Христианская церковь и ее роль в истории византии. Христианская церковь в византии

Утверждением новой регалии - христианства - Восточная Римская империя была обязана императору Константину I. Согласно автору "Церковной истории" Евсевию,

Константин во время похода против врагов увидел над солнцем крест и слова "Сим победиши", а затем увидел во сне Христа, держащего крест в руке. Император повелел изготовить хоругвь по образу явленной ему во сне. С этим знаменем ему удалось одержать победу в битве, и впоследствии хоругвь с крестом и изображением на полотнище императора Константина с сыновьями стала знаменем империи.

Несмотря на то что первый император Восточной Римской империи обратился в христианство, вначале христиане были сравнительно немногочисленны, и христианство сосуществовало с прежними языческими обрядами и праздниками. Однако правительство повело борьбу с древней религией - идолопоклонством. В Александрии египетской в конце IV в. был разрушен Серапеум - центр языческого культа. В огне погибла и хранившаяся там знаменитая библиотека, в которой были собраны многочисленные сочинения античных писателей

и ученых.

Христианство начало распространяться прежде всего в больших городах. Но в них христиане чувствовали себя окруженными многочисленными соблазнами мирской суеты. Ревностные приверженцы новой веры стали искать убежища и спасения в пустынях, где становились отшельниками. Такие пустынники - старцы и старицы - появились в III-IV вв. в Египте, Палестине, Вифинии и Каппадокии (см. стр. 336). Тогда же первые анахореты (пустынники) пришли на Афон. Позже, начиная с VII в., на Афоне, который стал называться Святой горой, появляются первые монастыри - общие убежища нескольких удалившихся от мира христиан. В X в. св. Афанасием Афонским был основан самый знаменитый святогорский монастырь - Лавра св. Афанасия. Монастыри на Афоне основывали и иноземцы: на Святой горе появился русский монастырь св. Пантелеймона, грузинский - Ивер, сербский - Хиландар. Все многочисленные монастыри Святой горы имели общее управление из совета игуменов, руководимого протом (первым). Афонская "монашеская республика" стала важнейшим центром духовной жизни византийского общества.

В монастырских скрипториях переписывались рукописи, иконописцы создавали иконы, богословы - духовные и полемические сочинения. Книги были нужны не только для монастырских библиотек. Часто изготовленные в афонских скрипториях рукописи совершали далекие путешествия, попадая в другие страны, в том числе и на Русь. На Афоне переписывались не только книги Священного писания, но и произведения античных авторов, которые дошли до наших дней благодаря труду византийских монахов.

Острые богословские споры IV-V вв. способствовали выработке христианской доктрины. Идейная борьба внутри христианской церкви, оказывавшая огромное воздействие на византийское общество, не прекратилась после победы православия (ортодоксии) над другими течениями, оспаривавшими сложившиеся и закрепленные в постановлениях первых церковных соборов представления о соотношении божественной и человеческой природы Иисуса Христа. В VII-XII вв. в империи распространялись еретические движения, приверженцы которых отвергали саму церковную иерархию, культ святых, иконы. Особенно сильное потрясение всего византийского общества и церкви вызвала борьба иконопочитателей - приверженцев почитания икон и иконоборцев - отвергавших иконы, а также почитание мощей и реликвий святых как идолопоклонство. Важную роль в выступлении иконоборцев играли и политические мотивы - борьба за приоритет светской власти, власти императора над церковью. Именно поэтому иконоборчество поддерживало в первую очередь высшее столичное чиновничество, заинтересованное в укреплении светской государственности. В VIII в., когда к власти в империя пришли императоры-иконоборцы, в обществе произошли значительные перемены. Часть церковных богатств была конфискована, православные христиане, особенно монахи, подвергались гонениям. В это время многие иконопочитатели бежали в афонские монастыри, увозя с собой священные реликвии, рукописи, иконы.

В 754 г. на иконоборческом соборе были преданы анафеме - проклятию и отлучению "древопоклонники и костепоклонники". Однако единства по вопросу об иконах и реликвиях не было не только в обществе, но и в самом императорском дворце, где даже члены императорской семьи продолжали тайно молиться перед иконами. Все более усиливалось недовольство политикой императоровиконоборцев. Военные успехи империи сменились поражениями. Расходы на содержание армии, раздача значительных средств поддерживавшим политику иконоборцев чиновникам, затраты на проведение реформ привели к увеличению эксплуатации населения со стороны государства. Не случайно императора Константина V (741-775 гг.) сами современники прозвали "угнетателем крестьян". Ожесточенная идейная и политическая борьба иконоборцев и иконопочитателей длилась около столетия, и на церковном Соборе 11 марта 843 г. было окончательно закреплено православное вероисповедание и признано почитание икон (см. стр. 337).

Несмотря на потрясения, которые переживала вселенская христианская церковь, борьбу идей и течений, поддерживаемых разными политическими силами, до середины XI в. она оставалась единой. Во главе церкви стояли высшие иерархи, среди которых особое положение занимали патриархи - Иерусалимский, Александрийский, Антиохийский, Константинопольский и Римский первосвященник - папа. В VIII в. римские папы приобрели не только высшую духовную власть над всей западной церковью, но стали и светскими государями в Италии. Между Римом и Константинополем бывали серьезные расхождения в политических вопросах. Так, римский папа короновал в Риме франкского короля Карла Великого, признав за ним титул императора и не принимая во внимание протесты константинопольского двора, считавшего этот титул законным лишь для византийских "ромейских" государей. (Византия признала Карла Великого императором только спустя 12 лет - в 812 г.) Именно Карл Великий приказал ввести в обедню - церковную службу - принятое тогда испанской церковью добавление к символу веры (Credo) о том, что св. Дух "исходит от Отца и от Сына" (Filioque). Эта формулировка, о которой с IX в. шел спор между римскими и греческими богословами, была окончательно принята римской церковью в начале XI в., но на Востоке продолжала считаться еретической.

В IX в. византийская и римская церковь вступили в соперничество в миссионерской деятельности. Посланцы Константинополя братья Константин (в монашестве Кирилл) и Мефодий начали свою деятельность по просвещению славян и распространению христианства в славянских государствах - Великой Моравии и Паннонии, куда прибыли и немецкие проповедники, направляемые Римом. Восточная церковь, в отличие от римской, признавала право новообращенных народов вести богослужение на своем родном языке. Братья Кирилл и Мефодий создали для славян, которые не имели письменности, первый алфавит - глаголицу и перевели на славянский язык Священное писание. Успешно начатая проповедь христианства, однако, скоро прекратилась из-за распада Моравского государства и завоевания Паннонии венграми, но ученик и продолжатель дела братьев Кирилла и Мефодия Климент был поставлен на епископство в Болгарии царем Борисом, крестившимся и принявшим имя Михаила. Болгария становится христианским государством (см. стр. 338).

В царствование Константина VII Багрянородного (913- 959 гг.) в Константинополь прибывает русская княгиня Ольга, принявшая в столице Византии крещение вместе со своими приближенными (957 г.) (см. стр. 334-335). Сын Ольги Святослав был язычником, но ее внук - Владимир стал христианином. Князь Владимир в 988 г. выступил в поход против византийских владений в Крыму и захватил город Херсон (Корсунь). После этого он заключил союзнический договор с Византией, по которому должен был креститься и жениться на сестре византийского императора Анне. Крещение князя Владимира стало началом утверждения христианства на Руси. Новообращенный правитель по возвращении в Киев велел креститься и многочисленным жителям своей столицы, уничтожив прежний языческий культ и приказав бросить в реку идолов - изображения языческих богов.

Вступив в союз с Византийской империей и приняв христианство, славянские государства оказываются под влиянием византийской культуры, включаются в "византийское содружество".

В XI в. римской церкви также удалось расширить сферу своего влияния. В это время норманны вели победоносную войну за византийские владения в Италии. На завоеванные земли распространилась духовная власть Рима. В связи с этим константинопольский патриарх Михаил Кируларий направил послание с предостережением христианам бывших византийских земель против заблуждений западной церкви, в том числе против принятого римской курией добавления в символе веры слов об исхождении св. Духа "и от Сына". Для переговоров с патриархом в Константинополь прибыли легаты, посланные римским папой. Они потребовали от константинопольской церкви уступок. Михаила Кирулария поддержали три восточных патриарха - Антиохийский, Александрийский и Иерусалимский. Стороны не пришли к согласию, и летом 1054 г. легаты (посланники папы) возложили на алтарь собора св. Софии отлучительную грамоту, в которой провозглашалось отлучение и проклятие "Михаилу (Кируларию, патриарху) и сообщникам его, пребывающим в выше указанных заблуждениях..." В ответ была произнесена анафема легатам, которые "пришли в богохранимый град... подобно диким кабанам, чтобы низвергнуть истину". Давнее соперничество привело к полному разрыву отношений между двумя церквами. Римская церковь отныне стала именоваться католической (всеобщей), а восточная - ортодоксальной (православной). В дальнейшем неоднократно предпринимались переговоры о воссоединении церквей - унии. Однако нежелание византийского духовенства признавать высшую власть римского папы над всей церковью, расхождения в обрядности и догматических вопросах, а также политические противоречия не позволили осуществить унию на деле, даже когда на ее заключение соглашались высшие иерархи и константинопольское правительство1.

Восточное православие, прослеживающее свои истоки от самого начала христианства, – одна из трех главных сил в христианстве, наряду с католичеством и протестантизмом. Со времени раскола 1054 г. Восточное православие, сконцентрированное главным образом на Балканах, Ближнем Востоке и в России, подвергалось жесткому давлению со стороны различных этнических, политических, социальных и антирелигиозных сил. Несмотря на такое давление, которого не испытали церкви Запада, Восточное не только выжило, но и по временам расцветало.

На протяжении Средних веков и вплоть до Нового времени христианская Церковь на Ближнем Востоке, на Балканах и в Восточной Европе в своем историческом развитии продолжала сохранять отличие как от мира латинского Запада, так и от древних монофизитских (подчеркивающих божественную природу Христа) и несторианских (подчеркивающих человеческую природу Христа) церквей Востока, не принявших решений Халкидонского собора 451 г. Держась веры семи Вселенских соборов (325–787), она всегда определяла себя как «Православную» Церковь – в отличие от западного римского католицизма и восточных нехалкидонских церквей. После XVI в. русские миссии действовали в северной и восточной Азии и, в конце концов, достигли Американского континента. В XX в. множество православных общин появилось по всему западном миру и, совсем недавно, в Африке.

Схизма 1054 г., разделившая Восток и Запад, столкновение с крестоносцами, имевшее трагические последствия (в том числе разграбление Константинополя в 1204 г.), завоевание монголами России (XIII в.) и турецкая оккупация всего Ближнего Востока (XV-XX вв.) способствовали отчуждению между Востоком и Западом, зародившемуся уже в первые века христианства. С выходом на историческую арену России в XVI в. и с обретением независимости балканскими народами в XIX в. Восток и Запад встретились снова, но их исторический опыт и религиозные верования оказались различными. Восточное православие, отвергнув средневековое римское папство, не испытало и Реформации, столкнувшись с секуляризмом Нового времени лишь недавно. Хотя его структура и организация развивались в жестких рамках византийской, османской и русской имперских систем, в вопросах веры оно продолжало держаться убеждения, что хранителем истины является все тело Церкви («народ Божий»), которое отлично от какой-либо особой институции, подобной папству. В то же время уверенность в важности традиции, богослужения, сакраментальной жизни и мистического переживания Бога ясно отличают религиозные установки православия от главных постулатов протестантизма (например, от учения об оправдании благодатью по вере).

Церковь в Византийской империи

Византийское около 1000 г. На заре второго тысячелетия христианской истории церковь Константинополя, столицы Восточной Римской (или Византийской) империи, была на пике мирового влияния и власти. Ни Рим, превратившийся в провинциальный город, с его церковью, ставшей орудием политической игры, ни Европа под властью династий Каролингов и Оттонов не могли реально соперничать с Византией как центром христианской цивилизации. Византийские императоры Македонской династии расширили границы империи от Месопотамии до Неаполя (в Италии) и от Дуная (в центральной Европе) до Палестины. Константинопольская церковь не только воспользовалась возможностью расширить свое влияние, но через миссионеров проникла далеко за пределы империи – в Россию и на Кавказ.

Отношения между церковью и государством . Идеология, утвердившаяся со времен Константина (IV в.) и Юстиниана (VI в.), в соответствии с которой было возможно одно-единственное вселенское христианское общество – ойкумена (οικουμένη ), совместно управляемая императором и церковью – продолжала оставаться идеологией византийских императоров. Авторитет патриарха Константинопольского основывался на том, что он был епископом «нового Рима», города, где находились император и сенат (28-е правило Халкидонского собора, 451 г.). Он носил титул «Вселенского патриарха», указывавший на его политическую роль в империи. Формально он занимал второе место – после епископа Рима – в иерархии пяти первенствующих епископов, включавшей также патриархов Александрии, Антиохии и Иерусалима. Однако после завоевания арабами Ближнего Востока в VII в. три последних оказались практически лишены всей своей власти, и только вновь возникающие славянские церкви пытались время от времени бросать вызов Константинополю как единственному центру восточнохристианского мира.

Отношения между церковью и государством в Византии часто описываются термином «цезарепапизм», означающим, что император действовал как глава церкви. Официальные документы, однако, описывают отношения императора и патриарха как диархию (двоевластие) и сравнивают их функции с функциями души и тела в едином организме. На практике император имел власть над большей частью церковной администрации, хотя сильные патриархи могли иногда играть решающую роль в политике: патриархи Николай Мистик (901–907, 912–925) и Полиевкт (956–970) отлучали императоров за неканонические действия. В области веры и учения императоры не могли диктовать свою волю, если это противоречило совести церкви; этот факт, который стал особенно явным в период позднего Средневековья во время многочисленных попыток заключить унию с Римом, показывает, что ярлык цезарепапизма не безоговорочно применим к Византии.

Церковь Премудрости Божьей, или Святая София, выстроенная Юстинианом в VI в., стала центром религиозной жизни восточного православного мира. Она несомненно была самым большим и роскошным религиозным сооружением во всех христианских землях. Согласно «Начальной русской летописи», послы киевского князя Владимира, посетившие этот храм в 987 г., докладывали: «И не знали – на небе или на земле мы, ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой…» Святая София, или, как ее еще называли, «великая церковь», дала образец богослужения, принятый всем христианским миром. Это заимствование было стихийным и основывалось на нравственном и культурном авторитете столицы империи: Православная Церковь и сегодня использует византийский богослужебный чин IX в.

Монашеские и миссионерские движения . Как в столице, так и в других центрах империи монашеское движение продолжало развиваться в том виде, в каком оно сложилось в течение первых веков христианства. Община константинопольского Студийского монастыря насчитывала более тысячи монахов, посвятивших себя молитве, послушанию и аскезе. Они часто противостояли как правительству, так и церковному официозу, защищая фундаментальные принципы христианства от политических компромиссов. Студийский устав (руководство монашеской жизни) был воспринят дочерними монастырями, прежде всего знаменитым Киево-Печерским монастырем. В 963 г. император Никифор II Фока предложил свое покровительство прп. Афанасию Афонскому , чья Лавра (большой монастырь) до сих пор является центром монашеской республики Святой Горы Афон (под протекторатом Греции). Писания прп. Симеона Нового Богослова (949–1022), настоятеля монастыря св. Маманта в Константинополе, – наиболее замечательный пример восточнохристианской мистики – оказали решающее влияние на позднейшее развитие православной духовности.

Исторически наиболее значимой стала миссионерская экспансия византийского христианства в страны Восточной Европы. В IX в. Болгария стала православной страной и при царе Симеоне (893–927) основала свой собственный автокефальный (административно независимый) патриархат в Преславе. При царе Самуиле (976–1014) другой автокефальный болгарский центр появился в Охриде. Таким образом, славяноязычная дочерняя церковь Византии стала доминирующей на Балканском полуострове. И хотя после завоеваний византийского императора Василия II (976–1025) эта территория утратила свою политическую и церковную независимость, семя славянского православия уже надежно укоренилось на этой земле. В 988 г. киевский князь Владимир принял византийское православие и взял в жены сестру того же самого императора Василия. После этого Русь стала церковной провинцией Византийской церкви, возглавляемой греческим или, реже, русским митрополитом, назначаемым из Константинополя. Этот зависимый статус не подвергался сомнению со стороны русских вплоть до 1448 г. В течение этого периода Русь восприняла и развила духовное, художественное и гражданское наследие византийской цивилизации, полученное ею через болгарских переводчиков.

Отношения с Западом . Отношения с латинским Западом тем временем становились все более двойственными. С одной стороны, византийцы рассматривали западный мир в целом как часть римской ойкумены , главой которой был византийский император и в которой римский епископ пользовался первенством чести. С другой стороны, франкские и германские императоры в Европе броса-ли вызов этой номинальной схеме, а внутренний упадок римского папства был таков, что могущественный византийский патриарх редко брал на себя труд поддерживать какие-либо сношения с ним. Со времен патриарха Фотия (858–867, 877–886) византийцы стали официально осуждать Filioque , вставку в , в которой утверждалось, что Дух исходит от Отца и от Сына, как незаконное и еретическое добавление к Никейскому Символу. В 879–880 гг. Фотий и папа Иоанн VIII, казалось бы, разрешили этот спор к удовлетворению Фотия, однако в 1014 г. Filioque было принято в Риме, и общение снова было прервано.

Инцидент 1054 г., который неверно считают датой раскола (в действительности он развивался в течение определенного времени), был, в сущности, неудачной попыткой восстановить отношения, разорванные из-за политического соперничества между византийцами и германцами в Италии, а также из-за дисциплинарных изменений (в частности, безбрачия клира), навязываемых реформаторским движением, инициированным монахами аббатства Клюни (Франция). Действия, предпринятые императором Константином Мономахом (1042–1055) для примирения сторон, оказались не в состоянии преодолеть как агрессивные и невежественные притязания франкского клира, который теперь заправлял делами в Римской церкви, так и непреклонность византийского патриарха Михаила Керулария (1043–1058). Когда папские легаты прибыли в Константинополь в 1054 г., они не нашли общего языка с патриархом. Стороны обменялись встречными обвинениями в вопросах вероучения и обряда и, в конце концов, провозгласили друг другу отлучающие анафемы, что и спровоцировало то, что впоследствии было названо схизмой.

Вторжения с Востока и Запада. Крестовые походы . После битвы при Манцикерте (1071) в восточной Малой Азии Византия уступила туркам большую часть Анатолии и перестала быть мировой державой. Крестовые походы Запада, предпринятые отчасти по просьбе самих византийцев, спровоцировали новые беды, приведя к основанию латинских княжеств на бывших территориях империи и замене восточных епископов латинской иерархией. Кульминационным моментом стало, безусловно, разграбление самого Константинополя в 1204 г., воцарение латинского императора на Босфоре и интронизация латинского патриарха в Святой Софии. В то же время балканские страны Болгария и Сербия при поддержке Запада добились национального освобождения, монголы разграбили Киев (1240), и Русь стала частью монгольской империи Чингисхана.

Византийское наследие сохранилось в цепи этих трагедий главным образом благодаря тому, что Православная Церковь показала поразительную внутреннюю стойкость и замечательную административную гибкость.

До крестовых походов, несмотря даже на такие инциденты, как взаимный обмен анафемами между Михаилом Керуларием и папскими легатами в 1054 г., византийские христиане не рассматривали разрыв отношений с Западом как окончательный раскол. Преобладающее мнение по этому вопросу было таково: разрывом общения с Римом мы обязаны временному захвату почтенного Римского престола невежественными и необразованными германскими «варварами», и со временем прежнее единство христианского мира под властью одного законного императора – Константинопольского – и пяти патриархатов будет восстановлено. Эта утопическая схема окончательно показала свою несостоятельность в тот момент, когда крестоносцы заменили греческих патриархов Антиохии и Иерусалима латинскими прелатами после захвата этих древних городов (1098–1099). Вместо восстановления христианского единства ради общей борьбы с ом крестовые походы показали, насколько в действительности далеки были друг от друга латиняне и греки. Когда, в конце концов, после бесстыдного захвата города в 1204 г. венецианец Фома Морозини был поставлен патриархом Константинопольским и утвержден в качестве такового папой Иннокентием III, греки осознали всю серьезность папских притязаний на господство во Вселенской церкви: богословские споры и народное возмущение соединились, окончательно оторвав две церкви друг от друга.

После захвата города православный патриарх Иоанн Каматир бежал в Болгарию, где и умер в 1206 г. Его преемник Михаил Авториан был избран в Никее (1208), где его поддержала восстановленная там греческая империя. Этот патриарх, хотя и жил в изгнании, был признан законным во всем православном мире. Под его властью оставалась необъятная русская митрополия. От него, а не от его латинского конкурента, Болгарская церковь вновь получила свои права на церковную независимость вместе с восстановлением патриаршества в Тырново (1235). Именно с византийским правительством в Никее православные сербы также вели переговоры о создании собственной национальной церкви; их духовный вождь свт. Савва был поставлен автокефальным (независимым) архиепископом Сербии в 1219 г.

Монгольское нашествие . Вторжение монголов на Русь стало бедствием для будущего русской цивилизации, но церковь выжила и как единственная объединяющая общественная институция, и как главная носительница византийского наследия. «Митрополит Киевский и всея Руси», назначаемый из Никеи или из Константинополя, был главной политической силой, признанной монгольскими ханами. Освобожденный от дани, которую платили монголам местные князья, и подотчетный лишь высшей по отношению к нему церковной власти (Вселенскому патриарху), глава Русской церкви – хотя и вынужденный оставить свою кафедру в опустошенном монголами Киеве – завоевал беспрецедентный нравственный авторитет. Он сохранял каноническую власть над огромными территориями от Карпатских гор до Волги, над вновь образованной епископской кафедрой в Сарае (близ Каспийского моря), столице монголов, и над западными княжествами бывшей Киевской Руси – даже после того, как те добились независимости (например, Галиция) или оказались под политическим контролем Литвы и Польши.

Попытки восстановления церковного единства и богословское возрождение. В 1261 г. никейский император Михаил Палеолог освободил Константинополь из-под власти латинян, и православный патриарх вновь занял свою кафедру в Святой Софии. С 1261 по 1453 г. династия Палеологов правила империей, осаждаемой со всех сторон, раздираемой гражданскими войнами и постепенно сужающейся до границ собственно столицы. Церковь, однако, сохранила многое от своего прежнего авторитета, осуществляя юрисдикцию над неизмеримо большей территорией, включающей Русь, далекий Кавказ, часть Балкан и обширные регионы, захваченные турками. Несколько патриархов этого позднего периода – например, Арсений Авториан (1255–1259, 1261–1265), Афанасий I (1289–1293, 1303–1310), Иоанн Калека (1334–1347) и Филофей Коккин (1353–1354,1364–1376) – проявили большую независимость от имперской власти, хотя и оставались верны идее византийской ойкумены .

Лишенный военной поддержки могущественной империи, патриарх Константинопольский был, конечно, неспособен удержать свою юрисдикцию над церквами Болгарии и Сербии, которые добились независимости в годы латинской оккупации. В 1346 г. Сербская церковь даже провозгласила себя патриархатом; в 1375 г., после недолгого протеста, Константинополь согласился его признать. На Руси византийская церковная дипломатия была вовлечена в тяжелый гражданский раздор: между великими князьями Москвы и Литвы, каждый из которых стремился стать во главе освобожденного от монгольского ига Русского государства, началось ожесточенное противостояние. Резиденция «митрополита Киевского и всея Руси» к этому времени находилась в Москве, и подчас, как это было с митрополитом Алексием (1354–1378), он играл решающую роль в работе московского правительства. Церковная поддержка Москвы стала определяющей в конечной победе москвичей и имела отчетливое влияние на последующую русскую историю. Недовольные западнорусские княжества (которые позже образовали Украину) могли лишь добиться – при сильной поддержке их польских и литовских повелителей – временного назначения самостоятельных митрополитов в Галиции и Белоруссии. Впоследствии, в самом конце XIV в., митрополиту, находившемуся в Москве, снова удалось достичь централизации церковной власти в России.

Отношения с Западной церковью . Одной из главных причин, стоящих за этой мощной борьбой в северной части византийского мира, была проблема взаимоотношений с Западной церковью. Для большинства церковных людей в Византии молодое Московское княжество представлялось более надежным оплотом православия, нежели западно-ориентированные князья, подчинявшиеся католической Польше и Литве. Однако в самой Византии существовала влиятельная политическая партия, предпочитавшая союз с Западом, – в надежде, что будет предпринят новый крестовый поход против турецкой угрозы. Церковное единство было фактически самой острой проблемой на протяжении всего царствования Палеологов.

Императору Михаилу Палеологу (1259–1282) пришлось столкнуться с агрессивными притязаниями Карла Анжуйского, короля норманнского Сицилийского королевства, мечтавшего о восстановлении в Константинополе латинской империи. Дабы получить необходимую поддержку папства против Карла, Михаил послал пролатинское исповедание веры папе Григорию X, и его посланники заключили унию с Римом на Лионском соборе (1274). Эта капитуляция перед Западом, инициированная императором, почти не получила одобрения со стороны церкви. Михаилу удалось поставить над Константинопольской церковью Восточного католического патриарха Иоанна Векка, но после смерти императора православный собор осудил унию (1285).

На протяжении XIV в. византийскими императорами был предпринят ряд других попыток заключить унию. Официальные переговоры проходили в 1333,1339,1347 и 1355 гг. В 1369 г. в Риме император Иоанн V Палеолог лично перешел в римскую веру. Все эти попытки исходили от правительства, но не от церкви по очевидной политической причине – в надежде на западную помощь против турок. Но попытки эти не дали результатов ни в церковном, ни в политическом отношении. Большинство церковных людей в Византии не были против объединения с Римом, но считали, что оно может быть достигнуто лишь на официальном вселенском соборе, где Восток и Запад встретились бы на равных основаниях, как это бывало в первые века церковной истории. Проект такого собора настойчиво отстаивал Иоанн Кантакузин, который после короткого царствования (1347–1354) постригся в монахи, но продолжал оказывать огромное влияние на церковные и политические дела. Идея вселенского собора первоначально была отвергнута папами, но возродилась в XV в., когда на Западе, на соборах в Констанце и Базеле, ненадолго восторжествовали концилиаристские идеи (отстаивавшие преимущество власти соборов перед папской властью). Опасаясь того, что греки объединятся не с Римом, а с концилиаристами, папа Евгений IV созвал вселенский собор в Ферраре, который позже переместился во Флоренцию.

Сессии Ферраро-Флорентийского собора (1438–1445) длились месяцами и сопровождались долгими богословским дебатами. Восточную церковь представляли император Иоанн VIII Палеолог, патриарх Иосиф II и множество епископов и богословов. В конце концов, они приняли большинство требований Рима: признали вставку Filioque, чистилище (промежуточное пребывание душ между и раем для очищения) и примат Рима. Политическое отчаяние и страх новой встречи с турками без поддержки Запада стали решающими факторами, заставившими восточную делегацию подписать декрет об унии (6 июля 1439 г.). Единственным, кто отказался поставить свою подпись, был свт. Марк Евгеник, митрополит Эфесский. Но по возвращении в Константинополь большинство делегатов также отрицали свое согласие с решениями собора, и никаких существенных изменений во взаимоотношениях церквей не произошло.

Торжественное провозглашение унии в Святой Софии было отложено и состоялось лишь 12 декабря 1452 г.; однако уже 29 мая 1453 г. Константинополь пал под натиском турок. Султан Мехмед II превратил Святую Софию в мечеть, а немногие сторонники унии бежали в Италию.

Богословское и монашеское возрождение . Парадоксально, но бедственная история Византии при Палеологах совпала с поразительным интеллектуальным, духовным и художественным возрождением, оказавшим сильнейшее влияние на весь восточнохристианский мир. Это возрождение проходило не без жестоких противостояний и разделений. В 1337 г. Варлаам Калабрийский, один из представителей византийского гуманизма, выступил против духовной практики монахов-исихастов (от греч. ησυχία , безмолвие), утверждавших, что христианская аскеза и духовность могут способствовать видению «нетварного света» Божьего. Позиция Варлаама была подхвачена некоторыми другими богословами, в том числе Акиндином и Никифором Григорой. После широких дебатов церковь поддержала главного глашатая монашества свт. Григория Паламу (1296–1359), показавшего себя одним из крупнейших богословов средневековой Византии. Соборы 1341, 1347 и 1351 гг. одобрили богословие Паламы, а после 1347 г. патриарший престол последовательно занимали его ученики. Иоанн Кантакузин как император, председательствовавший на соборе 1351 г., полностью поддержал исихастов. Его близкий друг св. Николай Кавасила в своих духовных сочинениях о Божественной литургии и таинствах показал универсальное значение паламитского богословия для христианства. Влияние религиозных ревнителей, восторжествовавших в Константинополе, пережило саму империю и способствовало сохранению православной духовности под турецким владычеством. Оно также распространилось в славянских странах, особенно в Болгарии и России. Монашеское возрождение в Северной Руси во второй половине XIV в., связанное с именем прп. Сергия Радонежского, как и параллельное возрождение иконописи (например, работы знаменитого иконописца прп. Андрея Рублева), не было бы возможно без устойчивых контактов с Горой Афон, центром исихазма, и с духовной и интеллектуальной жизнью Византии.

Наряду с исихастским возрождением, среди некоторых византийских церковных деятелей существовала и значительная «открытость к Западу». Например, братья Прохор и Димитрий Кидонисы при поддержке Кантакузина систематически переводили труды латинских богословов на греческий язык. Главные труды Августина, Ансельма Кентерберийского и Фомы Аквинского впервые стали доступны для Востока. Большинство пролатински настроенных греческих богословов впоследствии поддержали императорскую политику унии, но некоторые из них – как, например, Геннадий Схоларий , первый патриарх при турецком владычестве – сочетали любовь к западной мысли со всецелой преданностью Православной Церкви.

Православие при Османской империи (1453–1821)

Христианское гетто. Согласно исламу, христиане, как и иудеи, считались «людьми Книги», т. е. их религия в глазах мусульман была не ложной в целом, но неполной. Соответственно, христиане, при условии подчинения владычеству халифата и исламской политической администрации и уплаты соответствующего налога, заслуживали уважения и свободы культа. Однако любая христианская миссия или прозелитизм среди мусульман считались государственным преступлением. Фактически жизнь христиан официально была сведена к существованию в условиях гетто: они стали Rum millet , или «римским народом», покоренным исламом, но пользующимся определенной внутренней автономией.

В январе 1454 г. султан разрешил выборы нового патриарха, которому предстояло стать миллет-баши, т. е. главой всего христианского миллета, или, по-гречески, «этнархом», с правом управлять, собирать налоги и осуществлять правосудие по отношению ко всем христианам турецкой империи. Таким образом, патриарх Константинопольский обнаружил, что при новой власти его официальные прерогативы и юрисдикция расширились – как географически, так и по существу: с одной стороны, благодаря да-рованным ему султаном привилегиям теперь он мог практически игнорировать своих собратьев, других православных патриархов; с другой – его власть перестала быть только чисто канонической и духовной, но превратилась и в политическую. Ибо для покоренных греков он стал не только преемником византийских патриархов, но и наследником императоров. Для турок же он был официальным и жестко контролируемым управителем Рум миллета . Чтобы подчеркнуть свои новые права, патриарх присвоил себе подобающие императору знаки достоинства: митру в форме имперской короны, длинные волосы, орлецы как символ власти и другие императорские атрибуты.

Новая система имела множество значимых последствий. Самое важное, она позволила церкви выжить как институту; действительно, авторитет церкви реально возрос, поскольку для христиан церковь теперь стала единственным источником образования и лишь она предоставляла возможность социального продвижения. Сверх того, вследствие законодательного запрета на миссию членство в церкви теперь стало практически отождествляться с этническим происхождением. И наконец, с того момента, как весь христианский миллет стал управляться патриархом Константинопольским и его греческим штатом, фанариоты, греческая аристократия Фанара (ныне Фенера, района Стамбула, где располагалась и до сих пор располагается патриархия) получили гарантированную монополию в вопросе избрания епископов. Таким образом, греческие архиереи постепенно заняли все иерархические позиции. Древние патриархаты Ближнего Востока практически перешли под власть Фанара. Сербскую и Болгарскую церкви ожидала та же судьба: последние остатки их автономии были официально упразднены в 1766 и 1767 гг. фанариотским патриархом Самуилом Ханджерли. По мере того, как турецкий режим становился все более деспотичным, а налоги более тяжелыми, власть греков, осуществлявшаяся при поддержке ненавистных турок, вызывала все больше и больше возмущения у балканских славян и румын, и это стало началом развития современного национализма.

Необходимо, однако, отдать должное фанариотам за их вполне искреннюю приверженность делу науки и образования, которое только они и могли поддержать внутри угнетенного христианского гетто. Полученные от Порты (турецкого правительства) привилегии в области строительства школ и распространения греческой учености в румынских княжествах Молдавии и Валахии, вверенных их управлению, в конечном счете сыграли существенную роль в возрождении Греции.

Отношения с Западом. Флорентийская уния утратила всякую силу с того самого момента, как турки захватили Константи-нополь (1453), а в 1484 г. она была официально осуждена собором епископов. Ни султан, ни большинство православных греков не были расположены развивать политические отношения с западным христианским миром. Византийское культурное возрождение эпохи Палеологов первым испытало на себе неблагоприятное воздействие оккупации. Интеллектуальный диалог с Западом стал невозможен. В бывшем византийском мире православная вера сохранялась единственно благодаря богослужению и традиционной монастырской духовности. Некоторые самоучки достигали замечательных результатов в развитии православной традиции посредством писательской и издательской деятельности, но то были лишь редкие исключения. Самым выдающимся из них был, вероятно, прп. Никодим Святогорец (1748–1809), опубликовавший знаменитое «Добротолюбие», антологию святоотеческих духовных текстов, а также переводивший на новогреческий язык и адаптировавший западную духовную литературу (например, труды Игнатия Лойолы, основателя ордена иезуитов).

Единственным путем для православных греков, славян или румын получить образование выше начального уровня была учеба на Западе. Некоторые из них получили такую возможность, но в результате оказались оторванными от собственной богословской и духовной традиции.

Несмотря на большое невежество и предубеждение в отношении Восточной церкви, Запад сохранял к ней стабильный интерес. Временами этот интерес был подлинным и уважительным; в других случаях в нем преобладали политические и прозелитические побуждения. Так, в 1573–1581 гг. лютеранские ученые из Тюбингена (Германия), в число которых входил Филипп Меланхтон, начали длительную переписку с Востоком. Значимая лишь как историческое событие, эта переписка, содержащая «Ответы» патриарха Иеремии II (1572–1595), показывает, насколько низким было в то время взаимопонимание между деятелями Реформации и традиционным восточным христианством.

Отношение Востока к Западу, особенно после XVII в., часто портилось из-за невероятной коррупции в турецком правительстве, постоянно поощрявшем дипломатические интриги. Выдающимся примером подобных манипуляций был харадж , большой налог, взимавшийся Портой при каждых новых выборах патриарха. Западные дипломаты часто изъявляли готовность предоставить требуемую сумму, дабы обеспечить выборы нужного кандидата. Например, французские и австрийские послы поддерживали кандидатов, благоприятствовавших проникновению католического влияния, тогда как британские и голландские посланники поддерживали патриархов, открытых протестантским идеям. Так, одаренный и полу-чивший образование на Западе патриарх Кирилл Лукарис в период с 1620 по 1638 г. был избран и смещен пять раз! Его бурное правление было отмечено публикацией в Женеве «Исповедания веры» (1629), оказавшегося, к огромному изумлению современников, чисто кальвинистским (т. е. содержащим реформатские протестантские взгляды). Все закончилось трагедией: Кирилл был задушен турецкими солдатами по подстрекательству профранцузской и проавстрийской партий. Вскоре после этого шесть православных соборов последовательно осудили его «Исповедание»: Константинопольский (1638), Киевский (1640), Ясский (1642), Константинопольский (1672), Иерусалимский (1672) и Константинопольский (1691). Чтобы опровергнуть его положения, Киевский митрополит Петр (Могила) опубликовал собственное «Православное исповедание веры» (1640), за которым в 1672 г. последовало «Исповедание» патриарха Иерусалимского Досифея Нотары. Оба они, особенно Петр Могила, находились под сильным латинским влиянием.

Эти события в XVIII в. вызвали сильную антизападную реакцию. В 1755 г. константинопольский Синод объявил, что все таинства западных христиан – как латинян, так и протестантов – недействительны и те должны приниматься в Православную Церковь только через повторное крещение. Эта норма Греческой церкви вышла из употребления лишь в XX столетии.

Русская Церковь (1448–1800)

«Третий Рим». Создание Московского патриархата . На Флорентийском соборе греческий «митрополит Киевский и всея Руси» Исидор был одним из главных архитекторов унии. Подписав декрет об унии, он возвратился в Москву в 1441 г. римским кардиналом, но был отвергнут как церковью, так и государством и взят под стражу; затем ему позволили бежать в Литву. В 1448 г., после больших колебаний, Русь получила нового предстоятеля, Иону, избранного местными архиереями. Церковь стала «автокефальной», т. е. административно независимой, подвластной «митрополиту всея Руси», находившемуся в Москве. Однако на территориях, контролируемых Польшей, Рим в 1458 г. поставил другого «митрополита Киевского и всея Руси». Таким образом, тенденции отделения от Москвы, существовавшие на Украине со времен монгольского нашествия и поддерживаемые польскими королями, получили официальную санкцию. Однако в 1470 г. этот митрополит расторг унию с латинянами и снова вступил – номинально – под юрисдикцию Константинополя, к тому времени находившегося уже под властью турок.

После этого судьба двух церквей «всея Руси» была весьма различной. Киевская митрополия развивалась под патронажем католической Польши. Под сильным давлением со стороны польских королей большинство ее епископов, вопреки воле большинства паствы, со временем заключило унию с Римом в Брест-Литовске (1596). Однако в 1620 г. православная иерархия была восстановлена, и румынский дворянин Петр Могила был избран митрополитом Киевским (1632). Он создал первую православную богословскую школу Нового времени, знаменитую Киево-Могилянскую академию. Устроенная по образцу латинских семинарий Польши, где преподавание велось на латинском языке, эта школа оставалась центром богословского образования практически для всего высшего русского клира на протяжении XVII-XVIII вв. В 1686 г. Украина была окончательно воссоединена с Московией, и Киевская митрополия, с одобрения Константинополя, отошла к Московскому патриархату.

Московская Русь между тем стала осознавать себя последним оплотом истинного православия. В 1472 г. великий князь Иван III (1462–1505) женился на Софии Палеолог, племяннице последнего византийского императора. Московский государь стал перенимать все больше и больше элементов имперского церемониала и сделал двуглавого орла эмблемой своего государства. В 1510 г. псковский монах Филофей написал Василию III, обращаясь к нему как к «царю» (или императору): «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать». Это означало, что первый Рим впал в ересь, второй – Византия – оказался под властью турок, третьим же стала Москва. Иван IV Грозный 16 января 1547 г. был помазан на царство уже по византийскому императорскому чину митрополитом Московским Макарием. В 1551 г. в Москве он торжественно председательствовал на Стоглаве, большом соборе русских архиереев, где были разрешены различные дисциплинарные и богослужебные вопросы и прославлены многие русские святые. Всем этим очевидным усилиям соответствовать титулу «третьего Рима» недоставало единственной окончательной санкции: глава Русской Церкви не имел титула «патриарх». «Цари» Болгарии и Сербии в прошлом, не колеблясь, наделяли этим титулом своих первоиерархов, однако русские хотели неопровержимой подлинности и ждали удобного случая, который и представился в 1589 г., когда Константинопольский патриарх Иеремия II приехал в Москву в поисках финансовой поддержки. Не имея возможности сопротивляться давлению принимающей стороны, он поставил митрополита Иова «патриархом Московским и всея Руси». Утвержденный впоследствии другими восточными патриархами, новый патриархат занял пятое место в порядке старшинства чести восточных престолов, после патриархов Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима.

Отношения между патриархом и царем . После XVI в. русские цари всегда ощущали себя преемниками византийских импе-раторов, считая своим долгом политически защищать и финансово поддерживать православие на Балканах и Ближнем Востоке. Патриарх Московский, однако, никогда не претендовал на первое место среди патриархов. В Московском государстве верно хранили многие традиции средневековой Византии. Процветающее монашество распространило практику христианской аскезы в северных лесах, которые были и колонизированы, и христианизированы монахами. Духовным отцом этого монашеского возрождения стал прп. Сергий Радонежский (1314–1392). Его современник свт. Стефан Пермский, миссионер среди зырянских племен, продолжал традиции свв. Кирилла и Мефодия, «апостолов славян» IX столетия, переводя Писание и богослужение на местные языки. Его примеру последовало множество других миссионеров, распространивших православное христианство по всей Азии и даже обосновавшихся на острове Кадьяк у берегов Аляски (1794). Развитие церковной архитектуры, иконописи и письменности также упрочило авторитет «третьего Рима».

Московская держава, однако, сильно отличалась от Византии и своим политическим устройством, и культурным самосознанием. Византийская «симфония» (гармонические взаимоотношения) между императором и патриархом никогда реально не привилась в России. Секулярные цели Московского государства и воля монарха всегда преобладали над каноническими и религиозными соображениями, которые еще сдерживали средневековых императоров Византии. На московскую политическую идеологию всегда больше влияли начала западноевропейского секуляризма и азиатского деспотизма, нежели римского или византийского права. Если сильные византийские патриархи Константинополя были в целом способны противостоять открытому насилию над вероучением или каноническим правом со стороны императоров, то их русские преемники оказались здесь довольно слабы; единственное исключение – свт. Филипп, митрополит Московский (1566–1568), который отважился осудить злоупотребления Ивана IV, за что был смещен и замучен.

Кризис идеологии «третьего Рима» пришелся на середину XVII столетия. Могущественный патриарх Никон (1652–1658) решил восстановить власть и авторитет церкви, объявив патриаршее служение высшим по отношению к царскому. Он склонил царя Алексея Романова принести покаяние за преступление его предшественника против свт. Филиппа и присягнуть на верность церкви. Одновременно с этим Никон попытался разрешить старую проблему русской церковной жизни – проблему богослужебных книг. Переведенные с греческого, эти книги на протяжении веков подверглись множеству искажений и содержали бесчисленные ошибки. Кроме того, разница в историческом развитии России и Ближнего Востока привела к различиям и в литургической практике русских и греков. Никон вознамерился привести всю русскую практику в точное соответствие с греческими образцами. Его литургическая реформа привела к главнейшему расколу в Русской Церкви. Народные массы всерьез уверовали, что Москва – последний оплот православия. И недоумевали: почему Россия должна перенимать практику греков, которые во Флоренции предали православие и были за то справедливо наказаны Богом, оказавшись пленниками неверных турок? Реформистские указы патриарха были отвергнуты миллионами представителей низшего клира и мирян, ушедших в раскол, или схизму «староверов». В конце концов, из-за своего противостояния царю Никон был низложен, но его богослужебные реформы были утверждены большим церковным собором, проходившим в присутствии двух восточных патриархов (1666–1667).

Реформы Петра Великого (1682–1725). Сын царя Алексея Петр Великий изменил историческую судьбу России, радикально отвернувшись от византийского наследия и реформировав государство по образцу протестантской Европы. Уязвленный временным подчинением своего отца патриарху Никону, Петр после смерти патриарха Адриана в 1700 г. воспрепятствовал выборам нового патриарха. После долгого вдовствования престола он и вовсе упразднил патриаршество (1721) и преобразовал центральное церковное управление в государственный департамент, получивший наименование «Святейшего Правительствующего Синода». Высший имперский чиновник обер-прокурор должен был присутствовать на всех его заседаниях и фактически выступать управителем церковных дел. Петр также выпустил пространный «Духовный регламент», служивший уставом всей религиозной деятельности в России. В ослабленной расколом церкви не нашлось человека, который смог бы защитить ее права, и она пассивно приняла эти реформы.

Действия Петра ознаменовали вступление Русской Церкви в новый период ее истории, длившийся вплоть до 1917 г. Не все прямые последствия царских реформ были негативными. Поскольку церковными советниками Петра были украинские архиереи, выпускники Киевской академии, в России была введена западная система богословского образования; самым знаменитым среди этих архиереев был друг Петра Феофан Прокопович, архиепископ Псковский. На протяжении всего XVIII в. Русская Церковь продолжала свою миссионерскую работу в Азии, а также обогатилась рядом духовных писателей и святых, в числе которых свт. Митрофан Воронежский († 1703) и свт. Тихон Задонский († 1783) – почитатель немецкого лютеранина Иоганна Арндта и германского пиетизма; многими выдающимися святителями и учеными, такими как митрополит Московский Платон (Левшин, † 1803). Однако все попытки оспорить власть царя над церковью заканчивались неудачей. Так, Ростовский митрополит Арсений (Мацеевич), воспротивившийся секуляризации церковного имущества императрицей Екатериной II, был лишен сана и умер в заключении (1772). Возобладавшая в России атмосфера секуляристского бюрократизма не благоприятствовала возрождению монашества, однако оно все же состоялось благодаря усилиям молодого киевского ученого Паисия (Величковского) (1722–1794), ставшего настоятелем Нямецкого монастыря в Румынии. Его славянское издание «Добротолюбия » способствовало возрождению традиций исихазма в России XIX в.

Православные церкви в XIX в.

Автокефалии на Балканах. Идеи Французской революции, национально-освободительные движения и неувядающая память о христианских империях прошлого привели к постепенному распаду турецкого владычества на Балканах. В соответствии с примерами, появившимися уже во времена позднего Средневековья, рождению национальных государств сопутствовало образование независимых, «автокефальных» православных церквей. Таким образом, крушение османского правления сопровождалось стремительным сокращением фактической власти патриарха Константинопольского. Парадоксально, но греки, для которых – больше чем для кого-либо – с патриархатом была связана надежда на будущее, стали первыми, кто создал независимую церковь в своем новом государстве.

В Греции . В 1821 г. Герман, митрополит Старых Патр в Греции, открыто провозгласил начало восстания против турок. Патриархат, будучи официальным органом управления христианами под турецким владычеством, издал указы, осуждавшие и даже анафематствовавшие восставших. Но эти указы никого не могли обмануть и менее всех – турецкое правительство, которое в самый день Пасхи 1821 г. в назидание всем повесило Вселенского (Константинопольского) патриарха Григория V на главных воротах патриаршей резиденции. Было казнено множество греческих клириков в провинциях. После этой трагедии официальная лояльность патриархата, естественно, удвоилась. Ввиду невозможности как иметь сношения с патриархатом, так и признать его отлучения, епископы освобожденной Греции собрались в г. Навплие и объявили себя синодом автокефальной церкви (1833). Принятая в Греции система церковного управления была организована по российскому образцу: коллективный правящий орган, Священный Синод, должен был управлять церковью под жестким контролем государства. В 1850 г. патриархат был вынужден признать свершившийся к тому времени факт, издав хартию об автокефалии (томос) новой Церкви Греции.

В Сербии . Обретение Сербией независимости привело в 1832 г. к официальному признанию сербской церковной автономии. В 1879 г. Сербская Церковь была признана Константинополем как автокефальная под предстоятельством митрополита Белградского. Эта церковь, однако, охватывала только территории т. н. Старой Сербии. Небольшое государство Черногория, всегда сохранявшее независимость от турок, имело собственного митрополита в Цетинье. Этот архиерей, который был еще и государственным, и военным лидером нации, был поставляем либо в Австрии, либо, как в случае со знаменитым епископом-поэтом Петром II Негошем, в Санкт-Петербурге (1833).

В Австро-Венгерской империи на протяжении второй половины XIX в. существовали одновременно две автокефальные церкви, в чьей юрисдикции находились румыны, сербы и остальные славяне. Это был патриархат в Сремских Карловцах, основанный в 1848 г. и управлявший всеми православными в Королевстве Венгрии, и митрополия в Черновичах (ныне Черновцы) в Буковине, которая после 1873 г. также управляла двумя сербскими епархиями (Зарской и Которской) в Далмации. Сербские епархии в аннексированных Австрией в 1878 г. Боснии и Герцеговине оставались автономными, но никогда не были полностью независимы от Константинополя.

В Румынии . Образование независимой Румынии после столетий иноземного контроля со стороны болгар, турок, греков-фанариотов и, в более позднее время, русских привело в 1865 г. к самопровозглашению автокефальной Румынской церкви, даже вопреки жесткому противодействию Фанара. Как и в Греции, новая церковь находилась под строгим контролем прозападного правительства князя Александру Кузы. В конце концов, как и в случае Греции, Константинополь признал румынскую автокефалию под предстоятельством митрополита Бухарестского (1885). Румыны Трансильвании, все еще входившей в состав Австро-Венгрии, оставались под властью автокефального митрополита Сибиуского, а остальные – в церкви Черновичей.

В Болгарии . Восстановление Болгарской церкви также было неизбежным, но произошло не без трагедии и даже раскола. Так получилось главным образом потому, что вопрос о восстановлении автокефальной церкви был поднят в то время, когда болгары и греки жили бок о бок в Македонии, Фракии и в самом Константинополе все еще в рамках Османской империи. После турецкого завоевания, и в особенности в XVII и XVIII столетиях, болгарами управляли греческие архиереи, часто препятствовавшие совершению богослужения на славянском языке. В XIX в. болгары, восстав против этой политики насильственной эллинизации, стали претендовать не только на поставление местного духовенства из своей среды, но и на равное представительство в высших эшелонах власти христианского миллета , т. е. в службах патриархата. Эти требования натолкнулись на жесткое сопротивление греков. В качестве альтернативы фирманом (декретом) султана в 1870 г. была создана национальная Болгарская церковь. Новая церковь должна была управляться собственным болгарским экзархом, который имел резиденцию в Константинополе и управлял всеми болгарами, которые его признавали. Новая ситуация была неканоничной, так как допускала присутствие двух самостоятельных церковных структур на одной территории. Вселенский патриарх Анфим VI созвал по этому вопросу собор в Константинополе, на котором также присутствовали греческие патриархи Александрии и Иерусалима (1872). Собор осудил филетизм – национальный или этнический принцип церковной организации – и отлучил болгар, которые, без сомнения, не были единственными виновными в филетизме. Раскол длился вплоть до 1945 г., когда примирение сопровождалось полнм признанием болгарской церковной автокефалии внутри границ Болгарского государства.

После освобождения от турецкого ига балканские церкви свободно развивали как собственную национальную идентичность, так и свою религиозную жизнь. Богословские факультеты, созданные, как правило, по немецкому образцу, появились в Афинах, Белграде (в Югославии), Софии (в Болгарии) и Бухаресте (в Румынии). Румынская церковь ввела у себя полный круг богослужений на румынском языке. Но эти положительные тенденции часто омрачались националистическим соперничеством. Осуждая филетизм, Константинопольский собор (1872) фактически обозначил главную проблему современного православия.

Церковь в имперской России. «Духовный регламент» Петра Великого оставался в силе вплоть до самого конца существования Российской империи (1917). Подчинение церкви государству порождало устойчивое недовольство в русской церковной среде, однако что-либо сделать было невозможно, оставалось лишь строить планы будущих церковных реформ. Эта возможность не была упущена, и в начале XX в. назревшие преобразования стали стремительно совершаться. Если сам Петр и его первые преемники предпочитали вести церковные дела лично и без посредников, то цари XIX в. передали большую часть власти обер-прокурорам, которые вошли в правительство на правах министров и фактически встали во главе церковного управления. Одним из главных недостатков государственного устройства было жесткое и законодательно закрепленное сословное разделение российского общества. Духовенство было одним из таких сословий со своей собственной системой образования, и выходцам из этого сословия почти невозможно было избрать иную карьеру.

Несмотря на все эти очевидные недостатки, церковь сохраняла свое самосознание, а такие выдающиеся представители епископата как Филарет Московский (1782–1867) способствовали развитию образования, богословских исследований, библейских переводов и миссионерской работы. В каждой из 67 епархий Русской Церкви были созданы семинарии для подготовки священников и учителей. Кроме того, четыре Духовные академии, или высшие школы, были основаны в главных городах империи: Москве (1769), Санкт-Петербурге (1809), Киеве (1819), Казани (1842). В целом они предоставляли возможность блестящего богословского образования как для русских, так и для иностранцев. Однако жесткая сословная система и строго профессиональный характер этих школ были значительным препятствием для их серьезного влияния на общество в целом. Голос церкви достигал образованных слоев общества скорее благодаря монастырям и их духовности. Более авторитетное, нежели суровая дисциплина больших монастырских общин, пророческое служение старцев, ставших живым примером норм христианской жизни, советчиками и духовниками, привлекало как множество простого народа, так и интеллигенцию. Одним из них был прп. Серафим Саровский (1759–1833), живший в соответствии с правилами древней исихастской традиции, возрожденной в русских лесах. Старцев Оптиной пустыни – прпп. Леонида (1768–1841), Макария (1788–1860) и Амвросия (1812–1891) – посещали не только тысячи простых верующих, но и такие писатели как Николай Гоголь, Лев Толстой и Федор Достоевский. Именно старцы вдохновили Достоевского на создание образов монахов – например, Зосимы в «Братьях Карамазовых». В среде сложившейся группы православных интеллектуалов-мирян стало зарождаться живое, хотя и менее научное, нежели в академиях, богословие. В конце XIX в. огромное влияние богословов-мирян, например, Алексея Хомякова (1804–1860), входившего в кружок славянофилов до того, как этот кружок приобрел политическую окраску, способствовало обращению в православие таких видных марксистов, как Сергей Булгаков (1871–1944) и Николай Бердяев (1874–1948).

В то же время при поддержке Казанской Духовной академии продолжалась миссионерская деятельность преимущественно среди мусульман. К 1903 г. в Казанской губернии богослужение совершалось более чем на двадцати языках. Координировала эти усилия Православная Духовная миссия. Архиепископ Николай Касаткин (1836–1913), прославленный в лике святых в 1970 г., основал местную церковь в Японии. Женатый священник Иоанн Вениаминов в 1824 г. был послан на Аляску продолжать дело первой миссии. Начатая им работа среди́ алеутов, эскимосов и индейцев-тлинкитов про-должается и по сей день. Под именем Иннокентия Вениаминов стал первым православным епископом на американской земле (1840).

Несопоставимо большая и богатая по сравнению со своими церквами-сестрами на Балканах и Ближнем Востоке, Русская Церковь насчитывала к 1914 г. более чем 50 000 священников, 21 330 монахов и 73 299 монахинь. Она содержала тысячи школ и миссий. Она сотрудничала с русским правительством в процессе усиления русского влияния на Ближнем Востоке. Так, при поддержке русских, в 1899 г. на патриарший престол в Антиохии был впервые избран не грек, а араб (Мелетий Думани). В итоге последовательных разделов Польши и воссоединения с Россией украинских и белорусских территорий, многие католики восточного обряда, потомки тех, что вступили в общение с Римом в Брест-Литовске (1596), вернулись в православие.

После событий 1905 г. царь Николай II одобрил созыв Предсоборного совещания, на которое была возложена задача подготовки всероссийского церковного собора. Открыто обсуждавшейся целью планируемого собора было восстановление независимости церкви, утраченной при Петре Великом, и, в конечном счете, восстановление патриаршества. Однако состояться этому собору было суждено лишь после падения империи.

Православная Церковь после Первой Мировой войны

Практически полное исчезновение христианства в Малой Азии, перегруппировка православных церквей на Балканах, трагедия русской революции и православное рассеяние на Западе радикально изменили структуру православного мира в целом.

Русская революция и советский период. Русская Церковь в меньшей степени, чем принято считать, была не готова к встрече с хаосом революции. Проекты назревших реформ разрабатывались начиная с 1905 г., а большинство духовенства не чувствовало особой приверженности к павшему режиму, на протяжении нескольких столетий лишавшего церковь свободы. В августе 1917 г., когда у власти находилось Временное правительство, Собор, представлявший всю Церковь, начал свою работу в Москве; в нем участвовало 265 делегатов от духовенства и 299 – от мирян. Демократичный состав и программа Собора стали плодом работы Предсоборного совещания. Собор принял новый устав церкви, предполагавший восстановление патриаршества, выборность епископов епархией и представительство мирян на всех уровнях церковного управления. Однако Тихон, митрополит Московский, был избран патриархом уже в самый разгар новых революционных беспорядков (31 октября 1917 г. – через шесть дней после захвата власти большевиками).

Кровавые события, в которые была ввергнута страна, не позволили осуществить все эти реформы, однако в нескольких епархиях новые епископы были избраны уже при участи народа.

Руководствуясь марксистской идеологией, большевистское правительство видело во всех религиях «опиум для народа». 20 января 1918 г. оно выпустило декрет, лишавший церковь всех ее законных прав, включая право собственности. Требования этого декрета было трудно провести в жизнь немедленно, и в течение еще нескольких лет церковь оставалась мощной общественной силой. Патриарх ответил на декрет отлучением «явных или тайных врагов Христа», не называя при этом конкретно власти. Он также сделал публичные заявления по поводу тех политических вопросов, которые счел нравственно значимыми: в марте 1918 г. он осудил Брест-Литовский договор об унизительном мире между Россией и ее главными противниками, а в октябре направил Ленину «Обращение», призывая его объявить амнистию. Тихон, однако, был осторожен, стремясь не выглядеть контрреволюционером, и в сентябре 1919 г. призвал верующих воздержаться от поддержки белых (антикоммунистов) и подчиняться тем декретам Советской власти, которые не противоречат их христианской совести.

Независимость церкви была сильно ущемлена после 1922 г. В феврале этого года правительство выпустило декрет об изъятии церковных ценностей. Патриарх был вынужден согласиться с этой мерой – при условии, что получит возможность удостовериться в том, что все конфискованное церковное имущество, как гласило заявление властей, будет действительно передано для помощи голодающему населению Поволжья. Власть не только отказалась давать какие-либо гарантии, но и поддержала ту группу из духовенства, которая была готова сотрудничать с ней и сместить патриарха. Пока патриарх Тихон находился под домашним арестом, эта группа захватила его канцелярию и вскоре потребовала лояльности от значительной части епископов и клира. Эти события, расстроившие внутреннее единство и устойчивость церкви, получили известность как «обновленческий» раскол или «живая» церковь. Множество сохранивших верность патриарху архиереев и клириков, среди которых был молодой и прогрессивный Петроградский митрополит Вениамин, были осуждены и казнены. «Обновленческая» церковь вскоре нарушила общеправославную каноническую дисциплину, возводя женатых священников в епископский сан и позволяя повторно вступать в брак вдовым священникам.

После своего освобождения Тихон осудил раскольников, и множество клириков вернулось в послушание патриарху. Кроме того, патриарх опубликовал декларацию, где заявлял, что он «не враг Советского правительства» и прекратил всякое сопротивление властям, устанавливая то положение, которое сохраняется до сих пор. Переход Тихона к подчинению власти не сразу дал плоды. Все названные им заранее преемники были (после его смерти в 1925 г.) арестованы. В 1927 г. «заместитель местоблюстителя» патриаршего престола митрополит Сергий заявил о лояльности Советской власти. Тем не менее во время правления И. Сталина в конце 20-х и в 30-е гг. XX в. церковь подверглась кровавым гонениям, обернувшимся тысячами жертв. К 1939 г. лишь три или четыре православных епископа и около ста храмов могли действовать официально: церковь была практически уничтожена.

Однако в годы Второй Мировой войны в сталинской политике по отношению к церкви произошла разительная перемена. Сергий был избран патриархом (1943), и «обновленческий» раскол сошел на нет. При преемнике Сергия патриархе Алексии (1945–1970) церковь смогла открыть 25 000 храмов, число же священников в ней достигло 33 000. Правда, во время новой антирелигиозной кампании, развернутой главой правительства Н. Хрущевым в 1959–1964 гг., число действующих храмов снова сократилось менее чем до 10.000.

После кончины Алексия и избрания новым патриархом Пимена (1971) будущее церкви остается по-прежнему неопределенным. Несмотря на более чем пятидесятилетнюю антирелигиозную пропаганду, церковь до сих пор пользуется поддержкой миллионов людей, хотя ее лидеры вынуждены, в целях выживания, демонстрировать полную поддержку властям.

Балканы и Восточная Европа. Принеся гибель турецкой, австрийской и российской империям, Первая Мировая война привела к значительным переменам в структуре Православной Церкви. На западных границах Советского Союза в новообразованных республиках Финляндии, Эстонии, Латвии и Литве православное меньшинство объявило себя автономными церквами. Первые три ушли под юрисдикцию Константинополя, а Литовская епархия номинально осталась под властью Москвы. В Польше, где теперь жило несколько миллионов белорусов и украинцев, Вселенский патриарх, несмотря на протест патриарха Тихона, учредил автокефальную церковь (1924). После Второй Мировой войны эстонская, латвийская и литовская автокефалии были упразднены, а Православная Церковь Польши вернулась под юрисдикцию Москвы и позже вновь была объявлена автокефальной (1948).

Еще более значительные преобразования имели место на Балканах. Пять групп сербских епархий (Черногория, патриархат в Карловцах, Далмация, Босния-Герцеговина, Старая Сербия) были объединены в 1920–1922 гг. под властью единого Сербского патриарха с резиденцией в Белграде, столице новой Югославии. Схожим образом в 1925 г. румынские епархии Молдавии-Валахии, Трансильвании, Буковины и Бессарабии сформировали новый патриархат Румынии. Наконец, в 1937 г., после некоторого напряжения и кратковременного раскола Константинопольский патриархат признал автокефалию церкви Албании.

После Второй Мировой войны в балканских странах были установлены коммунистические режимы. Однако попыток полного уничтожения церквей, подобных гонениям в России 1920-х и 1930-х гг., не было. И в Югославии, и в Болгарии закон отделил церковь от государства. В Румынии же, как это ни парадоксально, Православная Церковь оставалась законно связанной с коммунистической властью. Сербская церковь, достойно проявившая себя в борьбе с немецкими фашистами, сумела сохранить больше независимости от властей, нежели ее сестринские церкви в Болгарии и Румынии. В целом, однако, все балканские церкви предпочли позицию лояльности новому режиму, следуя примеру Московского патриархата. Этой ценой они смогли сохранить небольшое количество богословских школ, изданий и возможность открыто совершать богослужения. То же относится и к православному меньшинству в Чехословакии, которое в 1951 г. Московский патриархат объединил в автокефальную церковь. Лишь в Албании коммунистическая власть вслед за культурной революцией 1966–1968 гг. объявила о полном уничтожении всех религиозных организаций.

Среди национальных православных церквей только Греческая церковь сохранила обретенный ею в XIX в. статус национальной государственной церкви. В этом качестве она была признана всеми сменявшими друг друга в Греции политическими режимами. Она также смогла развить впечатляющее миссионерство внутри страны. Братство «Зои» («Жизнь»), организованное по образцу западных религиозных орденов, преуспело в создании большой сети церковных школ, в поддержке различных христианских профессиональных организаций и в издании религиозной литературы, хотя ему и не всегда удавалось преодолеть разрыв между консервативной церковью и западно-ориентированной интеллигенцией.

Православная Церковь на Ближнем Востоке. В результате греко-турецкой войны все греческое население Малой Азии было перемещено в Грецию (1922); таким образом, православные, находящиеся под непосредственной юрисдикцией Вселенского Константинопольского патриархата, сократились до жителей Стамбула и его окрестностей. Это население, стремительно убывавшее в последние годы, сегодня сократилось уже до нескольких тысяч человек. Под юрисдикцией сохраняющего первенство чести среди православных церквей Вселенского патриархата остались также несколько епархий «диаспоры» и, с согласия греческого пра-вительства, греческие острова. Выдающаяся личность патриарха Афинагора I (1948–1972) способствовала росту авторитета этого патриархата на всеправославном и вселенском уровне. Он собирал Всеправославные совещания на Родосе, в Белграде и Женеве и координировал подготовку к «Великому собору» Православной Церкви, который был намечен на 1970-е годы.

Вместе со Вселенским патриархатом древние престолы Александрии, Антиохии и Иерусалима, эти остатки византийского имперского прошлого, и сегодня еще обладают множеством возможностей для развития: Александрийский патриархат – как центр рождающихся сейчас африканских общин; Антиохийский – как самое многочисленное сообщество арабов-христиан с епархиями в Сирии, Ливане и Ираке; патриархат Иерусалима – как главный хранитель христианских святынь в этом городе.

Две древние церкви Кипра и Грузии, с их весьма своеобразной историей, продолжают играть важную роль среди православных церквей-сестер. Автокефальная с 431 г., Церковь Кипра пережила не одну оккупацию, а часто и гонения со стороны арабов, крестоносцев, венецианцев, турок и англичан. По примеру всех регионов, где господствовал ислам, местный архиепископ традиционно рассматривался как этнарх исповедующих христианство греков-киприотов. Архиепископ Макарий в 1960 г. стал также и первым президентом независимой Республики Кипр. Церковь Грузии, существующая обособленно на Кавказе, в стране, ставшей в 1801 г. частью Российской империи, – носительница одной из самых древних христианских традиций. Она получила автокефалию от материнской Антиохийской церкви уже в VI в. и создала литературу и художественную культуру на своем собственном языке. Ее глава носит традиционный титул «католикос-патриарх». Когда в 1801 г. русские аннексировали Грузию, они упразднили грузинскую автокефалию, и церковь управлялась русским экзархом вплоть до 1917 г., когда грузины восстановили свою церковную независимость. Перенеся жестокие гонения в 1920-х гг., Грузинская церковь выстояла и вплоть до сегодняшнего дня является независимым патриархатом.

Православие в Соединенных Штатах Америки. Первые православные общины на территории, которая сейчас является континентальными Соединенными Штатами Америки, были основаны на Аляске и Западном побережье, что стало крайней точкой русской миссионерской экспансии в Сибири. Русские монахи поселились на острове Кадьяк в 1794 г. Среди них был прп. Герман († 1837), канонизированный в 1970 г., аскет и защитник аборигенов от безжалостной эксплуатации русскими промышленниками. После продажи Аляски Соединенным Штатам Святейший Синод учредил отдельную епархию «Алеутских островов и Аляски» (1870).

Когда центр епархии был перенесен в Сан-Франциско, а сама епархия переименована в епархию «Алеутских островов и Северной Америки» (1900), новое церковное управление стало полномочным на всем Северо-Американском континенте. В 1880-х гг. этой епархией были приняты обратно в православие сотни «униатских» приходов, состоявших из иммигрантов из Галиции и Карпатороссии, особенно многочисленных в северных индустриальных штатах и Канаде. Она также служила нуждам православных иммигрантов из Сербии, Греции, Сирии, Албании и других стан. Однако несколько греческих и румынских общин продолжали приглашать священников непосредственно из своих родных стран без какого-либо официального согласования с епископом Америки. В 1905 г. архиепископ Американский Тихон (будущий патриарх Московский) представил в российский Синод проект создания автономной, или автокефальной, церкви Америки, структура которой должна была отражать этническое многообразие ее членов. Он также предвидел неизбежную американизацию своей паствы и поддерживал перевод богослужения на английский язык.

Осуществление этих проектов было, однако, прервано трагедией, постигшей Русскую Церковь после революции 1917 г. Административная система Русской Церкви рухнула. Нерусские группы иммигрантов искали и добивались установления связей со своими родными церквами за границей. Так, в 1921 г. Вселенским патриархом Мелетием IV Метаксакисом была основана «Греческая архиепископия Северной и Южной Америки». Впоследствии внутри каждой из национальных групп неоднократно случались разделения, и несколько образовавшихся в итоге независимых юрисдикций усугубили каноническую неразбериху.

В 1950-х гг. начался процесс преодоления этой раздробленности. Более тесное сотрудничество между юрисдикциями и более систематическое богословское образование пробудили стремление к единству. В 1960 г. была учреждена Постоянная конференция епископов. В 1970 г. патриарх Московский, вернувшись к проекту архиепископа Тихона 1905 г., официально объявил свою епархию в Америке (которая, начиная с 1931 г., находилась в конфликте с Москвой по вопросу «лояльности» Советам) автокефальной Православной в Америке, полностью независимой от административных связей за пределами Америки. Однако Вселенский Константинопольский патриархат опротестовал этот шаг, отверг просьбу о предоставлении автономии со стороны греческой архиепископии (наибольшей православной церковной единицы в США) и вновь заявил, что он против использования английского языка в богослужении (1970). Этот последний кризис американского православия затронул само понимание православного присутствия в западном мире, сконцентрированное вокруг утилитарной проблемы сохранения этнических связей прошлого.

Православная диаспора и миссии. Начиная с Первой Мировой войны, миллионы жителей Восточной Европы оказались в рассеянии в регионах, где прежде никогда не существовало православных общин. Русская революция спровоцировала массовую политическую эмиграцию, главным образом в Западную Европу и особенно во Францию. В числе эмигрантов оказались выдающиеся люди церкви, богословы и христианские мыслители, такие как С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев и В. В. Зеньковский, которые смогли не только основать в Париже богословскую школу , снискавшую огромный авторитет, но и внести значительный вклад в экуменическое движение. В 1922 г. патриарх Тихон назначил митрополита Евлогия главой эмигрантских приходов с резиденцией в Париже. Власть митрополита была, однако, оспорена группой епископов, которые, отступая с Белой армией, потеряли свои кафедры в России и нашли убежище в Сремских Карловцах в качестве гостей Сербской церкви. Несмотря на несколько попыток примирения, «Карловацкий Синод» заявил о своей непоколебимой приверженности принципу царской монархии и отказался признавать любые действия, предпринимаемые восстановленным Московским патриархатом. Эта группа перенесла свою штаб-квартиру в Нью-Йорк и получила известность как «Русская Православная Церковь заграницей». Она не состоит в каноническом общении с официальными православными патриархатами и церквами. «Украинская Православная Церковь в изгнании» находится в схожей канонической ситуации. Другие эмигрантские группы нашли прибежище под каноническим покровительством Вселенского патриархата.

После Второй Мировой войны весьма значительное число греков эмигрировало в Западную Европу, Австралию, Новую Зеландию и Африку. В Восточной Африке, без особых усилий, эти грекоязычные эмигранты привлекли на свою сторону значительное число чернокожих христиан, нашедших в православном богослужении и таинствах более приемлемую для себя форму христианства, нежели жесткие институции западных церквей. Православие в их глазах выгодно отличалось еще и тем, что никак не было связано с колониальными режимами прошлого. Православные общины с постоянно растущим числом местного клира распространились в Уганде, Кении и Танзании. Менее профессионально организованные, нежели прошлые русские миссии на Аляске и в Японии, эти молодые церкви стали важным этапом в развитии африканского христианства.

Участие в экуменическом движении. В период между двумя мировыми войнами множество православных представителей Вселенского Константинопольского патриархата, Греции, балканских церквей и русской эмиграции приняли участие в экуменическом движении. Однако после Второй Мировой войны церкви тех стран, где к власти пришли коммунисты, не могли вступить в новообразованный Всемирный Совет Церквей (1948): только Константинополь и Греция сделали это. Ситуация резко изменилась после 1961 г., когда Московский патриархат изъявил желание вступить в Совет, а вскоре его примеру последовали и другие автокефальные церкви. И до, и после 1961 г. православные настойчиво заявляли, что их членство не предполагает никакого релятивизма в понимании христианской истины, но они готовы обсуждать со всеми христианами пути восстановления утраченного единства христианского мира, так же как и проблемы совместного христианского действия и свидетельства в современном мире.

Во время понтификата римский католицизм стал активно участвовать в экуменическом движении, и православные – после некоторых колебаний – поддержали эту новую ситуацию. Впечатляющие встречи патриарха Афинагора с папой в Иерусалиме, Стамбуле и Риме в 1960-х гг., символическое снятие древних анафем и другие подобные жесты стали знаками восстановления дружеских отношений между двумя церквами, хотя иногда их ошибочно толковали как окончательное преодоление раскола. С точки зрения православия полное единство может быть восстановлено лишь тогда, когда полнота истины будет засвидетельствована всей Церковью и утверждена общением в таинствах.

Eastern Orthodoxy; Eastern Orthodoxy, History of

Опубл. в: The New Encyclopaedia Britannica. Ed. 15. Vol. 5. Chicagö Encyclopaedia Britannica, Inc., 1974. P. 142–152; 152–162.

На рус. яз. публикуется впервые.

Пер. с англ. С. И. Зайденберга.

Византия - условное название средневекового государства, основным ядром которого были Балканский полуостров и Малая Азия, а столицей Константинополь. Это название было введено итальянскими учеными эпохи Возрождения уже после того, как государство Византия перестало существовать и Константинополь был захвачен армией турецкого султана Мехмеда II (1453 г.). Но сами жители Византии именовали ее "Ромейским царством", то есть Римской империей, и считали византийского императора единственным законным преемником римских цезарей. Византия, несмотря на постоянное сокращение своих территорий (вначале включавших все Восточное Средиземноморье по побережью Европы, Азии и Африки вместе с островами, а также юг Крыма и некоторые прибрежные центры в Грузии), просуществовала почти тысячелетие.
Основание Константинополя и образование Восточной Римской (Византийской) империи
Константинополь был заложен 8 ноября 324 г. по повелению римского императора Константина I (324-337 гг.) как вторая столица Римской империи на месте мегарской колонии Византии на европейском берегу пролива Босфор. В город по повелению императора были переведены правительственные учреждения. Эти действия императора Константина были продиктованы многими причинами: близо-
292
стью Константинополя к богатым восточным провинциям, его благоприятным торговым и военно-стратегическим положением. Здесь отсутствовала сильная в Риме сенаторская оппозиция императору, которая отстаивала республиканский строй и языческие традиции.
Константинополь был основан в таком месте, которое словно нарочно было создано для того, чтобы быть удобным портом. Острый мыс, где был заложен город, с одной стороны омывался водами Мраморного моря, а с другой - причудливо извитым заливом, названным за свою странную форму Золотым Рогом. Залив был прекрасной естественной гаванью, которую позже перекрыли натянутой цепью, чтобы воспрепятствовать заходу в нее вражеских судов. Когда к пристани шли караваны купеческих кораблей, то цепь опускали под воду.
Император Константин I, укрепив город мощными стенами, начал возведение Большого императорского дворца. При нем главная городская улица, пересекавшая многочисленные, украшенные фонтанами площади и названная Месой - "Средней", была вымощена камнем. Здесь располагались дома переселявшейся в Константинополь римской знати, поддерживавшей императора, а также мастерские богатых ремесленников, лавки менял-ростовщиков. Город сразу начали застраивать каменными зданиями и дворцами как новую столицу - "Второй Рим".
В 431 и 447 гг. были возведены новые городские стены, созданы новые кварталы. По подсчетам ученых, уже в начале IV в. Константинополь насчитывал свыше 87 тыс. жителей. Город стремительно рос: в первой половине V в. здесь обитало уже 188 тыс. человек, а в первой половине VI в. - 375 тыс. жителей, т. е. столько же, сколько в Риме.
Сочинения византийских писателей, материалы археологических раскопок, сохранившиеся до нашего времени памятники архитектуры позволяют нам представить облик Константинополя той эпохи. Центром его являлась площадь Августейон. Вокруг нее располагались самые знаменитые достопримечательности города: храм святой Софии, Ипподром и Большой императорский дворец. Позже, при императорах из рода Комнинов (XI-XII вв.) двор переехал
293
из Большого дворца в новый - Влахернский. Главная улица Меса соединяла Августейон с Амастрианской площадью, а оттуда разделялась на два рукава, шедших к Золотым и к Харисийским воротам. Площади, как и в Риме, были украшены статуями. На Месе и на Большом эмволе располагались не только лавки и торговые ряды, но также и учебные заведения. Для обеспечения потребности города в воде (которой постоянно не хватало) был сооружен водопровод.
Константинополь был окружен многочисленными поместьями (проастии). Сады и виноградники располагались сразу за городскими стенами и даже в самом городе, особенно в его западной части. Собственного продовольствия городу, однако, не доставало и его приходилось привозить издалека, прежде всего из восточных провинций.
Основание Константинополя как новой столицы Римской империи не означало, однако, одновременно и раскола самой этой Империи. Официально она распалась на два государства - Западную и Восточную Римскую империи - в 395 г. История же Византии как официальной преемницы Римской империи начинается собственно с 476 г., когда Западная Римская империя под ударами варваров прекратила свое существование и Одоакр - предводитель отрядов германских наемников, захвативших и разграбивших "Вечный Город" - Рим, отослал в Константинополь знаки императорского достоинства. В ответ император Зенон (474-475, 476-491 гг.) пожаловал его высоким титулом патрикия (патриция).

Константинополь - столица империи ромеев

Византия была единственным в средневековой Европе долго просуществовавшим централизованным государством, в котором деятельность податных, судебных и военных ведомств непосредственно контролировалась из столицы. Как известно, другие крупные централизованные империи Средневековья, например империя Карла Великого, быстро распадались. Константинополь олицетворял империю, а судьбы ее отражались, в свою очередь, на его истории,
294
его взлетах и падениях, проявлялись в социальных взрывах и политических коллизиях в этом городе, не раз выливавшихся в мощные городские восстания (см. стр. 320-327). Военные противостояния империи, опасности, угрожавшие ей извне, также запечатлены в истории ее столицы. С конца VI в. Константинополь неоднократно подвергался нападению аваров, славян, персов, арабов (см. стр. 325).
Константинополь обладал своим ритмом хозяйственного развития. Так, несмотря на спад экономической жизни в Византийской империи с конца VII в., хозяйственное значение столицы продолжало возрастать. Этому в немалой степени способствовала аграризация значительной части византийских городов, следствием чего стало сосредоточение торгово-ремесленной деятельности преимущественно в Константинополе. Устойчивый рынок для столичных ремесленников создавали императорский двор и обширная администрация. Со второй половины IX в. - раньше, чем в провинциях - в Константинополе начинается подъем ремесленного производства.
До 1081 г. власть в Византии принадлежала столичной чиновной знати, и Константинополь политически и экономически господствовал над страной. Приход к власти Комнинов, опиравшихся на провинциальные города, неблагоприятно сказался на положении Константинополя. В XII в. становится заметным упадок его ремесла и торговли. Этому способствовало также проникновение в Константинополь итальянских купцов. Реставрация бюрократической монархии при Андронике I (1183-1185 гг.) обострила социальную борьбу в Константинополе и ослабила центральную власть. В результате четвертого крестового похода 1202-1204 гг. Константинополь был взят и разграблен крестоносцами (13 апреля 1204 г.), и после этого город стал столицей созданной крестоносцами Латинской империи (см. стр. 345-346). Экономическое господство в нем перешло к венецианцам. 25 июля 1261 г. византийцы в союзе с генуэзцами отвоевали город, но экономическое значение Константинополя было подорвано. Город все больше приходил в запустение, а ключевые позиции в нем были окончательно присвоены генуэзцами и венеци-
295
анцами. Резко сократилось население Константинополя. К середине XV в. оно составляло уже не более 30 тыс. человек. С конца XIV в. неоднократные попытки овладеть Константинополем предпринимали турки. После длительной осады город был взят ими 29 мая 1453 г. (см. стр. 348). Константинополь стал столицей Османской империи, получив название Стамбул.

Власть императора. Государственное управление. Элита

Римские традиции имели особенное значение в сфере государственного управления. Во главе государства стоял император, власть которого, как и в Риме, не была наследственной. Важную роль в избрании императоров в первые века существования империи играло войско. Даже в более позднее время в церемонии провозглашения нового государя непременно участвовали воины. Избранника, по римскому обычаю, поднимали на щите. Позже родилась традиция венчания императора на царство высшим иерархом византийской церкви - патриархом (см. стр. 330).
Нередко, однако, императорский трон захватывали благодаря дворцовым интригам и переворотам. Этот путь привел к власти и одного из самых знаменитых византийских правителей Юстиниана I (527-565 гг.). Будущий император родился в семье простых крестьян и уже юношей попал в Константинополь, где его дядя Юстин, начав службу простым воином, достиг высоких чинов. Когда в результате дворцовой интриги Юстин стал императором, он приблизил к себе племянника и, будучи бездетным, усыновил, прибавив к его настоящему имени Петр Савватий имя Юстиниана. Юстиниан принимал участие в государственных делах и еще до смерти своего дяди был провозглашен соправителем, так что впоследствии единоличная власть перешла к нему как к наследнику.
Юстиниану было уже 40 лет, когда будущий император встретил известную актрису и куртизанку Феодору. Жизненный путь Феодоры был непрост - в детстве она и ее сестры остались сиротами, и им пришлось зарабатывать
296
себе на жизнь танцами и игрой на флейте в цирке, Феодора покорила Юстиниана своей красотой и умом, и вскоре танцовщица с сомнительной репутацией была коронована вместе со своим супругом. Портретные изображения бывшего крестьянина и бывшей актрисы украсили стены одной из самых знаменитых ранневизантийских церквей - церкви Сан Витале (св. Виталия) в Равенне. То, что было бы немыслимо в западноевропейских королевствах, в державе ромеев никого не удивляло: власть императора считалась божественной, а сам император уподоблялся земному богу, так что его происхождение и прежние занятия не имели никакого значения.
Признание божественности императорской власти, однако, не мешало распространению недовольства правлением, рождению самых злых сплетен о царственных особах. Народное возмущение прорывалось и в восстаниях, как это произошло во время восстания "Ника" в Константинополе в 532 г. Тогда две "партии" ипподрома - "синие" и "зеленые", называвшиеся так по цветам своих любимых команд, забыли свое соперничество, приводившее к постоянным потасовкам. Общее недовольство заставило народ объединиться и выступить против императора. По словам современника событий, "казалось, что империя находится на краю гибели", но противоречия среди восставших позволили Юстиниану и его окружению добиться подавления восстания.
Проявлением "скрытой оппозиции" стали разоблачения правящей элиты в сочинении Прокопия Кесарийского "Тайная история". Прокопий был одним из приближенных прославленного византийского полководца Велизария.. Он оставил описание войн, которые империя вела в Африке, Италии и Азии. В "Тайной истории" придворный летописец, выступавший в других своих сочинениях то как льстец, то как объективный свидетель происшедших событий, является в новом образе: это обличитель тирании, желающий вскрыть тайные пороки, чтобы грядущие поколения знали истину, а правители опасались возмездия. Так, он не преминул сообщить, что Юстиниан в действительности был демоном, прогуливавшимся ночью по дворцу без головы, Феодора же, по его словам, будучи женщиной
297
низкого происхождения и придя к власти волею случая, требовала от всех рабской покорности и унижения, а сама предавалась всевозможным порокам и извращениям (см. стр. 329).
Надо отметить, что и в более позднее время (XI-XV вв.), когда в Византии правили разные династии: Комнины (1081-1185 гг.), Ангелы (1185-1204 гг.), Ласкари (1204- 1261 гг.), Палеологи (1259-1453 гг.), власть переходила к преемникам императора не как к его родственникам и прямым наследникам, что было характерно для Западной Европы, а как к соправителям, которых провозглашали императорами еще при жизни государя. Пурпур и золото считались в Византии императорскими цветами. Только василевс (царь) - так по-гречески стали называть византийских императоров - имел право носить сапожки пурпурного или красного цвета, подписываться пурпурными чернилами на грамотах, которые удостоверялись также золотой печатью и потому назывались хрисовулами (златопечатными). Золотой и пурпурный - порфирный - цвета сопровождали младших членов императорской семьи с самого рождения: они появлялись на свет в особой Порфирной палате дворца и назывались порфирогенетами - багрянородными, что означало принц или принцесса королевской крови.
От Римской империи Византия унаследовала также централизованную систему управления страной, осуществлявшуюся через многочисленное чиновничество. Государственное регулирование в Византийской империи распространялось буквально на все сферы жизни общества. В X-XI вв. византийская, в первую очередь константинопольская, бюрократия разрастается в громоздкую систему. Положение в обществе многочисленных чиновников и придворных определяется сложной табелью о рангах. Строго регламентируется и придворный церемониал. Во дворце императоров утром и вечером происходили приемы придворных, на которых место каждого из присутствующих было четко определено. Во время парадных выходов государя его сопровождали оруженосцы нескольких рангов - протоспафарии, спафарии и спафарокандидаты. Особой
298
пышностью отличались встречи иноземных послов. Их церемониал должен был свидетельствовать о величии василевса ромеев и его державы (см. стр. 333-334).
В то же время, несмотря на приверженность ритуалу, сложность системы чинов и рангов (они не были наследственными, а предоставлялись императорами за уплату значительной суммы), изысканную церемонность при дворе, которая поражала бывавших в Константинополе западноевропейцев, в отличие от западноевропейских государств византийская правящая элита не была замкнутой. Каждый, даже порой раб или крестьянин, мог быть вознесен выше любого знатного сановника, и вельможи гордились оказываемыми им не по праву их происхождения, а по воле императора милостями.
Успехи в служебной карьере приносили и интриги, и предательство. Византийские исторические сочинения наполнены рассказами о всевозможных хитросплетениях, благодаря которым тот или иной удачливый царедворец становился фаворитом государя. Им порой оказывался и ловкий придворный, вовремя раскрывший подлинный или мнимый заговор, и лихой наездник, понравившийся императору своей удалью и физической силой, и льстивый евнух (см. стр. 330-331). Но если простой крестьянин мог стать приближенным императора и одним из первых лиц государства благодаря игре случая, то и положение придворного было ненадежно - один неверный шаг, и он отправлен в ссылку или пострижен в монахи, а то и ослеплен или казнен. Не случайно именно в XI в. - "веке переворотов" - в Византии появляются принадлежащие перу знатного византийца Кекавмена рекомендации для тех, кто хочет добиться успеха в жизни: опасаться всех, и прежде всего собственных друзей, которые в любой момент окажутся доносчиками или предателями (см. стр. 332-333).

Христианская церковь в Византии

Утверждением новой регалии - христианства - Восточная Римская империя была обязана императору Константину I. Согласно автору "Церковной истории" Евсевию,
299
Константин во время похода против врагов увидел над солнцем крест и слова "Сим победиши", а затем увидел во сне Христа, держащего крест в руке. Император повелел изготовить хоругвь по образу явленной ему во сне. С этим знаменем ему удалось одержать победу в битве, и впоследствии хоругвь с крестом и изображением на полотнище императора Константина с сыновьями стала знаменем империи.
Несмотря на то что первый император Восточной Римской империи обратился в христианство, вначале христиане были сравнительно немногочисленны, и христианство сосуществовало с прежними языческими обрядами и праздниками. Однако правительство повело борьбу с древней религией - идолопоклонством. В Александрии египетской в конце IV в. был разрушен Серапеум - центр языческого культа. В огне погибла и хранившаяся там знаменитая библиотека, в которой были собраны многочисленные сочинения античных писателей
и ученых.
Христианство начало распространяться прежде всего в больших городах. Но в них христиане чувствовали себя окруженными многочисленными соблазнами мирской суеты. Ревностные приверженцы новой веры стали искать убежища и спасения в пустынях, где становились отшельниками. Такие пустынники - старцы и старицы - появились в III-IV вв. в Египте, Палестине, Вифинии и Каппадокии (см. стр. 336). Тогда же первые анахореты (пустынники) пришли на Афон. Позже, начиная с VII в., на Афоне, который стал называться Святой горой, появляются первые монастыри - общие убежища нескольких удалившихся от мира христиан. В X в. св. Афанасием Афонским был основан самый знаменитый святогорский монастырь - Лавра св. Афанасия. Монастыри на Афоне основывали и иноземцы: на Святой горе появился русский монастырь св. Пантелеймона, грузинский - Ивер, сербский - Хиландар. Все многочисленные монастыри Святой горы имели общее управление из совета игуменов, руководимого протом (первым). Афонская "монашеская республика" стала важнейшим центром духовной жизни византийского общества.
300
В монастырских скрипториях переписывались рукописи, иконописцы создавали иконы, богословы - духовные и полемические сочинения. Книги были нужны не только для монастырских библиотек. Часто изготовленные в афонских скрипториях рукописи совершали далекие путешествия, попадая в другие страны, в том числе и на Русь. На Афоне переписывались не только книги Священного писания, но и произведения античных авторов, которые дошли до наших дней благодаря труду византийских монахов.
Острые богословские споры IV-V вв. способствовали выработке христианской доктрины. Идейная борьба внутри христианской церкви, оказывавшая огромное воздействие на византийское общество, не прекратилась после победы православия (ортодоксии) над другими течениями, оспаривавшими сложившиеся и закрепленные в постановлениях первых церковных соборов представления о соотношении божественной и человеческой природы Иисуса Христа. В VII-XII вв. в империи распространялись еретические движения, приверженцы которых отвергали саму церковную иерархию, культ святых, иконы. Особенно сильное потрясение всего византийского общества и церкви вызвала борьба иконопочитателей - приверженцев почитания икон и иконоборцев - отвергавших иконы, а также почитание мощей и реликвий святых как идолопоклонство. Важную роль в выступлении иконоборцев играли и политические мотивы - борьба за приоритет светской власти, власти императора над церковью. Именно поэтому иконоборчество поддерживало в первую очередь высшее столичное чиновничество, заинтересованное в укреплении светской государственности. В VIII в., когда к власти в империя пришли императоры-иконоборцы, в обществе произошли значительные перемены. Часть церковных богатств была конфискована, православные христиане, особенно монахи, подвергались гонениям. В это время многие иконопочитатели бежали в афонские монастыри, увозя с собой священные реликвии, рукописи, иконы.
В 754 г. на иконоборческом соборе были преданы анафеме - проклятию и отлучению "древопоклонники и
301
костепоклонники". Однако единства по вопросу об иконах и реликвиях не было не только в обществе, но и в самом императорском дворце, где даже члены императорской семьи продолжали тайно молиться перед иконами. Все более усиливалось недовольство политикой императоровиконоборцев. Военные успехи империи сменились поражениями. Расходы на содержание армии, раздача значительных средств поддерживавшим политику иконоборцев чиновникам, затраты на проведение реформ привели к увеличению эксплуатации населения со стороны государства. Не случайно императора Константина V (741-775 гг.) сами современники прозвали "угнетателем крестьян". Ожесточенная идейная и политическая борьба иконоборцев и иконопочитателей длилась около столетия, и на церковном Соборе 11 марта 843 г. было окончательно закреплено православное вероисповедание и признано почитание икон (см. стр. 337).
Несмотря на потрясения, которые переживала вселенская христианская церковь, борьбу идей и течений, поддерживаемых разными политическими силами, до середины XI в. она оставалась единой. Во главе церкви стояли высшие иерархи, среди которых особое положение занимали патриархи - Иерусалимский, Александрийский, Антиохийский, Константинопольский и Римский первосвященник - папа. В VIII в. римские папы приобрели не только высшую духовную власть над всей западной церковью, но стали и светскими государями в Италии. Между Римом и Константинополем бывали серьезные расхождения в политических вопросах. Так, римский папа короновал в Риме франкского короля Карла Великого, признав за ним титул императора и не принимая во внимание протесты константинопольского двора, считавшего этот титул законным лишь для византийских "ромейских" государей. (Византия признала Карла Великого императором только спустя 12 лет - в 812 г.) Именно Карл Великий приказал ввести в обедню - церковную службу - принятое тогда испанской церковью добавление к символу веры (Credo) о том, что св. Дух "исходит от Отца и от Сына" (Filioque). Эта формулировка, о которой с IX в. шел спор между римскими
302
и греческими богословами, была окончательно принята римской церковью в начале XI в., но на Востоке продолжала считаться еретической.
В IX в. византийская и римская церковь вступили в соперничество в миссионерской деятельности. Посланцы Константинополя братья Константин (в монашестве Кирилл) и Мефодий начали свою деятельность по просвещению славян и распространению христианства в славянских государствах - Великой Моравии и Паннонии, куда прибыли и немецкие проповедники, направляемые Римом. Восточная церковь, в отличие от римской, признавала право новообращенных народов вести богослужение на своем родном языке. Братья Кирилл и Мефодий создали для славян, которые не имели письменности, первый алфавит - глаголицу и перевели на славянский язык Священное писание. Успешно начатая проповедь христианства, однако, скоро прекратилась из-за распада Моравского государства и завоевания Паннонии венграми, но ученик и продолжатель дела братьев Кирилла и Мефодия Климент был поставлен на епископство в Болгарии царем Борисом, крестившимся и принявшим имя Михаила. Болгария становится христианским государством (см. стр. 338).
В царствование Константина VII Багрянородного (913- 959 гг.) в Константинополь прибывает русская княгиня Ольга, принявшая в столице Византии крещение вместе со своими приближенными (957 г.) (см. стр. 334-335). Сын Ольги Святослав был язычником, но ее внук - Владимир стал христианином. Князь Владимир в 988 г. выступил в поход против византийских владений в Крыму и захватил город Херсон (Корсунь). После этого он заключил союзнический договор с Византией, по которому должен был креститься и жениться на сестре византийского императора Анне. Крещение князя Владимира стало началом утверждения христианства на Руси. Новообращенный правитель по возвращении в Киев велел креститься и многочисленным жителям своей столицы, уничтожив прежний языческий культ и приказав бросить в реку идолов - изображения языческих богов.
Вступив в союз с Византийской империей и приняв
303
христианство, славянские государства оказываются под влиянием византийской культуры, включаются в "византийское содружество".
В XI в. римской церкви также удалось расширить сферу своего влияния. В это время норманны вели победоносную войну за византийские владения в Италии. На завоеванные земли распространилась духовная власть Рима. В связи с этим константинопольский патриарх Михаил Кируларий направил послание с предостережением христианам бывших византийских земель против заблуждений западной церкви, в том числе против принятого римской курией добавления в символе веры слов об исхождении св. Духа "и от Сына". Для переговоров с патриархом в Константинополь прибыли легаты, посланные римским папой. Они потребовали от константинопольской церкви уступок. Михаила Кирулария поддержали три восточных патриарха - Антиохийский, Александрийский и Иерусалимский. Стороны не пришли к согласию, и летом 1054 г. легаты (посланники папы) возложили на алтарь собора св. Софии отлучительную грамоту, в которой провозглашалось отлучение и проклятие "Михаилу (Кируларию, патриарху) и сообщникам его, пребывающим в выше указанных заблуждениях..." В ответ была произнесена анафема легатам, которые "пришли в богохранимый град... подобно диким кабанам, чтобы низвергнуть истину". Давнее соперничество привело к полному разрыву отношений между двумя церквами. Римская церковь отныне стала именоваться католической (всеобщей), а восточная - ортодоксальной (православной). В дальнейшем неоднократно предпринимались переговоры о воссоединении церквей - унии. Однако нежелание византийского духовенства признавать высшую власть римского папы над всей церковью, расхождения в обрядности и догматических вопросах, а также политические противоречия не позволили осуществить унию на деле, даже когда на ее заключение соглашались высшие иерархи и константинопольское правительство1.

1 См. также Раздел III Части первой.

Крестьяне и ремесленники. Деревня и город

Основой византийской экономики являлось крестьянское хозяйство. Труд земледельца был тяжел - каменистые почвы Греции и Малой Азии требовали больших усилий для их обработки. В то же время, в отличие от древнего Рима, где крестьянский труд считался презренным занятием, недостойным свободного гражданина, в Византии труд крестьянина почитался: не случайно многие византийские святые происходили из крестьянских семей.
Деревенские жители были объединены в общину, которая совместно владела угодьями, имела свои органы самоуправления, обеспечивала сбор податей, помогая их выплатить в срок неимущим. Яркую, хотя и явно идеализированную картину жизни византийской сельской общины дает житие Филарета Милостивого. В нем рассказывается, как праведный Филарет, разбогатев, решает все свое состояние, по евангельскому слову, раздать нищим. Но вот в деревню приходят послы из Константинополя, которые ищут невесту самому императору и хотят остановиться в большом доме Филарета. Жене его нечем угощать послов - ведь все роздано беднякам. Она укоряет мужа: "Ты так хозяйничал, что в доме у нас не осталось и единой курицы. Навари диких овощей и угощай своих друзей". Но тут соседи и друзья-односельчане выручают Филарета, принеся ему всяческих яств, и на столе собирается богатое угощение, а увидев красавиц-внучек Филарета, "послы императорской мерой стали мерить рост первой девушки, он оказался точь-в-точь, и размер ее головы тоже, и длину стопы они нашли такой, как нужно". В Константинополе из всех собравшихся девушек император выбрал себе в жены внучку Филарета Марию и награждает всю семью богатыми подарками.
Деревня составляла замкнутый мир, жизнь которого определялась годичным циклом сельскохозяйственных работ и скрашивалась церковными праздниками. Государственные чиновники нередко посещали села, хотя отнюдь не только в поисках царской невесты: главной задачей представителей властей был сбор податей и контроль за выполнением
305
многочисленных повинностей (строительством укреплений, дорог и т. п.). Крестьянин вынужден был отдавать значительную долю получаемого урожая в виде разнообразных налогов. Нередко, спасаясь от податного гнета, крестьяне покидали свои участки и переселялись во владения крупных землевладельцев (в том числе монастырей) или на государственные земли, и таким образом в Византии X-XI вв. сформировалось феодально-зависимое крестьянство. Одной из характерных черт византийского аграрного строя была важная роль государства как собственника земель, которые обрабатывали зависимые крестьяне (парики).
Некоторые виды налогов выплачивались крестьянами в деньгах. Необходимые для уплаты средства земледелец мог выручить, продавая часть собранного урожая на местной ярмарке или в городе. Крупные землевладельцы также сбывали в городах продукты, полученные в виде податей со своих имений. Однако объемы торговли были ограниченными, и хозяйство оставалось натуральным - не случайно знатный византиец Кекавмен советовал все нужное производить в собственном доме, чтобы не зависеть от ненадежного рынка.
В византийских источниках содержатся яркие и красочные описания многолюдных городских торговых площадей и изобилия всевозможных товаров на ярмарках. На эти ярмарки съезжались не только крестьяне, желавшие продать что-то из продуктов, чтобы получить сумму, необходимую для уплаты налога, но и богатые иноземные купцы с заморскими товарами - специями, восточными шелками, а впоследствии сукнами, которые начали во все большем количестве поступать с Запада, прежде всего из Италии (см. стр. 341-343).
Крупнейшим торгово-ремесленным центром Византии был Константинополь. После захвата арабами восточных провинций империи, где находились древние процветающие города, столица империи заняла поистине уникальное положение в государстве. Как писал один из византийских авторов, в Константинополь свозилось все, производимое руками человека: оливковое масло с Пелопоннеса, шелковые ткани из Фив, зерно из Македонии и Малой Азии.
306
Современники именовали Константинополь "царицей городов", а иногда даже просто "Городом", и было ясно, что имеется в виду именно столица, Константинополь.
Византийская империя всегда оставалась страной городов, сохранявшихся с древних времен. Пережив упадок в VII - первой половине IX в., в XI-XII вв. византийские провинциальные города испытывают новый экономический подъем. В это время расширяется ремесленное производство в Афинах, Фивах, Коринфе, городах Малой Азии (Никее, Смирне). Городские ремесленники работали в своих мастерских, используя труд одного, иногда нескольких помощников. Тут же, в лавке, они продавали готовую продукцию - глиняную посуду, металлические и стеклянные изделия, обувь, одежду. Важным отличием византийского ремесла от западноевропейского было отсутствие организации ремесленников типа цеха (см. стр. 119-132). Константинопольские ремесленники составляли корпорации - сообщества ремесленников одной профессии, руководимые старшинами, но мы не располагаем данными о существовании таких объединений в провинциальных городах. О деятельности ремесленных корпораций в столице империи, правда, объединявших не все профессии, а только те, которые были связаны с производством предметов роскоши (особенно шелковых тканей, ювелирным делом), а также с какими-то государственными функциями (особую корпорацию составляли нотарии - писцы и составители юридических документов), снабжением города продовольствием, известно по "Книге эпарха". "Книга эпарха" - это сборник постановлений, регулирующих занятия ремеслом и торговлей в Константинополе, которыми должен был руководствоваться в своей деятельности эпарх - глава города. Корпорации ремесленников находились под строгим контролем государственной власти и не могли сравниться с сильными и влиятельными цехами, существовавшими в западноевропейских городах.
Византийский город был тесно связан с пригородом, сельской округой: грань между городом и деревней в Византии казалась почти стертой. За окружавшей город крепостной стеной сразу же начинались поля, оливковые
307
сады и виноградники, принадлежавшие горожанам, да и в городе, даже в самом Константинополе, о чем уже говорилось, как впрочем и в западноевропейских городах, жители занимались сельским хозяйством на своих участках. Византия не знала и развитого городского права, каких-либо городских статутов и установлений, подобных записям городского права, которые регулировали жизнь горожан в Западной Европе. Жители города и жители деревни подчинялись общим для всех законам.

Византия и окружающий мир

От Рима Византия унаследовала идеологию избранности империи и власти императора над всей "ойкуменой" - т. е. над всеми "обитаемыми землями". Соседние народы византийцы, как некогда древние греки и римляне, называли "варварами", считая их нецивилизованными. В первые столетия своего существования Византия постоянно вела войны, чтобы вернуть бывшие римские провинции в состав единого государства. При императоре Юстиниане византийская армия вела успешную, но надолго затянувшуюся борьбу с вандалами в Северной Африке, готами в Италии. На востоке врагами Византии были персы, а с VII в. на восточных рубежах империи появляется новый сильный противник - арабы, в течение лишь нескольких лет захватившие богатые земли Сирии и Палестины, а затем присоединившие к своей державе и всю Северную Африку.
На Севере соседи Византии славяне в V-VI вв. начали вторгаться в пределы империи, доходя и до предместий Константинополя. На территории империи появляются поселения славян, а вскоре они составили уже значительную часть населения Балканского полуострова. В VII в. на Балканах образовалось и первое славянское государство, которое стало одним из могущественных врагов империи - I Болгарское царство.
В VII-VIII вв. империя была разделена на округа - фемы. Каждый такой округ имел свои войска во главе с командирами - стратигами. На границах государства крестьяне становились воинами, получая за это земельные
308
участки и освобождение от налогов. Особое значение имела оборона восточных рубежей. Здесь воины - акриты (от греческого слова "акра" - граница) сражались с мусульманами-арабами. Впрочем, отношения империи с соседями нельзя охарактеризовать только как вражду или высокомерное презрение к "варварам". Контакты развивались в самых разных областях. Восточное влияние заметно в византийском искусстве. Византийские ремесленники заимствовали у своих коллег приемы изготовления изделий и манеру их украшения. Даже популярный в Византии герой песен и легенд богатырь Дигенис Акрит был "двоерожденным" - сыном дочери византийского военачальника и сирийского правителя-эмира.
Иноплеменники начинают играть важную роль и в византийской армии. Наемные отряды "варваров" набирались из норманнов, англосаксов, русских, печенегов, грузин, и сила оружия все больше зависит от иноземных воинов. Именно поэтому византийцы представлялись западноевропейцам людьми изнеженными, не способными к военному делу.
Важную роль в византийских городах и прежде всего в Константинополе играют иноземные купцы. В IX-X вв. русские послы и купцы часто посещают Константинополь, получив здесь значительные привилегии (право торговли без уплаты пошлин, возможность жить на особом подворье, полное содержание и снаряжение на обратную дорогу). В XI в. торговые привилегии получают купцы из Венеции, позже - из Генуи.
Однако западноевропейцы по-прежнему остаются для ромеев "варварами". Их грубые нравы и незнание византийского церемониала шокировали византийскую царевну Анну Комнину, когда войско участников Первого крестового похода (1096-1099 гг.) на пути в Сирию и Палестину проходило через византийскую столицу, где вожди крестоносцев вели переговоры с ее отцом, императором Алексеем I Комнином (1081-1118 гг.). Византийскому императору удалось настоять на том, чтобы "франки" стали его вассалами и признали сюзеренитет Византии над теми землями, которые они готовились отвоевать на Востоке (см. стр. 335).
309
Византийская империя, таким образом, в глазах ее правителей оставалась преемницей Рима, а Сирия и Палестина, куда отправлялось крестоносное воинство, чтобы сражаться с мусульманами и освободить Святые места от власти "неверных" - законными владениями Византии.
Император Алексей I Комнин удачно вел сложную дипломатическую игру с вождями крестоносцев, вынудив их дать ему клятву верности. Успехи сопутствовали ему и в войнах с врагами империи. Однако в конце XII в. военная удача стала изменять византийским полководцам, В 1176 г. византийское войско понесло сокрушительное поражение от турок-сельджуков в Малой Азии в битве при Мириокефале, а в 80-е годы империи пришлось признать независимость славянских государств на Балканах - Болгарии (1187 г. - образование II Болгарского царства) и Сербии.
Анна Комнина не случайно полагала, что рыцари-крестоносцы, вспыльчивые и непостоянные, только и думают о захвате империи и ее богатой столицы. Это так и произошло, но столетием позже, в 1204 г., когда двинувшаяся в Четвертый крестовый поход армия западноевропейских рыцарей вновь подошла к стенам византийской столицы. Вожди крестоносцев хотели получить деньги, необходимые для уплаты Венецианской республике за предоставление кораблей для отправки войска в Египет. С этой целью они собирались помочь Алексею, сыну свергнутого византийского императора Исаака II Ангела (1185-1195 гг.), вернуть престол, а затем, в награду за поддержку, получить требуемую сумму. Но законный византийский император, восстановленный на престоле, отнюдь не торопился выполнять свои обещания. Когда же переговоры оказались безуспешными, войско западноевропейских рыцарей осадило город. Константинополь был взят штурмом (см. Раздел V, стр. 157-170).
В результате завоевания Константинополя и последовавших победоносных походов крестоносного воинства на территории империи образовалось несколько государств, находившихся под властью "латинян" - западноевропейских сеньоров, - а Константинополь стал столицей Ла-
310
тинской империи. Византийский двор переместился в малоазийский город Никею (см. стр. 00). Однако власть латинских императоров продержалась недолго. В 1261 г. византийское войско внезапно напало на город и овладело им, а вскоре император Михаил VIII Палеолог (1259- 1282 гг.) - первый представитель последней правившей в Византии династии Палеологов - торжественно вступил в столицу восстановленной империи. Но несмотря на успешные действия по отвоеванию у латинян византийских территорий, империи так и не удалось вернуть былое могущество.
В то время как Византийская империя переживала внутренние потрясения и смуты (особенно тяжелые последствия принесли Византии гражданские войны XIV в.), в Малой Азии у нее появился новый смертельный враг. Здесь образовалось несколько тюрских государств-эмиратов, самый крупный из которых - османский - стал ядром будущей Османской империи. Византия попадает во все большую зависимость от османов: турецкие отряды принимают участие даже в гражданской войне в Византии, и император Иоанн VI Кантакузин (1347-1354 гг.) выдает замуж дочь за эмира Орхана, своего союзника, который помог ему добиться трона.
В конце XIV - начале XV в. турки-османы несколько раз осаждают Константинополь, но разгром османских войск монголами в битве при Анкаре (1402 г.) вынудил их на время оставить завоевательные планы на европейском берегу. Это на полвека отсрочило падение Константинополя.

Завоевание Константинополя турками

Когда последний византийский император Константин XI Палеолог (1449-1453 гг.) вступил на престол, территорию некогда могущественной империи составляла лишь ее столица и земли на Пелопоннесе, за которые турецкому султану уже выплачивалась подушная подать. Предлогом для нового похода против Византии послужило неосторожное обращение императора с требованием увеличения содержания находившемуся в Константинополе сыну сул-
311
тана. Султан Мехмед II Завоеватель (1451-1481 гг.) воспользовался этим поводом, чтобы подчинить последние византийские территории и распространить свою власть на весь Балканский полуостров. Турецкая армия осадила Константинополь. Войска осаждавших имели огромные пушки - новинку в военном деле того времени. Огонь из орудий позволил пробить бреши в стенах города, но первые штурмы защитникам удалось отбить. Для того, чтобы вести атаку на город со стороны залива, турецкие корабли волоком по суше были доставлены в гавань Золотой Рог, перекрытую цепью. Император Константин XI Палеолог отказался сдавать город, и 29 мая 1453 г. турецкая армия начала его штурм. Византийский император погиб в бою, город был взят и разграблен, жители убиты или захвачены в плен. Несмотря на то что византийская государственность еще некоторое время сохранялась на пелопоннесских землях, день взятия Константинополя войском султана считается датой гибели Византийской империи, как некогда день основания новой столицы стал ее началом (см. стр. 348).

Византийская культура. - Характеристические черты

Уже в самом названии Византии - "Ромейское царство" - проступают две особенности, во многом определившие характер византийской культуры. Во-первых (и об этом говорилось выше), Византия была единственным в средневековой Европе централизованным государством, столица которого - Константинополь не только определяла действие различных военных и административных чиновников по всей стране, но и направляла, унифицируя, идейное и эстетическое развитие. Нигде в средневековой Европе локальные особенности социальной и культурной жизни не были так приглушены, нигде культурная и идеологическая нивелировка не проявляла себя так сильно, как в Ромейском царстве. Во-вторых, Византия, будучи средневековым государством с соответствующими социально-экономическими отношениями, аналогичными западноевропейским феодальным порядком, и соответствующей
312
идеологией, пропитанной христианским мировоззрением, тем не менее сознательно ориентировалась на прошлое, постоянно подражая античной классике и соразмеряя себя с Римом и Грецией. Античные традиции пропитывали все: лексику, образную систему, принципы обучения, право. Гомер был в Византии образцом и наставником почти в такой же мере, как и Библия. Античные мраморы были как бы "включены в тело" византийских зданий, и даже христианские церкви подчас опирались на колонны языческих храмов. Традицию берегли, наследием гордились и только накануне падения Ромейского царства стали задумываться о том, что великое наследие до какой-то степени сковывало самостоятельную творческую активность: Георгий Схоларий, византийский писатель середины XV в., сокрушался о том, что древние греки все сформулировали, не оставили возможности потомкам двигаться вперед.
Как ни странно, но обе эти особенности византийской культуры - централизация и традиционализм - с наименьшим эффектом проявляли себя именно в ту эпоху, когда Ромейское царство и хронологически, и экономически, и политически было всего ближе к действительной Римской империи, - в период, который у историков принято называть "ранневизантийским" и который охватывает время от основания Константинополя и до завоевания арабами восточных и южных провинций Византии, то есть IV - первую половину VII в. Это было время, когда городамуниципии оставались основными политическими и культурными центрами, рабство по-прежнему играло значительную роль и латинский язык господствовал в администрации.
Ранневизантийскую культуру ни в коей мере нельзя назвать единообразной. Скорее, она была пестра, разнородна, внутренне противоречива. Это проступает прежде всего в наличии откровенно противостоящих официальной идеологии идейных течений. Хотя христианство к концу IV в. сделалось господствующим мировоззрением и указы императора Феодосия I (379-395 гг.) поставили иноверцев вне общества, на практике языческая наука открыто развивалась на протяжении всего V столетия, а в скрытых
313
формах давала о себе знать и в VI в. (см. стр. 348-349). То же относилось и к искусству: церковь осудила языческие зрелища и сделала все возможное, чтобы заменить античную пантомиму, разыгрывавшуюся в унаследованном от древности театре, литургическим действом, перенесенным внутрь христианского храма, однако еще и в VI в. можно было опубликовать трактат в защиту театральных представлений. И в самой христианской среде не было единства: первые столетия византийской истории пронизаны ожесточенными богословскими спорами, вынесенными на городские площади, так что булочник (по словам одного писателя IV в.), когда у него просили хлеба, отвечал: "Бог-сын единосущ отцу".
Для ранневизантийской культуры характерно локальное своеобразие. В эту эпоху Константинополь не был не только единственным, но даже наиболее важным культурным центром. Он переживал еще стадию роста. В столицу свозили памятники с разных концов страны, уже в середине IV в. в Константинополе была основана библиотека со скрипторием при ней, появился и университет, профессора которого состояли на государственной службе (см, стр. 349-350), но университеты и библиотеки, существовавшие с древности и куда более значительные, были в таких центрах как Александрия, Бейрут, Афины. Более того, имело место не просто сохранение локальных центров, но скорее - возрождение, культурная активизация провинции. В это время обнаруживают значительное своеобразие коптская, сирийская, фракийская культуры, т. е. направление культурных влияний оказывается центростремительным. Константинопольская архитектура не только не определяет развития ранневизантийского зодчества, но, напротив, сама формируется под сильным воздействием армянских, сирийских, италийских традиций. Сирийская поэзия оказала огромное влияние на развитие греческого церковного стихосложения. Показательно, что виднейший поэт VI в. Роман Сладкопевец был выходцем из Сирии.
И традиционализм еще не стал доминирующей чертой культурной деятельности. Наоборот, ранневизантийский период - время существенных новшеств: именно в эти
314
столетия совершается замена старой книги-свитка новым типом рукописной книги, так называемым кодексом; строительное искусство решает ряд важных задач, в том числе возведение купола над прямоугольным в плане зданием; изобретен "греческий огонь" - горячая жидкость, направляемая из сифонов и обладавшая удивительным свойством не гаснуть в воде - страшное оружие, использовавшееся для борьбы с вражеским флотом.
В V в. философ Прокл создал целостную картину развития мира. Согласно Проклу, из "Единого" (духовного первоначала) путем диалектических превращений последовательно возникают все идеи и все феномены материального мира. Модель мира, построенная этим последним большим античным философом, рассматривала Зло не как сущность, но лишь как отсутствие Блага, ибо все сущее в мире в конечном счете восходило к Единому, то есть абсолютному, неограниченному и неопределимому Благу.
Христианское богословие отличалось в ранневизантийский период чрезвычайной творческой активностью. На эти столетия приходится деятельность значительной части тех церковных писателей, которых позднее стали называть "Отцами церкви". Они оставались виднейшими авторитетами на протяжении всего Средневековья: Василий Кесарийский, Григорий Назианзин, Иоанн Златоуст и др. Важнейшие понятия христианского богословия, такие как "Троица" - Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух или "единосущность Бога-Сына Богу-Отцу", отсутствующие в Библии, появились тогда или во всяком случае тогда получили определение, ставшее впоследствии классическим и общепринятым.
Христианство в IV-V вв. формируется как религия "снятого дуализма": признавая оппозицию Земли и Неба, оно допускает снятие этого противоречия в чуде или в акте богослужения (см. стр. 356-358). Новая концепция исторического развития была разработана Евсевием Кесарийским и его последователями - историками церкви. Господствовавшее в античности циклическое представление об истории (государство уподоблялось живому организму, проходящему эпохи юности, зрелости и старости) уступило место концепции линейного развития, согласно которой
315
человечество движется к предустановленной цели - царству Божьему, переживая на своем пути уникальные, неповторимые этапы: потоп, установление "завета" между Богом и людьми, воплощение Сына Божьего. Таким же уникальным явлением оказывалось и возникновение христианской империи, что Евсевий связывал с деятельностью императора Константина I. Тем самым были осуществлены эсхатологические1 надежды ранних христиан, мечтавших об установлении тысячелетнего царства справедливости: оно было объявлено достигнутым, воплощенным в христианизированной Римской империи. В официальной пропаганде она именовалась Новым Иерусалимом, а ее население - избранным народом.
В ранневизантийский период были созданы образцы христианской проповеди, жития, песнопения. Более того, ок. 500 г. неизвестный автор, скрывшийся под именем Дионисия Ареопагита (легендарного ученика апостола Павла), разработал принципы христианской эстетики (учение о прекрасном), основой которой стало учение об образе - подобии архетипа (первообраза). Через чувственно воспринимаемый образ возможен был эмоциональный взлет, приближение к архетипу не только незримому, но и вообще непостижимому в категориях логического мышления.
Ранневизантийской культуре присуще стремление к грандиозному. "Свод гражданских законов" императора Юстиниана (527-565 гг.) имел своей задачей охватить все римское право и определить нормы поведения граждан империи в любой возможной ситуации (см. стр. 351-352). Колоссальный храм, построенный при Юстиниане архитекторами Анфимием из Тралл и Исидором Милетским, - Великая церковь или церковь св. Софии ("Премудрости") как бы вмещал в себя всю Вселенную (см. стр. 352-353).
Ранневизантийская культура создавалась гигантами, чье творчество окрашено уникальной индивидуальностью, пропитано их личным отношением, их любовью и ненавистью. Прокопий в "Тайной истории" с гневом и пристрастием рисует портреты Юстиниана и его жены Фео-
1 Эсхатология - учение о конечной судьбе мира.

316
доры: он пользуется любыми слухами и сплетнями, он, может быть, кое-что присочиняет от себя, он преувеличивает и искажает, но созданные им антигерои, честолюбивые и безжалостные выскочки, приобретают в его изображении демоническую силу и уникальную выразительность (см. стр. 329-331).
Эпоха гигантов внезапно обрывается где-то в начале VI в. Империя вступает в полосу экономического и политического кризиса, сопровождаемого культурным спадом. Она теряет свои восточные провинции - Египет, Сирию. Большая часть городов аграризируется, ремесленное производство и торговля замирают. Константинополь, о чем уже говорилось выше, все больше и больше притягивает к себе все деятельное и энергичное в империи, но и в нем замирает культурная жизнь. Университеты уже не функционируют, да и простого учителя грамматики и риторики почти невозможно найти за пределами столицы. Строительная деятельность, столь бурная в IV-VI вв., практически останавливается - можно назвать лишь несколько церквей, возведенных в VII-VIII вв. Только в Константинополе достраивали дворцовые здания да ремонтировали грандиозный акведук, унаследованный от предыдущей эпохи. Сокращается чеканка монеты, переписка книг (греческие рукописи второй половины VII-VIII вв. почти не сохранились). Литературное творчество не только обедняется: упрощается язык и образная система, зато изложение подчас приобретает несоразмерную многословность, сознательно отвергается индивидуальность. Иоанн Дамаскин, один из виднейших богословов VIII в., гордится тем, что не сказал ничего своего. Его задачей (и, может быть, шире - задачей его эпохи) было систематизировать, упорядочить достигнутое в ранневизантийский период, отвергнуть языческое и еретическое и выразить в компактной форме то, что с позиций ортодоксальной церкви было необходимо верующему для спасения его души. Место "Свода гражданского права" занимает краткая "Эклога", регламентирующая лишь несколько более или менее случайных казусов, место индивидуального историка - безликий хронист, регистрирующий простую последовательность событий.
317
На эти "темные века" византийской истории (середина VII - начало IX в.) приходится идейно-политическое движение, получившее название иконоборчества. Его подъем относится к 726-780 гг., вторая волна падает на 813-842 гг. Здесь не место останавливаться на социально-экономическом и политическом аспектах иконоборчества, (см. стр. 337), но это движение имело и богословско-эстетическую сторону. Идеологи иконоборчества выступали не против изобразительного искусства вообще, нет, они допускали изображения светских сцен, например, ристаний (скачек), декоративных узоров, символов, например, Креста на Голгофе. То, что подлежало искоренению, с их точки зрения, - это антропоморфизм религиозного искусства. В антропоморфных изображениях Христа, Богородицы, святых иконоборцы видели только идолов, а культ икон трактовали как идолопоклонство, поскольку художник мог передать только внешнюю, плотскую субстанцию объекта, но отнюдь не божественную природу Христа. Божественное начало представлялось иконоборцам не только неописуемым в логических категориях, но и неизобразимым. В полемике с иконоборцами вожди иконопочитателей (Иоанн Дамаскин, Феодор Студит), опираясь на Псевдо-Дионисия Ареопагита, разрабатывали теорию образа, который понимался ими не как единосущный архетипу, но лишь как его подобие. Человек поклоняется не иконе, не идолу, настаивали они, но через икону тому, кто на ней представлен. Чувственный образ божества служит средством преодоления дуализма Земли и Неба и мистического воспарения человека к Богу.
В 843 г. иконопочитание было восстановлено. В упорной борьбе, длившейся более столетия, впервые проявилась своеобразная черта византийской культуры: обнаружилось, что эстетические проблемы являются вопросом государственной политики. Победа иконоборцев или иконопочитателей означала одинаково обязательность восторжествовавшей концепции. Несогласие с господствовавшими эстетическими взглядами влекло за собой смещение с должности, конфискацию имущества, ссылку. Для инакомыслия не оставалось места.

1 Антропоморфизм - представление богов в человеческом образе.

318
"Темные века", как известно, установились и в раннесредневековой Европе. Византия же раньше, чем Запад, сумела преодолеть их. Уже с середины IX в. начинается медленный экономический и культурный подъем, затронувший прежде всего столицу, а в XI-XII вв. и провинциальные города. Оживляется денежное обращение - первоначально на узкой полосе, примыкавшей к Эгейскому морю и Босфору. Разворачивается строительство - последний император-иконоборец Феофил (829-842 гг.) приказал достраивать Большой дворец, соперничая с роскошью дворцов мусульманского Багдада. Возрождается книжное дело: к середине IX в., скорее всего в константинопольском Студийском монастыре (см. стр. 354), вырабатывается новый тип письма - так называемый минускул - "связанное" письмо с применением лигатур (связок), в котором буквы располагались между четырьмя мысленно проведенными линейками так, что "тело" буквы находилось в среднем поле, а "хвосты" выбрасывались вверх и вниз. Минускул позволял экономить пергамен и давал возможность писать быстрее, нежели раньше, когда было принято унциальное письмо, и буквы строго вписывались в треугольник, овал при прямоугольник одинаковой высоты. Оживляется и византийская школа, во всяком случае в Константинополе. В X в. здесь работало несколько "средних" школ, преподаватели которых обычно назначались или утверждались самим императором. Провинция, впрочем, оставалась неграмотной или довольствовалась элементарной школой, обучавшей чтению, письму и начаткам счета. В середине XI в. в Константинополе возрождается университет - философская и юридическая высшая школа (см. стр. 355-356). В IX-X вв. переписывалось много книг античных авторов. Некоторые книголюбы снабжали их схолиями - пометками на полях, своего рода комментарием. Стали появляться словари и компендиумы - сборники выдержек из старых книг по темам: "Геопоники" - свод агрономических суждений, "Василики" - выборки из Юстинианова "Свода гражданского права". В середине IX в. Фотий составил "Библиотеку" - описание множества древнегреческих сочинений: философских, исторических, богословских, медицинских.

319
Отличительной чертой византийской культуры (особенно в IX-X вв.) было то, что ее фонд составлял как бы жесткую сетку знаний и эстетических принципов, основывавшуюся прежде всего на Библии, сочинениях Отцов церкви, выборке из произведений древнегреческих авторов и римском праве. В этой сетке таилась некоторая искусственность, нарочитость, поскольку она опиралась на тексты, созданные в глубокой древности, в общественной среде, существенно отличавшейся от византийской реальности. Более того, сам язык этих текстов (с VII в. - исключительно греческий) не был разговорным языком IX-X вв., который и лексически, и грамматически уже разошелся не только с гомеровской речью, но и с "койнэ" - греческим языком, на котором говорили в эллинистическую эпоху. Образованный византиец усваивал, таким образом, не только традиционные идеи, но и их устоявшееся словесное выражение, особый язык, не доступный непосвященным, с его готовыми формулами, стереотипными словосочетаниями и образами. Всякий новый опыт не просто соотносился с готовой сеткой знаний, но переосмыслялся в ее свете, приспосабливался к привычным понятиям и стереотипам.
Эта жесткая сетка традиционных знаний и принципов приводила к унификации культурной деятельности, к поглощению индивидуально-творческого стереотипным, к повторяемости ("массовости") художественной продукции. Если ранневизантийское зодчество носило печать гениальной индивидуальности - это относится не только к храму св. Софии, - стремилось к неповторимому, то в IX-X вв., напротив, вырабатывается "стандартизованный" тип так называемой крестово-купольной церкви, названной так потому, что ее план был подобием греческого креста, центральная часть которого перекрывалась куполом, покоившемся на барабане, в свою очередь опиравшемся на четыре колонны, образуя в интерьере "паруса" - сферические треугольники. Крестово-купольные храмы (с различными вариациями и, в частности, с различным числом боковых нефов) распространяются (особенно в XI-XII вв.) не только в Византии, но и за ее пределами - в Болгарии, на Руси, в Закавказье.

320
Единообразие византийской церковной архитектуры усугублялось и тем обстоятельством, что около 900 г. в Константинополе вырабатывается и распространяется по всей империи устойчивый стереотип художественного оформления интерьера (конечно, с известными вариантами). В отличие от западного храма, где центральным изображением было скульптурное распятие, византийская церковь украшалась живописно: мозаиками, фресками, полированным мрамором. В доминирующем пункте храма, на куполе помещали образ Спаса-Вседержителя. С купола взор входящего переносился к полусводу (конхе) апсиды1, где можно было видеть Богородицу с младенцем, а на столбах, отделявших центральный неф от боковых, размещались "праздники" - сцены из евангельской истории Христа.
Если средоточием художественной активности классической античности был театр, то в Византии эта роль перешла к литургическому действу, разыгрывавшемуся в храме. Театр кончился вместе с ранневизантийским периодом и, в отличие от Западной Европы с ее мистериями, византийское общество практически не возвращалось к театральным представлениям. Литургия - символическое действо, воспроизводящее историю жизни, смерти и воскресения Христа, с ее процессиями ("выходами"), пением, завершалась чудом пресуществления (превращения хлеба и вина в плоть и кровь Христову). Церковная служба концентрировала эмоциональные переживания византийцев и вместе с тем служила типическим выражением византийской культурной жизни (см. стр. 356-357).
В самом деле, художественный стереотип находил в литургии максимально четкое выражение. Повторение от раза к разу все тех же формул и жестов, совершавшееся на фоне все тех же изображений Христа, Богородицы, святых, как бы прерывало течение времени, создавало иллюзию неподвижности. Искусное использование поверхностей храмового интерьера, золото, мозаики, мрамор в дымке фимиама, при мерцании множества свечей создавали впечатление реальности живописных образов, превращали
1 Апсида - полукруглая, выступающая часть здания.

11-484 321
их в современников зрителя, в соучастников литургии. Быстротекущая жизнь с ее опасностями, голодовками оставалась где-то в другом измерении - стереотипность и упорядоченность византийской художественной деятельности создавали инобытие, отрицавшее подвижную, изменчивую реальность, создавали искусственный антимир, воспринимавшийся как высшая реальность, как приближение к божественному архетипу.
Реакция против упорядоченной и традиционной (антикизированной) модели мира пришла с двух сторон. Вопервых, это была тенденция к изощренной духовности, к индивидуалистической мистике, к личному постижению и достижению божества. Ее сформулировал Симеон Новый Богослов на рубеже X и XI в., который видел путь к спасению не в "праведной этике"1 и не в церковном ритуале, но в индивидуальном "обожении", позволяющем человеку видеть божественный свет и физически ощущать присутствие Бога. Духовному индивидуализму Симеона соответствовал социальный индивидуализм писателя XI в. Кекавмена, отрицавшего (подобно Симеону) дружбу и учившего осторожности в отношениях с людьми: следует оказывать почтение начальству, держаться подальше от сборищ, не брать и не давать в долг, не помогать мятежникам, ибо "царствующий в Константинополе всегда возьмет верх" (см. стр. 332-333).
Во-вторых, направление, которое условно можно было бы назвать "предренессансным". Конечно, его критические и реалистические черты не следует преувеличивать: традиционные стереотипы сохраняют значение и в литературном, и в изобразительном творчестве. Речь идет о нюансах, но эти нюансы существенны. Создаются кружки писателей и ученых, прославляющих в своей переписке верность и дружбу. К XII в. складывается литература на разговорном языке, представленная, в частности, пародийными сочинениями Феодора Продрома (см. стр. 339). В богословии уже с конца XI в. появляется "рационалистическая" струя, требующая доказательности теологических
1 Этика - система норм нравственного поведения.

322
тезисов, подвергающая сомнению ряд традиционных положений. Бурный подъем переживает в XI-XII вв. историческая проза: историки Михаил Пселл и Никита Хониат порывают с традициями византийской хронистики и создают индивидуальные образы своих современников, окрашенные личным пристрастием писателя, к тому же подчас сложные и противоречивые, не поддающиеся однозначной оценке. В изобразительном искусстве этому направлению соответствует тенденция к динамизму, к реалистическому воспроизведению деталей. К сожалению, кроме книжных миниатюр, до нас не дошли памятники светской живописи византийского предренессанса. Но из письменных памятников мы узнаем об их существовании и политических функциях. Живопись XII в. подчас использовалась для прямой политической пропаганды. Император Андроник I Комнин (1183-1185 гг.) приказал выставить в Константинополе свой портрет, где государь был изображен в крестьянской одежде, что должно было подчеркнуть его демократизм. Портреты же задушенной по его приказу императрицы, красавицы Ксении, он распорядился уничтожить или же переписать, изобразив ее морщинистой старухой. Когда же Андроник был низвергнут, его преемник Исаак II Ангел (1185-1195 гг.) повелел изобразить сцены переворота, представив свой успех как исполнение божественной воли.
В 1204 г. Константинополь был занят крестоносцами. Несмотря на то что византийцам удалось восстановить державу ромеев, последние столетия ее существования (1261-1453 гг.) были временем экономического и политического упадка. Предренессансные тенденции не нашли питательной среды, византийский гуманизм не сложился. Конечно, какие-то новые черты пробивались. Можно проследить появление новых поведенческих норм. Историк конца XIII - начала XIV в. Георгий Пахимер упоминает о "странном" поведении патриарха Иосифа Галисиота, который строго соблюдал монашеский образ жизни, но вместе с тем не пренебрегал и "человеческой добродетелью", т. е. любил встречаться с людьми, беседовать, смеяться, устраивать обильные застолья.

11* 323
В живописи начала XIV в. возникает стремление передать трехмерное пространство, быстрое движение, силу эмоций. Трактаты Плифона (XV в.) предлагали утопическое переустройство общества по образцу государства Платона.
В Византии XIV-XV вв. не возникло характерного для Возрождения интереса к механике и естественным наукам. Византийские интеллектуалы не были художниками и тем более скульпторами, в принципе относя этот род творчества к простому ремесленному производству. Полиматия - многообразие знаний византийских ученых того времени - не отличалась принципиально от образованности Пселла в XI в. Она оставалась книжной и зиждилась на античных традициях. Богословские диспуты по-прежнему были главной формой идеологических дискуссий, и никому не приходила в голову возможность слияния христианства с праздничным миром олимпийских богов. Не сложилось в Византии, в отличие от стран Запада, и оптимистически радостное, жизнеутверждающее - ренессансное - мироощущение. Человеческая судьба казалась поздневизантийским историкам направляемой не самим человеком, но либо - по христианской традиции - Божественным Промыслом, либо слепой Судьбой. Человек жил в постоянном ожидании кары за грехи или же непредвиденных бедствий1. То и другое воплощалось в турецких набегах, гражданских войнах, церковных смутах. Византийская культура, наконец, оставалась закрытой для внешних влияний. Случайные переводы латинских классиков или использование персидских математических сочинений не делали погоды, однако централизованность культуры несколько ослабела: Фессалоники, Мистра, Трапезунд наряду с Константинополем были в XIV-XV вв. значительными культурными центрами.
Турецкое завоевание трагически оборвало развитие византийской культуры.
(Раздел подготовлен по материалам работ А.П. Каждана).

В 330 г. римский император Константин I Великий перенес в Константинополь столицу империи.

В 395 году Римская империя распалась на Восточную и Западную.

В 476 году Западная Римская империя пала под натиском варваров.
Восточной, Византийской империи, суждено было существовать до середины 15 века. Сами византийцы называли себя ромеями, свое государство - ромейской державой, а Константинополь - "Новым Римом".

Со времен основания до второй половины 12 века это было могущественное, богатейшее и культурнейшее государство Европы. Византийская империя, раскинувшаяся на трех континентах - в Европе, Азии и Африке, - включала Балканский полуостров, Малую Азию, Сирию, Палестину, Египет, часть Месопотамии и Армении, острова Восточного Средиземноморья, владения в Крыму и на Кавказе. Общая площадь ее составляла около 1 млн.кв. км, население - 30-35 млн. жителей. Ее императоры пытались выступать в роли верховных сюзеренов христианского мира. О богатстве и пышности византийского императорского двора ходили легенды. (Если интересуетесь, посмотрите описание приема у Византийского императора в разделе Золотой век Византии)
Византия с момента своего рождения была "страной городов" (с почти поголовно грамотным населением) и великой морской и торговой державой. Ее купцы проникали в самые отдаленные уголки известного тогда мира: в Индию, Китай, на Цейлон, в Эфиопию, Британию, Скандинавию. Византийский золотой солид играл роль международной валюты.

Национальный состав империи отличался большой пестротой, но начиная с 7 века большую часть населения составляли греки. С тех пор византийский император стал называться по-гречески - "василевсом". В 9-10 веках, после завоевания Болгарии и подчинения сербов и хорватов, Византия стала, по существу, греко-славянским государством. На основе религиозной общности вокруг Византии сложилась обширная "зона ортодоксии (православия)", включающая Русь, Грузию, Болгарию, большую часть Сербии.
До 7 века официальным языком империи была латынь, однако существовала литература на греческом, сирийском, армянском, грузинском языках. В 866 году "солунские братья" Кирилл (ок.826-869) и Мефодий (ок.815-885) изобрели славянскую грамоту, быстро распространившуюся в Болгарии и на Руси.
Несмотря на то, что вся жизнь государства и общества была проникнута религией, светская власть в Византии всегда была сильнее власти церковной. Византийскую империю всегда отличали устойчивая государственность и строго централизованное управление.

По своей политической структуре Византия была самодержавной монархией, учение о которой окончательно сложилось именно здесь. Вся полнота власти находилась в руках императора (василевса). Он был высшим судьей, руководил внешней политикой, издавал законы, командовал армией и т.д. Власть его считалась божественной и была практически не ограниченной, однако, (парадокс!) она не была юридически наследственной. Результатом этого были постоянные смуты и войны за власть, кончавшиеся созданием очередной династии (простой воин, даже из варваров, или крестьянин, благодаря ловкости и личным способностям нередко мог занять высокий пост в государстве или даже стать императором. История Византии полна таких примеров).
В Византии сложилась особая система взаимоотношения светской и церковной властей, называемая цезарепапизмом (Императоры, по существу, управляли Церковью, становясь "папами". Церковь же стала лишь придатком и инструментом светской власти). Особенно окрепла власть императоров в печально знаменитый период "иконоборчества", когда духовенство было полностью подчинено императорской власти, лишено многих привилегий, богатства церкви и монастырей были частично конфискованы. Что касается культурной жизни, итогом "иконоборчества" стала полная канонизация духовного искусства.

В художественном творчестве Византия дала средневековому миру высокие образы литературы и искусства, которые отличались благородным изяществом форм, образным видением мысли, утонченностью эстетического мышления, глубиной философской мысли. Прямая наследница греко-римского мира и эллинистического Востока, по силе выразительности и глубокой одухотворенности Византия многие столетия стояла впереди всех стран средневековой Европы. уже с VI века Константинополь превращается в прославленный художественный центр средневекового мира, в "палладиум наук и искусств". За ним следуют Равенна, Рим, Никея, Фессалоника, также ставшие средоточием византийского художественного стиля.

Процесс художественного развития Византии не был прямолинейным. В нем были эпохи подъема и упадка, периоды торжества прогрессивных идей и мрачные годы господства реакционных. Было несколько периодов, более или менее благополучных, отмеченных особым расцветом искусства:

1. Время императора Юстиниана I (527-565) - "золотой век Византии"

и так называемые Византийские "ренессансы":

1. Правление македонской династии (середина IX - конец XI века) - "македонский ренессанс".
2. Правление династии Комнинов (конец XI - конец XII веков) - "комниновский ренессанс".
3. Поздняя Византия (с 1260 г.) - "палеологовский ренессанс".

Византия пережила нашествие крестоносцев (1204 г., IV крестовый поход), но с образованием и укреплением на ее границах Османской империи ее конец стал неизбежен. Запад обещал помощь только при условии перехода в католичество (Ферраро-Флорентийская уния, с негодованием отвергнутая народом).
В апреле 1453 г. Константинополь был окружен огромной турецкой армией и через два месяца взят штурмом. Последний император - Константин XI Палеолог - погиб на крепостной стене с оружием в руках. С тех пор Константинополь именуется Стамбулом.

Падение Византии стало огромным ударом по православному (да и христианскому в целом) миру. Отвлекаясь от политики и экономики, христианские богословы видели главную причину ее гибели в том падении нравов и в том лицемерии в вопросах религии, которые процветали в Византии в последние века ее существования.

От античной архитектуры - к византийскому храму

В Византии, в отличие от Западной Европе, технические архитектурные приемы античности не были забыты и широко применялись. Так, перед началом строительства собора Святой Софии в Константинополе один из главных зодчих, Исидор из Милета, обобщил труды Архимеда и составил комментарий к сочинению Герона Александрийского о конструкции сводов. Приемы античного зодчества дополнялись и творчески перерабатывались, что привело со временем к выработке собственных византийских архитектурных канонов. От античности были унаследованы два типа построек - центрические (восходящие к античным мавзолеям) и базиликальные (восходящие к античным общественным зданиям).

Центрические здания были небольшими по размерам и служили крещальнями (баптистериями) или мартириями. В плане они представляли собой квадрат, греческий крест, круг (ротонда) или восьмиугольник. Пример - крестообразная в плане церковь - мавзолей Галлы Плацидии, восьмигранная церковь Сан-Витале (все в Равенне).

Базилики, как привило, были крупнее, внутри делились на нефы. Нефов могло быть три, пять, реже семь или девять. Центральный неф был шире боковых (обычно вдвое) и перекрывался двускатной кровлей. Окна в верхней высокой части среднего нефа обеспечивали равномерную освещенность внутреннего пространства. Пример - трехнефная базилика Сан-Аполинаре де Нуово (Равенна).

Широко использовались достижения римских архитекторов - арочное и сводчатое перекрытие и купол. Однако, храмовые и общественные постройки древнего мира не удовлетворяли требованиям, предъявляемым к христианскому храму ни функционально, ни символически. Античный храм никогда не был местом для молитв, массового богослужения. Процессии обходили вокруг храма, не заходя в него. Античный храм - пример типично наружной архитектуры. Внешность безусловно господствует над внутренностью, фасад над интерьером. Все богатство фантазии - метопы и фризы, капители колонн и фронтонные группы - античный архитектор концентрирует снаружи и вписывает в окружающий пейзаж. Внутренняя часть храма - целла - примитивно проста по форме и убранству и просторна ровно настолько, чтобы вместить культовую статую.

Христианский храм - пример внутренней (внутренне-внешней) архитектуры. Он должен быть просторен и по возможности богато украшен внутри. Каждая часть христианского храма имеет свое символическое значение:

Свод - небесный свод, купол - "небо небес", амвон - гора, с которой проповедовал Христос, престол - место Гроба Господня, четыре угла которого - четыре стороны света.

Кроме того, церковь - образ распятия Христова, поэтому представляется желательным, чтобы в самой структуре храма был запечатлен символ христианства - крест.

Храм должен быть направлен на восток, в сторону Иерусалима, где ожидается второе Пришествие Христа.

Долгие архитектурные поиски, направленные на то, чтобы найти наилучшее соответствие между символическими и функциональными требованиями, предъявляемыми к храму, завершились идеальным решением. Новый тип храмового здания - крестово-купольный храм - стал образцом для всего православного мира (начиная с IX столетия).

Крестово-купольный храм

Наиболее удачным типом храма для византийского богослужения оказалась укороченная базилика, увенчанная куполом, и, согласно Апостольским постановлениям, обращенная алтарем на восток. Эта композиция получила название крестово-купольной.

В классическом крестово-купольном храме квадратное в плане здание делилось рядами столбов или колонн на нефы - межрядовые пространства, идущие от входа к алтарю. Нефов, как правило, было 3, 5 или 7, причем ширина центрального нефа вдвое превышала ширину боковых. Точно по центру здания в центральном нефе симметрично располагались четыре главных столба, несущих купол. Эти столбы выделяли в пространстве храма еще один неф - поперечный или трансепт. Квадратное подкупольное пространство между главными столбами, являющееся пересечением центрального нефа и трансепта, называется средокрестием. Со столбов на стены перекидывались арки, несущие полуцилиндрические (бочковые) своды. На четыре главных столба опирался барабан со световыми окнами, поддерживающий главный купол храма. С центральным куполом могли соседствовать от 4 до 12 меньших куполов (главный купол символизирует Христа, 5 куполов - Христа с евангелистами, 13 куполов - Христа с апостолами).

Вход в храм, обрамленный порталом, располагался с западной стороны. Если хотели придать зданию более вытянутую прямоугольную форму, с западной стороны пристраивали нартекс. Нартекс обязательно отделялся от центральной части храма - наоса - стеной с арочными проемами, ведущими в каждый из нефов.

С восточной стороны располагался алтарь, где происходила важнейшая часть христианского богослужения. В области алтаря стена выдавалась полукруглыми выступами - абсидами (апсидами), крытыми полукуполами - конхами.

Если купол символизировал Церковь небесную, то алтарь - Церковь земную. В алтаре размещался престол - возвышение, на котором проходило таинство евхаристии - пресуществление Святых Даров (превращение хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы). Позднее севернее алтаря стали устраивать жертвенник (также с престолом, но меньшего размера), а южнее - дьяконник - помещение для хранения богослужебных сосудов и одежд.

Приблизительно с IV века алтарь стали отделять алтарной преградой (устройство первой алтарной преграды приписывают Святому Василию Великому). Преграда отделяла священнослужителей от мирян и придавала евхаристическому действу особую торжественность и таинственность.

Внутренняя отделка, роспись храма должны были отражать всю сущность христианского учения в зрительных образах. Персонажи Священной истории в росписи храма размещались в строгом порядке. Все пространство храма мысленно делилось на две части - "небесную" и "земную". В "небесной" части, под куполом - царство Христа и небесного воинства. На барабане храма следовало изображать апостолов, на главных столбах - четырех евангелистов ("столпов евангельского учения"). В абсиде, в центре "земной" части храма изображали Богоматерь (как правило, Оранту), заступницу всех людей перед Богом.

Северная, западная и южная части храма, как правило, расписывались в несколько ярусов, причем верхние ярусы заполнялись сценами из земной жизни Христа, чудесами и страстями. В нижнем ярусе, на высоте человеческого роста писали Отцов Церкви, мучеников и праведников, которые как бы вместе с прихожанами возносили молитву Богу.

1. Александр Мень – История религии (электронный вариант)

Перенос столицы Римской империи в Константинополь в 324 г. и имперское покровительство, оказанное Церкви императором Константином и его преемниками, создали совершенно новые условия в христианском мире. На Западе вторжения варваров вскоре значительно ослабили влияние империи, но на Востоке оно оставалось в полной силе. Константинополь, «Новый Рим», называемый также и Византием - наименованием древнего города на Босфоре, избранного Константином в качестве местоположения новой столицы, - оставался столицей империи вплоть до 1453 г. Более тысячелетия он был признанным центром православного христианства для большей части Восточной Европы и Ближнего Востока. Термин Byzantium употребляется сегодня для обозначения и города Константинополя, и самой Восточной Римской империи, чтобы отличить то и другое от «Ветхого Рима» и языческой империи. Роль Константинопольской

Церкви в христианизации Востока почти во всем подобна успехам Римской Церкви на латинском Западе. Надо заметить, впрочем, что название «византиец», «византийский» (Byzantine) в Средние века употреблялось редко. «Византийцы» говорили по-гречески и называли себя ромеями (Romans). И на латинском Западе империю называли Romania, да и мусульмане именовали ее Рум.

1. Церковь и государство

Сохранение империи на Востоке обеспечило императору активную роль в делах Церкви. Это, однако, не означает, что взаимоотношения Церкви и государства в Византии можно выразить какой-нибудь простой формулой или понятием, наподобие «цезарепапизма». С одной стороны, не подлежит сомнению, что христианская империя унаследовала от языческих времен административный и финансовый порядок ведения религиозных дел и что этот порядок почти автоматически и без возражений был перенесен самим Константином на христианскую Церковь. Но с другой стороны, христианская вера была несовместима с эллинистическим и римским представлением об императоре как о божественном существе: единственным царем, единственным κύριος [господином] был Христос. Поэтому, следуя примеру Евсевия Кесарийского в его слове на погребение Константина (337 г.), византийцы видели в императоре полномочного представителя или вестника Христова, «равного апостолам» (ίσατιόστολος), ответственного в особенности за распространение христианства среди языческих народов и за «внешние дела» христианской религии - управление и финансы (отсюда употребленный Евсевием титул императора: έττίσκοττος ιών έκτος [епископ внешних дел]).

Эта роль императора в делах Церкви так и не получила развития в виде фиксированной, юридически оформленной системы. Она была ясно обусловлена одним решающим фактором - православием императора. Императору-еретику подчиняться не следовало. Многочисленные герои веры - Афанасий Александрийский (f373), Иоанн Златоуст (t407), Максим Исповедник (|662), Иоанн Дамаскин (Ϊ750), Феодор Студит (759-826) - почитались святыми после своей смерти, наступившей в результате противления императорской воле; в то же время память многих императоров, в частности, Констанция I (337-361), Льва III (717-741), Константина V (741-775) и Михаила VIII (1250-1282), была официально предана проклятию из-за того, что они поддерживали неправославные учения.

Наиболее близкий к теоретическому определению текст об отношениях Церкви и государства в Византии, Шестая новелла Юстиниана (527-565), называет священство и императорское достоинство «двумя величайшими Божьими дарами» человечеству и подчеркивает их общее божественное происхождение. Идеал, изображаемый Шестой новеллой, - это «гармония» между двумя властями. Та же идея общей ответственности перед Богом императора и Константинопольского патриарха выражена и в «Эпанагоге», введении в свод законов IX столетия. И все же эти тексты похожи скорее на благочестивое увещание, чем на юридическое определение. Византийцы хорошо понимали, как трудно на языке христианской веры выразить динамические и поляризованные отношения между «земным» и «небесным», «старым» и «новым», «мирским» и «священным».

В придворных церемониях и официальных текстах на императора часто переносили язык ветхозаветной монархии; но как Давид и Соломон были прообразами мессианского царства, так христианский император неизбежно рассматривался как образ Христа. Он созывал соборы и при желании всегда мог оказывать решающее влияние на церковные назначения, в том числе назначение Константинопольского патриарха и тех епископов, которые играли важную дипломатическую роль в византийских иностранных делах (Охридского архиепископа, русского митрополита и др.). Надо сказать, что между 379 и 1451 гг. из 122 Константинопольских патриархов 36 были силой низложены под давлением императоров.

Однако относительную зависимость патриаршего сана от императора надо рассматривать в контексте постоянной нестабильности самой императорской власти. Две трети всех византийских императоров были убиты или низложены, причем многие из них стали жертвами, по крайней мере частично, собственной религиозной политики.

2. Восточные патриархаты

Когда христианство утверждалось в качестве официальной религии Римского государства - процесс, начавшийся при Константине (324-337) и завершившийся при Феодосии I (379-395), - Церковь не имела всеобщей административной структуры. Никейский собор (325 г.) признал полномочия лишь областных епископских синодов, возглавляемых своими «митрополитами» и облеченных властью поставлять новых епископов (правила 4 и 5). Однако он признал и то, что некоторые епископские кафедры традиционно пользовались авторитетом, выходящим за пределы одной области. Три из них упоминались особо: Александрия, Антиохия и Рим (правило 6). Как Александрия, так и Антиохия играли важную роль на Востоке в церковных делах и богословских спорах IV века. Они были в то время общепризнанными интеллектуальными и культурными центрами восточного христианства, и к V столетию их епископы обычно именовались «патриархами».

Александрийский архиепископ, называемый также «папой», возглавлял церковь, которая не только уходила корнями в первоначальное христианство (ср. авторитет школы Оригена в III в.), но также охватывала обширный и многолюдный регион Египта, Ливии и Пентаполя, где христианская вера очень рано завоевала сердца простого народа. Александрийские миссионеры обратили в христианство и Эфиопию (IV в.). Афанасий Александрийский был героем борьбы с арианами. Его преемник Кирилл добился осуждения Нестория на Ефесском соборе (431 г.). Однако преемник Кирилла Диоскор отверг решения Халкидонского собора (451 г.). Все эти богословские перипетии отражали характерное александрийское стремление подчеркивать Божество Христа, даже за счет умаления реальности Его человечества. Антихалкидонский раскол «монофизитов», которые всегда составляли большинство в Египте, был не только постоянным орудием подрыва религиозного единства Византийской империи, но и проложил путь мусульманскому завоеванию Египта.

В отличие от александрийской, антиохийская экзегетическая традиция носила менее философский характер и в большей мере ориентировалась на библейскую историю. Антиохия долгое время сопротивлялась никейскому (и александрийскому) определению Христа как «единосущного» Отцу, а после торжества никейского православия некоторые антиохийцы защищали такую христологию, в которой подчеркивалось скорее подлинное человечество Иисуса. В церковном отношении Антиохийский «патриархат», к которому относилась гражданская «епархия» Востока, был менее монолитен, чем Египет. Он включал смешанное греко-сирийское население и посылал успешные миссии в Персию, Армению и Грузию. После 431 г. некоторые из богословов Египта, последователей осужденного несторианского учения, эмигрировали в Персию. Разрываемая в течение V и VI столетий между халкидонитами и монофизитами Антиохия в значительной мере утратила свой авторитет и влияние еще до того как была завоевана арабами.

В течение нескольких десятилетий после Никеи (325 г.) на Востоке сложился третий крупный церковный центр. Он не обладал древностью и знаменитостью Александрии и Антиохии, но близость к императорскому двору давала его епископу исключительное преимущество во влиянии на церковные дела. Поэтому в 381 г., когда Феодосий I собрал Второй Вселенский собор для окончательного разрешения арианского спора, за епископом новой столицы было официально признано «первенство чести» после римского епископа, потому что Константинополь - «Новый Рим» (правило 3). Откровенно политический мотив возвышения Константинополя был далее подчеркнут в знаменитом 28-м правиле Халкидонского собора (451 г.), который стал хартией церковных прав столицы:

Престолу ветхаго Рима отцы прилично дали преимущества: поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению, и сто пятьдесят боголюбезнейших епископов [Константинополя, 381 г.] предоставили равныя преимущества святейшему престолу новаго Рима, праведно рассудив, да град, получивши честь быти градом царя и синклита и имеющий равныя преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет вторый по нем.

Далее текст правила предоставляет епископу Константинополя юрисдикцию над гражданскими епархиями Понта, Асии и Фракии, создавая «патриархат», сопоставимый с теми патриархатами, которые уже были de facto под главенством Рима, Александрии и Антиохии, и наделяя столичного епископа также правом посылать епископов-миссионеров в «варварские земли» за пределами этих епархий.

Исторически утверждение константинопольского первенства Константинопольским и Халкидонским соборами было прежде всего направлено против чрезмерного влияния Александрии, склонной навязывать свое частное (и порой не без крайностей) толкование веры, начертанной в Никее и Ефесе, что императоры считали недопустимым. Действительно, соборы Константинополя и Халкидона дали определение веры, более приемлемое для Антиохии и Рима. Однако формулировка 28-го халкидонского правила подразумевала еще более серьезные следствия. В ней утверждалось, что привилегии «Ветхого Рима», как и новые привилегии Константинополя, были дарованы «отцами», а значит, имеют человеческое происхождение, а не восходят к λόγοι [словам] Христа, обращенным к апостолу Петру. В V веке идея о том, что римский епископ обладал первенством в силу преемства от Петра, твердо укоренилась в Риме и послужила главным аргументом папы Льва Великого (440-461) в его протесте против принятия 28-го правила в Халкидоне. К тому же господствующая в Риме интерпретация преимуществ восточных кафедр гласила, что эти преимущества также происходят от Петра, который лично проповедовал в Антиохии (см. Гал. 2) и, согласно преданию, послал своего ученика Марка в Александрию. В этой схеме для первенства Константинополя не оставалось места. Но в глазах восточных эта схема выглядела вполне искусственной. Они не считали, что основание церкви апостолами дает ей какие-либо юрисдикционные права, поскольку в таком случае многие восточные города - и в первую очередь Иерусалим - могли претендовать на них, но толковали все преимущества, включая привилегии Александрии, Антиохии и даже Рима, в прагматическом ключе - как естественные следствия главенствующего положения этих городов. Поэтому новая роль Константинополя представлялась им вполне естественной.

Различие между восточным и западным подходами к проблеме первенства лучше всего видно на истории Иерусалимской Церкви. Упомянутая под своим римским именем Элии Никейским собором (правило 7), она оставалась в орбите влияния Антиохии, пока не обрела, пользуясь известностью как центр паломничества, после 451 г. в результате хитроумных интриг иерусалимского епископа Ювеналия (431-458) статус отдельного патриархата, включающего три области Палестины. Однако ее апостольское и даже Божественное происхождение никогда не шло в ход ради обоснования более высокого места в порядке патриархатов, чем пятое.

Поэтому когда император Юстиниан предпринял грандиозную попытку воссоздать всемирный характер империи путем отвоевания Запада, византийское видение Вселенской Церкви состояло в пентархии патриархов - Рима, Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима, объединенных верою, равных в правах, но строго связанных порядком приоритета, запечатленного имперским законодательством. Монофизитский раскол, исламское завоевание и возвышение папства на Западе вскоре упразднили пентархию как конкретную историческую реальность, но она выживет как идеал византийского видения христианской вселенной.

3. «Великая церковь» Константинополя

С упадком древнего Рима и внутренними раздорами в остальных восточных патриархатах Константинопольская Церковь стала в VI-XI вв. самым богатым и влиятельным центром христианского мира. В качестве символа и выражения этого всеобщего авторитета Юстиниан выстроил церковь, которая и сегодня считается подлинным шедевром византийской архитектуры - храм Святой Премудрости, «Айя-София». Законченный поразительно быстро - за четыре с половиной года (532-537), - он стал сердцем христианской Византии. Термин «Великая церковь», первоначально относившийся к храму, стал обозначать и патриархат, кафедральным собором которого Св. Софии предстояло пребывать в течение девяти столетий. В самом общем и наглядном виде он представляет собой громадный прямоугольный зал, покрытый огромным куполом. Льющийся отовсюду свет, мраморные стены и золотые мозаики часто воспринимались как образ космоса, на который спустилось само небо. Ошеломляющее впечатление, производимое этим строением на греков, равно как и на иностранцев, зафиксировано во многих текстах того времени.

При Иоанне Постнике (582-595) столичный архиепископ усваивает титул «вселенского патриарха». Папа Григорий Великий воспринял это наименование как вызов папскому первенству, но на самом деле оно подразумевало не притязание на всеобщую юрисдикцию, а неизменное и, по сути, политическое положение в οικουμένη, т. е.

в orbis christianorum [христианском мире], в идеале возглавляемом императором. Вместе с последним патриарх отвечал за благополучие общества, временами замещая императора в качестве регента. Так было, например, в случае патриарха Сергия (610-638) при императоре Ираклии (610-641) и патриарха Николая Мистика (901-907,911-925) в период детства императора Константина VII. Соответствующие права и обязанности этой диархии императора и патриарха описаны во введении в свод законов IX века, известном как «Эпанагога».

Избрание патриарха определялось церковными канонами и имперскими законами. Юстиниан (новелла 174, издана в 565 г.) требовал, чтобы в избрании участвовала избирательная коллегия клириков и «именитых граждан» - нечто вроде коллегии кардиналов в Риме; однако миряне, за исключением императора, были вскоре отстранены от этого процесса. Согласно Константину Багрянородному, митрополиты синода избирали трех кандидатов с тем, чтобы император мог выбрать одного из них, оставляя в то же время за собой право иного выбора. Эта открыто признаваемая роль императора в избрании патриарха - формально противоречившая каноническим предписаниям против избрания клириков гражданскими властями - становится понятнее в свете политических функций «вселенского» патриарха в самом государстве.

После интронизации в Св. Софии патриарх управлял церковью вместе с «постоянным синодом», состоящим из митрополитов и большого штата чиновников. В его юрисдикцию входили гражданские епархии Асии, Понта и Фракии, которые в VII столетии состояли из 424 епископских кафедр в Азии и Европе. В VIII в. к патриархату были присоединены, за счет Римской Церкви, епархия Иллирика и южная Италия. Кроме того, сюда нужно добавить подчиненные патриархату многочисленные миссионерские епархии Кавказа, Крыма и славянских земель. Впечатляющее новое расширение патриархата произошло при обращении Руси (988 г.).

Выбираемые в ранний период большей частью из белого духовенства Константинополя, а после XIII в. в основном из монашества, причем иногда возвышаемые прямо из положения мирян, патриархи за редким исключением были образованными людьми и порой подлинными святыми. Список Константинопольских патриархов включает такие имена, как Григорий Назианзин (379-381), Иоанн Златоуст (398-404), Тарасий (784-806), Никифор (806-815), Фотий (858-867, 877-886), Арсений Авториан (1255-1259, 12611265), Филофей Коккин (1354-1355, 1364-1376). С другой стороны, частые политические бури двора и нескончаемые христологические споры с необходимостью вовлекали в свою орбиту патриархов. Некоторые из них, как Несторий (428-431), вошли в историю с репутацией ересиархов. Другие, особенно во время царствования Ираклия и Констанция II, следуя тогдашнему имперскому политическому курсу, поддержали монофелитство. Это произошло с Сергием (610-638), Пирром (638-641), Павлом (641-653) и Петром (654-666). Они были осуждены как еретики Шестым Вселенским собором (680 г.).

Римские папы никогда формально не признавали за Константинопольскими епископами титул «вселенский патриарх» и порой добивались от Константинополя словесного признания собственной «Петровой» интерпретации римского первенства. Тем не менее им не оставалось ничего иного, как признавать реальное влияние имперской церкви, особенно во время посещения Константинополя. Один из них, папа Мартин I (649-655), был даже осужден и низложен в Константинополе церковным судом под председательством монофелита патриарха Петра.

Итак, Константинопольский престол, с его «равными преимуществами» с «Ветхим Римом», играл важную роль в истории, но, несомненно, никогда не притязал на харизму вероучительной непогрешимости.

4. Арабское завоевание и иконоборчество

Когда в VII веке исламская буря обрушилась на древние христианские византийские области Палестины, Сирии, Египта и Северной Африки, докатившись до самых врат Константинополя, большинство христиан в этих землях уже порвало связи с имперской Православной Церковью. Египет с середины V в. был почти полностью монофизитским; то же надо сказать об армянских регионах на востоке Малой Азии и по крайней мере о половине населения Сирии. Усилия Юстиниана и позже догматические компромиссы Ираклия и его монофелитских преемников не привели к религиозному объединению империи. Более того, раскол, начавшийся спором между грекоязычными богословами о правильном определении личности Иисуса Христа, развернулся в культурный, этнический и политический антагонизм. На Ближнем Востоке халкидонское православие было к тому времени представлено почти исключительно греками, лояльными к империи, тогда как общины коренных жителей - коптов, сирийцев и армян - отказывались принимать веру Халкидонского собора и возмущались грубыми попытками императорской власти изгнать их вождей и силой навязать религиозное согласие.

Монофизитский раскол, за которым последовало арабское вторжение, чей успех отчасти был обязан раздорам меж христианами, оставил Константинопольского патриарха одного быть главным представителем восточного христианства в границах империи. Конечно, в Александрии, Антиохии и особенно в Иерусалиме оставалось небольшое число православных (или «мельхитов», т. е. «роялистов»), возглавляемых своими патриархатами, но они имели мало влияния во Вселенской Церкви. В течение долгих веков исламской оккупации для них главной проблемой было выживание, и решалась она преимущественно поиском и получением культурной, моральной и материальной помощи из Константинополя.

Уменьшенная до размеров восточной Малой Азии, южных Балкан и южной Италии, Византийская империя нашла силы для успешного противостояния исламу. Но во время этой борьбы, в период между 726 и 843 гг., византийские христиане пережили тяжелый кризис, во многом сформировавший облик средневекового византийского христианства - кризис иконоборчества, окончившийся торжеством православного иконопочитания.

Догматическую, философскую и богословскую почву византийского иконоборчества невозможно свести к простой схеме. Отвращение к употреблению образов и преклонению перед ними в богослужении восходит к запрету любого изображения Бога в Ветхом Завете. Иконоборчество находилось в согласии и со своего рода платоническим спиритуализмом, популярным среди христиан-греков, чем объясняется существование враждебного образам течения в раннем христианстве. Однако несомненно, что иконоборческое движение VIII века началось по инициативе императоров и имело политический смысл в рамках борьбы империи против ислама. В самом деле, убеждение в абсолютной трансцендентности и невидимости Бога и резкая полемика против христианского «идолопоклонства» составляли существенную часть мусульманской антивизантийской пропаганды. Императоры Лев III (717-741) и Константин V (741-775), покровители иконоборчества, решили «очистить» христианскую Церковь от «идолопоклонства», чтобы успешнее бороться с исламской идеологией.

Как только по распоряжению Льва III (начиная с 726 г.) иконы Христа, Богородицы и святых начали удалять из публичных мест и церквей, патриарх Герман (715-730) и папа Григорий II (715-731) встали на защиту почитания икон, а живший в завоеванной мусульманами области богослов Иоанн Дамаскин написал трактаты, направленные против иконоборчества. Аргументация защитников иконопочитания заключалась в том, что хотя Бог невидим по природе, Его можно и нужно изображать в Его человеческом естестве - как Иисуса Христа. С точки зрения православных, иконоборчество было равносильно отрицанию Боговоплощения. Иконоборческий собор, созванный императором Константином V в 754 г., ответил на это, что изображение Христа в Его человеческой природе означает или отрицание Его Божества, которое неотделимо от Его человечества, или несторианское рассечение Его единого Лица на два существа. Споры продолжались - главным образом на этих христологических основаниях - более столетия. Иконоборческие гонения были жестокими, и православные числят много мучеников той поры. Кроме Иоанна Дамаскина, почитание икон защищали два крупных византийских богослова - Феодор Студит (759-826) и патриарх Никифор (806-815). Народная поддержка иконопочитания направлялась влиятельными и многочисленными монашескими общинами, которые мужественно встретили гнев императора. Наконец, в 787 г. императрица Ирина собрала Седьмой Вселенский собор (известный также как Второй Никейский), который осудил иконоборчество и подтвердил почитание (προσκύνησις) икон, четко отличая его от поклонения (λατρ€ΐα), которое подобает одному Богу. После вторичного подъема иконоборчества последовало окончательное «Торжество Православия» в 843 г.

Последствия этого кризиса носили как богословский, так и культурный характер. На православном Востоке образы были навсегда признаны главными средствами богообщения, так что искусство, богословие и духовность оказались неразрывно связаны друг с другом. В то же время борьба за иконы укрепила авторитет монашества, получившего большее, чем в предшествующие столетия, признание в качестве действенного противовеса в византийском обществе произволу императорской власти. Но в то же время иконоборческий кризис способствовал отчуждению между восточной и западной половинами христианского мира. Поглощенные борьбой с исламом, императоры-иконоборцы небрегли своей властью и влиянием в Италии. Более того, в отместку за противодействие пап их религиозной политике они передали Иллирик, Сицилию и южную Италию из папской юрисдикции в константинопольскую. Униженный и брошенный своими традиционными покровителями, в страхе перед лангобардским вторжением, папа Стефан II встретил короля франков Пепина Короткого в Понтионе (754 г.), признал его покровительство и добился его помощи в создании папского государства в Италии, составленного из прежних византийских территорий.

5. Миссионерство: обращение славян

Утрата ближневосточных земель под натиском арабов и постепенное отчуждение между Западом и Востоком могли превратить Константинопольский патриархат в центр этнически и культурно ограниченной греческой церкви. Однако сразу же после окончания иконоборчества Византийская Церковь предприняла впечатляющий миссионерский поход в Восточную Европу.

В 860-861 гг. два брата из Фессалоник, Константин и Мефодий, успешно проповедовали христианство крымским хазарам. В 863 г., в ответ на просьбу моравского князя Ростислава прислать миссионеров из Византии они были посланы к славянам в центральную Европу. Моравская миссия двух братьев началась с полного и буквального перевода Писания и богослужения на язык славян. В ходе миссии братья создали новый алфавит и терминологию, пригодную для христианского употребления. Более того, ссылаясь на чудо Пятидесятницы (Деяния 3), когда апостолы получили дар говорения на многих языках, они обосновали необходимость перевода основных христианских текстов на родной язык каждого народа. Эта стратегия братьев натолкнулась на яростное сопротивление проповедовавших там же франкских миссионеров, с которыми братья вступили в спор в Моравии, а затем в Венеции, обвиняя их в «трехъязычной ереси» (т. е. в убеждении, что христианское богослужение может совершаться только на еврейском, греческом и латыни). В предисловии к Евангелию от Иоанна, переведенному славянским стихом, Константин (более известный под своим монашеским именем Кирилл), защищая право славян слышать Слово на своем языке, перефразирует ап. Павла (1 Кор. 14:19): «Я бы лучше сказал пять слов, которые понятны всем братьям, нежели десять тысяч непонятных». В конце концов византийские миссионеры под давлением немецкого духовенства вынуждены были оставить Моравию. Тем не менее, прибыв в Рим, они заручились официальной поддержкой пап Адриана II (867-872) и Иоанна VIII (872882). По смерти в Риме Константина-Кирилла папа Адриан рукоположил Мефодия во епископа Сирмийского и возложил на него миссию у славян. Однако папский авторитет оказался недостаточным для обеспечения успеха миссии. Немецкие епископы, осудив Мефодия, заключили его в тюрьму, и Моравия вошла в сферу влияния латинского христианства. В итоге вся средневековая западная церковь усвоила принцип, согласно которому богослужение должно совершаться только на латыни, что резко отличалось от византийского миссионерства, основанного на переводах и употреблении национальных языков. Моравские ученики Константина-Кирилла и Мефодия нашли убежище в Болгарии, особенно в македонском центре Охрид (св. Климент, св. Наум), где славянское христианство успешно развивалось по византийскому образцу.

Обращение Болгарии практически совпало по времени с моравской миссией. Как в Моравии и многих других частях Европы, обращение, почву которого готовили миссионеры и дипломаты из Византии, совершалось через правителей страны. Так в 865 г. хан Борис Болгарский стал христианином, причем крестным отцом его был император Михаил III. После попытки присоединения к юрисдикции Рима (866-869) Борис окончательно ввел свою страну в византийскую религиозную орбиту. Его сын и наследник Симеон (893-927) и затем западно-болгарский царь Самуил (976-1014) превратили свои столицы - соответственно Преслав и Охрид - в крупные религиозные центры, где славяне успешно усваивали богослужение, богословие и религиозную культуру Византии. Поскольку же византийские каноны в принципе допускали множественность церковных центров, болгарские цари учредили в своих столицах независимые патриархаты. Но так как они стали претендовать и на императорский титул, Византия, восстановив свою былую военную мощь, особенно при императоре Василии II (976-1025), временно упразднила независимость Болгарии. При этом, однако, она не упразднила полностью принципы и практику отправления богослужения на славянском языке.

В тот же период совершалась и византийская миссия в русском народе. В послании восточным патриархам 867 г. патриарх Фотий объявил, что русские обратились в христианство и приняли епископа из Константинополя. Это первое обращение ограничивалось небольшой группой соседних с Византией городов Крыма. Более значительным событием было обращение могущественной киевской княгини Ольги (957 г.), принявшей имя Елены в честь царствующей византийской императрицы и, наконец, «крещение Руси» в 988-989 гг. при князе Владимире, который принял имя Василия и даже женился на сестре императора Василия II, Анне. При Владимире византийское Православие стало государственной религией русских княжеств с их главными центрами в Киеве и Новгороде.

Наконец, византийские памятники сообщают в тот же период о миссионерской деятельности на Кавказе, особенно среди аланов, предпринятой по инициативе патриарха Николая Мистика (901-907,911-925).

Таким образом, около начала второго тысячелетия Византийская Церковь осуществляла свое служение на территории, простиравшейся от северных регионов до оккупированного арабами Ближнего Востока и от Адриатики до Кавказа. Ее центр Константинополь, казалось, не имел себе равных не только в силе и богатстве, но и в интеллектуальных, художественных и литературных достижениях.

6. Раскол между Востоком и Западом

Некоторое богословское размежевание между греческим Востоком и латинским Западом восходит по крайней мере к IV столетию. К примеру, троичное богословие выражалось по-разному каппадокийскими отцами и бл. Августином: если греки настаивали скорее на четком различении Лиц, то латиняне придавали большее значение философским определениям Бога как единой простой сущности. По отношению к монофизитству латиняне и греки часто также занимали расходящиеся позиции: «Ветхий Рим» предпочитал строго держаться подлинной халкидонской формулы о «двух естествах», тогда как Константинополь склонен был вспоминать слова св. Кирилла Александрийского об «одной воплощенной природе». Возрастало и число дисциплинарных и богослужебных расхождений.

Однако более всех иных различий напряжение в отношениях между Востоком и Западом начали создавать экклезиологические вопросы, особенно же возрастающее расхождение в понимании римского первенства. Как мы уже видели, ведущее положение Рима, против которого Византия никогда не возражала, объяснялось (как и преимущества ряда восточных престолов) прагматическими соображениями, тогда как апостольское происхождение кафедры не играло решающей роли. Это прагматическое объяснение было запечатлено в соборных постановлениях, которые Восток считал общей традицией, хотя римляне в свое время и протестовали против обнародования текстов, отрицавших, что Рим получил свое первенство от Христа через апостола Петра. К счастью, в течение ряда столетий обе стороны воздерживались от того, чтобы доводить эти расхождения до полного разрыва отношений. Однако в IX, X и XI веках начали накапливаться конфликты, в которых культурные и политические элементы переплелись с догматическими и дисциплинарными вопросами.

В иконоборческий и последующий за ним периоды главным источником конфликта стала проблема Filioque. Запад включил в Никео-Цареградский Символ веры, служивший выражением основ вероучения всей Церкви, латинское слово Filioque. Эта вставка, впервые появившаяся в Испании в VII в., означала, что Святой Дух исходит от Отца и Сына. Расширенный текст Символа быстро стал популярен - отчасти из-за того, что он лучше соответствовал Августинову объяснению Троицы, чем исходный текст, - и в VIII в. вошел в употребление во франкской Европе. Карл Великий и его богословы, искавшие повод обвинить свою соперницу, восточную империю, в ереси, отказались признавать постановления Седьмого Вселенского собора (787 г.) из-за содержавшихся там исходной формы Символа и традиционных греческих формулировок тринитарного догмата. Так называемые «Libri Carolini», направленные Карлом папе в обоснование своей позиции, стали первым письменным памятником полемики, которой суждено было продолжаться столетиями. Вначале папы стояли на стороне греков и противились внесению вставки в Символ. Только в 866 г. папа Николай I оказал поддержку действовавшим в Болгарии немецким миссионерам, неявным образом потворствуя распространению Символа со вставкой среди новообращенных болгар. Патриарх Фотий, числивший Болгарию в составе своей юрисдикции, стал первым греческим богословом, давшим решительный отпор Filioque. Конфликт между папой Николаем и Фотием, касавшийся вопроса о власти не менее, чем проблемы Filioque, был в конце концов улажен. В 879-880 гг. на соборе, в присутствии легатов папы Иоанна VIII, вставка была осуждена и объявлено примирение между Римом и Константинополем. Однако франкское влияние на ослабленное папство X столетия привело к почти механическому принятию Filioque в Риме (вероятно, в 1014 г.), что сделало раскол практически неминуемым.

Разделению способствовали и некоторые вопросы дисциплинарной и богослужебной практики. Сюда относится употребление опресноков в латинской Евхаристии, принудительный целибат священства на Западе (тогда как на Востоке рукоположение состоящих в браке разрешалось) и различия в правилах поста. Такого рода вопросы вышли на первый план особенно во время известного инцидента, столкнувшего легатов папы Льва IX с патриархом Михаилом Керуларием (1054 г.). Это столкновение часто ошибочно считается началом раскола; на самом же деле оно явилось скорее неудачной попыткой исправить уже существовавшее размежевание.

По мере продолжения полемики, значительно усилившейся из-за народной ненависти после разграбления Константинополя крестоносцами во время Четвертого крестового похода в 1204 г., к ней добавились новые пункты, такие как латинское учение о чистилище и спор о точном моменте преложения Св. Даров на Евхаристии («установительные слова» в латинской традиции, которым греки противопоставляли присутствующее во всех восточных литургиях после установительных слов призывание Святого Духа, или эпиклезис). Все эти вопросы, как и проблему Filioque, можно было решить, если бы обе церкви смогли достичь согласия относительно критерия авторитетности. Но папство, в особенности после григорианских реформ XI в., не допускало никаких сомнений в единственности своего авторитета. С византийской стороны официальная позиция церкви всегда состояла в том, что разногласия между церквами должны улаживаться только на соборах и что первенство чести Рима не освобождало папу от ответственности перед соборным решением.

В поздневизантийский период папы и императоры династии Палеологов (1261 -1453) предпринимали неоднократные попытки вернуть утраченное единство. В 1274 г. представители императора Михаила VIII присутствовали на Лионском соборе, где было зачитано личное исповедание веры императора, признающее римскую веру. Исходя в первую очередь из политических соображений, Михаил навязал Константинопольской Церкви в патриархи сторонника унии Иоанна Векка. Но такая, введенная, по существу, силой уния прекратилась со смертью Михаила (1282). В 1285 г. собор в Константинополе официально отверг ее и утвердил подробное - и в определенном смысле непредвзятое - опровержение Filioque, составленное патриархом Григорием Кипрским (1283-1289). Переговоры об объединении велись и в течение всего XIV столетия, которое стало свидетелем личного обращения в Католичество императора Иоанна V (1369); впрочем, церковь не последовала в этом за своим императором, и он сам впоследствии молчаливо отказался от своего обращения. Именно соборное движение на Западе вызвало радикальные изменения в позиции папства по отношению к идее подлинного объединительного собора. После долгих предварительных переговоров с папами Мартином V и Евгением IV император Иоанн VIII, патриарх Иосиф и многочисленные представители греческого духовенства прибыли в Феррару, а затем во Флоренцию, где наконец состоялся собор (1438-1439), когда над Византией уже вплотную нависла угроза турецкого завоевания. После многомесячных споров изнуренная греческая делегация подписала декрет об унии, признававший основные вероучительные положения Римской Церкви. Лишь один греческий епископ; Марк Ефесский, отказался подписывать унию, но по возвращении делегации в Византию его позиция была поддержана абсолютным большинством народа и духовенства. Падение Константинополя в 1453 г. положило конец самой унии и дальнейшим переговорам.

Этот раскол, ставший результатом постепенного отчуждения, невозможно формально связать ни с какой определенной датой или конкретным событием. Но первопричина его, несомненно, лежит в различном понимании вероучительного авторитета, который для Запада сосредоточился в личности папы, тогда как Восток никогда не считал, что какое-либо отдельное лицо или учреждение может формально гарантировать истину, и не ставил никакой авторитетный центр выше соборного процесса, в котором участвуют епископы, но который также требует согласия народа.

7. Богословие и каноническое право

В течение всей своей истории Византия поддерживала непрерывную традицию учености, восходящую к античности и греческим отцам Церкви. Хотя императорский университет в Константинополе и, в частности, отдельная патриаршая школа готовили будущих государственных и церковных чиновников, эти учреждения не были ни единственными, ни даже главными центрами богословского развития. Византия никогда не знала того расцвета университетов и формальной схоластики, которое играло такую огромную роль на Западе начиная с XII в. Большинство византийских богословов трудились на церковной кафедре или в монашеской общине. Надо отметить также, что богословие никогда не было монополией духовенства. Богословские сочинения публиковали не только епископы или монахи, но и образованные миряне.

Отсутствием организованной школьной системы, возможно, объясняется то обстоятельство, что византийские богословы редко пытались дать систематическое изложение своего богословия. Преп. Иоанн Дамаскин ок. 753) написал «Точное изложение православной веры», но эта работа - не более чем краткий учебник, точно следующий формулировкам, принятым в прошлом, а не оригинальная «система». Обычно византийские богословы ограничивались разработкой отдельных вопросов или опровержением современных им ересей. Это отсутствие систематичности, однако, не означает, что они не верили в действенность богословия. Напротив, византийская духовность, богослужение и мысль всегда утверждали возможность общения с Богом, доступную каждому христианину в жизни Церкви. Но эта доступность не относится к самой Божией сущности, трансцендентность которой делала интеллектуальные или философские концепции - основу всех упорядоченных богословских «систем» - бесполезными или, по крайней мере, неубедительными. Это одновременное сознание божественной трансцендентности и доступности хорошо выражено св. Григорием Нисским, одним из самых выдающихся греческих отцов Церкви. «Если речь о Боге, - писал он, - то, когда вопрос о сущности, время молчать (см. Еккл. 3:7); а когда о какомлибо благом действии, ведение о котором нисходит и до нас, тогда время возглаголать силы, возвестить чудеса, поведать дела, и до сих пределов пользоваться словом».

Определение канона Писания - основного источника всего христианского богословия - на Востоке не приняло окончательной формы до Трулльского собора (692 г.), утвердившего так называемый «расширенный» канон, включающий те ветхозаветные книги, которые сохранились на арамейском и греческом (называемые также «неканоническими» ). Но некоторые более ранние отцы стояли за «краткий» (еврейский) канон, и даже Иоанн Дамаскин в VIII в. считал Книгу Премудрости Соломоновой и Книгу Премудрости Иисуса, сына Сирахова, «превосходными», но не включал их в собственно канон. Книга Откровения обычно исключалась из канона в IV и V вв. и так и не вошла в Византии в богослужебное употребление.

Учительство Церкви, которое явно не ограничивалось одним Писанием, находило свое наиболее авторитетное выражение в так называемых «вселенских» соборах. Таковыми официально признавались семь соборов. Это Никейский I (325), Константинопольский I (381), Ефесский I (431), Халкидонский (451), Константинопольский II (553), Константинопольский III (680) и Никейский II (787). Формально авторитет собору в империи придавали созыв и признание его императором, но для Церкви необходимо было еще устойчивое согласие относительно решений собора, или его «рецепция». Так, некоторые соборы - Ефесский II (449), Иерийский (753), Флорентийский (1438-1439) - получили императорскую санкцию, но были в конечном итоге отвергнуты Церковью. Другие же, хотя формально не были «вселенскими», признаны в высшей степени авторитетными, например, Фотианский «великий собор в Св. Софии» (879-880) и Константинопольские соборы 1341, 1347 и 1351 гг., утвердившие различение между сущностью и энергией в Боге в связи с так называемыми «исихастскими спорами».

Тринитарное богословие каппадокийских отцов (IV в.) и халкидонская и постхалкидонская христология в том виде, в каком она определена признанными вселенскими соборами, составляют фундамент всей богословской мысли, как мы уже видели при рассмотрении иконоборчества. На этот же фундамент следует опираться в понимании так называемого «мистического богословия» византийцев.

Термин «мистическое богословие» происходит от названия одного из трактатов Псевдо-Дионисия (V-VI вв.) и означает, что общение с Богом невозможно сравнить ни с какой формой тварного знания и что наилучшим образом оно выражается в отрицательных, или «апофатических», терминах: Бог не есть ничто из того, что тварный человеческий ум способен постичь. Но вместе с тем греческое святоотеческое предание утверждает, что цель человеческой жизни - обожение (θέωσις), ставшее возможным в Богочеловеке, Иисусе Христе. Наиболее точно выраженное, вероятно, самым одаренным из всех византийских богословов, преп. Максимом Исповедником (ок. 580-662), который был и главным борцом против монофелитства, учение об обожении вдохновляло многих духовных писателей и мистиков. Византийцы, как правило, признавали, что поскольку учение об обожении «во Христе» невозможно свести к рациональным категориям, его наилучшим образом выражают те, кто знает его на собственном опыте. Византийское христианство в целом больше, чем латинский Запад, доверяло святым и пророкам как авторитетам в богословии. Вероятно, величайший и самый удивительный из византийских пророков и мистиков - Симеон Новый Богослов ("("1022). В некоторых кругах, особенно монашеских, харизматический мистицизм мог даже вести к отказу от таинств и церковной организации. Эти сектантские формы харизматизма, неоднократно осужденные, известны как мессалианство и богомильство.

Одним из трудных интеллектуальных и духовных вопросов было для византийского богословия определение отношения между христианской верой и наследием древнегреческой философии. Будучи греко-язычной цивилизацией, Византия хранила писания античных авторов, и в каждом поколении находились ученые и мыслители, увлекавшиеся античной философией. Некоторые из них, следуя примеру Оригена (| ок. 254), пытались сочетать греческую философию с христианским откровением. Хотя Ориген и оригенизм были осуждены (Пятым Вселенским собором в 553 г.), понятия, пришедшие из греческой философии, продолжали быть необходимым средством выражения основных христианских догматов. Но в то же время очень многие византийские богословы, особенно среди монахов, настаивали на принципиальной несовместимости «Афин» и «Иерусалима», Академии и Евангелия. Особенно враждебно относились они к платоновскому идеализму и спиритуализму, который считали несовместимым с христианским учением о Боговоплощении. Временами они добивались от церковных властей официального осуждения платонизма (ср. в особенности случай Иоанна Итала, 1075-1077). Вплоть до падения Византии ученые гуманисты (напр., Михаил Псёлл, Феодор Метохит, Никифор Григора, Виссарион, Гемистий Плифон и др.) стойко защищали наследие античности, но им постоянно приходилось преодолевать сопротивление. Это напряжение так никогда и не было снято, так что в этом смысле византийская христианская традиция явным образом контрастирует с современным ей латинским Западом, где со времен зарождения схоластики складывался новый синтез греческой философии и христианского богословия.

Как византийское богословие избегало рационально оформленной систематизации, так Византийская Церковь никогда не связывала себя исчерпывающим кодексом церковных канонов. Соборы издавали правила, относящиеся к структуре Церкви и управлению ею, к церковной дисциплине, но все они отвечали на нужды конкретных ситуаций. Канонические требования считались абсолютными, поскольку отражали неизменные нормы христианского вероучения и христианской нравственности, но во многих случаях Византийская Церковь признавала и возможность сохранения тех же самых норм не буквой закона, но милостью и снисхождением. Такое применение закона называется οικονομία. В Новом Завете этот термин употребляется для обозначения Божьего замысла о спасении людей (Еф. 1:9-10, 3:2-3), а также для обозначения управления (домостроительства), вверенного епископам (1 Кор. 4:1, Кол. 1:24-25, Тит. 1:7). Библейское происхождение этого термина помогает понять византийское каноническое понятие οικονομία, которое означает не просто исключение из правил, но «подражание любви Бога к человеку», и подразумевает покаяние прощенного грешника. Так, патриарх Николай готов был применить οικονομία, признав законность ребенка, родившегося у императора Льва VI (886-912) от его неканонического четвертого брака, но отказался признать законность самого брака.

Источники византийского канонического права в составе самого нормативного и полного компендиума - так называемого «Номоканона в сорока титулах», опубликованного патриархом Фотием в 883 г. и включавшего имперские законы (νόμοι) и церковные правила (κανόνες) - включают так называемые «Апостольские правила» (сборник правил, отражающих церковную практику в Сирии в IV в.), правила вселенских соборов, собрания правил «поместных» соборов (главным образом IV в.) и еще одно собрание - «правила св. отцов», т. е. антологию мнений выдающихся епископов древней Церкви. Во многих случаях эти материалы должны. были использоваться скорее как авторитетные прецеденты, чем как формальные законы. Собранные в один «Номоканон» вместе с имперскими законами, они регулировали дисциплинарные вопросы, устанавливали принципы избрания епископов и определяли границы церковных областей и патриархатов. Позже византийские канонисты употребляли эти тексты вместе с комментариями к ним XII в. (период развития канонического права) Вальсамона, Зонары и Аристина.

8. Богослужение и гимиография

Центральное место литургии в жизни византийских христиан отмечали как сами византийцы, так и иностранцы. Послы русского князя Владимира, прибывшие в Константинополь в 987 г., вспоминали богослужение в величественном храме Св. Софии - «Великой церкви», построенной Юстинианом, - как переживание «небесной» реальности. Первоначальная форма богослужения складывалась под непосредственным влиянием Антиохийской Церкви, с которой новая столица была тесно связана в конце IV и начале V вв. По мере того как Константинополь превращался в центр всего христианского мира, его богослужебная практика становилась все более эклектичной. В период позднего Средневековья «Типикон» (Ordo) Великой церкви сочетался с монашескими традицими, в особенности Студийского монастыря, породив синтетический богослужебный устав, который, в свою очередь, включил (в XIII и XIV вв.) литургические традиции Лавры св. Саввы в Палестине.

К IX в. в обычном употреблении были два евхаристических канона, авторство которых приписывалось св. Василию Великому и св. Иоанну Златоусту. Переведенные на многие языки, они стали общим достоянием всего православного мира. В некоторых местах служилась и древняя литургия, приписываемая ап. Иакову. Начиная с VI в., евхаристическая литургия, которая теперь совершалась в огромном кафедральном соборе Св. Софии в присутствии многочисленного народа, украшается рядом символических действий, теряя при этом многие черты своего первоначального общинного характера. Символические истолкования, навеянные в особенности книгой Псевдо-Дионисия «О церковной иерархии», представляли литургию земным изображением небесной реальности, стоящим между отдельными христианами и Богом. Идеи такого рода были прежде всего результатом внедрения в христианское мышление неоплатонических идей. Тем не менее исходный, преимущественно доконстантиновский смысл литургии был в общем хорошо сохранен в центральных частях самого литургического последования, в отличие от его истолкований. Поздние комментаторы, например, Николай Кавасила в XIV в., заново открыли христоцентрическое, общинное и сакраментальное измерения Евхаристии.

Помимо центрального таинства Евхаристии, византийская традиция настаивала на важности крещения (совершаемого всегда тройным погружением), миропомазания (эквивалента западной конфирмации, но совершаемого священником, который помазывает святым миром) и других таинств, в число которых иногда включались пострижение в монахи и погребение.

После слияния «кафедральной» и «монашеской» литургических традиций богослужебный год всегда сочетает несколько циклов, для каждого из которых сложился свой гимнографический материал. Суточный цикл отражен в «Часослове» (Ώρολόγιον) и содержит тексты неизменяемых частей вечерни, повечерия (άπόδ€ΐπνοι

Из всех христианских средневековых традиций византийская располагает богатейшим гимнографическим наследием. Поэтические и богословские по своему характеру, византийские песнопения составляют огромный литературный корпус, часто в истории служивший плодотворной заменой и школы, и церковного амвона. К сожалению, византийские neuntes, т. е. нотные знаки, до сих пор не расшифрованы, за исключением богослужебных рукописей позднего периода (XIII-XIV вв.). Показано было, однако, что византийская музыка восходит к еврейским синагогальным традициям раннехристианского периода и что ее средневековая форма была подобна западному григорианскому хоралу, хотя, вероятно, богаче его.

Сочиняя свои песнопения, византийские гимнографы должны были сочетать богословские познания, поэтическое и музыкальное искусство. В их числе - великий Роман Сладкопевец (VI в.) и множество авторов иконоборческого и последующего периодов (Андрей Критский, Иоанн Дамаскин, Косма Маюмский, Феодор Студит). Роман писал кондаки (κοι/τάκια), или поэтические проповеди, состоящие из метрических строф, исполняемых певчим, за которым собрание повторяло рефрен. Вероятно, самый известный византийский кондак - так называемый Акафист Божией Матери, чья популярность не снижается в течение многих столетий. В VII и VIII вв., однако, кондаки в большинстве случаев уступают место более структурированным и утонченным формам литургической поэзии - канонам, сочетавшим в себе библейские песни, такие как Исх. 15, Втор. 32 и Песнь Богородицы (Лк. 1), с новосочиненными песнопениями.

Шмнографическое творчество, в общем следовавшее образцам VIII и IX вв., продолжалось в течение всего Средневековья.

9. Наследие христианской Византии

В период династии Палеологов (1258-1453) Византия едва пережила уверенное наступление турков в Малой Азии, а затем на Балканах. Тем не менее в течение этого периода Константинопольский патриархат, приспосабливаясь к новым политическим условиям, не только успешно удерживал свою юрисдикцию над огромными территориями, но и наращивал свое влияние и авторитет. Во время латинского нашествия на Константинополь (1204-1261) патриархат, находясь в изгнании в Никее, продолжал пользоваться признанием как церковь-мать православных славян. Патриарх в изгнании был мягче и великодушнее к славянам, чем его предшественники, занимавшие столичный престол империи в зените ее могущества. В 1219 г. он поставил св. Савву первым архиепископом независимой Сербской Церкви, в 1235 г. признал Болгарский патриархат в Тырново. В 1261 г. патриархат вернулся в Константинополь, отвоеванный у латинян. В течение всего этого периода Русь, которой предназначено было стать самой могущественной наследницей византийской цивилизации, оставалась под строгим церковным контролем патриарха. Когда большинство русских княжеств были завоеваны монголами (1237-1240), «митрополит Киевский и всея Руси», назначаемый из Византии и часто грек по рождению, оставался единственной и самой влиятельной силой на Руси. В политическом смысле его престиж поддерживался хорошими дипломатическими отношениями между византийским двором и Сараем, резиденцией монгольских ханов на нижней Волге. Оставив свой традиционный престол в Киеве, разрушенном монголами, митрополит переместил кафедру на север Руси, сначала во Владимир (1300), а затем в Москву (1328), которая в конечном итоге стала политической и церковной столицей Руси. Это возвышение Москвы, поддержанное Византией, вызвало центробежные движения в западных епархиях Русской митрополии. В короткие периоды в XIV в., под давлением литовского великого князя и польского короля, патриарх вынужден был поддержать создание отдельных митрополий в Новогрудке (Литва) и Галиче (оккупированная Польшей Галичина). Но в 1390 г. успешная церковная дипломатия Византии смогла снова объединить митрополию.

Эта чрезвычайная дипломатическая активность патриархата повсюду в Восточной Европе основывалась уже не на императорской силе - теперь уже ничтожной, - но на авторитете Константинополя как духовного и интеллектуального центра «содружества» народов. Особую роль в поддержании культурных связей играли монастыри. «Исихастское» возрождение, утвержденное в Константинополе рядом соборов (1341, 1347, 1351 гг.), отозвалось эхом во всех православных странах. Гора Афон, центр исихастской духовности, был международным центром, где греческие, славянские, молдавские и грузинские монахи получали духовное воспитание, переписывали рукописи, переводили греческие тексты на свои языки и часто служили в качестве дипломатических эмиссаров патриархата. Нередко они занимали епископские кафедры в разных частях Восточной Европы.

Однако вскоре Сербия (1389) и Болгария (1393) пали под натиском оттоманских турок, а гармоничные отношения между Константинопольской церковью-матерью и дочерней церковью Руси были нарушены событиями, связанными с Ферраро-Флорентийским собором (1438-1439). Грек Исидор, поставленный в Византии на кафедру Русской митрополии, подписал во Флоренции декрет об унии, но по возвращении в Москву (1441 г.) был отвергнут своей паствой. В 1448 г. русские епископы, без обращения к Константинополю, избрали его преемника, митрополита Иону, и истолковали падение Византии под натиском турок (1453) как божественное возмездие за предательство Православия во Флоренции.

Несмотря на эти трагические события, интеллектуальный и духовный динамизм, проявленный Византийской Церковью в последние годы своего существования, сделал возможным выживание того, что французский историк Шарль Диль назвал «Byzance apms Byzance» [Византией после Византии]. Константинопольский патриархат продолжал существовать в пределах Оттоманской империи. Патриарх уже не мог служить в величественном соборе Св. Софии, превращенном в мечеть, но по распоряжению султана стал политически ответственным за все христианское население империи, что дало ему новую власть не только над греками, но и над балканскими славянами и румынами. Сохраняя все благолепие византийского богослужения, поддерживая традиции монашеской духовности, особенно на Афоне, патриархат иногда становился жертвой мусульманских гонений и коррупции оттоманского двора, но сохранил свое византийское наследие для Нового времени.

Между тем русский великий князь Иван III женился на племяннице последнего византийского императора (1472), и русские начали смотреть на свою могущественную столицу, Москву, как на «новый Константинополь», или «третий Рим». И все же именно от подвластного туркам Константинополя московские князья искали и добивались признания своего царского титула и учреждения Московского патриархата в 1589 г. Даже для них византийское наследие сохраняло свою силу.