Естественное состояние война против всех. Учение Т

Эта модель близка к модели, предлагаемой Гоббсом. По его мнению, ис­точником отрицательного начала является природа (неполитическое соци­альное), а носителями положительного - институты (политическое или граж­данское общество). Для Гоббса человек есть жертва страстей, которые можно квалифицировать как социальные в той мере, в какой они связаны с взаимо­отношениями людей, хотя в то же время эти страсти противоположны соци­альности, так как люди в своем «естественном состоянии» вовлекаются стра­стями в разрушительную сверхконфликтность. Естественное состояние ха­рактеризуется прежде всего царящим в нем равенством: все люди равны, по­тому что каждый, даже самый слабый, имеет достаточно сил, чтобы убить самого сильного (прибегая к хитрости или объединяясь с другими). Но ра­венство людей в природном состоянии состоит также в том, что все они, бла­годаря опыту, приобретают осторожность и практическую мудрость. Так воз­никает равенство в умении и способностях, а также в надежде добиться осу­ществления собственных целей.

Из этого вытекают три причины войны в природе человека: это соперничест­во, недоверие и любовь к славе; три типа агрессивности, связанные со стремле­нием к выгоде, к безопасности и к известности.

Соперничество возникает потому, что люди, желающие получить одно и то же, становятся врагами. В самом деле, если агрессору нечего опасаться, кроме силы других людей, если одни сажают, сеют, строят, живут в удобном месте, ве­роятно, что другие, объединив свои силы, будут всячески пытаться не только лишить их собственности и плодов их труда, но и отнять у них жизнь и свободу. Такой агрессор сам станет вероятной жертвой другой агрессии.

Так порождается всеобщее недоверие, ибо осторожность требует упреждаю­щих действий для подчинения себе достаточного числа людей, чтобы более не опасаться враждебных сил. Однако таким путем нельзя достичь состояния рав­новесия, поскольку существуют такие люди, которые в погоне за могуществом будут готовы переступить порог собственной безопасности, и тогда другие, что­бы сохранить себя, должны также наращивать свои силы.

Наконец, любовь к славе (гордыня) возникает потому, что в условиях общест­венной жизни каждый хочет, чтобы другие уважали его настолько, насколько*он

ЧАСТЬ I. Институт политики

уважает сам себя; при этом, стремясь добиться признания собственной значи­мости, он может не остановиться перед тем, чтобы нанести вред другим.

Поэтому, пока люди не подчинены общей власти, они от природы наделены правами, но их естественные права вступают во множество противоречий и из-за этого полностью теряют свою эффективность: каждый может присвоить себе что ему угодно, но ничья собственность не гарантирована. При отсутствии ин­ститутов, держащих людей в повиновении, они находятся в состоянии войны всех против всех (bellum omnium contra omnes), которая препятствует развитию техники, искусства, знания, притом оказываются в положении, сравнимом с положением американских дикарей. И тогда «жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна» («Левиафан», гл. XIII). С созданием граж­данского общества, commonwealth (единого рынка), республики, государства люди заключают между собой «договор», по которому все и каждый передают часть своих прав в разных сферах суверенному правителю (государю или собранию). Ограничив себя только необходимой свободой, они отказываются от тех своих прав, которые мешают взаимному миру, и тогда общественная жизнь политизи­руется и вследствие этого умиротворяется. Институированная суверенность (су­веренность не в смысле монархии, а в смысле обладания верховной властью) создает политическое сообщество: по взаимной договоренности она получает от людей право использовать силу и ресурсы всех в интересах мира и коллектив­ной защиты. Возникает политический «субъект» как разумный и рациональный человек, использующий эти качества, чтобы избежать квазиживотного состоя­ния и прийти к полноценной человеческой жизни.

Итак, в противоположность Аристотелю, Гоббс не считает, что человек есть политическое животное, а полагает, что политика превращает животное в чело­века: то же самое утверждает и Руссо, полагая, однако, что переход от природно­го состояния к политическому государству является негативным явлением, хотя это неизбежно и необратимо.

Для обоснования своих представлений о государстве Гоббс прибегает к уже испытанному приему изображения «естественного состояния». В нём все люди равны, и каждый руководствуется своими потребностями и интересами. Человек эгоистичен, он наделен сильными страстями, желает власти, богатства, наслаждений. Принцип его поведения предельно прост: человек стремится получить как можно больше благ и избежать страданий. Свобода человека. Каждый имеет право на все, даже на жизнь другого человека. Это ведет к постоянным конфликтам, к невозможности обеспечить общественное благо и уберечься от зла. Так возникает война всех против всех.

Впервые введено в трактате «Левиафан ».

Напишите отзыв о статье "Война всех против всех"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Война всех против всех

Философом расширившим предмет научных размышлений до систематического исследования социальных процессов и такого важного их института как государство, стал английский мыслитель Т. Гоббс (1588-1769). Он прожил долгую и насыщенную событиями жизнь. Посетил Францию, Италию и Швецию, познакомился не только с работами выдающихся европейских учёных и мыслителей, но и установил личные контакты с Г. Галилеем и П. Гассенди. Будучи продолжателем материализма Ф. Бэкона, Т. Гоббс испытал на себе влияние рационализма Декарта. Гоббсу принадлежит определение философии как «рационального познания». Но в это определение он вкладывал иной, нежели Декарт, смысл, ибо подчёркивал, что рациональное познание опирается на данные чувственного опыта. Как и другие мыслители Нового времени, Т. Гоббс связывает успехи человечества с достижениями науки и философии, которые увеличивают техническую мощь общества и господство людей над природой. И не только над природой. Для Гоббса философия является наукой об «истинных законах гражданского общества».

Главным условием философствования Гоббс считал наличие внутреннего света, указывающего путь к истине и предостерегающего от всевозможных заблуждений. Такой свет, по мнению Гоббса, должен исходить от человеческого разума, его мышления. Бэконовское «истина дочь времени, а не авторитета» он перефразировал в положение «философия есть дочь твоего мышления». Поэтому философ связывает с мышлением возможности истинного знания, раскрытие причин и следствий происходящих событий, а не только сбор фактов как таковых. Гоббс специально подчёркивает отличие философии от тех отраслей знания, которые. Как естественная и политическая история, ограничиваются сбором эмпирических данных. Согласно Гоббсу, философия также отвергает все представления, основанные на сверхъестественном, теологию и астрологию, учение об ангелах. Философия основывается на доводах разума и отрицает божественное откровение. Тем самым Гоббс пошёл дальше Ф. Бэкона, придерживавшегося в вопросах соотношения религии и науки теории «двойственной истины», и стал на позиции более последовательного материализма. Гоббс обогатил и бэконовское понимание метода рациональными мотивациями. Будучи последователем Бэкона в вопросах, касающихся источником познания, он, как и автор «Нового органона», видел их в ощущениях. Но сам процесс философствования связывал с рациональным мышлением. Которое он трактовал в духе метафизики и механики. И даже социальные явления, не говоря уж о природных, познаются с помощью математических операций – складывания и вычитания. Гоббс настолько высоко ценил математику. Что науку вообще отожествлял с математикой, а математику зачастую сводил к геометрии. Физику он считал прикладной математикой.

Вместе с тем Гоббс пытался сочетать универсальность математики с исходной эмпирической и даже сенсуалистской установкой. Это привело его к отрицанию декартовской интуиции учения о врожденных идеях. Пытаясь совместить математический подход с данными чувственного опыта, Гоббс связывает математику не с показаниями органов чувств, а со словами человеческого языка. Язык Гоббс трактовал в духе номинализма, согласно которому общее лишь название предметов. Называя слова именами, философ отдаёт словам роль условной метки, которая помогает оживить в памяти забытые мысли. Меткой может выступать любое событие, вещь, помогающая вспомнить о чём-то. Так, тучи напомнят, что будет дождь. Тем самым Гоббс заложил основы психологических учений об ассоциациях. Связывая имя со словом, философ предупреждал об ошибочности отожествления имени с вещами. Из слов – знаков образуются предложения, а из них – умозаключения. А это важный шаг в расширении интеллектуального мира человека, ибо человек с помощью языка творит мир своей культуры, и философия изучая этот мир, получает возможность познать и самого человека. Важно что Гоббс не останавливался на словах, в которых, как в паутинах, запутываются слабые умы, а более сильные умы легко прорываются сквозь них к миру. Гоббс понимал опасность абсолютизации слов, слепой веры в их магическую силу, что имело место в средневековой схоластике. «для мудрых людейслова суть лишь марки, которыми они пользуются для счёта, для глупцов же они полноценные монеты, освященные авторитетом какого-нибудь Аристотеля, Цицерона или Фомы». ( Многозначность, неоднозначность слов – факт, с которым должен считаться любой исследователь. Задача познания - преодолеть эту двусмысленность с помощью более точных определений слов: «Свет человеческого ума – это вразумительные слова, однако предварительно очищенные от всякой двусмысленности точными дефинициями». (Гоббс, Т. Избранные произведения: В 2 т. – М.:1964. – Т. 2. – с. 71).

Исходя из этого, он возражал против декартового «я мыслю, следовательно я существую» и тезиса о врожденности идеи Бога как актуально бесконечного существа.

Вместе с тем Гоббс больше известен не столько своей гносеологической концепцией, сколько как философ государства, написавший «Левиафан» (1651). Государство, которое Гоббс и называет Левиафаном, не вечно, оно создано человеком по своему образу и подобию. Этот искусственный человек могуществен, его власть неограниченна, что делает его земным божеством.

Согласно Гоббсу, все люди равны от природы. Однако поскольку они – эгоисты и стремятся не только сохранить собственную свободу, но и подчинить один другого, то возникает ситуация «война всех против всех» это делает жизнь «беспросветной и короткой». В подобном обществе человек человеку – волк. В таком государственном состоянии не может быть собственности, справедливости и несправедливости, поскольку в обществе все процессы определяются инстинктами и наиболее нужными добродетелями выступают коварство и сила. Чтобы выжить в этой войне, люди объединяются передав полномочия центральной власти. Таким образом, государство предстаёт как результат действия общественного договора. Договор между людьми завершается выбором правителя или верховного органа – от этого зависит форма правления, – который помогает положить конец войне. Поскольку государство отражает желание всех объединившихся, то против него не в силах бороться отдельные люди. Наступает мир.

Выбор правителя или верховного органа помогает, согласно Гоббсу самосохранению, контролирует наши желания. Это способствует обузданию инстинктов и ограничивает желание подчинять других. Тем самым мораль возможна только внутри государства, ибо вне его нет критериев, помогающих отличить порок от добродетели: «только в государстве существует всеобщий масштаб для добродетелей и пороков. И таковым масштабом, поэтому, могут служить лишь законы каждого государства» (Гоббс, Т. Избранные произведения: В 2 т. – М.:1964. – Т. 2. – с. 194). Вот почему подчинение законам является обязательным для каждого, и нарушение закона предстаёт у Гоббса как порок. Тем самым право выступает основанием морали. Подчинение власти представляет нравственный поступок, и всё это способствует совместной жизни людей в рамках государства. Тем самым Гоббс жестко связывает бытие человека как разумного и наиболее «превосходного произведения природы» с великим Левиафаном как его творением. По существу, человек как разумное существо появляется с момента создания им самим государства. Проводя прямые аналогии между вновь созданным «искусственным телом» – государством, живущим по законам и «естественным телом», подчиняющимся инстинктам и живущим в состоянии «войны всех против всех», Гоббс сравнивает верховную власть с душой, судебные и исполнительные органы с суставами, награды и наказания с нервами, советников с памятью, законы и справедливость с разумом, гражданский мир со здоровьем, смуту с болезнью и, наконец, гражданскую войну со смертью. Без власти государства все призывы к морали превращаются в пустой звук. Только государство вносит порядок в беспорядочный поток человеческих и инстинктов, с помощью закона обуздывает их, чтобы люди не могли вредить друг другу.

«Вне государства владычество страстей, война, страх, бедность, мерзость, одиночество, дикость, невежество, зверство – настаивает автор «Левиафана», – в государстве – владычество разума, мир, безопасность, благолепие, общество, изысканность, знания, благосклонность». Лучшей формой государства, по Гоббсу, является абсолютная монархия.

Ирландская черная комедия «Война против всех » уже через неделю выйдет на экраны российских кинотеатров. Наш рецензент Анна Кравченко посмотрела фильм и поделилась своими :

Персонажи фильма «Война против всех» Джона Майкла МакДоны рассуждают о том, что играет главную роль в кинематографе, и приходят к выводу: главное сценарий. Нет сценария — нет фильма. Автор картины (именно МакДона написал сценарий к своему фильму) вкладывает в уста персонажей свое творческое кредо. И подтверждает его истинность делом.

Попробуйте сегодня снять нуар и не поддаться соблазну создать очередной клон раннего Тарантино. У МакДоны это получилось: стильно, стебно, со вкусом, с налетом настоящего англо-ирландского лоска. Такой плотный кино-текст мне давненько не попадался. Персонажи прерывают свои моно- диалоги только на пару-тройку секунд: врезать неприятелю по морде, выбить негодяю глаз, отрубить твари башку или отстрелить супостату яйца. При этом содержание разговоров не исчерпывается вариациями на традиционную для криминальных драм фак-ю-селф-со-всеми-потрохами тему. На зрителя обрушивается целый каскад приколов. И приколы эти — не для средних умов, отформатированных современным средним образованием. Мимоходом, наблюдая за перипетиями вроде бы привычного нуар-сюжета про добро/злых копов, вышибающих мозги и натягивающих на седалище глаза гопоте самого разного калибра от черных американских наркош до белоснежных британских лордов, можно серьезно пополнить свою эрудицию. Head Gear Films

Без каких частей тела были похоронены Рене Декарт и Уолт Уитмен? Почему сэппуку Юкио Мисимы вошло в анналы эксклюзивных харакири? Чем закончились попытки Джозефа Конрада и Винсента Ван Гога совершить самоубийство? Что такое дзенский коан, и с каким предметом мебели эта штука может ассоциироваться? Чем Симона де Бовуар отличается от Пьера Жозефа Прудона (подсказка: речь не идет о половых различиях)? Если в средней школе, которую вы изволили окончить, не уделяли внимания подобным вопросам — просмотр фильма «Война против всех» станет для вас волнительным интеллектуальным приключением. Кстати, само название фильма представляет собой цитату из одного английского философа XVII века. Авторы фильма на этом внимания не заостряют и правильно делают. Такие вещи среднестатистический россиянин узнает вскоре после овладения премудростями таблицы умножения.
Head Gear Films

Вообще, так нагружать философией зрителей — очень рискованный прием. Кому-то может не понравиться. Как вам такая задачка из области криминалистической гносеологии: некто, допившись до розовых слонов, стреляет себе в висок из револьвера; пуля, просквозив его черепушку, попадает в совершенно постороннего человека; в итоге два трупа. Какой приговор (диагноз) будет вынесен (поставлен)? Самоубийство плюс несчастный случай или суицид с последующим убиением клинического лузера? И можно ли говорить об убийстве как о волевом акте с противоправными намерениями в случае, когда человек, нажавший на спуск, уже мертв. Может ли мертвец стать убийцей? МакДона сыплет такими задачками направо и налево. Сильный драматургический ход. Ведь именно благодаря таким байкам, которые рассказывает Хлестаков, «Ревизор» из банального водевильчика превратился в шедевр русской литературы. Неужели МакДона знаком с творчеством Гоголя? Все может быть, ирландцы с похмелья и не на такие подвиги способны.

Большое видится на расстоянии. Оказывается, знаменитый британский юмор имеет ярко выраженные культурно-региональные оттенки. МакДона представляет нам великолепный образчик его ирландской разновидности, ее отличает та запредельная степень черноты, которой мог бы позавидовать сам Малевич. Диалоги фильма можно считать эталоном стебного цинизма, они превращают криминальную драму в полноценное произведение современного киноискусства. Спойлеры в рецензии не приветствуются, но я не удержусь от нескольких примеров.
Head Gear Films

Вы намедни вышибли глаз очередному негодяю. Встречаетесь с этим человеком для решительного разговора. Тот свирепо смотрит на вас только одним глазом (слепую часть бинокулярной сферы, которую представляет собой нормальная человеческая голова, прикрывает черная повязка). Ваша реплика? Правильно! Давай поговорим с глазу на глаз. Вашему информатору отрубили голову под рассуждения о подвигах автора «Золотого храма». Покрошив антагонистов в капусту, вы с грустью приближаетесь к отрубленной голове этого недоделанного Альфредо Гарсии. Какую прощальную речь вы посвятите памяти придурка, польстившегося на жалкие десять кусков зелени? Правильный ответ: он уже и так лысеть начал, да и зубы у парня были ни к черту. Кстати, ваше знакомство с лысеющим клиентом стоматолога началось так — он посетовал на то, что страдает дислексией, на что вы справедливо заметили: дислексией могут страдать кинозвезды, а ваш диагноз — тупость обыкновенная. После чего выписали пациенту здоровенного пинка в промежность. Спецназ положил на месте преступления банду налетчиков. Комментарий бывалого копа: хорошая новость, тут не только негры (то есть очередной скандальчик с полицейским негроцидом и последующими погромами/перестрелками нам не грозит).

А еще из фильма можно узнать, что ирландцы очень похожи на русских. Нет, это я не про выпивку, тут мы им не конкуренты. Выходцы с зеленого острова им. Св. Патрика тоже страшно не любят англосаксов, хоть американцев, хоть англичан. Первые для них слишком тупые, в школе «Одиссею» не изучают, а вторые отличаются такими высокомерными понтами, что у них даже 800 тысяч долларов брать не станешь. Лучше — убить.
Head Gear Films

Очень веселое кино получилось у МакДоны. Актеры не подвели режиссера: продажные снаружи, но добрые внутри (и чертовски обаятельные) копы Терри и Боб в исполнении Александра Скарсгарда и Майкла Пенья отработали прекрасный клоунский дуэт. А как они детей воспитывают, просто любо-дорого посмотреть! Злодеи выглядели вполне злодейски, женские персонажи демонстрировали нужные части тела или умничали не по-детски (пара такая, умная и красивая). И еще в кадр пару раз попались такие милые лошадки. За саундтрек — отдельное спасибо. Очень стильненько. Кто бы у нас такую вещицу снял? Боюсь, задачка снять стебный нуар с философским подтекстом современным российским авторам пока не под силу. Жаль.

Недавно удалось на две недели сбежать от московских холода и темноты на берег Средиземного моря, в испанскую дачную местность. Место не пафосное, из разряда «эконом». Сама Испания тоже в шоколаде не купается – до 25% безработица доходит. Где-то грязновато, где-то непонятно зачем огорожены большие территории, на месте парка – невзрачный пустырь, как ходят автобусы – вообще невозможно разобраться, в магазине, бывает, не дозовешься персонала. То есть это не то чтобы какой-то особо процветающий и сытый Запад с мытыми мылом тротуарами и идеальным сервисом. На мой взгляд, уровень жизни примерно сопоставим с российским областным центром. Ну, был сопоставим до того, как рубль упал.

Но как-то, сидя вечером на скамеечке у торгового центра и наблюдая за туда-сюда прогуливающимися посетителями, я вдруг осознала, что за две недели здесь не видела ни одного акта агрессии в общении между людьми. На улицах, в кафе, магазинах – нигде. Разные бывали ситуации, возникали недоразумения, у нас глючили карточки, а наличных с собой не было, мы шли не туда и платили не за то – но ни разу это ни привело даже к намеку на конфликт. Вокруг люди делали покупки, что-то обсуждали, их дети носились по рядам магазинов, прятались за висящей одеждой и лежали в проходах – но не было ни окриков, ни тем более шлепков. Ни разу ни в одном магазине или кафе мы не слышали, чтобы между собой ругались сотрудники или официанты, хотя при нас и посуду роняли, и товар не могли найти, и кто-то что-то путал и кто-то кому-то мешал. Проходя мимо стройки, мы слышали, как перекрикиваются рабочие – не знаю, может, это, конечно, был испанский мат, но звучало оно весело и беззлобно.

В какой-то момент меня накрыло осознание, что отдыхаешь-то тут именно поэтому. Море, солнышко, апельсиновые деревья – это прекрасно, но нервы отдыхают прежде всего от отсутствия разлитой в воздухе агрессии. Вокруг гуляли испанские, английские, немецкие, китайские, марокканские семьи, некоторые были довольно громкоголосы, но агрессии в голосах и жестах – не было. И русские, кстати, тоже гуляли, и тоже не ругались.

Вернувшись на родину, я сходила за продуктами в нашу ближнюю «Пятерочку». Пробыла там минут 15. За это время какой-то мужик наорал на кассира за то, что у нее не оказалось разменных денег. Супружеская пара лет 30, выбирающая колбасу, обменялась репликами типа: «Ты что, дура? Я же говорил, что эту дрянь не надо брать! – Да ты задолбал уже, сам бери чего хочешь!» Расставлявшие товар женщины-сотрудницы громко обсуждали свои претензии к отсутствовавшей коллеге, которая «обнаглела». Бабушка рявкнула на внука, потянувшегося за шоколадкой, а когда он не послушался, ударила его по руке.

Ни один из них не выглядел как человек, как-то уж особо вышедший из себя, переживающий серьезный конфликт. Нет, этот обмен актами общения был обычным, рутинным. Они просто разговаривали. И только я со своим гиперчувствительным в силу профессии восприятием чужих эмоций и интонаций, да еще после Испании, потом с полчаса чувствовала себя больной после простого похода в магазин.

Наша норма

Про разлитую агрессию, характерную для российского общества, мне уже приходилось писать и говорить, и самым для меня поразительным в ней остается именно ее «нормативность», обыденность для большинства сограждан. Моя темпераментная соседка сверху частенько в процессе семейного общения кричит мужу, легко проникая визгливым голосом через бетонные перекрытия нашей московской многоэтажки: «Я, кажется, с тобой спокойно разговариваю!» Он басит в ответ длинное и непечатное. Они живут вместе уже много лет и, думаю, не считают свой брак каким-то особо неудачным.

Однажды, возвращаясь из какой-то командировки на скоростном поезде, я смотрела на экран монитора, на котором крутили культовый фильм «Любовь и голуби». Про жизнь народную как она есть, во всяком случае в представлении авторов. Фильм шел без звука, только картинка. Я смотрела и понимала, что вижу глубоко патологические отношения с огромным количеством актов агрессии на единицу времени. На экране все время кто-то впадал в истерику, на кого-то орал, кому-то угрожал, кого-то пытался ударить, что-то демонстративно бросить на пол, мимика героев выражала всю палитру агрессивных эмоций, от гнева до презрения. При этом имелось в виду, что это вроде как семья и все друг друга любят и боятся потерять. И сами-то люди незлые и душевные. Просто живут так. Спокойно разговаривают.

В любом коллективе в любом городе по любой теме, если на время пустить процесс на самотек, через 15 минут обнаруживаешь группу, ругающую детей, учителей, «плохих» родителей, начальство, власти, Америку. Ругать кого-то – это вообще универсальный способ завязать и поддержать разговор – в вагоне поезда, в очереди.

В медийном пространстве вообще – гаси свет. Абсолютно любая новость вызывает шквал агрессии, причем с любого конца политического и идеологического спектра. Просто одни клеймят старушку, не заплатившую за масло, другие требуют сурового наказания задержавших ее охранников, третьи проклинают владельца сети и с ним заодно всех «зажравшихся», четвертые кроют Обаму за санкции, пятые Путина за экономический кризис. Коммуникативная цель четырех из пяти высказываний – агрессия. Назвать виновного. Обозвать пообидней. Высказать угрозу. Предложить кару.

Телевизор лучше не слышать даже краем уха. Там на ток-шоу орут друг на друга оппоненты или все хором орут на каких-то испуганных людей, в семейных сериалах жены стервозными голосами выносят мозг мужьям, а в «пацанских» – герои выясняют, кто кого недостаточно уважает, а уж если в телевизоре начинают шутки шутить... Это все в промежутках между обещаниями засыпать мир ядерным пеплом и сжечь Киев напалмом. Все и всех низводят и укрощают в режиме нон-стоп; обвинение, унижение, угроза – три коммуникативных кита, на которых строится практически любой показанный в телевизоре монолог или диалог. Прогноз погоды – чуть ли не единственное исключение.

Мы живем в этом годами, постоянно, и потому уже не замечаем, не понимаем, не слышим, насколько токсична эта среда, как она создает постоянный фоновый уровень стресса, небезопасности, вечного раздражения. Весной и летом чуть получше, конечно – все же солнышко, травка. В Новый год чуть полегче – все же елка и праздник. В ноябре и феврале – самый пик.

Геополитическое обострение

В последние годы казалось, что получше становится. Люди немного успокоились, подобрели, стали привыкать к красивому, удобному, приятному, улыбаться друг другу начали. Но тут как раз деньги стали кончаться, и людям срочно подогнали войну, которая оказалась, как это обычно бывает, не такой уж и маленькой и не то чтобы победоносной.

На данный момент общество накачано агрессией дальше некуда. Больше года тревожной музыки, напряженных голосов и обугленных тел из телевизора. Больше года накачки ненависти ко всем, кто думает иначе. Больше года раскрутки паранойи про «кругом враги, они хотят нас уничтожить». Да, все это во многом наносное и искусственное, достаточно посмотреть, например, на фото антимайданных сборищ в городах, в которых не стали использовать для сбора админресурс – полтора десятка городских сумасшедших со стажем гордо стоят на февральском ветру, чтобы не забыть и не простить. Но, увы, только на имитацию все не спишешь.

Для разлитой агрессии сейчас есть все основания. Эйфория вставания с колен закончилась, новой дозы нет пока, ну, Дебальцева хватит дня на три. А главное, всем понятно, что впереди лучше-то не будет. Может, когда-то и будет, но сначала точно будет сильно хуже. Впереди маячит неприятная тень, увы, слишком хорошо знакомая нашей генетической – да и обычной – памяти. Тень Смутного времени, развала, разрухи, тень «войны всех против всех» в условиях крушения общественной жизни и сократившихся ресурсов. Ведь мы все видели в режиме реального времени, как быстро и просто можно превратить пусть небогатую, но мирную и нормальную жизнь целого региона в Дикое поле, находящееся под властью людей с оружием, с заминированными дорогами, пыточными подвалами, самосудами, грабежами и прочими прелестями «гибридной войны». И весь мир будет спокойно жевать свой утренний бутерброд, просматривая фото с лужами крови на твоей улице. Возможно, твоей крови.

И не очень понятно, что нас от этого удержит. Описанной Гоббсом войне всех против всех может противостоять либо сильное легитимное государство, либо сильное общество с мощной социальной тканью, с горизонтальными связями и способностью к самоорганизации, либо глубокая вера или мораль. С тем, и с другим, и с третьим у нас дело швах.

Государство наше сейчас умеет худо-бедно выполнять свои функции только в условиях халявных потоков нефтедолларов, как раньше оно могло существовать, лишь растрачивая огромный человеческий ресурс. В ситуации усугубляющегося кризиса оно, скорее всего, будет все чаще демонстрировать беспомощность и некомпетентность, а главное – глубокое презрение к населению, как к непонятно зачем путающемуся под ногами балласту.

С гражданским обществом не лучше. Всяческие формы независимой общественной активности, горизонтальные связи, которые только-только начали зарождаться и развиваться в сытые годы, за последний период «закручивания гаек» практически задавлены. «Патриотическое единение», сопровождавшее всю историю с Крымом и Новороссией – это псевдосплоченность, никакого нового социального капитала оно не создало, наоборот. Во-первых, оно было очень сильно инспирировано и управляемо сверху, то есть вертикального в нем было и есть гораздо больше, чем горизонтального. А во-вторых, совместные преступления сплачивают только на короткое время, потом общая вина и общая ложь разрушают доверие и близость между «подельниками», им видеть-то друг друга не хочется, не то что вместе строить что-то.

Мораль и духовность? Не смешите наши Искандеры. Невозможно любить ближнего и одновременно разжигать ненависть и войну, грозить миру уничтожением. Религия, церковь? Еще кто-то ждет с этой стороны чего-либо, кроме призывов посадить/высечь очередных «оскорбивших святыни»?

Может быть, хотя бы сплоченность перед лицом общего врага? Увы, навязанная обществу в качестве обязательной ненависть к Америке не имеет никакого отношения к реальной здоровой агрессии против реального общего врага. Она бессильна и безответственна, поскольку Америка – далеко, ни в каком явном виде не представлена, и ее можно ненавидеть, ничего не предпринимая и не совершая никаких серьезных выборов, просто вхолостую гоняя агрессию по кругу и излучая ее в окружающее пространство. Меньшинство при этом так же бессильно и бесплодно ненавидит Путина, но тоже сделать ничего не может, и тоже общественную атмосферу не озонирует. Все реальные и выдуманные деяния врагов, как и все свинцовые мерзости режима, вызывают в душах большинства россиян не здоровый гнев, а разлитое, тоскливое раздражение с оттенком отчаяния, которое выплескивается, уж извините, на кого подвернется – на кассиршу в магазине, на ребенка, на всякого встречного-поперечного.

Фрустрация

Из любой фрустрации есть два выхода: мобилизация и прорыв или смирение с поражением и переосмысление опыта. Для победы нужны ресурсы. Их нет – потолок возможностей «новой великой России» за последний год, мне кажется, осознали все, кроме совсем больных на голову. И чем больше разговоров о «коварных планах НАТО», тем больше чувство собственной уязвимости. Выход агрессии наверх, в претензии к власти, довольно прочно перекрыт репрессивными законами и страшилкой «Майдана, рушащего жизнь в стране».

А для смирения нужна правда. Признать поражение – значит, признать и вину. Совесть, которая, когда прорывается сквозь излучение телебашни, тихо, но настойчиво намекает, что мы все сделали очень большую подлость. При этом правда уже почти приравнена к государственной измене, так что лучше резкость не наводить.

Россияне оказались в ловушке. Их взяли в кольцо Америка и Путин, совершенные ошибки и страх перед будущим. Если фрустрация не находит выхода ни в борьбе, ни в печали, она превращается в бесплодную, зациклившуюся агрессию. Это, говоря упрощенно, – механизм возникновения постстрессового расстройства (знакомого россиянам в виде афганского и чеченского синдромов). Оно как раз потому и стало в свое время предметом пристального изучения, что человек в этом состоянии создает много проблем себе и окружающим постоянной раздражительностью, гневливостью, вечным недовольством всеми и всем вокруг. Когда подобное переживает целое общество, жить совсем сложно. Такая атмосфера истощает психику и нервы, обедняет взаимодействия, девальвирует любые цели и начинания.

Выход есть

Ей сложно противостоять. Но совершенно необходимо и, что важнее, – возможно.

Прежде всего, токсичность среды нужно осознавать, чтобы не думать, что это ребенок виноват, совсем избаловался, или ты сам – псих ненормальный, или все вокруг – сплошь козлы. Мы объективно испытываем серьезную фрустрацию, хотя разные люди из-за разного: кто беспомощен перед надвигающимся экономическим кризисом, кому жаль, что Новороссия не состоялась, а кто в отчаянии, что не может помешать агрессии против Украины. Более того, на нас непрерывно намеренно воздействуют с целью ухудшить наше состояние, снизить критичность, парализовать волю, загнать наши мысли и чувства в бег по кругу «везде враги, нас все не любят». Даже если вы сами избегаете пропаганды, она действует на людей вокруг, а они на вас.

Конечно, самое разумное, что можно сделать, оказавшись в токсичной среде, – свести к минимуму контакт с ней. По возможности не участвуйте в бессмысленных дискуссиях «о врагах». Сейчас уже нет смысла спорить, все все знают и понимают и если выбрали какую-то позицию, значит, имеют на то причины. Оставьте каждого его совести – она разберется. Если все же случается, устанавливайте себе четкий лимит: я потрачу на этот спор 10 минут и ни минутой больше, а потом просто не читайте очередную реплику оппонента и вернитесь к своим делам.

Друзья, семья, работа – эти сферы нужно оберегать от разлитой агрессии всеми возможными способами. Меняйте тему разговора с родными и знакомыми, если дело пахнет очередной пятиминуткой ненависти. Если приходите домой «взвинченным» внешней средой, если начитались «чернухи» в интернете – сделайте паузу, примите душ, выпейте чаю, прежде чем общаться с домашними, особенно с детьми. И никогда не включайте при детях телевизор.

Далее, если вас что-то возмущает или пугает, спросите себя – что я могу сделать? Подписать требование об освобождении, перечислить деньги на помощь беженцам, выйти на митинг или купить доллары и гречку – все, что угодно, что считаете полезным и правильным. Сделайте и мысленно поставьте себе галочку за результат, за клочок территории, отвоеванной у хаоса. Если вы злитесь на что-то или боитесь чего-то, но сделать по этому поводу ничего нельзя в принципе, значит, постарайтесь избавиться от злости и страха, в них нет никакого смысла. Используйте любые возможности для расслабления: прогулки, медитации, дыхательные упражнения, игры с детьми, чтение книг, занятие любимым хобби.

Противоядия

Третье, что можно попытаться сделать с токсичной средой. – сделать ее менее токсичной, по возможности производя и распространяя вокруг противоядие. Противоядия, как мы помним, это ресурс, правда и теплота. Рассмотрим по порядку:

Теплота. Это просто. Если вы чувствуете, что ваш собеседник раздражен и взвинчен, попробуйте выразить ему сочувствие, поддержку и разрядить обстановку. Сделайте правилом: хотя бы три позитивных акта общения с незнакомыми людьми ежедневно. Улыбка, шутка, мелкая забота – придержать дверь, простые слова вроде «Добрый день!» и «Спасибо большое!».

По возможности не ведитесь на логику войны, не начинайте всех делить на своих и врагов. Война есть, и враги есть, отрицать это безответственно и глупо, но наша задача – удержать ее в как можно более узких границах, не отдать войне ни одной лишней территории нашей жизни.

Правда. Перестать спорить – не значит замолчать. Называть вещи своими именами – полезно и правильно. Не надо никого переубеждать, но и не надо участвовать во вранье. Если вам хотя бы иногда удается говорить правду еще и с теплотой – плюс пятьсот очков к карме. Это сложно, но изредка получается. Вот, например, мне кажется, очень правильная тональность выбрана для агитации за Антикризисный марш: теплая, с образами весны, с обозначением серьезности проблем, но без нагнетания истерики.

Ресурс. Это очень важно. Очень важно иметь сферу реализации, деятельность, которая имеет смысл и которая получается. Когда кажется, что все вокруг несется в пропасть и деградирует, особенно важно создавать и улучшать – хоть что-то, хоть в чем-то. Если есть полезная работа – работайте не просто много, а очень много. Про себя, например, я понимаю, что, наверное, впала бы в депрессию, если бы не моя работа. Производительный труд, с явным результатом, с нормальными отношениями с людьми в процессе – это тоже отвоеванная территория нормальности. Если работы нет – придумайте ее, создайте заново. Стройте планы, обдумывайте новые проекты – даже если пока нереально их начать.

Не бойтесь иметь ценности и говорить о них, не подыгрывайте цинизму. Когда вокруг не на что опереться, особенно важно иметь точку опоры внутри.

Обязательно ищите возможности помогать людям, хоть немного. Родным, соседям, знакомым и незнакомым. Подумайте, что можно сделать. Есть множество простых технологий помощи тем, кому трудно, и они активно используются даже в очень богатых и благополучных странах. Почему бы не изучить их, например, в интернете, и не попробовать реализовать? Вот, например, простая идея: площадка для встречи тех, кому нужна помощь и тех, кто готов помочь – «Мы вместе». Посмотрите, какой славный, некровожадный двуглавый орел там получился.

Войну всех против всех невозможно просто отменить, от нее не спасешься, зажмурившись. Ее можно только перекрыть, обезвредить изнутри, создавая затем очаги «мира во время войны». Каждый акт помощи, понимания, простого сочувствия – это нить в социальной ткани, которая только и может удержать нас всех от проваливания в тартарары. А может быть, и весь мир вместе с нами.

Подробнее: http://spektr.delfi.lv/novosti/vojna-vseh-protiv-vseh.d?id=45622470