Новый перевод на русский язык евангелия от матфея

По мнению Михаила СЕЛЕЗНЕВА, члена библейской группы Синодальной библейско-богословской комиссии, разные переводы Библии должны сосуществовать друг с другом, потому что лишь одновременное чтение нескольких переводов Библии может дать нам некоторое представление об оригинале.

Михаил СЕЛЕЗНЕВ, филолог-библеист, заведующий кафедрой библеистики Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия Русской Православной Церкви, член библейской группы Синодальной библейско-богословской комиссии, доцент Института восточных культур и античности РГГУ. В 1996-2010 гг. руководил новым переводом Ветхого Завета на русский язык в Российском Библейском Обществе.

— Насколько восприятие смыслов Библии зависит от языка, от стиля? От современности изложения, или наоборот, его возвышенной отстраненности, вневременности?

— Конечно, форма высказывания небезразлична для человека. Известна история. В парижском, кажется, метро, заменили таблички «Выхода нет» на таблички «Выход в другом месте» — и в результате резко сократилось количество самоубийств в метро. С точки зрения передаваемой информации об устройстве метрополитена — таблички (с учетом контекста) абсолютно синонимичны. Но так уж устроен человек — слова действуют на каком-то подсознательном уровне, еще до всякого логического их анализа.

Я вот думаю, вспоминая про эти таблички в метро: а что, если бы в русском переводе Евангелия от Матфея вместо русско-арамейских слов: «Не можете служить Богу и маммоне» — стояло: «Не можете служить и Богу и богатству» ? Вдруг кого-то это вразумило бы? Конечно, комментарии объяснят все непонятные слова, но афоризм, краткий и емкий, каким было это речение Иисуса, скорее способен пробудить человека, чем текст, требующий обильных подстраничных сносок.

Чем больше перевод отличается по лексике, по синтаксису от того языка, на котором мы говорим сегодня, — тем меньше мы чувствуем, что он про нас сказан и к нам обращен. С другой стороны, если герои евангельских повествований будут изъясняться современным сленгом — это будет смешно, станет восприниматься как постмодернистская пародия.

В итальянском языке есть поговорка «traduttore, traditore» («переводчик — предатель»). Смысл ее в том, что адекватный перевод невозможен. Если вдуматься, это частный случай более общей максимы Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь». Но ведь, с другой стороны, мысль, которая не была изречена, вообще не существует для другого человека! Получается, что, переводим ли мы древний текст, или просто пытаемся донести свою мысль до собеседника — мы совершаем действие, которое с одной стороны невозможно, а с другой стороны — необходимо. «И пониманье нам дается, как нам дается благодать», — сказал тот же Тютчев. То есть, если мы что-то смогли выразить и донести до другого человека, — произошло чудо.

Это касается и вопросов стиля в переводе древних текстов — архаика в переводе удаляет его от нас, а современность девальвирует смысл. Оба пути ведут в тупик — а перевод нужен.

На илл.: средневековая болгарская Библия(с гравюрами)

— Получается, не может быть одного эталонного перевода? Каждый будет иметь свои недостатки? То есть должны быть разные переводы, достаточно качественные, но не ставящие целью быть совершенными?

— Думаю, Вы правы. В англоязычном мире сейчас существует несколько десятков разных переводов Библии. Когда я работал над переводами Библии на русский, я постоянно сверялся с английскими, французскими, немецкими переводами — это дало мне возможность оценить и степень их точности, и их соотношение друг с другом. Многие переводы откровенно неудачны, читать их — время зря тратить. А некоторые переводы отчасти удачны, и при этом каждый — удачен по-своему, в своей нише; так что они действительно дополняют друг друга.

— И эти переводы можно было бы снабдить комментарием, информируя читателя о других переводческих возможностях?

— Комментарии нужны обязательно, подробные и разноуровневые. В частности, для серьезного нового перевода Библии на русский язык обязательно нужны комментарии, которые объясняли бы наиболее значимые (а также наиболее в глаза бросающиеся) отличия от Синодального. Для нашей, русской, ментальности это совершенно необходимо — слишком сильно недоверие ко всему новому. Так было при Никоне, и сейчас так же. Это недоверие можно преодолеть только открытым диалогом, честным рассказом о проблемах и о попытках их решения.

— Сегодня столько людей пошло в храмы, разве не должно быть у них своего, народного перевода Библии? Простого и понятного? Должны ли быть переводы отдельно для книжников, отдельно для простецов?

— Вы хотите сказать, что Синодальный перевод — для книжников, а новый перевод нужен исключительно простецам? Это совсем не так. Я думаю, «книжники» (если только они не филологи-библеисты) тоже нуждаются в новом переводе Библии. Ненужно усложненный, ненужно буквальный синтаксис Синодального перевода для всех читателей тяжел. Особенно в Посланиях и в Ветхом Завете — то есть в тех текстах, где и так, без дополнительных препятствий, расставленных переводчиками, разобраться бывает совсем непросто.

Часто думают, будто буквальный перевод — это перевод «более точный», «более филологический». Далеко не всегда так. Возьмем знаменитую максиму «Не судите, да не судимы будете» (Мф 7:1). Кем не будете судимы? Распространенное (и ложное) понимание: «не судите других, и не будете судимы другими».

Почему ложное? Дело в том, что для Евангелия от Матфея характерно стремление не упоминать лишний раз имя Божье; с этой целью часто используется пассивная конструкция: «будут утешены» («насыщены», «помилованы», «судимы») в смысле «утешены («насыщены», «помилованы», «судимы») Богом». Такая конструкция не говорит явно, кто именно будет утешать, миловать или судить; но для читателей Евангелия было очевидно - речь идет о Боге, о Страшном Суде. А вот читателю Синодального перевода это не очевидно. Хотя перевод буквальный, слово за слово. Так часто бывает: переводишь текст слово за слово — а он при этом меняет свой смысл.

Я предложил бы такой перевод: «Не судите, и не будете осуждены на Суде». По крайней мере тот, кто читает глазами, увидит большую букву в слове Суд. Да и слушающий скорее всего поймет, о каком суде идет речь.

Валентина Николаевна Кузнецова в своем переводе идет еще дальше и пишет: «Никого не осуждайте — и вас Бог не осудит». Это довольно точная передача смысла. Но с другой стороны - будет ли это честно по отношению к евангельскому тексту - ведь там совершенно сознательно, совершенно намеренно в этом стихе избегается имя Божье…

— Когда я прочитала Новый Завет в переводе Кузнецовой, многими встреченный критически, для меня открылись новые евангельские смыслы. Стали понятны места, которые я раньше плохо понимала. Да, что-то резало ухо, возникла масса вопросов: почему вдруг такая разница в этих переводах (Синодальный и Кузнецовой), но я была благодарна переводчице, что стала больше понимать.

— Не только Вы. Я знаю очень многих людей — и «простецов», и даже филологов — которые говорят то же самое: благодаря переводу Валентины Кузнецовой им стали понятны тексты и смыслы, непонятные ранее, когда они читали Синодальный перевод.

Но критика Кузнецовой тоже не беспочвенна. Ее переводы рождались в обстановке позднесоветских 1980-х, и это наложило на них сильный отпечаток. На протяжении всех советских десятилетий — более чем полувека — атеистическая пропаганда пыталась представить христианство как нечто устарелое и отжившее, «елейное», «келейное», «средневековое». Вот этому стереотипу и бросал вызов перевод В.Н. Кузнецовой, он словно хотел сказать читателю: христианство — оно бодрое, боевое, живое, говорящее современным языком; это был протестный, полемический перевод, нацеленный на разламывание сложившихся стереотипов. Но любое полемическое высказывание, в силу самой своей полемичности, неизбежно тяготеет к тому, чтобы перегнуть палку в противоположную сторону.

Синодальный перевод очень архаичен, часто буквален до неестественности, труден для понимания (особенно Павловы послания, Ветхий Завет). Поэтому где-то отказ от ненужной архаизации, ненужного буквализма Синодального Перевода действительно проясняет текст, делает его ближе. Но в переводах Кузнецовой на смену ненужной архаизации часто приходит ненужная модернизация. В притче о талантах (Мф. 25) рассказывается, как хозяин, уезжая в чужие края, раздал своим рабам деньги: кому один талант серебра, кому пять, кому десять. Возвратившись, он укоряет раба, который зарыл это серебро в землю: «надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью» (Синодальный перевод). Я бы сказал, модернизируя язык, но не реалии: «надо было ссудить мои деньги торговцам (или: ростовщикам), и тогда я, вернувшись, получил бы прибыль» . Кузнецова резчайшим образом вводит современные реалии: «тебе надо было положить мои деньги в банк» . Этот «банк» совешенно выбивается из контекста, ведь вокруг, даже в переводе Кузнецовой, сплошные древние реалии: «серебро» в значении «деньги», «талант», как мера веса, сами отношения господина и рабов — и вдруг реалия из совершенно другой эпохи!

Аналогично затруднено и прочтение другого отрывка из Матфея: «Потому сказываю вам, что отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф. 21:43, Синодальный перевод). Синтаксис Синодального перевода здесь явно неудачен («плоды его» - это чьи? народа? Царства?). Я предложил бы сделать перевод более ясным: «Я говорю вам, что Царство Божие будет отнято у вас - и отдано тому народу, у которого оно станет приносить плоды!» . Кузнецова заменяет метафору «плодов» на более современную: «будет отнято у вас Царство Бога и отдано народу, который приносит доход» . На мой взгляд, это неудачное «осовременивание» — и ненужное. Оно разрывает ту ткань «сельскохозяйственной» образности, которая пронизывает собой всю Библию, и Ветхий и Новый Заветы; образ «плода» вообще очень важен и для ветхозаветной, и для новозаветной метафорики.

— Чаще всего Кузнецову критикуют за обращение к просторечью.

— Дело не в грубых и просторечных выражениях как таковых. Если таков оригинал, переводчик обязан перевести его грубо и просторечно, нельзя же переводить Аристофана языком Евангелия от Иоанна. Но и наоборот тоже нельзя. Синодальный перевод во многих случаях «завышает» лексику и образность оригинала. Кузнецова, напротив, нередко без необходимости «занижает» ее.

Напр. Мф. 5:11 в переводе Кузнецовой: «Блаженны вы, когда вас оскорбляют, преследуют и клевещут на вас, обливая вас грязью из-за Меня!» Это «обливание грязью» очень сильно выбивается из общего стиля речений Иисуса — и не имеет никакого стилистического прообраза в греческом. Там стилистически нейтральные глаголы: «ругать», «говорить злые слова», «лгать»...

Для переводов типа английской Good News Bible (русским аналогом которой является перевод Кузнецовой) характерно стремление раскрыть метафоры или вообще убрать их, чтобы текст стал проще и понятнее. Иногда это оправдано. Например, русский читатель иногда понимает выражение «сыны чертога брачного» (синодальный перевод Мф. 9:15) как «сыны, зачатые в чертоге брачном». Не только Кузнецова дает здесь смысловой перевод «гости на свадьбе» , но и Сергей Аверинцев, намного более консервативный, пишет в своем переводе евангелия от Матфея: «гости на брачном пиру» .

Однако зачастую раскрытие метафор убивает образность, уничтожает многомерность текста. В отрывке Евангелия от Матфея (11:28-30) Господь говорит: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Синодальный перевод). С точки зрения современного русского языка этот перевод не очень удачен: слова «иго», «успокоить» несут в себе не совсем тот смысл, который в них хотели вложить переводчики XIX столетия. Мало кто сейчас знает, что церковнославянское слово «иго» (греч. дзюгос) — это ярмо для воловьей упряжки. А слово «успокоить» в современном языке предполагает какую-то предшествовавшую суету, бессмысленную ажитацию: «успокаивают» человека, впавшего в истерику. Здесь же речь идет об отдыхе и покое после тяжкого труда. Я перевел бы: «Придите ко Мне, все измученные и обремененные тяжкой ношей, и Я дарую вам покой. Наденьте Мое ярмо на себя, станьте Моими учениками — ведь Я кроток и смирен сердцем — и ваши души обретут покой. Ярмо Мое — радостно, и ноша Моя легка».

Важнейшее место в этих стихах занимает метафора «ярма». В еврейской традиции начала нашей эры «ярмо» часто выступает как образ Закона, Заповедей, которые Бог возлагает на людей. Поэтому смысл этих слов Христа таков: Закон Его радостен и легок для тех, кто (как апостол Павел в молодости) был измучен выполнением ветхого Закона. В переводе этих слов Кузнецовой метафора «ярма» раскрывается, и «ярмо» однозначно толкуется как «заповеди»: «заповеди Мои просты и ноша Моя легка!» Но это очень далеко от оригинала. Жаль наглядный и осязаемый образ «ярма». Кроме того, греческое «хрэстос» может значить «полезный», «хороший», «добрый», «утешительный» (в данном контексте «радостный» кажется мне неплохим эквивалентом) — но никак не «простой».

Или еще один очень сильный евангельский образ: «когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 6:3). В переводе Кузнецовой он полностью пропал: «когда ты подаешь милостыню, пусть никто об этом не знает» . А ведь дело не только в том, чтобы никто про это не знал — а, прежде всего, в том, чтобы ты сам не думал про собственную «праведность». Чтоб ни левая рука, ни мозг про это не знали.

— Возможно ли совместить современный язык (как у Кузнецовой) с большей филологической точностью? Какие здесь сложности?

— А что такое филологическая точность? Перевести слово за слово: «сыны чертога брачного» ? Или раскрыть метафору и дополнить недосказанное: «…и Бог вас не осудит» ?

Как минимум могут (и должны) сосуществовать два разных перевода: один более дословный (к нему нужны будут комментарии про то, что на самом деле имеется в виду), другой — ориентированный на современную литературную норму (к нему нужны будут комментарии про то, как это было сказано в оригинале).

В функции дословного перевода здесь может выступать Синодальный. Или, быть может, перевод под редакцией еп. Кассиана (Безобразова). «Кассиановский» перевод точнее, если под точностью понимать буквальную точность. Но Синодальный привычнее нам.

А если говорить о переводе Нового Завета, ориентированном на современный язык, то в этой нише у нас сейчас есть один-единственный перевод: Валентины Кузнецовой. У меня к нему немало претензий, и смысловых, и стилистических, но больше пока нечего порекомендовать тем, для кого Синодальный текст стилистически чужд и непонятен.

Когда пару лет назад в Российском Библейском Обществе (РБО) решался вопрос об издании «Современной Русской Библии», встал вопрос о том, включать или нет в это издание новозаветные переводы Кузнецовой. Я как главный редактор РБО выступил против и предложил именно то, о чем Вы говорите: создать перевод, который следует современной русской литературной норме, но при этом не столь сильно противопоставляет себя традиции, не «перегибает палку в обратную сторону». Причем это было больше, чем просто прекраснодушные планы: к 2010 г. я и мои коллеги подготовили, как раз в том ключе, о котором Вы говорите, перевод более чем половины текстов Нового Завета. Однако это предложение не было принято дирекцией РБО, и я ушел из Библейского Общества.

Жаль, что так сложилось. Ведь очень многие сейчас, отталкиваясь от недостатков перевода Кузнецовой, отрицают саму необходимость перевода Библии на современный язык. А необходимость есть. О необходимости нового перевода Библии неоднократно говорил митрополит Иларион (Алфеев), об этом же говорили и члены богословской комиссии Межсоборного Присутствия, подготовившие документ «Отношение Церкви к существующим разнообразным переводам библейских книг». До тех пор, пока у нас нет понятного перевода Библии, санкционированного Церковью, — не стоит удивляться, если люди, именующие себя православными, цитируют и исполняют Евангелие «с точностью до наоборот».

Комментарии к главе 1

ВВЕДЕНИЕ К ЕВАНГЕЛИЮ ОТ МАТФЕЯ

СИНОПТИЧЕСКИЕ ЕВАНГЕЛИЯ

Евангелия от Матфея, Марка и Луки обычно называют синоптическими Евангелиями. Синоптическое происходит от двух греческих слов, которые означают видеть вместе. Следовательно, вышеупомянутые Евангелия получили это название потому, что в них описаны одни и те же события из жизни Иисуса. В каждом из них, правда, есть какие-то дополнения, или кое-что опущено, но, в общем, они основаны на одном и том же материале, и расположен этот материал тоже одинаково. Поэтому их можно записать параллельно столбцами и сравнить между собой.

После этого становится совершенно очевидным, что они очень близки друг другу. Если, например, сравнить рассказ о насыщении пяти тысяч (Мат. 14,12-21; Map. 6,30-44; Лук. 5.17-26), то это один и тот же рассказ, изложенный почти одними и теми же словами.

Или взять, например, еще рассказ об исцелении расслабленного (Мат. 9,1-8; Map. 2,1-12; Лук. 5,17-26). Эти три рассказа настолько похожи друг на друга, что даже вводные слова, "сказал расслабленному", стоят во всех трех рассказах в этой же форме в одном и том же месте. Соответствия между всеми тремя Евангелиями настолько близки, что приходится либо сделать вывод, что все трое брали материал из одного источника, либо двое основывались на третьем.

ПЕРВОЕ ЕВАНГЕЛИЕ

Изучая вопрос более тщательно, можно себе представить, что первым было написано Евангелие от Марка, а два других - Евангелие от Матфея и Евангелие от Луки - основаны на нем.

Евангелие от Марка можно разделить на 105 отрывков, из которых в Евангелии от Матфея встречаются 93, а в Евангелии от Луки - 81. Лишь четыре из 105 отрывков Евангелия от Марка не встречаются ни в Евангелии от Матфея, ни в Евангелии от Луки. В Евангелии от Марка 661 стих, в Евангелии от Матфея 1068 стихов, и в Евангелии от Луки - 1149. В Евангелии от Матфея приведено не менее 606 стихов из Марка, а в Евангелии от Луки - 320. Из 55 стихов Евангелия от Марка, которые не воспроизведены у Матфея, 31 все же воспроизведены у Луки; таким образом, лишь 24 стиха из Марка не воспроизведены ни у Матфея, ни у Луки.

Но не только смысл стихов передан: у Матфея использованы 51%, а у Луки - 53% слов Евангелия от Марка. И Матфей и Лука следуют, как правило, расположению материала и событий принятому в Евангелии от Марка. Иногда у Матфея или у Луки есть отличия от Евангелия от Марка, но никогда не бывает так, чтобы они оба отличались от него. Один из них всегда соблюдает порядок, которому следует Марк.

ДОРАБОТКА ЕВАНГЕЛИЯ ОТ МАРКА

Ввиду того, что Евангелия от Матфея и от Луки по объему намного больше Евангелия от Марка, можно подумать, что Евангелие от Марка - это краткое переложение Евангелий от Матфея и от Луки. Но один факт указывает на то, что Евангелие от Марка - самое раннее из них всех: если можно так сказать, авторы Евангелий от Матфея и от Луки совершенствуют Евангелие от Марка. Возьмем несколько примеров.

Вот три описания одного и того же события:

Map. 1,34: "И Он исцелил многих, страдавших различными болезнями; изгнал многих бесов".

Мат. 8,16: "Он изгнал духов словом и исцелил всех больных".

Лук. 4,40: "Он, возлагая на каждого из них руки, исцелял

Или возьмем другой пример:

Map . 3,10: "Ибо многих Он исцелил".

Мат . 12:15: "Он исцелил их всех".

Лук . 6,19: "... от Него исходила сила и исцеляла всех".

Приблизительно такое же изменение отмечается и при описании посещения Иисусом Назарета. Сравним это описание в Евангелиях от Матфея и от Марка:

Map . 6,5.6: "И не мог совершить там никакого чуда... и дивился неверию их".

Мат . 13,58: "И не совершил там многих чудес по неверию их".

У автора Евангелия от Матфея не хватает духу сказать, что Иисус не мог совершить чудес, и он изменяет фразу. Иногда авторы Евангелий от Матфея и от Луки опускают маленькие намеки из Евангелия от Марка, которые могут как-то умалить величие Иисуса. В Евангелиях от Матфея и от Луки опущены три замечания, имеющиеся в Евангелии от Марка:

Map. 3,5: "И воззрев на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их..."

Map. 3,21: "И услышавши, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя".

Map. 10,14: "Иисус вознегодовал..."

Все это ясно показывает, что Евангелие от Марка написано раньше других. В нем дан простой, живой и прямой рассказ, а на авторов Евангелий от Матфея и от Луки уже начинали оказывать воздействие догматические и теологические соображения, и потому они более тщательно выбирали слова.

УЧЕНИЕ ИИСУСА

Мы уже видели, что в Евангелии от Матфея 1068 стихов, а в Евангелии от Луки - 1149 стихов, и что 582 из них - повторение стихов из Евангелия от Марка. Это значит, что в Евангелиях от Матфея и от Луки намного больше материала, чем в Евангелии от Марка. Исследование этого материала показывает, что более 200 стихов из него почти идентичны у авторов Евангелий от Матфея и от Луки; так, например, такие отрывки, как Лук. 6,41.42 и Мат. 7,3.5; Лук. 10,21.22 и Мат. 11,25-27; Лук. 3,7-9 и Мат. 3, 7-10 почти совершенно одинаковы. Но вот где мы видим различие: материал, который авторы Евангелий от Матфея и от Луки взяли из Евангелия от Марка, касается почти исключительно событий из жизни Иисуса, а эти дополнительные 200 стихов, общие для Евангелий от Матфея и от Луки, касаются не того, что Иисус делал, а то, что Он говорил. Совершенно очевидно, что в этой своей части авторы Евангелий от Матфея и от Луки черпали сведения из одного и того же источника - из книги высказываний Иисуса.

Эта книга больше не существует, но богословы назвали ее КБ, что значит Quelle, по-немецки - источник. В те дни эта книга должна была иметь чрезвычайно большое значение, потому что это была первая хрестоматия по учению Иисуса.

МЕСТО ЕВАНГЕЛИЯ ОТ МАТФЕЯ В ЕВАНГЕЛЬСКОЙ ТРАДИЦИИ

Здесь мы подходим к проблеме Матфея апостола. Богословы согласны с тем, что первое Евангелие не есть плоды рук Матфея. Человеку, бывшему свидетелем жизни Христа, не нужно было бы обращаться к Евангелию от Марка, как к источнику сведений о жизни Иисуса, как это делает автор Евангелия от Матфея. Но один из первых церковных историков по имени Папий, епископ иерапольский, оставил нам следующее чрезвычайно важное известие: "Матфей собрал высказывания Иисуса на еврейском языке".

Таким образом, мы можем считать, что именно Матфей написал книгу, из которой как из источника должны черпать все люди, желающие узнать, чему учил Иисус. Именно потому, что так многое из этой книги-источника было включено в первое Евангелие, ему было дано имя Матфея. Мы должны быть вечно благодарны Матфею, когда вспоминаем, что ему мы обязаны Нагорной Проповедью и почти всем, что мы знаем об учении Иисуса. Другими словами, автору Евангелия от Марка мы обязаны нашим знанием о событиях жизни Иисуса, а Матфею - знанием сути учения Иисуса.

МАТФЕЙ-МЫТАРЬ

О самом Матфее мы знаем очень мало. В Мат. 9,9 мы читаем о его призвании. Мы знаем, что он был мытарем, - сборщиком налогов, - и потому все должны были страшно ненавидеть его, потому что иудеи ненавидели соплеменников, служивших победителям. Матфей должен был быть в их глазах предателем.

Но у Матфея был один дар. Большинство учеников Иисуса были рыбаками и не обладали талантом излагать слова на бумаге, а Матфей должен был быть специалистом в этом деле. Когда Иисус призвал Матфея, сидевшего у сбора пошлин, он встал, и, оставив все, кроме своего пера, последовал за Ним. Матфей благородно употребил свой литературный талант и стал первым человеком, описавшим учение Иисуса.

ЕВАНГЕЛИЕ ИУДЕЕВ

Посмотрим теперь на главные особенности Евангелия от Матфея, чтобы при его чтении обратить на это внимание.

Во-первых, и прежде всего, Евангелие от Матфея - это Евангелие, написанное для иудеев. Оно было написано иудеем, чтобы обратить иудеев.

Одна из главных целей Евангелия от Матфея заключалась в том, чтобы показать, что в Иисусе исполнились все ветхозаветные пророчества и, потому, Он должен быть Мессией. Одна фраза, вновь повторяющаяся тема, проходит через всю книгу: "Так сбылось, что Бог говорил через пророка". Эта фраза повторяется в Евангелии от Матфея не менее 16 раз. Рождение Иисуса и Его имя - исполнение пророчества (1, 21-23); а также бегство в Египет (2,14.15); избиение младенцев (2,16-18); поселение Иосифа в Назарете и воспитание там Иисуса (2,23); сам факт того, что Иисус говорил притчами (13,34.35); триумфальный въезд в Иерусалим (21,3-5); предательство за тридцать сребреников (27,9); и бросание жребия за одежды Иисуса, когда Он висел на Кресте (27,35). Автор Евангелия от Матфея поставил своей главной целью показать, что в Иисусе воплотились ветхозаветные пророчества, что каждая деталь жизни Иисуса была предвещена пророками, и, тем самым, убедить иудеев и заставить их признать Иисуса Мессию.

Интерес автора Евангелия от Матфея обращен прежде всего к иудеям. Его сердцу ближе и дороже всего их обращение. Хананеянке, обратившейся к Нему за помощью, Иисус сперва ответил: "Я послан только погибшим овцам дома Израилева" (15,24). Посылая двенадцать апостолов возвещать благую весть, Иисус сказал им: "На путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите, а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева" (10, 5.6). Но не надо думать, будто это Евангелие всеми возможными способами исключает язычников. Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом в Царствии Небесном (8,11). "И проповедано будет Евангелие Царствия по всей вселенной" (24,14). И именно в Евангелии от Матфея дан Церкви приказ выступить в поход: "Итак, идите, научите все народы" (28,19). Это, конечно, очевидно, что автора Евангелия от Матфея в первую очередь интересуют иудеи, но он предвидит день, когда соберутся все народы.

Иудейское происхождение и иудейская направленность Евангелия от Матфея видны также в его отношении к закону. Иисус пришел не для того, чтобы разрушить закон, а чтобы исполнить его. Не пройдет и мельчайшая часть закона. Не надо учить людей нарушать закон. Праведность христианина должна превосходить праведность книжников и фарисеев (5, 17-20). Евангелие от Матфея написал человек знавший и любивший закон, и видевший, что в христианском учении ему есть место. Кроме того, надо отметить очевидный парадокс в отношении автора Евангелия от Матфея к книжникам и фарисеям. Он признает за ними особые полномочия: "На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте" (23,2.3). Но ни в одном другом Евангелии они не осуждаются так строго и последовательно, как у Матфея.

Уже в самом начале видим мы беспощадное разоблачение саддукеев и фарисеев Иоанном Крестителем, назвавшим их по рождением ехиднины (3, 7-12). Они жалуются, что Иисус ест и пьет с мытарями и грешниками (9,11); они заявляли, что Иисус изгоняет бесов не Божьею силою, а силою князя бесовского (12,24). Они замышляют погубить Его (12,14); Иисус предостерегает учеников беречься не закваски хлебной, а учения фарисейского и саддукейского (16,12); они подобны растениям, которые будут искоренены (15,13); они не могут различать знамений времени (16,3); они - убийцы пророков (21,41). Во всем Новом Завете нет другой такой главы, как Мат. 23, в которой осуждается не то, чему учат книжники и фарисеи, а их поведение и образ жизни. Автор осуждает их за то, что они совсем не соответствуют учению, которое проповедуют, и совсем не достигают установленного ими и для них идеала.

Автора Евангелия от Матфея также очень интересует Церковь. Из всех синоптических Евангелий слово Церковь встречается только в Евангелии от Матфея. Только в Евангелии от Матфея включен отрывок о Церкви после исповедания Петра в Кесарии Филипповой (Мат. 16,13-23; ср. Map. 8,27-33; Лук. 9,18-22). Лишь у Матфея говорится о том, что споры должны решаться Церковью (18,17). Ко времени написания Евангелия от Матфея Церковь стала большой организацией и действительно важнейшим фактором в жизни христиан.

В Евангелии от Матфея особенно отразился интерес к апокалиптическому; другими словами, к тому, что Иисус говорил о Своем Втором Пришествии, о конце мира и Судном дне. В Мат. 24 дано намного более полное изложение апокалиптических рассуждений Иисуса, чем в любом другом Евангелии. Только в Евангелии от Матфея есть притча о талантах (25,14-30); о мудрых и неразумных девах (25, 1-13); об овцах и козлах (25,31-46). Матфей проявлял особый интерес к последнему времени и к Судному дню.

Но это не самая важная особенность Евангелия от Матфея. Это в высшей степени содержательное Евангелие.

Мы уже видели, что это апостол Матфей собрал первое собрание и составил хрестоматию Иисусова учения. Матфей был великим систематизатором. Он собирал в одном месте все, что он знал об учении Иисуса по тому или другому вопросу, и потому мы находим в Евангелии от Матфея пять больших комплексов, в которых собрано и систематизировано учение Христова. Все эти пять комплексов связаны с Царством Божиим. Вот они:

а) Нагорная проповедь или Закон Царствия (5-7)

б) Долг руководителей Царствия (10)

в) Притчи о Царствии (13)

г) Величие и прощение В Царствии (18)

д) Пришествие Царя (24,25)

Но Матфей не только собирал и систематизировал. Надо помнить, что он писал в эпоху, когда еще не было книгопечатания, когда книг было мало и они были редки, потому что их нужно было переписывать от руки. В такое время лишь сравнительно немногие люди имели книги, и потому, если они хотели знать и использовать рассказ об Иисусе, должны были запомнить его.

Поэтому Матфей всегда так располагает материал, чтобы читателю было легко запомнить его. Он располагает материал по тройкам и семеркам: три вести Иосифа, три отречения Петра, три вопроса Понтия Пилата, семь притч о Царствии в главе 13, семикратное "горе вам" фарисеям и книжникам в главе 23.

Хороший пример тому - родословная Иисуса, которой открывается Евангелие. Цель родословной - доказать, что Иисус сын Давида. В древнееврейском нет цифр, их символизируют буквы; кроме того, в древнееврейском нет знаков (букв) для гласных звуков. Давид на древнееврейском будет соответственно ДВД; если это принять как цифры, а не как буквы, их сумма составит 14, и родословная Иисуса состоит из трех групп имен, в каждой из которых по четырнадцати имен. Матфей делает все возможное, чтобы расположить учение Иисуса таким образом, чтобы люди могли усвоить и запомнить его.

Каждый учитель должен быть благодарен Матфею, потому что написанное им - это прежде всего Евангелие для обучения людей.

У Евангелия от Матфея есть еще одна особенность: доминирующей в нем является мысль Иисуса-Царя. Автор пишет это Евангелие чтобы показать царственность и царское происхождение Иисуса.

Родословная должна с самого начала доказать, что Иисус - сын царя Давида (1,1-17). Этот титул Сын Давидов употреблен в Евангелии от Матфея чаще, чем в любом другом Евангелии (15,22; 21,9.15). Волхвы пришли посмотреть на Царя Иудейского (2,2); триумфальный въезд Иисуса в Иерусалим - это сознательно драматизированное заявление Иисусом Своих прав как Царя (21,1-11). Перед Понтием Пилатом Иисус сознательно принимает царский титул (27,11). Даже на Кресте над Его головой стоит, хоть и издевательски, царский титул (27,37). В Нагорной Проповеди Иисус цитирует закона, а потом опровергает его царственными словами: "А Я говорю вам..." (5,22. 28.34.39.44). Иисус заявляет: "Дана мне всякая власть" (28,18).

В Евангелии от Матфея мы видим Иисуса-Человека, рожденного быть Царем. Иисус проходит по его страницам, как бы одетым в царские пурпур и золото.

ОТ МАТФЕЯ СВЯТОЕ БЛАГОВЕСТВОВАНИЕ (Мат. 1,1-17)

Современному читателю может показаться, что Матфей выбрал очень странное начало для своего Евангелия, поставив в первой главе длинный список имен, через который придется пробираться читателю. Но для иудея это было совершенно естественно и, с его точки зрения, это было самым правильным способом начать повествование о жизни человека.

Иудеи чрезвычайно интересовались родословными. Матфей называет это родословной книгой - библос генесеус - Иисуса Христа. В Ветхом Завете мы часто встречаем родословные знаменитых людей (Быт. 5,1; 10.1; 11,10; 11,27) . Когда великий иудейский историк Иосиф Флавий писал свою биографию, он начал ее с родословной, которую, по его словам, он нашел в архивах.

Интерес к родословным объяснялся тем, что иудеи придавали большое значение чистоте своего происхождения. Человек, в крови которого была малейшая примесь чужой крови, лишался права называться иудеем и членом избранного Богом народа. Так, например, священник должен был представить полный, без всяких пропусков список своей родословной от самого Аарона, а если он женился, то и жена его должна была представить свою родословную по меньшей мере на пять поколений назад. Когда Ездра вносил изменение в богослужение после возвращения Израиля из изгнания и устанавливал снова священничество, сыновья Хабайи, сыновья Гаккоца и сыновья Верзеллия были исключены из священства и их стали называть нечистыми, потому что "они искали своей записи родословной и не нашлось ее" (Ездр. 2,62).

Родословные архивы хранились в синедрионе. Чистокровные иудеи всегда презирали царя Ирода Великого, потому что он был наполовину идумеянином.

Этот отрывок у Матфея может показаться неинтересным, но для иудеев было чрезвычайно важно, чтобы родословную Иисуса можно было проследить до Авраама.

Кроме того, нужно отметить, что эта родословная очень тщательно составлена в три группы по четырнадцать человек в каждой. Такое расположение носит название мнемоника, то есть, расположена таким образом, чтобы было легче запоминать. Надо всегда помнить, что Евангелия были написаны за сотни лет до того, как появились печатные книги, и лишь немногие люди могли иметь их копии, и, потому, чтобы владеть ими, их нужно было запоминать. И поэтому родословная составлена так, чтобы ее было легко запомнить. Она должна была служить доказательством того, что Иисус - Сын Давидов, и составлена так, чтобы ее было легко носить в памяти.

ТРИ СТАДИИ (Мат. 1,1-17 (продолжение))

Уже само расположение родословной очень символично для всей человеческой жизни. Родословная разбита на три части, каждая из которых соответствует одному из великих этапов в истории Израиля.

Первая часть охватывает историю до царя Давида. Давид сплотил Израиль в народ и сделал из Израиля сильную державу, с которой должны были считаться в мире. Первая часть охватывает историю Израиля до появления его величайшего царя.

Вторая часть охватывает период до вавилонского плена. В этой части говорится о позоре народа, о его трагедии и несчастье.

Третья часть охватывает историю до Иисуса Христа. Иисус Христос освободил людей из рабства, спас их от горя и в Нем трагедия обернулась победой.

Эти три части символизируют три этапа в духовной истории человечества.

1. Человек родился для величия. "Бог создал человека по Своему образу и подобию, по образу Божию сотворил его (Быт. 1,27). Бог сказал: "Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему" (Быт. 1,26). Человек был создан по образу Божьему. Человеку было предназначено быть в дружбе с Богом. Он был сотворен, чтобы быть сродни Богу. Как это видел великий римский мыслитель Цицерон: "Различия между человеком и Богом сводится только ко времени". Человек был, по существу, рожден, чтобы быть царем.

2. Человек утерял свое величие. Вместо того, чтобы быть слугой Бога, человек стал рабом греха. Как выразился английский писатель Г.К. Честертон: "Что, однако, верно о человеке, так это то, что он вовсе не то, чем он должен был стать". Человек использовал данную ему свободу воли для того, чтобы оказать открытое неповиновение и непослушание Богу, вместо того, чтобы вступить с Ним в дружбу и товарищеские отношения. Предоставленный самому себе, человек свел на нет план Божий в Его творении.

3. Человек может вновь обрести свое величие. Даже после этого Бог не оставил человека на произвол судьбы и его пороков. Бог не допустил, чтобы человек погубил себя своим безрассудством, не позволил, чтобы все закончилось трагедией. Бог послал в этот мир Сына Своего, Иисуса Христа, чтобы Он спас человека из трясины греха, в которой тот погряз, и освободить его от цепей греха, которыми он сам сковал себя, чтобы человек мог через Него обрести утерянную им дружбу Богом.

В родословной Иисуса Христа Матфей показывает нам обретенное царское величие, трагедию утерянной свободы и славу возвращенной свободы. И это, по милости Божьей, история человечества и каждого человека.

ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МЕЧТЫ (Мат. 1.1-17 (продолжение))

В этом отрывке подчеркнуты две особенности Иисуса.

1. Здесь подчеркнуто, что Иисус - Сын Давидов; родословная и составлена была, главным образом, для того, чтобы доказать это.

Петр подчеркивает это в первой записанной проповеди христианской Церкви (Деян. 2, 29-36). Павел говорит об Иисусе Христе, родившемся от семени Давидова по плоти (Рим. 1,3) . Автор пастырских посланий убеждает людей, чтобы они помнили Иисуса Христа от семени Давидова, воскресшего из мертвых (2 Тим. 2,8) . Автор откровения слышит как Воскресший Христос говорит: "Я - корень и потомок Давида" (Отк. 22,16) .

Так к Иисусу неоднократно обращаются в евангельской истории. После исцеления бесноватого слепого и немого народ говорил: "Сей ли Христос, Сын Давидов?" (Мат. 12,23) . Женщина из Тира и Сидона, искавшая помощи Иисуса для своей дочери, обращается к Нему: "Сын Давидов!" (Мат. 15,22) . Слепцы кричали: "Помилуй нас, Господи, Сын Давидов!" (Мат. 20,30.31) . И, как Сына Давидова приветствует Иисуса толпа, когда он въезжает в Иерусалим в последний раз (Мат 21,9.15) .

Это очень важно, что Иисуса так приветствовала толпа. Иудеи ждали чего-то необычного; они никогда не забывали и не могли никогда забыть, что они - избранный богом народ. Хотя вся их история и представляла собой длинную цепь поражений и несчастий, хотя они и были подневольным покоренным народом, они никогда не забывали предначертаний своей судьбы. И простой народ мечтал, что в этот мир придет потомок царя Давида и поведет их к славе, которая, как они полагали, принадлежит им по праву.

Другими словами, Иисус был ответом на мечту людей. Люди, правда, видят только ответы на свои мечты о власти, богатстве, материальном изобилии и в осуществлении лелеемых ими честолюбивых замыслов. Но, если мечтам человека о мире и красоте, величии и удовлетворении когда-либо суждено осуществиться, то они могут найти осуществление лишь в Иисусе Христе.

Иисус Христос и жизнь, которую Он предлагает людям - это ответ на мечту людей. В повести об Иосифе есть отрывок, далеко выходящий за рамки самого повествования. Вместе с Иосифом в тюрьме находились также главный придворный виночерпий и главный придворный пекарь-хлебодар. Они видели сны, которые волновали их, и они в ужасе возопили: "Нам виделись сны, а истолковать их некому" (Быт. 40,8). Уже потому, что человек - это человек, его всегда преследует мечта, а ее осуществление лежит в Иисусе Христе.

2. Этот отрывок подчеркивает, что Иисус - осуществление всех пророчеств: в Нем осуществилась весть пророков. Сегодня мы не очень-то считаемся с пророчествами и большей частью не желаем искать в Ветхом Завете высказывания, которые осуществились в Новом Завете. Но в пророчестве заключена великая и вечная истина: у этой вселенной есть цель и промысел Божий для нее, и Бог хочет осуществить в ней Свои определенные цели.

В одной пьесе идет речь о времени страшного голода в Ирландии в девятнадцатом веке. Не найдя ничего лучшего и не зная никакого другого решения, правительство послало людей копать дороги, в которых не было никакой нужды, в совершенно неведомом направлении. Один из героев пьесы, Майкл, узнав об этом, оставил работу и, вернувшись домой, сказал отцу: "Они делают дорогу, ведущую в никуда".

Человек, верящий в пророчество, никогда не скажет такое. История не может быть дорогой, ведущей в никуда. Может быть мы относимся к пророчествам иначе, чем наши предки, но за пророчеством стоит непреходящий факт, что жизнь и мир - это не дорога в никуда, а путь к цели Божьей.

НЕ ПРАВЕДНИКОВ, А ГРЕШНИКОВ (Мат. 1,1-17 (продолжение))

Самым поразительным в родословной являются имена женщин. В иудейских родословных вообще крайне редко встречаются женские имена. У женщины не было юридических прав; на нее смотрели не как на человека, а как на вещь; она была лишь собственностью отца или мужа и они могли делать с ней, что им угодно. В каждодневной утренней молитве иудей благодарил Бога за то, что Он не сделал его язычником, рабом или женщиной. Вообще уже само существование этих имен в родословной представляет собой чрезвычайно удивительный и необычный феномен.

Но если посмотреть на этих женщин - кто они были и что они делали - приходится удивляться еще больше. Рахав, или Раав, как она названа в Ветхом Завете, была блудницей из Иерихона (Иис. Н. 2,1-7). Руфь была даже не еврейка, а моавитянка (Руф. 1,4), и разве не сказано в законе: "Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество Господне, и десятое поколение их не может войти в общество Господне во веки" (Втор. 23,3). Руфь была из враждебного и ненавистного народа. Фамарь была искусная соблазнительница (Быт. 38). Вирсавию, мать Соломона, Давид самым жестоким образом отнял у Урии, ее мужа (2 Цар. 11 и 12). Если бы Матфей искал в Ветхом Завете невероятных кандидатов, он не смог бы найти четырех более невозможных предков для Иисуса Христа. Но, конечно, в этом есть еще и нечто очень примечательно. Здесь, в самом начале, Матфей показывает нам в символах суть Евангелия Божия в Иисусе Христе, потому что здесь он показывает, как падают барьеры.

1. Исчез барьер между иудеем и язычником. Рахав - женщине из Иерихона, и Руфи - моавитянке - нашлось место в родословной Иисуса Христа. Уже в этом получила отражение истина, что во Христе нет ни иудея, ни эллина. Уже здесь виден универсализм Евангелия и любви Божьей.

2. Исчезли барьеры между женщинами и мужчинами. В обычной родословной не было женских имен, но в родословной Иисуса они есть. Старое презрение прошло; мужчины и женщины одинаково дороги Богу и одинаково важны для Его целей.

3. Исчезли барьеры между святыми и грешниками. Бог может использовать для Своих целей и вписать в Свой план даже того, который очень много согрешил. "Я пришел, - говорит Иисус, - призвать не праведников, но грешников" (Мат. 9,13).

Уже здесь в самом начале Евангелия есть указания на все охватывающую любовь Божью. Бог может найти Своих слуг среди тех, от которых с содроганием отвернутся уважаемые ортодоксальные иудеи.

ВСТУПЛЕНИЕ СПАСИТЕЛЯ В МИР (Мат. 1,18-25)

Нас такие отношения могут поставить в тупик. Во-первых, здесь говорится об обручении Марии, потом о том, что Иосиф хотел тайно отпустить ее, а потом она названа женою его. Но эти отношения отражают обычные у иудеев брачные отношения и процедуру, которая состояла из нескольких этапов.

1. Во-первых, сватовство. Оно часто совершалось в детском возрасте; это делали родители или профессиональные свахи и сваты, причем очень часто будущие супруги даже не видели друг друга. Брак считали слишком серьезным делом, чтобы предоставить его порыву человеческих сердец.

2. Во-вторых, обручение. Обручение можно назвать подтверждением сватовства, заключенного между парой ранее. В этот момент сватовство могло быть прервано по требованию девушки. Если же помолвка состоялась, то она длилась один год, в течение которого пара была известна всем как муж и жена, хотя без брачных прав. Прекратить отношения можно было только через развод. В иудейском законе можно часто встретить странную на наш взгляд фразу: девушку, жених которой умер в течение этого времени, называли "девственница-вдова". Иосиф и Мария были обручены, и если бы Иосиф захотел прекратить помолвку, он мог сделать это лишь дав Марии развод.

3. И третий этап - брак, после года помолвки.

Если вспомнить иудейские обычаи бракосочетания, становится ясно, что в этом отрывке описаны самые типичные и нормальные отношения.

Таким образом, перед браком Иосифу было сказано, что дева Мария от Духа Святого родит Младенца, Который должен быть назван Иисусом. Иисус - это греческий перевод еврейского имени Иешуа, а Иешуа значит Ягве спасет. Еще псалмопевец Давид восклицал: "Он избавит Израиля от всех беззаконий его" (Пс. 129,8). Иосифу было также сказано, что Младенец вырастет и будет Спасителем, Который спасет народ Божий от своих грехов. Иисус родился скорее как Спаситель, нежели как Царь. Он пришел в этот мир не ради Себя Самого, а ради людей и ради нашего спасения.

РОЖДЕННЫЙ ОТ СВЯТОГО ДУХА (Мат. 1,18-25 (продолжение))

В этом отрывке говорится о том, что Иисус родится от Святого Духа в непорочном зачатии. Факт непорочного зачатия труден для нашего понимания. Существует много теорий, пытающихся выяснить буквальный физический смысл этого феномена. Мы же хотим понять, что является главным для нас в этой истине.

Когда мы читаем этот отрывок свежим взглядом мы видим, что в нем подчеркивается не столько тот факт, что Иисуса родила дева, сколько то, что рождение Иисуса есть результат деятельности Святого Духа. "Оказалось, что Она (дева Мария) имеет во чреве от Духа Святого". "Родившееся в Ней есть от Духа Святого". А что это тогда значит фраза о том, что при рождении Иисуса особое участие принял Святой Дух?

По иудейскому мировоззрению Святой Дух имел определенные функции. Мы не можем вкладывать в этот отрывок всю полноту христианской идеи Святого Духа, так как Иосиф еще ничего не мог знать о ней, и потому мы должны толковать ее в свете иудейской идеи Святого Духа, ибо Иосиф вложил бы в отрывок именно эту идею, потому что он только ее знал.

1. По иудейскому мировоззрению Святой Дух приносил людям Божью истину. Святой Дух учил пророков тому, что им нужно сказать; Святой Дух учил людей Божиих, что им нужно делать; на протяжении всех веков и поколений Святой Дух приносил людям Божью истину. И потому Иисус - это Тот, Кто приносит людям Божью истину.

Давайте скажем это иначе. Иисус один может поведать нам, каков Бог и какими Бог хотел бы нас видеть. Лишь в Иисусе видим мы, каков Бог и каким должен быть человек. До тех пор, пока не пришел Иисус, люди имели лишь смутные и неясные, а часто и совершенно неверные представления о Боге. Они могли в лучшем случае догадываться и идти наощупь; а Иисус мог сказать: "Видевший Меня видел Отца" (Иоан. 14,9). В Иисусе мы, как нигде в мире, видим любовь, сострадание, милосердие, ищущее сердце и чистоту Бога. С приходом Иисуса кончилось время догадок и пришло время уверенности. До прихода Иисуса люди вовсе не знали, что такое добродетель. Лишь в Иисусе видим мы что такое подлинная добродетель, подлинная зрелость, подлинное послушание воле Божьей. Иисус пришел, чтобы поведать нам истину о Боге и истину о нас самих.

2. Иудеи верили, что Святой Дух не только приносит людям истину Божью, но и дает им способность узнать эту истину, когда они видят ее. Таким образом, Иисус открывает людям глаза на истину. Люди ослеплены своим собственным невежеством. Их предрассудки уводят их с пути истинного; глаза и умы их омрачены их грехами и страстями. Иисус может открыть нам глаза, чтобы мы могли видеть истину. В одном из романов английского писателя Уильяма Локка есть образ богатой женщины, потратившей полжизни на осмотр достопримечательностей и картинных галерей мира. В конце концов, она устала; уже ничто не могло ее удивить, заинтересовать. Но однажды она встречает человека, у которого мало материальных благ мира сего, но который поистине знает и любит красоту. Они начинают путешествовать вместе и для этой женщины все преображается. "Я никогда не знала, на что похожи вещи, пока ты не показал мне, как надо на них смотреть", - сказала она ему.

Жизнь становится совершенно иной, когда Иисус научит нас как надо смотреть на вещи. Когда Иисус приходит в наши сердца, Он открывает нам глаза, чтобы мы видели мир и вещи правильно.

СОЗДАНИЕ И ВОССОЗДАНИЕ (Мат. 1,18-25 (продолжение))

3. Особым образом иудеи связывали Святого Духа с творением. Бог сотворил мир Своим Духом. В самом начале Дух Божий носился над водами и из хаоса сделался мир (Быт. 1,2). "Словом Господа сотворены небеса, - сказал псалмопевец, - и духом уст Его - все воинство их" (Пс. 32,6). (Как в древнееврейском руах, так и в греческом пневма, значат одновременно и дух и дыхание). "Пошлешь дух Твой - созидаются" (Пс. 103,30). "Дух Божий создал меня, - говорит Иов, - и дыхание Вседержителя дало мне жизнь" (Иов. 33,4).

Дух - Создатель мира и Дающий жизнь. Таким образом, в Иисусе Христе в мир пришла созидающая, дающая жизнь и сила Божья. Сила, которая привела в порядок первобытный хаос, пришла теперь к нам, чтобы принести порядок в нашу беспорядочную жизнь. Сила, которая вдохнула жизнь в то, в чем не было жизни, пришла, чтобы вдохнуть жизнь в нашу слабость и нашу суетность. Можно сказать так: мы не живы по-настоящему до тех пор, пока в нашу жизнь не войдет Иисус.

4. В особенности же иудеи связывали Духа не с творением и созиданием, но с воссозданием. У Иезекииля есть мрачная картина поля, полного костей. Он рассказывает, как эти кости ожили, а потом слышит голос Бога, говорящего: "И вложу в вас Дух Мой, и оживете" (Иез. 37,1-14). У раввинов была такая поговорка: "Бог сказал Израилю: "В этом мире Дух Мой вложил в вас мудрость, а в будущем Мой Дух снова даст вам жизнь". Дух Божий может пробудить к жизни людей, погибших во грехе и в глухоте.

Таким образом, через Иисуса Христа в этот мир пришла сила, способная воссоздавать жизнь. Иисус может вновь оживить погибшую в грехе душу; Он может возродить умершие идеалы; Он может вновь придать силу падшему стремиться к добродетели. Он может обновить жизнь, когда люди утеряли все, что значит жизнь.

Итак, в этой главе говорится не только о том, что Иисус Христос был рожден девою. Суть повествования Матфея заключается в том, что в рождении Иисуса Дух Божий принимал такое большое участие, как никогда прежде в мире. Дух приносит истину Божью людям; Дух дает людям способность узнать истину, когда они видят ее; Дух - посредник в сотворении мира; только Дух может возродить человеческую душу, когда она потеряла ту жизнь, которую должна была иметь.

Иисус дает нам способность видеть, каков Бог и каким должен быть человек; Иисус открывает ум к разумению, чтобы мы могли видеть Божью истину для нас; Иисус - творящая сила, пришедшая к людям; Иисус - воссозидающая сила, способная освободить души человеческие от греховной смерти.

Комментарии (введение) ко всей книге «От Матфея»

Комментарии к главе 1

По грандиозности концепции и силе, с которой масса материала подчинена великим идеям, ни одно Писание Нового или Ветхого Заветов, имеющее отношение к исторической тематике, не может быть сравнимо с Евангелием от Матфея.

Теодор Зан

Введение

I. ОСОБОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В КАНОНЕ

Евангелие от Матфея является отличным мостом между Ветхим и Новым Заветами. С первых же слов мы возвращаемся к праотцу ветхозаветного народа Божьего Аврааму и к первому великому царю Израиля Давиду. По своей эмоциональности, сильному еврейскому колориту, множеству цитат из еврейских Писаний и положению во главе всех книг НЗ Ев. от Матфея представляет собой логическое место, с которого начинает свой путь христианская весть для мира.

Что Матфей-мытарь, называемый еще Левием, написал первое Евангелие, является древним и всеобщим мнением.

Так как он не был постоянным членом апостольской группы, выглядело бы странным, если бы ему приписали первое Евангелие, тогда как он не имел к нему никакого отношения.

Кроме древнего документа, известного под названием "Дидахэ" ("Учение двенадцати апостолов") , Юстин Мученик, Дионисий Коринфский, Феофил Антиохийский и Афенагор Афинянин расценивают Евангелие как достоверное. Евсевий, церковный историк, цитирует Папия, который утверждал, что "Матфей написал "Логику" на еврейском языке, и каждый толкует ее, как может". Ириней, Пантейн и Ориген в основном согласны с этим. Широко распространено мнение, что "еврейский" - это диалект арамейского, которым пользовались евреи во времена нашего Господа, так как это слово встречается в НЗ. Но что такое "логика"? Обычно это греческое слово означает "откровения", т.к. в ВЗ имеются откровения Божьи. В высказывании Папия оно не может носить такой смысл. Есть три основные точки зрения на его утверждение: (1) оно относится к Евангелию от Матфея как таковому. То есть Матфей написал арамейский вариант своего Евангелия специально для того, чтобы приобрести евреев для Христа и наставить христиан евреев, и только позднее появился греческий вариант; (2) оно относится только к высказываниям Иисуса, которые позднее были перенесены в его Евангелие; (3) оно относится к "свидетельствам" , т.е. цитатам ветхозаветных Писаний, чтобы показать, что Иисус - Мессия. Первое и второе мнения более вероятны.

Греческий язык Матфея не читается как явный перевод; но такое широко распространенное предание (при отсутствии ранних разногласий) должно иметь фактическое обоснование. Предание говорит, что Матфей пятнадцать лет проповедовал в Палестине, а потом отправился евангелизировать чужие страны. Возможно, что около 45 г. н.э. он оставил евреям, принявшим Иисуса как своего Мессию, первый набросок своего Евангелия (или просто лекции о Христе) на арамейском, а позднее сделал греческий окончательный вариант для всеобщего пользования. Так же поступил Иосиф, современник Матфея. Этот еврейский историк сделал первый набросок своей "Иудейской войны" на арамейском, а потом окончательно оформил книгу на греческом.

Внутренние свидетельства первого Евангелия очень подходят благочестивому еврею, который любил ВЗ и был одаренным писателем и редактором. Как гражданский служащий Рима, Матфей должен был отлично знать оба языка: своего народа (арамейский) и тех, кто стоял у власти. (Римляне пользовались на Востоке греческим, а не латинским.) Подробности, касающиеся цифр, притчи, в которых речь идет о деньгах, финансовые термины, а также выразительный правильный стиль - все это как нельзя лучше сочеталось с его профессией сборщика налогов. Высокообразованный, неконсервативный ученый воспринимает Матфея как автора этого Евангелия отчасти и под влиянием его убедительных внутренних свидетельств.

Несмотря на такие универсальные внешние и соответствующие внутренние свидетельства, большинство ученых отвергают традиционное мнение, что эту книгу написал мытарь Матфей. Они обосновывают это двумя причинами.

Первая: если считать, что Ев. от Марка было первым письменным Евангелием (о котором во многих кругах сегодня говорят как о "евангельской истине"), то для чего апостолу и очевидцу было использовать так много материала Марка? (93% Ев. от Марка есть также и в других Евангелиях.) В ответ на этот вопрос прежде всего скажем: не доказано , что Ев. от Марка было написано первым. Древние свидетельства говорят, что первым было Ев. от Матфея, и так как первые христиане почти все были евреями, то в этом кроется большой смысл. Но даже если мы согласимся с так называемым "Марковским большинством" (и многие консерваторы это делают), Матфей мог бы признать, что труд Марка большей частью создан под влиянием энергичного Симона Петра, соапостола Матфея, как утверждают ранние церковные предания (см. "Введение" к Ев. от Марка).

Второй аргумент против того, что книга была написана Матфеем (или другим очевидцем),- это отсутствие ярких деталей. У Марка, которого никто не считает свидетелем служения Христа, имеются колоритные подробности, из которых можно предположить, что он сам присутствовал при этом. Как мог очевидец писать так сухо? Наверное, сами особенности характера мытаря очень хорошо объясняют это. Чтобы дать больше места речам нашего Господа, Левий должен был отвести меньше места ненужным деталям. Так бы случилось и с Марком, если бы он писал первым, а Матфей видел черты, присущие непосредственно Петру.

III. ВРЕМЯ НАПИСАНИЯ

Если широко распространенное мнение о том, что Матфей прежде написал арамейский вариант Евангелия (или, по крайней мере, высказывания Иисуса) является верным, то дата написания - 45 г. н. э., пятнадцать лет спустя после вознесения, вполне совпадает с древними преданиями. Свое более полное, каноническое Евангелие на греческом языке он, вероятно, закончил в 50-55 г., а может быть, и позже.

Мнение о том, что Евангелие должно быть написано после разрушения Иерусалима (70 г. н. э.), имеет в своем основании, скорее, неверие в способность Христа детально предсказывать будущие события и другие рационалистические теории, игнорирующие или отвергающие богодухновенность.

IV. ЦЕЛЬ НАПИСАНИЯ И ТЕМА

Матфей был молодым человеком, когда его призвал Иисус. Еврей по происхождению и мытарь по профессии, он оставил все ради того, чтобы последовать за Христом. Одним из многих вознаграждений для него было то, что он вошел в число двенадцати апостолов. Другим - избрание его быть автором произведения, которое мы знаем как первое Евангелие. Обычно считают, что Матфей и Левий - это одно лицо (Мк. 2,14; Лк. 5,27).

В своем Евангелии Матфей задается целью показать, что Иисус - долгожданный Мессия Израиля, единственный законный претендент на трон Давида.

Книга не претендует на то, чтобы быть полным повествованием о жизни Христа. Она начинается с Его генеалогии и детских лет, потом повествование переходит к началу Его публичного служения, когда Ему было около тридцати лет. Под водительством Святого Духа Матфей выбирает такие аспекты из жизни и служения Спасителя, которые свидетельствуют о Нем как о Помазаннике Божьем (что и означает слово "Мессия", или "Христос"). Книга ведет нас к кульминации событий: страданиям, смерти, воскресению и вознесению Господа Иисуса.

И в этой кульминации, конечно же, заложена основа спасения человека.

Поэтому книга называется "Благовествование" - не столько потому, что она прокладывает грешникам путь к получению спасения, сколько потому, что описывает жертвенное служение Христа, благодаря которому это спасение стало возможным.

"Библейские комментарии для христиан" ставят перед собой цель быть не исчерпывающими или технически совершенными, но, скорее, вызвать желание лично размышлять над Словом и изучать его. И более всего они нацелены на то, чтобы в сердце читателя возникло сильное желание возвращения Царя.

"И даже я, горя все больше сердцем,
И даже я, питая сладкую надежду,
Вздыхаю тяжко, мой Христос,
О часе том, когда вернешься Ты,
Теряя мужество при виде
Пылающих шагов Твоих грядущих".

Ф. У. Г. Майер ("Святой Павел")

План

РОДОСЛОВИЕ И РОЖДЕНИЕ МЕССИИ-ЦАРЯ (ГЛ. 1)

РАННИЕ ГОДЫ МЕССИИ-ЦАРЯ (ГЛ. 2)

ПОДГОТОВКА К МЕССИАНСКОМУ СЛУЖЕНИЮ И ЕГО НАЧАЛО (ГЛ. 3-4)

УСТРОЙСТВО ЦАРСТВА (ГЛ. 5-7)

ЧУДЕСА БЛАГОДАТИ И СИЛЫ, СОТВОРЕННЫЕ МЕССИЕЙ, И РАЗНАЯ РЕАКЦИЯ НА НИХ (8,1 - 9,34)

РАСТУЩАЯ ОППОЗИЦИЯ И ОТВЕРЖЕНИЕ МЕССИИ (ГЛ. 11-12)

ОТВЕРЖЕННЫЙ ИЗРАИЛЕМ ЦАРЬ ПРОВОЗГЛАШАЕТ НОВУЮ, ПРОМЕЖУТОЧНУЮ ФОРМУ ЦАРСТВА (ГЛ. 13)

НЕУТОМИМАЯ БЛАГОДАТЬ МЕССИИ ВСТРЕЧАЕТ ВОЗРАСТАЮЩУЮ ВРАЖДЕБНОСТЬ (14,1 - 16,12)

ЦАРЬ ПОДГОТАВЛИВАЕТ СВОИХ УЧЕНИКОВ (16,13 - 17,27)

ЦАРЬ ДАЕТ НАСТАВЛЕНИЕ СВОИМ УЧЕНИКАМ (ГЛ. 18-20)

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ И ОТВЕРЖЕНИЕ ЦАРЯ (ГЛ. 21-23)

РЕЧЬ ЦАРЯ НА ГОРЕ ЕЛЕОНСКОЙ (ГЛ. 24-25)

СТРАДАНИЯ И СМЕРТЬ ЦАРЯ (ГЛ. 26-27)

ТРИУМФ ЦАРЯ (ГЛ. 28)

I. РОДОСЛОВИЕ И РОЖДЕНИЕ МЕССИИ-ЦАРЯ (Гл. 1)

А. Родословие Иисуса Христа (1,1-17)

При поверхностном чтении НЗ читающий может удивиться, почему эта книга начинается с такой скучной темы, как генеалогическое дерево. Кто-то может решить, что нет ничего страшного, если оставить без внимания этот перечень имен и перенестись, минуя его, к месту начала событий.

Однако родословная крайне нужна. Она закладывает основание всему, что будет сказано дальше. Если не удастся показать, что Иисус - законный потомок Давида по царской линии, то невозможно будет доказать, что Он - Мессия, Царь Израиля. Матфей начинает свой рассказ именно с того, с чего он и должен был начать: с документального доказательства того, что Иисус унаследовал законное право на трон Давида через Своего отчима Иосифа.

В этой родословной показывается законное происхождение Иисуса как Царя Израиля; в родословной Ев. от Луки показано Его наследственное происхождение как Сына Давида. Родословная у Матфея придерживается царской линии от Давида через его

сына Соломона, следующего царя; родословная у Луки основывается на кровном родстве через другого сына, Нафана. Эта родословная включает Иосифа, который усыновил Иисуса; родословная в 3-й главе Луки прослеживает, вероятно, предков Марии, для которой Иисус был родным сыном.

За тысячу лет до этого Бог заключил с Давидом союз, пообещав ему царство, которому не будет конца, и непрерывную царствующую линию (Пс. 88:4,36,37). Тот завет теперь исполнен в Христе: Он - законный наследник Давида через Иосифа и подлинное семя Давида через Марию. Так как Он вечный, Его царство будет существовать вечно и Он будет царствовать вечно, как великий Сын Давида. Иисус соединил в Своей Личности два обязательных условия, необходимых для того, чтобы претендовать на израильский трон (юридическое и наследственное). А так как Он жив и сейчас, то других претендентов быть не может.

1,1 -15 Формулировка "Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова" соответствует выражению из Бытие 5,1: "Вот родословие Адама..." Бытие представляет нам первого Адама, Матфей - последнего Адама.

Первый Адам был главой первого, или физического, творения. Христос, как последний Адам, является Главой нового, или духовного, творения.

Субъект этого Евангелия - Иисус Христос. Имя "Иисус" представляет Его как Иегову Спасителя1, титул "Христос" ("Помазанный") - как долгожданного Мессию Израиля. Титул "Сын Давидов" ассоциируется с положением Мессии и Царя в ВЗ. ("Иегова" - русская форма еврейского имени "Яхве", которое обычно переводится словом "Господь". То же можно сказать и об имени "Иисус" - русской форме еврейского имени "Иешуа".) Титул "Сын Авраамов" представляет нашего Господа как Того, Кто является окончательным исполнением обещания, данного прародителю еврейского народа.

Родословная разделена на три исторических отрезка: от Авраама до Иессея, от Давида до Иосии и от Иехонии до Иосифа. Первый отрезок ведет к Давиду, второй охватывает период царства, третий период включает перечень лиц царского происхождения во время пребывания в изгнании (586 г. до н.э. и далее).

В этом списке есть много интересных деталей. Например, здесь упоминаются четыре женщины: Фамарь, Раав, Руфь и Вирсавия (бывшая за Уриею). Так как женщины редко упоминаются в восточных родословных записях, включение этих женщин тем более удивительно, что две из них были блудницами (Фамарь и Раав), одна совершила прелюбодеяние (Вирсавия) и две были язычницами (Раав и Руфь).

То, что они включены во вступительную часть Ев. от Матфея, может быть тонким намеком на тот факт, что пришествие Христа принесет спасение грешникам, благодать язычникам и что в Нем будут разрушены все расовые и половые барьеры.

Интересно также упоминание царя по имени Иехония. В Иеремии 22,30 Бог произнес проклятие на этого человека: "Так говорит Господь: запишите человека сего лишенным детей, человеком злополучным во дни свои, потому что никто уже из племени его не будет сидеть на престоле Давидовом и владычествовать в Иудее".

Если бы Иисус действительно был сыном Иосифа, Он подпал бы под это проклятие. Но Он все же должен был юридически быть сыном Иосифа, чтобы наследовать право на трон Давида.

Эта проблема была разрешена чудом рождения от Девы: через Иосифа Иисус стал наследником трона юридически. Он был подлинным сыном Давида через Марию. Проклятие Иехонии не пало на Марию и ее детей, потому что ее происхождение не было от Иехонии.

1,16 "От которой" в английском может относиться к обоим: Иосифу и Марии. Однако в греческом подлиннике это слово стоит в единственном числе и в женском роде, указывая таким образом, что Иисус родился от Марии , а не от Иосифа. Но, вдобавок к этим интересным деталям родословной, следует упомянуть также содержащиеся в ней разногласия.

1,17 Матфей обращает особое внимание на наличие трех групп по четырнадцать родов в каждой. Однако из ВЗ мы знаем, что в его списке недостает некоторых имен. Например, между Иорамом и Озией (ст. 8) царствовали Охозия, Иоас и Амасия (см. 4 Цар. 8 - 14; 2 Пар. 21 - 25). И Матфей, и Лука упоминают два одинаковых имени: Салафииль и Зоровавель (Мф. 1,12; Лк. 3,27). Однако странно, что родословные Иосифа и Марии должны иметь общую точку в этих двух личностях, а потом снова разойтись. Еще труднее становится разбираться, когда замечаем, что оба Евангелия ссылаются на Ездры 3,2, причисляя Зоровавеля к сыновьям Салафииля, в то время как в 1 Паралипоменон 3,19 он записан сыном Федаии.

Третья трудность в том, что Матфей указывает двадцать семь поколений от Давида до Иисуса, в то время как Лука называет сорок два. Несмотря на то что евангелисты приводят разные семейные древа, все же такая разница в количестве поколений кажется странной.

Какую же позицию должен занять изучающий Библию в отношении этих трудностей и кажущихся противоречий? Во-первых, нашей фундаментальной предпосылкой является то, что Библия - это богодухновенное Слово Божье, поэтому ошибок в нем быть не может. Во-вторых, она непостижима, потому что отражает безграничность Божества. Мы можем понять фундаментальные истины Слова, но никогда не постигнем всего.

Поэтому, сталкиваясь с этими трудностями, мы приходим к выводу, что проблема скорее в недостатке нашего знания, а не в библейских погрешностях. Трудные для понимания места должны побуждать нас изучать Библию и искать ответы. "Слава Божия - облекать тайною дело, а слава царей - исследывать дело" (Притч. 25,2).

Тщательные исследования историков и археологические раскопки не смогли доказать, что библейские утверждения ошибочны. Все, что кажется нам трудным и противоречивым, имеет разумное объяснение, и это объяснение наполнено духовным смыслом и пользой.

Б. Иисус Христос рожден Марией (1,18-25)

1,18 Рождение Иисуса Христа отличалось от рождения других людей, упомянутых в родословной. Там мы находили повторяющееся выражение: "А" родил "Б". Но сейчас мы имеем запись рождения без земного отца. Факты, относящиеся к этому чудесному зачатию, изложены просто и с достоинством. Мария была обручена с Иосифом, но свадьба еще не состоялась. В новозаветные времена обручение было видом помолвки (но носило большую степень ответственности, чем сегодня), и она могла быть расторгнута только разводом. Хотя обрученная пара не жила совместно до осуществления брачной церемонии, неверность со стороны обрученных рассматривалась как прелюбодеяние и наказывалась смертью.

Будучи обрученной, Дева Мария чудесным образом забеременела от Святого Духа. Ангел объявил Марии об этом таинственном событии заранее: "Дух Святой найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя..." (Лк. 1,35). Тучи подозрения и скандала нависли над Марией. Такого еще не бывало во всей истории человечества, чтобы дева родила. Когда люди видели беременную незамужнюю женщину, объяснение этому было только одно.

1,19 Даже Иосиф не знал еще правдивого объяснения состояния Марии. Он мог рассердиться на свою невесту по двум причинам: во-первых, за ее очевидную неверность ему; и, во-вторых, за то, что его обязательно обвинили бы в соучастии, хотя здесь и не было его вины. Его любовь к Марии и желание поступить справедливо побудили его попытаться разорвать помолвку негласным разводом. Ему хотелось избежать публичного позора, которым обычно сопровождалось такое дело.

1,20 В то время как этот благородный и осмотрительный человек обдумывал свою стратегию защиты Марии, Ангел Господень явился ему во сне. Приветствие "Иосиф, сын Давидов" было, без сомнения, предусмотрено, чтобы возбудить в нем сознание его царского происхождения и подготовить к необычному приходу израильского Мессии-Царя. У него не должно быть никаких сомнений по поводу женитьбы на Марии. Любые подозрения относительно ее непорочности были необоснованны. Ее беременность - это чудо, совершенное Духом Святым.

1,21 Потом ангел открыл ему пол, имя и призвание еще не родившегося Ребенка. Мария родит Сына. Его нужно будет назвать Иисус (что значит "Иегова - спасение" или "Иегова - Спаситель"). Соответственно Своему Имени Он спасет людей Своих от грехов их. Этим Дитятей судьбы был Сам Иегова, посетивший землю, чтобы спасти людей от возмездия за грех, от власти греха и, в конечном счете, от всякого греха.

1,22 Когда Матфей описывал эти события, он сознавал, что наступила новая эпоха в истории отношений Бога с человеческим родом. Слова мессианского пророчества, долго остававшиеся догмой, теперь ожили. Загадочное пророчество Исаии теперь исполнилось в Ребенке Марии: "А все сие произошло, да сбудется реченное Господом чрез пророка..." Матфей утверждает, что слова Исаии, которыми Господь говорил через него, по крайней мере, лет за 700 до Христа, вдохновлены свыше.

1,23 В пророчестве Исаии 7,14 было предсказано уникальное рождение ("Се, Дева во чреве приимет"), пол ("и родит Сына") и имя Ребенка ("и нарекут имя Ему: Еммануил"). Матфей добавляет объяснение, что Еммануил значит "с нами Бог". Нигде не записано, что при жизни Христа на земле Его хоть когда-нибудь звали "Еммануил". Его всегда звали "Иисус". Однако суть имени Иисус (см. ст. 21) подразумевает присутствие Бога с нами. Возможно, Еммануил - это титул Христа, которым будут пользоваться, главным образом, в Его второе пришествие.

1,24 Благодаря вмешательству ангела Иосиф отказался от своего плана развестись с Марией. Он признавал их помолвку до рождения Иисуса, после чего женился на ней.

1,25 Учение о том, что Мария всю жизнь оставалась девственницей, опровергается заключением брака, о чем упоминается в этом стихе. Другие ссылки, указывающие на то, что Мария имела детей от Иосифа, находим в Мф. 12,46; 13,55-56; Мк. 6,3; Ин. 7:3,5; Деян. 1,14; 1 Кор. 9,5 и Гал. 1,19. Женившись на Марии, Иосиф также принял ее Ребенка как своего Сына. Вот так Иисус стал юридическим наследником трона Давида. Послушавшись ангельского гостя, Иосиф дал Младенцу имя Иисус.

Так родился Мессия-Царь. Вечный вступил во время. Всемогущий стал нежным Младенцем. Господь славы покрыл ту славу человеческим телом, и "в Нем обитает вся полнота Божества телесно" (Кол. 2,9).

Был еще так близок в ту пору к древнерусскому языку, что его можно считать живым языком наших предков. Он являлся в то время живым и понятным и для всех других славянских народов.

Но по мере обособления этих народов, слагавшихся в особые государственные организмы, обособлялись и развивались и их языки, постепенно удаляясь от древнего церковно-библейского славянского языка, остававшегося долгое время неприкосновенным.

Следуя общим законам развития, русский язык после выделения его из общей славянской речи также жил и видоизменялся совместно с жизнью народа. В нем появлялись новые грамматические формы и накоплялся новый словарный материал. Благодаря этому старый церковно-славянский язык становился не вполне понятным широким массам верующих, и Православная Русская Церковь время от времени производила, исправления библейского и церковно-богослужебиого славянского текста, устраняя из него неточности и заменяя устаревшие и ставшие непонятными слова и обороты новыми и понятными.

Исключительное место в истории такого рода трудов Церкви занимает труд Святителя Алексия, Митрополита Московского и Всероссийского, по исправлению с греческих оригиналов славянского текста Нового Завета. Этот труд замечателен не только по своим внутренним высоким качествам, но и по тому назначению, какое желал ему дать Московский Святитель. Являясь ревностным носителем великой мысли собирания. Руси в единое государство с Москвою во главе, мудрый и дальновидный архипастырь понимал, что в Православной Руси единство государственное тесно связано с единством церковным. Поэтому он в течение всей своей жизни с одинаковой настойчивостью боролся за объединение русских земель как в государственном, так и в церковном отношении. На пути церковного объединения древней Руси стояли юго-западные соседи – Болгария, Польша и Литва, выдвигавшие своих ставленников на русскую митрополию и ее епархии. Вместе с тем в России наблюдалось в то время весьма сильное влияние южно-славянской письменности.

Успешно отражая незаконные притязания своих юго-западных соперников, Святитель Алексий решил отстоять и духовную, книжно-литературную независимость Руси от влияния юго-западного славянства. С этой целью он во время пребывания своего в Константинополе (1355 год) предпринял труд по созданию такого церковно-богослужебного славянского текста Нового Завета, который был бы не только близок к наилучшему греческому тексту, но и свободен от малопонятных южно-славянских слов и оборотов и, таким образом, представлял бы собой самостоятельный славяно-русский или точнее среднерусский текст, долженствовавший стать всероссийско-церковным.

О высоких внутренних достоинствах перевода Святителя Алексия с одинаковым одушевлением говорят все наиболее видные ученые авторитеты. Так, Митрополит Московский Филарет в своих словах называет этот перевод одним из бесценных наследий (Слова и речи. Т. I, M., 1848. СС. 237 и 257). Протоиерей А.В. Горский замечает, что боголюбивый дух Алексия воспользовался знанием греческого языка, чтобы ближе и точнее разуметь слова Христовы и Апостольские (Прибавл. к Творениям св. Отцев. 1848. Т. IV. СС. 94–95). Профессор А.И. Соболевский о Чудовской рукописи перевода говорит: Исправность Чудовского списка замечательна… Евангельский текст Чудовской рукописи есть, нечто самостоятельное… Эта рукопись – нечто в своем роде единственное… Это – отличный по исправности текст, лучший из дошедших до нас текстов XIV века (Южно-славянское влияние на русскую письменность в XIV-XV веках. 1893. СС. 24–28).

Бесценный труд Святителя Алексия являлся образцом для всей дальнейшей справы славяно-русского текста Новозаветных Писаний. К сожалению, среди церковных деятелей последующих времен не оказалось достойных продолжателей этого великого дела. Между тем, быстрое развитие русского языка делало все более заметною разность между собственно русским и старым церковно-славянским языком. С XVII и особенно с XVIII столетия славянский перевод Библии оказался уже не вполне доступным пониманию русского простого народа, и выявилась настоятельная необходимость переложения Священного Писания на современный русский язык, понятный для, всех.

§ I

Первый перевод Нового Завета на русский язык был сделан в 1821 году, причем евангелия были выпущены несколько раньше – в 1819 году. История этого перевода довольно интересна и поучительна, тан как она породила между нашими иерархами и учеными множество разногласий, недоумений, сомнений, окончательно не разрешенных, надо сказать, и до настоящего времени.

Споры возбуждал основной вопрос: следует ли Священное Писание, известное нашим предкам и нам на величественном славянском языке, вообще переводить на простой, народный русский язык? Некоторые видные иерархи и ученые высказались против перевода Священных книг на русский язык, как, например, Митрополит Петроградский Серафим, Митрополит Киевский Филарет, Митрополит Киевский Евгений, граф М.М. Сперанский и другие. В 1819 году Μ .Μ . Сперанский писал своей дочери: Сегодня… мне вздумалось читать Евангелие в новом русском переводе. Какая разность, какая слабость в сравнении с славянским… Вообще я никогда не смел бы одобрить сего уновления… Никогда русский простонародный язык не сравнится со славянским ни точностью, ни выразительностью форм совершенно греческих. И рече Бог: да будет свет, и бысть свет. И сказал Бог, чтоб был свет, и был свет. Сравни сии два перевода: в одном есть нечто столь быстрое, столь точное, в другом все вяло, неопределенно, vulgaire (Русский Архив. 1868. С. 1701). Другой противник перевода Библии на русский язык замечал, что через новый перевод Библии нарушится союз единения нашего с прочими славянскими православными церквами, который блюдется именно тем, что мы с ними имеем Библию и богослужение на одном и том же языке (Н.А. Чистович. История перевода Библии на русский язык. СПб, 1899. С. 296). Приводилось и еще много доводов в пользу сохранения церковно-славянокого текста Священных Писаний без перевода. Но было немало просвещенных мужей и авторитетных деятелей Церкви, которые во главе с Московским Митрополитом Филаретом решительно отстаивали необходимость и пользу переложения Священных книг на русский народный язык для домашнего чтения. В одном из своих отзывов по данному предмету Московский Святитель указывал, что и Римская Церковь, которая в силу своего особенного догматического направления не так свободно допускает чтение Священного Писания на народном языке, разрешает, однако, иногда переводы его на общевразумительные языки. Кольми паче , – продолжает он, – Православная Российская Церковь не должна лишать православный народ чтения слова Божий на языке современном, общевразумительном; ибо такое лишение было бы несообразно с учением Святых Отец, с духом Восточно-Кафолической Церкви и с духовным благом православного народа (Там же. СС. 291–292).

Не вдаваясь в рассмотрение этих споров, отметим, что первый опыт перевода Новозаветных Писаний на русский язык (1821 год) оказался не вполне удачным. Инициаторами его были лица инославного исповедания – представители Британского Библейского Общества, и осуществлялся перевод не Св. Синодом, хотя и с его разрешения, а заботами и средствами Российского Библейского общества, в котором председательствовало лицо светское и членами были многие из католиков, лютеран и проч. Последнее обстоятельство вместе с явными недостатками и погрешностями в переводе вызвали сильное движение протеста как против действий Общества, так и против перевода. В 1826 году Библейское Общество было закрыто и дело перевода Священного Писания на русский язык приостановлено.

Вновь вопрос об издании Священных книг на русском языке был поднят в середине XIX века стараниями Московского Митрополита Филарета. В 1858 году состоялось определение Св. Синода о возобновлении русского перевода Библии, причем намечено было начать с евангелий от Матфея и Марка. Как видно из всего хода дела, члены Синода отнеслись к этому важному предприятию с необычайным вниманием, большой осторожностью т предусмотрительностью.

В основу перевода положены были следующие принципы: 1) чтобы подлинный (греческий) текст для перевода принят был в той редакции, какой держится Восточная Церковь; 2) чтобы перевод совершенно точно выражал подлинник, впрочем, соответственно свойству языка русского и удобовразумительно для читающего; 3) чтобы размещение слов соответствовало свойству русского языка и благоприятствовало ясности речи; 4) чтобы слова и выражения при переводе употреблялись всегда общепонятные, но не вульгарные.

В соответствии с первым правилом в основание перевода положена была редакция Московского издания греческого Нового Завета 1810 года, которая воспроизводит Textus receptus, совершенно сходна с греческим богослужебным текстом и наиболее близка к славянскому переводу. Пособиями служили издания Христиана-Фридриха Маттэи и Мартина-Августина Шольца, стоящие также весьма близко к восточно-византийской форме текста.

Переводом занимались лучшие ученые силы тогдашних четырех духовных академий. По получении перевода из академий члены Синода обстоятельно рассматривали его по частям в своих заседаниях. Просмотренные таким образом экземпляры перевода препровождались Московскому Митрополиту Филарету, который делал свои замечания, бывшие еще раз предметом общего обсуждения в Св. Синоде (Там же. С. 316).

В 1860 году вышло первое издание русского перевода Четвероевангелия.

В 1862 году напечатан был русский перевод всего Нового Завета, который перепечатывался во всех последующих изданиях.

Мы не будем входить в оценку означенного перевода, выпущенного «по благословению Святейшего Синода» и под непосредственным его наблюдением. Можно находить и в нем недостатки, как они есть во всяком человеческом, произведении; можно спорить относительно точности перевода в некоторых местах; можно возражать против его литературных приемов. Но эти недостатки не заслоняют очевидных достоинств перевода, которые придают ему значение важного церковного памятника. В 1903 году напечатаны были в небольшом количестве экземпляров четыре Евангелия на славянском и русском языках в Синодальной редакции, с присоединением русского текста в новой редакции, составленной К.П. Победоносцевым. В 1905 году выпущены были остальные Новозаветные книги в этой новой редакции, а в 1907 году был опубликован весь в переводе К.П. Победоносцева, как опыт к усовершенствованию перевода на русский язык Священных книг Нового Завета. Особенностью этого опыта было то, что в нем чрезвычайно усилен элемент церковно-славянской речи. Автор считал излишним заменять многие славянские слова и обороты современными русскими, полагая, что от такой замены речь нисколько не становятся понятнее, а только вульгаризируется.

Так как опыт К.П. Победоносцева не вносил каких-либо существенных усовершенствований в русский перевод Нового Завета, то он не получил широкого признания в Русской Церкви, и потребности, русского народа – читать слово Божие на понятном языке – продолжал удовлетворять Синодальный перевод 1862 года.

§ II

В 1951 году в русских церковных раскольнических кругах в Париже начата работа по составлению нового перевода на русский язык Священных Новозаветных Писаний. Как и 140 лет тому назад, инициатива этого важного начинания принадлежит иностранным и инославным организациям и лицам. Вопрос о переводе поднят американской экуменической организацией ИМКА (Христианская ассоциация молодых людей), а осуществление издания взяло на себя Британское и Иностранное Библейское Общество. Ответственным переводчиком приглашен редактор Русского богословского института в Париже и профессор Священного Писания Нового Завета епископ Кассиан (Безобразов) . В помощь ему организована особая Комиссия, в состав которой входят представители разных церковных течений, в том числе представитель русского евангелического движения. По заявлению Комиссии, начинание это получило благословение Святейшего Патриарха Вселенского Афинагора и Синода Константинопольской Церкви, Но Комиссия ведет свою работу без согласия и благословения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия и без участия представителей Русского Православного Экзархата в Западной Европе.

В настоящее время епископ Кассиан закончил перевод евангелий от Матфея и Марка, причем пробный печатный выпуск нового перевода Евангелия от Матфея рассылается широкому кругу читателей для изучения и отзыва.

В одном из предшествующих номеров нашего журнала были кратко отмечены особенности организации рассматриваемого предприятия и принципов, положенных Комиссией в основу работы (А. Алексеев, К вопросу о новом переводе на русский язык Евангелия от Матфея // Журнал Московской Патриархии. 1954. № 2). Теперь мы намерены рассмотреть самый текст нового перевода Евангелия от Матфея, пробный выпуск которого получен Московской Патриархией. Но предварительно скажем несколько слов о тех мотивах, которые вызывали, по словам Комиссии, необходимость пересмотра существующего русского перевода Новозаветных Писаний, и о тех задачах и целях, какие ставят перед собой инициаторы нового перевода.

В предисловии к выпущенному русскому тексту Евангелия от Матфея Комиссия ссылается на быстрое развитие разговорного народного языка, что делает, будто бы, совершенно необходимым возможно чаще возобновлять перевод Священных Писаний, сообразно с состоянием сего языка в его народном употреблении . По мнению Комиссии, сегодняшнее поколение русских не говорит уже на языке своих отцов и не понимает существующего перевода Нового Завета.

Едва ли можно согласиться с подобного рода суждениями. Русский язык, конечно, развивается, но не настолько быстро, чтобы дети не могли понимать своих отцов. К тому же нам кажется весьма сомнительным знание современного русского разговорного языка инициаторами перевода, проживающими вдали от Родины.

В качестве второго основания для пересмотра существующего перевода Нового Завета Комиссия ссылается на то, что этот перевод является неудовлетворительным с научной точки зрения. Нахождение многих рукописей греческого текста Нового Завета и древних его переводов, а также изучение Отцов, проделанное за последнее столетие, представили, по мнению Комиссии, священный текст в новом виде, неизвестном нашим предшественникам.

В специальной статье по вопросу о восстановлении первоначального греческого текста Нового Завета, помещенной в прошлом номере нашего журнала (А. Иванов, К вопросу о восстановлении первоначального греческого текста Нового Завета // Журнал Московской Патриархии. 1954. N° 3), мы отмечали шаткость тех оснований, на которых строила свои выводы новозаветная текстуальная критика за последние 100 лет. При рассмотрении в дальнейшем самого текста нового перевода Евангелия от Матфея мы постараемся на конкретном материале показать, насколько слабо обоснованы текстуальным преданием имеющиеся в позднейших критических изданиях отклонения от традиционного церковного текста и на какой скользкий путь стали составители нового перевода, положившись на выводы отдельных протестантских исследователей.

Подготовляя к изданию новый перевод Священного Писания, инициаторы его преследуют весьма широкие цели и задачи. Они надеются, что перевод будет обслуживать нужды всегоблагочестивого православного русского народа и что он будет иметь творческое значение для развития русского языка (Апостолос Андреас. Стамбул. 2 февраля 1952. № 32). В то же время они сознают свой труд, как общехристианское дело .

Не считая нужным останавливаться на крайней претенциозности приведенных заявлений, мы укажем лишь на тот индифферентизм в отношении к Православной Церкви, который звучит в последнем замечании составителей перевода и который сказывается в самой организации предприятия. Введя в состав Комиссии по переводу лиц разных исповеданий, ответственные руководители этого дела тем самым показывают, что цель их выше интересов одной, собственно Русской Церкви, что они действуют в данном случае в интересах вообще целого христианства, всего христианского мира. Но эти панхристианокие устремления, носящие на себе печать конфессионального космополитизма, невольно вызывают подозрение, что под ними скрываются чуждые Православию задачи.

Все сказанное заставляет нас подвергнуть самому тщательному рассмотрению новый русский перевод Евангелия от Матфея с текстуальной стороны, чтобы выявить его подлинные тенденции и дать ему надлежащую оценку.

§ III

Основные требования, которым должен удовлетворять перевод Священного Писания, сводятся к следующему:

1) чтобы перевод сделан был с самого лучшего подлинника с точки зрения чистоты и неповрежденности текста;

2) чтобы перевод выражал и передавал смысл подлинника с совершенной точностью, и при том в ясных и общепонятных словах и выражениях, но отнюдь не вульгарных, и

3) чтобы перевод, предназначенный для русских православных читателей, производился с благословения Русской Православной Церкви, под ее непосредственным контролем и наблюдением.

Обратимся теперь к новому переводу на русский язык Евангелия от Матфея и посмотрим, насколько он удовлетворяет перечисленным основным требованиям.

Самым важным в данном случае является вопрос о выборе из существующих текстов Новозаветных Священных книг исходного оригинала для перевода.

Нет слов, новозаветная текстуальная критика сделала за последнее столетие немало открытий. Но все ее достижения должны рассматриваться и проверяться с точки зрения соответствия их духу вселенской истины. Преемство этой истины, непрерывно живущей в Православной Восточной Церкви, вот то начало, которое неведомо протестантской библейской критике, но которое составляет Необходимое условие к верному использованию существующих текстов Священного Писания.

Исходя из этого православного взгляда, составителям нового русского перевода Евангелия от Матфея следовало бы при выборе оригинала обратиться, прежде всего, к авторитету Православной Вселенской Церкви, как истинной хранительницы слова Божия, и взять за основу тот текст, который освящен многовековой церковной традицией, сделав этот текст пробой при определении достоинства и частных изданий.

К сожалению, переводчики Евангелия от Матфея стали на другой путь. Они положили в основание своего перевода текст критического издания Нестле (1949 год) и все отклонения от него общепринятого Православною текста или признали сомнительными, или совершенно отвергли.

Для нас весьма важно установить, насколько обоснованным является с научной точки зрения принятие чтений частного критического издания вместо чтений традиционного церковного текста.

Внимательное рассмотрение текста нового перевода Евангелия от Матфея, копирующего издание Нестле, показывает, что расхождения его с Textus receptus и традиционным церковным текстом довольно многочисленны. Сюда относятся, прежде всего, пропуски отдельных выражений и слов. Эти пропуски новый перевод или заключает в квадратные скобки, как чтения проблематичные, или совершенно исключает из текста, как ошибочные. К числу проблематичных отнесены следующие слова и выражения: 1– «царь»; 1– «Иоакима; Иоаким родил»; 1– «Своего первенца»; 2– «рыдание и»; 5– «напрасно»; 5:44– «благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас»; 6:4, 6, 18 – во всех этих стихах слово «явно» поставлено в скобки, так как оно опущено в издании Нестле и в некоторых других критических изданиях; 6– «ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь»; 6– «Божия»; 9– «к покаянию»; 10– «говоря: мир дому сему»; 11– «слышать»; 13:9,43 – «слышать»; 16:2–3 -"вечером вы говорите: будет вёдро, потому что небо красно; и поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Лицемеры! Различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете»; 16– «Меня»; 16-"сей же род изгоняется только молитвою и постом»; 18– «Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее»; 18– «против тебя»; 18– «согрешений его»; 19– «и женившийся на разведенной прелюбодействует»; 19– «Благий»; 19– «от юности»; 20– «и что следовать будет, получите»; 20– «ибо много званных, а мало избранных»; 20:22–23 – «или креститься крещением, которым Я крещусь» и «и крещением, которым Я крещусь, будете креститься»; 23– «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за это вы примете большее осуждение»; 27– «и фарисеями»; 28-"Ему»; 28– «Аминь».

Помимо перечисленных выражений и слов, заключенных в скобки;, новый перевод целый ряд чтений совсем исключает из текста, считая их; вместе с изданием Нестле позднейшими вставками. К числу таких отвергнутых чтений относятся: 8– «множество» (народ); 8– ученики Его»; 9:14 – «много»; 13– «Господи»; 14– «сильный»; 15:8 – «приближаются ко Мне» и «устами своими»; 18:26– «Государь»; 18– «к ногам его»; 19– «или детей, или земли»; 21– «который говорит»; 21– «Божий»; 21– «одного»; 22-"услышав же»; 22– «возьмите его»; 23– «соблюдать»; 23– «одежд своих»; 24:7 – «моры»; 25– «в который приидет Сын Человеческий»; 25– «Сказав сие, возгласил:: кто имеет уши слышать, да слышит»; 26– «и книжники»; 27– «если»; 27:64 – «ночью»; 28– «от двери гроба»; 28– «Господь»; 28– «когда же шли они возвестить ученикам Его».

Наконец, наряду с пропусками в рассматриваемом переводе встречаются иногда вставки, а также замена одних слов и выражений другими в согласии с критическими изданиями. Так, в 6– слово «милостыня» (ελεημοσύνη ) заменено словом «праведность» (δικαιοσυνη ); 6:12 – в молитве Господней в пятом прошении церковное чтение: «как и мы прощаем» (άφίεμεν ) заменено чтением «как и мы простили» (άφηχαμεν ); 11– церковное чтение: «И оправдана премудрость чадами ее» (άπο των τέκνων αυτής ) заменено чтением критических изданий: «И оправданием премудрости были дела ее» (άπο των εργων αυτής ); 12– церковное, чтение: «Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма» заменено чтением: «Но говорю вам: то, что здесь, больше храма»; 16– слово «запретил» (διεςτείλατο ) заменено словом «повелел» (επετίμησεν ); 17– церковное чтение «воскреснет» (άναστή ) заменено чтением критических изданий «восстанет» (εγερθή ); 19:4 – здесь также слово «воскреснет» заменено словом «восстанет»; 19– вместо общепринятого церковного чтения: «Что ты называешь меня благим? Никто не благ, как только один . Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» в новом переводе в соответствии с критическими изданиями данное место передается так: «Что ты Меня спрашиваешь о благом? Есть один только Благой. Если хочешь войти в жизнь, соблюдай заповеди»; 24– в текст: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» вставлены слова «ни Сын»; 24– слово «час» заменено словом «день».

Чтобы оценить перечисленные отклонения нового перевода Евангелия от Матфея от общепринятого церковного текста с точки зрения их текстуальной порочности, мы должны обратиться к критическому аппарату тех изданий, на которые опирается перевод, и прежде всего последнего издания Нестле.

Всматриваясь в состав текстуальных поручителей, приводимых указанными изданиями в пользу того или иного чтения, мы обнаруживаем явное пристрастие издателей к александрийской или египетской группе свидетельств, отнесенных критиками к Исихиевской рецензии (Н). Данная группа представлена сравнительно небольшим количеством рукописных источников, а именно: унциальными кодексами – Синайским (алеф), Ватиканским (В), Ефрема Сирина (С) и некоторыми другими, древнеегипетскими переводами и цитатами александрийских Отцов и Учителей Церкви.

Во всех тех случаях, когда то или иное чтение подкреплялось данной группой поручителей или только главными из них, такое чтение принималось критическими изданиями, как древнейшее и первоначальное.

Так, например, отмеченные выше отклонения нового перевода Евангелия от Матфея от церковного текста, вызванные влиянием критических изданий, основываются в большинстве случаев на показании двух-трех древних кодексов и даже иногда одного унциального манускрипта – Ватиканского или Синайского (; 17и др.).

В некоторых местах к небольшому количеству манускриптов александрийского типа присоединяли свой голос отдельные представители так называемой западной фамилии или, по определению фон Зодена, Иерусалимской рецензии (J). Но, как показывают наблюдения; особого значения последним свидетельствам критики текста не придавали. Во всяком случае, при разногласиях между западным и александрийским текстами преимущество неизменно отдавалось последнему.

Еще меньшее внимание обращалось критиками текста на показания самой многочисленной группы памятников, относимых к византийской или константинопольской фамилии (по фон Зодену рецензии; Κοινή ), Все чтения, .которые составляют особенность этой фамилии и которые приняты в Textus receptus и в наш церковный текст, отнесены позднейшими критическими изданиями, в том числе и изданием Нестле, к числу испорченных и помещены в примечаниях.

Такое странное предпочтение александрийских манускриптов всем другим группам рукописных свидетельств совершенно не оправдывается характером текстуального материала и должно быть отнесено к проявлению субъективного произвола критиков.

В самом деле, александрийская форма текста, которую большинство позднейших критиков считает наиболее древней и даже первоначальной, представлена сравнительно небольшой группой свидетельств, преимущественно древними унциальными кодексами во главе с Ватиканским и Синайским. Между тем, ни одна из рассматриваемых нами форм не страдает таким разногласием своих поручителей, как форма александрийская. Каждый из унциалов – представителей этой формы стоит одиноко и во вражде со всеми другими, которые в свою очередь взаимно угрызаются с опасностью всеобщего пожирания (проф. Η .Η . Глубоковский, Греческий рукописный Евангелистарий. СПб, 1897. С. 227). Единичные по своему голосу, они справедливо возбуждают подозрение относительно неповрежденности их содержания. Главное преимущество их заключается в почтенной древности (IV-VI вв.). Но относительная древность не является еще гарантией близости их к текстуальному первоисточнику. Условия происхождения данных списков покрыты непроницаемым мраком, и мы не можем даже догадаться, где они появились и на какую потребу рассчитаны. Некоторые ученые склонны даже категорически утверждать, что текст египетских унциальных манускриптов носит на себе следы глубокой порчи и варварских искажений. Всюду замечаются , – пишет Буржон об этих кодексах, – следы извращений не одних слов и предложений, а целых сентенций… Все эти кодексы изобилуют вольностями и небрежностями, вызывающими подозрение, что своим сохранением они обязаны лишь безнадежному их характеру (J.W. Bourgon. The Traditional Text of the Holy Gospels etc. London, 1896. PP. 32–34).

Вполне понятно, что и все те критические издания, которые построены на такого рода поручителях, в том числе и издание Нестле, положенное в основу нового перевода Евангелия от Матфея на русский язык, являются весьма сомнительными в своем достоинстве.

На второй форме текста, известной под названием западной, нам нет нужды подробно останавливаться, так как она не играла заметной роли в вопросах реконструкции подлинного текста. Ученые находят эту форму в кодексе Безы (D), в древне-латинских и позднесирийских переводах и у большинства западных отцов Церкви. Но очень рано были высказаны сомнения относительно самостоятельного существования какого-то западного текста, так как западные чтения находят во многих памятниках и александрийской и константинопольской рецензий. Естественно, что некоторые из поздних критиков теиста (Нестле и др.) вынуждены были отвергнуть западную форму текста, как самостоятельную величину.

Если так непрочно обстоит дело с александрийской и западной текстуальными формами, то совершенно иная картина наблюдается в отношении византийской группы свидетельств, относимых западными критиками к рецензии Κοινή .

Игнорируемая большинством западных критических изданий византийская форма находится в целом ряде унциальных манускриптов (Α , Ε , Ρ , Η , S и др.), в подавляющем большинстве греческих минускульных рукописей, в сотнях лекционариев, в древнесирийских, готском и славянских переводах и у всех церковных писателей, живших в Антиохии и вообще в Сирии (Иоанна Златоуста , Василия Великого , Григория Богослова , Феодорита Киррского и других). Правда, за исключением Александрийского кодекса (А) и древне-сирийских переводов, рукописные источники данной группы не отличаются древностью. Все они не восходят раньше VIII-IX вв., но зато они могут гордиться своею чрезвычайной согласованностью. Последнее явление подмечено было еще Августом Шольцем в начале XIX в. и заставило его высказать мнение, что константинопольский или «византийский» текст, лежащий в основе Textus receptus и общепринятого церковного текста, есть подлинный и неиспорченный и происходит из первоначального текста, распространенного в Греции, Малой Азии и Сирии, который с IV века распространился по всему христианскому миру. Что же касается так называемого западного и александрийского текста, то он, по мнению Шольца, есть произведение господствовавшего в первых трех веках своеволия египетских грамматиков (Aug. Scholz. Biblisch-Kritischen Reise etc. in den Jahren 1818–21. Leipzig, 1823. S. 163).

Особенно ярым защитником византийской группы свидетельств выступил Хр.-Фр. Маттэи, который подлинный текст находил только в московских греческих рукописях, вывезенных с Афона.

Следует отметить, что и в новейшее время целый ряд видных представителей текстуальной критики начинают склоняться в сторону признания высоких достоинств восточного церковного текста. Так, Буржон по поводу этого текста заявляет, что оннаиболее точно представляет слово Божие, что преемство его было удостоверено в своей непрерывности… что он покоится, в существенном, на обширнейшем свидетельстве (The Traditional Text. P. 15). Другой исследователь пишет: Антиохийские отцы и вся масса существующих манускриптов от третьего-четвертого до девятого-одиннадцатого века – в подавляющем количестве наличных вариантов – должны иметь общий оригинал, современный или даже старейший из существующих древних наших манускриптов, которые через это разом теряют присвоенную привилегию исключительной чистоты (Hort. The Hew Testament in the Original Grecs: Introduction. London, 1882. P. 62).

Характер большинства представителей восточно-византийского текста действительно показывает, что этот текст с древнейших времен употреблялся в Христианской Церкви при богослужебных собраниях, куда он проник, разумеется, из лучших источников и под руководством безупречных авторитетов. Затем, новозаветные церковные сборники подвергались тщательному испытанному контролю церковных властей, которые всего менее склонны были допускать искажения и подлоги в «глаголах живота вечного». Во всем этом убеждают нас и существующие курсивные списки данного класса. Несмотря на немалые промежутки по времени своего составления и на разности по месту происхождения и предназначения, – в общем они обнаруживают замечательное текстуальное согласие, каким едва ли могут похвалиться даже два-три унциальные кодекса. Это наблюдение достойно особого внимания. Оно свидетельствует, что в текстуальной основе курсивных рукописей лежит нечто постоянное, неизменное и непреложное, как сама истина. Причина указанного явления кроется в непрерывности церковнотекстуального. предания, простирающегося до апостольской глубины, контролируемого всегда, всюду и с компетентностью (проф. Η .Η . Глубоковский, Греческий рукописный Евангелистарий. СПб, 1897. С. 225).

Из всего сказанного ясно, что наблюдаемые в позднейших критических изданиях отклонения от Textus receptus и общепринятого церковного текста не могут считаться достаточно обоснованными с точки зрения научной критики, В своих изысканиях западные ученые протестантского направления исходили из предвзятой неприязни к показаниям восточно-византийских свидетельств. Отсюда их подозрительное и даже враждебное отношение к Textus receptus, в основу которого положены были рукописи византийской группы. Поэтому все, что подкрепляло этот текст, они решительно отвергали, а все то, что противостояло ему, они принимали, прибегая во многих случаях к субъективным суждениям и крайним натяжкам.

Вполне понятно, что составителям нового перевода Евангелия от Матфея, предназначенного для православных русских читателей, не следовало бы вставать на позиции протестантских критиков и подвергать сомнению преимущества того текста, который освящен авторитетом Вселенской Церкви. Внесенные в новый перевод из частных критических изданий разночтения не оправдываются данными текстуальных источников и могут быть объяснены лишь излишним преклонением издателей перед авторитетом отдельных унциалов, особенно Ватиканского. Немалую роль играла здесь и конфессиональная неприязнь критиков к Православному Востоку. Предлагая новую форму текста, отличную от православно-восточной, переводчики в предисловии заявляют успокоительно, что эта форма не вносит существенного изменения в наши представления о Евангельском учении и Евангельской истории . Но мы должны заявить, что в отношении «глаголов живота вечного» имеет значение не только каждое слово, но и каждая буква. Поэтому новый перевод Евангелия от Матфея не может быть признан удовлетворительным с точки зрения чистоты и неповрежденности предлагаемого им текста, поскольку он следовал в выборе чтений мало надежным оригиналам.

§ IV

Не удовлетворяет новый перевод Евангелия от Матфея и второму из указанных нами требований, касающемуся точной передачи подлинника.

Вольные отступления от оригинала и даже искажения его смысла в -переводе весьма многочисленны. Они начинаются с первых слов Евангелия.

1– В греческом оригинале первые слова благовестия читаются: Βίβλος γενέσεως ; славянский текст передает: «книга родства»; русский перевод близок к славянскому: «родословие» (Иисуса Христа). Новый перевод предлагает новое чтение: «книга о рождении» (Иисуса Христа), которое далеко от оригинала и не соответствует контексту, так как далее излагается именно родословие Христа (См. Толкование Иоанна Златоуста – «Творения св. отца нашего Иоанна Златоуста в русском переводе». Т. VII. Кн. 1. СПб., 1911. СС. 26 и след.).

1– «Ибо Он спасет людей (τον λαόν ) Своих от грехов их (αύτών )». Новый перевод читает: «Ибо Он спасет народ Свой от грехов их». Такой перевод признан не верным в свое время Митрополитом Московским Филаретом, который отмечал, что спасение относится не к народу в массе, но к людям порознь, что и выражено в греческом множественном: αύτών (Труды Митрополита Московского и Коломенского Филарета по переложению Нового Завета на русский язык. СПб., 1893. С. 3).

1– «во чреве приимет» (έξει ) – так читают славянский и русский синодальные переводы. Новый перевод предлагает: «зачнет во чреве». Митрополит Филарет считал и вполне справедливо, что Синодальный перевод согласнее с подлинником и с таинством: Пресвятая Дева не зачала Безначального, а прияла во чреве (Там же).

1– «И не знаяше Ея, дондеже роди Сына Своего первенца». Русский Синодальный перевод совершенно правильно передает: «И не знал Ее, как наконец Она родила Сына Своего первенца». В новом переводе мы имеем: «И не знал Ее до тех пор, пока не родила Она Сына». Такое чтение не согласно со смыслом подлинника и не приемлемо для толкования, так как оно дает повод усомниться в Приснодевстве Божией Матери.

2– В оригинале говорится совершенно ясно: «Ибо Ирод намеревается (μέλλει ) искать Младенца». Новый перевод совершенно произвольно это место передает: «Ибо Ирод скоро будет искать Младенца».

3– Славянский текст точно передает греческий термин αχυρον словом «плевы» -или «плевелы», сорняки. Синодальный русский перевод не вполне удачно применил здесь слово «солома». Еще менее удачным является чтение нового перевода «мякина». Зачем, спрашивается, солому или мякину жечь огнем неугасимым?

3– Синодальный перевод читает: «Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя». Новый перевод произвольно изменяет: «Иоанн же препятствовал Ему, говоря». Слово «препятствовал» не соответствует духу текста, так как отмечает скорее противодействие, вражду, а не смирение (св. Иоанн Златоуст, Творения. Т. VII. Кн. I. СС. 122–123).

5– Синодальный перевод читает: «учил их, говоря». Новый перевод предлагает: «начал учить их так». Последняя передача отступает от подлинника и неудачна по-русски.

5– В церковном тексте мы имеем: «Ни одна йота или ни одна черта не прейдет (μη παρέλθη ) из закона, пока не исполнится все». В новом переводе дается неудачная по смыслу и по изложению форма: «Ни одной йоте, или ни одной черте не придет конец в законе, пока все не сбудется».

5– Синодальный перевод правильно передает: «кто нарушит (λυ᾿ ση ͅ) одну из заповедей сих малейших». Новый перевод придает иной смысл тексту: «кто упразднит одну из заповедей этих малейших». Нарушить (не исполнить) и упразднить (уничтожить) – две вещи разные.

5– Славянский и старый русский переводы читают: «с соперником», «соперник» (αντίδικος ). Новый перевод взял забракованное Митрополитом Филаретом слово «противник» (Труды Митрополита Филарета по переложению Нового Завета на русский язык. СПб., 1893. С. 6).

5– «И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два». В греческом оригинале стоит слово «μΐλιον » – поприще, обозначающее меру длины, которая соответствовала поздней римской миле ­­ 1000 шагам. Новый перевод стремится придать этому понятию современное значение и употребляет слово «верста». Такая модернизация едва ли уместна в применении к Священным Письменам, и если доводить ее до конца, то еще более современным в данном случае был бы термин «километр».

6:2, 5, 16 – Новый перевод совершенно произвольно передает настоящее время «получают» (άπέχουσιν ) прошедшим – «получили».

6– Нельзя признать удачным передачу: «довольно для каждого дня беды его» вместо «заботы» (ή κακι᾿ α ). О заботах, отягощающих человека, говорит и Иоанн Златоуст в своем толковании на данное место (св. Иоанн Златоуст. Творения. Т. VII. Кн. 1. СС. 254–255).

7:3, 4, 5 – Совершенно непонятно, почему новый перевод заменил привычное для всех и близкое к подлиннику чтение: «Что ты смотришь на сучек (τό κάρφος ) в глазе брата твоего» чтением: «Что ты смотришь на соринку в глазе брата твоего». «Сучек» и «бревно» обозначают понятия, в которых противопоставляются меньшие грехи большим. Что касается «соринки» и «бревна», то здесь выводятся величины, трудно поддающиеся сопоставлению.

10– Славянский и Синодальный русский переводы читают: «Сих двенадцать послал Иисус и заповедал им, говоря». Новый перевод явно отступает от подлинника: «Этих двенадцать послал Иисус и дал им такие повеления».

10– Синодальный перевод: «Итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби». Новый перевод читает: «Итак будьте разумны, как змеи, и бесхитростны, как голуби». По поводу последней формы перевода Митрополит Филарет замечал: Мудры, как змии – к этому привыкли. Умны – дико. Змеи – ругательное слово (Труды по переложению Нового Завета. С. 10).

10– В Синодальном русском переводе имеется «и что на ухо слышите (εἰς τὸ ο ὖς ἀκου᾿ ετε ), проповедуйте на кровлях». В новом переводе данное место читается совсем не благозвучно и вольно: «и что вам шепчется на ухо, проповедуйте на кровлях».

10:29, 31 – Синодальный перевод читает: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий?.. Не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц». Новый перевод предлагает: «Не два ли воробья продаются за ассарий… Не бойтесь же: вы лучше многих воробьев». Последнее чтение повторяет перевод, изданный Библейским Обществом в начале прошлого века (1823). Здесь будет уместно вспомнить те замечания, которые были сделаны по поводу этого перевода одним из анонимных авторов-современников (предполагают, Иннокентием, архиепископом Херсонским). В замечаниях этих говорится: Воробьи – птицы наши русские, а ассарий – деньги не наши. Для чего же не все переведено на русское наречие? Отметив, что упоминание о воробьях странно и дико, автор продолжает: Да еще покупали ли там воробьев, где писал св. Матфий? И на что они евреям, между коими писал он? Их ныне едят западные, правда, иностранцы; но у нас за них не только за два, но и за тысячу никто копейки не даст. Простой русский еще примолвит: «вот что написано в Евангелии, чего у нас и не водится . В заключение автор заявляет, что такой перевод совсем не годится, так как не соответствует греческому подлиннику, где стоит στρουθία – уменьшительное от στρουθος – птица (проф. Барсов. Разбор некоторых мест русского перевода Евангелия, изданного Библейским Обществом в 1823 г. // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. 1884. Кн. 7. С. 36).

11– Греческий подлинник, а за ним славянский и русский синодальные тексты читают: «Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя». Новый перевод совершенно произвольно берет настоящее время: «Нет среди рожденных женами большего, чем Иоанн Креститель».

11– Синодальный перевод: «Пришел Сын Человеческий, ест и пьет, и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам». Новый перевод вульгаризирует: «вот человек, охотник поесть и выпить» – передача, близкая к фельетонной.

12:14, 18, 20, 24, 27, 33, 41, 42, 46, 48, 49, 50. Отступая от греческого подлинника, новый перевод допускает следующие произвольные искажения: вместо «имели совещание» (συμβουλιον ) против Него» вводится: «приняли против Него решение» (14); вместо «народам суд» (κρίσιν τοις έθνεσιν ) предлагается: «правосудие язычникам» (18, 20); вместо «силою вельзевула» просто «вельзевулом» (24, 27); вместо «признайте (ποιήσατε ) дерево хорошим» дается «назовите дерево хорошим» (33); вместо «на суд» (ἐν τη ͂ͅ κρι᾿ σει ) читается «в день суда» (41, 42); вместо «Матерь» вносится «Мать» (48–50).

13– Принятый церковный текст читает: «Иное упало на места каменистые (επί τά πετρώδη ), где не много было земли». Новый перевод предлагает свое чтение: «другие же упали на камень, где не много было земли», что далеко от подлинника и лишено внутреннего смысла, так как на камне совсем не бывает ни земли, ни растений.

13– В греческом подлиннике, а за ним в славянском и Синодальном русаком переводе мы имеем: «Ибо огрубело (έπαχύνθη ) сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не (μήποτε ) увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их». В новом переводе этот стих гласит: «Ибо обросло жиром сердце народа этого, и ушами они едва слышат, и глаза свои они закрыли, чтобы не увидеть глазами и ушами не услышать и сердцем не уразуметь и не обратиться, и Я исцелю их».

Приведенное место принадлежит к числу наиболее типичных в смысле произвольного обращения составителей нового перевода с подлинником. Здесь почти каждое слово представляет собой или странную вульгаризацию, или прямое искажение евангельского текста. В самом деле, зачем нужно было принятое Православной Церковью чтение «огрубело сердце», в котором точно выражается мысль подлинника о духовном огрубении или отупении (παχύνω ), заменять крайне вульгарным и притом отмечающим чисто физическую сторону состояния сердца выражением «обросло жиром сердце». Совершенно не соответствует внутреннему смыслу форма перевода и второй половины стиха, где говорится: «чтобы не увидеть глазами и ушами не услышать». По поводу подобной формы Митрополит Филарет справедливо замечал: Неужели кто-нибудь усиливается и домогается, чтобы не увидеть? В данном случае надо понимать, что слепота и глухота являются не целью для огрубевших сердец, а результатом их огрубения, что и выражено в славянском тексте, близком к подлиннику: «да не когда (μήποτε ) узрят очима».

13:19–22 – В притче о сеятеле говорится о посеянном (семени) на разных почвах, с которым сравниваются люди, различно воспринимающие слово Божие. Новый перевод говорит о людях, посеянных на разных почвах, что звучит чрезвычайно странно и несообразно.

14– Синодальный текст: «И сказал он служащим при нем». Новый перевод: «И сказал он слугам своим». Последняя форма была признана неправильной Митрополитом Филаретом, который отмечал: Слуги – в передней и в сенях; не им говорил Ирод .

14– Синодальный текст: «потому что его почитали за пророка». Новый перевод: «оттого что Иоанна считали пророком». По поводу последней формы Московский святитель в свое время замечал: Считают деньги. Почитают за пророка (Труды по переводу. С. 15).

14– «Ученики же его пришедши взяли тело (το σώμα ) его и погребли его». В новом переводе читаем: «И пришли ученики его и взяли труп и погребли его». Трудно понять, какими соображениями руководились составители перевода, искажая подлинник и принимая в текст такое грубое не церковное слово, как «труп», особенно в приложении к величайшему из пророков. Нигде в писаниях новозаветного периода слово το σώμα не переводится словом «труп», для последнего имеются другие термины: о νεκρός , о νεκύς , τό πτώμα .

15– Синодальный текст: «Таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим». В совершенно искаженном духе передает это место новый перевод: «и лишили вы силы слово Божие ради предания вашего». Фарисеи не могли лишить силы слово Божие, а могли только устранить заповедь Божию от исполнения.

17– В греческом церковном подлиннике стоит: «по неверию (διά τήν άπιστίαν ), вашему», что вполне соответствует контексту, так как дальше противопоставляется неверию столь малая вера, как горчичное зерно. Новый перевод, следуя критическому изданию Нестле, принимает чтение: «по маловерию» (δια τήν όλιγοπιστιαν ), что совершенно не увязывается с остальной речью.

18– Синодальный текст: «В то время» (εν εκείνη τη ώρα ). В новом переводе: «в тот час». Митрополит Филарет признал неправильным последнее чтение, указав, что ώρα здесь обозначает не собственно час, а неопределенное время (Труды по переводу. С. 19).

18– Синодальный текст: «лучше тебе с одним глазом (μονοφθαλμον ) войти в жизнь», что точно передает подлинник и вполне благозвучно. Новый перевод придает данному месту вульгарную форму: «лучше тебе кривым войти в жизнь».

18– Синодальный текст в редакции Митрополита Филарета (Труды по переводу. С. 19) и в полном согласии с греческим подлинником читает: «Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле (περι παντός πράγματος ), то чего бы ни попросили (ου εάν αίτήσωνται ), будет им от Отца Моего Небесного». Новый перевод передает: «Еще говорю вам: если двое из вас согласятся на земле просить о чем-либо, будет им от Отца Моего, Который на небесах». Представим себе, что на какой-либо язык стали переводить с такого русского перевода и в таком вольном духе, то как далеко зашли бы отклонения от оригинала.

18– Синодальный текст: «умолял (παρεκάλει ) его». Новый перевод почему-то предлагает «просил его», что не согласуется с контекстом, так как должник был в таком состоянии, что ему мало было просить, а надо было умолять заимодавца.

19– Синодальный текст близко к подлиннику читает: «как же Моисей заповедал давать разводное письмо, и разводиться с нею (слав. «отпустите ю»)». Новый перевод: «как же Моисей заповедал давать разводную грамоту и отпускал?» Передача неправильная, позволяющая думать, что Моисей сам отпускал жену или разводился с женою.

19– Греческий подлинник гласит: «Удобнее (легче) верблюду пройти (διελθεΐν ) сквозь игольные уши, нежели богатому войти (είσελθείν ) в Царство Божие». Новый перевод предлагает несообразную и неправильную передачу: «легче верблюду войти в игольное ушко, нежели богатому в Царство Божие».

19– Синодальный перевод имеет: «в пакибытии (έν τη παλιγγενεσία )». Чтение не вполне понятное для простых верующих. Однако новый перевод заменяет его неудачно словами «в новом рождении». Будущая жизнь является для нас не новым рождением, которое дается только в крещении, а именно «новым бытием».

20– Синодальный текст согласно с подлинником читает: «Но между вами да не будет так». Новый перевод произвольно придает этому месту положительный смысл. «Не так между вами».

21– Синодальный текст: «И схвативши его, вывели вон из виноградника и убили». Новый перевод передает: «И взяв его, выбросили вон из виноградника и убили». По поводу данного места Митрополит Филарет мудро замечал: Надобно вспомнить значение притчи. Спасителя вывели из Иерусалима на Голгофу, а не выбросили .

21– В Синодальном переводе: «на кого он (камень) упадет, того раздавит» (в греч. подлиннике λικμήσει раздавит, сокрушит). Новый перевод предлагает несообразное чтение: «раскрошит». Как можно раскрошить человека?

22– Синодальный перевод читает: «Я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото». Это чтение Митрополит Филарет признавал неудачным и предлагал редакцию: «Тельцы мои и откормленные агнцы заколоты», как более годную для толкования (Там же. С. 25). В новом переводе предлагается: «обед мой я приготовил, быки мои и откормленный скот заколоты». Нам кажется такая форма дикой. Ведь не о целом стаде идет речь!

22– Греческий оригинал: επί τάς διεξόδους των οδών допускает только один перевод: «на перекрестки дорог», можно и на «расходящиеся дороги» или «на распутия», но ни в коем случае нельзя здесь применить передачу нового перевода: «на концы улиц». Это – чистая выдумка.

22– Славянский текст: «посрами саддукеи»; Синодальный русский: «привел саддукеев в молчание» (ἐφι᾿ μωσε ). Новый перевод: «заградил уста саддукеев». По поводу данного места Митрополит Филарет заявлял, что Спаситель не силой, не приказом заставил молчать саддукеев, а без принуждения, мудростью слова «привел в молчание».

23– Греческий подлинник читает: «Итак все, что они велят вам соблюдать» (έίπωσιν ΰμίν τηρείν ). Новый перевод допускает обычную вольность: «Что они скажут вам».

23:16, 18 – Греческий подлинник οφείλει в славянском передается «должен есть», в русском Синодальном «повинен». В новом переводе предлагается маловразумительное и далекое от подлинника чтение: «связан».

23– Русский Синодальный перевод читает: «не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков». Новый перевод предлагает: «не были бы сообщниками их в крови пророков». Выражение «сообщники в крови» – непонятно.

23– В Синодальном переводе: «да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле».

В новом переводе: «чтобы пришла на вас вся кровь праведная». Митрополит Филарет признавал первое чтение более близким к подлиннику. «Чтобы» – прямо выражает цель, а не последствие, и потому препятствует здравому толкованию (Там же. С. 28).

24:7–8 – Греческий подлинник читает: «и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это начало болезней рождения» (ώδίνων ). Такую передачу предлагал и Митрополит Филарет. Не один голод и мор ,– говорит он,– а многие, по местам, по временам . Особенно знаменательным он считает слово ώδίνων – болезней рождения. Страдания были и прежде. Теперь болезни рождения – страдания, после которых родится новый мир (Там же. С. 29). Новый перевод удаляется от подлинника, предлагая: «и будут голод и землетрясения по местам; все же это начало мук».

24– Синодальный русский перевод имеет: «вот, Он в потаенных комнатах, – не верьте». Новый перевод предлагает: «вот Он во внутренних покоях,– не верьте». Митрополит Филарет, защищая первое чтение, отмечал, что здесь речь идет о сокровенном. Во внутренние комнаты нетрудно входить и узнавать, что в них есть; а что в потаенных, о том надобно верить или не верить (Там же. С. 29).

25– Синодальный русский перевод: «приходит господин рабов тех и требует от них отчета». Такой перевод близок к подлиннику, ясен и соответствует делу. В таком духе толкует это место св. Иоанн Златоуст (Творения. Т. VII. Кн. 1. С. 787). Новый перевод предлагает необычную форму: «приходит господин рабов тех и сводит с ними счет».

25:38, 43, 44 – Едва ли можно признать удачной замену в данных стихах слова «странник» словом «чужестранец», как это делает новый перевод.

26– Синодальный перевод: «Впрочем Сын Человеческий идет». Новый перевод дает неправильную форму: «Ибо Сын Человеческий идет». Частица μεν никогда не переводится словом «ибо».

26– В Синодальном переводе: «вы все еще спите и почиваете». Новый перевод дает странное чтение, далекое от подлинника и не свойственное речи Спасителя: «что же, спите и почивайте!»

27:4, 66 – Подлинник в данных местах читает: «охранять гроб» (τάφον ). Новый перевод предлагает какое-то неуместное и неверное чтение: «обеспечить охрану могилы». Впереди (60 ст.) ясно говорится, что Иосиф положил тело Христа в свою новую гробницу, а не в могилу.

Во всех местах Евангелия от Матфея, где говорится о воскресении Христа (16:21; 17:9, 23; 20:19; 26:32; 27:53, 63, 64; 28:6, 7), новый перевод вместо слова «воскрес» и «воскресение» употребляет слова «восстал» и «восстание». В общепринятом Православной Церковью греческом подлиннике в двух случаях (17и 20:19) употреблен глагол άνίστημι , а в остальных – εγείρω . Тщательное наблюдение над текстом евангелий и апостольских посланий показывает, что новозаветные писатели не полагали различия между указанными терминами и всегда употребляли их в смысле «воскресения». Поэтому в некоторых древнейших и авторитетных рукописях слово εγείρω заменено άνίστημί . Вполне понятно, что наши переводы – славянский и русский – во избежание ложных толкований и пониманий во всех вышеуказанных местах употребляют выражения «воскрес» и «воскресение». Отступление нового перевода от общепринятого церковного текста объясняется, несомненно, зависимостью переводчиков от протестантских критических изданий, употребляющих во всех местах слово εγείρω . Во всяком случае такое отступление не вносит улучшения в понимание священного текста, но лишь затемняет его смысл, вызывая у православного читателя недоумение и соблазн.

Мы отметили только главнейшие неточности и извращения, допущенные новым русским переводом в тексте Евангелия от Матфея. Мелких отступлений от греческого оригинала и от Синодального перевода чрезвычайно много (замена прошедшего времени настоящим и наоборот, пропуски и перестановки слов и т.д.). Они встречаются почти в каждом стихе. Поэтому странно звучит в предисловии утверждение Комиссии по пересмотру перевода, что она стремилась «сохранить» в неприкосновенности старый перевод.

Нам остается выяснить вопрос, какими намерениями руководились переводчики, отклоняясь во многих местах от общепринятого церковного текста и допуская многочисленные неточности и извращения в передаче отдельных слов и выражений подлинника. Ответ на этот вопрос дается частично в предшествующем изложении, когда мы отмечали пристрастие составителей перевода к протестантским критическим изданиям Новозаветного текста. Более обстоятельно мы постараемся осветить его при рассмотрении третьего из основных требований, которому должен удовлетворять русский перевод Священных Писаний.

§ V

Это третье требование сводится к тому, чтобы русский перевод производился с благословения Русской Православной Церкви и под ее непосредственным контролем и наблюдением. Ни одно предприятие, касающееся веры и русской церковной жизни, а тем более столь важное, как перевод на русский язык Слова Божия, не может быть успешным и благотворным без непосредственного участия и руководства со стороны Православной Русской Церкви.

Между тем работа по пересмотру Синодального русского перевода Нового Завета начата в Париже без согласия я благословения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия и без участия представителей Православной Русской Церкви. Этим определился своеобразный характер и направление всей переводной работы.

В данном случае мы имеем картину, почти аналогичную той, которая наблюдалась при издании первого русского перевода Нового Завета в начале прошлого века (1819–1823).

Тогда также инициатива перевода исходила из среды иностранных и инославных кругов, а именно: от представителей Британского Библейского Общества. Издание перевода осуществлялось не Св. Синодом, а Русским Библейским Обществом, в состав которого входили духовные и светские лица разных исповеданий. Перевод издавался без всяких изъяснений, чтобы лишить его определенного конфессионального характера. Все это имело вид, что инициаторы перевода преследуют цели, выходящие за пределы интересов одной Русской Православной Церкви, что они действуют в интересах всего христианства. Такой странный индифферентизм в отношении Православной Церкви был однакож чистейшей несообразностью в то время, как, впрочем, и во всякое другое.

Православие есть фактически существующая форма христианской веры Восточной Греко-Русской Церкви, вполне согласная с учением и установлениями древле-вселенской Церкви. Поэтому в правильно-церковном виде только и существует в Православной Церкви и не имеет над собой или выше себя еще какого-либо идеала, не существующего реально, но мыслимого только под общим понятием и названием христианства. Между тем, Библейское Общество предполагало и отыскивало именно такой идеал. Небесный союз веры и любви , – говорилось в отчете Российского Библейского Общества за 1818 год, – учрежденный посредством библейских обществ в великом христианском семействе, открывает прекрасную зарю брачного дня христиан, и то время, когда будет един пастырь и едино стадо, то есть, когда будет одна Божественная христианская религия во всех, различного образования, христианских исповеданиях (И.А. Чистович. История перевода Библии на русский язык. СПб., 1899. С. 537).

Но, как правильно замечали критики Библейского Общества, целью инициаторов первого русского перевода Нового Завета, принадлежавших к Британскому Библейскому Обществу, являлось создание будущего союза всех христиан под формою именно своего исповедания, протестантского. Обнародование или распространение книг Свящ. Писания в Российской Церкви , – говорил Ричард Ватсон (проповедник методистов) в одном годичном собрании общества, – произвело наше достославное преобразование (реформацию) и даровало нам протестантство, а с ним и блаженство и благословение, от оного проистекающее. Ныне можем мы надеяться, что скоро Греческая Церковь насладится теми же выгодами… Свободное проповедание истины, открывая Греческой Церкви ее собственные заблуждения, оживотворит веру и будет соблюдать союз верующих, предполагаемая в сей империи реформация уподобится восходящему солнцу (Там же. С. 54).

Подобного рода побуждениями руководствуются и составители нового перевода. Предназначая свой труд для православных русских читателей, они в то же время рассматривают его как общехристианское дело. Мы уже отмечали, что в последнем замечании панхристианского характера по существу звучит панпротестантская тенденция. Инициаторы предприятия, принадлежащие к американской организации христианской молодежи и к Британскому Библейскому Обществу, исходят, несомненно, из тех же задач, которые ставят перед собой некоторые протестантские организации, связанные с экуменическим движением. Задачи эти сводятся к тому, чтобы на основе отвлеченного минимума христианства объединить все конфессии и церкви в одну интерконфессиональную организацию. Поэтому и пересмотр русского перевода Священного Писания Нового Завета предпринят с целью сблизить Синодальный русский, текст Нового Завета с греческим текстом новейших критических изданий на Западе, выпускаемых протестантскими учеными.

Теми же панпротестантскими тенденциями объясняются и некоторые из отмеченных выше особенностей перевода, относящиеся к передаче смысла отдельных слов и выражений подлинника. В предисловии к пробному выпуску русского текста Евангелия от Матфея Комиссия заявляет: Если греческий подлинник допускает не одно, а несколько пониманий, идеальным переводом был бы тот, который допускал бы и на современном языке эту же множественность пониманий . Следуя указанному правилу, составители нового перевода вводят такие термины, которые действительно допускают множественность пониманий, как, например, «восстание» вместо «воскресение». Но такого рода перевод не может быть полезен для православных русских читателей, поскольку он устраняет в истолковании слова Божия авторитет Православной Церкви, которая всегда удерживает понятие об истинах христианского вероучения сообразно с толкованиями наших святых Отцов и Учителей и не предается никогда вольнодумству.

Наконец, нельзя одобрить усиленное стремление переводчиков устранить из текста все славянские слова и обороты и по возможности упростить русскую речь.

Наш церковно-славянский язык – священное наследие и драгоценный источник и вдохновитель нашей родной речи. Сила его, выразительность, глубина мысли, гармония его созвучий и построения речи – создают неподражаемую его красоту. На этом языке вдохновенные первоучители славян дали нам книги Священного Писания.

Отсюда понятными становятся утверждения некоторых:авторитетных деятелей Церкви, что нет никакой надобности переводить Слово Божие на нашу обыденную речь, на литературно-разговорный русский язык.

Во всяком случае, одним из требований к русскому переводу Священных Писаний должна быть близость его к славянским оборотам. Заменяя славянское слово ходячим русским, мы рискуем иногда изменить и ослабить смысл священного текста. Правильность и народность языка должна исходить из древних коренных его стихий. Достоинство языка в лучших произведениях русской литературы, стихотворных и прозаических, основано на органической связи их с историческими преданиями языка. Тем более надобно требовать строгой верности языка его древним стихиям в таком труде, как перевод священных книг на современный русский язык. Понятные, освященные древним употреблением слова, как, например, Господь, Завет, пророк, апостол, вечеря и т.п., должны быть хранимы, как священное наследие, близкое народу и по языку и по вере. Даже такие замены, как «делать» вместо «творить», «узнал» вместо «уразумел», «увидишь» вместо «узришь» и т.д., не улучшают речь, а только вульгаризируют.

Что касается упрощения русского языка, наблюдаемого в новом переводе, то примеры данного явления приводились нами выше. Насколько эта сторона бросается в глаза при чтении перевода, можно заключить из того, что даже лица, близко стоящие к предприятию, вынуждены признать, что чрезмерное упрощение русского языка является неизбежным у руководителей русской христианской молодежи за границей и у американских друзей ее (Корреспонденция из Парижа. Пересмотр русского перевода Нового Завета // Апостолос Андреас. № 32 от 2 февраля 1952 г. Стамбул).

Мы считаем, что сказанного достаточно для характеристики нового перевода Евангелия от Матфея, как предприятия неудачного с научной точки зрения и неприемлемого для православных русских людей в силу скрытых в нем неправославных тенденций. Прежний русский перевод хотя и имеет погрешности, но значительно превосходит новый и по точности передачи подлинника, и по близости к церковно-славянскому тексту, и по литературности изложения.

Главная причина всех перечисленных выше недостатков нового перевода заключается в том, что инициатива предприятия исходит из инославных кругов и осуществление его проводится без благословения и участия Русской Православной Церкви. Между тем авторизация священных книг на русском языке для народного употребления естественно и исключительно принадлежит нашей высшей церковной власти – Святейшему Патриарху и Священному Синоду.

Комиссия по пересмотру перевода должна бы состоять исключительно из русских православных и притом авторитетнейших лиц и действовать совершенно независимо от иностранных протестантских обществ. Русская Церковь в своей христианской миссии имеет другие цели, нежели протестантство. Сообразно с этим и Комиссия по переводу должна иметь другой состав лиц и другую организацию. Работа по переводу должна проходить под непосредственным и непрерывным наблюдением Святой Православной Церкви, как единственной и истинной хранительницы Слова Божия.

Всякое начинание в этой области, не утвержденное авторитетом Православной Церкви, останется бесплодным.