Философия в поэзии тютчева. Философская лирика тютчева

Мы зависим от дней и ночей,

От вещей, от людей и погоды.

Мы в разлуке с душою своей,

С ней не видимся долгие годы.

Мы бряцаем металлом цепей,

Мы заходим под темные своды.

Мы из целой природы, из всей,

Взяли рабство, не взявши свободы.

(К. Бальмонт)

Лирику Федора Ивановича Тютчева в отечественном литературоведении и критике принято называть философской. Такое ее определение давно стало аксиомой. И действительно многие лирические произведения поэта представляют собой как бы маленькие философские трактаты, в которых он в чрезвычайно сжатой форме дает ответы на «вечные» вопросы человеческого бытия. Однако по поводу отношения мировоззрения Тютчева к тому или иному философскому направлению среди исследователей его творчества имеются значительные разночтения. Так одни считают его последователем Шеллинга, другие – пантеистом, кто-то – натурфилософом, а некоторые – мистиком. Кроме того, существуют мнения о наличии в лирике Тютчева славянофильских и христианских мотивов.

Такое разнообразие мнений объясняется, на мой взгляд, двумя основными причинами. Во-первых, каждый из исследователей воспринимал творчество Тютчева через призму собственного мировоззрения и миропонимания, а, во-вторых, восприятие это было, как мне кажется, очень фрагментарно. Однако ничего удивительного в этом нет: творчество Тютчева настолько глубоко и своеобразно, что для полного его понимания (если это вообще возможно) потребуется еще много лет и много исследовательских работ.

В данной статье я попытаюсь обнаружить и выявить генеральную идею в лирике Тютчева, представляющую собой основу его поэтического мировоззрения. Кроме того, я постараюсь обратить внимание на те нюансы в лирике поэта, которые ускользнули от внимания других исследователей.

Следует заметить, что русская философская поэзия XIX века была живым, реальным и значительным фактом, оказавшим огромное влияние на развитие литературы того времени. В философской лирике этого периода представлена совершенно особая картина мира. Данный период интересен тем, что деятели русской культуры начинают ощущать кризис своего времени. И, прежде всего, это выражается в поэзии как самом субъективном виде творчества. Нужно отметить и тот факт, что после смерти Пушкина и Лермонтова в русской литературе преобладают в основном прозаические произведения. Что касается поэзии, то она представлена крайне скупо, но именно в ней отразился дух эпохи, предчувствие надвигающейся катастрофы.

Одним из первых, по-настоящему зрелых произведений Тютчева, является стихотворение «Проблеск», написанное, скорее всего, в 1825 году.

Слыхал ли в сумраке глубоком

Воздушной арфы легкий звон,

Когда полуночь, ненароком,

Дремавших струн встревожит сон?..

То потрясающие звуки,

То замирающие вдруг…

Как бы последний ропот муки,

В них отозвавшихся потух!

Дыханье каждое Зефира

Взрывает скорбь в ее струнах…

Ты скажешь: ангельская лира

Грустит, в пыли, по небесах!

О, как тогда с земного круга

Душой к бессмертному летим!

Минувшее, как призрак друга,

Прижать к груди своей хотим.

Как верим верою живою,

Как сердцу радостно, светло!

Как бы эфирною струею

По жилам небо протекло!

Но, ах! не нам его судили;

Мы в небе скоро устаем, -

И не дано ничтожной пыли

Дышать божественным огнем.

Едва усилием минутным

Прервем на час волшебный сон

И взором трепетным и смутным,

Привстав, окинем небосклон, -

И отягченною главою,

Одним лучом ослеплены,

Вновь упадаем не к покою,

Но в утомительные сны.

Главной идеей «Проблеска» является причастность человека двум мирам – духовному и физическому. Именно эта двойственность человека и порождает тот чудовищный разрыв в его сознании и бытии, преодолеть который чрезвычайно сложно. Автор не уточняет, кто виноват в возникновении этого раскола, но дает понять, что «виновник» все-таки существует:

Но, ах! не нам его судили ;

Мы в небе скоро устаем, -

И не дано ничтожной пыли

Дышать божественным огнем.

Кто-то «не судил», кем-то «не дано». Здесь явно просматривается мысль о существовании какой-то роковой силы, не позволяющей человеку выйти за пределы своего земного мира. Очевидна, на мой взгляд, связь данного стихотворения с христианской идеологией. Об этом говорят присутствующие в тексте словосочетания «ангельская лира», «божественный огонь», а также сравнение человека с «пылью». Об этом же свидетельствует и общее пессимистическое настроение стихотворения, воспринимающее человеческий мир в качестве юдоли страданий и бед.

Эту же мысль о неведомой неотвратимой силе, ограничивающей свободу и возможности человека, Тютчев развивает в другом своем произведении – «Фонтан», датированным 1836 годом.

Смотри, как облаком живым

Фонтан сияющий клубится;

Как пламенеет, как дробится

Его на солнце влажный дым.

Лучом поднявшись к небу, он

Коснулся высоты заветной –

И снова пылью огнецветной

Ниспасть на землю осужден.

О смертной мысли водомет,

О водомет неистощимый!

Какой закон непостижимый

Тебя стремит, тебя мятет?

Как жадно к небу рвешься ты!..

Но длань незримо-роковая

Твой луч упорный преломляя,

Свергает в брызгах с высоты.

Все та же «незримо-роковая длань» присутствует, как мы видим, и здесь.

Итак, человеку не дано подняться, возвыситься над своим земным существованием. Но еще страшнее то, что и здесь, на земле, он тоже полностью зависит от какой-то внешней силы. Это Тютчев наглядно показывает в стихотворении «Из края в край, из града в град…».

Судьба, как вихрь, людей мятет,

И рад ли ты, или не рад,

Что нужды ей?.. Вперед, вперед!

Знакомый звук нам ветр принес:

Любви последнее прости…

За нами много, много слез,

Туман, безвестность впереди!..

«О, оглянися, о, постой,

Куда бежать, зачем бежать?..

Любовь осталась за тобой,

Где ж в мире лучшего сыскать?

Любовь осталась за тобой,

В слезах, с отчаяньем в груди…

О, сжалься над своей тоской,

Свое блаженство пощади!

Блаженство стольких, стольких дней

Себе на память приведи…

Все милое душе твоей

Ты покидаешь на пути!..»

Не время выкликать теней:

И так уж этот мрачен час.

Усопших образ тем страшней,

Чем в жизни был милей для нас.

Из края в край, из града в град

Могучий вихрь людей мятет,

И рад ли ты, или не рад,

Не спросит он…Вперед, вперед!

Стихотворение написано между 1834 г. и апрелем 1836 г. Оно поражает чувством безысходности и отчаяния. Явно выраженных христианских мотивов в нем мы уже не найдем, зато можно обнаружить некоторую его связь с философией Шопенгауэра. Мы видим здесь картину противостояния одинокого и бессильного человека могущественной силе этого жестоко мира. И обреченности человека всегда этой силе подчиняться. Даже такое, казалось бы, катастрофичное стихотворение, как «Последний катаклизм», не производит столь тяжелого впечатления:

Когда пробьет последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

Все зримое опять покроют воды,

И божий лик изобразится в них!

Данное стихотворение напрямую связано с христианской эсхатологией. Учение о Конце Света подано поэтом в предельно сжатой и доступной форме. Присутствие христианских идей в некоторых стихотворениях Тютчева дало основание некоторым исследователям утверждать, что его лирический пантеизм – не вне-, а внутрихристианская ступень восхождения к богу. С чем вряд ли можно согласиться. Зато нельзя не согласиться с Владимиром Кантором в том, что «изображение конца света поражает своим эпическим спокойствием, оно дано как некая констатация факта, как своего рода знание космической судьбы Земли».

Другие литературоведы утверждают, что мотивы неуверенности, разочарования в жизни, непрочности бытия являются определяющими в творчестве Тютчева. «Мысль о непрочности всего в жизни – один из лейтмотивов поэзии Тютчева». Бухштабу вторит Л.А. Озеров: «Предчувствие «роковых минут» было в Тютчеве так велико, что оно наполняет и пронизывает всю его лирику, от политической до пейзажной…». Несмотря на то, что это мнение высказано столь авторитетными литературоведами, хотелось бы с ним не согласиться. Да, в творческом наследии Тютчева присутствует некоторое количество стихотворений подобных тем, что были приведены выше, однако совсем не они определяют генеральную линию мировоззрения и творчества великого поэта.

Следует заметить, что в поэзии Тютчева христианские мотивы встречаются нередко. Вот один из примеров:

Над этой темною толпой

Непробужденного народа

Взойдешь ли ты когда, Свобода,

Блеснет ли луч твой золотой?..

Блеснет твой луч и оживит,

И сон разгонит и туманы…

Но старые, гнилые раны,

Рубцы насилий и обид,

Растленье душ и пустота,

Что гложет ум и в сердце ноет, -

Кто их излечит, кто прикроет?..

Ты, риза чистая Христа.. .

Другое похожее стихотворение – «Наш век».

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует…

Он к свету рвется из ночной тени

И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,

Невыносимое он днесь выносит…

И сознает свою погибель он,

И жаждет веры… но о ней не просит.

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,

Как ни скорбит перед замкнутой дверью:

«Впусти меня! – Я верю, боже мой!

Приди на помощь моему неверью!..» .

Правда большинство произведений, в которых наблюдается связь с христианским вероучением, достаточно сильно политизировано:

Не в первый раз кричит петух;

Кричит он живо, бодро, смело;

Уж месяц на небе потух,

Струя в Босфоре заалела.

Еще молчат колокола,

А уж восток заря румянит;

Ночь бесконечная прошла,

И скоро светлый день настанет.

Вставай же, Русь! Уж близок час!

Вставай Христовой службы ради!

Уж не пора ль, перекрестясь,

Ударить в колокол в Царьграде?

Раздайся благовестный звон,

И весь Восток им огласися!

Тебя зовет и будит он, -

Вставай, мужайся, ополчися!

В доспехи веры грудь одень,

И с богом, исполин державный!..

О Русь, велик грядущий день,

Вселенский день и православный! («Рассвет»).

В свое время немало было сказано о принадлежности творчества Тютчева к романтическому направлению. Подобное мнение основывалось не только на связи мировоззрения поэта с философией Шеллинга, но и на характерном для романтиков образе двоемирья изредка встречающемся в его стихотворениях. Вот один из примеров:

Сентябрь холодный бушевал,

С деревьев ржавый лист валился,

День потухающий дымился,

Сходила ночь, туман вставал.

И все для сердца и для глаз

Так было холодно бесцветно,

Так было грустно-безответно, -

Но чья-то песнь вдруг раздалась…

И вот каким-то обаяньем,

Туман, свернувшись, улетел,

Небесный свод поголубел

И вновь подернулся сияньем…

И все опять зазеленело,

Все обратилося к весне…

И эта греза снилась мне,

Пока мне птичка ваша пела. («Н.И. Кролю»).

Это мнение не кажется мне достаточно убедительным. На мой взгляд, поэзия Тютчева также отличается от произведений романтиков (Жуковского, например), как и от творчества авангардистов. Кроме того, не всегда следует принимать за образ «двоемирья» воспоминания автора о прежних, лучших, временах:

Здесь некогда, могучий и прекрасный,

Шумел и зеленел волшебный лес, -

Не лес, а целый мир разнообразный,

Исполненный видений и чудес.

Лучи сквозили, трепетали тени;

Не умокал в деревьях птичий гам;

Мелькали в чаще быстрые олени,

И ловчий рог взывал по временам.

На перекрестках, с речью и приветом,

Навстречу нам, из полутьмы лесной,

Обвеянный каким-то чудным светом,

Знакомых лиц слетался целый рой.

Какая жизнь, какое обаянье,

Какой для чувств роскошный светлый пир!

Нам чудились нездешние созданья,

Но близок был нам этот дивный мир.

И вот опять к таинственному лесу

Мы с прежнею любовью подошли.

Но где же он? Кто опустил завесу,

Спустил ее от неба до земли?

Что это? Призрак, чары ли какие?

Где мы? И верить ли глазам своим?

Здесь дым один, как пятая стихия,

Дым – безотрадный, бесконечный дым!

Кой-где насквозь торчат по обнаженным

Пожарищам уродливые пни,

И бегают по сучьям обожженным

С зловещим треском белые огни…

Нет, это сон! Нет, ветерок повеет

И дымный призрак унесет с собой…

И вот опять наш лес зазеленеет,

Все тот же лес, волшебный и родной. («Лес»)

Некоторые исследователи также отмечают сходство определенных образов и даже целых произведений Тютчева с поэзией символистов. Естественно, имеется в виду, что символисты заимствовали у Тютчева темы близкие их мировоззрению. И действительно, такое, например, стихотворение как «Еще шумел веселый день…», очень похоже на некоторые произведения Блока.

Еще шумел веселый день,

Толпами улица блистала –

И облаков вечерних тень

По светлым кровлям пролетала –

И доносилися порой

Все звуки жизни благодатной, -

И все в один сливались строй,

Стозвучный, шумный – и невнятный.

Весенней негой утомлен,

Я впал в невольное забвенье…

Не знаю, долог ли был сон,

Но странно было пробужденье…

Затих повсюду шум и гам

И воцарилося молчанье –

Ходили тени по стенам

И полусонное мерцанье…

Украдкою в мое окно

Глядело бедное светило,

И мне казалось, что оно

Мою дремоту сторожило.

И мне казалось, что меня

Какой-то миротворный гений

Из пышно-золотого дня

Увлек, незримый, в царство теней.

Кроме того, образы хаоса, бездны, полумрака, тьмы являются основными в творчестве многих символистов.

», – слишком сильное влияние на них имела еще жизнь, слишком болезненно чутки была они к впечатлениям жизни, чтобы спокойно и трезво разбираться в них и найти философские обоснования своему пессимизму. Если оба они возвысились до того, что источник зла на земле усмотрели не в случайных, временных обстоятельствах жизни, а в самом человечестве, – то дальше этого заключения они не пошли. Тютчев попытался философски обосновать то, что уже чуялось обоими поэтами.

Его нельзя назвать поэтом «мировой скорби», – но он в своих лирических произведениях не раз подходит к вопросам, которые своею неразрешимостью мучили «скорбников», – он спокойно указывает источник этого «зла» и средства одержать над ним победу.

Портрет Фёдора Ивановича Тютчева (1803 - 1873). Художник С. Александровский, 1876

Хаос в человеке. С точки зрения Тютчева, человеческое бытие неразрывно связано с жизнью природы. Человек – это последнее, высшее произведение мирового процесса: внешний свет природы становится в человеке внутренними светом сознания и разума – идеальное начало вступает здесь в новое, более глубокое «тесное сочетание с земной душой». Но вместе с облагорожением всех сил макрокосма (всего мира) в мирокосме (в человеке), – в душе человека яснее, чем в природе раскрывается противоположное свету и ясному сознанию – демоническое начало «хаоса» (В. Соловьев). Отсюда раздвоение человека, – отсюда непобедимость зла в человеке, как «наследие роковое»... Что в природе является мраком, враждебным началом, «хаосом», – то в душе человека является «злом». Даже в любви, открывающей смысл душевной жизни человека, есть эта демоническая и хаотическая основа, – это те страсти, которые иногда темным началом врываются даже в мир идеалов и чистых мечтаний. Вот почему, с его точки зрения, «жизнь душа, сосредоточенная в любви – есть в основе своей «злая жизнь» :

Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,
Та жизнь – увы, что в нас тогда текла,
Та злая жизнь с её мятежным жаром
Через порог заветный перешла?

Эта «злая жизнь» губит свои жертвы –

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

День – сей блистательный покров,
День – земнородных оживленье,
Души болящей исцеленье,
Друг человеков и богов.

Но пришла ночь –

Пришла – и с мира рокового,
Ткань благодатную покрова
Собрав, отбрасывает прочь.
И бездна нам обнажена,
С своими страхами и мглами
И нет преград меж ей и нами, –
Вот отчего нам ночь страшна!

В «ночи» проглядывает «темное начало» бытия вселенной; оно же, бурное и злое, выражается в диком вое ветра, – и тогда душа поэта настраивается на тревожный лад. Он обращается к ветру с вопросом:

В этом вое ветра душа поэта слышит «страшные песни» про «хаос древний, родимый», – и родственные ему темные начала души человеческой начинают волноваться: микрокосм начинает сливаться с макрокосмом, – «мир души ночной» с любовью слушает песни ветра про родимый хаос», – и тогда в груди испуганного смертного просыпается жажда слиться с «беспредельным» –

О, бурь уснувших не буди!
Под ними хаос шевелится. –

– восклицает поэт.

«Хаос, т. е. отрицательная беспредельность, зияющая бездна всякого безумия и безобразия, демонические порывы, восстающие против всего положительного и должного – вот, глубочайшая сущность души и основа всего мирозданья. Космический процесс вводит эту хаотическую стихию в пределы всеобщего строя, подчиняет ее разумным законам, постепенно воплощая в ней идеальное содержание бытия, давая этой дикой жизни смысл и красоту. Но и введенный в пределы всемирного строя, хаос дает о себе знать мятежными движениями и порывами. Это присутствие хаотического иррационального начала в глубине бытия сообщает различным явлениям природы ту свободу и силу, без которых не было бы и самой жизни и красоты. Жизнь и красота в природе – это борьба и торжество света над тьмой, но этим необходимо предполагается, что тьма есть действительная сила» (Владимир Соловьев).

Поэтому «хаос, т. е. само безобразие, есть необходимый фон всякой земной красоты»... Тютчев – великий мастер рисовать такие картины природы, в которых чуется присутствие, или приближение, «хаоса», – или в «страшных песнях» ветра, или в таинственном, бесшумном трепетании зарницы:

Не остывшая от зною
Ночь июльская блистала
И над тусклою землею
Небо, полное грозою,
От зарниц все трепетало, –
Словно тяжкие ресницы
И сквозь беглые зарницы
Чьи-то грозные зеницы
Загорались над землею.

В другом стихотворении эти бесшумные вспышки зарницы Тютчев представляет в виде беседы, которую ведут между собой «демоны глухонемые».

Христианство Тютчева. Подобно тому, как подчинение «хаоса» разумным законам природы дает дикой жизни и смысл, в красоту, – так и в жизни человека победа над злым началом его души и есть единственный выход к свету. И поэт призывает всех примкнуть к Христу, «вождю на пути совершенства», – заменить роковое и убийственное наследие древнего хаоса духовным и животворным наследием нового человека. Признавая «двойственность» своей души, поэт признавал, что в ней торжествуют начала светлые –

Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые,
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.

Этими «философскими» стихотворениями, конечно, не исчерпывается лирика Тютчева; у него много прекрасных картин мирной природы, – картин, пронизанных светом и теплом: он одинаково чуток к красотам весны, осени и зимы, – утра, дня и ночи . Немало стихотворений его посвящено и жизни его сердца, со всеми его заблуждениями, треволнениями, муками, поэзией, драмой страсти...

Славянофильство Тютчева. Свою точку зрения на жизнь человека и жизнь природы, как на борьбу двух начал, Тютчев усвоил и по отношению к жизни Европы. Видя в христианстве свет, который должен победить прирожденную людям мглу, он из всех народов Европы самым христианским считал русский. Таким образом, он усвоил точку зрения славянофилов и верил вместе с ними, что Россия призвана не только внутренне обновить, но и внешним образом объединить все человечество. Он не говорил, что любит родину – он верил в нее: могущество николаевской России пленило его, как многих других его современников, – вместе с Пушкиным уверовал он в то, что «славянские ручьи сольются в русском море» («На взятие Варшавы»); одно время он мечтал даже о соединении церквей и предсказывал, что в будущем Россия сделается всемирною монархией до Нила и Ганга, с Царьградом, как столицей; причем единство этой монархии должно было поддерживаться не силой, а любовью.

Сочинение

Философия и поэзия близки друг другу, ведь оруди­ем, при помощи которого создается и стихотворная стро­фа, и философский трактат, служит человеческая мысль. В античные времена великие философы, такие как Аристо­тель и Гесиод, излагали свои философские размышления в форме стихов, тем самым демонстрируя силу и изящест­во мысли. Аристотель, которого называют отцом многих наук, был также автором трудов по поэтике. Это говорит о том, что поэтическое восприятие действительности мо­жет соединяться с философскими поисками истины. Поэт, который возвышается над повседневными проблемами и проникает в самые глубокие вопросы бытия, стремится к самой сути нашего существования - к познанию жиз­ни человеческой души в окружающем мире.

Именно таким поэтом для нас является Федор Тютчев. Его творчество приходится на вторую половину XIX века, когда в России формировалась литература, которую весь мир назовет золотым веком русской поэзии, «олимпийской лирикой». Исследователи поэтического наследия Тютчева относят его к поэтам романтического направления, пото­му что его лирика всегда отстранена от будней и обращена к вечности, в отличие, например, от Некрасова, которо­го интересовала социальная среда и нравственные вопро­сы. Поэзия может отображать разные стороны жизни, и лирика Тютчева имеет свою специфику - проблематика стихотворений этого поэта носит философский характер.

Если исследовать лирику Федора Тютчева, то можно заметить, что самой важной проблемой для него является проблема единения человека с природой, а также пробле­ма разлада с ней.

В ранний период творчества поэта волнует вопрос вза­имопонимания между людьми. Ведь если два думающих человеческих существа, наделенных разумом и речью, не в силах прийти к согласию, то как найти взаимопонима­ние с окружающим миром, который не обладает способ­ностью к разговору?

Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь.

(«Silentium!»)

Автор приходит к выводу, что слова не только не спо­собствуют пониманию, они, наоборот, только запутыва­ют, ведь одна и та же фраза может быть по-разному по­нята разными людьми. Отсюда и рождается строка в фор­ме афоризма - «мысль изреченная есть ложь». Чувства и мечты человек может хранить глубоко в своей душе, но если он хочет высказать их, то должен быть готов к тому, что суета жизни придаст им другой смысл, и, мо­жет быть, волнующая душу мысль покажется собеседни­ку банальной: «таинственно-волшебные» думы может ог­лушить «наружный шум» («Silentium!»).

Таким образом, Тютчев еще в молодые годы пытался в своих стихотворениях поднять один из ключевых фило­софских вопросов - как можно передать мысль другому человеку, не исказив ее смысла и не утратив чувства, вло­женного в эту мысль.

Тютчев пытается раскрыть проблему взаимопонима­ния на высшем уровне - философском, он ищет корень зла и находит его в извечном разладе человека с приро­дой, с мирозданьем. Человек, как понял Тютчев, не дол­жен полагаться только на внешнюю форму вещей и на слова. Земной мир человека слишком отдалился от божес­твенного мира, человек не понимает законы Вселенной и оттого страдает, чувствуя себя одиноко и незащищено, не ощущая, как природа заботится о нем («Святая ночь на небосклон взошла»). Но если бы человеческие сущес­тва обратились к природе, прислушались к «голосу матери», то они нашли бы способ общаться с окружающим миром на особом, понятном и доступном всем языке:

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик -

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь.

В ней есть язык...

(«Не то, что мните вы, природа...»)

Тютчев страстно протестует против тех недалеких лич­ностей, которые стремятся видеть во всем лишь случай­ное совпадение, вероятное происшествие или, наоборот, произвол исключительно человеческой воли. Такие люди, отвечая на вопрос, откуда на деревьях листва и как об­разуется плод в материнском чреве, никогда не скажут о силе матушки-природы, о разумном божественном мире, о гармоническом начале во Вселенной.

Во второй половине и в конце XIX века светскими умами Европы и России владели новые радикальные идеи: теория происхождения видов на земле благодаря процессу эволюции, которую позже сформулировал анг­лийский естествоиспытатель Чарльз Дарвин. Этот момент чрезвычайно философский, ведь речь идет о борьбе начал мира - материя и дух, что из них первоначальное? Для Тютчева ответ очевиден, он со всей убежденностью го­ворит через свою поэзию о душе природы как о начале всего, в том числе как об источнике жизни самого челове­ка. Автор в программном стихотворении «Не то, что мни­те вы, природа...» сравнивает скептиков с калеками, не способными различать не то что голос тонкого мира, но и самые простые и естественные для каждого вещи, та­кие, как голос матери:

Не их вина: пойми, коль может,

Органа жизнь - глухонемой!

Тютчев гениально предвидел на много лет вперед тор­жество материалистических теорий, уводящих челове­чество от самых важных вопросов. Он словно бы хотел воспрепятствовать чрезмерному увлечению людей мате­риальным и указывал в своей поэзии на существование тонкой гармонии в мире природы, загадку которой че­ловек обязан пытаться разгадать. Разлад с матерью-при­родой Тютчев, очевидно, принимал как трагическую оп­лошность, возникшую от непонимания законов природы. В последние годы творчества поэта посетила мысль, кото­рую он сформулировал в форме философской миниатюры:

Природа - сфинкс.

И тем она верней

Своим искусом губит человека,

Что, может статься, никакой от века

Загадки нет и не было у ней.

Быть может, Тютчев, приглядевшись к жизни, от­крыл для себя, что главная причина разлада человека и природы - загадка природы - существует, как и ми­фическое существо сфинкс, лишь в воображении людей. Для чуткого читателя, думающего человека это дает вдох­новение и надежду, что гармония возможна, как и чувс­твовал это великий поэт.