В н фигнер краткая биография. Биография фигнер в

(1852–1942) – русская общественная деятельница, революционерка-народница, член Исполнительного комитета «Народной воли», писательница.

Родилась 25 июня (7 июля) 1852 в с.Христофоровка Тетюшинского у. Казанской губ в дворянской семье, получила домашнее образование. «Как отец, так и мать были люди очень энергичные, деятельные и работоспособные; крепкие физически, они отличались и волевым темпераментом. В этом отношении они передали нам хорошее наследие», – писала она о себе. Помимо нее, в семье было шестеро детей. Три сестры – Вера, Лидия и Евгения – стали революционерками. Младшая Ольга пошла за мужем в ссылку, в Сибирь, и даже занималась там культурно-просветительной работой. Брат Николай стал певцом, а Петр, – известным горным инженером.

В 1863–1869 Вера училась в закрытом женском учебном заведении – казанском Родионовском институте благородных девиц, уделявшем особое внимание религиозному воспитанию учащихся. Однако она стала в этом институте убежденной атеисткой, и из Евангелия вынесла «некоторые принципы», такие, как «отдача себя всецело раз избранной цели» и «другие высшие моральные ценности», которые она впоследствии увязала именно с революционной работой.

В 1870 поступила в Казанский университет, где прослушала курс лекций известного анатома П.Ф.Лесгафта. В том же году вышла замуж за судебного следователя А.В.Филиппова, чтобы вместе с ним выехать в Швейцарию и завершить там медицинское образование (фиктивный брак был для раннего русского феминизма типичным способом «бегства» от родителей и выбора своего жизненного пути).

В 1872 поступила на медицинский факультет Цюрихского университета. Ее революционный путь определила встреча с народницей Софьей Бардиной и сложившимся вокруг нее кружком русских студенток (так называемых «фричей», от англ. free – свободный). С 1873 Фигнер вместе с ними изучала политэкономию, историю социалистических учений и революционного развития в Европе. В 1874, перейдя на учебу в Бернский университет, познакомилась с П.Л.Лавровым и М.А.Бакуниным, после чего кружок «фричей» превратился в ядро «Всероссийской социально-революционной организации».

В 1875 решилась (по требованию коллег по организации), возвратиться в Россию даже не завершив образования. Там сдала экзамены на звание фельдшерицы и развелась с мужем, не разделявшим ее революционных взглядов. «И с 24 лет моя жизнь связана исключительно с судьбами русской революционной партии», – писала она позже.

В 1876 стала участницей «хождения в народ», вела пропаганду среди крестьян в селе Студенцы, Самарской губернии, в 1878 году – 10 месяцев в селе Вязьмино, Саратовской губернии, где работала фельдшером. Формально она не входила в организацию «Земля и воля», но возглавляла созданный ею автономный кружок «сепаратистов» (Александр Иванчин-Писарев, Юрий Богданович, Александр Соловьев и др.), который разделял платформу землевольцев и сотрудничал с ними. В 1879 участвовала в Воронежском съезде землевольцев.

После распада «Земли и воли» вошла в организацию «Народная воля», вела агитацию среди студентов и военных в Петербурге и Кронштадте, вошла в Исполнительный комитет организации, готовивший террористические акты.

Умная, элегантная интеллектуалка, Фигнер в трудных ситуациях проявляла железную волю (она утверждала, что ее любимый литературный герой – тургеневский Рахметов). Многие в ее окружении полагали, что она зависима от людей, подобных А.И.Желябову, отмечая при этом ее самоотверженность.

Фигнер лично участвовала в подготовке покушений на Александра II в Одессе (1880) и Петербурге (1881). При этом она считала, что «террор никогда сам по себе не был целью партии, но был средством обороны, самозащиты, считался могучим орудием агитации и употреблялся лишь постольку, поскольку имелось в виду достижение целей организационных».

После убийства Александра II I марта 1881 и разгрома «Народной воли» она смогла скрыться, оказавшись единственным не арестованным полицией членом организации.

Выехав в Одессу, участвовала (вместе со Степаном Халтуриным) в покушении на военного прокурора Стрельникова. Весной 1882 в Харькове была выдана полиции С.П.Дегаевым, ее приятелем, оказавшимся провокатором, арестована и предана суду. Александр III, узнав об ее аресте, воскликнул: «Наконец-то эта ужасная женщина арестована!» Она представляла опасность, поскольку обладала незаурядным организационным и ораторским талантом. «Гибкий и блестящий ум ее в соединении с красивой внешностью, чисто женская способность очаровывать людей с первого взгляда, с первого слова, уменье незаметно приводить их к признанию своей идеи – все это производило такое впечатление, что не раз один час разговора с ней встряхивал человека и выводил его на другую дорогу», – отмечал один из ее современников. «Захватывала она своей цельностью, сквозившею в каждом ее слове, в каждом ее жесте: для нее не было колебаний и сомнений. Не было, однако, в ней и той аскетической суровости, которая часто бывает свойственна людям этого типа», – говорил соратник Фигнер по борьбе, литературный критик Н.К.Михайловский. «Все студентки были от нее без ума», утверждал В.К.Плеве, директор департамента полиции и будущий министр внутренних дел.

В сентябре 1884 по «Процессу 14-ти» Фигнер была приговорена Петербургским военно-окружным судом к смертной казни. 9 дней она ожидала исполнения приговора, но казнь была заменена бессрочной каторгой.

Проведя 20 лет в одиночном заключения в Шлиссельбургской крепости, Фигнер не пала духом. Она заставляла себя ежедневно делать физические упражнения, вышагивала по камере из угла в угол до 10 верст в день. После этого она садилась за книги. «Если я писательница, – отметила она позже, – то меня сделал ею Шлиссельбург». В тюрьме она начала писать стихи. Пыталась установить связь с политическими заключенными в крепости (в частности, с Н.М.Морозовым и др.), организовывать коллективные протесты против тяжелых условий содержания.

В 1904 была направлена в ссылку – вначале в Нёноксу Архангельской губ., затем – в Казанскую губ., оттуда – в Нижний Новгород. В 1906 получила разрешение выехать за границу для лечения. В 1907 вступила в партию эсеров, после разоблачения Е.Ф.Азефа вышла из партии.

В 1910 была инициатором создания «Парижского комитета помощи политкаторжанам», сблизилась в ходе его организации с Е.П.Пешковой. Комитет ставил целью организовать общественное мнение на Западе на защиту политических заключенных в России и одновременно оказать им материальную помощь. Для этого он вел работу в Англии, Бельгии, Голландии, Швейцарии. Денежные взносы поступали из Гамбурга и Бухареста, Неаполя и Чикаго.

В Париже Фигнер была написана брошюра Русские тюрьмы , переведенная впоследствии на многие языки мира и оказавшая влияние на формирование европейского общественного мнения в отношении политической власти в России. Сама Фигнер, неплохо освоившая английский и французский языки, постоянно выступала на митингах, в частных домах, на студенческих собраниях. Ее рассказы о политическом застенке в Шлиссельбурге, преследованиях в России противников власти, трагическом положении политических заключенных вызывали живое сочувствие.

Опубликовала ряд злободневных статей на политические темы в зарубежных журналах. Стиль ее статей вызвал одобрение И.А.Бунина, который утверждал: («Вот у кого нужно учиться писать!». В 1915 при возвращении в Россию на границе была арестована, судима и сослана под надзор полиции в Нижний Новгород.

В 1916 году Фигнер впервые встретилась публично с русской молодежью. Это случилось в Харькове, куда она приехала на лекции своего давнего товарища по организации, Н.М.Морозова. На первой же лекции, куда Вера пришла инкогнито, публика узнала ее и устроила восторженные овации.

В декабре 1916 благодаря ее брату Николаю, солисту Императорских театров, она получила разрешение жить в Петрограде.

Февральскую революцию 1917 встретила в качестве председателя Комитета помощи освобожденным каторжанам и ссыльным. В марте 1917 участвовала в манифестации солдат и работниц, требовавших равноправия женщин. На приеме, устроенным председателем Временного правительства князем Г.Е Львовым потребовала предоставления женщинам избирательных прав на выборах в Учредительное Собрание. В апреле 1917 была избрана почётным членом Всероссийского съезда учителей, членом ИК Всероссийского совета крестьянских депутатов, на II съезде Трудовой группы призывала к объединению народнических групп в одну партию. В мае на Всероссийском съезде представителей Советов Партии конституционных демократов была выбрана ее почетным членом, вошла в Исполком этой партии.

18 июня 1917 подписала Воззвание старых революционеров ко всем гражданам России за продолжение войны «до победного конца». В июне 1917 от партии кадетов была избрана кандидатом в члены Учредительного Собрания. Считала, что большевики «необузданностью и неосуществимыми приманками темных масс постыдно продают родину немцам, а свободу – реакции», что «Россия раздавлена несчастной войной». Была членом так называемого Предпарламента. Октябрьскую революцию 1917 не приняла, роспуск большевиками Учредительного собрания восприняла как «унижение заветной мечты многих поколений».

С апреля 1918 вместе с А.М.Горьким возглавляла общество «Культура и Свобода», созданное в память о Февральской революции. В связи с болезнью уехала в деревню в Севский у.Орловской губ.

В марте 1920 вернулась в Москву, чтобы посвятить себя литературной деятельности. Сохраняя в памяти потомков наследство революционеров, написала двухтомный Запечатленный труд об истории русского революционного движения. Книга, написанная глубоко правдиво, просто и сдержанно, оказывала большое воздействие, ее полное драматизма содержание, связанное единым стилем и настроением, мастерство художника, оживляющего картины прошлого и людей, одухотворенность, высокие моральные установки автора книги выдвинули Запечатленный труд в число выдающихся историко-литературных произведений. Не случайно, что эта книга была переведена на многие европейские языки, как и написанные Фигнер биографии ее друзей-революционеров.

В середине 1920-х Фигнер приняла участие в создании Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, а также в организации его деятельности (в 1928 имело не менее 50 филиалов в разных городах), равно как деятельности множества других общественных организаций (около 15).

Героическое прошлое этой отважной революционерки, твердость и ясность ее принципиальных суждений, честность и последовательность в отстаивании взглядов создавало Фигнер громадный моральный авторитет. В 1922 ее 70-летие было отмечено торжественным заседанием в Музее Революции в Москве. В 1926 специальным постановлением Совета Народных Комиссаров, подписанным В.В.Куйбышевым, Фигнер в числе восьми других «участников цареубийства 1 марта 1881 года» была назначена пожизненная пенсия. Эти события заставили Фигнер решиться в числе группы «старых революционеров» обратиться к советскому правительству с требованием прекратить политические репрессии (1927), но ее голос не был услышан.

В день 80-летия (1932) ее приветствовали ветераны революционного движения, а сообщения о чествованиях были помещены в центральных газетах. Писатель В.В.Вересаев назвал ее «великолепный экземпляром сокола в человеческом образе». Тогда же было издано полное собрание ее сочинений в семи томах – рассказ об ужасах жизни в «царских застенках» как раз в то время, когда новая власть создавала новые тюрьмы и карательный аппарат для новых оппозиционеров.

Фигнер так и не стала членом Коммунистической партии, хотя люди обычно воспринимали ее как коммунистку. Они просили ее о поддержке в годы репрессий, она писала обращения к властям, тщетно пытаясь спасти от гибели людей, обращалась за поддержкой к М.И.Калинину, Ем. Ярославскому. Тяжелым ударом для нее самой было постепенное забвение памяти народовольцев в конце 1930-х.

Сочинения: Незапечатленный труд: из архива В.Н.Фигнер . В Историческом альманахе «Звенья». М. – СПб, 1992. Вып. 2.

Ирина Пушкарева, Наталья Пушкарева

Павлюченко Э.Д. В.Н.Фигнер . М., 1963
Войнович В.Н. Степень доверия . М., 1972
Красовский Ю.А. Женщина русской революции . – В кн.: Встречи с прошлым. М., 1982. Вып. 4
Юкина Ю.И., Гусева Ю.Е. Женский Петербург: Опыт историко-краеведческого путеводителя . СПб, 2004

Николай Александрович Фигнер

Екатерина Христофоровна Куприянова

Алексей Викторович Филиппов

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ве́ра Никола́евна Фи́гнер (по мужу Фили́ппова ; 25 июня (7 июля) (18520707 ) , деревня Никифорово, Тетюшский уезд, Казанская губерния - 15 июня , Москва) - российская революционерка , террористка , член Исполнительного комитета «Народной воли », позднее эсерка .

Есть натуры, которые не гнутся, их можно только сломить, сломить насмерть, но не наклонить к земле. К числу их принадлежит Вера Николаевна…

С. Иванов

«Просто „обожал“, буквально обожал до религиозного экстаза» Веру Фигнер Глеб Успенский . Весть об её аресте потрясла его: «Он даже зарыдал и долго не мог успокоиться». В день оглашения приговора по делу «14-ти» писатель сумел передать Вере Фигнер, только что осуждённой на смерть, записку: «Как я вам завидую! Глеб Успенский».

Каждую минуту мы чувствовали, что мы нужны, что мы не лишние. Это сознание своей полезности и было той притягательной силой, которая влекла нашу молодёжь в деревню; только там можно было иметь чистую душу и спокойную совесть

Формально Вера Фигнер не входила в организацию «Земля и воля», но возглавляла созданный ею автономный кружок «сепаратистов» (Александр Иванчин-Писарев , Юрий Богданович , Александр Соловьёв и др.), который разделял платформу землевольцев и сотрудничал с ними. В 1879 году участвовала в воронежском съезде землевольцев. После распада «Земли и воли » вошла в Исполнительный комитет организации «Народная воля », вела агитацию среди студентов и военных в Петербурге и Кронштадте . Участвовала в подготовке покушений на Александра II в Одессе () и Петербурге (). Единственным светлым воспоминанием о пребывании в Одессе для неё осталась встреча с «Сашкой-инженером» (Ф. Юрковским , совершившим по поручению организации ограбление херсонского казначейства), который дал ей прозвище «Топни-ножка». Когда писатель Вересаев спросил о происхождении этой клички, Фигнер лукаво улыбнулась: «Потому что красивые женщины имеют привычку топать ножкой». Полицейским ведомством характеризовалась следующим образом: «небольшого роста, худощавая, темная шатенка с проседью, лицо желтоватое с бледным румянцем, нос большой прямой, на правой стороне шеи шрам, уши большие белые» .

После убийства Александра II смогла скрыться, оказавшись единственным не арестованным полицией членом организации. Выехав в Одессу, участвовала (вместе со Степаном Халтуриным) в покушении на военного прокурора Стрельникова В. С. [ ] .

В 1926 году специальным постановлением Совета Народных Комиссаров, подписанным В. В. Куйбышевым , В. Н. Фигнер в числе восьми других «участников цареубийства 1 марта 1881 года» была назначена персональная пожизненная пенсия.

В 1922 году 70-летие Веры Николаевны было отмечено торжественным заседанием в Музее Революции.

В день 80-летия в 1932 году старейшую революционерку приветствовали ветераны революционного движения Ф. Кон , Емельян Ярославский . Сообщения о чествованиях помещались в центральных газетах.

В 1933 году Постановлением Совнаркома СССР пенсия была увеличена:

Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:

Увеличить размер персональной пенсии участникам террористического акта 1 марта 1881 года: Вере Николаевне Фигнер, Анне Васильевне Якимовой-Диковской, Михаилу Федоровичу Фроленко, Анне Павловне Прибылёвой-Корба и Фани Абрамовне Морейнис-Муратовой - до 400 рублей в месяц с 1 января 1933 года.

Адреса в Санкт-Петербурге

• Вторая половина августа - середина сентября 1879 года - доходный дом - Лештуков переулок , 15.
• Начало января - 3 апреля 1881 года - конспиративная квартира ИК «Народной воли » - набережная Екатерининского канала , 78, кв. 8.

Память

Библиография

Написала мемуары «Запечатленный труд» в 3-х томах, которые переиздавались в СССР в 1920-1930-е годы.

• Вера Фигнер. Избранные произведения в 3-х т. М.: Издательство всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1933.
• Вера Фигнер. Полное собрание сочинений в 7-ми т.

Художественный образ

Напишите отзыв о статье "Фигнер, Вера Николаевна"

Примечания

3. «Фричи» - кружок российских студенток в Цюрихе в 1872-1874 годах (назван по фамилии хозяйки пансиона), 12 человек: Софья Бардина , Вера и Лидия Фигнер , Варвара Александрова (впоследствии - Натансон) , Ольга и Вера Любатович , Евгения , Мария и Надежда Субботины , Берта Каминская, Анна Топоркова, Доротея Аптекман. С 1873 на позициях революционного народничества. В 1874 объединились с «кавказцами» в группу «москвичей».
4. Экспозиция ТОКМ
10. С. Я. Надсон.
12. «Эхо Москвы », 15 марта 2009
13. Е. Евтушенко.

Литература

• В. Войнович. Степень доверия. - М., 1993
• Я. Леонтьев.
• Э. Павлюченко. - М., 1963.
• Красовский Ю. А. Женщина русской революции. Литературные и психологические аспекты архива Веры Фигнер // Встречи с прошлым. Вып. 4. - М., 1982.

Ссылки

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Фигнер, Вера Николаевна

Маму полностью покорили папины стихи... А он писал их ей очень много и приносил каждый день к ней на работу вместе с огромными, его же рукой рисованными плакатами (папа великолепно рисовал), которые он разворачивал прямо на её рабочем столе, и на которых, среди всевозможных нарисованных цветов, было большими буквами написано: «Аннушка, моя звёздочка, я тебя люблю!». Естественно, какая женщина могла долго такое выдержать и не сдаться?.. Они больше не расставались... Используя каждую свободную минуту, чтобы провести её вместе, как будто кто-то мог это у них отнять. Вместе ходили в кино, на танцы (что оба очень любили), гуляли в очаровательном Алитусском городском парке, пока в один прекрасный день решили, что хватит свиданий и что пора уже взглянуть на жизнь чуточку серьёзнее. Вскоре они поженились. Но об этом знал только папин друг (мамин младший брат) Ионас, так как ни со стороны маминой, ни со стороны папиной родни этот союз большого восторга не вызывал... Мамины родители прочили ей в женихи богатого соседа-учителя, который им очень нравился и, по их понятию, маме прекрасно «подходил», а в папиной семье в то время было не до женитьбы, так как дедушку в то время упрятали в тюрьму, как «пособника благородных» (чем, наверняка, пытались «сломать» упрямо сопротивлявшегося папу), а бабушка от нервного потрясения попала в больницу и была очень больна. Папа остался с маленьким братишкой на руках и должен был теперь вести всё хозяйство в одиночку, что было весьма непросто, так как Серёгины в то время жили в большом двухэтажном доме (в котором позже жила и я), с огромнейшим старым садом вокруг. И, естественно, такое хозяйство требовало хорошего ухода...
Так прошли три долгих месяца, а мои папа и мама, уже женатые, всё ещё ходили на свидания, пока мама случайно не зашла однажды к папе домой и не нашла там весьма трогательную картинку... Папа стоял на кухне перед плитой и с несчастным видом «пополнял» безнадёжно растущее количество кастрюль с манной кашей, которую в тот момент варил своему маленькому братишке. Но «зловредной» каши почему-то становилось всё больше и больше, и бедный папа никак не мог понять, что же такое происходит... Мама, изо всех сил пытаясь скрыть улыбку, чтобы не обидеть незадачливого «повара», засучив рукава тут же стала приводить в порядок весь этот «застоявшийся домашний кавардак», начиная с полностью оккупированными, «кашей набитыми» кастрюлями, возмущённо шипящей плиты... Конечно же, после такого «аварийного происшествия», мама не могла далее спокойно наблюдать такую «сердцещипательную» мужскую беспомощность, и решила немедленно перебраться в эту, пока ещё ей совершенно чужую и незнакомую, территорию... И хотя ей в то время тоже было не очень легко – она работала на почтамте (чтобы самой себя содержать), а по вечерам ходила на подготовительные занятия для сдачи экзаменов в медицинскую школу.

Она, не задумываясь, отдала все свои оставшиеся силы своему, измотанному до предела, молодому мужу и его семье. Дом сразу ожил. В кухне одуряюще запахло вкусными литовскими «цепеллинами», которых маленький папин братишка обожал и, точно так же, как и долго сидевший на сухомятке, папа, объедался ими буквально до «неразумного» предела. Всё стало более или менее нормально, за исключением отсутствия бабушки с дедушкой, о которых мой бедный папа очень сильно волновался, и всё это время искренне по ним скучал. Но у него теперь уже была молодая красивая жена, которая, как могла, пыталась всячески скрасить его временную потерю, и глядя на улыбающееся папино лицо, было понятно, что удавалось ей это совсем неплохо. Папин братишка очень скоро привык к своей новой тёте и ходил за ней хвостом, надеясь получить что-то вкусненькое или хотя бы красивую «вечернюю сказку», которые мама читала ему перед сном в великом множестве.
Так спокойно в каждодневных заботах проходили дни, а за ними недели. Бабушка, к тому времени, уже вернулась из госпиталя и, к своему великому удивлению, нашла дома новоиспечённую невестку... И так как что-то менять было уже поздно, то они просто старались узнать друг друга получше, избегая нежелательных конфликтов (которые неизбежно появляются при любом новом, слишком близком знакомстве). Точнее, они просто друг к другу «притирались», стараясь честно обходить любые возможные «подводные рифы»... Мне всегда было искренне жаль, что мама с бабушкой никогда друг друга так и не полюбили... Они обе были (вернее, мама всё ещё есть) прекрасными людьми, и я очень их обоих любила. Но если бабушка, всю проведённую вместе жизнь как-то старалась к маме приспособиться, то мама – наоборот, под конец бабушкиной жизни, иногда слишком открыто показывала ей своё раздражение, что меня глубоко ранило, так как я была сильно к ним обоим привязана и очень не любила попадать, как говорится, «между двух огней» или насильно принимать чью-нибудь сторону. Я никогда так и не смогла понять, что вызывало между этими двумя чудесными женщинами эту постоянную «тихую» войну, но видимо для того были какие-то очень веские причины или, возможно, мои бедные мама и бабушка просто были по-настоящему «несовместимы», как это бывает довольно часто с живущими вместе чужими людьми. Так или иначе, было очень жаль, потому что, в общем, это была очень дружная и верная семья, в которой все стояли друг за друга горой, и каждую неприятность или беду переживали вместе.
Но вернёмся в те дни, когда всё это только ещё начиналось, и когда каждый член этой новой семьи честно старался «жить дружно», не создавая остальным никаких неприятностей... Дедушка уже тоже находился дома, но его здоровье, к большому сожалению всех остальных, после проведённых в заключении дней, резко ухудшилось. Видимо, включая и проведённые в Сибири тяжёлые дни, все долгие мытарства Серёгиных по незнакомым городам не пожалели бедного, истерзанного жизнью дедушкиного сердечка – у него начались повторяющиеся микроинфаркты...
Мама с ним очень подружилась и старалась, как могла, помочь ему как можно скорее забыть всё плохое, хотя у неё самой время было очень и очень непростое. За прошедшие месяцы она сумела сдать подготовительные и вступительные экзамены в медицинский институт. Но, к её большому сожалению, её давней мечте не суждено было сбыться по той простой причине, что за институт в то время в Литве ещё нужно было платить, а в маминой семье (в которой было девять детей) не хватало на это финансов... В тот же год от, несколько лет назад случившегося, сильнейшего нервного потрясения, умерла её ещё совсем молодая мама – моя бабушка с маминой стороны, которую я также никогда не увидела. Она заболела во время войны, в тот день, когда узнала, что в пионерском лагере, в приморском городке Паланге, была сильная бомбардировка, и все, оставшиеся в живых, дети были увезены неизвестно куда... А среди этих детей находился и её сын, самый младший и любимый из всех девяти детей. Через несколько лет он вернулся, но бабушке это, к сожалению, помочь уже не могло. И в первый год маминой с папой совместной жизни, она медленно угасла... У маминого папы – моего дедушки – на руках осталась большая семья, из которой только одна мамина сестра – Домицела – была в то время замужем.
А дедушка «бизнесменом», к сожалению, был абсолютно катастрофическим... И очень скоро шерстяная фабрика, которой он, с бабушкиной «лёгкой руки», владел, была пущена в продажу за долги, а бабушкины родители больше ему помочь не захотели, так как это уже был третий раз, когда дедушка всё, ими подаренное имущество, полностью терял.
Моя бабушка (мамина мама) происходила из очень богатой литовской дворянской семьи Митрулявичусов, у которых, даже после «раскулачивания», оставалось немало земель. Поэтому, когда моя бабушка (вопреки воле родителей) вышла замуж за дедушку, у которого ничего не было, её родители (чтобы не ударить лицом в грязь) подарили им большую ферму и красивый, просторный дом... который, через какое-то время, дедушка, благодаря своим великим «коммерческим» способностям, потерял. Но так как в то время у них уже было пятеро детей, то естественно, бабушкины родители не могли остаться в стороне и отдали им вторую ферму, но с уже меньшим и не таким красивым домом. И опять же, к большому сожалению всей семьи, очень скоро второго «подарка» тоже не стало... Следующей и последней помощью терпеливых родителей моей бабушки стала маленькая шерстяная фабрика, которая была великолепно обустроена и, при правильном пользовании, могла приносить очень хороший доход, позволяя всей бабушкиной семье безбедно жить. Но дедушка, после всех пережитых жизненных передряг, к этому времени уже баловался «крепкими» напитками, поэтому почти полного разорения семьи не пришлось слишком долго ждать...
Именно такая нерадивая «хозяйственность» моего деда и поставила всю его семью в очень трудное финансовое положение, когда все дети уже должны были работать и содержать себя сами, больше не думая об учёбе в высших школах или институтах. И именно поэтому, похоронив свои мечты стать в один прекрасный день врачом, моя мама, не слишком выбирая, пошла работать на почтамт, просто потому, что там оказалось на тот момент свободное место. Так, без особых (хороших или плохих) «приключений», в простых повседневных заботах и протекала какое-то время жизнь молодой и «старой» семьи Серёгиных.
Прошёл уже почти год. Мама была беременна и вот-вот ожидала своего первенца. Папа буквально «летал» от счастья, и всем твердил, что у него обязательно будет сын. И он оказался прав – у них действительно родился мальчик... Но при таких ужасающих обстоятельствах, которые не смогло бы измыслить даже самое больное воображение...
Маму увезли в больницу в один из рождественских дней, буквально перед самым новым годом. Дома, конечно же, волновались, но никто не ожидал никаких негативных последствий, так как мама была молодой, сильной женщиной, с прекрасно развитым телом спортсменки (она с детства активно занималась гимнастикой) и, по всем общим понятиям, роды должна была перенести легко. Но кому-то там, «высоко», по каким-то неизвестным причинам, видимо очень не хотелось, чтобы у мамы родился ребёнок... И то, о чём я расскажу дальше, не укладывается ни в какие рамки человеколюбия или врачебной клятвы и чести. Дежуривший в ту ночь врач Ремейка, увидев, что роды у мамы вдруг опасно «застопорились» и маме становится всё тяжелее, решил вызвать главного хирурга Алитусской больницы, доктора Ингелявичуса... которого в ту ночь пришлось вытащить прямо из-за праздничного стола. Естественно, доктор оказался «не совсем трезвым» и, наскоро осмотрев маму, сразу же сказал: «Резать!», видимо желая поскорее вернуться к так поспешно оставленному «столу». Никто из врачей не захотел ему перечить, и маму тут же подготовили к операции. И вот тут-то началось самое «интересное», от которого, слушая сегодня мамин рассказ, у меня встали на голове дыбом мои длинные волосы....
Ингелявичус начал операцию, и разрезав маму... оставил её на операционном столе!.. Мама была под наркозом и не знала, что в тот момент вокруг неё происходило. Но, как рассказала ей позже присутствовавшая при операции медсестра, доктор был «срочно» вызван на какой-то «экстренный случай» и исчез, оставив маму разрезанной на операционном столе... Спрашивается, какой же для хирурга мог быть более «экстренный» случай, чем две жизни, полностью от него зависевшие, и так просто оставленные на произвол судьбы?!. Но это было ещё не всё. Буквально через несколько секунд, медсестра, ассистировавшая на операции, была тоже вызвана из операционной, под предлогом «необходимости» помощи хирургу. А когда она категорически отказалась, сказав, что у неё на столе лежит «разрезанный» человек, ей ответили, что они сейчас же пришлют туда «кого-то другого». Но никто другой, к сожалению, так никогда туда и не пришёл...
Мама очнулась от зверской боли и, сделав резкое движение, упала с операционного стола, потеряв сознание от болевого шока. Когда же, та же самая медсестра, вернувшись оттуда, куда её посылали, зашла в операционную, проверить всё ли там в порядке, она застыла в полном шоке – мама, истекая кровью, лежала на полу с вывалившимся наружу ребёнком... Новорождённый был мёртв, мама тоже умирала...
Это было страшное преступление. Это было самое настоящее убийство, за которое должны были нести ответственность те, которые такое сотворили. Но, что было совсем уже невероятно – как бы не старались после мой папа и его семья призвать к ответственности хирурга Ингелявичуса, у них ничего не получалось. В больнице сказали, что это не была его вина, так как он был срочно вызван на «экстренную операцию» в той же самой больнице. Это был абсурд. Но сколько бы папа не бился, всё было тщётно, И под конец, по просьбе мамы, он оставил в покое «убийц», радуясь уже тому, что мама всё же каким-то образом осталась жива. Но «жива», к сожалению, она была ещё очень и очень не скоро... Когда ей тут же сделали вторую операцию (уже чтобы спасти её жизнь), никто во всей больнице не давал даже одного процента за то, что мама останется жива. Её держали целых три месяца на капельницах, переливая кровь множество раз (у мамы до сих пор хранится целый список людей, которые давали ей кровь). Но лучше ей никак не становилось. Тогда, отчаявшиеся врачи решили выписать маму домой, объясняя это тем, что они «надеются, что в домашней обстановке мама скорее поправится»!.. Это опять же был абсурд, но настрадавшийся папа уже был согласен абсолютно на всё, только бы увидеть ещё хотя бы раз маму живой, поэтому, долго не противясь, забрал её домой.
Мама была настолько слабой, что ещё целых три месяца почти не могла сама ходить... Серёгины всячески за ней ухаживали, пытаясь быстрее выходить, а папа носил её на руках, когда это было нужно, а когда в апреле засветило ласковое весеннее солнышко, сидел с ней часами в саду, под цветущими вишнями, стараясь изо всех сил как-то оживить свою потухшую «звёздочку»...
Но маме, эти нежные, падающие лепестки вишни напоминали лишь такую же нежную, и так без времени от неё улетевшую, хрупкую детскую жизнь... Мысли о том, что она даже не успела ни увидеть, ни похоронить своего малыша, жгли её измученную душу, и она никак не могла себе этого простить. И, под конец, вся эта боль выплеснулась у неё в самую настоящую депрессию...
В то время Серёгины всей семьёй старались избегать разговоров о случившемся, несмотря на то, что папу до сих пор душила обрушившаяся на него боль потери, и он никак не мог выбраться из того беспросветного «острова отчаяния», в который швырнула его беда... Наверное, нет на свете ничего страшнее, чем хоронить своего собственного ребёнка... А папе пришлось это делать в одиночку... Одному хоронить своего маленького сынишку, которого он, даже ещё не зная, успел так сильно и беззаветно полюбить...
Я до сих пор не могу без слёз читать эти печальные и светлые строки, которые папа написал своему маленькому сыну, зная, что у него никогда не будет возможности ему это сказать...

Сыночку
Мальчик ты мой ясноглазый!
Радость, надежда моя!
Не уходи, мой милый,
не покидай меня!
Встань, протяни ручонки,
Глазки свои открой,
Милый ты мой мальчонка,
Славный сыночек мой.
Встань, погляди, послушай
Как нам птицы поют,
Как цветы на рассвете
Росы майские пьют.
Встань, погляди мой милый,
Смерть тебя подождёт!
Видишь? – И на могилах
Солнечный май живёт!
Пламенеет цветами
Даже земля могил...
Так почему ж так мало
Ты, мой сыночек, жил?
Мальчик мой ясноглазый,
Радость, надежда моя!
Не уходи, мой милый,
Не покидай меня...
Он нарёк его Александром, выбрав это имя сам, так как мама была в больнице и ему некого больше было спросить. А когда бабушка предложила помочь похоронить малыша, папа категорически отказался. Он сделал всё сам, от начала до конца, хотя я не могу даже представить, сколько горя надо было перенести, хороня своего новорождённого сына, и в то же время зная, что в больнице умирает его горячо любимая жена... Но папа это всё перенёс без единого слова упрёка кому-либо, только единственное, о чём он молился, это чтобы вернулась к нему его любимая Аннушка, пока этот страшный удар не подкосил её окончательно, и пока на её измученный мозг не опустилась ночь...
И вот мама вернулась, а он был совершенно бессилен чем-то ей помочь, и совершенно не знал, как же её вывести из этого жуткого, «мёртвого» состояния...
Смерть маленького Александра глубоко потрясла всю семью Серёгиных. Казалось, никогда не вернётся в этот грустный дом солнечный свет, и никогда не будет звучать больше смех... Мама всё ещё была «убитой». И хотя её молодое тело, подчиняясь законам природы, начинало всё больше и больше крепнуть, её раненая душа, несмотря на все старания папы, как улетевшая птица, всё ещё была далеко и, глубоко окунувшись в океан боли, не спешила оттуда вернуться...

Но вскоре, через каких-то шесть месяцев, к ним пришла добрая новость – мама снова была беременна... Папа вначале перепугался, но видя, что мама вдруг очень быстро начала оживать, решился идти на риск, и теперь уже все с большим нетерпением ждали второго ребёнка... На этот раз они были очень осторожны, и пытались всячески уберечь маму от любых нежелательных случайностей. Но, к сожалению, беде, видимо по какой-то причине, полюбилась эта гостеприимная дверь... И она постучалась опять...
С перепугу, зная печальную историю первой маминой беременности, и боясь, как бы опять что-то не пошло «не так», врачи решили делать «кесарево сечение» ещё до того, как начнутся схватки (!). И видимо сделали это слишком рано... Так или иначе, родилась девочка, которую назвали Марианной. Но прожить ей, к сожалению, удалось тоже очень недолго – через три дня эта хрупкая, чуть распустившаяся жизнь, по никому не известным причинам, прервалась...
Создавалось жуткое впечатление, что кому-то очень не хочется, чтобы мама родила вообще... И хотя по своей природе и по генетике она была сильной и абсолютно пригодной для деторождения женщиной, она уже боялась даже подумать о повторении такой жестокой попытки когда-то вообще...
Но человек – существо, на удивление, сильное, и способно вынести намного больше, чем он сам когда-либо мог бы себе представить... Ну, а боль, даже самая страшная, (если она сразу не разрывает сердце) когда-то видимо притупляется, вытесняемая, вечно живущей в каждом из нас, надеждой. Вот поэтому, ровно через год, очень легко и без каких-либо осложнений, ранним декабрьским утром у семьи Серёгиных родилась ещё одна дочь, и этой счастливой дочерью оказалась я... Но... и это появление на свет наверняка кончилось бы не так счастливо, если бы всё и дальше происходило по заранее подготовленному плану наших «сердобольных» врачей... Холодным декабрьским утром маму отвезли в больницу, ещё до того, как у неё начались схватки, чтобы, опять же, «быть уверенными», что «ничего плохого» не произойдёт (!!!)... Дико нервничавший от «плохих предчувствий» папа, метался туда-сюда по длинному больничному коридору, не в состоянии успокоиться, так как знал, что, по их общему договору, мама делала такую попытку в последний раз и, если с ребёнком что-то случится и на этот раз – значит, им никогда не суждено будет увидеть своих детей... Решение было тяжёлое, но папа предпочитал видеть, если не детей, то хотя бы свою любимую «звёздочку» живой, а не похоронить сразу всю свою семью, даже по-настоящему ещё не поняв, что же такое по-настоящему означает – его семья...

В советское время её называли легендарной революционеркой и просветительницей, которую при царском режиме в течение 20 лет держали в заключении в Шлиссельбургской крепости. Однако при этом мало кто знает, что судьба Веры Николаевны Фигнер много раз оказывалось тесно связанной с Самарской губернией (рис. 1).

Девушка из «Народной воли»

О работе Фигнер в качестве сельского фельдшера в Самарском крае написано достаточно много, но почти никто не знает еще об одной ниточке, которая соединяла пламенную революционерку с Самарой. То была ниточка сердечного свойства, и связывала она юную курсистку Веру с самарским судебным следователем Алексеем Викторовичем Филипповым. Их любовь продолжалась несколько лет, но потом, когда они все же расстались, их пути разошлись очень далеко, и в итоге Фигнер и Филиппова оказались на противоположных концах социальной лестницы.

Она родилась 25 июня (по новому стилю 7 июля) 1852 года в деревне Никифорово, Тетюшского уезда, Казанской губернии, в дворянском семействе обрусевших немцев. Окончила курсы казанского института благородных девиц. В 1871 году уехала за границу и поступила в Цюрихе на медицинский факультет университета, где вступила в организацию русских народников. Она участвовала в подготовке покушения на Александра II, за что ее в 1883 году приговорили к смертной казни, однако в 1884 году она была помилована и заключена в Шлиссельбургскую крепость на 20 лет (рис. 2).

Освободившись в 1904 году, Фигнер вскоре выехала за границу. В эмиграции она издала сборник стихотворений, рассказ «Моя няня», а также ряд биографических статей о своих товарищах в сборнике «Галерея шлиссельбургских узников». В 1915 году Фигнер вернулась в Россию, и через два года стала свидетелем революционных событий. Октябрьский переворот она не приняла, и вскоре вступила в партию эсеров. После разгрома последней занималась литературной деятельностью, написав двухтомные размышления о своей жизни под заголовком «Запечатленный труд». Благодаря этому Фигнер вскоре получила международное признание не только как ветеран революционного движения, но и как литератор. За уникальное революционное прошлое при личном содействии И.В. Сталина ей в 1926 году была установлена персональная пенсия. В 30-е годы Фигнер неоднократно выступала в защиту арестованных старых большевиков, причем ее саму от репрессий спас только громадный авторитет и заслуги в борьбе с самодержавием.

Козни Амура

Что же касается предмета ее обожания в юности - Алексея Филиппова, то он родился в 1845 года в городе Ядрине Казанской губернии. Его отец Виктор Федорович был потомственным дворянином и владел поместьями в Казанской и Самарской губерниях. Однако в то же время он исполнял и судебную должность – был мировым посредником при рассмотрении гражданских дел в Казанском судебном округе, в который в то время входил и наш регион. Неудивительно, что после окончания юридического факультета Казанского университета в 1867 году его сын Алексей Филиппов сразу же был определен на должность временного судебного следователя по ряду уездов Самарской губернии. В связи с этой беспокойной работой молодому человеку приходилось довольно часто ездить по небольшим городкам и селениям.

Именно во время исполнения своей должности, в декабре 1869 года, Алексей однажды оказался на провинциальном балу, где познакомился с красивой и умной 17-летней девушкой, которую звали Верой. Оказалось, что в те дни она гостила у родственников в соседней деревне, и когда тех пригласили на бал, они взяли с собой и юную курсистку. Эта встреча Алексея и Веры оказалась судьбоносной для них обоих, полностью подходя под классическое определение «любви с первого взгляда». Вот как через много лет Вера вспоминала о своих встречах с Алексеем Филипповым: «…мы встречались часто, разговаривали обо всем, и, к нашему удовольствию, всегда сходились во взглядах, вместе читали книги. Первый год нашего знакомства еще не кончился, когда 18 октября 1870 года мы обвенчались в сельской церкви в Никифорове».

После венчания Вера стала готовиться к поступлению в Цюрихский университет. Под руководством Алексея она занималась геометрией и алгеброй, совершенствовалась в немецком языке. Одновременно Фигнер уговаривала мужа бросить службу и уехать вместе с нею в Швейцарию, где он собиралась учиться на врача. По ее словам, она в то время была убеждена, что «все преступления происходят от нищеты и невежества», и поэтому роль следователя в их расследовании тоже находила «гнусной». Фигнер даже несколько раз приходила к мужу на работу, о чем впоследствии вспоминала так: «Несколько раз, сидя в смежной комнате, я слышала допрос с изворотами, с одной стороны, и ловушками с другой, и эта процедура до глубины души возмущала меня. Я предлагала Алексею Викторовичу сделаться подобно мне врачом или избрать деятельность в земстве и готова была идти на все лишения, только бы ненавистная служба была брошена…»

В конце концов ее давление на мужа оказалось настолько сильным, что в августе 1872 года Филиппов все-таки подал прошение об отставке с поста судебного следователя, получил ее - и уехал вместе с женой в Цюрих.

Неблагодарные крестьяне

В Швейцарии того времени было много различных революционных кружков, в работу которых в итоге оказалась вовлеченной и Вера Фигнер. При этом она всячески старалась втянуть в революционную деятельность также и своего мужа, однако Алексей Викторович на сей раз устоял. Разногласия в политических взглядах супругов в конце концов и стали причиной их разрыва. Весной 1874 года Филиппов подал на развод и вернулся в Россию. Официально же этот брак был расторгнут лишь в 1876 году. А Вера тем временем все больше и больше увлекалась революционной деятельностью, что в итоге переросло в смысл всей ее жизни. По первому же вызову революционной организации Вера вернулась в Россию. К тому времени на своем прошлом Фигнер бесповоротно поставила крест.

В 1877 году жизнь этой беспокойной женщины еще раз на некоторое время пересеклась с Самарской губернией. В течение трех месяцев Вера Фигнер проработала фельдшером в селе Студенцы Самарского уезда. Вместе с ней в наш край для такой же работы по специальности тогда приехали и другие известные народовольцы: Ю. Богданович – в село Алексеевку, А. Квятковский – в село Страхово, А. Медведев – в село Гвардейцы. Таково было решение штаба «Народной Воли»: всем ее членам, имеющим медицинское или педагогическое образование, следует периодически «ходить в народ», чтобы его лечить, просвещать и прививать ему европейскую культуру. Образ именного такого народного врача Базарова как раз и вывел И.С. Тургенев в своем знаменитом романе «Отцы и дети».

Как свидетельствует сама Фигнер, ее трехмесячная деятельность по просвещению народа «в европейском духе» в селе Студенцы была не слишком успешной. Рассказы об истории и искусстве мужики обычно слушали со вниманием, однако, когда речь заходила о вопросах несправедливого распределения земли между крестьянами и помещиками, все заметно напрягались. Обычно на эти темы отвечали уклончиво, однако по тому, что после лекций Фигнер в Студенцы вдруг зачастил судебный пристав, Вера Николаевна быстро поняла, что о содержании бесед мужики быстро сообщили «куда следует». Поэтому Фигнер вскоре была вынуждена бросить практику в Студенцах и уехать в Саратовскую губернию. Но и там ее ждало разочарование: крестьяне никак не поддавались народовольческой агитации. Из истории известно, что с некоторыми народниками даже были случаи, когда после особо откровенных призывов к свержению помещиков и самого государя мужики хватали агитатора, вязали его и волокли к приставу, требуя для него «самого сурового наказания».

Одним словом, политика «Народной воли» по «воспитанию крестьян» и подъему массового революционного движения в России в 60-х – 70-х годах XIX века потерпела полный крах. Именно поэтому руководство организации тогда же приняло решение о переходе к тактике индивидуального террора против высших представителей российской власти, в первую очередь против царя. В 1878 году началась подготовка к покушению на Александра II. Вера Фигнер принимала в ней достаточно активное участие, и это, как уже говорилось, в итоге и привело ее на скамью подсудимых и в камеру Шлиссельбургской крепости.

Их судьба

Что же касается Алексея Филиппова, то он после возвращения на родину из Швейцарии в 1874 году вернулся на судебную службу, получив в Казанской судебной палате должность секретаря уголовного департамента. Тогда же Алексей Викторович женился второй раз. Теперь его избранницей стала дочь статского советника Александра Михайловна Долгова. У них родилось пятеро детей: три сына и две дочери.

Впоследствии Алексей Викторович некоторое время работал в Нижегородском окружном суде, дослужившись до должности товарища председателя суда. А в мае 1901 года, когда его бывшая жена еще сидела в тюрьме, Филиппов высочайшим указом был направлен в Самару, где вступил в должность председателя окружного суда. На этом месте Филиппов беспорочно проработал в течение 11 лет, и за свою службу был награжден несколькими орденами, а также серебряной медалью в память царствования Александра III. В 1912 году в возрасте 67 лет он был уволен со службы в отставку с пенсией и с мундиром. А с марта того же года по разрешению министра юстиции большой зал Самарского окружного суда украсил портрет А.В. Филиппова. К сожалению, через год после этого события бывший председатель суда скончался.

А Вера Николаевна, как уже было сказано, на 28 лет пережила своего бывшего мужа. В 1920 году она опубликовала двухтомный «Запечатленный труд» об истории русского революционного движения. В середине 20-х годов Фигнер принимала участие в создании Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, а также в организации его деятельности, равно как деятельности множества других общественных организаций (около 15). При этом Всесоюзное общество политкаторжан и ссыльнопоселенцев в 1928 году имело не менее 50 филиалов в разных городах. Однако в 1935 году при молчаливом согласии Сталина это общество было ликвидировано, а многие из числа его организаторов попали под каток репрессий. Кроме того, Фигнер в 20-х годах избрали председателем исполнительного бюро Всероссийского общественного комитета по увековечению памяти П.А. Кропоткина. Эта организация в 1934 году также была распущена.

В 1927 году Фигнер в числе группы «старых революционеров» обращалась к советскому правительству с требованием прекратить политические репрессии, но её голос так и не был услышан. Взамен на прекращение её протестов против произвола властей в день 80-летия со дня рождения В.Н. Фигнер (в 1932 году) было издано полное собрание её сочинений в 7 томах. Пропагандисты объясняли выпуск этих книг «политической целесообразностью». И действительно, рассказ В.Н. Фигнер «об ужасах жизни в царских застенках» был выгоден власти для создания о себе благоприятного общественного мнения, поскольку в стране наступило время, когда советская власть создавала новые тюрьмы и карательный аппарат для новых оппозиционеров.

Вопреки уговорам со стороны ряда функционеров, В.Н. Фигнер так и не стала членом Коммунистической партии, хотя знала, что простые люди обычно воспринимали её как коммунистку. Старые большевики просили её о поддержке в годы репрессий, и она в их защиту не раз обращалась к Ем. Ярославскому, В.М. Молотову, М.И. Калинину и лично к И.В. Сталину. Однако почти все её попытки спасти от гибели дорогих ей людей оказывались тщетными.

ФИГНЕР, ВЕРА НИКОЛАЕВНА (1852–1942) – русская общественная деятельница, революционерка-народница, член Исполнительного комитета «Народной воли», писательница.

Родилась 25 июня (7 июля) 1852 в с.Христофоровка Тетюшинского у. Казанской губ в дворянской семье, получила домашнее образование. «Как отец, так и мать были люди очень энергичные, деятельные и работоспособные; крепкие физически, они отличались и волевым темпераментом. В этом отношении они передали нам хорошее наследие», – писала она о себе. Помимо нее, в семье было шестеро детей. Три сестры – Вера, Лидия и Евгения – стали революционерками. Младшая Ольга пошла за мужем в ссылку, в Сибирь, и даже занималась там культурно-просветительной работой. Брат Николай стал певцом, а Петр, – известным горным инженером.

В 1863–1869 Вера училась в закрытом женском учебном заведении – казанском Родионовском институте благородных девиц, уделявшем особое внимание религиозному воспитанию учащихся. Однако она стала в этом институте убежденной атеисткой, и из Евангелия вынесла «некоторые принципы», такие, как «отдача себя всецело раз избранной цели» и «другие высшие моральные ценности», которые она впоследствии увязала именно с революционной работой.

В 1870 поступила в Казанский университет, где прослушала курс лекций известного анатома П.Ф.Лесгафта. В том же году вышла замуж за судебного следователя А.В.Филиппова, чтобы вместе с ним выехать в Швейцарию и завершить там медицинское образование (фиктивный брак был для раннего русского феминизма типичным способом «бегства» от родителей и выбора своего жизненного пути).

В 1872 поступила на медицинский факультет Цюрихского университета. Ее революционный путь определила встреча с народницей Софьей Бардиной и сложившимся вокруг нее кружком русских студенток (так называемых «фричей», от англ. free – свободный). С 1873 Фигнер вместе с ними изучала политэкономию, историю социалистических учений и революционного развития в Европе. В 1874, перейдя на учебу в Бернский университет, познакомилась с П.Л.Лавровым и М.А.Бакуниным , после чего кружок «фричей» превратился в ядро «Всероссийской социально-революционной организации».

В 1875 решилась (по требованию коллег по организации), возвратиться в Россию даже не завершив образования. Там сдала экзамены на звание фельдшерицы и развелась с мужем, не разделявшим ее революционных взглядов. «И с 24 лет моя жизнь связана исключительно с судьбами русской революционной партии», – писала она позже.

В 1876 стала участницей «хождения в народ», вела пропаганду среди крестьян в селе Студенцы, Самарской губернии, в 1878 году – 10 месяцев в селе Вязьмино, Саратовской губернии, где работала фельдшером. Формально она не входила в организацию «Земля и воля», но возглавляла созданный ею автономный кружок «сепаратистов» (Александр Иванчин-Писарев, Юрий Богданович, Александр Соловьев и др.), который разделял платформу землевольцев и сотрудничал с ними. В 1879 участвовала в Воронежском съезде землевольцев.

После распада «Земли и воли» вошла в организацию «Народная воля», вела агитацию среди студентов и военных в Петербурге и Кронштадте, вошла в Исполнительный комитет организации, готовивший террористические акты.

Умная, элегантная интеллектуалка, Фигнер в трудных ситуациях проявляла железную волю (она утверждала, что ее любимый литературный герой – тургеневский Рахметов). Многие в ее окружении полагали, что она зависима от людей, подобных А.И.Желябову , отмечая при этом ее самоотверженность.

Фигнер лично участвовала в подготовке покушений на Александра II в Одессе (1880) и Петербурге (1881). При этом она считала, что «террор никогда сам по себе не был целью партии, но был средством обороны, самозащиты, считался могучим орудием агитации и употреблялся лишь постольку, поскольку имелось в виду достижение целей организационных».

После убийства Александра II I марта 1881 и разгрома «Народной воли» она смогла скрыться, оказавшись единственным не арестованным полицией членом организации.

Выехав в Одессу, участвовала (вместе со Степаном Халтуриным) в покушении на военного прокурора Стрельникова. Весной 1882 в Харькове была выдана полиции С.П.Дегаевым, ее приятелем, оказавшимся провокатором, арестована и предана суду. Александр III, узнав об ее аресте, воскликнул: «Наконец-то эта ужасная женщина арестована!» Она представляла опасность, поскольку обладала незаурядным организационным и ораторским талантом. «Гибкий и блестящий ум ее в соединении с красивой внешностью, чисто женская способность очаровывать людей с первого взгляда, с первого слова, уменье незаметно приводить их к признанию своей идеи – все это производило такое впечатление, что не раз один час разговора с ней встряхивал человека и выводил его на другую дорогу», – отмечал один из ее современников. «Захватывала она своей цельностью, сквозившею в каждом ее слове, в каждом ее жесте: для нее не было колебаний и сомнений. Не было, однако, в ней и той аскетической суровости, которая часто бывает свойственна людям этого типа», – говорил соратник Фигнер по борьбе, литературный критик Н.К.Михайловский . «Все студентки были от нее без ума», утверждал В.К.Плеве, директор департамента полиции и будущий министр внутренних дел.

В сентябре 1884 по «Процессу 14-ти» Фигнер была приговорена Петербургским военно-окружным судом к смертной казни. 9 дней она ожидала исполнения приговора, но казнь была заменена бессрочной каторгой.

Проведя 20 лет в одиночном заключения в Шлиссельбургской крепости, Фигнер не пала духом. Она заставляла себя ежедневно делать физические упражнения, вышагивала по камере из угла в угол до 10 верст в день. После этого она садилась за книги. «Если я писательница, – отметила она позже, – то меня сделал ею Шлиссельбург». В тюрьме она начала писать стихи. Пыталась установить связь с политическими заключенными в крепости (в частности, с Н.М.Морозовым и др.), организовывать коллективные протесты против тяжелых условий содержания.

В 1904 была направлена в ссылку – вначале в Нёноксу Архангельской губ., затем – в Казанскую губ., оттуда – в Нижний Новгород. В 1906 получила разрешение выехать за границу для лечения. В 1907 вступила в партию эсеров, после разоблачения Е.Ф.Азефа вышла из партии.

В 1910 была инициатором создания «Парижского комитета помощи политкаторжанам», сблизилась в ходе его организации с Е.П.Пешковой. Комитет ставил целью организовать общественное мнение на Западе на защиту политических заключенных в России и одновременно оказать им материальную помощь. Для этого он вел работу в Англии, Бельгии, Голландии, Швейцарии. Денежные взносы поступали из Гамбурга и Бухареста, Неаполя и Чикаго.

В Париже Фигнер была написана брошюра Русские тюрьмы , переведенная впоследствии на многие языки мира и оказавшая влияние на формирование европейского общественного мнения в отношении политической власти в России. Сама Фигнер, неплохо освоившая английский и французский языки, постоянно выступала на митингах, в частных домах, на студенческих собраниях. Ее рассказы о политическом застенке в Шлиссельбурге, преследованиях в России противников власти, трагическом положении политических заключенных вызывали живое сочувствие.

Опубликовала ряд злободневных статей на политические темы в зарубежных журналах. Стиль ее статей вызвал одобрение И.А.Бунина , который утверждал: («Вот у кого нужно учиться писать!». В 1915 при возвращении в Россию на границе была арестована, судима и сослана под надзор полиции в Нижний Новгород.

В 1916 году Фигнер впервые встретилась публично с русской молодежью. Это случилось в Харькове, куда она приехала на лекции своего давнего товарища по организации, Н.М.Морозова. На первой же лекции, куда Вера пришла инкогнито, публика узнала ее и устроила восторженные овации.

В декабре 1916 благодаря ее брату Николаю, солисту Императорских театров, она получила разрешение жить в Петрограде.

Февральскую революцию 1917 встретила в качестве председателя Комитета помощи освобожденным каторжанам и ссыльным. В марте 1917 участвовала в манифестации солдат и работниц, требовавших равноправия женщин. На приеме, устроенным председателем Временного правительства князем Г.Е Львовым потребовала предоставления женщинам избирательных прав на выборах в Учредительное Собрание. В апреле 1917 была избрана почётным членом Всероссийского съезда учителей, членом ИК Всероссийского совета крестьянских депутатов, на II съезде Трудовой группы призывала к объединению народнических групп в одну партию. В мае на Всероссийском съезде представителей Советов Партии конституционных демократов была выбрана ее почетным членом, вошла в Исполком этой партии.

18 июня 1917 подписала Воззвание старых революционеров ко всем гражданам России за продолжение войны «до победного конца». В июне 1917 от партии кадетов была избрана кандидатом в члены Учредительного Собрания. Считала, что большевики «необузданностью и неосуществимыми приманками темных масс постыдно продают родину немцам, а свободу – реакции», что «Россия раздавлена несчастной войной». Была членом так называемого Предпарламента. Октябрьскую революцию 1917 не приняла, роспуск большевиками Учредительного собрания восприняла как «унижение заветной мечты многих поколений».

С апреля 1918 вместе с А.М.Горьким возглавляла общество «Культура и Свобода», созданное в память о Февральской революции. В связи с болезнью уехала в деревню в Севский у.Орловской губ.

В марте 1920 вернулась в Москву, чтобы посвятить себя литературной деятельности. Сохраняя в памяти потомков наследство революционеров, написала двухтомный Запечатленный труд об истории русского революционного движения. Книга, написанная глубоко правдиво, просто и сдержанно, оказывала большое воздействие, ее полное драматизма содержание, связанное единым стилем и настроением, мастерство художника, оживляющего картины прошлого и людей, одухотворенность, высокие моральные установки автора книги выдвинули Запечатленный труд в число выдающихся историко-литературных произведений. Не случайно, что эта книга была переведена на многие европейские языки, как и написанные Фигнер биографии ее друзей-революционеров.

В середине 1920-х Фигнер приняла участие в создании Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, а также в организации его деятельности (в 1928 имело не менее 50 филиалов в разных городах), равно как деятельности множества других общественных организаций (около 15).

Героическое прошлое этой отважной революционерки, твердость и ясность ее принципиальных суждений, честность и последовательность в отстаивании взглядов создавало Фигнер громадный моральный авторитет. В 1922 ее 70-летие было отмечено торжественным заседанием в Музее Революции в Москве. В 1926 специальным постановлением Совета Народных Комиссаров, подписанным В.В.Куйбышевым, Фигнер в числе восьми других «участников цареубийства 1 марта 1881 года» была назначена пожизненная пенсия. Эти события заставили Фигнер решиться в числе группы «старых революционеров» обратиться к советскому правительству с требованием прекратить политические репрессии (1927), но ее голос не был услышан.

В день 80-летия (1932) ее приветствовали ветераны революционного движения, а сообщения о чествованиях были помещены в центральных газетах. Писатель В.В.Вересаев назвал ее «великолепный экземпляром сокола в человеческом образе». Тогда же было издано полное собрание ее сочинений в семи томах – рассказ об ужасах жизни в «царских застенках» как раз в то время, когда новая власть создавала новые тюрьмы и карательный аппарат для новых оппозиционеров.

Фигнер так и не стала членом Коммунистической партии, хотя люди обычно воспринимали ее как коммунистку. Они просили ее о поддержке в годы репрессий, она писала обращения к властям, тщетно пытаясь спасти от гибели людей, обращалась за поддержкой к М.И.Калинину, Ем. Ярославскому. Тяжелым ударом для нее самой было постепенное забвение памяти народовольцев в конце 1930-х.

Сочинения: Незапечатленный труд: из архива В.Н.Фигнер . В Историческом альманахе «Звенья». М. – СПб, 1992. Вып. 2.

Ирина Пушкарева, Наталья Пушкарева

Вера Фигнер - одна из самых известных революционерок "старой гвардии".

За свою невероятную жизнь женщина успела побывать феминисткой, революционеркой, цареубийцей, заключённой, осуждённой, женой. С юности стояла на позициях радикального гуманизма. Всегда ратовала за свободу и равенство для всех, была абсолютно альтруистичным человеком, готовым пойти на эшафот ради светлых идей.

Вера Фигнер: биография

Родилась седьмого июля (по новому стилю) 1852 года в Казанской Губернии.

Её семья занимала высокое положение в обществе и была довольно зажиточной. Отец работал чиновником в Министерстве Госимущества. Он сделал неплохую карьеру и пользовался уважением во всей губернии. У него было своё поместье, в котором и росла Вера. Помимо неё, в семье было ещё пятеро детей. Начальное образование получала на дому. Отец был человеком довольно прогрессивных взглядов, поэтому Вера Николаевна изучала все основные науки. В одиннадцать лет она поступает в в Казани. Это было стандартное учебное заведение для девочек из богатых семей. Там их обучали различным "женским" премудростям, помимо изучения обычных предметов. Кроме того, в конкретно этом институте огромное место отводилось религии. Девушек воспитывали в духе христианского смирения. Однако чем больше Вера Фигнер изучала теологию, тем становилась более атеистичной. Но при этом она сохранила веру в некоторые библейские добродетели. Именно привитое в детстве чувство альтруизма помогло выковать стальную волю будущей революционерки.

Самостоятельная жизнь

В восемнадцатилетнем возрасте Вера решает выйти замуж. В те времена это был единственный выход для девушек, которые хотели уйти от родительской опеки. В некотором роде брак девушки можно назвать фиктивным. Восемнадцатого октября Вера Фигнер вышла замуж за Алексея Филиппова. Через некоторое время они эмигрируют в Швейцарию. Такой "побег" является следствием феминистических убеждений Фигнер. В Цюрихе она поступает на медицинский факультет местного университета. Там заводит первые знакомства с русскими революционерами.

Знакомство с революционерами

Вера вливается в компанию народников под предводительством Софьи Бардиной. Вместе с другими девушками она обсуждает революционные идеи и роль женщины в современном обществе. Уже тогда были заметны черты её волевого характера. По воспоминаниям разных людей, в студенческие годы Вера Фигнер была очень популярна среди однокурсников. Она умела собирать вокруг себя людей и вселять уверенность в их общем деле. В Цюрихе активно изучает историю развития социалистического и революционного движения в Европе.

Всегда готова!

В семьдесят четвёртом году переезжает в Берн, где поступает в другой университет. Тут знакомится с активистами организации "Народная воля".

Всё больше времени посвящает изучению левых политических течений. Часто общается с Михаилом Бакуниным. Примерно в это время окончательно решает стать на тернистый путь революционерки. По требованию организации Вера Николаевна Фигнер возвращается в Россию. Там она устраивается на работу фельдшером в простой деревне Вязьмино. Переезжает в глушь, чтобы быть ближе к народу и вести революционную агитацию среди масс. Муж не разделяет убеждений Веры, и они разводятся. Работая в селе, Вера видится с другими революционерами. Участвует во всех съездах социалистических партий.

В семьдесят девятом полностью посвящает себя революционной деятельности. Переезжает в Санкт-Петербург для агитации среди местного студенчества и военных. Участвует в подготовке покушения на императора Александра Второго. Народовольцы считали, что именно убийство царя станет тем катализатором, отправной точкой, которая запустит революцию в России. Также имелась связь с польской интеллигенцией, которая стояла на позициях сепаратизма и обещала выступить в случае смерти царя.

Покушение

Различные радикальные группировки неоднократно устраивали покушения на императорскую особу. Александр Второй, несмотря на ряд реформ, среди которых была отмена крепостного права, считался виновником всех бед народа. Для покушения на Александра был выбран его визит в Санкт-Петербург для участия в различных церемониях. "Народная воля" решила взорвать карету императора во время его проезда вдоль Екатерининского канала. Подготовка велась довольно долго. Заблаговременно революционеры купили лавку, из которой прорыли туннель под мост. Туда планировалась заложить бомбу.

Однако во время визита царя его маршрут изменился. Народовольцам пришлось срочно менять план. В итоге два революционера, Гриневицкий и Рысаков, получили на руки самодельные бомбы и заняли места на улице, по которой должен был проехать Александр. Когда императорская карета подъехала, Рысаков метнул бомбу, но ранил только охрану царя. После этого Александр вышел из кареты, чтобы посмотреть на раненых казаков. Именно в этот момент Гриневицкий взорвал свою бомбу, убив себя и царя.

Арест

Вера Фигнер лично не участвовала непосредственно в покушении. Однако она собирала информацию и занималась подготовкой этого террористического акта. После казни лидеров Народной воли Фигнер отбывает в Харьков.

Но в восемьдесят третьем году её находят по наводке одного из внедрённых агентов. Российская революционерка оказывается за решёткой. Начинается громкий судебный процесс. Несмотря на закрытый характер многие представители интеллигенции и зарубежной эмиграции пристально следят за ходом дела. В итоге осенью 1844 года Веру Николаевну приговаривают к смертной казни. Вердикт она приняла с холодным презрением и сказала, что и не думала, будто её жизнь может закончиться по-другому.

Однако позже суд заменил казнь на пожизненную каторгу. Находясь в тяжёлых условиях заточения, Фигнер писала стихи и даже продолжала политическую деятельность. Вышла на связь со многими заключенными и устраивала забастовки. В девятьсот четвёртом году ей несколько изменяют наказание и отправляют в ссылку. После революции 1905 года царский режим стал с опаской относиться к революционерам, которые могли принять образ мучеников. Поэтому Вере разрешают выехать за границу на лечение.

Вторая эмиграция

Выехав в Париж, Фигнер продолжает вести общественную деятельность. Лично создаёт комитет помощи политзаключенным. Путешествует по Европе, собирая деньги для помощи российским жертвам режима.

Нередко пишет в иностранных газетах статьи и заметки о жизни на родине, стараясь привлечь внимание общественности к этой проблеме. В пятнадцатом году в Европе бушует Первая мировая. Вера Николаевна решает вернуться в Россию. На границе её задерживают и вновь отправляют в ссылку. Однако через время ей разрешают жить в столице после поручительства её брата.

Смена ветра

После начала Февральской революции участвует в нескольких манифестациях. Однако активного участия не принимает. Всё больше времени уделяет проблемам бывших политзаключённых.

Составляет списки ссыльных и каторжников, чтобы затем передать Временному правительству. Ратует за равноправие женщин и требует возможности избираться в Учредительное собрание.

Октябрьскую революцию Вера Николаевна также не поддержала. После установления советской власти держалась вдали от политики. Революционерка прожила долгую жизнь. На дни рождения и юбилеи власти устраивали мероприятия в её честь. Несмотря на ее отстранённость от политики все в партии знали, кто такая Вера Фигнер. Мемуары революционерки несколько раз переиздавались. Умерла Вера Николаевна пятнадцатого июня 1942 года.