Античный риторический идеал. Вклад Цицерона в развитие риторики

Именно этот вариант риторических позиций получил и самое широкое распространение на разных исторических этапах, и наибо­лее глубокое теоретическое обоснование. При небольших разли­чиях во взглядах отдельных авторов это направление объединяет крупнейших теоретиков и ораторов, мыслителей IV-I вв. до н. э. - Сократа, Платона, Аристотеля, Цицерона. Это теоретическое на­правление впитало в себя и традиции гомеровской Греции.

В сущности древнегреческая устная традиция и героический эпос уже закладывали основу созревающего риторического идеа­ла: в поэмах Гомера представлены ораторы - Менелай, Одиссей, приведены тексты их речей, показана сила их воздействия на лю­дей в решающие моменты борьбы, а также важнейшее - выбор трагических и героических моментов в жизни героев, яркость опи­сания событий, сложнейшее построение сюжетов и выбор языко­вых средств. Напомним читателю, что «Илиада» и «Одиссея» дол­гое время жили в народной памяти и передавались в устной форме.

Истоки этого риторического направления, получившего на­звание античного, связаны с именем Гомера (VI в. до н.э.), к °торый был слеп, но даль времен видел лучше зрячего.

ВIV-Ш вв. до н. э. сформировались теоретические позиции этого Правления, риторического идеала, они оказали и поныне ока-ывают сильное влияние на судьбы этики, литературы, культуры Целом. Эти позиции поддержали и прагматический Рим, и сред-

вековъе, и Возрождение, и даже наша противоречивая траги- че ская эпоха.

Рассмотрим эти позиции.

В классической риторике Аристотелем развивалась строгая тео­рия речевого менталитета, речевой этики целого народа, крупных социальных групп и действующих в них ценностных ориентации. Оратор ориентируется на сильную личность. Эти нормы общения руководят не только говорящим, но и обеими сторонами языково­го контакта, создают атмосферу взаимного уважения. Обе стороны заинтересованы в плодотворном контакте, у слушателя формиру­ется определенное ожидание, предвосхищение, как, впрочем, и опасение непонимания, несогласия, дисгармонии общения.

Эти нюансы очень тонки, иногда трудноуловимы, но именно они наиболее ценны в общении. Здесь следует отметить, что на этом уровне общения очень высока роль тончайших оттенков вы­бора слов и оборотов речи, интонаций, тембра голоса. Это выс­ший духовный уровень общения в любых ситуациях - от оратор­ской речи до интимного общения близких.

Высокий интерес к этой доминанте контакта, установлению незримой связи, рождению первых нитей взаимопонимания бы# заметен в разные эпохи, отражен в литературе, игре гениальны* актеров.

г дУ1°Ш ая черта античного идеала - отношение к истине, ораторы, принадлежавшие к этому типу этической практике подтвердили твердость убеждений, свою по __ не 0ТСТ упать от своего, выстраданного, понимания

п° зИЦ Известно, что великий Сократ мог спасти свою жизнь, И ° ТИ едпочел смерть бегству, выпив чашу с цикутой. Подобное Н ° ошил и Демосфен, известный своими филиппиками - реча- С ° В против македонского царя Филиппа II, когда тот все же до-« И ся власти над Афинами. Поиск истины и верность ей есть при-

к духовной силы человека, его нравственной стойкости. В рус- 3 пй риторике защиту научной истины М. В. Ломоносов ставил превыше всего.

Но даже в классической риторике признавалась необходимость гибких решений дилеммы «правда - ложь», например: сохране­ние военной тайны, сокрытие какой-то страшной тайны из со­страдания, «ложь во спасение».

Печальный опыт истории свидетельствует о том, что для це­лых народов складывается добровольная или принудительная необходимость лжи, официально выдаваемой за правду (тотали­тарные режимы).

Психологическая природа такой всеобщей, массовой лжи еще пока не получила строгой научной оценки, а нравственная ее оцен­ка резко отрицательна. Но определенно можно сказать, что ни к риторике вообще, ни тем более к античному риторическому иде­алу это явление, такое частое в истории власти, не имеет никако­го отношения. Классическая риторика в лице своих создателей и идеологов всегда противостояла лжи.

Рассмотренные выше характеристики могут быть отнесены к категориям этоса и пафоса. Теперь обратимся к пониманию логоса.

В этой области традиция не противостояла софистическим нор­мам - ни в признании и использовании логических законов и правил, ни в огромном внимании к диалогу, к дискуссионной Речи, ни в мастерстве выбора разнообразных средств языка. Тем не менее отметим наиболее важное.

При большом внимании к логике текста все же преимущество Уделялось структуре языковых форм, меткости выбора слов, ис-°льзованию выразительных средств языка, культуре речи.

Культура диалога, мастерство спора (без каких-либо уловок)

остигли наиболее высокого уровня в литературном наследии к атона: имеются в виду его диалоги (он использовал диалог «Г Жан Р) «Федр», «Апология Сократа», «Лисий», «Софист»,

1С £УДарство» и др.

с § л Во Р ч ество риторов и ораторов рассматриваемого направления ^ось с литературой как искусством с поэтикой как лите

р ат ^ ^ось с литературой как искусством, с поэтикой как лите- н Ия т едческ °й дисциплиной; наилучший пример этого сближе- Цицерон.

л

Широко привлекались лингвистические дисциплины, уже п 0 лучившие в IV-III вв. до н. э. значительное развитие: стилисти* грамматика, просодия, зачатки теории речи. а "

Культура речи, выражения мысли доводились до высочац шего совершенства. Европейские ценители языкового мастер ства (Буало, Шиллер, Пушкин и многие другие) восторгали^ звучанием древнегреческого и латыни. До сих пор образцом язы ковой культуры считается латынь времен Цицерона и Сенеку (Луций Анней Сенека, 4 г. до н. э. - 65 г. н. э., автор «Нравствен. ных писем к Луцилию»). Известны оценки, в которых

далась невозможность дальнейшего совершенствования латыни после I в.

10. Древнерусские традиции

Современная наука располагает небольшим, но достаточным количеством источников для изучения древнерусского риториче­ского идеала, в основном памятники XI-XII вв. и начала XIII в. В понимании его своеобразия исследователи опираются и на фоль­клорные материалы, и на произведения художественной литера­туры, в первую очередь - на «Слово о полку Игореве», наконец, на летописи.

Эти образцы позволяют говорить об устойчивости традиций, отблески которых ощущаются и в настоящее время, несмотря на трехвековую утрату независимости Руси и невосполнимую задер­жку культурного развития.

Русь X-XII вв. имела прямые связи с Византией - наследни­цей греческой античной культуры - до ее завоевания Османской империей в середине XV в. Она поддерживала прочные связи и с европейскими странами, принявшими культуру Римской импе­рии. Связи упрочивались семейными союзами: так, одна из доче­рей Ярослава Мудрого (он знал восемь языков, был прозван Ос- момыслом, что означает «восемь мыслей») была замужем за ко­ролем Норвегии, другая, Анна, была королевой Франции (оказа­лась первой образованной королевой).

Изучением древнерусского красноречия, его традиций в XIX в занимались А.С.Шишков, А. В. Мещерский, С. Н. Глинка. Н. Ф. Кошанский, К. П. Зеленецкий, Ф. И. Буслаев и др. В XX в." главным образом Л. К. Граудина, Г. Л. Миськевич, В. И. Анну* 11 " кин, А. К. Михальская.

Следует признать, однако, что история риторики изучена малО" это отмечал крупнейший мыслитель в России XX в., знаток ри т ° рики Алексей Федорович Лосев.

Конкретные произведения древнерусского красноречия рассматриваться в главе 4 - «Риторика в России». Пока чимся характеристикой его особенностей.

Оратор, как правило, лицо известное, облеченное доверием " а- церковный деятель, князь, воевода. Нередко он как бы т Б тень, остается безымянным. Эмоции оратора управляют-° Д пой убеждениями. Компетенция, знание ценятся превыше сЯ как и язык - яркий, цветистый, «украшенный», не ли- Б.рнн"ый оригинальности.

2 Оратор всегда выражает твердую позицию - это преимуще- нно государственные интересы, забота о церкви, народе. В речах

сТБ и в сегда содержится поучение или призыв, нравственные П °тановки, преобладает положительный пример; критика вводит­ся в виде сожаления или даже плача.

3 Оратор отстаивает истину, свое понимание справедливости; споры, полемика встречаются нечасто.

4. Огромное внимание уделяется этике общения: прослежива­ ется высокое уважение к человеку, выступающему с речью. По мнению народа, оратор должен высоко нести свое слово, не об­ ращаться с речью к любому, а лишь к авторитетной аудитории. Само обращение с речью выражает уважение говорящего к слу­ шателям. Судя по дошедшим до нас текстам, оратор уважает мне­ ние адресата. В свою очередь, народ выражает уважение не только к личности оратора, но и к самому слову, мудрому и красивому.

Оратор добивается взаимного понимания, мыслит в духе собор­ности как полного единства всех слушателей и народа в целом.

Оратор тщательно готовится к выступлению: сам факт сохра­ нения речей, их многократного копирования свидетельствует об их ценности. Можно, разумеется, предположить, что выступления низ­ кой культуры, не отличающиеся высоким качеством, до нас не дошли. Но если так, то можно предположить, что в среде образо­ ванных людей - хранителей рукописей - уровень требований был высок.

Композиция речей, посланий, поучений отличается четко- ст ью, ясностью. Вот митрополит Иларион выступает с речью при ГОоре Ярослава Мудрого («Слово о законе и Благодати»), он про­ являет великого князя Владимира и землю русскую, о которой знают и слышат во всех концах земли. «Встань, о честная глава, ^з гроба своего! <...> Посмотри на внуков твоих и правнуков!

Посмотри на город, иконами святых освящаемый! <...>

3 Радуйся и возвеселись и восхвали Бога!» Пафос речи митропо-

та - в призыве к единству Руси, укреплению княжеской вла-

> Утверждению самостоятельности и государства, и Церкви.

За ечь Щедро украшена обращениями, восклицаниями, антите-

щ " Па Р алл елизмами и другими фигурами. Она богата иносказа-

с Тв Ми > аллегорична. Мысль ясна, ничего лишнего, высоко чув-

ч е Меры. По мысли оратора, единение произойдет не только

р ОВо 3 СИл У государства, но и через язык, через христианское ми-

3 Рение. Так прославлялась прекрасная земля русская.

i

7. В речах древних ораторов подкупает доброта, кротость и рение, благодарность, восторг перед красотой мира, вера в ственную природу мудрого и прекрасного слова, в силу и ственность красноречия, отмечается высокое уважение к ной мудрости, учению, образованию.

Высоко оценивается и жанровое разнообразие этих выступ Ле ний: ораторские речи, обращения князя к воинам, жития свя тых, поучения, письма, исторические повествования.

Ораторские произведения Древней Руси очень тесно связащ с фольклором и литературой. Они как бы вырастают из одног 0 источника. «Слово о полку Игореве» создавалось для устного ц с. полнения. Как и другие произведения героического эпоса, оно изобилует обращениями, как бы разговором со слушателями Таковы же и многие другие произведения - духовный стих «Бо. рис и Глеб», «Повесть о Евпатии Коловрате», «Задонщина». Даж е в XIII-XV вв. литературные произведения еще сохраняли устно-речевую традицию: «Слово о погибели Русской земли», «Житие Сергия Радонежского».

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Контрольная работа

На тему: «Риторический идеал»

Козлова Вероника

1. Докажите на конкретных примерах, что риторическому идеалу свойственны историческая изменчивость, культурная специфичност ь и социальна обусловленность

Прежде чем рассуждать о феномене риторического идеала, я дам определение этому явлению.

Риторический идеал -это «общий образец, идеал речевого поведения, которому нужно следовать». Риторический идеал соответствует «в своих основных чертах общим представлениям о прекрасном..., сложившимся исторически в данной культуре» (по А.К. Михальскай).

В каждой культуре складываются особые и вполне определенные представления о том, как должно происходить речевое общение. Люди, приобщаясь к культуре, «входя» в нее, получают как одну из ее составных частей некий общий образец - идеал речевого поведения, которому нужно следовать, и представление о том, как должно выглядеть «хорошее» речевое произведение - устная речь или письменный текст. Это идеальный образец речевого поведения и речевого произведения соответствует в своих основных чертах общим представлениям о прекрасном - общеэстетическому и этическому (нравственному) идеалам, сложившимся исторически в данной культуре.

Итак, риторический идеал - это система наиболее общих требований к речи и речевому поведению, исторически сложившаяся в той или иной культуре и отражающаяся систему ее ценностей - эстетических и этических (нравственных).

Если сравнить исторический идеал античных времен и сегодняшний, то, безусловно, риторический идеал исторически изменчив. Как пример возьмем двух великих оратора, Платона и современного Путина. Конструкции предложений, некоторые слова, способ подачи мысли и так далее существенно поменялись.

Риторический идеал культурно специфичен, так как тексты ораторов различных культур и народов имеют свои особенности, к примеру, президенты с политическим режимом демократия совсем иначе представляют свои мысли, чем в странах с авторитарным режимом.

Выступления бывшего правителя Кубы- Фиделя Кастро отличаются тем, что его речи пламенные, длительные и чувственные. В отличие от правителей СССР, их выступления более сдержаны и лаконичны, но также действенны.

Социальная обусловленность выражается в том, что для того, чтобы люди начали тебя слушать у них должно появиться уважение к оратору. Обычно уважение появляется, когда человек занимает достойное место в социуме. Например, я охотней поверю оратору, к которому питаю симпатию, или к тому, чьи действия положительно одобрены обществом.

2. Риторический идеал софистов: «успокоение человеческого страдания» (А.Ф.Ло сев) или опасность для общества

Софисты не представляли собой единой идеологической или политической группы. Это странствующие философы, обучавшие за плату искусству спора, доказательства, красноречию, хорошему слогу, мудрости; обращались к проблемам этики, политики, призывали изучать человека, приемы логики. Последнее они доводили до совершенства.

По Сократу, «цель красноречия - истина об обсуждаемом предмете, предмете речи, именно такая риторика дает подлинное благо людям и обществу и потому является настоящим искусством, тогда как риторика софистов, манипулируя слушателем с помощью формальных приемов, льстя им, угождая им, есть не искусство, а простая сноровка, основанная на лжи и лицемерии, и потому не благая, а пагубная, не приносящая настоящей пользы, а доставляющая низменное удовольствие. Таким образом, проблема этического выбора включается в диалоге в само определение красноречия. Риторика софистов обращена к толпе и играет на ее инстинктах, риторика Сократа апеллирует к свободному гражданину, действующему на благо своему государству».

Исходя из вышеупомянутого высказывания, можно сделать вывод, что риторический идеал софистов скорее ни «успокоение человеческого страдания», ни опасность для общества.

По моему мнению, риторический идеал софистов работает для достижения личных целей. Возможно, такая техника не принесет истинной пользы обществу, ведь в ее основе обман, как искусство. У вас никогда не было, что человек доказывает вам что дождя не будет, хотя вы смотрели прогноз погоды и видели тучи. Дождь будет, это очевидно. Но вдруг к вам присоединяются ещё 10 человек и он начинает доказывать, что сегодня не прольется ни капли, все начинают верить и разуверять вас настолько, что и вы задумались. Почему так происходит? Потому что мера истины для софиста - мнение людей.

3. Возможно ли возрождение русского риторического идеала? От кого или от чего это зависит

Русским риторическим идеалом считаются в основном памятники XI-XII вв. и начала XIII в. Исследователи опираются и на фольклорные материалы, и на произведения художественной литературы, в первую очередь - на «Слово о полку Игореве», летописи.

Приняв во внимание тот факт, что риторическому идеалу свойственны историческая изменчивость, культурная специфичность и социальна обусловленность, можно сделать вывод, что возрождение русского риторического идеала это лишь повторение и попытка законсервировать общество. риторический идеал софист красноречие

Ведь по ходу истории меняется общество, его материальные и духовные ценности, высшие блага.

Список литературы

1. Михальская А.К. Основы риторики: Учеб. для общеобразовательных учреждений

2. Студопедия.net. , Русский риторический идеал.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Риторический вопрос и его место в лингвистике. Принципы построения, структура и функционирование риторического вопроса в газетных текстах. Явления конвергенции и контаминации в риторических вопросах, их характеристика, виды и примеры применения.

курсовая работа , добавлен 24.12.2009


Определение современной риторики и ее предмета. Общая и частная риторика. Особенности античного риторического идеала. Расцвет древнерусского красноречия. Особенностb публичной речи. Роды и виды ораторского искусства. Деловое общение и коммуникации.

шпаргалка , добавлен 22.12.2009


Внеязыковое влияние воздействующей и убеждающей речи, произносимой профессионалом-оратором с целью изменить поведение аудитории, ее взгляды, убеждения, настроения. Политическая деятельность и искусство красноречия Цицерона, его риторические трактаты.

реферат , добавлен 06.06.2011


Основные свойства риторического идеала. Ораторское искусство Древней Греции и Рима. Риторика в эпоху Возрождения. Теория и особенности судебного красноречия. Анатолий Федорович Кони как выдающийся судебный оратор XX века. Анализ судебной речи А.Ф. Кони.

курсовая работа , добавлен 30.05.2010


Понятие риторики, история развития как систематической дисциплины. Риторический идеал Сократа, Платона, Аристотеля. Риторика в древнем Риме. Ораторское искусство в период средневековья, эпоху Возрождения. Ее развитие в период с XVII по XIX вв., ренессанс.

реферат , добавлен 26.11.2009


Исследование особенностей ораторского искусства в Древней Греции. Анализ ораторских приемов, которыми пользовались софисты и другие видные ораторы античности. Стиль как предмет риторики. Риторический идеал Аристотеля. Основные положения его "Риторики".

реферат , добавлен 04.10.2013


Изучение особенностей использования лексических средств языка, усиливающих его выразительность, которые в лингвистике называют тропами. Правила применения метафор, метонимии, сравнения, эпитета. Риторическое обращение, восклицание и риторический вопрос.

контрольная работа , добавлен 10.01.2011


Прагматика в системе языкознания. Интерпретация проблем перевода в русле лингвистической прагматики. Структура риторического вопроса и его сущность. Семантические и прагматические особенности функционирования риторических вопросов в английском языке.

курсовая работа , добавлен 16.01.2012


Характеристика языковых норм литературного языка, соотношение его с понятиями общенародного языка, литературного языка. Система коммуникативных качеств речи, требования к речи специалиста как профессиональной языковой личности юриста. Риторический канон.

контрольная работа , добавлен 21.07.2009


Фактические ошибки, связанные с пониманием и формулировкой проблемы. Что такое проблема. Как понять исходный текст. Способы формулировки проблемы. Речевые клише, основные проблемы и авторская позиция. Вопросно-ответное единство и риторический вопрос.

2. Риторический идеал. Особенности древнегреческого и древнеримского риторического идеала. Трактат Цицерона «Об ораторе»

В каждой культуре складываются особые и вполне определенные представления о том, как должно происходить речевое общение. Приобщая к общим правилам речевого поведения и речевого произведения, риторика дает и общие представления о прекрасном – общеэстетическому и этическому идеалам, сложившимся исторически в данной культуре. Риторический идеал – это система наиболее общих требований к речи и речевому поведению, исторически сложившаяся в той или иной культуре в определенное время и отражающая систему ее эстетических и этических ценностей. Система эта закономерна и исторически обусловлена. Поэтому история риторики рассматривается именно как история возникающих, развивающихся и сменяющих друг друга риторических идеалов.

Риторика – одна из древнейших наук. В различные времена она занимала большее или меньшее место в развитии общества, ценилась выше или ниже, но никогда не исчезала. В развитии риторики явственно видны преемственность традиций, взаимовлияние культур, учет национальных особенностей, и в то же время – ярко выраженный общегуманистический характер.

Объективной основой зарождения ораторского искусства как социального явления стала насущная необходимость публичного обсуждения и решения вопросов, имевших общественную значимость. История свидетельствует, что важнейшим условием проявления и развития ораторского искусства, свободного обмена мнениями по жизненно важным проблемам, движущей силой критической мысли являются демократические формы правления, активное участие свободных граждан в политической жизни страны. Не случайно говорят, что «риторика – дитя и условие демократии». Свобода слова, равенство свободных граждан требовали от них хорошего владения словом для того, чтобы обосновать свою точку зрения, убедить в ее правильности других, отстоять ее, опровергая мнение оппонента или оппонентов. Наиболее активно ораторское искусство развивается в переломные эпохи в жизни общества, помогая сплачивать людей вокруг общего дела, воодушевляя и направляя их.

Итак, красноречие стало искусством в условиях рабовладельческого строя, который создал определенные возможности для непосредственного влияния на разум и волю сограждан с помощью живого слова оратора. Расцвет риторики совпал с расцветом демократии, когда ведущую роль в государстве стали играть три учреждения: народное собрание, народный суд, Совет пятисот. Публично решались политические вопросы, вершился суд. Чтобы привлечь на свою сторону народ (демос), надо было представить свои идеи наиболее привлекательным образом. В этих условиях красноречие становится необходимым каждому человеку.

Первые упоминания об ораторах относятся к временам гомеровской Греции. Гомер – первый учитель красноречия для древних греков. В «Илиаде» мы находим описание различных типов ораторов. Родоначальниками риторики были классические софисты 5 в. до н.э. , высоко ценившие слово и силу его убеждения. Следует отметить, что отношение к софистике и к софистам было двойственным и противоречивым, что отразилось даже в понимании слова «софист»: вначале оно обозначало мудреца, человека талантливого, способного, опытного в каком-либо искусстве; затем, постепенно, беспринципность софистов, их виртуозность при защите прямо противоположных точек зрения привело к тому, что слово «софист» приобрело отрицательную. Окраску и стало пониматься как лжемудрец, шарлатан, хитрец.

Теорию риторики активно разрабатывал философ-софист Протагор из Абдер во Фракии. Он одним из первых стал применять диалогическую форму изложения, при которой два собеседника высказывают противоположные взгляды. Появляются платные учителя – софисты, которые не только обучали практическому красноречию, но и составляли речи для нужд граждан. Софисты постоянно подчеркивали силу слова, проводили словесные баталии между выразителями различных взглядов, состязались в виртуозности владения живым словом. Основателем софистической риторики считают Горгия (485-380 гг до н.э.) из Леонтии в Сицилии. Вот как пишет о его риторической деятельности известный философ А.Ф.Лосев, опираясь на античные источники: «Он первый ввел тот вид образования, который готовит ораторов, специальное обучение способности и искусству говорить и первый стал употреблять тропы, метафоры, аллегории, инверсии, повторения, апострофы…Берясь обучать всякого прекрасно говорить и будучи, между прочим, виртуозом краткости, Горгий обучал всех желающих риторике с тем, чтобы они умели покорять людей, «делать их своими рабами по доброй воле, а не по принуждению». Силою своего убеждения он заставлял больных пить такие горькие лекарства и претерпевать такие операции, принудить к которым их не могли даже врачи». Горгий определял риторику как искусство речей.

Риторический идеал софистов обладал следующими особенностями:

1. Риторика софистов была «манипулирующей», монологической. Главным было умение манипулировать аудиторией, поразить слушателей ораторскими приемами; 2. Риторика софистов была риторикой словесного состязания, борьбы. Спор, направленный обязательно на победу одного и поражение другого, - вот стихия софиста; 3. Целью спора софистов была не истина, а победа любой ценой, поэтому господствует не содержание в речи, а «внешняя форма».

Лисий – представитель судебного красноречия, в совершенстве владел искусством рассказа, обладал ярким, но вместе с тем простым языком, учитывал особенности устной речи: богатство интонаций, точный адрес и т.п. Исократ -–представитель торжественного, пышного красноречия; писал речи, обучал ораторскому искусству молодежь. Классическая греческая риторика была увенчана поистине трагической фигурой политического и судебного оратора Демосфена (384-322 гг до н.э.). Природа не наделила его ни одним из качеств, необходимых оратору. Болезненный ребенок, опекаемый вдовой-матерью, он получил скверное образование. У Демосфена был неясный, шепелявый выговор, частое дыхание, нервный тик, т.е. масса недостатков, мешающий ему стать оратором. Ценой огромных усилий, постоянного и упорного труда он добился признания современников. Обстоятельства вынудили его стать оратором: он был разорен недобросовестными опекунами. Активно взявшись за отстаивание собственных прав через суд, он стал брать уроки у известного специалиста Исея, работать над избавлением от своих недостатков и в конце концов выиграл процесс. Но при первом появлении на публике он был осмеян и освистан. С этого момента начинается преодоление – самая характерная черта в судьбе и личности Демосфена.

Чтобы сделать дикцию четкой, он брал в рот камешки и так читал на память отрывки из произведений поэтов; упражнялся он и в произнесении фраз во время бега или подъема на крутую гору; старался научиться говорить несколько стихов подряд или какую-нибудь длинную фразу, не переводя дыхания. Учился актерской «игре», которая придает речи стройность и красоту; чтобы избавиться от подергивая плечом во время речи, подвешивал острый меч таким образом, чтобы он колол плечо и так избавился от этой привычки. Любую встречу, беседу он превращал в предлог и предмет для усердной работы: оставшись один, он излагал все обстоятельства дела вместе с относящимися к каждому из них доводами; запоминая речи, затем восстанавливал ход рассуждения, повторял слова, сказанные другими, придумывал всевозможные поправки и способы выразить ту же мысль иначе. Он лепил себя сам, доводя до совершенства то, что так небрежно исполнила природа.

Главным средством Демосфена-оратора становится его умение увлечь слушателей тем душевным волнением, которое испытывал он сам, говоря о положении родного полиса в эллинском мире. Пользуясь вопросно-ответным приемом, он искусно драматизировал свою речь. Диалогическую форму своих выступлений Демосфен иногда дополнял рассказами, в патетических местах своих речей декламировал стихи Софокла, Еврипида и других известных поэтов античного мира. В целом мышлению Демосфена присущи ирония, искрящаяся и прерывающаяся в самые патетические моменты его речей; активно использовал антитезу (противопоставление), риторические вопросы; слогу его присущи благозвучие, преобладание долгих слогов, которое вызывало ощущение плавности. Всем способам выделения смысла Демосфен предпочитал логическое ударение, поэтому ключевое слово он ставил на первое или последнее место в периоде; средством смыслового выделения служит и употребление нескольких, чаще всего пары, синонимов, обозначающих действие: пусть говорит и советует; радоваться и веселиться; плакать и лить слезы. Часто использовал гиперболу, метафоры, мифологические образы и исторические параллели. Речи аргументированы, ясны по изложению. Главным противником Демосфена был македонский царь Филипп – Демосфен написал восемь «филиппик», в которых разъяснял афинянам смысл захватнической политики Македонца. Когда Филипп получил один из текстов речи Демосфена, то сказал, что если бы он слышал эту речь, то голосовал бы за войну против себя. Результатом убедительных выступлений Демосфена стало создание антимакедонской коалиции греческих полисов. Проиграв войну с наследниками Александра Македонского, афиняне были вынуждены подписать очень тяжелые условия мира и вынесли смертные приговоры ораторам, побуждавшим их к войне против Македонии. Демосфен нашел убежище в храме Посейдона, но его настигли и там. Тогда он попросил дать ему немного времени, чтобы оставить письменное распоряжение домашним и выпил яд из тростниковой палочки, которой писали древние греки. Так закончились дни величайшего мастера древнегреческого красноречия, которого греки звали просто «оратор», как звали Гомера просто «поэт». Однако слава Демосфена не умерла вместе с ним. Древние бережно сохранили более 60 его речей, обширное его жизнеописание составил Плутарх, сопоставив его биографию с жизнью выдающегося оратора Рима Марка Туллия Цицерона. Лучшей эпитафией Демосфену могли бы стать его собственные слова: «Не слово и звук голоса ценны в ораторе, но то, чтобы он стремился к тому же, к чему стремится народ и чтобы он ненавидел или любил тех же, кого ненавидит или любит родина».

На основе развивающегося ораторского искусства стали делаться попытки теоретически осмыслить принципы и методы ораторской речи. Так зародилась теория красноречия – риторика. Наибольший вклад в теорию красноречия внесли Сократ (470-399 гг. до н.э.), Платон (428-348 гг. до н.э.) и Аристотель (384-322 гг. до н.э.).

Сократ – выдающийся мастер бесед-диалогов, изобрел диалектику как искусство вести рассуждения, спор, беседу. Главными рычагами сократовской диалектики были ирония – способ критического отношения к догматике, прием Сократа, который прикидывался незнающим с тем, чтобы поймать и уличить своего собеседника в незнании, и майевтика (повивальное искусство, родовспоможение). Ирония заключалась в умении философа остроумной системой вопросов и ответов загнать противника в логический тупик. Его ирония добродушна и деликатна: «Ведь не то, что я, путая других, сам во всем разбираюсь, - нет, я и сам путаюсь и других запутываю. Так и сейчас – о том, что такое добродетель, я ничего не знаю, а ты, может быть, и знал раньше до встречи со мной, зато теперь стал очень похож на невежду в этом деле. И все-таки я хочу вместе с тобой поразмышлять и поискать, что это такое – добродетель». Далее подключалась майевтика и вопросно-ответным методом с помощью логики и диалектики способствовала рождению истины. Чаще всего вопросы, задаваемые Сократом, формулировались так, что на них можно было получить только однозначный и заранее предсказуемый ответ. При всей кажущейся простоте речь Сократа была не только по существу, но и по форме довольно изощрена. Свои речи Сократ не записывал, но из диалогов его ученика Платона мы имеем представление о характере и содержании этих речей, о влиянии их на слушателей.

Платон совершенствовал искусство диалога. Платоновские диалоги остроумные, логично построенные, по внешнему впечатлению загадочные, возбуждали интерес к предмету спора или беседы. Платон обогатил живую публичную речь приемами и формами полемики, с помощью иносказаний и метафор сделал ее язык ярким и выразительным. В диалоге «Теэтет» высказываются различные соображения об ораторском искусстве в связи с вопросами о мудрости и постижении истины. Философ осуждал «пустословие» тех, кто своей речью заискивает перед народом, не стремясь к истине. По мнению Платона – риторика есть сноровка, умение, ловкость, которым можно научиться, развить в себе. А прилагать такую сноровку можно с различными целями – добрыми и злыми. Очевидна этическая направленность платоновских диалогов: красноречие должно быть честным и высоконравственным, деловым, а не пустословным, должно убеждать слушателей, приобщая их к знаниям. Платон считал, что оратор – носитель просвещения. Обобщая опыт риторики, он приходит к выводу о двух родах способностей, необходимых оратору. Первый – это способность охватить все общим взглядом, свести к одной идее все, что разбросано повсюду. Это дает оратору возможность сделать ясным предмет поучения. Второй – способность подразделять все на виды, составные части. Подчеркивается необходимость единства анализа и синтеза в ораторском искусстве. Любая речь, отмечает Платон, должна быть составлена как живое существо: у нее должны быть тело с головой и ногами, причем туловище и конечности должны соответствовать друг другу и целому. Платон одним из первых заговорил о психологии слушателей: «Поскольку сила речи заключается в воздействии на душу, тому, кто собирается стать оратором, необходимо знать, сколько видов имеет душа…» В диалогах «Горгий» и «Федр» закрепляет понимание риторики как науки убеждать. Многие свои идеи он передал своему ученику Аристотелю.

Риторический идеал Сократа, Платона, Аристотеля можно определить как:

1) диалогический: не манипулирование людьми, а побуждение их мысли – вот цель речевого общения и деятельности говорящего;

2) гармонизирующий: главная цель разговора – не победа любой ценой, а объединение сил участников общения для достижения согласия;

3) смысловой: цель разговора между людьми, как и цель речи – поиск и обнаружение истины.

Основные «инструменты» нахождения истины - ирония и майевтика Сократа, умение так строить диалог, чтобы наводящие вопросы привели в результате беседы к рождению истины.

Временем Аристотеля в истории греческой культуры заканчивается период классики, зарождается новая эллинистическая эпоха.

Падение полисного строя и утрата Грецией самостоятельности приводит к уменьшению роли ораторского искусства. Эллинизм характеризуется не только распространением культуры на Восток, но и воздействием восточных культур на античную. На этой почве в литературе и ораторском искусстве возникает т.н. азианский стиль, отдающий предпочтение звуковым эффектам, рубленым фразам, непривычному порядку членов предложения в угоду ритмичности, манерной игре словами. Сила речи усматривалась в цветистости и напыщенности. Однако среди писателей и ораторов было немало и так называемых аттикистов, которые ориентировались на классических авторов, прежде всего на Демосфена. Искусство слова из общественно-политической сферы перекочевывает в школу, превращается в школьные декламации.

Красноречие в Древнем Риме развивалось под влиянием греческого наследия и достигло особого расцвета во время могущества Римской республики. Республиканский Рим решал свои государственные дела дебатами в народном собрании, в сенате и в суде, где мог выступить практически каждый свободный гражданин. Наиболее известным оратором в Риме был Марк Туллий Цицерон (106-43 гг. до н.э.). Любой выпускник русской дореволюционной гимназии мог прочитать по латыни наизусть и прокомментировать первую речь Цицерона против Катилины: «Доколе, о Катилина, будешь ты истощать наше терпение..."» содержащую знаменитое крылатое выражение "О времена! О нравы!» (O tempora! O mores!). Именно Цицерон – главный объект восхищения и подражания для европейской риторики. В эпоху Возрождения возник настоящий культ Цицерона.

Суть своей риторической системы он изложил в трех книгах «Об ораторе», «Брут, или О знаменитых ораторах», «Оратор». Отмечая огромные возможности красноречия для воздействия на массы людей и управления ими, Цицерон считал его одним из главных орудий государства. Поэтому он был убежден в том, что любой государственный и общественный деятель должен владеть искусством публичной речи.

Теория красноречия Цицерона занимает среднее положение между азианизмом и умеренным классическим аттицизмом. В трактате «Об ораторе» он выбирает свободную форму философского диалога, что позволило ему излагать материал проблемно, дискуссионно, приводя и взвешивая все доводы за и против. По его мнению, настоящих хороших ораторов мало, потому что красноречие рождается из многих знаний и умений. Основа ораторского искусства, по Цицерону, - глубокое знание предмета; если же за речью не стоит глубокое содержание, усвоенное и познанное оратором, то словесное выражение – пустая и ребяческая болтовня. Красноречие – это искусство, но труднейшее из искусств. Для оратора важнейшие условия: во-первых, природное дарование, живость ума и чувства, хорошая память; во-вторых, изучение ораторской теории; в-третьих, упражнения. Ни образование, ни природные способности не помогут оратору, если он не будет развивать их постоянными упражнениями. Старается создать свой идеал оратора – образованный человек, который был бы одновременно и философом, и историком, и знал бы право; такой оратор поднимается над обыденным сознанием и способен повести людей за собой.

В задачу оратора входит расположить к себе слушателей, изложить существо дела, установить спорный вопрос, подкрепить свое положение, опровергнуть мнение противника, в заключении придать блеск своим положениям и окончательно низвергнуть положения противника.

Первое требование к речи – чистота и ясность языка, связанные с правильным, нормативным произношением: оратору необходимо правильно управлять органами речи, дыханием и самими звуками речи. «Нехорошо, когда звуки выговариваются слишком подчеркнуто; нехорошо также, когда их затемняет излишняя небрежность; нехорошо, когда слово произносится слабым, умирающим голосом; нехорошо также, когда их произносят, пыхтя, как в одышке…» Сила ораторской речи, по Цицерону, обязательно соединяется с честностью и высокой мудростью. Еще один важный момент в ораторской науке – это умение оратора воздействовать на чувства аудитории. Сам он умел это делать как никто. Обращение к чувствам он рекомендовал в связи с определенными частями речи: в основном со вступлением и заключением. Особое внимание уделял использованию юмора в ораторской практике. Он был убежден, что юмор – свойство природное и ему научиться нельзя; пользуясь юмором необходимо помнить о соблюдении чувства меры и принципа уместности.

В диалоге «Брут» Цицерон перечисляет почти всех знаменитых римских ораторов – свыше двухсот – в хронологическом порядке с краткими характеристиками каждого. Для Цицерона римское красноречие – предмет национальной гордости, и он счастлив стать первым его историком. Красноречие для Цицерона не самоцель, а лишь форма политической деятельности, и судьба красноречия неразрывно связана с судьбой государства.

Трактат «Оратор» должен, по мысли Цицерона, ответить на вопрос: каков высший идеал и как бы высший образ красноречия? Цицерон говорит, что он перевел Демосфена и Эсхина – двух великих ораторов – с целью показать соотечественникам мерило красноречия. Идеальный оратор тот, кто в своей речи и поучает слушателей, и доставляет им наслаждение, и подчиняет себе их волю. Первое – его долг, второе – залог его популярности, третье – необходимое условие успеха.

Ораторская теория Цицерона, изложенная им в «Ораторе», явилась суммированием богатого практического опыта предшествующих ораторов и его собственного. Много места в трактате уделяется теории периодической и ритмической речи. Музыкальность, ритмичность фразы – одно из самых замечательных свойств цицероновской речи. Ритмичность речи облегчала путь к сердцу слушателей и тем самым способствовала главной задаче оратора – убеждению. Ритм создается как комбинацией слогов – долгих и кратких, так и выбором слов, порядком их расположения, симметрией выражений. Период – ритмизированная, гармонизированная фраза – стал предметом пристального внимания Цицерона как теоретика риторики и практика. Оратор должен быть артистом – и Цицерон был им. Существующие правила композиции для всей речи и для каждой ее части в отдельности он соблюдал с той точностью, с какой этого требовали обстоятельства. Когда это было нужно, он с легкостью пренебрегал ими. Любимые приемы стиля Цицерона – обращение, риторические вопросы, градация, патетические заключения.

Цицерон – единственный римский оратор, от которого дошли до нас не только теоретические сочинения по риторике, но и сами речи и т.о. современный исследователь имеет возможность сопоставить теорию и практику. Знаменитый преподаватель и теоретик риторики Квинтиллиан писал: «Небо послало на землю Цицерона – для того, чтобы дать в нем пример, до каких пределов может дойти могущество слова».

Риторический идеал отвечает общему представлению об эстетическом и нравственном, формировался он в культуре постепенно.

В русской традиции слово было призвано формировать мировоззрение, нести людям мир и единение, воспитывать человеческую душу. Памятники литературы Древней Руси придавали слову высокий статус.

Дар слова, красноречие воспринимались как награда свыше - за святость, богопочитание: «Был в то время некий монах, умудренный божественным учением, украшенный святой жизнью и красноречием» («Повесть о Варлааме и Иосафе»ХП в.).

Что наши предки ценили больше всего в речевом поведении? Важным было не только умение говорить, но и умение выслушивать собеседника. Это требование отражено во многочисленных поговорках, пословицах, афоризмах (Слово серебро, молчание золото. Знай боле, да говори мене. Мало говоря, больше услышишь).

На Руси всегда ценилась кротость («Глаза держать книзу, а душу ввысь»). Всегда осуждались хула в беседе, брань, наветы, клевета, громкая и крикливая речь, грубость в речи и многословие. В «Житии» говорится об одной из главных добродетелей князя Дмитрия Ивановича, что он «праздных бесед не вел, непристойных слов не любил..., грубых слов в речи избегал, мало говорил, но много смыслил».

Грех многословия, преимущество молчания образно комментируются в древнерусских текстах. «Да не уподоблюсь жерновам, ибо те многих людей насыщают, а сами себя не могут насытить житом. Да не окажусь ненавистным миру многословной своей беседой, подобно птице, частящей свои песни, которые вскоре ненавидеть начинают. Ибо говорится в мирских пословицах: длинная речь нехороша, хороша длинная паволока.

«Безмолвное дело лучше бесполезного слова. Делай сказанное и не говори о сделанном», - написано в древнерусском поучении.

Добродетелью считалось почтение, осуждалась хула - за глаза и в глаза и осуждалась как большой грех. В «Наставлениях отца к сыну» читаем: «Сын мой, если хочешь достичь многого в глазах Бога и людей, то будь ко всем почтителен и добр ко всякому человеку и за глаза и в глаза. Если над кем-нибудь смеются, то похвали его и полюби».

Доброе слово - первое, с чем надлежит обратиться к человеку. «Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите», - велит Владимир Мономах. «Лжи остерегайтесь и пьянства и блуда, от того ведь душа погибает и тело» («Поучения Владимира Мономаха»).

Запрещалось и осуждалось злоречие, выслушивание наговоров. «Речь лгуна словно птичий щебет, и только глупцы его слушают... если кто-либо станет наговаривать на друга твоего, не слушай его, а то и о твоих грехах другим расскажет».

Достойной считалась речь, несущая правду, а не хулу, чуждая недоброжелательному осуждению. Лучше промолчать, чем осудить, а уж если порицать, то доброжелательно и с мыслью о пользе.

Так, древнейшие памятники русской литературы позволяют представить себе истоки русской речевой традиции, традиции глубоко нравственной и по-житейски разумной.

Древнерусский риторический идеал поведения предполагает в общении кротость, смирение, любвь к ближнему, уважение к нему, запрет лживого и клеветнического слова. Речь должна быть сдержанной во всех отношениях, не допускаются крик, раздражение, проявление презрения, осуждение и всякая хула.

В наше время лучшие речевые образцы и по сей день сохраняют черты риторического идеала, особенно ярко это представлено в проповеднической деятельности православного священства. Ибо речевые образцы полностью отражают систему ценностей отечественной культуры.

Массовой информации дает человеку возможность хотя бы относительной независимости от тоталитарной пропаганды строительства коммунизма или “общечеловеческих ценностей” демократического “открытого общества.” Современная риторика не просто техническая дисциплина, обучающая умению строить убедительные высказывания, но инструмент самозащиты от тоталитарного сознания. Поэтому она и несет в себе возврат...

Но этих качеств явно недостаточно ни для оценки пиар-деятельности, ни для контроля над ней, ни для обучения ей, ни для проведения ее в массовых, специально организованных формах. 1.6. Этика риторики и этика пиара Пиаровская псевдориторика имеет своим реальным адресатом не аудиторию, к которой обращена речь, а заказчика. Ее цель – «отчитаться о проделанной работе», продемонстрировав некоторую...

Древнегреческая устная традиция и героический эпос уже закладывали основу созревающего риторического идеала. Например, в поэмах Гомера представлены ораторы – Менелай, Одиссей, приведены тексты их речей, показана сила воздействия на людей в моменты борьбы, выбор трагических и героических моментов в жизни героев, яркость описания событий.

Это риторическое направление называется античным, оно связано с именем Гомера.

В IV-III вв. до н. э. сформировались теоретические позиции этого направления, риторического идеала, они оказали и оказывают сильное влияние на этику, литературу, культуру. Эти позиции поддержали Рим, средневековье, Возрождение.

Рассмотрим эти позиции.

1. Цели риторики и ораторского мастерства Сократ, Платон, Аристотель видели в служении добру и счастью людей. Сила убеждения как основное достоинство красноречия, в том, чтобы понять, в чем счастье людей и как его достигнуть.

2. Риторика – это не только практика общения и красноречия, эта наука имеет свой предмет – речь, она тесно связана с философией, языком, логикой, этикой, литературоведением. Риторика имеет свои цели, закономерности, структуру. В рамках этого риторического направления сформировалось учение о канонах – инвенции, диспозиции, элокуции и т.д., разработаны связи с поэтикой (тропы, фигуры), стилистикой, логикой, теорией воспитания и образования.

3. В этой же системе разрабатывалась идеальная модель оратора как личности высокообразованной, высоконравственной, активной, обладающей быстрыми реакциями, коммуникабельной.

4. Этика античного идеала требовала обращения к слушателю с уважением. Речь – двусторонний процесс, результат зависит от обеих сторон.

5. Следующая черта античного идеала – отношение к истине. Крупнейшие ораторы, принадлежавшие к этому типу этической позиции, на практике подтвердили твердость убеждений, свою позицию – не отступать от своего понимания истины.

Представленные характеристики относятся к категориям этоса и пафоса.

В области логоса традиция не противостояла софистическим нормам – ни в признании и использовании логических законов и правил, ни во внимании к диалогу, ни в мастерстве выбора разнообразных средств языка.

При большом внимании к логике текста все же преимущество уделялось структуре языковых форм, смежности выбора слов, использованию выразительных средств языка, культуре речи.

Марк Туллий Цицерон (106 43 до н.э.) Вершиной развития ораторского искусства Древнего Рима является деятельность Цицерона одного из самых выдающихся ораторов мира. Его имя стало нарицательным.

Родился Цицерон недалеко от Рима в семье, принадлежащей к древнему роду. Предполагают, что одним из его предков был простой крестьянин, занимавшийся огородничеством: цицеро сорт гороха, отсюда это провинциальное прозвище.

С детства Цицерон отличался необыкновенной любовью к наукам, свободно владел греческим языком, как ученик прославился необычайной понятливостью и быстротой, с какими он осваивал науки.

В Риме Цицерон изучал философию, право, риторику, поэзию. Цицерон твердо решил посвятить себя в будущем политике и адвокатскому ремеслу.

Цицерону было 25 лет, когда он произнес в зале судебных заседаний свою первую защитительную речь. В ней он осудил разбой, наглость и наглецов, выразил веру в добро и справедливость.

Цицерон много думал о Риме, народе, истории и судьбах республики. Эти мысли нашли отражение в многочисленных речах. Он неизменно выигрывал судебные дела, за которые брался. Популярность его росла; он стал сенатором, а затем и консулом - в древнем Риме в эпоху республики – одним из двух высших должностных лиц.

Суть своей риторической системы Цицерон изложил в трех трактатах: «Об ораторе», «Брут», «Оратор».

Все эти произведения объединяет общая идея необходимости и целесообразности общих знаний, широкой культуры для оратора.

Трактат «Об ораторе» состоит из трех книг и написан в форме диалога. Собеседники Цицерона известные в свое время ораторы. Содержание ответ Цицерона на сомнение одного из них в необходимости общих знаний для оратора. Темпераментно показывает автор, что дает оратору литература, история, право, философия. Из трех разделов философии (учение о природе, этика, логика) Цицерон считал наиболее полезными для оратора этику и логику.

В этой работе Цицерон определил конкретные задачи обучения красноречию. Основываясь на опыте своих предшественников, он кратко и, как всегда, талантливо сформулировал каноны (Канон (греч.) - правило, положение к.-л. направления, учения.) классической риторики, которые в последующие эпохи были приняты очень многими авторами трудов по красноречию.

Итак, оратор, по Цицерону, должен: изобрести, расположить, украсить (выразить, изложить известным слогом), произнести. Отсюда и деление классической риторики на пять частей:

а) инвенция - в русском переводе «изобретение мыслей», или подготовку содержания речи;

б) диспозиция, в русских риториках - расположение (обычно связывалось с речевым жанром);

в) элокуция и орнамента - выражение и украшение; последняя - самая объемная часть - впоследствии приобрела ве­дущую роль (выбор средств языка, стили, культура речи, поэтика);

г) мемориа - запоминание подготовленного текста, трени­ровка памяти, ее высокой готовности;

д) акция, или исполнение, - безупречное владение речью, мастерство устной выразительности, умение держаться, жесты и пр.

В диалоге «Об ораторе» большое внимание уделено проблеме воздействия на чувство слушателя в публичном выступлении. Цицерон исходит из того, что люди в своих поступках чаще руководствуются чувством, чем правилами и законами. Поэтому умение оратора воздействовать на чувства аудитории имеет большое значение в риторике.

Трактат «Брут» в хронологическом порядке излагает историю римского красноречия и неоценим как источник информации о ранних римских ораторах. Он построен в форме диалога с друзьями Брутом и Аттиком.

Трактат «Оратор» отвечает на вопрос: Каков идеал красноречия? В поисках идеала Цицерон исходит из трех основных назначений ораторского искусства: учить, услаждать, побуждать.

Идеальный оратор тот, кто в своих речах и поучает слушателей, и доставляет им наслаждение, и подчиняет себе их волю. Первое долг оратора, второе залог популярности, третье необходимое условие успеха.

Цицерон сформулировал признаки разных видов красноречия, утверждая, что настоящий оратор тот, кто умеет говорить о низком просто, о высоком важно и о среднем умеренно.

2. Марк Фабий Квинтилиан (ок. 36 ок. 100 г. н.э.) Во второй половине 1 в. н.э. теоретиком классического красноречия становится Квинтилиан: адвокат, педагог, руководитель первой государственной риторской школы.

Знания Квинтилиана в области риторики были так обширны, что друзья и ученики настаивали на том, чтобы он написал о правилах красноречия. Знаменитый ритор долгое время не соглашался, ссылаясь на уже написанные по риторике труды в греческой и римской литературе. Но впоследствии он все-таки написал трактат, известный под названием Образование оратора (на русский язык переведен в 1834 г. А.С. Никольским). Трактат представляет собой обобщение теоретических трудов предшественников и собственного двадцатилетнего опыта преподавателя риторики и судебного адвоката.

Труд Квинтилиана состоит из 12 книг: «О воспитании будущего оратора»; «Когда отдавать отрока ритору»; «История риторики и ее составные части»; «Приступ, повествование...»; «Доказательства, опровержения»; «О возбуждении страстей: смех, сострадание, размышление»; «Расположение»; «Словесное выражение»; «Фигуры»; «Об изобилии слов»; «О благоприличии в слове»; «Оратор как человек; нравственный облик».

Труд Квинтилиана не только всеобъемлющ, но и удивительно богат деталями: он дал наиболее полный перечень тропов с их характеристиками, раскрыл связи риторики с литературой, логи­кой, усилил внимание к памяти, видам построения текста. Автор разработал программы обучения, методы тренировки обучаемых, дал перечни ситуаций жизни, побуждающих человека к речи, к высказываниям. Он дал рекомендации к построению фразы, диа­логов разных типов, аргументации, приведению примеров. Не обойдены вниманием проблемы воспитания - физического, нрав­ственного, общекультурного, гармонического. Много внимания уделено изучению языка и языковым упражнениям. Сущность ри­торики, по определению Квинтилиана, - союз мысли и слова. Определены также цели воспитания и образования - это подго­товка к общественной деятельности: на государственной службе, в культуре, в суде, в обучении. Квинтилиан создал модель высше­го уровня образования юноши.

В своем трактате Квинтилиан изложил советы, опираясь в основном на систему Цицерона, потому что считал искусство красноречия великого республиканца образцом для всякого оратора.

Основные положения труда Квинтилиана близки идеям Цицерона, однако есть в них и существенные отличия.

Сравним, например, высказывания Цицерона и Квинтилиана о риторике.

Ц и ц е р о н (вслед за Аристотелем): Риторика искусство убеждать.

К в и н т и л и а н: Риторика наука хорошо говорить. Потому что искусство не зависит от исхода дела, оно заключается в действии, а не в последствиях.

Многие расхождения во взглядах Цицерона и Квинтилиана коренились в том, что они жили в разные эпохи существования Римского государства: Цицерон в эпоху республики, Квинтилиан в эпоху империи. В период республики обучение в риторических школах готовило римлянина к широкой практической деятельности. Однако в поздний период, период империй, культивировалось искусство слова, благодаря которому речь должна была доставлять эстетическое наслаждение словесным строем и мастерским произнесением. Но при этом речь изменяла своему первоначальному предназначению выражать мысли и чувства.

Направление в ораторском искусстве, возглавляемое Квинтилианом, было своеобразным последним этапом развития римского красноречия. С гибелью республики умерло и римское классическое красноречие. На первое место выдвинулось парадное (эпидейктическое) красноречие с его пышностью и преувеличенным вниманием к форме.

Подводя общий итог, отметим, что на протяжении всего периода античной культуры риторика определяла не только стиль речи, но до известной степени и образ мыслей и поведения, т.е. философию жизни.

Риторика и истоки европейской литературной традиции Аверинцев Сергей Сергеевич

Античный риторический идеал и культура Возрождения

В знаменитом антиаверроистском памфлете 1367 г. «О невежестве своем собственном и многих других» Петрарка обсуждает вопрос, в какой мере христианину позволено быть «цицеронианцем». На слово «Cicero-nianus» падала тень от укоризненных слов Христа, услышанных во сне блаженным Иеронимом за тысячелетие без малого ранее: «Ciceronianus es, non Christianus».

«Конечно, - заявляет Петрарка, - я не цицеронианец и не платоник, но христианин, ибо нимало не сомневаюсь, что сам Цицерон стал бы христианином, если бы смог увидеть Христа, либо узнать Христово учение».

Условный модус ирреального допущения (если бы только языческий классик мог узнать Христово учение, он стал бы христианином) побуждает вспомнить слова позднесредневековой мантуанской секвенции об апостоле Павле: «Быв отведен к гробнице Марона, он излил над ней росу сострадательных слез: “Каким, - сказал он, - сделал бы я тебя, если бы застал тебя в живых, о величайший из поэтов”». Вообще потребность как бы посмертно крестить античных авторов -· характерно средневековая. Византийский поэт середины XI в. Иоанн Мавро-под, митрополит Евхаитский, форменным образом молился в стихах о упокоении душ Платона и Плутарха: «Если бы Ты, Христе мой, соблаговолил изъять каких-либо язычников из Твоего осуждения, - гласит в дословном переводе его эпиграмма, - изыми по моей просьбе Платона и Плутарха! Ведь оба они и словом и нравом ближе всех подошли к Твоим законам». Пример был подан еще патристической эпохой. Вергилия во времена Иеронима за его IV эклогу нередко именовали « христианином без Христа», к чему, впрочем, сам Иероним отнесся неодобрительно®. Августин в одном из своих посланий размышлял над тем, чьи именно души, помимо ветхозаветных праведников, были выведены Христом из ада - не души ли древних язычников, особенно тех, «кого

я знаю и люблю за литературные их труды, кого мы чтим по причине их красноречия и мудрости»; правда, отвечать на этот вопрос (с теологической точки зрения гораздо более смелый, нежели modus irrealis Петрарки и мантуанской секвенции) он все же счел опрометчивым. И еще одна параллель к «если бы» Петрарки - слова Лактанция о Сенеке Младшем: «Оц смог бы стать истинным богопочитателем, если бы кто-нибудь показал ему дорогу». «Сенека часто бывает наш», - сказал еще Тертуллиан, и потребность превратить ирреальный условный период Лактанция в сообщение о факте породило, как известно, фиктивную переписку римского стоика с апостолом Павлом, известную уже Иерониму и популярную в средние века.

Что же нового в словах Петрарки? Может быть, стоит обратить внимание не на само высказывание, но на то, к кому это высказывание относится?

В самом деле, Платон и Плутарх, о которых молился Мавропод, - философы, и философы строго идеалистические, с сильным мистическим пафосом. Платон учил созерцанию духовной реальности и как бы предвосхитил многие черты средневекового сакрального авторитаризма - начиная с утопии теократического владычества «философов», которые похожи не то на западных doctores, не то на православных «старцев», которым их уподобил А. Ф. Лосев. Плутарх разрабатывал мистическую онтологию в диалоге «О Е в Дельфах» и демонологию, сильно повлиявшую на средневековые представления, в диалоге «О демоне Сократа», а в своей моральной доктрине действительно «приблизился к законам Христа». Сенека, о котором говорили Тертуллиан и Лактан-ций, - моралист, как и Плутарх; беспокойный и раздвоенный в самом себе, он явно искал каких-то новых оснований нравственности. Наконец, Вергилий, возвещавший в IV эклоге рождение всемирного Спасителя и начало нового цикла времени, - самый мистический из римских поэтов. Но Петрарка говорил не о философе, не о моралисте, не о поэте, но об ораторе, политике, адвокате - адвокате прежде всего («ор-timus omnium patronus», «отменнейший всеобщий адвокат» - так назвал Цицерона его современник Катулл). Сравнительно с Платоном и Плутархом, Сенекой и Вергилием Цицерон предстает как человек вполне «от мира сего», без мистических глубин, который может вызывать вое-хищение, но только не благоговение - как и в нем самом не ощущается благоговения.

Так о нем судили во времена достаточно различные. «Что до Цицерона, - замечает Монтень, - я держусь суждения, что если не говорить об учености, дух его высотою не отличался». А Лактанций, многим обязанный Цицерону в литературном отношении и сам заслуживший у гуманистов прозвище «христианского Цицерона», писал:

«В сочинении своем об обязанностях Цицерон говорит, что не дблжно вредить никому, если только сам ты не задет обидой... Как сам он упражнялся в кусачем песьем красноречии, так и от человека требовал подражать псам и огрызаться в ответ на обиду».

Адвокатское, судебное красноречие Цицерона - для Лактанция «песье», потому что он рвется укусить противника; прагматическая и житейская заурядность нравственной позиции римского оратора, противопоставленная христианскому этическому максимализму, выразительно связана именно с тем, что он оратор и адвокат. Чего еще ждать от стряпчего, как не приземленного образа мыслей!

На это можно возразить, что для эпохи Петрарки, в отличие от эпохи Монтеня, отчасти и от Лактанциевой и тем более от нашей, Цицерон был не столько стряпчим, не столько адвокатом и политиком, вообще не столько самим собой, Цицероном, сколько зеркалом, в котором созерцали пока еще недоступного, но такого притягательного Платона. Уже у Лактанция Цицерон назван «наш первейший подражатель Платона»; но это еще звучит не без иронии. Менее чем через столетие после Лактанция Августин, при всей своей блестящей образованности не расположенный читать по-гречески и этим предвосхитивший языковую замкнутость средневековой латинской культуры, обратился к философским, а через них и к религиозным интересам под действием цицероновского диалога «Гортензий»; вспоминая об этом в своей «Исповеди», он укоряет заурядных ценителей, хвалящих язык Цицерона и не замечающих его ума (pectus). «Платон восхваляем лучшими авторитетами, Аристотель - большинством», - замечает Петрарка, и в таком контексте «лучшие авторитеты» (maiores) - прежде всего Цицерон и Августин. Культ Цицерона взят у Петрарки за одни скобки с культом Платона и вместе с ним противопоставлен культу Аристотеля - комбинация, столь характерная для Ренессанса в целом и универсальная по своему историко-культурному значению. Итак, положим, что Цицерон Петрарки - это «первейший подражатель Платона», мудрец, приведший юного Августина к неоплатонизму, а в конечном счете к христианству. За Петраркой авторитеты Августина и (с оговоркой) Лактанция - опять-таки характерная для Ренессанса апелляция к патристике, т. е. к христианской античности, против схоластики. Все как будто становится на свои места.

Однако с Цицероном - мудрецом как фактом сознания Петрарки - дело обстоит не так просто. Начать с того, что именно Петрарка в 1345г., т. е. за 22 года до написания памфлета «О невежестве своем собственном и многих других», открыл в Вероне переписку Цицерона и с изумлением увидел перед собой вовсе не мудреца, но, как выразился он сам, «вечно беспокойного и тревожащегося старца», который «избрал себе уделом постоянную борьбу и бесполезную вражду». Что до авторитета патристики, Лактанций, как было отлично известно Петрарке, не только изобличал Цицерона в недостаточно возвышенном подходе к проблеме мести и прощения. Он, Лактанций, поставил вопрос, вполне созвучный критике Цицерона как мыслителя в новые и новейшие времена: вопрос о серьезности или несерьезности отношения Цицерона к философии как таковой. Критика Лактанция отправляется от сопоставления двух высказываний римского оратора. В «Тускуланских беседах» Цицерон восклицает: «О философия, руководительница жизни!» («Ovitaephilosophiadux!»). Но в одном из его же утраченных сочинений говорилось: «Веления философии надо знать, но жить следует согласно гражданскому обыкновению (civiliter)». Это превращение заветов «руководительницы жизни» в предмет чисто теоретической, чисто интеллектуальной осведомленности, ни к чему не обязывающей, не мешающей жить той же жизнью, какой живут все прочие римские граждане, философами не являющиеся, вызывает у Лактанция энергичный протест. «Так что же, по твоему суждению, философия изобличена в неразумении и тщетности?» Если философия не преобразует нашего способа жить, она не жизненное дело, а словесность, и называть ее «руководительницей жизни» нет никаких оснований.

Но обличаемая Лактанцием позиция Цицерона есть не продукт недомыслия, а именно позиция, продуманная и последовательная; сама его непоследовательность (inconstantia, как выражается Лактанций) по-своему последовательна. Его философия есть философия под знаком риторики, как он сам достаточно выразительно говорит об этом устами Красса в III книге своего диалога «Об ораторе»:

«Философия ведь не похожа на другие науки. В геометрии, например, или в музыке, что может сделать человек, не изучавший этих наук? Только молчать, чтобы его не сочли за сумасшедшего. А философские вопросы открыты для всякого проницательного и острого ума, умеющего на все находить правдоподобные ответы и излагать их в искусной и гладкой речи. И тут самый заурядный оратор, даже и не очень образованный, но обладающий опытом в речах, побьет философов этим своим нехитрым опытом и не даст себя обижать и презирать. Ну, а если когда-нибудь явится кто-нибудь такой, который сможет или по образцу Аристотеля говорить за и против любых предметов и составлять по его предписаниям для всякого дела по две противоположных речи, или по образцу Аркесилая и Карнеада спорить против всякой предложенной темы, и если с этой научной подготовкой он соединит ораторскую опытность и выучку, то этот муж и будет оратором истинным, оратором совершенным, единственным оратором, достойным этого имени».

Цицерон решительно аннексирует философию для риторики, подчиняет ее не столько профессиональным нуждам риторики, сколько коренной риторической установке ума.

Поэтому так важно, что Петрарка, а за ним гуманисты избрали Цицерона своим «вождем», патроном и кумиром; что вопрос Лактанция к Цицерону для них, в общем, снят. Они внутри позиции Цицерона.

Как выглядит эта позиция в широкой исторической перспективе, с оглядкой на ту самую античность, о которой гуманисты так много думали?

Греки создали не только свою собственную культуру - конкретную, исторически неповторимую, со своими специфическими характеристиками и локальными ограничениями; одновременно в двуедином творческом процессе они создали парадигму культуры вообще. Парадигма эта, отрешась от греческой «почвы» еще в эпоху эллинизма, а от обязательной связи с греческим языком - в Риме, оставалась значимой и для средневековья, и для Ренессанса, и далее, вплоть до эпохи индустриальной революции.

Значимой - не то же, что неизменной. Однако, пока парадигма не была отменена как принцип, все изменения исходили из нее, соотносились, соразмерялись с ней. Мы должны отчетливо видеть константу именно для того, чтобы увидеть новизну Ренессанса.

Греческая парадигма имеет очень определенный строй, и строй этот не похож на образ, встающий за привычной рубрикацией наших изложений общей истории культуры, в том числе и греческой, где безразлично следуют друг за другом «литература», «искусство», «философия» и «наука», как пункты единой анкеты, предложенной различным эпохам для заполнения.

То, что мы называем «культурой», греки называли???????, собственно «воспитание», то, что передается и прививается ребенку, ????. В центре??????? - две силы, пребывающие в постоянном конфликте, но и в контакте, в противостоянии, но и во взаимной соотнесенности: воспитание мысли и воспитание слова - философия, ищущая истины, и риторика, ищущая убедительности. Они ближе друг к другу, чем мы это себе представляем: у них общий корень в архаической мыслитель-но-словесной культуре, и еще в феномене софистики они являли неразделимое единство. Как раз поэтому они непрерывно ссорились. Каждая из них стремилась восстановить нераздельность мысли и слова, истины и убедительности на своей собственной основе, т. е. поглотить свою соперницу и вобрать ее в себя. Философия претендовала на то, что она и есть, наряду со всеми остальными, «истинная» риторика: отсюда риторические штудии Аристотеля, стоиков, неоплатоников. Риторика претендовала на то, что она, и только она, есть «истинная» философия: мы уже видели, что для Цицерона подлинный оратор и подлинный философ - одно и то же, и у представителей греческой «второй софистики» II-IV вв. мы находим немало аналогичных деклараций. Иначе говоря, ??илoco?ия и риторика - не части культуры античного типа, не ее «провинции» и «домены», которые могли бы размежеваться и спокойно существовать каждая в своих пределах, вступая разве что в легкие пограничные споры. Нет, античный тип культуры дает и философии, и риторике возможность попросту отождествлять себя с культурой в целом, объявлять себя принципом культуры. Лицо культуры двоится: это «пайдейя» под знаком философии и «пайдейя» под знаком риторики. Двойственность заложена в самой основе созданного греками склада культуры и воспроизводится вместе с самим этим складом. Победа «искусств» над «авторами» на переходе от XII к XIII в., реванш «авторов» в выступлении гуманистов против схоластики, спор Пико делла Мирандолы с Эрмолао Барбаро - все эти сложные события истории идей, каждое из которых имеет свое идеологическое наполнение, укладываются в рамки старого конфликта философии и риторики, хотя, разумеется, не могут быть сведены к этому спору.

Итак, философия и риторика - самое сердце культуры античного типа, и в сердце этом живет возрождающееся противоречие. Но изобразительное искусство, для нас вне всякого сомнения входящее в понятие «духовной культуры», греки поколебались бы включить в понятие своей???????. По известному замечанию Плутарха, ни один «способный» юноша («способный» к чему? - конечно, к деятельности в сфере мыслительно-словесной культуры или в сфере гражданской жизни), любуясь шедеврами Фидия и Поликлета, сам не захочет быть ни Фидием, ни Поликлетом. Любопытно, что в автобиографическом сочинении Лукиана «О сновидении, или Жизнь Лукиана» противопоставляется как раз олицетворение??????????? ????? («ремесло ваятеля») - и???????. Первая ссылается в своей речи на имена Фидия и Поликлета, Мирона и Праксителя; но только вторая являет собой «культуру» (по контексту Лукиана - культуру риторическую).

Как раз в этом пункте, как известно, Ренессанс далеко отошел от античности.

Еще Петрарка мыслил по-античному (и по-средневековому): представители любого «рукомесла», любой?????, «mechanici», исключены из культуры, из мира, где книги. «Что же будет, - патетически восклицает он в том же памфлете, - если люди ручного труда (mechanici) возьмутся за перья (calamos arripiunt)» ? Каждый философ, каждый поэт, каждый ученый человек должен протестовать против такой ужасающей перспективы. Vestra res agitur!

Чтобы оценить произведенную Ренессансом революцию, достаточно сравнить место, которое занимает Витрувий - тоже mechanicus, взявшийся за перо!- соотносительно в культуре своего собственного времени и в культуре новоевропейской от Альберти до Виньолы и далее.

Таков же контраст тона, в котором имена живописцев, ваятелей и зодчих вводятся в античных текстах по истории искусства - и, скажем, у Вазари (чей труд в других отношениях представляет этим текстам довольно близкую аналогию). Например, Плиний Старший, отзывающийся о художниках по античным масштабам весьма уважительно, так начинает свои биографические рубрики: «...B девяностую олимпиаду жили Аглаофонт, Кефисодор, Фрил, Эвенор...», «...B открытые отныне врата художества вступил в четвертый год девяносто пятой олимпиады Зевксис из Геракл ей...»; «...Ровесниками его и соперниками были Тиманф, Андрокид, Евпомп, Паррасий...»; «...Паррасий, рожденный в Эфесе, там же и совершил многое...» У Плиния утверждается, что всех живописцев, которые были, есть и будут, превзошел Апеллес, как всех скульпторов - Фидий; это сказано как будто довольно сильно, не без риторического пафоса, но отмечает только превосходство некоторого лица в некоем роде деятельности, а никоим образом не превосходство самого этого рода деятельности в ряду других. Явление Апеллеса или Фидия - событие в судьбах искусства; ни из чего не следует, что это событие в судьбах человечества. Напротив, Вазари описывает явление Микеланджело не просто как триумф искусства, но как примирение небес и земли, бога и людей: «Благосклоннейший Правитель небесный обратил на землю сострадальные Свои очи». Такой квазитеологический тон для Вазари очень характерен: например, Леонардо да Винчи был, по его словам, «воистину предив-ным и небесным (celeste)».

В этой связи важно употребление эпитета cfivinus «божественный». В античном обиходе эпитет этот нормально применялся к прославленным мастерам искусства слова. Для Цицерона, например, Сервилий Гальба - «в речах божествен» (divinus homo in dicendo), a Красс даже «бог в речах», по крайней мере, по суждению Квинта Муция Сцеволы, одного из участников диалога; последнюю речь Красса в сенате Цицерон патетически вспоминает как «лебединое слово божественного мужа» (cycnea divini hominis vox et oratio). Красноречие самого Цицерона «божественно» в оценке Квинтилиана; «божественна» специально ирония цицероновской речи «В защиту Лигария»; тот же Квинтилиан говорит о «божественном блеске речи Теофраста». «Божественный» оратор и «божественный» поэт (последнее, например, у Горация) стоит рядом с «божественным» мудрецом и «божественным» цезарем; но «божественный» художник рядом с ними незаметен, его не видно. Иначе обстоит дело под конец Ренессанса. Еще при жизни Микеланджело все настолько привыкли называть его «божественным», что Аре-тино уже может обыгрывать это клише в своем небезызвестном письме к Буонаротти от ноября 1545 г., где он после потока поношений и доносительских намеков вдруг примирительно заключает: «Я только хотел показать Вам, что если Вы “божественный” (divino = di vino = “винный”), то и я не “водяной” (d’acqua)».

Древние в преизобилии сочиняли эпиграммы на произведения искусства - только, как правило, не на самих художников. В «Палатинской антологии» 42 эпиграммы на «Корову» Мирона и 13 эпиграмм на «Афродиту Анадиомену» Праксителя - но ни одной эпиграммы на Мирона или Праксителя! А теперь, в эпоху Ренессанса, сам Полициано, первый поэт Кватроченто, сочиняет эпиграмму на могилу Джотто в Санта Мариа дель Фьоре, начинающуюся словами:

Ille ego sum, per quem pictura extincta revixit...

(«Я тот, через кого ожила угаснувшая живопись»)

Надо чувствовать всю несравненную весомость и торжественность латинского ille, чтобы оценить такое начало, перепевающее по меньшей мере два знаменитых зачина: во-первых, апокрифические, но в то время приписывавшиеся Вергилию строки, предпосланные «Энеиде»:

Ille ego, qui quondam gracili modulatus avena Carmen, et egressus silvis vidna coegi Ut quamvis avido parerent arva colono,

Gratum opus agricolis...;

во-вторых, начальные слова поэтической автобиографии Овидия:

Ше ego qui fuerim, tenerorum lusor amorum...

Поэт мог так говорить о себе в античной литературе, но художнику это было «не по чину». Теперь гордое Ille ego произносится от имени художника.

Здесь мы имеем шанс уловить важную деталь: лексический ряд, применяемый с эпохи Ренессанса к художникам, взят из древней практики восхваления поэтов и особенно риторов. (Ритор для античности часто выше поэта: мог же Цицерон назвать поэзию в сравнении с риторикой «более легковесным видом словесного искусства»!) Возможность величаться «Ille ego» переходит к художнику от поэта; эпитет «божественного» переходит к нему прежде всего от оратора. Без «божественного» Элия Аристида и «божественного» Либания, «божественного» Цицерона и всех прочих невозможен был бы «божественный» Микеланджело. Обожествление ритора послужило первостепенным прецедентом для обожествления живописца, ваятеля, зодчего.

В этой связи стоит отметить, что сопоставление живописи, ваяния и зодчества именно с ораторским искусством для Ренессанса вполне сознательно и принципиально. По утверждению Энея Сильвия Пикко-ломини, «любят друг друга взаимно сии два художества, красноречие и живопись».

По старой памяти, в послушании античной традиции, искусства, имеющие дело с материальными объектами и постольку не «свободные», субординированы искусствам «свободным» и прежде всего риторике. Но субординация эта - дружеская, в ней сохраняется близость, и момент близости важнее момента субординации. «Художества, ближе всего подходящие к свободным, каковы суть художества живописи, ваяния в камне и бронзе и зодчества»,говорится у Лоренцо Валлы в предисловии к его «Красотам языка латинского».

Описание внутреннего членения пластических искусств приноравливается, прилаживается к риторическим схемам. В этом смысле характерно замечание Лудовико Дольчи, принадлежащее уже постренес-сансной эпохе (1557 г.): «Вся сумма живописи, по суждению моему, разделяется на три части: Нахождение, Рисунок и Колорит (Invenzione, Disegno е Colorito)». Нельзя не вспомнить, что труд оратора с античных времен делится на lnventio, Dispositio et Elocutio.

Этому сближению ручного художества и риторической культуры соответствовал, как известно, новый, специфический для Ренессанса тип человека, в своей собственной особе совмещающий словесность - и занятия живописью, ваянием и зодчеством: гуманист как художник и художник как гуманист.

Классический пример - Леон Баттиста Альберти, человек, как характеризует его Вазари, «нравов самых утонченных и отменных», который «жил, как подобает человеку высшего общества» (onoratamente е da gentiluomo) и владел словесной культурой (lettere).

А теперь попробуем задать себе вопрос: где в античной традиции находим мы приближение к этому, вообще говоря, неантичному идеалу утонченного человека, далекого от «низких» замашек профессионала, живущего da gentiluomo, но при этом умеющего самостоятельно сделать «все»; адепта словесно-мыслительной культуры - и мастера на все руки (ударение на слове «руки»)?

Мы находим его в области так называемой софистики, то есть в той зоне, которая наиболее очевидным образом подчинена верховенству риторики.

Апулей, римский софист II в. н.э., восхваляет Гиппия, своего греческого собрата, жившего за шесть веков до него, за то, что он, никому не уступая в красноречии (eloguentia), всех превзошел многообразием своих умений и навыков (artium multitudine). Он рассказывает, как Гип-пий однажды явился на Олимпийские игры в великолепном наряде, от начала до конца сработанном собственными руками; и эллины, отовсюду собравшиеся на игры, дивились этому, наряду с его ученостью и витийством. Предмет изумления - studia varia, пестрота интересов и занятий Гиппия. Вот прототип ренессансного uomo universelle. Более близкого прототипа мы не отыщем.

Если кто из древних и говорил о пластических искусствах в серьезном и даже восторженном тоне, так это не античный философ, но античный софист поздней поры, представитель второй софистики. Невозможно вообразить, например, чтобы Аристотель, писавший, кажется, обо всем на свете, высказался бы о скульптуре и живописи так, как это он сделал об эпосе и трагедии в «Поэтике» и о красноречии в «Риторике». Еще невозможнее представить себе некое античное соответствие «философии искусства» Шеллинга. Самое высокое и значительное, что сказано за всю античность о пластическом шедевре - это слова Диона Хризостома, одного из зачинателей второй софистики, о Фидие-вой статуе Зевса. Здесь художник описывается как учитель и воспитатель человечества, его «законодатель», а не только.усладитель.

Любопытно, что наиболее выразительное исключение в философской литературе античности - у Плотина, кстати, любимца Ренессанса: это его тезис об умопостигаемом образце того же Фидиева Зевса. Но любопытно и другое: этот тезис дословно встречается до Плотина у философствующих риторов - Цицерона и того же Диона.

Словесно-мыслительное освоение колоссального феномена античного искусства в большой мере шло в сфере позднеантичного риторического экфрасиса, нашедшего столько отголосков в культуре Ренессанса.

Вообще говоря, для античности вышеприведенное утверждение Энея Сильвия Пикколомини о взаимной любви риторики и живописи оправдывает себя. Их соединяли: 1) статус????? в отличие от????????, т. е. установка на вероподобие, и 2) момент гедонизма, такой подозрительный для всей античной философской мысли, включая даже эпикурейство, которое было озабочено минимализацией человеческих потребностей.

Почтение к живописцу, скульптору, зодчему как человеку «божественному» вошло в эпоху Ренессанса в строение культуры античного типа, вошло как нечто новое, чего прежде не было; но вошло оно через старую дверь - дверь риторического идеала.

Возвращаясь к образу Гиппия в Олимпии, надо заметить, что столь характерный для Ренессанса (и чуть-чуть эйфорический) идеал uomo universelle, человека, который знает все, умеет все, пробует себя во всем - идеал, выраженный в программе обучения Пантагрюэля, - есть идеал риторический. Философия знала, конечно, пропедевтические науки: Платон воспретил вход в Академию тому, кто не изучил геометрии. Философия могла давать методологический импульс и программу для собирания и обработки фактов в самых различных областях знания: так было с Аристотелем и перипатетиками. Но философ - едва ли не антипод uomo universelle; его дело - глубина, а не широта: «многозна-ние уму не научает», как сказал Гераклит.

Совсем иное дело - ритор. Как энергично настаивает Цицерон устами Красса. Ибо ритор - дилетант в высшем смысле этого слова; его дело - не «единое», но «все», не самососредоточение, но саморазвертывание личности, не ее систола, но ее диастола.

Когда заходит речь о ренессансном идеале uomo universale, трудно обойти такую тему, как «достоинство и превосходство человека», digni-tas et exceilentia hominis. И здесь мы еще раз можем видеть, насколько именно риторика была орудием, при посредстве которого Ренессанс определял и утверждал себя перед лицом прошлого.

В самом деле, риторика - это искусство хвалы и хулы, «энкомия» и «псогоса»; такой подход ко всем на свете вещам - неотъемлемая черта ритора.

Как известно, в 1195 г. кардинал Лотарь, будущий папа Иннокентий III, написал трактат «О убожестве состояния человеческого» - аскетический труд, настолько противоположный духу Ренессанса, насколько нечто может быть ему противоположно. Однако Лотарь намеревался и формально обещал написать для ободрения смиренных иной труд - на сей раз о достоинстве человека. Выполнить свое обещание он не успел: через три года его избрали папой, и ему было уже не до литературных досугов. «О достоинстве и превосходстве человека» написали другие, совсем другие люди - гуманисты Джаноццо Манетти (1452 г.) и Джованни Пико делла Мирандола (1487 г.).

Конечно, даже если бы Лотарь написал второй трактат, он увидел бы достоинство человека совсем иными глазами, чем его исторические оппоненты. Немаловажно, однако, и то, что в риторическом пространстве «псогос» сам собой полагает возможность «энкомия», «хула» - возможность «хвалы». Лотарь создал «хулу человеку», Манетти и Мирандола - «похвальное слово человеку»: это очень резкий идеологический и общекультурный контраст, но одновременно это движение, не покидающее той же плоскости. Инверсия «хулы» легко дает «хвалу»; но, к сожалению, обратный поворот на 180° тоже происходит легко. «Какое чудо природы человек! - восклицает Гамлет во втором акте.- Как благороден разумом! С какими безграничными способностями! Как точен и поразителен по складу и движеньям! В поступках как близок к ангелу! В воззреньях как близок к Богу! Краса вселенной! Венец всего живущего! А что мне эта квинтэссенция праха?» «Краса вселенной», «венец всего живущего» - это нормальная топика похвального слова. «Квинтэссенция праха» - нормальная топика риторического порицания. В совокупности они создают замкнутый круг.

Только Паскаль в своем рассуждении о величии и ничтожестве человека как единой реальности и единой теме для мысли разрывает этот круг и выходит за пределы механического рядоположения «хвалы» и «хулы». Так начался новый мир, в котором мы живем до сих пор.18. Живопись, архитектура и скульптура эпохи Возрождения. Крупнейшие живописцы Северного Возрождения Самой яркой страницей итальянского Возрождения стало изобразительное искусство, особенно живопись и скульптура. Проторенессанс (XIII-начало XIV вв.) – преддверие