Жанр произведения на поле куликовом блок. Анализ стихотворения «На поле Куликовом» Блока А.А
«На поле Куликовом» Блока А.А.
В годы, последовавшие за поражением первой русской революции, Блоком все больше овладевает предчувствие грядущей грандиозной катастрофы, становящееся внутренним пафосом его дальнейшего творчества. Он выступает с докладами и статьями «Народ и интеллигенция» и «Стихия и культура» (1908), полными тревожных предостережений. Образы и символы России, созданные Пушкиным и Гоголем («Куда ты мчишься, гордый конь, и где опустишь ты копыта?..»; «Не так ли и ты, Русь, что бойкая, необгонимая тройка, несешься?»), здесь трагически переосмысляются: «Что, если тройка... летит прямо на нас?.. Над нами повисла косматая грудь коренника и готовы опуститься тяжелые копыта».
В предвидении будущего поэт все внимательнее вглядывался в прошлое страны, «слушал подземную музыку русской истории», по выражению О. Мандельштама. К «символическим событиям русской истории», по мнению Блока, относилась знаменитая Куликовская битва. Настойчивое обращение к этому поворотному событию в судьбе родины содержится уже в «Песне Судьбы» и в статье «Народ и интеллигенция ».
В венчающем же эту тему стихотворном цикле «На поле Куликовом» (1908) исторические воспоминания окончательно сопрягаются с современностью, в минувшем отыскивается родственное сегодняшним проблемам. С редкостным тактом воскрешаемые мысли и чувства древнерусского воина смыкаются с характерными для современников поэта. В одних случаях — до полного отождествления, до слияния в великой любви к родной земле:
Река раскинулась. Течет, грустит лениво
И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
В степи грустят стога.
О, Русь моя! Жена моя!
(«Река раскинулась. Течет, грустит лениво...»)
В заключительных же стихотворениях цикла на первый план выступает скорее умонастроение блоковского современника, близкое и самому поэту, который в ту пору писал К. С. Станиславскому (9 декабря 1908 г.) о «проклятом „татарском” иге сомнений, противоречий, отчаянья, самоубийственной тоски, „декадентской иронии” и пр., и пр... которое мы, „нынешние”, в полной мере несем»:
Развязаны дикие страсти
Под игом ущербной луны.
Вздымаются светлые мысли
В растерзанном сердце моем,
И падают светлые мысли,
Сожженные темным огнем...
(«Опять с вековою тоскою...»)
Тема России была самой важной в творчестве А. Блока. Он утверждал, что все, написанное им, – о России. Эта тема получает развитие в цикле “На поле Куликовом”, написанном в 1908 году, в неоконченной поэме “Возмездие” и в стихотворении “Скифы”.
Патриотическая лирика Блока воплощена в цикле “На поле Куликовом”. Куликовскую битву поэт изображает как символическое событие для России. Он предрекает, что таких битв, где будет решаться судьба Родины, будет еще много. Для утверждения этой мысли Блок употребляет прием повтора:
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат…
Опять над полем Куликовым
Взошла и расточилась мгла…
В этом цикле поэт пытается в истории Руси найти ответы на волнующие вопросы своего времени, древний мир противопоставлен современности. Герой выступает безымянным воином, тем самым судьба лирического героя отождествляется с судьбой Родины. Сражаясь в войске Дмитрия Донского, он полон патриотизма и любви к своей Отчизне. Безымянные русские воины готовы сложить головы ради спасения и свободы Родины. Поэт верит
в победу над врагом, его стихи полны надеждой:
Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
Степную даль.
Блок, говоря о битве с татарами на Куликовом поле, мыслит широко, употребляет метафоры. В его изображении это не просто историческая битва, событиям поэт придает символический смысл. Войны между странами и народами не кончаются:
И вечный бой! Покой нам только снится…
Блок считал, что в подобных битвах заложен некий таинственный смысл, который людям еще предстоит разгадать. Его лирический герой готов к решающему сражению, но ему не суждено принять в нем участия. Он говорит:
Я слушаю рокоты сечи
И трубные крики татар,
Я вижу над Русью далече
Широкий и тихий пожар.
Объятый тоскою могучей,
Я рыщу на белом коне…
Встречаются вольные тучи
Во мглистой ночной вышине.
Исторически сложилось так, что в русской действительности обнаруживается много азиатских черт. Опыт борьбы с татарами не прошел бесследно для молодого воина, лирического героя Блока. Он возмужал, полон сил и решимости, как прежде, защищать свою Родину. Сила воина не в агрессии, а в глубокой сыновней любви к Родине. Образ “светлой жены” в лирике поэта связан с Россией, с ее полями, лесами, криками лебедей. Образ светлой женственности изображен на щите русского воина.
И когда, наутро, тучей черной
Двинулась орда,
Был в щите Твой лик нерукотворный
Светел навсегда.
Именно этот образ своей мудростью помогает герою преодолеть “дикие страсти татарской древней воли”. Герой слышит ее голос, зовущий его из глубины веков. Но теперь этот образ стал таинственным, непонятно, где его искать:
И я с вековою тоскою,
Как волк под ущербной луной,
Не знаю, что делать с собою,
Куда мне лететь за тобой!
Завершает цикл стихотворение “Опять над полем Куликовым”, в котором Блок еще яснее предупреждает о начале “высоких и мятежных дней” для современной России. Лирический герой говорит, обращаясь к самому себе: “Теперь твой час настал. – Молись!”
Многие мыслители того времени, например философ Вл. Соловьев, с большим беспокойством говорили о “желтой опасности”, угрожающей России с Востока. Теории панмонголизма посвящено стихотворение “Скифы”. Народы с другой верой, мировоззрением и психологией диких кочевников, затаившись, ждут своего часа:
Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
С раскосыми и жадными очами!
Справиться с этой внутренней опасностью для страны можно только одним способом. Необходимо понять и принять народы с другой верой, ценностями и жить с ними в дружбе и взаимном уважении:
В последний раз – опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!
(Пока оценок нет)
Другие работы по этой теме:
- В цикле “На поле Куликовом” повествуется о судьбе России, о том, что она способна сама определять свою судьбу и отстаивать свою свободу. Центральное событие –...
- Цикл “На поле Куликовом” (1919). Родина для А. Блока понятие многогранное. В цикле “На поле Куликовом” поэт пишет об историческом прошлом Руси. Еще в 1908...
Обращение к событиям Куликовской битвы в цикле «На поле Куликовом» обусловлено историософской концепцией Блока. В 1912 году в примечаниях к третьему тому он писал: «Куликовская битва принадлежит, по убеждению автора, к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их еще впереди».
Что имел в виду Блок? События 1380 года имеют как бы два временных измерения: с одной стороны, это реальный исторический факт, положивший начало освобождению Руси от ига. С другой — они имеют и надвременную сущность, оказываются как бы одновременны и любому последующему моменту русской истории, переживаются национальным сознанием как вечно свершающиеся, ибо являются проявлением божественного промысла о русской судьбе, имеют не только конкретно-историческую, но и метафизическую природу. Поэтому победа русского оружия, одержанная в конце XIV века, оказывается не только историческим, но еще и современным событием для человека, живущего в начале XX столетия. Такое понимание событий как борьбы за святое дело под «светлым стягом» христианства с ордою Мамая объясняет сложную пространственно-временную структуру художественного мира цикла «На поле Куликовом» и композицию образа лирического героя, который предстает то как человек, томимый «вековою тоскою» о событиях более чем пятисотлетней давности, то как участник битвы.
Образ лирического героя как участника Куликовской битвы дополняется и другой содержательной гранью: человек, не мыслящий своей судьбы без России, пытающийся разгадать ее судьбу и ее предназначение, но не в силах сделать это. Вот что обусловливает появление мотива блуждания во времени русской истории, мотива поисков ее внутренней логики, смысла.
Мотив блуждания (и в веках русской истории, и между русским и татарским станами) оказывается центральным в пятом стихотворении цикла: «Объятый тоскою могучей, / Я рыщу на белом коне...», лирический герой мыслит себя на границе добрых и злых сил, светлого и темного начал, поединком которых стала Куликовская битва:
Вздымаются светлые мысли
В растерзанном сердце моем,
И падают светлые мысли,
Сожженные темным огнем...
Смысл этих блужданий на границе Мирового Добра и Вселенского Зла — поиск истины, путеводной для лирического героя и России, этой божественной истины взыскует он.
Женский образ, явленный в цикле «На поле Куликовом» Блока, имеет столь же сложную структуру, как и образ лирического героя. В первом же стихотворении цикла поэт соединяет воедино образ родины и женский образ:
О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь — стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь.
Сопоставление Руси и Жены на первый взгляд кажется странным. Ключ к нему, вероятно, в том понимании женского образа, который содержится в философии В. Соловьева: именно в женском образе русскому народу в самом начале его христианской истории был явлен замысел Божий о смысле исторического пути России. Поэтому обращение «Жена моя!» нельзя воспринимать как обращение к женщине, находящейся замужем. Жена в контексте цикла — отнюдь не Любовь Дмитриевна Менделеева-Блок и отнюдь не некая абстрактная жена лирического героя, но воплощение женской сущности, сопоставимой по своей судьбоносной божественной значимости с содержанием понятия «родина». Это начало обретает в цикле несколько разных воплощений.
В третьем стихотворении цикла «На поле Куликовом» (Блок), анализ которого нас интересует, женское начало воплощает образ Божественной благодати, сходящей на русского воина (им предстает в этом стихотворении лирический герой) и на все русское воинство. Ее незримое присутствие ощущает лирический герой. В ночь перед битвой в тумане над рекой Непрядвой Божественная благодать и благословение на ратный подвиг нисходят на лирического героя и все русское воинство:
И с туманом над Непрядвой спящей,
Прямо на меня
Ты сошла, в одежде свет струящей,
Не спугнув коня.
Женский образ, святой образ Богородицы, давшей мистическое благословение русскому воинству, запечатлен на щите лирического героя.
Особое место в патриотической лирике Блока занимает цикл из пяти небольших стихотворений «На поле Куликовом» (1908). Здесь образ России дается в широкой пространственной и временной перспективе, создаваемой особым, реалистическим и в то же время философски обобщенным, символическим пейзажем, а также подчеркиванием неоднократности, как бы извечности происходящего: «Опять над полем Куликовым взошла и расточилась мгла», «Опять с вековою тоскою Пригнулись к земле ковыли», «За Непрядвой лебеди кричали, и опять, опять они кричат». Этот же прием использован в стихотворениях «Россия» («Опять, как в годы золотые три стертых треплются шлеи») и «Коршун» («Идут века, шумит война, встает мятеж, горят деревни...»). В стихах о Куликовской битве конкретные образы сопрягаются с вечностью: вечен ратный подвиг народа, вечен воин («Я не первый воин, не последний»), продолжается вечный бой («И вечный бой! Покой нам только снится!»).
Возникает ощущение непрерывности хода истории и личного участия поэта в событиях. Он словно перевоплощается в древнерусского воина, пропускает исторические события «сквозь сердце»: «Из сердца кровь струится! Плачь, сердце, плачь...» Так можно писать только о личном, о своем. Четыре стихотворения из пяти написаны в форме монолога лирического героя.
В исторических аналогиях Блок искал ответы на злободневные вопросы своего времени. Ночному мраку столыпинской реакции он противопоставлял образы огня, света, степных костров («Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами Степную даль»), предчувствуя «начало высоких и мятежных дней».
В то же время его тревожило неизбежное столкновение буржуазно-дворянской интеллигенции с народом. Поэтому вместо победного исхода Куликовской битвы он показал состояние напряженного и тревожного ожидания боя.
Тревожен и символичен пейзаж: кричат лебеди, клекочут орлы, стелется туман над Непрядвой, бежит степная кобылица. Тревожны предчувствия поэта: «Идут, идут испуганные тучи. Закат в крови!», «Я вижу над Русью далече Широкий и тихий пожар».
В цикле «На поле Куликовом» Блок задумывался не только о долге интеллигенции перед народом, но и отстаивал активную позицию поэта-гражданина, который не может «жить покоем» и быть равнодушным к народной судьбе. Эти мысли он выразил несколько позднее в прологе к поэме «Возмездие», озаглавленном в отдельной публикации «Народ и поэт», в стихотворении «Земное сердце стынет вновь» из цикла «Ямбы» (1907-1914):
Пускай зовут: Забудь, поэт!
Вернись в красивые уюты!
Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта - нет. Покоя - нет.
В цикле «Ямбы» особенно ярко проявилось гражданское возмужание поэта, появились волевые интонации, призывные публицистические строки. В стихотворении «Да. Так диктует вдохновенье...» Блок провозгласил принцип демократизации искусства:
Да. Так диктует вдохновенье:
Моя свободная мечта
Все льнет туда, где униженье,
Где грязь, и мрак, и нищета.
Туда, туда, смиренней, ниже, -
Оттуда зримей мир иной...
Он слышит «подземный гул» приближающейся новой "революции, призывает к мести палачам народа, восторженно пишет о нем: «Народ - венец земного цвета, краса и радость всем цветам». Ощущение связи с народом, выраженное формулой «и все уж не мое, а наше, и с миром утвердилась связь», помогает Блоку окончательно освободиться от индивидуализма и субъективизма.
Поэт осмысливает общественное значение труда, видя в нем высокий долг человека. Теме ухода от «чистого искусства» к труду, к жизни он посвящает лирическую поэму «Соловьиный сад» (1915). Рабочий дробит киркой скалы на берегу моря, но однажды, завороженный пением, оставляет свою тяжелую работу, входит в соловьиный сад и наслаждается отдыхом и покоем. Но это наслаждение не может долго длиться: рабочего зовет труд - внутренняя потребность человека. Соловьиное пение не способно ‘заглушить шум морского прибоя, привычные звуки труда. Очарование соловьиного сада выражено необыкновенно музыкальными, «сладкозвучными» стихами. Манящая музыка сильнее подчеркивает опасность для труженика соблазниться «красивым уютом». Его пребывание в саду за розовой оградой похоже на сон и показано смутными, зыбкими образами, говоря-щими о призрачности нетрудового счастья, тогда как будничный труд его изображен конкретно и зримо. Пусть этот труд тяжел и изнурителен, но в нем истинное счастье человека.
Источники:
- Блок А. Стихотворения и поэмы / Вступ. статья А. Жакова].- Мн.: Нар. асвета, 1980.-191 с. Аннотация: В сборник включены произведения А. Блока, написанные в раз-ное время (с 1898 по 1921 г.). Они расположены в хронологическом порядке и отражают творческий путь поэта, его искания.
Кроме стихотворений, в книгу вошли поэмы «Двенадцать», «Соловьиный сад» и извлечения из поэмы «Возмездие» («Когда ты загнан и забыт...», «Народ и поэт», «Возмездие», «Два века»).
Цикл «На поле Куликовом», включающий 5 стихотворений, - одно из центральных произведений третьего тома «Родина». Связанный своим содержанием с известным историческим событием - Куликовской битвой 1380 года, когда русские воины под предводительством великого князя московского Дмитрия Ивановича Донского разгромили полчища золотоордынского хана Мамая, блоковский цикл не только и не столько произведение на историческую тему, сколько произведение о современности, а точнее - о неразрывной связи прошлого, настоящего и будущего.
Поскольку в основу цикла положен конкретный исторический факт, у него есть и своеобразный «сюжет». В первом стихотворении показано движение воинов по полю боя («Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами // Степную даль»). Ho содержание его неизмеримо богаче. Оно выполняет роль пролога и вводит в цикл широкую тему России. Необычна его ритмическая организация: сочетание длинных (пятистопных, а в первом стихе и шестистопного) и коротких (трех- и двустопных) ямбических стихов помогает поэту передать противоречие между внешним спокойствием «неподвижной» Руси («Река раскинулась, течет, грустит лениво // И моет берега») и напряженным, тревожным ожиданием предстоящего («Летит, летит степная кобылица // И мнет ковыль...»). Постепенно темп скачки и настроение тревоги нарастают. Возникает каскад кратких предложений и восклицательных интонаций:
И нет конца! Мелькают версты, кручи...
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь...
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь!
Именно в этом стихотворении поэт «дерзнул» вместо привычного эпитета «матушка-Русь» предложить свой, предельно личный: «О, Русь моя! Жена моя!» Некоторых его современников подобная вольность шокировала (например, М. Горького). Досадное недоразумение! Оппоненты поэта не принимают в расчет, что в блоковском контексте (а это контекст всей лирической трилогии) слово «жена» употребляется вовсе не в обычном житейском, а в символическом смысле, напоминая о высоком поэтическом идеале молодого Блока, о соловьевской «вечной женственности».
Зато всеми безоговорочно были приняты строки, с предельной силой выразившие сущность времени, да, пожалуй, и человеческой жизни в целом: «И вечный бой! Покой нам только снится // Сквозь кровь и пыль...»
Если первое стихотворение написано пятистопным хореем, то в третьем ритм меняется: пятистопный хорей чередуется здесь с трехстопным. Возникает новая тема. На берегу Непрядвы перед героем возникает символический образ - «Ты». Сначала герой только предчувствует ее появление («В темном поле были мы с Тобою...», «слышал я Твой голос сердцем вещим //В криках лебедей»), Ho вот «Ты» здесь:
И с туманом над Непрядвой спящей,
Прямо на меня
Ты сошла, в одежде свет струящей,
He спугнув коня.
Серебром волны блеснула другу
На стальном мече,
Осветила пыльную кольчугу
На моем плече.
Ho кто же эта загадочная «Ты»? Быть может, просто любимая женщина? Или Божья Матерь? Или сама Россия? Символический образ допускает различные толкования. Ho бесспорно одно - это воплощение светлого идеала, который помогает герою выстоять в самых суровых испытаниях времени.
Завершающее стихотворение цикла окончательно проясняет его общий замысел. Обращаясь к прошлому, Блок не ставил перед собой цели воспитания современников в духе воинской доблести и патриотизма, как, скажем, Лермонтов в «Бородино» («Да, были люди в наше время!»). В прошлом он искал соответствия настоящему, а в настоящем - прошлому. «Куликовская битва, - писал он в примечании к циклу, - принадлежит <...> к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их еще впереди». И, по его убеждению, время «возвращения» наступает. Грядут решающие перемены, по своей суровости, размаху и значению не только не уступающие битве на поле Куликовом, но, может быть, и превосходящие ее. Отказавшись от слишком подвижного, «частушечного» четырехстопного хорея (первый черновой набросок), Блок обращается к более «строгому» классическому четырехстопному ямбу:
Ho узнаю тебя, начало
Высоких и мятежных дней!
He может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. - Молись!
Этими мужественными стихами, устремленными в будущее, поэт завершает свой замечательный цикл.
