Простые люди, или почему в деревне жить хорошо. Щучий завтрак (Иллюстрации А

Семеро стариков почти полностью изолированы от внешнего мира. Местные чиновники не могут сделать нормальную дорогу, обеспечить пенсионеров газом и углём, зато обещают привезти урны для голосования.

Найти деревню Севрюково, где на отшибе цивилизации живут лишь семеро стариков, просто. Проедешь пятнадцать минут от города Мценска Орловской области - и ты на месте. Стоишь на повороте, уходящем в белое русское поле. Через поле нормальной дороги нет. Конечно, по бумагам дорога есть, даже две: прямая и объездная. Но бумаги те лежат у чиновников в кабинетах. Чиновники в Севрюкове бывают редко, а жители знают точно: нормальной дороги нет.

По полю до деревни пять километров пешком - по местным меркам рядом. Тем более что снег улежался и наст уже твёрдый, проваливаешься реже. Севрюково - как сезонный курорт среднерусской степной полосы. Не везёт туристам, которые приезжает осенью и весной. Путь до деревни становится жутким месивом. Везунчики приезжает летом или зимой: летом всё высыхает, а зимой замерзает - и пробраться можно. Нам повезло вдвойне. Зимой нас согласились подбросить до деревни на уазике.

Тот, кто никогда не ездил в уазике по зимнему полю, не сможет познать весь ритм и дзен российской жизни. Кочка, колея, подмёрзшее болото, колея, кочка - вниз-вверх-влево-вбок мотает по салону, как горошину, которую трясут в жестяной банке. Вытряхивают в конце пути.

Овраг Наташа там, - бубнит под нос громадный водитель Александр. Двигатель ревёт, машину трясёт. Твоя голова ударяется о разные места обшивки салона, поэтому кажется, что послышалось. Не могут же крутой заледенелый овраг звать женским именем. Но мы выезжаем на ровное место - не послышалось.

Лет шестьдесят тому назад всё произошло. Молодая девушка из деревни полюбила соседского парня. Но хеппи-энда у этой истории не было - девушку ту изнасиловали. Парень ли тот изнасиловал или чужой человек, об этом вспоминают с неохотой. Но девушка пошла в овраг и повесилась. С тех пор овраг и зовут её именем - Наташа. Такая в деревне Севрюково местная мрачная мифология.

Деревня вся соткана из мифа. Стоит проехать бесконечно белое поле, как погружаешься в вещи и предметы, которых уже нет на самом деле.

Посмотрите, вон там, где столб с деревом, - там школа была. Начальная, четыре класса. Но сейчас её не увидишь, - Александр проводит экскурсию.

Мы проезжаем прошлую школу, прошлый магазин, некогда крупную конюшню, успешную ферму, хороший хозяйский дом. Руины кирпичного здания - это добротный сельский клуб. Но тоже тридцатилетней давности. Чтобы вид за окном не утомлял однообразием, тренируем воображение - какая она была, деревня прошлого. Уазик будто скачет по волнам памяти. Волны бьются о снег и бездорожье. Снега навалило много.

Уазик, взвизгнув, тормозит, разбрызгивая снег и грязь. Из салона вываливаются помятые люди. Девять человек. Разминают ноги и осматриваются. Хотя смотреть особо не на что - кривая колея, снег, покосившиеся заборы, хмурые деревья.

Мария Баст - правозащитник, месяц назад она впервые приехала в деревню.

Я увлекаюсь историей и искала пословицы, гадания на погоду, ещё что-то. В администрации сказали, не проедете, да там и живёт один алкаш. А в соседней деревне сказали - всё-таки бабушки живут, и мы решили ехать.

Мария увидела, как живет Севрюково, поразилась и стала жаловаться по инстанциям. Ведь для девушки это не просто деревня. Она считает севрюковцев далекими потомками выходцев из древнего Рима.

Теория Марии сложна и запутанна. Но в двух словах она выглядит так. В византийских свитках восьмого века писали, что на территории нынешней Болгарии жили северцы. В древнерусской "Повести временных лет" упоминаются славянское племя северян. С 15-го века в различных документах фигурируют севрюки - как ответвление или же прообраз казачества.

Некоторые учёные считают, что северцы-северяне-севрюки - это разные названия одного племени, которое в итоге откочевало с территории Римской империи на территорию Руси. А деревня Севрюково была центром их культуры. С тех пор центр культуры увял.

Покинув первый Рим, севрюковцы поселились в 300 километрах от Третьего Рима. Прошли столетия - и в деревне осталось лишь семь никому не нужных стариков. Они не знают ничего о древнем прошлом, хотя сегодня живут так же, как и в прошлых веках.

Деревня Севрюково изрядно вытянулась. Поэтому жилые дома мы ходим и выискиваем среди завалившихся построек и оставленных летних дач - в тёплое время года здесь как раз много людей.

Ближе всех к античности в деревне Лидия Ивановна - она и самая старая жительница, и самая бодрая. Хрупкая, в косынке и с тросточкой, но её взгляд пробивает насквозь. В 82 года она может преподавать позитивную психологию унылым городским хипстерам. И рассказать, почему на девятом десятке жизнь только начинается и как это круто. При этом в городе она и года не прожила, а всю жизнь провела здесь. Большое Севрюково, Малое, да Журавинка - три деревни в паре километрах друг от друга. Но дороги нет, поэтому путешествовать сложновато.

Об античности во дворе у Лидии Ивановны напоминает корыто. Точнее об античном римском выражении memento mori - помни о смерти. Лидия Ивановна рассказывает о таком без жеманности, в лоб и даже с иронией.

Пару лет назад было. Умер сосед в Журавинке. Погода была плохая очень-очень-очень. Снега было много. К дому не подъехать даже на лошади - утопнет. А дорогу не чистили. Ну а его надо хоронить. Без гроба, он тока помер, они его положили в корыто и повезли. Старики такие же, как он, и везли. Вот из дома его выкатили под горку и затем на горку. Потом по полю на лошадь, а потом с лошади на машину и в город уже. Теперь пойдёмте, я вам курочек покажу.

После корыта, кажется, ничего не испугает. Курочки прыгают по сараю и пугливо кричат, заметив незнакомцев. Еды купить негде, и птицы - единственный свежий продукт. Летом в деревню приезжала коммерческая продуктовая лавка. А раз в месяц, если доберутся по полю, приезжают родственники. В остальное время продуктов купить негде.

Но Лидия Ивановна смотрит на всё с оптимизмом. У неё большой опыт жизни в России. Она, словно мертвеца в корыте, тащила на себе двадцатый век. В 1941 году ей было четыре года, когда в соседнее село вошли немцы.

Немцы на нас шли с той стороны - каратели. Два мужика - у них бачки такие с бензином за спиной. И с первого дома они пошли жечь. И сожгли всю деревню. Мы выскочили голяком. Я себе руки и ноги отморозила, пока шли.

Они добежали до соседнего села. Но фашисты захватили и его. Мать и все взрослые спрятались, кто в подпол, кто куда, в домах остались дети и старики. В дом зашли фашисты, среди которых был полевой врач, не немец - финн - он увидел, что обмороженные руки и ноги девочки начинают гноиться.

Он меня в избе увидел - закричал, долой, все долой, всех бабок повыгнал. Руки и ноги у меня там нарывали уже. Срезал кожу. Мазутой какой-то намазал и на второй день приходил меня лечил. Ну, хоть царствие ему небесное я хочу пожелать.

Маленькая Лида с мамой и сестрой в итоге сбежали к своим. Сестра умерла в госпитале. А после войны выжившие - Лидия Ивановна с родителями - стали врагами народа. Отец был в плену. Мать жила в оккупации - это означало клеймо человека второго сорта на всю жизнь. Не помогла даже смерть Сталина, о величии которого сейчас спорят и даже дерутся. Лидия Ивановна пережила Сталина сама без споров.

Ой, когда Сталин умер, как все плакали. Я в десятом классе. В марте, помню, было. Нашу школу загнали в зал главный, где танцуют. Директор объявил - все навзрыд плакали. Почему? Тогда же, ребята, как было - тихо, молчи, а то. У меня двоюродный брат - Андрей звали, папкиного брата сын - закончил школу, учился в институте. У них семья здоровая - 26 человек было, а он один учиться пошел. И идёт как-то с другом своим - ну как обычно, нынче с другом, завтра с другом разговаривает - ну обо всем. И он как-то идёт и говорит: а Сталин-то, говорят, страшный, рыжий. Он сказал, а его ночью пришли и забрали, посадили. Друг донёс. И загнали его в Сибирь, так он и остался там.

Но и после смерти вождя народов ничего не изменилось для Лидии Ивановны. Учиться не дали - сиди тихо не рыпайся, как дочь предателя. И уехать не дали. После десяти классов отказали в комсомольской путёвке. Не взяли в Орловский университет. Зря столько лет она таскала учебники пятнадцать километров до школы. Не было портфеля - носила в платке, который потом надевала на голову.

Затем работа в свинарнике, в сельском магазине, дояркой и бригадиром-полеводом - 42 года героического труда. Если бы она жила в античном Риме, её бы назвали героем. На её глазах, при позднем Сталине, зародилась, а при Хрущёве окрепла цивилизация деревни Севрюково. При Брежневе наступал её золотой век. При Горбачеве закат. Дальше уже была гибель античного мира. Сейчас, если пользоваться историческим календарём, для деревни наступили тёмные века: хаос и разруха.

Хотя для Лидии Ивановны деревня - это самые светлые воспоминания.

Мне тут первые лапти папка плёл. Липы ветки, не толстые, а шириной с палец, - срезаешь их ровненько, чтобы поменьше сучков было. Верхушку отсекаешь. Печка топится - истопилась уже не очень жарко. И прямо в печку их. И мигом они слезают, берёшь лыко, и оно тонким слоем сползает, разворачивается с ветки. Потом его берёшь и лапоть плетёшь.

Мамка моя носила нижние рубашки из марли - тогда хороших-то особо не было. Она мне старые разорвала, мне на рубаху, а папка лапти сплёл. И Паска была - 29 апреля. Ох, сколько же у меня было радости: новые лапти, новые портянки, обмотанные, и рубаха. И я побежала в лапту играть.

О давнем прошлом народа северцев Лидия Ивановна ничего не слышала. И от Рима свой род не ведёт. Но иногда находит на огороде или недалеко от участка старинные монеты 18–19 веков. Но их она не хранит - раздаривает детям, внукам да редким гостям.

Нине Григорьевне - 72 года. Эта подтянутая и строгая женщина была главной бизнесвумен Севрюкова. Она осуществляла строгую эмансипацию и сурово пресекала харассмент тогда, когда это ещё не было мейнстримом. В 1980 году её поставили руководить фермой - то есть, по сути, всей деревней. В ней жило больше 300 человек. А на ферме росло 700 коров, а кроме того лошади, свиньи и куры.

Свои задачи Нина Григорьевна определяет просто: быть справедливой, но иногда строить подчинённых. И коров гоняла, и молоко доила, и транспортёр чинила, а если мужики пьяные были, то за ними с поленом бегала. Они же алкаши были все. В доме Нины Григорьевны и сейчас висит фотография: крепкая женщина в белом халате играючи наливает молоко из тяжёлого железного бидона.

Эта фотография в клубе висела. Может, в году 89-м сделали. Приезжали к нам корреспонденты, снимали, как мы работаем. Ну, первая же ферма по надою молока в районе была. Это вот доярка моя стоит. А по центру я в белом халатике. Какой-то моей доярки не было, так я сама коров подоила и в бидон налила, и сняли тут меня, - Нина Григорьевна говорит подчёркнуто сурово и отстранённо, но глаза её при этом гордо блестят.

Тогда на ферме была техника. Трактора ездили по полю, разравнивая его в разные стороны. Нина Григорьевна и сама садилась в трактор или запрягала лошадь да ехала в поселковую администрацию за газовыми баллонами. Там она лично грузила 50-килограммовые газовые тубы в прицеп и везла назад. И сейчас бы привезла. Да ни трактора, ни прицепа. А люди из любой администрации забросили это занятие уже пару лет как. Вся надежда на себя да родных.

У меня был красный уголок на ферме. Каждый надой молока отмечала и лучших работников. Мы там Восьмое марта отмечали и на собрания туда приходили к нам. Ну и членом КПСС была, пока всё не развалилось.

Сегодня от былых собраний не осталось и следа. Хотя бывшие коллеги - коровница да доярка - ещё живут в деревне Севрюково. С ними Нина Григорьевна держит связь, "чтоб одним не помереть", - то в гости ходят, то созваниваются. Говорить по сотовому телефону в деревне любят по нескольку часов.

А ещё за домом Нины Григорьевны растут три груши. Под этими грушами были три могилы. Могилы фашистских солдат. Дом Нины Григорьевны находится на той же улице, что и дом Лидии Ивановны. А в 1941–1942 в её доме был фашистский госпиталь. Немцев выбили, а могилы солдат остались. Там и лавочка стояла, над ними потом и детские качели висели, играла малышня, устраивали обеды и свидания.

Про могилы все знали и за могилами ухаживали. Без злобы, без ощущения того, что похоронены убийцы и враги. А несколько лет назад летом в деревню Севрюково приехали немцы. Это были сыновья погибших здесь фашистов. Они поблагодарили Нину Григорьевну, выкопали останки и увезли на родину. Подальше от деревни, в которую своя страна не может проложить нормальную дорогу.

В это время года Нина Григорьевна часто смотрит в небо. Но тут нет религиозной мистики - она просто хочет знать, пошёл снег или нет. Есть такая традиция в Севрюкове: если начинается снегопад, все, кто может, бегут из деревни. Потому что иначе можно остаться в снежном плену - надолго отрезанным от цивилизации, что даже уазик не пройдёт. А этого не хочется, особенно возможным потомкам римской цивилизации.

Да как живём. Очень отвратительно! Жить здесь хорошо. Но жить здесь невозможно. Хорошо, когда сухо. А осенью, весной и зимой совершенно невозможно. Летом иногда хорошо, - Сергею Ивановичу 61 год, и он проиграет в сражении на звание самого позитивного жителя деревни, если такое решат устроить.

Он лукаво взирает из-под шапки и рукой поправляет нависающие казацкие усы. Сергей ведёт нас по двору в сопровождении четырёх петляющих кругами кошек. Мужчина прихрамывает, опираясь на трость. Ещё недавно Сергей лежал после инсульта и не мог подняться с кровати. Но хорошо, что, когда случился приступ, была сухая осень и скорая помощь по колдобинам проехала. Скорая вообще старается проехать, когда может. А Сергей ведёт счёт - это такая русская рулетка для жителя сельской местности. Два инфаркта, три инсульта - когда его привезти успели, когда сам успел себя привезти.

В 2009 первый инсульт случился зимой. До больницы его везла жена - Надежда. У неё болезнь Паркинсона, но это не помеха. Благо не на себе везти - на лошади. Рада - одиннадцатилетняя кобыла, местный раритет - последняя крупная живность деревни Севрюково. Мохнатая лошадь уже не раз выручала Сергея с супругой. Они живут на окраине деревни, и помочь некому.

Надежда волоком вытаскивала мужа из комнаты, могла бы с матом, да сил материться не хватало. Ещё лошадь запрячь нужно, сани притащить, а потом по пухляку, на санях, везти супруга несколько километров до больницы.

После того случая власти дорогу пару недель чистили. Это Сергей помнит чётко. Потом бросили - года на два. Вообще, в Севрюкове есть примета: если дорогу чистят, значит, кто-то умер или при смерти, или, в крайнем случае, об этом написали в прессе. Очередная похоронка подбадривает районные власти и подталкивает к активности. Тут же из-под земли появляются грейдеры и трактора - жизнь становится лучше и веселее. Но похороны завершаются, и жизнь продолжает всё так же грустно катиться по полю. То есть дорогу забрасывают.

Последний раз сын приезжал. Так продуктов взяли на месяц: консервы, молока, да хлеба двадцать буханок. А он как заплесневеет, нового-то не купить, так мы обрезаем, вымачиваем и собакам отдаем, а тот, который без плесени, сами едим, - у Сергея и Надежды две собаки, они исправно лают за окном.

Редкая удача для Севрюкова - шумиха вокруг деревни. Когда стало известно про деревенские реалии и сюда стали наезжать инспекции, дорогу почистили, хотя перед этим никто не умирал. Позже, когда умерла бабушка в Журавинке, дорогу дополнительно разгребли грейдерами. Впрочем, когда шум стих, недавно выпавший снег уже не убирали. Ведь когда все живы и нет интереса из Москвы, общение с властями складывается по чётко отработанной схеме.

Наша власть местная вообще не реагирует - хоть вы все попередохните. Они говорят, с нас полномочия сняли. У нас нет техники. Надо обращаться в орловскую администрацию. Сами звоните. А толку туда звонить, ровно как и сюда. А тут неделя была - вода закончилась. Ну, мы ничего, пошли снег нагребли, натопили и чай пили.

Газовые баллоны, которые должны заправлять и возить, - не возят, уголь, который полагается бесплатно, не выделяют, дрова также старикам приходится покупать за свой счёт. Вроде собирались плановую газификацию деревни устроить, но в последний момент в администрации сказали, что планы изменились и теперь газификация за счёт пенсионеров. Дорогу начали строить в 2016-м - отсыпали километр и двести метров гравийки, но бросили. В 2017-м отсыпали ещё 50 метров. На этом прогресс, не вынеся молниеносного продвижения, встал.

Но в марте в деревне ждут гостей. В администрации пообещали, что урны для голосования привезут обязательно, и на тракторах. Удивительная решительность чиновников, к которой в Севрюкове уже привыкли.

А сколько таких историй и секретов в других российских деревнях?! В тех деревнях, которых с каждым годом становится всё меньше. Там, где нет народа с возможным тысячелетним прошлым. За исключением российского народа, конечно. Просто жители тех деревень не удосужились попасть под внимание прессы и потому местным властям совершенно не интересны и не опасны для них. Так и остаются те деревни забытыми историями, которые никто не услышит, потому что не проедет к ним по отечественному бездорожью.

Метки:

Расскажу о том, что происходит сегодня в селе, и в частности, в Омской области. Собственно, в любом регионе России обстановка примерно такая. Можно рассказывать хоть о каком — везде те же проблемы, и везде народ не живет, а выживает, а то и просто держится из последних сил.

В силу некоторых обстоятельств мне пришлось переехать из города в сельскую местность, чему я в некотором роде даже был тогда рад — работы нет ни там, ни здесь, однако, как мне казалось в момент переезда, что подсобное хозяйство все же позволяет худо-бедно прокормиться. Но как выяснилось впоследствии, я сильно ошибался. И те люди, что бегут из наших деревень в города, абсолютно правы — жизни тут на селе нет. Причем совсем.

Там, где я сейчас живу, в одном из сел Омской области, расположенном недалеко от областного центра — крупного промышленного города, при советской власти был хороший совхоз. Было много организаций, все местные жители были обеспечены работой и жильем. Потом, в Перестройку, его стали менять на нечто частное — то ЗАО, то СПК, то еще чего-то. А в итоге признали банкротом.

Руководители разобрали себе технику, склады, помещения, так сказать, «имущественные паи». Кто был директором совхоза, главным бухгалтером, главным инженером — стали фермерами и частными предпринимателями. Тем же, кто стоял подальше от руководства, достались земельные паи, с которыми неизвестно что было делать. Размеры их таковы, что руками с ума сойдешь обрабатывать — слишком велики, а сельхозтехнику содержать бессмысленно — для этого они ничтожно малы. В общем, деревня за несколько постперестроечных лет опустилась до уровня положения конца 20-х годов. Только тогда было в чем-то легче — тогда еще у крестьян были лошадь и соха, на которых можно было пахать, да и умение хозяйствовать в одиночку дедовскими, доисторическими способами, что так или иначе позволяло выжить. К тому же требования к жизни у людей были не притязательны — не умерли с голоду зимой, уже хорошо, значит можно жить и почти радоваться. После же перестроечного разгрома жить впроголодь всей семьей — это было совсем не то, о чем мечтали бывшие совхозники-колхозники. Управляться с землей сохами они уже не умели, да и вполне справедливо — не хотели, когда давным-давно придуманы и ими же самими только что использовались в советском совхозе\колхозе трактора, комбайны, сеялки-веялки и т.п.

Правда, комбайны очень быстро после Перестройки исчезли из сельской местности — их просто негде и некому было применять. Сельский народ под крики телеистериков о «высочайшей частнособственнической производительности труда» и «эффективном рыночном хозяйствовании» повсеместно стал экономически деградировать — переходить к ручному труду. Но быстро сообразив, что таким способом долго не протянуть, избавился от своих «земельных паев», отдав их за бесценок новоявленным фермерам, так сказать, сельской буржуазии, или просто бросил. Фермеры же, по сравнению с колхозами\совхозами, были столь ничтожно малы и бессильны, что комбайны для них были как для обезьяны космическая ракета — на тех крошечных полях, которыми они располагали, назвавшись понтовым словом «бизнесмены», было смешно их применять, тем более что силенок содержать эти комбайны в целости и исправности у них не хватало.

Однако, хотя особого процветания у фермеров не видно, по сельским меркам на фоне всеобщей тотальной нищеты в деревне они теперь богачи. Ведут себя очень заносчиво — нанимают людей на работу и ни во что их не ставят, хотя без них справиться с тем, чем владеют, не в состоянии. Но зато чуть что — пошёл вон с работы, тебя никто не держит. Люди понимают свою зависимость — что работы больше нигде нет, а своим хозяйством не проживешь, сожмут зубы и терпят, лишь бы хоть что-то получать. И вместо того, чтобы объединяться против такого давления, напротив, только копируют эту «элиту» — каждый друг перед другом выдрючивается, что он круче, будучи бесправен и беззащитен, пытается показать, что он тоже чего-то стоит. Причем показать чисто внешне. Рот на хозяина, того же фермера открыть, который ему хамит и недоплачивает, это боже упаси! А вот выстроить дом непременно круче чем у соседа, утерев тому нос, это пожалуйста. Только зачем, спрашивается? Ведь оба же без штанов!

Работы на селе нет, причем нет практически совсем. Мини-магазинчики и несколько фермеров, у которых работают от силы несколько десятков человек из села. У того же фермера работник выполняет работу одновременно шофера, грузчика, бухгалтера, сварщика и пр. — все это в одном лице! Фермеру не надо лишних людей — ведь им платить надо. Но зарплату фермеры платят ничего, неплохую, как в городе — в среднем в месяц 15 тыс. р. В уборку больше — 20-25 т.р., но она и идёт месяца два всего.

На временную работу по хозяйству (батраком, как раньше говорили) особо не наймешься. Хозяйство держат только зажиточные, у кого опять же техника есть или серьезные доходы от чего-нибудь извне (военный пенсионер с приличной пенсией или сын в городе живет, серьезно помогает деньгами и пр.). Им надо сено косить, навоз возить, огород полоть. Они еще людей могут нанимать. А другие — подавляющее большинство — нет. У простых людей нет ни возможности, ни средств содержать сколько-нибудь приличное хозяйство.

Как выкручиваются? Да уезжают на заработки, чисто как до революции (вот докатились, блин!) В основном по вахтам — кто-то ездит на север, кто-то в Москву, кто-то еще куда. Муж уехал на работу, жена ходит в магазин под запись берет продукты (продавцы в тетрадь записывают всех должников, так и при царе у рабочих было) потом приедет муж, семья и рассчитывается по долгам. Останется от заработанного с гулькин нос.

Никто от этой езды еще не разбогател. Без штанов возвращались — это бывало. То есть увезут людей, зазовут обещаниями высоких зарплат, а потом не заплатят — теперь такое запросто. Эти кадровые агентства, которых развелось пруд пруди, действуют как рабовладельческие подрядчики, поставщики живого товара. А вот чтобы рабочие-вахтовики сыто жить стали, этого не наблюдал пока. Так, в лучшем случае перебиваются, держатся на плаву, как говорят, и не более того.

У кого нет возможности уезжать, живут на детские пособия, на пенсию родителей, помощь детей, если дети взрослые в городе неплохо устроились и родителей не забыли. Свое хозяйство почти все вывели, так как прибыли от него мало или совсем нет — один убыток. Если держат, то свой огород и мелкую живность для себя. На продажу мало кто выращивает — дорого и бессмысленно. Самим на рынках торговать нигде не дают — все контролируют перекупщики, которых полностью поддерживает власть и полиция. Попробуй, встань где торговать, желая продать свой пучок редиски — живо в полицию загребут за «незаконное предпринимательство», выпишут тысячный штраф, а то еще и закроют на несколько дней. Гоняют даже пенсионеров, ничуть не стесняясь седин. Полиция или ОМОН налетают как шакалы — или взятку им давай немалую, или штраф официально плати, если на лапу не кладешь, причем официально получается значительно дороже. А сопротивляться будешь, что-то доказывать, не дай бог конституцию и законы помянешь, можешь и дубинкой по почкам заработать.

Что так самому сельчанину торговать не получается. Только перекупам отдавать. Те же покупают за бесценок — по таким ценам только себе в убыток выращивать. Молоко за 8 руб\литр берут, мясо говядину 150-180 руб за кг в зависимости от возраста и качества, баранина — та дороже, 200-220 руб\кг. Но коров и овец еще попробуй вырасти! Им корма хорошие нужны и богатые выпасы, которых нет — поля кругом же все частные! Это тебе не колхозно-совхозная роскошь, когда у села за околицей все поля были общественные — отданы специально под выпас индивидуального скота. То-то тогда, говорят старожилы, в селе стада частных коров были тысячные! А совхозные — совсем без счету — десятки и сотни тысяч голов! А сейчас наберется ли на все село вместе с фермерами сто штук коров, даже не знаю.

Единственное, что еще можно как-то держать сельскому жителю сейчас (да и то, как сказать, можно — можно-то можно, только какой в том смысл?) — это свиньи, им поля большие не нужны, подойдут и клетушки, сарайки, зато их мясо приходится отдавать перекупам совсем дешево — по 70-80 руб\кг. В данный момент свинину совсем не берут, сам сейчас звонил перекупщику.

И то у нас еще хорошо — хоть свиней вообще держать позволяют. На Кубани вон, и Белгороде кажется, еще про другие регионы рассказывали, местные власти настолько скурвились, настолько продались монополистам-крупным производителям свинины, что совсем частникам запретили держать свиней на продажу. 3 штуки можно, а больше — нельзя, штраф огромный. Мало того, говорят, ходят по селу и проверяют у кого что, если больше нормы — травят тут же всех свиней под видом борьбы с АЧС. Не дают хозяевам даже мясо забрать! И не считаются, мелкие ли свиньи, маленькие, или большие, взрослые. Опоросилась, положим, свиноматка — 12 поросят у нее. Все, перебор! Должен немедля десять изничтожить, пока не разведали. А то влупят штраф. Как там люди выживают, вообще не знаю. Давно бы сволочей, кто такие законы принимает, на вилы подняли. На кой черт такая власть, когда она человеку самого себя прокормить не позволяет?

Молодые парни на селе, если уходят в армию, то часто остаются по контракту, поскольку возвращать в село смысла нет — работы нет, перспектив тоже никаких.

Досуг тут такой: если работает человек, то после работы с хозяйством своим управляется, если оно есть — огород там, картошка, огурчики, куры-утки, быть может. Пьяниц почти нет, хотя в интернете обычно пишут про деревню обратное. Почему нет? Наверное, вымерли все. Мужики взрослые обычно даже до пенсии не доживают, кто от паленой водки помер, кто от болезней. Больницы все позакрывали по селам, только в районе одна осталась. Тут как-то слышал женщины возмущались, в скорую звонили вечером, а она совсем не приехала, и вообще сказали — кому за 60, те не звоните даже, не поедем. Вот и вымирают люди.

Молодежь ходит по субботам в клуб на дискотеку, выпивают, курят всякую дрянь, бывает дерутся. Бардак, короче. Одно хорошо — не каждый день, а только по выходным. И немного ее, молодежи-то. Ребята стараются все в город уехать. Если приезжают потом, то в гости к родителям\родственникам, и ненадолго. А что здесь делать-то? Умирает деревня. Будущего нет.

Настроение у людей разное. Беднота ругает правительство. Те, кто побогаче — за правительство, им же не капает, не прижимает. Правильно говорят «сытый голодному не товарищ».

Первых, конечно, большинство. Но боятся люди протестовать-то. Которые еще надеятся на что-то. Таких, что думали, что фермерством разбогатеют, «свое дело» хотели начать, почти уже не осталось. Более-менее живут, как уже говорил, только те, что из «бывших», кто успел утащить совхозное и потому ему на это тратиться не надо. Они занимаются животноводством или выращивают пшеницу, овес — чем раньше совхоз занимался, тем и занимаются. Только тогда все было государственное, общее, а теперь все им одним принадлежит, ни с кем делиться не надо. Простые люди, бывшие совхозники, у них в батраках. Простой же человек, если хотел заняться фермерством, то давно разорился. Ни один не выжил. Кто начинал. Да и с чего выжить-то? Чтобы что-то вырастить за лето, весной кредит брать приходится, осенью урожай продашь, только и хватает, что вернуть деньги банку с процентами. Никакой прибыли. И это в лучшем случае. А то еще, если не повезет — год неурожайный, погода подвела, зараза какая прицепилась или прочее, то вообще в долгах останешься. Случалось, что и дом после «своего дела» люди продавали, и уезжали в город счастья искать.

Вы, наверное, все это давно знаете про положение на селе. Но меня вот какой вопрос мучает — ведь столько людей понимает, что непорядок, что так жить нельзя, что не может же страна жить, не производя себе для жизни продовольствие, что без сельского хозяйства — мощного, современно, экономически развитого, мы никуда, а тысячи и миллионы людей мыкаются без дела, не зная, куда приложить свои руки и силы. Живут, вроде как беду переживают. Как будто чего-то ждут. А чего тут ждать, когда ясно, что к Советской власти возвращаться надо, к колхозам и совхозам — к тому от чего мы ушли по своей глупости и неразумению? Миллионы людей горы могут своротить, если вместе возьмутся за дело. Так не пора ли его начинать, и перестать сидеть сиднем на печи, думая, что кто-то где-то все сделает за себя?

Тов. Петров, сельский рабочий, Омская область

На этой фотографии уместилось всё мужское население Москвы. В непроходимых лесах Тверской области спряталась деревня с громким именем.

Дорога от Москвы до Москвы занимает больше шести часов, и простой её не назовёшь. На подступах к Москве превращается в убитую пыльную грунтовку, где теперь ездят только лесовозы.

“- Эта ваша Москва переполнена больше некуда! ” - кричит баба Аня с лавочки. “- А в нашу никто не едет! "

Я съездил, делюсь впечатлениями.

1 Если вы не слышали о деревне Москва в Пеновском районе Тверской области - не беда. Я сам узнал про “альтернативную" Москву недавно и загорелся поездкой туда.

2 А разрабатывая маршрут, обнаружил ещё одну тёзку, что в соседней Псковской области: там есть ещё одна Москва. Чуть больше той, что в этом репортаже, но тоже глушь. И ехать туда - ещё шесть часов отсюда.

3 Деревня настолько маленькая, что поместилась на одной фотографии с квадрокоптера. Застройку плотной тоже не назовёшь: всего одна улица, чуть больше десятка домов (многие из них заброшены или используются как дачи), чуть в стороне от дороги - остатки коровника. Вот и вся Москва.

Почему она так называется - не скажут даже местные жители. Википедия говорит, что дескать ещё в 13-м веке здесь поселились люди, сбежавшие из разорённой монголами Москвы.

4 В старом доме под большим дубом живут Степановы.

5 Иван Александрович и Анна Павловна - коренные москвичи. Родились здесь и никуда не уезжали.

Посмотрите видео, которое я снял про деревню и её жителей. Не забывайте поставить лайк и подписаться на мой канал! Вам легко, а мне приятно!

6 Живут в деревне круглый год, воспитывают рыжего кота.

7 Огородом, в отличие от дачников, занимаются не для развлечения. Магазинов в Москве нет. Приезжает автолавка, где можно купить основной набор продуктов, но овощи выращивают свои.

8 Им нет дела до войны в Сирии. Безразличны американские санкции.

9 Реконструкция улиц в центре Москвы Степановых тоже не заботит. Гранитная плитка на тротуарах? Платная парковка? Липы на Тверской? В их Москве нет даже асфальта!

10 Раньше деревня была в несколько раз больше. Со своим магазином и клубом. Работал совхоз “Красная Москва”. С распадом СССР ферма закрылась, а люди разбежались. Типичная, в общем, история.

11 В гараже у Ивана Александровича стоит “Запорожец”, но он редко выезжает за пределы деревни.

12 Заглянули в гости к соседу. Владимир Иванович - дважды москвич. Почти всю жизнь провёл на Кутузовском проспекте. В девяностые купили дом в деревне Москва, как дачу, потом так и остался.

13 Когда жены не стало, начал заводить кошек. В доме их в три раза больше, чем всех жителей в деревне.

14 Животные свободно размножаются, но не выходят на улицу. Кажется, они все друг другу родственники. И не выглядят от этого очень счастливыми.

15 Владимир Иванович не выпускает их, поскольку плохо видит и боится потерять котов на улице.

16 Маленькая Москва удивительно похожа на большую. В каждом столичном доме обязательно есть такой “кошатник”.

17 Кроме животноводства, у Владимира Ивановича есть и другие увлечения. Он рисует картины.

18 Раньше, в советские годы, мужчина работал кинооператором на телевидении, и много ездил по стране.

19 Про тверскую Москву ничего не знают в России, но деревней интересуются иностранные журналисты. Приезжали корреспонденты из Economist, тоже делали репортаж. Правда, совсем о другом .

20 Пока мы беседовали с кошатником, Иван Александрович позвал ещё одного соседа.

21 К сожалению, не запомнил его имени, да тот и не рассказал о себе ничего особенного. Много курил и загадочно улыбался.

22 Вот они, москвичи: всего пять человек. Четверо живут постоянно, ещё одна бабушка приезжает на лето. Она совсем не может ходить, поэтому групповую фотографию мы сделали на лавочке у её дома.

23 Мужчины с интересом наблюдают за полётом квадрокоптера над деревней.

24 Степановы пригласили зайти в гости на чай. Хорошая у них изба, тёплая.

25 Внутри типовой интерьер небогатого советского дома: цветастые обои, тюль на шторах, цветы в горшках на подоконниках. Все столы и комоды накрыты скатертями, чтобы меньше пылилось. На полу и на одной из стен ковёр. Похожий интерьер был у моей прабабушки, и в квартире и в деревне. И хоть семью Степановых я видел впервые в жизни, ощущал рядом с ними что-то очень приятное и знакомое, родом из далёкого детства.

26 По единственной московской улице без конца ездят лесовозы. Проносятся на большой скорости, поднимая пыль выше домов. Москвичи кашляют, закрывают нос, но терпят. Уже привыкли. Анна Павловна успокаивает: “Это временно. Увезут лес и всё”.

Уезжал с грустными мыслями. В 2010 году (во время переписи населения) в деревне жило 17 человек. В 2017-м осталось пятеро. Скоро не останется и их. Тверская Москва - это тоже временно.

Понравился пост - ставьте лайк. Не понравился - дизлайк. Есть что сказать - не молчите!

Руслана, 20 лет

1 из 4

2 из 4

3 из 4

4 из 4

Место рождения: поселок Жешарт, Республика Коми, 7 тысяч человек
Место проживания: село Выльгорт, Республика Коми, 12 тысяч человек

Я жила с родителями в поселке в деревянном доме, а сейчас переехала в соседнее село учиться на ветеринара. Мама работает терапевтической медсестрой, а папа - судебный пристав. Я помогала родителям по дому с семи лет, но не делала ничего особенного: убирала в доме, кормила животных, меняла коровам сено. Сейчас я живу в общежитии. После учебы занимаюсь резьбой, вязанием, военно-спортивной подготовкой, вокалом. Даже вечером перед телевизором я люблю, чтобы руки были чем-то заняты.

В школе было два класса по двадцать пять человек. Всего в поселке две школы, детских садиков тоже два. Одноклассники были старательными, не прогуливали - думаю, что деревенские часто бывают трудолюбивее, чем городские.

Понятно, что чего-то вроде кинотеатра у нас нет, зато с работой проблем не бывает, так как есть фанерный завод, и всем, кто просит дела, там не отказывают. Когда-то у нас было несколько больших ферм, но их забросили: коров забили на мясо, вещи растащили, поля запустили. Это грустно, потому что, во-первых, раньше люди знали, что едят мясо без добавок, а, во-вторых, они понимали, что нужны, поэтому ждали нового трудового дня. Когда ферму закрыли, мужики начали спиваться, так как работы не было. Через несколько месяцев их позвали на другую работу, но при условии, что они закодируются. Кто-то так и не смог вернуться.

Когда я смотрю корове в глаза, я вижу, что она в ответ смотрит с добротой и ждет, когда ее погладят

Я мечтаю основать свою ферму. Для начала с 50 головами, чтобы на коровах были бирки и чипы. На современных фермах коровы никогда не бывают привязаны: они пьют, едят, гуляют, когда и где хотят. Они могут даже подойти к специальному аппарату с щетками, чтобы почесаться и побалдеть. Дойка проходит по часам, и корова сама знает, когда надо идти домой.
Сейчас взрослая корова стоит около 400 тысяч рублей. Иногда, если человеку сложно приобрести несколько десятков голов, государство дает первый крупный взнос тем, кто возвращается в поселок после учебы. Но даже если бы взноса не делали, это бы меня не остановило: на фермах можно работать санитаркой, потом дояркой, потом можно дойти до главного врача и на этой должности заработать.

У бабушек и дедушек всегда были коровы, свиньи, куры, гуси - я любила ухаживать за ними, кормить их, и поэтому мне хочется связать с этим свою жизнь. Когда я смотрю корове в глаза, я вижу, что она в ответ смотрит с добротой и ждет, когда ее погладят.

Я бы хотела вернуться в поселок, потому что даже село - это некомфортно. Слишком уж много там каменных домов, тротуаров и прочего. Что уж говорить о городах, где нет воздуха, природы и реки.

Даша, 18 лет

1 из 4

2 из 4

3 из 4

4 из 4

Место рождения: деревня Обросово, Вологодская область, 300 человек
Место проживания: город Вологда, 300 тысяч человек

Моя школа находилась в десяти минутах ходьбы от дома. С первого по третий класс у нас учились всего три человека, потом к нам пришли еще две девочки. Было еще несколько парней, которые оставались на второй год и попадали к нам в класс. В школе мы проводили время почти всей семьей, так как мой папа работает учителем физики и информатики и ведет туризм, а мама преподает в начальных классах.

Вообще, учителей не так много, и часто случается, что один преподаватель ведет физкультуру и рисование или, например, историю, биологию и химию сразу. Осенью на уроках труда мы собирали урожай в школьном огороде, где работают ученики, а весной выходили на субботники по всей деревне. Еще мы иногда помогали повару на кухне, если она не успевала. Некоторые учителя проводили уроки с веселым задором, произносили разные смешные фразы: «вот где собака-то порылась», «тропическая чушь», «еку мать». Я эти выражения и сама иногда теперь произношу.

Я только недавно стала студенткой, но уже сейчас понимаю, что действительно важных вещей, кроме семьи и школы, в моей жизни было не так много, но они все-таки были. Например, с детства папа привил мне любовь к спорту - с шести лет я каждое лето хожу в водные походы. Еще я безумно люблю горы. Круглый год мы всей семьей катались на лыжах или на велосипеде, и я очень чту эти традиции.

За два года учебы в городской школе я так и не нашла друзей: я чувствовала, что не такая, как они, и мне это нравилось

Также важное место в моей жизни занимает религия - я православная. Мне не навязывали это, просто в деревне я ходила в воскресную школу - так все и началось. Мне если что-то навязывать, я сделаю все наоборот. Нас по желанию возили в храмы и в монастыри на экскурсии. Когда я стала взрослее, я начала сама ходить на службы, исповедоваться, причащаться. Я считаю, что не нужно никому навязывать свою веру, - это очень тонкое дело.

В Обросово можно учиться только до 9-го класса, поэтому в старших классах мне приходилось ездить в город. К репетиторам я не ходила, да и зачем репетиторы, когда полная деревня учителей? В помощи никто никогда не отказывал, потому что учителя относились к нам как к родным детям, в этом и заключается главное отличие деревенской школы от городской. Можно было прийти домой к учителю, и он все объяснял, да и не только по учебе, а по любому вопросу. В городе такого нет - там каждый сам за себя. За два года учебы в городской школе я так и не нашла друзей: я чувствовала, что не такая, как они, и мне это нравилось.

По вечерам я выхожу на крыльцо и слышу, как поют птицы, стрекочут кузнечики, - я никогда не променяю это все на город

Я деревенская девчонка - большие города не люблю и говорю об этом честно. Мне кажется, что там нет жизни: там же сплошные небоскребы, машины, движение. Я была проездом во многих таких местах. Разве в городе можно выйти на крыльцо, потянуться и побежать по траве? А искупаться в речке? По вечерам я выхожу на крыльцо и слышу, как поют птицы, стрекочут кузнечики, - я никогда не променяю это все на город.

Проблемы в деревне, конечно, есть. Например, у нас ужасная дорога, хотя по документам и картам асфальт лежит. Еще все наши фермы в последние годы закрыли, хотя когда-то там было много коров. Помню, едешь на машине к бабушке и вдруг целое стадо дорогу переходит - вот стоишь и ждешь. Теперь рабочих мест совсем нет, поэтому люди уезжают в город. А нам бы надо хорошего председателя, чтобы он сам был горой за деревню, как и жители, а такого пока нет, и это очень печально.

В городе столько всяких перспектив, а мне ничего этого не надо. Мне нужен просто домик в деревне рядом с речкой - и все, я буду самым счастливым человеком на свете. Я уважаю тех, кто живет в городе, но если кто-то скажет мне, что я деревенская, я посчитаю это комплиментом. А вот если будут обижать мою деревню, то тут я отвечу.

Недавно нас присоединили к другому поселению: мы назывались Боровецкое, а стали Пригородное. Это как нож в спину - все жители были против, но присоединение все-таки произошло. А мы как родились боровецкими, так ими и умрем.

Николай, 20 лет

1 из 2

2 из 2

Место рождения: село Селиваниха, Минусинский район Красноярского края, 2 тысячи человек
Место проживания: город Минусинск, 68 тысяч человек

Моя деревня находится в пяти километрах от города и делится на две части - район с частными участками и район с кирпичными двухэтажками, в которых находятся квартиры. Люди с квартирами все равно покупают участки, чтобы иметь свой огород. Конечно, в деревне есть магазины - их пять, но свое все-таки роднее и качественнее. Отец и мать жили уже в новом, кирпичном, районе, а бабушка с дедушкой - в деревянном доме, но я помогал им всем. Также подростком я работал в стройотряде - мы собирали по деревне мусор и получали за это небольшие деньги.

В нашей параллели было два класса по 13 человек. В школе особых проблем не было, хотя частенько меня вызывали на ковер к директору. Экзамены в девятом я сдал и поступил на актерское в город без экзаменов. После восьмого класса в летнем лагере мы с ребятами показывали этюды, и ко мне подошел дяденька, который приметил меня. Оказалось, что он директор колледжа культуры и искусств. Он сказал, что у меня хорошие данные, и пригласил учиться. Теперь мне хочется продолжить обучение - получить высшее и стать актером. В городе есть один театр, но там нет рабочих мест, так что придется куда-то ехать. В Москве я никогда не был, но думаю, что все же хочу попробовать поступить в ГИТИС.

Мое село развивается. Например, недавно на главной улице установили что-то вроде светофора с одним желтым светом - он ночью мигает и показывает, что тут пешеходный переход. Еще у нас есть районный Дом культуры, который построили в девяностых. Там находятся студия танца, библиотека, страйкбольная секция. Но все же я восхищаюсь мегаполисами, потому что в больших городах много людей, есть где развернуться и есть с кем познакомиться.

Ксюша, 22 года

1 из 4

2 из 4

3 из 4

4 из 4

Место рождения: село Чапаево, остров Сахалин, 700 человек
Место проживания: город Владивосток, 600 тысяч человек

Моя мама работает в областном центре - она помощник судьи в мировом суде. Папа занимается рыбалкой. А бабушка работает кадровиком в самой деревне в совхозе «Корсаковский».

Молодого человека у меня нет, хотя уже почти все одноклассницы сыграли свадьбы и завели детей. В деревне очень рано рожают и выходят замуж, но я не тороплюсь. Я всегда хотела быть переводчиком, еще в школе изучала японский язык. Я сдавала почти все предметы на ЕГЭ, но именно по английскому не хватило пары баллов для поступления на бюджет во владивостокский вуз.

В итоге я поступила во Владивосток на политолога, но я часто жалею о своем выборе, так как эта специальность меня совсем не впечатлила. Думаю, я могла бы и в сахалинский вуз на языки поступить. Сейчас я учусь в магистратуре по специальности «социальная работа», но я также не довольна своим выбором. А отчислиться я не могу, потому что все мои родственники считают образование крайне важным. Хотя деревенские парни, которые ушли после девятого класса и окончили колледжи и техникумы, работают трактористами и получают по 60 тысяч рублей в месяц. А я подрабатываю официантом в корейском ресторане за 20 тысяч.

В малонаселенных районах куча проблем и недостатков. В нашем поселке есть два магазина, детский сад, школа, медпункт, библиотека и дискотека раз в неделю. Народу делать нечего, кроме как пить вечерами после работы. Поэтому там высокий уровень алкоголизма. Но улучшения, конечно, происходят, хоть и редко. Например, не так давно в деревне поставили детские площадки и несколько спортивных снарядов.

Я сама пошла работать в 14 лет: сначала косила траву возле домов, мыла подъезды, а потом устроилась уборщицей в контору совхоза

До поступления я ездила в школу на автобусе в соседний поселок - это 10 минут на автобусе и 10 минут пешком от остановки до школы. Изначально классы состояли из 15–20 человек, но большинство ушли после девятого класса, и нас осталось уже семеро - 2 девочки и 5 мальчиков. Деревня находится рядом с городом, и много учеников приезжает оттуда, потому что на каждом уроке тебя обязательно спросят и тебе не удастся отсидеться в углу - это занятия, сравнимые с репетиторством. Обычно городских отправляют в деревенские школы их родители - привозят и забирают их каждый день. Многие учителя также приезжают на работу из города, и они достаточно компетентны. Что касается ЕГЭ, то наша школа получает одни из лучших результатов по району и даже области. Но даже несмотря на это деревня все-таки остается деревней. Городских школьников можно сразу распознать среди деревенских - это как минимум другая одежда. Мои деревенские одноклассники ходили в основном в спортивных костюмах, а еще все поголовно курили.

Из школы я приходила в 3 часа дня - отдыхала, смотрела телевизор. Затем были небольшие хлопоты по дому. Если я ночевала у родителей, в мои обязанности входило только помыть посуду и пропылесосить, так как родители живут в квартире. Но чаще всего я ночевала у бабушки в частном деревянном доме, и там еще надо было принести воды с реки или из колодца, принести уголь и дрова. Летом к обязанностям добавляются огород и рубка дров. Не могу сказать, что я делала это нехотя: это необходимость для деревенской жизни, которая вошла в привычку.

Я сама пошла работать в 14 лет: сначала косила траву возле домов, мыла подъезды, а потом устроилась уборщицей в контору совхоза. Платили хорошо, и я была рада личным деньгам.

Я люблю родной край. Деревенские игры я вспоминаю с особым удовольствием: это и всяческие войнушки с деревянными палками, и туки-та-за себя (прятки. - Прим. ред. ), всевозможные игры с мячом, настольные игры, обычные куклы и куклы из подорожников, классики, скакалки и многое другое. Почти весь день мы были предоставлены сами себе, а в нашем распоряжении была целая деревня, а не как у городских - только маленький двор, за пределы которого не выйдешь. Я была в разных крупных городах, но не нашла для себя ничего лучше Сахалина. Я бы хотела вернуться на родину, жизнь в деревне - это мое. Это тишина и спокойствие, а если мне хочется развлечений, то я могу отправиться и в город, он недалеко.

Андрей, 18 лет

1 из 4

2 из 4

3 из 4

4 из 4

Место рождения: село Пешнигорт, Пермский край, 800 человек
Место проживания: там же

Моя школа находится в центре села, но я живу на окраине. Детей в школе много, потому что там учатся не только жители села, но и люди из близлежащих деревень. В моем классе было от 16 до 24 человек в разное время. В начальных классах в нашей школе в основном учатся дети из семей, а в среднюю школу приходят много ребят из детского дома, он у нас в селе свой. Не могу сказать, что в селе есть люди, которые живут совсем бедно, но все же в моем классе были дети, у которых одежда не менялась на протяжении нескольких лет.

В детстве мы больше всего любили играть в казаков-разбойников и футбол, зимой строили пещеры, спускались на «лавинах» с крутого склона и, конечно же, катались с горы на капоте от машины. Не было компьютеров и телефонов, поэтому приходилось выискивать интересные телепередачи в газете и погоду узнавать там же. Раньше приходилось каждый день таскать домой воду, но теперь у нас есть своя скважина. Еще у нас раньше была русская печь, где бабушка и мама пекли пироги и шаньги (круглые пироги с творогом или картошкой. - Прим. ред. ), а сейчас обычная печка, поэтому еду мы готовим в основном на плите, а печкой пользуемся только для обогрева дома. Еще у нас появилась ванная, но ее мы почти не используем - баня, конечно же, лучше любой ванной.

В селе есть свои улучшения: раньше у нас был один магазин, а теперь их целых пять

Мама работает учителем начальных классов. Папа работал в милиции связистом, а теперь он трудится в городских электросетях. Сейчас я учусь на третьем курсе педагогического колледжа - можно сказать, продолжаю династию учителей. Скорее всего, потом я буду преподавать физкультуру и гимнастику, но до этого надо успеть в армии отслужить. Меня воспитали так, что отдать долг родине я считаю делом чести. Главная моя цель - это встать на ноги и обеспечить своим родителям хорошие дни на покое.

Большие города мне не нравятся из-за суматохи, возни и большого количества машин. Но я бы хотел в них побывать, чтобы посмотреть красоту кремлей, монастырей и всего такого. В селе есть свои улучшения: раньше у нас был один магазин, а теперь их целых пять. Еще строят церковь, так как в советское время единственную церковь разрушили, а за восстановление взялись только сейчас. Моя бабушка очень религиозна, и она старается привить это нам. Я крещен, и я верю в Бога - иногда обращаюсь к нему в трудную минуту, и это делает меня чуточку увереннее в себе.

С друзьями мы любим проводить время на улице - с играми на горке и снегом. Иной раз хочется гулять допоздна, даже несмотря на крайне редкую подсветку улиц и на температуру до минус сорока. В теплое время года мы часто выбираемся на пикники и рыбалку, ходим по грибы и ягоды. Само собой, летом есть еще работа в огороде. А вот мест для купания у нас, к сожалению, нет.

Сейчас в моем одиннадцатом классе всего пять человек. Школа находится в нескольких минутах ходьбы от дома, обстановка там душевная и спокойная: все относятся друг к другу дружелюбно. В этом году я надеюсь получить золотую медаль и поступить в городской университет на журфак, а потом я хочу устроиться на престижную работу.

Думаю, люди в городах больше заняты своими проблемами, больше погружены в себя. Если человеку в деревне станет плохо, на него обратят внимание гораздо быстрее, чем в городе. Я сама в больших городах не была и не выезжала за пределы своей области, но, думаю, все же я смогла бы жить в мегаполисах. Мне пришлось бы долго привыкать, но в больших городах есть масса возможностей для саморазвития, шопинга, бизнеса, карьерного роста, и это перевешивает все страхи.

Сегодня жителей деревень осталось не так много в сравнении с численностью горожан, потому что мы все знаем о преимуществах городской жизни. Но есть те, кто любит размеренную деревенскую жизнь, - как правило, это взрослые, которые обдумали решение жить в селе. Они либо переехали из города, что часто бывает, либо просто остались в селе в соответствии со своим мировоззрением, привычками, душевным состоянием.

Часто деревенские жители страдают от алкоголизма, бедности и необразованности. В связи с этим у меня есть ощущение, что правительство плохо заботится о людях, которые живут в регионах с маленьким населением. Я сама часто вижу бедность в родном селе, а потом наблюдаю за жизнью граждан по телевизору, и у меня возникает ощущение пропасти между богатыми и бедными в нашей стране. Для меня жить хорошо - значит, иметь возможность получать постоянный доход в том количестве, которого хватит на удовлетворение своих потребностей. По крайней мере не хочется думать, как распределить деньги на еду, чтобы ее хватило.