Армия в первой половине 19 века. Положение солдат и офицеров армии Российской империи в XIX веке

До конца 17 века, защитную функцию государства выполняло стрелецкое войско. Они жили на землях выданных царем и были готовы по первому зову выступить на неприятеля. Первое регулярное войско появилось только при первом российском императоре, Петре первом.

История создания российской армии берет с села Преображенское, в которое сослали юного Петра, вместе со своей матушкой Натальей Нарышкиной. Там он и собрал свою армию из детей бояр, своих сверстников. На основе этого потешного войска были созданы петровские полки Преображенский и Семеновский.

Они показали себя блестяще, прибыв на защиту Петра в Троице-Сергиеву Лавру. Второй раз они проявили себя при сражении под Нарвой, где были единственными, кто стоял насмерть. В результате этого сражения была создана лейб-гвардия, которая стала основой армии Российской империи.

Начало призыва в Российскую армию

В ходе северной войны, 1705 года Петр издал указ о введении рекрутского набора солдат в русскую армию. С этого момента началось обучение низших чинов. Служба в царской армии была тяжелой и многим интересно, сколько лет служили в царской армии?

В те времена страна постоянно находилась в состоянии войны, по этой причине в армию призывали пожизненно.

Для дворян не было никакого выбора, они должны были служить все, правда в офицерском чине, кроме гвардейских полков. Крестьяне должны были выбирать кого они отправят на службу. Чаще всего этот выбор определял жребий.

Дворяне жили в полковой казарме и получали обычный солдатский паек. В первые годы создания государственной армии побеги рекрутов были частыми явлениями, поэтому для надежности их сковывали кандалами. Позднее рекрутов начали помечать татуировкой в виде креста на ладони. Но за исправную службу Петр щедро награждал своих солдат. Были введены ряд премий за участие в значимых боях.

Изменение срока воинской повинности

При Петре первом тщательно следили за тем, чтобы в назначении званий не пользовались родственными связями, звание назначалось только благодаря личным заслугам. Солдаты призванные из обычных крестьян имели возможность получить дворянский чин за службу Отечеству и передать его по наследству.

После смены правления Петра, дворяне постепенно начали получать возможность освобождения от воинской повинности. Сначала такое право имел один член семьи, для управления имением, позже срок службы сократили до 25 лет.

При Екатерине второй, дворяне вовсе получили возможность не служить. Но основная часть дворян продолжала служить, так как это был неплохой источник дохода, а поместья имели далеко не все. От службы в те времена можно было откупиться, заплатив за недешевый рекрутский билет.

Пенсия для отслуживших солдат

В царские времена в России о солдатах, которые уже отслужили и имели преклонный возраст, заботились с почитанием. При Петре первом были созданы богадельни при монастырях, где заботились о солдатах получивших увечья.

При Екатерине второй такую заботу взяло на себя государство. Все солдаты получали пенсионное содержание, а если у солдата была травма, пенсионное обеспечение назначалось в независимости от того сколько он отслужил. При увольнении в запас им полагалась немалая выплата, на которую они могли построить имение, а также небольшое денежное содержание в виде пенсии.

В связи с тем, что срок службы в армии был сокращён, появилось много отставных офицеров, которые были еще способны служить. Таких солдат при Павле собирали в отдельные роты. Эти роты служили в охране тюрьм, городских застав и других значимых объектов, они направлялись на обучение молодого пополнения. После службы отставные солдаты и офицеры были освобождены от выплаты налогов и имели право заниматься тем, что им будет по душе.

Личная жизнь солдат

Солдатам не возбранялось жениться. Кроме этого девушка, будучи крепостной, после свадьбы с солдатом становилась свободной. Для сопровождения мужа, через определенное время, женам разрешено было селиться рядом с полком. Солдатские дети практически с рождения находились под учетом военного ведомства. По достижении определенного возраста они обязаны были учиться. Для их обучения создавались полковые школы. Благодаря обучению они имели возможность получения офицерского звания.

В вопросах жилья солдат все было сложнее. Первое время они останавливались у местных жителей, но позже стали возводить солдатские поселения для солдат. В каждом поселении имелась церковь, госпиталь и баня. Казармы стали выстраиваться только к концу 18 века.

Организация призывного принципа в армию

В 19 веке произошел существенный переворот в вопросах военной повинности. За этот век срок службы сократился до 10 лет. Император Александр второй провел военную реформу, в результате которой была смена рекрутской повинности на всеобщий призыв. Реформа коснулась не только призыва, но системы военного управления и системы военно-учебных заведений.

Кроме этого была произведено развитие военной промышленности и перевооружение армии. Вся страна была разделена на военные округи. Был создан центральный штаб по управлению сухопутными войсками. Все мужское население, в возрасте 21 года и старше, служило в армии.

Но призыву подлежало слишком много людей, поэтому на службу отправлялись не все, а только годные к военной службе и кому выпадет жребий. Всех делили на две группы:

• Первых, кому выпал жребий направляли в место расположения действующей армии.
• Вторых в ополчение, из которого они могли быть вызваны в случае мобилизации.

Призыв проводился один раз в год в осеннее время после сбора урожая.

Армия начала 20 века

В начале 20 века, срок службы составлял 3 года для пехоты и артиллерии. Во флоте служили 5 лет. Отслужив в армии, полуграмотный крестьянин мог получить достойные знания и продвинуться в жизни, а срок службы был не таким большим как, например, в петровские времена. Но проходя срочную службу в императорской армии рядовой солдат имел некоторые ограничения. Он не имел права жениться и заниматься торговой деятельностью. На время службы солдат освобождался от выплаты долгов. Если у него был долг, приходилось ждать, пока он уволится со службы в армии.

При Николае втором армия все еще составляла костяк государства. Комплектовалась она по принципу призыва, принятого еще при Александре втором. Пока офицерским мундиром гордились и хранили память о завоеваниях, которые произвела русская армия, она была непобедима. Но в начале 20 веке началось несчастливое время для русской армии.

Существенным ударом стала война 1904-1905 года. В результате Первой мировой войны исчезла и сама Российская империя. По всей стране прошла активная мобилизация. Солдаты все как один ехали на фронт, чтобы дать отпор врагу. Только лидеры большевиков не поддерживали начало войны. Вождь пролетариата Владимир Ленин осудил действие властей. Через несколько лет эта война была использована для смены власти. На смену царскому строю пришел революционный строй, который окончательно изменил состав армии и ее принципы.
Память о русской армии пытались уничтожить всеми возможными способами. В красной армии очерняли образ царских офицеров, но столкнувшись с реальной угрозой, армия РККА во время сражений при второй мировой войне, показала лучшие черты старой русской армии. Не забылись подвиги великих полководцев, вспомнился русский армейский дух, который был основой всех побед.

Погоны XIX-XX века
(1854-1917 гг.)
Офицеры и генералы

Появление галунных погон со знаками различия званий на обмундировании офицеров и генералов Русской Армии связано с введением 29 апреля 1854 года походных шинелей солдатского образца (разница была лишь в том, что на новой офицерской шинели в отличие от солдатских имелись боковые прорезные карманы с клапанами).

На рисунке слева: офицерская походная шинель образца 1854 года.

Эта шинель была введена только только для военного времени и просуществовала немногим более года.

Одновременно этим же Повелением для этой шинели вводятся галунные погоны (Приказ Военного ведомства №53 1854г.)

От автора. До этого времени очевидно единственным уставным образцом верхней одежды офицеров и генералов была так называемая "Николаевская шинель", на которой не были положены никакие знаки различия вообще.
Изучая многочисленные картины, рисунки XIX века, приходишь к выводу, что для войны николаевская шинель не годилась и ее в походных условиях мало кто носил.

Судя по всему, в качестве походной шинели офицеры чаще использовали сюртук с эполетами. В общем то, сюртук предназначался для повседневного ношения вне строя, а не как верхняя одежда для зимы.
Но в книгах той поры часто встречаются упоминания о сюртуках с теплой подкладкой, сюртуки "на вате" и даже сюртуки "на меху". Такой теплый сюртук вполне годился и как замена николаевской шинели.
Однако для сюртуков использовалось то же дорогое сукно, что и для мундиров. А к середине XIX века армия становится все более массовой, что влечет за собой не просто увеличение численности офицерского корпуса, а и все большее привлечение в офицерский состав лиц, не имеющих никаких доходов, кроме офицерского жалованья, которое в те времена было весьма скудным. Назрела потребность в удешевлении военной формы. Это и было частично решено за счет введения офицерских походных шинелей из грубого, но прочного и теплого солдатского сукна, и заменой очень дорогостоящих эполет относительно дешевыми галунными погонами.

Кстати, "николаевской" эту характерного вида шинель с пелериной и часто с пристежным меховым воротником, называют в общем то ошибочно. Она появилась еще в эпоху Александра I.
На рисунке справа офицер Бутырского пехотного полка 1812 года.

Очевидно ее стали называть николаевской уже после появления походной шинели с погонами. Вероятно, что желая подчеркнуть отсталость в военном деле того или иного генерала, говаривали в последнюю четверть XIX века: "Ну он все еще носит николаевскую шинель". Впрочем, это больше мои домыслы.
Собственно, и в 1910 году эта николаевская шинель с меховой подкладкой и меховым воротником сохранялась как верхняя одежда вне строя наряду с пальто (собственно, это тоже шинель, но уже другого покроя нежели походная обр. 1854). Хотя николаевскую шинель уже редко кто носил.

Первоначально, и я прошу обратить на это особое внимание, офицеры и генералы должны были носить погоны солдатские (пятиугольной формы), цвета, присвоенного полку, но шириной 1 1/2 вершка (67мм.). А на этот погон солдатского образца нашиваются галуны.
Напомню, что солдатский погон в те времена был мягкий, шириной 1.25 вершка (56мм.). Длиной по плечу (от плечевого шва до воротника).

Погоны 1854 года

Генералы 1854

На погон шириной 1.5 вершка (67мм.) для обозначения генеральских чинов нашивался галун шириной 2 дюйма (51 мм). Таким образом, оставалось открытым поле погона по 8 мм. с боковых и верхнего краев. Тип галуна - "...из галуна, присвоенного воротникам генеральских гусарских венгерок...".
Заметим, что позднее рисунок генеральского галуна на погонах заметно изменится, хотя общий характер рисунка останется..
Цвет галуна по цвету приборного металла полка, т.е. золотой или серебряный. Звездочки, указывающие на чин, противоположного цвета, т.е. на серебряном галуне золотые, на золотом серебряные. Металлические кованные. Диаметр окружности, в которую вписывается звездочка 1/4 вершка (11 мм.).
Количество звездочек:
*2 - генерал-майор.
*3 - генерал-лейтенант.
*без звездочек - генерал (от инфантерии, от кавалерии, генерал-фельдцехмейстер, генерал-инженер).
*скрещенные жезлы - генерал-фельдмаршал.

От автора. Нередко спрашивают отчего у генерал-майора на погонах и эполетах были не одна, а две звездочки. Я полагаю, что количество звездочек в царской России определялось не наименованием чина, а его классом по Табели о рангах. К генеральским чинам относили пять классов (c V по I). Отсюда - пятый класс- 1 звездочка, четвертый класс- 2 звездочки, третий класс- 3 звездочки, второй класс- без звездочек, первый класс - скрещенные жезлы. В гражданской службе к 1827 году V класс существовал (статский советник), а в армии этого класса не было. Следующим за чином полковника (VI класс) сразу шел чин генерал-майора (IV класс). Посему у генерал-майора не одна, а две звездочки.

Кстати, когда в 1943 году уже в РККА вводили новые знаки различия (погоны и звездочки), то генерал-майору дали одну звезду, не оставив тем самым места для возможного возврата к званию комбрига (бригадного генерала или что то типа этого). Хотя уже тогда потребность в том была. Ведь в танковых корпусах 43-го года были не танковые дивизии, а танковые бригады. Дивизий танковых не было. Существовали также отдельные стрелковые бригады, бригады морской пехоты, воздушно-десантные бригады.

Правда, после войны полностью перешли к дивизиям. Бригады как воинские формирования, в общем то из номенклатуры формирований нашей армии за очень редким исключением исчезли, и надобность в промежуточном звании между полковником и генерал-майором вроде бы отпала.
Зато нынче, когда армия переходит вообще на бригадную систему, потребность в звании между полковником (командир полка) и генерал-майором (командир дивизии) велика как никогда. Для командира бригады звания полковник маловато, а звания генерал-майор многовато. А если вводить звание бригадного генерала, то какие ему давать знаки различия? Генеральский погон без звездочек? Но сегодня это будет смотреться уже нелепо.

Штаб-офицеры 1854

На погон, для обозначения штаб-офицерских чинов нашивалось вдоль погона три полосы " из галуна, присвоенного кавалерийским портупеям, нашитого (несколько отступя от краев погона в три ряда, с двумя просветами в 1/8 вершка".
Однако, этот галун имел ширину 1.025 дюйма (26 мм.). Ширина просвета 1/8 вершка (5.6мм.). Таким образом, если следовать "Историческому описанию", ширина штаб-офицерского погона должна была быть 2 по 26мм.+2 по 5.6мм, а всего 89мм.
И вместе с тем в иллюстрациях к этому же изданию мы видим штаб-офицерский погон шириной одинаковый с генеральским, т.е. 67мм. Посередине проходит портупейный галун шириной 26мм., а слева и справа от него, отступя на 5.5 - 5.6 мм. два узких галуна (11мм.) особого рисунка, которые позднее в Описании офицерского обмундирования издания 1861 года будут описаны как..."по средине косые полоски, а по краям городки ". Позднее этот тип галуна получит название "штаб-офицерский галун".
Остаются свободными края погона по 3.9-4.1мм.

Здесь я специально показываю укрупненно типы, галунов, которые использовались на погонах штаб-офицеров Русской Армии.

От автора. Прошу обратить внимание на то, что при внешней схожести рисунка галуна погон Русской Армии до 1917г. и Красной (Советской) Армии с 1943г. все же различаются изрядно. На сем и ловятся личности, вышивающие на советских офицерских погонах вензеля Николая II и продающие их под видом подлинных царских погон, на которые нынче большая мода. Если продавец честно говорит, что это новодел, то ему можно лишь попенять на ошибки, а вот если он с пеной у рта уверяет, что это погон его прадеда, который он лично случайно нашел на чердаке, с таким человеком дел лучше не иметь.

Количество звездочек:
*майор - 2 звездочки,
*подполковник - 3 звездочки,
*полковник- без звездочек.

От автора. И опять таки, часто спрашивают, отчего у майора не одна (как нынче), а две звездочки на погонах. В общем то это трудно объяснить, тем более, что если идти с самого низа, то все до майора идет логично. Самый младший офицер прапорщик имеет 1 звездочку, затем по чинам 2, 3 и 4 звездочки. И самый старший обер-офицерский чин - капитан, имеет погоны без звездочек.
Правильно было бы самому младшему из штаб-офицеров тоже дать одну звездочку. Но дали две.
Лично я нахожу этому только одно объяснение (хотя и не особенно убедительное) - до 1798 года в армии было два чина в VIII классе - секунд-майор и премьер-майор.
Но уже к моменту введения звездочек на эполетах (в 1827 году) майорский чин остался только один. Очевидно, в память о двух майорских чинах прошлого, майору дали не одну, а две звездочки. Возможно, что одну звездочку как бы зарезервировали. В ту пору все еще продолжались споры целесообразно ли иметь только один майорский чин.

Обер-офицеры 1854
На погон, для обозначения обер-офицерских чинов нашивалось вдоль погона две полосы того же галуна, что и средний галун (26мм.) на штаб-офицерском погоне. Просвет между галунами также 1.8 вершка (5.6 мм.).

Цвет галуна по цвету приборного металла полка, т.е. золотой или серебряный. Звездочки, указывающие на чин противоположного цвета, т.е. на серебряном галуне золотые, на золотом серебряные. Металлические кованные. Диаметр окружности, в которую вписывается звездочка 1/4 вершка (11 мм.).
Количество звездочек:
*прапорщик - 1 звездочка,
*подпоручик - 2 звездочки,
*поручик - 3 звездочки,
*штабс-капитан - 4 звездочки,
*капитан- без звездочек.

Погоны 1855 года
Первый опыт ношения погон оказался удачным, а их практичность оказалась несомненной. И уже 12 марта 1855 года вступивший на престол император Александр II повелел заменить для повседневного ношения эполеты погонами на вновь введенных виц-полукафтанах.

Так постепенно начинают уходить с офицерской формы эполеты. К 1883 году они останутся только на парадной форме.

20 мая 1855 г. походная шинель солдатского образца заменяется на двубортное суконное пальто (плащ). Правда, в обиходе его тоже стали называть шинелью На новом пальто во всех случаях носятся только погоны. Звездочки на погонах велено иметь вышитые серебряной нитью на золотых погонах и золотой нитью на серебряных погонах.

От автора. С этого времени и по конец существования Русской Армии на эполетах звездочки должны были быть металлическими кованными, а на погонах вышитыми. Во всяком случае, в Правилах ношения формы одежды офицерами издания 1910 года эта норма сохранялась.
Впрочем, насколько неукоснительно офицеры следовали этим правилам, трудно сказать. Дисциплина военной формы в те времена была существенно ниже, нежели в советские времена.

В ноябре 1855 года вид погон изменяется. Приказом военного министра от 30 ноября 1855 года. Вольности в ширине погон, столь обычные ранее, теперь не допускались. Строго 67 мм. (1 1/2 вершка). Погон нижним краем вшивается в плечевой шов, а верхний пристегивается на пуговицу диаметром 19мм. Цвет пуговицы тот же, что и цвет галуна. Верхний край погона срезан как на эполетах. С этого времени погоны офицерского образца отличаются от солдатских тем, что они шестиугольные, а не пятиугольные.
Вместе с тем сами погоны так и остаются мягкими.

Генералы 1855

На рисунке левее показан галун, который носили генералы на погонах с мая 1854 до ноября 1855 года, правее, который был веден в 1855 и который сохранился и по сей день.

От автора. Прошу обратить внимание на ширину и частоту больших зигзагов, а также на рисунок малых зигзагов, идущих между большими. На первый взгляд это незаметно, но на деле очень существенно и может помочь любителям униформистики и реконструкторам военной униформы избегать ошибок и отличать некачественные новоделы от подлинных изделий тех времен. А иногда и может помочь датировать фотоснимок, картину.

Следует заметить, что места звездочек на погонах и генералов и офицеров не было определено жестко по месту, как нынче. Они должны были располагаться по бокам от шифровок (номер полка или вензель высочайшего шефа), третья выше. Так, чтобы звездочки составляли концы равностороннего треугольника. Если это было невозможно из-за размеров шифровки, то звездочки помещали выше шифровки.

Штаб-офицеры 1855

Как и у генералов галуны на штаб-офицерских погонах огибали верхний край. Средний галун (портупейный) получил ширину не 1.025 дюйма (26мм), как на погонах образца 1854 года, а 1/2 дюйма (22 мм.) Просветы между средним и боковыми галунами 1/8 вершка (5,6 мм). Боковые галуны как и прежде, шириной 1/4 вершка (11 мм).

Примечание. С 1814 года расцветки погон нижних чинов, а естественно с 1854 и офицерских погон определялись порядковым местом полка в дивизии. Так в первом полку дивизии погоны красные, во втором - белые, в третьем светло -синие. Для четвертых полков погоны темно-зеленые с красной выпушкой. В гренадерских полках погоны желтые. У всей артиллерии и в инженерных войсках погоны красные. Это в армии.
В гвардии погоны во всех полках красные.
В кавалерийских частях имелись свои особенности расцветок погон.
Кроме того, имелись и многочисленные отступления в расцветках погон от общих правил, которые диктовались то исторически принятыми цветами для данного полка, то пожеланиями императора. Да и сами эти правила не были установленными раз и навсегда. Они периодически менялись.
Следует также отметить, что все генералы, а также офицеры, проходящие службу не в полках, приписывались к определенным полкам и соответственно носили погоны полкового цвета.

Обер-офицеры 1855

На обер-офицерских погонах нашивались два портупейных галуна шириной 1/2 вершка (22 мм.) От краёв погона они отступали, как и на предыдущих, на 1/8 вершка (5.6 мм.), а просвет между собою имели в 1/4 вершка (11 мм).

Звездочки шитые цветом обратным цвету галуна диаметром 11 мм. Т.е. на золотом галуне звездочки вышиваются серебряной нитью, а на серебряном галуне золотой нитью.

Погоны, показанные выше для наглядности показаны лишь со знаками различия чинов. Однако стоит помнить, что в описываемые времена погоны имели двойную функцию - внешнего определителя чинов и определителя принадлежности военнослужащего к определенному полку. Вторая функция в некоторой мере выполнялась за счет расцветок погон, но в полной мере за счет крепления на погонах вензелей, цифр и букв, указывающих на номер полка.

Также на погонах размещались вензеля. Система вензелей настолько сложна, что потребуется отдельная статья. Пока что ограничимся краткими сведениями.
На погонах вензеля и шифровки, такие же, как на эполетах. Звезды нашивались на погоны в форме треугольника и располагались следующим образом - две нижние звезды по обеим сторонам шифровки (либо, при отсутствии места, над ней), а на погонах без шифровки - на расстоянии 7/8 вершка (38.9мм.) от нижнего их края. Высота литер и цифр шифровки в общем случае равнялась 1 вершку (4.4 см.).

На погонах, имеющих выпушку галун в верхнем краю погона доходил лишь до выпушки.

Однако, к 1860 году и на погонах, не имеющих выпушки, галун тоже стали обрезать, не доходя до верхнего края погона примерно на 1/16 вершка (2.8мм.)

На рисунке показан слева погон майора четвертого полка в дивизии, справа погон капитана третьего полка в дивизии (на погоне вензель высочайшего шефа полка принца Оранского).

Поскольку погон вшивался в плечевой шов, то снять его с мундира (кафтана, виц-полукафтана) было невозможно. Поэтому эполеты в тех случаях, когда их следовало носить, крепили прямо поверх погона.

Особенность крепления эполета состояла в том, что он лежал на плече совершенно свободно. Лишь верхний конец был пристегнут на пуговицу. От смещения вперед или назад его удерживал т.н. контропогончик (также называемый контрэполетом, погончиком), представлявший собой петлю из узкого галуна, пришитого на плечо. Эполет подсовывался под контрпогончик.

При ношении погон контрпогончик лежал под погоном. Для того, чтобы надеть эполет, погон отстегивали, пропускали под контрпогончиком и вновь пристегивали. Затем под контрпогончиком пропускали эполет, который также пристегивали затем к пуговице.

Однако, такой "бутерброд" выглядел очень неудачно и 12 марта 1859 года последовало Повеление, разрешавшее снимать погоны когда следует носить эполеты. Это повлекло за собой изменение конструкции погон.
В основном прижился способ, при котором погон крепился за счет лямки, пришитой к нижнему краю погона с изнанки. Эта лямка проходила под контрпогончиком, а ее верхний конец пристегивался на ту же пуговицу, что и сам погон.
Такое крепление было во многом похоже на крепление эполета с той лишь разницей, что под контропогончиком проходил не погон, а его лямка.

В дальнейшем этот способ останется почти единственным (если не считать полного пришивания погона на плечо). Вшивание нижнего края погона в плечевой шов останется только на пальто (шинелях), поскольку ношение эполет на них изначально и не предусматривалось.

На мундирах, которые использовались в качестве парадных и обыкновенных, т.е. которые носили и с эполетами и с погонами этот контрпогончик сохранялся и в начале XX века. На всех остальных видах формы вместо контрпогончика использовалась незаметная под погоном шлевка.

1861 год

В этом году выходит "Описание офицерского обмундирования" в котором указывается:

1. Ширина погон для всех офицеров и генералов 1 1/2 вершка (67мм.).

2. Ширина просветов на штаб- и обер-офицерских погонах 1/4 вершка (5.6мм.).

3. Расстояние между краем галуна и краем погона 1/4 вершка (5.6мм.).

Однако, используя стандартный портупейный галун того времени: (узкий 1/2 вершка (22мм) или широкий 5/8 вершка (27.8мм.)) добиться регламентированных просветов и краев при регламентированной ширине погона невозможно. Поэтому, производители погон либо шли на некоторое изменение ширины галунов, либо на изменение ширины погон..
Это положение сохранялось до конца существования Русской Армии.

От автора. На великолепно выполненном Алексеем Худяковым (да простит он меня за столь беззастенчивое заимствование) рисунке погона прапорщика 200-го Кроншлотского пехотного полка отчетливо виден рисунок именно широкого портупейного галуна. Также явно заметно, что свободные боковые края погона более узкие нежели ширина просвета, хотя по правилам они должны быть равны.
Звездочка (серебряная вышитая) размещена над шифровкой. Соответственно и звездочки подпоручика, поручика и штабс-капитана будут располагаться над шифровкой, а не по бокам от нее, поскольку для них там места из- за трехзначного номера полка места нет.

Сергей Попов в статье журнала "Старый цейхгауз" пишет, что в шестидесятые годы XIX века распространилось частное изготовление галунов для штаб- и обер-офицерских погон, которые представляли собой цельный галун в вплетенными в него одной или двух цветных полос предписанной ширины (5.6м.). А ширина такого цельного галуна была равна ширине генеральского галуна (1 1/4 вершка (56 мм)). Вероятно это так (многочисленные фотографии сохранившихся погон это подтверждают), хотя даже в период Великой войны встречались погоны, изготовленные по правилам (Правила ношенiя формъ одежды офицерами всъх родовъ оружiя.С.-Петербургъ. 1910г.).

Очевидно в ходу были и те и другие типы погон.

От автора. Вот так постепенно стало исчезать понимание термина "просветы". Изначально это действительно были просветы между рядами галунов. Ну а когда это стали просто цветные полоски в галуне, то раннее их понимание утрачивалось, хотя сам термин сохранился даже и в советские времена.

Циркулярами Генерального штаба №23 1880 года и №132 1881 года было разрешено носить на погонах вместо галуна металлические пластинки, на которых выштампован галунный рисунок.

Существенных изменений в размерах погон и их элементов в последующие годы не происходило. Разве что в 1884 году чин майора был упразднен и штаб-офицерские погоны с двумя звездочками ушли в . С этого времени на погонах с двумя просветами звездочек либо не было вовсе (полковник), либо их было три (подполковник). Заметим, что в гвардии чина подполковник не существовало.

Надо также отметить, что с самого появления офицерских галунных погон кроме шифровок, звездочек в специальных родах (артиллерия, инженерные войска) на погонах размещались т.н. спецзнаки, указывающие на принадлежность офицера к специальному роду оружия. Для артиллеристов это были скрещенные стволы старинных пушек, для саперных батальонов скрещенные топор и лопата. По мере развития спецвойск количество спецнзнаков (нынче их называют эмблемами родов войск) и к середине Великой войны их насчитывалось более двух десятков. Не имея возможность показать их все, ограничимся имеющимися в распоряжении автора. Цвет спецзнаков за некоторыми исключениями совпадал с цветом галуна. Изготавливались они обычно из латуни. Для серебряного поля погона они обычно лудились или серебрились.

К моменту начала Первой Мировой войны офицерские погоны выглядели следующим образом:

Слева направо верхний ряд:

*Штабс-капитан Учебной автомобильной роты. Спецзнак автомобилистов помещен вместо шифровки. Так это было установлено при введении знаков различия для этой роты.

*Капитан Кавказской Великого Князя Михаила Николаевича гренадерской артиллерийской бригады. Галун, как и у всей артиллерии золотой, вензель шефа бригады золотой, как и спецзнак гренадерской артиллерии. Спецзнак помещен выше вензеля. Общим правилом было помещать спецзнаки выше шифровок или вензелей. Третья и четвертая звездочки помещались выше шифровки. А если офицеру были положены и спецзнаки, то звездочки выше спецзнака.

*Подполковник 11-го Изюмского гусарского полка. Две звездочки, как и положено по бокам от шифровки, а третья над шифровкой.

*Флигель-адъютант. Чин равный полковнику. Внешне от полковника его отличает белая выпушка вокруг поля погона полкового цвета (здесь красный). Вензель императора Николая II как и положено флигель-адъютантам цвета противоположного цвету галуна.

*Генерал-майор 50-й дивизии. Скорее всего, это командир одной из бригад дивизии, поскольку дивизионный командир носит на погонах номер корпуса (римскими цифрами), в который входит дивизия.

*Генерал-фельдмаршал. Последним русским генерал-фельдмаршалом был Д.А. Милютин, умерший еще в 1912 году. Был, правда, в период Первой Мировой войны еще один человек, имевший чин генерал-фельдмаршала Русской Армии - король Черногории Николай I Негош. Но это был, что называется "свадебный генерал". Никакого отношения к Русской Армии он не имел. Присвоение ему этого звания носило чисто политический характер.

*1-спецзнак зенитно-артиллерийской авточасти, 2-спецзнак зенитно-пулеметной моточасти, 3-спецзнак мотопонтонного батальона, 4- спецзнак железнодорожных частей, 5-спецзнак гренадерской артиллерии.

Шифровки литерные и цифровые (Приказ военного ведомства №100 1909г. и циркуляр Генерального штаба №7- 1909г.):
* Шифровка в один ряд располагается на расстоянии 1/2 вершка (22мм.) от нижнего края погона при высоте букв и цифр 7/8 вершка (39мм.).
* Шифровка в два ряда располагается - нижний ряд на расстоянии 1/2 вершка (22мм.) от нижнего погона при высоте букв и литер нижнего ряда 3/8 вершка (16,7мм.). Верхний ряд отделен от нижнего ряда промежутком 1/8 вершка (5.6мм.). Высота верхнего ряда букв и цифр 7/8 вершка (39мм.).

Вопрос относительно мягкости или твердости погон остается открытым. В нормативных требованиях ничего об этом не говорится. Очевидно тут все зависело от мнения офицера. На многочисленных фотографиях конца XIX - начала XX века мы видим офицеров и в мягких и в твердых погонах.

Стоит отметить, что мягкий погон весьма быстро начинает выглядеть довольно неряшливо. Он ложится по контуру плеча, т.е. получает изгибы, перегибы. А если к этому добавить частое надевание и снимание шинели, то измятие погона только усиливается. К тому же ткань погона вследствие намокания и высыхания в дождливую погоду садится (уменьшается в размерах), тогда как галун своих размеров не изменяет. Погон смарщивается. В значительной мере мере избежать смарщивания и изгибания погона можно за счет подкладывания внутрь твердой подложки. Но твердый погон, особенно на мундире под шинелью давит на плечо.
Думается, что офицеры всякий раз в зависимости от личных предпочтений и удобств сами решали какой погон им лучше подходит.

Замечание. На погонах в буквенных и номерных шифровках обязательно стояла точка после номера и после каждого сочетания букв. И в то же время точка не ставилась с вензелями.

От автора. От автора. В достоинствах и недостатках жестких и мягких погон автор убедился на личном опыте уже с поступлением в училище в 1966 году. Следуя курсантской моде, я вставил в свои новенькие погоны пластмассовые пластинки. Погоны сразу приобрели некую нарядность, что мне очень понравилось. Они ровно и красиво лежали на плечах. Но первое же занятие по строевой подготовке с оружием заставило меня горько пожалеть о сделанном. Эти твердые погоны причиняли такую боль плечам, что в тот же вечер я проделал обратную процедуру, и больше во все годы курсантской жизни не модничал.
Офицерские погоны шестидесятых-восьмидесятых годов XX века были жесткие. Но они пришивались на плечи мундиров и шинелей, которые за счет бортовки и ваты не изменяли форму. И в то же время не давили на плечи офицера. Так удалось добиться, что погоны не мялись, но и не причиняли неудобств офицеру.

Погоны офицеров гусарских полков

Выше были описаны погоны в их историческом развитии, начиная с 1854 года. Однако, эти погоны предписывались для всех родов оружия, кроме гусарских полков. Стоит напомнить, что гусарские офицеры кроме широко известных доломанов и ментиков имели, как и в других родах войск сюртуки, виц-мундиры, пальто и т.п., которые отличались лишь некоторыми декоративными элементами.
Погоны же гусарских офицеров уже 7 мая 1855 года получили галун, имевший название "гусарский зигзаг". Генералы же, числившиеся по гусарским полкам, особого галуна не получили. Они носили общегенеральский галун на погонах.

Для простоты изложения материала покажем лишь образцы офицерских гусарских погон позднего периода (1913г.).

Левее погон поручика 14-го Митавского гусарского полка, правее погон подполковника 11-го Изюмского гусарского полка. Наглядно расположение звездочек - нижние две по бокам от шифровки, третья выше. Цвет поля погона (просветы, края) имеют тот же цвет, что и цвет погон нижних чинов этих полков.

Однако, галун "гусарский зигзаг" имели на погонах не только офицеры гусарских полков.

Уже в 1855 году этот же галун был присвоен офицерам "Собственного Его Императорского Величества Конвоя" (по данным журнала "Старый цейхгауз" в марте 1856 года).

И 29 июня 1906 года золотой галун "гусарский зигзаг" получили офицеры лейб-гвардии 4-го Стрелкового Императорской Фамилии батальона. Цвет погон в этом батальоне - малиновый.

И, наконец, 14 июля 1916 года гусарский зигзаг был присвоен офицерам Георгиевского батальона охраны Ставки Верховного Главнокомандующего.

Здесь требуются пояснения. Этот батальон был сформирован из числа солдат, награжденных Георгиевскими крестами. Офицеры все с орденом св.Георгия 4 ст. И те и другие, как правило, из числа тех, кто вследствие ранений, болезней, возраста уже не могли воевать в строю.
Можно сказать, что этот батальон стал своего рода повторением Роты дворцовых гренадер (созданной в 1827 году из числа ветеранов прошедших войн), только для фронта.

Любопытен и вид погон этого батальона. У нижних чинов поле погона оранжевое с черными полосками по центру и по краям.
Офицерский погон батальона отличался тем, что имел черную выпушку, а в просвете была видна центральная тонкая черная полоска. На рисунке этого погона, взятом из утвержденного военным министром генералом от инфантерии Шуваевым описания, видно оранжевое поле, черная выпушка.

Отступая от темы. Генерал от инфантерии Шуваев Дмитрий Савельевич. Военный министр с 15 марта 1916 по 3 января 1917. По происхождению из почетных граждан. Т.е. не дворянин, а сын человека, получившего лишь личное дворянство. По некоторым данным Дмитрий Савельевич был сыном солдата, дослужившегося до младших офицерских чинов.
Конечно, став полным генералом, Шуваев получил потомственное дворянство.

Это я к тому, что многие даже высшие военачальники Русской Армии вовсе необязательно были графами, князьями, помещиками, словом "белой костью", как нас долгие годы старалась уверить советская пропаганда. И стать генералом крестьянский сын мог точно также, как и княжеский. Конечно, простолюдину для этого нужно было приложить больше трудов и стараний. Так ведь и во все другие времена дело обстояло и обстоит нынче точно так же. Сыновья больших начальников и в советские времена имели куда больше шансов стать генералами, нежели сыновья комбайнеров или шахтеров.

И в Гражданскую войну аристократы Игнатьев, Брусилов, Потапов оказались на стороне большевиков, а вот солдатские дети Деникин, Корнилов возглавили Белое Движение.

Можно сделать вывод, что политические взгляды человека определяются отнюдь не его классовым происхождением, а чем то иным.

Конец отступления.

Погоны офицеров и генералов запаса и в отставке

Все, что описано выше, относится лишь к офицерам, находящимся на действительной военной службе.
Офицеры и генералы, находящиеся в запасе или отставке до 1883 года (по данным С.Попова) права носить эполеты или погоны не имели, хотя право на ношение военной одежды, как таковой, обычно имели.
По данным же В.М.Глинки офицеры и генералы, уволенные со службы "с мундиром", не имели права на ношение эполет (а с введением погон и их) с 1815 по 1896 год.

Офицеры и генералы в запасе.

В 1883 году (по данным С.Попова) генералы и офицеры, находящиеся в запасе и имеющие право на ношение военного мундира, обязаны были иметь на погонах поперечную нашивку из галуна обратного цвета шириной 3/8 вершка (17мм.).

На рисунке левее погон штабс-капитана в запасе, правее погон генерал-майора в запасе.

Обратите внимание, что рисунок генеральской нашивки несколько отличается от офицерской.

Смею предположить, что поскольку офицеры и генералы запаса не числились в определенных полках, то шифровки и вензеля они не носили. Во всяком случае, согласно книге Шенка, вензеля на погонах и эполетах не носят уволенные в запас генерал-адъютанты, флигель-адъютанты и генерал-майоры Свиты Его Величества, равно как и все иные, кто выбыл из Свиты по любым причинам.

Офицеры и генералы, уволенные в отставку "с мундиром" носили погоны с особым рисунком.

Так генеральский зигзаг на погоне покрывался полоской 17-мм. галуна противоположного цвета, имеющего в свою очередь рисунок генеральский зигзаг.

У штаб- офицеров в отставке место портупейного галуна использовался галун "гусарский зигзаг", но с самим зигзагом обратного цвета.

Замечание. "Учебник для рядового" издания 1916 года указывает, что средний галун на погоне отставного штаб-офицера был полностью обратного цвета, а не только зигзаг.

Обер-офицеры в отставке (согласно "Учебника для рядового" издания 1916г.) носили короткие погоны прямоугольной формы, расположенные поперек плеча.

Совершенно особый галун носили офицеры, уволенные в отставку по ранению и отставные офицеры георгиевские кавалеры. У них части галуна, примыкающих к просветам имели противоположный цвет.

На рисунке показаны погоны отставного генерал-майора, отставного подполковника, отставного поручика и штабс-капитана, уволенного в отставку по ранению или георгиевского кавалера в отставке.

На рисунке справа погоны на офицерском пальто в канун Первой Мировой войны. Здесь обер-офицер гренадерского Саперного батальона.

В октябре 1914 года (Приказ В.в. №698 от 31.10.1914) в связи с началом войны для войск Действующей армии, т.е. для частей, находящихся на фронте и маршевых частей (т.е. частей, следующих на фронт) были введены походные погоны. Цитирую:

"1) Генералам, Штаб и обер-офицерам, врачам и военным чиновникам действующей армии, в соответствии с защитными погонами нижних чинов, - установить погоны суконные, защитные, без выпушек, с пуговицами оксидированными для всех частей, с вышитыми темнооранжевыми (светлокоричневыми) полосками (дорожками) для обозначения ранга и с оксидированными звездочками для обозначения чина...

3) На шинелях вместо защитных погон офицерам, военным чиновникам и подпрапорщикам разрешить иметь погоны из шинельного сукна (где у нижних чинов есть таковые же).

4) Вышивку полосок разрешить заменять нашивкой узких ленточек темнооранжевого или светлокоричневого цвета.

5) Свитские вензелевые изображения на означенных погонах иметь вышитыми светлокоричневым или темнооранжевым шелком, а прочую шифровку и специальные знаки (если таковые нужны) – иметь оксидированные (обожженные), накладные. ....

а) полоски для обозначения ранга должны быть: у генеральских чинов – зигзагообразные, у штаб-офицерских чинов – двойные, у обер-офицерских чинов – одиночные, все шириною около 1/8 вершка;
б) ширина погон: у офицерских чинов – 1 3/8 – 1 1/2 вершка, у врачей и военных чиновников – 1 – 1 1/16 вершка...."

Таким образом, галунные погоны в 1914 году уступили свое место на походной форме простым и дешевым походным погонам.

Однако, для войск в тыловых округах и в обеих столицах сохранялись галунные погоны. Хотя, следует отметить, что в феврале 1916 командующий Московским округом генерал от артиллерии Мрозовский И.И. издал приказ (№160 от 10.02.1916), в котором потребовал от господ офицеров носить в Москве и вообще на всей территории округа исключительно галунные погоны, а не походные, которые предписаны только для Действующей армии. Очевидно, ношение походных погон в тылу к тому времени приняло массовый характер. Всем, видимо хотелось выглядеть бывалыми фронтовиками.
В то же время наоборот, во фронтовых частях в 1916 году "входят в моду" галунные погоны. Особенно этим отличались скороспелые офицеры, выпускаемые из школ прапорщиков военного времени, которые не имели возможности успеть пощеголять в городах красивой парадной формой и золотыми погонами.

С приходом в России к власти большевиков 16 декабря 1917 издается декрет ВЦИК и СНК, отменяющий в армии все чины и звания и "наружные отличия и титулования".

Галунные погоны исчезли с плеч русских офицеров на долгие двадцать пять лет. В Красной Армии, созданной в феврале 1918 года, погон не было до января 1943.
В период Гражданской войны в армиях Белого Движения наблюдался полный разнобой - от ношения погон уничтоженной Русской Армии, до полного отрицания погон и вообще каких либо знаков различия. Здесь все зависело от мнений местных военачальников, достаточно властных в своих пределах. Некоторые из них, как, например, атаман Анненков, вообще начинали изобретать и собственную форму и знаки различия. Но это уже тема отдельных статей.

Источники и литература
1. Журнал "Старый цейхгауз" №2-3(40-41)-2011г.
2. Историческое описанiе одежды и вооруженiя россiйскихъ войскъ. Часть девятнадцатая. Изданiе Главнаго Интендантскаго Управленiя. С.-Петербургъ. 1902г.
3. В.К.Шенк. Правила ношенiя формъ одежды офицерами всъх родовъ оружiя.С.-Петербургъ. 1910г.
4. В.К.Шенк. Таблицы формъ обмундированiя Русской Армии.С.-Петербургъ. 1910г.
5. В.К.Шенк. Таблицы формъ обмундированiя Русской Армии.С.-Петербургъ. 1911г.
6. В.В.Звегинцов. Формы Русской Армiи. Парижъ.1959г.
7. Плакат "Наружныя отличiя чиновъ и званiй военнаго и морского ведомствъ". 1914г.
8. М.М.Хренов и др. Военная одежда Русской Армии. Военное издательство. Москва. 1994г.
9. Сайт "Знаки различия Российской Императорской Армии в 1913 году" (semiryak.my1.ru).
10.В.М. Глинка. Руский военный костюм XVIII-начала XX века. Художник РСФСР. Ленинград.1988г.
11.Военная энциклопедiя. Том 7. Т-во И.Д.Сытина. Петербургъ.1912г.
12.Пъхота. Учебникъ для рядового въ первый годъ службы.Издание XXVI. Jus.1916г.

Горит восток зарёю новой
Уж на равнине, по холмам
Грохочут пушки. Дым багровый
Кругами всходит к небесам.
А. С. Пушкин, «Полтава»

Часто считается, что открытия - результат внезапных озарений, изредка посещающих одиноких и непризнанных гениев. Но так рождаются лишь общие концепции, непригодные для практического воплощения. Потому-то гении подчас и остаются непризнанными в течение многих столетий, пока кто-нибудь не воплотит их фантазии в жизнь. Настоящие, важные, революционные изобретения рождаются долго и трудно, но поспевают точно к сроку. Именно такой оказалась история кремнёвого ружья со штыком.

В ПОИСКАХ РУЖЬЯ

Во второй половине XVII века основу европейских армий составляла пехота, вооружённая облегчёнными мушкетами, годными для использования без подпорки, и трёхметровыми «шведскими» пиками. Конница, которой больше не угрожали медлительные, но непрошибаемые «ежи» баталий, почувствовала себя увереннее и переживала новый расцвет. Обычная в средние века, но позже забытая атака в сомкнутом строю, галопом, холодным оружием и копытами снова входила в моду. Но вернуть себе господствующее положение в бою кавалерия уже не могла: конный уже не стоил десяти пеших, как когда-то. Мушкетёр имел реальные шансы застрелить лошадь. Пикинёры, хоть и «укороченные», тоже дорого отдавали свои жизни.

А вот казне, напротив, обходились намного дешевле, чем кирасиры. Теперь именно пехоте предстояло стать главной ударной силой. Но искусство наступательного боя долго не давалось ей. Мушкетёрам приходилось держаться от врага напочтительном расстоянии, в ближнем бою они были слишком уж уязвимы. И дело было даже не в том, что кортик являлся слабоватым аргументом в рукопашной. Стрелок вообще не мог использовать его, одновременно удерживая огромное ружьё, тлеющий фитиль и деревянный шомпол. Пикинёры без огневой поддержки тоже немногого стоили.

Время требовало создания принципиально нового оружия - единого и универсального. Сочетающего свойства мушкета и пики.

РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ

Кремнёвое ружье позволило каждому солдату участвовать как в перестрелке, так и в ближнем бою. Оно возникло в результате объединения нескольких изобретений, каждое из которых имело непростую историю. К заимствованному у фитильного мушкета стволу добавились кремнёвый замок и бумажный патрон, повышающие скорострельность, надёжный стальной шомпол, а также штык. К концу XVII века каждый из этих элементов существовал уже не меньше полутора столетий. Но им очень долго не удавалось найти друг друга.

Кремнёвый замок был изобретён на Ближнем Востоке практически одновременно с появлением колесцового замка в Европе. В 1500 году он, во всяком случае, уже применялся в Турции. Четырьмя годами позже арабский кремнёвый стал известен в Испании. Отследить же дальнейшее распространение этой технологии по Европе помогает длинная череда высочайших запретов на её применение.

Последний раз кремнёвый замок был запрещён - под страхом смертной казни! - королём Франции Людовиком XIV в 1645 году. Но это вовсе не означало, что всякого, у кого он будет обнаружен, немедленно тащили к палачу. Производить, хранить, носить и даже использовать оружие с кремнёвым замком не возбранялось. С ним нельзя было лишь попадаться на глаза каптенармусу во время полкового смотра. Солдат с «неуставным» мушкетом не считался экипированным. Во времена, когда воин получал средства из казны, но приобретал снаряжение самостоятельно, это приравнивалось к дезертирству.

Чем же удобный и недорогой (по сравнению с колесцовым) замок так не угодил правителям? На самом деле претензии были весомы. Турецкий замок, исключительно простой в изготовлении и не склонный к поломкам, был при этом крайне ненадёжным в действии. Одна осечка приходилась на 3-5 выстрелов. На практике это означало, что залп полка окажется на 25% «жиже», чем в случае использования фитильных мушкетов.

Проблема надёжности отчасти была решена с появлением немецкого или «батарейного» кремнёвого замка в тридцатых годах XVII века. Куда более массивный и сложный европейский вариант осекался лишь один раз на 7-15 выстрелов.

Но и немецкий замок не был лишён недостатков. Он состоял из множества деталей, каждая из которых могла выйти из строя. Даже если при чистке терялся винт, в походной кузнице новый изготовить не могли. Кроме того, кремнёвый замок нуждался в новом типе боеприпасов: правильно обтёсанных кусочках камня. Кремень выдерживал всего два-три десятка выстрелов, достать же новый было нелегко. Пока кремнёвые ружья оставались редкостью, маркитанты не поставляли расходные материалы к ним.

Переход на оружие с кремнёвым замком стал возможным только после появления регулярных армий, получающих вооружение с казённых складов. Теперь, если ружьё выходило из строя, солдата наказывали и... немедленно выдавали ему новое. Ведь от безоружного стрелка нет никакой пользы. Легко решился вопрос и с производством кремней.

Заодно был внедрён и железный шомпол, удобно убиравшийся в ложу ружья. Принятые раньше толстые деревянные шомпола постоянно ломались, да и носить их было неудобно, хотя стоили они дёшево и не портили ствол. Но с тех пор, как мушкетёры перестали тратить собственные деньги на покупку оружия, эти преимущества потеряли значение.

Экономические соображения способствовали и принятию на вооружения известного с 1530 года бумажного дульного патрона. Суть изобретения заключалась в том, что вместо деревянного зарядца необходимое для выстрела количество пороха насыпалось в бумажную трубку - «гильзу». В неё же вклеивалась и пуля. Использование гильз позволяло отказаться от рожка с затравочным порохом и пары пыжей. Теперь стрелок просто доставал патрон из сумки, надкусывал его, высыпал немного пороха на полку, остальное в ствол, а затем туда же забивал шомполом пулю вместе с гильзой. Удобство такой техники заряжения не вызывало сомнений. Но в эпоху наёмных армий мушкетёры с не меньшей доблестью, чем натиск вражеской кавалерии, отражали попытки командования заставить их, кроме пороха и свинца, покупать ещё и дороговатую по тем временам бумагу.

Штык довершил превращение. Мушкетёры давно находили, что им требуется более сильное оружие, чем шпага. Попытки приделать остриё к подпорке прекратились, поскольку и самой подпоркой перестали пользоваться. Логичным казалось снабдить лезвием сам мушкет. Уже в XVI веке появились байонеты - вставляемые в ствол ножи. Но они постоянно ломались либо выпадали. В середине XVII века голландцы изобрели ввинчивающийся байонет. Но и он не удовлетворил военных, так как, когда нагретое стрельбой дуло охлаждалось, резьба заклинивала намертво. Распространение смог получить лишь штык, приваривавшийся снаружи ствола.

ОТ ФУЗЕИ К СЕМИЛИНЕЙНОМУ РУЖЬЮ

В 80-х годах XVII века «оружие будущего» приняло законченный вид. Конструкторам пришлось проделать большую работу: ведь и сам по себе мушкет весил более шести килограммов, теперь же к нему добавлялись тяжёлый немецкий замок, полутораметровый стальной шомпол и полуметровый штык, в сумме весившие ещё два килограмма. Лишь ценой жесточайшей экономии (в жертву были принесены даже прицельные приспособления) удалось удержать общий вес ружья в пределах 5,7 килограмма.

Не так-то просто оказалось определиться с выбором калибра. Ещё в начале XVII века «двухместные» 20-23-миллиметровые мушкеты стали сменяться куда более удобными 16-18-миллиметровыми. Но создатели фузеи всё-таки остановились на внушительном калибре 20,3-21,6 мм.

Решающее значение при этом сыграла, как ни странно, длина ствола. Он теперь одновременно являлся и «древком» для штыка: возможность нанести удар чуть раньше казалась большим преимуществом. Массово же производить стволы с соотношением калибра к длине больше 1:70 в ту пору не могли.

Конечно, фузея со 142-сантиметровым стволом представляется громадным ружьём. Но для того, чтобы оценить её габариты в полной мере, требуется некоторая дополнительная информация. Например, тот факт, что даже в 1836 году (а это уже XIX век) лишь каждый сотый из призванных во французскую армию рекрутов был выше 172 сантиметров. Средний же рост новобранцев составлял всего 158 сантиметров. Впрочем, французы тогда считались низкорослой нацией. Русские и англичане были несколько выше.

Калибр фузеи не только был велик «от рождения», но и постепенно возрастал со временем. Ведь после каждых двадцати выстрелов ружьё приходилось прочищать кирпичной пудрой, иначе нагар (смесь свинца, сажи и окалины) забивал ствол до такой степени, что пуля уже не входила в него. А поскольку возле казны и дульного среза ствол растирался быстрее, чем посередине, периодически ружье отправляли в мастерскую и рассверливали.

Выпущенные из фузеи пули наносили ужасные раны, но в цель попадали редко. Причём от усилий стрелка результат практически не зависел - легендарная меткость Соколиного Глаза (как, впрочем, и его предшественника Робина Гуда) является мифом. Даже в идеальном случае рассеяние пуль, вылетавших из гладких стволов той эпохи, было очень большим. Лучшее спортивное ружьё со стволом длиной 120 калибров обеспечивало верный выстрел по ростовой мишени с 60 метров. Военное 70-калиберное - с 35 метров. Короткое и лёгкое охотничье либо кавалерийское ружьё - только с 20 метров. То есть плохой стрелок, конечно, мог промахнуться и с такой дистанции. Но с большего расстояния даже снайпер попадал во врага лишь случайно.

Увы, такой бой имели только новые ружья, заряженные с большой аккуратностью. Ствол старой фузеи, повидавшей и испытавшей многое, как правило, был не раз погнут при штыковых ударах. А помятая шомполом и облепленная бумагой пуля могла считаться «круглой» лишь очень условно. К перечислен- ному стоит прибавить сокрушительную отдачу.

Несмотря на удобство нового замка и применение бумажного патрона, очень низкой оставалась и скорострельность: на заряжение уходило от одной до полутора минут, оружие было чудовищно длинным, да и штык мешал работать шомполом.

Лишь в середине XVIII века король Пруссии Фридрих II решил, что преимуществами в штыковом бою можно отчасти пожертвовать в пользу увеличения темпа стрельбы. Так появилось новое семилинейное (17,8 мм) ружьё со стволом, укороченным до 60 калибров.

Действенность выстрелов по лошади несколько снизилась, но теперь пехота могла давать уже полтора залпа в минуту. Путём систематической, заядлой и усиленной порки мушкетёров пруссакам даже удалось довести скорострельность до четырёх залпов. Но... опыт был признан неудачным. То есть мушкетёров, конечно, пороли и дальше, но делать больше залпа в минуту пехоту до середины XIX века уже не учили. Всё равно пули улетали непонятно куда, и частый огонь не имел иных последствий, кроме задымления и расхода боеприпасов. Реальный эффект давали только выстрелы в упор и штыковые удары.

Тем не менее к концу века по всей Европе были признаны удобство и практичность укороченного ружья, и семилинейный калибр стал стандартным.

О настоящей стандартизации, впрочем, говорить ещё не приходилось. Особенностью вооружения армий XVIII века (как и многих предыдущих веков) было отсутствие однообразия. Для каждого вида пехоты - мушкетёров, егерей, гренадёров - и для каждого вида конницы разрабатывалась и утверждалась на высочайшем уровне особая модель ружья. Но и ею снабжались только гвардейские полки. Большинство же солдат носило оружие самого разнообразного, а нередко и загадочного происхождения. Ведь основную его массу составляли трофеи, взятые во время бесчисленных войн, результаты переделок и модернизаций, а также реликты давно ушедших эпох. К примеру, фузеи, изготовленные при Петре I, продолжали использоваться вплоть до Отечественной войны 1812 года. А после неё ситуация стала только хуже: собрав со всей Европы самый невозможный оружейный хлам, французы принесли его в Россию и бросили под Москвой.

Захваченные в 1812-1815 годах трофеи никакой классификации не поддавались. Но и до этого в русской армии ружья делились по калибрам (от 13 до 22 миллиметров), и каждый калибр по типам: пехотные (самые длинные), егерские (короче), драгунские (ещё короче), кирасирские и гусарские (с самым коротким стволом). В общей сложности насчитывалось 85 «комбинаций». Некая стандартизация существовала только в пределах полков. Каждый из них получал ружья - пусть и выпущенные в самое разное время в различных странах, но со стволами примерно одинаковых калибра и длины.

Естественно, и это правило на деле не соблюдалось. Часть сдавала неисправные ружья на склады, а взамен получала не те, которые нужно, а те, которые имелись в наличии. Кроме того, даже среди ружей «равных пропорций» попадались как новые, так и старые с неоднократно рассверленными и истончившимися стволами. Баллистика у каждого из них была индивидуальной. Как следствие, точность залповой стрельбы не выдерживала критики. Солдаты, которым доставались древние 22-миллиметровые пищали, регулярно травмировались богатырской отдачей. У тех же стрелков, кому были выданы ружья калибром 13 миллиметров (взятые, вероятно, когда-то у янычар или польских партизан), начинали стучать зубы при встрече с вражеской конницей.

Уникальной особенностью русской артиллерии XVIII-XIX веков является смешанный состав артиллерийских батарей, в каждую из которых включалось равное количество пушек и гаубиц - «единорогов». При том же весе, что и обычное орудие, короткий «единорог» имел калибр 152 мм и поражал картечью втрое большую площадь. Зато выпущенные из него ядра летели вдвое медленнее и рикошетов практически не давали. На большую дистанцию огонь вёлся лишь разрывными снарядами.

На практике это означало, что русская артиллерия имела преимущество в ближнем бою, но уступала вражеской при дальней перестрелке - рикошеты были куда опаснее бомб. Начинённые чёрным порохом чугунные сферы взрывались слабо, давая мало убойных осколков. Если вообще взрывались.

С другой стороны, результат стрельбы ядрами сильно зависел от особенностей грунта и рельефа. Снаряды вязли в песке, перелетали овраги, отскакивали от пригорков и редутов. Гранаты, конечно, тоже нередко тонули в болотах и разбивались о камни, но всё-таки на пересечённой местности действовали вернее.

ТАКТИКА АРМИЙ XVIII ВЕКА

С появлением фузеи пики стали лишними. Теперь пехота могла отогнать конницу выстрелами и двинуться в атаку со штыками наперевес. Однако стратеги всё ещё не до конца доверяли новому оружию. Пикинёрские полки были упразднены к 1721 году (позже всего в России), но пики имелись на вооружении и в мушкетёрских полках, как и мушкеты в пикинёрских. Систематически это оружие продолжало использоваться до середины столетия, а эпизодически (в случае нехватки ружей) даже в начале XIX века.

Не сразу были освоены и приёмы штыкового боя. В начале XVIII века мушкетёры продолжали носить кортики или тесаки и даже пытались пользоваться ими в схватке. По шведскому уставу во время атаки первому ряду бойцов полагалось держать фузею в левой руке и шпагу в правой. Физически это было невозможно, но в армии традиционно не придают значения таким мелочам.

Тем не менее ружьё со штыком постепенно утверждалось как универсальное оружие пехоты. Единообразие позволило упростить организацию полков. Фактически они снова превратились в батальоны по 900 человек с двумя или четырьмя лёгкими пушками. Более крупные подразделения - бригады, дивизии, корпуса - включали уже несколько родов войск и состояли из полков пехоты, эскадронов конницы и батарей полевой артиллерии.

Полки делились на мушкетёрские, гренадёрские и егерские. Теоретически виды пехоты различались тактикой применения: гренадёры сомкнутыми колоннами шли на прорыв, стреляя только в упор, мушкетёры, построившись в каре, встречали огнём конницу, а егеря действовали цепями на сложной местности. Практически же вся пехота имела одинаковую подготовку и сражалась так, как этого требовали обстоятельства. Отличие (кроме униформы) заключалось лишь в том, что ружья егерей были укорочены и приспособлены для более частой стрельбы.

На три вида делилась и конница, но там разница была реальной. Кирасиры, представлявшие собой цвет и гордость кавалерии, на огромных «рыцарских» конях атаковали пехоту в лоб. Быстрые гусары осуществляли охваты и преследование. Драгуны же занимали промежуточное положение. Сравнительно длинные ружья и «универсальные» сапоги позволяли им действовать и в пешем строю, хотя практиковалось спешивание очень редко.

Важнейшим же из всего, что привнёс XVIII век в военное дело, стало появление регулярных армий. Промышленность и торговля бурно развивались, и короли серьёзно поправили финансовые дела. Теперь они имели возможность постоянно содержать многочисленное войско. Нанимать на короткий срок имело смысл только уже подготовленных солдат. Теперь же правительства нуждались лишь в новобранцах, которых можно будет вооружить и обучить. Отпускать опытных воинов было невыгодно. Военная служба независимо от того, поступали ли на неё добровольно либо попадали в результате мобилизации, стала чрезвычайно длительной: от 16 до 25 лет.

XVIII век - эпоха ярких мундиров. Армии умножились, боевые порядки растянулись, и теперь полководцу даже в подзорную трубу трудно было рассмотреть знамёна: лишь по оттенку камзолов он мог отличить свои войска от чужих.

Это время плывущих над полем боя облаков порохового дыма, время барабанов и свистящих ядер. Средневековье кончилось.

Свечин А. А. Эволюция военного искусства. Том II. — М.-Л.: Военгиз, 1928

Глава первая. Восточная война 1853—56 гг.

<…>

Николаевская армия. Наполеоновские войны потребовали в общей сложности от русского крестьянства двух миллионов рекрут — четвертую часть его мужской рабочей силы.

Войны, которые затем вела Россия, требовали от нее лишь частичного напряжения сил. Крупнейшие из них — борьба с турками в 1828 — 29 гг. и борьба с поляками в 1831 г.; первая потребовала развертывания 200 тыс. человек, вторая — 170 тыс.; в обоих случаях эти цифры были достигнуты не сразу, что вызвало некоторые заминки в ходе военных действий.

Русский государственный бюджет давал хронический дефицит. Приступ в сороковых годах к вывозу хлеба в Англию позволил ему вырасти за десятилетие перед Восточной войной на 40%, что, однако, дефицита не устранило. Военный бюджет продолжал колебаться около одной и той же цифры — 70 млн. В списках же армии состояло в среднем 1230 000 человек и свыше 100 тыс. лошадей (не считая лошадей казачьих частей). На каждого солдата армии, считая все расходы по управлению и снабжению военного министерства, приходилось около 57 рублей в год{3} . Николаевская армия превосходила Красную армию по численности в 2 раза, а бюджет ее был меньше в 9 раз. И при низкой технике, и при дешевых ценах на хлеб того времени это был нищенский бюджет. Если кое-как удавалось сводить концы с концами, то лишь потому, что армия Николая I жила отчасти натуральным хозяйством; на населении лежала квартирная повинность, подводная повинность, повинность отопления и освещения воинских квартир и зданий, повинность отвода пастбищ и лагерных помещений; расходы по призыву ложились на общины, поставлявшие рекрутов; фабрики и заводы военного ведомства пользовались крепостным трудом; конница довольствовалась военными поселениями; иногда обыватели, по которым были расквартированы войска, выражали желание дарить солдатам продовольствие, и тогда казенный провиант шел на усиление хозяйственных сумм части; имелись доходы с казачьих земель и военных поселений и т. д. Укрепления Малахова кургана, составлявшего часть Севастопольской крепости, были возведены за счет севастопольского купечества...

Однако, в XIX веке эти натуральные доходы военного ведомства постепенно умалялись. Если раньше транспорт военному ведомству ничего не стоил, то затем была введена оплата крестьянской подводы 10 коп. в сутки, а в 1851 г. введена контромарка, ценой в 75 коп. за одноконную подводу. Попытка Аракчеева, путем организации в широком размере военных поселений, перевести армию на натуральное хозяйство и использовать ее, как трудовую силу, шла вразрез с развитием капиталистической экономики и не удалась в корне . Военные поселения обанкротились во всех отношениях; в момент польского революционного движения в 1831 г. в них вспыхнул «холерный» бунт, после чего идея обратить солдата на время мира в землепашца отпала, и поселенные солдаты обратились в простых крестьян; военное ведомство являлось их помещиком, и обязывало поселенцев продовольствовать квартировавшие в военных поселениях войска.

Учитывая все плюсы натурального хозяйства, мы все же должны признать материальное обеспечение николаевской армии нищенским; особенно следует иметь в виду, что за счет этого жалкого военного бюджета воздвигались большие казармы, вооружались огромные крепости, и в мирное время уже накапливались потребные для сокрушительного удара громоздкие запасы военного снабжения, так как на мобилизацию военной промышленности, работавшей крепостным трудом, рассчитывать было невозможно.

Комплектование. Привилегированные сословия и некоторые национальности, освобожденные от рекрутской повинности, составляли свыше 20 % населения. Для некоторых других национальностей (напр. башкирской) военная повинность была заменена особым денежным налогом. В годы мира набор рекрут достигал, в среднем, 80 тыс. человек. Возраст рекрут должен был быть между 21 и 30 годами. Из семи крестьян, достигавших призывного возраста, на военную службу, в среднем, попадал один; так как срок военной службы достигал 25 лет, то одна седьмая мужского крестьянского населения безвозвратно пропадала для мирного труда и гражданской жизни. Остальные 6 / 7 не получали никакой военной подготовки. Целый ряд случайных причин делали рекрутскую повинность весьма неравномерной. В то время, когда одни губернии сдавали с 1000 душ 26 рекрут, другие губернии сдавали только 7. Чтобы реже беспокоить население глубоко волновавшими его рекрутскими наборами, Россия была разделена на восточную и западную половины, поставлявшие, чередуясь, всю годовую потребность в рекрутах. Не личный, а общинный характер рекрутской повинности влиял на ухудшение качеств набора. Громадное большинство рекрут было неграмотное {4} .

Набор рекрут происходил в устрашающей обстановке и сопровождался злоупотреблениями. Принятым рекрутам, для затруднения побега, брились лбы или затылки, как каторжникам; на каждого взятого рекрута брался еще один подставной, т. е. заместитель на случай побега рекрута или браковки его военным начальством; рекруты и подставные отправлялись с таким же конвоем, как арестанты. Принятие на военную службу освобождало рекрута от крепостной зависимости помещику; но он только менял хозяина и становился со всем своим потомством собственностью военного ведомства. Состоя на военной службе, он мог жениться и военное ведомство даже поощряло солдатские браки, так как сыновья от этих батраков — кантонисты{5} — являлись достоянием военного ведомства. Только один из сыновей солдата, убитого или искалеченного на войне, освобождался от зависимости военному ведомству; в эпоху Восточной войны военное ведомство имело до 378 тыс. кантонистов; из них 36 тыс. находились в различных военных школах, подготавливавших квалифицированных работников — фельдшеров, коновалов, музыкантов, оружейников, пиротехников, топографов, военно-судебных чиновников, десятников, писарей, телеграфистов; главная масса кантонистов сосредоточивалась в военных поселениях; до 10% всего набора покрывалось этой солдатской кастой.

Несмотря на то, что рекрутская невинность охватывала только беднейшие податные классы населения, ввиду ее тяжести, до 15% рекрут откупалось от воинской повинности путем выставления заместителей или покупки рекрутских квитанций; цена такой квитанции была довольно значительна{6} ; заместители — выбившиеся из колеи люди или старые бесприютные солдаты, уволенные в бессрочный отпуск, ухудшали комплектование и затрудняли накопление обученного запаса.

В 1834 г. решено было принять меры к накоплению в населении запаса военно-обученных, для чего увольнять солдат после 20 (впоследствии 15 и даже 13) лет в бессрочный отпуск. Сверх того, для сбережения средств военного ведомства, в подражание прусским фрейвахтерам XVIII века, были установлены временные, годовые отпуска, в которые военное ведомство, в зависимости от наличности войск, могло увольнять солдат, прослуживших 8 лет на действительной службе. Результат этих мероприятий, однако, оказался ничтожным: к началу Восточной войны военное ведомство располагало обученным запасом только в 212 тыс. человек, большинство коих, по возрасту и здоровью, едва ли было пригодно для войны. Основная причина неуспешности накопления запаса заключалась в отвратительном санитарном состоянии армии; при приеме рекрут главное внимание обращалось не на, здоровье, а на рост рекрута (не ниже 2 аршин 3¾ вершков); на службе солдат получал явно недостаточное продовольствие: мясо полагалось не всем нижним чинам (напр. денщики его вовсе не получали), и только по расчету ¼ фунта два раза в неделю; чай и сахар вовсе не выдавались; отпускаемый провиант не всегда доходил до солдата; при довольствии — даровом — от местных жителей оно становилось вообще произвольным; одежда солдата была совершенно нерациональной{7} ; медицинская часть находилась в отвратительном состоянии; строевые занятия были изнурительны, особенно в столицах, которые давали наибольшую смертность. В результате, средняя смертность с 1826 г. до 1858 г. превышала 4% в год. Если мы выбросим ужасный холерный год 1831 г., когда мы в боях с поляками потеряли 7122 убитыми, а численность нашей армии понизилась на 96 тыс., главным образом от холеры, смертность 1855 года — разгара Восточной войны, когда от болезней умерло 95 тыс., и все другие годы войн, то все же средняя смертность в мирные годы будет равняться 3,5 %{8} . Две трети призываемых рекрут умирали на службе. Если мы прибавили к этому 0,6% годовой потери от дезертирства, и досрочную инвалидность части солдат, то окажется, что армия требовала каждый год пополнения свыше 10% своего состава; фактически, николаевский солдат служил 10 лет, после которых уходил не в запас, а в тираж погашения. В николаевской армии не было ни того сдерживающего начала, которое вносит в вербованные армии дороговизна вербовки, ни того бережливого отношения к солдату, которое является естественным следствием общей, распространяющейся на все классы воинской повинности; в результате «здесь человека берегут, как на турецкой перестрелке, насилу щей пустых дадут»...

Отсутствие каких-либо импульсов, тяжелая, скучная, бесконечная в своем однообразии караульная служба, изнуряющее топтание на месте строевых учений, при плохой пище и одежде, создавали физически слабую армию. На калишских маневрах 1839 г., произведенных совместно с пруссаками, среди старослужащих наших полков появились отсталые, тогда как прусская молодежь двухлетней службы держалась еще бодро. В 1854 г., при первом столкновении союзников с русской армией, французов поразили бледные лица русских солдат. Служба мирного времени русского солдата являлась каторгой, поскольку в глухой провинции не отдалялась от военных требований и не приближалась к нормальному существованию крепостного дворового. Война русского солдата не пугала и казалась ему освобождением от ужасов мирного нищенского прозябания.

Командный состав. Тяжесть подневольной солдатской жизни во многом зависит от качеств командного состава; эта зависимость была особенно велика при крепостном строе николаевской России. Мы можем, как на подтверждение этой зависимости, указать на то обстоятельство, что в местных войсках, где состояла худшая часть офицеров , процент солдатского дезертирства приблизительно в 8 раз превосходил дезертирство из полевых частей. Правда, в местные войска, объединенные при Николае I в «корпус внутренней стражи», назначались и худшие элементы набора.

Громадную смертность и тяжелые условия солдатской жизни в эпоху Николая I надо отчасти отнести на счет резко ухудшившегося корпуса офицеров. В конце- XVIII века офицерский корпус представлял образованнейшую часть русского общества, цвет русского дворянства; отношения офицеров и солдат суворовской армии были проникнуты демократизмом, заботливым отношением к солдату, стремлением офицера привлечь к себе солдата. Это являлось возможным, когда помещичий класс находился в расцвете своих сил, когда пугачевское революционное движение не внесло еще ни малейшего раскола в его ряды. Иначе складывалась обстановка после французской революции, идеи которой захватили лучшую, образованную часть господствующего класса. Восстание декабристов явилось поражением военного либерализма и знаменовало окончательное изгнание интеллигенции из армии, начатое еще Аракчеевым. Потемкин, со своими демократическими реформами, представлял реакцию на пугачевщину, Аракчеев — реакцию на Робеспьера; совершенно различный ход этих реакций объясняется именно различной позицией дворянства к этим революционным движениям; в первом случае на него можно было вполне положиться, во втором — надо было подтянуть, чтобы сохранить существующий крепостнический строй. Было сделано наблюдение, что образованный русский человек чрезвычайно легко поддается влиянию радикальных политических теорий. Отсюда на военной службе начали отдавать решительное предпочтение немцам: в 1862 году подпоручиков немцев было всего 5,84%, а генералов — 27,8%; таким образом, немец, как политически более надежный элемент, продвигался по службе в пять раз успешнее, чем русский; это продвижение, в зависимости от принадлежности к немецкой национальности, являлось более успешным, чем от получения военного образования; получивших военное образование подпоручиков было 25%, а генералов 49,8%. Эта карьера, которую немцы делали, опираясь на свою реакционную твердость, явилась одной из основных причин, развивших в русском народе и особенно в русской армии чувства вражды и ненависти к немцам, впрочем не слишком глубокие.

В условиях борьбы царской власти с оппозиционными настроениями образованного слоя русской буржуазии, русский офицер, чтобы выдвинуться вверх по иерархической лестнице командования, должен был не только не кичиться своей образованностью, но свидетельствовать, что он совершенно равнодушен к вопросам, концентрирующим на себе внимание русского общества, и ничем другим, кроме мелочей военной службы, не интересуется. Денис Давыдов дает такую характеристику новых течений в офицерском корпусе:

«Глубокое изучение ремешков, правил вытягивания носков, равнения шеренг, выделывания ружейных приемов, коими щеголяют все наши фронтовые генералы и офицеры, признающие устав верхом непогрешимости, служит для них источником высших поэтических наслаждений. Поэтому и ряды армии постепенно пополняются лишь грубыми невеждами, с радостью посвящающими всю свою жизнь на изучение мелочей военного устава; лишь это знание может дать полное право на командование различными частями войск».

В условиях реакции; новый командный состав мог поддерживать дисциплину в рядах армии не суворовским братским отношением к солдату, а лишь постоянной муштровкой, суровой взыскательностью, внешними, формальными мерами. Таким же тяжелым взысканиям за свои проступки подвергались и офицеры; это уже не были гордые представители дворянского класса, как в XVIII столетии, а только военные карьеристы, чиновники; в царствование Николая I до 1000 офицеров было разжаловано в солдаты.

Русская интеллигенция окончательно повернулась спиной к армии; эта позиция, сохраненная в ряде поколений, до Русско-японской войны включительно, стала для нее чрезвычайно характерной. Армия на этом разрыве проиграла столько же, сколько и интеллигенция.

Находиться под началом грубых, невежественных генералов и полковых командиров никому неприятно. Русская армия стала терпеть недостаток в офицерах, так как помещичий класс и образованная буржуазия уклонялись от военной службы. Основная масса — 70% николаевских офицеров — образовывалась за счет беднейшей и получившей лишь начатки образования части сыновей дворян и разночинцев; они поступали в армию вольноопределяющимися и через несколько лет производились в офицеры без экзаменов . Сыновья офицеров, воспитывавшиеся в пятиклассных кадетских корпусах, научный уровень которых также упал в сравнении с XVIII веком, составляли лучшую часть офицерского корпуса и служили преимущественно или в гвардии или в специальных родах войск; число их достигало лишь 20% всего офицерского корпуса; до 10% офицерского состава приходилось пополнять производством унтер-офицеров, поступавших на военную службу кантонистами или по набору. Сыновья офицера из кантонистов, родившиеся до его производства в офицеры, за исключением одного, оставались париями-кантонистами. Семья офицера из кантонистов оставалась, таким образом, на полукрепостном состоянии, что свидетельствует о крайне скромном уважении к офицерскому званию.

Офицерский корпус расслоился на белую и черную кость. Произведенные из кантонистов неполноправные офицеры дрожали за свою участь и опасались катастрофы за любую мелочь, не понравившуюся на смотру; они были также несчастны, как солдаты, отличались жестоким обращением с подчиненными, и часто наживались за их счет. И несмотря на всю эту неразборчивость в пополнении командного состава, последнего не хватало: в начале царствования Николая I на 1 000 солдат приходилось 30 офицеров, а к концу на то же количество солдат приходилось только 20 офицеров. Малая успешность пополнения командного состава объясняется и тем, что офицеры, в среднем, служили, как и николаевские солдаты, только десять лет; наиболее пригодный элемент командного состава, найдя возможность устроиться вне армии, уходил в отставку.

Если масса николаевских офицеров деклассировалась, то самые верхи армии, военные министры Чернышев и Долгорукий, командующие армиями Паскевич, Горчаков и Меньшиков, командующий на Кавказе Воронцов, представляли верхи титулованной аристократии, получившие европейское образование, ведшие служебную переписку на французском языке, изучавшие стратегию по трудам Жомини. Эти верхи решительно оторвались от армии; светлейший князь Меньшиков, остроумнейший человек, никогда не мог принудить себя сказать несколько слов перед солдатским строем; в противоположность Суворову, новое высшее командование ничего общего с солдатской массой не имело, тяготилось нашей отсталостью от Западной Европы и было проникнуто глубочайшим пессимизмом. Для всего высшего комсостава характерным является скептицизм по отношению к России, полное неверие в силы русской государственности. Морально он уже являлся разбитым до столкновения с Западной Европой, и потому неспособен был использовать и имевшиеся налицо силы и средства .

Генеральный штаб. В 1882 году, по идеям Жомини, была учреждена Военная Академия, с несравненно большими задачами и более широкой программой, чем существовавшие в то время высшие военные школы за границей. Академия имела две цели: 1) подготовка офицеров для службы в генеральном штабе и 2) распространение военных познаний в армии. Однако, несмотря на известную покладливость Жомини, он не был допущен к руководству Военной Академией. Первым ее начальником был назначен генерал Сухозанет, основным лозунгом которого было положение: «без науки побеждать можно, без дисциплины — никогда»; Сухозанет установил в Академии жестокий режим. Так как феодализм упорно отстаивал свою монополию на высшее командование, и в армии ставка на образованных генералов была исключена, то вторая часть задачи Военной Академии — распространение в армии военного образования — отпала. В 1855 году, в год смерти Николая I, в разгар Восточной войны, это создавшееся положение было лишь запротоколено переименованием Военной Академии в Николаевскую академию генерального штаба . Последняя не должна была заботиться об уровне военных познаний в армии, а лишь поставлять ученых секретарей малограмотным генералам.

Таким образом, генеральный штаб не мог помочь высшему командованию выбраться из его затруднений; он был засажен за канцелярскую работу, лишен инициативы, не имел нужного авторитета. Штабная служба была плохо организована. Главнокомандующий в Крыму Меньшиков принципиально обходился вовсе без штаба, обдумывая в тайне свои намерения, и имея при себе лишь одного полковника для рассылки отдаваемых распоряжений.

Организация и мобилизация. Наличный состав армии достигал миллиона нижних чинов. Между тем, крупных организованных единиц было чрезвычайно мало; армия насчитывала всего 29 пехотных дивизий, лишь немного больше того, что могли мобилизовать европейские государства, содержавшие в мирное время на действительной службе в 5 раз меньшее количество едоков. Собственно регулярная армия насчитывала 690 тыс .; 220 тыс. представлял Корпус внутренней стражи; местные интересы обслуживались войсками с чисто крепостной расточительностью людского материала; по своей подготовке и составу части внутренней стражи представляли моральных и физических инвалидов, отбросы рекрутских наборов, и ни малейшего боевого значения иметь не могли. На действительной службе в мирное время находилось 90 тыс. казаков.

Иррегулярные части, по штатам военного времени, должны были представлять 245 тыс. человек и 180 тыс. коней; фактически в Восточную войну они были мобилизованы в гораздо большем составе и представляли массу в 407 тыс. человек и 369 тыс. коней. Возможности дальнейшего роста их имелись налицо. При таком изобилии легкой иррегулярной конницы, мы содержали еще свыше 80 тыс. регулярной кавалерии. Впрочем, количество регулярной кавалерии шло беспрерывно на убыль, не только в процентном отношении к пехоте, но и абсолютно: начало николаевского царствования — 20 кавалерийских дивизий, эпоха Восточной войны — 14 кав. дивизий; после демобилизации были сокращены еще 4 кав. дивизии.

Артиллерия была многочисленна; артиллерийские бригады, имевшиеся по числу пехотных дивизий, состояли из 4 батарей, по 12 орудий в каждой; в соответствии с обычаями, установившимися при Наполеоне, в каждой батарее имелись и пушки и гаубицы (единороги).

Управление характеризовалось централизацией решения всех вопросов в Военном министерстве, на котором лежало непосредственное контролирование войск и военных учреждений.

Войска были сведены в 8 пехотных корпусов — по 3 пехотных дивизии, 3 арт. бригады, 1 кав. див., 1 конно-артиллерийская бригада, 1 саперный батальон; кроме того, имелись 2 кав. корпуса и Отдельный кавказский корпус.

Мобилизация, вызванная революцией 1848 года, указала на необходимость создания запасных частей; вследствие недостатка обученного запаса, приходилось увеличивать армию за счет набора рекрут, обучение которых с выступлением в поход действующих частей должно было вестись в особых частях. Однако резкой грани функций запасных и резервных частей проведено не было, и запасные части перерождались во второочередные дивизии.

Основным недостатком этого военного устройства являлась медленность мобилизации и роста вооруженных сил в случае войны. За исключением Отдельного кавказского корпуса, связанного долголетней борьбой на Кавказе, и Гвардейского и Гренадерского корпусов, расходование коих на полях сражений являлось крайне нежелательным по соображениям внутренней политики, оставалось только 6 пехотных корпусов, что было очевидно недостаточным для обороны западной границы и побережья Балтийского и Черного морей. Приходилось делать новые наборы и приступать к формированию новых батальонов в существующих полках. В Восточную войну появились 5-е, 6-е, 7-е, 8-е, в иных полках даже 9-е и 10-е батальоны, которые сводились во вновь импровизируемые соединения; точно так же росла и артиллерия. Эти новые формирования, образуемые из новобранцев, требовали для своего устройства много времени; вследствие отсутствия кадров, в особенности командного состава, боевые достоинства их были не высоки.

Таким образом, на случай осложнений, приходилось приступать к мобилизации еще за долго до наступления дипломатического кризиса. Так, Россия затратила значительные суммы на мобилизацию 1848—49 гг. и мобилизацию 1863 года; в последнем случае, далее враждебного тона французских и английских дипломатов дело не пошло. В Восточную войну нам приходилось иметь дело с десантом, достигавшим только 200 тыс.; однако ввиду общего обострения отношений и враждебной позиции Австрии, на всякий случай пришлось прибегнуть к общей мобилизации; за время войны были призваны срочно и бессрочно отпускные — 212 тыс., были произведены 7 наборов рекрут, давших в общей сложности 812888 человек, созвано ополчение — свыше 430 тыс.; к концу войны имелось 337 дружин и 6 конных полков ополчения, общей численностью 370 тыс.; вместе с иррегулярными войсками, доведенными до 407 тыс., общая численность армии достигла двух с половиной миллионов. Мирная организация повсюду раздробилась и смешалась; одни части вливались на пополнение других, другие входили в сборные армии, корпуса, дивизии, третьи играли роль запасных частей; под Севастополем отмечается наибольшее организационное многообразие и вступление ополченских частей в бой. Очевидно, это громадное напряжение совершенно не отвечало скромной цели — содержания в Крыму 200 тыс. действующей армии. Россия перемобилизовалась, и вытекавшее из перемобилизации истощение русской экономики явилось одной из главных причин, заставившей нас признать борьбу проигранной. Такое излишнее заблаговременное напряжение сил, однако, являлось прямым следствием медленности мобилизации.

<…>

Тактика. Уставы русской армии были не плохи. Пехотный устав 1848 года сохранял еще, правда, устаревшее построение сомкнутого строя в 3 шеренги{10} ; но тогда как в эпоху Наполеона батальон еще являлся не подлежащей дроблению тактической единицей, наш устав уже, по примеру пруссаков, давал форму построения батальона поротно; маленькие гибкие ротные колонны могли гораздо лучше, конечно, применяться к местности и не представляли столь громоздкой цели, как собранный вместе батальон. Бой в стрелковых цепях далеко не игнорировался уставом: помимо штуцерных, в каждой роте подготовлялось 48 лучших стрелков, как «застрельщики» для действий в стрелковой цепи. Считаясь со слабым общим и тактическим развитием начальников, устав проходил им на помощь, давая 4 образца нормального боевого порядка дивизии. Эти образцы варьировали в зависимости от того, на двух или на трех участках артиллерия занимала позицию, один или два полка сохранялись в дивизионном резерве. В общем, построение дивизии представляло квадрат в 1000 шагов по фронту и столько же в глубину. Каждый из полков боевой части строился побатальонно, на 200 шагов интервалов и дистанций. Часть артиллерии удерживалась в резерве. Половина орудий в 200—300 стрелков представляли нормально огневую силу дивизии.

Беда заключалась не в тех или иных недостатках устава, а в том толковании, которое он получал в армии. Гольштейн-Готорпская династия принесла в Россию влюбленность в парад: Павел I, Александр I, Николай I, Александр II не обладали талантами и закалом военных вождей, но глубоко ценили и понимали искусство парада. После большого парада в Вознесенске Николай I писал императрице:

«С тех пор, как в России существуют регулярные войска и, полагаю, с тех пор, как вообще существуют в мире солдаты, никогда не было видано что-нибудь более прекрасное, совершенное, могучее. Весь смотр прошел в удивительном порядке и законченности... Все иностранцы не знают, что и сказать — это был действительно идеал...»

Эти парадные тенденции, могущественно поддерживаемые царской властью, находили благодарную почву в реакционном высшем командном составе. Меньков рассказывает о немце, корпусном командире, который связывал успех парадов с надлежащей пригонкой киверов к солдатским головам; поэтому он требовал изучения ротными командирами антропологии, так как начальник, не сведующий в круглых и удлиненных формах человеческого черепа, не сумеет надлежащим образом пригнать кивера и провалится на параде. Фельдмаршал Паскевич, «слава и история царя царствующего», в молодости, под впечатлением борьбы с Наполеоном, обнаруживал здравые взгляды и жестоко критиковал Барклая де Толли за склонность к педантической муштре:

«Что сказать нам генералам дивизий, когда фельдмаршал свою высокую фигуру нагибает до земли, чтобы равнять носки гренадер. И какую потом глупость нельзя ожидать от армейского майора?»

Однако, николаевский режим переработал на свой лад и Паскевича; последний стал уделять исключительное внимание церемониальному маршу, и с театра войны писал государю, как хорошо тот или иной полк маршировал мимо него.

Удивительно ли, что при ничтожных средствах для обучения, при отсутствии казарм, хороших стрельбищ, учебников, внимания к тактической подготовке, малограмотном командном составе, все усилия сосредоточились на парадной стороне военного дела? Некоторые полки, великолепно проходившие церемониальным маршем, только прибыв на театр войны, за несколько дней до боя, впервые начинали обучаться высылке стрелковых цепей... Сам Николай I требовал, чтобы стрелковые цепи на полях сражений находили себе широкое применение. Однако при реакционности высшего командного состава, при недоверии каждого начальника к своим подчиненным, — скептицизме сверху и пассивности снизу, — добиться расчленения боевых порядков, действий врассыпную, было невозможно. Искусство командования понималось у нас, как искусство сохранения солдат в своих руках — и это было только продолжающейся в тактику политикой.

В армии устраивались маневры, но они, по образцу, даваемому Красносельским лагерным сбором, обращались в то же парадирование. Вместо соображения с местностью, нормальные боевые порядки строились по линейным. К батареям, действовавшим в интервале между полками дивизии, предъявлялось требование — не занимать позиции на продолжении пехотного строя, чтобы не мешать равнению первой линии пехоты дивизии. Стрелковые цепи равнялись и шли в ногу. Преподавание тактики в Военной Академии тесно сливалось с «опытом» Красносельского лагеря, и проповедовало стройные внешние формы, ничего общего с боем не имевшие.

Убогая тактика отвечала убогим представлениям высшего командного состава. Генерал Панютин, вождь русского авангарда в 1849 г., на вопрос, чем он объясняет ряд своих успехов над венгерской революцией, отвечал: «Неуклонным применением первого нормального боевого порядка во всех случаях»

В течение Восточной войны главнокомандующего армией князя Горчакова обвиняли за вмешательство в круг ведения подчиненных; но последнее становилось необходимым: «Недостаток в способных людях приводит меня прямо в безумие. Без приказания ни один из моих подчиненных не двинет и мизинцем». Действительно, инициативы искать в николаевской армии не приходилось. Тот же Горчаков, в письме к Меньшикову от 5 декабря 1854 г., давал следующую характеристику:

«В последний раз вы мне писали, что генерал Липранди всегда и всюду на своем пути видит затруднения. Правда, он совсем не русский человек. Но что такое наши генералы: призовите одного из них и решительно прикажите ему штурмовать небо; он ответит «слушаю», передаст этот приказ своим подчиненным, сам уляжется в постель, а войска не овладеют и кротовой норкой. Но если вы спросите его мнение о способе выполнения марша в 15 верст в дождливую погоду, то он вам представит тысячу соображений, чтобы доказать невозможность столь сверхчеловеческого усилия. Имеется только один способ придти с ними к какому-либо результату: спросить их мнения, выслушать все идиотские затруднения, которые они вам доложат, объяснить им, каким путем их можно и должно преодолеть и, объяснив им все с большим терпением, отдать приказ, не допускающий прекословия. Я думаю, что если вы будете действовать таким путем с Липранди, это будет человек, который лучше других сделает дело. Понятно, что при этом случае вы ему скажите, что задача, которую вы ставите ему, имеет самое важное значение, и что только он один, по своему уму и энергии, годится для того, чтобы разрешить ее...»{11} .

Примечания.

{3} По вычислениям Бобрикова-Обручева, основанным на обширном архивном статистическом материале, расходы военного министерства на одного солдата в сороковых годах были даже меньше и колебались от 48 р. 38 к. до 53 р. 72 к. в год.

{4} Статистика грамотности рекрут дает данные только с 1862 г., когда грамотных оказалось 8,68%; в украинских губерниях — только 3%.

{5} Слово кантонист ведет свое происхождение от прусского кантон-регламента XVIII столетия; смысл его — военнообязанный.

{6} В 1869 г. рекрутская квитанция расценивалась в 570 рублей. В большинстве случаев от поставки рекрут откупалось мещанское или крепостное общество в целом. В зажиточной Московской губернии число заместителей доходило до 40% набора .

{7} Одежда и снаряжение удовлетворяли только требованиям парада. Карман на мундире и брюках не допускался, так как различно набитый мог бы портить вид солдатского строя. Трубку, махорку, мыло, щетку и прочее солдат набивал в кивер и все это водружал на голову; вес кивера с нагрузкой доходил до 3,5 килограмма. В 1831 г. в течение зимнего похода офицерам и солдатам было строжайше запрещено ношение полушубков.

{8} Для сравнения укажем на смертность германской армии перед Мировой войной — 0,2% или максимум 0,3% в год. В середине XIX столетия смертность прусской армии уже не достигала 1%.

{10} От которого мы частично отказывались еще при Потемкине.

{11} Генерал Липранди был образованным и способным человеком. Скептицизм Горчакова по отношению к своим помощникам исключал для него возможность одержать на войне какие-либо успехи.

Русская армия XIX века – армия, покорившая всю Европу, разгромившая Наполеона. Армия, первая стоявшая на страже Священного Союза и европейского миропорядка. Армия, в невыгоднейших условиях противостоявшая сильнейшим европейским армиям в Крымскую Войну – и разбитая, но не сломленная ими. Армия, которая начинает стремительно догонять другие армии Европы, чтобы вновь стать достойной армией одной из крупнейших европейских держав.
Русская армия описываемого периода – это армия, вступившая в полосу крупных реформ, но все еще находящаяся в самой начальной их стадии.
Военные реформы правления Александра II связываются в первую очередь с именем Д.А. Милютина, который вступил на пост военного министра в 1861 году и оставался на нем все остальное время царствования Александра II. Главной целью этих реформ была унификация устройства армии, решение проблем с ее укомплектованием, которые были выявлены в ходе Крымской Войны, повышение общей боеспособности государства.

Одним из таких преобразований стало введение системы военных округов. Государство разделялось на военные округа. В руках начальника округа было сосредоточено командование войсками, заведование местными военными учреждениями, наблюдение за сохранением спокойствия и порядка и вообще военное администрирование. Первыми военными округами стали Варшавский, Виленский и Киевский, созданные в 1862 году – ровно за год до интересующих нас событий.

Следующие преобразования коснулись структуры армии. В 1856 году вся пехота получила однообразную организацию. Все полки были переведены в 3-батальонный состав. Поскольку параллельно проводился постепенный переход армии на нарезное вооружение, во всех полках были сформированы 5-е стрелковые роты.
С 1858 по 1861 год в организации войск изменения производились только в кавалерии и артиллерии, а состав действующей пехоты и инженерных войск оставался почти без изменений.

В 1862 году действующие войска имели следующую организацию:
1-я армия из I, II, III армейских корпусов
Кавказская армия
IV, V, VI армейские корпуса
Отдельные корпуса: Гвардейский Пехотный, Гвардейский Кавалерийский, Гренадерский, Оренбургский и Сибирский.

Гвардейские корпуса заключали в себе все гвардейские части. Гренадерский и армейские корпуса состояли из 3 пехотных и 1 кавалерийской дивизий с приданной артиллерией.

Комплектование армии

Рядовой состав армии пополнялся на основании рекрутского. Срок действительной службы составлял с 1856 г. 15 лет, а с 1859 г. - 12 лет. Рекруты собирались со всего податного населения (крестьян и мещан).

Кроме рекрутов в армию поступали вольноопределяющиеся – добровольцы из сословий, не обязанных военной службой. Однако их число было невелико (около 5%). Также существовала практика отдачи в солдаты в качестве меры уголовного наказания, но, естественно, доля таковых в общем количестве солдат была ничтожна.

Для пополнения армии унтер-офицерами имелось три способа: 1) производство добровольно поступивших на службу; 2) производство из рядовых, поступивших по набору; 3) производство кантонистов (детей нижних чинов, подлежащих обязательной военной службе; институт кантонистов был упразднен в 1856 г.). Для производства унтер-офицеров в пехоте не требовалось каких-либо специальных знаний и навыков – требовалось только обязательная служба в течение 3 лет.

Все войска пополнялись офицерами из трех источников: 1) выпуск воспитанников военно-учебных заведений; 2) производство поступавших на службу добровольно нижними чинами; 3) производство поступавших на службу по набору.
В военно-учебные заведения принимали преимущественно детей дворян и военных. Лучшие воспитанники по окончании зачислялись в гвардейскую пехоту прапорщиками или в армию поручиками, окончившие курс с меньшим успехом – в армию подпоручиками или прапорщиками. Годовой выпуск высших учебных заведений был крайне мал (в 1861 г. – 667 человек), потому основным источником пополнения армии офицерами являлось производство лиц, поступивших вольноопределяющимися.

Вольноопределяющиеся производились в офицеры по достижении выслуги в нижних чинах определенного срока (в зависимости от сословия и образования).
Производство в офицеры лиц, поступивших по набору, давало ничтожный процент офицеров – из-за слишком большого срока обязательной выслуги (10 лет в гвардии и 12 лет в армии) и из-за неграмотности значительного числа нижних чинов. Большинство служивших по набору, подходящих по сроку выслуги, не держало экзамен на офицерский чин, а продолжало службу унтер-офицерами.

Тактика и вооружение

Рота в строевом отношении делилась на 2 взвода, а взвод – на 2 полувзвода. Основными боевыми строями роты и батальона были развернутый трехшереножный строй, колонны, каре и рассыпной строй.

Развернутый строй использовался преимущественно для стрельбы залпами. Колонны применялись при передвижении по местности, маневрировании и атаке. Каре служил для защиты от атак конницы. Рассыпной строй использовался исключительно для стрельбы и состоял из застрельщиков, которые обычно высылались вперед боевых порядков с целью расстройства рядов противника огнем.
На рубеже первой и второй половин XIX века подготовка в пехоте была мало ориентирована на собственно бой – внимание уделялось практически только парадным построениям, маршу по плацу и т.д. Крымская Война заставила извлечь из этого горькие уроки – в подготовке солдата стали уделять большее внимание непосредственно ведению им боя, в первую очередь – стрельбе. Хотя подобная практика была закреплена в уставах уже после польского восстания, «на местах» она была распространена достаточно широко.

Основным вооружением солдата было ружье. Крымскую Войну русская армия встретила с гладкоствольным капсюльными 7-лн. ружьями с дальностью боя в 300 шагов – совершенно устарелым по тем временам оружием. По итогам войны пришло понимание необходимости спешного перехода на нарезное оружие. В результате в 1856 году на вооружение была принята капсюльная 6-лн. винтовка с так называемой расширительной пулей Минье (продолговатая пуля имела выемку в донной части, куда вставлялась коническая чашечка; при выстреле чашечка входила в выемку и расширяла стенки пули, за счет чего последняя входила в нарезы). Дальность стрельбы такого ружья составляла уже 1200 шагов.

Перевооружение на нарезное оружие шло достаточно быстрыми темпами, однако полностью было закончено только к 1865 году.

Холодное оружие пехоты состояло из штыка и тесака или сабли; последние чаще всего были на вооружении унтер-офицеров и лучших солдат роты. Офицеры вооружались саблями.