4 я армия. Советские танки, подбитые в районе Слонима

Нашей страны является 1941 год. Загадочным не только для нас, но и для солдат, прошедших через этот год. Год парадоксальный. Героизм защитников Брестской крепости, пограничников, летчиков, совершивших несколько воздушных таранов уже в первый день войны, - резко контрастируют со сдачей в плен масс красноармейцев. В чем проблема?

Контрасты 1941 года дают поводы для самых различных толкований случившегося. Одни говорят, что сталинские репрессии лишили армию нормального командного состава. Другие - о том, что советские люди не хотели защищать ненавистный им общественный строй. Третьи - о непреодолимом превосходстве немцев в способности вести боевые действия. Суждений много. И есть известная фраза маршала Конева, не ставшего описывать начальный период войны: «Врать не хочу, а правду все равно написать не позволят».

Понятно, что нечто хотя бы близкое к правде могли написать немногие. Рядовой, майор, полковник и даже строевой генерал видят не много. Картина в целом видна только из высоких штабов. Из штабов фронтов, из Москвы. Но мы опять таки знаем, что штабы фронтов плохо владели ситуацией, соответственно и в Москву поступали неполноценные сведения.

Таким образом, правду не мог рассказать ни Конев, ни Жуков, ни даже Сталин, если бы ему удалось написать мемуары. Даже они не обладали достаточной полнотой информации.

Но правду можно ВЫЧИСЛИТЬ пытливым умом исследователя, который задает правильные вопросы. К сожалению, правильные вопросы мало кто пытается задавать, а большинство правильно поставить вопросы просто не умеет. Некогда Сергей Иванович Вавилов так определил эксперимент: «Эксперимент - это четко поставленный природе вопрос, на который ожидается вполне однозначный ответ: да или нет». Грамотно поставленный вопрос всегда требует ответа в форме ДА или НЕТ. Попробуем к проблеме 1941 года подойти с вопросами именно в такой форме.

Была ли немецкая армия непреодолимо сильнее Красной армии?

Вся логика общих представлений подталкивает к ответу - была. У немцев был опыт нескольких успешных военных кампаний в Европе. У немцев был безупречно отлаженный механизм взаимодействия родов войск. В частности, взаимодействие авиации с сухопутными войсками специально отрабатывалось в течение 2.5 лет в Испании легионом Кондор. Рихтгофен, имевший этот не до конца еще оцененный в литературе для широкого круга читателей опыт, командовал авиацией немцев в полосе нашего Юго-Западного фронта летом 1941 года.

Но есть одно НО. Оказывается ровно те армии, по которым противник нанес удары заведомо превосходящими силами, на которые пришлась вся мощь удара, - именно они как раз и не были разгромлены. Более того, они длительное время успешно воевали, создавая проблемы немецкому наступлению. Это и есть ответ на вопрос.

Давайте набросаем схему. На фронте от Балтийского моря до Карпат немецкое наступление парировали три фронта: Северо-Западный, Западный и Юго-Западный. Начиная с балтийского побережья наши армии были расставлены в следующей последовательности(с севера на юг): 8-ая и 11-ая армии Северо-Западного фронта. Далее 3-я, 10-ая, 4-ая армии Западного фронта, 5-ая, 6-ая, 26-ая и 12-ая армии Юго-Западного фронта. За спиной прикрывавших границу армий Западного фронта в Минском укрепрайоне(УР) располагалась 13-ая армия Западного фронта.

22 июня удар танковых клиньев противника пришелся на 8 и 11 армии, на 4-ую армию и на 5-ую армию. Проследим, что с ними случилось.

В самом тяжелом положении оказалась 8-ая армия, которой пришлось отступать через враждебную Прибалтику. Тем не менее, ее соединения в июле 1941 обнаруживаются в Эстонии. Отступают, занимают оборону, снова отступают. Немцы эту армию бьют, но не сокрушают в первые же дни. По поводу массового пленения войск Красной армии на прибалтийском направлении в мемуарах противника ничего не проскальзывает. А Лиепая, которую несколько дней удерживали бойцы 8-ой армии и краснофлотцы - вполне могла бы претендовать на звание города-героя.

11-ая армия. В первый день войны еще до всех приказов о контрударе ее 11 механизированный корпус, чуть ли не слабейший по составу во всей Красной армии, вооруженный слабенькими Т-26, - атакует наступающих немцев, выбивает их за границу. В атаках последующих двух-трех дней он теряет практически все свои танки. Но именно контратаки танков 11 мехкорпуса 11-ой армии Северо-Западного фронта отмечены в истории войны как сражение под Гродно. В последующем 11-ая армия отступает, пытается вступать в борьбу за удержание городов. Но удерживать их этой армии не удается. Отступление продолжается. Армия теряет связь как со штабом фронта, так и с Москвой. Москва некоторое время не знает, существует ли эта самая 11-ая армия. Но армия существует. И, более менее разобравшись в оперативной обстановке, штаб армии нащупывает слабое место противника - слабо прикрытые фланги движущегося на Псков танкового клина. Обрушивается на эти фланги, перерезает дорогу, на сколько-то дней останавливает наступление противника. В последующем 11-ая армия сохраняется как войсковое объединение. Участвует в зимнем 1941-42 года наступлении Красной Армии.

Таким образом, обе армии Северо-Западного фронта, которые попали под сокрушительной мощи первый удар немцев - этим ударом не были ни сокрушены, ни сломлены. А продолжали бороться. Причем небезуспешно. О какой-либо массовой сдаче в плен солдат этих армий сведений нет. Солдаты не проявляют своего нежелания воевать за Советскую Родину. Офицеры вполне грамотно оценивают возможности ведения боевых действий. Где отступить, чтобы не быть обойденными, где занять оборону, а где нанести опасный контрудар.

4-ая армия Западного фронта. Она попала под удар противника через Брест. Две дивизии этой армии, которым ни командование Белорусского военного округа, ни собственный командарм не дали приказ выйти из города в летние лагеря, - были расстреляны артиллерией немцев прямо в казармах в городе Бресте. Армия, тем не менее, вступила в бои, участвовала в контрударе силами имевшегося у нее механизированного корпуса, отступала, цепляясь за рубежи. Одна из дивизий этой армии, уйдя в Мозырский УР на старой границе, удерживала его в течение месяца. К этой, оставшейся далеко на западе дивизии пробивались разрозненные отряды окруженцев. И сюда же пробился штаб разгромленной 3-ей армии. На основе этого штаба, многочисленных отрядов окруженцев и единственного организованного боевого соединения - дивизии 4-ой армии, была воссоздана 3-я армия. Новая, заменившая исчезнувшую. Впрочем, сама дивизия к тому времени уже перестала быть дивизией 4-ой армии, а была переподчинена 21-ой армии. Но нам важно отследить ее судьбу. Ведь это дивизия из числа тех, которые вступили в бой 22 июня на направлении главного удара. Эта дивизия мало того, что сама уцелела, на ее базе возродилось более крупное войсковое объединение - армия. У которой будет уже долгая военная судьба.

А что с остальной 4-ой армией. Ее история заканчивается 24 июля 1941 года. Но отнюдь не по причине разгрома и пленения. Перед расформированием она ведет наступательные бои с целью помочь выходу из окружения войск 13-ой армии. Безуспешно. Ночью пехота 4-ой армии выбивает противника из городков и поселков, а днем вынуждены отдавать те же городки - в виду наличия у противника танков, артиллерии, авиации. Фронт не движется. Но и пробить брешь для окруженцев не получается. В конце концов имеющиеся к этому времени в составе 4-ой армии четыре дивизии - передаются в состав 13-ой армии, в которой кроме управления армии и управления одного стрелкового корпуса больше ничего нет. А оставшийся без войск штаб 4-ой армии - становится штабом нового Центрального фронта.

Войска армии, принявшей на себя тяжесть самого мощного удара немцев через Брест, оборонявшейся на одной из важнейших магистралей, ведущих к Москве - на Варшавском шоссе,- не просто не были разгромлены и пленены, а вели наступательные бои с целью оказания помощи окруженным войскам. И эти войска стали организованным боевым ядром, вокруг которого были возрождены две армии. А штаб армии стал штабом целого нового фронта. В последующем начальник штаба 4-ой армии Сандалов будет фактически руководить в московском контрнаступлении 20-ой наиболее успешной 20-ой армией (командарма Власова, который в этот период в армии отсутствует - лечится от какой-то болезни), будет участвовать в успешной Погорело-Городищенской операции в августе 1942, в операции «Марс» в ноябре-декабре 1942 года и далее.

5-ая армия Юго-Западного фронта получила удар на стыке с 6-ой армией. И фактически должна была отходить, разворачивая фронт на юг. Мехкорпуса этой армии участвовали в контрударе в районе Новоград-Волынского. На фронте этой армии немцы вынуждены были на неделю остановиться на реке Случь. В последующем, когда прорыв танкового клина противника к Киеву между 5 и 6 армиями стал реальностью, 5-ая армия, фронт которой, обращенный на юг, растянулся на 300 км, - нанесла серию дробящих ударов во фланг киевскому клину, перехватила Киевское шоссе - и тем самым остановила наступление на Киев. Танковая дивизия немцев подошла к Киевскому укрепрайону, который буквально некому было защищать, - и остановилась. Примитивно осталась без снарядов - из-за перехваченных войсками 5-ой армии коммуникаций.

Против 5-ой армии, зацепившейся за Коростенский укрепрайон на старой границе, немцы вынуждены были развернуть 11 дивизий. У них на всем советском фронте было 190 дивизий. Так вот, каждая 1/17 всего вермахта была повернута против единственной 5-ой армии в то самое время, когда на фронт прибывали из глубины страны советские армии с номерами 19, 20, 21,… 37, 38... В течение 35 дней армия нанесла немцам 150 ударов. Войска армии скрытно и быстро маневрировали в припятских лесах, появлялись в неожиданных местах, громили противника, а потом сами ускользали из-под ударов немцев. Успешно действовала и артиллерия. Она тоже скрытно маневрировала и наносила неожиданные весьма чувствительные удары по скоплениям войск противника, по станциям и по колоннам автотранспорта, снабжавшего войска противника. Боеприпасы были. Укрепрайон, за который зацепилась армия, - это не только доты, в сущности потерявшие ценность в условиях маневренной войны. Укрепрайон - это прежде всего склады , боеприпасов, продовольствия, топлива, обмундирования, запчастей. Артиллерия 5-ой армии не испытывала трудностей со снарядами. И следовательно, противнику приходилось весьма туго. Позднее, уже в 1943-44 годах в ходе наступательных операций Красной армии было выявлено, что 2/3 трупов немецких солдат имели следы поражения именно огнем артиллерии. Так ведь это были солдаты в окопах. А артиллерия 5-ой армии, действовавшая по данным разведывательно-диверсионных групп, наносила удары по скоплениям войск.

Соответственно в директивах немецкого командования уничтожение 5-ой армии было поставлено в качестве задачи, равной по значимости взятию Ленинграда, оккупации Донбасса. Именно 5-ая армия, принявшая бой 22 июня, стала причиной т.н. припятского кризиса, вынудившего немцев остановить наступление на Москву и повернуть танковую группу Гудериана на юг - против Киевской группировки. Эта армия наносила дробящие удары по коммуникациям даже тогда, когда немцы начали масштабное наступление против нее - после 5 августа. С самим этим немецким наступлением вышел анекдот. Оно началось 5 августа вместо 4-го по любопытной причине. Разведывательно-диверсионная группа 5-ой армии перехватила пакет с немецкой директивой о начале наступления. Директива не доехала до войск.

Армия не была разгромлена. Она истаяла в боях. Командарм-5 генерал Потапов просил у фронта маршевых пополнений - и практически не получал. А армия продолжала терзать 11 полноценных немецких дивизий неожиданными и успешными ударами, оставаясь на 300-километровом фронте со всего 2400 активными штыками.

Ремарка. Штатный состав немецкой пехотной дивизии составлял 14 тысяч человек. 11 дивизий - это 150 тысяч. А их держит армия, которая по числу активных штыков уступает штатной численности этих войск в 20(!) раз. Переварите эту цифру. В 20 раз уступающая по числу штыков противостоящему противнику армия - ведет наступательные бои, которые становятся головной болью германского генштаба.

Итак. Армии, по которым пришлась тяжесть удара германской армии, - разгромлены этим ударом не были. Более того, они продемонстрировали живучесть, активность и умение грамотно отступать, а потом еще и громить многократно превосходящего противника. - Не числом, но умением.

Кроме 5-армии Юго-Западного фронта следует отметить действия уже не целой армии, а правофланговой 99 Краснознаменной дивизии 26 армии под Перемышлем. Эта дивизия успешно боролась с двумя или даже с тремя наступавшими в этом месте немецкими дивизиями. Отбрасывала их за реку Сан. И немцы ничего с ней поделать не могли. Несмотря на мощь удара, несмотря на всю немецкую организованность и на превосходство в воздухе Против других дивизий этой армии наступление в первые дни войны не велось.

На заглавный вопрос параграфа ответили крупные войсковые формирования: армии и дивизии, принявшие на себя тяжесть удара. Ответ НЕТ. Не имел вермахт качественного преимущества над советскими бойцами и командирами.

И после этого ответа парадокс катастрофы 1941 года становится гораздо серьезнее. Если войска, на которые была обрушена мощь немецкого наступления, воевали успешно, то откуда миллионы пленных? Откуда утрата тысяч танков и самолетов, гигантских территорий?

Воевала ли 12-ая армия?

А что с другими армиями? - Теми, по которым удар не наносился. Либо был относительно слабым.

Начнем с самой интересной для прояснения ситуации армии - 12-ой армии генерала Понеделина. Эта армия занимала фронт от польской границы на юге Львовской области, двумя дивизиями 13 стрелкового корпуса прикрывала карпатские перевалы на границе с Венгрией, которая 22 июня в войну не вступила. Далее корпуса этой армии располагались вдоль границы с Румынией до Буковины.

22 июня войска этой армии были подняты по тревоге, получили оружие и боеприпасы - и заняли позиции. При движении войск к боевым позициям они подвергались бомбежкам. Авиация, подчиненная командованию 12-ой армии 22 июня в воздух не поднималась. Ей не отдавали приказ взлетать в воздух, кого-то бомбить или наоборот прикрывать с воздуха собственные войска. Не отдавал приказ командарм и штаб армии. Командир и штаб 13 стрелкового корпуса, части которого как раз и подвергались воздействию авиации противника. Тем не менее, после выхода на позиции войска никем не были атакованы. По данным пограничников трех погранотрядов, охранявших границу южнее Перемышля и далее по Карпатам - до 26 июня включительно попыток наступления противник на этом огромном многосоткилометровом фронте не предпринимал. Ни против 13 стрелкового корпуса, ни против левофланговых дивизий соседней 26 армии.

В Интернете выложены письма с фронта офицера-артиллериста Иноземцева, который 22 июня в составе артиллерийской батареи 192 стрелковой дивизии вышел на позиции, а через два дня они вынуждены были отходить по причине того, что их могут обойти. Так бойцам объяснили. Через 2 дня - это 24 июня. Приказа штаба Юго-Западного фронта на отход 12 армии не было. Приказ штаба корпуса был.

Пограничники, которых сняли с заставы на Верецком перевале приказом штаба стрелкового корпуса, также подтверждают: был письменный приказ.

Есть еще одни воспоминания - офицера железнодорожной бригады, взаимодействовавшей с 13 стрелковым корпусом. Книга «Стальные перегоны». Бригада обслуживала железные дороги на юге Львовской области. Самбор, Стрый, Турка, Дрогобыч, Борислав. Утром 25 июня группа взрывников-железнодорожников прибыла на место расположения штаба 192 стрелковой дивизии получать распоряжения, что взрывать, - и не нашла штаба. Нашла стрелковые части, завершающие уход с ранее занимаемых позиций.

Все сходится. Три подтверждающих друг друга свидетельства оставления 13 стрелковым корпусом 12 армии позиций на границе с Венгрией вечером 24 июня - утром 25 июня. Без минимального давления противника. И без приказа штаба фронта. В боевом донесении 12 армии, которые тоже выложены в Сеть, -

25 июня командарм Понеделин сообщает штабу фронта, что положение войск 13 ск штабу армии неизвестно. На совершенно не тронутом войной фланге Юго-Западного фронта, командарму неизвестно, что творится в его правофланговом корпусе - до которого от штаба армии 2-3 часа езды на машине, с которым есть связь даже по не пострадавшей пока гражданской телефонной сети.

Между тем пограничники заставы, прикрывавшей Верецкий перевал получают разрешение вернуться на заставу. И обнаруживают немцев на дороге, которая спускается с перевала. В мемуарах пограничник описывает, что их застава вышибла немцев с дороги и с перевала. Но сам факт выдвижения немцев по перевалу, с которого пограничники были сняты приказом комкора-13, - наличествует. Причем выдвижения с территории Венгрии, которая к этому времени еще не вступила в войну.

В воспоминаниях железнодорожников между тем есть интересные подробности. Приказы на подрыв сооружений, которые они получали в штабе стрелковой дивизии, были какими-то странными. Вместо важных объектов им приказывали разрушать тупиковые ветки да какую-то малозначительную линию связи. А 25 июня к ним подбежал интендант с просьбой помочь уничтожить армейский склад авиабензина. Устный приказ уничтожить склад ему отдали, но средств уничтожения у него, интенданта, просто нет. А если склад останется врагу, так он сам себе пулю в висок пустит. Железнодорожники, получив от интенданта расписку, данный склад уничтожили. А сколько других войсковых складов при этом было оставлено без шума?

В следующие дни, когда взрывники-железнодорожники уничтожали все, до чего доходили руки, немцы сбрасывали листовки с угрозами расправы - именно за то, что все уничтожали. Немцы, похоже, очень рассчитывали на содержимое складов, которые им тихо оставляли комкор-13 Кириллов и командарм-12 Понеделин.

Но самое интересное дальше. Приказ штаба Юго-Западного фронта на отход 12 и 26 армий поступил. Он был выработан в штабе фронта в 21 час вечером 26 июня. И в последующем был признан необоснованным. По причине того, что войска левофланговых дивизий 26-ой армии и правофлангового 13 ск 12-ой армии не подвергались давлению. Поторопился штаб фронта. Но при этом указал 13-ому стрелковому корпусу ровно те рубежи отхода, на которые корпус отошел по собственному разумению еще 24-25 июня.

Имеем совершенно явный факт измены, к которой причастны

1) комдив-192, отдававший приказы на уничтожение малозначимых объектов, но оставлял не взорванными склады;

2) комкор-13 Кириллов, подписавший приказ о выводе войск с позиций и о снятии пограничников с Верецкого перевала (при этом заставы в горной глуши между перевалами не снимались);

3) командарм-12 Понеделин и его штаб, который 2 дня «не знал» , где войска 13 корпуса; 4) руководство Юго-Западного фронта в составе командующего фронтом Кирпоноса, начальника штаба Пуркаева и члена Военного совета фронта Никишева, без подписи каждого из которых признанный необоснованным приказ от 26 июня - был недействителен.

Дальнейшая судьба 12 армии.

В конце июня она получает приказ штаба фронта на отход к старой государственной границе, постепенно сворачивается к востоку, начиная с 13 стрелкового корпуса. В боевое соприкосновение с противником не входит, кроме отдельных малозначительных стычек арьергардов с мотоциклистами. Авиация этой армии сохраняется. По крайней мере до 17 июля - в отличие от сражавшихся армий, которые к тому времени давно забыли, что такое краснозвездая авиация над головой.

И вот эта 12 армия, порядком измотанная быстрым маршем с Западной Украины, лишившаяся по ходу марша материальной части приданного ей механизированного корпуса, превратившегося в пеший, занимает позиции на старой границе. И только здесь 16-17 июля на нее начинает давить противник. Причем пехотой. Немецкая пехота прорывает Летичевский укрепрайон, про недостаточную вооруженность которого Понеделин докладывает вышестоящему начальству перед самым прорывом. Хотя простоял он этом УР без воздействия противника уже полноценную неделю.

Тот же молоденький офицер-артиллерист Иноземцев из 192 дивизии в письме родным с фронта сообщает, что он, наконец, 9 июля добрался до позиций на старой государственной границе, где они уж точно дадут немцам бой.

Так вот. Прорывают немцы Летичевский УР, причем за оборону на участке прорыва отвечает кто бы Вы думали? - отмеченный нами командир 13 стрелкового корпуса Захаров. Командарм Понеделин на прорыв отвечает грозным боевым приказом об ударе по прорвавшемуся противнику. На следующий день приказ повторяет. Назначает на 7 утра наступление после бомбардировки противника авиацией, выделяет для наступления такие-то соединения. И то самое соединение, которое должно было с 7 утра быть в наступательных боях вблизи границы за десятки километров от штаба армии, - в 17 часов дня наступления Понеделин видит рядышком со своим штабом в Виннице. Это отмечено в документах 12 армии. Т.е. приказ писался для отчета, а войска никуда никто не собирался двигать.

После этого войска 12 армии начинают очень успешно воевать за удержание моста через Южный Буг, по которому армия Понеделина и соседняя 6 армия Музыченко уходят от угрозы окружения из укрепрайонов на старой государственной границе. С изрезанной, заполненной лесистыми балками Подольской возвышенности, из зоны складов имущества, продовольствия, боеприпасов, топлива, оружия, которыми можно воевать не менее месяца (по образу и подобию 5-ой армии), - в голую степь. После ранения Музыченко - две армии оказываются под общим командованием Понеделина. И походными колоннами по голой степи приходят в Уманский котел. Где 7 августа и оказываются плененными. Во главе с Понедельным и с комкором Кирилловым.

Впрочем, не все оказались в плену. Наш знакомый артиллерист Иноземцев в это время оказывается на левобережье Днепра. И письма от него идут родным аж до 1943 года. Не попадают в плен начальник штаба 12 армии и начальник авиации 12 армии. В плену оказываются десятки тысяч солдат, которым не дали повоевать, а буквально привели в плен, т.е. загнали в условия, в которых воевать было безнадежно.

12 армия фактически не воевала. Причем не воевала не потому что солдаты или офицеры не хотели, а потому что ей не давало воевать собственное командование, совершавшее измену. Неопровержимые свидетельства которой мне повезло раскопать и соединить в целостную картину.

Воевали ли мехкорпуса?

Прежде чем разбираться с судьбой прочих армий, зададимся вопросом, а что у нас происходило с танками многочисленных механизированных корпусов.

Что они-то делали? В принципе, из истории нам известно про гигантское танковое сражение на Западной Украине, в котором собственно и были потеряны танки. Но все-таки, раз уж мы выявили странности в поведении целой армии, странности в приказах штаба Юго-Западного фронта, посмотрим, а вдруг и здесь не все гладко. Как мы знаем, 5-ая армия показала себя в высшей степени блестяще. В ее составе были два мехкорпуса 9-ый и 19-ый. Одним из этих корпусов командовал будущий маршал Рокоссовский, всем своим фронтовым путем доказавший и преданность Родине, и умение грамотно воевать. Рокоссовский отмечен и тем, что из поверженной Германии он не привез ничего, кроме собственного чемоданчика. К мародерству не причастен. Поэтому к происходящему в корпусах 5-ой армии присматриваться не будем. Судя по всему, они честно исполнили свой долг, невзирая на трудности и растерянность.

А вот с корпусами, принадлежавшими 6 и 26 армиям разобраться бы надо. Что у нас было во Львовской области? Были 15-ый и 4 мехкорпуса 6-ой армии и был 8 мк, подчиненный 26 армии. 4-ым мехкорпусом.

Первая странность событий, связанных с использованием указанных корпусов заключается в том, что уже в середине дня 22 июня у ведущей серьезные бои в районе Перемышля 26 армии отбирают 8 мк, переподчинят его штабу фронта и направляют подальше как от фронта, так и от собственных баз снабжения и складов запчастей, расположенных в г. Дрогобыч и в г. Стрый. Сначала корпус своим ходом приходит в район Львова, далее его перенаправляют под г. Броды на востоке Львовской области. Он с суточной задержкой против приказа штаба фронта сосредотачивается в районе Броды для наступления в направлении на Берестечко. И наконец 27 июня утром начинает наступать в сторону советской территории. Как отмечено в боевом донесении штаба Юго-Западного фронта от 12 часов дня 27 июня, наступающий 8 мк к этому моменту противника не встретил. В том же направлении во взаимодействии с ним наступает и 15 мк. По советской территории вдаль от границы. И противника перед ними нет.

Между тем разведка фронта еще 25 июня обнаружила накопление механизированных сил противника севернее Перемышля, т.е. севернее прекрасно сражающейся 99 Краснознаменной дивизии, которая била превосходящие силы противника. 26 июня эти механизированные силы прорывают фронт левофланговой дивизии 6-ой армии, далее перерезают железную дорогу Стрый-Львов и оказываются на окраине Львова - на станции Скнилов.

Что здесь не нормального?

Ненормально то, что от основного места дислокации 8 мк в г. Дрогобыч до линии немецкого удара юго-западнее Львова - менее 50 км. Если бы он был на своем месте, он мог бы легко парировать немецкий удар. И тем самым обеспечить открывшийся фланг 26 армии. Т.е. не допустить взятия Львова, действуя при этом в интересах собственной армии. После возникновения прорыва командарму-26 Костенко пришлось пехотой соревноваться в скорости с механизированными силами немцев, обходивших его армию с севера. Ему танки 8 мк были позарез необходимы для прикрытия собственного фланга.

Но корпус увели уже за пару сотен километров на восток Львовской области да еще и дали приказ наступать в сторону Ровенской области. Еще восточнее. Причем реакции штаба Юго-Западного фронта на информацию собственной разведки о сосредоточении механизированных сил противника нет как таковой.

А Львов, который в результате оказался оставлен, - это место сосредоточения гигантских складов всевозможного военного имущества, тех же самых запчастей. Их на территории Львовской области было два базовых складских пункта Львов и Стрый. Причем в самом Львове, который является старым городом, размещать склады неудобно. Во Львове 1970-80-х главным складским центром города была станция Скнилов, которую я уже упомянул. Именно сюда прорвались немцы 26 июня. Не Львов им был нужен, а Скнилов с гигантскими запасами всего и вся для целой 6-ой армии и для двух ее танковых корпусов: 4-го и 15-го.

А где у нас 4-ый мехкорпус будущего героя обороны Киева, будущего создателя РОА Власова? Вы не поверите. На направлении удара немцев из района севернее Перемышля на Скнилов. В лесах юго-западнее Львова. Немцы проходят мимо корпуса Власова так, как будто его не существует. А сам Власов вечером 26 июня получает от штаба фронта приказ на отступление в сторону Тернопольской области. Один из двух мощнейших в Красной армии корпусов с тысячей танков, с лучшей в Красной армии обеспеченностью корпуса автотранспортной техникой - никак не реагирует на прорыв немцев к Скнилову, но не только сам не реагирует! О том, что ему сам бог велел разгромить наступающие немецкие механизированные части - не вспоминает и штаб Юго-Западного фронта, который собственно и назначил Власову место сосредоточения в лесах юго-западнее Львова. Это по собственным документам штаба фронта! Вместо боевого приказа разгромить противника корпусу, который в первые дни войны уже бесполезно намотал на гусеницы танков более 300 км (расходуя при этом моторесурс техники), отдается приказ на новый дальний марш в отрыве от базы запчастей в том самом Львове, который он должен был бы защитить. Ни у штаба фронта, ни у самого Власова не возникает мыслей, что это неправильно.

Есть, правда, один человек, который бьет тревогу. Начальник автобронетанковых сил Юго-Западного фронта генерал-майор Моргунов, который пишет докладные о недопустимости непрерывных маршей механизированных корпусов. Пишет 29 июня о потере уже 30% техники, брошенной по причине поломок и отсутствия у танкистов времени и запчастей для их ремонта. Моргунов требует остановить корпуса, дать им хотя бы осмотреть и отрегулировать технику. Но мехкорпусам останавливаться не дают. И уже 8 июля их выводят в резерв - как лишившиеся боеспособности из-за утраты матчасти. Как мы помним, мехкорпус из состава 12 армии к моменту выхода на старую границу стал пешим - вообще без боев.

К командирам 8 и 15 мехкорпусов претензий нет. Они в конечном итоге добрались до противника, сражение советских мехкорпусов с наступающими немцами под Дубно - было. 8-ой мехкорпус отметился в нем своими действиями. Проблема с несопоставимо более мощным 4-ым мехкорпусом Власова, проблема с командованием 6-ой армии, проблема с командованием фронта.

В конечном итоге мы вынуждены констатировать. Мехкорпуса в основном не воевали. Их лишили возможности действовать там, где они могли изменить ход событий, и загоняли маршами по дорогам до израсходования моторесурса техники. Причем вопреки документированным протестам начальника автобронетанковых сил фронта.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

4-я армия - одна из армий РККА , сформированная во время Гражданской войны .

Первое формирование

17 марта в г. Екатеринославе открылся 2-й Всеукраинский съезд Советов . Он принял резолюцию «Об организации военной силы», обязав делегатов развернуть в каждом городе и селе работу по созданию вооружённых сил Украинской Советской Республики . Съезд объединил силы советских республик для борьбы против внешних и внутренних врагов. см. Революция и Гражданская война на Украине

Началось сведение Красногвардейских отрядов, отрядов бывшей Русской армии, воинских частей и отрядов Советских республик в пять армий численностью по 3-3,5 тысячи человек. По сути, эти армии были бригадами с ограниченными возможностями. Командующий войсками армии В.И. Киквидзе, армия находилась вблизи г. Полтавы.

Четвёртая армия была создана в марте 1918 г. В её состав входили следующие отряды: 1-й Харьковский Пролетарский, 1-й и 2-й Крюковские, 1-й и 2-й Кременчугский, Знаменского Сиверса 2-й, Нежинский, Успенско-Козловский, Енакиевский, Конный червонного казачества, Киевский партизанский, Чехословацкий - т. артиллерийского дивизиона, бронеотряд (всего: 3 тысячи штыков, 200 сабель, 1 бронепоезд, 4 пушки).

В марте 1918 года в состав 4-й армии вошла Группа войск Г. К. Петрова . 4-я армия защищала Харьков от германских войск, а после его сдачи часть её подразделений влились в Воронежский отряд , другая часть вошли состав 1-й Донской армии действующей на Украине в районе реки Северский Донец .

Командующие

• В. И. Киквидзе (март 1918)
• Ю. В. Саблин (март - апрель 1918)

Второе формирование

Приказом РВС Восточного фронта от 20 июня 1918 года была организована 4-я армия второго формирования. С 5 марта - 14 августа 1919 года находилась в составе Восточного фронта и участвовала в борьбе с белыми армиями, наступавшими весной 1919 года на Востоке России. С 15 августа 1919 - 18 апреля 1920 - была передана в состав Южной группы армий Восточного фронта, Туркестанский фронт .

Командующие

• А. А. Ржевский (20 июня - 1 сент. 1918)
• Т. С. Хвесин (10 сент. - 5 нояб. 1918)
• А. А. Балтийский (5 нояб. 1918 - 31 янв. 1919)
• М. В. Фрунзе (31 янв. −4 мая 1919)
• Л. Я. Угрюмов (врид 4 - 8 мая 1919)
• К. А. Авксентьевский (8 мая - 6 авг. 1919)
• В. С. Лазаревич (6 авг. - 8 окт. 1919)
• Г. К. Восканов (8 окт. 1919 - 23 апр. 1920).

Члены РВС

• Е. И. Левин (20 июня - 25 июля 1918)
• Б. Г. Молдавский (6 - 19 июля 1918)
• Тюленин (26 июля - 10 сент. 1918)
• Б. П. Зорин (1 авг. 1918 - 19 июня 1919)
• Г. Д. Линдов (10 сент. 1918 - 13 янв. 1919, погиб)
• В. В. Куйбышев (16 сент. - 31 окт. 1918)
• О. М. Берзин (31 окт. 1918 - 19 апр. 1919)
• Ф. Ф. Новицкий (25 февр. - 13 авг. 1919)
• Б. Г. Зуль (8 мая 1919 - 23 апр. 1920)
• В. В. Кураев (28 июня - 23 июля 1919)
• И. Ф. Сундуков (27 июля 1919 - 23 апр. 1920).

Начальники штаба

Состав 2-го формирования

• 1-я Орловская пехотная дивизия (09. 1918)
• 25-я стрелковая дивизия (до 19.11.1918)
• 1-я Саратовская пехотная дивизия (09. 1918)
• 50-я стрелковая дивизия (07. - 08. 1919)
• 22-я стрелковая дивизия, (до 25.03. 1919)
• Николаевская стрелковая дивизия (09. 1918 - 09. 1919)
• 1-я Самарская пехотная дивизия (07. 1918 - 01. 1919, 03. - 04. 1919, 07. 1919 - 05. 1920)
• 49-я стрелковая дивизия (12. 1919)
• Вольская пехотная дивизия (09. 1918)
• Новоузенская пехотная дивизия (07. - 09. 1918)
• Уральская пехотная дивизия (07. - 12. 1918)
• 2-я Туркестанская кавалерийская дивизия (02. - 04. 1920)
• Московская кавалерийская дивизия (05 - 08. 1919).

Боевые действия

В июне 1918 года 4-я армия вела бои против белогвардейских войск в Заволжье. В августе находилась в районе города Вольск , а затем заняла оборону в районе Хвалынска . Затем в ноябре 1918 года участвовала в наступлении Восточного фронта, заняла Самару . В январе 1919 года заняла Уральск . В марте принимала участие в подавлении мятежей в Ставропольском, Мелекесском, Сызранском уездах, далее выдвинулась на Лбищенск , Сломихинская, Уральск , Гурьев . Была расформирована приказом РВСР от 23 апреля 1920 года. На базе Управления армии было сформировано управление Заволжского ВО и 2-я Революционная трудовая армии.

Третье формирование. Советско-польская война

4-я армия третьего формирования была создана приказом РВС Западного фронта РСФСР от 11 июня 1920 из частей Северной группы 15-й армии и действовала в составе Западного фронта . Историю боевых действий 4-й армии в советско-польской войне можно разделить на два периода: успешное наступление на Вислу , отступление армии, переход границы Восточной Пруссии и интернирование в Германии .

Наступление 4-й армии Западного фронта началось 2 июля 1920 года , недалеко от Латвийской границы у города Дисна. За пять недель армия с боями прошла более 800 километров, заняла значительную часть территории Беларуси и Польши, в том числе: Свенцаны, Вильно , Гродно , Млава , Цеханув и др. К 16 августу 1920 года польские войска были отброшены на линию реки Вкра. 18 августа 1920 года, за день до начала решающего сражения советских войск на Висле, армия Пилсудского предприняла мощное контрнаступление. Ещё 17 августа, противник ударил своей конницей в стык между 4-й и начавшей отступление 15-й армии . В результате был разгромлен полевой штаб 4-й армии в Цехануве. Часть работников штаба совершили прорыв к Остроленке, взяв из обоза 50 винтовок , но по-пути, сожгли армейскую радиостанцию: «- чтобы не попало в руки неприятеля» . После окончания войны данное событие послужит формальным поводом в обвинении командования 4-й армии во всех последующих неудачах. К 26 августа 1920 года, в результате тяжелейших боёв в окружении и постоянными попытками прорваться к своим частям, 4-я армия и 3-й конный корпус перестали существовать как боевые единицы, будучи интернированы на германской территории.
В европейском журнале «Revue militaire française» за 1921-1922, были опубликованы материалы одного из французских офицеров о Варшавском сражении, где 4 армия РККА также определялась виновницей во всех грехах. Несмотря на поверхностность данной работы , выводы француза нашли положительные отклики у части большинства советских военачальников: Тухачевского, Гая, Сергеева, позднее Меликова и др. Так критика Тухачевского сводилась к тому, что приказ комфронта о развороте частей 4 армии и 3 конного корпуса на юг, смог бы облегчить положение отступающей 15-й армии. Данный приказ был отдан по радио, но дошёл до командования 4-й армии с задержкой. Комкор Гай, в мемуарах также негативно отозвался о действиях командарма 4 армии: на схеме отступления армии, автор не забыл обозначить пунктиром путь «бегства командарма-4», что далеко не соответствует действительности. Установлено, что при отступлении армии, командарм-4 находился в 12-й стрелковой дивизии , 6 её полков сумели прорваться из кольца окружения в районе Августова и Гродно . По ошибочным сведениям Гая, 12 дивизия была интернирована в полном составе.

Шапошников Б.М. «На Висле. К истории кампании 1920 года» Стр. 148-169 25 марта 1921 расформирована. Войсковые части переданы Кавказскому фронту и Харьковскому Военному Округу. В апреле полевые управления 4-й и 6-й армий расформированы. Напишите отзыв о статье "4-я армия (РККА)" Примечания Краснознамённый Киевский . Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919-1979). Издание второе, исправленное и дополненное. Киев , издательство политической литературы Украины, 1979. Борис Анатольевич Буренин (Директивы командования фронтов Красной армии, Том 4. - М.: Воениздат, 1978.). По другим сведениям, исполняющим должность начальника штаба был Дмитрий Емельянович Буренин, осужденный за измену (Д. Л. Голинков. Крушение антисоветского подполья в СССР. М.: Политиздат, 1975, с. 153-154). «Из доклада Скарма-4» Юзеф Пилсудский - «Война 1920 года» Из-во «Новости» 1992 стр. 256-257: ISBN 5-7020-0071-4 Тухачевский – "Поход на Вислу" курс лекций стр. 165 Моденов И. «Двенадцатая дивизия на польском фронте» Москва, 1928 г. Стр. 40 Краснознамённый Киевский. 1979. Литература Гражданская война и военная интервенция в СССР, М., «Сов-я Энциклопедия», 1983 Гражданская война в СССР Н. Н. Азовцев Директивы командования фронтов Красной армии 1917 −1922 Т. Ф. Каряева 1978 Как сражалась революция" Н. Е. Какурин Русско-польская кампания 1918-1920, М., 1922. Западный фронт РСФСР 1918-1920 А. П. Грицкевич Энциклопедия Гражданская война и военная интервенция в СССР стр.654 Краснознамённый Киевский. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919-1979). Издание второе, исправленное и дополненное. Киев, издательство политической литературы Украины. 1979. Ссылки Отрывок, характеризующий 4-я армия (РККА) – Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой. – Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему. В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку. – Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после… – Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру. – Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна. Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке. – Или точно не будить? – сказал он нерешительно. – Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его. Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились. – Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел. – Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую. – Ну что? – спросил князь Андрей. – Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел. – Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел. – Andre, не надо! – сказала княжна Марья. Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему. Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване. Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее: «Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!» Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка. «Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал. Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения. «Depuis nos grands succes d"Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j"ai pris le gout de la guerre, et bien m"en a pris. Ce que j"ai vu ces trois mois, est incroyable. «Je commence ab ovo. L"ennemi du genre humain , comme vous savez, s"attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l"ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s"installer au palais de Potsdam. «J"ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d"une maniere, qui lui soit agreable et c"est avec еmpres sement, que j"ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations. «Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu"il doit faire s"il est somme de se rendre?… Tout cela est positif. «Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu"une petite chose, c"est le general en chef. Comme il s"est trouve que les succes d"Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe. «Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m"appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n"y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l"Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s"empare des lettres, les decachete et lit celles de l"Empereur adressees a d"autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen «Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д"арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня. «От всех моих поездок, ecrit il a l"Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется. «Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую, а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи». «Le Marieechal se fache contre l"Empereur et nous punit tous; n"est ce pas que с"est logique! «Voila le premier acte. Aux suivants l"interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l"ennemi, et qu"il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d"anciennete, mais le general Benigsen n"est pas de cet avis; d"autant plus qu"il est lui, avec son corps en vue de l"ennemi, et qu"il veut profiter de l"occasion d"une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C"est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l"est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d"une bataille. Celui qui s"est retire apres la bataille, l"a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d"une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l"etre, a eviter ou a attaquer l"ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d"ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d"energie, que meme en passant une riviere qui n"est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n"est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d"une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l"autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s"attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d"epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu"a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c"est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d"une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m"a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L"Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n"oblige une moitie de l"armee de fusiller l"autre. [Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно. «Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого, вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце. «Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями. 4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену. Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично! Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает. Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное, которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.] Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее. В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки. – Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха. «Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал. Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку. – Он вспотел, – сказал князь Андрей. – Я шла к тебе, чтобы сказать это. Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку. Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом. Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян. Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей. Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии. Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами. Пьер с главноуправляющим каждый день занимался. Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.

Все 8 принадлежали 4-й полевой армии фельдмаршала Ганса Гюнтера фон Клюге и составляли 7, 9 и 13-й армейские корпуса. Именно на южном (левом) фланге армии немцы достигли наибольшего успеха в первый день боевых действий. Когда сильно пострадавшая при первом ударе - от воздушных налетов и огня артиллерии - 113-я стрелковая дивизия была собрана и приведена в относительный порядок, ее части выступили на северо-запад для занятия обороны согласно своему плану прикрытия госграницы. Несмотря на тяжелое ранение, комдив генерал-майор Х. Н. Алавердов проявил собранность и волю. Он был грамотным, подготовленным командиром, незадолго до войны с отличием закончившим Академию Генерального штаба РККА. Но несколькими часами позже, на марше, его дивизия внезапно была атакована во фланг передовыми частями 9-го армейского корпуса вермахта (командир корпуса - генерал-лейтенант Гейер). Разворачиваться в боевой порядок пришлось в крайне невыгодных условиях. 113-я потерпела жестокое поражение и, как единый организм, прекратила существование. Ее отдельные отряды продолжали сражаться с противником на южных опушках Беловежской пущи еще несколько дней. Смяв и расчленив советскую дивизию, авангард 9-го корпуса двинулся дальше и вышел на рубеж реки Нужец. Там он был остановлен развернувшимися для обороны частями 13-го мехкорпуса генерала П. Н. Ахлюстина и 9-й железнодорожной бригады майора В. Е. Матишева. Какие-либо другие подробности разгрома 113-й отсутствуют, есть лишь некоторые данные по комсоставу. Пропали без вести: зам. командира дивизии по строевой части полковник Я. И. Гончаров, начальник штаба полковник К. В. Кирюшин, начхим капитан Н. Н. Демидов, начальник 2-го отделения капитан М. К. Кишкин, начальник связи майор Н. С. Кретов. Известны также: зам. командира по политчасти полковой комиссар П. М. Новиков, командир 679-го стрелкового полка майор К. К. Джахуа, замполит того же полка батальонный комиссар Новиков, командир 725-го стрелкового полка полковник М. В. Тумашев, командир 451-го легкоартиллерийского полка майор В. В. Игнатьев, зам. командира 513-го СП майор Х. Э. Мурзакаев. А. Г. Короткевич из 679-го полка вспоминал, что 3-й батальон находился в районе Цехановиа в укрепрайоне и отступал потом на Бельск. По словам П. Г. Полынского из 725-го полка, 1-й батальон, в котором он служил, находился в районе Семятиче и на рассвете 22 июня подвергся бомбежке. В 4 часа прилетел одиночный самолет, увидел огонек (повара уже готовили завтрак) и нанес бомбовый удар. Убил всех поваров, разбил котлы и кухни. Все вскочили, быстро оделись, разобрали винтовки. Была паника, пока не прибежали командиры; они сообщили, что Германия напала на СССР. Командиры повели их к складу боепитания в 2 км от лагеря, но прошли только полпути, как склад взлетел на воздух. Осталось только то, что имелось: по три обоймы на винтовку, по диску - «на ручник». У Буга окопались и заняли оборону, имели приказ не стрелять. Над головами летали самолеты бомбить Брест. Комбат капитан (фамилия утратилась) послал Полынского в штаб полка: узнать пароли и место сбора полка. Тот шел оврагами и горевшей рожью, под огнем. На старом месте штаба не оказалось, было только несколько человек, «маяки». Спросили, из какого батальона, приказали - сидеть до утра. Вернулся и доложил обо всем комбату. До полуночи просидели, потом отошли на восток, в сторону Бреста.

Общий ход боевых действий на Западном фронте

Утром 25 июня в районе Картуз-Береза - батальон оказался в полосе соседней 4-й армии - был большой бой. П. Г. Полынский был тяжело ранен в руку и ногу, позже ногу ампутировали. Утром 26 июня пополз, искал что поесть. К нему подошел некто в форме солдата, назвался политруком, спросил, из какого он батальона. Он назвал номер, «политрук» ответил, что их командир ранен в живот и попал в плен. Посоветовал и самому сдаться в плен, а потом ушел на восток. Рядовой Полынский был подобран немцами на поле боя и сдан в лазарет лагеря военнопленных в районе Гродно. Своего комбата, действительно раненного в живот, видел, но офицеров держали отдельно.

Арестованный генерал армии Д. Г. Павлов, рассказывая на допросе о первых часах войны, сообщил также, что, как ему доложил начальник оперативного отдела штаба Семенов, «в районе Семятиче был застигнут и окружен противником батальон связи 113-й дивизии». Имеются еще сведения об артиллерийской батарее 513-го стрелкового полка, четверо суток державшей оборону у местечка Березино. Командир батареи, Герой Советского Союза, лейтенант С. М. Журавлев в неравном бою был контужен и захвачен в плен . Прочтя про Березино, я несколько удивился. Городок находится примерно в 80 км западнее Минска, там, где шоссе Минск - Могилев пересекает реку Березину. Где Буг и где Березина? Но оказалось, что командование войск, оборонявших столицу Белоруссии, организовало в городке Червень формировочный пункт для сколачивания боеспособных отрядов из остаточных групп 3, 4 и 10-й армий, вышедших в район Минска. Туда, в частности, попали артиллеристы из 444-го корпусного артполка (4-й стрелковый корпус 3-й армии). Как вспоминал курсант 1-й учебной батареи Ф. Ф. Ипатов, после боев на реке Неман их подразделение, потерявшее всю технику и перебравшееся через реку по плотам лесосплава, вышло к Минску. При отступлении подобрали брошенное 45-мм противотанковое орудие. Комендант города, подчинявшийся начальнику минского гарнизона генерал-майору И. Н. Руссиянову (командиру 100-й ордена Ленина стрелковой дивизии), направил их в Червень, откуда они убыли на оборону моста именно в Березино. И. Т. Логанов из 27-й стрелковой дивизии помнит, что 26 июня на Березине их группа влилась в состав именно руссияновского соединения. Известно также, что командир 4-го воздушно-десантного корпуса генерал-майор А. С. Жадов, имея приказ удержать Березина с его важным в военном отношении мостом, сумел выделить для этого только 7-ю бригаду и 3-й батальон 214-й бригады. Сил было явно мало, и комкор подчинил себе все войска, которые собирались на Березине. В районе моста он выставил заслон, который останавливал всех отходящих к реке военнослужащих и направлял их на усиление обороны. Вскоре из этих разрозненных групп и просто одиночных бойцов был сформирован сводный полк, подчиненный командованию корпуса . Этот факт отмечен и в оперсводке штаба фронта № 16 от 3 июля 1941 г.: «В районе Березино из отходящих с фронта групп и одиночек сформировано пять батальонов, которые заняли оборонительные участки по восточному берегу р. Березина». Поэтому представляется вполне вероятным, что полковая батарея и какие-то другие подразделения из 113-й дивизии могли после отхода на восток и короткой передышки занять оборону на Березине и драться уже в составе группы войск генерала Жадова. Установлено также, что майор Мурзакаев в конце июля возглавлял 407-й полк 108-й дивизии, оборонявшей Минск и вырвавшейся из окружения; полковник Тумашев командовал 444-м полком той же дивизии, 2 ноября 1944 г. стал генералом; майор Игнатьев в августе значился в резерве комначсостава Западного фронта, 11 июля 1945 г. ему было присвоено звание генерал-майор артиллерии. Но эти факты ничего не дают для прояснения действий 113-й дивизии в первый день войны.

К северо-западу от места прорыва находился участок обороны 86-й стрелковой дивизии. Там положение тоже было тяжелым, хотя и не столь драматичным. Западнее Замбрува (в городе находился штаб 5-го корпуса) на позиции 64-го УРа силами двух батальонов оборонялся 169-й стрелковый полк (командир - майор М. С. Котлов). Положение пехоты во второй половине дня несколько облегчил 124-й ГАП РГК (командир - майор Дивизенко), который был передан в подчинение начальника артиллерии корпуса генерал-майора Г. П. Козлова. Беглый огонь четырех тяжелых дивизионов по скоплениям войск неприятеля нанес ему чувствительный урон. В районе пограничной железнодорожной станции Чижев занимал оборону 330-й стрелковый полк. Начало войны застало его на марше из района Замбрува, где накануне проходили дивизионные учения, в свой летний лагерь у Цехановца. По словам бывшего политрука 7-й роты А. И. Климошина, боевую задачу им на ходу поставил зам. командира дивизии полковой комиссар В. Н. Давыдов. Полку предстояло совершить форсированный марш к Чижеву и развернуться на участке Зарембы - Чижев - Смолехи. 3-й батальон (командир - капитан Ананьев, зам. по политчасти - старший политрук Доценко) имел задачу занять оборону в районе Зарембы - Косцельне, по возможности использовав девять недостроенных дотов 64-го УРа. Также на ходу получили новые пистолеты-пулеметы ППД и патроны. Позиция УРа в районе Зарембы оказалась занятой немцами. В 8 часов 330-й полк с ходу контратаковал противника; несколько атак в попытках восстановить положение результатов не дали, так как никакой огневой поддержки пехота не имела, потери же оказались серьезными. 3-й батальон закрепился примерно в 500 м от дотов и начал окапываться. Немцы, разумеется, не остановились на достигнутом и попытались продолжить наступление, сбив советские подразделения с занимаемого рубежа. Ими было предпринято три атаки с расчетом на внешний эффект - психических, как те знаменитые кадры в фильме «Чапаев». Цепями в полный рост, рукава засучены, винтовки наперевес, автоматы унтер-офицеров - у бедра. Все атакующие были уложены шквальным огнем ручного оружия и станковых пулеметов; командир пулеметного взвода 7-й роты, участник финской кампании, Шавров лично «работал» за 1-й номер расчета. Оставив перед нашими окопами десятки трупов, германские войска прекратили атаки. Что было дальше, политрук Климошин не помнит: в одной из контратак он был тяжело ранен в грудь с проникновением в легкое и на пять месяцев выбыл из строя .

Во взаимодействии со 109-м разведбатальоном, погранкомендатурой и пограничными заставами 330-й СП остановил продвижение неприятеля на участке Зарембы - Смолехи. В своем донесении его командир полковник С. И. Ляшенко докладывал, что в поселке Нур ведут бой пограничная застава и полковая школа, так как стрелковый полк левофланговой 113-й дивизии еще не прибыл. 1-й батальон полка имеет локтевую связь и взаимодействует с батальоном 169-го полка. В 11:30 после продолжительной артподготовки противник силами 7-й и 23-й дивизий 7-го армейского корпуса с приданными танковыми подразделениями перешел в наступление в центре участка обороны 330-го полка, прорвал его передний край и начал развивать наступление в направлении на Чижев. Он стремился в обход батальонного узла 64-го укрепленного района овладеть городом Чижев, перерезать рокаду Замбрув - Чижев - Цехановец и выйти в тыл советским войскам.

Цехановец находится на левом притоке Западного Буга - реке Нужец - к юго-востоку от ж.-д. станции Чижев. Несмотря на то что в городке располагался штаб 86-й Краснознаменной дивизии со спецподразделениями, сам он находился на участке обороны соседней дивизии. В начале 1941 г. соединение М. А. Зашибалова сменило район дислокации, уступив место 113-й стрелковой дивизии, но управление осталось на прежнем месте. Теперь с обороной Цехановца приходилось импровизировать. До подхода полка 113-й СД его должны были защищать полковая школа 330-го полка, подразделения штаба 86-й дивизии и ее 96-й отдельный батальон связи. Так, по крайней мере, поставил задачу начальнику школы комдив через своего заместителя полкового комиссара В. Н. Давыдова. Вернувшись, тот доложил, что Знамена частей, партийные документы, секретное делопроизводство отправлены в Минск. Полковая школа имеет 420 активных штыков при шести «максимах» и ведет бой с противником, наступающим со стороны местечек Дрохичин и Нур. В тот день в ожесточенных боях погибло большинство курсантов, сам начальник школы майор Минасов и его заместитель старший лейтенант Деев. Жена Деева Фатима с годовалым сыном находилась на позиции и тоже стреляла по врагу, как и многие другие жены командиров. Полк же 113-й, на который возлагалась оборона цехановецкого участка прикрытия, не прибыл и свою задачу выполнить не смог, так как сама дивизия понесла большие потери и оказалась не в состоянии оказывать какой-либо организованный отпор врагу. Но выяснилось это уже поздно вечером; а о судьбе полковой школы в дивизии узнали только 23 июня.

Но есть и вторая версия событий, происходивших в районе Цехановца. В 03:30 немцы начали артиллерийскую подготовку, авиация нанесла удары по приграничным населенным пунктам. Особенно сильному артиллерийско-авиационному налету подвергся поселок Шепетово, где находились командование и штаб 88-го погранотряда, казармы 248-го легкого артполка, сам полк находился в Червоном Бору. Подвижные группы неприятеля устремились в направлениях Малкиня-Гурна - Чижев, в Цехановце началась паника. Офицеры штаба дивизии вместе с женами на автотранспорте выехали в направлении городка Браньск. Во дворце, бывшем имении графа А. В. Суворова в период его службы в Польше, а затем имении графа Стаженского, где находился штадив, вспыхнул пожар, во время которого сгорели документы и Знамя дивизии. Н. С. Гвоздиков вспоминал: «Цехановец горел… Над штабом беспрерывно летала „рама“, корректируя стрельбу немецкой артиллерии. Снаряды ложились все ближе и ближе к штабу дивизии. Вот рвануло возле пруда. Скульптура, стоявшая там, взлетела на воздух. Вот снаряд взорвался во внутреннем дворе, колонна, подпиравшая балкон, рухнула. Редакционная машина и типография с полуторками рванули в лес» .

Не было предпринято попыток эвакуировать секретные документы райотдела НКВД, часть из которых затем разобрали местные жители (эти документы находятся в местном музее в восстановленном здании дворца). Попытки вывезти оружие и боеприпасы со складов окончились неудачей - машины были обстреляны и уничтожены. В городе появилось много раненых, которых разместили в церкви и в районе кладбища, где были организованы санитарные пункты. Эвакуировать раненых не смогли, они были взяты в плен и впоследствии вывезены немцами в лагерь военнопленных. Оставленный без боя Цехановец около 10 часов утра занял небольшой отряд противника, около тридцати самокатчиков, который прибыл со стороны поселка Нур. Начальник школы 330-го СП вместе со своим заместителем уничтожил часть документов, остальные погрузили на телегу и вместе с курсантами, пограничниками и красноармейцами из 64-го укрепрайона численностью до пятисот человек начали отход в направлении Шепетово и пересекли шоссе Цехановец - Чижев. Перед деревней Трыниши-Мошево, выйдя из леса, отряд очутился на открытой поляне; дальнейший отход был блокирован немецким заслоном численностью до полуста человек с пулеметами. Во время попытки прорваться на помощь заслону со стороны деревни Богуты, 2 км от Трынишей, подошла колонна машин с пехотой при поддержке нескольких единиц бронетехники. К вечеру советские военнослужащие все до одного погибли; начальник школы, его заместитель и другие командиры, уничтожив документы и находясь в безвыходном положении, застрелились. В 1990 г., после обнаружения места захоронения, поляки установили над ним березовые кресты; 28 ноября 1991 г. захоронение было вскрыто, останки советских солдат и офицеров со всеми почестями перенесли в Замбрув на воинское кладбище.

Положение 86-й дивизии ощутимо осложняло то обстоятельство, что она не могла обеспечить сильного огневого противодействия противнику, так как ее артиллерия еще находилась на марше с полигона Червоный Бор. Так, со слов бывшего командира 2-го дивизиона 383-го гаубичного полка подполковника в отставке И. С. Туровца, его подразделение двигалось по маршруту Снядово - Замбрув. При прохождении колонны управления через Замбрув возникла заминка - в кузов головной машины из окна верхнего этажа кто-то бросил гранату, было убито и ранено несколько бойцов. За городом дивизион ожидали командир дивизии М. А. Зашибалов и ее бывший начальник артиллерии М. Г. Бойков (член Совета Национальностей Верховного Совета СССР). Полковник Бойков перед войной получил новое назначение (предположительно, начартом 108-й дивизии 44-го корпуса) и приехал из Вязьмы за вещами. Но поскольку вновь назначенный начарт подполковник Б. И. Волчанецкий убыл на экзамены в Академию, он вступил в свою прежнюю должность. Офицеры уточнили командиру дивизиона задачу и выделили ему три грузовика боеприпасов. По дороге, на полпути к Чижеву, артиллеристы встретили 3-й батальон 169-го полка. Его командир, старший лейтенант В. Д. Попов, находился в полной растерянности и не знал, что ему предпринять. По совету старшего лейтенанта И. С. Туровца пехота развернулась по обе стороны дороги и начала окапываться.

Городок и железнодорожная станция Чижев, к которому направлялся 2-й дивизион, уже несколько часов находился под огнем артиллерии, был сильно разрушен и охвачен пожарами. Тягачи с орудиями свернули с дороги в сторону границы. Впереди гремела стрельба: там шел ожесточенный бой. Непрерывные атаки немецких войск с трудом, одними пулеметами, сдерживал поредевший батальон 330-го полка. Его командир попросил разбить мост через реку Брок. Но не успели артиллеристы дать хотя бы один залп, как приехал капитан, помощник начальника штаба 383-го ГАП, и поставил им новую задачу. Дивизион переподчинялся и.о. командира подошедшего из Шепетово, со своих зимних квартир, 284-го стрелкового полка майору М. М. Данилову. Примерно к 16 часам 22 июня гаубичные батареи развернулись на участке, где активности противник почти не проявлял. Только утром 23 июня они засекли по вспышкам и подавили вражескую батарею, а затем совместно с 284-м полком отразили атаку пехоты .

Низкая активность немцев на участке этого полка на фоне тяжелых боев других частей дивизии может иметь следующее объяснение. После прорыва противником обороны 330-го полка и его продвижения на Чижев примерно к полудню (возможно, позже) 284-й стрелковый полк вышел в район Анджеево, занял там оборону и изготовился к контратаке в направлении Просеницы, Домбровы, Зарембы и поселка Нур. После этого подразделения 330-го и 284-го полков контратаковали во фланг прорвавшиеся части противника, пытались отбросить его за пределы государственной границы, но безуспешно. Не ясно, почему гаубичный дивизион не поддерживал огнем пехоту. Возможно, плотного боевого соприкосновения с противником и не было, так как перед фронтом полка, возможно, вели бой остатки подразделений 330-го, уцелевшие на том участке, где была прорвана оборона. Остается также неясность, где находился и почему не вел бой 2-й батальон 330-го СП. 1-й номер пулеметного расчета И. И. Яковлев до сих пор задает наболевший вопрос: «… я до сих пор не пойму - почему наш батальон лежал весь день в обороне и не шел в бой?»

К 19 часам вечера 2-й батальон 169-го полка отошел на подготовленный передний край Просеницкого батальонного узла 64-го УРа. 1-й батальон занимал прежнее положение в районе спиртоводочного завода Залесье, 3-й батальон передвинулся от дороги Замбрув - Чижев вправо, в район Шумово, - во 2-й эшелон. 284-й СП был выведен из боя во 2-й эшелон дивизии на рубеж: западная окраина Анджеево - Яблоново - Мрозы. После 19 часов перед фронтом 86-й дивизии немцы прекратили наступление и временно перешли к обороне. Так как главная полоса обороны была более-менее прикрыта, командование дивизии должно было озаботиться своим левым флангом, за которым продвигались прорвавшиеся в глубину обороны соседней 113-й дивизии немецкие части. Единственно правильным решением было бы загнуть фланг, наиболее подходящим рубежом обороны в этом месте являлась река Нужец. Но в 21 час командир корпуса генерал-майор А. В. Гарнов по телефону передал: в дивизию выехал майор Иванов с приказом - с 23:30 оставить занимаемые позиции, отойти за реку Нарев и занять там прочную оборону. К командиру 330-го полка обратились комбаты ОПАБов Замбрувского укрепрайона с просьбой принять их под свое командование. С согласия командира дивизии уровские батальоны были включены в состав 330-го СП без расформирования, на правах отдельных подразделений. Имевшие вооружение доты были подорваны дивизионными саперами; однако, как удалось установить, из-за нарушения связи гарнизоны некоторых дотов приказа на отход не получили и остались на границе. А. Г. Низов из 12-го артпульбата вспоминал, что связь со штабом батальона прервалась сразу же, между дотами связи тоже не было. «Передовые части немцев, конечно, сразу же ушли вперед, но все же мы им причиняли много потерь… В перископ ПДН было видно, как, буквально походным маршем, немцы все глубже уходили на нашу территорию, а обстрелять их не было возможности - они маршировали вне сектора обстрела нашего дота». Только 27 июня гарнизон оставил свой дот и вместе с пограничниками (к ним присоединилась часть личного состава комендатуры 88-го погранотряда во главе с ее начштаба старшим лейтенантом Шепеленко) двинулся на восток.

Обстановка в районе Цехановца и судьба остававшихся там подразделений оставались неясными для командования 86-й дивизии. Полковник М. А. Зашибалов приказал начальнику 2-го отделения штаба подполковнику И. И. Александрову выехать в Цехановец и вывести всех оставшихся в живых, в том числе команды военных городков, по маршруту Шепетово - Сураж. Майор Иванов по приезде в дивизию кратко ознакомил офицеров с обстановкой. От него узнали о тяжелых потерях, понесенных 113-й стрелковой дивизией.

На правом фланге 10-й армии, где был стык с 3-й армией (разграничительная линия Щучин - Сокулка), против советских войск действовал 42-й армейский корпус 9-й армии вермахта, которым командовал генерал-лейтенант Вальтер Кунце. Первый день боев 1-го стрелкового корпуса отражен в оперативной сводке его штаба. Из документа, побывавшего в германском архиве в качестве трофея, видно, что части корпуса вели сдерживающие бои у границы, причем относительно успешно . Однако 8-я стрелковая дивизия (командир - полковник Н. И. Фомин) передовую позицию укрепленного района занять не успела, как и ее правый сосед - 239-й полк 27-й дивизии. Указывалось также, что связи со штабом 10-й армии ни по телефону, ни по радио штаб корпуса не имел. В дополнение к сводке, составленной на 19 часов 22 июня, можно сообщить следующее. Штаб 8-й стрелковой дивизии на рассвете был атакован авиацией противника, однако его работоспособность не нарушилась. Как вспоминал начальник 4-го отделения штадива М. А. Мамченко, начальник оперативного отделения капитан Макаров организовывал отдачу распоряжений частям по выводу их в предполье укрепрайона, командир дивизии и оперативная группа штаба во главе с его начальником подполковником М. А. Концевым выехали в войска. Оставшиеся на месте работники штаба занимались эвакуацией документов.

Наиболее ожесточенные бои завязались на участке 310-го стрелкового полка 8-й дивизии. В полутора километрах юго-восточнее местечка Кольно, где дислоцировался 310-й СП, имелась господствующая над окружающей местностью безымянная высота (150 м над уровнем моря). Получив приказ о выступлении, и.о. командира капитан Б. Я. Попов принял решение развернуть полк в районе этой высоты. Оборону заняли 2-й и 3-й батальоны полка, артиллерийская батарея, полковая школа и учебная рота. К армейским подразделениям присоединились подразделения 2-й комендатуры 87-го Ломжанского отряда погранвойск НКВД во главе с комендантом участка капитаном Бирюковым. М. В. Чекотов вспоминал, что к пехоте и пограничникам примкнули рота и комендантский взвод 202-го саперного батальона. Батальон подчинялся 72-му УНС, вместе с которым был переброшен на западную границу из 1-й Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА). По словам Чекотова, их часть находилась на опушке небольшого леса в 5–6 км от Кольно, справа стояло подразделение 310-го полка, слева - погранзастава. Где-то в этих же местах располагались доты 92-го ОПАБ Осовецкого укрепрайона, которыми командовал лейтенант Киселев. Здания штаба полка и комендатуры в Кольно, казармы и конюшни были разрушены и подожжены артиллерийским огнем противника. Пограничники выслали в сторону границы две разведгруппы. Одна из них под командованием зам. политрука Никифорова, двигаясь в сторону деревни Червонное, столкнулась с группой немецких мотоциклистов. В коротком бою разведчики уничтожили 8 солдат противника и погибли. Вторая группа, которую возглавлял сержант Иванов, вела поиск в направлении деревни Забелье. Она тоже вступила в бой, но сумела вернуться в свое расположение. По данным разведки, от границы по двум направлениям - с запада по шоссе Мышинец - Кольно и с северо-запада по шоссе Винцента - Кольно - двигалось до двух полков пехоты с артиллерией и двумя танками. Подпустив неприятеля примерно на 300 м, пехотинцы и пограничники открыли огонь. Противник был застигнут врасплох и не сумел развернуться в боевой порядок. Потеряв десятки солдат и офицеров убитыми и ранеными, немцы отошли за Кольно. Через час, после приведения в порядок и перегруппировки, атака повторилась. Бой был ожесточенным; отдельные группы врага просочились в город, но были уничтожены.

Немецкое командование подтянуло к Кольно свежие части и усилило натиск. Началось многочасовое кровавое противостояние. Немцы рвались вперед, но огнем пушек, батальонных и ротных минометов и стрелкового оружия их отбрасывали назад. Неизвестно откуда на поле боя появилась танкетка. Очередями из крупнокалиберного пулемета и огнеметными залпами она сильно порадовала красноармейцев, но вскоре была навылет пробита снарядом и вспыхнула. Действия 310-го полка поддерживал 62-й легкий артполк (командир - майор В. Н. Прокофьев), который не находился на сборах в Червоном Бору. Защитники Кольно успешно отразили две атаки. Третья последовала с фронта и флангов при поддержке танков. Три машины прорвались к нашим окопам. Огонь полковой батареи отсек пехоту, а заместитель коменданта политрук Горин подобрался к одному из танков и подорвал его связкой гранат. Еще четыре танка вывели из строя артиллеристы и пехотинцы. Атаки с флангов захлебнулись. Отличился пограничник старшина комендатуры Шарко. Незаметно пробравшись к немецкой позиции, с которой вело огонь прямой наводкой их орудие, он уничтожил огнем из автомата орудийный расчет, а затем гранатой вывел пушку из строя.

Солнце уже перевалило за полдень, но накал яростного противостояния не снижался. Несколько раз Кольно переходило из рук в руки. Немецкое командование усилило атаки, сопротивление полка было сломлено. Немало бойцов попало в плен, раненых передавили танками. Остатки 310-го СП снова отступили за Кольно, на рубеж безымянной высоты. Но в 17 часов в полк вернулся его 1-й батальон (комбат - старший лейтенант А. Е. Каменев). Как вспоминал минометчик И. П. Решетилов, несмотря на острую нехватку боеприпасов, продвижение противника было остановлено. Возвращаясь с полигона Червоный Бор, в полдень 1-й батальон с ходу атаковал передовые подразделения пехоты противника, выбил их из деревни Раково и через несколько часов подошел к Кольно. Однако дальнейшее продвижение батальона было остановлено сильным огнем из городка. Как писал сам комбат Каменев, роты понесли большие потери, погиб комроты-2 Сикорский, был тяжело ранен комроты-3 Жданович. По приказу командира батальона пехотинцы начали окапываться в поле перед Кольно, готовясь ночной атакой выбить противника из Кольно и восстановить линию границы в этом районе. Вечером 22 июня в батальон прибыл начальник штаба полка майор И. Н. Новиков, от имени командира корпуса он приказал прекратить атаки и отвести подразделения к Коженисте. Штаб полка расположился в районе Борково. Снова было много раненых, но на этот раз их удалось спасти. Из деревни Коженисте поляки на гужевом транспорте вывезли всех в эвакогоспиталь, откуда их по железной дороге вывезли на восток, в г. Орел, где «дзержинцев» (дивизия носила имя первого Председателя ВЧК) разместили в больнице имени МОПРа.

Бой за Кольно длился десять часов. Было выведено из строя (по советским данным) свыше полка пехоты. Пограничники потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести 32 человека. Данные о потерях 310-го полка не известны . Во время затишья пограничники снова выслали разведгруппу. Вернувшись, она доложила, что советские войска оставили Ломжу, а штаб отряда отошел на Белосток. Вскоре оттуда поступил приказ об отходе. «Зеленые фуражки» приступили к его выполнению, пехота осталась на своих позициях.

На правом фланге 1-го корпуса также сложилась напряженная обстановка. Положение осложнялось явно неудачным расположением некоторых частей, мало «состыкованным» с начертанием разграничительной линии между 3-й и 10-й армиями. Получалось, что некоторые подразделения дивизий корпуса (полковая школа 200-го СП 2-й дивизии, 229-й СП 8-й дивизии и пр.) находились в полосе 3-й армии. Противник нанес удар вдоль линии Граево - Осовец на фронте Граево - Щучин, захватил не занятые войсками доты у Граево и к 8 часам преодолел сопротивление 239-го полка 27-й стрелковой дивизии. Полк частью сил в беспорядке отступил в полосу 10-й армии. Первым же артобстрелом советской территории был нанесен большой урон 229-му стрелковому полку (командир - майор В. В. Придачин), казармы которого находились в городке Щучин. Не пострадали только учебная рота и пулеметный взвод, располагавшиеся в летнем лагере ближе к госгранице. Очевидец писал: «Обстрел уже кончился. С казармами было покончено, все превратилось в груду кровавых камней… Недалеко от развалин прямо на земле сидели те немногие, кто успел выскочить при начале обстрела. Часть из них была в белье, с повязками, сквозь которые проступали пятна крови. Однако меня не кровь поразила, а их глаза… я видел потом такие у людей после сильной бомбежки или шквального огня. Это особые глаза людей, которые еще не поняли - на том свете они или еще чудом на этом» . Курсанты совместно с пулеметчиками двинулись на поддержку погранзаставе, но не успели: стрельба на границе стихла. Заняв оборону, они уничтожили немецкую разведгруппу самокатчиков, примерно 50 стрелков, затем, будучи обойденными с обоих флангов, отступили на восток. Но полк, заняв позицию в укрепрайоне (в штабе корпуса, вероятно, ошиблись, посчитав, что с занятием предполья опоздала вся 8-я дивизия), отбил неприятельские атаки и отошел по приказу лишь на следующий день - 23 июня.

Главные силы 2-й стрелковой дивизии (и.о. командира - полковник К. П. Дюков) к утру 22 июня находились в районе крепости Осовец. 261-й стрелковый полк и 59-й разведбатальон перекрыли дорогу Граево - Осовец в районе м. Руда. В течение дня дивизия готовила оборону по рубежу реки Бобр, в основном на линии крепостной позиции Осовца, и вступила в бой 23 июня, когда части 27-й стрелковой дивизии, не удержавшись на границе, отошли в сторону станции Сокулка - также за реку Бобр. В частности, 200-й СП (командир - майор Г. Д. Маврин) занимал позицию в районе Ломжинского редута: правый фланг - крепость Осовец, левый фланг - излучина реки Бобр, расстояние по фронту - 6 км. После полудня к крепости отошли два дивизиона 75-го ГАП 27-й дивизии, полковник К. П. Дюков распорядился выдать им боеприпасы и продовольствие. В 14 часов на Осовец был совершен новый массированный налет, продолжавшийся более часа. После его окончания артиллерия выдвинулась в район Руды и юго-восточнее д. Пенчиково, где начала оборудовать огневые позиции, чтобы поддержать отступающие подразделения 239-го стрелкового полка. В состав 261-го полка были приняты бойцы и командиры 92-го ОПАБ Осовецкого УРа, отошедшего с границы; лейтенанта В. А. Киселева комполка майор А. С. Солодков назначил командиром взвода пулеметной роты. Лишь поздним вечером к крепости подошел понесший большие потери от атак авиации 164-й легкоартиллерийский полк (командир - полковник Радзивилл). Слушатели Академии имени Фрунзе по приказу вышестоящего командования покинули Осовец и убыли в Москву для доучивания, в числе их был никому тогда не известный старший лейтенант Д. А. Драгунский. Войну полковник Драгунский закончил в Берлине командиром 55-й гвардейской Васильковской бригады 3-й танковой армии и, несмотря на невысокий рост, принял участие в параде Победы. После войны Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник танковых войск Д. А. Драгунский был начальником курсов «Выстрел» и, по совместительству, Председателем советского антисионистского комитета.

После того как авиация противника сожгла местечко Визна, штаб 1-го корпуса переместился в сосновую рощу за рекой Бобр. Когда генерал Ф. Д. Рубцов прибыл из 8-й дивизии, начальник штаба полковник А. М. Соколов сообщил ему об отсутствии связи с Осовцом и штабом армии. К подготовленной штабом оперсводке Рубцов приложил свою записку. В ней он информировал командарма о сильном воздействии авиации противника и отсутствии средств ПВО (корпусной 176-й зенитный дивизион Голубев оставил в Белостоке) и обращался к нему с просьбой о выделении с утра 23 июня двух звеньев истребителей для прикрытия мостов в Визне и Стреньковой Гуре. В конце он написал: «262-й КАП из-за неукомплектованности тракторами и автомашинами оставил в Красном Бору 12 орудий. Прошу оказать помощь. Целый день бьемся, чтобы связаться с Вами, но безуспешно». Эта записка вместе с оперсводкой пакетом была направлена в штарм, вместе с ней же (не ясно, правда, как и когда) попала к немцам и сейчас хранится в ЦАМО под одним инвентарным номером: фонд 353, опись 59087, дело 2.

Искушенное в вопросе «окружить и уничтожить» немецкое командование сосредоточило свои ударные части на флангах белостокской группировки. Если левое крыло 10-й армии было прорвано практически сразу, дивизии 1-го эшелона 3-й армии несли жестокий урон, пытаясь остановить наступление многократно превосходящего противника, то на самом острие выступа обстановка была значительно спокойнее. Там в полосе свыше 70 км (от заболоченной поймы правых притоков Нарева на севере до шоссе Белосток - Варшава на юге) наступали или, вернее, имитировали наступление крупных сил 221-я охранная дивизия и заградительные «эрзац»-части - правда, при поддержке танков и авиации. Надо признать, сделали они это весьма правдоподобно, чем ввели в заблуждение противостоящие им советские войска и их командование. Весь день 22 июня эти малочисленные отряды сковывали в районе от Острува-Мазовецкого до Новогруд 13-ю дивизию 5-го стрелкового корпуса и 6-ю Чонгарскую Кубано-Терскую кавалерийскую дивизию вместе с корпусным управлением. В полосе 151-го стрелкового полка 8-й СД (командир полка - подполковник В. П. Степанов) действовали всего 2–3 неприятельских батальона. Генералы вермахта считали, что вскоре после начала боевых действий русские войска оставят неудобный для обороны белостокский выступ без боя, поэтому большим сюрпризом для них стало ожесточенное сопротивление на всех, даже второстепенных, участках фронта. «Причины таких действий противника не ясны», - записал в своем дневнике начальник германского Генштаба генерал Гальдер. Начальник разведки 8-й дивизии майор Круголь на бронемашине БА-10 2 разведбата оказал помощь в отражении атак соседней со штабом дивизии погранзаставе. Части 13-й стрелковой дивизии генерал-майора А. З. Наумова успешно удерживали пограничный рубеж, несмотря на то что вечером 21 июня все командиры полков и батальонов уехали в Белосток на совещание и вернулись уже тогда, когда бои были в разгаре. Исключение составил лишь комбат-2 119-го стрелкового полка старший лейтенант Ковалев, подразделение которого находилось на строительстве укреплений . 229-й СП, усиленный 130-м корпусным артполком, держал оборону бок о бок с несколькими эскадронами 6-й кавалерийской дивизии генерала М. П. Константинова. М. М. Джагаров вспоминал: «Артиллерийская дуэль наших дивизионов с вражеской артиллерией, начавшаяся после полудня, продолжалась до позднего вечера… Враг вводил в бой все новые и новые воинские части. Атаки мотопехоты и танковых подразделений следовали одна за другой. Самолеты звеньями, эскадрильями и авиаотрядами беспрерывно висели над нашими позициями. Но ни один танк, ни один солдат в темной каске и серо-зеленом мундире в тот день не прорвался в наши боевые порядки» . Большой вклад в отличные действия артиллеристов внес корпусной 47-й отдельный артдивизион инструментальной разведки (командир - капитан А. М. Савванович). Но объективности ради надо уточнить, что полноценная артиллерийская поддержка появилась у пехоты 8-й дивизии только после полудня. Пока 130-й корпусной и 117-й гаубичный артполки под непрерывными атаками авиации с трудом пробивались из-под Ломжи на север, стрелковые части несли большие потери, отбивая атаки в основном огнем легких пушек полковой артиллерии и минометов. Как указывал в своих воспоминаниях ПНШ 117-го ГАП П. В. Павлов, полк вернулся в дивизию только к вечеру 22 июня. Таким образом, к исходу дня 22 июня в 1-м стрелковом корпусе удалось решить задачи по сдерживанию противника вблизи границы.

Самой западной оконечностью белостокского выступа был треугольник с городом Ломжа в центре него. На Ломжанском направлении госграницу СССР перешли часть сил сильно растянутой по фронту 87-й пехотной дивизии (с северо-запада) и подразделения 221-й охранной дивизии (с юго-запада). В боевом донесении штаба 10-й армии № 1 на 10:05 записано: «С направления Остроленка на Ломжа появились танки… противник бомбил Ломжа и передовые аэродромы». В этих местах к утру 22 июня находились весьма значительные силы Красной Армии, не имевшие, впрочем, единого командования: 6-я кавдивизия, правофланговые подразделения 13-й стрелковой дивизии, гарнизоны имевших вооружение дотов Осовецкого УРа; большое количество артиллерии было сосредоточено в Червоном Бору. На площадке Тарново, недалеко от реки Руж (Русь), находился весь 129-й истребительный авиаполк, на аэродроме в 5 км от Ломжи - две эскадрильи И-16 124-го полка. Также в летнем лагере у Ломжи встретил войну хорошо укомплектованный и оснащенный 106-й моторизованный полк 29-й МД 6-го мехкорпуса. Непосредственно у границы располагались заставы 87-го погранотряда войск НКВД. Впоследствии 106-й МП убыл на север, под Гродно; дивизионные артполки разъехались по своим соединениям, артполки РГК последовали за ними.

Понеся от ударов авиации сравнительно небольшие потери, 6-я КД сосредоточилась в Гелчинском лесу, что находится на северном склоне Червоноборской гряды. Ее 38-й эскадрон связи, с трудом протиснувшись сквозь забитую повозками и просто спешно покидавшими Ломжу местными жителями центральную улицу городка, прибыл сюда же. Развернув смонтированную на шасси трехосной ГАЗ-ААА радиостанцию РСБ, которая была закреплена за штадивом, радисты начали обмен шифрованными радиограммами с неизвестным корреспондентом. Вначале все шло прекрасно. Первая радиограмма ушла в эфир в 08:25. Ответ прочли начальник связи дивизии майор Груша и подошедший командир дивизии генерал-майор М. П. Константинов. Затем они ушли, видимо, для отдачи распоряжений, и через какое-то время снова вернулись. На второй вызов ответа не последовало (или сменили код, или рацию «на том конце» разбомбили). Находившийся на смене старший сержант З. П. Рябченко поймал в микрофонном режиме передачу ТАСС: «Генерал упавшим голосом попросил включить погромче, ровно в 12:00 выступил т. Молотов и объявил - считать Советский союз в состоянии войны с Германией, вот когда мы узнали про начало войны. Генерал и майор попрощались с нами, на прощание сказали, что „вам, сынки, будет очень тяжело, эта война будет невиданной из войн“» .

Бывший начштаба 94-го Северо-Донецкого кавполка подполковник В. А. Гречаниченко вспоминал, что к ним поступил устный приказ командира дивизии следующего содержания: занять оборону на рубеже железной дороги Ломжа - Лапы и не допускать противника со стороны Остроленки и Замбрува. Примерно в 10 часов 94-й полк (командир - подполковник Н. Г. Петросьянц) первым вошел в соприкосновение с противником; завязалась перестрелка. Вскоре к полю боя подошли подразделения 48-го Белоглинского Кубанского и 152-го Ростовского Терского казачьих полков подполковников Рудницкого и Белоусова. 48-й КП занял оборону на правом фланге 94-го полка. И. Е. Щербина, бывший рядовой саперного взвода 152-го кавполка, писал: «22 июня 1941 г. в пятом часу утра нам сыграли боевую тревогу под звуки разрывов бомб и снарядов, это немцы вели обстрел по нашим военным объектам. И так поехали занимать огневые позиции для защиты наших границ от немецких войск. А когда мы доехали до реки, там мосты были уже взорваны, тогда саперы дивизионные и полковые быстро навели понтонный мост, переправили все воинские части и технику и заняли там оборону и держали от натиска немецких войск до поздней ночи, и наши части этот натиск сдержали. А потом, когда все утихло, ночью нам дали команду: „По коням, оставить эти рубежи и двигаться на защиту г. Белостока“» .

Попытка немцев с ходу прорваться к Ломже была отбита: казаки спешились и, заняв оборону на широком фронте, вступили в бой. Несмотря на превосходящие, как казалось, силы врага, они отразили все его атаки, отбрасывали немецкую пехоту огнем и контратаковали с саблями наголо. Непосредственно у Ломжи вели бои танковый эскадрон дивизионного 35-го ТП, 3-й КП подполковника Д. М. Алексеева (севернее) и три эскадрона 48-го и 94-го полков (юго-западнее).

Из боевого донесения штаба 10-й армии № 1 на 14:40: «Противник, наступая по всему фронту, к 13 часам 30 минутам занял пехотой Граево, Марки, Малы Плоцк, Новогруд, Мястково, Хороманы, Науборы, Ясеница, лаг. Гонсиорово, Цехановец, Семятичи, имея танки в направлениях: Остроленка, Ломжа; Брок, Анджеево; Лазув, Цехановец».

В архиве И. И. Шапиро я обнаружил переписанные бог знает откуда несколько донесений и приказов штаба корпуса и штаба дивизии, к сожалению, неполные. В изложении, вероятно, начальника штаба 6-й КД подполковника Г. М. Данилова обстановка в районе Ломжи в первой половине дня выглядела так (сокращения исправлены):

10.15. 6 КД Гелчинский лес, штадив 6 КД северная окраина Гелчин.

48 КП слева Завады, западная окраина Погуже, северная окраина Гелчин.

94 КП справа Завады, слева Гелчин, ж.-д. Козики, урочище Червоный Бур.

15 КАД справа Богушице, слева Сежпуты Мерки организует ПТО.

Не допустить подвижные части противника на рубеж Гелчин, западная окраина деревень Козики, Сежпуты, Загайне.

13.00. Части противника занимают Малый Плоцк, Хлюзне, Кужжиа, Новогруд.

Выдвижение с направления разъезд Курте.

3 КП на рубеже Муравы, Кистальники не допускает выход противника на рубеж Стависки, Ломжа.

2/35, взаимодействуя с 3 КП, не допускает противника из направления Влоджи, Хлюдне на юго-восток. Остальные эскадроны 35 ТП и взвод ПТО 94 КП прикрывают шоссе Новогруд - Ломжа, Остроленка - Ломжа и Ломжа - Снядово.

2 и 3/48 со взводом станковых пулеметов и 2 орудиями действуют в направлении Вежбово, Дембово, Клечково с задачей не допустить противника восточнее р. Русь.

94 КП без 2 эскадронов и 4/48 КП в северо-западной и западной части леса Гелчин.

152 КП - в лесу южнее Ро… (неразборчиво)».

Изложено грамотно и подробно, чувствуется стиль опытного штабника, лишь ничего не сказано об активности авиации противника. То, что у Ломжи не было значительного давления наземных войск противника, вовсе не означало, что войска РККА не подвергались воздушным атакам. Эскадрильи Люфтваффе, почти не встречая противодействия со стороны советских ВВС, безнаказанно терзали и трепали идущие по дорогам колонны, бомбили боевые порядки частей, склады и военные городки. Поэтому советские войска несли серьезный урон и здесь, на второстепенном участке фронта. В. Н. Логунов, курсант 59-го батальона связи 13-й СД, вспоминал: «Когда мы подъехали к границе в районе м. Снядово, то увидели следы только что окончившегося приграничного боя: разбитые и сгоревшие танки, орудия, бронетранспортеры среди трупов людей и лошадей». З. П. Рябченко вспоминал: «Только мы выехали, впереди нас проскакали сабельные эскадроны, и вдруг появился один „мессершмитт“, сделал поворот, снизился примерно метров на двадцать сбоку и дал пулеметную очередь, а сам полетел за одиночным всадником. Машина резко остановилась, мы с Сашей выскочили из будки и увидели лейтенанта и шофера с перебитыми ногами. Благо появился обоз, мы их погрузили на брички и больше не встречались. Осталось нас двое, что делать, сами не знаем. Простояли примерно часа два, Саша, хоть и плохо, мог водить машину, рацию бросить нельзя. Никто на нас не обращает внимания, ни одного офицера, летчики, танкисты едут на лошадях, идут пешие, как стадо баранов. Бензин кончился, но мы до опушки леса все-таки доехали. Потом к нам примкнул какой-то старшина и посоветовал взорвать рацию. По лесу валялось много оружия: снарядов, гранат - по обочинам дорог стояла новенькая техника: машины, танки, гаубицы, но не было бензина».

Саму Ломжу авиация противника не тронула (только казармы кавалеристов были атакованы с воздуха), но на улицах время от времени рвались снаряды дальнобойной артиллерии. За Наревом гремела несмолкаемая канонада и ружейно-пулеметная стрельба. После ухода конницы город опустел; как вспоминал сын начальника отделения штаба 87-го ПО капитана И. П. Говорова полковник МВД в отставке В. И. Говоров, в нем не осталось никого, кроме штаба отряда, размещавшегося в здании бывшей духовной семинарии, его охраны и семей комсостава. Он писал: «Нас погрузили в две или три грузовых автомашины и вывезли вначале в лес около города, а затем повезли в Белосток…» И в самом конце: «Я не знаю, почему немцы до вечера не могли зайти в Ломжу, в которой кроме погранотряда и кав. полка не было других войск?» Наверное, потому и не было, что немцы были остановлены превосходящими силами частей РККА западнее Ломжи. Впрочем, есть некое упоминанием о том, что утром Ломжа была взята (возможно, каким-то передовым отрядом), но потом отбита назад. Д. Г. Павлов показывал: «Примерно в 7 часов прислал радиограмму Голубев, что на всем фронте идет оружейно-пулеметная перестрелка и все попытки противника углубиться на нашу территорию им отбиты. Генерал Семенов - заместитель начальника штаба фронта - мне доложил, что Ломжа противником взята, но контрударом 6-й кавдивизии противник снова из Ломжи выбит». Вероятно, так и было, тем более что это отражено и в документах штаба фронта.

Из оперсводки штаба Западного фронта № 2: «6-й кавалерийский корпус овладел Ломжа и ведет бой на рубеже Ломжица, Завады (1–2 км западнее Ломжи)».

К вечеру 22 июня обстановка в районе Ломжи не претерпела существенных изменений. Вражеские войска были остановлены западнее города. Штаб 6-го кавкорпуса находился в лесу в 2 км восточнее Подгоже. Силы противника, наступающие на позиции конников с рубежа Малы Плоцк - Монтвица - Мястково - Курж - Трончин, оценивались как «до пехотной дивизии». Части корпуса совместно со 172-м стрелковым полком 13-й стрелковой дивизии - местом его дислокации был Червоный Бор - обороняли фронт Рогенице Вельке (10 км северо-западнее Ломжи) - Крупки (6 км западнее Ломжи) - Мястково - Клечково. С 18:30 командир 6-й подчинил себе 87-й погранотряд с задачей: к 19 часам занять оборону по восточному берегу реки Гаць на фронте Лютостан - Лады - Желедня - шоссейная дорога. Штаб пограничного отряда разместить в лесу юго-восточнее Лютостан. Этим решением генерал М. П. Константинов намеревался прикрыть участок восточного склона Червоноборской гряды к северо-западу от Замбрува. Севернее Лютостан до впадения реки Гаць в Нарев находится большое непроходимое болото, что делало позицию пограничников более прочной. По состоянию на 18:40 3-й эскадрон 94-го полка, одна стрелковая рота РККА и погранзастава обороняли Писки. Погранзастава № 1 в деревне Бучин была окружена противником, требовала подкрепления.

36-я кавалерийская дивизия в это время выдвигалась в свой, определенный еще мобилизационным планом, район сосредоточения - под Заблудов. Согласно подписанному в 5 часов утра боевому Приказу № 1, обеспечение прикрытия сосредоточения возлагалось на 42-й кавполк с подчиненным ему 8-м танковым полком. Все полки следовали своими маршрутами, штаб дивизии с 7-м отдельным эскадроном связи находился в голове 24-го КП (командир - полковник И. И. Орловский), замыкал движение 33-й саперный эскадрон. 3-му ОКАД и зенитчикам надлежало по прибытии в Волковыск получить указания у начальника снабжения дивизии полковника Козакова о дальнейшем пути следования, сам же Козаков со взводом полковой школы 24-го кавполка был оставлен в городе для приема пополнения и формирования 2-го эшелона дивизии. Организовать эвакуацию семей начсостава Е. С. Зыбин поручил полковнику Калюжному.

До рубежа м. Большая Берестовица, м. Свислочь 24-й и 102-й полки вместе со штадивом неоднократно подвергались налетам небольших (3–5 машин) групп авиации противника, потери были незначительны. Затем конница вошла в Супрасельскую пущу, и воздействие авиации вообще прекратилось.

В ночь на 23 июня главные силы 36-й КД организованно вышли в район сосредоточения. Не было лишь сведений об артдивизионе, зенитных подразделениях и единственной в дивизии радиостанции 5-АК (22-го она должна была вернуться из Ломжи, с учебных сборов, проводимых начсвязи корпуса, но так и не вернулась).

Гораздо драматичнее продолжали развиваться события в южной части белостокского выступа. Ожесточение боев, несколько снизившееся на левом фланге 10-й армии после разгрома 113-й дивизии, снова возросло, когда авангарды пехотных дивизий 4-й немецкой армии столкнулись с частями 13-го мехкорпуса (295 танков, 34 бронемашины). Самой сильной была 25-я танковая дивизия полковника Н. М. Никифорова: 228 танков и 3 БА. Однако стечение целого ряда обстоятельств привело к тому, что ее основные силы вступили в бой лишь на следующий день, 23 июня.

Наиболее боеспособные подразделения 31-й танковой дивизии перекрыли дорогу Дрохичин - Бельск- Белосток. Это было все, что командир дивизии мог сделать. Фактически 31-я существовала только на бумаге - соединение 2-й очереди, и тому есть подтверждение в документах. В танковых полках - 40 единиц бронетехники с почти истраченным моторесурсом (из них 29 машин - в 62-м ТП), у мотострелков - по 4–5 винтовок на взвод. Артполк орудиями укомплектован практически полностью, но нет тягачей, да и стрелять умеют лишь несколько расчетов, переведенных из 124-го ГАП РГК. Остальные призваны два месяца назад. Но воевать надо, и в оборону полковник С. А. Колихович поставил все наличные силы. 31-й мотопонтонный батальон к началу войны еще находился в стадии формирования. Кроме самого комбата старшего лейтенанта А. Ф. Капусты, в батальоне имелось только три офицера: начхим, командир роты младший лейтенант Куковеров и начфин. Матчасть отсутствовала, личный состав был представлен только одной ротой, сформированной из «западников», то есть призывников из Западной Белоруссии, контингента малограмотного, да еще набожного к тому же. Начальником химслужбы 31-го ПМБ был только что окончивший Калининское ВУ химзашиты лейтенант Н. С. Степутенко. По его словам, они получили приказ: занять рубеж обороны по реке Нужец у дороги Боцьки - Гайновка, в 5 км западнее Боцьки. Рядом с саперами окапывались курсанты полковой школы 31-го мотополка. Среди черных петлиц танкистов мелькали и голубые авиационные. А. Т. Кишко из 157-го батальона аэродромного обслуживания вспоминал, что оборону они держали где-то под Бельском; аэродром Долубово, где БАО нес службу, находился как раз недалеко от Боцек. Также в Долубово стоял второй танковый полк дивизии, 148-й (командир - подполковник Г. П. Маслов). Бывший помпотех полка, полковник-инженер в отставке В. Чулков, вспоминал, что он был полностью укомплектован личным составом.

Командир 25-й танковой дивизии Н. М. Никифоров

10 июня значительная часть командиров танков и механиков-водителей убыла в командировку на Харьковский машиностроительный завод, для получения танков Т-34 и обучения на них в течение месяца. Чулков писал: «Немцы нам этого месяца не предоставили. В результате наш полк вступил в войну, имея на вооружении лишь 11 танков „Т-26“ (легких, тонкобронных), 3 бронеавтомобиля „БА-10“ (на шасси грузовика трехосного „ГАЗ-ААА“), 30 автомобилей и 50 винтовок». Рядом с военным городком, буквально в 300 м, был полевой аэродром 126-го авиационного полка, укомплектованного самолетами МиГ-3. В субботу, 21 июня, подполковник Г. П. Маслов назначил воентехника Чулкова дежурным по полку, а сам уехал в Брест встречать семью. Больше его в полку не видели. В 22:00 Чулков заступил на дежурство, а около четырех часов утра 22 июня он пошел проверить несение караульной службы. «Стояла великолепная погода. Слышались последние соловьиные трели. На душе - ни малейшей тревоги. Но вот слух, а затем и взор привлекло звено самолетов какой-то непривычной конфигурации, появившееся над лесом почти на бреющем полете. В несколько секунд самолеты достигли нашего аэродрома, раздались взрывы. Высоко взметнулись языки пламени, дым, комья земли, какие-то обломки. Было ясно, что горят самолеты. Пока я доехал до расположения полка, над аэродромом отбомбились еще два звена. За ними еще летела стая крылатых разбойников». В расположении полка все красноармейцы выбежали из казарм, глазея на небо, и лишь когда самолеты начали обстрел из пулеметов, попадали на землю. Воентехник подал команду: «В парк, к машинам! Заводить двигатели!» Экипажи танков, бронеавтомобилей и автомашин бросились выполнять приказ. Примерно через полчаса налеты прекратились, наши новейшие истребители превратились в груды горящих обломков. В полк пришел капитан ВВС и на вопрос, почему не подняли ни одного самолета, ответил: «Все летчики на выходной день уехали в Бельск, к семьям, а когда прибыли на аэродром, все самолеты уже сгорели». Примерно через полтора часа был получен приказ командира дивизии, выполняя который начальник штаба полка сформировал роту танков Т-26 и отправил их в сторону границы. «Безлошадные» начали готовить второй оборонительный рубеж. Затем еще дважды переходили на новые рубежи, а еще спустя какое-то время, никем не управляемые сверху, почти безоружные, группами разбрелись по лесам и болотам.

Окопаться на оборонительном рубеже танкисты 31-й дивизии и тыловики ВВС толком не успели: около 8 часов утра немцы вышли к реке Нужец, и завязался ожесточенный бой. Передовой отряд противника был усилен танками и мотоциклистами. Один за другим останавливались и окутывались дымом танки 31-й дивизии, разрывы снарядов и мин вздымали землю на позициях мотопехоты и понтонеров. Противник потерял 7 танков, 12 мотоциклов, было убито до тридцати его солдат. После полудня, часов около 14, оборона дивизии была прорвана. Началась паника, оставшиеся в живых отошли за Боцьки километров на 10, в лес, и в направлении Белостока. Авиаторам повезло. Они избежали гибели в окружении, не все, конечно, и в Вязьме после доукомплектования занялись привычным делом: обслуживанием авиационного полка. Люди же Колиховича в основном сложили головы в боях у Бельска, в Беловежской пуще и в районе Порозово - Новый Двор. Многим «посчастливилось» оказаться в плену.

По данным ЦАМО, в частях 13-го корпуса не было танков новых конструкций. В наличии было 196 пушечных и 48 пулеметных Т-26, один тягач на базе Т-26, 15 БТ, 19 огнеметных танков, 16 танкеток и 34 бронемашины. Но участники боев говорят об обратном. И в 25-й, и в 31-й танковых дивизиях имелось по несколько машин Т-34 и КВ. Техника была не новая, уже побывавшая в эксплуатации. Передали ее, вероятно, из 6-го мехкорпуса, чтобы механики могли отрабатывать технику вождения. С началом войны новые танки также были брошены в бой. По свидетельству бывшего сержанта из 1-го батальона 50-го ТП Т. Я. Криницкого, танк КВ имел экипаж командира 25-й дивизии Н. М. Никифорова.

Если внимательно рассмотреть карту восточных земель Польши (там, где когда-то был белостокский выступ), можно увидеть, что между Цехановцом и Боцьками имелся в наличии обширный кусок приграничной земли. Это тоже был участок прикрытия 113-й стрелковой дивизии. Пройдя юго-западнее Цехановца сквозь уже несуществующий рубеж обороны разгромленного соединения, 263-я дивизия 9-го армейского корпуса вермахта быстро продвигалась вдоль дороги, идущей на Браньск и далее - на Лапы и Белосток, то есть в тыл 5-му стрелковому корпусу. Противник мог выйти к Белостоку уже в конце дня 22 июня; но этого не произошло. Как вспоминал сам генерал Гейер, 263-я ПД к исходу дня июня овладела лишь Браньском, при том, что ее передовой отряд сумел захватить целым мост через реку Нужец. Он писал: «Это был блестящий успех - если учесть, что значительная часть марша от Буга пришлась на ночь на 23 июня, а также, что в Браньске этим частям пришлось выдержать тяжелый ночной и утренний бой» .

В маленьком Браньске, как раз на пути передовых частей вермахта, стояла только одна боевая войсковая часть Красной Армии: 25-й разведбатальон 25-й танковой дивизии. Он и принял на себя первый удар десятикратно превосходящего противника. В его составе имелись танки, бронемашины и несколько мотоциклов ИЖ-9 с ручными пулеметами Дегтярева на колясках. Но что значит один батальон по сравнению с полнокровной немецкой пехотной дивизией, усиленной к тому же бронетехникой? В отчаянном неравном бою батальон был рассечен на части и прижат к реке Нужец. Бой шел в самом Браньске по его юго-западной окраине и за рекой Нужец, в районе техпарка батальона. Подразделения 25-го ОРБ ожесточенно сопротивлялись, пытались вырваться в любом направлении - на север или на восток. Одна из рот, которой командовал лейтенант Исайченко, переплыв реку вплавь (лодок не было, а городок и техпарк в районе моста были охвачены пожаром, сам же мост находился под шквальным огнем, и пройти по нему было невозможно), вела бой в нескольких километрах от опушки леса. Как вспоминал рядовой И. И. Щиколков, неподалеку на заболоченном лугу застряли два автомобиля ЗИС-5, нагруженных ящиками с боеприпасами. К вечеру рота отступила к лесу, вынеся тяжело раненного командира роты: через час он умер. В лесу встретили танк КВ, неизвестно кому принадлежавший. Танк вскоре ушел, а рота самостоятельно начала пробиваться из окружения. В лесу столкнулись с немцами и в ходе боя снова понесли большие потери. Рота Исайченко была, вероятно, мотоциклетной, но технику не использовала и воевала как пехота. А ведь батальон имел еще две роты: бронемашин и танков. Увы, об их действиях мне не известно. Можно лишь предположить, что только наступившая темнота положила конец этому побоищу. Вообще, история разведбата из Браньска расшифровывается очень трудно. Мало осталось в живых его бывших воинов, не удается установить судьбы командиров и их действия в первые часы войны. До сих пор непонятно, куда пропал комбат капитан Н. К. Дмитриев и как он оказался в бывшей своей 155-й стрелковой дивизии, входившей в состав 47-го стрелкового корпуса. Не идет ни на какие контакты проживающий в Украине Е. К. Иванов, сын пропавшего без вести политрука К. Н. Иванова из 25-го ОРБ. Он собрал много материалов по 13-му и 47-му корпусам, долго и плодотворно сотрудничал с И. И. Шапиро, но, вероятно, моя персона его чем-то не устраивает.

Не стоит думать, что командованию корпуса была безразлична судьба погибающего батальона. Генерал-майор П. Н. Ахлюстин направил на выручку 18-й мотоциклетный полк капитана Громова. По некоторым свидетельствам можно предположить, что его передовой отряд сумел пробиться к Браньску. Отдельными подразделениями мотоциклисты заняли оборону по берегу реки, окопались и встречали противника автоматно-пулеметным огнем, несмотря на ограниченное количество боеприпасов. Стрелок Ф. А. Казанин рассказывал, что им выдали всего по 10 патронов для карабина, 41 патрон для пулемета и 70 - для автомата. Мотоциклы они оставили в перелеске на северном берегу Нужеца, а сами перешли на южный и отрыли ячейки в ржаном поле. На мотоцикле всегда было закреплено три бойца: водитель, пулеметчик и стрелок (одновременно считался как подменный водителю). Ответным огнем из минометов немцы сожгли часть мотоциклов, вечером экипажи были вынуждены отойти на северный берег. Основные силы 18-го МЦП двинулись к Браньску позже. По словам командира взвода М. С. Садовщикова, около 100 мотоциклов с экипажами и три легких танка повел сам комполка. Боеприпасов было крайне мало, патроны делили буквально поштучно. На пути к Браньску группа встретилась с перекрывшими дорогу вражескими бронетранспортерами и автоматчиками на мотоциклах. Как вспоминал И. И. Сергеев, когда колонна полка втянулась в густой лес, внезапным артогнем был расстрелян ее авангард и, видимо, были подожжены шедшие в голове танки. Завязался тяжелый встречный бой, в ходе которого к Браньску прорваться не удалось. Погибло много бойцов и комсостава. Среди них были, как вспоминал Садовщиков, командир 4-й роты Цветков и его водитель, командир 2-й роты старший лейтенант Твердохлебов (на самом деле он остался жив), младший лейтенант Мокалов. Громов с остатками людей отошел на Бельск.

Семь из восьми танковых батальонов 25-й дивизии к началу войны оказались собранными в местечке Райск. Только 4-й батальон 50-го танкового полка (комбат - старший лейтенант Я. С. Задорожный) находился в отрыве от главных сил, в лагере у Шепетово. Утром в расположении батальонов была объявлена тревога, хотя не обошлось без досадных накладок. Участник событий вспоминал: «Горнист сыграл тревогу, пробежались в каптерку, взяли снаряжение, противогазы, ракетницы - кому что положено. И побежали к машинам, брать диски и заряжать [их] патронами. Ящики патронов были расположены спереди машин, и часовой не подпускал. Прибыл старший начальник склада боепитания и говорит - патроны нельзя брать, нет приказа наркома обороны. Прибыл подполковник Скаженюк, выматерился крепко, говорит: „Война“. Тогда взяли патроны, набили несколько дисков, а ящики с патронами [разместили] на танки» .

Из состава 113-го танкового полка (подполковник Ю. П. Скаженюк был его командиром) Н. М. Никифоров послал к Браньску отряд во главе с майором Кошкиным, 35–37 танков. Но тот по не выясненным до сих пор причинам проскочил транзитом через городок и ушел к Бельску, где и принял бой. Возможно, причиной столь досадной «накладки» стал ложный приказ по радио, переданный диверсантами-«слухачами» из полка «Бранденбург-800». В остальном 113-й полк в течение дня 22 июня по частям придавался пехоте, не имевшей средств борьбы с танками. По свидетельству М. Е. Гурина, там, где дрались воины полка, немцы оставили подбитыми до полусотни танков, бронемашин и штурмовых орудий. Еще два батальона 113-го ТП тоже ушли на Бельск, но позже. Один батальон 113-го ТП (или часть батальона) сопровождал колонну машин с семьями комсостава (50-го и 113-го полков) по проселкам, видимо, через Новы Пекуты на Лапы, но где-то по дороге эту колонну разбили с самолетов, многие семьи погибли, часть разбежалась. Танки отошли в лес, потом всю ночь меняли свои позиции, а рано утром 23 июня вступили в жестокий бой с немцами на каком-то ржаном поле.

50-й полк (командир - майор М. С. Пожидаев) первый день войны в основном простоял без дела. Только его 4-й и 3-й (комбат - старший лейтенант А. И. Шевченко) батальоны были посланы на выручку пехоте. У реки Брок попали в болото, часть танков застряла и была сожжена артиллерийским огнем.

В. А. Перфильев из 3-го батальона вспоминал: «Я был командиром танка, а после потери машины - башенным стрелком на другой машине. Лагерь был поднят по тревоге 22 июня в 6 часов утра. Бомбардировке он не подвергался. По тревоге экипажи машин загрузили в танки снаряды, взрыватели к ним, пулеметы и патроны к ним. Через час-полтора полк двинулся на сборный пункт - большой лес справа от шоссе. Со сборного пункта танки группами уходили в разные направления, как говорили, на поддержку пехоты. 2 танка [из] нашего взвода, в том числе мой, были поставлены на шоссе у моста через речку Мянка - ожидалось выдвижение противника со стороны Браньска. Соприкосновения с противником не было. Из лагеря привозили обед. Ночь с 22-го на 23-е полк (оставшаяся его часть) провел между шоссе и деревней Мень».

Командир танка М. И. Трусов утверждал, что первое наступление батальона, в котором он служил, было 22 июня на Бельск. Возможно, он перепутал Бельск с Браньском, но проверить уже почти невозможно. «22 июня по тревоге были подняты и побежали к своим танкам. Мой танк был учебный. В пятницу с него был снят бензобак, и воентехник Симоненко возил его куда-то паять. Привез его поздно вечером в субботу, и решено им было, что мы его поставим на танк в понедельник. На воскресенье намечено было открытие лагеря. Пришлось ставить бак в танк утром своим экипажем при помощи воентехника. Воентехник сказал, что наше подразделение ушло на г. Бельск». Когда отремонтированный танк направился вслед за батальоном, он при движении попал в расположение какого-то пехотного полка, и майор, командир пехотинцев, оставил его у себя. «Потом к нам присоединились еще 2 танка, и в составе 3 танков и пехотинцев [мы] выгоняли немцев из какого-то населенного пункта. После этого я свой танк повел на Бельск. Основательно побитый танк. Я привел его под Бельск. Под Бельском из ржи начали выползать раненые танкисты, пехотинцы, артиллеристы и выезжать оставшиеся на ходу танки. На броне моей машины было очень много раненых. Потом их забрали на бортовую машину. Потом начались отдельные стычки с немцами» . Идентифицировать этот эпизод мне пока не удается, но возможно, что танк Трусова своей властью подчинил себе командир своего же 25-го МСП майор С. И. Есионов (Есланов).

В 25-м мотострелковом полку первой вступила в бой в районе Браньска полковая школа. Курсанты азартно и с воодушевлением контратаковали противника, но понесли такие потери, что подразделение фактически прекратило существование. Разведрота 50-го полка, по словам «безлошадного» командира БТ сержанта П. С. Коптяева, не успела получить к началу войны ни оружие, ни технику. Поэтому ее командира старшего лейтенанта Твердохлеба (почти что однофамильца комроты-2 из 18-го МЦП) Пожидаев «озадачил» ремонтом моста через одну из многочисленных речушек в этой местности. Он дал ротному вводную: чинить мост, потом с севера появятся танки дивизии, сесть к ним на броню и - в бой. Но танки появились с юга и к тому же с крестами на бортах и башнях. Безоружных солдат покосили пулеметные очереди, уцелевшие набились в полуторку и спаслись бегством.

На левом фланге корпуса действовала 208-я моторизованная дивизия (командир - полковник В. И. Ничипорович); ей пришлось вступить в бой, также не закончив формирования. Как докладывал В. И. Ничипорович 2 июля 1942 г. командованию Западного фронта, 128-й танковый полк (командир - майор Н. А. Чебров) не имел ни одного танка, 2 тысячи красноармейцев этого полка не имели никакого вооружения, остальные части дивизии были вооружены на 70–80 %. 22 июня дивизия получила задачу на оборону по линии Брянск - Бельск - Орля - Гайновка - Беловеж, в связи с беспорядочным отходом 113-й, 49-й и частично 86-й дивизий 1-й линии эта оборона растянулась на 90 км отдельными участками. На объявления в газетах, данных И. И. Шапиро, откликнулось лишь несколько бывших воинов 208-й. Но только в одном из писем были конкретные сведения: войсковая часть 2812 располагалась в Гайновке, и одним из ее командиров был майор Командышко. Расшифровка в/ч 2812 - 760-й мотострелковый полк, начальник штаба майор Д. К. Командышко, пропал без вести в июне 1941 г. Так в основном закончилось 22 июня для частей 13-го мехкорпуса.

Следует признать, что в первые дни боев штаб 10-й армии и ее командующий К. Д. Голубев проявили хладнокровие и выдержку, несмотря на то что из-за непрерывных бомбардировок Белостока армейское управление переместилось сначала в лес у Старосельцы, затем - в лес у Грудек, а еще через сутки- к станции Валилы, оказавшись на расстоянии более 100 км от линии фронта. Подчинив себе 13-й корпус и выдвинув его на Нужец, Голубев оттянул на несколько дней прорыв немецкого пехотного тарана на Волковыск. Большего же он не предпринимал, так как за те короткие промежутки времени, когда штаб 10-й устанавливал радиосвязь с командованием округа, получил указание Д. Г. Павлова - держать в резерве 6-й механизированный корпус (списочная численность - 1021 танк) в лесах вокруг Белостока до выяснения главных операционных направлений войск противника. Вечером штаб фронта направил в Генштаб боевое донесение № 007. По состоянию на 18 часов генерал В. Е. Климовских докладывал: «Первое. Положение 3-й армии согласно донесению на 17.00 22.641 г., новых данных нет… Второе. На фронте 1 0-й армии противник овладел рубежом Граево (Грайево), Кольно, Ломжа, Петково, Чижев, Цехановец. О положении западнее Бельск, юго-западнее и южнее данных нет».

В такой обстановке Москва приняла решение, воплотившееся в Директиве НКО № 3. В подпункте в) 1-го пункта говорилось: «Армиям Западного фронта, сдерживая противника на Варшавском направлении, нанести мощный контрудар силам и не менее двух мехкорпусов и авиации фронта во фланг и тыл Сувалкской группировки противника, уничтожить ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки». Поставленная задача абсолютно не согласовывалась со сложившейся обстановкой, но оспорить ее было немыслимо.

Советские танки, подбитые в районе Слонима

Приняв Директиву к исполнению, командующий войсками Западного фронта отдал войскам приказ о занятии жесткой обороны в центре оборонительной полосы и нанесении контрудара на правом фланге на Гродно и Сувалки. В 23:40 22 июня генерал-лейтенант И. В. Болдин, уже находившийся в штабе 10-й армии, куда он прибыл для выяснения обстановки, получил во время переговоров с Павловым приказ: «Вам надлежит организовать ударную группу в составе корпуса Хацкилевича плюс 36-я кавалерийская дивизия, части Мостовенко и нанести удар в общем направлении Белосток, Липск, южнее Гродно с задачей уничтожить противника на левом берегу реки Неман и не допустить выхода его частей в район Волковыск, после этого вся группа перейдет в подчинение Кузнецова. Это ваша ближайшая задача. Возглавьте ее лично. Голубеву передайте занять рубеж Осовец, Бобр, Визна, Соколы, Бельск и далее на Клешеле. Все это осуществить сегодня за ночь, организованно и в быстрых темпах…» Также Д. Г. Павлов приказал обратить особое внимание на то, чтобы «хозяйство» начальника артиллерии фронта все было выведено из Червоного Бора. Болдин ответил, что артиллерия выведена вся и приняла участие в боях. Для координации действий 3-й и 10-й армий и контроля за осуществлением контрудара КМГ в Белосток отбыл зам. наркома обороны по артиллерии маршал Советского Союза Г. И. Кулик (он прибыл в штаб армии на следующий день, 23 июня). Штаб группы Болдина намеревался сформировать из офицеров, откомандированных из управлений 6-го мехкорпуса и 6-го кавкорпуса. Он приказал перебросить к утру 23 июня танковые дивизии корпуса в район сосредоточения, определенный в 10 км северо-западнее Белостока. 29-я моторизованная дивизия корпуса должна была сосредоточиться в Сокулке, чтобы, развернувшись в боевой порядок, прикрыть подготовку к наступлению. Местом постоянной дислокации ее полков были Слоним, Обуз-Лесьна и бывший монастырь в Жировицах, но в ночь на 22 июня они находились в летних лагерях на значительном удалении друг от друга. 106-й моторизованный полк находился в лесу северо-западнее Белостока (у Ломжи - см. выше), 128-й МП и 77-й артполк (по воспоминаниям Н. С. Халилова) - в районе севернее Бреста. Мне это кажется фантастикой, район Бреста и значительный участок к северу от него - это полоса 4-й армии. Скорее всего, речь идет о Берестовицах (Большой либо Малой), хотя бойцы и говорили, что до Бреста 13 км, а до границы - 3 км. Впрочем, чего в ту войну не бывало.

Личный архив Д. Н. Егорова - И. И. Шапиро, письмо.

4-я армия 1-го формирования сформирована в сентябре 1939 г. в со-ставе Белорусского Особого военного округа на базе Бобруйской армейской группы.
Накануне Великой Отечественной войны управление армии объединяло 28-й стрелковый и 14-й механизирован-ный корпуса, 62-й укрепленный район, несколько артиллерийских и других ча-стей. С началом военных действий ар-мия в составе Западного фронта вела тяжелые оборонительные бои с превос-ходящими силами противника, в ходе которых была вынуждена отойти из рай-она Бреста на Кобрин, Бобруйск.
4 июля 1941 г. остатки частей армии были выведены в район г. Новозыбков и подчинены командующему 21-й ар-мией. После доукомплектования с 15 июля армия продолжала вести упор ные оборонительные бои на левом бе-регу реки Сож в районе г. Пропойска (Славгород).
26 июля 1941 г. на основании дирек-тивы Ставки ВГК от 23 июля 1941 г. вой-ска армии были переданы в состав 13-й армии, а ее полевое управление обраще-но на формирование полевого управле-ния Центрального фронта.
Командующий армией — генерал-май-ор Коробков А. А. (январь — июль 1941 г.)
Член Военного совета армии — дивизионный комиссар Шлыков Ф. И. (июнь — июль 1941 г.)
Начальник штаба армии — полков-ник Сандалов Л. М. (август 1940 г. — июль 1941 г.)

4-я армия 2-го формирования (с 26 сентября по 17 декабря 1941 г.— 4-я отдельная армия) создана 26 сентября 1941 г. на базе войск 52, 54-й армий и резерва Ставки ВГК с непосредствен-ным подчинением Ставке ВГК. В каче-стве управления армии было использо-вано полевое управление 52-й армии 1-го формирования. Первоначально в состав армии вошли 285, 292-я и 311-я стрелко-вые, 27-я кавалерийская дивизии, тан-ковая бригада, 2-я резервная авиагруп-па, несколько артиллерийских и других частей.
В первой половине октября 1941 г. армия была развернута на правом бере-гу реки Волхов — от Кириши до Грузино (12 км восточнее Чудово). В октябре — декабре 1941 г. участвовала в Тихвин-ской оборонительной (16 октября — 18 ноября) и Тихвинской наступательной (10 ноября— 30 декабря) опера-циях. К концу декабря войска армии (с 18 декабря в составе вновь образован-ного Волховского фронта) вышли к реке Волхов в районе Кириши и захватили плацдармы на ее левом берегу северо-западнее Грузино.
В последующем до октября 1943 г. (с 24 апреля 1942 г. — в составе войск Ленинградского фронта, а с 9 июня — вновь в составе Волховского фронта 2-го формирования) армия вела бои по расшире-нию захваченных плацдармов и удержанию занимаемых рубежей на реке Вол-хов. В октябре она ликвидировала киришский плацдарм противника и с это-го времени основными силами занимала оборону на левом берегу реки.
Расформирована армия 25 ноября 1943 г. на основании директивы Гене-рального штаба от 28 октября 1943 г. в связи с изменениями состава группиро-вок войск Волховского и Ленинградско-го фронтов.
Командующие армией: полковник Сандалов Л. М. (июль 1941 г.); генерал-лейтенант Яковлев В. Ф. (сентябрь — ноябрь 1941 г.); генерал армии Мерец-ков К. А. (ноябрь — декабрь 1941 г.); ге-нерал-майор Иванов П. А. (декабрь 1941 г. — февраль 1942 г); генерал-майор Ляпин П. И. (февраль — июнь 1942 г.); генерал-майор, с сентября 1943 г. — ге-нерал-лейтенант Гусев Н. И. (июнь 1942 г. - ноябрь 1943 г.)
Члены Военного совета армии: диви-зионный комиссар Пронин А. М. (сен-тябрь — ноябрь 1941 г.); дивизионный комиссар Зеленков М. Н. (ноябрь — декабрь 1941 г); полковник Алферов И. П. (декабрь 1941 г.); дивизионный комиссар Зуев И. В. (декабрь 1941 г. - март 1942 г.); полковой комиссар Грачев Л. П. (март 1942 г.); полковой комиссар Бобров А. Ф. (март— ок тябрь 1942 г.); дивизионный комиссар, с декабря 1942 г. — генерал-майор Пантас К. Л. (декабрь 1942 г. — ноябрь 1943 г.)
Начальники штаба армии: генерал-майор Ляпин П. И. (сентябрь — декабрь 1941 г.); полковник Виноградов П. С. (де-кабрь 1941 г. — март 1942 г.); полковник Алферов И. П. (февраль — март 1942 г.); полковник, с января 1943 г. — генерал-майор Рождественский Б. А. (апрель 1942 г. - ноябрь 1943 г.)