Поэма 12 а блок все образы выписать. Блок – жизненный и творческий путь; поэма «12» - композиция и основные образы поэмы

Вся трагедия великого русского искусства ХХ века коренится в скорбном пути русской литературы ХIХ века, преисполненного ”религиозной болью, религиозным исканием”. Отмечая национальный характер этой боли, Н. Бердяев пишет о Гоголе, Тютчеве, Толстом и Достоевском: “Они ищут спасения, жаждут искупления, болеют о мире...” Эта мука художников-богоискателей потому страшная, что они, ставя себе задачей во что бы то ни стало совместить этику с эстетикой, плакали о недосягаемой высшей красоте, о святости, которую тщились и в личной жизни осуществить, и в творчестве воплотить. Но тем более чувствовали они себя великими грешниками. Не есть ли этот плач по утраченной красоте то, что наша православная духовная традиция называет “тоской по Богу”?

За полтора года до смерти, в 1919 году, осмысливая пути русских писателей, Блок записал глубоко прочувствованные строки: “Весь крестный путь русской духовной жизни проходит сквозь наше сердце, горит в нашей крови”. Русская литература вступает в ХХ век в тени затмения, под грохот революции и Первой мировой войны, оставив позади изнуряющую борьбу за Человека и за Бога, которого свёл с пьедестала безжалостный нигилизм. Мотив греховности усиливается в ней, мотив ожидания суда, наказания, неминуемого искупления через кровь начинает звучать как предсказания Иоанна Богослова. Серебряный век - время упорного сражения Бога и Дьявола в душах и умах русской интеллигенции, и эта битва, которую можно назвать своего рода равнодействующей богоискательства и дьяволопоклонства, не могла не иметь отражения в искусстве. “В ХХ столетии картина ада на земле изображает уже не умирающие от своего греха души, а торжество духа зла, - считает М. В. Лосская-Семон.- Пророчество Достоевского о Великом Инквизиторе сбывается. А гениальные творцы слова всё так же продолжают спускаться в ад, держа в дрожащих руках своих крест Господен. Они присоединяют, приобщают весь страдающий православный народ к тайне мученичества Христа. Они молятся со слезами у креста Господня.”

Поэма Блока “Двенадцать”, посвящённая Октябрьской революции, часто цитировалась в идеологических спорах: одни спешили автора причислить к “своим “, другие - грозили ему отлучением как отступнику. Благословил или проклял Блок революцию? Пожалуй, это не самый важный вопрос в отношении блоковской гениальной поэмы. И истину надо искать не в отзывах современников, не во мнениях критиков, не в публицистике Блока и даже не в его дневниках. Как писал К. И. Чуковский, “лирика была мудрее поэта... Простодушные люди часто обращались к нему за объяснениями, что он хотел сказать в своих “Двенадцати”, и он, при всём желании, не мог им ответить. Он всегда говорил о своих стихах так, словно в них сказалась чья-то посторонняя воля, которой он не мог подчиниться”. В “Записке о “Двенадцати” Блок признавался, что в январе 1918 года (время написания поэмы) он “отдался стихии..слепо”: даже физически поэт, согласно его признанию, ощущал “шум от крушения старого мира”, а отражение “проносящегося революционного циклона” сказалось “ во всех морях - природы, жизни, искусства”. Проблема стихийного начала, его воплощения, осмысления и преодоления, оказалась в поэме одной из самых важных.

Между тем поэма с политикой, с партийными программами, боевыми идеями и т.п. (как и всё творчество поэта) не имеет никаких точек соприкосновения; её проблема - не политическая, а религиозно-нравственная , и только с религиозной точки зрения, по мнению В. Жирмунского, “можно произнести суд над творческим замыслом поэта”. И здесь речь идёт прежде всего не о политической системе, а о спасении души, - во-первых, красногвардейца Петрухи, неожиданно поставленного поэтом в художественный центр событий поэмы, затем - одиннадцати товарищей его, наконец, - многих тысяч им подобных, всей бунтарской России - её “необъятных просторов”, её “разбойной красы”. “И если нет в ней ни панегирика, ни апофеоза большевизма, - пишет М. Волошин, - всё же она является милосердной представительницей за тёмную и заблудшую душу русской разиновщины”.

Конечно, “старый мир” и его представители, “товарищ поп”, “писатель-вития”, “барыня в каракуле” и “буржуй, как пёс голодный”, не пользуются художественной симпатией автора. В этом сказывается его духовный максимализм, стихийное отрицание сложившегося, окаменевшего бытового уклада частной и общественной жизни, жажда безмерного и безусловного. Конечно, он сумел подслушать в революции какие-то новые ритмы ещё не написанной Марсельезы: “Винтовок чёрные ремни, / Кругом - огни, огни, огни... /...Революцьонный держите шаг! / Неугомонный не дремлет враг!”

Но породнила поэта с революцией вовсе не какая-нибудь определённая система политических и социальных идей, а та стихия народного бунта “с Богом или против Бога”, в которой Блок ощутил нечто глубоко родственное своему собственному духовному максимализму, религиозному бунту, “попиранью заветных святынь”: “Товарищ, винтовку держи, не трусь! / Пальнём-ка пулей в Святую Русь - / В кондовую,/ В избяную, / В толстозадую! / Эх, эх, без креста!”

Блок унаследовал не только надежды и предчувствия Вл. Соловьёва, связанные с апокалиптической идеей близящегося будущего преображения (“обож ения”) мира, которое должно совершиться в результате победы Космоса над Хаосом, Христа над Антихристом, но и свойственное Достоевскому ощущение себя неотъемлемой частью “униженных и оскорблённых”. По мнению М. Ф.Пьяных, поэма “Двенадцать” была “во многом написана по Достоевскому”. Один из героев Достоевского, молодой крестьянин Влас в порыве религиозного исступления, богоборчества, индивидуалистического дерзания (“кто кого дерзостнее сделает”) направляет ружьё на причастие (“пальнём-ка пулей в святую Русь!”), и в минуту свершения святотатственного деяния, “дерзости небывалой и немыслимой, ему является “крест, а на нём Распятый”. “Неимоверное видение предстало ему... всё кончилось”. “Влас пошёл по миру и потребовал страдания”.

Погрузившись в родную ему стихию народного восстания, Блок подслушал её песни, подсмотрел её образы, родственные его настроениям, но не скрыл их трагических противоречий, как и в своей судьбе не умолчал о разорванности, запутанности, безысходности страдания, - и не дал никакого решения, не наметил никакого выхода: в этом правдивость гения перед собой и своими современниками.

Сюжет поэмы построен на движении, на постоянном движении героев в даль, в неизвестность, вперёд. И это не случайно, ведь через самого Блока мучительно проходит осознание своего пути, “исполненного падений, противоречий, горестных восторгов и ненужной тоски”. Чувство непрерывного развития, самосовершенствования, никогда не покидавшее поэта, было одной и центральных категорий его мышления. Неуклонность движения ведёт к безвозвратности, но даже грань небытия не отменяет опасности бесконечного повтора, движения по замкнутому кругу. Только ясная и осознанная цель может помочь преодолеть это круговращение, считает Блок. Лучшая цель - та, к которой можно идти бесконечно, непрерывно двигаясь, вечно продвигаться и никогда полностью не достигнуть.

Движение во времени угадывается уже в самом названии поэмы - “Двенадцать” , связанном с переломными моментами в отсчёте времени (год, меняющийся через 12 месяцев, наступление нового дня в полночь и т.д.). Но само число идущих “вдаль”, “без креста”, “без имени святого”, стреляющих в видение “в белом венчике”, соответствует двенадцати ученикам Христа (имя одного из апостолов дано Петрухе(Пётр), другое - Ваньке (Иоанн), третье - Андрюхе (Андрей). Вспомним и историю апостола Петра, трижды отрёкшегося от Христа за одну ночь. Но у Блока наоборот: Петруха за одну ночь трижды возвращается к вере и трижды вновь отступает. К тому же он - убийца своей бывшей возлюбленной. Убийца получает имя того единственного апостола, который “обнажил меч” (“Замотал платок на шее - / Не оправиться никак.”) Платок как петля на шее, и Петр превращается в Иуду.

Евангельские ассоциации не случайны, для них есть и другие подтверждения. Прежде всего, это парадоксальное следование богоборцев заветам Христа: “...удобнее верблюду пойти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Божие”, “Многие же будут первые последними, и последние первыми” (Мф.: 19;24, 30). Кроме того, это идея выделенности из общего потока нескольких избранных, достойных “избавления”: “...восстанет народ на народ, и царство на царство... Преданы также будете и родителями и братьями, и родственниками, и друзьями... И будете ненавидимы всеми... Но и волос с головы вашей не упадёт... приближается избавление ваше”. (Лк.: 211; 6 - 28). Аналогия революционного патруля с апостолами христианского учения, по-видимому, для самого автора была многозначна, как любой символ, и ориентирована на субъективное восприятие, на додумывание.

Двенадцатью в поэме движет злоба и страх. Они то и дело оглядываются по сторонам, ищут невидимого врага, готовые применить оружие в любой момент. В поэме дано прямое указание на то, что это преступники, уголовники (“на спину б надо бубновый туз!”), у которых нет ни идеи, ни идеала, а одна звериная месть и зависть. Мотив свободы в целом передаёт общенародную радость массы, которая вырвалась из оков старого мира. Она отвергла заодно и всякий “крест” - знак церковности, духовных норм и устоев старого мира, знак жизни-страдания. Знак “креста” особо подчёркивает антирелигиозную, антицерковную направленность всей мятежной массы, ибо в первой главе им был помечен “нынче невесёлый” духовный наставник старого мира, ставший “сытым” (“И крестом сияло / Брюхо на народ...”). Саркастически выявлена суть этого духовенства, которое вековую идею “равенства людей” обратило в такую же несостоятельность, как парадоксальное сочетание слов “товарищ - поп”.

Двенадцать, стреляющие в “Святую Русь”, совершающие убийство Катьки и хвастающие этим убийством, - великие грешники. В их душах - не очищающий огонь, не искупление, не свобода, а “свобода без креста”. Куда же движется отряд? В поэме ни разу не называется его цель. Только “вперёд, вперёд”, только бессмысленно “вперёд”. Двенадцать идут в пустоту, в метель, во вьюгу, без дороги и без пути. Сквозь хаос событий, хаос вьюги, хаос возмущённой стихии, в которой видны обрывки проносящихся лиц, положений, действий, нелепых в своей обрывочности, но связанных общим полётом сквозь ветер и снег. Идут по крови и через кровь: “...Идут без имени святого / Все двенадцать - вдаль. / Ко всему готовы,/ Ничего не жаль...”

Только раз вспомнит Петруха имя Божие, вспомнит имя Христа и затоскует. Ему станет жаль убиенную Катьку. Раскрывая в “бедном убийце” роль нравственного фактора, суда совести, автор усматривает способность к покаянию, где и “жалость” как сострадание включается в процесс ”очищения” души. Совесть, а иными словами “память о Боге”, живёт даже в атеисте, поэтому тот так свирепо защищает свою идею безбожия. И только раз - одной строкой - прозвучит в поэме молитва по загубленной Катьке: “ Упокой, Господи, душу рабы твоея”, но тут же её заглушит возглас: “Скучно!” Казалось бы, имени Бога и присутствию Бога нет места в этом строю, в этом движении, осквернённом пролитой кровью. Но почему красногвардейцев охватывает страх, почему им мерещится в переулках сначала “красный флаг”, а затем “кровавый флаг”? Страх (как признак веры в Бога) они заглушают то криками, то руганью, то стрельбой. В финале выстрелы нарастают, и вот тогда, уже в полной безнадёжности, в горе и отчаянии (“Эка тьма!”), является в заключительной строфе поэмы фигура Христа. Неожиданность или художественная закономерность такое явление?

Голодный пёс, подобно гётевскому пуделю из “Фауста”, который трансформируется в Мефистофеля, на глазах теряет реальные очертания и становится фигурой символической: оборачивается “старым миром”, и красногвардеец, сперва ругнувшийся по адресу бродячей собаки, теперь проклинает уже не её, а зловещее прошлое, в неё воплотившееся. В “псе безродном”, оказывается, как и в пуделе Фауста, скрывался Сатана. И когда после такого сатанинского превращения пса в старый мир появляются образы хохочущей вьюги, а затем и Христа, это воспринимается как художественная закономерность. Последняя тирада, завершающая поэму, приобретает поистине вселенский символический смысл: позади революционного дозора плетётся пёс, ассоциирующийся с Сатаной, а впереди - Иисус Христос, имя которого рифмой соединено с его вечным антагонистом: “Позади - голодный пёс...” - “Впереди - Иисус Христос”. Здесь рифма ещё подчёркнута синтаксическим параллелизмом, выявляющим антитезу Сатаны и Бога. Их извечное противостояние - и в душах бойцов за новый мир.

В пятой главе Деяний апостольских рассказывается, как апостол Пётр убил (не из винтовочки стальной”, а словом уст своих) мужа и жену, Ананию и Сапфиру за то, что утаили они часть имущества своего от христианской коммуны: “паде же абие перед ногами его, и издше”...”И бысть страх велик на всей церкви”, - прибавляет бытоописатель. “Что же, и здесь Христос? - спрашивает Р. Иванов-Разумник. - Здесь его нет, но мимо этого, над этим - идёт он впереди двенадцати убийц и грешников, посланных им в мир”.

“Мир проходит через богооставленность, - пишет Н. Бердяев. - То, что восстаёт в человеческом страдании против Бога во имя человека, и есть восстание самого истинного Бога”. Достоевский подчёркивал, что убеждённый атеист поднялся на более высокую ступень духовного развития, чем тот, для кого проблемы Бога не существует: “Равнодушие только совсем не верует. Атеизм самый полный ближе всех, может быть, к вере стоит”.

У двенадцати “чёрная... злоба” кипит в груди, и свою борьбу за свободу человека они творят “без имени святого”. Сознание героев Блока можно понимать по Достоевскому: ”Пусть я проклят, пусть я низок и подл, - говорит Дмитрий Карамазов, - но пусть и я целую край ризы, в которую облекается Бог мой; пусть я иду в то же самое время вслед за чёртом, но я всё-таки и Твой сын, Господи, и ощущаю радость, без которой нельзя миру стоять и быть.” Христос появляется в ответ на раскаяние Петрухи, на его жалость к бессмысленно убиенной Катьке, на воспоминание о любви, на его почти неосознанное душевное движение навстречу Спасителю. Его появление, смысл которого в изгнании бесов, преодолении стихийного аморализма, - залог будущего трагического катарсиса для героев. Вслед за опьянением религиозного бунта неизбежно приходит религиозное отчаяние. “Благую весть” о появлении Мессии для них несёт нищий: “Один бродяга / Сутулится, / Да свищет ветер... / Эй, бедняга! / Подходи - / Поцелуемся...” “Поцелуемся” - потому что настаёт праздник на улице бедняков, “поцелуемся” - потому что Спаситель близко.

Но ведь герои Блока не только шествуют - в понимании поэта - по заснеженному ночному Петербургу. Своим “державным шагом” они идут из “царства Времени” в Вечность, оставляя за собой людей и реалии отвергнутого ими “старого мира”. И Христос, так неожиданно и, кажется, неоправданно появившийся впереди них “с кровавым флагом”, “нежной поступью надвьюжной” ведёт их не к новым кровавым боям, но “из Времени в Вечность”, из царства Крови в царство будущего Примирения и Всепрощения”.

Образ-мотив крови в поэме чрезвычайно многозначен. Кровь - душа (“Душа кровь притягивает”, отсюда “Мировой пожар в крови!” означает пожар в душе). Кровь - любовь, путь к идеалу любви (“Кровь обагрит алтарь любви”, поэтому “руки в крови / Из-за Катькиной любви” означает и путь массы к своему идеалу Любви). Мотив крови связан с любовью-ненавистью, радостью-страданием как смыслом и путём познания жизни. Кровь - знак трагизма истории, знак восстания, знак исторического возмездия (”буржуй...выпью кровушку за зазнобушку...”). Ведущие значения мотива крови входят в символ “кровавого флага”: это новый крест Христа, символ его теперешних распятий и искупления грехов людских. Христос, Богочеловек, не сторонится грешников подобно пуританам. Он, наоборот, пришёл к страдающим в плоти и в душе своей к мученикам , гонимых бесами, он пришёл спасти жертв страшного мирового зла. Ходит по этой мучающейся земле не торжествующий, а страдающий Христос... Христос, однако, обещающий всеобщее воскресение и те времена, когда “отрёт Бог всякую слезу с очей” мучеников (Откровение Иоанна Богослова, 7, 17). Страдает Богочеловек за падшую тварь свою, за христианского грешника, страдает он и за безбожника, за того, кто Бога не помнит, отошёл от него. Но страдает Он, главное, вместе со страдающим человеком, который вслед за ним идёт по крестному пути. Путь “вочеловечения” оказывается тождествен пути на Голгофу.

Атрибутика образа Христа в поэме женственна (видимо, связана с идеей Вл. Соловьёва о “Софии”, или “Премудрости Божией”), она противоречит всей атмосфере “Двенадцати”. Там - ругательства, угрозы, чёрная злоба, страх; здесь - белые розы в венце, нежная поступь надвьюжная по снежной россыпи жемчужной. Церковная традиция говорит о розе как символе крови Христовой. Блок уточнил определение цвета роз, исходя из каноничных церковных представлений о венке как символе триумфа и белом цвете как символе чистоты. Белый - это цвет добра в Апокалипсисе, он символизирует холодную чистоту божественного в критический час очищения, когда грешники должны стать “белыми, как снег”. По исследованиям Д. С. Лихачёва, цветами в венке Спасителя могут быть и те белые бумажные розы, которыми украшали чело “Христа в темнице” в народных церквях и часовнях (ведь солдаты из “Двенадцати” - бывшие крестьяне). Владимир Соловьёв писал: “... красота без добра и истины есть кумир... Открывшаяся в Христе бесконечность человеческой души, способной вместить в себя бесконечность божества, - эта идея есть вместе с тем и величайшее добро и та же истина, телесно воплощённая в живой конкретной форме. И полное её воплощение уже во всём есть конец, и цель, и совершенство, и вот почему Достоевский говорил, что красота спасёт мир.” Красота Христа в “Двенадцати”, хоть и идёт он под кровавым флагом, есть красота истины. Он подхватывает этот флаг не для того, чтобы вести двенадцать к новой крови. Он уводит их с пути, на который они встали. “Падшесть человека порождает не судебный процесс между Богом и человеком, - утверждает Н. Бердяев, - а драматическую борьбу и творческое усилие человека ответить на Божий призыв”. Хаос (“ветер”, “вьюга”, “пурга”) не только “на всём божьем свете”, но и в душе каждого: “скользко, тяжко”. Раздвоенность утверждается приёмами антитезы и оксюморона: “Чёрный вечер. Белый снег.”, “дни и ночи напролёт”, “позади” - “вперёд”, “уторапливает” - “замедляет”, “горе - горькое - Сладкое житьё!”, “святая злоба”. На красноармейцев “возлагается некая претрудная внутренняя борьба, борьба духа со страстью и вместе с этим душевно-духовное страдание в этой борьбе”. Обращение двенадцати “Господи, благослови!” также свидетельствует о бессознательном стремлении грешников “ходатайствовать за себя” перед Христом. “Молитва есть зов о помощи, - пишет И. Ильин, - направленный к Тому, Кто зовёт меня к себе через моё страдание... Страдание пробуждает дух человека , ведёт его, образует и оформляет, очищает и облагораживает, оно как “посещение Божие”... “ибо в последнем и глубочайшем измерении страдает в нас, с нами и о нас само Божественное начало”. Блок уступил свой голос сознательно “глухонемой душе двенадцати безликих людей, в темноте вьюжной ночи вершащих своё дело распада и в глубине тёмного сердца тоскующих о Христе, которого они распинают”, - справедливо считает М. Волошин.

Пусть кажется им, что идут они решительным, “державным шагом” “без креста” и против Христа (“От чего тебя упас/ Золотой иконостас?”), пусть развязаны в них низменные инстинкты мести и ненависти к “неугомонному”, “лютому врагу” (“Ужь я ножичком / Полосну, полосну!..”), но недвусмысленно ощущается атмосфера распутья , перекрёстка , неосознанности цели и внутреннего разлада (“Скука скучная, / Смертная!.../ Скучно!”) . Поэма передаёт характерное для блоковского трагического дуализма ощущение нераздельной слитности Истины и Лжи, Космоса и Хаоса, Пути и Беспутства, Бога и Дьявола, Христа и Антихриста. Все эти, казалось бы, антиномии уравновешены в мифопоэтическом космосе Блока и воплощены в загадочной, призрачной фигуре, шествующей по кровавому снегу впереди красноармейцев.

К образу Христа, итоговому символу “нищей России”, интимной сопричастности поэта человеческому страданию, ведёт символика сораспятия. Христос у Блока - не традиционный спаситель, но народный, “невоскресший Христос”, “в цепях и розах”, “Сын Человеческий”, интимно-близкий каждому униженному и оскорблённому, искупитель кровью и страданием грехов людских. Это символический образ - знак всей грандиозной исторической эпохи, существование которой теперь, в эту январскую ночь (впрочем, как и всегда), поставлено под сомнение. Думал ли в это время Блок о Третьем Завете? Надеялся ли на возвращение Того, Кто невидимо показался на петроградской улице? Принял ли за Христа его антипода? Это не столь важно. Блоку важно было увидеть и услышать происходящее, связать его с историей нашей эры, введя в глобальный контекст.

То смысловое напряжение, которое образует содержание “Двенадцати”, есть напряжение между стихийным началом народной жизни в смутное время и сакральными истинами, утверждёнными в вечности. Последние выражены в евангельском заглавии произведения, которое проецирует образ революционного патруля на апостольскую символику, и в финальном образе Христа, оказывающегося одновременно мишенью и знаменосцем революционного отряда. Стихия революции священна, так как всё происходящее на Земле имеет высший смысл, связано с высшим промыслом. А само восприятие Блоком Христа настолько субъективно, лирично, что это невольно смещает читательское восприятие в область личного мистического опыта автора, осложнённого трагическим поиском и до конца не прояснённого им самим. В этой связи важно, что “Двенадцать” - произведение, где лирическая стихия, обогащённая эпическим и драматическим элементом, имеет господствующее значение. Н. Бердяев отмечал, что “Блок всегда упорно сопротивлялся всяким догматическим учениям и теориям, догматике православия и католичества, догматике Мережковского, догматике Р. Штейнера и многочисленным догматикам Вяч. Иванова. В его понятие о честности входило сопротивление догматике... Но лирика его связана с исканием Бога и Царства Божьего.” Блоковская поэма - не богословский трактат и не политическая прокламация, перед нами искусство , далёкое как от сиюминутной актуальности, так и от философских спекуляций. Важнее всего здесь символическая наполненность образов, в том числе и евангельских, смыслы которых принципиально неисчерпаемы.

Революция 1917 года оставила неизгладимый след в истории нашего государства. После нее многое поменялось, многое переосмыслялось. В поэме « » Блок дает свою оценку и анализ произошедшим событиям.

Анализируя данное произведение нужно отметить, что автор создал систему образов-символов, которые показывают нам весь масштаб революционных событий.

Одним из первых образов-символов, с которым мы встречаемся на страницах поэмы, становится ветер. Будучи стихийным природным явлением, ветер становится символом стихийного и разрушающего характера революции. Революция, словно ветер, сметает все на своем пути и ни кто не может от этого скрыться.

Следующим символом в поэме «Двенадцать» является «мировой пожар», который отражает глобальный масштаб революционных событий. Блок сравнивал революцию со «снежным бураном». Автор говорил о том, что революция способна распространиться на весь мир, то есть превратиться в «мировой циклон».

Движущей силой этого «мирового циклона» должны были стать двенадцать. Двенадцать – это простые русские солдаты, которые шагали по улицам революционного Петрограда. Они – двенадцать апостолов революции, которые прокладывают путь и доносят революционные идеи в массы. Их дорога пропитана кровью и болью, двенадцать готовы убить и расправиться с каждым. Блок не осуждал поступки двенадцати, ведь верил, что путь к светлому будущему лежит через кровь и разруху.

Символами старого буржуазного общества становится старуха, которой не понятны революционные лозунги. Поп и буржуй теперь должны опасаться за свою жизнь, ведь они знают, что в «новом мире» им не будет места.

Старый «безродный» пес становится символом «старого мира». Он плетется за двенадцатью в надежде на помилование и снисхождение.

Немаловажное место в поэме «Двенадцать» занимает образ Христа. Христос здесь становится символом гармоничного и светлого будущего. Он идет впереди двенадцати, словно указывая им дорогу в «новый мир». С другой стороны Блок хотел показать нам, что Христос, как и много веков назад вновь сошел на землю, чтобы помочь человечеству побороть грязь и разруху.

Революционный город становится символов огромной страны, которую охватила революционная борьба. Вообще, борьба «старого» и «нового» мира становятся главной темой произведения. Эту борьбу Блок показывает через борьбу цвета. Так, «черное небо» противостоит «белому снегу»; красный флаг с одной стороны становится символом победы, а с другой – символом кровавого настоящего.

С помощью поэмы «Двенадцать» Блок хотел показать нам, как в грязи и в крови рождается новый человек. Именно в этом автор и видел основное предназначение революции.

Композиция. В поэме «Двенадцать» Блок пытался запечатлеть время такое необычное, бурное и интересное. Поэма состоит из двенадцати глав, это число еще раз повторится в двенадцати революционных солдатах, охраняющих порядок в Петрограде, и в полунамеке на учеников Иисуса, идущего впереди, «хороняся за дома». Поэма удивительно музыкальна: у каждой главы свой ритм и мелодия. Поэт высокой культуры и изысканного вкуса, Блок «не боится» включать в свое произведение разговорную лексику простого солдата, старушки, прохожего. Автор показывает жизнь революционного Петербурга с реальными героями.

Блок восторженно приветствовал революцию, несущую обновление, а в своей поэме он рисует беспощадный портрет участников и победителей.

Поэма построена на антитезе - противопоставлении двух цветов - белого и черного, двух миров - старого и нового. «Черный вечер, Белый снег. Ветер, ветер! На ногах не стоит человек. Ветер, ветер - На всем божьем свете!» Блок пытается художественно осмыслить и передать в образах те грандиозные свершения, которые творились в те дни на его глазах. Драматическое и напряженное противостояние двух миров он изображает предельно правдиво, не стараясь давать оценку происходящему. Многие очевидцы боятся революции, проклинают, ждут еще худших времен. Ветер хлесткий! Не отстает и мороз! И буржуй на перекрестке В воротник упрятал нос. А это кто?-Длинные волосы " И говорит вполголоса: - Предатели! - Погибла Россия! Должно быть, писатель - Вития... И ОПЯТЬ...ветер веселый И зол, и рад... Это скорее символ перемен, сметающий все ненужное, искусственное и наносное. От северного ветра трудно спрятаться и удержаться на ногах. Он настигает и сносит. Лишь двенадцать могут противостоять напору стихии, потому что сами так же неуправляемы, неудержимы в своей ненависти и непримиримости к старому миру. Злоба, грустная злоба Кипит в груди... Черная злоба, святая злоба... Товарищ! Гляди В оба. Блок не старается приукрасить своих героев, они реальные люди, их душе близка разбойная вольница. В зубах - цигарка, примят картуз. На спину б надо бубновый туз! И революция, по словам поэта, «...это не идиллия». В стихийном движении вперед она сметает на своем пути правых и виноватых, случайной и ненужной жертвой становится Катька, убитая своим любовником Петрухой. Да, жертвы неизбежны и, как правило, нелепы. Несчастный убийца даже погоревать толком не может. Его революционные товарищи сердятся неуместности горя бойца: - Ишь, стервец, завел шарманку. Что ты, Петька, баба, что ль? - Верно, душу наизнанку Вздумал вывернуть? Изволь! - Поддержи свою осанку! - Над собой держи контроль! - Не такое нынче время, Чтобы нянъчиться с тобой! Поэма во многом символическая. Блок описывает реальные события и лица, но не может отказаться от намеков, домыслов, пытаясь максимально точно выразить тот образ, который существует в его воображении, восприятии этого стихийно рождаюпегося из хаоса нового мира. Не поэтому ли в заключении по-МЬ1 впереди двенадцати появляется Иисус Христос - символ святости революции? Правда, сами бойцы далеки от такого понимания своего дела, стреляют «пулей в Святую Русь». И опять появляется символ старого мира - шелудивый пес. Он неотступно идет за патрулем. Они соединены незримой нитью, эту связь трудно уничтожить в единый миг. Концовка поэмы самая необъяснимая и загадочная. Эти двенадцать идут, ведомые Иисусом, в незримую тьму. Что она им сулит? Блок, вероятно, предвидел еще большие жертвы и потери и оказался провидцем. Двадцатый век принес России огромные испытания, которые потребовали от страны напряжения всех душевных и физических сил.

Основные образы. Яркие, многозначные образы и символы играют важную роль в поэме А. Блока, их смысловая нагрузка велика; это позволяет более живо представить революционный Петербург, революционную Россию, понять авторское восприятие революции, его мысли и надежды. Одним из главных символов революции в поэме “Двенадцать” является ветер, подобно ему, он сносит все на своем пути. В поэме встречается еще один яркий символ - “мировой пожар”. В статье “Интеллигенция и революция” Блок писал, что революция подобна стихийному явлению, “грозовому вихрю”, “снежному бурану”; для него “размах русской революции, желающей охватить весь мир, таков: она лелеет надежду поднять мировой циклон...”. Эта идея нашла свое отражение в поэме “Двенадцать”, где автор говорит о “мировом пожаре” - символе вселенской революции. И этот “пожар” обещают раздуть двенадцать красноармейцев. Эти двенадцать красноармейцев олицетворяют собой двенадцать апостолов революционной идеи. С помощью образа двенадцати красноармейцев Блок раскрывает тему пролитой крови, насилия в период великих исторических перемен, тему вседозволенности. Также немаловажными в поэме “Двенадцать” являются образы старухи, попа, буржуя - они представители старого, отжившего мира. Например, старуха далека от революции, от политических дел, ей непонятен смысл плаката “Вся власть Учредительному собранию!”, она не принимает и большевиков (“Ох, большевики загонят в гроб!”), но старуха верит в Богородицу, “матушку-заступницу”. Для нее важны насущные проблемы, а не революция. Поп и буржуй боятся последствий революции, боятся за свою судьбу, за сбою дальнейшую жизнь. Старый, отживший, ненужный мир в поэме представлен также как “безродный”, “холодный” пес, который едва плетется за двенадцатью красноармейцами. Образ Христа в поэме олицетворяет веру Блока в преодоление кровавого греха, в исход из кровавого настоящего к гармоничному будущему. Его образ символизирует не только веру автора в святость задач революции. Благодаря системе образов и символике в поэме “Двенадцать” Блоку удалось показать, что в кровавом настоящем происходит становление нового человека и переход от хаоса к гармонии. В этом и заключается, по мысли поэта, истинный смысл революции.

Муниципальное образовательное учреждение г. Барабинска средняя общеобразовательная школа № 93

РЕФЕРАТ

тема: «Символические образы в поэме «Двенадцать»

Выполнила:

ученица 11-Б класса

Смирнова Анастасия

Руководитель:

учитель литературы

Введение

Когда ведешь речь о творчестве великого поэта - непременно хочется найти у него стихи, в которых выражено было бы его поэтическое кредо, его понимание сути этого труднейшего и магически прекрасного вида искусства. Философская, историческая, этическая мысль Блока нашла в «Двенадцати» на редкость полное точное художественное воплощение - в самой словесно – образной ткани поэмы, в ее композиции, словаре, ритмике и стихе. «Двенадцать» - одно из тех мастерских, совершеннейших произведений поэзии, в которых достигнута так часто ускользающая в искусстве гармония содержания и формы. Вот эта одновременность глубокого постижения временно–исторического смысла Октябрьской революции и обретения нового художественного языка составляет замечательную черту поэмы А. Блока.

В основе его поэтики лежало представлении о диалектическом единстве «общего» и «частного», «личного» и «мирового». Поэзия живет человеком и служит человеку. («Без человека стихи – один пар», - говорил Блок.) И этот человек существует не сам по себе, но лишь в соотношении с целым – с миром, с обществом, с народом,- и только в потоке истории, мелькая в своем историческом времени. «В каждом дышит дух народа»,- таково утверждение Блока. Историзм окрашивает все творчество зрелого Блока. поскольку действительность, самый ход жизни, воспринимал и оценивал он в движении как ежедневно творимую историю, а самого себя ощущая частицей в потоке общего движения.

Поэтому в своей поэзии он хотел бы, «все сущее увековечить», охватив художественным взором весь мир как целое и включив в него единство человека, самого себя. Его наиболее увлекала в поэзии задача сопоставления и сочетание разрозненных и, казалось бы, несовместимых факторов и явлений жизни, культуры, истории, чтобы таким путем уловить некий единый и общий «ритм времени», и найти ему ритмический эквивалент в стихотворной речи. «Все эти факторы, казалось бы, столь различные, - утверждал Блок, - для меня имеют один музыкальный смысл. Я привык сопоставлять факты из всех областей, доступных моему зрению в данное время, и я уверен, что все они вместе всегда создают единый музыкальный напор». Настоящая жизнь - вот главный и решающий для зрелого Блока критерий настоящего искусства.

«Двенадцать» - итог художественных исканий зрелого Блока и высшая точка творческого пути. Никогда раньше не удавалось ему писать так свободно просто, с такой пластической выразительностью, никогда еще голос его не звучал так сильно и раскованно.

Важно оценить в поэзии Блока силу и своеобразие символа, которому присуще мощное метафорическое начало. Он многозначен и объединяет разные планы действительности, имеющие внутреннее, не тотчас уловимое родство, Блок стремился проникнуть за внешнюю оболочку видимого мира и всей интуицией художника постигнуть его глубинную сущность, незримую тайну.

Цель данной работы: раскрытие символических образов поэмы «Двенадцать».

Задачи: 1. выявить символические образы;

2. дать их характеристику.

Символические образы в поэме «Двенадцать»

1.Образ стихии, революции

У многих поэтов были любимые «сквозные» образы, прошедшие через все их творчество. Такой образ был и у Блока. Это метель, снежная вьюга. В лирике поэта она символизировала высокую земную любовь, бури страшного чувства в душе. В поэме «Двенадцать» вьюга становится символом разыгравшейся революционной бури, имеющей космический размах. Первые строки поэмы:

Черный ветер.

Белый снег. -

звучат торжественно. Эта торжественность усиливается лаконичностью предложений. Сразу возникает ощущение, что метель разыгралась на всей планете, создается впечатление о мировом масштабе событий.

Ветер, ветер-

На всем божьем свете!

Неразрывно связан с метелью ветер, неудержимый ветер революции. Он активное действующее лицо первой главы.

Поэма открывается картиной зимнего, тревожного настороженного Петрограда, по которому проносится ветер - злой, веселый, беспощадный. Наконец–то он вырвался на волю и может вдосталь погулять на просторе!

Он сейчас - истинный хозяин этих площадей, улиц, закоулков, он завивает их в снега, и прохожим не устоять под его порывами и ударами, под его неистовым натиском. Ветер сметает, «сносит» одиноких прохожих - тех, кто враждебен разыгравшейся буре. На пустующей улице наедине с ветром остается один бродяга. Это ему говорит ветер:

Эй, бродяга!

Поцелуемся…

Это - ветер в самом прямом и буквальном смысле слова, а вместе с тем он является и символом разгулявшейся, беспощадной, неукротимой стихии, в которой для поэта воплощается дух революции, ее грозная и прекрасная музыка.

И там и здесь ходит буйный, неукротимый ветер, и только от него ждет поэт ответа на самые сокровенные вопросы, от решения которых зависит судьба родины - и его собственная судьба:

Что ж ты ветер,

Стекла гнешь?

Ставни с петель

Дико рвешь?

Истинный герой поэмы – это есть разбушевавшаяся народная стихия, разрушившая «зачерепевший слой», сковывающий ее, и проносящаяся по улицам ощетинившегося штыками Петрограда,- колыбели Октябрьской революции.

И поэт – вместе с этой стихией, с этим ветром, сметающим все старое, отжившее, косное и несущимся с такою грозную и неодолимою силой, что захватывает дух. Горе тем, кто захочет противиться этой стихии и снова загнать ее в подполье,- он погибнет в ее неукротимом потоке,- и создателя «Двенадцати» мы видим в поэме как восторженного певца стихии.

Снежные вьюги врываются в поэму, посвистывают в ней, ведут перекличку между собой, и поэт напряженно вслушивается в говор, в гулы, шепоты, грозного, настороженного города, который волнует своим новым и небывалым обликом, ибо те, которые прятались прежде в подвалах и таились на чердаках, в темных и тесных конурах, вышли на улицу – и оказались подлинными хозяевами жизни. Принимайте их такими, каковы они есть! Полюбите их черненькими, беленькими их всякий полюбит!

Стоит буржуй на перекрестке

И в воротник упрятал нос.

А рядом жмется шерстью жесткой

Поджавший хвост паршивый пес.

Стоит буржуй, как пес голодный,

Стоит безмолвный, как вопрос.

И старый мир, как пес безродный

Стоит за ним, поджавши хвост.

Само очертание человеческой фигуры, напоминающее вопросительный знак, говорит о растерянности, «сломленности» старого мира.

Еще одного радетеля и приверженца старого «странного мира», его характернейшего представителя - «барыню в каракуле», которой только и остается, что без конца оплакивать свои былые «красивые уюты», старые порядки, когда ей жилось так сладко и вольготно. Она изображена в духе народного лубка, веселого раешника, приобретающего для нее значение окончательного и бесповоротного приговора:

Вон барыня в каракуле

К другой подвернулась:

Уж мы плакали, плакали…

Поскользнулась

И – бац - растянулась!

Поэт насмешливо сочувствует - восклицает:

Тяни подымай!...,

но «ветер веселый», еще не раз собьет с ног и эту «барыню», и всех тех, кто оплакивает безнадежно ушедшее прошлое и страстно жаждет его возвращения.

3.Образы красногвардейцев

Первая глава поэмы завершается призывом:

Товарищ! Гляди

Эти слова настойчиво напоминают о том, что враги революции не дремлют, замышляют все новые и новые козни, и что с ними необходимо вести жестокий, беспощадный бой.

Этот бой взывает к героическим деяниям, - и героическое начало поэмы воплощается в образе «двенадцати» красногвардейцев, стоящих на страже Октябрьской революции, отстаивающих ее великие завоевания от всех посягательств и покушений.

«Двенадцать» - в изображении поэта – это городская голытьба, люди «дна», люди обездоленные, те, кому «на спину б надо бубновый туз»,- и так, согласно взглядам поэта, городские низы, люди презираемые и «отверженные», становятся провозвестниками и основоположниками нового мира, очищенного от грязи мерзости прошлого, апостолами новой и высшей правды, и только они в его глазах – это цвет нации, ее надежда, залог ее великого и прекрасного будущего.

Они готовы «буйну голову сложить»- лишь бы разделаться со старым миром и на его развалинах основать новый, справедливый, прекрасный, не знающий нужды, обид, унижений! Пришла пора разделаться со всеми старыми порядками, с покорностью, «святостью», с духом непротивления злу - именно в него готовы «пальнуть пулей» герои Блока. Вот почему «на бой кровавый, святой и правый» они идут «без креста»,- и слишком долго этим крестом прикрывались насилия и преступления «страшного мира», его хозяев и прислужников!

Они могут отважиться не только на подвиг, на бой с врагами революции, но и на грабеж, на самосуд, и в поэме рядом с торжественно–героическими, пронизанными революционным пафосом и звучащими как клятвенное заверение строками:

Мы на горе буржуям

Мировой пожар раздуем…-

есть лихие, озорные выкрики, в которых и сказалась «бедовая удаль», присущая людям, не ведающим сомнений и страха в борьбе с враждебными им силами старого мира:

Позабавиться не грех!

Запирайте етажи,

Нынче будут грабежи!

Отмыкайте погреба-

Гуляет нынче голытьба!

Есть и безвинная жертва – Катька. Её – дочь городских низов и окраин - видишь всю, с головы до ног («больно ножки хороши»), вместе с пунцовой родинкой «возле правого плеча»; видишь во всем ее обаянии, в ее влекущей прелести:

Запрокинулась лицом,

Зубки блещут жемчугом…

Все готов один из красногвардейцев – Петька - отдать ради прелести своей возлюбленной, все готов загубить:

Из-за удали бедовой

В огневых ее очах,

Из-за родинки пунцовой

Катька не растратила в бесшабашной гульбе своей дивной прелести – недаром «бедный убийца», которого преследует ее лукавый, лживый и прекрасный облик, бормочет, словно в бреду:

Ох, товарищи, родные,

Эту девку я любил…

Ночки черные, хмельные,

С той девкой проводил…

Загубил я, бестолковый,

Загубил я сгоряча… ах!

И в этом «ах!» столько отчаяния, для выражения которого и слов найти нельзя. Кажется, еще немного - и Петька сойдет с ума или наложит на себя руки, расправиться сам с собой так же нелепо, бестолково, безобразно, как и со своей неверной возлюбленной.

Петрухина «заплачка» в главе 8-й поясняет социальный смысл его мести и злобы: он ненавидит «буржуя», тот старый уклад жизни, который в конечном счете повинен и в совращении Ваньки, и в гибели Катьки. Его душа продолжает метаться, его «заплачка» кончается возгласом:

Но личные страдания героев преодолеваются ими во имя общего движения вперед. Петруха присоединяется к товарищам-красногвардейцам.

Запирайте етажи,

Нынче будут грабежи! -

так товарищи обращаются к Петьке, да и не только к Петьке, а к «рабочему народу»; все тверже их «революционный шаг», и тот же Петька снова идет в ногу с ними - уже не оступаясь, научившись на горьком опыте подчинять свои неуемные страсти большому общему делу, ради которого не жаль «буйну голову сложить».

Они идут революционным дозором. Они подхватывают мотив «Варшавянки». Мотив гульбы исчезает. Нарастает мотив революционного долга.

Выводя на авансцену своей поэмы таких людей, как Петька и его товарищи, сосредотачивая движения фабулы в истории злосчастной любви к «толстоморденькой» Катьке, подчеркивая то темное, что было в героях поэмы, возросших и воспитанных в условиях «страшного мира» и повседневно угнетаемых и развращаемых им, поэт тем самым заостряет наше внимание на теневых сторонах революции, на ее «гримасах» - и не потому, что не видел иных ее сторон, прекрасных, радостных, светлых, а, как видим, по совершенно иным мотивам.

Само название поэмы заключает в себе двоякий смысл. Собирательный герой поэмы - красногвардейский дозор, охраняющий революционный порядок в Петрограде. Однако двенадцать красноармейцев - это не просто точная бытовая деталь, но и символ. По евангельской легенде, двенадцать апостолов, учеников Христа, явились провозвестниками нового учения, новой эры.

Герои поэмы - красногвардейский отряд «двенадцати» - отнюдь не «не несут миру благую весть о возрождении человека к новой жизни», но являются в пределах художественного мира поэмы силами разрушения, при этом именно потешаясь над всеми символами христианской святости. Но «двенадцать» не случайно авторской волей «идут без имени святого»: им «не жаль» не только «паршивого пса» и «старого мира», но «ничего не жаль».

Герои поэмы идут в бой «без имени святого», и присказка, сопровождающая их шаги и поступки,- это «эх, эх, без креста!»; они - безбожники, у которых насмешку вызывает даже одно лишь упоминание о Христе, о «спасе»:

Ох, пурга какая, спасе!

Петька! Эй, не завирайся!

От чего тебя упас

Золотой иконостас!

И все же дело, которое они вершат, не жалея своей крови и самой жизни, ради будущего всего человечества, право и свято. Вот почему невидимый красногвардейцами бог – в согласии с воззрениями Блока – все же с ними, и во главе их поэт видит одну из ипостасей божества - бога-сына:

…Впереди – с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз -

Впереди – Иисус Христос.

4.Образ Христа

Образ Христа, замыкающий поэму и, казалось бы, случайный, странный, ничем не оправданный, - для самого Блока не был ни случаен, ни странен, ни произволен, о чем свидетельствует множество его высказываний, устных и письменных, в которых поэт возвращается к этому же образу, стремясь утвердить его закономерность и необходимость.

Христос в поэме Блока идет «с кровавым флагом», идет впереди «бедного убийцы» и его товарищей,- не мудрено, что иные читатели поэмы увидели в ней всего только кощунство и «поруганье заветных святынь». Но сам поэт совершенно иначе воспринимал этот образ и его трактовку, не напрасно же Христос идет «в белом венчике из роз», являющемся, согласно древним преданиям, символом чистоты, святости, непорочности.

Христос в поэме Блока - это заступник всех, кто был некогда «загнан и забит», несущий с собою «не мир, но меч» и пришедший для того, чтобы покарать их притеснителей и угнетателей. Этот Христос - воплощение самой справедливости, находящей свое высшее выражение в революционных чаяниях и деяниях народа,- какими бы суровыми и даже жестокими ни выглядели они в глазах иного сентиментально настроенного человека. Впереди «двенадцати», в «белом венчике из роз», и этот «белый венчик» странным и почти непостижимым образом сочетается с «бубновым тузом» его новых апостолов.

Христос должен был выступить в поэме символом обновления жизни. Но для большинства реальных красногвардейцев Христос в действительности отождествлялся с религией и царизмом, против которых они боролись. Для поэта Христос был символом не смирения, а, наоборот, сопротивления властям. В представлении Блока он воплощает в себе народные идеалы, прямо противопоставляет своим земным служителям. В поэме это выражено достаточно отчетливо: во главе красногвардейцев идет Христос, а «товарищ поп» уничтожается иронией поэта, как чуждое ему воплощение церковности.

Христос появляется в конце поэмы как идеал человека, созданный народом и укрепивший в его сознании. Если мы примем такое толкование этого образа, то становиться ясным, почему поэт надел на Христа «белый венчик из роз» - это как бы символ той нравственной высоты, которой много веков был наделен Христос в народном воображении. Этот совершенный человек приветствует нравственное пробуждение, начатый красногвардейцами путь к человеческому совершенству. Этот путь они пройдут через муки и страдания, «без имени святого». Христос бессилен вести их и вдохновлять. Но как идеал человека он невидимо с ними, впереди них - с красным знаменем, невидимый «за вьюгой» и невредимый «от пули». Ветер одевает его в «белый венчик из роз» и сливается с ним.

5. Символика цвета, музыкального ритма

Огромное значение в поэме имеет символика красок. В поэме господствует два непримиримых цвета - черный и белый. Но зато их появление в каждом случае емко, символично. Два мира противоборствуют – старый и новый. И это соответствует противопоставлению двух красок, двух цветов в поэме - белого, символизирующего новое, и черного, цвета уходящей и разрушаемой жизни. Это противостояние старого и нового определяет структуру поэмы. Мировая буря бушует во вселенной.

Белой метели контрастно противопоставлено черное: в черную бездну рушится старый мир, черная злоба кипит в груди бродяги, черное небо, раскинулось над головой.

Символичен в поэме и красный цвет - цвет тревоги, мятежа, революционного флага

Стихия находит свое воплощение не только в цветовой символике поэмы, но и в разнообразии музыкальных ритмов практически каждой главы.

Этой музыкой разыгравшейся стихии наполнена вся поэма. Музыка слышна и в свисте ветра, и маршевом шаге «двенадцати», и в «нежной поступи» Христа. Музыка – на стороне революции, на стороне нового, чистого, белого. Старый мир (черный) музыки лишен, его стенания сопровождаются лишь душещипательной пошловатой мелодией городского романса («неслышно шуму городского»).

Когда, например, в поэму вступает отряд двенадцати, ритм становится четким, маршевым. Смена ритма обуславливает необычайную динамику стиха. Благодаря энергии ритма «работает» буквально каждое слово: «Сила ритма поднимает слово на хребте музыкальной волны…».

Шаг красногвардейцев становиться поистине «державным шагом», и маршевый, четкий, грозный строй стихов закономерно завершается словами, звучащими как лозунг, приказ, призыв, к борьбе за новую жизнь:

Вперед, вперед,

Рабочий народ!

С появлением Христа меняется ритм: строчки длинные, музыкальные, будто наступает вселенская тишина.

Заключение

Поэма «Двенадцать» - действительно гениальное творение, потому что Блок, вопреки своему замыслу воспеть Великий Октябрь и благословить его от имени Иисуса Христа, сумел показать и ужас, и жестокость, и нелепость всего творящегося на его глазах в январе 1918 года, спустя два с небольшим месяца после рокового залпа «Авроры».

Всё в поэме кажется необыкновенным: мировое переплетено с будничным; революция с гротеском; гимн с частушкой; «вульгарный» сюжет, взятый словно из хроники газетных происшествий, завершается величественным апофеозом ; неслыханная «грубость» словаря входит в сложное соотношение с тончайшими словесно-музыкальными построениями.

Поэма насыщена символическими образами. Это и образы стихии, ветра, символизирующие революционные перемены в России, которые никому не дано ни удержать, ни остановить; и обобщенный образ старого, уходящего, отжившего мира; и образы красногвардейцев – защитников новой жизни; и образ Христа как символ нового мира, несущего человечеству нравственное очищение, вековые идеалы гуманизма, как символ справедливости, находящей свое высшее выражение в революционных чаяниях и деяниях народа, как символ святости дела Революции. Символично у Блока даже использование цвета, музыкального ритма.

Все символы поэмы имеют свое непосредственное значение, но вместе они не только создают полную картину послереволюционных дней, но и помогают понять чувства автора, его ощущение современной ему действительности, его отношение к происходящему. Ведь поэма «Двенадцать» - при всей трагичности ее сюжета - пронизана несокрушимой верой в великое и прекрасное будущее России, которая «заразила своим здоровьем все человечество» (как говорил сам поэт), верой в огромные, неизмеримые силы ее народа, которые некогда были скованы, зажаты в «узел бесполезный», а теперь поразили весь мир своим размахом и несокрушимой творческой мощью.

Поэма поразительна такою внутренней широтой, словно вся разгневанно бушующая, только что порвавшая вековые путы, омытая кровью Россия вместилась на ее страницах - со своими стремлениями, раздумьями, героическими порывами в неоглядную даль, и эта Россия - буря, Россия - революция, Россия - новая надежда всего человечества - вот тот главный символический образ Блока, величие которого придает такое огромное значение его Октябрьской поэме.

Список использованной литературы

1. Вл. Орлов. Поэма А. Блока «Двенадцать». - М.; издательство «Художествен-ная литература», 1967

2. . А. Блок. - Ленинградское отделение,1980г.

3. . . Стихотворения. Поэма. - Москва, 2002г.

Анализ поэмы А. А. Блока «Двенадцать»

Символика цвета и символика образов в поэме (двенадцати и Иисуса Христа)

Александр Александрович Блок один из талантливейших и крупнейших поэтов России, постаравшийся в своем творчестве отобразить сложное, суровое и переломное время рубежа XIX--XX веков. Будучи поэтом-символистом, Блок сумел в ярких и многозначных образах передать грандиозные события и предсказать грядущее. Блок услышал загадочную музыку времени, перелил ее в свои стихи, благодаря которым эта мелодия звучит и для нас, его потомков.

Читая поэму “Двенадцать”, мы слышим взволнованную речь автора -- очевидца и участника того великого события. Поэма “Двенадцать” -- своеобразная и правдивая летопись большевистской революции. Блок оригинально и образно попытался запечатлеть для потомков свое время, “остановить мгновение” хотя бы в своем произведении.

Завивает ветер

Белый снежок.

Под снежком -- ледок.

Скользко, тяжко,

Всякий ходок

Скользит -- ах, бедняжка!

Яркие, многозначные образы и символы играют важную роль в поэме А. Блока, их смысловая нагрузка велика; это позволяет более живо представить революционный Петербург, революционную Россию, понять авторское восприятие революции, его мысли и надежды.

Символика цвета играет важную роль в поэме “Двенадцать”: с одной стороны, черный ветер, черное небо, черная злоба, черные ремни винтовок, а с другой -- белый снег, Христос в белом венчике из роз. Чёрное, злобное настоящее противопоставлено белому, светлому, гармоничному будущему.

Символикой красного цвета выражается мотив кровавого преступления. Красный флаг, с одной стороны, - символ победного конца, с другой стороны -символ кровавого настоящего. Цвета ассоциируются с образом времени: черное прошлое, кровавое настоящее и белое будущее.

Но цвета преобладают в поэме: черный и белый. Все события происходят вечером или ночью. Почему Блок выбирает это время суток?

Поздний вечер.

Пустеет улица.

Один бродяга

Сутулится,

Да свищет ветер...

Не очень-то благовидные дела творятся в революционном Петрограде, оттого, вероятно, вечер и ночь -- самое подходящее для них время суток.

Да еще ветер бушует, сбивает с ног. Это природное явление и символ очистительной силы, сносящей все ненужное, искусственное, чужеродное. Ветер веселый «И зол, и рад. Крутит подолы, Прохожих косит, Рвет, мнет и носит Большой плакат: “Вся власть Учредительному Собранию”... В стихийном бунте поэт показывает не только разрушительную, но и созидательную силу. Недаром впереди революционного патруля оказывается Иисус Христос. Блок только обозначил будущее, оно еще высветится ярко и зримо в других его произведениях. Здесь же крепко “держится”, стараясь не отстать от настоящего, призрак старого мира -- голодный пес. Его невозможно отогнать, как нельзя в единый миг стряхнуть с себя бремя прошлого, оно неотступно преследует по пятам каждого.

Отвяжись ты, шелудивый,

Я штыком пощекочу!

Старый мир, как пес паршивый,

Провались -- поколочу! ...

Скалит зубы -- волк голодный --

Хвост поджал -- не отстает --

Пес голодный -- пес безродный...

Как беспощадно и правдиво Блок показывает гибнущий привычный мир! Он ведь тоже принадлежит к нему. Но такова действительность, и автор не может покривить душой. Временами в поэме четко слышится радостное возбуждение лирического героя, он приветствует ветер перемен. А поэт, что ждет от будущего сам Блок? Скорее всего, он предвидит свою гибель вместе со старым, привычным и ненавистным миром, но противостоять этому невозможно, как немыслимо остановить стихию. В поэме встречается еще один яркий символ - “мировой пожар”. В статье “Интеллигенция и революция” Блок писал, что революция подобна стихийному явлению, “грозовому вихрю”, “снежному бурану”; для него “размах русской революции, желающей охватить весь мир, таков: она лелеет надежду поднять мировой циклон...”. Эта идея нашла свое отражение в поэме “Двенадцать”, где автор говорит о “мировом пожаре” -- символе вселенской революции. И этот “пожар” обещают раздуть двенадцать красноармейцев:

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем,

Мировой пожар в крови --

Господи, благослови!

Эти двенадцать красноармейцев олицетворяют собой двенадцать апостолов революционной идеи. Им поручено великое дело - защищать революцию, хотя их путь лежит через кровь, насилие, жестокость. С помощью образа двенадцати красноармейцев Блок раскрывает тему пролитой крови, насилия в период великих исторических перемен, тему вседозволенности. “Апостолы революции” оказываются способны убивать, грабить, нарушать Христовы заповеди.

Велика заслуга поэта, что он не просто сумел услышать время, а запечатлел его в своей поэме.

Трах-тах-тах! --

И только эхо

Откликается в домах...

Только вьюга долгим смехом

Заливается в снегах...

И идут без имени святого

Все двенадцать - вдаль.

Ко всему готовы,

Ничего не жаль.

Вот они, защитники революции! Жестокие, грубые, бездуховные каторжники и преступники. Но в финале поэмы появляется самый загадочный образ, который "облагораживает" всю шайку:

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз -

Впереди - Исус Христос.

Он, судя по контексту, возглавляет отряд красногвардейцев. Можно предположить, что этим автор придал бывшим преступникам ореол святости, и теперь это уже не "голотьба", а новый, революционный народ. Некоторые исследователи творчества поэта предложили трактовать эту идею шире. Двенадцать - это апостолы, возглавляемые Петром. Но на каких основаниях строится эта идея? Лишь по их количеству, сходного с числом апостолов? Или потому, что среди них выделен лишь один - Петр? А может потому, что в финале их возглавляет Иисус Христос? Да, поэтому. Но они - апостолы нового времени, новой эпохи, предпочитающих вместо смирения борьбу.

Но сам Блок предостерегал от скоропалительных выводов: не следует недооценивать политические мотивы в поэме "12"; она более символична, чем может показаться на первый взгляд. Разберемся же с основным, самым загадочным образом поэмы - с образом Христа.

Образ Христа, завершающий поэму, многим критикам и литературоведам казался случайным и неуместным. Да и сам автор скептически относился к этому образу. Образ Христа в поэме "Двенадцать" многогранен: Христос как символ революционера, Христос как символ будущего, языческий Христос, старообрядческий сжигающий Христос, Христос-сверхчеловек, Христос как воплощение Вечной Женственности, Христос-художник и даже Христос-антихрист. Думается, что все эти по-своему остроумные допущения уводят от главного. Главное же заключается в том, что образ Христа позволяет поэту оправдать революцию с точки зрения высшей справедливости. Но и это нельзя понимать однобоко: те самые двенадцать, идущие по улице и творящие беззаконие, убивающие простых людей также ассоциируются с Христом, и тогда образ Христа не может стать святым и нельзя говорить об оправдании революции. Но образ Иисуса Христа появляется у Блока не на пустом месте: уже в лирике поэта он занимал очень важное место. Например, в стихотворении "Вот Он - Христос - в цепях и розах..." и по ритму

Вот Он - Христос - в цепях и розах

За решеткой моей тюрьмы.

Вот Агнец Кроткий в белых ризах

Пришел и смотрит в окно тюрьмы.

и по настроению ("Единый, светлый..."), образ Иисуса Христа многогранен (как и в поэме).

Литературоведы предлагали множество трактовок этого образа, а споры по этому вопросу продолжаются и по сей день. В. Орлов рассматривал Христа как вождя угнетенных и обиженных, защитника бедных и обездоленных. Л. Долгополов предполагал, что образ Иисуса символизирует собой начало новой эры, будущее России - светлое и одухотворенное. Не менее интересны и иные точки зрения, противоположные выше обозначенным. Рассмотрим наиболее интересные.

В. Б. Шкловский писал: «Так, Александр Блок не мог разгадать своих "Двенадцати". Моя формула Блока: "канонизация форм цыганского романса" - признавалась, или не оспаривалась им.

В "12" Блок пошёл от куплетистов и уличного говора. И, закончив вещь, приписал к ней Христа.

Христос для многих из нас неприемлем, но для Блока это было слово с содержанием.

С некоторым удивлением он сам относился к концу этой поэмы, но всегда настаивал, что именно так получилось. Вещь имеет как бы эпиграф сзади, она разгадывается в конце неожиданно. Блок говорил: "Мне тоже не нравится конец "12". Я хотел бы, чтобы этот конец был иной. Когда я кончил, я сам удивился: почему же Христос? Неужели Христос? Но чем больше я вглядывался, тем больше я видел Христа. И тогда же я записал у себя: к сожалению, Христос. К сожалению, именно Христос".

Идеологический ли это Христос?

Вот вам отрывок из письма А.Блока к Юрию Анненкову:

"О Христе: Он совсем не такой: маленький, согнулся, как пёс сзади, аккуратно несёт флаг и уходит "Христос флагом" - это ведь - "и так и не так". Знаете ли Вы (у меня через всю жизнь), что, когда флаг бьётся под ветром (за дождём или за снегом и главное - за ночной темнотой), то под ним мыслится кто-то огромный, как-то к нему относящийся (не держит, не несёт, а как - не умею сказать)".

Значит, возможно такое понимание тему Христа: ветер. Ветер рвёт полотнища плакатов. Ветер вызывает флаг, а флаг вызывает кого-то огромного, к нему относящегося, и опявляется Христос.

Конечно, он "именно Христос" по запасу образов поэта, но вызван он композицией образов - ветром и флагом» .

М. Волошин предложил очень оригинальную идею. По его мнению, Христос не возглавляет отряд, а убегает от него, спасая свою жизнь. Может быть его даже ведут на расстрел, на казнь или на Голгофу. И "кровавый" флаг в его руках - это не знак революции и ее победы, это кровь Христа на белом флаге - символе примирения и капитуляции. Вторая точка зрения - точка зрения П. Флоренского, на мой взгляд, - самая удачная. Его идея основывается на опечатке, допущенной Блоком в имени Христа - Исус (пропущена одна буква "и"). Случайным или необходимым назвать это сложно. Что этим хотел сказать автор? Может быть то, что возглавлял отряд не сын Божий, а самый настоящий антихрист. Именно он впереди красногвардейцев и всей революции в целом. Он как и Бог может быть "...и за вьюгой невидим" и "от пули невредим". Вполне обоснованная теория.

Борис Соловьёв так понимал образ Христа: «Христос в поэме Блока - это заступник всех угнетенных и обездоленных, всех, кто был некогда "загнан и забит", несущий с собою "не мир, но меч" и пришедший для того, чтобы покарать их притеснителей и угнетателей. Это Христос - воплощение самой справедливости, находящей свое высшее выражение в революционных чаяниях и деяниях народа, - какими бы суровыми и даже жестокими ни выглядели они в глазах иного сентиментально настроенного человека. Вот тот Христос, с которым, сами того не ведая, идут красногвардейцы, герои поэмы Блока. Конечно, такая трактовка вопросов морали вызвана идеалистическими предрассудками поэта, - но и их следует принять во внимание, если мы хотим уяснить образ, завершающий его поэму».

Те, кто приемлет насилие и террор, движим лишь жестокостью и злобой, не может возглавляться чистым и светлым. Такие люди не могут быть названы ни апостолами, ни святыми. Само собой, точки зрения выдвинуты людьми. Каждый человек, в силу своих жизненных позиций, убеждений и приоритетов, видит то, что хочет видеть. Так, ярые поборники революции - А. Горелов, В. Орлов, Л. Долгополов - предпочли увидеть в этом образе символ светлого будущего России. Флоренский же, к примеру, был вынужден покинуть Россию, точнее его "выкинули" из нее "философским пароходом". Потому и точка зрения противоположна.

Эволюционный путь развития всегда наиболее эффективен нежели революционный. Не следует словно двенадцать разрушать все старое, не создавая ничего взамен. Гораздо лучше перенять достижения прошлого и именно на их базе усовершенствовать то, что вызывало недовольство.