Дворянский род курагиных. Боровиковский А

Род князей Куракиных внесён в V часть родословных книг Орловской и Пензенской губерний (Гербовник, I, 3).

Московский период

Петербургский период

Борис Иванович Куракин (1677–1727) - знаменитый дипломат, первый постоянный русский посол за границей, заложил традицию дипломатической службы в семействе Куракиных. Сочинения Куракина, представляющие характерный образчик языка петровского времени, равно как и другие его бумаги, опубликованы в первых томах «Архива князя Ф. А. Куракина» (СПб, 1890). Женат 1-м браком на Аксинье Фёдоровне Лопухиной (сестре царицы), 2-м браком - на кнж. Марии Фёдоровне Урусовой.

1. Куракина, Татьяна Борисовна М. М. Голицына
2. Куракина, Екатерина Борисовна , невеста гр. М. Г. Головкина , жена генерал-фельдмаршала гр. А. Б. Бутурлина
3. Куракин, Александр Борисович (1697–1749), обер-шталмейстер, сенатор, посол во Франции, двоюродный брат царевича Алексея , женат на Александре Ивановне Паниной
   1. Куракина, Татьяна Александровна , жена А. Ю. Нелединского-Мелецкого
   2. Куракина, Екатерина Александровна , жена кн. И. И. Лобанова-Ростовского
   3. Куракина, Наталья Александровна , жена генерал-фельдмаршала кн. Н. В. Репнина
   4. Куракин, Борис Александрович (1733–1764), гофмейстер, сенатор, президент ряда коллегий, женат на Елене Степановне Апраксиной . После смерти 31-летнего князя воспитание его детей взял на себя его дядя Никита Панин .
      1. Куракин, Александр Борисович (1752–1818), владелец села Куракино , приятель Павла Петровича , посол во Франции и Австрии, вице-канцлер, холост
         1. Вревский, Александр Борисович , побочный сын предыдущего, фамилию получил по названию родового села Врев , титул барона - от австрийского императора по прошению своего отца; от него происходят бароны Вревские
         2. Ещё пятеро побочных сыновей и четверо дочерей известны как бароны и баронессы Сердобины
      2. Куракин, Степан Борисович (1754–1805), владелец усадьбы Алтуфьево , женат на Екатерине Дмитриевне Измайловой; сохранилась их московская усадьба по адресу: ул. Новая Басманная , 6 (впоследствии Куракинская богадельня)
      3. Куракин, Алексей Борисович (1759–1829), генерал-прокурор, генерал-губернатор Малороссии, министр внутренних дел (1807–1811); его потомство показано ниже
      4. Куракин, Иван Борисович (1761–1827), гвардии полковник, женат на Екатерине Андреевне Бутурлиной (1766-1824)

Новейшее время

Портретная галерея рода Куракиных помещалась в усадьбе Степановское-Волосово Зубцовского уезда Тверской губернии . Ныне портреты хранятся в запасниках Тверского краеведческого музея и его филиалов. Первая выставка куракинского портретного наследия была организована в конце 2011 года .

Напишите отзыв о статье "Куракины"

Примечания

Литература

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Долгоруков П. В. Российская родословная книга . - СПб. : Тип. Карла Вингебера, 1854. - Т. 1. - С. 314.
• История родов русского дворянства: В 2 кн. / авт.-сост. П. Н. Петров . - М .: Современник; Лексика, 1991. - Т. 1. - С. 359-361. - 50 000 экз. - ISBN 5-270-01513-7 .

Ссылки

Отрывок, характеризующий Куракины

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.

Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.

Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?

Фамилия Куракин - русская княжеская фамилия, ведущая свое происхождение, как значится в родословной, от «Гедимана, Великого князя Литовского», а «Едиман происшел от Российского Великого князя Владимира Святославовича, который крести Русскую землю...». «Внук Великого князя Гедимана Патрикий князь Звенигородский, прибыв в Москву в 1408 году, вступил в службу Великого князя Василия Дмитриевича»... «У внука его сына Юрия Патрикиевича Ивана Васильевича, имевшего прозвище Булгак, было четыре сына; из них от второго сына Михаила Ивановича - по прозвищу Голица - произошел род князей Голицыных, а от третьего сына Андрея Ивановича - по прозвищу Курака - произошел род князей Куракиных».

Слово «курака» встречается в тюркских языках. Поводом к этому прозвищу послужило одно из свойств его обладателя, который был либо пустым, бессодержательным, либо скупым жадным, либо задумчивым, мечтательным человеком. Таки значения имеет это слово в киргизском, туркменском и других тюркских языках. Фамилия Булгаков является довольно старой и широко распространенной, но на Руси она появилась позже фамилии Куракиных, хотя носитель прозвища Булгак, потомок Патри-кия князя Звенигородского, внука Гедемина, ведущего свою родословную от Владимира Святого, был родоначальником двух княжеских родов Голицыных и Куракиных. Тюркский глагол со значениями «при хождении вертеть головой», «быть гордым», «важничать» проник в русские народные говоры в значении имени существительного «булга» - склока, тревога, беспокойство; в значении глаголов «булгатить», «булгачить» -тревожить, беспокоить, будоражить, полошить, баламутить; в значении имени прилагательного «булгачный», «бул-гачливый» или имени лица - «булгатник», «булгатень», т. е. склочный, суматошный человек. Следовательно, в основе фамилии Булгаков лежит одно из этих свойств, по которому было дано прозвище человеку, а затем и фамилия. Таким образом, в, казалось бы, последовательную русскую родословную Гедеминовичей включаются два прозвища тюркского происхождения f- Булгак и Курака. Причем носители того и другого прозвища связаны родством, по которому Андрей Курака приходится сыном Ивану Булгаку. Вероятно, здесь имеет место либо установление какого-то родства Гедеминовичей (вероятно, по женской линии) с родом, происходящим из Золотой Орды, либо, как это указывается в родословной, Булгак и Курака были прозвищами отца и сына, данными кому-либо из золотоордынских татар, перешедших на службу к русским Великим князьям Василию Темному (1425-1462) или Иоанну III (1462-1505). Именно в это время такой переход был наиболее интенсивным. Интересно, что герб рода князей Куракиных имеет много элементов, совпадающих с гербом Голицыных, что вполне возможно для этих фамилий, имеющих близкое родство и общее происхождение. Андрей Иванович Курака, как далее следует из родословной, был боярином при царях - Иване III Васильевиче (1462-1505) и Василии IV Ивановиче (1505-1533). Князья Куракины входили в число 16 знатнейших фамилий, представители которых из стольников непосредственно жаловались в бояре, минуя чин окольничего. Они занимали видное место в боярской думе, ведали рядом приказов, служили в полковых воеводах, возглавляли посольства. Боярин Федор Федорович Куракин (?-1683) состоял «дядькой» - воспитателем царевича, а потом царя Федора Алексеевича. В XVIII веке крупнейшим дипломатом был действительный тайный советник князь Борис Иванович Куракин (1676- 1727). Он состоял послом в Англии, Ганновере, Нидерландах, во Франции. Он представлял Россию на международных конгрессах. В 1722 году, когда Петр 1 отправился в Персидский поход, он поручил князю Куракину руководство всеми российскими послами, аккредитованными при европейских дворах. Князь Борис Иванович занимался историческими исследованиями - он составил «Гисторию о Царе Петре Алексеевиче и ближних к нему людях 1682- 1694 годов». Первым браком князь был женат на Аксинье Федоровне Лопухиной (1678-1699), сестре царицы Евдокии Федоровны, первой супруги царя Петра I. Их сын, обер-шталмейстер князь Александр Борисович (1697-1749), в 1722-1724 годах был послом во Франции, а в царствование юного Петра II играл видную роль при дворе как родственник императора. Он способствовал падению Светлейшего князя А. Д. Меньшикова, впоследствии был назначен сенатором. Единственный сын Александра Борисовича, князь Борис-Леонтий Александрович (1733- 1764), состоял также сенатором, президентом камер-коллегии и коллегии экономии. Видными государственными деятелями были его сыновья - князья Александр, Степан и Алексей. Среди них особенно известным был князь Александр Борисович Куракин (1752-1818). Он воспитывался вместе с наследником - Павлом Петровичем, будущим императором Павлом I; учился в Лейденском университете; много путешествовал по Европе. Князь Александр Борисович избирался санкт-петербургским губернским предводителем дворянства. Будучи любимцем Павла I, дважды при нем становился вице-канцлером и сенатором. При Александре I был канцлером российских орденов. С 1806 года князь - посол в Австрии, в 1807 при его участии был заключен мирный договор между Александром 1 и Наполеоном. По свидетельству современников, Александр Борисович был необыкновенно тщеславен и склонен к внешнему блеску, за что получил прозвище «бриллиантовый князь». Образованный, но вместе с тем закоснелый в предрассудках своего времени, он интересовался просветительской литературой, но ненавидел решительных деятелей, способных к переустройству современной жизни - «ехидно бредящих» «филозофов нынешнего столетия», в том числе Радищева. В письме к племяннику от 2 ноября 1800 года советовал ему при чтении книг остерегаться «вредных заблуждений». «Старайтесь... от сетей коловратных умствователей нашего столетия себя ограждать», - наставлял он. В то же время сам немало рассуждал о пользе просвещения, любви к русскому языку и литературе. В его письмах встречаются имена Державина, англичанина Лоренсса Стерна, писавшего о том, что не могут быть однозначны мысли и поступки человека. Двойственны многие поступки князя в бытовой жизни: так известно, что он был расточительно щедр и одновременно расчетлив, как купец. Этот «великолепный князь», как его вслед за Потемкиным называли некоторые современники, был плоть от плоти XVIII века с его противоречиями и глубокими контрастами. Среди многих причуд Куракина отмечалась маниакальная любовь заказывать свои портреты. Их писали итальянские и французские мастера Баттони и Бромптон, Випсе-Лебрен и Монье, Рослен и Лампи, Ритт и Вуаль. Созданные ими портреты копировались и размножались крепостными живописцами Куракина, их повторяли в бесчисленных гравюрах, которые он раздаривал близким и знакомым. К одному из крупнейших русских портретистов Владимиру Лукичу Боровиковскому (1757-1825) Куракин обратился в период, когда он, сделав в первые же месяцы по воцарении Павла головокружительную карьеру, стал вице-канцлером и обладателем высших орденов, а в сентябре 1798 года неожиданно подал в отставку. Портрет, изображающий Куракина, по его желанию, стоящим в полном одеянии кавалера мальтийского ордена у стола с расположенными на нем планами поместья, увековечивал, таким образом, блестящее, хотя и утраченное уже положение сановника. Незадолго до смерти Павел I вернул Куракина в Петербург. Следующий блестящий портрет князя был закончен Боровицким в 1802 году. Об этом свидетельствует Владимирская лента на груди Куракина - этот орден он получил в сентябре 1802 года. Князь Александр Борисович запечатлен в парадном костюме, со всеми знаками отличия, в окружении многочисленных великолепных предметов. Фигура полна величия, представлена стоящей прямо, на фоне колонны, за которой виден Инженерный замок - резиденция императора, здесь же и его бюст, помещенный на высоком постаменте. Слева - ниспадающая с кресла широкими складками мантия Торжественности и монументальности, которая содействует живописному исполнению портрета. Яркие контрастирующие краски одежды - сверкающее золото и серебро, переливающееся синее и красное, голубовато-белое и черное - сопоставлены с близкими по цвету, но менее интенсивными оттенками малинового, темно-голубого, коричневатого и золотистого в окружающей обстановке. Глухой зеленый тон занавеса образует переход к холодной гамме пейзажа. С незаурядным и завидным мастерством художник воспроизвел фигуру и материал отдельных предметов - парчу и бархат, холодный мрамор и резное дерево, блеск драгоценных камней и металла. Все это передано с такой осязательностью, какая еще не встречалось в портретах. В 1809-1812 годах князь Куракин был послом во Франции. В1810 году во время пожара в Париже он получил сильные ожоги, от которых не смог оправиться до конца жизни.

Зал номер. 7 Зал художника Владимира Лукича Боровиковского. Он был одним из самых известных художников Екатерининской эпохи. Умер он в 1825 памятный год. То есть он пережил из конца в конец и всю эпоху Александра Благословенного. И едва не дотянул до выступления инсургентов на Сенатской площади. Но всё равно он остался художником екатериненской эпохи.
Не так далеко от зала этого художника находится зал его ученика - Венецианова. Они были оба портретистами. Но какая разница между учеником и учителем.

Ученик нам известен благодаря его изображениям, так сказать, людей самого низшего слоя страны. Пейзанов и пейзанок. Идеалистические портреты. Даже и труд их крестьянский, тяжелый труд, представлен художником, как сплошная поэзия. Это мир весь наполненный покоем, миром и любовью. А ведь на этих портретах – одни крепостные. Его крепостные. Кто-то назовёт их рабами. И редко кого из них мы знаем по именам. А это всё были живые люди. Не вымышленные. Они были рабами своих господ.

А вот господ мы увидим на портретах Боровиковского. Это всё высший слой русского дворянства. Очень тонкий.Но именно он определял направление и развитие страны. Рафинированный. Образованный. Они все знают иностранные языки. Порою лучше, чем русский. И одеты они все на европейский манер. И у каждого имя и титул. И у каждого из них этих самых пейзанов- крепостных сотни и тысячи.

Это как два разных мира в одном государстве. Первый из них – это тот, кого мы видим на портретах Венецианова. Он питает во всех смыслах всё существование всех тех, кого мы видим на картинах Боровиковского. Всю эту раззолоченную аристократию, одетую по последней парижской моде, прекрасно говорящую по-французски, впитавшую в себя европейскую культуру до такой степени, что и на русских-то уже они и не очень похожи. И не мало не заботящуюся о существовании, образовании своих пейзан – крепостных. Прозревать на этот счёт будут только к середине века и дальше по нарастающей.

Мы все помним этот стих:«Назови мне такую обитель, Я такого угла не видал, Где бы сеятель твой и хранитель, Где бы русский мужик не стонал? Стонет он по полям, по дорогам… » И так далее. Стонет везде. А написано это было как раз накануне отмены того самого права. Что же было с этим мужиком задолго до 1861 года. Он и тогда стонал. Правда, это не видно на картинах Венецианова, как он стонет. Но портреты хорошие. Как например один, который напоминает скорее жанровую картину. Она известна всем. Нарядно одетая, как на праздник, пейзанка весной идёт на пашне, ведя под уздцы двух коней. Прекрасно. Ну есть маленькое несоответствие. Оно и не сразу бросается в глаза. Это какого же была исполинского роста пейзанка, чтобы возвышаться над головами двух коней.
*****
Но вот когда мы вступаем в зал Боровиковского, мы погружаемся в совершенно другой мир, но всё той же страны Россия. И лица смотрящие вокруг нас в этом зале, - это все известные по тем временам лица. Родовитые дворяне, графы и графини. И князья. Иных мы знаем и сегодня. Вот, например, мы видим саму императрицу в виде такой доброй бабули, прогуливающую в Царскосельском парке свою собачку на фоне Чесменской колонны. Справа от неё – её сын и наследник, Павел первый весь в парадном одеянии и при всех регалиях. А вот слева вверху, такой красивый с надменным выражением на лице юноша. Это Платон Зубов. Для несведущих – последний фаворит (любовник) императрицы и убийца бедного Павла первого. Он нанёс ему смертельный удар золотой табакеркой в висок.

Есть здесь и двойной портрет сестёр Гагариных – двух томный музицирующих девиц. Неведомо, имел ли к ним отношение наш первый космонавт. Но он сам эту связь категорически отрицал. Есть и ещё один чудный шедевр, портрет графини Маши Лопухиной. Когда-то я с удивлением узнал, что она была родной сестрой того самого Толстого-Американца, хулигана, безобразника и бретёра, убившего на дуэлях более десятка противников. Я этому портрету посвятил отдельную статью. А на выходе из зала слева висит портрет какой-то тётки, с грубыми чертами лица, не отмеченного чертами высокого интеллекта, с каким-то чудным тюрбаном на голове. И ведь как внешность бывает обманчива. Оказывается это была известная всей Европе и у нас тоже писательница Мадам дё Сталь. Ей литературный талант оценил сам Пушкин.

Но над всем этим великолепием возвышается парадный портрет князя Куракина. Он нависает над нами. Он подавляет. Он первый, который привлекает наше внимание сразу же как только нога наша вступает в этот зал.

*****
Но сначала все-таки несколько слов о художнике. А то как-то странно получается. Говорим о живописных творениях – и ничего о его создателе. Итак, кем он был?

Боровиковский родился далеко от столиц. Родился во всем нам известном маленьком городке. Известном прежде всего благодаря Гоголю. В Миргороде он родился. Родителя его звали Лука Боровик. Он был не беден. У него было много земли. Хорошее хозяйство. А ещё он был в местной казачьей среде старшиной. У него было четверо сыновей. Все служили в Миргородском полку. Как видите, ничто не предвещало, что один из сыновей станет художником.

Но ведь ничего не получается из ничего. Отец его был ещё и богомазом. Он писал иконы для местных церквей. И детей своих научил этому делу. Это была такая семейная артель. Или семейный бизнес, выражаясь современным языком. Но юный Володя писал не только иконы. Он писал ещё и портреты. Это были уже не парсуны, но достаточно ещё реалистическая живопись, хотя и не очень умелая. И тем не менее портреты хорошо продавались клиентуре, не слишком искушенной и требовательной.

Но, конечно, это ещё не всё. Помог случай-провидец. Случай, который помог ему стать большим художником. А все потому, что Россия покорила Крым. Путин был ни при чем. При чем были генералы Суворов, Румянцев и ясновельможный князь и фаворит матушки- императрицы Потёмкин. А потом Екатерина решила посмотреть на земли, которыми приросла её империя. И отправилась она в Крым. А Потёмкин решил благоустроить её путь в далёкие края. С некоторых пор то, что было сделано им на этом пути, стали называть Потемкиными деревнями. То есть такими макетами под добротные избы-пятистенки.

А это был злостный поклёп и клевета. Доказано. Эти штуки пустили в свет несколько иностранцев, явно любовью к России не отличившимися. Эта деза гуляет и поныне. Даже и у нас. Выражение «потёмкинские деревни» и у нас тоже употребляется в значении показного благополучия, скрывающего неблаговидное положение вещей. Неправда. И я не буду утруждать себя упоминанием имён клеветников. Легко найдёте в Интернете.

Одной из деревень, лежащей на пути императрицы, был выстроенный на её пути Кременчугский дворец.В одном из залов его интерьеров на стенах находились две картины молодого художника Боровиковского. Два аллегорических изображения.

На одной из них был изображен Петр I в облике землепашца и Екатерина II, засевающая поле, а на другой - императрица в облике Минервы в окружении мудрецов Древней Греции. Чудные изображения. Может и не очень умелые, но какая мысль и воображение. Всё это получило высочайшую оценку и открыло путь в столицу. Талант нужно поддержать!

И после этого всё пошло-поехало. Талант поддержали и развили. А если бы не Крым? И генерал Суворов? А если бы путь императрицы проходил бы не по тем местам и не посетила бы она эту самую «потёмкинскую деревню», ну и остался бы молодой Боровик в своём глухом захолустье. И был бы он в лучшем случае заурядным богомазом, известность которого не вышла бы за пределы окрестных сёл. И всё. Но судьба изменила его жизненную траекторию и привела его наконец к написанию того самого портрета, который мы видим вверху.

*****
И вот здесь нам нужно теперь обратиться к личности самого князя Куракина. Этот портрет, как было уже сказано, сразу же притянет наше внимание в этом зале. Да и как и не притянуть. И не только благодаря его размером. Мы видим барина, дворянина, чьё одеяние всё в золоте усыпано бриллиантами. Блеск и великолепие. Он весь светится. Светится и лучезарной улыбкой князя. Невольно так испросишь себя, а кем же был этот сиятельный вельможа? Надпись внизу нам подскажет. Князь Александр Куракин. Как-то само собой вспомнится князь Курагин из "Войны и мира» Толстого. Но это не он. Другой. У того, что на портрете, была другая история.

И хорошо, что его физический облик донесло до нашего сознания это живописное полотно. Вот если бы не было этого портрета, а было бы только описание словом князя во всех мельчайших деталях его одеяния, даже описанное пером большого мастера, мы вряд ли могли бы его увидеть в нашем самом изобретательном воображении. А картина нам позволяет это сделать с первого же взгляда. Скажем спасибо художнику. Но и сама личность стоит того, чтобы познакомиться с ним поближе. Картина, как бы хороша она не была, нам не расскажет, что это был за человек. Ничего не скажет ни о его судьбе, ни о его истории, ни о том месте, который он занял в нашей общей истории. И вот тут для более полного понимания нам потребуется слово.

*****
В обществе его звали князь Бриллиантовый. Такое прозвище у него было. А ещё у него было и другое прозвище. Павлин. Эта птица видимо и тогда была известна в России благодаря своему пышному роскошному оперению и горделивой поступи. И для обоих этих прозвищ были очень веские основания. Все-таки меток был наш русский язык по раздаче прозвищей. Об этом писал ещё Гоголь. Вспомним:

«Выражается сильно русский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собой и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света. И как уж потом ни хитри и ни облагораживай свое прозвище. Каркнет само за себя прозвище во все свое воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица. Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором.»

А вот когда я показываю этот портрет и рассказываю о князе Куракине нашим французским гостям, я внутренне испытываю, не поверите, чувство смущающей меня гордости. Объяснимой гордости. Ведь перед нами такой по-французски l,echantion de l,aristocratie russe (образчик русской аристократии). Чтобы там ни говорили, но всё-таки элита общества в любой стране говорит об уровне цивилизации этой страны. Пусть даже если речь идет о самом верхнем очень тонком слое. Пусть. Но именно этот слой дал нам классическую русскую литературу, ценимую во всём мире.Её величайшие образцы, которыми мы все можем гордится. Которые сами по себе были продуктом нашей национальной культуры. И которые в то же время формировали наше национального сознания, да и весь русский мир.
*****

Посмотрим на князя ещё раз. Он одет с роскошной изысканностью. Бриллианты повсюду. Даже на застёжках его башмаков А на устах такая мягкая, добрая и снисходительная улыбка. Он знает себе цену. Да и как не знать. Один из богатейших людей России. А как образован, говорил по-французски так, как и мало кто из французов. И не только по-французски.

В течении веков культивируется цивилизационный код нации. Гении не рождаются на пустом месте. Для гения нужен плодородный слой, который культивируется долго – долго. Пушкин, Лермонтов, Толстой - всеми признанный золотой век нашей литературы. Пусть и самородки, но появиться они могут только в золотоносной руде. Они все были не только аристократы по рождению, они были аристократами духа, мира, который выстраивался веками. Вот что пишет об этом сам граф Лев Николаев Толстой:

"Я не мещанин и смело говорю, что я аристократ, и по рождению, и по привычкам, и по положению. Я аристократ потому, что вспоминать предков - отцов, дедов, прадедов моих, мне не только не совестно, но особенно радостно. Я аристократ потому, что воспитан с детства в любви и уважении к изящному, выражающемуся не только в Гомере, Бахе и Рафаэле, но и всех мелочах жизни: в любви к чистым рукам, к красивому платью, изящному столу и экипажу. Я аристократ потому, что был так счастлив, что ни я, ни отец мой, ни дед мой не знали нужды и борьбы между совестью и нуждою, не имели необходимости никому никогда ни завидовать, ни кланяться, не знали потребности образовываться для денег и для положения в свете и тому подобных испытаний, которым подвергаются люди в нужде. Я вижу, что это большое счастье и благодарю за него Бога, но ежели счастье это не принадлежит всем, то из этого я не вижу причины отрекаться от него и не пользоваться им".

Князь Куракин отличался не только тем, что носил вот то, что мы видим на портрете. Он был и видным государственным деятелем. Он был членом Государственного совета. Он был сенатором. Там слева в глубине мы видим здание Сената. На парадных портретах нет ничего случайного. Вот и справа мы видим мраморный бюст. Мы узнаем черты императора, несчастного Павла первого. И бюст здесь тоже совсем не случаен. Куракин ещё мальчиком рос и воспитывался вместе с будущим наследником трона Павлом Петровичем.

Как это получилось? Панин был воспитателем великого князя Павла, наследника престола. Его мама, или для всех прочих - матушка императрица, разрешила взять на совместное воспитание с будущим наследником престола маленького Сашу Куракина. Вот благодаря этому счастливому обстоятельству они стали друзьями. Да даже ещё и больше. Представьте, он называл царя-императора Павлушей. Однажды Павлу ещё в бытность Екатерины понадобились деньги. Большие деньги. И друг его Саша Куракин заложил своё имение, чтобы дать ему требуемую сумму. Такое не забывается.

А вот дальше дела пошли плохо. Екатерина, когда Павел был уже большим, невзлюбила его. Он ей платил тем же. Легко понять, почему. Павел не мог не знать, каким образом мамуля стала императрицей. Перешагнула через труп его папеньки. И право наследования было за ним, за Павлом. Какая уж тут любовь.

И к тому же Павел был масоном. И Куракин тоже вступил в это братство вольных каменщиков. А масонов не очень любили в России, начиная с самой Екатерины. Что это за братство, рассуждала она. Почему оно какое-то тайное? И что это за цели, которые они ставят перед собой? Чего вообще-то они хотят? На них смотрели с естественной подозрительностью. И даже прозвище дали такое оскорбительное. Фармазон. То есть, просто хуже некуда.

И вполне вероятно, что Павел масоном стал именно благодаря воспитанию масона Панина. Из-за этого Екатерина уволила его, отстранила от воспитания. Но Павел всегда учителя уважал до самой его кончины. Он поставил ему памятник в церкви Святой Магдалины в Павловске.

Принимали в братство не так просто. Не было такого – захотел и взяли. Был торжественный ритуал посвящения в вольные каменщики. Все было обставлено с торжественной мрачностью. Как это происходило, – читаем Льва Толстого. Те страницы, которые описывает этот ритуал таинственный, даже жутковатый, которому был подвергнут один из главных героев романа – Пьер Безухов. Вот и Куракин прошёл через это.

И это всё тот же Панин поспособствовал тому, чтобы молодой Куракин продолжил образование за границей. Это он оттуда, из Германии туманной привез учености плоды. И всё тот же Панин оплатил его образование. 13 тыс. руб в год. Очень большие деньги. Добрый человек. Благодаря ему молодой князь получил блестящее европейское образование.

Там же в Берлине Александр знакомится с самим германским императором Иосифом Вторым. И вот, что тот о нем пишет:

«Князь Куракин, сопутствующий Их Высочествам по чувству личной преданности, состоит при них уже в течение многих лет. Это человек любезный, и с обращением высшего общества». И там же в Германии он вступает в ряды вольных каменщиков.

И здесь же в недрах этой полумистической организации он сделал стремительную карьеру. Он посвящён в члены Мальтийского масонского ордена В 1801-1803 годах князь входил в состав Священного Совета Ордена, занимая должность великого бальи, а в 1802 году даже временно руководил Советом. То есть и там он был совсем не пешкой.

А сам Павел первый? А он в 1798 г. принял Мальтийский Орден под свое верховное руководство, а в ноябре возложил на себя достоинство великого магистра Ордена. Изображение мальтийского креста было внесено в наш государственный герб, а сам крест включен в систему высших российских орденов. Павел был очень горд этой наградой

А Павел совсем не случайно решил стать Магистром Мальтийского ордена. Тщеславен был. И его тщеславие простиралось очень далеко и широко. Вы удивитесь, но он хотел взять под свое господство и протекторат ещё и католический мир. Ну и Саша Куракин решил последовать в этом предприятии за своим другом детства и покровителем по жизни. Павел первый был веротерпим.
И поэтому совсем не случайно мы видим изображения Мальтийского ордена на груди князя и на его мантии, лежащей слева. И бюст Павла первого украшен тем же орденом.

Светская карьера А. Куракина была тоже блестящая. Он как и все мальчики дворянского происхождения был записан в гвардию чуть ли не с рождения. Вспоминаем пылкого влюблённого Петрушу Гринёва. В 14 лет ему пожалован чин камер – юнкера. Поди плохо. А через три года он уже в Сенате. А в 20 лет, представьте, он действительный камергер и предводитель петербургского дворянства.

*****
Но масонство даром не прошло для Куракина. Еще при жизни императрицы он попал в опалу. Как было уже сказано, Екатерина не любила масонов. Уже одно наименование этого ордена напрягало императрицу. Это что ещё за новости. Это какие такие вольные! Вольнодумство! Хотя вроде бы каменщики не должны были никак угрожать основам государства. Это общество было удивительно веротерпимым. Например, тот же Павел перевёл старообрядство на легальное положение. В масонство мог вступить и христианин, и иудей, и мусульманин. А главное по их уставу Братство должно было быть абсолютно лояльным властям. Это был императив. Но все-таки. Что это за организация с неясными целями и непонятной идеологией. В государстве должна быть лишь одна идеология. И это идеологией могла быть только она сама, монархиня-императрица. И никакой другой. И потом, что это за подозрительные сборища-собрания у этих каменщиков? Всегда тайные. Бог знает, о чём они там говорят. Запретить! Степень её неприязни к братству проявился в одном печальном факте для архитектуры Москвы.Вот эта история.

*****
Всем москвичам известно Царицыно. Прекрасный дворцовый ансамбль. Недавно приведенный в порядок и отреставрированный. И в каком чудном красивейшем природном ландшафте он расположился. Сегодня здесь находится так называемый музей-заповедник Царицыно. Я любил и люблю эти места особенно зимой. Я ходил часто туда на лыжные прогулки. По истине царские места и вы это чувствуете, как только вы вступаете в его пределы. Чудные виды. Они очаровали меня. И не только меня, но и Екатерину Вторую.

А случилось это так. Поехала в 1775 г. матушка в Коломенское. Впервые. Не могла она не знать, что выстроил там некогда рядом с крутым склоном Москва-реки Алексей Михайлович дворец невиданной красоты. Весь из дерева. Говорили, восьмое чудо света. Как не посетить его императрице. Посетила. И осталась очень разочарована от увиденного. Дворец был. Никуда не исчез. Но вот одряхлел очень, почти руины. Полное запустение. Конечно можно было бы и поправить. Да вот только денег пришлось бы потратить немерено. А казна государственная – это вам не бездонная бочка. Словом, снесли дворец. Сегодня вам на этом месте покажут только контуры дворца.

Не в лучшем настроении возвращалась она в Москву. А путь её пролегал как раз по краям, названные потом Царицыно. Может быть и намеренно повез её туда светлейший князь Потёмкин. Там находилось поместье Кантемира. И Потёмкин хорошо знал это поместье. Оно называлось так простенько Черная Грязь. Вот и приехала в эту самую Грязь императрица. Восхитилась и без промедления и не торгуясь купила её у Кантемира. И дала даже за него больше, чем тот просил. 25 тысяч рублей дала. Сегодня такую сумму мигрант получит за работу дворником. А тогда это были деньги. И всё тот же Потёмкин предложил переименовать поместье в Царицыно. Понятно, почему.

Сама императрица по этому поводу написала следующее: « Мое новое владение я назвала Царицыно и, по общему мнению, это сущий рай. На Коломенское никто теперь и смотреть не хочет. Видите, какой свет! Ещё не так давно все восхищались местоположением Коломенского, а теперь все предпочитают ему новооткрытое поместье».

А потом царица поручила Василию Баженову построить здесь дворец. Другой наш знаменитый архитектор, Матвей Казаков, был уже занят строительством Петровской путевого дворца, который и ныне находится на Ленинградском проспекте. Тоже шедевр и чудо архитектуры. А вот с дворцом в Царицино всё было не так просто.

Баженов дворец построил. Вложил в его строительство весь свой талант, воображение и душу. Когда не хватало денег, он вкладывал и свои деньги. А потом были смотрины. Главная заказчица прошла с суровым, даже мрачным лицом по анфиладам роскошного дворца. Её слово: Всё дрянь. Лестницы узки, потолки низки и тяжелы, будуары темны. И приказ: «Ученить изрядные поломки». То есть снести дворец. Монарший гнев был ужасен. Главный архитектор, прежде любимый - в опале. Его заменит его ученик – Матвей Казаков.

А всё почему? А потому что Баженов был масоном. А у Екатерины был уже большой зуб на этих вольнодумных каменщиков. Она усмотрела в пышном псевдоготическом декоре дворца мистические знаки масонства. Всё это даже назвали «архитектурным справочником» масонской символики 18 века». Какая наглость. Всё снести.
*****
Вот и князь Куракин был подвергнут опале. Фармазон, ну о чём здесь ещё можно говорить. Он был удалён от трона и сослан в свое имение со всем своим пышным гардеробом. Имение его называлось Борисоглебское. Опальный хозяин переименовал его в Надеждино. Это был такой душевный порыв, связанный с надеждой вернуться в Петербург. Но и там он оставался таким же со всем своим европейски лоском русского разлива. У него был роскошный дворец. Он обустроил его по образцу самых изысканных европейских Дворов.

Архитектором надеждинского особняка был известный Джакомо Кваренги. Но покои и три фасада были спроектированы самим князем. Его трехэтажный дом-дворец с торжественным портиком включал в себя 80 комнат, облицованных алебастровыми массами различных цветов. Покои украшала дорогая, редкой красоты и изящества мебель. Богатая картинная галерея содержала несколько сот полотен первоклассных мастеров. Вокруг особняка был разбит английский сад, высились деревянные храмы Дружбы, Истины, Терпения, Благодарности, павильон-галерея “Вместилище чувствий вечных”, памятники-обелиски монархам; в зеленой траве бежали тропинки, названные именами родственников и друзей князя.

Куракина при своей усадьбе открыл школу живописи, а затем ещё музыкальную школу, в которой проводили занятия парижские музыканты. Был им создан домашний театр, роговой и бальный оркестры; учреждена богадельня. Его биограф пишет так: “Роскошь, которую он так любил и среди коей всегда жил, и сладострастие, к коему имел всегдашнюю склонность, размягчали телесную и душевную его энергию, и эпикуреизм был виден во всех его движениях. Никто более князя Куракина не увлекался удовольствиями наружного тщеславия”.
Опальный князь провел в своём имении не мало лет. То есть до кончины Екатерины. А дальше… А дальше он вернулся в Петербург с милостивого разрешения друга детства.

Очень скоро он становится тайным советником. Получает ордена Св. Владимира и Андрея Первозванного. То есть, высшие госнаграды. И всё от друга детства. Ему жалуют дом в Петербурге А ещё в день коронации 4 тыс душ. Вот как раз в эти времена и был сделан этот портрет. Посмотрите – он весь светиться счастьем и самодовольством.

О степени близости князя к императору говорит, например, следующий факт. Он присутствовал на последней вечерней трапезе с Павлом. в Михайловском замке. Через несколько часов Павел будет убит заговорщиками в том же замке. А потом ему же было поручено разбирать бумаги покойного государя. Нет,он разумеется не был среди заговорщиков. Он даже не потерял своего влияния при дворе. Он стал управлять Коллегией иностранных дел. То есть, по теперешнему стал министром иностранных дел.

Да, его звали «павлином». И было за что. Но, повторяю, он был добрым человеком. Все знали о его близости к Павлу и обращались к нему со всякими просьбами, молили о его ходатайстве. И никогда не получали отказа. Вот что пишет по этому поводу поэт Козловский:

Один ли я тебе обязан?
Тобою многие живут!
Тебе в сердцах мы зиждим троны:
Ах, благодарности законы
И самые злодеи чтут.

Он хорошо потрудился на дипломатическом поприще. Славно потрудился. А чем занимаются на этом поприще? Какая сверхзадача существования, опуская детали, любого дипломата? Она та же, что и у военных. Мы помним все эту фразу. Родину защищать! Во все времена и при любых режимах.

И при этом он, князь Куракин, выполнял иногда весьма деликатные поручения. Например, вот такое. Его монаршей волей направили в Вену в 1806 году с очень щекотливым поручением. Он должен со всей максимальной деликатностью отговорить Франца второго от сватовства к одной из сестёр Александра первого. Наш император ещё искал сближения с Францией. В следующем году при его посредничестве состоялась историческая встреча двух императоров в Тильзите. Действительная историческая, В Париже не далеко от Триумфальной арки находится улица Тильзит.

Тут вот есть одна занятная деталь. А вы знаете, как сегодня называется этот город, бывший Тильзит? Нет вы не знаете. Как не знают этого и французы. А я задавал им этот вопрос. Никто и никогда не ответил. Так вот я вам скажу. Только вы держитесь за стул. Называется он Советск. Вы представляете! По-настоящему эту улице в Париже следовало бы переименовать в Советская! Не хило. Да ведь есть же прецедент. В том же Париже есть и площадь Сталинград. Хотя мало кто в мире, кроме нас, знает, как город ныне называется. По мне, так это просто позорящий нас абсурд.

Но вернёмся к князю Бриллиантовому. После этой встречи состоявшейся на плоту посередине реки Неман, стороны разошлись весьма удовлетворённые переговорами. И этому немало поспособствовал Князь. Наполеон, получив русский орден Андрея Первозванного, вместе с Телейраном настоятельно просили прислать Куракина к ним послом России. И Александр внял этой просьбе. Стал наш «Павлин» русским полпредом в Париже. Пребывал он в этой должности вплоть до 1812 года.

Куракин предупреждал Александра уже с 1810 года во многих донесениях, что война с Францией была неизбежна. Он пытался урегулировать отношения между нашими странами. И была серьёзная встреча с Наполеоном в Сен- Клу, дворец – резиденция короля в предместье Парижа. Дипломатия оказалась бессильной. После вторжения посол вернулся в Россию. А что ему оставалось там делать.

Князь Куракин доказал известную мысль Пушкина о том, что «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей»
Он был не только тонким дипломатом, но и глубоким стратегом. Вот что он пишет в своем послании императору. Заметим, что пишет он это ещё до начало войны с Наполеоном:

«Лучшая система этой войны - это избегать генерального сражения и сколько возможно следовать примеру малой войны, применяемой против французов в Испании; и стараться затруднениями в подвозе припасов расстроить те огромные массы, с какими идут они на нас».

А вот что он пишет уже после начала войны, покидая Париж:

: «Я питаю твердую надежду, что Ваше Величество, вооружившись мужеством и энергией, и опираясь на любовь своих подданных и на неизмеримые ресурсы Вашей обширной империи, никогда не отчаетесь в успехе и не положите оружия иначе, как выйдя с честью из борьбы, которая решит славу Вашего царствования и неприкосновенность и независимость Вашего царства. Невозможно, чтобы ввиду явной опасности, русские показали бы менее твердости и преданности, чем испанцы».

*****
А ведь ещё совсем недавно он поражал парижан своею расточительностью. Ну просто граф Монте-Кристо. Да ещё и круче. Князь брильянтовый. А какие костюмы. Посмотрите ещё раз на портрет. Ведь он одевался так не только для позирования. Это была его повседневная форма одежды. Он ездил по улицам Парижа в золоченой карете. Сегодня такие мы можем увидеть только в Оружейной палате. А при нём была многочисленная дворня. И не только в Париже. И в его имении Надеждине. Просто повторение царского двора. И среди его дворовых были не только крепостные, но и мелкие дворяне.

А ещё он ввел в моду не только во Франции, но и во всей просвещённой Европе особую форму сервировки стола. Её даже называли service a la russe Блюда стали подавать в порядке их расположения в меню. Ранее была servise a la francaise по принципу «всё сразу»

А вы знаете, однажды такой его костюм спас ему жизнь. Не больше не меньше. Случилось это в Париже. Был бал, данный австрийским послом 1 –го июля 1810 года по случаю свадьбы Наполеона с Марией – Луизой. Пожар и началась паника. Безумная толпа бросилась к дверям. Погибло в том кошмаре 20 человек. Погибла и жена австрийского посла. Представьте это жуткое зрелище. Князя сбили с ног. Его топчут ногами, вот такого всего разодетого. Его богато украшенный камзол защитил князя от высокой температуры. Вот что пишет по этому поводу очевидец:

« Куракин очень обгорел, у него совсем не осталось волос, голова повреждена была во многих местах, и особенно пострадали уши, ресницы сгорели, ноги и руки были раздуты и покрыты ранами, на одной руке кожа слезла как перчатка. Спасением своим он отчасти был обязан своему мундиру, который весь был залит золотом; последнее до того нагрелось, что вытаскивавшие его из огня долго не могли поднять его, обжигаясь от одного прикосновения к его одежде.» Он провёл несколько месяцев в постели. Словом, спасибо, что живой.

*****
А как с личной жизнью у князя Бриллиантового? Вот тут не всё просто. Ведь он был масоном. И не простым. Он был балья Мальтийского ордена. А это значит, по уставу этого ордена он должен был соблюдать обет безбрачия. Что не исключает того факта, что намерения женится, особенно в молодости, у него были. И дамы сердца у этого рыцаря были всё не из простых.

Впервые он возжелал жениться, когда ему было 22 года. Его пассия была Варвара Шереметева. Фамилия известная и сегодня. Она была внучкой фельдмаршала Шереметева, а также так удачно и первая красавица в Москве. И очень богатая. Но не случилось. Слишком молод был жених и нерешителен. Красавица графиня вышла замуж за графа А. К. Разумовского.

А потом ещё одна попытка. И на этот раз знаменитость. Дочь Дашковой Анастасия Михайловна. На это раз тётушка его не одобрила выбор. Властная была тётя.

И ещё была одна невеста. Ещё одна графиня. Елизавета Гавриловна Головкина. Она была правнучка канцлера Головкина. Но эта сама вовсе не имела желания выходить замуж. Так и умерла незамужней, прожив долгую жизнь.
Потом была иностранка. Шведская графиня Эвой София фон Ферзен. Остались много писем, свидетельствующие об их страстном романе. И опять не случилось. Везде напрасные хлопоты. Обидно-с.

Но не надо думать, что он был так уж чужд женскому полу. Ничто человеческое ему было не чуждо, как выразился бы Карл Маркс. Да ещё и как не чуждо. Да, вынужденный целибат по канону масонскому ставил серьёзную препону. Но в этом уставе ничего не сказано о вероятных внебрачных связях. И вот тут-то князь наш был о-го-го. И о нём можно было бы сказать:

Ещё любил он женщин
И знал средь них успех,
Победами увенчен,
Он жил счастливей всех.

Подержитесь ещё раз за стул. У него было 70 детей от дам всех сословий и положений. Посмотрите на этого мужчину разодетого в золото. Наплодил бастардов просто умопомрачительно. Семьдесят. И все могли ему сказать «добрый, милый папочка».

Словом, Александр Борисович Куракин взял от жизни всё! И даже более того. Всю жизнь прожил в неописуемой роскоши. Роскошь была его натурой и естеством. Он принадлежал к высшему слою дворянства и аристократии. А похоронен был без всякой пышности. Скончался он в 1818 году на 67 году жизни. Я невольно думаю, что никакие богатства в мире не спасут от одного для всех конца. И с собой ведь туда не возьмёшь вот этого роскошного одеяния, сплошь усеянного бриллиантами. Даже и в двух пинжаках, как говорят ныне, в гроб не положат. И ради чего жил? Если всё кончается вот так?

Но я не соглашусь с этим печальным выводом. Главное – он не делал в жизни зла. Никому. Это уже много. Пусть он и любил роскошь, и поесть вкусно он тоже любил, любил обставить своё существование со всем возможным удобством. И женщин он тоже любил. А это святое. Но ведь и дал жизнь стольким человеческим существам. А сколько его потомков живут и поныне. А скольким многим он помог при жизни. Он был добрым человеком. И большим патриотом, отстаивая наши интересы на дипломатическом поприще умело и достойно. И сам собою за границей он являл высокий уровень культуры и образованности страны, из которой он приехал.

В последние годы он жестоко страдал от подагры, которая, как он выражался ему «вошла в правую руку и заняла обе ноги» И тем не менее давал блистательные балы в своём просторном доме в Питере. И в Москве у него был особняк. На него можно посмотреть и сегодня. Его адрес Старая Басманная 7. Он очень много времени проводил в Павловске у порфироносной вдовы матери – императрицы Марии Фёдоровны.

Он умер в Веймаре, куда поехал на воды, но похоронен был в павловской церкви Марии Магдалины близ С.-Петербурга. Вспомним, что и Чехов умер в Германии, но покоится на Новодевичьем кладбище в Москве. На памятнике, поставленном у входа в храм Мария Федоровна повелела начертать: «Другу супруга моего». Вот и всё.
*****

Нет, не всё. Вот остался ещё вот этот портрет. Их было много, портретов князя. Тщеславен был. Но этот портрет Боровиковского самый лучший и самый известный.

А что такое портрет? Это ведь только изображение, только видимость. И больше ничего. Особенно, если сегодня мы совсем ничего не знаем о том, кого мы видим на портрете. Хорошо если одно имя уже что-то скажет. И мы в этом случае будем только искать соответствие между нашим отношением уже сложившимся к личности на полотне, с тем, как его нам преподносит художник.

Ну а если этого сложившегося отношения нет? А есть только то, что показал нам художник. Как тут быть? А таких случаев в Третьяковской галереи много. Наверное надо сопровождать портрет хотя бы краткой биографической справкой. Да и её будет недостаточно. И при всём при том портрет этот и сам по себе хорош. И скажем за это спасибо художнику Боровиковскому.

Их род внесен в 5-ю часть родословной книги Орловской и Пензенской губерний.

Борис Иванович (1676-1727), государственный деятель, дипломат. Стольник, шурин Петра I (оба женились на сестрах Лопухиных). В 1700 г. ему было «отказано по грамоте из Приказа Казанского дворца» до 17 тыс. десятин «дикопорозжей земли» по р. Хопер и Сердоба, где появилось село Борисоглебское-Куракино. В том же году он купил земли «за рекою Сурою, на речке Юловке, в иных урочищах», поставил с. Павло-Куракино, ныне Городищенского района. Ближайший сподвижник царя, он участвовал в Азовских походах, служил послом в Англии, Голландии, Франции. Оставил путевые записки и автобиографию, доведенную до 1709 года. Автор «Гистории о Петре I и ближних к нему людях» (ж. «Русская старина», 1890).

Александр Борисович (1697-1749), его сын, русский государственный деятель, дипломат. В 1722-1724 гг. – русский посол в Париже, где действовал под руководством отца. Им удалось обеспечить содействие Франции в деле сохранения русско-турецкого мира во время Персидского похода (1722-1723) Петра I. В 1734 г., после смерти отца, перевел на сердобские земли крестьян из-под Москвы, Ростова и Суздаля, Засурского стана Пензенского уезда.

Борис Александрович (1733 - ?), его сын, русский государственный деятель, действительный камергер, генерал-поручик, сенатор. Был женат на дочери фельдмаршала С.С. Апраксина Елене Степановне. Их сыновья: Александр, Иван, Степан, Алексей.

А.Б. Куракин
(1752-1818)

Александр Борисович (18.01.1752 – 24.06.1818, СПб), русский государственный деятель, дипломат, член Государственного совета. Воспитывался вместе с будущим императором Павлом I, учился в Лейденском университете, много путешествовал по Европе. Попав в немилость Екатерины II, князь, прозванный за богатство «бриллиантовым», вынужден был переехать в сердобские края, в 1780 г. начал строить на берегу р. Сердобы усадьбу и дворец. Владел дер. Александровка, «Ростовка тож», Надеждино (Куракино), ныне Сердобского района. Ему принадлежали «села Архангельское, Куракино тож, деревни Ключи и Уранка», Борисовка, «Павловское тож», сельцо Александровка, ныне Городищенского района. Был чрезвычайным послом в Вене, сенатором, при императоре Павле I дважды назначался вице-канцлером, а при Александре I – послом в Вене, а затем в Париже (до 1812 г.). Автор «Описания путешествия в 1786 г. кн. А.Б. Куракиным вниз по Суре от Красноярской до Чирковской пристани» (СПб, 1793).

Иван Борисович , поручик лейб-гвардии Измайловского полка, командир Изюмского гусарского полка.

Степан Борисович (? - 1805), полковник кавалерийского Ахтырского полка, участвовал в экспедиции по подавлению Пугачевского бунта.

Алексей Борисович (19.09.1759 – 30.12.1829, СПб), русский государственный деятель, действительный камергер. Собрал коллекцию картин (более 400 полотен). При императоре Павле I – генеральный прокурор, при Александре I – генерал-губернатор Малороссии. В 1807-1711 гг. министр внутренних дел, позже член Государственного совета, канцлер Российских орденов.

Борис Алексеевич (1783-1850), сын Алексея Борисовича, русский государственный деятель. Член Верховного суда над декабристами, Петербургского Английского клуба. Жил в селе Надеждино.

Алексей Борисович (? - 1872), его сын.

Федор Алексеевич (1842-1914, Саратов), его сын, издатель, археолог. Последний владелец с. Надеждино (Куракино). Почетный член Саратовской ученой архивной комиссии. В 1890-1894 гг. издал «Архив кн. Ф.А. Куракина» (т. 1-5, СПб, Саратов), который редактировал русский историк М.И. Семевский, а после его смерти – В.Н. Смольянинов.

[Савин О.М. Куракины / Пензенская энциклопедия. М.: Научное издательство «Большая Российская энциклопедия», 2001, с. 287-288.]

КУРАКИН
Александр Борисович
(18.01.1752 - 24.06.1818)

Князь, государственный деятель, дипломат. Член Российской Академии (1776) .

Приходился правнуком дипломату, действительному тайному советнику Борису Ивановичу Куракину (1676-1727), получившему на р. Сердобе в 1700 г. 657 десятин земли . К 1787 г. Александр Борисович увеличил размер земельных владений до 22 тыс. десятин . Его отец сенатор и президент Камер-коллегии и Коллегии экономики Борис Александрович (1733-1764) умер рано, в возрасте 31 года , оставив малолетних сыновей, поэтому их попечителем стал граф Никита Иванович Панин, сестра которого Александра Ивановна (1711-1786) была замужем за Александром Борисовичем Куракиным . Одновременно в 1760-1773 гг. он состоял воспитателем наследника престола Великого князя Павла Петровича . Именно в эти годы произошло их сближение.

В 1766-1769 гг. Куракин учился в Альбертинской академии , затем путешествовал по Европе , а в 1770 г. возобновил учёбу в Лейденском университете .

Вернувшись в Россию в 1773 г. , он вступил в масонскую ложу «Капитулум Петрополитум» . Разлученные учёбой и путешествиями в Европе Павел I и А. Б. Куракин вновь оказались вместе: он сопровождал наследника в заграничных поездках . Но бал правила императрица Екатерина II , по воле которой А. Б. Куракин в 1782 г. подвергся опале . Поводом к этому была переписка князя с флигель-адъютантом Павлом Александровичем Бибиковым , в которой Александр Борисович выразил единомыслие в правдивой оценке положения России. Опальный вельможа не без сожаления оставляет двор и едет в своё имение Борисоглебское Сердобского уезда , которое демонстративно переименовал в Надеждино - в надежде выйти из опалы. Тщеславие и напыщенность, показная роскошь Александра Борисовича не знала предела, даже его туфли блистали бриллиантовыми застежками. По этому поводу Ф. Ф. Вигель писал:

«Когда он начал служебное своё поприще и долго в продолжение оного, честолюбие в России умерялось удовольствиями наружного тщеславия; никто более князя Куракина не увлекался ими, никто более его не любил наряжаться. Легкомысленно и раболепно он не хотел, однако же, подчиняться моде: он хотел казаться не модником, а великим господином и всегда в бархате или парче, всегда с алмазными пряжками и пуговицами, перстами и табакерками» .

Журналист и переводчик А. Н. Греч дополняет образ А. Б. Куракина :

«Лучшую характеристику ему дал Боровиковский в парадном портрете, где «бриллиантовый князь» в нарядных одеждах, при всех орденах и регалиях изображён на фоне нарисованного в глубине Михайловского замка».

Начало своей сердобской ссылки А. Б. Куракин ознаменовал строительством новой усадьбы и огромного английского парка . В Надеждин о он старался воссоздать атмосферу высочайшего двора , поэтому

«в великолепном уединении своём сотворил он себе, наподобие посещённых им дворов… также нечто похожее на двор. Совершенно бедные дворяне за большую плату принимали у него должности главных дворецких, управителей, даже шталмейстеров и церемониймейстеров; потом секретарь, медик, капельмейстер и библиотекарь и множество любезников без должностей составляли свиту его и оживляли его пустыню» .

А. Б. Куракину удалось закрепить за надеждинским имением репутацию культурного гнезда России . В 80 комнатах трёхэтажного дворца , построенного по типу Гатчинского дворца Павла I , были собраны роскошные мебельные гарнитуры, художественные собрания фарфора, стекла, бронзы, живописных портретов и картин, богатейшая библиотека . А. Б. Куракин пригласил в своё имение профессиональных художников Якова Яковлевича Филимонова и Василия Петровича Причетникова . В рисовальной школе крестьянские дети осваивали технику рисунка, обучались живописи и иконописи. Помимо рисовальной школы князь создал музыкальную, занятия в которой вели музыканты Фёдор Сентюрин, Домна Суркина и даже выписанные из Парижа «музыканты иностранной нации: г. Реми с сыном, г. Изобе с женою» . Ученики обучались игре на музыкальных инструментах, церковному и светскому пению. В Надеждине действовали роговой и бальный оркестры, танцевальная группа, домашний театр . Характеризуя увеселения у Куракина, Ф. Ф. Вигель писал:

«Всякий день, даже в будни, за столом гремела у него музыка, а по воскресным и праздничным дням были большие выходы; разделение времени, дела, как и забавы, всё было подчинено строгому порядку и этикету» .

Князь И. М. Долгоруков вторит Ф. Ф. Вигелю :

«Чего не происходило в честь нашу в поместьях Павловском и Надеждине? Мы ему давали театры, а он нас забавлял балами, на которых, собравши всю свою дворню, разыгрывал при ней роли немецкого принца и мечтал, что он при дворе. Любил пирушки и давал нам, мужчинам, такие обеды, за которыми сидя, мы часто воображали, что мы не у князя, а у откупщика собраны в богатую гостиницу» .

А. Б. Куракин был любителем пикников, водных путешествий . Его флотилия под фамильными флагами , украшенная гирляндами, с многочисленными гостями совершала путешествия от Павловской вотчины до Чирковской пристани Городищенского уезда .

В 1793 г. он издал об этом книгу «Описание путешествий в 1786 г. князя А. Б. Куракина вниз по Суре от Красноярской до Чирковской пристани» .

Павловское или Павло-Куракино - это второе имение в составе Архангельской вотчины А. Б. Куракина в Пензенском регионе . Это имение складывалось с 1694 по 1707 гг. , когда Б. И. Куракин приобрёл здесь 505 четвертей земли . В конце XVIII в. земельные владения А. Б. Куракина насчитывали уже 23217 десятин .

Находясь много лет в Надеждине и Павло-Куракине , опальный князь часто ездил в Пензу , где имел собственный дом, и к своим богатым соседям. Везде его принимали с распростёртыми объятиями. Особенно любил он бывать в роскошной усадьбе Зубриловка генерала от инфантерии князя Сергея Фёдоровича Голицына , всегда встречая здесь изысканный приём и женскую чувствительность часто одной генеральши. В с. Столынино Городищенского уезда его принимал Алексей Емельянович Столыпин (прадед М. Ю. Лермонтова) - обладатель известного в России домашнего театра . Частыми были встречи и с помещиком с. Русский Сыромяс Городищенского уезда бароном Фёдором Михайловичем Колокольцовым . Годы надеждинской опалы А. Б. Куракина кратко охарактеризовал протоиерей Н. Г. Скопин:

«…весь век прожил не женившись, всех почти крестьянских детей-девочек растлил; подержавши, отдавал замуж; рождённых… поделал баронами. В силе у него содом и гоморра».

Екатерина II умерла 6 ноября 1796 г. , и новый император Павел I незамедлительно вызвал А. Б. Куракина ко дворцу . Пенза прощалась со своим героем, который очень часто осчастливливал город на Суре своим приездом:

«Князь Куракин вельможным своим сиянием озарял торжество Пензы. Он придавал роскошью своею большой блеск нашим пирам…» .

В Петербурге Александр Борисович был щедро осыпан царскими милостями: он получил чин действительного тайного советника, придворное звание гофмаршала, 150 тыс. руб. на уплату долгов, дом в С.-Петербурге, свыше 4 тыс. крестьян, назначен вице-канцлером и членом Совета при императоре . Период опалы и возвышения князя освещают мемуаристы в своих записках.

Во время опалы «князь Александр Куракин отправился в саратовское поместье своё село Надеждино, пробыл там недолго, вызван Павлом ко двору и когда по возвращении был введён в кабинет императора, хотя и был принят отлично, милостиво, - государь высочайше изволил шутить с Куракиным, расспрашивал (о романтических) подвигах его, а у князя Александра Борисовича по этой части было о чём спросить, и он мог также рассказать кое-что: его сиятельство оставил после себя беззаконно прижитых им с разными фаворитками 70 душ обоего пола детей, а князь А. Б. Куракин не шах персидский (Примечание: Между прочими детьми кн. А. Б. Куракина известны: бароны Сердобины, бароны Вревские и др.)». В 1802 г. Сердобины были возведены в баронское достоинство Римской Империи , а Вревские в 1808 и 1822 гг. возведены в баронское достоинство Австрийской Империи .

В апреле 1798 г. в результате придворных интриг князь был отстранён от двора . Вернулся к своей службе Куракин лишь в феврале 1801 г.: при императоре Александре I он был назначен канцлером российских императорских и царских орденов .

В 1806 г. А. Б. Куракин выходит на дипломатическую стезю - его назначили послом в Вену . Он был назначен уполномоченным подписать Тильзитский мир - договор между Францией и Россией, Францией и Пруссией .

С 1809 г. переведён послом в Париж , откуда информировал Александра I о планах Наполеона в отношении России .

В 1810 г. А. Б. Куракин пострадал на пожаре во дворце австрийского посла К. Шварценберга , который устроил бал по случаю бракосочетания Наполеона и эрцгерцогини Марии-Луизы .

«На пожаре в силу собственной вежливости и рыцарского чувства к дамам он оставался почти последним в огромной объятой пламенем зале, выпроваживая особ прекрасного пола и отнюдь не позволяя себе ни на один шаг их опережать… Куракина сбили с ног, повалили на пол, через него и по нём ходили. На пожаре погибло около 20 человек, Александр Борисович очень обгорел, у него совсем не осталось волос, голова повреждена была во многих местах, и особенно пострадали уши, ресницы сгорели, ноги и руки были раздуты и покрыты ранами, на одной руке кожа слезла как перчатка. Спасением своим он отчасти был обязан своему мундиру, который весь был залит золотом; последнее до того нагрелось, что вытаскивавшие его из огня долго не могли поднять его, обжигаясь от одного прикосновения к его одежде».

В 1812 г. А. Б. Куракин сложил с себя полномочия посла , вернулся в Россию , отойдя от активной политической деятельности.

Награждён орденами Св. Апостола Андрея Первозванного (1796), Св. Александра Невского (1796), Св. Анны 1-й ст. (1781), Св. Владимира 1-й ст. (1802) .

________________________________________