Журнал посещения сталина 1941 год. Что происходит в Кремле

2Оценить статью: 2

Существует исторический источник, называемый «Журналы приема посетителей в кремлевском кабинете Сталина». Моя попытка анализа этого документа методом сравнения известных исторических фактов и данных «Журналов…» привела к интересным выводам.

Сначала я проделал следующую подготовительную работу: вычислил время, потраченное на совещания (прием посетителей) в каждом месяце начиная с 1940 г., затем сложил в каждом месяце общее время, потраченное на совещания, и в конце концов разделил на число рабочих дней, выбросив те, когда Сталин физически не мог никого принять (например, Тегеранская или Ялтинская конференции). Результаты изобразил в виде графика. Получился типичный график стационарного случайного процесса с трендом.

Как легко видеть, упомянутый график распадается на несколько частей: мирное время после финской кампании до нападения фашистской Германии на СССР, начальный период войны до разгрома немцев под Сталинградом, последние два года войны и послевоенный период.

1. Январь 1940 г. разгар войны с Финляндией. Интенсивность совещаний в Кремле составляет 200 мин в сутки, в т.е. каждый день в январе 1940 г. проходят совещания по 3 часа 20 мин. При нынешнем 8-часовом рабочем дне это составляло бы 42% от всего суточного рабочего времени. К марту 1940 г.(окончание войны с Финляндией) интенсивность работы упала в два раза до 1,5 часов в сутки. До самого нападения гитлеровской Германии на СССР в июне 1941 г наблюдается постепенный спад интенсивности работы в Кремле. Тренд (сплошная линия, обозначающая среднюю интенсивность заседаний) падает с 2 часов до 1 часа 40 мин в сутки - в наступившее относительно мирное время можно было работать чуть менее напряженно.

2. Начало Великой Отечественной войны. Напряженным был день 21 июня 1941 г. Мы видим что идет непрерывное совещание с 19:00 до 23:00, на котором присутствует обязательная тройка топ-менеджеров Сталина: Молотов, Маленков, Берия и приглашаются на часок председатель Госплана, нарком обороны, начальник Генерального штаба, нарком ВМФ и, конечно, зам наркома обороны, начальник ГЛАВПУРа. По составу участников ясно, что люди собрались не выпить-закусить, хотя 21 июня 1941 г. и была суббота.

Вопреки всем заявлениям недоброжелателей и на следующий день 22 июня 1941 г. в кабинете Сталина шло непрерывное совещание, о чем говорит «Журнал посещений…», начавшееся в 5 час 45 мин утра и закончившееся в 16 час 45 мин с 20-минутным перерывом от 12 час 05 мин до 12час 25 мин. Всего через этот кабинет в тот день прошло 29 человек. Общее время работы в этот день - 11 часов.

В 5.30 германский посол В.Шуленбург прибыл к наркому ино-странных дел В.М. Молотову с нотой об объявлении войны (хотя к тому времени она уже шла 2 часа), а затем через 15 мин Молотов одновременно с Берия, Тимошенко, Мехлисом и Жуковым прибыли в кремлевский кабинет. Таким образом, сразу после получения ноты о нападении фашистской Германии на СССР в кабинете Сталина собрались следующие должностные лица: нарком иностранных дел, нарком обороны, начальник Генерального штаба, начальник политического управления РККА, в 8.15 к ним присоединился нарком ВМФ - все по делу.

Как мы видим, в числе присутствующих в тот день был Генеральный секретарь Исполнительного комитета коммунистического интернационала Г.Димитров. Он оставил мемуары. В них описываемая обстановка в кабинете Сталина преподносится, как рабочая. И его свидетельствам можно и нужно верить больше, чем иным, особенно Н.С.Хрущеву.

С июня по июль 1941 г. интенсивность падает,

хотя и остается достаточно высокой – 3 часа в день, Это требует объяснения. Дело в том, что до 10 июля 1941 г. Ставку возглавлял не Сталин, а Нарком обороны и Главнокомандующий – Тимошенко, и поэтому совещаний в Кремле было меньше чем в дальнейшем, когда функцию руководства Ставкой взял на себя Сталин и перенес заседания в Кремль.

Драматические события августа 1941 г. нашли свое отражение на втором максимуме - в августе шли бои за Смоленск, и Ставка вела напряженную работу.

Глядя на представленные графики, мы должны констатировать, что «Журналы посещения Сталина…» адекватно отражают историческую обстановку.

Вот, например, минимум в ноябре 1941 г. вроде бы непонятен. Но если вспомнить, что в ноябре 1941 г. - немецкая разведка достигает Химок, а немецкие десантники высаживаются в ЦПКО им. Горького, то следует предпринять меры предосторожности и, руководствуясь этим, Верховный Главнокомандующий на время перебирается из кремлевского кабинета в другое место. Не в Куйбышев, а в Измайлово.

Мало кто из москвичей помнит первоначальное название нынешнего метро «Партизанская». При строительстве станциибыло дано название «Стадион им. Сталина», ибо там создавался огромный спортивный комплекс (там где теперь территория Института физкультуры ГЦОЛИФК). Достроить спортивный комплекс до войны не успели, однако под стадионом успели выстроить инженерное сооружение, теперь называемое «бункером Сталина», там и сейчас есть персонал и туда водят экскурсии. Вот там, а не кремлевском кабинете, в напряженные дни обороны Москвы и работала Ставка.

1. 3. Продолжим анализ источника. Рассмотрим 1942 г. Некоторая эйфория от успехов под Москвой, конечно, была, но победил здравый смысл, носителем которого явился все еще действующий начальник Генерального штаба Б.М.Шапошников - использовать тактику Барклая де Толли, а именно: выждать, хорошо подготовиться, в частности насытить Красную Армию новыми самолетами, танками и другой техникой. На заседаниях в Кремле постоянно присутствуют Нарком авиационной промышленности Шахурин, его заместитель, конструктор Яковлев, командующий дальней бомбардировочной авиацией Голованов, Федоренко (бронетанковые войска), другой Яковлев (из ГАУ, артиллерия, снаряды, патроны), вопрос брони для танков решается на уровне наркома черной металлургии Тевосяна.

Обратите внимание – командующих фронтами и направлениями приглашают ненадолго: главное внимание представителям Генштаба. Например, начальник Генштаба маршал Шапошников до своей отставки по здоровью был в общей сложности 4005 мин, и.о. начальника ГШ Василевский 2105 мин, начальник оперативного отдела ГШ Бодин 3930 мин. С другой стороны, Жуков за этот же период был в Ставке 910 мин, маршал Ворошилов 290 мин, маршал Тимошенко – 120 мин, маршал Буденный 110 мин. Интенсивность совещаний в апреле 1942 г. в Кремле достигла пяти часов в день.

Но тут, как чертик из бутылки, появляется Н.С.Хрущев со своими предложениями провести фронтовую операцию по освобождению Харькова и командующий направлением (совсем недавно Нарком обороны и Главнокомандующий) маршал Тимошенко получает «добро». 12 мая 1942 г. он начинает наступление под Харьковом, приведшее в конце концов к ужасающему разгрому. Фронт покатился к Сталинграду. Глянем на график этого периода

На графике два максимума – июль 1942 г время критическое, время приказа «Ни шагу назад» и октябрь 1942 г.– последняя отчаянная попытка Паулюса взять заводской район Сталинграда и время подготовки Ставкой контрнаступления.

4. Теперь пришло время рассмотреть как отразилась на работе Ставки военно-политическая обстановка в 1943 г. Самое значительное событие – битва на Курской дуге

Видно два максимума: в марте-апреле и июне 1943 г. В апреле шла интенсивная работа в Ставке по планированию летней компании 1943 г. Было два мнения: окопаться, зарыться в землю, встретить врага на заранее подготовленных позициях (Рокоссовский) и другое (Ватутин, Хрущев) ударить первыми – (пресловутый встречно-лобовой удар). Вот как описывает ситуацию Главный маршал авиации Голованов

«Я здесь особенно хочу подчеркнуть следующее. Имелось совершенно определенно в виду, что оборона здесь временная (на Курской дуге - ВК), и как только будут накоплены силы и средства, наступление будет тотчас продолжено. Однако мысли и действия Рокоссовского не соответствовали указанным намерениям. В апреле, когда для ознакомления с положением и нуждами Центрального фронта прибыли член ГКО Маленков и зам начальника ГШ Антонов, Рокоссовский прямо высказал им свои соображения — сейчас нужно думать не о наступлении, а готовиться и готовиться как можно тщательнее к обороне, ибо противник обязательно использует выгодную для него конфигурацию фронта и попытается ударами с севера и юга окружить войска обоих, Центрального и Воронежского, фронтов для того, чтобы добиться решительных результатов в ведении войны. ..Маленков предложил Рокоссовскому написать докладную записку по этому вопросу Сталину, что и было сделано. В записке также было написано о насущной необходимости создания крупных резервов Ставки, которые должны быть расположены за фронтами, обороняющими Курскую дугу, и которые в любой момент могли бы быть брошены на угрожаемый участок.

Записка Рокоссовского возымела действие. Обоим фронтам были даны указания об усилении работ по организации обороны, а в мае — июне 1943 года в тылу обоих фронтов был создан Резервный фронт, который в дальнейшем при вводе его в действие был назван Степным…»

События развивались драматично. Гитлер несколько раз переносил дату начала наступления, в Ставке раздавались голоса, что немецкое наступление будет в другом месте, что не надо было слушать Рокоссовского. Я представляю, как переживал Константин Константинович - ведь он уже был один раз арестован, второй раз ему бы, наверняка, светила судьба Д.Г. Павлова. Мое мнение в том, что под Курском не повторился сценарий харьковской позора1942 г. и война не затянулась на долгие годы, огромная заслуга Рокоссовского. Для всех нас - это пример гражданской позиции настоящего патриота Родины. Узнав о начале немецкого наступления под Курском, Сталин, обращаясь к Голованову, сказал – «Опять Рокоссовский прав!».. И не даром командовать Парадом Победы Сталин поручил именно К.К.Рокоссовскому! Историки утверждают, что Сталин называл по имени отчеству только двух человек Б.М.Шапошникова и К.К. Рокоссовского.

1. 4. 1944 г. – десять Сталинских ударов. Война из чрезвычайного события стала повседневностью. Армия научилась воевать, военноначальники уверовали в победу, тыл давал фронту все необходимое. Главное, что надо здесь подчеркнуть, совершенно беспрецедентный факт в 1944 г. ежегодный прирост ВВП в стране, ведущей кровопролитнейшую войну, составил 12%. Поэтому с 1944 г. по 1946 г. тренд случайного процесса постоянен и равен примерно часу с небольшим в день(см.выше) Стабильность обстановки подчеркивается и тем, что Сталин в конце 1944 г. в обычное для себя время уходит в отпуск. Знаменитые сталинские удары были спланированы так, чтобы был перерыв в наступательных операциях на время этого отпуска. Седьмой удар закончился 29 августа, а девятый начался 28 сентября. Это почти месячное затишье в военных действиях Верховные Главнокомандующий использовал для заслуженного отпуска на своей даче под Москвой. (По-видимому, восьмой удар, начавшийся 14 сентября, не вызывал никаких опасений, и Сталин продолжал отпуск). Конечно, к нему всегда можно было приехать в случае чрезвычайной ситуации, и сам он принимал у себя на даче отдельных товарищей, но не в Кремле и в «Журнале посещений…» имеет место перерыв с 29 августа по 23 сентября 1944 г.
2. 5. И. наконец последний период жизни И.В.Сталина.

Здесь имеет смысл рассмотреть тренд. Видно, что интенсивность линейно падает, пока не становится равной нулю где-то в августе-сентябре 1953 г.

Что это может означать? Наиболее естественное объяснение, что вождь старел. Я бы сказал, что эта гипотеза имеет наибольшую вероятность, и я оцениваю ее в 95%. Почему? Великая Отечественная война началась, когда ему был 61 год. До сих пор в РФ на пенсию уходят в 60 лет. Значит, фактический пенсионер выдержал колоссальное напряжение в войне, где год шел за три. Так что можно смело считать, что Сталину в момент смерти было не 73 полных года, а все 80! Возможно, Сталин побаливал и возможно серьезно, ибо в 1950 г., когда Трумен размахивал атомной бомбой, Сталин отдыхал (лечился) где-то на Кавказе и никак не реагировал. Много недоуменных вопросов вызывает и следующее решение

«16 февраля 1951 г. Политбюро приняло решение, которое гласило: «Председательствование на заседаниях Президиума Совета Министров СССР и Бюро Президиума Совета Министров СССР возложить поочередно на заместителей Председателя Совета Министров СССР тт. Булганина, Берия и Маленкова, поручив им также рассмотрение и решение текущих вопросов. Постановления и распоряжения Совета Министров СССР издавать за подписью Председателя Совета Министров СССР Сталина И. В.» .

Таким образом, мы вынуждены констатировать, что к некоторым документам, вышедшими за подписью Сталина после 16.02.1951 г., вождь не имел никакого отношения! Вполне возможно, что к «менгрельскому делу», например, - конец 1951 г – он не имел отношения.

Кроме того, после 16 февраля 1951 г., было прекращено без каких-либо объяснений дальнейшее издание томов сочинений Сталина, Что это?! усиливавшаяся изоляция Генсека?

Теоретически с небольшой вероятностью (я ее оцениваю в 5%) возможна и другая гипотеза: начиная с 1946 г Сталина травили каким-то медленно действующим ядом. Такие случаи в истории бывали: в костях Ивана Грозного, например, методом ЯМР обнаружено присутствие ртути, в 19 раз превышающее норму..

Подводя итог, необходимо отметить, что «Журналы посещения Сталина» хорошо коррелируемы с известными нам событиями, адекватно отражают историческую обстановку, являются ценным и объективным историческим источником изучения советского периода и таят в себе много открытий.

Источники и литература

1. 1. На приеме у Сталина.Под редакцией Чернобаева. М., «Новый хронограф», 2008.
2. 2. Ю.Н. Ж у к о в. Борьба за власть в руководстве СССР в 1945 - 1952 годах. Вопросы истории. - 1995. - № 1.

Каков был вклад в победу Верховного главнокомандующего? Своими соображениями на этот счет с «Историком» поделился заведующий научным сектором Российского военно-исторического общества, кандидат исторических наук Юрий Никифоров

Фото Екатерины Коптеловой

Роль Верховного главнокомандующего Вооруженными силами СССР Иосифа Сталина в разгроме нацистской Германии – по-прежнему тема жарких публицистических дискуссий. Одни говорят, что Советский Союз выиграл войну исключительно благодаря военным и организаторским талантам руководителя страны. Другие, напротив, утверждают: войну выиграл не Сталин, а народ, причем не благодаря, а вопреки Верховному, многочисленные ошибки которого якобы только умножили цену победы.

Разумеется, это крайности. Но так уж получилось, что фигура Сталина вот уже многие десятилетия оценивается по принципу «или-или»: или гений, или злодей. Между тем в истории всегда важны полутона, важны оценки, основанные на анализе источников и элементарном здравом смысле. И поэтому мы решили поговорить о роли Сталина в войне sine ira et studio – без гнева и по возможности без пристрастия разобраться, каков был его вклад в Победу.

– Долгие годы бытовало мнение, что в первые дни Великой Отечественной войны генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Сталин находился чуть ли не в прострации, не мог руководить страной. Насколько это соответствует действительности?

– Этот, как и целый ряд других мифов, профессиональными историками давно опровергнут. В результате архивной революции начала 1990-х годов стали известны ранее недоступные документы, в частности Журнал посещений Сталина в его кремлевском кабинете. Документ этот давно рассекречен, полностью опубликован и позволяет сделать однозначный вывод: ни о какой прострации Сталина речи быть не может. Ежедневно в течение первой недели войны к нему в кабинет приходили члены Политбюро ЦК ВКП(б), наркомы и военачальники, там шли совещания.

Журнал посещений Сталина
в его кремлевском кабинете давно рассекречен, полностью опубликован и позволяет сделать однозначный вывод: никакой прострации лидера страны в первые дни войны не было

Несколько дней после 29 июня и до 3 июля руководитель страны провел на даче. Что он там делал, точно неизвестно. Но известно, что он вернулся в Кремль с разработанными проектами постановлений Государственного комитета обороны (ГКО), Совнаркома и других ведомств, которые были приняты сразу по его возвращении в Кремль. Судя по всему, на даче Сталин работал над этими документами и текстом своей знаменитой речи, с которой он обратился к советскому народу 3 июля. Когда читаешь ее внимательно, то понимаешь, что ее подготовка требовала времени. Она явно не была сочинена за полчаса.

– В какой мере ответственность за неудачи первых месяцев войны лежит именно на Сталине? В чем состоит его главная ошибка?

– Этот вопрос относится к числу наиболее сложных. Даже в среде историков, которые занимаются им специально, нет единой, канонической точки зрения.

Я бы сделал акцент на том, что Советский Союз (равно как и Российская империя накануне Первой мировой войны) не только по экономическим, но и по географическим и природно-климатическим условиям был в более сложном положении, чем Германия. И прежде всего с точки зрения развертывания вооруженных сил на будущем театре военных действий. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на карту. Нам всегда нужно было гораздо больше времени, чтобы провести мобилизацию, а также сосредоточение и развертывание армии, которой предстояло вступить в бой с противником.

Накануне Великой Отечественной войны Сталин столкнулся с той же проблемой, над которой бился императорский Генштаб перед Первой мировой: как не проиграть «гонку к границе», как вовремя осуществить мобилизацию и развертывание. В 1941 году, как и в 1914-м, наш призывник, получив повестку, должен был сесть на телегу, доехать до военкомата, который зачастую находился на весьма отдаленном расстоянии, потом добраться до железной дороги и так далее.

– У Германии с этим все было проще…

– Судите сами: чтобы развернуть и привести в боевую готовность многомиллионную армию 1941 года, требовалось несколько недель. И главное в том, что, если решение принимается одновременно в Москве и Берлине, Советский Союз по объективным причинам эту «гонку к границе» проигрывает. Эта проблема, кстати, осознавалась в Генштабе, о чем свидетельствует содержание Записки Георгия Жукова от 15 мая 1941 года с соображениями по стратегическому развертыванию Красной армии, а также сводка Генштаба от 22 июня, куда Жуков совершенно сознательно, на мой взгляд, вставил для Сталина фразу: «Противник, упредив нас в развертывании…» К сожалению, адекватного ответа на эту проблему нарком обороны Семен Тимошенко и начальник Генерального штаба РККА Жуков не нашли.

Нацистам было гораздо проще организовать поэтапное сосредоточение своей группировки вторжения на советско-германской границе таким образом, чтобы до последнего момента Кремль оставался в неведении относительно их планов. Мы знаем, что танковые и моторизованные части вермахта перебрасывались к границе в последнюю очередь.

Судя по известным документам, понимание неотвратимости скорого нападения Германии на СССР пришло 10–12 июня, когда что-либо сделать было уже практически невозможно, тем более что объявить открытую мобилизацию или начать осуществлять ускоренные переброски войск к границе без санкции Сталина генералы не могли. А Сталин такой санкции не дал. Получилось, что Красная армия, будучи по численности личного состава примерно равной силам вторжения и превосходя их по танкам, авиации и артиллерии, не имела возможности задействовать в первые недели войны весь свой потенциал. Дивизии и корпуса первого, второго и третьего эшелонов вступали в сражение по частям, в разное время. Их поражение в этом смысле было запрограммировано.

– Какие решения по приведению войск в боевую готовность были приняты?

– Еще весной была проведена частичная мобилизация под видом Больших учебных сборов (БУС), начата переброска сил к государственной границе. В последнюю неделю перед войной были отданы приказы по выдвижению дивизий приграничных округов в районы сосредоточения, маскировке аэродромов и других военных объектов. Буквально накануне войны было распоряжение о выделении из окружных штабов фронтовых управлений и выдвижении их на командные пункты. За то, что многие приказы и распоряжения Наркомата обороны и Генштаба были исполнены с опозданием или вообще остались только на бумаге, несут ответственность командующие и штабы приграничных округов и подчиненных им армий. Сваливать на Сталина всю вину за опоздание с приведением войск в боевую готовность, как это повелось со времен Никиты Хрущева , я считаю неправильным.

Тем не менее, как руководитель государства, Сталин обязан был глубже вникнуть в сложности обеспечения своевременного отмобилизования войск и приведения их в боевую готовность и побудить военных действовать более энергично. Он же, как представляется, до самого последнего момента не был уверен, что война начнется внезапным нападением немцев и что произойдет это утром 22 июня. Соответственно, никакого внятного, недвусмысленного сигнала из Кремля на этот счет по «вертикали власти» так и не прошло. Лишь в ночь с 21 на 22 июня было принято соответствующее решение и в войска была отправлена директива № 1. Так что ответственность за поражения первых недель и даже месяцев войны со Сталина снять нельзя: он виноват, и никуда от этого не уйти.

Проводы на фронт

– Часто можно услышать: «Но ведь разведка докладывала!»

– Неверны утверждения, что Сталин имел точные данные о дате начала войны. Советская разведка добыла массу сведений о подготовке Германии к нападению на СССР, но сделать однозначные выводы относительно сроков и характера нападения было крайне сложно, если не вообще невозможно. Во многих сообщениях была отражена немецкая дезинформация о подготовке Германией ультимативных требований к Советскому Союзу, в частности по поводу отторжения Украины. Германские спецслужбы специально распространяли такие слухи.

Вероятно, в Кремле рассчитывали, что первому выстрелу будет предшествовать какой-либо дипломатический демарш со стороны Гитлера, как это было в случаях с Чехословакией и Польшей. Получение такого ультиматума давало возможность вступить в переговоры, пусть заведомо провальные, и выиграть время, столь необходимое РККА для завершения подготовительных мероприятий.

– В чем вы видите главные причины неудач первых лет войны?

– Основные причины неудач 1941–1942 годов являются «производными» от катастрофы лета 1941-го. Промышленность пришлось спешно эвакуировать на восток. Отсюда резкое падение производства. Зимой 1941–1942 года в армии было мало техники, стало нечем стрелять. Отсюда высокие потери. Это во-первых.

Во-вторых, когда кадровая армия погибала в окружении, на смену ей приходили слабо обученные люди, которых только что мобилизовали. Их спешно бросали на фронт, чтобы закрыть образовавшиеся бреши. Такие дивизии обладали меньшей боеспособностью. Значит, их требовалось больше.

В-третьих, огромные потери в танках и артиллерии в первые месяцы войны привели к тому, что у нашего командования зимой 1941–1942 года отсутствовал главный инструмент успешного наступления – механизированные части. А обороной войну не выиграешь. Пришлось восстанавливать кавалерию. Пехота же под Москвой в контрнаступление в буквальном смысле слова пошла…

– …по снегам и бездорожью.

– Именно так! Большие жертвы стали следствием системных проблем, а те возникли в результате тяжелого поражения в приграничных сражениях. Естественно, были и субъективные причины наших неудач, связанные с принятием ряда ошибочных решений (как на фронте, так и в тылу), но не они определяли общее течение событий.

Немцы наступают

– Каким был механизм принятия решений по военным вопросам?

– Этот механизм реконструируется по воспоминаниям людей, которые участвовали в обсуждении и принятии решений. Все было сконцентрировано вокруг фигуры Сталина как председателя ГКО и Верховного главнокомандующего. Все вопросы решались на совещаниях в его кабинете, куда приглашались лица, в ведении и в сфере ответственности которых эти вопросы находились. Такой подход позволил советскому руководству успешно решить задачу согласования потребностей фронта с проведением эвакуации, развертыванием военного производства, строительства и в целом с жизнью всей страны.

– Менялись ли на протяжении войны подходы Верховного главнокомандующего к принятию решений? Сильно ли Сталин образца начала войны отличался от Сталина, подписавшего в июле 1942-го приказ «Ни шагу назад!»? Насколько и в чем Сталин 1945 года отличался от Сталина 1941 года?

– Прежде всего я бы согласился с историком Махмутом Гареевым , давно уже обратившим внимание на ошибочность изображения Сталина исключительно как гражданского человека. К началу Второй мировой он обладал большим военным опытом, нежели Уинстон Черчилль или Франклин Делано Рузвельт .

Напомню, что в годы Гражданской Иосиф Сталин лично отвечал за оборону Царицына. Участвовал он и в Советско-польской войне 1920 года. Накануне Великой Отечественной генеральный секретарь ЦК ВКП(б) руководил индустриализацией, созданием военно-промышленного комплекса страны. То есть эта сторона дела ему была хорошо известна.

Конечно, с точки зрения оперативного искусства, которое требуется от командующего, он допускал ошибки. Но нельзя забывать о том, что Сталин смотрел на события с точки зрения большой стратегии. Обычно критикуется его решение начала 1942 года перейти в наступление по всему советско-германскому фронту. Это интерпретируется как грубый просчет Сталина, который якобы переоценил успехи, достигнутые Красной армией во время контрнаступления под Москвой. Критики не учитывают того, что спор между Сталиным и Жуковым не шел о том, надо ли переходить в общее наступление. Жуков тоже был за наступление. Но он хотел, чтобы все резервы были брошены на центральное направление – против группы армий «Центр». Жуков рассчитывал, что это позволит обрушить здесь немецкий фронт. А Сталин не дал этого сделать.

– Почему?

– Дело в том, что Сталин, как руководитель страны и Верховный главнокомандующий, имел перед глазами весь советско-германский фронт. Нельзя забывать, что в это время стоял вопрос о выживании Ленинграда. Каждый месяц там умирало около 100 тыс. человек. Не выделить сил для того, чтобы попытаться прорвать кольцо блокады, было бы преступлением по отношению к ленинградцам. Поэтому начинается Любанская операция, которая потом закончилась гибелью 2-й ударной армии генерала Андрея Власова . В это же время погибал Севастополь. Сталин попробовал при помощи десанта, высадившегося в Феодосии, оттянуть часть сил противника от Севастополя. Оборона города продолжалась до июля 1942 года.

Ответственность за поражения первых недель
и даже месяцев войны со Сталина снять нельзя: он виноват, и никуда от этого не уйти

Таким образом, Верховный главнокомандующий в той ситуации не мог отдать все резервы Жукову. В итоге не были успешными ни Ржевско-Вяземская операция, ни попытка прорыва блокады Ленинграда. Да и Севастополь затем пришлось оставить. Постфактум решение Сталина выглядит ошибочным. Но поставьте себя на его место, когда в начале 1942 года он принимал решение…

– Вряд ли критики Сталина захотели бы оказаться на его месте.

– Надо учесть и то, что разведка у немцев была поставлена лучше, чем у нас. Театр военных действий наше командование представляло хуже. Киевский «котел» 1941 года – яркое тому подтверждение. Не Сталин, а разведка Юго-Западного фронта проглядела вторую, южную «клешню» окружения.

Кроме того, мы должны отдавать должное и гитлеровским генералам. Во многих случаях они действовали так, что вводили в заблуждение командование Красной армии. А в 1941-м они еще и владели стратегической инициативой.

Сталину нужно было время, чтобы научиться слушать своих подчиненных и считаться с объективными обстоятельствами. В начале войны он иногда требовал от войск невозможного, не всегда хорошо представляя, каким образом принятое в кабинете решение может быть исполнено непосредственно в войсках и может ли оно вообще быть исполнено в указанные сроки, в тех или иных конкретных сложившихся обстоятельствах. По свидетельству тех наших военачальников, кто с ним чаще всего общался в годы войны, Георгия Жукова и Александра Василевского, в 1941-м и 1942-м Сталин нередко был излишне нервным, резко реагировал на неудачи и возникающие проблемы. С ним было тяжело общаться.

– Давил груз ответственности.

– Да. Плюс постоянные перегрузки. Кажется, что в начале войны он пытался взвалить на себя все, старался вникнуть во все вопросы до мелочей, очень мало кому доверял. Поражения 1941 года его потрясли. Его должен был мучить вопрос: «Мы вложили перед войной в укрепление обороноспособности страны такие большие средства, всей страной затратили столько усилий… Где результат? Почему отступаем?»

– Вы коснулись темы взаимоотношений Сталина и Жукова. Как в годы войны выстраивалась иерархия в отношениях лидера страны и крупнейшего полководца? Сталин больше прислушивался к его словам или чаще приказывал?

– Жуков далеко не сразу стал в глазах Сталина тем человеком, которому можно безоговорочно доверять. В конце июля 1941-го, после оставления Смоленска, он был отстранен от должности начальника Генерального штаба РККА. Сталин отправил Жукова командовать фронтом. В начале войны он многих снимал, многих назначал. Искал людей, на которых можно было бы опереться.

Судьбоносными для Георгия Жукова стали два события. Когда он был назначен командующим Ленинградским фронтом, в плане «Барбаросса» наметился сбой. Гитлер принял тогда решение перебросить танковые дивизии группы Эриха Гёпнера под Москву. Хотя и роль Жукова в спасении города на Неве отрицать нельзя. Он заставил защитников Ленинграда стоять насмерть. Когда новый командующий прибыл на Ленинградский фронт, ему пришлось бороться с паническими настроениями.

Главным делом жизни Сталина
стал разгром фашизма в Великой Отечественной войне. Этим определяется его вклад не только в историю нашей страны, но и в историю человечества

После того как Жуков навел порядок под Ленинградом и положение там стабилизировалось, с той же задачей – спасать город – Сталин перебросил его под Москву. В газетах был опубликован портрет Георгия Константиновича. В ходе Московской битвы, по-видимому, Жукову и удалось по-настоящему завоевать уважение и доверие Сталина.

Постепенно Жуков превратился в человека, которому Верховный главнокомандующий стал поручать решение самых трудных и важных задач. Так, когда немцы прорвались к Волге, он назначил Жукова своим заместителем и отправил отстаивать Сталинград. А поскольку устоял и Сталинград, доверие к Жукову возросло еще больше.

Если же говорить об иерархии, то она всегда была такой: Сталин приказывал, а Жуков исполнял. Говорить, как некоторые, что Жуков якобы мог уклониться от исполнения приказов Верховного главнокомандующего или действовать по собственной инициативе, наплевав на мнение сверху, глупо. Конечно, в ходе войны Сталин все чаще предоставлял ему право принимать самостоятельные решения. Уже во время Битвы под Сталинградом в телеграммах Верховного Жукову встречается фраза «Принимайте решения на месте», в том числе и по вопросу, когда именно переходить в наступление. Доверие выражалось и в удовлетворении запросов на выделение резервов и их распределение по фронту.

– На что Сталин ориентировался при подборе кадров в первую очередь?

– Определяющей в ходе войны была способность руководителей всех рангов – как на фронте, так и в промышленности – добиваться необходимого результата. Генералы, умевшие решать поставленные Верховным главнокомандующим задачи, делали карьеру. Люди должны были делом доказывать свою профессиональную пригодность, только и всего. Такова логика войны. В ее условиях Сталину было не до того, чтобы обращать внимание на какие-то чисто личные моменты. На него не производили впечатления даже доносы политических органов. Компромат пошел в ход, когда война была выиграна.

– Часто можно услышать мнение, что советский народ выиграл войну вопреки Сталину. Насколько справедливо такое утверждение?

– Это все равно что сказать, что Отечественную войну 1812 года Российская империя выиграла вопреки Александру I или Северную войну со шведами – вопреки Петру Великому. Глупо утверждать, что своими приказами Сталин только мешал и вредил. Вопреки командованию солдаты на фронте вообще ничего делать не могут. Как и рабочие в тылу. О какой-то самоорганизации народа речи идти просто не может. Работала сталинская система, которая в условиях тяжелейшей войны доказала свою эффективность.

– А еще часто утверждают, что, если бы не ошибки Сталина, война была бы выиграна «малой кровью».

– Когда так говорят, то, по-видимому, предполагают, что кто-то другой на месте Сталина принял бы другие решения. Встает вопрос: какие именно решения? Предложите альтернативу! Ведь выбор делается исходя из имеющихся возможностей.

Например, предложите достойную альтернативу договору, подписанному Молотовым и Риббентропом в Москве 23 августа 1939 года, которая была бы в тех обстоятельствах более выгодной с точки зрения обеспечения национально-государственных интересов Советского Союза. Замечу, что многочисленные критики этого шага советского руководства так и не смогли предложить ничего вразумительного на этот счет.

Полководцы Победы. Генералиссимус Советского Союза Иосиф Сталин с маршалами, генералами и адмиралами. Март 1946 года

То же самое можно сказать и о 1941-м. Ведь Сталин тогда, кстати, думал еще и о том, что в грядущей войне с Германией Соединенные Штаты должны оказаться на нашей стороне. А для этого важно было не дать американцам повода «поверить» в то, что Гитлер лишь обороняется против агрессии СССР и что в развязывании войны виноват Сталин, а не Гитлер.

– Любимая тема либеральных историков и журналистов – цена победы. Утверждается, что СССР победил за счет колоссальных человеческих жертв. Насколько справедливо такое утверждение и чем объясняются беспрецедентные потери Советского Союза?

– Мне всегда была неприятна сама постановка вопроса в такой терминологии – «цена» и «качество поставленных услуг». Во время войны решался вопрос о выживании народов СССР. Ради спасения своих детей и близких советские люди жертвовали жизнью, это был свободный выбор миллионов людей. Наконец, многомиллионные жертвы – это не цена победы, а цена фашистской агрессии. Две трети понесенных нашей страной людских потерь – это следствие истребительной политики нацистского руководства по обезлюживанию захваченных территорий, это жертвы гитлеровского геноцида. Трое из пяти советских военнопленных погибли.

Потери же вооруженных сил противоборствующих сторон вполне сопоставимы. Никто из серьезных историков не видит оснований критиковать данные по потерям в армиях, приведенные в исследованиях коллектива под руководством генерал-полковника Григория Кривошеева . Альтернативные способы подсчетов приводят к большей погрешности. Так вот, согласно этим данным, безвозвратные потери Красной армии составили около 12 млн человек (убитые, умершие от ран, пропавшие без вести и пленные). Но не все эти люди погибли: около 3 млн из них остались на оккупированной территории и после освобождения были повторно призваны либо выжили в плену и вернулись домой после войны. Что же касается совокупных потерь Советского Союза в 26,6 млн человек, то есть причины считать, что они несколько преувеличены, но вопрос этот требует дополнительного изучения.

– На Западе, да и среди наших либералов принято равнять Сталина с Гитлером. Как вы относитесь к фигуре Сталина и исторической памяти о нем?

– Пресловутое «уравнивание» Сталина и Гитлера надо рассматривать в первую очередь в контексте пропагандистских технологий и мероприятий, призванных оказывать воздействие на общественное сознание. Оно никак не связано с поиском исторической правды, да и вообще с наукой. Любой гражданин России, думающий о будущем своей страны, обязан понять и принять следующее: исторические фигуры такого масштаба должны быть защищены от оскорблений и окарикатуривания в публичном пространстве. Дискредитируя тем или иным способом выдающихся деятелей отечественной истории в общественном сознании, мы вольно или невольно будем дискредитировать целый период нашей истории, свершения целого поколения наших предков. Сталин, как лидер страны, остается символом своей эпохи и тех людей, которые под его руководством строили и побеждали. Главным делом жизни Сталина стал разгром фашизма в Великой Отечественной войне. Этим определяется его вклад не только в историю нашей страны, но и в историю человечества.

Гареев М.А. Полководцы Победы и их военное наследие. Очерки о военном искусстве полководцев, завершивших Великую Отечественную войну. М., 2003

Емельянов Ю.В. Маршал Сталин. Творец великой Победы. М., 2007

Жуков Ю.Н. Сталин: тайны власти. М., 2008

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. В первые же часы немецкая армия прорвала оборону советских приграничных частей. Причины успешного наступления вермахта в первые недели и месяцы войны до сих пор остаются дискуссионным вопросом. Спорят и о том, какова была роль советского руководства в первые дни войны. Появились даже свои легенды, как, например, о том, что Сталин впал в такую прострацию и депрессию, что вообще не участвовал в обсуждении вопросов и уехал к себе на дачу, едва ли не спрятавшись под диван от страха.

Около 9 часов вечера 21 июня, переплыв реку Буг, советским пограничникам сдался ефрейтор вермахта по имени Альфред Лисков. Он сообщил, что является убеждённым коммунистом и не желает участвовать в войне против СССР. Он также сообщил, что накануне его побега их командир сообщил им, что ранним утром 22 июня начнётся наступление против советских войск.

Стоит отметить, что сосредоточение немецких дивизий на границе с СССР не являлось секретом для советской разведки. О нём знали весь 1941 год, и СССР даже неоднократно протестовал против этого и обращался к немецкому руководству с просьбой объяснить, что это значит.

Немцы провели весьма умелую кампанию по дезинформации, дабы развеять сомнения советского руководства. Они заверяли, что сосредоточение войск на советской границе является обманным манёвром, чтобы усыпить бдительность англичан и подготовить десантную операцию. Чтобы полностью исключить возможность нежелательных утечек, солдатам, направлявшимся на восток, объясняли, что часть из них примет участие в высадке в Британии после отвлекающего манёвра, а другие через территорию СССР совершат переход для вторжения в Индию. Немецким солдатам сообщили об истинной цели их пребывания в приграничной территории только вечером 21 июня.

Советское руководство считало нападение Германии теоретически возможным, но вероятность оценивало как невысокую. Этим и объясняются противоречивые приказы в последние дни перед началом войны. Поздним вечером 21 июня отдельные приграничные части, занимавшие оборону на границе, были приведены в боевую готовность. Однако тем же приказом им запрещалось поддаваться на провокации. По сути, вторая часть приказа отменяла первую. Поэтому далеко не все части, получившие приказ, были готовы к обороне.

Но вернёмся к перебежчику. Лисков был задержан солдатами 90-го пограничного отряда около 21 часа. Однако в части не было переводчика и никто из солдат не владел немецким. Драгоценное время было потрачено на то, чтобы доставить перебежчика в штаб в город Владимир-Волынский, на что ушло несколько часов. Только в час ночи 22 июня Лискова удалось полноценно допросить и он сообщил всё, что знал о наступлении. Информация показалась военным сомнительной. Она была доложена командующему 5-й армией генерал-майору Потапову, которому она также показалась сомнительной. Пока военные решали, что делать, прошло ещё несколько часов, и только в 3 часа 10 минут информация была передана в НКГБ. До наступления немцев оставалось всего несколько минут.

Первые атаки

В 3:07 вице-адмирал Октябрьский, командующий Черноморским флотом, доложил Жукову о приближении большой группы неопознанных самолётов и получил приказ отразить атаку. Через 20 минут из Западного округа приходит сообщение о воздушном налёте. Одновременно о бомбардировках сообщает Киевский округ. Через 10 минут аналогичная информация поступает от Прибалтийского военного округа.

В 3:45 86-й Августовский пограничный отряд вступает в перестрелку с небольшой немецкой разведывательной группой. После скоротечной перестрелки в 4:05 погранзастава подвергается мощному артиллерийскому обстрелу, после чего начинается полноценное столкновение с немецкими частями. Одновременно о вторжении немецких частей сообщают Прибалтийский и Западный военные округа.

Что происходит в Кремле

Что происходило в Кремле в первые минуты войны, до сих пор остаётся главной загадкой первого дня. Прежде всего потому, что все непосредственные свидетели оставили крайне противоречивые мемуары, рисующие совершенно разную картину.

Так, Жуков в своих мемуарах уверенно сообщал, что после того, как он получил первую информацию о налётах вражеской авиации, он позвонил в Кремль и потребовал разбудить Сталина, после чего сообщил ему о начале войны . Сталин в ответ велел ему прибыть на экстренное заседание Политбюро, которое он тут же созвал.

Однако хорошо известно, что Сталин любил работать по ночам и заседания Политбюро нередко длились до утра. Действительно ли в Кремле в ту ночь никого не было? Этому противоречат воспоминания Микояна.

Микоян утверждал, что заседание Политбюро длилось с вечера и до трёх часов утра. Причём туда приехал и сам Жуков, то есть никакого ночного звонка с просьбой разбудить Сталина не было. Он также сообщает, что на заседании Политбюро рассматривалось донесение о перебежчике Лискове, но Сталин склонялся к тому, что это может быть провокацией. После трёх часов члены Политбюро стали разъезжаться, но тут же вернулись, узнав о начале войны.

Молотов утверждает, что Политбюро разошлось около 23 часов 21 июня, а через три часа позвонил Жуков и все снова собрались около трёх часов ночи. Эта версия не совпадает по времени с той, которую пересказывал Жуков, но в целом не противоречит ей по сути.

Наконец, сын Берии утверждал, что в ту ночь вообще никто не ложился спать и Политбюро заседало всю ночь.

Всем этим версиям противоречит главный документ - журнал посещений кремлёвского кабинета Сталина, который скрупулёзно фиксировал всех посетителей и их время. Если верить журналу, то вечером 21 июня у Сталина было заседание Политбюро с участием военных. На нём присутствовали Жуков, нарком обороны Тимошенко, глава политуправления РККА Мехлис, адмирал Кузнецов, маршалы Будённый и Ворошилов.

Именно на этом заседании и была разработана директива о приведении приграничных частей в состояние боевой готовности. Солдатам предписывалось занять огневые точки, рассредоточить авиацию на полевых приграничных аэродромах, подготовить части ПВО. В директиве сообщалось о возможном нападении немецких частей, но вместе с тем содержался призыв не поддаваться на провокации, что привело в недоумение командный состав на местах.

Заседание Политбюро закончилось в 23 часа. Последними кремлёвский кабинет покинули Молотов, Ворошилов и Берия. Следующее заседание Политбюро началось в 5:45 утра 22 июня, примерно через полтора-два часа после первых налётов. На нём присутствовали Молотов, Мехлис, Берия, Жуков, Тимошенко. Микоян приехал в 7:55, что противоречит его воспоминаниям (он утверждал, что около 4 утра). Кремлёвский журнал противоречит всем воспоминаниям непосредственных свидетелей, но если закрыть глаза на некоторые нестыковки со временем, то версия Жукова является наиболее близкой к реальности.

Объявление войны

Советские лидеры, а позднее советские историки и писатели неизменно подчёркивали факт вероломного нападения Германии без объявления войны. Настолько, что это превратилось в непреложную истину, и многие даже считают, что немцы вообще не объявляли войну. На самом деле это не совсем так. Нацисты объявили войну в первые часы после нападения.

В два часа ночи советскому послу в Германии Деканозову сообщили, что в 4 утра (по местному времени) ему надо явиться к министру иностранных дел Риббентропу для важного сообщения. Деканозов прибыл и выслушал меморандум Риббентропа, который сообщил, что СССР ведёт антигерманскую политику и сосредотачивает свои силы на границе, поэтому фюрер считает нужным принять контрмеры военного характера. Само слово "война" не употреблялось, но всё было и без того понятно.

В Москве в это время уже было 5 утра - из-за разницы во времени, которая тогда составляла один час. В это же время Молотов принял немецкого посла графа Фридриха Шуленбурга. Он был убеждённым противником нацизма вообще и войны с СССР в частности, поэтому не смог скрыть разочарования, зачитывая ноту. В дальнейшем Шуленбург был убеждённым сторонником прекращения войны, вступил в заговор "20 июля" против Гитлера и был казнён вместе с остальными заговорщиками.

Таким образом, немцы действительно атаковали без объявления войны, поскольку между первыми атаками и встречей дипломатов прошло около 1–1,5 часа. Кроме того, немцы нарушили ещё одну неписаную, но очень важную часть дипломатического этикета. Они не выдвинули никаких ультиматумов, как это обычно делалось накануне войны.

Прострация

Впервые версия о том, что в первые дни Сталин впал в прострацию и не руководил страной, была озвучена Хрущёвым. Ссылаясь на рассказ уже покойного к тому моменту Берии, Хрущёв писал: "Сталин выглядел старым, пришибленным, растерянным. Членам Политбюро, собравшимся у него в кабинете, он сказал: "Всё, чего добился Ленин и что он нам оставил, мы прос... Всё погибло". И, ничего не добавив, вышел из кабинета, уехал к себе на дачу, а потом некоторое время никого не принимал".

Позднее эта версия была некоторыми публицистами переосмыслена вплоть до того, что Сталин уехал на дачу и спрятался под диван и не выходил несколько дней. Нечто похожее действительно произошло со Сталиным, но не 22 июня, а через неделю - 29 июня, когда, узнав о падении Минска, он разругался с Жуковым и уехал на дачу, где пробыл сутки, никого не принимая. А когда к нему приехала делегация Политбюро, поначалу решил, что его собираются арестовать (по словам Микояна), но окружению Сталина удалось подбодрить его, и он взял себя в руки, создав ГКО - ключевой орган управления страной в годы войны.

Тем не менее в первый день войны Сталин действительно выглядел растерянным, что подтверждают все видевшие его. Правда, степень растерянности каждый описывает по-разному. Жуков описывает вождя народов как "несколько растерянного". Молотов вспоминал, что Сталин был "потрясён и ошеломлён". Микоян охарактеризовал его как "сильно подавленного". Чадаев (управляющий делами Совнаркома) называет советского вождя "мрачным, усталым и осунувшимся".

Первая реакция

В 5:45 в Кремле собираются Берия, Жуков, Тимошенко, Молотов и Мехлис. Они обсуждают положение дел и приходят к выводу, что ничего не понятно. Со многими штабами связь просто отсутствует, неясно, какими силами атакуют немцы и каких успехов добились. Итогом их встречи стала первая военная директива (№ 2), ушедшая в войска в начале восьмого часа. Она предписывала немедленно атаковать вторгшиеся войска всеми имеющимися силами и отбросить их за пределы советской границы.

В 7:30 прибыли Маленков и Вышинский, назначенный главой Юридической комиссии при Совнаркоме. В 7:55 приехал Микоян, отвечавший за снабжение. Через пять минут появились Каганович и Ворошилов. В 8:15 приехал адмирал Кузнецов. В 13:15 прибыл маршал Шапошников, на тот момент не занимавший постов. В 14 часов приехал генерал Ватутин - заместитель Жукова, фактически возглавивший Генштаб после отъезда Жукова на фронт 22 июня. В 15:30 в Кремль приехал маршал Кулик, и больше в тот день у Сталина никого не было.

Приезжавшие в Кремль получали поручения, уезжали и вскоре вновь приезжали. Так, адмирал Кузнецов в первый раз приехал всего на 15 минут. Во второй визит он пробыл 40 минут, а в третий - 25 минут. Кулик пробыл всего полчаса. Берия уезжал и приезжал трижды. Дольше всех в Кремле пробыл Молотов - с 5:45 до 16:45, отлучившись лишь на 25 минут, чтобы зачитать обращение по радио.

Идея с радиообращением возникла у сталинского окружения почти сразу. Но, к их изумлению, Сталин наотрез отказался обращаться по радио к советскому народу. Его пробовали уговорить, но безрезультатно. Позднее его соратники объясняли это тем, что Сталин якобы не хотел выступать, не имея точных данных, но это сомнительная версия.

Если послушать выступление Молотова, то заметно, что он ничего конкретного не говорит - просто констатирует вероломное нападение Германии. По всей видимости, Сталин, хоть и не прятался под диван, как утверждает миф, но всё же был сильно растерян и не нашёл в себе решимости выступить с радиообращением к советскому народу. В итоге в 12 часов это сделал Молотов. К тому моменту война шла уже восемь часов и многие западные города подверглись бомбардировке. Речь писали всем Политбюро при участии Сталина.

Позднее несколько отредактированное обращение Молотова было напечатано в газетах с портретом Сталина. Но всё же отказ Сталина выступать был сомнительным действием. В СССР был культ Сталина, его имя воспевалось, солдат призывали идти в бой с его именем на устах, а в самый тяжёлый момент вождь не нашёл сил для обращения. Что должны были думать граждане? Что у вождя удар? А может, его свергли и арестовали? Может, он вообще убежал?

В 12 часов страна узнаёт о начале войны. Объявляется мобилизация граждан 1905–1918 годов рождения. Мобилизация объявлена во всех военных округах за исключением трёх: Забайкальского, Дальневосточного и Среднеазиатского. Там мобилизация не объявлялась, поскольку существовала очень большая вероятность того, что Япония воспользуется этим как предлогом для объявления войны и СССР получит войну на два фронта.

В это же время по решению Политбюро начальник Генштаба Жуков направляется на Юго-Западный фронт представителем Ставки (которая ещё не существовала и была создана только на следующий день). Правда, Жуков в мемуарах, как обычно, напутал со временем, утверждая, что уже около 14 часов дня летел на фронт, тогда как, согласно записи в журнале посещений, он покинул Кремль только в 16:00.

В 14:30 от советского посла в Италии Горелкина становится известно, что Италия присоединилась к войне против СССР.

В 16:45 Кремль покидают последние посетители: Берия, Ворошилов и Молотов. После этого Сталин уезжает на дачу и больше никого не принимает до 3:20 утра 23 июня. Следующая директива ушла в войска уже без подписи Сталина. Если утренняя директива № 2, предписывавшая повсеместно атаковать немцев и изгонять их за пределы границ, а также бомбить их приграничные территории, была отдана в буквальном смысле слова вслепую, поскольку никто в Кремле не имел представления о реальном положении на фронтах, то директива № 3, подписанная Жуковым, Тимошенко и Маленковым и отправленная в войска вечером 22 июня, уже носила осмысленный характер:

Концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкинскую группировку противника и к исходу 24.06 овладеть районом Сувалки;

Мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиацией Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6А окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24.06 овладеть районом Люблин.

В 21:30 по ВВС выступил с радиообращением Черчилль. Он заявил, что, как и прежде, остаётся убеждённым противником коммунизма, но пообещал, что Британия окажет любую возможную помощь сражающейся с Третьим рейхом стране. У СССР появился первый союзник.

Около полуночи вышла первая Сводка Главного командования РККА (позднее переименованная в Советское информбюро). Она существенно приукрасила положение, сложившееся по итогам первого дня войны: "После ожесточённых боёв противник был отбит с большими потерями. Только в Гродненском и Кристынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки Кальвария, Стоянув и Цехановец".

В действительности немцы смогли значительно продвинуться в Гродненском, Брестском и Прибалтийском направлениях, в отдельных местах - на 60–70 километров от границы. Город Гродно был захвачен, Брест, за исключением крепости и вокзала, был под контролем вермахта, передовые немецкие части находились на подступах к Каунасу. С авиацией всё было ещё хуже. В первые же часы войны было уничтожено 1200 советских самолётов (из них 800 на земле). Практически все приграничные аэродромы были уничтожены вместе с самолётами и складами.

Первый день войны не стал ни самым кровавым, ни самым катастрофическим. Хотя немцы и нанесли серьёзный урон советской авиации, положение ещё не было фатальным и в Кремле ещё оставались иллюзии, что в ближайшие дни немцы будут отброшены за пределы советского государства. Тогда никто и представить не мог, что эта война продлится долгие годы.

Статья посвящена действиям Сталина в период 29-30 июня 1941 года, когда согласно мемуарным свидетельствам, глава советского государства И. В. Сталин в критические дни после падения Минска находился в депрессивном нерабочем состоянии, называемом некоторыми авторами «прострацией».

Данные Журнала посещений

С 1924 по 1953 гг. в Кремле велись журналы записи лиц, принятых Сталиным в своём кабинете. Содержание этих журналов впервые были опубликованы в «Историческом архиве» с 1994 по 1998 гг. Данные журнала посещений Сталина показывают, что до 28 июня включительно Сталин работал в своём кремлёвском кабинете достаточно интенсивно и ежедневно принимал большое количество людей; в ночь с 28 на 29 июня у него находились Берия и Микоян, которые покинули кабинет около 1 часа ночи. После этого записи прекращаются и за 29-30 июня совершенно отсутствуют, что показывает, что Сталин в эти дни в своём кабинете в Кремле никого не принимал. Записи возобновляются только 1 июля, и первые, кого принимает Сталин - Молотов, Микоян, Маленков, Берия, Тимошенко и Жуков (в основном те, кто, как следует из их воспоминаний, ездили на дачу к Сталину).

События 29-30 июня

Согласно мемуарным свидетельствам Микояна, Сталин в первые дни войны находился в подавленном состоянии, что выразилось, в частности, в его отказе (несмотря на уговоры окружения) выступить с речью к народу в момент начала войны. Согласно же свидетельству Молотова Сталин отказался выступать с речью 22 июня по вполне объективным причинам.

Кроме того Молотов описывает состояние Сталина не как «подавленое», а как «переживал - да, но не показывал наружу.»

Как отмечает К. В. Плешаков, «его рабочие часы были поразительно коротки и сдвинуты во времени». Получив 29 июня первые и ещё смутные сведения о произошедшем накануне падении Минска, он посетил Наркомат Обороны (согласно мемуарам Жукова - дважды), где имел тяжелую сцену с Г. К. Жуковым. После этого Сталин уехал на «Ближнюю дачу» и заперся там, никого не принимая и не отвечая на телефонные звонки. В таком состоянии он находился до вечера следующего дня, когда (около 17 часов), к нему явилась делегация Политбюро (Молотов, Берия, Маленков, Ворошилов, Микоян и Вознесенский), просившая его вернуться к власти и возглавить Государственный Комитет Обороны. После этого был создан ГКО и распределены обязанности между членами Политбюро.

Однако есть и другая версия. Закончив рабочий день 28 июня в 00:50 (согласно журналу посещений) Сталин должен был отдохнуть, так как 29 июня ему предстояло работать над текстом директивы Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей о мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков. Данная директива была издана 29 июня за подписью Сталина и Молотова в первой половине дня. Согласно мемуарам Микояна поездка в Наркомат Обороны состоялась вечером 29 июня. Т.о. Сталин 29 июня весь день работал и находился в Москве и лишь вечером, после посещения Наркомата Обороны вместе с Берией, Молотовым и Маленковым (по воспоминаниям Молотова) отправился на дачу, где и произошло обсуждение текущих событий.

Свидетельства участников событий

События 29 июня. Визит Сталина в Наркомат обороны

По свидетельству Г. К. Жукова 29 июня И. В. Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, в Ставку Главного Командования, и оба раза крайне резко реагировал на сложившуюся обстановку на западном стратегическом направлении.

По свидетельству А. И. Микояна, 29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, автор воспоминаний и Берия. В связи с тяжёлым положением Белорусского фронта Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко, но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой. В Наркомате Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусским военным округом, какая имеется связь. Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не могли. Затем Сталин спрашивал о том, почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т. д. Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает. Около получаса говорили довольно спокойно, но вскоре Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник Штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует, раз нет связи, Штаб бессилен руководить. Такой окрик Сталина был для Жукова оскорбительным, и он выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Все присутствовавшие были в удрученном состоянии. Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова. Сталин предложил, чтобы на связь с Белорусским военным округом пошёл Кулик, а затем пошлют других людей. Такое задание было дано позднее Ворошилову. Сталин был настолько удручен, что когда вышли из наркомата, сказал: «Ленин оставил нам великое наследие, мы - его наследники - все это про..ли...» Все были поражены этим высказыванием Сталина и посчитали, что это он сказал в состоянии аффекта.

События 30 июня. Сталин на даче и приезд к нему членов Политбюро

Согласно воспоминаниям А. И. Микояна, «через день-два» после описанных выше событий около четырех часов, его и находившегося у него в кабинете Вознесенского пригласил к себе Молотов. У Молотова уже были Маленков, Ворошилов, Берия, который выдвинул вопрос о необходимости создания Государственного Комитета Обороны, которому отошла бы вся полнота власти в стране. Договорились во главе ГКО поставить Сталина, об остальном составе ГКО не говорили. Все считали, что в имени Сталина настолько большая сила в сознании, чувствах и вере народа, что это облегчит мобилизацию и руководство всеми военными действиями. После чего решили поехать к Сталину, который был в это время на ближней даче. Молотов, правда, сказал, что у Сталина такая прострация, что он ничем не интересуется, потерял инициативу, находится в плохом состоянии. Тогда Вознесенский, возмущенный всем услышанным, высказался в том смысле, что если Сталин будет себя так же вести и дальше, то Молотов должен вести за собой остальных членов Политбюро, и те пойдут за ним. У членов Политбюро была уверенность в том, что они смогут организовать оборону и смогут сражаться по-настоящему. Никакого упаднического настроения не было. Когда приехали на дачу к Сталину, то застали его в малой столовой сидящим в кресле. Он вопросительно посмотрел на пришедших и спросил: зачем пришли? Членам Политбюро вид Сталина и его вопрос показались странными: ведь, по сути дела, Сталин сам должен был созвать Политбюро. Молотов от имени всех сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы быстро все решалось, чтобы страну поставить на ноги. Во главе такого органа должен быть Сталин. Сталин посмотрел удивленно, никаких возражений не высказал, сказал «хорошо». Тогда Берия сказал, что нужно назначить пять членов Государственного Комитета Обороны: Сталин будет во главе, затем Молотов, Ворошилов, Маленков и Берия. Сталин заметил, что надо включить Микояна и Вознесенского. Однако, тут завязался спор о разделе сфер обязанностей, который постепенно удалось уладить.

Н. С. Хрущёв, в Москве в указанные дни не присутствовавший, в своих надиктованных в отставке мемуарах пересказывает воспоминания Берии о том, что когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро (или только определенная группа, которая чаще всего собиралась у Сталина). Сталин, со слов Берии, морально был совершенно подавлен и сделал заявление, что «Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали», после чего объявил об отказе от руководства государством, сел в машину и уехал на ближнюю дачу. Через некоторое время после этого Берия посовещался с Молотовым, Кагановичем и Ворошиловым, и они и решили поехать к Сталину, чтобы вернуть его к деятельности, использовать его имя и способности для организации обороны страны. Когда они приехали к нему на дачу, то Берия по лицу Сталина увидел, что тот очень испугался, решив, что члены Политбюро приехали арестовать его за то, что он отказался от своей роли и ничего не предпринимает для организации отпора немецкому нашествию. Однако Сталина стали убеждать, что страна огромная, что есть возможность организоваться, мобилизовать промышленность и людей, сделать всё, чтобы поднять народ против Гитлера. Сталин пришел в себя, после чего распределили, кто за что возьмется по организации обороны, военной промышленности и прочего.

Согласно воспоминаниям Г. К. Жукова 30 июня И. В. Сталин позвонил в Генштаб, приказал вызвать в Москву с фронта генерала Павлова, также в конце июня И. В. Сталин вновь произвел изменения в военном руководстве - 30 июня начальником штаба Северо-Западного фронта был назначен генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, а первым заместителем начальника Генерального штаба был назначен А. М. Василевский. (не отмечая, в какое время суток это произошло). Версию о прострации И. В. Сталина Г. К. Жуков категорически отвергает, в том числе, имея в виду миф о якобы нерабочем состоянии Сталина на протяжении всех первых дней войны: «Говорят, что в первую неделю войны И. В. Сталин якобы так растерялся, что не мог даже выступить по радио с речью и поручил свое выступление В. М. Молотову. Это суждение не соответствует действительности».

Л. М. Каганович называет прострацию Сталина «клеветническим, пасквильными выдумками».

Напротив, В. М. Молотов, в разговоре с писателем Ф. Чуевым в мягкой форме подтвердил факт подавленного состояния Сталина: «Дня два-три он не показывался, на даче находился. Он переживал, безусловно, был немножко подавлен».

Сам Сталин признался на одном из обедов, что ночь с 29 на 30 июня 1941 г. была для него самой тяжелой и памятной.

Мнения историков

Касаясь событий, непосредственно предшествовавших нервному срыву Сталина, историки отмечают, что сведения о визите Сталина в Наркомат Обороны противоречивы (неясно, сколько раз он там побывал: дважды, как утверждает Жуков, или один раз, как утверждают другие мемуаристы). Вопреки утверждению Микояна, что срыв произошел вечером 29 июня, считается, что эпизод имел место в ночь с 28 на 29 июня (между 1 и 2 часами, когда Сталин уехал в Кунцево). Таким образом, хронология событий «сдвинута» Микояном на сутки. Как отмечает Рой Медведев, после опубликования записей Журнала посещений, вопрос о том, что Сталин отстранился от руководства военными действиями, был «прояснен». Об отказе Сталина от руководства, как об установленном факте, пишет М. И. Мельтюхов (со ссылкой на мемуары Хрущева и журнал посещений). Английский историк Саймон Монтефиоре в своём интервью «Nouvelle Observatieur» отмечает, что «29 июня он (Сталин) уехал на свою дачу, где в течение двух дней находился в полной прострации». В то же время в своей работе «Сталин: двор красного монарха», воспроизведя сведения из мемуаров Микояна, Монтефиоре высказывает предположение, что происшедшее могло быть гораздо сложнее:

Американский исследователь Константин Плешаков дает такую оценку происшедшему:

Доктор исторических наук Р. А. Медведев характеризует происшедшее 29-30 июня как «кризис руководства», поскольку, по его мнению, при системе жёсткой сверхцентрализации, созданной Сталиным, только к нему лично сходились «все нити управления страной и армией» и в его отсутствие никто не мог эффективно управлять государством. Однако, в новой книге Роя и Жореса Медведевых высказывается уже другая гипотеза, что создание ГКО было инициативой самого Сталина, которую он и обдумывал в Кунцево в дни своего отсутствия в Кремле. Кроме того братья Медведевы сомневаются в рассказе Микояна, на том основании, что по их мнению, он неверно описал взаимоотношения со Сталиным (спор со Сталиным членов Политбюро они считают невозможным). Согласно их точке зрения, и идею о ГКО не могли придумать Молотов или Берия - концентрация в стране власти в форме подобного нового и надпартийного органа могла быть лишь инициативой самого Сталина. В целом, по мнению Роя Медведева, «нет оснований сегодня придавать этому эпизоду слишком большое значение, хотя и игнорировать его также нет никаких оснований».

К.Плешаков в частности отвергает реальность такого эпизода, как звонок Сталина Жукову 30 июня с требованием отозвать Павлова (эпизод, сам по себе не опровергающий версию о прострации). По его мнению, из сопоставления источников очевидно, что смена командования на Западном фронте произошла 1 июля; скорее всего, полагает он, Жукова подвела память.

Резюмируя свои данные, военный историк Л. Порицкий отмечает:

Хрущёв о неработоспособности Сталина в период 22 июня - 3 июля

Хрущёв, в своём знаменитом докладе на XX съезде заявил, что «после первых серьезных неудач и поражений» Сталин «решил, что наступил конец» после чего «в течение долгого времени фактически не руководил военными действиями, прекратив делать что-либо вообще», пока его не посетила делегация Политбюро. Эта информация, изложенная в нарочито общих тонах, наряду с удивившим народ фактом отсутствия публичных выступлений Сталина в первые 10 дней войны, привела к распространенном представлению, будто он вплоть до 3 июля находился в прострации. В биографии Сталина, принадлежащей Джонатану Люису и Филипу Вайтхеду и вышедшей в США и Англии в 1990 г., говорится: «Сталин был в прострации. В течение недели он редко выходил из своей виллы в Кунцево. Его имя исчезло из газет. В течение 10 дней Советский Союз не имел лидера. Только 1 июля Сталин пришел в себя». (Дж. Люис и Филип Вайтхед. «Сталин». Нью-Йорк, 1990. с.805). В сатирическом рассказе Владимира Войновича «В кругу друзей» (1967) этот предполагаемый факт доведен до гротеска: «Но он не проснулся ни завтра, ни послезавтра и, как показывают заслуживающие доверия источники, провел следующие 10 дней в летаргическом сне».

Как отмечает Рой Медведев по поводу мнений о подавленности Сталина в начале войны, «сегодня многие из историков считают подобного рода рассказы или очень большим преувеличением, или просто выдумкой». По словам К.Плешакова, утверждения, что Сталин «либо впал в полную прострацию, либо никогда не выпускал штурвал из рук», в одинаковой степени неверны: в эти дни «штурвал он держал в руках - но руки его были нетверды».