Виктор франкл цитаты о любви. От рождения до логотерапии
Некоторые высказывания Виктора Франкла перешли в разряд «народных». Что же такого особенного в этом человеке и ученом?
От рождения до логотерапии
Виктор Франкл - психолог, невролог и психиатр является бывшим узником фашистского концлагеря. В жерновах войны остались его отец, мать, жена. Вряд ли мальчик, родившийся в еврейской семье служащих, мог представить себя основателем третьей венской школы психоанализа, стать в один ряд с такими учёными, как З. Фрейд и А. Адлер.
Родился и вырос Виктор Франкл в Вене, где в этот период времени шли жаркие споры между представителями первой и второй венских школ психоанализа. Интерес к психологии направляет юношу в университет Вены, где он обучается по специализации неврология и психиатрия. Особенно интересовали Франкла вопросы психологии депрессий и самоубийств. Нельзя сказать, что школы Фрейда и Адлера прошли мимо внимания Виктора Эмиля Франкла. Однако в его работах нет подражательства, скорее, постоянный незримый диалог в решении вопросов психотерапии. До начала войны молодой врач успевает выпустить в свет несколько статей и работает в отделении по предотвращению самоубийств в клинике Вены. В жизни Виктора Франкла книги занимали все еще второстепенную роль, а логотерапия как концепция не обрела окончательные очертания.
Концентрационные лагеря и «упрямство духа»
Несмотря на посильную помощь бывших пациентов, Виктор Франкл оказывается в концлагере "Терезиенштадт". Его родителей и жену отправили в другие лагеря, где они в скором времени погибли. Многие цитаты Виктора Франкла начали своё существование именно в этот период жизни узника. Имея должное образование, врач пытался организовать психологическую поддержку заключённым. Вопросы, которые ежедневно задавали заключенные, можно было сформулировать тремя фразами:
- выживем ли мы в концлагере;
- в чем смысл страданий и смерти;
- зачем все устроено таким образом.
Как психотерапевт Франкл понимал, что ответы на вопросы каждый человек должен найти для себя сам. И ответы будут звучать у разных людей по-разному, но от этого они не будут менее ценными. Так и родилась концепция логотерапии, огранку которой Виктор Франкл придал уже после войны.
По наблюдению врача, люди, осознавшие и принявшие смысл своего существования, планировавшие цели «на завтра», имели больше шансов на выживание. Движущей силой в данном случае был не принцип удовольствия или доминирования, а поиск смысла собственной жизни, возможность реализации своих способностей для блага окружающих.
В поисках и лишениях появилась книга Виктора Франкла «Сказать жизни «Да». Упрямство духа». Это своего рода рефлексия автора. Обстоятельства заставили ученого изучить психологию человека в экстремальных ситуациях сразу на практике, выявить закономерности выживания. Поэтому в этой книге Виктора Франкла цитат, узнаваемых сегодня на слух, нет. Это произойдет с другими изданиями.
Между стремлением к удовольствию и волей к власти есть место для нахождения смысла
Испытывая давление авторитетов, но, не теряя упрямства духа, впервые заговорил Виктор Франкл о смысле жизни и логотерапии как методе его обретения. Позднее будет высказано мнение, что три школы венского психоанализа хорошо описывают Первая - принцип удовольствия - младенчество и детство, вторая - воля к власти - отрочество и юность, третья - нахождение смысла - зрелый возраст.
Для определения роли терапии можно привести высказывание Виктора Франкла (цитата): «У каждого времени свои неврозы, и каждому времени требуется своя психотерапия».
Книги Франкла
Действия людей, порой, приносят непредсказуемый результат. Так случилось с книгой Виктора Франкла «Сказать жизни «Да», которая была переведена на многие языки и выдержала не одно переиздание. После ошеломляющего успеха книги ученый излагает в других работах концепцию и принципы работы логотерапии - это «Человек в поисках смысла», «Доктор и душа», «Воля к смыслу», «Психотерапия и экзистенциализм» и другие. Сегодня можно часто услышать высказывания из этих книг, в которых запечатлены убеждения Виктора Франкла (цитата): "...ценностям мы не можем научиться, ценности мы должны пережить". Поэтому в изданиях нет нравоучений, а лишь описание процесса становления и выводы автора. Найти смысл и определиться с ценностями можно только через переживание на собственном опыте.
Виктор Франкл (1905–1997): австрийский психиатр. Вместе с другими австрийскими евреями был заключен нацистами в концентрационные лагеря, побывал в Аушвице. На основании этого опыта разработал теорию логотерапии, которая гласит, что человеческая мотивация заключена в «поисках смысла». После окончания Второй мировой войны возглавил Венскую неврологическую клинику. Увлекался альпинизмом и пилотированием самолетов.
Именно из людского несовершенства следует незаменимость и невосполнимость каждого индивида.
К любой ситуации нужно подходить так, как будто живешь во второй раз и в прошлой жизни уже делал ошибку, подобную той, которую собираешься совершить сейчас.
Когда мы не можем изменить ситуацию, мы сталкиваемся с вызовом измениться самим.
Осуществляя смысл, человек реализует сам себя. Осуществляя же смысл, заключенный в страдании, мы реализуем самое человеческое в человеке. Мы обретаем зрелость, мы растем, мы перерастаем самих себя.
Чем больше человек стремится к наслаждению, тем больше он удаляется от цели. Другими словами, само «стремление к счастью», мешает счастью.
Успех и счастье должны прийти сами, и чем меньше о них думать, тем это более вероятно.
Счастье подобно бабочке. Чем больше ловишь его, тем больше оно ускользает. Но если вы перенесете свое внимание на другие вещи, оно придет и тихонько сядет вам на плечо.
Смысл жизни точно так же, как и смысл смерти, у каждого свой, глубоко личный.
Жизнь человека полна смысла до самого конца – до самого его последнего вдоха. И пока сознание не покинуло его, он постоянно должен реализовывать ценности и нести ответственность.
Каждый имеет собственное призвание или миссию в жизни; каждый имеет конкретное предназначение, которое требует осуществления. В этом отношении каждый человек является незаменимым и неповторимым, то есть задача каждого человека так же уникальна, как его особая возможность ее выполнить.
Нет такой ситуации, в которой нам не была бы предоставлена жизнью возможность найти смысл, и нет такого человека, для которого жизнь не держала бы наготове какое нибудь дело.
Человек должен формировать судьбу, где это возможно, и – где это необходимо – достойно принимать ее, терпеть.
Когда трагедия и страдания сегодняшнего дня заслоняют все остальные жизненные смыслы, тогда мы все таки можем находить смысл в жизни, заняв героическую позицию по отношению к своей судьбе.
До тех пор пока человек не познает, что именно определяет единственность и принципиальную неповторимость его собственного существования, он не сможет ощутить выполнение своей жизненной задачи персонально обязательным и неотделимым элементом собственной судьбы.
Внутреннее чувство обиды в сочетании с покорностью судьбе приводит к такому же результату, как протест и бунт против судьбы.
Судьба, то есть все уже свершившееся, должна всегда выступать стимулом к новым, сознательным и ответственным действиям.
Юмор дает человеку возможность занять дистанцию по отношению к чему угодно, в том числе и к самому себе.
Что бы являла наша жизнь, будь она бесконечна? Если бы мы были бессмертны, мы бы спокойно могли откладывать каждый свой поступок на какое угодно время.
Человеку необходимо найти все лучшее в одиночестве, «набраться смелости» остаться в одиночестве. Есть творческое одиночество, которое позволяет превратить нечто негативное – отсутствие людей, в нечто позитивное – возможность размышлять.
Человеку не дано знать, был ли прав другой, поступая по своей совести. Истина может быть лишь одна, однако никто не может похвастаться знанием, что этой истиной обладает именно он и никто другой.
Страдание имеет смысл, если ты сам становишься другим.
Экзистенциальный анализ учит воспринимать жизнь как «миссию».
Не ставьте себе целью успех – чем больше вы будете стремиться к нему и делать его своей целью, тем вернее его упустите. За успехом, как и за счастьем, нельзя гнаться. Он должен стать (и становится) непредусмотренным побочным эффектом личной преданности большому делу.
Любовь неизбежно обогащает того, кто любит. А раз так, не может существовать такого явления как «неразделенная, несчастная любовь».
Любовь не заслуживают. Любовь – это просто милость.
Любовь – это «переживание» другого человека во всем его своеобразии и неповторимости.
Знаменитый психиатр выжил, потому что знал, что даже самые жестокие моменты жизни имеют смысл.
Недавно мир отмечал День памяти Холокоста как воспоминание о шести миллионах евреев, убитых нацистами во время Второй мировой войны.
Австрийский психиатр Виктор Франкл пережил три года в нескольких концентрационных лагерях – Терезиенштадт, Аушвиц и Дахау. Его блестящие мемуары "Человек в поисках смысла" содержат мощные размышления о том, насколько благородным может быть человеческий дух посреди грязи, жестокости и ужаса.
Предлагаем вашему вниманию семь вдохновляющих цитат из его знаменитой книги:
1. Вот его первый день в Аушвице. Возможно, вы и раньше читали описание этой сцены. Опыт Франкла был таким же тяжелым, как и у всех остальных.
"Я спрашиваю товарищей, которые находятся в лагере дольше, куда мог попасть мой коллега и друг П. «Его отправили на другую сторону?» - «Да», - отвечаю я. «Тогда ты увидишь его там», - говорят мне. «Где?» Рука показывает на расположенную в нескольких стах метрах трубу, из которой в далекое серое польское небо взвиваются жуткие остроконечные языки пламени многометровой высоты, чтобы раствориться в темном облаке дыма. Что это там? «Там, в небе, твой друг», - грубо отвечают мне".
2. Борьба за выживание в лагере может привести к великому духовному обогащению:
"Я начал думать о своей жене, и пока мы брели и брели, скользя на обледеневших местах, поддерживая друг друга, мы оба молчали, но знали, что каждый думает о своей жене. Иногда я смотрел на небо, где уже тускнели звезды, и розовый свет утра начал пробиваться из-за облачной гряды. Но мысли были заняты образом моей жены, который представлялся со сверхъестественной остротой. Я слышал, как она отвечает мне, видел ее улыбку, ее открытый и ободряющий взгляд. Реальный или воображаемый, ее взгляд сиял сильнее, чем солнце, которое начало восходить.
3. Страдания не обязательно являются препятствием к тому, чтобы жить полной жизнью:
"Попытка развить чувство юмора и видеть вещи с их смешной стороны – это некий вид уловки, которой можно научиться, овладевая искусством жить. И человек может тренироваться в искусстве жить даже в концлагере, где царит страдание. Можно привести аналогию: если в пустую комнату накачать любое количество газа, он равномерно распределится по всей комнате. Так же и страдание, будь оно сильным или незначительным, заполняет всю душу человека и его сознание, ибо "размеры" человеческого страдания вполне относительны. Так же и совершенный пустяк может вызвать бурное ликование".
4. Он не был абсолютно беспомощной жертвой, несмотря на очевидно безнадежные обстоятельства, в которых он оказался:
"Опыт лагерной жизни показывает, что у человека есть свобода выбора. Было достаточно примеров, часто героических, которые доказали, что можно преодолеть апатию, подавить раздражительность. Человек может сохранить остатки духовной свободы и независимости мышления даже в условиях крайнего психического и физического напряжения.
Мы, прошедшие концлагеря, можем вспомнить людей, которые ходили по баракам, утешая других и подчас отдавая последний кусок хлеба. Пусть их было немного, они служат достаточным доказательством: у человека можно отнять все, кроме одного - его последней свободы: выбрать свое отношение к любым данным обстоятельствам, выбрать свой собственный путь".
5. Без страданий и смерти наша жизнь не может быть полной. Все зависит от того, как мы на них реагируем:
"То, как человек принимает свою судьбу и доставленные ею страдания, то, как он несет свой крест, дает ему полную возможность – даже в самых тяжелых обстоятельствах – придать более глубокий смысл своей жизни. Он может остаться мужественным, полным достоинства и бескорыстным. Или в жесточайшей битве за самосохранение он может забыть свое человеческое достоинство и стать не более чем животным. Здесь у человека есть шанс либо воспользоваться этой возможностью, либо забыть о ней. И это решает, будет ли он достоин своих страданий или нет".
6. Истина, которой поделилась с ним одна умирающая женщина, пронзает нас до глубины души:
"Эта женщина знала, что умрет в ближайшие дни. Но несмотря на это, она разговаривала со мной весело. "Я благодарна судьбе за то, что она меня так тяжело ударила, – сказала мне она. – В моей прошлой жизни я была избалована и не относилась всерьез к духовным достижениям." Указав на окно барака, она сказала: "Это дерево – единственный друг, который есть у меня в моем одиночестве." – Через окно она могла видеть только ветку каштана и два цветка на ней. – "Я часто говорю с этим деревом." Я был поражен и не знал, как понять ее слова. Может быть, это бред? Может быть, у нее бывают галлюцинации? Я со страхом спросил, отвечает ли ей дерево. – "Да." Что оно ей говорит? Она ответила: "Оно говорит мне – я здесь, – я здесь – я есть жизнь, вечная жизнь."
7. Страдания – это то, что мы можем добровольно принять как свою уникальную судьбу:
"Когда нам открылся смысл страдания, мы перестали мысленно преуменьшать мучения лагерной жизни, пытаясь их игнорировать, или питать ложные иллюзии и поддерживать искусственный оптимизм. Страдание стало для нас вызовом, от которого мы не хотели отворачиваться. Мы стали понимать скрытые в нем возможности для подвига, возможности, которые заставили поэта Рильке воскликнуть: "Wie viel ist aufzuleiden!" (Как много существует страданий, чтобы справиться с ними!) Рильке говорит "справиться со страданиями", как другие сказали бы "справиться с работой". У нас не было недостатка в страданиях, так что надо было просто повернуться к ним лицом, стараясь свести моменты слабости и скрытых слез к минимуму. Но слез не следовало стыдиться – они свидетельствовали, что человек обладает самым высоким мужеством – мужеством страдать".
