Оптимизм – то, что отличает христианина

Асмус Валентин Фердинандович
Родился: 18 (30) декабря 1894 года.
Умер: 4.6.1975 года.

Биография

Валентин Фердинандович Асмус (18 (30) декабря 1894 года, Киев, Российская империя - 4 июня 1975 года, Москва, СССР) - русский философ, историк философии, искусствовед, педагог, видный деятель советской культуры. Специалист по истории античной и западноевропейской философии, кантовед. Доктор философских наук (1940), профессор МГУ (с 1939 года). Член Союза писателей СССР (1935).

С 1956 года старший научный сотрудник Института мировой литературы и с 1968 г. также старший научный сотрудник Института философии АН СССР.

Лауреат Сталинской премии I степени (1943, в составе коллектива, за «Историю философии» (М., 1940)). Заслуженный деятель науки РСФСР (1965).

Родился в семье служащего, обрусевшего немца. Окончил Киевское реальное училище и Отделение философии и русской словесности Киевского университета (1919); философии учился у А. Н. Гилярова, В. В. Зеньковского, Е. В. Спекторского. В студенческие годы отличался, опубликовав работу «О задачах музыкальной критики» (1916), получив премию за конкурсное сочинение об отношении мировоззрения Л. Н. Толстого к философии Б. Спинозы и выступив после занятия города белыми войсками с резко антибольшевистской статьёй «О великом пленении русской культуры». Несмотря на поражение Вооружённых сил Юга России, Асмус не эмигрировал и получил советское гражданство. С начала 1920-х годов преподавал философию и эстетику в высших учебных заведениях Киева. Работал на кафедре философии философско-социологического отделения Украинского института марксизма-ленинизма.

А.А. Тахо-Годи свидетельствовала, что В.Ф. Асмус рассказывал А.Ф. Лосеву о том, что в 1920-е годы подумывал принять монашеский постриг.

По установлении Советской власти в Киеве в соответствии с требованиями времени изучил философию марксизма и начал её творческую разработку. Первая книга - «Диалектический материализм и логика» (1924).

С 1928(7?) года Асмус живёт в Москве, преподаёт в ИКП, в АКВ, в МИФЛИ, на этнологическом факультете МГУ, пишет историко-философские работы, подвергается идеологическим «проработкам» в связи с кампанией против «меньшевиствующего идеализма». В начале 1930-х гг. В. А. Смирнов сообщает о близости Асмуса к писательской группе «Серапионовы братья».

В середине 1930-х гг. Асмус активно занимается историей и теорией эстетики, в 1935 г. вступает в Союз писателей. Профессор (1935). В 1940 году в ИФАН защищает докторскую диссертацию «Эстетика классической Греции», первый в СССР доктором наук, защитивший диссертацию по специальности «философия». С 1939 года работает в МГУ имени М. В. Ломоносова, профессор кафедры философии, со дня воссоздания философского факультета (1941) - профессор этого факультета.

За участие в подготовке трёхтомной «Истории философии» (1940-1942) становится лауреатом Сталинской премии первой степени (1943), и за него же подвергается, в числе прочих авторов, очередной «проработке» в 1944 году. Премия была передана вместе с коллективом других лауреатов (всего 15 человек) в Фонд обороны.

В 1946 году Асмус активно включается в работу по возрождению в СССР логики как области исследований и учебного предмета, преподаёт на курсах по подготовке вузовских преподавателей логики, затем поступает на работу на вновь созданную кафедру логики философского факультета МГУ. Асмус - заметный участник дискуссий о предмете логики конца 1940-х - начала 50-х гг., им написан один из первых в СССР учебников по этому предмету и ряд глав в коллективной монографии, переведена и откомментирована одна из первых изданных в СССР книг по логике XX в. - «Опыт исследования значения логики» Ш. Серрюса (1948), написано предисловие к переводу «Логико-философского трактата» Л. Витгенштейна.

Известно, что в послевоенное время "однажды поздно вечером, даже ночью, к В. Ф. Асмусу приехала группа лиц, предложила одеться и ничего не брать с собой и следовать за ними. Привезли его ночью на заседание Совета Министров и попросили прочитать лекцию о логике".

В 1952-53 годах Асмус провёл семинар «Логика эпохи рационализма и эмпиризма» (участниками которого были многие тогда студенты и аспиранты, а впоследствии выдающиеся отечественные философы и логики, включая В. А. Смирнова, Е. Д. Смирнову, Г. П. Щедровицкого и др.; материалы ряда лекций опубликованы посмертно), в 1953-54 гг. - спецкурс «Логика эпохи империализма».

В 1952 г. Асмус выступает одним из преподавателей логики (наряду с математиками П. Новиковым и С. Яновской) на курсах Лектория МГУ. В 1954 г. им опубликована небольшая работа «Учение логики о доказательстве и опровержении».

Как вспоминает В. Бараев, Асмус также «получил признание как учёный и шахматист. В 1950-е годы философы входили в тройку призёров МГУ. В этом была заслуга и Асмуса». Как свидетельствовал Ричард Косолапов, которому довелось бывать в доме Асмуса когда тот жил в особняке напротив Ваганьково, удивлялись «не столько огромной библиотеке с книгами на разных языках, сколько телескопу, с помощью которого Асмус, как Кант, наблюдал за светилами». Как рассказывает А. В. Гулыга: "Еще до войны Валентин Фердинандович обратился в правительство за разрешением приобрести ему за границей телескоп для астрономических наблюдений. Решение принимал Молотов. Оно было положительным, телескоп был куплен в Германии и доставлен в Переделкино, в писательский поселок, где у Асмуса была дача". Он увлекался наблюдением Луны.

После XX съезда КПСС Асмус переходит на кафедру истории зарубежной философии (КИЗФ) того же факультета (в 1957-58 гг. он возвращается на кафедру логики, заведует ею, затем вновь переходит на КИЗФ), на которой он и проработал до конца жизни, и возобновляет публичную историко-философскую работу, продолжая в то же время публиковать труды по истории и теории эстетики. С 1956 года и до конца жизни старший научный сотрудник сектора эстетики Института мировой литературы. С 1968 г. также старший научный сотрудник Института философии АН СССР.

В 1960 году коллеги по факультету пытались осудить Асмуса за сочувственную речь на похоронах Б. Л. Пастернака, с которым он был при жизни дружен, но их инициатива не была поддержана партийным начальством, и Асмус смог продолжать работу в МГУ.

Членом КПСС не состоял. Был «невыездным». С 1943 г. и в каждые новые выборы его выдвигали в состав АН СССР по философии (с 1962 г. он перестал подавать документы), однако его «прокатывали».

Среди аспирантов В. Ф. Асмуса на философском факультете МГУ - Г. Г. Майоров, А. И. Уёмов, В. А. Смирнов, З. А. Каменский и другие.

В 1960-е годы Асмус внёс свой вклад в восстановление имён репрессированных или эмигрировавших философов.

В эти же годы он активно участвует в подготовке переводов классических и современных западных философов, в организации международного сотрудничества в области философии. Асмус - автор многих статей в «Философской энциклопедии» (1960-70), включая статьи о древнегреческой философии, Аристотеле, Канте, Фихте, Шеллинге, Шопенгауэре, участвует в «Большой советской энциклопедии», «Литературной энциклопедии» и многих словарях. В 1969-71 гг. издательство Московского университета опубликовало двухтомные «Избранные произведения» В. Ф. Асмуса.

В последние годы Асмус был занят работой над монографией «Историко-философский процесс в изображении и оценке русского экзистенциализ­ма» (не завершена). Посмертно изданы «Историко-философские этюды» (очерки по истории западной философии: о Платоне, Кампанелле, Руссо, Шиллере, Гегеле, Конте, Бергсоне и Джемсе (У. Джеймсе)), статья «В. С. Соловьёв. Опыт философской биографии».

В. Ф. Асмус - один из немногих российских философов советского периода, продолжающих издаваться и активно изучаться, а также один из немногих, достаточно хорошо известных в странах Запада. За рубежом он известен, в основном, как кантовед.

Похоронен на Переделкинском кладбище. Согласно завещанию, был похоронен с графическим портретом И. Канта в руках.

В декабре 1974 года награждён орденом Трудового Красного Знамени в связи с 80-летием со дня рождения. Заслуженный деятель науки РСФСР (1965). Действительный член Международного института философии (Париж).

Асмус был кантианцем. В книге «Иммануил Кант» он детально раскрыл все аспекты философии Канта касательно двух его критик и прочих произведений, подпадающих под посткритический период его исканий. Книга отличается системностью в сравнении с другими работами о философии Канта.

По оценке профессора философского факультета МГУ В. В. Соколова: "за все наши пореволюционные годы никто в нашей стране не сделал столько, сколько В. Ф. Асмус для философского просвещения и образования в России".

Семья

Асмус, Валентин Валентинович (5.08.1950) - протоиерей, завкафедрой патрологии БФ ПСТГУ, магистр богословия, доцент МДА. По его словам, В. Ф. Асмус "был убежден, что только Церковь может возродить Россию", также "главный урок родителей - глубочайшая неприязнь к большевизму".
Асмус, Василий Валентинович (9.12.1952) - директор ФГБУ Научно-исследовательский центр космической гидрометеорологии «Планета», главный редактор журнала МЕТЕОРОЛОГИЯ и ГИДРОЛОГИЯ,доктор физ.-мат. наук, профессор, академик Российской академии космонавтики, лауреат премий в области науки, награждён орденами и медалями.

Труды

Более 250 публикаций. Изданы на английском, немецком, фр., кит., исп., ит., словацкий, яп., финский, венгерском, польском, румынском и других языках.

«Декарт» (1956), «Философия Иммануила Канта» (1957), «Демокрит» (1960), «Жан Жак Руссо» (1962), «Проблема интуиции в философии и математике» (1963; 2-е издание 1965), «Платон», «Античная философия» (1968; 2-е издание 1976), «Иммануил Кант» (1973).

Асмус В. Ф. СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ (В СЕМИ ТОМАХ). - M.: URSS,2015.
Асмус В. Ф. Лекции по истории логики: Авиценна, Бэкон, Гоббс, Декарт, Паскаль. - М.: URSS, 2007.
Асмус В. Ф. Логика. Систематический курс. - М.: URSS, 2010.
Асмус В. Ф. Проблема интуиции в философии и математике: Очерк истории: XVII - начало XX в.. - М.: URSS, 2011.
Асмус В. Ф. Платон. - М.: URSS, 2013.
Асмус В. Ф. Немецкая эстетика XVIII века. - М.: URSS, 2004.
Асмус В. Ф. Философия и эстетика русского символизма. - М.: URSS, 2013.
Асмус В. Ф. Эстетика Аристотеля. - М.: URSS, 2011.
Асмус В.Ф. Диалектика Канта. - М., 1929.
Асмус В. Ф. Вопросы истории и теории эстетики. - М., 1968.
Асмус В.Ф. Иммануил Кант. - М., 1973.
Асмус В.Ф. Декарт. - М.: Высш. шк., 2006. - 335 с. - (Классика философской мысли.). - 3000 экз. - ISBN 5-06-005113-7.
Асмус В.Ф. Иммануил Кант. - М.: Высшая школа, 2005. - 439 с. - (Классика философской мысли). - 2000 экз. - ISBN 5-06-004516-1.
Асмус В. Ф. Проблема интуиции в философии и математике (Очерк истории: XVII начало XX в.). - М.: Мысль, 1965 на сайте Руниверс

Литература

Абрамов А. И. Асмус Валентин Фердинандович // Новая философская энциклопедия. - М.: Мысль, 2000. - Т. I. - ISBN 5-244-00961-3..
Бирюков Б. В. Валентин Фердинандович Асмус как философ и историк логики // Асмус В. Ф. Лекции по истории логики: Авиценна, Бэкон, Гоббс, Декарт, Паскаль. - М., 2010.
Соколов В. В., Ойзерман Т. И., Гулыга А. В., Каменский 3. А., Смирнов В. А., Субботин А. Л., Жучкова В. А. В. Ф. Асмус - педагог и мыслитель // Вопросы философии.- 1995.- № 1.- С. 31-51.
Валентин Фердинандович Асмус. Ред. Жучкова В. А., Блауберг И. И. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010.
Bakhurst D. Asmus, Valentin Ferdinandovich // Routledge Encyclopedia of Philosophy. - L., 1998.

Сегодняшний наш собеседник — протоиерей Валентин Асмус, настоятель храма в честь Покрова Божией Матери в Красном Селе (Москва); ученый — магистр богословия, историк Церкви, патролог, византолог; доцент Московской Духовной Академии и семинарии; сын известного философа Валентина Фердинандовича Асмуса; отец девятерых детей.

— Отец Валентин, прежде всего — о Вашем детстве и Вашем отце. Каким было его мировоззрение на самом деле? Вы пришли к священству в Православной Церкви — наследуя отцу, логически продолжая его духовный путь, или здесь присутствует противоречие? Какие нравственные уроки Вы получили от Ваших родителей?

— Трудно сказать в двух словах о мировоззрении философа, тем более что детские впечатления далеки от философии. На меня не могло не повлиять то, что отец читал нам Библию. Он водил нас в Кремль, только что открытый для публики. Все наше детство было наполнено ностальгическими рассказами о царской России: о Киеве и Константиновке, увы, поминаемой теперь в сводках военных новостей. Я очень легко воспринял тоску по «Эдему, в котором меня не было». Нынче у христиан в моде установка на бытие, как выражается реклама, «здесь и теперь». Но я бы сказал, что это установка скорее животного, нежели человека. Для меня живо и действенно то, что Библия говорит о событиях трехтысячелетней давности, то, что летописи повествуют о тысячелетней древности. Помня своих предков, молясь о них, мы формируем свою историческую память, запечатлевающую наши души. Воистину на историческом прошлом сияют отблески доисторического Эдема. И напротив, христианству глубоко присущи нелюбовь и недоверие к настоящему. Успокоенность в настоящем — признак угасания христианства.

Отец мой был в Киевском университете князя Владимира учеником В. В. Зеньковского, министра исповеданий в правительстве гетмана Скоропадского. Отец вспоминал о своем учителе с большим уважением и любовью. Он предполагал, что я буду, так или иначе, на службе Церкви, и ничего не имел против этого. Он был убежден, что только Церковь может возродить Россию. А когда в 1969-м мы с матерью и сестрой побывали в Псково-Печерском монастыре, где нас очень хорошо принял незабвенный архимандрит Алипий, с которым мать уже была знакома, и с восторгом рассказывали отцу о монастыре, он вдруг с глубочайшей тоской сказал: «Боже, неужели где-то еще есть нормальная жизнь?!». Он в детстве любил киевские монастыри, но он любил и многое другое в тогдашней жизни; теперь же монастырь на границе германского мира предстал ему как чудом сохранившийся островок старой России.

Главный урок родителей — глубочайшая неприязнь к большевизму.

— Расскажите немного о круге общения Ваших родителей. В него ведь входили и Борис Пастернак, и Корней Иванович Чуковский… Кто из людей, окружавших Вашего отца, приходивших в ваш дом, оказал на Вас наиболее заметное влияние?

— Пастернак наш дом не посещал; но отец бывал у него почти каждую неделю. Я не видел его ни разу и только однажды говорил с ним по телефону. Чуковского я в раннем детстве никогда не видел, а книги его были нам запрещены, как и Маяковский: мама считала первого автором «жестоких» книжек (Бармалей и т. п.), а второго — площадным грубияном. Лишь в школьные годы родители водили меня к Чуковскому, а сам он заходил по соседству в наш переделкинский домик. Я очень любил моего крестного, Григория Константиновича Рыбина, школьного учителя и художника-дилетанта. Они с отцом играли дуэтом: он на скрипке, отец — на рояле. Григорий Константинович был верующий человек и жил недалеко от Елоховского собора. Он умер, когда мне было десять лет, и это была первая смерть, сознательно пережитая мною. У нас бывали Нейгаузы, Генрих Густавович и Сильвия Федоровна. Она была человеком глубокой духовной жизни, общалась с протоиереем Всеволодом Шпиллером и впоследствии меня с ним познакомила. В соседнем с нами доме жила Мария Сергеевна Петровых, большой поэт. Она в родстве со священномучеником Иосифом, митрополитом Петроградским. Еще в 1960‑х годах я познакомился с Сергеем Сергеевичем Аверинцевым, которого отец пригласил к нам в гости.

— Почему Вы выбрали классическую филологию? Что в ней было наиболее интересно и близко Вам?

— Поначалу я не увлекался античностью. Классическую филологию я выбрал сознательно как ключ к богатствам греческой и латинской патристики. Но обучение привело меня к тому, что я оценил и даже полюбил античную литературу и философию и как таковые, и как важный компонент христианской средневековой культуры.

— Как пришло решение о принятии священного сана?

— Слава Богу, я никогда не принимал решения о рукоположении. Как говорил один епископ, кто считает себя достойным, тот — безумец. Не считая себя достойным, я и не мог стремиться к этому, хотя мечтания о священстве меня посещали уже в семилетнем возрасте. Меня благословил на принятие сана мой духовник отец Всеволод Шпиллер. Поначалу он думал, что мне дозволят принять сан, минуя духовные школы. Когда это оказалось невозможным, он благословил меня поступить в Московские духовные школы — в качестве преподавателя. Это стало возможным именно благодаря моему диплому филолога-классика: поначалу я преподавал языки — латынь, французский, греческий, старо- и церковнославянский.

— Во диаконы Вас рукоположил архиепископ Владимир (Сабодан), будущий Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины; расскажите немного о нем. Что дало Вам общение с ним?

— Мое поступление в МДАиС оказалось возможным благодаря именно ему — приснопамятному Блаженнейшему митрополиту Владимиру, на тот момент архиепископу Дмитровскому, Ректору МДАиС. В то время (конец 1970‑х) не могло быть и речи об открытии новых духовных школ. Но Церковь смогла добиться увеличения числа учащихся в школах уже существующих. Класс семинарии делился на два, а потом и на три и даже на четыре параллельные группы. Владыка Владимир стремился также к улучшению качества преподавания, принимая в число преподавателей людей с высшим светским образованием. Кто жил в то время, тот понимает, каких усилий стоило преодолевать при этом большевицкие препоны. Владыка был одаренный человек. В библиотеке МДА хранится несколько машинописных сборников его стихов. Он относился к своим подчиненным — и студентам, и преподавателям — с отеческой любовью, всегда старался помочь. Его любили и к нему тянулись. Он не прятался в кабинете под охраной штата секретарей. Дверь кабинета была распахнута, а если он сидел за столом один, работая с бумагами, любой мог войти и обратиться к нему. Если у него был посетитель, нужно было просто подождать своей очереди у распахнутой двери. Вынужденный уход архиепископа Владимира из Академии для многих стал трудным событием. Владыка долгие годы помнил тех, над коими он начальствовал в Московских духовных школах. Подписывая в 2010‑м указ о моем награждении украинским церковным орденом святителя Феодосия Черниговского, он сказал: «А ведь отец Валентин почитал царскую семью еще при Советах, когда никто из нас об этом не думал».

— Расскажите, пожалуйста, о Вашем духовнике — отце Всеволоде Шпиллере. Чему он научил Вас как христианина и в чем его пример, его уроки помогают Вам теперь как пастырю?

— Про отца Всеволода Шпиллера один старец сказал, что это «великий священник». Прежде всего — пастырь. Мне рассказывали, как он посетил старого священника, который после десятилетий героического и трагического служения в подсоветском церковном подполье впал в тяжелый душевный упадок. Священник встретил отца Всеволода угрюмо-неприветливо: «Что Вам нужно от старого попа?». На это отец Всеволод твердо и строго сказал: «Вы не поп, Вы — светильник Церкви!». В душе старца произошло чудесное изменение, он «оттаял» и избавился от мучившего его уныния. Эта встреча имела значение и для паствы старца, которая вернулась к церковному общению. В отце Всеволоде была не только любовь к пасомым, но и уважение к личности каждого, к его свободе. Ему было чуждо французское католическое именование духовника «руководителем совести». Скорее, он хотел пробудить собственную совесть пасомых, чтобы они лично предстояли Богу, а духовник при этом был помощником, а не диктатором. Все внешнее, законническое, фарисейское было ему как нельзя более чуждо. С ним было легко, и к нему тянулись самые разные люди — и православные и инославные, и верующие и неверующие. Один психиатр-атеист сказал мне: «Для меня как для врача лучший союзник — священник», имея в виду не священника вообще, а именно отца Всеволода.

— Не так давно мне пришлось разговаривать с молодым священником; о том, что принял сан, он вроде бы не жалеет, но в то же время тихо входит в шок от наваливающихся тягот и искушений. Ему просто страшно — «Выдержу ли, не сломаюсь ли, что со мной будет?». Что бы Вы сказали этому человеку? Что было самым тяжким испытанием для Вас на Вашем священническом пути?

— Священство должны принимать те, кто чувствует призвание служить Богу и народу Божию. Это последнее невероятно трудно и возможно только для того, кто все время слышит: паси овцы Моя (Ин. 21 , 16). Кто зачислился в клир, подал прошение о диаконской хиротонии, должен жить по послушанию, согласно принципу «ничего не искать и ни от чего не отказываться». «Безмятежна» жизнь тех восточных священников, которые еще не имеют права исповедовать и освящают народ Божий другими Таинствами. Пастырская сторона священства проявляется у них только в проповеди. В России же исповедуют все священники (кроме разве что монастырей, где иеромонахи исповедуют только по благословению игумена). Но для меня самым тяжким испытанием явилось настоятельство. «Право управления» — тоже один из аспектов священства (не только у епископов, но и у пресвитеров). Но моя беда в том, что у меня нет никакого вкуса к администрированию.

— В одной из своих статей Вы приводите слова Патриарха Алексия I: «Церковь — Тело Христово, всегда ломимое, распинаемое, кровоточащее и всегда животворящее». А что они означали и означают лично для Вас, как Вы переживаете эту «ломимость», страдательность?

— Эти слова — гениально точное выражение внешней беззащитности Церкви в истории: одна антихристианская сила сменяет другую, и все они терзают Corpus Christianorum — синагога, язычники, ислам, антихристианские революции, коммунизм, нацизм, американизм… Даже «миролюбивые» индусы относятся к христианству все более нетерпимо. Церковь истекает кровью, умирает, но и воскресает. На наших глазах произошло возрождение Русской Церкви, которая сегодня животворит несравненно больше людей, чем 30 лет назад.

— Читая Ваши размышления об исповеди и Причащении Святых Таин, я предположила, что Вам удается разумно и гибко сочетать необходимую пастырскую строгость с любовью, с тем самым не изжену вон (Ин. 6, 37). А на чем Вы основываетесь?

— Современный историк, наученный не доверять всему, что в церковной области сделал Петр Великий, прочитав в Духовном Регламенте требование ежегодного Причащения, почти наверняка подумает: «Какое понижение духовной планки!». И будет неправ, сравнивая это требование или с современной практикой, или с идеалом шмемановской идеологии, который преподносится как «практика древней Церкви». Не углубляясь в историю, скажем, что от подобных идеалов Россия допетровская была как нельзя более далека. Существовали обширные области, где вообще не причащались и не венчались, откладывая покаяние на предсмертный час. И тщетно боролся с этим злом отец Петра Первого, государь Алексей Михайлович, своими указами. А люди благочестивые жили по средневековым нормам, то есть тот же один раз в году. И это началось очень давно. Уже в конце IV века святитель Амвросий Медиоланский обличал тех, кто «ежедневный хлеб превратил в ежегодный». А на Востоке его современник святитель Иоанн Златоуст также жаловался, что некоторые причащаются всего один раз в году. Так что Петр I не снижал, но повышал «планку», учитывая, что многие не причащались вообще. А если мы откроем Регламент, мы там прочитаем: «хотя бы и часто, но не меньше одного раза в год». Средневековую практику можно оправдывать особым строем жизни христианского государства, где народ воспитывался богослужением, проповедью, паломничествами. Большие территории были отведены монастырям, и их влияние на народное благочестие было огромно. И в наше время некоторые ссылаются на пример преподобной Марии Египетской, которая стала великой святой, причастившись всего два раза в жизни. Но — то была великая святая. И то была средневековая палестинская пустыня, а не какой-нибудь город «постхристианского» мира. Мы же, для духовного выживания, нуждаемся в частом Причащении, что еще в начале ХVIII века почувствовал составитель Духовного Регламента.

У человека, желающего причаститься, могут вставать на пути препятствия двоякого рода. С одной стороны, препятствия канонические: длящееся блудное сожительство, непримиримая вражда, принципиальная нераскаянность в тех или иных грехах… С другой стороны, препятствия более узкого объема, чисто дисциплинарные: не постился, не прочитал правила и т. д. К первого рода препятствиям мы должны относиться самым серьезным образом, разумеется в рамках того, что Церковь предписывает сегодня: если Церковь не считает брак невенчанный, но признанный государством, «блудным сожительством» (см. Основы социальной концепции…), то и мы не должны отказывать таковым супругам в Причащении. Напротив, в случаях чисто дисциплинарных препятствий возможны и даже желательны диспенсации самых разных уровней, конечно, для помощи немощным, а не для потакания нерадивым. Считая самым большим, эпохальным свершением церковной жизни восстановление практики частого Причащения (это началось на нашей памяти, на грани 1960-1970‑х гг.), радуясь, что наше Священноначалие поддерживает это возрождение, я понимаю, как это понимают и многие другие, включая суперконсервативных Афонских старцев, что нельзя предъявлять одни и те же требования к людям, причащающимся один раз в год и один раз в неделю. Отчего бы первым не попоститься целую неделю, тем более что традиционно они причащаются Великим постом? Но вторые не могут и, по Церковному Уставу, не должны поститься круглый год! 66‑е правило VI Вселенского Собора рекомендует всем верным ежедневное Причащение на Светлой седмице, когда пост был бы уставным нонсенсом. Каждый священнослужитель чувствует укоры совести, потому что нас если не Устав, то во всяком случае всеобдержный обычай освобождает от обязанности поститься перед Причащением, а мирянам мы должны внушать, по «старым», то есть ХIХ века, книгам, что они должны поститься целую неделю! Конечно, новая практика требует новых принципов подготовки. Даже на Афоне в наши дни причащающимся рекомендуется поститься только накануне вечером! У нас многие считают, что для часто причащающегося христианина достаточно соблюдать посты, установленные для всех вообще (среды и пятницы и т. д.). Некоторые требуют поститься в субботу тем, кто причащается в воскресенье. Но это создает проблему: мы знаем, сколько тонн чернил ушло в свое время на полемику против латинского поста в субботу. А теперь мы фактически вводим этот пост для тех, кто приобщается ежевоскресно. Некоторые вместо поста предписывают «не есть мяса». Но это тоже пост, только «католический», ослабленный!

Что же до чисто духовной подготовки к Причащению, это предмет индивидуального душепопечения, плохо поддающийся абстрактным, априорным обобщениям и формулировкам.

— С огромным интересом прочитала Вашу статью «Принципы богословского подхода к истории», особенно заключительную ее часть, где Вы говорите о судьбе России, о «Втором крещении Руси»: «Это воочию доказывает, что и милость Божия к роду человеческому не оскудела, и человек не утратил окончательно способности откликаться на Благую Весть с Небес. При всех трудностях, при всех грозных опасностях, нависших над христианским миром, человеческая история, может быть, еще не завершилась».

Но ведь многие не разделят Вашего христианского оптимизма. Вы убеждены, что мы наблюдаем — не что-то внешнее или локальное, но именно духовное возрождение нации? Что за этим духовным возрождением может последовать возрождение России как государства?

— Оптимизм — то, что отличает христианина от нехристианина. Оптимизмом отмечены те, кто верует во всеблагость Божию. Это эсхатологический оптимизм, не зависящий от превратностей истории. А судьбы России — совсем другая тема. То, что происходит на территории бывшей Российской империи последние 25 лет, — не «что-то внешнее и локальное». Открытие тысяч приходов и сотен монастырей — уникально в мировом измерении. Но это только начало. Верующие еще не составляют той «критической массы», которая могла бы определить состояние народа в целом и действенно влиять на государство.

— Перевод вопроса в конкретную плоскость: есть ли, с Вашей точки зрения, основания полагать, что по нашим улицам никогда не пройдут гей-парады?

— Если духовная эволюция нашего общества и впредь будет благоприятной, есть основания надеяться, что гей-парады по нашим улицам действительно никогда не пройдут.

Но ведь есть и другие индикаторы нравственного здоровья нации. Очень важно было бы уничтожить сатанинский дар Ленина — право женщины убивать своего ребенка. Но при нынешнем состоянии нашего общества сделать это очень трудно. И здесь встает общий вопрос, совсем трудный — о демократии. Демократия несовместима с духовно-нравственным здоровьем. Исходя из греховной поврежденности человеческого естества, власть большинства означает власть греховных страстей и бесовских внушений. Демократия распяла Христа. «Распни Его» — универсальный лозунг демократии, покушающейся не только на Бога, но и на все, что причастно Божьему величию, Божьей правде и чистоте. Демократия убила Сократа. Демократия уничтожила лучшее государство в мире — Российскую империю. Демократия приводила к власти всяких гитлеров.

Было бы утопией мечтать, что наш народ сразу избавится от главных своих грехов. Но он должен осознать их и пожелать от них избавиться. Только тогда он сможет согласиться с властью, которая поведет его ко благу, а не будет потакать его грехам. А иначе даже самая хорошая власть падет, если ее духовный уровень много выше уровня народа.

— Размышляя о России, насколько Вы как византолог ориентируетесь на византийские уроки?

— К византийским урокам я обращаюсь постоянно. В отношении русской истории главный «урок» — предательство Запада. IV крестовый поход был посвящен завоеванию, порабощению и разграблению Византии. А когда в 1453 году Царьград должен был окончательно пасть под ударами турок, лишь горстка западных воинов защищала стены Константинополя, разрушаемые мощнейшей пушкой, изготовленной для турок венгерским инженером. Лишь потом, когда турки хлынули в Европу и неоднократно осаждали Вену, Европа могла понять свою недальновидность…

— Ваши взгляды достаточно радикальны: мир однополярен, полюс — зло. Но вот, все говорят и пишут о том, что мир снова становится биполярным. Второй полюс — это добро?

— На Земле нет ни абсолютного зла, ни, увы, и абсолютного добра. Наибольшее зло — в США и их сателлитах. Это, конечно, не значит, что те, кто так или иначе противостоит «планетарху» — Россия, Индия, Китай, — тем самым превращаются в полюс добра. Вообще, понятие добра не должно чрезмерно политизироваться. Иначе мы впадаем в «готтентотскую мораль», которой верна Америка. Согласно этому хрестоматийному образу, «добро — если я граблю и убиваю своих врагов; зло — если они то же делают со мной». Если какие-то страны защищают свою независимость от американских грабителей, это еще не значит, что они сами по себе безупречны. Но для выживания христианства необходима независимость от Америки, которая агрессивно навязывает миру свое зло, вроде всяких «прав меньшинств». При этом внутри обществ, законно защищающих от Америки свой суверенитет, может формироваться, как это происходит в России, ядро духовного противостояния американизму.

— Расскажите, пожалуйста, о своей супруге и семье. Девять детей — это не страшно? Не слишком тяжело? Вы всегда были уверены, что у вас хватит сил их поднять? Как сложились судьбы детей?

— У нас с покойной женой было полное единомыслие. Мы были рады нашим детям, как гражданам Царства Небесного и царства земного, как нашему утешению и опоре. Инна была прекраснейшей, самой самоотверженной матерью, с огромным чувством долга. Мы никогда не претендовали на то, что у нас «хватит сил», но всегда надеялись на Бога. Все наши дети — в Церкви. Старший сын — священник, младший — певчий. Старшая дочь пишет иконы. Все наши дети, кроме двух дочерей--монахинь, создали семьи и воспитывают детей.

***

Валентин Фердинандович Асмус — философ, историк античной и новой философии, знаток философии Иммануила Канта, эстетик и историк эстетики, логик, литературовед. Родился в 1894 году в Киеве, по отцу происходил из обрусевших немцев. Окончил отделения философии и русской словесности историко-филологического факультета Киевского университета. В 1919 году, когда Киев заняли белые, выступил с резкой антибольшевистской статьей «О великом пленении русской культуры». Уже при советской власти преподавал философию и эстетику. Изучал марксизм. В конце 20‑х годов переехал в Москву, где опубликовал ряд работ, связанных с историей диалектики, философией Спинозы, Канта, Гегеля, Фихте, Шеллинга. В 1931 году, после выхода постановления ЦК ВКП(б) о журнале «Под знаменем марксизма» оказался в числе тех, кого обвинили в «меньшевиствующем идеализме». Продолжал изучение марксизма, в 1933 году издал книгу «Маркс и буржуазный историзм», которая также подверглась резкой критике «слева», то есть со стороны коммунистических ортодоксов. Сотрудничал с Николаем Бухариным; после легендарного процесса над Бухариным, Рыковым и другими оказался на грани ареста (в одной из тогдашних публикаций его назвали «тенью Бухарина»).

В 40‑х годах Валентин Фердинандович Асмус работал как историк и теоретик эстетики, литературовед. Перечень вышедших в те годы работ дает представление о круге его исследовательских интересов: «Гете в “Разговорах” Эккермана», «Философия и эстетика русского символизма», «Чтение как труд и творчество», «Круг идей Лермонтова», «Шиллер об отчуждении в культуре XVIII века», «Мировоззрение Толстого». Тогда же Валентин Фердинандович участвует в создании многотомной «Истории философии», которая вызывает недовольство в высших партийных кругах: Асмуса наряду с коллегами называют главным виновником «политически неверного» изображения в этом труде немецких философов‑идеалистов. В конце 40‑х годов Асмус работает в области логики, в 1947 году издает труд «Логика», в 1956 году участвует в коллективном создании учебника по этой философской дисциплине. В 50-60‑х годах выходят монографии Валентина Асмуса «Декарт», «Платон», «Проблема интуиции в философии и математике», учебное пособие «Античная философия».

В 1960 году Валентин Фердинандович выступает на похоронах своего друга — поэта Бориса Пастернака, крайне нелюбимого тогдашней властью и подвергавшегося моральной травле за «предательское» издание романа «Доктор Живаго» за рубежом. По свидетельству доктора философских наук А. Гулыги, в речи Асмуса были такие слова: «До тех пор, пока будет существовать русская речь, имя Пастернака останется ее украшением». «Руководящие профессора философского факультета МГУ на заседании Ученого совета устроили агрессивную проработку недавнему оратору за то, что он в своей речи не осудил покойного клеветника на советскую действительность, — вспоминает коллега Асмуса, профессор философского факультета МГУ В. Соколов. — Прорабатываемый не посыпал свою голову пеплом, умело защищался, но, имея богатый опыт прошлых проработок, решил было покинуть философский факультет МГУ. <...> Однако времена все же изменились, “высшие инстанции” не поддержали проработчиков, и все сделали вид, что Асмуса никто не трогал» (Вопросы философии. 1995. № 1).

Умер Валентин Фердинандович 4 июня 1975 года в Переделкине и был похоронен на местном кладбище. Посмертно, уже в постсоветское время, был напечатан труд В. Ф. Асмуса «Владимир Соловьев».

В процитированной выше публикации журнала «Вопросы философии» (1995. № 1), посвященной 100‑летию со дня рождения Валентина Асмуса, говорится: «В. Ф. Асмус жил в трудные, мрачные годы нашей культуры, но он сумел сохранить и пронести через всю свою жизнь и передать последующим поколениям любовь к подлинной философии, исследовательскую устремленность и установку на объективное осмысление историко-философского процесса в Германии, Франции и России. В. Ф. Асмус одним из первых обратился к исследованию философской и эстетической мысли России рубежа XIX и XX веков. В памяти многих людей В. Ф. Асмус сохранился как образец точного и тонкого исследователя, как пример чуткого и доброго педагога».

«Он был учителем с большой буквы и весь отдавался этой деятельности, не жалея для нее своего времени, которое он, между прочим, очень ценил. <...> он был не просто замечательным профессором, прекрасным лектором, но и творческим мыслителем, самостоятельно развивавшим философию», — пишет академик Т. Ойзерман.

Воспоминания философа З. Каменского: «Мне редко приходилось встречать человека, в характере которого так счастливо бы сочетались поистине олимпийское спокойствие, интеллигентность и, что особенно его отличало, — доброта. Одной из черт его характера была чрезвычайная щепетильность в отношениях с людьми. <...> В самом стиле его научных работ нетрудно заметить проявление его олимпийского величавого спокойствия. <...> Его нередко упрекали — особенно в 20-30‑е годы — в объективизме, то есть в том, что он не дает на каждом шагу оценок, особенно социально-классовых, и т. п. В те времена его стилю противопоставляли так называемую партийную ангажированность. Да и в наше время нередко стремятся использовать историю философии ради изложения авторских взглядов, а не идей того или иного мыслителя. Такого рода авторы зачастую сами не понимают того, что говорят, и создают видимость не всем доступной глубины, хотя являются голыми королями. Подобного самовлюбленного обмана себя и других В. Ф. Асмус никогда не допускал. То, что кажется в его работах “простым” изложением, является плодом долгого, мучительного, пристального анализа огромного материала. Понять это может лишь тот, кто смог глубоко постичь суть исследуемого мыслителя. Таким В. Ф. Асмус был в жизни, в научном творчестве. Таким он и останется в памяти и сердцах тех, кто имел счастье встретить его на своем жизненном пути».

Профессор В. Смирнов: «Я как-то удивился такой разносторонности Валентина Фердинандовича. Он заметил, что в наше время нельзя быть специалистом в одной области. Если нет возможности честно работать в истории философии, можно перейти в эстетику, логику. Главное — не говорить и не писать то, за что впоследствии будет стыдно».

Журнал «Православие и современность» № 32 (48)

Протоиерей Валентин Асмус
Марина Бирюкова

В.Ф.Асмус (1894-1975) имел дореволюционную выучку. Еще в реальном училище он читал Спинозу, Шопенгауэра, Вин- дельбанда. В университете, по его собственным воспоминаниям, его философские интересы преобладали над прочими (см.: 13). По наблюдению К. Баллерстрема, те советские философы, кто до революции закончил Киевский университет, становились специалистами по античной философии. Асмус был из их числа (в 1919 г. он закончил отделение философии и русской словесности в Киевском университете), ему принадлежат книги и статьи по античной философии, о Платоне, Демокрите и др., но его научная и педагогическая деятельность была значительно шире, захватив философию Нового и Новейшего времени, а также художественную литературу. Его первая научная работа увидела свет в студенческие годы (см.: 10). В 1918г. за исследование этики Б.Спинозы ему была присуждена полная премия имени Льва Толстого.

В 1927г. В.Ф.Асмус был приглашен в Институт красной профессуры в Москву руководить семинаром по Гегелю. Вскоре он начал читать историю философии. С 1935 г. он - профессор. С 1939 г. и до конца своих дней Асмус связывает свою педагогическую деятельность с Московским университетом; несколько ранее он преподавал в Академии коммунистического воспитания им. Н.К. Крупской и в МИФЛИ.

В 1929 г. выходит «Диалектика Канта» (3), открывая серию трудов советских авторов о родоначальнике немецкой классической философии. В 1933 г. появляется единственная книга, посвященная 50-летию со дня смерти К. Маркса, - «Маркс и буржуазный историзм». В начале XXI в. эту книгу можно оценить как одну из наиболее ярких работ по марксистской философии истории.

В Москве успешно развивается и литературная деятельность Асмуса. В 30-е годы он публикует работы, посвященные творчеству Гёте, Пушкина, Л. Толстого, Лермонтова и др. Здесь талант литератора сочетается с глубиной философской мысли. Возникший в те годы Союз писателей СССР принимает В.Ф. Асмуса в свои ряды. Позже он преподавал в Литературном институте им. A.M. Горького, и многие наши писатели и критики считают его своим духовным наставником.

В 1943 г. В.Ф. Асмус как один из авторов и редакторов трехтомной «Истории философии» удостаивается Сталинской премии, а в 1944 г. за третий том этого труда в компании с Б.С. Чернышевым, Б.Э. Быховским и др. решением ЦК ВКП(б) этой премии лишается. Ему не помогло и то, что незадолго до выхода злосчастного третьего тома «Истории философии» он выпустил брошюру «Фашистская фальсификация классической немецкой философии» (12). Определяя это учение как великий этап в развитии мышления, питающее мысль и нашего сегодня, действительное для нас не как прошлое, а как «родословная марксизма», которой гордились Маркс, Энгельс и Ленин, Асмус разоблачает версию фашистских идеологов и литераторов, утверждающую родство немецкого фашизма с учениями немецких классиков, представленную в работах К. Циммермана («Духовные основы нации»), Г. Шварца («Национал-социалистическое мировоззрение»), А. Розенберга, Э. Ротхаке- ра, А. Боймлера.

Асмус был не первым, кто отмежевывался от немецкого шовинизма. В начале Первой мировой войны В.Ф. Эрн выступил с докладом (в октябре 1914 г.) «От Канта к Крупу». Но присутствующие «все разом дружно решили: да здравствует Кант и Гегель и да погибнут тевтонские звери!». Примерно также думали до 1944 г. профессора Быховский, Асмус, Чернышев и др. Но, как мы видели, время было другое; другими были причины и поводы. После скандала Асмусу досталось преподавать логику.

В 1947 г. В.Ф. Асмус опубликовал первый в советское время учебник по логике (7). Значение этого труда состояло в том, что этим учебником восстанавливалась прерванная традиция изучения формальной логики. Позже Асмус писал: «"Моя логика" 1947 г. была, в сущности, первой работой по формальной логике, вышедшей после долгого периода, в течение которого у нас вообще не выходило трудов по логике. Это была эпоха нигилистического отрицания формальной логики, недооценки ее теоретического и педагогического значения. Когда эта эпоха миновала... я решил ограничить рамки этой работы традиционной теорией, не вводя в нее дополнений из логики математической..; это решение было правильно и для целей первоначальной информации, а также для восстановления традиции...» (цит. по: 14, с. 303).

В.Ф. Асмус был «чистым» историком философии. Педантичный до скрупулезности - его внимание привлекали нюансы мысли, профессиональный логик - он тщательно следил за ходом размыш- лений создателя учения, которому посвящал свое время. «Партийное» название его первой книги по логике «Диалектический материализм и логика...» (4) не должно вводить в заблуждение: в ней речь идет о формировании диалектического метода в Новейшее время. В последующих исследованиях В.Ф. Асмус постоянно держал в поле зрения философские суждения Маркса и Энгельса, в его работах за редким исключением есть и «дежурные» цитаты, и даже то, что философы шутливо называли «демагогической логикой», служившей прикрытием иных - новых либо крамольных по тем временам - мыслей. Но В.Ф. Асмус относился к марксизму серьезно, однако он не был апологетом и пропагандистом догматизированного марксизма.

С 1924г. В.Ф.Асмус постоянно публиковал работы, посвященные анализу отдельных проблем основоположника немецкой классической философии. Он был участником шеститомного издания сочинений Канта. В 1973 г. его работы были воссоединены в фундаментальную итоговую монографию «Иммануил Кант» (6), изданную к 250-летию со дня рождения немецкого мыслителя. Асмус характеризует здесь все основные аспекты философии Канта. В книге представлены и естественно-научные результаты его деятельности (космология и космогония, догадка о существовании внешних галактик, учение о вековом влиянии приливного трения на скорость вращения Земли), и основные разделы его философии: теория познания, этика, учение о целесообразности в органической природе и эстетика.

Большой интерес представляет раздел книги, характеризующий своеобразие кантовского учения и определяющий место и значение Канта в истории идеализма. Опираясь на кантовские «Пролегомены», автор дает краткий и весьма содержательный очерк, выявляющий сущность и смысл кантовского понятия трансцендентализма, отделяя его как от догматического идеализма Беркли, так и от догматического идеализма Платона. Первый не мог указать критериев истины, так как в основе явлений опыта не видел ничего априорного, а потому считал их видимостью; второй заключал от априорного познания не к чувственной, а к иной - «интеллектуальной» - интуиции. Асмус, апеллируя к априоризму как особенности трансцендентального идеализма Канта, вместе с тем подчеркивает, что только то априорное знание может называться трансцендентальным, которое помогает понять существование априорных со- зерцаний и понятий, причем понять не только их наличие, но и возможность их существования.

Аналогичным образом, т.е. конкретно-содержательно, рассматривает В.Ф. Асмус и место Канта в истории метафизики, и глубокое изменение им понятия априоризма, и особенности гносеологической характеристики математического и естественно-научного мышления, и диалектическое понимание Кантом категорий рассудка и отношений между их классами и т.д.

Весьма основательно рассматривается движение кантовской мысли к диалектике, понятие которой приобретает такое значение, какого оно не имело ни у кого из его предшественников. Попутно В.Ф. Асмус дает краткий, но весьма выразительный очерк судеб диалектики в Новое время, начиная с диалектических трактатов эпохи Возрождения (6, с. 231-236). В анализе развития диалектических идей у Канта важной представляется мысль автора о том, что в трихотомической архитектонике кантовских «Критик» диалектика всюду выступает как особая важнейшая завершительная часть каждого исследования, а этот путь возможен лишь при ясном понимании диалектической природы разума.

Отметим также замечание Асмуса о движении кантовской мысли в конечном счете к единству природы и свободы. «Противопоставляя природу и свободу, чувственный и сверхчувственный миры, Кант был далек от того, чтобы удовлетвориться утверждением одной из противоположностей. Выяснение их противоположности было... подготовкой исследования и решения вопроса о возможности их единства в третьей "Критике" Канта - "Критике способности суждения"» (6, с. 74). Прилежно критикуя Канта за дуализм, Асмус делает замечания о системосозидающей роли эстетического суждения, призванного соединить теоретическую и практическую части его системы (см.: 6, с. 390-391). Осветив эту область лучами своей философии, Кант предложил ряд открытий, сделавших его одним из классиков немецкой эстетики, одновременно и завершившим ее развитие (осуществляемое в течение 40 лет до Канта в трудах Винкельмана, Лессинга и др.), и ставшим зачинателем эстетики философского типа.

Книгу В.Ф. Асмуса о Декарте (1956) Э. ван дер Звеерде называет симбиозом интеллектуальной биографии и имманентного изложения учения, основанных на тщательном изучении оригинальных источников, которые сами по себе защищают мыслителя как рационалиста, оберегая его от мифических обвинений в «идеали- стической реакции». Асмус конкретно демонстрирует относительно независимый статус историко-философского исследования благодаря вниманию к внутренней логике развития мысли. Как в изложении учения, так и в собственном анализе он показывает «высокий профессионализм» (19, с. 389). Асмус как учитель, по мнению Звеерде, был выразителем неортодоксального марксистского подхода к истории философии.

В годы учения в Киеве В.Ф. Асмус познакомился с трудами русских философов. Курс психологии и логики он слушал у В.В. Зеньковского, который рекомендовал студентам читать сочинения П. Флоренского. Под рукой были Киреевский, Чаадаев, Бердяев, Булгаков, Шестов и др. В архиве В.Ф. Асмуса сохранилась книга о Вл. Соловьёве, созданная в конце 30-х годах, но полностью опубликованная только в 1994 г. (см.: 2). Богато насыщенная фактическим материалом, книга показывает Соловьёва во всей противоречивости влияний на его взгляды обстоятельств и личности мыслителя.

«Соловьёв, стоявший вдалеке от участия в непосредственной политической деятельности и в то же время отзывчивый и чуткий к противоречиям и бедствиям... мог оказаться при известных условиях мыслителем, в котором все эти противоречия сближались, как в точке фокуса, не достигая, однако, полного слияния и существуя рядом друг с другом».

Для славянофилов он - перебежчик в лагерь западников, для западников - мистик и религиозный мечтатель, для консерваторов - вредный либерал, для либералов - сентиментальный поклонник царской семьи, «для толстовцев он был союзником православной церкви, для духовенства - союзником Толстого по свободомыслию и рационализму» (2, с. 59). Таким предстает Соловьев, таков и анализ его философии, предпринятый Асмусом.

Указывая на трудности при анализе взглядов русского философа, связанные с противоречивостью его взглядов, симпатий и антипатий, а также с несистематичностью разработки рассматриваемых им проблем, Асмус выделяет как особую заслугу Соловьёва его стремление к пересозданию действительности, возвышение ее до последней стадии реальности и совершенства. Соловьёв признавал, подчеркивает Асмус, философию как высшую форму творчества и активности в пересоздании жизни, он не принимал философскую апологетику наличной действительности. П.С. Шкуринов, впервые опубликовавший отрывок из этой книги в 1982 г., тщательно перечисляет пункты, свидетельствующие о преданности

Асмуса принципам философского материализма. И не зря! В те годы и публикатор, и сотрудники журнала опасались наказания за дерзость своей акции (см.: 17).

В.Ф. Асмус много размышлял о теории историко-философского процесса. Еще в 1933 г., доказывая новизну философско- исторической концепции Маркса, он сосредоточился на проблеме единства естественных и социальных наук, на диалектике свободы и исторического действия; круг именно этих проблем, подчеркивал он, составляет ядро историзма в движении европейской мысли Нового времени (см.: 8).

Обращаясь к анализу философско-исторических теорий XX в. (В. Виндельбанд, Г. Риккерт, Э. Трёльч, О. Шпенглер), которые вращаются вокруг тех же проблем, какие пытался разрешить немецкий классический идеализм (противоречие биологизма и историзма, необходимости и свободы, всеобщего и особенного, объективного и субъективного факторов социальной свободы), он объединяет их термином алогического, или иррационалистическо- го, историзма. Книга «закована» в цитаты из классиков марксизма; конкретный же историко-философский анализ безупречен. Неудивительно, что в одном из номеров журнала «Под знаменем марксизма» будущий, по словам И.А. Крьюелева, «вечно подающий надежды академик» М.Б. Митин с великой злобой отлучал автора от марксизма.

«Главной научной страстью В.Ф. Асмуса была история философии» (14, с. 303), а в ней - любовь к Канту. Ему в гроб положили портрет немецкого мыслителя. Но о какой страсти, казалось бы, может идти речь, когда человек «застегнут на все пуговицы» (возможно, сказывались немецкие корни - его отец был обрусевшим немцем), его речь строга и он малообщителен? Речь может идти о внутреннем огне, о тайной силе его воздействия на чувства и мысли его учеников, которым он весьма успешно стремился привить навыки освоения философского наследия.

По некоторым свидетельствам писателя Ю. Нагибина (какое- то время он был членом семьи профессора), в начале войны, сочиняя учебник по логике, он не участвовал в хлопотах домашних, томившихся в длиннющих очередях, пытаясь «достать» (слово, быть может, скоро забудется, дай-то бог) пропитание; не скрывался во время бомбежек в бомбоубежищах, а сидел за письменным столом. После почти 20-летнего запрета на преподавание логики создание учебника стало своего рода священным долгом, а воля побуждала в те тревожные дни не отвлекаться от служения делу. Заметим, что Асмус оказался в хорошей компании: в 1806 г. Гегель в разгар бесчинств наполеоновских солдат, только что с боями овладевших Иеной, завершал работу над «Феноменологией духа»; его жилье было разграблено французскими солдатами, он с трудом спас рукопись.

В.Ф. Асмуса отличало неприметное мужество; он не участвовал в философских разборках, не был замечен в диссидентстве, но не изменял своим взглядам и своим друзьям. В.Ф. Асмус «по своей инициативе», как свидетельствует А.А. Тахо-Годи, пришел к А.Ф. Лосеву накануне его ареста в дни оголтелой травли инстанциями «Диалектики мифа»: Асмус хотел лично познакомиться с философом, с взглядами которого он «полностью солидарен».

В 1947 г. во время дискуссии по философии, инициированной из ЦК КПСС Ждановым, он защищал историю философии как особую дисциплину (с трибуны ее клеймили как схоластику и как уход от актуальных проблем современности), обосновывая свою позицию на понятном для начальства языке необходимостью повысить уровень критики буржуазной философии, которая рядится в одежды строгой науки.

На похоронах Б.Л. Пастернака (1960) В.Ф. Асмус был единственным из собратьев по литературному цеху, кто публично простился с опальным поэтом, сказав ему: «До свиданья!» (К. Паустовский и Б. Ливанов, обещавшие сказать прощальное слово, не решились в условиях травли поэта на публичное выступление; некоторые философы в страхе покинули похоронную церемонию, узрев священнослужителей). В прощальном слове В.Ф. Асмус подчеркнул, что смысл творчества поэта состоит в конфликте со всеми эпохами.

Подразумевалось и советское время, что весьма рассердило тех, кто командовал «философским парадом». Началась очередная проработка В.Ф. Асмуса: М.Т. Иовчук, И.Я. Щипанов, П.С. Васец- кий, B.C. Молодцов на специальном заседании Ученого совета философского факультета МГУ, по свидетельству В.В. Соколова, громили «Доктора Живаго» и поносили В.Ф. Асмуса за неверную оценку творчества поэта. Отвечая, обвиняемый дерзко утверждал, что он, видимо, не имеет столь точного представления о романе, подобного его критикам, но уверен, что они (как и он сам) романа не читали. «Спас» ученых мужей Т.И. Ойзерман, который, обильно цитируя стихи Пастернака, доказывал их антисоветскую настроен- ность. В итоге В.Ф. Асмус решил покинуть университет. К счастью для философии, цековские «верхи» (в частности, М.А. Суслов) про- работчиков не поддержали.

Лекции В.Ф. Асмуса по истории философии отличали глубина понимания предмета, безграничная эрудиция. Прекрасный стилист, он обладал высокой культурой русской речи. «С первых шагов творчества у него возникла оригинальная манера письма, где отточенность мысли сочетается с филигранностью слова, а завершенность замысла поражает культурой исполнения. За строгостью, порой даже суховатостью слова чувствуется внутренний темперамент автора, его увлеченность предметом» (14, с. 302).

Да, он был «застегнут на все пуговицы», его лекции требовали напряжения мысли, но многие поколения студентов - не только философов, но историков, филологов, писателей и литературных критиков - могут назвать и считают его своим учителем или, по крайней мере, своим духовным наставником. В советское время В.Ф. Асмуса, как мы видели, не раз «прорабатывали», и все же в 60-70-е годы его авторитет был безупречным, он - заслуженный деятель науки РСФСР, член Международного института философии в Париже. Отдать философу последние почести 5 июня 1975 г. пришли весь философский факультет во главе с деканом и партбюро, многочисленные ученики, литераторы и журналисты.

На похоронной церемонии произошел непредвиденный казус: после гражданской панихиды вступил батюшка (о. Владимир Воробьев) - ныне ректор Богословского института - и начал отпевание. Среди собравшихся атеистов многие не впали в «панику» (профессора С.Т. Мелюхин, В.В. Соколов и др.) и публично простились с покойным; некоторые из начальства спаслись бегством. Философа под поминальные молитвы проводили к месту упокоения. Но зато потом декан С.Т. Мелюхин, секретарь партбюро, несчастная вдова и дети вынуждены были объясняться с начальством. Партийные инстанции настойчиво пытались узнать, не хотел ли сам покойный, чтобы его хоронили по церковному обряду (живые «хватают» мертвых).

Литература

1. Алексеев П.В. Философы России XIX-XX столетий. Биографии. Щей. Труды. -М., 1999.-944 с. 2.

Асмус В.Ф. Владимир Соловьёв. - М., 1994. - 206 с. 3.

Асмус В.Ф. Диалектика Канта. - М., 1929. - 162 с. 4.

Асмус В.Ф. Диалектический материализм и логика. Очерк развития диалектического метода в новейшей философии. - Киев, 1924. - 225 с. 5.

Асмус В.Ф. Избранные философские труды. - М., 1969-1971. - Т. 1-2. 6.

Асмус В.Ф. Иммануил Кант. - М., 1973. - 534 с. 7.

Асмус В.Ф. Логика. - М., 1947. - 387 с. 8.

Асмус В.Ф. Маркс и буржуазный историзм. - М., 1933. - 272 с. 9.

Асмус В.Ф. Некоторые вопросы диалектики историко-философского процесса и его познания // Вопросы философии. - М., 1961. - № 4. - С. 111-123. 10.

Асмус В.Ф. О задачах музыкальной критики. - Киев, 1916. - 60 с.

И. Асмус В.Ф. Учение логики о доказательстве и опровержении. - М., 1954. - 88 с. 12.

Асмус В.Ф. Фашистская фальсификация классической немецкой философии.-М., 1942.-48 с. 13.

Асмус В.Ф. Философия в Киевском университете в 1914-1920 годах (из воспоминаний студента) // Вопросы философии. - М., 1990. - № 8. - С. 90-108. 14.

Гулыга А.В. Валентин Фердинандович Асмус // Асмус В.Ф. Историко- философские этюды. -М., 1984. - С. 301-304. 15.

Мотрошилова Н.В. Памяти профессора // Вопросы философии. - М., 1988. - № 6. - С. 67-70. 16.

Философский факультет МГУ. Очерки истории. - М., 2000. 17.

Шкуринов П.С. Философия Вл. Соловьёва в оценке В.Ф. Асмуса // Философские науки. - М., 1982. - № 2. - С. 140-142. 18.

GoerdW. Russische Philosophic. Umgange und Durchblicke. - Freiburg; Munchen. - 1984. - 600 S. 19.

Zweerde van der E. Soviet philosophy - the ideology and handmaid: a historical and critical analysis of Soviet history of philosophy. - Njumegen, 1994. - 663 p.

Настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном селе (г. Москва) - священник Валентин Асмус - родился 5 августа 1950 г. в г. Москве в семье известного философа Валентина Фердинандовича Асмуса (1894 - 1975).

Валентин Валентинович Асмус учился на филологическом факультете (классическое отделение) Московского Государственного Университета им. М. В. Ломоносова, который окончил в 1975 году. В студенческие годы о. Валентин Асмус был прихожанином храма Ильи Пророка в Обыденском переулке г. Москвы. С 1975 по 1978 годы Валентин Валентинович Асмус преподавал латинский язык в Московском издательско-полиграфическом техникуме им. И. Федорова. В это время его духовным отцом становиться протоиерей Всеволод Шпиллер (1902 - 1984), настоятель Николо-Кузнецкого храма с 1951 по 1984 гг. "Я обязан своим церковным воспитанием Николо-Кузнецкому храму" - говорит о. Валентин. Приходские традиции Николо-Кузнецкого храма (активное участие прихожан в таинствах Святой Церкви, частое чтение лекций по русской истории, литературе, христианскому искусству, работа воскресной школы, работа кружка церковного пения для всех желающих, работа библиотеки, воскресными вечерами приходят на занятия взрослые люди, сознательно стремящиеся воцерковиться...) сохраняются и в его приходе.

11 февраля 1979 года о. Валентин Асмус был рукоположен в сан диакона архиепископом Дмитровским Владимиром (Сабоданом, в последствии митрополит Киевский и всея Украины).

4 февраля 1990 года о. Валентин был рукоположен в сан священника архиепископом Астанайским и Алматинским Алексием (Кутеповым, ныне глава Тульской и Белевской епархии).

25 февраля 1993 года о. Валентин возведен в сан протоиерея.

С 1 сентября 1978 года - преподавал в Московских Духовных школах предметы: латинский язык, церковнославянский язык, византология, древнегреческий язык, история церкви, патрология (учение об отцах церкви, от греч. patér), история поместных православных церквей, каноническое право.

В настоящее время о. Валентин является доцентом Московской Духовной Академии (МДА), членом Ученого совета Православного Свято-Тихоновского Богословского Института (ПСТБИ), преподавателем Николо-Угрешской семинарии, с 2002 г. имеет звание Магистра богословия.

В настоящее время о. Валентин Асмус активно участвует в работе по созданию Богословской энциклопедии.

До назначения настоятелем храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном селе г. Москве (в 2000 году) по благословению Патриарха Московского и Всея Руси Алексия, о. Валентин постоянно служил в Храме свт. Николая Угодника в Кузнецах.

Отец Валентин проживает в Москве, женат и имеет девять детей и пять внуков. Жена - Инна Викторовна.

Обнажая воочию маразм современной буржуазной мысли, поход против доказательства и доказательности, затеянный философскими мракобесами и декадентами, В.Ф. Асмус последовательно утверждает непреложную ценность доказательства в мышлении, цель которого ― не извращение, а утверждение истины. Ибо самым убийственным для отрицателей доказательства, и в то же время самым смешным в их действиях фактом, является то, что ненужность доказательства они пытаются (разумеется, безуспешно) «доказывать». Тем самым они на деле признают над собою безусловную власть того самого логического принципа, который они в реакционном «раже» бессмысленно отрицают. Ибо доказательство - отнюдь не второстепенный и не случайный элемент квалифицированного мышления. Доказательство есть жизненный нерв научного мышления, первейшее и необходимейшее условие научности всякого утверждения.В стремлении науки к доказательности обнаруживается одна из коренных и существеннейших черт научной мысли. Наука и научная мысль не терпят голословности. Научным любое утверждение становится лишь тогда, когда доказано.Для всех интересующихся проблемой подмены доказательств аргументацией в современной науке и философии.

Серия: Мыслители прошлого

В. Ф. Асмус

Асмус Валентин Фердинандович (р. в 1894 г.) - известный советский философ, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор философских наук, профессор Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, действительный член Международного института философии в Париже. Окончил историко-филологический факультет Киевского университета. С 1919 г. ведет научно-исследовательскую и педагогическую работу. Автор большого числа работ по истории философии, истории и теории логики, эстетики и литературоведения. Участвовал в создании труда «История философии» (1943 г.), за что удостоен Государственной премии.

Основные произведения: «Диалектический материализм и логика». Киев, 1924; «Очерки истории диалектики в новой философии», изд. 2. М.-Л., 1930; «Диалектика Канта», изд. 2. М., 1930; «Маркс и буржуазный историзм». М.-Л., 1933; «Логика». М., 1947; «Учение логики о доказательстве и опровержении». М., 1954; «Декарт». М., 1956; «Демокрит». М., 1960; «Неме…

В работе выдающегося отечественного историка философии подробно рассматривается развитие античной философии от периода становления (милетская и пифагорейская школы) к взлету высокой классики (Сократ, Платон, Аристотель) и далее к учениям эпохи эллинизма (стоицизм, скептицизм, эпикуреизм). Завершает исследование обзор эволюции неоплатонизма, оказавшего особое влияние на становление христианской патристики.