Новое место веерообразный огонек. А

Презентация урока в 9 классе по теме "Двоеточие в бессоюзном сложном предложении" с использованием инновационных технологий (АСО, технологии критического мышления). К презентации добавлены приложения с дидактическим материалом: тесты,карточки.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com

Подписи к слайдам:

Предварительный просмотр:

Приложение1

ТЕСТЫ ДЛЯ ПРОВЕРКИ СФОРМИРОВАННОСТИ УМЕНИЯ ПРИМЕНЯТЬ ЗНАНИЯ ПРИ РЕШЕНИИ ПРАКТИЧЕСКИХ ЗАДАЧ

1. В этом бессоюзном сложном предложении между простыми предложениями следует поставить запятые:

I а) Заря прощается с землею

Ложится пар на дне долин

Смотрю на лес, покрытый мглою,

И на огни его вершин. (А. Фет)

Б) Только песне нужна красота
Красоте же и песен не надо. (А. Фет.)

В) Соловей поет себя тешит. (Н. Новиков)

Г) Было так из тьмы глубокой,
Огненный взметнув клинок,
Луч прожектора протоку

Пересек наискосок. (А. Твардовский)

II а) Ветер. Кругом все гудит и колышется

Листья кружатся у ног. (А. Фет)

Б) Я воспитан природой суровой
Мне довольно заметить у ног
Одуванчика шарик пуховый,

Подорожника твердый клинок. (Н. Заболоцкий)

В) С гнезд замахали крикливые цапли

С листьев скатились последние капли

Солнце, с прозрачных сияя небес,

В тихих струях опрокинуло лес. (А. Фет)

Г) Я посмотрел на часы было без четверти три.

2. В этом бессоюзном сложном предложении между простыми предложениями следует поставить точку с запятой:

I а) За липы спрятался последний луч заката

Тепла немая ночь. (А. Апухтин)

Б) Дорога вилась передо мною между густыми кустами орешника, уже залитого мраком я подвигался вперед с трудом.(И. Тургенев)

В) Она задохнулась, остановилась у старого дерева, взялась рукой за холодную, мокрую ветку и узнала это был клен.(К. Паустовский)

Г) Летучие мыши уже поселились над его заснувшими верхушками, таинственно кружась и дрожа на смутно-ясном небе резво и прямо пролетел в вышине запоздалый ястребок, спеша в свое гнездо. (И. Тургенев)

II а) Прошумели весенние воды

Загремели веселые грозы

В одеяньях воскресшей природы

Расцвели гиацинты и розы. (А. Голенищев-Кутузов)

Б) Она [Настя] с усилием подняла глаза и тотчас отвела их Гоголь смотрел на нее, усмехаясь. (К. Паустовский)

В) Река вьется верст на десять, тускло синея сквозь туман за ней водянисто-зеленые луга. (И. Тургенев)

Г) А когда снова увидел свою картину, не поверил глазам вместо пышного ковра трав и цветов на картине была лишь обнаженная земля. (Ю. Дмитриев)

3. В этом бессоюзном сложном предложении второе предложение указывает причину того, о чем говорится в первом:

I а) Если ты когда-нибудь в жаркий день случайно дотронешься до ствола березы, заметишь странное явление: даже на солнце ствол березы остается прохладным. (Ю. Дмитриев)

Б) Приоткрыл глаз шире и тотчас же плотно зажмурил: перед ним на задних лапах сидел большой, тощий, ободранный медведь. (Б. Полевой)

В) Старший политрук молчал: не надо мешать командиру принимать решение. (Л. Соболев)

Г) Я вошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундуквозле печи составляли всю ее мебель. (М. Лермонтов)

II а) Ей [Поле] повезло: за исключением автоцистерны с залепленным передним стеклом да трех мотоциклистов, со свистом проскользнувших мимо, никто не попался ей, не остановил ее за
всю ночь. (Л. Леонов)

Б) Я не мог заснуть: передо мной во мраке все вертелся мальчик с белыми глазами.

(М. Лермонтов)

В) Я не виню: в тот страшный час

Вы поступили благородно,

Вы были правы предо мной. (А. Пушкин)

Г) Алексей лежал и думал: в Камышине мутные ручьи бегут вдоль раскисших от грязи тротуаров по сверкающим булыжником мостовой, пахнет отогретой землей, свежей сыростью.

(Б. Полевой)

4. В этом бессоюзном сложном предложении второе (или несколько предложений) поясняет первое, т. е. раскрывает его содержание; следует поставить двоеточие:

I а) Наступал вечер шел дождь с севера порывисто дул ветер. (М. Горький)

Б) К первому дню праздника все было готово картины развешены, столбы для флагов выбелены, площадь обильно полита из длинных зеленых бочек. (В. Катаев)

В) Поезд ушел быстро его огни вскоре исчезли через минуту уже не было слышно шума. (А. Чехов)

Г) Вечерами возле сруба все население собиралось кто щепки сгребает, кто у своих подворий копается. (Ю. Грибов)

II а) Колосья тихо бьют вас по лицу васильки цепляются за ноги, перепела кричат кругом. (И. Тургенев)

Б) Вспыхнувшее пламя освещает безрадостную картину на кромке льда вповалку лежат олени, там же виднеется трое заледеневших нарт. (Г. Федосеев)

В) Со мною вот что происходит

Ко мне мой старый друг не ходит,

А ходят в праздной суете

Разнообразные не те. (Е. Евтушенко)

Г) В доме мало-помалу нарушалась тишина в одном углу где-то скрипнула дверь; послышались по двору чьи-то шаги; на сеновале кто-то чихнул. (И. Гончаров)

5. В этом бессоюзном сложном предложении второе предложение дополняет смысл первого, распространяя один из его членов, следует поставить двоеточие:

I а) Ах, и сам я в чаще звонкой

Увидал вчера в тумане

Рыжий месяц жеребенком

Запрягался в наши сани. (С. Есенин)

Б) Алексей помнит лежит он в маленькой темной земляной норе; слегка чадя, потрескивая и роняя искры, горит воткнутая в стену лучина. (Б. Полевой)

В) Волки хорошо знали на гладком речном льду копытное животное не способно сопротивляться. (Г. Федосеев)

Г) Вдруг мужики с топорами явились

Лес зашумел, застонал, затрещал. (И. Некрасов)

II а) Понял Дегтяренко осмотр дал невеселые результаты и дела его приятеля плохи. (Б. Полевой)

Б) Тут его осенила мысль партизаны должны быть где-то здесь, поблизости!

(Б. Полевой)

В) Ехали сюда рожь только начинала желтеть. (М. Пришвин)

г) Хуже было другое расцепив отекшие руки, он почувствовал, что не может встать. (Б. Полевой)

6. В этом бессоюзном сложном предложении содержание одного
предложения противопоставляется другому, следует поставить тире:

I а) Закончена бригадная работа, народ в сборе каждому хочется поскорее посмотреть, как дом поднимается, сколько бревен плотники затесали. (Ю. Грибов)

б) Я говорил правду мне не верили. (М. Лермонтов)

в) Хочу к нему вы тащите с собой... (А. Грибоедов)

г) Я прошу вас всеми чувствами

Никогда не будьте грустными. (М. Светлов)

II а) Упадет луч солнца на траву вспыхнет трава изумрудом и жемчугом. (М. Горький)

б) Мы обошли кругом усадьбы проходов нигде не было. (А. Гайдар)

в) Удивительная в лесу тишина лес отдыхает. (Н. Сладкое)

г) Трижды громкий клич прокликали
Ни один боец и не тронулся,

Лишь стоят да друг друга подталкивают. (М. Лермонтов)

7. В этом бессоюзном сложном предложении второе предложение заключает в себе вывод, следствие из того, о чем говорится в первом предложении; следует поставить тире :

I а) На улице ветер все качается, гремит. (В. Распутин)

б) Выбрались на поляну и решили отдохнуть дальше при свете двигаться было опасно. (А. Гайдар)

в) Мелкий дождик сеет с утра выйти невозможно. (И. Тургенев)

г) Деревья словно плакали с ветвей на землю все время падали крупные капли. (В. Арсеньев)

II а) Стоит замереть труду у человека начнет замирать жизнь. (Г. Красин)

б) Летом лес не затихает ни на минуту поют птицы, шелестит листва, потрескивает хворост под чьими-то ногами. (Ю. Дмитриев)

в) Стоит углубиться в лес шум исчезает. (Ю. Дмитриев)

г) Еще несколько тысячелетий назад человек оценил удивительное свойство древесины лиственницы она никогда не гниет - ни на воздухе, ни в земле, ни в воде. (Ю..Дмитриев)

8. В этом бессоюзном сложном предложении первое предложение указывает на время или условие того, о чем говорится во втором предложении, следует поставить тире :

I а) Помнишь час последнего свиданья?

Безотраден сумрак ночи был;

Ты ждала, ты жаждала признанья

Я молчал тебя я не любил. (А. Фет)

б) Но нахмурится ночь разгорится костер... (А. Фет)

в) Вчерашний вечер помню живо
Синели глубью небеса,

Лист трепетал, красноречиво

Глядели звезды нам в глаза. (А. Фет)

г) Рванул ветер ель стряхнула с себя шапки снега. (Е. Пермитин)

II а) Я проснулся на дворе уже было темно. (М. Лермонтов)

Б) Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу смирно на лугу

Траву жуют стреноженные кони... (П. Рубцов)

В) Ты с рассказом к нему веселым

Он без звука к себе на печь. (Н. Рубцов)

Г) Принесешь деньги шкатулка твоя. (П. Бажов)

9. В этом бессоюзном сложном предложении следует поставить двоеточие :

I а) Я вижу верный пес у ног твоих лежит. (А. Фет)
б) Вдруг слышим во все горло кричат чибисы.(М. Пришвин)

В) Буря прекратилась отряд двинулся дальше.)

Г) Давно наступили сумерки она все еще сидела в гостиной. (С. Аксаков)

II а) Но скоро восходящее светило дня пробудило все творение рощи оживились, птички вспорхнули и запели, цветы подняли свои головки... (П. Карамзин)

б) Сейчас вода в озере была очень черная, прозрачная вся ряска к зиме опустилась на дно. (К. Паустовский)

в) Я доверяю любящим они великодушны. (/С Паустовский)

г) Зацветут заливные луга не надышишься.

10. В этом бессоюзном сложном предложении следует поставить тире :

I а) Солнце быстрое встает будет день горячий. (А. Твардовский)

Б) Я оторвался от России почти на два года. Но не жалею об этом я многое за это время узнал. (К. Паустовский)

В) Махнет птица раз станет светлым-светло. (В. Даль)
г) Земля кругла на ней не скроешь тайны. (М. Дудин)

II а) Я верю мы во что бы то ни стало в конце концов увидимся. (К. Симонов)

Б) Ласточка день начинает соловей кончает. (П. Сладкое)

В) Очень советую побывайте в заповеднике. (П. Сладкое)

Г) Уже исчезла нагота полей их сплошь покрыли разнообразно богатые всходы хлебов. (И. Бунин)

11. Это предложение соответствует схеме : :

I а) Чуть трамвай притормозит

Пассажир вперед скользит. (К. Завойский)

Б) Я не жалею о былом

Оно меня не усладило. (М. Лермонтов)

В) Царь недолго собирался

В тот же вечер обвенчался. (А. Пушкин)

Г) Проходит день, неделя, месяц, год

Бедняк мой потерял давно в червонцах счет. (И. Крылов)

II a) Мы его предупреждали
Он советом пренебрег. (Б. Окуджава)

Б) Чуть трамвай прибавит ход

Пассажир назад ползет. (К. Завойский)

В) Миг вожделенный настал

Окончен мой труд многолетний. (А. Пушкин)

Г) Заранее предупреждаю удобств по пути не будет. (А. Чехов)

12. B этом сложном бессоюзном предложении знаки препинания поставлены правильно:

I а) Ударит сильный мороз - грунт под зданием постепенно начинает вздыматься и разрушать фундамент. (Из ежегодника «Глобус»)

Б) Идешь по тундре, наступишь на кочку такой поднимается визг, писк, даже подчас вздрогнешь. (И. Соколов-Микитов)

В) У северных охотников есть такая примета если в тундре много пеструшек - будет зимою большая охота. (И. Соколов- Микитов)

г) Глинистая дорога разбухла: приходилось жаться к мокрым кустам. (Ф. Абрамов)

II а) Наташа не узнавала звезд: созвездия запутались в ветвях деревьев и потеряли знакомые очертания. (К. Паустовский)

Б) Но опасно было оставлять матроса одного, так как было воскресенье: на берег наверно понаедет множество народа из города. (В. Катаев)

в) Сказала что-то я: он начал хохотать. (А. Грибоедов)

г) Я встал: накинул башлык, опоясал кинжал и тихо-тихо вышел из хаты; навстречу мне слепой мальчик. (М. Лермонтов)

Ключ.

1. I. а, б. 2 . I. б, г. 3. I. б, в. 4. I. б, в. 5. I. а, б, в . 6. I. б, в.

II. а, б, в II. в. II. а, б, в. II. б, в, г. II. а, б. II. б, г.

7. I. а, в. 8 . I. б, г. 9. I. а, б. 10. I. а, в, г. 11. I. б, в . 12. I. а, г.

II. а, в. II. а, в, г. II. а, б, в. II. б. II. в, г. II. а.

Предварительный просмотр:

Предложения, подобранные учениками для анализа по теме: «Двоеточие в бессоюзном сложном предложении».

А.С.Пушкин. Капитанская дочка.

Время ненадёжно: ветер слегка подымается; вишь, как он сметает порошу.

Наружность его показалась мне замечательна: он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч.

Необыкновенная картина мне представилась: за столом, накрытым скатертью и установленным штофами и стаканами, Пугачев и человек десять казацких старшин сидели, в шапках и цветных рубашках, разгорячённые вином, с красными рожами и блистающими глазами.

Эта девушка не племянница здешнего попа: она дочь Ивана Миронова, который казнен при взятии здешней крепости.

Чудные обстоятельства соединили нас неразрывно: ничто на свете не может нас разлучить.

Я, честный офицер, не захочу тебя обманывать: поверь же ты мне, что женитьба - блажь.

Я решился последовать совету Зурина: отправить Марью Ивановну в деревню и остаться в его отряде.

Но между тем странное чувство отравляло мою радость: мысль о злодее, обрызганном кровию стольких невинных жертв, и о его казни, его ожидающей, тревожила меня поневоле.

Я стал его читать: это был это был секретный приказ ко всем отдельным начальникам арестовать меня, где бы ни попался, и немедленно отправить под караулом в Казань в Следственную комиссию, учрежденную по делу Пугачева.

Отец мой потупил голову: всякое слово, напоминающее мнимое преступление сына, было ему тягостно и казалось горьким упреком. Делать было нечего: Марья Ивановна села в карету и поехала во дворец, сопровождаемая советами и благословениями Анны Власьевны.

Л.Н.Толстой. Война и мир.

Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет.

Но она даже не была благодарна ему за его нежность: ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием.

Да и не время рассуждать, а нужно действовать: война в России.

Не тужи дружок: час терпеть, а век жить.

Всё узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова.

Наташа остановилась: нельзя было говорить.

Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.

Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать!

Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов: взять в плен Мюрата.

Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы Москве на всю армию.

С минуту она колебалась: говорить или не говорить?

Гость никаким образом не был отпускаем того же дня: он должен был непременно переночевать.

На улице он сразу понял, что упирался зря: в такую погоду прогуляться по городу – одно удовольствие.

День начинался совсем не плохо: морозные звезды в окне, черные антенны-планёры на больших домах.

Случилась вещь вообще небывалая: уже два вечера подряд он моет посуду.

Умом Россию не понять

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать-

В Россию можно только верить.(Ф.И.Тютчев).

Чичиков оглянулся: на столе стояли уже грибки, пирожки, шанишки…(Н.В.Гоголь)

Предварительный просмотр:

Проверочная работа по теме «Двоеточие в бессоюзном сложном предложении»

Ф.И. учащегося _____________________________________________ Класс _____ Дата

Задание: расставьте знаки препинания; укажите вид предложения по синтаксическим признакам (таблица №1), используя условные обозначения (БСП - бессоюзное сложное предложение; П - простое предложение с однородными членами и обобщающим словом); установите соответствие: БСП – правило, объясняющее постановку двоеточия в нем (таблица № 2); составьте и запишите на свободной строке предложения, синонимичные предложениям №3 и № 8.

Таблица №1

Таблица №2

Проверочная работа по теме «Двоеточие в бессоюзном сложном предложении» (Ключ к проверке)

Задание: расставьте знаки препинания; укажите вид предложения по синтаксическим признакам, (таблица №1), используя условные обозначения (БСП - бессоюзное сложное предложение; П - простое предложение с однородными членами и обобщающим словом); установите соответствие: БСП – правило, объясняющее постановку двоеточия в нем (таблица № 2); составьте и запишите на свободной строке предложения, синонимичные предложениям №3 и № 8.

Таблица №1

Таблица №2

3.Я поднял глаза и увидел, что на крыше хаты моей стояла девушка.

8. Луны не было на небе, потому что она в ту пору поздно всходила.

*При подготовке проверочной работы были использованы примеры из пособия Д.Э Розенталя «Справочник по русскому языку. Пунктуация» (М.: ООО «Издательский дом «ОНИКС 21 век»: ООО «Издательство «Мир и Образование», 2004)

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

XII

И вот однажды, выйдя в зал, полный предвечернего солнца, к чаю, Митя неожиданно увидел возле самовара почту, которую он напрасно ждал все утро. Он быстро подошел к столу – уж давно должна была Катя ответить хоть на одно из писем, что отправил он ей, – и ярко и жутко блеснул ему в глаза небольшой изысканный конверт с надписью на нем знакомым жалким почерком. Он схватил его и зашагал вон из дома, потом по саду, по главной аллее. Он ушел в самую дальнюю часть сада, туда, где через него проходила лощина, и, остановясь и оглянувшись, быстро разорвал конверт. Письмо было кратко, всего в несколько строк, но Мите нужно было раз пять прочесть их, чтобы наконец понять, – так колотилось его сердце. «Мой любимый, мой единственный!» – читал и перечитывал он – и земля плыла у него под ногами от этих восклицаний. Он поднял глаза: над салом торжественно и радостно сияло небо, вокруг сиял сад своей снежной белизной, соловей, уже чуя предвечерний холодок, четко и сильно, со всей сладостью соловьиного самозабвения, щелкал в свежей зелени дальних кустов – и кровь отлила от его лица, мурашки побежали по волосам…

Домой он шел медленно – чаша его любви была полна с краями. И так же осторожно носил он ее в себе и следующие дни, тихо, счастливо ожидая нового письма.

XIII

Сад разнообразно одевался.

Огромный старый клен, возвышавшийся над всей южной частью сада, видный отовсюду, стал еще больше и виднее, – оделся свежей, густой зеленью.

Выше и виднее стала и главная аллея, на которую Митя постоянно смотрел из своих окон: вершины ее старых лип, тоже покрывшиеся, хотя еще прозрачно, узором юной листвы, поднялись и протянулись над садом светло-зеленой грядою.

А ниже клена, ниже аллеи лежало нечто сплошное кудрявого, благоуханного сливочного цвета.

И все это: огромная и пышная вершина клена, светло-зеленая гряда аллеи, подвенечная белизна яблонь, груш, черемух, солнце, синева неба и все то, что разрасталось в низах сада, в лощине, вдоль боковых аллей и дорожек и под фундаментом южной стены дома – кусты сирени, акации и смородины, лопухи, крапива, чернобыльник, – все поражало своей густотой, свежестью и новизной.

На чистом зеленом дворе от надвигающейся отовсюду растительности стало как будто теснее, дом стал как будто меньше и красивее. Он как будто ждал гостей – по целым дням были открыты и двери и окна во всех комнатах: в белом зале, в синей старомодной гостиной, в маленькой диванной, тоже синей и увешанной овальными миниатюрами, и в солнечной библиотеке, большой и пустой угловой комнате со старыми иконами в переднем углу и низкими книжными шкафами из ясеня вдоль стен. И везде в комнаты празднично глядели приблизившиеся к дому разнообразно зеленые, то светлые, то темные, деревья с яркой синевой между ветвями.

Но письма не было. Митя знал неспособность Кати к письмам и то, как трудно ей всегда собраться сесть за письменный стол, найти перо, бумагу, конверт, купить марку… Но разумные соображения опять стали плохо помогать. Счастливая, даже гордая уверенность, с которой он несколько дней ждал второго письма, исчезла, – он томился и тревожился все сильнее. Ведь за таким письмом, как первое, тотчас же должно было последовать что-то еще более прекрасное и радующее. Но Катя молчала.

Он реже стал ходить на деревню, ездить в поле. Он сидел в библиотеке, перелистывал журналы, уже десятки лет желтевшие и сохнувшие в шкафах. В журналах было много прекрасных стихов старых поэтов, чудесных строк, говоривших почти всегда об одном, – о том, чем полны все стихи и песни с начала мира, чем жила теперь и его душа и что неизменно мог он так или иначе отнести к самому себе к своей любви, к Кате. И он по целым часам сидел в кресле возле раскрытого шкафа и мучил себя, читая и перечитывая:

Люди спят, мой друг, пойдем в тенистый сад!
Люди спят, одни лишь звезды к нам глядят…

Сесиль де Воланж. Сомов К. А.

Все эти чарующие слова, все эти призывы были как бы его собственными, обращены были теперь как будто только к одной, к той, кого неотступно видел во всем и всюду он, Митя, и звучали порою почти грозно:

Над зеркальными водами
Машут лебеди крылами -
И колышется река:
О, приди же! Звезды блещут,
Листья медленно трепещут,
И находят облака…

Он, закрывая глаза, холодея, по несколько раз кряду повторял этот призыв, зов сердца, переполненного любовной силой, жаждущей своего торжества, блаженного разрешения. Потом долго смотрел перед собою, слушал глубокое деревенское молчание, окружавшее дом, – и горько качал головой. Нет, она не отзывалась, она безмолвно сияла где-то там, в чужом и далеком московском мире! И опять отливала от сердца нежность – опять росло, ширилось это грозное, зловещее, заклинающее:

О, приди же! Звезды блещут,
Листья медленно трепещут,
И находят облака…

XIV

Однажды, подремав после обеда, – обедали в полдень, – Митя вышел из дома и не спеша пошел в сад. В саду часто работали девки, окапывали яблони, работали они и нынче. Митя шел посидеть возле них, поболтать с ними, – это уже входило в привычку.

День был жаркий, тихий. Он шел в сквозной тени аллеи и далеко видел вокруг себя кудрявые белоснежные ветви. Особенно силен, густ был цвет на грушах, и смесь этой белизны и яркой синевы неба давала фиолетовый оттенок. И груши и яблони цвели и осыпались, разрытая земля под ними была вся усеяна блеклыми лепестками. В теплом воздухе чувствовался их сладковатый, нежный запах вместе с запахом нагретого и преющего на скотном дворе навоза. Иногда находило облачко, синее небо голубело, и теплый воздух и эти тленные запахи делались еще нежнее и слаще. И все душистое тепло этого весеннего рая дремотно и блаженно гудело от пчел и шмелей, зарывавшихся в его медвяный кудрявый снег. И все время, блаженно скучая, по-дневному, то там, то здесь цокал то один, то другой соловей.

Аллея кончалась вдали воротами на гумно. Вдали налево, в углу садового вала, чернел ельник. Возле ельника пестрели среди яблонь две девки. Митя, как всегда, повернул со средины аллеи на них, – нагибаясь, пошел среди низких и раскидистых ветвей, женственно касавшихся его лица и пахнувших и медом, и как будто лимоном. И, как всегда, одна из девок, рыжая, худая Сонька, лишь только завидела его, дико захохотала и закричала.

– Ой, хозяин идет! – закричала она с притворным испугом и, соскочив с толстого сука груши, на котором она отдыхала, кинулась к лопате.

Другая девка, Глашка, сделала, напротив, вид, что совсем не замечает Митю, и, не спеша, крепко ставя на железную лопату ногу в мягкой чуне из черного войлока, за которую набились белые лепестки, энергично врезая лопату в землю и переворачивая отрезанный ломоть, громко запела сильным и приятным голосом: «Уж ты сад, ты мой сад, для кого ж ты цветешь!» Это была девка рослая, мужественная и всегда серьезная.

Митя подошел и сел на место Соньки, на старый грушевый сук, лежавший на рассохе. Сонька ярко глянула на него и громко, с деланной развязностью и веселостью спросила:

– Ай только встали? Смотрите, дела не проспите!

Теперь Сонька, сама того не подозревая, опять коснулась его тайны: «Смотрите, дела не проспите!» Он посмотрел вокруг. Сплошная темно-зеленая чаща ельника, стоявшая перед ним, казалась от яркости дня почти черной, и небо сквозило в ее острых верхушках особенно великолепной синевой. Молодая зелень лип, кленов, вязов, насквозь светлая от солнца, всюду проникавшего ее, составляла по всему саду легкий радостный навес, сыпала пестроту тени и ярких пятен на траву, на дорожки, на поляны; жаркий и душистый цвет, белевший под этим навесом, казался фарфоровым, сиял, светился там, где солнце тоже проникало его. Митя, против воли улыбаясь, спросил Соньку:

– Какое же дело я могу проспать? То-то и горе, что у меня и дел-то никаких нету.

– Молчите уж, не божитесь, и так поверю! – крикнула Сонька в ответ весело и грубо, опять своим недоверием к отсутствию у Мити любовных дел доставляя ему удовольствие, и вдруг опять заорала, отмахиваясь от рыжего, с белой курчавой шерсткой на лбу теленка, который медленно вышел из ельника, подошел к ней сзади и стал жевать оборку ее ситцевого платья:

– Ах, оморок тебя возьми! Вот еще сыночка Бог послал!

– Правда, говорят, за тебя сватаются? – сказал Митя, не зная, что сказать, а желая продолжить разговор. – Говорят, двор богатый, малый красивый, а ты отказала, отца не слушаешься…

– Богат, да дурковат, в голове рано смеркается, – бойко ответила Сонька, несколько польщенная. – У меня, может, об другом об ком думки идут…

Серьезная и молчаливая Глашка, не прерывая работы, покачала головой:

– Уж и несешь ты, девка, и с Дону и с моря! – негромко сказала она. – Ты тут брешешь что попало, а по селу слава пойдет…

– Молчи, не кудахтай! – крикнула Сонька. – Авось я не ворона, есть оборона!

– А о ком же это о другом у тебя думки идут? – спросил Митя.

– Так и призналась! – сказала Сонька. – Вон в вашего деда-пастуха влюбилась. Увижу, так до пят горячо! Я, не хуже вашего, все на старых лошадях езжу, – сказала она вызывающе, намекая, очевидно, на двадцатилетнюю Парашу, которая на деревне считалась уже старой девкой. И, внезапно бросив лопату, со смелостью, на которую она как будто имела некоторое право вследствие своей тайной влюбленности в барчука, села на землю, вытянула и слегка раздвинула ноги в старых грубых полусапожках и в шерстяных пегих чулках и беспомощно уронила руки.

– Ох, ничего не делала, а уморилась! – крикнула она, смеясь. – Сапоги мои худые, – пронзительно запела она, -

Сапоги мои худые.
Носки лаковые, -

и опять закричала, смеясь: – Пойдемте со мной в салаш отдыхать, я на все согласная!

Смех этот заразил Митю. Широко и неловко улыбаясь, он соскочил с сука и, подойдя к Соньке, лег и положил ей голову на коле ни. Сонька скинула ее – он опять положил, опять думая стихами, которых он начитался за последние дни:

Вижу, роза, – счастья сила
Яркий свиток свой раскрыла
И увлажила росой -
Необъятный, непонятный,
Благовонный, благодатный
Мир любви передо мной…

– Не трожьте меня! – закричала Сонька уже с искренним испугом, стараясь поднять и отбросить его голову. – А то так закричу, все волки в лесу завоют! У меня ничего для вас нету, горело, да потухло!

Митя закрыл глаза и молчал. Солнце, дробясь через листву, ветви и грушевый цвет, горячими пятнами пестрило, щекотало его лицо. Сонька нежно и зло рванула его черные жесткие волосы, – «чисто у лошади!» – крикнула она и прикрыла ему картузом глаза. Под затылком он чувствовал ее ноги, – самое страшное в мире, женские ноги! – касался им ее живота, слыша запах ситцевой юбки и кофточки, и все это мешалось с цветущим садом и с Катей; томное цоканье соловьев вдали и вблизи, немолчное сладострастно-дремотное жужжание несметных пчел, медвяный теплый воздух и даже простое ощущение земли под спиною мучило, томило жаждой какого-то сверхчеловеческого счастья. И вдруг в ельнике что-то зашуршало, весело и злорадно захохотало, потом гулко раздалось: «ку-ку! ку-ку!» – и так жутко, так выпукло, так близко и так явственно, что слышен был хрип и дрожание острого язычка, а желание Кати и желание, требование, чтобы она во что бы то ни стало немедленно дала именно это сверхчеловеческое счастье, охватило так неистово, что Митя, к крайнему удивлению Соньки, порывисто вскочил и большими шагами зашагал прочь.

У околицы. Куликов И. С.

Вместе с этим неистовым желанием, требованием счастья, под этот гулкий голос, внезапно раздавшийся такой страшной явственностью над самой его головой в ельнике и как будто до дна разверзший лоно всего этого весеннего мира, он вдруг вообразил, что письма не будет и не может быть, что в Москве что-то случилось или вот-вот случится и что он погиб, пропал!

XV

В доме он на минуту остановился перед зеркалом в зале. «Она права, – подумал он, – глаза у меня если и не византийские, то, во всяком случае, сумасшедшие. А эта худоба, грубая и костлявая нескладность, мрачная угольность бровей, жесткая чернота волос, действительно почти лошадиных, как сказала Сонька?»

Но сзади его послышался быстрый топот босых ног. Он смутился, обернулся:

– Верно, влюбились, все в зеркало смотритесь, – с ласковой шутливостью сказала Параша, пробегая мимо с кипящим самоваром в руках на балкон. – Вас мама искали, – прибавила она, с размаху ставя самовар на убранный к чаю стол и, обернувшись, быстро и зорко взглянула на Митю.

«Все знают, все догадываются!» – подумал Митя и через силу спросил:

– А где она?

– У себя в комнате.

Солнце, обойдя дом и уже переходя на западное небо, зеркально заглядывало под сосны и пихты, своими хвойными ветвями осенявшие балкон. Кусты бересклета под ними блестели тоже совсем по-летнему, стеклянно. Стол, покрытый легкой тенью и кое-где жаркими пятнами света, сиял скатертью. Осы вились над корзиночкой с белым хлебом, над граненой вазой с вареньем, над чашками. И вся эта картина говорила о прекрасном деревенском лете и о том, как можно было бы быть счастливым, беззаботным. Чтобы предупредить выход мамы, которая, конечно, не менее других понимает его положение, и чтобы показать, что у него вовсе нет никаких тяжких тайн на душе, Митя пошел из зала в коридор, в который выходили двери его комнаты, маминой и двух других, где летом жили Аня и Костя. В коридоре было сумрачно, в комнате Ольги Петровны синевато. Вся комната была тесно и уютно загромождена наиболее старинной мебелью, имевшейся в доме: шифоньерками, комодами, большой постелью и божницей, перед которой, как обыкновенно, горела лампада, хотя Ольга Петровна никогда не проявляла особой религиозности. За открытыми окнами, на запущенном цветнике перед входом в главную аллею, лежала широкая тень, за тенью празднично зеленел и белел в упор освещенный сад. Не глядя на весь этот давно привычный вид, опустив глаза в очках на вязанье, Ольга Петровна, крупная и сухощавая, черная и серьезная сорокалетняя женщина, сидела у окна в кресле и быстро ковыряла крючком.

– Ты спрашивала меня, мама? – сказал Митя, входя и останавливаясь у порога.

– Да нет, я просто хотела тебя видеть. Я ведь теперь почти никогда, кроме обеда, не вижу тебя, – ответила Ольга Петровна, не, прерывая работы и как-то особенно, не в меру спокойно.

Митя вспомнил, как девятого марта Катя сказала, что она почему-то боится его матери, вспомнил тайное очаровательное значение, которое, несомненно, было в ее словах… Он неловко пробормотал:

– Но ты, может, хотела что-нибудь сказать мне?

– Ничего. кроме того, что мне кажется, что ты что-то заскучал последние дни, – сказала Ольга Петровна. – Может, проехался бы куда-нибудь… к Мещерским, например… Полон дом невест, – прибавила она, улыбаясь, – и вообще, по-моему, очень милая и радушная семья.

– Как-нибудь на днях с удовольствием съезжу, – с трудом ответил Митя. – Но пойдем чай пить, там так хорошо на балконе… Там и поговорим, – сказал он, отлично зная, что мама, по своему проницательному уму и по своей сдержанности, не будет больше возвращаться к этому бесполезному разговору.

На балконе они просидели почти до заката. Мама после чая продолжала вязать и говорить о соседях, о хозяйстве, об Ане и Косте, – у Ани опять передержка в августе! Митя слушал, порою отвечал, но все время испытывал нечто подобное тому, что он испытывал перед отъездом из Москвы, – что опять он как будто пьян от какой-то тяжкой болезни.

А вечером он часа два безостановочно шагал по дому взад и вперед, насквозь проходя зал, гостиную, диванную и библиотеку, вплоть до ее южного окна, открытого в сад. В окна зала и гостиной мягко краснел меж ветвями сосен и пихт закат, слышались голоса и смех работников, собиравшихся к ужину возле людской. В пролет комнат, в окно библиотеки, глядела ровная и бесцветная синева вечернего неба с неподвижной розовой звездой над ней; на этой синеве картинно рисовалась зеленая вершина клена и белизна, как бы зимняя, всего того, что цвело в саду. А он шагал и шагал, уже совсем не заботясь о том, как будет это истолковано в доме. Зубы! его были стиснуты до боли в голове.

XVI

С этого дня он перестал следить за всеми теми переменами, что совершало вокруг него наступающее лето. Он видел и даже чувствовал их, эти перемены, но они потеряли для него свою самостоятельную ценность, он наслаждался ими только мучительно: чем было лучше, тем мучительнее было ему. Катя стала уже истинным наваждением; Катя была теперь во всем и за всем уже до нелепости, а так как всякий новый день все страшнее подтверждал, что она для него, для Мити, уже не существует, что она уже в чьей-то чужой власти, отдает кому-то другому себя и свою любовь, всецело долженствующую принадлежать ему, Мите, то и все в мире стало казаться ненужным, мучительным и тем более ненужным и мучительным, чем более оно было прекрасно.

По ночам он почти не спал. Прелесть этих лунных ночей была несравненна. Тихо-тихо стоял ночной млечный сад. Осторожно, изнемогая от неги, пели ночные соловьи, состязаясь друг с другом в сладости и тонкости песен, в их чистоте, тщательности, звучности. И тихая, нежная, совсем бледная луна низко стояла над садом, и неизменно сопутствовала ей мелкая, несказанно прелестная зыбь голубоватых облаков. Митя спал с незанавешенными окнами, и сад и луна всю ночь смотрели в них. И всякий раз, как он открывал глаза и взглядывал на луну, он тотчас же мысленно произносил, как одержимый: «Катя!» – и с таким восторгом, с такой болью, что ему самому становилось дико: чем, в самом деле, могла напомнить ему Катю луна, а ведь напомнила же, напомнила чем-то и, что всего удивительнее, даже чем-то зрительным! А порою он просто ничего не видел: желание Кати, воспоминания о том, что было между ними в Москве, охватывали его с такой силой, что он весь дрожал лихорадочной дрожью и молил Бога – и, увы, всегда напрасно! – увидеть ее вместе с собой, вот на этой постели, хоть во сне. Однажды зимой он был с ней в Большом театре на «Фаусте» с Собиновым и Шаляпиным. Почему-то в этот вечер все казалось ему особенно восхитительным: и светлая, уже знойная и душистая от многолюдства бездна, зиявшая под ними, и красно-бархатные, с золотом, этажи лож, переполненные блестящими нарядами, и жемчужное сияние над этой бездной гигантской люстры, и льющиеся далеко внизу под маханье капельмейстера звуки увертюры, то гремящие, дьявольские, то бесконечно нежные и грустные: «Жил, был в Фуле добрый король…» Проводив после этого спектакля, по крепкому морозу лунной ночи, Катю на Кисловку, Митя особенно поздно засиделся у нее, особенно изнемог от поцелуев и унес с собой шелковую ленту, которой Катя завязывала себе на ночь косу. Теперь, в эти мучительные майские ночи, он дошел до того, что не мог думать без содрогания даже об этой ленте, лежавшей в его письменном столе.

А днем он спал, потом уезжал верхом в то село, где была железнодорожная станция и почта. Дни продолжали стоять погожие. Перепадали дожди, пробегали грозы и ливни, и опять сияло жаркое солнце, непрестанно творившее свою спешную работу в садах, полях и лесах. Сад отцветал, осыпался, но зато продолжал буйно густеть и темнеть. Леса тонули уже в несметных цветах, в высоких травах, и звучная глубина их немолчно звала в свои зеленые недра соловьями и кукушками. Уже исчезла нагота полей – их сплошь покрыли разнообразно богатые всходы хлебов. И Митя по целым дням пропадал в этих лесах и полях.

Слишком стыдно стало ему торчать каждое утро на балконе или среди двора в бесплодном ожидании приезда с почты старосты или работника. Да и не всегда было время у старосты и у работников ездить за восемь верст за пустяками. И вот он стал ездить на почту сам. Но и сам он неизменно возвращался домой с одним номером орловской газеты или письмом Ани, Кости. И муки его стали достигать уже крайнего предела. Поля и леса, по которым ехал он, так подавляли его своей красотой, своим счастьем, что он стал чувствовать где-то в груди боль даже телесную.

Лес вечером. Шишкин И. И.

Раз, перед вечером, он ехал с почты через пустую соседскую усадьбу, стоявшую в старом парке, который сливался с окружавшим его березовым лесом. Он ехал по табельному проспекту, как называли мужики главную аллею этой усадьбы. Ее составляли два ряда огромных черных елей. Великолепно-мрачная, широкая, вся покрытая толстым слоем рыжей скользкой хвои, она вела к старинному дому, стоявшему в самом конце ее коридора. Красный, сухой и спокойный свет солнца, опускавшегося слева за парком и лесом, наискось озарял между стволами низ этого коридора, блестел по его хвойной золотистой настилке. И такая зачарованная тишина царила кругом, – только одни соловьи гремели из конца в конец парка, – так сладко пахло и елями и жасмином, кусты которого отовсюду обступали дом, и такое великое – чье-то чужое, давнее – счастье почувствовалось Мите во всем этом и так страшно явственно вдруг представилась ему на огромном ветхом балконе, среди кустов жасмина, Катя в образе его молодой жены, что он сам ощутил, как смертельная бледность стягивает его лицо, и твердо сказал вслух, на всю аллею:

– Если через неделю письма не будет, – застрелюсь!

Куда делись готы?

К началу VIII в. на Пиренейском полуострове было всего 80 тысяч готов. Когда мавры завоевали Готию, готы поняли, что лучший способ остаться поближе к власти - принять ислам. Они брали мусульманские имена, но еще долго их потомки помнили, что про исходят от готов-христиан. Христиане называли людей, перешедших в ислам, ренегатами (предателями).

Первым в начале VIII в. принял ислам граф области Таррагон по имени Фортун, сын Кассия. Его потомки стали называться Бану Каси - дети Кассия. Через полтора века это была самая богатая семья на севере Испании. А один из Бану Каси-Муса тогда завладел землями от Сарагосы до Толедо и даже выступил против эмира!

Многие готы-ренегаты заняли важные посты в Кордовском эмирате.

Кордова вела оживленную торговлю с германскими землями. На этой картине калиф Абдаррахман III принимает посла германского императора Оттона I.

В IX в. некоторые из них начали создавать свои государства прямо в Андалусе. Особенно прославился Омар ибн Хафсун. Он перепробовал множество профессий, был сапожником, наемным солдатом, а в 884 г. устроил на юге, в горах Бабастро, разбойничье гнездо.

Вскоре он издал манифест, призывая и мусульман, и христиан бороться против эмира. И к 886 г. огромная территория, с треть всего Андалуса, признала его власть. Ибн Хафсун подступил с войском к Кордове, и его государство признал сам эмир. От Андалуса под шумок откололись и другие области.

Но понемногу движение Ибн Хафсуна, которое шло под лозунгом борьбы с властью эмира, стало затухать, особенно когда сам он принял христианство и начал фанатично преследовать бывших соратников-мусульман. Его дочь основала в Бабастро монастырь с суровыми порядками, где готовили мучеников веры. Наконец у Ибн Хафсуна осталось мало единомышленников, и ему пришлось нанимать солдат в Африке.

Покончил с этой затянувшейся авантюрой кордовский эмир Абдаррахман III (правил в 912–961). Сам Ибн Хафсун умер в 917 г., но его сыновья обороняли крепость в Бабастро до 928 г. Вскоре покорились бунтовщики в других областях Андалуса, и готы окончательно ушли с арены истории.

Послы византийского царя Константина VII Багрянородного на приеме у халифа Абдаррахмана III. Между Византией и Кордовой были тесные экономические, политические и культурные связи. Из Византии доставляли мрамор и мозаичную смальту для строительства дворцов и мечетей.