Маленькие монархи: вся правда о наследниках британского престола. Как из девочки сделать мальчика

Со дня на день герцогиня Кембриджская — в девичестве Кейт Миддлтон — подарит британскому принцу Уильяму уже третьего наследника, который (или которая) потеснит Гарри, заняв пятое место в очереди к престолу.

Фото: pixabay.com/Изображение носит иллюстративный характер

Третье и четвертое место соответственно занимают брат и сестра безымянного пока младенца, принц Джордж и принцесса Шарлотта.

Обе первые беременности герцогиня переносила довольно тяжело, и объявление о рождении третьего ребенка в наследной семье (за семь лет брака) было встречено всеобщим ликованием. Не дожидаясь даже, пока Кэтрин отвезут в больницу, у здания госпиталя днюют и ночуют десятки людей, периодически скандируя импровизированную рифмованную кричалку «Kate, don’t make us wait!» («Кейт, не заставляй нас ждать»).

«Но знатная леди и Джуди О’Греди во всем остальном равны»

Однако если не брать в расчет столь пристальное внимание публики, пожалуй, ничто не объединяет монархов с подданными так сильно, как физиология. Чтобы подарить своему мужу наследника, и жена наследника престола, и жена какого-нибудь мелкого лавочника на протяжении веков проходили (и продолжают проходить) через один и тот же процесс.

Конечно, королевы всегда рожали в более комфортных условиях, с большим количеством повитух и священников, но в остальном они ничем не отличались от других женщин своей эпохи.

В средневековой Европе беременность и роды считались делом сугубо женским, однако теории по этому поводу создавали исключительно мужчины, которые при этом чаще всего были монахами, самым образованным классом любой страны.

Согласитесь, что есть какая-то злая ирония в том, что главными специалистами по деторождению и женской анатомии являлись мужчины, которые никогда (теоретически) не вступали в половые отношения, ни разу не видели процесс родов (мужчинам в комнату к рожающей женщине вход был строжайше воспрещен) и в целом считали женский организм недоразвитым.

Большинство таких теоретиков искренне верили, что все женщины — существа второго сорта, поскольку их половые органы (в отличие от мужских) застряли в своем развитии на какой-то ранней стадии.

Этот несколько неожиданный вывод исходил из предпосылки, что каждому мужскому органу соответствовал точный аналог в женском теле, который, однако, в силу какого-то дефекта не сумел развиться снаружи тела и так и остался внутри.

К тому же абсолютно все были уверены, что пол ребенка определяет исключительно женщина и что его можно быстренько поменять — даже в последние несколько дней перед родами. И если какой-нибудь пекарь мог пережить рождение дочери, то для государства в целом это было неприемлемо: короли желали иметь сына!

Как из девочки сделать мальчика

Неудивительно, что при столь приблизительном знании женской анатомии представления всей прогрессивной части средневекового человечества о том, что именно определяет пол будущего ребенка, были… ну, средневековыми.

Во-первых, все были уверены, что за пол ребенка отвечает исключительно мать.

Во-вторых, на то, кто там в королевской утробе вызревает, оказывало влияние то, на что королева смотрела, что ела и что пила.

И в-третьих, на протяжении нескольких дней перед моментом потенциального зачатия венценосной даме нельзя было есть никаких фруктов или молочных продуктов, а налегать на специи, если она хотела родить ребенка именно мужского пола.

Если же, несмотря на все усилия обеих сторон, зачать наследника все равно никак не получалось, то существовал совершенно проверенный способ определить, кто из потенциальных родителей не в состоянии создать ребеночка.

«Возьми два глиняных горшка, и пусть женщина даст воду (мочу) одному из них, а мужчина — другому, и положи в каждый из них равное количество пшеничных отрубей, но не слишком много, чтобы все равно в горшках было жидко. Пометь горшки и дай им отстояться 10 дней и 10 ночей. И в том из них, где заведутся небольшие черви, тот не может зачать, а если ни в одном из горшков червей нет, то у пары могут быть дети, если и когда на то будет воля божия».

История умалчивает, проверялись ли короли с королевами на предмет плодовитости, но скорее всего нет, поскольку это могло повредить династическим связям.

Если же дело обходилось без горшков и супруга монарха оказывалась в интересном положении, то тут и начиналось самое интересное.

Темно, жарко, скучно

Поскольку продолжение династии было делом жизненно важным для стабильности государства, беременным королевам приходилось выносить целую кучу всяких ритуалов и традиций, чтобы ничем не повредить потенциальному наследнику — а если можно, то и себе.

Точная статистика нам, разумеется, неизвестна, но историки полагают, что в средневековой Европе каждая третья женщина умирала, будучи в детородном возрасте. Какой процент от этой трети умирал непосредственно от родов, сказать сложно, но точно не маленький.

Опасность была настолько реальной, что среди состоятельных дам было принято составлять завещание непосредственно перед началом процесса.

За несколько недель до родов каждая королева присутствовала на специальной церковной службе, во время которой просила божьего благословения перед предстоящим испытанием. После чего будущую мать торжественно сопровождали в специальные родильные покои.

С этого момента ни один мужчина — будь то муж, врач или даже священник — в эти комнаты не допускался.

Все окна наглухо закрывались. Незадраенным оставалось одно единственное окно, которое время от времени приоткрывали, чтобы впустить немного свежего воздуха.

Яркий дневной свет считался слишком опасным для будущей матери.

Стены комнаты увешивались коврами и гобеленами с изображением всяких успокоительных сцен, чтобы роженица не слишком возбуждалась и не повредила таким образом ребенку.

Пол устилался душистыми травами — и для придания некой приятности атмосфере, и для того, чтобы не производить лишнего шума. Другими словами, будущую мать королевского ребенка фактически отправляли донашивать (вернее, долеживать) свое дитя в обстановку, максимально приближенную к женской утробе.

Опасности на каждом шагу

Прямо скажем, королева или не королева, а вплоть до XIX века представления о гигиене сильно отличались от наших.

Даже королевы самых богатых и прогрессивных стран рожали в условиях, которые — по нашим сегодняшним меркам — были совершенно антисанитарными. Послеродовые инфекции были делом широко распространенным и всегда заканчивались смертью матери, а зачастую и младенца тоже.

Именно от такого осложнения скончалась третья жена любвеобильного Генриха VIII Джейн Сеймур — правда, успев предварительно подарить мужу долгожданного наследника.

Для того чтобы избежать такого печального конца, существовало еще одно проверенное средство — напиток, состоявший из взбитых яиц, сливок, овсянки и вина. Считалось, что он поддерживает силы роженицы. Вряд ли эта смесь оказывала сильное влияние на результат (да и вкус у нее, надо думать, был сомнительный), но по крайней мере вино могло несколько снизить болевые ощущения. Как говорится, и на том спасибо.

Оскверненное величество

Самое обидное, что даже если королеве удавалось не умереть в процессе родов и дать стране и супругу наследника, то на этом ее мытарства не заканчивались.

Младенца немедленно представляли публике и торжественно крестили. Потом в честь радостного события устраивались рыцарские турниры, театрализованные представления и народные гуляния.

На празднике мог присутствовать самый распоследний нищий, тогда, как главная виновница торжества была вынуждена еще шесть недель скрываться от посторонних взглядов и возвращалась к своим королевским обязанностям только после специального «очищения» в церкви.

Впрочем, надо признать, весь процесс родов был настолько грязным и неприятным, что некоторая доза очищения повредить не могла.

Не мужское это дело

В это трудно поверить, но вплоть до середины XVII века ни один врач английским королевам при родах не помогал.

Для этой цели существовала небольшая армия повитух, нянек, фрейлин — и вообще любых женщин, которые могли хоть чем-то помочь.

Главную роль, конечно, играли, повитухи, к которым предъявлялись самые строгие требования. Они должны были доказать, что обладают достаточными знаниями (предъявить список дам, успешно разрешившихся от бремени под их умелым руководством) и что никогда не были замечены ни в чем предосудительном или противозаконном. Как вы понимаете, доверить рождение будущего монарха абы кому было немыслимо.

Кроме того, каждая из них должна была поклясться на Библии, что не попытается тайком утащить такие ценные предметы, как пуповину или плаценту, поскольку и первая, и вторая являлись совершенно незаменимыми компонентами для изготовления колдовских зелий.

Первым супругом, королевы, присутствовавшим при родах, был муж Виктории, принц Альберт. Сама она совершенно не возражала и даже написала о нем в дневнике: «Невозможно было бы найти более добрую, более мудрую, более рассудительную и более спокойную сестру милосердия».

К этому времени врачи-мужчины уже допускались к королевским родам, однако им было строго-настрого запрещено смотреть на пациентку. Трогать можно, а вот смотреть нельзя. И выкручивайтесь как знаете.

Не верь глазам своим

После гражданской войны, правления Кромвеля и реставрации на престоле сына казненного Карла I к монархам в Британии перестали относиться с подобающим пиететом.

Даже «плод королевского брака» перестал приниматься на веру. То есть мы, конечно, видим, что это ребенок, а теперь докажите, что он действительно королевский!

Такое скептическое отношение к репродуктивности монарха было очень полезно, если не нравился сам монарх. В чем на собственном опыте убедился последний из Стюартов, Яков II, которого многие подданные очень не любили за то, что он был ярым католиком.

К моменту, когда его второй жене, Марии Моденской, пришла пора рожать (у короля уже было две дочери, но мальчик получал приоритет престолонаследия перед сестрами), страна была переполнена слухами, что королева вовсе не беременна, а народ хотят обмануть, тайком протащив в ее опочивальню какого-то постороннего младенца через специальную потайную дверь, сделанную в изголовье ее кровати.

Для того чтобы покончить со слухами, было решено пригласить во дворец 70 уважаемых людей, которые смогли бы подтвердить, что своими глазами видели, как этот конкретный младенец родился у этой конкретной королевы.

Впрочем, это все равно не помогло, и народ так до конца и не поверил, что у Якова таки действительно родился сын. А потом этот вопрос и вовсе стал совершенно нерелевантным, поскольку недовольные подданные выпихнули короля вместе с наследником из страны (хорошо еще, что не обезглавили), заменив его на старшую дочь Марию (от первого брака) и ее мужа, Вильгельма Оранского.

Слишком благородна, чтобы терпеть боль

Христианская религия настаивала на том, что боль при родах является следствием первородного греха. И хотя некоторые вольнодумцы сомневались, что за одно-единственное яблоко приходится расплачиваться всему женскому роду, печальная действительность заключалась в том, что рожать в муках приходилось всем — вне зависимости от социального статуса.

С этим приходилось мириться до тех пор, пока королева Виктория (мать девятерых детей) не решилась впервые попробовать во время рождения своего восьмого ребенка, принца Леопольда, анестезию в виде хлороформа.

«О, благословенный хлороформ, — написала она об этом опыте, — безмерно успокаивающий и восхитительный!»

Нельзя сказать, что с ее мнением все согласились. Все-таки такое облегчение шло вразрез с церковным учением. Однако Виктория возмутилась, настояла на своем, а вскоре и другие знатные дамы стали требовать у врачей облегчения своих мук.

Врачи не возражали, хотя поначалу не отказывались от небольших экспериментов, предлагая своим пациенткам различные обезболивающие средства — от того же хлороформа до опиума и кокаина.

А для тех женщин, которые вообще не хотели иметь к родам собственных детей никакого отношения, врачи состряпали особый коктейль под названием «сон в сумерках». Это была настолько дикая смесь, что некоторые роженицы потом не помнили вообще ничего, а другие страдали от галлюцинаций не всегда приятного свойства, впадали в буйство, и их даже приходилось привязывать к кроватям.

Времена меняются, традиции остаются

Вплоть до 1936 года при королевских родах должен был присутствовать министр внутренних дел. Правда, вроде бы, это никак не было связано с желанием удостовериться, что ребенок-таки действительно является королевским, поскольку министр дожидался за дверью.

Елизавета II покончила с этой традицией незадолго до рождения принца Чарльза.

Сама королева родилась в результате кесарева сечения, о чем в газетах было деликатно сообщено следующим образом: «Герцогиня разрешилась от бремени дочерью после совершения необходимой процедуры».

Королевским детям не нужны фамилии, поскольку у них есть титулы. Однако есть династия — Виндзоры — для официального использования, и семейное имя, объединяющая фамилии королевы и герцога Эдинбургского: Виндзоры-Маунтбаттены.

Для всей остальной публики вполне достаточно простого и незамысловатого: Его Королевское Высочество принц Джордж. Мы и так прекрасно знаем, кто это такой.

Сообщение о рождении каждого нового ребенка в королевской семье вывешивается на специальном пюпитре в переднем дворе Букингемского дворца.

Первой о рождении оповещают саму королеву, затем старших членов королевской семьи и родителей матери. И уж потом королевский вестовой отправляется с полицейским эскортом от больницы во дворец.

После официального оповещения нации в соответствии с традициями (на пюпитре), соответствующие сообщения теперь публикуются на официальных страницах королевской семьи в соцсетях. Монархия, конечно, институт древний, но готова слегка модернизироваться.

Рождение детей в королевской семье по-прежнему сопровождается 41 залпом из орудий, установленных в королевском Грин-парке. 21 залп — это стандартный королевский салют (в любом месте), плюс еще 20, поскольку парк принадлежит королевской семье.

А у лондонского Тауэра залпов производится уже 62: 21 — стандартное королевское число, 20 — потому что Тауэр тоже принадлежит короне, и еще 21, поскольку он расположен на территории лондонского Сити.

На всех правительственных зданиях, военных кораблях и объектах министерства обороны в обязательном порядке поднимается британский государственный флаг «Юнион Джек» (если он вдруг не висел до этого).

Принц Уильям был первым королевским ребенком, родившимся не в замке или во дворце, а в больнице.

Крестильное платье младенца является точной копией того, которое было у старшей дочери королевы Виктории, будущей матери кайзера Вильгельма, одного из главных разжигателей Первой мировой войны.

Непонятно, почему этому наряду принадлежит такая большая честь. Впрочем, никто не утверждает, что эту конкретную традицию не могут поменять.

«... М олодая царица... кричала с обезумевшими глазами... Женщины засуетились. Сняли образа, зажгли лампады. Когда миновали первые потуги, Воробьиха и повитуха под руки повели Евдокию в жарко натопленную мыльню - рожать». Так Алексей Толстой в романе «Петр I» описывает начало родовых схваток у молодой царицы, первой жены царя-реформатора - Евдокии Лопухиной.
Знаменитый писатель, возможно в угоду образности, погрешил против истины: русские царицы в 18 веке в банях не рожали. И уж тем более при родах не снимали образа...
Семейную жизнь первых царей из династии Романовых можно определить как особую брачную повинность: рождение детей становилось отнюдь не личным делом царственных супругов - их священной обязанностью было родить законных наследников российской короны.
Устройство брачной постели и все, что касалось деторождения, было связано с целым рядом религиозных обрядов, а сама беременность царицы сопровождалась особыми молитвенными подвигами. Они включали в себя и домашние заздравные молебны, и поездки в Троице-Сергиевский монастырь, и специальные очистительные обряды. Беременная царица до самых родов была обязана дважды в день посещать храм, раздавая при этом нищим и бедным щедрую милостыню. А поскольку по законам допетровской Руси никто из посторонних не смел не только свободно говорить с царицей, но даже и смотреть ей прямо в лицо, то в церковь она отправлялась в закрытой карете, ранним утром или поздним вечером, на молебне присутствовала только ближайшая свита царицы, а милостыня раздавалась через приближенных.
Обязательное в ту эпоху затворничество беременной женщины сослужило русским царицам хорошую службу. Европейские королевы были обязаны рожать наследников в присутствии дворцовой свиты, всего кабинета министров и даже представителей народа. А русские царевичи и царевны появлялись на свет в отдельных специально устроенных комнатах царского терема и обязательно в присутствии опытной повивальной бабки (до середины XVIII в.), а впоследствии - хорошего акушера.
Жены Михаила Федоровича и Алексея Михайловича Романовых рожали едва ли не каждый год, но большинство детей умирало в младенчестве или в раннем детстве. Причина такой высокой смертности коренилась, вероятно, не в слабости здоровья родителей, а в условиях питания и образе жизни детей. Царевичи и царевны практически не выходили на свежий воздух, а обильная, жирная и тяжелая пища, наводившая ужас на иностранцев, в сочетании с малоподвижным образом жизни вряд ли способствовала укреплению здоровья.
Потомству царской четы от рождения отводились особые покои - комнатки с низким потолком и затянутыми слюдой окнами. Кормила ребенка обязательно кормилица, а рядом с ней всегда была мама - «мамой» называли не царицу-мать (родителей своих ребенок видел не так уж часто), а начальницу над няньками и прислугой ребенка. Кормилица и «мама» приносили особую присягу, в которой обязывались беречь своего питомца.
Даже дочь взбаламутившего все российские порядки и отменившего терема Петра I Елизавета Петровна, став императрицей и дождавшись от Екатерины наследника - будущего Павла I, осталась верна дедовским традициям. Сразу же после родов ребенка забрали от матери. Императрица поместила наследника у себя в комнате и прибегала на каждый его крик. Впервые - через шесть недель после рождения! - увидев сына, Екатерина нашла его лежащим в чрезвычайно жаркой комнате, во фланелевых пеленках, а кроватка малютки была обита чернобуркой. Он был укрыт ватным одеялом из атласного тика, а поверх него - еще одним, из розового бархата, подбитого тем же лисьим мехом. Несмотря на множество нянь и мамушек, царевич ночью иногда выпадал из колыбели, и только утром его находили крепко спящим где-нибудь на полу.
Родившаяся у Екатерины через два года дочь Анна оказалась слабее брата и от подобного обращения скончалась в возрасте полутора лет.
Остается только удивляться тому, как при столь трепетном отношении к деторождению допускалось подобное обращение с долгожданными наследниками.
Совсем иначе вела себя во время беременности и родов вторая жена Петра I - Екатерина Алексеевна, урожденная Марта Скавронская. Какие уж тут терема и специальные обряды... Сколько раз, не желая надолго разлучаться с мужем, она, будучи беременной, отправлялась к нему в дурно устроенных каретах, по неудобным и небезопасным дорогам. Без устали строящий корабли и воюющий Петр так нуждался в ее нежности и ласке, что мало думал о здоровье жены и наследников. В итоге из одиннадцати детей Екатерины (5 мальчиков и 6 девочек) в живых остались только две дочери - Анна и Елизавета, а смерть всех сыновей и отсутствие завещания привели к потрясающей воображение эпохе бесконечных дворцовых переворотов 18 века и почти столетнему «царству женщин» на русском престоле.
Конец чехарде с престолонаследием положило «Учреждение об императорской фамилии» Павла I. Отныне престол переходил только от отца к сыну, а в случае отсутствия прямого потомка - к старшему представителю семейства по мужской линии. Все новорожденные мальчики получали при рождении титул Великого князя, девочки - титул Великой княгини, кроме того, дети обоего пола именовались Императорскими Высочествами. Помимо титула, все великие князья ежегодно получали по 280 тысяч рублей, а при рождении сразу становились кавалерами орденов Андрея Первозванного, Александра Невского, Белого Орла и первой степени орденов Святой Анны и Святого Станислава. Кроме того, каждому члену августейшего семейства Романовых при рождении вручался образ покровительницы рода - Федоровской иконы Божьей Матери - в золотой раме с изображениями херувимов по углам, бриллиантовой звездой и рубином. Образа эти бережно хранились всю жизнь, а после смерти устанавливались над гробницами.
А что же сами роды? Просвещенный XIX век уже давно был знаком с научным акушерством. Великие княгини рожали в своих дворцах в удобной домашней обстановке, в присутствии доктора и - все-таки! - грамотной повитухи. По желанию, к роженице допускался муж, правда, в самый ответственный момент его изгоняли. Накануне рождения ребенка отец снимал с себя сорочку, в нее по обычаю заворачивали новорожденного и лишь тогда показывали родителю. Имя новорожденного обязательно утверждал император.
Стремительное разрастание со второй половины XIX в. августейшего семейства и, соответственно, уменьшение доли капитала каждого великого князя, побудили императора Александра III внести изменения в «Учреждение об Императорской фамилии». Указом от 5 мая 1886 г. Великими князьями признавались только дети и внуки императора, а все остальные члены семейства титуловались Князьями (Княжнами) Императорской крови и Высочествами. Князья Императорской крови получали лишь единовременную выплату в один миллион рублей по достижении совершеннолетия, кавалерами перечисленных орденов они также становились только при совершеннолетии. Были и другие ограничения, разделяющие Романовых на первейших и второстепенных.
Первым под действие нового указа попал первый сын Великого князя Константина Константиновича (известного поэта К. Р.) Иоанн Константинович, правнук императора Николая I, родившийся 23 июля 1886 г. Столь неудачно начавшаяся жизнь князя закончилась еще более трагически - вместе с другими родственниками, в числе которых были и два его родных брата, в ночь с 17 на 18 июля 1918 г. он был сброшен в шахту старого рудника в Алапаевске под Екатеринбургом...
С точки зрения русского человека, в Европе при королевских дворах во время родов творилось сущее безобразие. Законы, регламентировавшие рождение принцев и принцесс (особенно строгие во Франции и Германии), во избежание подмены наследника, требовали присутствия при родах королевы большого количества свидетелей.
Как только становилось известно о беременности королевы, Королевский совет утверждал одного из придворных в качестве хранителя ее чрева. Ни одна живая душа не смела проникнуть в покои королевы без его разрешения. Он же оповещал придворных о начинающихся схватках и приглашал присутствовать при родах. Комнаты убирались согласно ритуалу, установленному для коронованных рожениц: наглухо закрывались окна, пол усыпался цветами или листвой, главная повитуха обкуривала все помещение ароматическими травами. Королеву запрещалось чем бы то ни было прикрывать, чтобы под покрывалом не подменили новорожденного.
До конца XVII в. во Франции при королевских родах присутствовала только высшая знать - пэры королевства. Бурбоны распорядились допускать на этот «спектакль» и представителей народа - наверное, это одно из проявлений роста демократических тенденций в обществе.
Новорожденного тщательно осматривали и сразу же предъявляли присутствующим. Для вскармливания наследника престола избиралась кормилица, которая должна была отдать ему все свое молоко, отказавшись от кормления собственного ребенка. Это правило было введено, чтобы не ограничивать количество молока, предназначенного для королевского младенца. Кроме того, недопустимо было оскорблять будущего короля или принца крови наличием молочного брата, а посему кормилица поручала собственного ребенка другой кормилице.
Хранитель чрева королевы после рождения ребенка передавал свои функции придворной даме, которая должна была обеспечить неусыпное наблюдение за новорожденным.
Любая попытка совершить подмену ребенка приравнивалась к государственной измене и могла стоить заговорщику жизни.
Французская история, тем не менее, полна предположений о подменах королевских детей: кое-кто утверждает, что в 1316 г. подменили новорожденного Иоанна I, чтобы сохранить ребенку жизнь. Говорят, что вместо девочки, родившейся у королевы Марии-Амалии, жены Луи Наполеона I, был подложен мальчик, поскольку государству требовался наследник. И сторонники, и противники таких версий приводят весьма убедительные доказательства своей правоты.
В спальне новорожденного принца, в особенности если речь шла о старшем сыне короля, спали четыре женщины, наделенные различными функциями: гувернантка, всегда выбиравшаяся из самых знатных дам и отвечавшая за воспитание ребенка в целом; кормилица, получавшая дворянский титул, если до этого его не имела; нянька, одевавшая, купавшая ребенка, укладывавшая его спать; горничная, ведавшая пеленками, одеждой и т.п.
Все эти женщины предварительно давали клятву в том, что будут верно служить и не примут никаких подарков, вознаграждений и пенсий ни от кого, кроме короля. Клятву они произносили, стоя на коленях, при этом король держал их за руки - свидетельство величайшей важности момента.
Но вернемся к родам... Ничем не прикрытая королева в муках корчится в душной комнате на глазах у двух-трех десятков людей, и короли-мужья, уважая законы, не смеют положить конец этому варварскому обычаю. Лишь в XVIII в. Людовик XVI, через много лет после свадьбы дождавшийся беременности и родов своей жены Марии-Антуанетты, пожалел горячо любимую супругу, открыл окна и разогнал всю чернь. Вероятно, Мария-Антуанетта была ему весьма благодарна...

Больше в королевских семьях Европы никто публично не рожал.

Объясняя фамилию Королёв, Ю.А. Федосюк писал: «Королей в России никогда не было. Слово «король» было известно народу преимущественно из сказок, позднее – из игральных карт. Со словом «король» во всех случаях связывалось представление о богатом, властном и счастливом человеке, поэтому крестьянская семья, желая маленькому сыну счастья, охотно давала ему мирское имя Король. Отсюда и распространённость фамилии. Широко бытовало и прозвище «Король». Е.Н. Полякова считает равно возможным образование фамилии как от неканонического имени, так и от прозвища «Король», «которым могли назвать красивого, видного человека», а Б.-О. Унбегаун – как от обозначения социального положения человека, так и от карточного «короля»1. Кунгурские краеведы и генеалоги говорят: «Королёв – фамилия не кунгурская». Отсутствие упоминания фамилии в документах начала и середины ХIХ века по Кунгуру подтверждает это. Степан Мартынович Королёв (род. 1846 г.)2 является родоначальником рода Королёвых в Кунгуре. По всей видимости, он приехал в Кунгур из другого места и обосновался в городе. Степан Мартынович принадлежал к сословию мещан и занимался торговлей кожевенными изделиями в Гостином дворе, арендуя в нём четыре лавки3. А начинал он свою «карьеру» приказчиком у купца Дубинина. В 1876 году в Тихвинской церкви Кунгура состоялось бракосочетание Степана Мартыновича с Агафьей Матвеевной Софроновой (род. 1853 г.)4. Родилось у них 11 детей5. Семья жила в двухэтажном полукаменном доме на Сылвинской Набережной (современный адрес – ул. Воровского, 4) под Тихвинской церковью6. Как вспоминал внук Степана Мартыновича, А.И. Жуков: «Дед любил вязать чулки, сидя в очках под часами, а бабушка, Агафья Матвеевна, занималась моим воспитанием после смерти матери». По-разному сложилась судьба детей Степана Мартыновича и Агафьи Матвеевны. Практически все они покинули Кунгур по разным причинам. Владимир Степанович (род. 1877 г.)7 был гвардейцем, служил в царской армии в Санкт-Петербурге. Умер от туберкулёза. Феодосия Степановна (род. 1878 г.)8 ушла из жизни в младенческом возрасте. Иван Степанович (род. 1879 г.)9 был женат на Евгении Золотовой, у них родилось двое детей: Иннокентий и Валентина. И.С. Королёв служил в Александро-Невской церкви села Лобаново сначала диаконом, а впоследствии протоиереем10. Сталинские репрессии не обошли его стороной: в декабре 1937 года он был обвинён в антисоветской агитации и приговорён к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор был приведён в исполнение 26 декабря 1937 года11. Мария Степановна Королёва (род. 1880 г.)12 была замужем за Яковом Николаевичем Семовских. Они имели пятерых детей: Николая, Павла, Клавдию, Софью и Галину. Жизнь этой семьи полна драматизма и трагических событий, заслуживающих отдельного описания. Михаил Тагильцев, правнук Марии Степановны и Якова Николаевича, хранит в семейном архиве следующую историю: «Вот что мне известно из воспоминаний моих родственников и, прежде всего, от моей бабушки Клавдии Яковлевны Семовских (Шайдуровой). Мария Степановна вышла замуж в 16 лет. В семье было семь детей, из которых двое умерли в младенчестве. Яков унаследовал дом и небольшую кожевенную мастерскую от отца, который внезапно после простуды умер в 40 лет, оставив сиротами четырёх детей. Дом был на улице Александровской, 19 (ныне – ул. Труда). Недалеко по этой улице был кожевенный завод для выделки кож, построенный братьями Семовских. Семья жила в достатке, но небогато, были долги. Второй этаж дома сдавали директору гимназии, который каждый вечер играл на рояле, держал горничную, а на лето уезжал за границу. После революции жизнь семьи крайне усложнилась. В 1930 году дом отняла Советская власть, а семью выселили. В то время там проживали Яков Николаевич, Мария Степановна, дочь Галя, сын Павел с семьёй (женой и двумя дочерьми). По воспоминаниям жены Павла, все вещи, книги были выброшены под навес. В дом сразу вселились рабочие кожзавода. Горячую грязную сковородку тут же поставили на её белый рояль. А роскошные шторы Мария Степановна потом видела на окнах председателя исполкома. Некоторое время жили в комнате у знакомых на 8-ми квадратных метрах. Жена Павла с детьми обосновалась в маленьком домике на окраине города. Якова Николаевича отправили на исправительные работы по добыче хромпика. Павла осудили и выслали на поселение в Ялуторовск. В конце концов Яков Николаевич с женой и дочерью Галей вынуждены были уехать к дочери Софье в Свердловск, затем к сыну Николаю в Петергоф. Перед войной Яков Николаевич и Мария Степановна вернулись в Свердловск, так как сына перевели на другое место работы. Сломленный и постаревший, Яков Николаевич трагически погиб, попав под трамвай в 1944 году. Мария Степановна переехала к сыну Николаю в село Еманжелинка Челябинской области. Финалом всех драматических событий стало возвращение к матери после немецкого плена и советского лагеря дочери Гали в 1946 году. Мария Степановна была так счастлива видеть дочь живой, что умерла от сердечного приступа буквально через четыре часа после встречи с ней. Моя мама, Надежда Андреевна (дочь Клавдии), была свидетелем этих событий. Во время войны из-за проблем с продуктами её отправили жить к дяде Коле в Еманжелинку, где он был заведующим сортоиспытательного участка. Там она проработала его помощником до 1947 года. Бабушка Королева, как её называли внуки, осталась в их памяти как умная с твёрдым характером женщина, умелая домохозяйка, рукодельница (отлично шила, плела кружева, вышивала). Похоронена в Еманжелинке вместе с сыном Николаем». Дмитрий Степанович Королёв (род. 1882 г.)13 и его жена Клавдия Михайловна родили двенадцать детей. Дмитрий Степанович занимался торговлей мясом, содержал лавку в Верхней Курье, скот пригонял из Кунгура. В 1937 году он был осуждён и выслан отбывать наказание в Кудымкар. Известно, что его сын, Михаил Дмитриевич Королёв, оставил свой след в Челябинске. Евгений Степанович Королёв (род. 1884 г.)14 прожил недолгую жизнь, скончавшись в 33 года от чахотки15. Вместе с женой, Людмилой Андреевной, они дали жизнь двум наследникам – Виктору (в честь мученика Виктора) и Юлии. Наталья Степановна Королёва (род. 1887 г.)16 дважды выходила замуж. Первым её мужем был Титов, а вторым – Илья Никифорович Жуков. Наталья Степановна в 33 года ушла из жизни, оставив сиротой своего единственного сына – Анатолия Ильича Жукова, который прожил долгую трудную жизнь в Кунгуре и трагически скончался в 90-летнем возрасте. Ефим Степанович Королёв (род. 1888 г.)17 был добрым, отзывчивым человеком. Таким его запомнила моя бабушка, Мария Васильевна Королёва (Семовских). Она называла его дядя Сима, любила рассказывать о нём. Ефим Степанович служил военным санитаром на Дальнем Востоке. Впоследствии вернулся в Кунгур, работал в морге, неосторожное обращение с иглой (уколол руку) вызвало смертельную болезнь. Это случилось в 1941 году. После его смерти кунгурская летопись детей Степана Мартыновича закончилась – в Кунгуре остались только его внуки. Александр Степанович Королёв (род. 1890 г.)18 был женат на Марии Васильевне Семовских19. Их брачные узы связывала любовь и двое сыновей – Константин и Виталий (мой отец). Александр Степанович служил податным инспектором. После революции работал фининспектором20, затем кассиром на кожзаводе. И вновь этот роковой для семьи Королёвых 1937 год – Александра Степановича осудили за антисоветскую агитацию на 10 лет21. Тюремное заключение подорвало его здоровье. В апреле 1942 года сердечный приступ унёс Александра Степановича из жизни. Константин Степанович Королёв (род. 1892 г.)22 получил образование в Кунгурском Техническом Губкина училище, освоив профессию мастера по машиностроительному делу23. По окончании учёбы служил офицером в царской армии. Свою личную жизнь он связал с Верой Павловной (девичья фамилия неизвестна), у них родился сын Юрий. Известно, что Константин Степанович работал начальником цеха на одном из заводов города Лысьва, а в 1937 году попал под сталинские репрессии. Сергей Степанович Королёв (род. 1895 г.)24 был последним из детей Степана Мартыновича и Агафьи Матвеевны. К сожалению, о нём не осталось никаких сведений. Размышляя о судьбе рода Королёвых, невольно приходишь к выводу – не стала Кунгурская земля прибежищем для моих прародичей и их потомков. Последней представительницей семейного клана Королёвых в Кунгуре была Валентина Васильевна Королёва (род. 1932 г.), жена Виталия Александровича Королёва (род. 1927 г.), моя мама. На своём веку она пережила трудное голодное детство в военные годы, преждевременный уход из жизни мужа в 1968 году, тяготы вдовьей жизни с воспитанием двух сыновей и содержанием свекрови-инвалида. Мама ушла из жизни 1 февраля 2010 года после тяжёлой болезни. Валентина Васильевна являлась хранительницей фамильных раритетов и богатого архива старинных семейных фотографий. Будучи пенсионеркой, она с большим удовольствием занималась огородничеством и садоводством. Бывая в Кунгуре в гостях, мы могли часами говорить о наших прародителях, разглядывая их лица на картонных фото, предаваясь сентиментальным воспоминаниям… ______________________ 1. Словарь уральских фамилий: статья // Оксана Корнева – историк-генеалог: Режим доступа: URL: http://www.okorneva.ru/index.php?main=dictionary_of_Ural_family_names&id=100777 &top=100615 2. КГА. Архивная справка от 26.09.2008. № Т-88. С.1. 3. КГА. Ф.585. Оп.1. Д.311. Л.60 об. 4. КГА. Архивная справка от 26.09.2008. № Т-88. С. 2. 5. КГА. Архивная справка от 26.09.2008. № Т-88. С. 2-5. 6. Семейный архив. Кунгурский Городской Совет Рабочих, Крестьянских, Красноармейских и Казачьих Депутатов Кунгурского Округа Уральской Области. Отдел Коммунального Хозяйства. 19.04.1922 г. № 965. Удостоверение о принадлежности домовладения. 7. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.13. Л.494 об. 8. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.14. Л.343 об. 9. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.15. Л.453 об. 10. Справочная книга Пермской епархии на 1912 год. Сост. Дьякон Пётр Ершов. – Пермь, 1911. – С. 34. 11. История репрессий в Прикамье // Пермское областное отделение международного общества «Мемориал». Режим доступа: URL: http://www.pmem.ru/index.php?mode=rpm/martirolog/ sheets/k 12. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.16. Л.274 об. 13. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.18. Л.418 об. 14. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.20. Л.367 об. 15. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.59. Л.87 об. 16. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.21. Л.404 об. 17. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.24. Л.88 об. 18. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.24. Л.401 об. 19. Стол записей актов гражданского состояния при Кунгурском Отделении Управления на 1923 г. Выпись о браке № 160. 20. Стол записей актов гражданского состояния при Кунгурском Административном Отделе на 1924 г. Выпись о рождении № 320. 21. История репрессий в Прикамье // Пермское областное отделение международного общества «Мемориал». Режим доступа: URL: http://www.pmem.ru/index.php?mode=rpm/martirolog/ sheets/k 22. КГА. Архивная справка от 26.09.2008. № Т-88. С.3. 23. КГА. Ф.588. Оп.2. Д.24. Л.401 об. 24. КГА. Ф.202. Оп.2. Д.31. Л.386 об.