Былины киевского цикла. Курс лекций по русскому народному поэтическому творчеству для студентов факультета русского языка, литературы и иностранных языков по специальности «филолог» Преподаватель даниелян э

Раньше чем приступить к изучению отдельных песен русского эпоса, необходимо составить себе ясное представление о том, что следует понимать под былинами «киевского» или «владимирова» цикла.
В фольклористике слово «цикл» понимается различно.
1. Под циклом понимаются песни о героях, находящихся на службе у одного и того же государя. Сюжеты песен между собой не всегда связаны; каждая песня составляет нечто цельное и законченное; тем не менее, герои песен, объединенные одной службой, друг друга знают и друг с другом встречаются. В Западной Европе к таким циклам относится кельтский цикл короля Артура, франкский цикл короля Карла. Некоторая часть наших былин объединяется в былины владимирова или киевского цикла.
2. Под циклом иногда понимают также объединение первоначально разрозненных произведений в одно целое. В этом смысле можно говорить о песнях гомерова цикла. Такие циклы обычно создаются искусственно («Гесериада» и др.), но начатки такого объединения возможны и в самой народной поэзии.
3. В русской науке под циклом иногда понимали песни одной местности или одного района. Так, новгородские былины иногда называются былинами новгородского цикла.
4. Неоднократно можно встретить слово «цикл» в применении к песням об одном герое. В этом смысле можно говорить, например, о песнях разинского цикла.
Мы будем употреблять слово «цикл» только в первом из приведенных здесь значений. «Цикл» означает «круг». Круг имеет центр. В русском эпосе таким центром изображается Киев, возглавляемый Владимиром. Выражения киевский и владимиров цикл по существу однозначны и взаимозаменимы.
Во многих былинах Киев изображается как столица Руси, управляемой Владимиром. Сам он никаких подвигов не совершает, он полностью пассивен. Но вокруг него есть герои, богатыри, которые совершают все подвиги. Эти герои весьма разнообразны по своему облику, возрасту, личному характеру и по их подвигам.
Чем это объяснить, и всегда ли так было в русском эпосе?
Рассмотренные выше материалы заставляют предполагать, что так было не всегда. Картину, которую показывает русский эпос, можно рассматривать как последнюю ступень уже завершившегося процесса циклизации, понимая под циклизацией расположение действия песен вокруг одного центра и центрального лица. Этим центральным лицом некогда был сам герой, единственный герой догосударственного эпоса. По мере того как происходит консолидация племен в государство, по мере того как начинает появляться народ, этот герой становится главой своего народа, позднее — главой своего государства. Став главой государства, этот герой теряет свою активную роль, становится только носителем власти, и центр тяжести повествования переносится на богатырей. Такое состояние эпоса характеризует раннее феодальное государство.
Но для такого обесцвечивания центральной фигуры имелась и другая причина. Раннее феодальное государство на некотором этапе исторического развития представляло собой прогрессивный тип общественной формы по сравнению с племенным строем, при котором народ распадался на племена. Таким прогрессивным государством была Киевская Русь. Однако, по мере роста классовой дифференциации и классового антагонизма, киевский князь все больше становится главой не только государства, но главой своего класса. Отсюда впоследствии двоякое отношение в эпосе к Владимиру. С одной стороны, он — красное солнышко, стольно-киевский князь, и все богатыри стремятся служить ему и служат ему верно. С другой стороны, он окружен князьями и боярами; между ним и богатырями создается глухой антагонизм, впоследствии принимающий форму открытого и острого конфликта. Богатыри попадают в опалу, изгоняются из Киева, и Владимир обрисовывается как сторонник князей и бояр, как трус и даже изменник. Высокий образ Владимира — более древний образ, сниженный образ принадлежит более поздним векам обостренной классовой борьбы. В период Киевской Руси былинный Владимир получил имя и стал главою государства. Тогда он был окружен богатырями. По мере развития классовых отношений роль великого князя, представителя классовой власти, падала, роль богатырей, представителей народа, — возрастала.
Каковы же причины такого циклического строения нашего эпоса?
Первый ответ на этот вопрос состоит в том, что русский эпос отражает действительность Киевской Руси. Это несомненно верно. Киев некоторое время был объединяющим центром создающегося и крепнущего государства. Выдающуюся роль в создании государственного единства сыграл Владимир Святославович. Без этой исторической почвы циклическое состояние эпоса не могло бы создаться. Но это еще не объясняет нам, почему такая картина сохраняется столетиями, почему народ ею так дорожит, почему циклическое строение эпоса обнаружило такие огромные творческие возможности. Историки объясняют это как явление памятливости народа к великим периодам и событиям своей истории. Эпос толкуется как воспоминание о прошлом. Так, акад. Греков начинает свою книгу о Киевской Руси указанием на русский эпос. «Чем объяснить хорошо известный факт, что русский народ в своем былинном эпосе отводит самое видное место именно киевскому периоду своей древней истории?» — спрашивает Б. Д. Греков и объясняет это тем, что народ правильно понял и оценил величие этой эпохи. «Народ, переживший на протяжении своей истории много и тяжелых и радостных событий, прекрасно их запомнил, оценил, и пережитое передал на память следующим поколениям. Былина — это история, рассказанная самим народом». Акад. Греков безусловно прав, когда он утверждает тесную связь между историей и эпосом. Но он ошибается, когда всецело рассматривает былины как рассказанную народом историю. Былины относятся не к области историографии, а к области народного искусства. Если бы дело обстояло так, как полагает акад. Греков, это означало бы, что эпос обращен только в прошлое, что он представляет собой поэтическое воспоминание об этом великом, навсегда утраченном прошлом «на память следующим поколениям». Между тем это неверно. Эпос живуч не воспоминаниями прошлого, а тем, что он отражает идеалы, которые лежат в будущем. Он отражает не события той или иной эпохи, а ее стремления. Народ, возвеличивая киевскую эпоху, стремился не к реставрации Киевской Руси, а смотрел вперед, стремился к единству, которое Киевская Русь начала осуществлять, но не довела до конца.
Чтобы полностью и правильно понять это явление, надо ясно представить себе, что вслед за периодом создания государственного единства наступил период феодальной раздробленности. В этот период, как мы знаем, Киевская Русь вовсе не была тем единым резко централизованным государством, каким она рисуется в эпосе. Если же в эпосе русский народ представлен как совершенно единый, а Киевская Русь изображается мощным, централизованным и монолитным государством, то это происходит не потому, что народ неверно изображает историю, а потому, что народ в своих песнях пел о том, к чему он стремился, а не о том, что уже прошло. То, к чему стремился народ, позднее было осуществлено Москвой.
В печальную эпоху феодальной раздробленности эпический Киев служил знаменем единства, к которому стремился народ. Это объясняет нам многие особенности былин. Становится понятным, почему герои самых различных областей тяготеют к Киеву, хотя ни один из основных киевских богатырей не родился в Киеве. Они киевские не по своему происхождению, а по своей идейной направленности, точно отражая этим характер эпоса, киевского по сосредоточению устремлений, общерусского по своему происхождению и содержанию. Так, Илья Муромец родом из города Мурома или села Карачарова, Добрыня — из Рязани, родина Алеши Поповича — Ростов, Дюка — Галич и т. д. Но все они неизменно приезжают в Киев. Только с этого момента они становятся героями эпоса, и только с выезда в Киев начинается путь героя. Киев притягивает их к себе. Они служат не своим местным князьям, о которых эпос никогда не упоминает. Как подчеркнул Добролюбов, удельные войны совершенно не отражены в русском эпосе, как будто их никогда не бывало,1 как в нем никогда не воспеваются удельные князья, а только Владимир — не просто киевский, а стольно-киевский. Удельные войны не могли стать и не стали содержанием героического эпоса потому, что эти войны не были народными. В русском эпосе воспеваются только общенародные войны с исконными врагами, угрожавшими национальной самостоятельности Руси, из которых на первом месте стоят наиболее опасные из них — татары.
Герои служат Владимиру не в порядке вассальных отношений. В его лице они хотят служить родине и всегда являются к нему добровольно. Лучше всего мысль, с которой герои отправляются в Киев, выражена словами Ильи Муромца. В былине об Илье Муромце и Соловье-разбойнике Илья выезжает из дому с такими словами:

Я поеду в славный стольный Киев-град
Помолиться чудотворцам киевским,
Заложиться за князя Володимира,
Послужить ему верой-правдою,
Постоять за веру христьянскую.
(Кир. I, 34)

Еще яснее Илья высказывает свою мысль по приезде в Киев:

Уж ты, батюшка Володимир-князь,
Тее надо ль нас, принимаешь ли
Сильных могучих богатырей,
Тее, батюшке, на почесь-хвалу,
Твоему граду стольному на изберечь,
А татаровьям на посечение?
(Там же)

В этом свете становится понятным мотив «витязя на распутье». Одна из форм этого мотива состоит в том, что герой видит подорожный камень с надписью. Такой камень видит Алеша Попович на распутье трех дорог после своего выезда из Ростова.
Расписаны дороги широкие:

Первая дорога на Муром лежит,
Другая дорога в Чернигов-град,
Третья дорога ко городу ко Киеву,
Ко ласкову князю Владимиру.
(К. Д. 20)

Названия городов могут варьировать, но неизменно во всех вариантах фигурирует Киев. Алеша всегда выбирает Киев. Этот камень является как бы символом, определяющим жизненный путь Алеши. Момент раздумий у подорожного камня решает вопрос, быть ли ему героем или нет. Выбирая путь на Киев, Алеша выбирает трудный путь бессмертия и героизма.
Д. С. Лихачев предполагает, что Алеша раньше, чем служить Владимиру, служил ростовскому князю, но что об этом былин не сохранилось. О таком служении знает летопись, и Д. С. Лихачев предполагает, что летопись здесь черпает из не дошедшей до нас былины. «В период феодализма и господства областных интересов — в XIII и XIV веках Александр Попович был местным областным героем, защищающим своего князя как верный вассал своего господина». Не случайно, что это утверждение не подкреплено ни одним фольклорным текстом, так как таких текстов нет. Д. С. Лихачев полагает, что они до нас не дошли. Вернее будет предположить, что их никогда и не было, так как это решительно противоречило бы всему идейному содержанию эпоса, антифеодального по самому своему существу. В летописи Алеша мог быть изображен верным вассалом своего князя, так как летопись отражает интересы того князя, который заказал ее, в эпосе же служение героя местному князю невозможно по существу.
Выделяя былины киевского или Владимирова цикла, мы обнаруживаем, что к этому циклу принадлежат далеко не все былины, что есть былины, в которых ни Киев, ни Владимир вообще не упоминаются, или упоминаются лишь стороной, вскользь. Киев в таких былинах не служит организующим центром повествования. Как объяснить это явление, и какого рода былины не принадлежат к киевскому циклу?
Часть былин не принадлежит к киевскому циклу потому, что они создались еще до образования Киевской Руси. Содержание их было таково, что они не поддавались процессу циклизации. Таковы, например, былины о Волхе и о Святогоре. Они не были притянуты к киевскому циклу вследствие специфичности их содержания, что будет видно ниже при анализе этих былин.
Часть былин, наоборот, создалась уже после того, как образование цикла закончилось. Они создались уже в так называемый московский период. Таковы, например, былины о набеге литовцев или о Хотене Блудовиче.
Часть былин не принадлежит к киевскому циклу потому, что содержание их носит полусказочный характер и отражает не столько государственные, сколько более узкие интересы и идеалы. Такова, например, былина о Глебе Володьевиче или о Соломане и Василии Окуловиче.
Наконец, некоторая часть былин не входит во Владимиров цикл, так как представляет собой ярко местное образование и тесно связана с местными условиями жизни. Таковы былины новгородские.
На этом надо несколько остановиться.
Часто можно встретить мнение, будто русские былины в основном делятся на два цикла: на киевский и новгородский. Главным очагом создания и распространения былин считается город Киев. Из Киева эти былины якобы разошлись по всей Руси, вплоть до крайнего Севера, куда их будто бы занесли скоморохи. Это мнение аргументировалось весьма обстоятельно и разнообразно. В него вносились многочисленные оговорки, поправки и уточнения, но в целом изложенная точка зрения была господствующей. Так, Всеволод Миллер считал, что наряду с киевским, или Владимировым циклом, ведущим и главным, и циклом новгородским имелись и другие циклы. По его мнению, одним из таких центров, где создавались былины и откуда они распространялись, был Галич Волынский, возвысившийся в XII веке при Ярославе Осмомысле. К Галичу Всев. Миллер относит былины о Дюке, Чуриле, Потыке, Дунае. Халанский предполагает наличие четырех циклов или, как он выражается, — «областных эпосов»: суздальского, старокиевского, черниговского и московского.
Концепцию эту мы должны признать ошибочной во всех отношениях.
Одна из основных ошибок всей этой концепции состоит в том, что здесь спутаны разные понятия цикла. Понятие цикла рассматривается то как явление географического порядка, то как явление циклического состояния эпоса. Киевляне будто бы воспевали киевских героев (киевский цикл), новгородцы — своих новгородских героев (новгородский цикл), Галич создавал и воспевал галицких героев, и т. д. Утверждалось, что эпосы отдельных областей стояли в известной связи и могли влиять один на другой.
Утверждение множества областных эпосов ставилось в связь с удельным строем древней Руси. Так, Халанский писал: «При господстве удельно-вечевого начала, при слабой связи отдельных областей древней Руси, не могло и быть общерусского эпоса. Общерусский эпос — такая же фикция, как и древний общерусский язык». Таким образом, утверждение наличия множества циклов приводит к отрицанию единого русского эпоса.
Между тем «цикл» и «областной эпос» — не то же самое. В Новгороде, Галиче, Владимире, Чернигове, Ростове — всюду, где были русские, создавались и подхватывались общенародные песни, в которых воспевался Киев и Владимир и киевские, то есть общерусские, богатыри, и этот процесс есть основной в развитии эпоса. Былины Владимирова цикла пелись по всей Руси. Наряду с этим могли создаваться и действительно создавались песни местного характера. Но эти песни, если они отражали только местный характер или местные интересы, очень скоро должны были забываться и исчезать из обихода. Во всяком случае мы о таких песнях документально ничего не знаем, и попытки найти в русском эпосе эпосы галицкий, ростовский, суздальский и т. д. потерпели неудачу и не привели ни к каким определенным результатам.
Единственная область, имевшая ярко выраженное местное творчество, — это новгородская область с былинами о Садко и о Василии Буслаевиче. Для этого имелся ряд исторических причин: Новгород не был непосредственно затронут татарским нашествием, Новгород был богатым городом, мало зависевшим от Киева и впоследствии — от Москвы. Однако сепаратистские тенденции Новгорода выражали стремления только верхушки, боявшейся потерять свои сословные привилегии. Народные массы стояли за присоединение к Москве и против присоединения к Литве. Три новгородские былины выражают не сепаратистские стремления верхушки, они являются новгородским вкладом в общерусскую сокровищницу народной культуры. Они в такой же степени новгородские, как и общерусские.
Если правильны наши наблюдения, что Владимиров цикл не есть местное образование и что этот цикл отражает общенациональную идею, то мы должны предположить, что былины этого цикла пелись не только в Киеве, а повсеместно. С другой стороны, былины, стоящие вне Владимирова цикла, как былины о Святогоре или Вольге, могли распеваться и в киевской области. Мы не можем себе представить, чтобы былины, в которых воспевается отражение Батыя или Мамая, волновали бы только жителей киевской или новгородской, ростовской или любой другой области. Они волновали каждого русского, не лишенного национального сознания. Такое утверждение повсеместного распространения былин Владимирова цикла не может быть доказано документально, так как научные записи былин относятся только к XIX веку. Но картина бытования и распространения былин на современном Севере может дать некоторый материал для суждения о распространенности отдельных сюжетов в более отдаленные времена. Картина состояния эпоса, которую дает современный Север, может считаться типичной и для той эпохи, когда былины еще бытовали всюду. Картина получается совершенно определенная: все основные герои и основные сюжеты известны по всему Северу. Это — не севернорусская, не поздняя особенность эпоса, это — позднее и, конечно, не совсем точное, но в общем правильное отражение исконного положения вещей.
Так, былина об Илье Муромце и Калине, то есть об отражении татар от Киева, известна по всему Северу. Это — общерусская, национальная былина. Наоборот, такая былина, как «Королевичи из Крякова», известна только в Прионежье, ее нет на Белом море, Пинеге, Мезени, Печоре. Это — образование местное, не получившее общего распространения. В целом таких случаев очень мало, и не они характерны для русского эпоса.
Если под циклом понимать не областные эпосы, а расположение сюжетов вокруг одного центра и одного центрального лица, представляющего в своем лице государство, то русский эпос знает только один цикл, а именно цикл Владимиров, или киевский. Создание киевского цикла есть создание не Киевской области, а Киевской Руси. Оно — создание не феодальной раздробленности, как думали многие ученые, а как раз наоборот: в печальную эпоху феодального распада, когда Русь была раздираема феодальными войнами, эпос отражает передовые стремления народа к государственной организации народного единства. Эпический Владимир есть организующий центр того государственного единства, к которому народ стремится. Это стремление народ не только выражает в своем эпосе, он осуществляет его в своем историческом развитии. Идея народного единства есть одна из основных идей древнерусского эпоса в период феодальной раздробленности.
Вторая ошибка этой концепции состоит в том, что эпос будто бы создавался только в больших городских центрах; концепция эта исходит из предпосылки, будто эпос создается не народными массами, не крестьянами, а военной дружиной князя, не «на земле», а в крупных городах. Последний ученый, придерживавшийся мнения об аристократическом происхождении эпоса, от него отказался, но тем не менее теория дружинного происхождения эпоса не полностью изжита. Некоторые советские ученые пытались сохранить теорию дружинного происхождения эпоса, приписав дружине князя не аристократический, а демократический характер. Но и в такой модификации теория эта ошибочна.
Из всего, что мы видели, ясно, что эпос начал складываться задолго до того, как начали создаваться города и определяться классы. Эпос создается всем народом, а не дружинами князей, безразлично аристократическими или демократическими. Он создавался не в городах, вернее — не только в городах, но везде, где были возможные исполнители, преимущественно земледельцы.
Как теория местного, локального происхождения эпоса в результате феодальной раздробленности, так и теория узко классового, дружинного и военно-аристократического происхождения эпоса опровергаются не только соображениями теоретического характера, но прежде всего содержанием самих песен, что может быть доказано подробным их изучением.

Былины -- русские народные эпические песни о подвигах богатырей. Основным сюжетом былины является какое-либо героическое событие, либо примечательный эпизод русской истории (отсюда народное название былины -- "ста?рина", "старинушка", подразумевающее, что действие, о котором идёт речь, происходило в прошлом).

Характерен стихотворный метр былины -- народный эпический стих: три-четыре чётких ударения в строке, интервалы между которыми 1-3 слога. Соблюдение количества ударений требует введения дополнительных ударений, лишних слогов, восклицаний. Песенная природа жанра определяет и наличие большого количества повторяющихся слов в строке, в том числе служебных, суффиксов, частиц: "Из того ли то из города из Мурома, из того села из Карачарова…" Былина не стремится побыстрее передать информацию. Она медленна, размеренна и величава, потому что события, о которых она повествует, тоже нешуточные.

Стих былины связан с напевной речью -- речитативом, часто используется перехват, знакомый нам по народной песне: "Прямоезжая дорожка заколодела, // Заколодела дорожка, замуравела".

Наверняка дети обратят внимание и на единоначатие: "От него ли то от посвисту соловьего, // От него ли то от покрику звериного…" Подобное повторение -- дань устному бытованию жанра, его песенной природе, поэтому подчас повторяются не самые главные в смысловом отношении слова (как в приведённом примере). В поэтической художественной речи данный приём получает название "анафоры" и служит для усиления смыслового значения.

Другая важная особенность былины -- то, что в отличие от сказки, события былины воспринимались самим исполнителем и слушателями как действительно происходившие. Не случайно на протяжении многих столетий в Киево-Печерской лавре выставляли нетленные мощи Ильи Муромца, в муромских лесах показывали "скоки" его коня.

Былина -- песня о старине, а старина в понимании человека того времени -- основа основ, её реальность, какой бы фантастичной она ни представлялась, не вызывала сомнения. Не случайно на Севере, где сохранился народный эпос, былины назывались "старинами" (термин "былина" был введён исследователем фольклора Сахаровым).

Вероятно, от стремления к правдоподобию и некая пространственная конкретность, присущая былине: место действия былин -- Муром, Владимир, Ростов, Киев. Устанавливается и время действия в былинах киевского цикла -- IX-XI века -- расцвет киевской Руси.

Былина как фольклорное произведение, конечно, испытывает влияние времени, этим порой объясняются её внутренние противоречия. Народное постепенно отметает то, что кажется непонятным и немотивированным, "наслаивая" новые "пласты" в зависимости от времени и места исполнения былины. Отсюда же -- смешение в тексте языческих и христианских элементов

Как и сказка, былина противопоставляет добро злу, и зло подлежит уничтожению, но образы, воплощающие зло, в этих двух жанрах фольклора несколько различны. При сравнении былины с героической сказкой можно построить обсуждение вокруг характеристики главных героев, их пути и возвращения, их антагонистов и помощников. За основу можно взять сказку "Иван --крестьянский сын и Чудо-юдо" и былину "Добрыня и Змей" (для начала можно ограничиться её пересказом). Уже на первом этапе видны сюжетно-композиционные различия между сказкой и былиной.

Былинам киевского цикла свойственна общность композиции. Экспозиция -- выезд богатыря из родительского дома или присутствие его на княжеском пиру; по дороге в Киев герой совершает подвиги, или на княжеском пиру становится очевидной необходимость сражения с антагонистом. Сам богатырский поединок -- кульминационный момент былины -- обычно занимает немного времени, после этого герой вновь возвращается на княжеский двор. Каждый эпизод закреплён в пространственном и временном отношении. Смена событий сопровождается обязательным перемещением героя.

При всей динамике событий былине свойственны описания. Что же становится их предметом? Почему такое внимание уделяется снаряжению богатыря (включая и крестьянское снаряжение Микулы)? Прекрасная "экипировка" -- важная часть возвеличивания богатыря. Его образ, определяемый его деяниями, гармонично прекрасен. Перед нами народный идеал, и потому выглядит он празднично. Слушатель должен залюбоваться созданным в воображении обликом.

Что касается пейзажа, то он передаёт характерные особенности родимой земли: "тёмны лесушки", "травушки-муравушки", "лазоревы цветочки", а главное -- "раздольице", расширяющее пространство былины до бесконечности. "Чисто" поле, где происходит главное событие былины, противопоставлено "стольному граду", в пределах которого богатырь, конечно, действовать не может.

Множество своеобразных поэтических формул даёт возможность сказителю, воспроизводя сюжет, опираться на некую основу. Таковы "общие места": седлание коня, момент отъезда, приезд к князю, описание пира, вооружения богатырей, боевые поединки. Это легко показать детям, читая похожие фрагменты из разных былин и одновременно проводя конкурс на лучшего знатока данного фольклорного жанра. В сильных классах подобную работу могут делать сами ребята.

Поэтика былины -- поэтика повтора (и на уровне сюжетных ходов, и на уровне языка -- повторение синонимов, сочетание однокоренных слов). Уже знакомая детям черта былинной поэтики -- постоянные эпитеты. Весьма показателен фрагмент из былины "Илья Муромец и Калин-царь".

Ни один из богатырей не родился в Киеве (Илья Муромец родом из села Карачарова, Добрыня -- из Рязани, Алёша -- из Ростова), но дорога их неизменно лежит туда, превращаясь в добровольно избранный жизненный путь -- служение своему государству.

Постоянный эпитет Алёши -- "смелый", он молод, порывист и умён, способен на воинскую хитрость (именно этим средством пользуется Алёша Попович в сражении с Тугариным, ловко отвлекая внимание врага). Полезно отметить, что в некоторых былинах об Алёше Поповиче подчёркивается его слабость по сравнению с противником, что не мешает ему, однако, быть богатырём. Он насмешлив и остроумен. Его поповское происхождение, по всей видимости, -- дань вступившему в силу христианству. Неслучайно некоторые исследователи считают, что в народном представлении Алёша был сыном ростовского священника, впоследствии ставшего святым.

В образе Ильи Муромца наиболее ярко и выразительно воплощена основная идея былин - идея защиты родной земли. Именно он чаще других богатырей выступает как отважный и сознающий свой долг страж Русской земли. Он чаще других стоит на заставе богатырской, чаще других вступает в бой с врагами, одерживая победу.

Илья Муромец - идеальный образ богатыря, самый любимый герой русских былин. Это богатырь могучей силы, что дает ему уверенность и выдержку. Ему свойственно чувство собственного достоинства, которым он не поступится даже перед князем. Он защитник Русской земли, защитник вдов и сирот. Он ненавидит "бояр кособрюхих", говорит всем правду в лицо. Обиду он забывает, когда речь идет о беде, нависшей над родной землей, призывает других богатырей встать на защиту не князя Владимира или княгини Опраксы, а "ради матушки-свято-Русь земли".

Лучшее свидетельство огромной популярности в народной среде образа Ильи Муромца - количество былин и былинных сюжетов о нем. Именно этому образу суждено было стать центральным в русском эпосе, воплотить в себе лучшие идеалы и чаяния народа, его понятия о добре и зле, о бескорыстии, о верности родной земле, о богатырской удали и чести. Никто из богатырей - ни Добрыня Никитич, ни тем более Алеша Попович - не могут сравниться в этом отношении с Ильей Муромцем.

Цикл былин об Илье Муромце внес в эпос много и развил некоторые его тенденции, заложенные в предшествующее время. Былины о богатыре, родившемся в самой глубине народной Руси, и сразу поставленном выше всех других героев истории Киевской Руси, говорили о возросшем сознании народа. Народная масса поняла себя как силу, без опоры на которую невозможна никакая успешная деятельность на благо Руси.

В 1869 году вышло фундаментальное исследование "Илья Муромец и богатырство киевское" Ореста Миллера. Об Илье Муромце писали Ф.И.Буслаев, А.Н.Веселовский, В.Ф.Миллер, А.И.Соболевский, А.В.Марков и многие другие крупнейшие дореволюционные исследователи русского эпоса. А из работ советского времени следует назвать, в первую очередь, известную книгу В.Я.Проппа "Русский героический эпос" (1958), несколько глав которой полностью посвящено Илье Муромцу, статью и комментарии А.М.Астаховой к изданию " Илья Муромец" в серии "Литературные памятники" (1958).

"Илья Муромец, - отмечает А.М. Астахова, - это образ огромной, осознающей себя, разумно, целесообразно направленной силы. Многочисленные подвиги Ильи Муромца, о писанные в былинах, всегда связаны исключительно с задачей служения народу, он изображен в русском эпосе прежде всего, как оберегатель родины. Илья Муромец борется с иноземными захватчиками, спасает родную землю от вражеских полчищ, побеждает чужеземных богатырей, приезжающих на Русь с враждебными намерениями. Ему так же приписываются подвиги в борьбе с насильниками внутри страны, с разбойниками, от которых он очищает прямоезжие дороги, охраняя мирный труд и благосостояние народа".

Интересен сюжет о чудесном исцелении Ильи Муромца. Он широко распространён в народных сказках и легендах о сидне, известных в фольклоре почти всех стран и народов.

Илья Муромец - единственный герой русского эпоса, причисленный к лику святых (князь Владимир Святославович тоже был канонизирован, но не как былинный герой). В православных календарях до сего дня 19 декабря отмечается как "память преподобного нашего Ильи Муромца, в двенадцатом веке бывшего". Более того, существует одно из самых неопровержимых доказательств реальности Ильи Муромца - его гробница в знаменитой Антониевой пещере Киево- Печерского монастыря, находящаяся рядом с гробницами первого русского летописца Нестора, первого русского иконописца Алимпия и многих других вполне реальных исторических деятелей Киевской Руси, ее подвижников и великомучеников.

Илья Муромец вышел за пределы народного былинного эпоса, многочисленные сказки о нем, легенды, побывальщины, как созданные на основе былинных сюжетов, так и вполне самостоятельные, - все это тоже продолжение "биографии" былинного героя, его жизнь во времени.

3. Добры?ня Ники?тич -- второй по популярности после Ильи Муромца богатырь русского народного эпоса. Он часто изображается служилым богатырём при князе Владимире. Жена Настасья, дочь Микулы Селяниновича.

Былины нередко говорят о его долгой придворной службе, в которой он проявляет своё природное "вежество". Часто князь даёт ему поручения: собрать и перевезти дань, выручить княжую племянницу и проч.; часто и сам Добрыня вызывается исполнять поручение, от которого отказываются другие богатыри. Добрыня -- самый близкий к князю и его семье богатырь, исполняющий их личные поручения и отличающийся не только храбростью, но и дипломатическими способностями.

Добрыню иногда величают князем, а иногда племянником Владимира Красного Солнышка. Историческим прототипом Добрыни Никитича считают воеводу Добрыню, дядю и воеводу князя Владимира, брата его матери Малуши. Он умён, образован и отличается разнообразием дарований: он ловок, на ножку повёрток, отлично стреляет, плавает, играет в тавлеи, поёт, играет на гуслях. В былинах Добрыня прямо называется богатырем рязанским. С его именем связан Добрынин остров на р.Оке в Шиловском районе и Добрынин курган близ р.п. Шилово. Согласно преданию, на Добрынином острове богатырь держал дозор, иногда грабил проплывавшие купеческие суда, а иногда перебрасывался топорами с Ильей Муромцем (в других вариантах легенды - с богатырем Володей), который сидел на острове Пупки. В Добрынином кургане богатырь был похоронен после своей гибели в бою с татарами (это отсылает нас к летописному рассказу о битве на Калке, где среди погибших богатырей упоминается Добрыня Рязанич Злат пояс). Оставшиеся в живых соратники привезли тело Добрыни на родину и похоронили в местечке Дубки возле устья р. Пара. Курган Добрыни был раскопан в конце 20-ых годов прошлого века шиловскими крестьянами. По рассказам очевидцев, в кургане нашли кольчугу, пояс с накладками, шлем. Вещи до войны хранились у местных жителей. По местным преданиям, мать Добрыни с особым заговором опустила меч богатыря в воды Оки у Шиловской церкви.

По данным С. Н. Азбелева, насчитывающего 53 сюжета героических былин, Добрыня Никитич является главным героем шести из них (№ 14-19 по составленному Азбелевым указателю).

• 14. Поединок Добрыни с Ильёй Муромцем
• 15. Добрыня и Змей (в большинстве вариантов Добрыня не только бьётся со Змеем, но и освобождает из плена племянницу князя Владимира Забаву Путятичну)
• 16. Добрыня и Маринка
• 17. Добрыня и Настасья
• 18. Добрыня и Алёша ("Добрыня в отъезде", "Добрыня на свадьбе своей жены")
• 19. Добрыня и Василий Казимирович

По некоторым сюжетам число отдельных вариантов, записанных от разных сказителей, исчисляется десятками (особенно популярны № 15, 18, 19, 24). Сюжеты № 16 и 17 известны в единичных записях.

Добрыня Никитич играет важную роль в былинах о Дунае Ивановиче (№ 23 и 24 по составленному Азбелевым указателю).

• 23. Поединок Дуная Ивановича с Добрыней Никитичем
• 24. Дунай Иванович -- сват (Дунай и Добрыня добывают невесту для князя Владимира)

Алёша Попо?вич -- фольклорный собирательный образ богатыря в русском былинном эпосе. Алёша Попович как младший входит третьим по значению в богатырскую троицу вместе с Ильёй Муромцем и Добрыней Никитичем. В украинских думах также встречается персонаж Олексий Попович. былина илья муромец

Былинные сюжеты

По данным С. Н. Азбелева, насчитывающего 53 сюжета героических былин, Алёша Попович является главным героем двух из них (№ 20 и 21 по составленному Азбелевым указателю).

• 20. Алёша Попович и Тугарин
• 21. Алёша Попович и сестра Збродовичей

Кроме того, Алёша играет важную роль в популярной былине "Добрыня на свадьбе своей жены" ("Добрыня в отъезде", "Добрыня и Алёша" -- № 18 по указателю Азбелева). Здесь Алёша -- персонаж отрицательный.

Как лицо общеизвестное, Алёша часто упоминается и в других былинах, обычно с указанием на его недостатки.

Образ Алёши в былинах

Алёша Попович -- сын ростовского попа Ле(в)онтия (редко Фёдора). Алёшу Поповича отличает не сила (иногда даже подчёркивается его слабость, указывается его хромота и т. п.). Ему свойственны удаль, натиск, сметливость, находчивость, хитроумие. Умел играть на гуслях. Алёша готов обмануть даже своего названного брата Добрыню, посягая на его супружеские права (Алёша распространяет ложный слух о гибели Добрыни, чтобы жениться на его жене Настасье Никулишне). Вообще Алёша хвастлив, кичлив, лукав и увёртлив; шутки его иногда не только веселы, но и коварны, даже злы; его товарищи-богатыри время от времени высказывают ему своё порицание и осуждение. В целом образу Алёши свойственны противоречивость и двойственность.

Иногда на Алёшу переносятся черты, свойственные Вольге Святославичу: рождение его сопровождается громом; Алёша-младенец просит пеленать его не пеленами, но кольчугою; затем он немедленно просит у матери благословенья погулять по белу свету: выясняется, что он уже может сидеть на коне и владеть им, действовать копьём и саблей и т. п. Хитрость и ловкость Алёши Поповича сродни "хитростям-мудростям" Вольги, а его шутки и проделки близки магическим превращениям Вольги.

Женой Алёши Поповича в былинах о нём и сестре Збродовичей (Петровичей и т. п.) становится Елена (Петровна), она же Еленушка, Алёна, Алёнушка (Еленой зовется и жена Вольги). Это женское имя как бы подвёрстывается к имени Алёши Поповича (варианты Олёша, Валеша и Елешенька) -- Елена и Алёнушка, и таким образом формируется "одноимённая" супружеская пара, подобная Волос-Велес -- Волосыня или Елс -- Елесиха. В одном из вариантов былины об Алёше и сестре Збродовичей братья отсекают Алёше голову за то, что он опозорил их сестру (в остальных вариантах этого сюжета Алёше тоже грозит опасность, но всё кончается благополучно).

Наиболее архаичным сюжетом, связанным с Алёшей Поповичем, считается его бой с Тугарином. Алёша Попович поражает Тугарина по дороге в Киев или в Киеве (известен вариант, в котором этот поединок происходит дважды). Тугарин грозит Алёше Поповичу задушить его дымом, засыпать искрами, спалить огнём-пламенем, застрелить головнями или проглотить живьём. Бой Алёши Поповича с Тугариным происходит нередко у воды (Сафаст-река). Иногда, одолев Тугарина, Алёша рассекает и размётывает по чистому полю его труп (аналогично действиям Индры в отношении поверженного Вритры). Вариантом сюжета о бое Алёши с Тугарином является редкая былина "Алёша убивает Скима-зверя", где противник Алёши Поповича во многом напоминает Тугарина.

Былины киевского цикла включают в себя эпические сказания, сюжет которых разворачивается в «стольном граде» Киеве или недалеко от него, а центральными образами являются князь Владимир да богатыри русские: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович. Главная тема этих произведений – героическая борьба народа русского с врагами внешними, племенами кочевников.

В былинах киевского цикла народные сказители прославляют доблесть воинскую, мощь несокрушимую, отвагу всего народа русского, любовь его к родной земле и безудержное стремление защитить её. Героическое содержание киевских былин объясняется тем, что Киев в 11 – 13 веках был пограничным городом, подвергавшимся частым набегам кочевников.

Образ Ильи Муромца

Илья Муромец – любимейший былинный богатырь. Он наделён силой необыкновенной и мужеством великим. Илья не боится один вступить в бой с врагом, в тысячи раз превышающим его количеством. Всегда готов постоять за землю-матушку, за веру русскую.

В былине «Илья Муромец и Калин-царь» рассказывается о битве богатыря с татарами. Князь Владимир посадил Илью в глубокий погреб, а когда подступил «ко стольну граду Киеву» «собака Калин-царь», некому было противостоять ему, некому было защищать землю русскую. И тогда великий князь обращается за помощью к Илье Муромцу. И тот, не держа обиды на князя, не задумываясь идёт биться с врагом. В этой былине Илья Муромец наделён исключительной силой и удалью: он один выступает против многочисленного войска татарского. Попав в плен к Калину-царю, Илья не соблазняется ни казной золотой, ни одеждами дорогими. Он остаётся верен своему Отечеству, вере русской да князю Владимиру.

Здесь же звучит призыв к объединению земель русских – одна из главных идей русского героического эпоса. 12 богатырей святорусских помогают Илье одолеть силу вражескую

Добрыня Никитич – богатырь святорусский

Добрыня Никитич не менее любимый герой былин киевского цикла. Он так же силён и могуч, как Илья, так же вступает в неравный бой с врагом и побеждает его. Но, кроме того, обладает ещё рядом достоинств: прекрасный пловец, гусляр искусный, играет в шахматы. Из всех богатырей Добрыня Никитич ближе всех стоит к князю. Он происходит из знатного рода, умён и образован, искусный дипломат. Но, прежде всего, Добрыня Никитич – воин и защитник земли русской.

В былине «Добрыня и Змей» богатырь вступает в единоборство со Змеем двенадцатиглавым и побеждает его в честном поединке. Коварный Змей, нарушая договор, похищает племянницу князя Забаву Путятичну. Именно Добрыня отправляется вызволять пленницу. Он выступает как дипломат: освобождает из плена людей русских, заключает мирный договор со Змеем, вызволяет из норы змеевой Забаву Путятичну.

Былины киевского цикла в образах Ильи Муромца и Добрыни Никитича показывают могучую, несокрушимую силу и мощь всего русского народа, его способность противостоять чужеземцам, защитить землю русскую от набегов кочевников. Не случайно именно Илья и Добрыня так любимы в народе. Ведь для них служение Отечеству, людям русским есть наивысшая ценность в жизни.

А вот рассказываются совсем по другому поводу, они в большей степени посвящены жизненному укладу большого торгового города, но об этом мы вам расскажем в следующий раз.

Эпический Киев - символ единства и государственной са­мостоятельности русской земли. Здесь, при дворе князя Влади­мира, происходят события многих былин.

Воинскую мощь Древней Руси олицетворяли богатыри. Сре­ди богатырских былин на первое место выдвигаются те, в кото­рых действуют Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша По­пович. Эти основные защитники Руси - выходцы из трех со­словий: крестьянского, княжеского и поповского. Былины стре­мились представить Русь единой в борьбе с врагами.

Несмотря на то, что разные богатыри появились в русском эпосе в разное время, в сюжетах былин они нередко действуют вместе. И всегда главный среди них - Илья Муромец: самый старший, самый сильный, самый мудрый и справедливый. Это поэтически подчеркивается в былинах, например:

Да едино солнышко на небеси,

Един богатырь на святой Руси,

Един Илья да Илья Муромец!

[Гильф. - Т. 3. - С. 242].

Илья - крестьянский сын, он родом из села Карачарова воз­ле города Мурома. До тридцати лет он был болен - не владел ни руками, ни ногами. Нищие странники (калики) дали Илье испить чарочку питъеца медвяного, от чего он не только выздоровел, но и обрел богатырскую силу. Первым делом Илья помог своим родителям расчистить пал от дубъя-колодья (т. е. подготовил ме­сто в выжженом лесу под пашню). Однако сила была ему дана не для крестьянских дел. Илья воспитал себе коня, получил ро­дительское благословение и отправился в раздольице чисто поле. [Рыбн. - Т. 1. - С. 318-319].

Огромная сила Ильи Муромца должна принести пользу всей Руси, поэтому богатырь устремился в Киев. По пути он совер­шил свои первые подвиги: разбил вражеские войска под Черни­говом, а затем освободил прямоезжую дорожку от фантастичес­кого Соловья-разбойника ("Илья и Соловей"). С плененным Соловьем Илья явился в Киев и представился князю Владими­ру. [Гильф. - Т. 2. ~ С. 10-17].

К образу Ильи Муромца был прикреплен международный "бродячий" сюжет о поединке отца с неузнанным сыном. В бы­лине "Илья Муромец и Сокольник" (по другим вариантам: Под-сокольник) сын Ильи изображен врагом Руси, татарином. По­бежденный Ильей в честном поединке, Сокольник попытался убить своего отца в то время, когда тот спал в белом шатре. От смертельного удара Илью защитил нагрудный золотой крест. Былина завершается тем, что Илья убил своего сына. [Гильф. - Т. 2. - С. 280-283].

Былины об Илье Муромце наиболее полно разработали в рус­ском эпосе героическую тему. Они оказали влияние и на были­ны о других богатырях. Одно из самых значительных произведе­ний о трагической эпохе нашествия кочевников - былина "Илья Муромец и Калин-царь".Над Русью нависла смертельная опасность: вражеские войс­ка во главе с царем Калином подступили к Киеву. Татарской силы нагнано много-множество:

Как от покрику от человечьяго,

Как от ржанья лошадинаго

Унывает сердце человеческо.

Ситуацию трагически осложняет внутренняя вражда, разди­рающая Русь. Русские силы разобщены. Былина с осуждением изображает князя Владимира, который поит да жалует только приближенных к нему бояр, но не думает о богатырях-воинах. Двенадцать святорусских богатырей обижены князем, они уеха­ли из Киева. Единственный, кто мог бы постоять за веру, за отечество - Илья Муромец. Однако Владимир еще до наше­ствия врагов за что-то на него поразгневался и засадил богатыря в холодный глубокий погреб на верную гибель. Калин-царь направил Владимиру грамоту посыльную, где в ультимативной форме предложил Киеву сдаться. Тут князь Вла­димир понял: есть это дело не малое, А не малое дело-то, великое. В ответ он пишет грамоту повинную: просит у Калина отсрочки на три года, три месяца и три дня - якобы для того, чтобы оказать татарам пышный прием, подготовиться к нему. Отсроч­ка получена, но она не спасает. Калин-царь снова подступил к Киеву со своими со войсками со великими. Положение Владимира безвыходное. Он ходит по горенке, роняет слезы горючие и сокру­шается о том, что нет в живых Ильи Муромца. Однако богатырь жив - его спасла дочь князя Владимира, которая посылала в погреб еду, питье, теплую одежду. Узнав об этом, Владимир скорешенько спускается к Илье в погреб, берет его за ручушки за белые, приводит в свою палату белокаменну, сажает подли себя, кормит, поит, а потом просит:

"А постой-ко ты за веру за отечество,

И постой-ко ты за славный Киев град,

Да постой за матушки Божьи церкви,

Да постой-ко ты за князя за Владымира,

Да постой-ко за Опраксу королевичну!"

Ни слова не сказав, Илья покинул княжеские палаты, напра­вился на свой широкий двор, зашел во конюшенку в стоялую и начал седлать коня. Затем богатырь выехал из Киева и осмотрел вражеское войско: конца краю силы насмотреть не мог. На вос­точной, стороне Илья заметил белые шатры русских богатырей и поехал к ним, чтобы уговорить богатырей выступить против Ка­лина-царя. Но глубока была их обида на князя Владимира: не­смотря на то, что свой призыв Илья повторил три раза, богаты­ри ему отказали.

Илья Муромец поехал один ко войскам ко татарскиим и на­чал побивать вражескую силу, словно ясный сокол гусей-лебе­дей. Враги вырыли в поле подкопы глубокие - об этом Илью предупредил его конь. Конь вынес Илью из первого и из второ­го подкопа, а из третьего богатырь не смог выбраться и был взят в плен. Калин-царь стал уговаривать Илью Муромца перейти к нему на службу. Он соблазнял богатыря роскошной и сытой жизнью - однако безуспешно. Забыв свою личную обиду, Илья Муромец грудью встал за Русь и за русского князя. Он снова вступил в бой. Сокрушая врагов, Илья прошел через их войско. Затем в чистом поле заговорил стрелу и пустил ее в лагерь бога­тырей. Старший из них, Самсон Самойлович, пробудился от крепка сна и привел, наконец, своих молодцев на подмогу Илье Муромцу. Вместе они разбили вражескую силу, доставили кня­зю Владимиру плененного Калина. [Гильф. - Т. 2. - С. 18-35; см. также в Хрестоматии].

Основная мысль этой былины состоит в том, что перед угро­зой гибели русской земли теряют значение все личные обиды. Былина учит еще одной истине: сила - в единстве.

Об Илье Муромце сложены и другие былины, например: "Илья Муромец и Идолище", "Три поездки Ильи Муромца", "Илья на Сокол е –корабле ".

После Ильи Муромца наиболее любим народом Добрыня Никитич. Этот богатырь княжеского происхождения, он живет в Киеве. Добрыня Никитич обладает многими достоинствами: образован, тактичен, обходителен, умеет во послах ходить, мас­терски играет на гуслях. Главное дело его жизни - воинское служение Руси.

Богатырский подвиг Добрыни Никитича изображает былина "Добрыня и змей". Добрыня отправился ко синю морю поохо­титься, но не нашел ни гуся, ни лебедя, а и не сераго-то малого утеныша. Раздосадованный, он решился поехать в опасное мес­то: ко Лучай-реки. Матушка стала его отговаривать:

"Молодой Добрыня сын Никитинич!

А не дам я ти прощенья благословленьица

Ехать ти Добрыни ко Пучай-реки.

Кто к Пучай-реки на сем свети да езживал,

А счастлив-то оттуль да не приезживал".

Добрыня ответил:

"Ай же ты родитель моя матушка!

А даешь мне-ка прощение - поеду я,

Не даешь мне-ка прощения - поеду я".

Делать нечего: мать благословила Добрыню, но велела ему не купаться во Пучай-реке.

Когда Добрыня приехал к реке, его одолили ты жары да непо­мерный, он разделся и стал купаться. Вдруг небо потемнело - налетела люта змея. Молодой слуга Добрыни, испугавшись, уг­нал его коня, увез всю одежду и снаряжение - оставил только шляпу земли греческой. Этой шляпой Добрыня и отбился от змеи, отшиб у нее три хобота. Змея взмолилась, предложила заклю­чить мир и пообещала:

"А не буду я летать да по святой Руси,

А не буду я пленить больше богатырей,

А не буду я давить да молодыих жон,

А не буду сиротатъ да малых детушек..."

Добрыня на ты лясы... приукинулся, отпустил змею. Однако впоследствии он увидел, как змея летит по воздуху и несет дочку царскую, царскую-то дочку княженецкую, молоду Марфиду Всеславьевну 1 . По велению князя Владимира Добрыня отправился во Тугй-горы, ко лютой змеи - выручать царевну. Мать дала ему с собой шелковый платок - утирать лицо во время боя и шел­ковую плеть - хлестать змею.

На этот раз бой Добрыни со змеей был долгим: он продол­жался один, затем другой день до вечера.

Ай проклятая змея да побивать стала.

Ай напомнил он наказанье родительско,

Вынимал-то плетку из карманчика,

Бьет змею да своей плеточкой, -

Укротил змею аки скотинину,

А и аки скотинину да крестиянскую.

Отрубил змеи да он ecu хоботы,

Разрубил змею да на мелки части,

Роспинал змею да по чисту полю...

Затем Добрыня в пещерах прибил... всех змиенышов, освобо­дил княжескую дочку и привез ее Владимиру. [Гильф. - Т. 1. - С. 538-548; см. также в Хрестоматии].

В отличие от сказочной трактовки "основного сюжета", Доб­рыня боролся не за свою невесту, а за русскую полонянку. Он убил врага, наводившего ужас на всю Русь.

Алеша Попович, как и Добрыня Никитич, - змееборец, од­нако его индивидуальные качества вызвали своеобразную ин­терпретацию змееборческой темы. Этот богатырь родом из го­рода Ростова, сын старого попа соборного. В былинах обычно подчеркивается, что Алеша молод. Он склонен к иронии, шут­кам, насмешкам. Не обладая такой могучей силой, как Илья или Добрыня, Алеша использует хитрость и изворотливость. Ему свойственны удальство и отвага. "Алеша силой не силен, да напус­ком смел ", - говорит о нем Илья Муромец.

Богатырский подвиг Алеши Поповича состоит в том, что он победил иноземного врага Тугарина Змеевича. Сюжет об этом представлен в двух версиях (в сборнике Кирши Данилова при­веден их сводный контаминированный текст).

По одной версии, Алеша выехал из славнова Ростова, красна города и избрал, подобно Илье Муромцу, дорогу ко Киеву, ко ласкову князю Владимеру. С ним едет товарищ - Еким Ивано­вич. Недалеко от Киева они повстречали богато одетого стран­ника, колику перехожего:

Лапотки на нем семи шелков,

Подковырены чистым серебром.

Личико унизано красным золотом,

Шуба соболиная долгополая.

Шляпа сорочинская земли греческой в тридцать пуд,

Шелепуга подорожная в пятьдесят пуд.

Налита свинцу чебурацкова...

Калика рассказал, что видел страшное чудовище - огромно­го Тугарина Змеевича. У Алеши возник план действий. Он по­менялся с каликой одеждой и поехал за Сафат-реку.

Тугарин решил, что едет калика; стал расспрашивать: не ви­дал ли тот Алеши Поповича ("А и я бы Алешу копьем заколол, копьем заколол и огнем спалил "). Алеша притворился, что не слы­шит, подозвал Тугарина поближе, а затем расшиб ему буйну голо­ву и довершил дело уже на земле: не поддаваясь на уговоры врага, отрезал ему голову прочь.

Войдя в задор, Алеша решил подшутить над Екимом Ивано­вичем и каликой. Он переоделся в платье Тугарина, сел на его коня и в таком виде явился к своим белым шатрам. Напуганные товарищи кинулись прочь, Алеша - за ними. Тогда Еким Ива­нович бросил назад палицу боевую в тридцать пуд, и она угодила в груди белые Алеши Поповича. Алешу едва оживили.

Согласно другой версии, Тугарин - иноземец, нагло хозяй­ничающий в Киеве. На пиру у князя Владимира он сидит на почетном месте - рядом с княгиней Апраксевной, с жадностью пожирает ества сахарные и питья медяные <медвяные >, княгине руки в пазуху кладет. Княгине это нравится, она не может ото­рвать глаз от Тугарина, даже обрезала себе руку. Князь Влади­мир молча терпит позор. За его честь вступается Алеша Попо­вич. Алеша отпускает едкие шутки в адрес Тугарина. Он расска­зывает, как погибла от обжорства собачишша старая", затем - коровишша старая:

"...Взял ее за хвост, под гору махнул;

От меня Тугарину то же будет!"

Взбешенный Тугарин кинул в Алешу чингалишша булатное <кинжал>, но тот увернулся.

Затем они съехались на поединок - у Сафат-реки. Перед битвой Алеша всю ночь не спал, молился Богу со слезами. Он просил послать тучу с дождем и градом, чтобы у Тугарина раз­мокли его бумажные крылья. Бог послал тучу. Тугарин пал на землю, как собака. Алеша выехал в поле, взяв одну сабельку вос­трую. Увидав его, Тугарин заревел:

"Той ecu ты, Алеша Попович млад!

Хошъ ли, я тебе огнем спалю?

Хошь ли, Алеша, конем стопчу

Али тебе, Алешу, копьем заколю?"

В ответ говорил ему Алеша Попович:

"Той ты ecu , Тугарин Змеевич млад!

Бился ты со мною о велик заклад -

Б иться-драться един на един,

А за тобою ноне силы сметы нет

На меня, Алешу Поповича".

Изумленный Тугарин оглянулся назад себя - Алеше только того и надо было. Он подскочил и срубил Тугарину голову. И пала глава на сыру землю, как пивной котел.

Алеша скочил со добра коня,

Отвезал чембур от добра коня,

И проколол уши у головы Тугарина Змеевича,

И привезал к добру коню,

И привез в Киев на княженецкий двор,

Бросил середы двора княженецкова.

Алеша Попович отстался жить в Киеве, стал служить князю Владимиру верою и правдою. [К. Д. - С. 98-106; см. также в Хрестоматии].

В былине об Алеше и Тугарине негативно представлена княгиня Апраксевна. Она остается безнаказанной, хотя Алеша и выразил свое к ней презрение ("...Чуть не назвал я тебе сукою, Сукою-ту - волочайкаю!"). В других былинах измена жены каралась самым жестоким, даже варварским способом. Например, в былине "Три года Добрынюшка стольничел":

А и стал Добрыня жену свою учить,

Он молоду Марину Игнатьевну,

Еретницу-безбожницу:

Он первое ученье - ей руку отсек,

Сам приговаривает:

"Эта мне рука не надобна.

Трепала она, рука. Змея Горынчишша!"

А второе ученье - ноги ей отсек:

"А и эта-де нога мне не надобна,

Оплеталася со Змеем Горынчишшем!"

А третье ученье - губы ей обрезал

И с носом прочь:

"А и эти-де мне губы не надобны,

Целовали оне Змея Горынчишша!"

Четвертое ученье - голову ей отсек

И с языком прочь:

"А и эта голова не надобна мне,

И этот язык не надобен,

Знал он дела еретическия!" [К. Д. - С. 47].

Точно так же казнил свою жену Иван Годинович [К. Д. - С. 82-83].

В русском эпосе известны образы и других, менее выдаю­щихся богатырей. Среди них Михаила Данильевич, победивший татар, которые подступили к Киеву; Василий-пьяница, освобо­дивший Киев от Батыги; богатырь Суровец из города Суздаля, который разбил войско Курбана-царя; Михайло Казарин - вы­ходец из Галицко-Волынской земли.

В историческом развитии эпоса образ Алеши Поповича пре­терпел сложную эволюцию. Переместившись из героических былин в позднейшие новеллистические, Алеша стал изображаться как бабий пересмешник, человек коварный и лживый ("Добрыня и Алеша", "Алеша Попович и сестра Збродовичей"). Отрица­тельная характеристика этого героя стала связываться с его про­исхождением, образ начал соответствовать пословице "У попа глаза завидущие, руки загребущие ". Вместе с тем Алеша и здесь не совсем лишен народной симпатии: его озорство воспринима­лось как необузданная молодая сила, которая ищет себе выхода.

В русский эпос был занесен международный новеллистичес­кий сюжет "Муж на свадьбе своей жены" и прикреплен к обра­зам Добрыни Никитича и Алеши Поповича (былина "Добрыня и Алеша").

Добрыня Никитич вынужден уехать из дому, чтобы нести воинскую службу на богатырской заставе. Оставляя свою моло­дую жену Катерину Микуличну, Добрыня наказывает ждать его ровно девять лет, после чего она может снова идти замуж за того, кто ей по разуму, но только не за Алешу Поповича - ведь Алеша Добрыне крестовый брат. Катерина Микулична верно ждет Добрыню. Прошло шесть лет. Явился Алеша Попович с ложным известием о том, что Добрыня убит:

"Я видел Добрыню бита ранена,

Головою лежит да в част ракитов куст,

Ногами лежит да во кувыль траву,

Да ружья лука исприломаны,

По сторонам лука испримётаны,

А конь-то ходит в широких степях.

А летают вороны-ты черные,

А трынькают тело Добрынине,

Нося суставы все Добрынины".

Алеша просит князя Владимира благословить его брак с Кате­риной Микуличной. Она отказывается. Тогда Владимир позво­лил Алеше взять ее силой да богатырскою, грозою кн"яженецкою.

Добрыня узнает о том, что делается в Киеве, и является на свадьбу своей жены неузнанным, в скоморошьем платье. Он скромно садится на ошесточек и начинает играть на гуслях. За хорошую игру Владимир предложил скомороху выбрать любое почетное место за столом, Добрыня сел напротив Катерины Микуличны. В чаре зелена вина он подал ей свое обручальное кольцо, говоря:

"Ты пей до дна - дак увидишь добра.

Не выпьешь до дна - дак не видать добра".

Она выпила до дна и увидала кольцо мужа. Обратившись к Владимиру, Катерина Микулична во всеуслышанье объявила, кто ее истинный муж. После этого Добрыня Никитич крепко побил Алешу Поповича - да только Олеша женат бывал. [Гильф. - Т. 3. - С. 217-226].

Тема нерушимости семьи отчетливо проходит через большин­ство былин новеллистического типа. В былине "Данила Ловчанин" она получила трагическое преломление.

Князю Владимиру известно, что у черниговского боярина Данилы Ловчанина есть молодая жена Василиса Никулична:

И лицом она красна, и умом сверстна,

И русскую умеет больно грамоту,

И четью-петью горазда церковному.

Поддавшись на уговоры одного из своих приближенных, Вла­димир вознамерился от живого мужа жену отнять. Его попы­тался остановить старой казак Илья Муромец:

"Уж ты батюшка, Володимир князь!

Изведёшь ты ясново сокола:

Не пымать тее белой лебеди!"

Владимир не внял голосу разума, засадил Илью Муромца во погреб. Но богатырь оказался прав. В безвыходной ситуации по­кончил с собой Данила Ловчанин. По дороге в Киев у тела мужа бросилась грудью на булатный нож Василиса Никулична. [Ки­реевский. - Вып. 3. - С. 32-38].

Сюжет, разработанный былиной "Данила Ловчанин", извес­тен также в волшебных сказках о красавице-жене (СУС 465 А, "Пойди туда, не знаю куда"; СУС 465 В, "Гусли-самогуды"; СУС 465 С, "Поручение на тот свет"). Сказка, в соответствии с ее жанровым каноном, дала справедливое разрешение конфликта.

Можно предположить, что устойчивый интерес фольклора к этому сюжету был обоснован. О женолюбии Владимира I (Святославовича) повествует "Повесть временных лет": "Был же Владимир побежден вож­делением, и вот какие были у него жены: Рогнеда, которую поселил на Лыбеди, где ныне находится сельцо Предславино, от нее имел он четы­рех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода, и двух доче­рей; от гречанки имел он Святополка, от чехини - Вышеслава, а еще от одной жены - Святослава и Мстислава, а от болгарыни - Бориса и Глеба, а наложниц было у него триста в Вышгороде, триста в Белгороде и двести на Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц 1 ".

Другой сказочный сюжет (СУС 880, "Жена выручает мужа") разработан былиной "Ставр Годинович".

В былине "Дюк" отчетливо выражено противопоставление двору стольного киевского князя и всему городу Киеву богат­ства и самостоятельности другого княжества.

Молодой боярин Дюк Степанович приехал в Киев из Галиц-ко-Волынской земли. Все ему в Киеве не нравится, в Галиче все лучше: мостовая, корм для коня, пиво, калачики... Дюк с восхище­нием говорит о Галиче и уничижительно - о Киеве. Например:

"Как у нас во городе во Галиче,

У моей государыни у матушки.

Да то печки были всё муравленки,

А поды-ты были всё серебряны,

Да помяла были всё шелковые,

Калачики да все круписчаты.

Колачик съешь, другаго хочется.

По третьем-то дак ведь душа горит.

А у вас во городи во Киеви

А то печки были все кирпичные,

Поды-ты были ведь все гниляны <глиняны>,

Помяла были всё сосновые.

Калачики да ведь круписчаты,

А колачики да пахнут на фою <т. е. хвоей>,

Не могу калачика я в рот-от взять".

Дюк доходит до того, что похваляется весь столен Киев-град продать и снова выкупить. За свои слова он попадает во глубок погрёб, а в Галич послан Добрыня Никитич, чтобы проверить правдивость заявлений Дюка. Былина подробно изображает рос­кошь, поразившую Добрыню в Галиче. Дюк выпущен из по­греба.

Самой поэтичной можно назвать былину "Про Саловья Бу-димеровича" [К. Д. - С. 9-15]. В ней воспето сватовство замор­ского гостя Соловья Будимировича к племяннице князя Влади­мира Забаве Путятичне. Брак заключается по взаимной любви, поэтому былина пронизана торжественно-мажорной интонаци­ей (ее не омрачило даже неудачное притязание на Забаву голого щапа Давыда Попова).

В духе свадебной поэзии былина фантастически идеализиру­ет богатство жениха и ту обстановку, в которой он добился люб­ви девушки. Соловей приплыл в Киев на тридцати кораблях:

Хорошо карабли изукрашены.

Один корабль полутче всех:

У того было сокола у карабля

Вместо очей было вставлено

По дорогу каменю по яхонту;

Вместо бровей было прибивано

По черному соболю якутскому,

И якутскому ведь сибирскому;

Вместо уса было воткнуто

Два острыя ножика булатныя;

Вместо ушей было воткнуто

Два востра копья мурзамецкия,

И два горносталя повешены,

И два горносталя, два зимния.

У тово было сокола у карабля

Вместо гривы прибивано

Две лисицы бурнастыя;

Вместо хвоста повешено

На том было соколе-корабле

Два медведя белыя заморския.

Нос, корма - по-туриному,

Бока взведены по-звериному.

На корабле сделан муравлен чердак, в чердаке - беседа-дорог рыбей зуб, подернутая рытым бархатом, а там сидел сам Соло­вей Будимирович.

Он поднес драгоценные подарки киевскому князю и его жене: меха, золото, серебро, белохрущатую камку с цареградскими узо­рами. Затем в зеленом саду Забавы Путятичны, в вишенье, в оре-шенье слуги Соловья возвели за ночь три терема златовёрхова-ты. Терема были изукрашены небесными светилами и всей кра­сотой поднебесной. Забава обходит терема и видит: в первом лежит золота казна; во втором матушка Соловья с честными многоразумными вдовами молитву творит; в третьем звучит музыка - там сидит сам Соло­вей и играет в звончаты гусли.

Тут оне и помолвили,

Целовалися оне, миловалися.

Золотыми перстнями поменялися.

Основанием для этой былины послужили браки русских кня­жон, выдаваемых за знатных иноземцев. Это повышало престиж и укрепляло международные связи древнерусского государства.

Таким образом, новеллистические былины киевского цикла, как и героические, отразили историческую реальность Древней Руси.

Былина– фольклорная эпическая песня, жанр, характерный для русской традиции.

Принято выделять былины киевского, или «владимирова», новгородского и московского циклов. Помимо них существуют былины, не вписывающиеся ни в какие циклы.

Киевский или «владимиров» цикл.

В этих былинах богатыри собираются вокруг двора князя Владимира. .Киев – центр, который влечет героев, призванных защитить от врагов родину и веру. В.Я.Пропп полагает, что песни киевского цикла – явление не местное, характерное только для киевской области, напротив – былины этого цикла создавались по всей киевской Руси. С течением времени образ Владимира менялся, князь приобретал черты, изначально несвойственные для легендарного правителя, во многих былинах он труслив, подл, зачастую намеренно унижает героев (Алеша Попович и Тугарин, Илья и Идолище, Ссора Ильи с Владимиром).

Новгородский цикл.

Новгород никогда не знал татарского нашествия, а был крупнейшим торговым центром древней Руси. Герои новгородских былин (Садко, Василий Буслаев) также сильно отличаются от других.

Московский цикл.

В этих былинах отразился быт высших слоев московского общества. В былинах о Дюке и Чуриле содержится множество деталей, характерных для эпохи подъема Московского государства: описаны одежда, нравы и поведение горожан.

Архаические былины. К архоичным относятся такие былины, где ярко выражены архаические черты мировоззрения человека. Это былины о Святогоре, Волхе Всеславьевиче, Михаиле Потыке, Дунае.

1. Элементом архаики в былине о Святогоре представляется само имя богатыря, символизирующее явно не характерный для Руси пейзаж. В двух былинах о Святогоре богатырь погибает - не нужен он со своей исполинской силой Руси. Былина о Святогоре - единственная - представлена прозаическим текстом.

2.В былине о Волхе архаично имя богатыря, оно восходит к словуволхв, т. е. кудесник, этим мотивирована способность Волха к превращению; элементы расправы русских воинов с женами и детьми врага - единственный по своей жестокости случай во всем былинном эпосе; факт чудесного рождения Волха от змея говорит о тотемном происхождении богатыря. Р.Якобсон считал, что русский Волх восходит к культу волка.

3.Былина о Михаиле Потыке (Потоке) входит в цикл песен о сватовстве. Ее отличает большой объем. В основе сюжета - женитьба героя на волшебнице (представительнице враждебного мира), связанная с обязательством - в случае смерти одного из супругов другому идти в могилу живым за умершим. Архаичность этого мотива в том, что здесь отражены явления доисторического быта.

4. Былина о Дунае содержит в основании сюжета топонимическую легенду о происхождении двух рек: Дуная и Настасьи.

Киевский цикл былин.

Эти былины оформились и развились в период ранней русской государственности в Киевской Руси.

1)действие происходит в Киеве или около
2) в центре события князь Владимир.
3) основная тема – защита рус. земель от кочевников.
4) исторические занятия и быт характерны для Киевской руси.
5) события и враги русской земли до монгольского периода.

Киев воспет как центр русских земель. Из Мурома, Ростова, Рязани едут богатыри на службу в Киев. Формир-е Киевского цикла былин опред. историческими обстоятельствами в 9-11вв., когда Киев достиг высокого могущ-ва. Они воспели служение богатырей князю и русской земле. Они отразили и более позднее время, борьбу русских с татаро-монгольским игом.

Формируется круг богатырей: Илья Муромец, Алеша Попович и т.д. Впервые эти былины были опубликованы в сборнике « Древние русские ст-я» Даниловым.

Героические – включают в себя былины, возникшие до татаро-монгольского нашествия, и былины, связанные с нашествием.

Одной из важных и характ-х особ-й киевского цикла служат образы трёх богатырей, действия и судьба которых тесно связаны (Илья Муромец, Алёша Попович, Добрыня Никитич).

В былинах киевс. цикла отразилась глав.образом деят-ть княжеско-дружинн.класса Киевс. Руси в военное и мирное время. Главные сюжеты: 1) военные подвиги богатырей: а) в походах против врагов, для очищения дорог, за данями, для освобождения русских пленных, б) в борьбе с погаными, осаждающими Киев, с насильниками, засевшими в Киеве и в) на заставе богатырской; 2) сватовство невест для Владимира и богатырей, причем сватовство нередко заканчивается насилием над родиной невест и увозом последних в Киев, с их согласия или против их воли; 3) удальство богатырей при дворе Владимира, проявляющиеся в разного рода состязаниях.

Эпич. Киев – символ единства и государственной самостоятельности русской земли. Здесь, при дворе князя Владимира, происходят события многих былин. Воинскую мощь Руси олицетворяют богатыри. Среди богатырских былин на первое место выдвигаются те, в которых действуют Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович. Эти основные защитники русской земли – выходцы их трех сословий: крестьянского, княжеского и поповского. Былины стремились представить Русь единой в борьбе с врагами.

Илья – крестьянский сын, родом из села Карачарова возле города Мурома. До тридцати лет он был болен – не владел ни руками, ни ногами. Нищие странники излечили Илью и одарили небывалой силой. Огромная сила Ильи должна принести пользу всей Руси, поэтому он устремился в Киев.
После Ильи Муромца наиболее любим народом Добрыня Никитич. Это богатырь княжеского происхождения, он живет в Киеве. Главное дело его жизни – воинское служение Руси.

Новгородский цикл былин.

Основой сюжетов Новгородского цикла былин стали не ратные подвиги и политические события, а случаи из жизни обитателей большого торгового города- Великого Новгорода. Слагали и рассказывали эти былины скоморохи. Героями этих былин являлись купцы, князья, крестьяне, гусляры.
Эти былины считаются бытовыми, новеллистическими.
Содержание былин:

1) Былины о Садко
2) Былина о Ставре
3) Былины о Василии Буслаеве