Берг Филипп. Книги онлайн

Генерал-квартирмейстер Главного штаба Его Императорского Величества (октябрь 1843 - февраль 1855)

Биография

БЕРГ Федор Федорович (Фридрих Вильгельм Ремберт фон) , российский государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал (1865), генерал-адъютант (1831), граф (1849, 1856).

Происходил из вестфальского дворянского рода, чьи представители переселились в Эстляндию и с XVIII в. состояли на русской службе. Образование получил в Дерптском университете. С началом Отечественной войны 1812 г. поступил в Либавский пехотный полк юнкером и находился в боях с французами. За отличие в сражении при Даленкирхе в августе 1812 г. произведен в подпоручики. Участник Заграничных походов русской армии 1813 — 1814 гг. В кампанию 1813 г. находился в партизанских отрядах, действовавших в Северной Пруссии, и участвовал в занятии Кенигсберга и Берлина, позднее сражался при Хейльсберге и Ротенбурге, в «битве народов» под Лейпцигом. За отличие в декабре 1813 г. произведен в поручики. В кампанию 1814 г. участвовал в боях при Ла-Ротьере, Арси-сюр-Обе и Фер-Шампенуазе, находился при занятии Парижа. По окончании боевых действий переведен в Генеральный штаб с чином штабс-капитана.

В 1820 г. Берг покинул военную службу и в чине коллежского советника служил по дипломатической части при посольствах в Мюнхене, Риме и Неаполе. В июле 1822 г. переименован в полковники и назначен состоять при канцелярии начальника Главного штаба Е.И.В. В 1823 — 1825 гг. он возглавлял военные экспедиции в Оренбург для усмирения мятежных киргизов в Киргиз-Кайсацкой степи, во время которых собрал материал для военно-топографического описания и составления карты района между Аральским и Каспийским морями. За достигнутые успехи в экспедициях в августе 1826 г. Берг был пожалован чинами действительного статского советника и камергера. В январе 1828 г. он вновь возвращается на военную службу с чином генерал-майора и назначением в Генеральный штаб.

В период Русско-турецкой войны 1828 — 1829 гг. Берг — генерал-квартирмейстер армии, действовавшей на Дунае. Участвовал в боях у Браилова, в сражении под Шумлой, находился при осаде Силистрии, занятии Сливена и Андрианополя. Под его руководством была выполнена съемка северо-восточных районов Болгарии, Румынии и северо-восточной части Балканских гор. В 1831 г. в составе русских войск участвовал в Польской кампании. Отличился при преследовании поляков к австрийской границе, в сражениях при Нуре и Остроленке, в ходе штурма Варшавы. За отличие в 1831 г. Берг был пожалован в генерал-адъютанты и произведен в чин генерал-лейтенанта. В сентябре того же года его назначают генерал-квартирмейстером действующей армии.

В октябре 1843 г. Ф.Ф. Берга производят в генералы от инфантерии и назначают генерал-квартирмейстером Главного штаба Е.И.В. В период его руководства департаментом Генерального штаба на последний возлагались задачи по обеспечению квартирования и передвижения военно-сухопутных сил империи, а также руководство Императорской военной академией, Военно-топографическим депо с корпусом топографов и всеми геодезическими работами в стране. Функции собственно Генерального штаба были сосредоточены в первых двух отделениях департамента (всего их было создано три): первое ведало делами, связанными с размещением и передвижением войск, а второе — военно-ученое — помимо производства военно-исторических, топографических и военно-статистических работ призвано было руководить подготовкой офицеров по их прямой обязанности службы Генерального штаба, а также разрабатывать так называемые соображения по обороне и безопасности границ империи. Находясь на посту генерал-квартирмейстера, Берг немало сделал для усовершенствования деятельности департамента, уделяя особое внимание пополнению корпуса офицеров Генерального штаба, улучшению их положения и развитию военно-научных работ. В частности, им была проделана огромная работа по составлению военно-топографической (3-верстной) карты России и изданию военно-статистических описаний губерний. Кроме того, Берг принимал активное участие в деятельности Географического общества, членом-учредителем которого являлся.

В 1849 г., находясь в составе австрийских войск, Берг принимал участие в подавлении Венгерского восстания, за что был возведен в достоинство графа Священной Римской империи. В начале Крымской войны 1853 — 1856 гг. его назначают командующим войсками в Эстляндии, а вскоре и финляндским генерал-губернатором. За успешные действия по обороне берегов Финляндии от англо-французского флота в августе 1856 г. Берг был возведен в графское достоинство Великого княжества Финляндского.

В феврале 1855 г. Ф.Ф. Берг был освобожден от должности генерал-квартирмейстера Главного штаба Е.И.В., а в 1861 г. по собственному прошению — от должностей финляндского генерал-губернатора и командующего войсками в Финляндии. Назначенный в 1863 г. в самый разгар восстания наместником Царства Польского, Берг применил жесткие меры к местным жителям. Помимо строгого надзора над полицией и администрацией он сосредоточил в руках военно-уездных начальников всю военную и гражданскую власть, чаще стал применяться военно-полевой суд, введена публичная смертная казнь, применялось размещение на постой войска в частных домах, из рук населения было изъято все оружие. После подавления восстания он провел целый ряд мер, имевших целью примирить интересы поляков с интересами империи. В октябре 1866 г. Берг был возведен в чин генерал-фельдмаршала, а в 1872 г., по случаю 60-летия службы в офицерских чинах, император Александр II пожаловал ему осыпанные алмазами соединенные портреты — свой и императора Николая I.

Сверх перечисленных должностей и званий, Ф.Ф. Берг с августа 1852 г. состоял членом Государственного совета, с ноября 1861 г. — почетным президентом Николаевской академии Генерального штаба. Был погребен в своем имении Картенгоф Валкского уезда Лифляндской губернии.

Награжден орденами: российскими — Св. Андрея Первозванного с мечами и бриллиантами, Св. Владимира 1-й, 2-й, 3-й ст. и 4-й ст. с бантом, Св. Александра Невского и алмазными знаками к ордену, Белого Орла, Св. Анны 1-й ст. с мечами, 2-й ст. с алмазами и 4-й ст., Св. Георгия 3-й ст.; иностранными: австрийским — Стефана 1-й ст. с алмазами, греческим — Спасителя 1-й ст.; нидерландским — Нидерландского льва 1-й ст.; прусскими — Черного Орла с алмазами, Красного Орла 1-й ст. и «За заслуги» с короной, шведским — Серафимов; знаком отличия «За военное достоинство» 2-й ст.; золотым оружием «За храбрость» и украшенным бриллиантами оружием с надписью «За поход в Венгрию в 1849 году».

Прибыл я в Порт–Артур в январе 1902 года. Тогда еще только начинали создаваться вооруженные силы, нужные для закрепления нашего положения. Для стоянки флота была гавань, построенная еще китайцами, в которой могла помещаться незначительная часть флота; был лишь один док, недостаточный для судов водоизмещения наших новейших в то время броненосцев типа «Петропавловск».

Постройка нового дока, достаточного для этих броненосцев, только началась. Внутренний рейд, на котором впоследствии должен был помещаться наш весь Дальневосточный флот, только в самом начале своем у входа с моря к бухте был пригоден для стоянки одного, много двух крупных судов, вся остальная площадь его была еще настолько мелка, что в отлив китайцы пешком переходили от Тигрового Хвоста в Новый город. Громадный караван землечерпалок и «грязнух» (барж для вывоза в море вычерпанного грунта) работал день и ночь под руководством Корпуса флотских штурманов полковника Престина. На складах порта были очень ограниченные запасы угля, смазочных и других материалов, а также артиллерийских снарядов и зарядов.

Из боевых судов в то время в Артуре стояли броненосцы «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь», устаревший крейсер «Нахимов», устаревший минный крейсер «Всадник», 4 эскадренных миноносца типа «Бдительный», один английского типа «Боевой» и один немецкого же типа, взятый у китайцев, - «Лейтенант Бураков». Последний был взят в совершенно негодном состоянии и стоял в капитальном ремонте.

На все нужды флота и его базы Порт–Артура отпускались очень ограниченные средства, тогда как на соседний с ним коммерческий порт Дальний, детище министра финансов Витте, как из рога изобилия сыпались деньги, как на постройку самого порта, так и на постройку города при нем. Витте всё время урезывал кредиты на флот и на его базу Порт–Артур.

По предписанию из Петербурга, суда, в целях экономии, большую часть года стояли в вооруженном резерве, плавали только 3–4 месяца в году, и то лишь умеренной скоростью, чтобы меньше расходовать угля и прочих материалов.

По прибытии в Артур я был назначен сперва на броненосец «Севастополь» младшим судовым механиком, через три месяца старшим судовым механиком на эскадренный миноносец «Бдительный». На всех четырех миноносцах этого типа, которые лишь недавно лихо совершили поход из Кронштадта в Порт–Артур, к тому времени стали уже совершенно негодными водогрейные трубки котлов, вследствие того, что толщина стенок первых двух рядов их была 2 мм.; всех же остальных лишь 1,5 мм., и была недостаточная циркуляция воды, а вода в Артуре была очень плохая для наполнения котлов.

Только в конце 1903 года установили на набережной миноносцев опреснители для наполнения котлов миноносцев; до этого котлы наполнялись водой из так называемого «пресного озера» - бывшего залива, который был превращен в озеро тем, что залив перегородили широкой насыпью. Вода в нем опреснялась десятилетия дождями, но всё же была еще с сильной примесью морской воды.

В результате трубки давали свищи, и даже на малых походах приходилось выводить то один, то другой котел из действия, залезать в только что продутый котел, заглушать трубки, дававшие свищи, чтобы скорее готовить котел на случай, что даст свищи другой котел. Тонкостенность трубок и плохая циркуляция воды в котлах - это ошибки немецких конструкторов. Судовым инженер–механикам и кочегарной команде приходилось зорко следить и потеть, чтобы по мере возможности бороться с этим недочетом. Бороться с недочетами заводской работы приходилось судовым инженер–механикам и на броненосцах. Так, например, на «Севастополе» на пробном ходу максимальной скоростью так нагревался головной подшипник лев. Ц. В. Д., что ни усиленная смазка, ни поливание полной струей воды, не могли снизить температуру до допустимого нагревания.

Когда разобрали бронзовый подшипник, он оказался весь задран, а шейка шатуна его сильно наплавлена медью. Подшипник стучал и при меньших ходах, что указывало на то, что причиной нагревания не должна была быть малая слабина, в чем убеждали и измеренные раньше зазоры. Оставалось предполагать перекос параллели. Ни слова не доложив по начальству, старший судовой механик на свой риск приступил к проверке, разобрал крышку цилиндра, вынул поршень, шток, разобрал шатун, снял щеки параллели, протянул проволоку по оси цилиндра к оси вала. Предположение старшего механика оказалось правильным: измерения рейсмасом показали, что площадь параллели была под углом к оси вала.

Пришлось отдать и самую параллель, и под одну сторону ее пригнать прокладку, чтобы привести площадь параллели в положение параллельное оси вала. Не поспели еще установить параллель правильно, как по флоту был сигнал «Пол. I», т. е. броненосцам быть готовым к выходу в море через 24 часа. Срок более чем скромный для того, чтобы закончить надлежащим образом сборку, приведя всё в порядок. Работали непрерывно сутки, и корабль был готов к сроку. Это лишь отдельные примеры из ряда других случаев, обнаруживших, насколько судовые инженер–механики были подготовлены своей школой не только к управлению исправными механизмами, но и к тому, чтобы управляться своими средствами с недочетами, допущенными опытными судостроительными заводами, и обучать тому же команду, сплошь да рядом набранную из землеробов и других, раньше не имевших никакого дела с механизмами и котлами.

На том же «Севастополе», по почину старшего судового механика и тоже без доклада по начальству, помещение вспомогательных котлов было превращено в литейную и кузницу. Для этого сняли дымовые ящики и дымоходы обоих цилиндрических вспомогательных котлов, расположенных над главными котлами, чтобы выиграть место для кузницы и литейной и в оставшуюся часть дымоходов отвести газы горнов и плавильных печей. Старший механик руководился тем, что на практике вспомогательными котлами всё равно никогда не пользовались, а кузница и литейная вышли такие, что в них производились работы, которые в значительной мере обеспечивали независимость корабля от перегруженных работой портовых мастерских. Когда всё было готово, донесли в Петербург.

Ясно, что из Технического Комитета немедленно последовала нахлобучка за самовольное упразднение никчемных вспомогательных котлов, - это однако мало тронуло старшего механика, который руководился пользой дела, а там - суди его Бог и военная коллегия.

Было начало кампании. Начали плавать и наши «бдительные», но с трубками стало еще хуже. Нас послали, между прочим, к берегам Кореи - в Чемульпо и миль на сто южнее. Вскоре, однако, котельные трубки стали уже совсем сдавать.

В Порт–Артур тем временем подошли давно уже заказанные трубки для замены старых. К осени нас поставили в ремонт.

За эти полтора года в Артур подходили всё новые и новые суда. Прибыли крейсера «Диана» и «Паллада», прибыло 5 эскадренных миноносцев типа «Властный», французской постройки.

Число миноносцев постепенно увеличивалось и таковыми, которые собирались на верфи Невского завода на Тигровом Хвосту из частей, заготовленных на том же заводе в Петербурге. Всего их вышло с верфи 12, последние уже во время войны.

Подошли броненосцы «Пересвет» и «Победа», минные заградители «Амур» и «Енисей», крейсера «Аскольд», «Новик», «Варяг», «Боярин» и «Богатырь» (последний направили во Владивосток), броненосец «Ретвизан» и уже глубокой осенью 1903 года броненосец «Цесаревич» и «Баян».

Миноносцы, как и остальные суда, продолжали стоять в резерве. Настроение в Артуре, хоть и было временами тревожное, но всегда скоро успокаивалось; по мере прихода всё новых судов, всё меньше верили в возможность, что Япония рискнет ввязаться в войну. Перестал и я верить, что разразится война, и в декабре попросился в отпуск в Москву, чтобы провести Рождество дома. В Москве, куда ни придешь, везде был первый вопрос, будет ли война? После того, как Государь на Высочайшем новогоднем приеме объявил, что войны с Японией не будет, все успокоились. В Москве жизнь била ключом - театры, концерты, балы, балы и балы. Из Москвы меня потянуло в Петербург, ознакомиться с состоянием достраивавшихся кораблей, предназначенных к отправке в ближайшем времени на Восток.

Потянуло меня и в мою «алма матер» в Кронштадт. За 7 лет нашел там большие перемены, на всём был отпечаток деятельности администрации, которая по всем частям усовершенствовала училище.

27 января я ехал в Москве на один из вечеров, на улицах было обычное спокойное движение. И вдруг картина переменилась: со всех сторон бежали продавцы газет, крича:

Япония прервала дипломатические отношения с нами!

Не доходя до дома, куда был приглашен, заехал в открытое еще бюро по продаже железнодорожных билетов и взял билет на следующий же сибирский экспресс, который отходил через сутки, и послал телеграмму командиру: «Никоим образом не держите котлы под парами». Эту телеграмму дал потому, что когда в Артуре бывало тревожное положение и миноносцам объявляли «пол. I», штаб требовал, чтобы миноносцы стояли под полным давлением во всех котлах. Требование это было совершенно абсурдно, т. к. было совершенно достаточно иметь пониженное давление в одном котле, чтобы сейчас же начать разворачиваться и поспеть развести пары в остальных котлах, чтобы выскочить полным ходом из гавани в море. Держать же котлы под полным давлением, без расхода пара, было очень вредно.

В Комендантском управлении были очень удивлены, что я еду назад, не использовав своего отпуска до конца, и в возможность войны не верили, - раз Государь сказал, что войны не будет.

Каких бы то ни было приготовлений по войскам в Москве не было видно, даже и на следующий день, когда шел мой экспресс. Известие о взрыве наших кораблей японцами мы получили лишь на следующее утро после отъезда из Москвы. В вагоне–ресторане только и было разговоров и расспросов по этому поводу.

В Уфе подсел мой друг и соплаватель по «Севастополю», мичман Малеев, геройски затем погибший на миноносце. Всегда бодрый, здоровенный, отличный товарищ и чуждый какого бы то ни было пессимизма. С его появлением в столовой сразу повеяло бодрой уверенностью. Мы выпили с ним за успех в Артуре и всей кампании и поддерживали весь путь повышенное настроение. На третий день пути мы начали обгонять воинские поезда с пехотой, артиллерией и кавалерией. По мере дальнейшего продвижения эшелоны эти всё учащались.

Экспресс, раньше проходивший до Артура, теперь, шел только до Иркутска. В Иркутске нам пришлось пересесть в воинский поезд. Вместо обычных 10 дней экспрессом, мы были в пути больше двух недель.

В Артуре нашли мрачное настроение. Помимо взорванных японцами внезапным нападением броненосцев «Цесаревич» и «Ретвизан» и крейсера «Паллада», которые стояли перед входом в порт, приткнувшись к берегу, мы за это время потеряли еще минный заградитель «Енисей» и крейсер «Боярин», взорвавшиеся на своих же минах у Дальнего. В Чемульпо погибли крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Настроение было настолько подавленное, что говорили чуть не шепотом. О каких либо планах активных действий не было и речи.

Взорванные суда держались, однако, на плаву. Были заведены кессоны, быстро сооруженные в порту и подведенные под пробоины. Каждую ночь японцы пытались новыми атаками завершить свое дело и потопить взорванные суда, но тщетно. Этому противодействовала артиллерия, как взорванных судов, так и береговых батарей, особенно Золотой Горы.

Свой миноносец я, к сожалению, застал с совершенно загубленными вновь котлами. Вопреки отправленной мною телеграмме, командир, повинуясь распоряжениям штаба, держал все котлы под полным давлением. Результаты сказались немедленно, трубки рядов с наименьшей циркуляцией давали свищ за свищом. Чтобы предупредить дальнейшее разрушение трубок, немедленно оставил пары только в одном котле, и в нем лишь с малым давлением. Остальные котлы держали заряженными. Никакой задержки с выходом ни разу не произошло. Но роль наша осталась печальной: нами пользовались лишь для охраны рейда и входа и для траления.

Вскоре после моего возвращения в Артур прибыл и адмирал Макаров. С его приездом сразу изменилось настроение. Адмирал всюду являлся, чтобы поднять дух личного состава, нажал все пружины, чтобы взорванные суда как можно скорее были отремонтированы и вошли в строй. Для ускорения ремонта этих судов он привез с собой целую артель мастеровых Балтийского завода со специальными пневматическими инструментами под руководством энергичного корабельного инженера Кутейникова. Результаты сказались быстро.

Соединенными усилиями корабельного инженера Кутейникова и портовых инженеров - кор. инж. Свирского и инж. мех. Шилова в краткий срок все три корабля были сняты с мели и введены в порт, чем избавили их от опасности дальнейших атак на внешнем рейде и от сильной волны, временами грозившей бить корабли о берег и причинить еще большие повреждения. Ремонт в порту шел быстрым темпом.

Корабли, неподвижно стоявшие в порту до прибытия адмирала Макарова, начали выходить навстречу неприятелю, как только он появлялся на горизонте. Помню, как однажды все главные силы японцев подходили к Артуру. Адмирал Макаров приказал немедленно выходить судам навстречу. Выскочили миноносцы, крейсера с «Баяном» во главе; броненосцы не так–то свободно выходили со своих мест на внутреннем рейде через узкий выход из порта между Золотой Горой и Тигровым Хвостом. Этот пролив к тому времени не был еще достаточно углублен, чтобы броненосцы с полным запасом угля могли проходить через него при отливе. Приходилось ждать почти полного прилива. Поэтому в данном случае могли проскочить немедленно только два броненосца с меньшим запасом угля, остальным пришлось ждать дальнейшего прилива. Адмирал Макаров вышел на одном из них, не дожидаясь остальных. Курс на неприятеля. Команда застыла было при виде такого неравенства сил. Боцман «Бдительного» обратился ко мне:

Ваше благородие, как же это мы с ими будем драться, коль в их вся сила, а у нас только два броненосца?

Да у нас же адмирал Макаров! - ответил я. Сразу и боцман и все стоявшие кругом матросы воспрянули духом, и все бодро и уверенно готовились померяться силами с сильнейшим врагом.

Вера в адмирала Макарова сразу же подняла дух всего личного состава от мала до велика. Не поколебала его и потеря двух миноносцев в геройских боях.

Но вот настал день роковой гибели адмирала. Обстоятельства гибели «Петропавловска» достаточно известны всем. Остановлюсь только на обстоятельствах, свидетелем которых был лично.

Два дивизиона миноносцев, в том числе и наш дивизион типа «Бдительный», шли впереди возвращавшейся с моря эскадры под флагом адмирала Макарова на головном корабле и протраливали фарватер для входа в порт. Когда мы были уже совершенно близко от входа, адмирал поднял сигнал:

Миноносцам идти в гавань, пополнить запасы угля.

Не поспели мы ошвартоваться у угольного склада, как нам в порту был передан сигнал:

Немедленно вернуться.

Выскочив сейчас же обратно на рейд, мы «Петропавловска» больше уже не увидели… Потеря адмирала была страшнейшим ударом личного состава, большую часть которого снова охватило уныние, и флот опять впал в бездействие, ограничиваясь лишь самыми незначительными выходами близ порта.

Задача миноносцев сводилась к очистке рейда от мин, так как миноносцы в темные ночи всё больше забрасывали рейд минами заграждения и плававшими ящиками с импровизированными минами; специальных же тральщиков в Артуре не было. Не помню точно, сколько при этом погибло миноносцев, вероятно, до восьми из общего числа 23, из которых, кроме того, три погибли в бою, и один выкинулся на берег под Ляотешанем.

Кроме нудной работы по тралению, миноносцы несли и еще более нудное занятие, - дежурства по охране входа в Артур, с тех пор как японцы пытались загородить узкий вход в порт затоплением пароходов в самом проходе. Один из пароходов чуть не забил пробку, сев на мель у самого прохода.

Задача двух дежурных миноносцев состояла в том, чтобы при появлении пароходов с подобными вожделениями, выскакивать и топить их. Всё это было скучно, мертво.

Одна же работа меня увлекала. Когда после сражений на р. Ялу японцы вошли в Маньчжурию, и армия Ноги, отрезав Артур с севера, стала наступать в направлении на Артур, в последнем всполошились. Раньше и мысли не было у власть имевших, что Артуру когда–либо могла угрожать опасность осады с суши. Поэтому все укрепления вокруг Артура для защиты с севера были очень примитивны, не говоря уже о том, что более удаленные от Артура позиции были совершенно не укреплены. Были даже сняты орудия с таких позиций, как Киньчжоуская, на которой у китайцев, помимо более мелкой артиллерии, были 10–дюймовые дальнобойные орудия. Всё это по распоряжению свыше было снято.

При изменившихся обстоятельствах взялись за ум. При энергичном воздействии флота начали в первую голову усиливать вооружение ближайших к Артуру позиций. Так как у сухопутных было очень мало орудий в арсеналах (бывших китайских), можно было произвести усиление только орудиями 6–дюймовыми и 75 мм., которые флот, скрепя сердце, согласился отдать на сухопутные позиции. Душой работ по установке этих орудий был лейтенант на окладе Клюпфель. По его инициативе в порту заготовлялись фундаменты для них. Лейт. Клюпфель предложил мне быть его помощником по надзору и сбору фундаментов и по установке морских орудий по всем укреплениям фронта. Эта работа была мне по сердцу, и почти все морские орудия на фронте Артура были установлены мною. Мною же были подняты и 10–дюймовые, бывшие китайские орудия на Ляотешане. Пришлось выпросить у сухопутного начальства целых две роты солдат в дополнение к небольшому отряду матросов под руководством боцмана.

Однажды вечером в офицерском собрании командир 5 полка объявил:

Завтра с утра будет бой. Отступления не будет!

На следующее утро бой разгорелся, когда солнце еще не взошло. Японцы сразу открыли ураганный огонь по всей позиции. Был полный штиль. Я обходил позиции. С раннего утра буквально ни одна проволока не уцелела. Пробовал сосчитать по часам, сколько снарядов рвалось в минуту поблизости. Привык считать обороты машины на миноносце до 300 в минуту, - тут же не справился со счетом, столько было разрывов. Отправился и к установленным нами двум морским 6–дюймовым орудиям. Там с утра уже была перебита вся прислуга. На бруствер был выброшен труп великана артиллериста. До сих пор еще у меня в памяти клочья его красной рубахи, которые развевались при пролете над ним снарядов. Когда поднялся к орудию, нашел его целым и очень соблазняло зарядить и ахнуть по наступавшим уже близко густым рядам неприятеля; но одному невозможно было дотащить тяжелые заряды и снаряды. Чтобы не дать неприятелю в руки орудия, совершенно годные к действию, ограничился тем, что снял прицелы и отнес их командиру полка.

Неравный бой кончился.

С нашей стороны был всего лишь один полк и рота другого; артиллерии было всего лишь одна полевая батарея; была еще одна спешенная конная охотничья команда и, наконец, прибывшие со мною около двух десятков матросов. Японцев же было две дивизии, при них много крупной и мелкой артиллерии. Японцы с утра наступали густыми колоннами, всё время поддерживаемые ураганным огнем своей артиллерии. Их наступление было приостановлено лишь временно около полудня, когда канонерская лодка «Бобр» по личной инициативе ее кап. 2 р. Шельтинга, использовав насколько возможно прилив, с залива Дальнего энергично обстреляла наступавших японцев во фланг по всей ширине перешейка. Дрогнувшие от понесенных этим обстрелом потерь, японцы стали отступать, но как только канонерская лодка с наступившим отливом принуждена была отступить, чтобы не сесть на мель, наступление японцев возобновилось, и к вечеру нам было приказано отступить.

Погрузив свое хозяйство, с закатом солнца тронулись все в путь на Артур. Шли сами запряженные в свои тележки, местами по вспаханным полям, пока, приблизительно на полпути до Артура, не добрались до поезда, который принял нас.

Я со своей командой попал на платформу, на которой были сложены убитые. Это была жуткая картина, но выбора не было. Дальше плестись со своими тележками по ухабистым путям не было сил. Сон так одолевал, что мы разлеглись среди убитых, и я редко спал так крепко, как тогда, положив голову, вместо подушки, на одного из более целых покойников.

В конце октября «Бдительный» взорвался на рейде на мине. Я как раз стоял в кочегарке и еле почувствовал взрыв, который случился под помещением команды в корме. Миноносец всё же остался на плаву и был введен в гавань.

2 ноября 1904 г. я был назначен на миноносец «Расторопный». Лейтенанту Павлу Плену было поручено отвезти на этом миноносце в Чифу донесение Государю императору о положении Артура. Как только пришли в Чифу, перед входом в него стали патрулировать 4 японских миноносца, а за ними крейсера. Пробиться через них было невозможно. Памятуя случай, когда миноносец «Решительный», вопреки всем положениям о международном праве, на том же нейтральном рейде Чифу был забран японцами, мы решили затопить «Расторопный», чтобы не попал в руки врага. Сняв команду и взорвав машину, затопили миноносец; из воды торчала лишь фок–мачта с реей, будто крест над могилой миноносца. По соглашению командира, консула и китайских властей, мы все были отправлены на канонерскую лодку «Маньчжур», интернированную в Шанхае, на которую и были зачислены. Чтобы не сидеть сложа руки, предложил свои услуги военному агенту полк. Десино, работавшему с нашим бывшим посланником в Корее Павловым. После падения Артура работал по просьбе Павлова по отправке многих тысяч артурцев, возвращавшихся через Шанхай в Россию.

Генерал–Лейтенант

Инженер–Механик

Российский дипломат, географ и военноначальник; граф Великого княжества Финляндского.

Родился в 1793 году в местечке Шлосс-Загниц, лифляндской губернии. Умер в Санкт-Петербурге, 6 января 1874 года; похоронен в имении Катенгоф, Лифляндской губернии. Берг принадлежал к небогатому Лифляндскому дворянскому роду.

Первоначально Берг не собирался делать военную карьеру и поступил в Дерптский университет. После начала Отечественной Войны 1812 года девятнадцатилетний Берг записывается добровольцем в русскую армию. Его определяют юнкером в Либавский пехотный полк, входивший в состав Рижского корпуса, оборонявшего северо-западные пределы Российской империи. Благодаря своему образованию Берг вскоре был прикомандирован к квартирмейстерской части.

Берг отличился не раз в строю и участвовал в нескольких сражениях. В бое при Даненкирхен, находясь в отряде генерал-лейтенанта Левиза, Берг выдвинулся, совершив смелый переход с войском в брод через Вислу. Командированный с донесением об этом деле к императору Александру I, Берг лично от него получил чин поручика и в то же время был переведён в штаб (свиту Российского императора). При переходе русских войск через границу, Берг находился в партизанских отрядах Гистенборна и Кутузова, действовавших в северной Пруссии, участвовал в занятии Кенигсберга и Берлина. При этом он выполнял также трудные дипломатические поручения: из Кенигсберга был послан на остров Гельголанд для закупки у англичан 10000 ружей для города Гамбурга; затем был командирован в Копенгаген для переговоров о союзе. Берг принимал участие также в походах 1813 и 1814 годов, сражался под Лейпцигом и во время преследования Наполеона дошёл до Рейна.

В 1814 году Берг был переведён в штаб и выполнял различные дипломатические поручения в Швейцарии, Италии и на Балканах. В 1820 году Берг временно покинул военную службу и в чине коллежского советника перешёл на гражданскую службу и служил при посольствах в Мюнхене, Риме и Неаполе; дослужился до чина действительного статского советника и получил придворное звание камергера.

Военно-статическое описание Турции, составленное Бергом, обратило внимание императора России, и в 1822 году Берг получил ответственное задание. В то время Закаспийский край был ещё чрезвычайно мало обследован, среди туземного населения киргиз-кайсацкой степи появились многочисленные разбойные шайки, наносившие ущерб российской торговле в Азии; караванное сообщение со странами Востока было почти полностью прервано. Бергу было поручено собрать более подробные и точные сведения о Закаспийском крае и содействовать упорядочению дел в крае. С этой целью он совершил две экспедиции в степь, в 1823 и 1825 годах. Экспедиции эти, помимо многих отдельных сведений экономического и географического характера, доставили довольно ценный научный материал: было составлено военно-топографическое описание пространства между Каспийским и Аральским морями (Устюрт) и от Астрахани до Гурьева, впервые было произведено барометрическое определение высоты Аральского моря.

С 1826 года Берг служил в посольстве в Константинополе и продолжал там свои занятия по топографии.

После начала войны 1828–1829 годов Берг вернулся на военную службу и был назначен генерал-квартирмейстером второй армии. Благодаря своим знаниям Берг, содействовал переходу русских войск через Дунай у Сатунова, принимал участие в осаде Силистрии, вместе с Горчаковым вёл переговоры о сдаче этого города и участвовал во взятии Андрианополя. Топографические работы Берга не прерывались во время войны и в 1828-1829 годах - он произвёл съёмку Болгарии. Узнав о вспыхнувшем в Польше в 1831 году восстании, Берг попросил перевести его в действующую армию, где он отличился в сражениях при Нуре и Остроленке и взял штурмом часть варшавского предместья Воли. Кроме того он склонил к сдаче города Варшавы польских военачальников Круковецкого и Малаховского. В 1843 году Берг был произведён в чин генерала от инфантерии и назначен генерал-квартирмейстером Главного штаба. Главным штабом Берг управлял 20 лет.

Заслуги Берга во время его управления штабом и в деле топографии и геодезии несомненны. По его предложению в 1849 году был образован комитет (под его председательством) для улучшения тригонометрических работ. Этим комитетом было постановлено принять для вычисления сети карт способ Гаусса, а для топографических съёмок – Мюфлинга. Также 200-саженный масштаб был заменён верстовым, это ускорило работу по составлению трёхвёрстной карты России. Берг также ходатайствовал о снятии секретности с государственных топографических карт, что и было сделано в 1857 году. При нём было начато использование фотографий в топографических работах, что было развито его приемником Ливене. Помощником Берга и директором топографического депо был П. А. Тучков (позднее генерал-губернатор Москвы).

Берг был также членом-учредителем Географического общества, а с 1870 года - почётным членом этого общества. С 1848 года по 1849 год Берг был послан с дипломатическим поручением ко дворам Пруссии и Австрии относительно польских дел, а также ему пришлось играть роль посредника между русским главнокомандующим графом Паскевичем и австрийским генералом Гейсенау. В начале Восточной войны, после нарушения союза с морскими державами в 1853 году, Берг был назначен командующим войсками в Эстляндию, а потом в Финляндию, (а вскоре финляндским генерал-губернатором). В первой он укрепил Ревель, что спасло его от английского адмирала Непира; во второй защитил Свеаборг от Дундаса. За эти заслуги Берг был возведён в графское достоинство Великого княжества Финляндского. В 1863 году был назначен наместником Царства Польского. Отзывы об этом его правлении весьма разноречивы. Берг прибыл в Царство Польское, когда мятеж уже распространился (см. Польское восстание 1863 года). Первые его мероприятия не отличались строгостью и были продолжением предыдущей политики. Репрессивные меры были приняты, после покушения на него 19 сентября 1863 года. В ответ был разрушен дворец Замойских, из которого в него метали бомбу. Также было уничтожено фортепьяно Шопена (русские солдаты скинули его из окна). Польский поэт Циприан Камиль Норвид написал об этом стихотворение «Fortepian Szopena» («Рояль Шопена»). В Царстве Польском было введено военное положение и строгий надзор над полицией и администрацией, жители были обложены контрибуцией. После подавления восстания Берг уделил внимание развитию промышленности и сети железных дорог. В 1864 году было принято решение о создании комиссии, которая должна будет пересмотреть законы в Царстве Польском, Милютин предложил создать комиссию из русских юристов, тогда как Берг пытался ввести в неё польских юристов. Милютин взял вверх. Положение, занятое Бергом, когда он подвергался критике со стороны противоположных партий мнений по польскому вопросу, создавало неустойчивость его политике.

В 1865 году Берг получил звание генерал-фельдмаршала.

В 1866 году оставил пост наместника Царства Польского и состоял с тех пор членом Государственного Совета.

Кроме того, Берг был почётным членом Николаевской академии генерального штаба и шефом полков: Лейб-гвардейского Литовского, Астраханского гренадерского, Новоингермандланского и Прусского пехотного № 52.

Листок, висевший над кроватью А.И. Берга так,
чтобы это было первое, что увидит проснувшийся:

«Мудрый человек всегда спокоен и весел»

Отечественный учёный-радиотехник, инженер-адмирал.

С детства вёл тетради, куда собирал афоризмы на темы: «Мужество», «Самообуздание» и т.п.

«Решив поступать в Морской корпус, Аксель Берг самостоятельно изучал астрономию и космографию. Морской корпус, ведущий свою историю от Школы математических и навигацких наук (Навигацкой школы), основанной ещё Петром I , давал своим воспитанникам серьёзную подготовку по физико-математическим и прикладным морским наукам, позволял овладевать иностранными языками, способствовал приобретению навыков к светскому поведению и в зависимости от склонностей помогал им приобщиться к тому или иному виду искусств. В Морском корпусе преподавали лучшие учёные моряки, в том числе и такие выдающиеся как А.Н. Крылов и Ю.М. Шокальский. Их пример отношения к порученному делу обязывал и обучающихся работать с полной нагрузкой. Кадет Берг мечтал стать штурманом. «Именно в Морском корпусе меня приучили проводить эксперименты, оценивать точность полученных результатов. Это умение теперь называем сбором информации...
Я очень интересовался астрономией, лоцией, навигацией и другими штурманскими дисциплинами», - вспоминал о годах, проведённых в Морском корпусе, сам Аксель Иванович. […]
Гардемарины на четвёртом году обучения принимали присягу и числились на действительной службе по флоту. По окончании Морского корпуса в 1914 г. А.И. Берг был произведён в офицеры.
В общей сложности на флоте Аксель Иванович прослужит 48 лет, пройдя путь от гардемарина до адмирал-инженера».

Вус М.А., «Кибер-Берг»: академик Аксель Иванович Берг, в Сб.: История информатики и кибернетики в Санкт-Петербурге (Ленинграде). Яркие фрагменты истории. Выпуск 1 / Под ред.: Р.М. Юсупова, СПб, «Наука», 2008 г., с. 227.

В начале карьеры, будучи офицером флота, одним из первых в стране занимался изучением поведением магнитных компасов, расположенных на подводных лодках; позже - вопросами радиосвязи на флоте. Ряд подводных лодок, на которых офицеры просто поленились или не смогли решить задачу определения показаний компаса внутри стального корпуса, подорвались на минах в Финском заливе…
Накопленные данные позволили А.И. Бергу написать ряд учебников по радиотехнике.

После Второй мировой войны Акселя Ивановича Берга часто приглашали в Дом журналиста, где его выступления проходили при переполненном зале. «В одном из выступлений он сказал: «В 40-е и 50-е годы группа деятелей науки увидела в кибернетике угрозу своему благополучию и приняла позу «правоверных» поборников материалистической философии. Это задержало перевод книги Н. Винера , а после ее издания породило поток литературы антикибернетического характера. Кибернетику называли «пустоцветом», «псевдонаукой», «служанкой империалистической реакции, направленной против марксистского учения». Всё это серьёзно тормозило применение математических методов в экономике».

Валовой Д.В., Ослепленные властью. Экономическая повесть, М., «Республика», 2002 г., с. 251.

С 1959 года А.И. Берг - председатель научного совета по комплексной проблеме «Кибернетика» при Президиуме АН СССР.

«Даже до официального одобрения движение за кибернетику приобрело лавинообразный характер. В апреле 1958 г. в АН СССР был создан Научный совет по кибернетике во главе с академиком А. И. Бергом ; в состав этого Совета вошли математики, физики, химики, биологи, физиологи, лингвисты и юристы. Институт автоматики и телемеханики АН СССР сосредоточил большую часть своих исследований на проблемах применения кибернетики. Московский энергетический институт, один из крупнейших и старейших технических институтов в стране, обучающий ежегодно 17 тысяч студентов, посвятил кибернетике примерно треть своих учебных программ и исследований. У советских студентов стимулировали интерес к кибернетике; научная фантастика была полна описаний «искусственного кибермозга» и «киберинтернатов» будущего.
АПН РСФСР основала такой интернат в Москве для подготовки будущих программистов с детского возраста.
В 1961 г. под редакцией А. И. Берга вышла книга «Кибернетика на службе коммунизма», в которой советские ученые описывали возможное приложение кибернетики к национальной экономике.
Во введении этой книги А. И. Берг утверждал, что ни одна другая страна не сможет использовать кибернетику так же эффективно, как Советский Союз, поскольку кибернетика, главным образом, сводится к выбору оптимальных методов выполнения операций и только социалистическая экономика может универсально использовать эти методы.
«В социалистическом плановом хозяйстве,- писал А. И. Берг, - имеются все условия для наилучшего использования достижений науки и техники на благо всех членов общества, а не отдельных соперничающих групп и привилегированного меньшинства».

Л.Р. Грэхэм, Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе, М., «Политиздат», 1991 г., с. 271.

Кибернетика определялась А.И. Бергом как: «Наука о процессах управления в сложных динамических системах, основывающихся на теоретическом фундаменте математики и логики, а также на применении средств автоматики, особенно электронных вычислительных, управляющих иформационно-логических машин».

Берг А.И., О некоторых проблемах кибернетики, журнал «Вопросы философии», 1960 г., N 5.

Одно время коллеги А.И. Берга именовали новую науку ки-Бергнетикой …

В последние годы жизни «Не считаясь с тем, что теории мышления ещё не существует , Берг поставил перед советскими кибернетиками заманчивую и весьма принципиальную задачу - научиться составлять алгоритм для обучающей машины, не ожидая рождения теории мышления. […] Составить алгоритм умственной деятельности - это значит переложить мысли человека на математический язык. Если люди когда-нибудь этому научатся, начнётся переворот, ни с чем не сравнимый. Если удастся записать мысль с помощью формул, общение между человеком и машиной станет таким же свободным, как между людьми, говорящими на одном языке. Конечно, если бы математические закономерности работы человеческого разума были известны, такая теория дала бы в руки программистов чёткие рецепты формализации мыслительного процесса…».

Радунская И.Л., Аксель Берг, М., «Молодая гвардия», 1971 г., с. 430.