Белорусское полесье.

В пределах Полесской низменности расположен регион Полесье. Это не только географическая, но и историко-культурная область, где сформировались свои традиции и отдельные группы говоров. Большая часть Полесья расположена на территории Республики Беларусь и Украины.

Где расположен регион?

Полесье протянулось длинной полосой, охватив четыре государства: Польшу, Белоруссию, Украину и Россию. Его общая площадь составляет примерно 270 тысяч квадратных километров. Большая часть его территории проходит по бокам украинско-белорусской границы.

На карте Белоруссии регион занимает 30 % территории, на карте Украины - 19 %. С западной стороны он охватывает небольшую часть Люблянского воеводства Польши, с восточной - небольшой отрезок Брянской области России.

Полесская низменность возникла в местах прогибов тектонических плит. Её плоская поверхность изредка переходит в невысокие холмы, не превышающие 320 метров. В южной части низменности рельеф более волнистый, а состав пород более разнообразный.

Полесье - это преимущественно леса, болота и луга, чередующиеся между собой. Ландшафты низменности неоднородны и скорее напоминают мозаичное полотно, разделенное густой сетью рек. Типичные полесские пейзажи хорошо видны на картинах Ивана Шишкина.

В полесском регионе находятся редкие и уникальные природные комплексы. Такими являются национальный парк "Шацкие озера" и Шацкий биосферный заповедник, Беловежская пуща, заповедник «Прибужское Полесье», Черемлянский и Древлянский заповедники, Полесский и Припятский национальные парки. Часть территории региона пострадала от аварии на Чернобыльской АЭС, в результате чего в Гомельском районе Белоруссии возник радиационно-экологический заповедник.

Белорусское Полесье

На карте Белоруссии Полесье растянулось на 500 километров параллельно Вовнутрь страны оно углубляется примерно на двести километров. Реки Горынь и Ясельда условно делят его на Западную и Восточную части. В пределах Белоруссии регион также делится на пять географических областей: Загородье, Брестское, Гомельское, Мозырское и Припятское полесье.

Абсолютные высоты низменности на территории Белоруссии не превышают 150 метров. В отдельных местах выступают моренные гряды и возвышенности до двухсот метров. На формирование местного рельефа повлияла деятельность ледников, а также вод реки Припяти. Здесь встречаются дерново-подзолистые, пойменные, торфяно-болотистые почвы.

В Полесском регионе представлена смешанными хвойными и широколиственными лесами, низинными и заливными лугами. В Белорусском Полесье растут дуб, граб, ель, сосна, черная ольха, береза. В низинных местностях распространена осока, травы, мхи и злаки. Характерные естественные природные комплексы сохранились на территории Припятского национального парка.

Украинское Полесье

Украинское олесье - это полоса шириной около ста километров от границы с Белоруссией, которая охватывает территорию Волынской, Сумской, Черниговской, Житомирской и Киевской областей. Исходя из расположения относительно реки Днепр, его разделяют на правобережное и левобережное.

Если в Белорусском полесье рельеф равнинный, то на территории Украины он более расчленен, особенно в западной части. Там Полесье охватывает северо-западную окраину кристаллического щита, который выходит на поверхность кварцевыми, гранитными и гнейсовыми образованиями. Одним из них является Словечанско-Овручский кряж, растянувшийся на 60 километров в длину.

Речную сеть Украинского полесья образуют реки Ирпень, Десна, Случ, Тетерев, Сейм, Стир. Практически все они являются и Припяти. Климат в регионе умеренный континентальный. За год выпадает до 700 мм осадков, которые и питают реки.

Население региона

Коренное население Полесья - это этническая группа полещуки. Термин редко используется как самоназвание и придуман для обозначения жителей региона. По происхождению они являются восточными славянами, наиболее близкими по генофонду к украинцам и белорусам.

Внутри этой этнической группы выделяют также общность западных полещуков, которые обладают самобытными традициями, но достаточно разъединены и не образовали единый этнос. Предположительно на формирование полещуков повлияли племена древлян, дулебов, ятвягов, дайнов, дреговичей и т. д.

Среди полещуков выделяют отдельные небольшие группы:

• болотяки - население, проживающее вблизи заболоченных территорий;
• полевики живут в селах на более-менее сухой местности;
• лесовые люди - жители окололесных территорий.

Этнографы говорили о схожести народности с украинцами и белоруссами, но отмечали некоторые различия как во внешности, так и в быту. Однако в начале XIX века во многих атласах они отмечались как украинцы, а их язык считался диалектом.

Шацкие озера

В западной части Полесья образовалась территория с множеством близко расположенных озер, названная Шацким поозерьем. Она охватывает более тридцати крупных озёр, сосредоточенных в Волынской области Украины.

Наибольшим водоемом является Свитязь с площадью 26 квадратных километров. Это второе по размеру озеро Украины. Для охраны озёр и окружающей их природы был создан национальный парк. Он занимает площадь в 48 тысяч гектаров.

Шацкие озера полны рыбы, в них обитает: форель, окунь, чудской сиг, амурский сазан, судак, вьюн, окунь, сом, щука, плотва и т. д. У побережий гнездятся водоплавающие птицы. Территория парка сильно заболочена, помимо озер здесь находится много прудов и болот. Местная растительность богата мхами и водорослями.

В парке растет более 70 видов грибов, а больше 32 местных растений занесено в Красную книгу, среди которых - несколько видов жирянок, любок, росянок, низкая береза и венерины башмачки. Редких или вымирающих видов животных в Шацких озёрах насчитывается около 33: медянки, черные аисты, желтые цапли, вертлявая камышовка, и другие.

Беловежская пуща

Ещё один уникальный природный комплекс в Полесье - это Беловежская пуща. Она расположена на территории Белоруссии и Польши и занимает 161 тысячу гектаров. Беловежская пуща - сохранившийся реликтовый равнинный лес - ландшафт, находящийся на этой местности ещё с доледниковых времен.

Количество растений и животных в Беловежской пуще превосходит все природные комплексы в Европе. Только грибов здесь насчитывается больше 500 видов, примерно столько же видов мхов и лишайников и около 1000 сосудистых растений. В пуще обитают сычи, филины, орланы-белохвосты, змееяды, барсуки, рыси и даже зубры.

В доисторические времена такие леса покрывали довольно большую часть Европы, но со временем были уничтожены. В своем первозданном виде природный комплекс сохранился только здесь.

В Полесье густые лиственные леса чередуются с обширными заболоченными пространствами.

РОЖДЕНИЕ И ЖИЗНЬ ПОЛЕСЬЯ

Кажущаяся простота рельефа Белорусского Полесья крайне обманчива. На самом деле это сложнейший геологический район со своеобразным водным режимом приведшим к образованию тысяч болот

Миллионы лет назад здесь находился мощный кристаллический фундамент который впоследствии был разбит в результате тектонических сдвигов и опустился на глубину до 4-6 тыс. м. В исторической геологии эти места называют Брестской впадиной и Припятским прогибом. Они были заполнены мощной толщей известняковых отложений, в которых образовались промоины. Осадки давят на водоупорные слои, и в результате этого подземные воды поднимаются из более глубоких горизонтов, насыщая и заболачивая почву. Но было бы ошибкой считать, что здесь одни болота. Леса Белорусского Полесья в основном широколиственно-сосновые и березовые занимают почти 2,6 млн га, или примерно 42,6% территории.

Точные границы Белорусского Полесья провести невозможно. Принято выделять на этой территории следующие регионы: Брестское Полесье, Загородье, Мозырское Полесье, При-пятское Полесье и Гомельское Полесье. Река Припять с притоками является своеобразной осью, вдоль которой расположились эти регионы, и играет важнейшую роль в формировании экосистемы Белорусского Полесья.

Большая часть здешних болот находится на путях миграции водно-болотных птиц, в особенности гусей, свиязей и турухтанов, зимующих в Западной Европе и летящих гнездоваться на север России, а затем возвращающихся обратно. В здешних условиях птицы чувствуют себя в относительной безопасности и находят достаточно корма. Болота Полесья выбирают местом обитания редкие виды птиц: сизоворонки, гоголь, серый журавль, змееяд. Здесь же сохранилась небольшая популяция вымирающего вида хищных млеконитющих - еврОПвЙСКОЙ норки, а также живут в естественных условиях рысь, лось, косуля.

В Полесье, где рельеф почти плоский, находятся крупнейшие в Европе болота низинного типа: Поддубичи, Великий Лес, Выгонощанское болото, Гричин, Загальский и др. Эта труднопроходимая местность не раз выступала в роли естественной преграды на пути завоевателей или служила укрытием для местных жителей, скрывавшихся от врагов в деревнях среди лесов и топей.

ПОЛЕЩУКИ, ПОЛЕВИКИ, БОЛОТЮКИ

Уникальность Белорусского Полесья состоит в том, что здесь еще сохранились древние природные ландшафты, несмотря на интенсивную мелиорацию.

Даже в условиях широкой промышленной разработки торфяных месторождений и несмотря на крупномасштабную мелиорацию в Белорусском Полесье в 1960-70-х гг., здесь все еще сохраняется половина площади болот в первозданном состоянии. Эти топи оказывают значительное влияние на общеевропейские и общепланетарные биосферные процессы.

Самые ценные природные комплексы Полесья получили статус особо охраняемых природных территорий. Здесь расположены крупнейшие в Беларуси заказники Средняя Припять и Званец.

Люди появились здесь еще в неолите, примерно за пять тысяч лет до н. э., создав среднеднепровскую культуру. Самая большая в Беларуси стоянка человека железного века находится здесь же - около г Турова.

В силу исторических причин западная часть Беларуси подверглась значительному влиянию европейской культуры, тогда как центральная и восточная части долгое время находились в составе Российской империи. Белорусское Полесье связано тесным историческим соседством с Украиной. Эти обстоятельства оказали воздействие на быт, обряды и язык местного населения.

Коренное население Полесья, называющее себя полещуками, или ту-тэйшими, сохранило некоторые старинные обычаи в своей культуре, языке и самосознании. Фактически полещуки - это не до конца сформировавшийся этнос, их даже выделяют в отдельную этнографическую группу.

Среди полещуков, в зависимости от места жительства, выделяются ле-совые люди, жившие около леса, полевики (полюхи), державшиеся в стороне от лесов и болот, и болотюки (болотенные люди) жители деревень у болот

В среде полещуков распространены весьма своеобразные полесские говоры, сформировавшиеся под влиянием белорусского и украинского языков, лингвисты объединяют эти говоры в полесский микроязык.

ЛЮБОПЫТНЫЕ ФАКТЫ

■ Работы по осушению болот привели к тому, что в Республике Беларусь общая их площадь сократилась на 40% (а в Западной Европе - на 80%).

■ Александр Блок, оказавшийся в Белорусском Полесье во время Первой мировой воины, посвятил ому такие строки: «Полюби эту вечность болот. Никогда не иссякнет их мощь».

ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТИ

■ Заказники: Средняя Припять, Званец;
■ Национальный парк: Припятский;
■ Полесский радиационный заповедник;
■ Города: Туров, Пинск;
■ Церкви: францисканский костел Успения (г Пинск, 1712-1730 гг.), церковь Всех Святых (г. Туров, 1810 г.);
■ Городище «Замковая горда» (г Туров).

Атлас. Целый мир в твоих руках № 98

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Константин Паустовский
Поводырь

Обширное Полесье качалось под поплавками машины. Леса уже желтели, роняли листву. Солнце висело над просеками в осеннем дыму.

«Товарищ командарм, – написал летчик на листке из блокнота, – разрешите сесть на ближайшем озере: мотор капризничает, Озер, кстати, много»,

Командарм читал. Он нехотя оторвался от книги, прочел записку, написал на ней: «Совсем некстати, но делать нечего», – и вернул записку летчику. Летчик взглянул на нее и повел самолет на снижение.

Никогда командарм не испытывал такого наслаждения от книг, как во время полетов. Это были единственные часы, когда он спокойно читал, – земля медленно проплывала внизу, безмолвная и ясная, как карта, забрызганная каплями озер.

Командарм снова раскрыл книгу, но в это время поплавки ударили о воду; она как бы взорвалась, превратилась в шумную пену, и самолет помчался, разбрызгивая озеро, к лесистому берегу.

Командарм взглянул за окно. Летчик рулил к избе на берегу. Солнце сверкало над вершинами старого леса. Ветер нес над водой бледную паутину. Озеро было так густо засыпано палыми листьями, что даже в кабину проникал их сладковатый запах.

Весело загремел маленький якорь. Командарм открыл дверцу кабины и прислушался. Давно забытая тишина простиралась на сотни километров над лесами. Не было слышно даже пересвистывания птиц. Такая тишина бывает только безветренной ночью, когда легкий хруст сухой травинки застает вас врасплох и заставляет сердце биться глухо и торопливо.

– Где мы сели? – спросил командарм.

– Это Полесье, – ответил летчик. – В ста километрах отсюда – город Чернобыль.

– А вы уверены, что это город?

– Что-то вроде, – пробормотал летчик и смутился.

– Ну хорошо. Чините скорее мотор.

Опаздывать было нельзя. Командарм летел на юг, к морю, где его ждал флот, готовый выйти в осеннее учебное плавание.

От единственной избы на берегу отчалил старый челн. Человек на нем греб стоя.

Челн подошел к самолету, и человек крикнул с челна командарму:

– А я дивлюсь: який журавель прилетел до нас с неба? Що воно, думаю, и яка в том причина? Должно, поломались, землячки?.

– Ничего не поломались, – ответил летчик.

– Ну-ну, – добродушно согласился лесной человек. – Нехай будет по-вашему. А вы, часом, не из Москвы?

– Из Москвы, – ответил командарм.

– Ну, седайте в челн, будете гостем, хоть хата моя и не дуже богатая. Я полесовщик здешний.

Командарм сел в валкий, полный воды челн. Летчик остался чинить машину.

На берегу командарм оглянулся на леса, быстро ставшие печальными и золотыми от заката, вдохнул запах вянущих трав и улыбнулся.

– Хорошо тут у вас! Охота, должно быть, богатая?

– А в Москве, мабуть, лучше, – сказал лесник.

– Ну что ж, поменяемся, – пошутил командарм.

– Чистый смех! – сказал лесной человек. – Тут я знаю, где какая птица перо загубила. За самую за райскую жизнь я этого леса не кину.

Командарм прошел в избу, На стене были приклеены портреты, вырезанные из старых газет. Среди них рядом с портретом Шевченко командарм увидел себя; он был изображен молодым, улыбающимся. Командарм снял фуражку, провел широкой ладонью по седым волосам и сел на лавку. Лесник полез в подпол за молоком и сыром.

Из темного угла послышалось заунывное жужжание. Командарм оглянулся: на полу сидел старик со светлыми слепыми глазами. Отполированная сотнями нищих заскорузлых рук украинская лира лежала у него на коленях. Старик медленно поворачивал костяную ручку, деревянный треснувший валик вертелся, терся о струны, и они глухо жужжали.

– Ты здешний, отец? – спросил командарм.

– Не, я из-за Припяти. Иду на Чернобыль, на Киев; як силы хватит, дойду до самого моря.

«Странный старик», – подумал командарм. Лира жужжала все так же тихо и заунывно.

Вошел лесник. Он поставил на стол кувшин с молоком, положил краюху черного хлеба и рассказал, что убогий этот старик пришел из-за Припяти. Его привел мальчик из соседнего колхоза и тотчас ушел.

Теперь надо бы проводить старика до Чернобыля, но все некогда.

Идет старик без поводыря. Где теперь взять поводырей, когда все дивчата и хлопцы бегают в школу? Так и пробирается один к морю, а зачем – неизвестно; говорит, к дочери.

– Ты бы мне спел, отец, – попросил командарм, разламывая черный х*сб и макая его в кружку с молоком.

– Спасибо на ласковом слове, – ответил старик, – Теперь народ пошел торопливый, не слухает старые песни.

Старик помолчал.

– Спою я тебе думку, что сложили про меня, про старого Колдобу, сирые слепцы, покалеченные люди, – сказал спокойно старик, и командарм невольно вздрогнул. – Слухай тихонько.

Старик снял шапку и долго молча жужжал на лире.

Як бурьян на шляхах вянет да пылится, –

сказал он печально, -

Так и сердце сохнет от людской обиды.
Як вода на речке льется, уплывает,
Так и слезы льются, их никто не чует.

Лира стихла. В наступившей тишине старик сказал просто и громко:

Ой, жила на свете сирота-небога,
Тай пришлась сиротке трудная дорога.
Мать се не мыла, волос не чесала,
Корку хлеба с салом, борща не давала,
Бо в могиле маты третий год лежала.

Лира снова зажужжала громко и томительно.

Тай коров пасла та сирота у пана,
Ночевала, бидна, посередь бурьяна.
Грозы по-над степью ходят чередою,
Молнии полышут над сухой травою.

Слепец рассказал, как гроза разогнала стадо в степи, как потеряла девочка лучшую корову и как хозяин выгнал ее ночью со двора и не дал даже куска хлеба:

И пошла сиротка, слезы утирав,
Мать свою с могилы даром выкликав.
Доля человечья слезами полита,
Доля человечья тоскою повита,
Доля человечья богом позабыта.

Старик опять помолчал. Скрипела лира.

– Слухай, сердце мое, – сказал старик командарму. – Немає на свете гирше слез, як слезы сиротыны.

Он прижал струны и снова заговорил:

Так бежит сиротка, а куда – не знае.
Тай на шляху ночью казака встречав
И тому казаку все оповидае.
Взяв казак сиротку и довел до хаты,
Где господовала его стара маты.
И сказав казаче матери: «Горпына,
Я знайшов на шляху небогу-дивчину.
Будь же ей, старуха, як родная маты,
Я ж пойду до пана два слова казаты».

Лира зажужжала торопливо, и старик запел грозным голосом:

То не грозы в небе ходят да играют –
То господски хаты огнем полыхают.
Ще не вмерла правда та холопска сила,
Ще не зарастав панская могила.
Гей, вставайте, люды, со степей та гаев!
Гей, вставайте, люды, кто щастья не мае!
Шуми, Украина, повстаньем та свистом,
Бренчи, Украина, блискавым монистом,
Бо идут холопы ратуваты волю,
Отбывать! землю, добуваты долю!

Лира еще долго гудела и затихала. Командарм слушал, отодвинув хлеб. Щемящая эта песня напомнила ему детство, далекие годы, когда он мальчишкой гонял в ночное в осенние холодные ночи старого коня и у него, у мальчишки, был один только тулупчик – рваный, косматый от вылезшей шерсти.

Замученный конь пасся вяло, часами стоял неподвижно под дождем, думал о чем-то, и глаза его слезились.

Мать штопала тулупчик, но он все рвался и рвался, и мать плакала от забот, от дурных предчувствий. Отец ушел на юг, на шахты, и там пропал.

– Да, детство, – сказал командарм и поднял голову.

– Очи я себе спалил на том на панском пожаре, – сказал старик, навевая шапку. – За год до войны я ослеп. Один голос остался для меня на свете.

– А где ж та девочка? – спросил командарм.

– Двадцать годов я ее не бачив, – ответил старик. – Як наскочили на наше село гайдамаки, она и ушла через болота с красными частями. Так и сгинула, загубилась в городах посередь многолюдства. Немає у мене иншего ридного сердца, она одна осталась. Шукав я ее сколько годов, исходил всю землю. Месяц назад вернулся в свое село, прибиг до меня председатель колхоза и каже: «Дочка твоя знайшлась. Приезжав, каже, на побывку Остап – вин служит во флоте. Вин ее бачив, она про тебя пытала, а вин, дурный, сказав, шо ты ушел из села, загубывcя, мабуть вже помер. Она дуже плакала. Я, каже, адрес ее у Остапа спысав». Ось вин!

Старик вытащил из-за пазухи измятую бумажку и протянул ее вперед в дрожащей руке.

Командарм прочел адрес при свете керосиновой лампочки. Стекло у лампы было покрыто мохнатой пылью, – должно быть, ее с зимы не зажигали.

– Далеко тебе идти, отец, – сказал командарм. – До самого моря. Далеко и долго идти.

– Одного боюся: не дойду, – ответил старик. – Годы мои великие, силы прежней нету.

Вошел летчик и доложил, что работы осталось часа на два и на рассвете можно будет лететь.

– Значит, мы не опоздаем? – спросил командарм.

– Прилетим как раз вовремя. Ночью командарм не спал.

Он вышел из избы. Как только он переступил порог, густая ночь окружила его шелестом и холодом. Осины на берегу торопливо зашуршали листьями и стихли.

«Да, детство», – подумал командарм и закурил. Все как в детстве: глухие ночи, стожары, роса, сонная возня птиц, ночующих в мокрой листве.

Командарм посмотрел на восток. Среди черных ветвей сверкал зеленый холодный Сириус, – приближался рассвет.

Командарм вернулся в избу. Все спали.

– Отец! – негромко позвал командарм.

Слепец пошевелился в своем углу. Командарм зажег спичку. Старик сидел на полу, прислонившись к стене, и смотрел в темноту светлыми мертвыми глазами.

– Отец, – повторил командарм, – собирайся. Мы возьмем тебя, доставим до моря.

Старик молчал в темноте.

– Бери лиру, завяжи сумку с хлебом. Через час полетим. Старик молчал. Командарм снова зажег спичку.

Старик сидел все так же. Из его открытых глаз текли редкие слезы.

– Чую, – тихо сказал он. – Чую, сердце мое.

Через час машина с торжественным рокотом, разогнав по озеру темную волну, шла в небо, разворачиваясь к югу, где низко, среди просек и пустошей, дотлевал пепельным огнем Юпитер.

Перед отлетом летчик оглянулся на слепца, сидевшего в кабине. Лицо старика сморщилось. Он вытирал глаза колючим рукавом свитки и бормотал:

– От, старый дурень, яка приключилась история!

– Разрешите доложить, – сказал летчик командарму. – Двести километров лишних. Мы опоздаем ко флоту.

– А вы не опаздывайте, – ответил, усмехнувшись, командарм.

Через четыре часа самолет, окруженный дрожащим серебряным воздухом, сел в зеленых бурунах, в солнце и громе моторов, около желтых рыбачьих лачуг, красных скал, около берегов, залитых мерным и теплым прибоем.

Казалось, что приморский городок еще спит, – так пустынно было на его каменных улицах, когда командарм осторожно вел за руку, как поводырь, дряхлого лирника в старой колючей свитке.

Милиционер на берегу около пристани узнал командарма по портретам, хотел поднять руку к козырьку, но растерялся, только дернул рукой и спрятался от смущения за кузов вытащенной на берег рыбачьей барки.

– Ну вот, здесь! – сказал командарм и остановился около маленького дома.

Тонкие сети, похожие на голубую паутину, висели на ограде.

– Я тебе, отец, открою калитку, – тихо сказал командарм, – а там уж ты сам доберешься. Я тороплюсь.

– Я дойду, я дойду, сердце мое, – растерянно ответил старик. Командарм открыл калитку, ввел в нее старика и быстро отошел за угол. Он заметил сквозь заросли дикого винограда молодую женщину, стремительно сбежавшую со ступенек террасы, услышал отчаянный, радостный крик, смешанный со слезами, торопливо вынул папиросу, на ходу закурил и, прыгая с камня на камень по крутым спускам, сворачивая в боковые запутанные переулки, быстро пошел к морю, где его ждал самолет.

В сумерки под крылом самолета открылись глубокие бухты. Во мгле, в перебегающих огнях, в шуме флагов и блеске сигнальных фонарей, в плеске волн и гомоне чаек покачивался на якорях и тяжело дымил южный флот, дожидавшийся командарма, чтобы выйти в осеннее учебное плавание.

Командарм опоздал на два часа.