Охота в Беловежской пуще (1861 год). Очерки истории беловежской пущи Охота в беловежской пуще 1861

Среди русских антикварных охотничьих книг не так много изданий, которые вошли бы в анналы отечественной культуры и служили бы предметом особой гордости для любого серьезного библиофила, собирающего русскую иллюстрированную книгу. Именно к таким изданиям и относится «Охота в Беловежской Пуще» с рисунками Михая Зичи.

В этой книге соединилось многое. Великолепный художник, отличная полиграфия, рассказ о Высочайшей охоте на царственного зверя в местах, о которых, не побоявшись преувеличения, можно смело сказать, как об охотничьих угодьях на всем Европейском континенте. В довершение всего ценность издания увеличивает и то обстоятельство, что книга была выпущена не для продажи, а предназначалась исключительно в качестве памятного подарка для членов Российской Императорской Фамилии, членов других Владетельных Домов, первых лиц из их свит, а также для Послов и Посланников различных государств, аккредитованных в России. Я бы даже сказал, что эта книга была не столько призвана увековечить памятную и действительно уникальную охоту, сколько продемонстрировать миру богатства, мощь и потенцию Российской Империи, а также блеск и доблесть ее достойного Монарха, находившегося как раз накануне Великих Реформ, мирным путем преобразовавших громадную страну и увековечивших его в памяти народа, как Царя-Освободителя. Все эти обстоятельства и делают эту книгу интереснейшим явлением отечественной культуры.

В связи с тем, что книга преподносилась самому высокому кругу лиц, до революции она практически не появлялась на антикварном букинистическом рынке. Это обстоятельство всегда позволяло букинистам объявлять в своих продажных каталогах, что «Охота в Беловежской Пуще» является исключительной редкостью, отпечатанной всего лишь в нескольких экземплярах только для членов Императорской Фамилии и участвовавших в охоте лиц. Однако это не было сознательным обманом букинистами доверчивых покупателей. Это было их добросовестным заблуждением, так как подлинного тиража книги букинисты не знали, а редкость той или иной антикварной книги оценивали по ее встречаемости. Надо сказать, что этот, на первый взгляд, чисто субъективный критерий является довольно точным, но только в отношении книг, полностью вошедших в букинистический оборот. Однако данная книга до революции в оборот не вошла, прочно осев в частных библиотеках, из которых выходила лишь в исключительных случаях. После революции ситуация резко изменилась. Книга стала постоянно появляться в продаже, так как по своему тиражу (о котором ниже) она никогда не являлась подлинной редкостью в классическом библиофильском понимании.

«Охота в Беловежской Пуще» посвящена охоте Императора Александра II, имевшей место 6-7 октября 1860 года. О том, как подготавливалась и проходила эта охота, читатель узнал из помещенного выше текста книги, я же продолжу свой рассказ о ней самой. Но прежде хотелось бы высказать несколько замечаний об охоте в зверинцах.

В сознании большинства современных русских охотников сложилось впечатление, что охота в зверинце это, в лучшем случае, не охота, а в худшем — бойня. Убеждение это весьма стойкое. На самом же деле охота в зверинце отличается от обычных облав только тем, что встреча охотника со зверем, отнюдь не домашним и не прирученным, как считают почему-то многие, здесь гарантирована. Согласимся, фактор немаловажный при организации охоты для Высочайших особ. Поэтому сами ощущения от охоты в зверинце по накалу страсти ничуть не уступают ощущениям, испытываемым охотником на обычной облаве. Количество же убитой дичи и то обстоятельство, что она убита в загородке, не является тем абсолютным критерием, который позволяет относить ту или иную охоту к бойне. Грань здесь гораздо тоньше и лежит, главным образом, в эстетической плоскости, т.е. является делом вкуса. Посему к охотничьей страсти это не имеет никакого отношения. Точно также, как предпочтение: съесть ли сейчас жареного цыпленка или же свиную отбивную — к чувству голода. Дело личного вкуса и возможностей.

Укрепленные штанды, которые мы можем видеть на одном из рисунков Зичи, помещенных в этой книге, тоже всегда вызывают ехидные замечания, но уже по поводу личной храбрости Царя. Однако, почему-то здесь никогда не принимается во внимание, что рисковать собственной жизнью для главы государства, тем более самодержавного, непростительная роскошь. Поэтому необходимые меры безопасности для его жизни безусловно оправданы и продиктованы отнюдь не трусостью Государя.

Я сделал это отступление в защиту охоты в зверинцах не только для того, чтобы читатель взглянул на охоту Александра II в Беловежской Пуще именно, как на просто охоту, хотя и несколько отличную от других видов охот. Хотелось также, чтобы читатель увидел и другую сторону этой охоты — охоты, как явления культуры. Дело в том, что в жизни любого Высочайшего Двора охота в зверинце являлась светским, протокольным мероприятием. Точно таким же неотъемлемым атрибутом великосветской жизни, каким сейчас, например, является гольф или теннис. Поэтому здесь все, вплоть да самых мельчайших деталей, было отрегулировано и подчинялось освященным веками правилам и традициям. Не исключением был и Российский Императорский Двор, чья национальная культурная основа в значительной степени была обогащена европейской традицией. Это и дало нам ту охотничью культуру, которую мы называем русской. Я бы даже сказал, что и вообще вся история Императорской Придворной охоты является нашим главным культурным наследием. И если мы хотим оставаться в рамках национальной охотничьей культуры, то это наследие необходимо тщательно собирать, хранить и изучать. Поэтому рассматривая охоту Александра II в Беловежской Пуще именно с этой точки зрения, нельзя не оценить ее, как выдающееся событие в истории русской охоты, имевшее громадное значение и для дальнейшей судьбы Пущи.

Беловежская Пуща вошла в состав Российской Империи в Царствование Екатерины II в 1794 году. Отдадим должное Российским Государям. Они прекрасно осознавали историко-культурное значение Пущи. А также необходимость охраны как самой Пущи, так и реликта европейской фауны — зубра. Уже в 1803 году Высочайшим Указом зубр был объявлен заповедным зверем. Его отлов и отстрел дозволялся только по именному Императорскому разрешению, в основном в естественно-научных целях: для пополнения зоопарков, зверинцев, парков, коллекций зоологических и естественно-исторических музеев России и Европы. А с 1820 года была запрещена и рубка леса.

До перехода в 1888 году в Удельное Ведомство, т.е. в собственность Императорской Фамилии в обмен на такое же количество земли в Орловской и Симбирской губерниях, Беловежская Пуща находилась в Казенном управлении. Однако, долгие годы у Казны просто не доставало сил и энергии управлять громадной российской государственной собственностью. Зачастую она даже вообще не представляла, что реально находится под ее управлением. Только в Царствование Николая I, когда в 1838 году было создано специальное Министерство Государственных Имуществ, начался долгий и трудный процесс приведения в известность всей государственной собственности, создание эффективной системы ее государственного управления, а также подготовки кадров специалистов. Не осталась без внимания и Беловежская Пуща. В 1843-47 годах здесь было проведено первое полное лесоустройство и Казна, наконец-то, получила реальное понимание того, что представляет из себя в действительности этот уникальный лесной массив Европы. Тогда же в Министерство Государственных Имуществ был представлен специальный подробный доклад служившего в Пуще ученого лесничего Д.Я.Далматова о современном ее состоянии, историческом значении и создании здесь доходного лесного хозяйства. Осенью 1847 года, в связи с окончанием устройства, Пущу в инспекционных целях посетил Министр Государственных Имуществ Граф П.Д.Киселев, чтобы на месте оценить возможности и пути дальнейшего развития Пущинского хозяйства. Охота также не была оставлена без внимания Министра.

Необходимо заметить, что Император Николай I не одобрял увлечение сына, будущего Императора Александра II, зимними охотами на медведей и лосей, резонно опасаясь за безопасность и здоровье Наследника. Несколько лет Цесаревич не мог получить от отца разрешение на участие в зимних зверовых охотах. Решающую роль в получении им согласия отца на эти охоты сыграл именно Граф Киселев, пользовавшийся большим авторитетом и уважением у Николая I, и гарантировавший полную безопасность Наследника на охоте в Лисинском Учебном лесничестве, подведомственном Министерству Государственных Имуществ и любимом детище Графа. С удачной лосиной охоты 21 декабря 1844 года в этом лесничестве, к тому времени уже получившем известность своими образцовыми охотами, и начинается отсчет зимних зверовых охот Александра II. По всей видимости, именно успех лисинских охот на медведей и лосей побудил Киселева обратить внимание на охоту на зубра в Беловежской Пуще, дабы впоследствии иметь возможность предложить ее Александру. Поэтому в инспекционную поездку 1847 года специально для Министра была организована охота на зубров. Но то ли по сложности организации самой охоты, то ли по недостаточности уровня безопасности для Цесаревича, или, скорее всего, по неполучению на то соизволения Императора, мысль об организации охоты в Беловежской Пуще для Наследника была отложена. Однако сама эта мысль, видимо, никогда не исчезала в умах министерского начальства, в конце концов, материализовавшись в охоте 1860 года.

Инициатива организации самой охоты, как и инициатива издания книги об этой охоте, принадлежала Александру Алексеевичу Зеленому. В то время Товарищу (т. е. помощнику — О.Е.) и Генерал-Майору свиты Его Императорского Величества. Зеленой был постоянным спутником Александра II на зимних зверовых охотах. Инициатива не могла не встретить полного понимания со стороны Императора, заявившего уже о себе, как о страстном охотнике, и с воцарением которого интенсивность и разнообразие императорских охот достигли небывалого доселе размаха. Организационная сторона дела уже также не могла вызывать сомнений у Министерства, так как к 1860 году Беловежская Пуща была полностью устроена и укомплектована кадрами специалистов, которые за истекшие полтора десятка лет достаточно хорошо изучили Пущу и ее возможности. Подхлестнула желание Министерства удивить Государя уникальной и неповторимой охотой и имевшая место в 1858 году, организованная Графом М. Тышкевичем для Александра II, охота недалеко от . Несколько уязвленное Министерство Государственных Имуществ заторопилось с организацией собственной охоты для Государя. Тем более, что возможности Министерства и состоящей под его управлением Беловежской Пущи, с главным ее козырем — зубром, были неизмеримо выше, чем возможности какого-то польского Графа, так бесцеремонно посмевшего перехватить инициативу по организации первой охоты Российского Императора в древнем Литовском Княжестве. Поэтому основной задачей, поставленной Зеленым перед своими подчиненными вкупе с приданными им егерями Императорской Придворной охоты под началом Унтер-Егермейстера И. В. Иванова, было не только превзойти охоту, организованную Графом Тышкевичем, но также превзойти и взятую за образец охоту в Беловежской Пуще 1752 года Польского Короля Августа III Саксонского. Отдадим должное Министерству Государственных Имуществ — с поставленной задачей оно справилось блестяще.

В память об этой охоте, также в подражание Августу III, Зеленым было предложено установить в Беловежской Пуще памятник. Мысль Императору понравилась и памятник в виде был установлен. По распоряжению Александра II с модели этого памятника было отлито семь уменьшенных золоченых , которые были подарены: — организаторам охоты: Зеленому и Графу П. К. Ферзену (последний в это время был Егермейстером Императорского Двора); и пять — участвовавшим в охоте Немецким Принцам.

Незадолго до охоты в Беловежской Пуще, в 1859 году, Александром II на должность Придворного живописца был приглашен Михай (или, как его называли в России, Михаил Александрович) Зичи, венгр по национальности, уже более десяти лет работавший в России и снискавший себе славу лучшего русского акварелиста, за что и был удостоен Российской Академией Художеств звания Академика акварельной живописи. Основной задачей для художника на этой должности было вести живописную хронику жизни Высочайшего Двора. Естественно, что Зичи был приглашен Императором сделать зарисовки и об охоте в Беловежской Пуще.

Вероятно, уже в начале 1861 года на одном из вечерних охотничьих собраний у Государя, на которых обычно присутствовали все постоянные спутники Императора по охотам, Зичи и представил серию листов, посвященных охоте в Беловежской Пуще. Тогда, видимо, и зародилась у Зеленого мысль о книге.

С началом регулярных охот Александра II в Лисинском Учебном лесничестве, Граф Киселев распорядился завести в последнем специальную книгу, куда бы могла записываться каждая произведенная в лесничестве охота в Высочайшем присутствии, а также, чтобы ему лично представлялся краткий отчет о ней. Эта традиция в Министерстве сохранилась и при следующем Министре. Аналогичные отчеты подавались Министру и в случае охот Государя в других казенных имениях.

Не исключением стала и охота в Беловежской Пуще. Мысль о том, чтобы соединить министерский отчет с акварелями Зичи и издать в печатном виде в качестве памятного подарка об этой охоте, была блестящей. На что 3еленой, видимо, тут же и получил Высочайшее одобрение.

В фонде Министерства Государственных Имуществ Российского государственного исторического архива мне не удалось обнаружить никаких следов дела по изданию этой книги. А оно, несомненно, должно было быть. Единственное, что я нашел, это дело, имеющее следующее название: . К огромному сожалению, за исключением нескольких страниц, никакого отношения к охоте в Беловежской Пуще и к изданию книги это дело не имеет. Особый интерес представляют только две страницы — листы 123 и 124. О первом из них будет сказано еще ниже. А лист 124 представляет собой составленный в начале ноября 1860 года список дел, которые передаются из Общей Канцелярии Министра в . В этом списке под № 9 значится: «Дело о ВЫСОЧАЙШЕЙ охоте в Беловежской Пуще 6 и 7 октября 1860 года. 48 лл.» Против него отметка карандашом: «будет передано особо». Итак, дело было. Но по принадлежности в Лесной Департамент из Общей Канцелярии Министра в ноябре 1860 года передано не было. С достаточно большой долей уверенности можно предположить, что позднее именно в состав этого дела должны были войти все документы по издании книги «Охота в Беловежской Пуще», включая ее черновой текст. Эти документы, несмотря на все несовершенство тогдашнего ведомственного архивного дела, отсутствие вообще какого-либо ясного понимания того, какие все-таки дела подлежат вечному хранению, — не должны были быть уничтожены, так как содержали материалы, повествовавшие об одном из ярких эпизодов в истории ведомства, к тому же связанного с Высочайшим Именем. И то, что дело все-таки оказалось утраченным, может означать что либо оно вообще не попало в архив Министерства, оставшись на руках у Зеленого или же чиновника, готовившего ее текст; либо, что более вероятно, он по недосмотру попало в состав других дел Канцелярии Министра под общую обложку, на которую по чиновничьей забывчивости не было вынесено отдельно его название. А судьба таких дел была печальна.

По хроническому недостатку свободных площадей, ведомственные архивы периодически очищались от залежей ненужных дел. Причем нужность или ненужность того или иного дела определялась только текущими интересами ведомства. Просмотреть же все с громадной скоростью копившиеся дела силами лишь архивных чиновников на предмет того: подлежит ли данное дело уничтожению или же нет, не говоря уже о подлинных археографических изысканиях, — не было никакой возможности. Поэтому при отборе дел, подлежащих уничтожению, ориентировались лишь на название, не заглядывая .

Что это дело утрачено уже давно, подтверждает и тот факт, что автор огромного труда, посвященного Г.П.Карцов, работавший при сборе материалов для своего труда в архиве Министерства Государственных Имуществ, сообщил об охоте Александра II фактически только то, что уже было опубликовано в книге «Охота в Беловежской Пуще», текст которой он целиком воспроизвел в своем труде. А это означает, что уже в конце XIX века никаких материалов об этой охоте, равно как и об издании книги о ней, в архиве Министерства не сохранилось. Мало того, Карцов даже указал неверно год издания книги — . Кстати, этот год обычно фигурирует во всех библиографических данных об этой .

Об авторе Карцов сообщил только то, что он, по всей видимости не охотник, и что исторический очерк о Пуще в этой книге взят последним из доклада, предоставленного в Министерство еще Далматовым. Опираясь на это замечание Карцова, видевшего не сохранившийся к настоящему времени в фонде Министерства Государственных Имуществ доклад Далматова, можно предположить, что не известный нам автор, по всей видимости чиновник Министерства (о чем ниже), расширил обычный отчет об охоте для Министра, переработав и добавив к нему имевшийся в Министерстве материал по истории охоты в Пуще. Таким образом и родился текст книги.

Заказ на печатание книги Министерство Государственных Имуществ разместило в типографии Академии Наук. Выбор этой типографии был не случайным. И дело здесь было даже не в том, что для казенного ведомства совершенно естественным было разместить свой заказ в казенной же типографии. В данном случае Министерство могло обойтись и своей ведомственной типографией. Но дело было в том, что старейшая академическая типография России была одной из лучших, обладала самым богатым корпусом шрифтов, позволявшим издать книгу на любом языке мира и с самыми вычурными формулами и таблицами; имела в своем штате высококвалифицированных специалистов, способных выполнить сложнейшие заказы, каковыми собственно и являлись все заказы Академии Наук. И хотя данный конкретный заказ был для академической типографии не особенно сложным в техническом отношении, выполнен, однако, он был на самом высоком уровне.

Рассматривая «Охоту в Беловежской Пуще», нельзя не отметить, в первую очередь, высочайший художественный уровень издания. Книга не перегружена ни иллюстрациями, ни текстом. Все в ней гармонично: формат, объем, шрифт и размещение текста на листе; иллюстрации, их подбор и размещение в книге, — во всем чувствуется рука незаурядного графика книги. Но, скорее всего, макет издания был полностью разработан самим 3ичи, имевшим уже практический опыт в иллюстрировании и оформлении книг. Такого класса художественного издания в русской охотничьей литературе больше нет. Культовый кутеповский четырехтомник по художественной культуре, а не по богатству издания, даже близко не дотягивает до уровня «Охоты в Беловежской Пуще», в которой наряду с высоким художественным уровнем поражает еще и то, какими простыми средствами это достигается. Вот уж действительно верно, что подлинный аристократизм всегда отличается добротностью, изяществом и простотой. Книга отпечатана на обыкновенной плотной, хорошо отбеленной бумаге, хотя и высокого качества, но не относящейся ни к одному из ее дорогих сортов, использовавшихся в то время. Набрана она недорогим шрифтом самого простого начертания, так называемым, . Шрифт красивый именно по своей простоте, к тому же хорошо читающийся. Таким образом, высокая полиграфическая культура академической типографии, помноженная на высочайший класс ее специалистов и талант выдающегося художника, и создали этот шедевр. На мой взгляд, по коллекционной значимости вровень с «Охотой в Беловежской Пуще» можно поставить только подносные экземпляры охотничьих изданий XVIII века.

Выбор Зеленым академической типографии в качестве исполнителя министерского заказа оказался не только удачным, но и весьма дальновидным. Хотя о последнем Товарищ Министра даже и не подозревал. Дело в том, что Российская Академия Наук, как и положено истинно научному учреждению, к своему архивному фонду относилась весьма трепетно. Благодаря этому до нас и дошел архив типографии Академии Наук в полном составе со времени ее основания, т.е. аж с петровских времен. Если бы не нечаянная прозорливость Зеленого, мы и до сих пор говорили бы о выходных данных «Охоты в Беловежской Пуще» лишь в сослагательном наклонении. А так, в «Книге счетов за печатание изданий сторонних учреждений» за 1862 год мы находим исчерпывающую .

3десь мы читаем, что «Охота в Беловежской Пуще» начата печатанием в типографии в январе 1862 года и закончена в августе 1862. Таким образом, годом ее издания следует считать именно 1862 год. Следовательно, заказ на ее печать в типографию поступил, скорее всего, во второй половине 1861 года. Книга отпечатана в количестве 210 экземпляров на русском языке и 60 на французском. Общая стоимость: за материал, набор, печать и добавка на случайные расходы, — составила всего 373 рубля. К этому, правда, необходимо было бы добавить расходы Министерства на печатание литографий (5 цветных и 4 черно-белых), исполненных литотипографией «Р. Гундризера и К°», точных данных по которым мы не имеем. Но такое число высококачественных литографий должно было бы повысить стоимость книги минимум в 2—3 раза. Оплата труда художника в стоимость издания не вошла, т.к. Зичи получал жалованье по должности из Министерства Императорского Двора и работа была выполнена им в рамках, скажем так, служебного задания. Таким образом, можно предположить, что в среднем один экземпляр книги обошелся Министерству от 2,5 до 4 рублей. Для издания такого класса это было весьма и весьма недорого.

Зеленой мог быть доволен таким великолепньм и быстрым осуществлением своей идеи. Книга стала для Министерства отличным подношением для нужных людей. Об этом свидетельствует следующий факт. На экземпляре, находящемся в Библиотеке Академии Наук, в правом верхнем углу форзаца стоит весьма примечательная запись: «Получено сего 1 окт. 1878 г. (Вследствии официального требования)». 16 лет Академия Наук не могла добиться от Министерства Государственных Имуществ экземпляра книги для своей библиотеки, не то что даже просто положенного ей по праву, но к тому же отпечатанной в ее собственной типографии!

Несколько слов необходимо сказать и о формате издания. Книга имеет размер в четвертую долю листа, так называемый, . Такой формат обычно использовался, когда необходимо было подчеркнуть значимость издания. Он придавал книге определенную солидность и торжественность. Форма, в данном случае, как нельзя лучше соответствовала содержанию, настраивая читателя на восприятие описываемой охоты, как выдающегося события. И это действительно так. Не побоюсь повториться, и еще раз подчеркну, — охота Александра II в Беловежской Пуще была выдающимся событием в истории русской охоты.

Кто же является автором текста книги? Несомненно, что им мог быть только кто-то из чиновников Министерства. В одном из дел я обнаружил весьма любопытный факт. К одной из докладных записок Министру Императорского Двора от Зичи, последним приложен список выполнения им живописных работ. И здесь под № 72 мы можем прочитать: . В Адрес-Календаре Российской Империи на 1859-60 год значится не так и много мосье Фуксов. И один из них наш. Состоящий при Министерстве Государственных Имуществ, Коллежский Ассесор, Виктор Яковлевич Фукс. И вот здесь я вернусь к уже упомянутому мной выше листу 123-му. Он представляет собой отношение из Лесного Департамента от 23 ноября 1860 года. «Господину Чиновнику Особых поручений при Департаменте Сельского Хозяйства, Коллежскому Ассесору Фуксу. Лесной Департамент имеет честь уведомить Ваше Высокоблагородие, что значащиеся в приложеном при отношении Вашем от 10 сего Ноября за № 12-м списке бумаги, кроме дела о ВЫСОЧАЙШЕЙ охоте в Беловежской Пуще 7 октября 1860 года, в сем Департаменте получены». А это прямо указывает на то, что именно Фукс курировал в Министерстве это дело. Следовательно, косвенно подтверждает, что это тот Фукс, которому приписывает текст Зичи.

В заключение своего очерка об этой замечательной книге не удержусь, чтобы не рассказать читателям любопытный эпизод, связанный с одной из акварелей 3ичи, послужившей в качестве иллюстрации к книге.

Акварель «Местное население и участники охоты ожидают прибытия Императора Александра II в Беловеж» до 1904 года находилась в собрании Лисинского Императорского охотничьего дворца. Вместе с ней во дворце имелось еще три акварели Зичи, но уже изображавшие непосредственно сцены зимних охот в Лисинском лесничестве. К сожалению, мне пока не удалось точно установить: когда и при каких обстоятельствах эти акварели Зичи попали в Лисинский дворец. Несомненно только одно, что это произошло еще при жизни Александра II и по его прямому указанию. Ни Александр III, ни Николай II Лисино не любили. И при них дворец не пополнился более ни одним произведением искусства.

В августе 1903 года, находясь на маневрах под Псковом, Император Николай II вдруг вспомнил (!?), что на какой-то почтовой станции — то ли в Лисино, то ли в Ящере, где он как-то был на зимней медвежьей охоте, он видел акварели Зичи. Император распорядился разыскать их и представить ему на обозрение в Зимний дворец. Высочайшее указание было выполнено и в середине сентября акварели из Лисинского дворца были доставлены в Зимний. В сопроводительной записке Начальник территориального управления Министерства Государственных Имуществ писал: «Имею честь препроводить при сем четыре акварели художника Зичи, находившиеся в Лисинском охотничьем дворце, и присовокупить, что в Лисине почтовой станции нет, а на станции Ящеры акварелей Зичи . Замечательно сказано: «и присовокупить». Изюминка здесь в том, что в Ящере уже давно никакой почтовой станции не было. Еще в 1866 году последняя была переделана в Императорский охотничий дом. Но для лисинских патриотов он так и остался «почтовой станцией II класса с гостиницей для проезжающих», т. е. постоялым двором и не более того. И в этом была большая доля правды.

Понять плохо скрытую досаду ведомственного начальства не трудно. Великолепный охотничий дворец, уникальный памятник русской охотничьей культуры, равного которому по классу на территории России больше нет, был выстроен и содержался на средства от лесного дохода Министерства Государственных Имуществ, т. е. на народные деньги. Но помимо дворца Министерство содержало и специальный охотничий штат лесничества со всем имуществом, вплоть до личных царских охотничьих саней и лошади. Последняя, к примеру, содержалась только для охоты и больше ни на каких других работах в лесничестве не использовалась. Медведь, лось, глухарь предназначались исключительно для охоты Государя и Великих Князей. Еще со времени Александра II в Лисинском лесничестве была отработана эффективная система организации охраны охотничьих угодий. И последние без всякого преувеличения были богаты. Охотничий штат лесничества во главе с Обер-Егерем были профессионалами высочайшего класса. И весь этот налаженный за долгие годы Министерством механизм после гибели Александра II крутился вхолостую. Александр III, став Императором, не был в Лисино больше ни разу. Николай II за всю свою жизнь побывал здесь лишь однажды — в 1892 году. Понять Александра III, отдавшего предпочтение при зимних поездках на медвежьи и лосиные охоты не Лисинскому дворцу, а неказистому Ящерскому дому, было можно. Ведь Император и в любимой своей резиденции в Гатчинском дворце, для своего проживания, выбрал самые неказистые маленькие полутемные комнаты антресольного этажа, предназначавшиеся для прислуги. О вкусах не спорят. Но то, что Николай II перепутал дворец со станцией для Министерства могло означать только одно: «Sic transit gloria mundi». Звезда Лисино, так ярко сиявшая при Александре II, закатилась окончательно. И как оказалось — навсегда.

Больше двух месяцев акварели из Лисинского дворца находились в Зимнем. А Император так и не находил времени, чтобы их осмотреть. 30 ноября Министр Императорского Двора в очередной раз напомнил о них Государю. Но и на этот раз у Николая II не нашлось времени. И на доклад последовала резолюция: «Высочайше повелено акварели Зичи возвратить и хранить на прежних местах в » . Но не успели еще высохнуть чернила, а акварели отправиться домой, как последовало другое распоряжение: представить все же акварели на обозрение Императору «ввиду особого интереса, который представляют акварели . 12 декабря Государь, наконец-то, удосужился их осмотреть. Результатом смотрин стало то, что в феврале 1904 года в Лисинский дворец вернулись только 3 акварели. Акварель с беловежским сюжетом, по Высочайшему указанию, была отправлена в .

Как известно, ныне причисленный к лику святых, российский император Николай II не любил рабочих, но любил поохотиться в заповедных угодьях Беловежской пущи. Охотился не только сам, но и приучал к этому своих малолетних детей. Об этом сохранилось достаточно исторических свидетельств.

Так о своем участии в настоящей охоте великая княжна Татьяна Николаевна с восторгом сообщала 21 сентября 1912 года. "Моя милая тетя Ксения…-:В Беловеже было ужасно весело. Мы ездили с Папá на охоту Ольга и я. Мари была с Анастасией только два раза. Я стояла два раза у Папá на номере, раз у кн. Голицына, раз у кн. Белосельского и раз у Дрентельна. Ужасно было хорошо."
В современной Беловежской пуще на территории Беларуси в Музее природы целый зал посвящен царской охоте.

Беловежская пуща перешла в собственность царской семьи в 1888 году в обмен на земли в Орловской и Симбирской губерниях. После окончания строительства Беловежского Императорского дворца, в пуще охотились Александр III, Николай II, Великие князья. Дворец до наших времен не сохранился, сгорел при освобождении в 1944 году, а богатейшие коллекции растащили местные жители. В послевоенный период руины дворца были взорваны, сгорели или были разрушены прочие постройки. Так что остались только въездные ворота и вот этот макет в Музее природы

До русских царей Беловежская Пуща была любимым местом охоты польских магнатов.
К началу XV веку в пуще еще встречались дикие быки - туры, в начале XVII века полностью истребленные

В конце XIX века охоты в Пуще приняли действительно царский размах. Многочисленные трофеи того времени сохранились в различных музеях мира, в том числе и в Дарвиновском. То что размещено на стенах Музея Природы скорее всего современные изделия.

Самым торжественным событием царской охоты являлся штрек (или штрека). Это когда добытые за день трофеи свозились в одно место и укладывались в определенном порядке. В первом ряду клали по видам дичь, добытую Государем Императором, затем — других участников.Туши украшались гирляндами из дубовых ветвей. За трофеями выстраивалась охотничья команда. По краям стояли дворцовые работники в красных рубахах с факелами в руках. Начинался подсчет туш и их взвешивание, после чего устраивался грандиозный ужин…

Количество трофеев крупных животных достигало десятков единиц. Упоминаются охоты на водоплавующую и боровую дичь когда личный счет Николай II в виде перепелок и фазанов частенько переваливал за сотню. Между делом говоря не гнушался император стрелять и ворон, чаек и кошек. Как миниму три подстрелленые кошки зафиксированы в его дневниках. Правда защитники Романова напирают на то, что это были дикие кошки. Но тогда надо смотреть где им пришел конец, в Пуще или в Санкт-Петербурге. Я больше склоняюсь ко второй версии.

По разным данным Николай II был в Беловежской Пуще не менее шести раз

Еще немного фото из Тырнетов
Александр III на охоте в Беловежской Пуще в августе 1894 года

А это, если нет ошибок, уже эпоха Николая II

После Николая II в Пуще охотились советские Генсеки и их гости, Герман Геринг в период оккупации, а о современной охоте я расскажу

[Рукопись, легшая в основу книги «Охота в Беловежской пуще»] История зубра / сост. Д.Я. Долматовым [Далматовым]. 1847-1848 гг. 141 л. 27×21 см. В бархатном переплете эпохи. Надрывы ткани, утрата ткани на корешке. На передней крышке накладка желтого металла с гравировкой: «История Зубра сост. Долматовым». Задняя крышка полностью отходит от блока, передняя — частично. Тройной золотой обрез, форзацы муаровой бумаги. В начале и конце блока разломы. Небольшие загрязнения страниц. Утрата форзаца 1б. На последней странице подпись капитана Д.Я. Долматова. В тексте встречаются пометы и правки.

Лесничий Гродненской палаты Министерства Государственных Имуществ, ученый, капитан (а в дальнейшем — полковник) Дмитрий Яковлевич Долматов (в других источниках — Далматов; 1810-1877) был зачинателем научно-исследовательской работы в Беловежской пуще. В конце 1840-х годов капитан предоставляет Министерству утерянный во второй половине XIX века доклад, в котором описывает зубра и охоту на него. На этот доклад ссылался Георгий Петрович Карцов в свой книге «Беловежская пуща» (1903 г.). В свою очередь, историк русской охоты О.А. Егоров в очерке «Шедевр русской охотничьей литературы» (о книге «Охота в Беловежской пуще») писал: «Карцов сообщил только то, что он, по всей видимости, не охотник, и что исторический очерк о Пуще в этой книге взят последним из доклада, предоставленного в Министерство еще Далматовым. Опираясь на это замечание Карцова, видевшего не сохранившийся к настоящему времени в фонде Министерства Государственных Имуществ доклад Далматова, можно предположить, что не известный нам автор, по всей видимости чиновник Министерства, расширил обычный отчет об охоте для Министра, переработав и добавив к нему имевшийся в Министерстве материал по истории охоты в Пуще. Таким образом и родился текст книги». В докладе 8 глав: «Краткий очерк лесов Литвы», «Зубр», «Естественная история зубра», «О приручении зубра», «Охота на зубра», «История законодательства Литвы в отношении сохранения лесов и дичи», «Об охранении зубров», «О тождестве тура и зубра».

Исследования Долматова изучал великий русский зоолог, основатель сибирской школы зоологии М.Д. Рузский в своем труде «Зубр, как вымирающий представитель нашей фауны» (1895 г.). Они включены в «Материалы для географии и статистики России собранные офицерами Генерального Штаба» (том «Гродненская губерния», 1863 г.). Результаты научной работы Дмитрия Яковлевича были опубликованы в 1846-1878 годах в «Лесном журнале» и других периодических изданиях.

Сама книга «Охота в Беловежской пуще» в 1861 году была и здана небольшим тиражом не для продажи и только для участников охоты, среди которых были непосредственно Александр II, Великий герцог Саксен-Веймарский, Принц Карл Прусский, Принц Гессен-Кассельский и многие другие высокопоставленные особы.

(Н.Б. № 419, Соловьев «Каталог № 105» № 296, Верещагин № 644, Клочков № 56 — 30 р., Готье № 774 — 50 р.).

За труды по естественной истории зубра в 1848 году Дмитрий Яковлевич был избран Действительным членом Русского Географического Общества. За составление «Истории зубра» в октябре 1849 года ему была объявлена признательность министра Государственных Имуществ и выдано 250 рублей серебром. В дальнейшем, Император лично вручил ему бриллиантовый перстень за его заслуги перед Россией.

Эстимейт: 480 000 – 500 000 руб.

Особенности царской охоты

Алексей Венгеров, профессор, докт. техн. наук

В средней полосе России леса занимают огромные площади. Население, живущее в лесной местности вдали от городов, традиционно умеет брать от леса всё, что можно: грибы, ягоды, дичь — дешево и полезно для здоровья.
А вот люди, приезжающие из города, — чиновники и бизнесмены — о мастерстве охотника узнают, прочитав в школе «Записки охотника» И.С. Тургенева и бегло взглянув на картину «Охотники на привале» В.Г. Перова, висящую в Третьяковке.
Плохо подготовленные, но азартные они нередко попадают в неприятные ситуации, сами при этом становясь объектами охоты журналистов и организации «Гринпис».
Но не всё потеряно, так как правила поведения на охоте, которые наряду с медицинской страховкой защищали бы современных охотников от трагедий в лесах, степях и горах огромной России, описаны в книгах XIX века.

«Охота в Беловежской Пуще» (1861 год)

Беловежская Пуща — территория площадью 1076 км2, традиционно изобилующая живностью: зубрами, лосями, кабанами, рябчиками, тетеревами, — была присоединена к Российской империи в 1794 году после третьего раздела Польши. В 1803-м Пуща получила статус царского заказника, а в 1831-м к ней присоединили Свислочскую дачу, конфискованную у польского дворянина Тышкевича за участие в антироссийском восстании.

Однако настоящая большая царская охота пришла в Беловежскую Пущу только осенью 1860 года и была приурочена к важным для России переговорам с Австрией и Пруссией. Сегодня подобное мероприятие назвали бы «встречей без галстуков».

В ночь с 5 на 6 октября 1860 года в Беловежскую Пущу прибыли император Александр II, герцог Саксен-Веймарский, принцы Карл и Альберт Прусские и их многочисленная свита.

6 октября, на рассвете, по сигналу Александра II загонщики погнали зверей к линии огня. Выстрелы не смолкали до 4 часов вечера. В этот день было убито 44 зверя, в том числе 16 зубров и четыре кабана. Добычу императора составили 4 зубра и кабан. Вечером хозяин и гости обедали под музыку в исполнении оркестра Великолуцкого пехотного полка.

Охота в Беловежской Пуще. СПб.: Типография Императорской академии наук, 1861. 71 с.: цв. и тонов. ил.; 38,1Ѕ29,3 см. На тит. л. — хромолитография по рис. М. Зичи. В цельнокожаном пер. второй половины XIX в. с тисненным золотом заглавием. На верхней крышке с золототисненными геометрическими рамками и орнаментом на крышке и корешке. Тройной золотой обрез. Форзацы светло-бежевого муара. Тираж 50 экз. Редчайшее издание, предназначенное не для продажи, а для преподнесения в подарок участникам охоты

Охота прошла без несчастных случаев и стоила казне 18 тыс. руб. серебром. Местные чины были представлены императору и награждены бриллиантовыми перстнями, некоторые из объездчиков получили золотые часы, крестьяне-загонщики — денежные премии. Шкуры животных, убитых принцами, передавались в их собственность.

В 1861 году по распоряжению министра государственных имуществ был выпущен роскошный иллюстрированный альбом, посвященный беловежской охоте минувшего сезона. Весь тираж — 50 экземпляров — предназначался для подарков ее участникам. Для иностранных гостей несколько экземпляров были отпечатаны на французском языке.

Проиллюстрировал издание присутствовавший на охоте почетный академик Российской академии художеств Михаил Александрович Зичи (1827—1906). Венгр по национальности, Зичи, тогда еще Михай, учился в Будапеште и Вене. В 1847 году приехал в Россию и был приглашен учителем рисования к великой княгине Екатерине Михайловне. В 1859-1873 и 1883-1906 годах являлся придворным живописцем русских императоров.

За свою жизнь Зичи оформил множество книг, однако «Охота в Беловежской Пуще» — одна из самых больших его удач. Это неудивительно: ведь еще в молодые годы Михай Зичи приобрел известность как талантливый художник-анималист.

Вот уже более 140 лет «Охота в Беловежской Пуще» является предметом вожделения коллекционеров.

«Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси» Николая Кутепова (1896-1911)

Согласно «Словарю…» В.И. Даля, «охота — это ловля, травля и стрельба диких животных как промысел или забава». Но в отличие от охоты по необходимости, сопровождающей человечество на протяжении всей истории его существования, охота-развлечение — признак многоукладного общества, привилегия людей, имеющих богатство и власть. Именно «властной» разновидности охоты в России посвящено исследование «Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси» Н.И. Кутепова, обыкновенно называемое в среде книжников просто — «Царская охота».

Кутепов Н. И. Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси: Ист. очерк: В 4 т. Ил. В.М. Васнецова и Н.С. Самокиша. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг, 1896-1911. 37Ѕ28,2 см. В четырех цельнокожаных издательских переплетах с золотым и полихромным тиснением на крышках и корешках. На верхних крышках 1, 2 и 3-го томов — серебряные накладные углы. Том 4-й издан без углов. Переплет и форзацы с полихромной печатью по рисункам Н.С. Самокиша. Тройной золотой обрез. Тканевые шелковые закладки, прикрепленные к блокам металлизированной серебряной нитью

Документально «государева охота» в России прослеживается с X века. Первоначально являвшаяся лишь времяпрепровождением правителя, потехой для него и его дружины, состязанием на смелость, ловкость и выносливость, царская охота к середине XVII столетия постепенно превратилась в скрупулезно разработанный церемониал. Впрочем, несмотря на строгую регламентированность и даже ритуальность такой охоты, многое в ее форме и содержании определялось пристрастиями монархов. Например, Алексей Михайлович и Екатерина II предпочитали соколиную охоту. Петр II — псовою, Анна Иоанновна и Елизавета Петровна — птичью, два Александра — Второй и Третий — любили охотиться на медведей, лосей и зубров.

Из российских правителей Нового времени лишь два императора отказывали себе в этом развлечении: Петр Великий, говоривший: «Это не моя забава. И без зверей у меня есть с кем сражаться», и Александр I, слишком утонченный для жестких радостей охотника. Обо всем этом и рассказывается в труде Н.И. Кутепова, основанном на богатейшем фактическом материале, почерпнутом из государственных и частных архивов. А еще в книге можно найти подробные описания различных видов охоты, реестры охотничьих трофеев, характеристики охотничьего оружия и, наконец, сведения о государевых охотничьих угодьях — Измайлове, Коломенском, Царском Селе, Гатчине, Ораниенбауме, Беловежской Пуще.

Изначально задуманная как малотиражное подарочное издание, книга «Царская охота» печаталась на казенные средства в типографии Экспедиции заготовления государственных бумаг. Денег на оформление не жалели. Часть тиража имела «серебряные углы» — накладные окантовки из серебра, суперобложки с тиснеными российскими гербами. Известны экземпляры в коленкоровых и кожаных переплетах различных цветов. Иллюстрации по специальному заказу выполняли известнейшие художники того времени — А.Н. Бенуа, В.М. Васнецов, Е.Е. Лансере, Л.О. Пастернак, И.Е. Репин и др.

Для В.А. Серова, также приглашенного к участию в работе, охотничьи сценки с изображениями Петра II и Екатерины Великой стали первыми опытами работы в историческом жанре.

Разработку издательских переплетов поручили выпускнику Академии художеств, известному мастеру батальных и охотничьих сюжетов Николаю Семеновичу Самокишу (1860—1944). Следуя замыслу Кутепова, поделившего издание, согласно разработанной им периодизации царской охоты, на четыре части, Самокиш предложил для каждого тома индивидуальный вариант оформления.

Верхнюю крышку первого тома, посвященного охоте русского средневековья, украсили орнамент XII века и печать великого князя Василия III Ивановича.

На втором томе, в котором рассказывается об эпохе правления Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, художник поместил изображение шапки Мономаха и герб Москвы со святым Георгием Победоносцем, которого русские охотники чтили как своего покровителя.

Третий том содержит материалы о конце XVI — начале XVIII века, когда государева охота вместе с императорским двором переместилась из Москвы в Петербург. Поэтому на переплете — два сокола, летящих из первопрестольной к «берегам Невы» и поддерживающих царскую корону.

Наконец, последний, четвертый том, повествующий об охоте XVIII-XIX веков, украшен гербом Николая I.

Академик Императорской академии художеств, обладатель высоких наград за батальные холсты, посвященные истории российской армии, Н.С. Самокиш и после смены власти в стране остался верен военной тематике. Советские критики 30-х годов с восторгом писали о продуманности композиции и подробной прорисовке деталей в его картине «Переход Красной Армии через Сиваш». В 1941 году Самокиш стал лауреатом Сталинской премии.

А некогда оформленный им четырехтомник «Царская охота» оказался запрещен как воспевающий «барский быт», но при этом остался одним из выдающихся памятников российского книгоиздательства.

В наши дни реабилитированная «Царская охота» — практически неосуществимая мечта любого коллекционера-библиофила.

Беловежская пуща… Это словосочетание для многих имеет особое, символическое значение. В первую очередь вспоминается пронзительная мелодия «заповедного напева» Пахмутовой, а вслед за ней, конечно же, легенда пущи - зубр.

В течение веков пуща принадлежала разным державам. С конца XVIII до начала ХХ века она входила в состав Российской империи. За 120 лет под эгидой российской короны она пережила как длительный период относительного забвения, так и превращение в блестящую охотничью резиденцию последнего царя из рода Романовых. К моменту перехода к России пуща уже была известна как уникальное место обитания уникального животного — зубра. История зубров и Беловежской пущи едина: «пуща сохранилась потому, что в ней жили зубры, а зубры сохранились потому, что была пуща» (С.А. Северцов, зоолог). Самое крупное животное в Европе истребили к середине XVIII века почти повсеместно, и последними его пристанищами стали Беловежская пуща и Кавказ.

Каким образом зубр уцелел в Беловежской пуще? Дело в том, что еще во времена средневековья она стала «заповедным» охотничьим угодьем великих князей литовских и королей польских. Только они имели право охоты на зубра. При короле Сигизмунде I обычай, по которому за убийство зверя в заповедной роще полагалась смертная казнь, стал законом. А по лесному уставу тех времен было запрещено убивать зубров и других копытных животных не только в заповедных владениях, но даже на землях окрестных селений. А вот хищников, а также зайцев и птиц крестьяне на своих землях убивать могли.

Уже с XV века для высших классов общества охота была не столько способом добычи мясного провианта, сколько потехой, развлечением. Пышные охоты польских правителей чаще были загонными. В лесу выделялся огороженный участок — зверинец, куда сгоняли большое количество дичи, а для охотников устраивались штанды. Одна из самых впечатляющих охот состоялась в сентябре 1752 года. Король Август III охотился с супругой и двумя сыновьями. Королева Мария Жозефа была большой любительницей книг и читала даже в промежутках между выпусками зверя, что не помешало ей застрелить 20 зубров. В память об этой охоте установлен обелиск, на котором высечены надписи об участниках охоты и количестве убитого зверя с указанием веса самых крупных экземпляров. К концу XVIII века в пуще усилилась хозяйственная деятельность: начался сплав леса, создавались смолокуренные, скипидарные, гончарные и поташные заводы. Все это отрицательно сказалось на благополучии зубров и других животных.

В 1795 году в результате третьего раздела Польши Беловежская пуща была присоединена к Российской империи. Ее основная часть вошла в состав казенных, т.е. государственных земель, и пуща на долгие годы перестала быть личным владением правителя страны. Александр I в 1802 г. объявил зубра заповедным зверем, однако для высокопоставленных охотников, музеев и зоологических коллекций Европы практика выдачи разрешений на его отстрел еще сохранялась. Что касается местных пущанских жителей, то они не утруждали себя получениями высочайшего разрешения на отстрел. В пуще процветало браконьерство. Ганс фон Ауэр, много лет служивший в Беловежской пуще лесничим и заведующим зверинцем, в своих воспоминаниях писал о предпочтениях здешнего населения блюд из дичи: «Отстрел лося еще не вошел тогда у крестьян в моду. Они, конечно же, высоко ценили лосятину, но на сельских свадьбах, выпадающих по старинному обычаю на позднюю осень, было принято подавать на свадебный стол зубрятину или, в крайнем случае, кабана… На Рождество приходила очередь косуль, а на Пасху — глухарей, преимущественно в виде подарков для уважаемых служащих полиции всех рангов и чиновников соседних местечек, с которыми крестьянам приходилось иметь дело».

В царствование Николая I начался долгий и трудный процесс упорядочения всей государственной собственности. Не осталась без внимания и Беловежская пуща. В 1843-1847 гг. здесь было проведено первое полное лесоустройство. Пуща была разделена просеками на 541 квартал каждый площадью 2 кв. версты. Были созданы пять лесничеств, а также определены районы, где зубры встречались чаще. Интенсивность хозяйственной деятельности в них была снижена. По окончании лесоустройства пущу с инспекцией посетил министр государственных имуществ граф П.Д. Киселев, для которого была организована охота на зубров.

Первая царская охота состоялась в пуще только в 1860 году. Она стала прологом русско-прусско-австрийских переговоров в Варшаве, и к участию в ней Александр II пригласил принцев Карла и Альберта Прусских, Августа Вюртембергского, Фридриха Гессен-Кассельского и герцога Карла-Александра Саксен-Веймарского.
Охоту императора было решено провести в том же месте, где проходила охота Августа III, — в урочище Грибовец. В течение трех недель более двух тысяч загонщиков проводили в лесу облавы на животных, а также привозили зверей в клетках из всех казенных лесов Гродненской губернии. Из-за неопытности и спешности, с которой производился загон, многие животные в пути пали. В воссозданном зверинце было выстроено двенадцать штандов: первый предназначался царю, следующие пять — принцам, остальные — свите императора. В селении Беловеж для проживания Александра II был срочно достроен небольшой дом, предназначенный ранее под квартиру местного лесничего. Иностранных принцев разместили в доме немецкого купца.

Александр II прибыл в Беловеж в ночь с 5 на 6 октября 1860 года (здесь и далее даты даны по старому стилю. — И.П.). Крестьяне встречали царя приветственными криками; дорога освещалась кострами и горящими смоляными бочками, а когда экипаж императора приблизился к мосту через реку Наревку, подготовленный для него дом осветился бенгальскими огнями. Результат двух дней охоты затмил бытовые неудобства: было убито 96 зверей, из них 28 зубров. Когда последние появлялись на стрелковой линии, они «овладевали вниманием охотников: каждый берег свой выстрел, чтобы иметь удовольствие убить невиданного на других европейских охотах зверя». При облавах использовались гончие, их спускали, когда звери приближались к стрелковой линии. Но скоро собаки начинали терзать убитую дичь, не обращая внимания на вновь выгоняемых зверей, и поэтому охоту останавливали, чтобы убрать туши животных, а затем снова начиналась облава.

В память о первой императорской охоте в пуще товарищ министра государственных имуществ генерал-майор свиты А.А. Зеленый предложил поставить вблизи выхода из зверинца монумент. Фигуру зубра в натуральную величину отлили на заводе генерал-лейтенанта Н.А. Огарева и установили на мраморном постаменте, по сторонам которого выбили надпись «В воспоминание Охоты в Беловежской пуще в Высочайшем присутствии Государя Императора Александра II 6 и 7 октября 1860 г.», а также имена участников охоты и количество добытой ими дичи. Позже Александр II приказал отлить 7 уменьшенных копий памятника, и пять из них подарил немецким принцам и герцогу, а две — организаторам охоты А.А. Зеленому и егермейстеру графу П.К. Ферзену.

Еще одним памятником императорской охоты стала опубликованная в 1862 г. книга «Охота в Беловежской пуще», изысканно иллюстрированная рисунками М.А. Зичи. Похоже, все это и послужило рождению мифа о том, что Александр II любил охотиться в Беловежской пуще. На самом деле он побывал здесь лишь однажды и за 20 последующих лет своего царствования пущу не посетил ни разу. Правда, уезжая, он повелел сделать зверинец постоянным и сохранить дом, в котором останавливался, в неизменном виде «под именем Императорского охотничьего павильона».

Г.П. Карцов писал об охоте 1860 года, как о «мало увлекательной для истинных любителей», ведь она более походила на бойню. Возможно, и сам император был такого же мнения об облавах в урочище Грибовец.

Устроители царской охоты, несмотря на ее значительный результат, знали о плачевном состоянии Беловежской пущи и о бедственном положении в ней зубров и других копытных. Причина — недостаток корма, вызванный неправильной системой рубки деревьев, при которой нередко уничтожался молодой и спелый лес, а старый успевал сгнить до прихода лесорубов. Попытки изменить ситуацию упирались в затрудненность вывоза леса из пущи: мелкие реки использовались для сплава в незначительных объемах. Приречные луга относились в основном к крестьянским хозяйствам и предназначались для корма домашнего скота, но зубры время от времени «грабили» стога. Еще в начале XIX века была введена зимняя подкормка зубров, но средства на нее выделялись мизерные. После 1860 года они были немного увеличены, площадь покосов расширена, зубровые кормушки обустроены. Для наблюдения за зубрами и их подкормкой назначили зубровых сторожей. Было решено расширить видовой состав животных. Так, в обмен на четырех зубров в пущу завезли благородных оленей из охотничьих имений князя Плесе в Силезии, которые хорошо прижились на новом месте. Велась систематическая борьба и с главными хищниками леса — волками, причем с использованием стрихнинных пилюль. В результате уже в 1880-е годы волки практически исчезли.

В 1865-1885 гг. на охоты в пущу приезжали великие князья — дяди и племянники Александра II, а также его сын Владимир. Неоднократно их сопровождал известный егермейстер М.В. Андреевский. Для него, как для распорядителя, особую сложность представляла охота 1885 года, в которой участвовало 12 человек, из них четыре великих князя. Император дал тогда разрешение на отстрел только восьми зубров. «Трудное дело так разбить охоту, чтобы всем угодить и чтобы всем действительно пришлось бы охотиться», — записал Андреевский в своем дневнике. Но его опыт, а также такт Великого князя Михаила Николаевича позволили преодолеть эти трудности.

Решительный поворот в положении Беловежской пущи произошел в царствование сына Александра II Александра III. В июле 1886 г. министр императорского двора
И.И. Воронцов-Дашков сообщил министру государственных имуществ М.Н. Островскому о желании императора, чтобы «казенная лесная дача — Беловежская пуща и смежная с нею Свислочская дача были переданы в состав удельных имений», т.е. принадлежащих лично государю. И передача пущи путем обмена на земли императора в Орловской и Симбирской губерниях состоялась 18 сентября 1888 года. В истории древнейшего леса Европы начался новый период.