Анна на шее характеристика. Анна на шее

Молодая, симпатичная девушка выходит замуж за богатого мужчину, который ей годится в отцы. Ее социальное положение очень тяжелое. Она еще в детстве осталась без матери, отец пьет, бедные братья ходят без обуви. Супруг оказывается очень жадным, ничего ей не покупает и денег не дает.

На рождественский бал он делает исключение и покупает ей вечернее платье. Анна выглядит потрясающе, затмевает всех дам вокруг. Даже Его сиятельство остается не равнодушным к прекрасной леди. Этот вечер раз и навсегда изменил жизнь девушки. Теперь она не боится мужа и смело ему отвечает. Она ходит на прогулки, вечера. Счета оплачивает ее муж.

Произведение учит, что не нужно отрекаться от своих родных, стыдится их социального положения, внешности. А наоборот, в трудную минуту протягивать руку помощи.

Читать краткое содержание Чехов Анна на шее

Сюжет произведения разворачивается вокруг главной героини Анны. Она была красивая, молодая, привлекательная особа 18 лет. Анна становится супругой 52-летнего мужчины Модеста Алексеича. После венчания они отправляются в монастырь.

Во время пути Модест Алексеич вспоминает случай, который случился с его старым приятелем Косоротовым. Когда он получал ордер св.Анны, его сиятельство сказал ему, что у него теперь три Анны, первая – в петлице, вторая – супруга, а третья – медаль. Две из них весят на шее. Модест прямо заявил жене, что не желает от его сиятельства слышать такую же фразу при получении ордена св. Анны 2-ой степени.

Но у девушки даже и в мыслях не было думать о таком. Денег у нее во время брака больше не стало, а наоборот – уменьшилось.

Аня была из бедной семьи. Ее мама умерла, когда Аня была маленькой девочкой. Ее отец Петр Леонтьич тяжело переживал смерть супруги и поэтому свое горе топил в алкоголе. У ее младших братьев Пети и Андрея не имели даже обуви.

Знакомые приятельницы стали искать ей мужа и нашли мужчину, который ей в отцы годится, но зато богатенький. Молодые стали жить в квартире Модеста. Анна играла на пианино, временами расстраивалась и горько ревела в подушку. Разговоры мужа были лишь о работе, это было абсолютно не интересно девушке. Этот брак для Анны был лишь долгом.

Иногда героиня выходила в свет. По приказу мужа она кланялась знатным и богатым особам. Модест был жадным человеком, он не дарил жене подарки, но лишь украшения и то за того, что это было выгодно. Петр Леонтьич попросил у Модеста 50 рублей и сколько упреков услышал в свой адрес. Анин супруг мальчишкам постоянно устраивал целые лекции по поводу того, что каждый человек должен работать и приносить пользу. Когда девушка приезжала домой, ее отец и братья тщательно продумывали свое поведение с зятем и Анной.

Вот и приближался рождественский бал. Муж впервые дал Ане денег на вечернее платье. Стоимость его составляла 100 рублей.

Наступил долгожданный день. Анна была просто восхитительна. Ни один мужчина не остался равнодушным к этому прекрасному созданию. Даже Его сиятельство сделал предложение ей провести благотворительный рынок. Товар расхватывали на ура. К девушке подошел Артынов, знатный и богатый человек. Он просто «выкидывал деньги» направо и налево. В этот вечер Анна осознала, что создана для такой шумной, веселой, зажигательной жизни. Она нашла свое место в обществе.

Утром к Мартынову и Анне приехал Артынов, а затем и Его сиятельство. В это время супруг отсутствовал. Когда он вернулся домой, он был шокирован присутствующим, стоял с холопским выражением и глядел на гостей. С большим восхищением она унизила мужа перед знатными людьми, зная, что он ей ничего не сделает.

Теперь Анна не скучала, ей было чем заняться. Она посещала спектакли, ходила на прогулки. Домой приходила, когда уже начинало светать. Денег уходило немало, но это ее не волновало, счета оплачивал супруг.

Во время празднования Пасхи Модест получил свой желанный орден св. Анны 2-ой степени. Во время вручения Его сиятельство произнес такую же фразу, как и Косоротову. Модест лишь подшутил, что ожидает пополнения – маленького Владимира. Это он имел ввиду про орден Владимиру 4-ой степени. Он уже в мыслях мечтал о том, как будет хвастаться об этом.

Анна развлекалась ездой на лошадях с Артыновым. Практически не ездила к отцу. Петр Леонтьич хуже прежнего начал пить, финансовое положение еще больше усугубилось. При виде дочери, он поднимал цилиндр и желал что-то сказать ей, но его останавливали сыновья.

Картинка или рисунок Анна на шее

Другие пересказы для читательского дневника

Краткое содержание Быков Журавлиный крик
Шел 1941 год. Стоял осень. Этот год был особенно трудным, а сколько еще нужно было перенести впереди. Начальство комбат приказал группе военным просто с виду невыполнимую задачу. Нужно было задержать любым возможным путем войска немцев
Краткое содержание Эсхил Прометей прикованный
Эсхил для написания своего произведения взял за основу миф о титане Прометее, который вступил в соперничество с богом Зевсом. Прометей боролся против титанов на стороне Зевса,
Краткое содержание Король, дама, валет Набоков
В начале прошлого века провинциальный мужчина по имени Франц прибывает в город в надежде устроиться на достойную работу. На помощь в трудоустройстве он рассчитывает на родного дядю Курта Драйера
Краткое содержание Улицкая Медея и ее дети
В произведении описывается судьба одного большого семейства Синопли. Главная героиня ежегодно собирает у себя в Крыму всех родственников, которые приезжают согласно составленному расписанию

КАК СОЗДАВАЛСЯ ФИЛЬМ "АННА НА ШЕЕ"
«После венчания не было даже лёгкой закуски» - так начинается рассказ Антона Павловича Чехова «Анна на шее», который в 1954 году экранизировал Исидор Анненский, уже неоднократно экранизировавший произведения Чехова: «Свадьба», «Медведь», «Человек в футляре».
Причем все картины, начиная с дипломного «Медведя», становились настоящим событием и неизменно собирали множество зрителей.

Сюжет фильма «Анна на шее» вроде прост и понятен: восемнадцатилетняя Аня живет с папенькой и двумя малолетними братьями. Отец запил, оплакивая умершую супругу, и денег в доме не водится, даже мебель описали за долги.

Знакомая мадам подсуетилась и нашла для Ани богатого жениха Модеста Алексеевича (сто тыщь в банке!). Аня вроде и понимает, что это выход из бедственного положения, но выходить замуж за человека, который на тридцать четыре года старше, совсем не хочет, да делать нечего.

Семейная жизнь стала для Ани кошмаром, супруг, ценитель морали, все время поучал Анну, что «семейная жизнь есть не удовольствие, а долг»; отца Анны Петра Леонтьича, что пьянство – постыдная слабость, и что многие способные люди со временем могли бы стать «высокопоставленными людьми», если бы не пили; братьев Ани, когда те заходили в гости, что «каждый человек должен иметь свои обязанности», и что если сейчас они позволяют себе прогуливать гимназию, то в будущем станут еще более распущенными и безответственными.

Кроме прочего, Модест Алексеевич оказался еще и скуп: Анна обвешана драгоценностями, но в карманах ни копейки не прибавилось, да и драгоценности супруг дарит жене прозапас, «на черный день», не стесняясь пересчитывать, все ли кольца на месте.
В театральном буфете Модест Алексеевич вертит в руках грушу, а, узнав цену, говорит «Однако!» и кладет на место, но, поскольку уйти, ничего не купив, неловко, берет бутылку воды, а ведь Анне так хотелось шоколада.
Все изменилось зимой: Модест Алексеевич приводит супругу на традиционный бал. Аня блистает в новом платье, на которое супруг выдал ей аж сто рублей, и очаровывает буквально всех мужчин. Анна танцует и веселится, и она, кажется, счастлива и даже отмахивается от отца, который просто рад видеть дочь такой счастливой: «В другой раз, папочка!».

От поклонников просто нет отбоя, и даже сам Его Сиятельство очарован юной красавицей. Теперь у Анны совсем другая жизнь, теперь она может делать, что хочет, может тратить деньги, как пожелает, отправляя квитанции мужу, теперь уже муж перед ней преклоняется и заискивает. Еще бы, ведь у Анны такие высокопоставленные поклонники, даже сам Его Сиятельство в гости захаживает! Только вот теперь Анне совсем дела нет до несчастного папеньки и двух малолетних братьев.

Рассказ классика русской литературы Антона Павловича Чехова, впервые опубликованный на страницах «Русских ведомостей» в октябре 1895 года, был экранизирован выдающимся мастером, заслуженным деятелем искусств России, учеником великого Сергея Эйзенштейна, режиссёром и сценаристом Исидором Марковичем Анненским.

Для Анненского это было не первое обращение к произведениям русской литературы, и к творчеству Чехова в частности: его дипломный фильм «Медведь» с Ольгой Андровской и неподражаемым Михаилом Жаровым в главных ролях был поставлен по одноимённому рассказу писателя. Затем последовали «Человек в футляре» (1939 год) и «Свадьба» (1944 год).

Сценарии почти для всех своих картин Исидор Маркович писал сам, и «Анна на шее» не стала исключением. В картине подобран великолепный исполнительский состав. Главную роль сыграла одна из первых красавиц советского экрана Алла Ларионова (после роли Любавы в фильме «Садко», получившем «Серебряного льва» на Венецианском кинофестивале, актрису приглашал сниматься сам Чарли Чаплин),

Вместе с Ларионовой в этом фильме снимался блистательный актер, очень популярный, Михаил Жаров. Алла Дмитриевна обожала его еще с детства, девчонкой бегала на все его спектакли, концерты. А когда он впервые увидел Аллу, сказал: «Боже, как ты похожа на Люсю!» Он имел ввиду свою бывшую жену, актрису Людмилу Целиковскую. Фильм снимался долго.

Только сцену бала, где она танцует с Жаровым мазурку, снимали целый месяц, и, главным образом, по ночам. Актеры оперетты, которые были заняты в этой сцене, днем и вечером работали в театре. И когда пришло время снимать сцену мазурки, Жаров сказал Ларионовой: «Ты, пожалуйста, соберись, чтобы нам все станцевать с первого дубля, иначе мне придется вызывать врача».

Конечно, он лукавил. Жаров танцевал превосходно, лучше всех. На съемках этого фильма Ларионова познакомилась с небожителем, актером Александром Вертинским.

Он сразу пленил ее своими аристократическими манерами, тем, как он двигался, как держал спину, своим совершенно несоветским складом ума. Актер любил молодежь и, когда не было съемок, всегда с удовольствием молодых актеров собирал в своем номере, рассказывал невероятные истории из собственной жизни.

Говорят, вначале съемок Александр Вертинский даже настаивал, чтобы в роли Анны снималась другая актриса, а потом очень полюбил Ларионову, и был в восторге и от ее красоты, и от того, как она играла.
Он подарил актрисе замечательное изречение: «Аллочка, запомните, актер всегда один, но зато он Бог, а Боги всегда одиноки!» Актриса очень уставала на съемках, приезжала домой под утро, долго доставала из волос шпильки и без сил валилась на кровать. Кстати, о кровати.

Съемки будуара героини снимались почему-то не в мосфильмовском павильоне, а в гараже «Мосфильма». На улице было 20 градусов мороза, температура на съемочной площадке - ненамного выше. Поэтому, как только объявляли перерыв, Ларионова, снимавшаяся в легком пеньюаре, тут же ныряла под одеяло.

Что же до кровати гигантских размеров, то ее на время съемок одолжили у известного своими солидными габаритами Евгения Моргунова, что позволило последнему потом не очень удачно шутить, что в его постели спала сама Алла Ларионова.
Её партнёрами по фильму стал выдающийся театральный актёр, игравший у Мейерхольда и в Малом театре, Владимир Владиславский.
Роль Модеста Алексеевича в «Анне на шее» считается его лучшей киноработой.

Композитором фильма «Анна на шее» стал Лев Шварц, написавший музыку к более чем тридцати художественным и мультипликационным лентам.
Этот фильм принес Ларионовой настоящую известность и всеобщее признание.

Она действительно великолепна, но есть одно небольшое «но»: Ларионова красивая и обаятельная, но это совсем не та чеховская Аня. Я не могу поверить, что эта Анна страдает оттого, что ей пришлось выйти замуж за противного старика, что она переживает за свою семью.
Да, Модест ей более чем неприятен, неприятны его гости – такие же, как он, беседующие о еде, и их жены, беседующие о том, что губернаторов надо выбирать из неженатых, а чтобы быть счастливой, надо сварить черного кота, - но когда она подходит к окну и слышит песни и веселье, кажется, что она страдает не от ситуации, в которую попала, а от того, что приходится заискивать перед гостями, вместо того, чтобы беззаботно веселиться где-то там, где музыка.

Когда Анна приходит домой и жалуется отцу, что муж не дает ей денег, а просить она боится и стыдится, я не вижу в ней стыда и страха – говорит она об этом задумчиво и легко, как будто сон рассказывает.

Зато я верю в ту Анну-Ларионову, которая отплясывает на балу и весело смеется, в ту, которая благосклонно принимает ухаживания мужчин и презрительно называет мужа болваном. Эта Анна наслаждается своим положением, своей новой жизнью, она знает себе цену и знает, что все это она заслужила, и плевать на остальное.

Впрочем, так ли важно, та самая ли это чеховская Анна, это же фильм, интерпретация, и несоответствия неизбежны, и в этом варианте Ларионова идеально «попала» в роль. И сам фильм не зря заслужил народную любовь и стал «хитом», как сейчас говорят: его посмотрели почти тридцать два миллиона человек, а на Международном кинофестивале в Италии в 1957 году фильм получил «Золотую оливковую ветвь».

К числу поздних произведений А. Чехова относится изданный в 1895 году рассказ «Анна на шее». Краткое содержание по главам позволяет читателю проследить за тем, как происходит процесс нравственного падения героини, захваченной новой жизнью.

Свадьба и поездка в монастырь

Сразу после венчания Модест Алексеевич и его молодая жена отправились в монастырь. Но дело было не в том, что новобрачным хотелось поскорее остаться наедине, или они были очень набожны. Подобным решением муж, человек 52-х лет, имевший чины, показывал восемнадцатилетней Анне, что для него главное в браке - нравственность и религия.

Среди провожавших были сослуживцы и родственники. Пьяный отец все крестил дочь и шептал ей что-то на ухо, а два брата-гимназиста дергали его за рукав, уговаривая успокоиться.

Рассказ «Анна на шее», краткое содержание которого вы читаете, продолжается описанием поездки. В вагоне Модест Алексеевич, невысокий, очень полный, свежевыбритый, стал рассказывать жене о некоем Косоротове. У того была легкомысленная жена Анна. Она бросила мужа, а позже вернулась. В связи с этим его сиятельство, вручая Косоротову орден произнес фразу: «Теперь у вас три Анны: одна в петлице, и две на шее». Модест Алексеевич высказал убеждение, что когда придет его черед получать награду, для подобного высказывания не будет повода.

А молодая жена в это время думала о том, ради денег. На деле муж оказался скуп, и она чувствовала себя обманутой. К тому же ее семья осталась без копейки, а она ничем не могла им помочь. Затем девушка вспомнила, что после смерти матери отец стал пить, и она постоянно испытывала стыд и за него, и свою бедную жизнь. Потом подвернулся Модест Алексеевич - не молодой, но с деньгами.

Музыка прервала мысли героини рассказа «Анна на шее». Краткое содержание сцены на полустанке, где остановился поезд, можно свести к следующему. Девушка увидела гулявших дачников, среди которых был владелец этих мест Артынов. Она тут же вытерла слезы и вышла из вагона, желая показать знакомым свой новый наряд. Вскоре Анна кокетливо поглядывала на Артынова, уверяя себя в том, что непременно будет счастлива.

Жизнь в замужестве

Домой вернулись на третий день, и все пошло как по расписанию. Модест Алексеевич ходил на службу, во время обеда поучал жену, что нужно быть бережливой, затем шел спать. Анна никуда не выходила. Часто плакала, так как чувствовала себя несчастной. Из-за стола вставала голодной - боялась Модеста Алдексеевича - и отправлялась к своим. Там обедала, при этом ей казалось, что отец и братья осуждают ее замужество ради денег. Так проходили дни героини рассказа «Анна на шее».

Краткое содержание можно дополнить еще тем, что по вечерам Модест Алексеевич играл с сослуживцами, а девушке приходилось общаться с их женами, грубыми и некрасивыми. Иногда он водил Анну в театр, непременно заставляя ее кланяться какой-нибудь знатной даме и жалея денег даже на грушу в буфете. Героиня мучилась от того, что теперь средств у нее было меньше, чем до свадьбы. Молодая жена боялась просить денег у мужа, а сам он тратился только на драгоценности, так как они могли пригодиться в черный день.

На балу

Перед Рождеством Модест Алексеевич сообщил Анне, что она должна сшить платье к балу. От матери девушка унаследовала хороший вкус, потому в этом деле полагалась только на себя. И когда муж увидел жену перед балом, он был ошеломлен. Затем заявил, что сегодня она может сделать его счастливым. Так продолжается рассказ «Анна на шее».

Краткое содержание - Чехов, как обычно, много внимания уделяет деталям - сцены бала показывает, как в одночасье изменилась жизнь героини. Девушка, увидев себя в зеркале, почувствовала гордость и уверенность. Весь вечер она танцевала, забыв о муже. Его сиятельство, очарованный красавицей, познакомил Анну с супругой, организовавшей в дворянском собрании благотворительную торговлю. Героиня, расположившаяся в избушке, брала деньги за чай, убежденная в том, что ее улыбка доставляет окружающим одно удовольствие. К концу вечера она уже поняла, что создана именно для такой жизни: с танцами, весельем, поклонниками. А когда подошел уже изрядно выпивший отец, Анна даже покраснела, испугавшись, что он может что-то сделать не так.

Затем по приглашению Артынова девушка отправилась на ужин, где было не более двадцати человек. Домой вернулась под утро, счастливая и уставшая.

Новая жизнь

После бала все изменилось для героини рассказа «Анна на шее». Краткое содержание финала таково.

Девушку разбудил визит Артынова. Затем приехал его сиятельство: поцеловал ручку и поблагодарил за участие в вечере. Модест Алексеевич был вне себя от счастья. Теперь он смотрел на жену заискивающим взглядом, который обычно адресовал сильным и знатным. А она испытывала к нему лишь ничем не скрываемое презрение.

Чехов заканчивает повествование о героине тем, что вся жизнь для нее теперь превратилась в постоянный праздник и большую трату денег. Она все реже бывала у отца, финансовое положение которого совсем ухудшилось, и он запил больше прежнего. Мальчики уж боялись выпускать его одного на улицу. А если он пытался окликнуть проезжавшую по улице дочь, сыновья умоляюще просили: «Не надо».

Смысл названия

В заключение нужно добавить, что муж героини все же получил орден святой Анны. И его сиятельство, поздравляя чиновника, произнес те же слова, что когда-то сказал Косоротову. А Модест Алексеевич, желая сгладить ситуацию и показать свое остроумие, ответил, что теперь остается ждать появления маленького Владимира, намекая на следующую награду.

Так показывает деградацию человеческой души в условиях полной власти денег автор.

Творчество Чехова – одного из самых известных русских писателей – изучается в 9 классе на уроках литературы. Рассказы, пьесы писателя оригинальны и уникальны настолько, что переведены более чем на сто языков и ставятся в театрах всего мира уже более ста лет. Анализ рассказа А. П. Чехова “Анна на шее” включает в себя обзор тематики, проблематики, композиционной структуры, особенностей жанра и художественных средств выразительности, которые использовал автор в своем произведении.

Краткий анализ

Год написания – 1895 год

История создания – задолго до написания рассказа Чехов сделал наброски сюжета в своих рабочих записях. Готовое произведение практически не отличается от первоначальной задумки автора.

Тема – влияние богатства, положения в обществе на духовный мир, нравственную сторону личности.

Композиция – двуплановая композиция, состоящая из линии главной героини и её супруга. Произведение делится на две гглавы

Жанр – новелла, лирико-драматический рассказ.

Направление – критический реализм.

История создания

Сохранились записи писателя, в которых он разработал сюжетную линию будущего рассказа. В нём предполагалось, что молоденькая гимназистка выходит за толстого некрасивого старика, чтобы спасти себя и своих пятерых братьев от нищеты.

Муж оказывается скупым, попрекает её, не даёт денег. Желая занять более почётное место в обществе, он ведёт жену на бал, где она попадает в центр внимания, имеет головокружительный успех. Понимая свою выигрышную позицию, Анна называет мужа болваном, изменяет, тратит его деньги.

Окончательный вариант рассказа отличается некоторыми деталями, но в целом сюжет соответствует первоначальной задумке автора. В октябре 1895 года Антон Павлович послал текст рассказа в редакцию “Русских Ведомостей”, 22 октября произведение было опубликовано. Немного доработав образ главной героини, изменив второстепенные детали, автор включил рассказ “Анна на шее” в собрание сочинений 1899-1901 годов.

Тема

В рассказе Чехов затрагивает самые животрепещущие темы , касающиеся человеческого бытия: богатство и бедность, нравственность и духовное падение, смысл жизни, обывательщина. Основная проблема произведения: социальное неравенство и его влияние на жизнь, мировоззрение и личность человека.

Жизнь Анны и мужа показывается параллельно, они не пересекаются. Это чужие люди, добившиеся того, о чем мечтали, но потерявшие что-то очень важное. Анна обрела ощущение счастья, богатство и положение в обществе, но её душа очерствела, она забыла о братьях и отце, отчаянно нуждающихся в помощи. Модест Алексеич получил желаемые чины и награды, но потерял уважение супруги и стал её “прислугой”.

Смысл названия произведения в том, что вместе с желаемой наградой (которую называли Анной и носили только, вешая на шею) главный герой получил ещё одну Анну – жену-распутницу, неблагодарную, своенравную, которая тоже оказалась “на его шее”.

Композиция

Композиция двуплановая: рассказ разделён на две главы. Первая повествует о жизни Анны до первого выхода в свет. Вторая – о кардинально изменившейся ситуации, которая перевернула весь уклад семьи после первого бала, оглушительного успеха молодой супруги Модеста Алексеича. Всё повествование построено на ярчайшей антитезе, на “до” и “после”.

Кольцевую оформленность композиции придаёт лейтмотив из бедной прошлой жизни главной героини: “не надо, папочка” – звучит из уст троих детей овдовевшего старого учителя, в конце рассказа – эти слова повторяют двое братьев Анны. Она становится частью нового мира, забывает о бедности и нужде самых близких людей.

Жанр

В рассказе “Анна на шее” анализ предполагает рассмотрение особенности жанра малой прозаической формы, который свойственен именно А. П. Чехову. Автор любит лаконизм во всем, не всегда пользуется развязкой, ему нравится оставлять читателя в раздумье – чем закончится произведение (как правило – итог очевиден).

Сатирические образы, за которыми стоит трагический смысл – это классическая манера Чехова как прозаика и драматурга. Таким образом, “Анна на шее” – лирико-драматический рассказ или новелла, что подтверждается лаконизмом, резкой сменой событий, неожиданным перевоплощением главной героини.

После венчания не было даже легкой закуски; молодые выпили по бокалу, переоделись и поехали на вокзал. Вместо веселого свадебного бала и ужина, вместо музыки и танцев — поездка на богомолье за двести верст. Многие одобрили это, говоря, что Модест Алексеич уже в чинах и не молод, и шумная свадьба могла бы, пожалуй, показаться не совсем приличной; да и скучно слушать музыку, когда чиновник 52 лет женится на девушке, которой едва минуло 18. Говорили также, что эту поездку в монастырь Модест Алексеич, как человек с правилами, затеял, собственно, для того, чтобы дать понять своей молодой жене, что и в браке он отдает первое место религии и нравственности. Молодых провожали. Толпа сослуживцев и родных стояла с бокалами и ждала, когда пойдет поезд, чтобы крикнуть ура, и Петр Леонтьич, отец, в цилиндре, в учительском фраке, уже пьяный и уже очень бледный, всё тянулся к окну со своим бокалом и говорил умоляюще: — Анюта! Аня! Аня, на одно слово! Аня наклонялась к нему из окна, и он шептал ей что-то, обдавая ее запахом винного перегара, дул в ухо — ничего нельзя было понять — и крестил ей лицо, грудь, руки; при этом дыхание у него дрожало и на глазах блестели слезы. А братья Ани, Петя и Андрюша, гимназисты, дергали его сзади за фрак и шептали сконфуженно: — Папочка, будет... Папочка, не надо... Когда поезд тронулся, Аня видела, как ее отец побежал немножко за вагоном, пошатываясь и расплескивая свое вино, и какое у него было жалкое, доброе, виноватое лицо. — Ура-а-а! — кричал он. Молодые остались одни. Модест Алексеич осмотрелся в купе, разложил вещи по полкам и сел против своей молодой жены, улыбаясь. Это был чиновник среднего роста, довольно полный, пухлый, очень сытый, с длинными бакенами и без усов, и его бритый, круглый, резко очерченный подбородок походил на пятку. Самое характерное в его лице было отсутствие усов, это свежевыбритое, голое место, которое постепенно переходило в жирные, дрожащие, как желе, щеки. Держался он солидно, движения у него были не быстрые, манеры мягкие. — Не могу не припомнить теперь одного обстоятельства, — сказал он, улыбаясь. — Пять лет назад, когда Косоротов получил орден святыя Анны второй степени и пришел благодарить, то его сиятельство выразился так: «Значит, у вас теперь три Анны: одна в петлице, две на шее». А надо сказать, что в то время к Косоротову только что вернулась его жена, особа сварливая и легкомысленная, которую звали Анной. Надеюсь, что когда я получу Анну второй степени, то его сиятельство не будет иметь повода сказать мне то же самое. Он улыбался своими маленькими глазками. И она тоже улыбалась, волнуясь от мысли, что этот человек может каждую минуту поцеловать ее своими полными, влажными губами и что она уже не имеет права отказать ему в этом. Мягкие движения его пухлого тела пугали ее, ей было и страшно, и гадко. Он встал, не спеша снял с шеи орден, снял фрак и жилет и надел халат. — Вот так, — сказал он, садясь рядом с Аней. Она вспоминала, как мучительно было венчание, когда казалось ей, что и священник, и гости, и все в церкви глядели на нее печально: зачем, зачем она, такая милая, хорошая, выходит за этого пожилого, неинтересного господина? Еще утром сегодня она была в восторге, что всё так хорошо устроилось, во время же венчания и теперь в вагоне чувствовала себя виноватой, обманутой и смешной. Вот она вышла за богатого, а денег у нее все-таки не было, венчальное платье шили в долг, и, когда сегодня ее провожали отец и братья, она по их лицам видела, что у них не было ни копейки. Будут ли они сегодня ужинать? А завтра? И ей почему-то казалось, что отец и мальчики сидят теперь без нее голодные и испытывают точно такую же тоску, какая была в первый вечер после похорон матери. «О, как я несчастна! — думала она. — Зачем я так несчастна?» С неловкостью человека солидного, не привыкшего обращаться с женщинами, Модест Алексеич трогал ее за талию и похлопывал по плечу, а она думала о деньгах, о матери, об ее смерти. Когда умерла мать, отец, Петр Леонтьич, учитель чистописания и рисования в гимназии, запил, наступила нужда; у мальчиков не было сапог и калош, отца таскали к мировому, приходил судебный пристав и описывал мебель... Какой стыд! Аня должна была ухаживать за пьяным отцом, штопать братьям чулки, ходить на рынок, и, когда хвалили ее красоту, молодость и изящные манеры, ей казалось, что весь свет видит ее дешевую шляпку и дырочки на ботинках, замазанные чернилами. А по ночам слезы и неотвязчивая, беспокойная мысль, что скоро-скоро отца уволят из гимназии за слабость и что он не перенесет этого и тоже умрет, как мать. Но вот знакомые дамы засуетились и стали искать для Ани хорошего человека. Скоро нашелся вот этот самый Модест Алексеич, не молодой и не красивый, но с деньгами. У него в банке тысяч сто и есть родовое имение, которое он отдает в аренду. Это человек с правилами и на хорошем счету у его сиятельства; ему ничего не стоит, как говорили Ане, взять у его сиятельства записочку к директору гимназии и даже к попечителю, чтобы Петра Леонтьича не увольняли... Пока она вспоминала эти подробности, послышалась вдруг музыка, ворвавшаяся в окно вместе с шумом голосов. Это поезд остановился на полустанке. За платформой в толпе бойко играли на гармонике и на дешевой визгливой скрипке, а из-за высоких берез и тополей, из-за дач, залитых лунным светом, доносились звуки военного оркестра: должно быть, на дачах был танцевальный вечер. На платформе гуляли дачники и горожане, приезжавшие сюда в хорошую погоду подышать чистым воздухом. Был тут и Артынов, владелец всего этого дачного места, богач, высокий, полный брюнет, похожий лицом на армянина, с глазами навыкате и в странном костюме. На нем была рубаха, расстегнутая на груди, и высокие сапоги со шпорами, и с плеч спускался черный плащ, тащившийся по земле, как шлейф. За ним, опустив свои острые морды, ходили две борзые. У Ани еще блестели на глазах слезы, но она уже не помнила ни о матери, ни о деньгах, ни о своей свадьбе, а пожимала руки знакомым гимназистам и офицерам, весело смеялась и говорила быстро: — Здравствуйте! Как поживаете? Она вышла на площадку, под лунный свет, и стала так, чтобы видели ее всю в новом великолепном платье и в шляпке. — Зачем мы здесь стоим? — спросила она. — Здесь разъезд, — ответили ей, — ожидают почтового поезда. Заметив, что на нее смотрит Артынов, она кокетливо прищурила глаза и заговорила громко по-французски, и оттого, что ее собственный голос звучал так прекрасно и что слышалась музыка и луна отражалась в пруде, и оттого, что на нее жадно и с любопытством смотрел Артынов, этот известный дон-жуан и баловник, и оттого, что всем было весело, она вдруг почувствовала радость, и, когда поезд тронулся и знакомые офицеры на прощанье сделали ей под козырек, она уже напевала польку, звуки которой посылал ей вдогонку военный оркестр, гремевший где-то там за деревьями; и вернулась она в свое купе с таким чувством, как будто на полустанке ее убедили, что она будет счастлива непременно, несмотря ни на что. Молодые пробыли в монастыре два дня, потом вернулись в город. Жили они на казенной квартире. Когда Модест Алексеич уходил на службу, Аня играла на рояле, или плакала от скуки, или ложилась на кушетку и читала романы, и рассматривала модный журнал. За обедом Модест Алексеич ел очень много и говорил о политике, о назначениях, переводах и наградах, о том, что надо трудиться, что семейная жизнь есть не удовольствие, а долг, что копейка рубль бережет и что выше всего на свете он ставит религию и нравственность. И, держа нож в кулаке, как меч, он говорил: — Каждый человек должен иметь свои обязанности! А Аня слушала его, боялась и не могла есть, и обыкновенно вставала из-за стола голодной. После обеда муж отдыхал и громко храпел, а она уходила к своим. Отец и мальчики посматривали на нее как-то особенно, как будто только что до ее прихода осуждали ее за то, что она вышла из-за денег, за нелюбимого, нудного, скучного человека; ее шуршащее платье, браслетки и вообще дамский вид стесняли, оскорбляли их; в ее присутствии они немножко конфузились и не знали, о чем говорить с ней; но всё же любили они ее по-прежнему и еще не привыкли обедать без нее. Она садилась и кушала с ними щи, кашу и картошку, жаренную на бараньем сале, от которого пахло свечкой. Петр Леонтьич дрожащей рукой наливал из графинчика и выпивал быстро, с жадностью, с отвращением, потом выпивал другую рюмку, потом третью... Петя и Андрюша, худенькие, бледные мальчики с большими глазами, брали графинчик и говорили растерянно: — Не надо, папочка... Довольно, папочка... И Аня тоже тревожилась и умоляла его больше не пить, а он вдруг вспыхивал и стучал кулаком по столу. — Я никому не позволю надзирать за мной! — кричал он. — Мальчишки! Девчонка! Я вас всех выгоню вон! Но в голосе его слышались слабость, доброта, и никто его не боялся. После обеда обыкновенно он наряжался; бледный, с порезанным от бритья подбородком, вытягивая тощую шею, он целых полчаса стоял перед зеркалом и прихорашивался, то причесываясь, то закручивая свои черные усы, прыскался духами, завязывал бантом галстук, потом надевал перчатки, цилиндр и уходил на частные уроки. А если был праздник, то он оставался дома и писал красками или играл на фисгармонии, которая шипела и рычала; он старался выдавить из нее стройные, гармоничные звуки и подпевал, или же сердился на мальчиков: — Мерзавцы! Негодяи! Испортили инструмент! По вечерам муж Ани играл в карты со своими сослуживцами, жившими с ним под одной крышей в казенном доме. Сходились во время карт жены чиновников, некрасивые, безвкусно наряженные, грубые, как кухарки, и в квартире начинались сплетни, такие же некрасивые и безвкусные, как сами чиновницы. Случалось, что Модест Алексеич ходил с Аней в театр. В антрактах он не отпускал ее от себя ни на шаг, а ходил с ней под руку по коридорам и по фойе. Раскланявшись с кем-нибудь, он тотчас уже шептал Ане: «Статский советник... принят у его сиятельства...» или: «Со средствами... имеет свой дом...» Когда проходили мимо буфета, Ане очень хотелось чего-нибудь сладкого; она любила шоколад и яблочное пирожное, но денег у нее не было, а спросить у мужа она стеснялась. Он брал грушу, мял ее пальцами и спрашивал нерешительно: — Сколько стоит? — Двадцать пять копеек. — Однако! — говорил он и клал грушу на место; но так как было неловко отойти от буфета, ничего не купивши, то он требовал сельтерской воды и выпивал один всю бутылку, и слезы выступали у него на глазах, и Аня ненавидела его в это время. Или он, вдруг весь покраснев, говорил ей быстро: — Поклонись этой старой даме! — Но я с ней незнакома. — Всё равно. Это супруга управляющего казенной палатой! Поклонись же, тебе говорю! — ворчал он настойчиво. — Голова у тебя не отвалится. Аня кланялась, и голова у нее в самом деле не отваливалась, но было мучительно. Она делала всё, что хотел муж, и злилась на себя за то, что он обманул ее, как последнюю дурочку. Выходила она за него только из-за денег, а между тем денег у нее теперь было меньше, чем до замужества. Прежде хоть отец давал двугривенные, а теперь — ни гроша. Брать тайно или просить она не могла, она боялась мужа, трепетала его. Ей казалось, что страх к этому человеку она носит в своей душе уже давно. Когда-то в детстве самой внушительной и страшной силой, надвигающейся как туча или локомотив, готовый задавить, ей всегда представлялся директор гимназии; другой такою же силой, о которой в семье всегда говорили и которую почему-то боялись, был его сиятельство; и был еще десяток сил помельче, и между ними учителя гимназии с бритыми усами, строгие, неумолимые, и теперь вот, наконец, Модест Алексеич, человек с правилами, который даже лицом походил на директора. И в воображении Ани все эти силы сливались в одно и в виде одного страшного громадного белого медведя надвигались на слабых и виноватых, таких, как ее отец, и она боялась сказать что-нибудь против, и натянуто улыбалась, и выражала притворное удовольствие, когда ее грубо ласкали и оскверняли объятиями, наводившими на нее ужас. Только один раз Петр Леонтьич осмелился попросить у него пятьдесят рублей взаймы, чтобы заплатить какой-то очень неприятный долг, но какое это было страдание! — Хорошо, я вам дам, — сказал Модест Алексеич, подумав, — но предупреждаю, что больше уже не буду помогать вам, пока вы не бросите пить. Для человека, состоящего на государственной службе, постыдна такая слабость. Не могу не напомнить вам общеизвестного факта, что многих способных людей погубила эта страсть, между тем как при воздержании они, быть может, могли бы со временем сделаться высокопоставленными людьми. И потянулись длинные периоды: «по мере того»... «исходя из того положения»... «ввиду только что сказанного», а бедный Петр Леонтьич страдал от унижения и испытывал сильное желание выпить. И мальчики, приходившие к Ане в гости, обыкновенно в рваных сапогах и в поношенных брюках, тоже должны были выслушивать наставления. — Каждый человек должен иметь свои обязанности! — говорил им Модест Алексеич. А денег не давал. Но зато он дарил Ане кольца, браслеты и броши, говоря, что эти вещи хорошо иметь про черный день. И часто от отпирал ее комод и делал ревизию: все ли вещи целы.

II

Наступила между тем зима. Еще задолго до Рождества в местной газете было объявлено, что 29-го декабря в дворянском собрании «имеет быть» обычный зимний бал. Каждый вечер после карт Модест Алексеич, взволнованный, шептался с чиновницами, озабоченно поглядывая на Аню, и потом долго ходил из угла в угол, о чем-то думая. Наконец, как-то поздно вечером, он остановился перед Аней и сказал: — Ты должна сшить себе бальное платье. Понимаешь? Только, пожалуйста, посоветуйся с Марьей Григорьевной и с Натальей Кузьминишной. И дал ей сто рублей. Она взяла; но, заказывая бальное платье, ни с кем не советовалась, а поговорила только с отцом и постаралась вообразить себе, как бы оделась на бал ее мать. Ее покойная мать сама одевалась всегда по последней моде и всегда возилась с Аней и одевала ее изящно, как куклу, и научила ее говорить по-французски и превосходно танцевать мазурку (до замужества она пять лет прослужила в гувернантках). Аня так же, как мать, могла из старого платья сделать новое, мыть в бензине перчатки, брать напрокат bijoux и так же, как мать, умела щурить глаза, картавить, принимать красивые позы, приходить, когда нужно, в восторг, глядеть печально и загадочно. А от отца она унаследовала темный цвет волос и глаз, нервность и эту манеру всегда прихорашиваться. Когда за полчаса до отъезда на бал Модест Алексеич вошел к ней без сюртука, чтобы перед ее трюмо надеть себе на шею орден, то, очарованный ее красотой и блеском ее свежего, воздушного наряда, самодовольно расчесал себе бакены и сказал: — Вот ты у меня какая... вот ты какая! Анюта! — продолжал он, вдруг впадая в торжественный тон. — Я тебя осчастливил, а сегодня ты можешь осчастливить меня. Прошу тебя, представься супруге его сиятельства! Ради бога! Через нее я могу получить старшего докладчика! Поехали на бал. Вот и дворянское собрание, и подъезд со швейцаром. Передняя с вешалками, шубы, снующие лакеи и декольтированные дамы, закрывающиеся веерами от сквозного ветра; пахнет светильным газом и солдатами. Когда Аня, идя вверх по лестнице под руку с мужем, услышала музыку и увидала в громадном зеркале всю себя, освещенную множеством огней, то в душе ее проснулась радость и то самое предчувствие счастья, какое испытала она в лунный вечер на полустанке. Она шла гордая, самоуверенная, в первый раз чувствуя себя не девочкой, а дамой, и невольно походкою и манерами подражая своей покойной матери. И в первый раз в жизни она чувствовала себя богатой и свободной. Даже присутствие мужа не стесняло ее, так как, перейдя порог собрания, она уже угадала инстинктом, что близость старого мужа нисколько не унижает ее, а, наоборот, кладет на нее печать пикантной таинственности, которая так нравится мужчинам. В большой зале уже гремел оркестр и начались танцы. После казенной квартиры, охваченная впечатлениями света, пестроты, музыки, шума, Аня окинула взглядом залу и подумала: «Ах, как хорошо!» и сразу отличила в толпе всех своих знакомых, всех, кого она раньше встречала на вечерах или на гуляньях, всех этих офицеров, учителей, адвокатов, чиновников, помещиков, его сиятельство, Артынова и дам высшего общества, разодетых, сильно декольтированных, красивых и безобразных, которые уже занимали свои позиции в избушках и павильонах благотворительного базара, чтобы начать торговлю в пользу бедных. Громадный офицер в эполетах — она познакомилась с ним на Старо-Киевской улице, когда была гимназисткой, а теперь не помнила его фамилии — точно из-под земли вырос и пригласил на вальс, и она отлетела от мужа, и ей уж казалось, будто она плыла на парусной лодке, в сильную бурю, а муж остался далеко на берегу... Она танцевала страстно, с увлечением и вальс, и польку, и кадриль, переходя с рук на руки, угорая от музыки и шума, мешая русский язык с французским, картавя, смеясь и не думая ни о муже, ни о ком и ни о чем. Она имела успех у мужчин, это было ясно, да иначе и быть не могло, она задыхалась от волнения, судорожно тискала в руках веер и хотела пить. Отец, Петр Леонтьич, в помятом фраке, от которого пахло бензином, подошел к ней, протягивая блюдечко с красным мороженым. — Ты очаровательна сегодня, — говорил он, глядя на нее с восторгом, — и никогда еще я так не жалел, что ты поспешила замуж... Зачем? Я знаю, ты сделала это ради нас, но... — он дрожащими руками вытащил пачечку денег и сказал: — Я сегодня получил с урока и могу отдать долг твоему мужу. Она сунула ему в руки блюдечко и, подхваченная кем-то, унеслась далеко и мельком, через плечо своего кавалера, видела, как отец, скользя по паркету, обнял даму и понесся с ней по зале. «Как он мил, когда трезв!» — думала она. Мазурку она танцевала с тем же громадным офицером; он важно и тяжело, словно туша в мундире, ходил, поводил плечами и грудью, притоптывал ногами еле-еле — ему страшно не хотелось танцевать, а она порхала около, дразня его своей красотой, своей открытой шеей; глаза ее горели задором, движения были страстные, а он становился всё равнодушнее и протягивал к ней руки милостиво, как король. — Браво, браво!.. — говорили в публике. Но мало-помалу и громадного офицера прорвало; он оживился, заволновался и, уже поддавшись очарованию, вошел в азарт и двигался легко, молодо, а она только поводила плечами и глядела лукаво, точно она уже била королева, а он раб, и в это время ей казалось, что на них смотрит вся зала, что все эти люди млеют и завидуют им. Едва громадный офицер успел поблагодарить ее, как публика вдруг расступилась и мужчины вытянулись как-то странно, опустив руки... Это шел к ней его сиятельство, во фраке с двумя звездами. Да, его сиятельство шел именно к ней, потому что глядел прямо на нее в упор и слащаво улыбался, и при этом жевал губами, что делал он всегда, когда видел хорошеньких женщин. — Очень рад, очень рад... — начал он. — А я прикажу посадить вашего мужа на гауптвахту за то, что он до сих пор скрывал от нас такое сокровище. Я к вам с поручением от жены, — продолжал он, подавая ей руку, — Вы должны помочь нам... М-да... Нужно назначить вам премию за красоту... как в Америке... М-да... Американцы... Моя жена ждет вас с нетерпением. Он привел ее в избушку, к пожилой даме, у которой нижняя часть лица была несоразмерно велика, так что казалось, будто она во рту держала большой камень. — Помогите нам, — сказала она в нос, нараспев. — Все хорошенькие женщины работают на благотворительном базаре, и только одна вы почему-то гуляете. Отчего вы не хотите нам помочь? Она ушла, и Аня заняла ее место около серебряного самовара с чашками. Тотчас же началась бойкая торговля. За чашку чаю Аня брала не меньше рубля, а громадного офицера заставила выпить три чашки. Подошел Артынов, богач, с выпуклыми глазами, страдающий одышкой, но уже не в том странном костюме, в каком видела его Аня летом, а во фраке, как все. Не отрывая глаз с Ани, он выпил бокал шампанского и заплатил сто рублей, потом выпил чаю и дал еще сто — и всё это молча, страдая астмой... Аня зазывала покупателей и брала с них деньги, уже глубоко убежденная, что ее улыбки и взгляды не доставляют этим людям ничего, кроме большого удовольствия. Она уже поняла, что она создана исключительно для этой шумной, блестящей, смеющейся жизни с музыкой, танцами, поклонниками, и давнишний страх ее перед силой, которая надвигается и грозит задавить, казался ей смешным; никого она уже не боялась в только жалела, что нет матери, которая порадовалась бы теперь вместе с ней ее успехам. Петр Леонтьич, уже бледный, но еще крепко держась на ногах, подошел к избушке и попросил рюмку коньяку. Аня покраснела, ожидая, что он скажет что-нибудь неподобающее (ей уже было стыдно, что у нее такой бедный, такой обыкновенный отец), но он выпил, выбросил из своей пачечки десять рублей и важно отошел, не сказав ни слова. Немного погодя она видела, как он шел в паре в grand rond и в этот раз он уже пошатывался и что-то выкрикивал, к великому конфузу своей дамы, и Аня вспомнила, как года три назад на балу он так же вот пошатывался и выкрикивал — и кончилось тем, что околоточный увез его домой спать, а на другой день директор грозил уволить со службы. Как некстати было это воспоминание! Когда в избушках потухли самовары и утомленные благотворительницы сдали выручку пожилой даме с камнем во рту, Артынов повел Аню под руку в залу, где был сервирован ужин для всех участвовавших в благотворительном базаре. Ужинало человек двадцать, не больше, но было очень шумно. Его сиятельство провозгласил тост: «В этой роскошной столовой будет уместно выпить за процветание дешевых столовых, служивших предметом сегодняшнего базара». Бригадный генерал предложил выпить «за силу, перед которой пасует даже артиллерия», и все потянулись чокаться с дамами. Было очень, очень весело! Когда Аню провожали домой, то уже светало и кухарки шли на рынок. Радостная, пьяная, полная новых впечатлений, замученная, она разделась, повалилась в постель и тотчас же уснула... Во втором часу дня ее разбудила горничная и доложила, что приехал господин Артынов с визитом. Она быстро оделась и пошла в гостиную. Вскоре после Артынова приезжал его сиятельство благодарить за участие в благотворительном базаре. Он, глядя на нее слащаво и жуя, поцеловал ей ручку и попросил позволения бывать еще и уехал, а она стояла среди гостиной, изумленная, очарованная, не веря, что перемена в ее жизни, удивительная перемена, произошла так скоро; и в это самое время вошел ее муж, Модест Алексеич... И перед ней также стоял он теперь с тем же заискивающим, сладким, холопски-почтительным выражением, какое она привыкла видеть у него в присутствии сильных и знатных; и с восторгом, с негодованием, с презрением, уже уверенная, что ей за это ничего не будет, она сказала, отчетливо выговаривая каждое слово: — Подите прочь, болван! После этого у Ани не было уже ни одного свободного дня, так как она принимала участие то в пикнике, то в прогулке, то в спектакле. Возвращалась она домой каждый день под утро и ложилась в гостиной на полу, и потом рассказывала всем трогательно, как она спит под цветами. Денег нужно было очень много, но она уже не боялась Модеста Алексеича и тратила его деньги, как свои; и она не просила, не требовала, а только посылала ему счета или записки: «выдать подателю сего 200 р.» или: «немедленно уплатить 100 р.» На Пасхе Модест Алексеич получил Анну второй степени. Когда он пришел благодарить, его сиятельство отложил в сторону газету и сел поглубже в кресло. — Значит, у вас теперь три Анны, — сказал он, осматривая свои белые руки с розовыми ногтями, — одна в петлице, две на шее. Модест Алексеич приложил два пальца к губам из осторожности, чтобы не рассмеяться громко, и сказал: — Теперь остается ожидать появления на свет маленького Владимира. Осмелюсь просить ваше сиятельство в восприемники. Он намекал на Владимира IV степени и уже воображал, как он будет всюду рассказывать об этом своем каламбуре, удачном по находчивости и смелости, и хотел сказать еще что-нибудь такое же удачное, но его сиятельство вновь углубился в газету и кивнул головой... А Аня всё каталась на тройках, ездила с Артыновым на охоту, играла в одноактных пьесах, ужинала, и всё реже и реже бывала у своих. Они обедали уже одни. Петр Леонтьич запивал сильнее прежнего, денег не было, и фисгармонию давно уже продали за долг. Мальчики теперь не отпускали его одного на улицу и всё следили за ним, чтобы он не упал; и когда во время катанья на Старо-Киевской им встречалась Аня на паре с пристяжной на отлете и с Артыновым на козлах вместо кучера, Петр Леонтьич снимал цилиндр и собирался что-то крикнуть, а Петя и Андрюша брали его под руки и говорили умоляюще: — Не надо, папочка... Будет, папочка...

Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.