Мария Раубаль: племянница Гитлера, ставшая его любовницей. Гели Раубаль: фатальная страсть Гитлера

При всем негативном отношении к этой личности, Гитлер тоже был человеком (если так можно сказать…), которому были свойственны обычные человеческие эмоции и чувства. У него тоже были женщины, которых он любил, с которыми его связывали романтические отношения.
Наиболее известна Ева Браун, долгое время бывшая любовницей Гитлера. Женой она стала практически за несколько часов до смерти, они вместе совершили самоубийство. Но кроме нее были и другие женщины…

1. Ева Браун и Адольф Гитлер в свой последний день: и свадьбы и смерти

2. Первая любовь – Мария «Митци» Райтер. Ей было 16, ему 37 в 1926 году. Адольф обещал на ней жениться и обеспечить ей много «светловолосых детей». В общем получилась бы идеальная семья, они читали бы вечерами, музицировали, если бы к тому моменту изобрели телевидение - то могли бы смотреть онлайн бесплатно Моя прекрасная няня. Благо теперь мы все можем спокойно пересмотреть онлайн все серии полюбившегося сериала. Но все это должно было случится потом, когда он исполнит свою жизненную миссию. Девушка страдала от его невнимательности, пыталась с горя повеситься, но неудачно. Хотя позже она вышла замуж за офицера СС. Позже сестра Гитлера Паула, говорила, что только Митци могла бы изменить характер Гитлера и, возможно, удержать его от потери человечности.

3. Следующей была Анжела «Гели» Раубаль. Она была дочерью сводной сестры Гитлера и приходилась ему племянницей. Эта любовь считалась самой значительной в жизни Гитлера. Предполагают, что у них начались отношения, когда ей было 17. Гитлер выступал в роли властного дяди и любовника. Девушка содержалась им под замком в мюнхенской квартире или на его вилле у Берхтесгаден. Правда многие авторы отмечают, что у Гели чувств к Гитлеру не было.

4. В 1931 году Раубаль, когда ей исполнилось 23, была найдена мертвой в квартире, принадлежащей Гитлеру, в Мюнхене с огнестрельной раной в груди. Ее смерть объявили самоубийством. Правда многие говорят о том, что скорее всего ее убил Гитлер в результате ссоры, вызванной планом ее переезда в Вену. Пуля соответствует личному «вальтеру» Гитлера. Исследователи отмечают, что после смерти Гели Гитлер стал намного жестче и больше не подпускал к себе людей так близко, как Раубаль личный фотограф Гитлера в своих мемуарах сказал, что как раз эта смерть и посеяла в его душе семена бесчеловечности.

5. Мимолетное увлечение - Эрна Ханфштенгль. После неудавшегося в 1923 году Пивного путча, Гитлер вступил в краткую связь с Эрной Ханфштенгль, которая была старшей сестрой его друга – Эрнста Ханфштенгля. Хотя по другим источникам Эрна не восприняла в серьез заигрывания Гитлера

6. Рената Мюллер, актриса. Мюллер была очень популярна среди нацистов, ее воспринимали как идеал арийской женщины. Рената заменила в немецком кинематографе Марлен Дитрих, выехавшую в Голливуд от наци. Рената, по свидетельствам не хотела тоже сниматься в пропагандистских фильмах

7. В 1937 Рената выпала из окна гостиницы. Ей было тогда 31 год, и самоубийство или убийство. Что интересно, режиссер Зейсслер, рассказывал о признаниях Мюллер. По ее словам у нее была связь с Гитлером, причем мазохистского толка. Гитлер ползал у ее ног, умолял его бить, все это было единственное, что могла его возбудить. А вот полет ее состоялся как раз через несколько дней после этого рассказа и перед этим в гостиницу заходили агенты гестапо

8. Еще одна смерть – Инга Лей. Инга была женой чиновника нацистской партии Роббера Лея. По слухам, у нее с Гитлером был роман, в его квартире висел ее портрет-ню. И опять же она совершила самоубийство в 1942 году. Хотя возможно это было из-за наркотиков и депрессии, связанных с тяжелыми родами

9. Юнити Митфорд – английская светская львица, перебравшаяся в середине 1930-ых в Мюнхен и быстро вошедшая в ближний Гитлеру круг. Гитлер без ума был от скандинавских мифов, а ее второе имя было «Валькирия», он называл ее идеалом арийской женщины.

10. Ева Браун жутко ревновала Гитлера к Юнити Митфорд. Ева жаловалась в дневнике, на то, что над ней, «официальной» любовницей Гитлера, смеются, что Юнити выглядит как настоящая «валькирия, особенно ее ноги». В расстройстве Браун совершила попытку суицида, и Гитлер стал уделять ей больше внимания.

11. Как практически все любимые женщины Гитлера, Милфорд так же совершила попытку самоубийства. Правда причиной в этот раз стало объявление войны Великобританией Германии. Она стреляла в висок из пистолета подаренного Гитлером, пистолета с рукоятью, украшенной жемчугом. Правда, этот суицид оказался не совсем удачным, Юнити выжила и вернулась в Англию. Она не смогла оправиться до 1948 года, пуля вошла глубоко в голову и ее не смогли извлечь, осложнения привели к смерти женщины.

Летом 1928 года в попытках привлечь на свою сторону рабочих, голосовавших за левых, Геббельс опубликовал в созданной им газете «Ангриф» («Атака») три статьи, по стилю очень напоминающие коммунистические. Он подчеркивал, что в капиталистическом государстве рабочий – «не человеческое существо, не производитель и не творец. Его превратили в машину, в число, в робота без чувства или цели». И только национал-социализм, утверждал соратник Гитлера, вернет рабочим утраченное достоинство и сделает их жизнь осмысленной. Геббельсу удалось за очень короткий период оттеснить на задний план Грегора Штрассера, чем Гитлер был очень доволен – последний политический соперник на севере выбывал из игры. В награду фюрер назначил Геббельса ответственным за пропаганду в партии.

Гитлер, отразив попытку Штрассера изменить направление национал-социализма, простил раскаявшегося оппонента и назначил его ответственным за реорганизацию партии. Благодаря усилиям его и Геббельса к концу года численность партии возросла до 100 тысяч.

Для закрепления своих достижений в северных землях Гитлер 16 ноября 1928 года приехал в Берлин и выступил на большом митинге во Дворце спорта. Опасаясь возможных попыток красных сорвать это мероприятие, фюрер привел с собой весь отряд личной охраны. Он состоял из специально подобранных молодых людей, в чьи обязанности входило защищать вождя любой ценой, даже ценой жизни. Эти парни называли себя «шутцштаффель» (охранный отряд) или сокращенно СС.

Многие из собравшихся на митинг 10 тысяч человек никогда не слышали Гитлера, и его первые слова особого впечатления не произвели. К тому же почему-то испортились микрофоны, и оратора было почти не слышно. В зале поднялся шум. Тогда Гитлер сам выключил микрофон и заговорил как можно громче. Смолкли даже красные, его стали слушать внимательно. А говорил Гитлер о вырождении нации, упадке культуры, подавлении личности. В конце концов не выдержало горло, и оратор был вынужден покинуть трибуну. Ничего существенно нового фюрер не сказал, но его личное обаяние оказало прямо-таки магнетическое воздействие на публику. «Перед волшебным воздействием его слов, – заметил позже Геббельс, – все сопротивление рушится. Можно быть либо его другом, либо его врагом. Секрет его силы – в его фанатичной вере в движение, а с ним – в Германию».

Месяц спустя на встрече Гитлера со студентами Берлинского университета подобное явление наблюдал американский журналист Луис Локнер: «Мое первое впечатление о нем было как о великом артисте. Я уходил со встречи и думал, каким образом человек с небезупречной дикцией мог так подействовать на молодых интеллектуалов, – человек, который кричал, бушевал, топал ногами».

Одним из таких молодых интеллектуалов оказался Альберт Шпеер, преподаватель технологического института. На встречу он пришел по просьбе своих студентов, без особого желания, и ожидал увидеть Гитлера в военной форме со свастикой на рукаве. Но оказалось, что лидер нацистов «был в приличном костюме и выглядел вполне респектабельно. Все в нем было скромно». Особенно поразило Шпеера то, что говорил он как-то нерешительно и робко, будто читал лекцию по истории. «Для меня во всем этом было что-то симпатичное и противоречило тому, что пытались изобразить его оппоненты, – истеричный демагог, визжащий и жестикулирующий фанатик в мундире». Постепенно робость исчезла, Гитлер говорил с гипнотической убедительностью, и Шпеера увлекла волна энтузиазма, который он ощущал почти физически, – «она сводила на нет любой скептицизм, любые оговорки».

Четко поставленная организационная работа в сочетании с личными качествами Гитлера как вождя партии стала приносить свои плоды. Ширилась социальная база нацизма, на что обратил внимание очередной съезд партии национал-социалистов, состоявшийся в 1929 году в Нюрнберге. Съезд сделал упор на работу в средних слоях населения. На руководящие партийные должности стали принимать выпускников университетов и других представителей буржуазии. Оставив рабочих Геббельсу и Штрассеру, Гитлер взял на себя ветеранов войны и деловых людей, понимая, что без них никогда не придет к власти. В этих целях он вступил в блок с националистическим объединением ветеранов «Стальной шлем» и правой Германской национальной народной партией, возглавляемой магнатом кино и прессы Альфредом Гугенбергом. Этот блок был образован правыми для борьбы против американского, более либерального плана выплаты репараций (план Юнга).

Такой союз мог оказаться для Гитлера опасным, оттолкнув от партии многих приверженцев слева. Но Гитлер был убежден, что сможет удержать обе стороны, и это позволит ему добиться успеха на предстоящем плебисците по плану Юнга.

К этому времени нацисты уже широко пользовались финансовой поддержкой крупных промышленников. На их деньги было куплено для штаб-квартиры партии трехэтажное здание в Мюнхене.

Сам Гитлер в начале сентября переселился в просторную девятикомнатную квартиру в одном из фешенебельных районов Мюнхена. Для присмотра за квартирой он пригласил фрау Райхерт и ее мать, фрау Дахс.

Сестру Ангелу Гитлер оставил в Берхтесгадене вести дом, ставший его собственностью, а Гели, которой уже исполнился 21 год, было разрешено жить в новой квартире дяди Адольфа.

Девушка училась на медицинских курсах в Мюнхене. Чувства Гитлера к племяннице за эти годы не изменились. Дядя стал уже открыто, хотя и весьма осторожно ухаживать за юной родственницей. Их иногда видели вместе в театре или в ресторане. По словам Ханфштенгля, Гитлер был очарован Гели и, как влюбленный подросток, не сводил с нее преданных собачьих глаз. Она таскала дядю Адольфа по магазинам, хотя он признавался Хофману, что ненавидит это занятие.

В то же время Гитлер оставался строгим дядей, не позволяя племяннице бывать с друзьями в театрах и ресторанах. Даже когда Гели убедила покровителя отпустить ее на бал, он выдвинул довольно жесткие условия: сопровождать Гели будут его помощники – Аманн и Хофман, и они же доставят ее домой в 11 часов вечера. Хофман попытался вступиться за девушку, говоря, что она огорчена такой строгостью, но фюрер серьезно ответил другу: «Я люблю Гели и мог бы на ней жениться, но хочу остаться холостяком». То, что Гели считала ограничением, по его мнению, было продиктовано здравым смыслом. «Я не хочу, чтобы она попала в руки какого-нибудь авантюриста или прохвоста», – закончил он разговор.

Но Гели не была единственной женщиной в жизни Гитлера в тот период. Тогда же он стал встречаться и с Евой Браун, своей будущей верной спутницей до конца жизни.

Познакомились они в начале октября 1929 года. Ева, 17-летняя дочь школьного учителя из Мюнхена, красивая и живая блондинка, устроилась продавщицей в фотомагазин Хофмана. Подобно Гели, она предпочитала джаз опере и американские музыкальные комедии – серьезным немецким драмам. По воспоминаниям школьной учительницы фрау фон Хайденабер, Ева считалась в классе возмутительницей спокойствия, она была умной, сообразительной, быстро схватывала суть любого вопроса.

Однажды Ева задержалась после работы, чтобы привести в порядок папки со снимками, и стояла на лестнице, раскладывая их на верхней полке. «В тот момент, – рассказывала она позже сестре, – пришел хозяин и с ним мужчина со смешными усиками, в светлом плаще и с большой шляпой в руке. Оба они устроились в другом конце комнаты, напротив меня». Заметив, что незнакомец рассматривает ее ноги, девушка смутилась. «В тот день, – вспоминала она, – я укоротила юбку и чувствовала себя неловко, так как не была уверена, что подшила ее ровно». Когда она спустилась, Хофман представил ей мужчину: «Герр Вольф. А это наша прелестная маленькая фройляйн Ева». Несколько минут спустя они втроем уже сидели за пивом и сосисками. «Я была голодна и сразу проглотила сосиску, пригубив ради приличия пива. Пожилой господин говорил мне комплименты. Мы беседовали о музыке, о театре. Я помню, как он все время пожирал меня глазами. Потом, поскольку было уже поздно, я собралась идти домой. Я отказалась от его предложения подвезти меня на «мерседесе». Ты только подумай, что бы сказал папа!» Но прежде чем Ева ушла, Хофман отвел ее в сторону и спросил: «Ты разве не догадалась, кто этот господин? Это же Гитлер! Адольф Гитлер!» – «Неужели?» – удивилась девушка.

С тех пор Гитлер часто заходил в магазин с цветами и конфетами для «прелестной сирены у Хофмана». Изредка он водил девушку в кино или в какой-нибудь малолюдный ресторанчик, но к концу года он стал приходить все реже и реже. Причиной была, видимо, нехитрая ложь «прелестной сирены»: Ева однажды сообщила коллегам, что она любовница Гитлера и что он скоро женится на ней. Узнав об этом, Хофман, уверенный в том, что девушка никогда не была в квартире Гитлера, вызвал ее в кабинет и сделал серьезное внушение. Ева расплакалась и призналась, что все наврала. Фотограф пригрозил ей увольнением, если подобное повторится.

Состоявшийся в конце 1929 года плебисцит по плану Юнга завершился победой канцлера Штреземана с его либеральной программой, хотя сам он скоропостижно скончался еще до подсчета голосов. Непрочному блоку Гитлера с национальной народной партией Гугенберга требовалось набрать 21 миллион голосов, чтобы провалить этот план, но собрали они менее шести. Хотя это было сокрушительным ударом для Гугенберга, Гитлер ловко обратил поражение в своего рода победу. Не имея привычки отстаивать проигранное дело, он тем не менее с яростью обрушился на Гугенберга и разорвал союз так же внезапно, как и заключил его. Он исподволь, но уверенно собирал силы, готовя партию к предстоящим парламентским выборам, хотя тогда мало кто принимал нацистов всерьез. В своих мемуарах бывший английский посол в Берлине лорд д"Абернон писал, что начиная с 1924 года Гитлер «уходит в небытие». Такого же мнения придерживался историк Арнольд Тойнби.

А Гитлер работал на победу, считая ее возможной, если удастся привлечь на свою сторону как можно больше рабочих. Для этого требовался какой-нибудь эффектный пропагандистский трюк. Возможность представилась в начале 1930 года в связи с гибелью в Берлине студента-юриста Хорста Весселя. Хорст, сын проповедника, восстал против буржуазной среды и пошел в штурмовики, отличившись в уличных стычках с красными. Он написал стихотворение «Высоко поднимите флаг!», посвященное памяти товарищей, которые «пали от рук Рот-Фронта и реакции». Оно было напечатано в газете «Ангриф» и позднее положено на музыку. Вессель в то время влюбился в бывшую проститутку по имени Эрна и поселился у нее. Решив избавиться от парочки, хозяйка дома попросила помощи у коммунистов. И вот однажды группа красных ворвалась в комнату любовников. Их лидер, который в свое время тоже был с Эрной в интимных отношениях, якобы крикнул: «Получи за это!»– и выстрелил в Весселя. Пытаясь извлечь из этой истории политический капитал, коммунисты поспешили объявить Весселя сутенером, каковым он никогда не был. Геббельс со своей стороны не замедлил сделать из погибшего своего рода Иисуса рабочего класса, каковым он тем более не являлся.

Пока Вессель умирал в больнице, Геббельс сумел превратить эту частную стычку в грандиозный политический митинг во Дворце спорта, который закончился исполнением песни Хорста: «Реют знамена, гремят барабаны, радуются трубы, и из миллионов глоток звучит гимн германской революции: «Высоко поднимите флаг!» Когда 23 февраля Вессель скончался, Геббельс решил завершить пропагандистскую кампанию грандиозными похоронами с выступлением Гитлера. Но у фюрера были серьезные возражения против такой показухи. Его поддержал и Геринг, который вернулся из Швеции, пройдя там курс лечения от наркомании и только что победив на выборах в рейхстаг. Геринг считал ситуацию в Берлине более чем напряженной и не был уверен в том, что можно обеспечить безопасность фюрера. «В конце концов, нас в рейхстаге всего двенадцать, – заявил он, – и у нас просто мало сил, чтобы сделать на этом политический капитал. Если Гитлер приедет в Берлин, это будет красной тряпкой для коммунистических быков, и последствия могут быть катастрофическими».

Гитлер сказался больным, и похороны прошли без него. Геринг был прав. То тут, то там вспыхивали драки, которые затевали красные, нападая на участников похорон. Даже в тот момент, когда Геббельс стоял у могилы, в него из-за ограды полетели камни. Но ответственному за пропаганду именно это и было нужно. «Когда гроб опускался в холодную землю, – писал он, – за воротами раздавались гнусные выкрики недочеловеков. Усопший, все еще оставаясь с нами, поднял усталую руку и указал ею вдаль: вперед, невзирая на могилы! В конце дороги лежит Германия!»

Читая эти патетические строки, невозможно представить себе, каковы же были подлинные отношения между красными и нацистами. Хотя они сражались друг с другом изо дня в день, их связывало своеобразное чувство товарищества. И нередко бывало так, что враги мгновенно объединялись, если в их потасовки в барах и пивных вмешивалась полиция. И те, и другие были одержимы идеей, считая, что цель оправдывает средства. И те, и другие с одинаковым презрением относились ко всяким парламентским процедурам. А минувшей весной в день Первого мая они шли рядом по улицам Берлина, требуя «свободы, работы и хлеба». И тех, и других объединяла общая ненависть к полицейскому комиссару – еврею

Читая эти патетические строки, невозможно представить себе, каковы же были подлинные отношения между красными и нацистами. Хотя они сражались друг с другом изо дня в день, их связывало своеобразное чувство товарищества. И нередко бывало так, что враги мгновенно объединялись, если в их потасовки в барах и пивных вмешивалась полиция. И те, и другие были одержимы идеей, считая, что цель оправдывает средства. И те, и другие с одинаковым презрением относились ко всяким парламентским процедурам. А минувшей весной в день Первого мая они шли рядом по улицам Берлина, требуя «свободы, работы и хлеба». И тех, и других объединяла общая ненависть к полицейскому комиссару – еврею Бернхарду Вайсу; и те, и другие считали полицию смертельным врагом всех революционеров.

Два месяца спустя достоянием гласности стал конфликт между Гитлером и Отто Штрассером. После отъезда брата в Мюнхен Отто стал ведущим обозревателем трех основанных Грегором газет. Несмотря на нацистскую символику, эти газеты стали рупором для выражения крамольных взглядов Отто, часто противоположных позиции Гитлера. В апреле, когда Отто поддержал забастовку рабочих-металлистов в Саксонии, промышленники потребовали, чтобы Гитлер публично отмежевался от Штрассера, если он хочет и дальше получать субсидии.

Угрозы из Мюнхена не возымели действия, и тогда Гитлер приехал в Берлин, надеясь лично повлиять на Отто. Они встречались дважды. В течение почти семи часов Гитлер льстил, обещал и угрожал мятежному журналисту, но разногласия остались. Не уступил ни один, и Отто отказался от соблазнительного предложения возглавить партийную пропаганду, хотя порвал с партией не сразу, надеясь, что Гитлер отойдет от «линии Розенберга».

Кроме того, публичная ссора могла бы повредить партии на предстоящих земельных выборах в Саксонии.

Очевидно, Гитлер счел себя оскорбленным, когда молодой Штрассер выступил против него так откровенно и резко. Однако первое время он не предпринял против своего оппонента никаких открытых мер. Но втайне он действовал: в конце июня Геббельс получил от фюрера прямое указание очистить партию от таких, как Отто и его сторонники. «Пока я руковожу партией, – писал он, – она не будет дискуссионным клубом для безродных литераторов и салонных большевиков. Она останется тем, чем является сегодня, – дисциплинированной организацией, созданной не для глупых доктринеров или политических перелетных птиц, а для борьбы за будущее Германии, в которой будут уничтожены классовые различия и новый германский народ сам решит свою судьбу!» Приказ Гитлера был выполнен в течение нескольких недель. А на призыв Штрассера к социалистам о выходе из нацистской партии откликнулись только двадцать четыре человека. Даже брат Грегор отмежевался от него.

Газеты преподнесли раскол в нацистской партии как сенсацию, но на самой партии это почти не отразилось. Гитлер в этой фракционной борьбе между «севером» и «югом» играл роль великодушного арбитра, который всеми силами стремился к компромиссу. Грегор Штрассер получил высокий пост в руководстве партии, а историю с Отто фюрер преподнес так, будто младший Штрассер был сам виноват в своем исключении. Теперь, наконец, внутрипартийная борьба закончилась, и Гитлер мог сосредоточить всю свою энергию на парламентских выборах в сентябре 1930 года.

В предвыборной борьбе Гитлер блестяще использовал подарок судьбы – мировой экономический кризис. В Германии к концу лета 1930 года было уже почти три миллиона безработных, а экономическая политика канцлера Брюнинга еще ухудшила положение. Обращения Гитлера к рабочим в эти месяцы вполне могли соперничать с коммунистическими. «Рабочая Германия! Пробудись! Разорви свои цепи!» – взывал «Ангриф» Геббельса. Бауэрам, которым грозило разорение от падения мировых цен на сельскохозяйственные продукты, Гитлер предложил налоговые льготы и импортные пошлины; среднему классу, не имевшему профсоюзов для защиты своих интересов, – надежду и самоуважение; молодым идеалистам – справедливый новый порядок.

Последняя группа по численности была невелика, но именно оттуда выходили самые преданные и активные его соратники. Они зачарованно внимали его обещаниям установить национальную гармонию и социальную справедливость.

К фюреру шли интеллигенты, представители социальной элиты, аристократы. Весной младший сын кайзера Август Вильгельм радостно сообщал дорогому боевому товарищу Гитлеру, что его приняли в национал-социалистскую партию.

Фюрер в 1930 году приглашал к участию в крестовом походе за возрождение Германии всех немцев независимо от их социальной принадлежности; единственное, что от них требовалось, – это без колебаний следовать за Гитлером в его борьбе против евреев и красных, за жизненное пространство на благо и во славу Германии.

«Вот что мы думали и чувствовали своим сердцем, – писал один старый член партии. – Гитлер, ты наш. Ты говоришь как человек, прошедший фронт и постигший сердцем все наши беды».

Будучи прирожденным политиком, Гитлер постоянно был в гуще масс – пожимал людям руки, целовал детей, кланялся женщинам. Обедал он чаще с рабочими и бюргерами, чем с сановными друзьями, а его простота в обхождении производила впечатление и на клерка, и на лавочника, и на чернорабочего.

Гитлер никогда не забывал уроков ландсбергской тюрьмы: главное – это завоевать массы. Снова и снова он обрушивался на финансовых воротил, красных, марксистов и «систему», которая приносит безработицу, снижает цены на продукцию земледельцев и разоряет средний класс. Он не натравливал класс на класс, а объединял, заставляя немцев испытывать неведомое им доселе чувство – чувство национального единства.

Никогда ранее Германия не подвергалась такой пропагандистской обработке. Геббельс организовал шесть тысяч собраний – в крупных залах, под тентами, на открытом воздухе. Устраивались грандиозные шествия с факелами, города и деревни обклеивались листовками с большими красными буквами. Нацистская

Никогда ранее Германия не подвергалась такой пропагандистской обработке. Геббельс организовал шесть тысяч собраний – в крупных залах, под тентами, на открытом воздухе. Устраивались грандиозные шествия с факелами, города и деревни обклеивались листовками с большими красными буквами. Нацистская машина пропаганды печатала миллионы экземпляров газет, которые часто раздавались бесплатно.

Утром в день выборов Геббельс дал партийным активистам циничный, но практичный совет по ведению кампании: «Делайте это шутя, делайте это серьезно! Ваше обращение с согражданами должно быть таким, к какому они привыкли. Поощряйте их гнев и ярость, направляйте их на должный путь». По всей стране в этот день перед избирательными участками выстроились длинные очереди. В урны было опущено рекордное число бюллетеней – 35 миллионов, на четыре миллиона больше, чем в 1928 году.

Гитлер появился в штабе по выборам сразу после полуночи. Его встретил взволнованный агитатор Адольф Мюллер: «Думаю, мы победили. Мы сможем получить шестьдесят шесть мест!» Гитлер ответил, что если немецкий народ проявит благоразумие, цифра будет больше: «Себе я сказал: если бы это была сотня!» Но на этот раз национал-социалисты получили 107 мест.

В это никак не могли поверить политические соперники Гитлера. Прежде чем объявить окончательный результат, счетчики считали и пересчитывали бюллетени в поисках ошибок, но их не было: нацисты собрали 6 371 000 голосов, более 18 процентов от общего количества. За два года партия Гитлера стала второй после социал-демократов крупнейшей партией рейха. Поспешив объявить Гитлера политическим

В это никак не могли поверить политические соперники Гитлера. Прежде чем объявить окончательный результат, счетчики считали и пересчитывали бюллетени в поисках ошибок, но их не было: нацисты собрали 6 371 000 голосов, более 18 процентов от общего количества. За два года партия Гитлера стала второй после социал-демократов крупнейшей партией рейха. Поспешив объявить Гитлера политическим трупом, социалисты совершили колоссальную ошибку, сосредоточив свои нападки на коммунистах.

Коммунисты тоже получили существенный прирост в 1 326 000 голосов, а социал-демократы потеряли около 60 тысяч. Это означало, что социальную базу нацизма составляют представители среднего класса. Особенно поразительным был рост сторонников Гитлера среди крестьян и лиц с доходами ниже средних в сельских и протестантских районах северных регионов страны, их было много и среди католиков. Начиная с «пивного путча», Гитлер делал ставку на людей разочарованных и отчаявшихся. Теперь он привлек на свою сторону тех, кто ожидал от него улучшения жизни.

13 октября, в день первого заседания нового состава рейхстага, в зал торжественным маршем вошли 107 нацистских депутатов в коричневых рубашках. При поименном представлении они громко отвечали: «Здесь. Хайль Гитлер!» Тони Зендер, депутат от социал-демократической партии, вспоминал: «И это элита арийской расы! Наглая, крикливая банда в мундирах! Я внимательно всматривался в их лица и все больше приходил в ужас: такая масса людей с физиономиями преступников и дегенератов. Какое унижение находиться в одном зале с этой шайкой!»

Речь депутата Грегора Штрассера в рейхстаге внешне выглядела вполне благонамеренной: «Мы будем работать в старой системе, пока еще существует демократия. Мы поддерживаем демократическую Веймарскую республику, пока это нам подходит». Но то, что происходило за стенами рейхстага, бросало зловещую тень на будущее. Сотни штурмовиков рыскали по улицам и били окна еврейских магазинов и кафе.

Победа на сентябрьских выборах сделала Гитлера знаменитостью в международном масштабе. Но, как водится, широкая известность доставила лидеру нацистов и немало неприятностей. Это было связано с родственниками фюрера, живущими в Англии. Сбежавший в свое время из дому сводный брат Гитлера, Алоиз-младший, поселился в Дублине и женился на ирландке Бриджит Элизабет Даулинг. Их жизнь не складывалась. Алоиз постоянно менял работу, переезжая из города в город. Он был и официантом, и владельцем ресторанчика в Ливерпуле, и продавцом бритвенных принадлежностей. Ссоры в семье участились после рождения сына Уильяма Патрика. Когда ребенку было три года, Алоиз и Бриджит разошлись, и брат Гитлера вернулся в Германию.

Когда Бриджит и Уильяму Патрику стало известно, какой популярностью пользуется их немецкий родственник, они решили на этом подзаработать, дав серию интервью американским газетам. Тем более, что Алоиз в течение многих лет не оказывал жене и сыну никакой помощи. И вот в начале октября в американской прессе начали появляться беседы с Уильямом Патриком и его фотографии. Пояснительный текст под одним из снимков гласил: «Это... молодой лондонский конторский служащий Уильям Патрик Гитлер – племянник Адольфа Гитлера, нового политического лидера Германии. Он родился в Ливерпуле и почти ничего не может рассказать о жизни и деятельности своего дяди». Тогда Уильям Патрик обратился к отцу с просьбой сообщить ему как можно больше фактов из биографии именитого родственника. Ответ пришел не от Алоиза, а от Адольфа Гитлера. Он потребовал, чтобы племянник с матерью немедленно прибыли в Мюнхен. К письму были приложены билеты. Как вспоминает Уильям Патрик, дядя был вне себя от гнева. На семейном совете, где присутствовали также Ангела и Алоиз, он заявил, что не позволит никому из родственников сесть себе на шею и, более того, зарабатывать популярность и деньги, пользуясь его известностью. Все это, по мнению Гитлера, наносило серьезный ущерб его политической репутации.

Девять лет спустя в интервью газете «Франс суар» Уильям Патрик приводил гневные, почти бессвязные слова Гитлера, сказанные на той мюнхенской встрече. «Эти люди, – кричал фюрер, – не должны знать, кто я. Они не должны знать, откуда я и из какой семьи. Даже в своей книге я ни слова не сказал об этом, ни слова. Проводятся какие-то расследования, посылаются шпионы раскапывать наше прошлое». Лондонским Гитлерам было предложено по возвращении в Англию немедленно сообщить газетчикам о том,

Девять лет спустя в интервью газете «Франс суар» Уильям Патрик приводил гневные, почти бессвязные слова Гитлера, сказанные на той мюнхенской встрече. «Эти люди, – кричал фюрер, – не должны знать, кто я. Они не должны знать, откуда я и из какой семьи. Даже в своей книге я ни слова не сказал об этом, ни слова. Проводятся какие-то расследования, посылаются шпионы раскапывать наше прошлое». Лондонским Гитлерам было предложено по возвращении в Англию немедленно сообщить газетчикам о том, что произошла ошибка и лидер нацистской партии Адольф Гитлер вовсе не их родственник.

После отъезда племянника Гитлер поручил юристу Гансу Франку самым тщательным образом расследовать все обстоятельства, связанные с происхождением его отца – Алоиза Гитлера-старшего, поскольку известные намеки «наглого шантажиста» Уильяма Патрика сделали свое дело: пресса заинтересовалась, не является ли сам фюрер в некоторой степени евреем. Расследование велось в строжайшей тайне, и результаты его не содержали ничего утешительного для Гитлера. Отец его был «незаконнорожденным сыном поварихи по имени Шикльгрубер», которая работала тогда в семье еврея по фамилии Франкенбергер. Более того, глава семейства выплачивал поварихе родительское пособие на ребенка в течение четырнадцати лет, начиная с момента его рождения. Между Франкенбергерами и поварихой (бабушкой Гитлера) велась длительная переписка, «общая тенденция которой заключалась, по мнению Франка, в не выраженном прямо общем понимании заинтересованных лиц, что ребенок женщины Шикльгрубер был зачат в обстоятельствах, налагающих на Франкенбергеров определенные обязательства». Франк в своих выводах не исключал возможности того, что Алоиз Гитлер являлся наполовину евреем, поскольку отцом его мог быть девятнадцатилетний сын Франкенбергера.

Гитлер был потрясен полученными от юриста сведениями и сразу же попытался дать им свое объяснение. Он утверждал, что бабушка попросту шантажировала Франкенбергеров выдумкой об отцовстве и что ему об этом стало известно от самой бабушки и собственного отца. На правду это было мало похоже, поскольку «повариха Шикльгрубер» умерла за сорок лет до рождения внука Адольфа. По воспоминаниям близких к Гитлеру людей, знавших его с 1917 года, «всю свою жизнь он страдал от болезненных сомнений, есть в нем еврейская кровь или нет».

Личные неприятности особо не отразились на популярности фюрера. Неожиданно даже для него самого стала бестселлером «Майн кампф». Уже в 1930 году было продано свыше 54 тысяч экземпляров этой книги, что давало автору приличный доход. Кроме того, 1 января был открыт «Коричневый дом» – новая резиденция партии. Кабинет Гитлера, отделанный в красно-коричневых тонах, располагался на втором этаже. В нем стоял бюст Муссолини, на стене висел портрет Фридриха Великого и картина с изображением первого боя полка, где служил Гитлер в начале войны. Впрочем, как вспоминал Франк, Гитлер там бывал редко. Чаще его можно было найти внизу, в буфете, где он сидел в углу за «фюрерским» столом, под портретом Дитриха Экарта. Но и там ему не сиделось. Спокойная жизнь «Коричневого дома» была не для него. В течение дня фюрера можно было встретить и на собрании, и на митинге, и на встрече с крупными промышленниками и финансистами.

Предметом особого беспокойства для Гитлера с некоторых пор стали СА. Штурмовики всегда гордились своей решительностью и указания фюрера о необходимости действовать только в рамках закона всерьез не принимали. Кроме того, среди них было много идеалистов и социалистов, чья революционная настроенность почти ничем не отличалась от коммунистической. У Гитлера с самого начала возникли трения с лидерами штурмовиков, которые стремились сделать из СА военное подразделение партии. По мнению же Гитлера и других высших партийных чиновников, основная задача штурмовых отрядов заключалась в том, чтобы обеспечить порядок и дисциплину на митингах, собраниях, встречах, а кроме того, взять на себя защиту партии от любых насильственных действий со стороны политических противников. Подобные требования вынудили уйти в отставку признанных лидеров СА – капитана Рема, а за тем и Пфеффера фон Золомона.

Но недовольство своих шефов разделяли и многие рядовые штурмовики. Например, в Берлине коричневорубашечники отказались выполнять функции простых охранников на партийных митингах, и после того, как их требования, прежде всего материальные, были отвергнуты Геббельсом, один из штурмовиков потерял контроль над собой и обстрелял местную штаб-квартиру партии. Потребовалось личное вмешательство Гитлера, чтобы прекратить бунт. Фюрер появился перед штурмовиками в сопровождении вооруженных эсэсовцев и, подобно снисходительному отцу, просил, обещал и призывал к примирению, сводя все дело к личным отношениям. Успокоив штурмовиков обещанием, что отныне командовать СА будет он сам, Гитлер вернулся к предвыборной борьбе.

Конечно, у фюрера не было ни времени, ни желания всерьез взвалить на себя такую обузу, и в начале января 1931 года новым начальником штаба СА был вновь назначен Рем, незадолго до того возвратившийся из Боливии, куда он отправился в добровольную ссылку после ссоры с Гитлером. Капитану была обещана относительная свобода действий в перестройке внутренней структуры этой организации, которая насчитывала к тому времени 60 тысяч человек.

Но берлинские штурмовики не успокаивались. Во-первых, не были удовлетворены их основные претензии, во-вторых, их руководитель капитан Вальтер Штеннес был возмущен действиями Гитлера, который, по его мнению, слишком часто менял свои решения, что приводило к неразберихе и недоразумениям. Последней каплей был приказ Гитлера от 20 февраля 1931 года, в котором СА и СС предписывалось прекратить столкновения с красными и евреями на улицах, и последовавшее за ним заявление о том, что партия будет неукоснительно выполнять постановление правительства о необходимости получать предварительное согласие полиции на проведение митингов и других публичных акций. Разгневанный Штеннес осудил капитуляцию перед властями и 31 марта созвал секретное совещание лидеров СА, на котором было решено выступить против Гитлера. Фюрер, пытаясь решить дело миром, вызвал Штеннеса в Мюнхен, где ему предлагался новый пост. Тот приехать отказался. Тогда Гитлер приказал СС навести порядок, и за двадцать четыре часа «мини-путч» был подавлен.

4 апреля «Ангриф» и «Фелькишер беобахтер» опубликовали статьи Гитлера с осуждением «путча» Штеннеса. Фюрер подтвердил, что социализм всегда был важной частью программы национал-социалистов, но подверг критике пробравшихся в нее «шутов салонного большевизма и салонного социализма». Он утверждал, что Штеннес был одним из этих «шутов» и пытался «протащить в СА коммунистические по своей сути взгляды». Увольнение Штеннеса и горстки его последователей не вызвало открытых протестов. Кстати, эта история показала и двуличие Геббельса, который, публично одобряя распоряжения фюрера, втайне подталкивал штурмовиков к активным действиям на улицах. Но ловкий «пропагандист» вышел сухим из воды.

Чтобы избежать в дальнейшем подобных эксцессов, Гитлер поставил во главе берлинского СА преданного ему лидера эсэсовцев Генриха Гиммлера.

Летом 1931 года серьезно осложнилась личная жизнь Гитлера. Ему стало известно об интимной связи любимой племянницы Гели Раубаль с его шофером Морицем и о тайном их обручении. Узнав об этом, Гитлер рассвирепел и немедленно уволил Морица.

Близкие к фюреру люди по-разному трактовали его отношения с хорошенькой племянницей. Экономка Гитлера Анни Винтер считала, что он относился к Гели как отец. Но девушка, по ее мнению, «была легкомысленной, пыталась соблазнить любого, в том числе Гитлера, а он просто хотел ее защитить». Как бы там ни было, но Гели в определенном смысле стала узницей в просторной квартире дяди. Он никуда не позволял ей выходить одной, и даже на уроки пения ее кто-нибудь всегда сопровождал. Гели часто жаловалась, что такой контроль со стороны именитого родственника не дает ей возможности жить собственной жизнью и встречаться с молодыми людьми ее возраста.

Однажды вечером Ханфштенгли встретили Гитлера с Гели в театре и зашли с ними в ресторан поужинать. Ханфштенгль заметил, что Гели было скучно, она оглядывалась на другие столы, чувствовалось, что ей все надоело. Хелен тоже считала, что девушка тяготится своими отношениями с дядей. Но, по мнению фрау Винтер, инициатива исходила не от Гитлера, а от самой Гели. «Она, естественно, хотела стать фрау Гитлер, он ведь был свободен, но Гели флиртовала со всеми и была несерьезной девушкой».

Несомненно, популярность дяди производила впечатление на Гели. Каждый раз, когда они появлялись в ресторане, их столик сразу же окружали восторженные поклонники и особенно поклонницы, которые целовали фюреру руки и просили дать автограф. В то же время было очевидно, что чувства Гитлера к племяннице были отнюдь не родственными. Как утверждал Мориц, «он любил ее, но это была странная любовь, которая не отваживалась до конца проявить себя».

Были и такие, кто утверждал, что Гитлер и Гели были настоящими любовниками. Отто Штрассер в своем нашумевшем разоблачении утверждал даже, что у них была половая связь в извращенной форме. Но этому мало кто верил даже среди недругов Гитлера. Он, безусловно, глубоко любил племянницу, но маловероятно, что между ними была половая близость. Фюрер был слишком сдержанным, чтобы позволить себе открыто ухаживать за женщиной, и слишком осторожным, чтобы губить свою политическую карьеру, поселив любовницу в своей квартире, тем более, что она была дочерью его сводной сестры.

Осенью 1931 года Гели увлеклась молодым художником из Вены. Разумеется, Гитлер вскоре узнал об их связи и устроил племяннице очередной скандал, вынудив ее порвать с возлюбленным. Обозленная Гели через несколько дней уехала в Берхтесгаден к матери. Гитлер потребовал немедленного ее возвращения в Мюнхен. Гели вынуждена была подчиниться. 17 сентября между ними произошла крупная ссора – девушка была возмущена тем, что дядя запрещает ей съездить в Вену, а сам уезжает в Нюрнберг на какое-то очередное совещание.

Страсти достигли своего накала за обедом, когда Гели выскочила из-за стола и заперлась в своей комнате. Но услышав, что дядя спускается вниз встретить прибывшего за ним Хофмана, она вышла попрощаться.

Гитлер подошел к ней, погладил ее по щеке и что-то тихо прошептал. Позднее Гели, вновь уходя к себе, сказала экономке: «Честное слово, у меня с дядей ничего нет и не было».

«Мерседес» Гитлера мчался по улицам Мюнхена, фюрер сидел молча. Но вдруг он повернулся к Хофману и сказал: «Не знаю почему, но у меня какие-то странные предчувствия». Хофман, желая отвлечь его от мрачных мыслей, стал объяснять это влиянием сезонных альпийских ветров. Гитлер промолчал.

Тем временем в квартире Гитлера происходило следующее. Гели, роясь в карманах куртки дяди, нашла письмо, написанное на листке голубой бумаги. Позднее Анни Винтер заметила, что девушка гневно его разорвала и выбросила в мусорную корзину. Любопытная экономка сложила клочки и прочитала: «Дорогой герр Гитлер. Спасибо еще раз за чудесное приглашение в театр. Это был памятный вечер. Я очень Вам благодарна за доброту и считаю часы до нашей следующей встречи. Ваша Ева». Письмо было от Евы Браун, с которой Гитлер несколько месяцев назад возобновил тайную связь.

Гели заперлась в комнате, приказав не беспокоить ее. Но подавленное настроение девушки не насторожило фрау Винтер, которая, как обычно, вечером ушла домой. Фрау Райхерт с матерью легли спать. Ночью они услышали какой-то глухой хлопок, но не придали этому значения: они тоже привыкли к выходкам капризной девицы.

Но утром кухарка встревожилась, когда Гели не вышла из комнаты, а ее дверь оказалась запертой. Она позвонила Аманну и Шварцу, которые вызвали слесаря. Гели лежала на полу, рядом валялся пистолет. Она выстрелила себе в сердце.

В то утро Гитлер и Хофман выехали из Нюрнберга в Гамбург. Когда «мерседес» уже был на городской окраине, Гитлер заметил, что их преследует какая-то машина. Опасаясь покушения, он уже хотел приказать шоферу увеличить скорость, но увидел, что в поравнявшемся с ними такси рядом с водителем сидит посыльный из отеля и жестами просит остановиться. Посыльный сообщил, что из Мюнхена звонит Гесс и требует немедленного разговора с фюрером. Гитлер приказал повернуть обратно. Вбежав в вестибюль, он бросился к телефону. Дверь в кабину осталась открытой, и Хофман слышал разговор. После короткой паузы Гитлер воскликнул: «О Боже, это ужасно!», а потом истерически завизжал: «Гесс, ответь мне – она еще жива, да или нет?» Но Гесс, вероятно, уже положил трубку.

«Горе Гитлера было невообразимым, – вспоминал Хофман. – На предельной скорости мы мчались в Мюнхен. В зеркало я мог наблюдать лицо фюрера. Он сидел; стиснув зубы, глядя вперед невидящими глазами». Когда они прибыли, тело Гели уже вынесли. Поскольку была суббота, то сообщения о ее смерти появились в газетах только в понедельник. А по городу поползли слухи, что фюрер сам разделался с племянницей. Убитый горем Гитлер сказал своему адвокату Франку, что эта клеветническая кампания убьет его, что он уйдет из политики и больше никогда не появится на людях. Хофман увез его в загородный дом одного из знакомых, где никто в то время не жил. Новый шофер Юлиус Шрек спрятал пистолет фюрера, опасаясь, что тот может застрелиться.

Как только Гитлер оказался в отведенной ему комнате, он со сцепленными за спиной руками начал шагать взад-вперед. Так продолжалось всю ночь. На рассвете Хофман постучал в дверь. Ответа не было. Он вошел. Гитлер продолжал шагать, уставившись в одну точку.

От еды, несмотря на уговоры, Гитлер отказывался в течение двух суток. За это время он один-единственный раз подошел к телефону узнать, какие меры принял Франк для прекращения клеветнической кампании в прессе.

Наконец пришло сообщение, что Гели похоронена в Вене. Хотя Гитлеру из-за его нацистских взглядов въезд в Австрию был запрещен, вечером того же дня «мерседес» фюрера пересек границу. Все обошлось. Не доезжая до Вены, Гитлер с Хофманом пересели в другую машину, чтобы не привлекать внимания, и поехали прямо на кладбище. На мраморной плите были высечены слова: «Здесь покоится наше любимое дитя Гели. Она была для нас лучом солнца. Родилась 4 июня 1908 г., умерла 18 сентября 1931 г. Семья Раубаль». На могилу легли цветы.

На кладбище Гитлера встретил лидер австрийских нацистов Альфред Фрауэнфельд. У него приезжие позавтракали. И здесь Гитлер впервые заговорил, но не о случившейся трагедии, а о будущем Германии. В словах о том, что он придет к власти не позднее чем в 1933 году, звучала жесткая уверенность. Сев в машину, он долго и пристально всматривался вдаль и, наконец, словно думая вслух, произнес: «Итак, борьба начинается, и мы победим».

Через несколько дней фюрер отправился в обычную поездку на очередное совещание. За завтраком в гостинице он неожиданно отказался есть ветчину. «Это то же самое, что есть труп!» – сказал он Герингу. Теперь уже ничто в мире не заставит его снова есть мясо. По словам фрау Гесс, отныне Гитлер действительно перестал употреблять мясо, если не считать запеченной в тесте печенки.

Тот, кто пришел на его выступление, увидел перед собой прежнего фюрера – блестящего оратора, искусного психолога, великолепно владеющего аудиторией. Тяжелую депрессию он переживал дважды – в госпитале, будучи слепым, и в ландсбергской тюрьме. Но, похоже, такого рода состояние было для Гитлера своеобразной формой душевного возрождения, ибо каждый раз он выходил из глубин отчаяния с новой энергией и целеустремленностью. Это было его третье воскрешение.

Вопреки весьма распространенному впоследствии мнению о серьезных проблемах и даже извращениях в половой сфере, Адольфу Гитлеру всегда очень нравилось общество красивых женщин. Многие факты связей Адольфа Гитлера с различными женщинами подтверждены документами и показаниями свидетелей, не имевших никаких интересов в искажении истины.

В венский период своей жизни Гитлер встречался и сожительствовал с разными женщинами, имена которых история не сохранила. Лучше известно о другом, более позднем периоде жизни фюрера, когда власти выпустили его из тюрьмы и он не мог участвовать в политической жизни и даже публично произносить речи. Именно тогда Адольф Гитлер с помощью Гесса и других людей работал над книгой «Майн кампф».

Большую часть своего времени будущий фюрер проводил те годы в Баварских Альпах, в небольшом живописном курортном местечке Оберзальцберг, расположенном выше в горах над Берхтесгаденом. Скорее всего, именно тогда у Гитлера созрели замыслы построить там свою резиденцию. Он жил в разных гостиницах, курортное местечко позднее именовал не иначе, как «рай для отдыха и развлечений».

Развлекаться будущий фюрер очень любил и в компании «товарищей по партии», часто посещал заведение «Драймедерльхаус». Там они знакомились и заводили интрижки с хорошенькими девушками.

Одна из них была настоящая красавица, - позднее с большим удовольствием вспоминал Гитлер. - У меня тогда в избытке хватало свободного времени и я знал много женщин.

Фюреру его соратники в разные периоды не раз задавали один и тот же вопрос: отчего он не хочет жениться? Обычно свой отказ от создания семьи Гитлер объяснял опасением оставить жену и возможных детей в одиночестве и без средств к существованию.

Сейчас за малейший проступок я могу в любой момент вновь угодить за решетку, - говорил он.

Гели Раубаль

Гитлер

В данном случае Гитлер не позировал и не кривил душой. Прожженный циник и демагог говорил на сей раз чистую правду: он действительно мог вновь оказаться в тюрьме или быть высланным за пределы Германии. Баварское правительство внимательно следило за его поведением и, по всей вероятности, имело основания опасаться лидера национал-социалистов, а он, в свою очередь, опасался вновь попасть в камеру. Из этих соображений Гитлер избрал местом своего пребывания Оберзальцберг - оттуда просто рукой подать до австрийской границы.

С другой стороны, нарушить запрет и удариться в бега означало навсегда распрощаться с грандиозными планами на будущее. И Гитлер пошел на авантюрный и рискованный политический шаг: 7 апреля 1925 года он официально отказался от австрийского гражданства.

Расчет Гитлера на то, что он как ветеран Первой мировой войны воевавший на фронте на стороне Германии и получивший боевые награды, практически «автоматом» станет немецким гражданином, совершенно не оправдался. Правительство Баварии намеренно сделало вид глухонемого тугодума. Гитлер обиделся и во всеуслышание заявил: он совсем не намерен стоя на коленях вымаливать подачки! Конечно, для человека, вообще не имеющего никакого гражданства, женитьба действительно стала бы сущим безумием и полной безответственностью.

Тем не менее, Адольф Гитлер никогда не отказывал себе в обществе симпатичных женщин и охотно заводил достаточно долгие любовные связи. Известный американский историк и журналист Уильлям Ширер указывает имена некоторых пассий вождя национал-социалистов Германии. Первой из них обычно называют Генни Гаут, которая стала любовницей Гитлера еще до 1923 года. Ее брат служил у фюрера личным шофером. Говорили, что Генни была весьма хороша собой, но сердце Гитлера ей завоевать все же не удалось. Хотя он относился к ней очень хорошо.

Другой любовницей фюрера стала происходившая из добропорядочной и хорошо обеспеченной семьи Эрна Ханфштенгль. Это была высокая, статная, привлекательная женщина, от которой Адольф Гитлер некоторое время просто буквально сходил с ума. Но потом он немного остыл - видимо, его постоянно нервировала и сковывала разница в росте. Как выяснилось впоследствии, в интимных отношениях с женщинами Гитлер никогда не выступал жестоким тираном, а наоборот, обожал полностью подчиняться любимой женщине в ее самых причудливых сексуальных желаниях, становясь чуть ли не ее рабом. Это, как отмечают сексопатологи, довольно часто встречающаяся черта у тех мужчин, которые в своей профессиональной деятельности умеют подчинять себе других, буквально подминая их, как каток, своей волей и темпераментом, жестокостью и цинизмом.

В этом плане в любовной связи Эрна могла подходить фюреру как нельзя лучше: однако, как отмечает ряд западных исследований, путь ей неожиданно перешла Винифред Вагнер - невестка знаменитого немецкого композитора Рихарда Вагнера. Она была вдовой его покойного сына Зигфрида.

Музыка Вагнера

Гитлер всегда благоговел перед музыкой Вагнера и млел только при одном упоминании его имени. А тут представилась реальная возможность сделать своей любовницей Винифред Вагнер. Адольф никак не мог устоять и перед таким большим соблазном. Возможно, она очень нравилась ему и как женщина, поскольку их связь длиласьдовольно долгой ревность к Винифред даже служила причиной многих размолвок с самой большой любовью Адольфа Гитлера - его двоюродной племянницей Гели Раубаль (1908-1931).

Впервые Гитлер и Гели Раубаль встретились в Баварии, в Берхтесгадене, в 1925 году, и фюрер сразу был очарован юной девушкой и особенно ее мелодичным голосом. Но тогда их отношения не получили никакого развития. Однако «дядя Адольф» не забыл про очаровавшую его племянницу.

Летом 1928 года Гитлер задумал на достаточно долгое время обосноваться в Оберзальцберге. У него уже появились некоторые средства, Национал-социалистическая партия имела свою казну, и фюрер снял у вдовы одного из гамбургских промышленников виллу «Вахенфельд». Впоследствии, став канцлером Германии, он купил эту виллу, перестроил и реконструировал ее, превратив в огромный роскошный особняк под названием «Бергхоф».

У меня теперь есть дом, который я впервые в жизни могу назвать своим, - с оттенком гордости говорил Гитлер.

Как надежную экономку, для ведения своего холостяцкого хозяйства Гитлер решил пригласить из Вены свою сводную сестру Ангелу Раубаль, которой очень доверял. В принципе, этим он ловко убивал сразу двух зайцев: получал «своего человека» в экономки и знал, что Ангела не приедет одна - с ней приехали две ее дочери: молоденькая Фридл и двадцатилетняя Гели Раубаль.

Гели Раубаль неизменно привлекала внимание мужчин своей юной красотой. Она отличалась миловидностью, имела пышные красивые белокурые волосы, жизнерадостный характер и голос очень приятного тембра. Она страстно мечтала стать известной оперной певицей, брала уроки вокала и надеялась, что «дядя Адольф» поможет ей сделать головокружительную карьеру на сцене оперного театра в Вене.

Вскоре Гитлер забросил всех других своих любовниц и не на шутку увлекся юной прелестницей Гели Раубаль. В окружении фюрера с полным основанием считали, что это очень серьезное чувство. Гитлер повсюду возил с собой племянницу, не желая с ней расставаться буквально ни на минуту: она присутствовала на партийных собраниях и конференциях, на митингах и совещаниях, а уж о посещении ресторанов, кафе, театров и вернисажей даже нечего говорить. Видимо, присутствие в доме сводной сестры мешало их интимным отношениям, поэтому Гитлер часто совершал вместе с Гели Раубаль продолжительные прогулки в горы.

Трудно сказать, отвечала ли Гели Раубаль искренней любовью Адольфу Гитлеру или в ее отношениях к нему больше присутствовал расчет? По крайней мере, известно, что они взаимно сильно ревновали друг друга. Гели Раубаль была просто в отчаянии и устроила жуткую истерику, когда до нее дошли слухи, что Адольф хочет жениться на Винифред Вагнер.

В свою очередь Гитлер ревновал Гели Раубаль к своему постоянному и давнему телохранителю Эмилю Морису, считая его соперником. Однако никаких подтверждений связи Гели и Эмиля нет, кроме разных домыслов и слухов.

В 1929 году Гитлер снял в Мюнхене, на одной из самых фешенебельных улиц Принцрегентштрассе, шикарную квартиру из девяти комнат и одну из них немедленно предоставил в полное распоряжение Гели Раубаль. Об их связи все уже говорили совершенно не таясь, да и сам фюрер больше не скрывал ее. Это вызывало недовольство многих старых «товарищей по партии» - по их мнению, вождь национал-социалистов должен иметь более строгие моральные устои. Позднее Адольф учтет это и громогласно заявит, что он «обручен с Германией», а свою любовницу Еву Браун практически не станет выводить на люди.

Сейчас же гауляйтер Вюртемберга набрался смелости и от имени партии потребовал, чтобы Гитлер прекратил так себя вести: либо пусть перестанет везде таскать за собой любовницу, либо пусть узаконит их отношения и создаст здоровую немецкую семью! Адольф пришел в неописуемую ярость и уволил гауляйтера. Однако, похоже, его слова все-таки не прошли даром, и фюрер всерьез задумался о женитьбе: он даже заручился разрешением церкви на брак с Гели, хотя ее мать являлась всего лишь сводной сестрой Адольфа.

Тем не менее он не переставал оказывать внимание и другим женщинам и в то же время требовал, чтобы Гели Раубаль принадлежала только ему и посвятила свою жизнь тоже только ему - Гитлер запретил ей ездить в Вену брать уроки пения, постоянно устраивал безобразные сцены ревности и вел себя, как истинный деспот. Между ним и Гели отношения стали портиться.

В 1929 году

В 1929 году фюрер написал Гели весьма откровенное письмо об их интимных отношениях, где прямо признавался в определенных сексуальных пристрастиях в половой связи с племянницей - речь шла о некоторых мазохистских наклонностях, значительно усиливавших его половое возбуждение. По воле нелепого случая это опасное письмо попало в руки сына хозяйки дома, что впоследствии привело к трагическим событиям: Гитлер безжалостно уничтожил всех, кто только мог прочесть эти строки, и вернул себе письмо.

17 сентября 1931 года Гели неожиданно заявила Гитлеру, что хочет вернуться в Вену и продолжить занятия вокалом. Адольф был категорически против, и разразился жуткий скандал со сценами ревности с обеих сторон. В тот же день Гитлер уезжал в Гамбург для проведения предвыборных мероприятий. Многие слышали, как Гели из окна крикнула садившемуся в автомобиль Адольфу:

Значит, ты запрещаешь мне ехать в Вену?

Да! - твердо ответил он.

Утром 18 сентября Гели Раубаль обнаружили в ее комнате с простреленной грудью. Она была мертва: пуля вошла ниже левой ключицы и пронзила сердце. Полиция сочла это самоубийством. Но на протяжении многих лет ходили упорные слухи, что девушку убил либо сам Гитлер в припадке ревности, либо Генрих Гиммлер - сам или чужими руками.

После смерти Гели Раубаль, Гитлер стал вегетарианцем и отказался от мясной пищи. Адольф много раз на разные лады повторял, что Гели была его единственной большой настоящей любовью. Он непритворно благоговел перед ее памятью и часто вспоминал о девушке со слезами на глазах. Комнаты Гели Раубаль на вилле постоянно сохранялись в том же виде, как при ее жизни, даже после серьезной реконструкции здания. Любимый художник фюрера Адольф Циглер написал портреты Гели, которые в день ее рождения и смерти непременно украшались цветами.

Буквально бешеная страсть Гитлера к юной красавице Гели Раубаль - одна из неразгаданных тайн его загадочной жизни. Тайна ее смерти стала одной из тайн Третьего рейха, так и не разгаданной до сего времени.

Близким друзьям, находясь в исключительно мужском обществе, Гитлер часто пренебрежительно отзывался о браке. В январе 1942 года он сказал: «Что самое плохое в браке: он создает законные притязания! Тогда уже намного правильнее иметь возможность поставить печать на каждую женщину. Женщина... не хочет ничего другого». Фюрер не раз разглагольствовал в подобном псевдо-ницшеанском духе: «Мир мужчины велик в сравнении с миром женщины... Мир женщины - мужчина. О другом она думает лишь время от времени... Женщина может любить глубже, чем мужчина. У женщины это вовсе не зависит от интеллекта».

Невзирая на пренебрежительное мнение о женском интеллекте и характере, Гитлер, по свидетельствам очевидцев, каждую заставлял поверить, что считает ее красивой, восхищается ею и боготворит. Каждой даме он, по свойственной австрийцам привычке, целует ручку, даже замужним секретаршам.

Гитлер никогда не кричал на своих машинисток, даже когда они делали существенные ошибки. Он пропускает своих подчиненных дам впереди себя, уважительно здоровается с ними и обращается к ним не иначе, как «моя красавица» или «прекрасное дитя». В их присутствии он никогда не садится первым, хотя при случае делает это даже при приеме иностранных государственных деятелей, например, при встрече с Чемберленом и Даладье в 1938 году.

Многие женщины, свидетельствует немецкий биограф фюрера Вернер Мазер, которые до своей встречи с Гитлером ожидали увидеть свирепого грубияна, уходили от него, восхищаясь и восторгаясь им. В присутствии женщин его гортанный голос становился мягким и вкрадчивым. В общем, Гитлера вполне можно назвать дамским угодником, прекрасно знавшим истинную цену прекрасному полу.

Все крупные исследователи биографии Гитлера полагают, что фюрер за свою жизнь, без сомнения, встречался и сожительствовал со многими женщинами. Среди них Елена Бехштайн - жена фортепьянного фабриканта; Виктория фон Диркзен, которую национал-социалисты называли «матерью революций»; Эльза Брукман - жена известного мюнхенского издателя; Стефания - принцесса фон Гогенлоэ, разведенная с принцем фон Гогенлоэ-Вальденбург-Шиллингом; Жени Гауг - сестра шофера Гитлера; Сузи Липтауэр - землячка Гитлера, бывшая монахиня «Пия» (в миру Элеонора Бауэр); Марта Додд - дочь посла США в Берлине Уильяма Додда; леди Юнити Валькирия Митфорд - дочь лорда Ридсдейла и свояченица вождя английских фашистов сэра Освальда Мосли; Инга Лей - бывшая актриса и последняя жена Роберта Лея, а также хорошенькие актрисы и танцовщицы.

Однако самой большой любовью фюрера обычно называют его двоюродную племянницу (дочь сводной сестры Гитлера) Ангелу (Гели) Раубаль. Юная девушка была моложе своего «дяди Адольфа» на 19 лет и сразу же очаровала его своим личиком и мелодичным голоском. В 1925 году Гитлер впервые увидел Гели в баварском Берхтесгадене, но тогда их отношения не получили должного развития. Летом 1928 года Гитлер снял у вдовы одного гамбургского промышленника виллу «Вахенфельд», которую впоследствии, став канцлером Германии, перестроил, превратив ее в огромный роскошный особняк «Бергхоф». Но в 1925 году ему для ведения его холостяцкого хозяйства потребовалась верная экономка и он решил пригласить из Вены свою сводную сестру Ангелу Раубаль, которой он очень доверял. С женщиной приехали обе ее дочери: Фридл и 20-летняя Гели.

Очаровательное юное создание, обладательница красивых белокурых локонов, жизнерадостного характера и приятного голоса, мечтала стать оперной певицей и брала уроки вокала, надеясь, что дядя поможет ей сделать карьеру на сцене оперного театра в Вене. Ради прекрасных глаз племянницы Гитлер забросил все свои прежние увлечения. Гели повсюду сопровождала фюрера, присутствуя на партийных собраниях и конференциях, митингах и шествиях, посещала с ним рестораны, кафе, театры, вернисажи и музеи. Вероятно присутствие сестры смущало парочку - и они довольно часто уединялись во время продолжительных прогулок в горы.

Дядя и племянница оказались жуткими ревнивцами. Однажды Гели закатила дикую сцену и истерику, когда до нее дошли слухи, что Адольф хочет жениться на Винифред Вагнер. Нацист номер один, в свою очередь, ревновал Гели к своему давнему телохранителю Эмилю Морису, считая молодого человека своим соперником.

Мюнхен, 1929 год. Гитлер, к тому времени достаточно обеспеченный человек, принимает решение снять в баварской столице квартиру на одной из самых фешенебельных улиц Принцрегентштрассе, 16. Одну из девяти шикарных комнат Гитлер предоставил в полное распоряжение Гели. Многие старые «товарищи по борьбе» не одобряли подобную связь своего вождя и позднее, уже будучи во главе государства, Гитлер публично заявит, что он «обручен с Германией», а со своей новой пассией Евой Браун практически не будет появляться на людях.

Но пока до бесспорного лидерства оставалось полшага на вожака «наехал» гауляйтер Вюртемберга, который потребовал от фюрера прекратить сожительство и узаконить свои отношения, чтобы показать всем пример здоровой немецкой семьи, а не жидовского конкубината. Адольф без сожаления расстался со своим истинным арийцем, росчерком пера уволив непримиримого гауляйтера. Чиновники приходят и уходят, а фюрер остается. Остается с Гели. Чувства у него настолько сильные, что он непременно желает не просто жениться, а венчаться и даже решает заручиться разрешением церкви на брак. Как никак, а мать его любимой - его, хоть и сводная, но сестра!

Развязка наступила 18 сентября 1931 года. Тело Гели Раубаль обнаружили в ее комнате. У девушки была прострелена грудь. Пуля вошла ниже левой ключицы прямо в сердце. Полицейский протокол сухо констатировал самоубийство. Толпа судачила об уничтожении экс-сожительницы руками киллеров Генриха Гиммлера. И для такой версии, казалось, были основания! Накануне Адольф и Гели крупно повздорили. Племянница вдруг захотела непременно вернуться в Вену и продолжить свои музыкальные штудии. Сказав категорическое «нет», Гитлер укатил на очередное предвыборное мероприятие. На следующее утро якобы беременная от Гитлера Гели Раубаль застрелилась.

Такой серьезный знаток, как историк Вернер Мазер, утверждает - нет причин сомневаться в суициде Гели Раубаль. Поверим же ему. Гитлер до конца своих дней не забудет своей Гели. Сразу после ее смерти он хочет застрелиться, удаляется от своего окружения, находится в жесточайшей депрессии, мучается угрызениями совести и с тех пор больше никогда не притронется к мясным блюдам и пище, приготовленной на животном жиру.

Вегетарианец Гитлер поручает скульптору Йозефу Тораку создать бюст Гели, который позже будет украшать новую рейхсканцелярию. Художник Адольф Циглер напишет ее портрет, расположенный в почетном месте и всегда украшенный цветами в большой комнате в «Бергхофе». Даже в своем завещании, написанном от руки 2 мая 1938 года, Гитлер не забывает свою покойную любовницу. Через 15 месяцев после гибели Гели Раубаль покончить с собой решилась Ева Браун. Но это уже другая история.

А также читайте в рубрике:

Вожди тоталитарных режимов представляются чуть ли не исчадиями ада, но почему их искренне любили женщины? Каковыми кровавыми не были бы режимы, но стоящие во главе их - были людьми, наделенными харизмой и обаянием. Женщины это всегда чувствуют первыми. Среди избранниц диктаторов были незаурядные женщины, хотя в любовницы попадали преданные глупышки.

Вивьен Ли для российского зрителя ассоциируется в первую очередь со Скарлетт О"Хара из «Унесенных ветром». Однако в жизни кинозвезда была совсем не похожа на свою активную, жизнерадостную героиню: хрупкая, утонченная болезненная, нервная... Она скончалась в 53 года, но при этом считается одной из наиболее выдающихся актрис прошлого столетия.

Пожалуй, не было в 30-е-50-е годы в СССР актрисы популярнее, чем Любовь Орлова. Фильмы с ее участием - «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга» считаются классикой советского кинематографа, а сама Орлова стала образцом красоты и элегантности для многих поколений. В отличие от других кинозвезд, она до самой старости выглядела молодой и красивой...

Женщины-иконы ХХ века

Из всех секс-символов ХХ века самые противоречивые легенды ходят о Марлен Дитрих. Ее называют и образцом элегантности, и вульгарной особой, величайшей актрисой и полной бездарностью. Режиссер Джлзеф фон Штернбергом, пригласивший ее в Голливуд, утверждал: "Лучше запереться в телефонной будке с перепуганной коброй, чем работать с Дитрих..."

2.2. Странное «самоубийство» племянницы Гитлера

В начале тридцатых годов Мюллер уже обладает тем телосложением, по кото-рому его узнают десятью годами позже в Германии и во всей Европе, даже если он, как и Борман, старается по максимуму избегать фотографов. Другие нацист-ские вожди становятся в позу перед прессой, а Мюллер скрывается. Угловатое лицо, пронизывающие глаза, которые фиксируют собеседника, рот, узкий как лезвие ножа, бритый затылок, опрятный внешний вид, определенная сердеч-ность. Но как только он поставил кого-то в затруднительное положение или по-чувствовал себя доминирующим над кем-то, как внезапно его приветливость уступает место резкому голосу и острому взгляду убийцы. Таким мне описывали его капитан первого ранга Вихман, Отто Вагнер, а также Пауль Леверкюн, который занимал высокий пост в структуре Абвера в Болгарии.

Осенние праздники в Баварии - это повод для народных гуляний на площадях и улицах, и даже для вакханалий, унаследованных от прекрасных времен Священной Римской империи немецкой нации.

Вечер 18 сентября 1931 года был бы подобен многим другим, если бы прохожие не услышали вдруг выстрела из окон великолепной квартиры на Принцреген-тенштрассе. Там, где Адольф Гитлер устроил свою племянницу, дочь своей сводной сестры, Гели Раубаль, которая уже пять лет подвергалась сексуальным фантазиям и извращениям ее дяди. Гели была не слишком умна. Она была наивна и была покорена этим человеком, который умел хорошо пользоваться карандашом, и нарисовал ее портрет, чтобы затем перейти к все более и более непристойным наброскам.

Достаток Гитлера тогда был вполне приличным. Не только его «Mein Kampf» хорошо продавался: более 40000 экземпляров между 1925 и 1928 года, и потом внезапный подъем еще удвоил его тиражи, но к тому же крупные немецкие предприниматели платили его партии, так же как Генри Форд и несколько аме-риканских компаньонов больших немецких фирм. С 1925 года у него был свой персональный шофер, а его друг Эрнст «Путци» Ханфштенгль финансово помо-гал ежедневной газете НСДАП «Фёлькишер Беобахтер» («Народный обозреватель»).

Американский немец по происхождению, близко связанный с Франклином Де-лано Рузвельтом, «Путци» в 1920 году устроился в Баварии, где Генрих Гимм-лер был его преподавателем в Королевском колледже. В 1928 году он стал официальным представителем партии перед органами иностранной прессы. Он часто посещал одновременно сливки нацистского общества и Адольфа Гитлера, частная жизнь которого была известна только нескольким особо приближенным к нему людям.

Выстрел, который пронзил ночь 18 сентября 1931 года, был именно тем боль-шим делом, которое искал инспектор полиции Генрих Мюллер: он был на служ-бе в тот вечер, он был первым на месте происшествия, и «Путци» был одним из очень редких свидетелей, которых он знал. Так же как он был одним из редких свидетелей того, как в 1934 году начался пожар Рейхстага.

(Непонятно, почему свидетельства «Путци» о поджоге Рейхстага все еще окру-жены молчанием. Он рассказал об этом на допросе американцам после своего разрыва с Гитлером и возвращения в 1941 году в США. Благодаря протекции Рузвельта он отделался лишь интернированием в Канаду. Затем он до конца жизни уехал в Австралию. (Здесь автор ошибается, после войны американцы вернули Ханфштенгля, который работал у них в службе антигерманской спец-пропаганды, назад в Германию (1946), там он полгода отсидел в лагере для ин-тернированных, и в 1947 году вернулся в Мюнхен, где и умер в 1975 году. - прим. перев.) «Путци» утверждал, что Геринг, Геббельс и он сам побежали по подземному туннелю, который вел к подвалам Рейхстага, как раз когда пламя было зажжено штурмовиком Карлом Эрнстом. Вскоре после этого Карл Эрнст был убит при невыясненных обстоятельствах. - прим. автора. Впрочем, версия о виновности Карла Эрнста в поджоге Рейхстага, по крайней мере, как органи-затора, хотя и распространена достаточно широко, остается окончательно не-подтвержденной. - прим. перев.)

Официальная версия, представленная органами, в которых работал Генрих Мюллер, делает вывод о самоубийстве Гели Раубаль…

Странное самоубийство! Гели лежала у ножки своего рабочего стола. На столе несколько строк, написанных ее рукой, которые заканчиваются на слове «и». Орудием самоубийства послужил, как говорили, армейский пистолет, но он ис-чез… Мюллер составлял свой протокол, когда прибыл Мартин Борман. Именно он контролировал расследование, в чем ему почти незамедлительно начал по-могать Райнхард Гейдрих. Нужно заметить, что Гейдрих, который тогда еще не примкнул к партии, а в СС вступил лишь в начале года, десять недель спустя поднимется до майора (штурмбанфюрера) СС, год спустя - до полковника СС (штандартенфюрера) и главы СД. Параллельно с этим Борман, уже рейхсляйтер НСДАП, видит расширение и укрепление своих полномочий. Третий, кто полу-чил выгоду в этом ряду странного карьерного роста, - Генрих Мюллер, вскоре назначенный на должность главного инспектора, следовательно, ставший одним из двух или трех главных персон в руководстве мюнхенской полиции.

С 19 сентября благодаря указаниям Мюллера Мартин Борман сделал все, чтобы отыскать и по возможности выкупить рисунки Гитлера, изображающие Гели, и предупредить тех, кого это касалось, что об этом опасно говорить. Мюллер по-лучил письмо, недописанное Гели. Он уничтожил его так же, как нежные запис-ки, которые писал ей один молодой еврей, и которые свидетельствовали об их намерении снова начать жизнь вместе, в ссылке. Что касается этого момента и некоторых других, то тут были свидетели. Например, Эмми Гофман, дочка штат-ного фотографа Гитлера Генриха Гофмана. Ее отец знал некоего баварского священника, Бернарда Штемпфле, которому Гели доверила корреспонденцию, касающуюся садомазохистских привычек ее дяди. Этот священник был убит спустя несколько недель после ночи 18 сентября.

Отто Штрассер, бывший соратник Гитлера, изгнанный из партии, заявлял об убийстве Бернарда Штемпфле и признаниях Гели Эмми Гофман. Но сторонники Гитлера обвинили его в том, что он все это выдумал из мести.

Однако один человек, Герхард Россбах, бывший агент нацистской разведки во Франции и в Турции, умерший в возрасте 74 лет в 1967 году, опроверг не толь-ко тезис о самоубийстве Гели, но также подтвердил махинации в ходе рассле-дования. У него не было никаких причин что-то выдумывать, когда в 1947 году он доверился канадскому журналисту Уильяму Стивенсону.

По словам Россбаха, на теле Гели было множество ушибов, ее нос был сломан. Он был в курсе истории с незаконченным письмом. Но кто ей помешал? Он был убежден, что убийцей был подручный Мюллера или Бормана. И куда впослед-ствии подевался тот молодой еврей, друг Гели, после того, как она несколькими днями раньше наивно рассказала Бригитте Гитлер (супруге Алоиса, сводного брата Адольфа Гитлера), что она хотела порвать с Гитлером и уехать с этим своим другом?

Россбах знал обо всех этих деталях. У него была прекрасная память, и после 1945 года к нему часто обращались многие специалисты из американских и ан-глийских разведывательных служб. Считавшийся «важным господином» в этой области, он никогда не был выдумщиком.

Одна книга, вышедшая в 1997 году (Рональд Хэймен, «Гитлер и Гели», Лондон, 1997), подробно разбирает эту сентябрьскую драму 1931 года. Эта книга опро-вергает тезис, согласно которому Гитлер якобы убил свою любовницу в присту-пе бешенства, но и она не раскрывает загадку.

Со своей стороны, я в 1947 году встретил в Мюнхене бывшего шофера город-ской полиции. Я хотел поговорить с ним о Мартине Бормане, и, между прочим, в разговоре он раскрыл мне, что в 1931 году, спустя десять или двенадцать дней после 18 сентября, он привез Мюллера к Борману, и услышал, что «главный казначей партии хотел выделить деньги, чтобы окончательно уладить эту исто-рию».

23 сентября Генрих Мюллер присутствовал на похоронах Гели. «Дело» превра-тилось в газетную рубрику «происшествия». Подъем нацизма, очевидно, перевешивал такие побочные обстоятельства. Однако это «самоубийство» стало, несомненно, трамплином для карьеры Генриха Мюллера.

Глава 15 САМОУБИЙСТВО ЕШОННЕКА Все меньше и меньше было слышно о Ешоннеке. К этому времени он понял, что шел по неправильному пути, и каждый прошедший месяц подтверждал эту его неприятную уверенность. Налеты люфтваффе на английские города не принесли успеха. Более, чем