Княжна тараканова является признаком. В Петропавловской крепости

Княжна Тараканова – одна из самых загадочных личностей России. До сих пор в судьбе этой женщины больше вопросов, чем ответов. Вот что говорят о ней в одном из монастырей Москвы, где она провела большую часть своей жизни.

По материалам По материалам брошюры “Инокиня Досифея (княжна Тараканова)” Иоанно -Предтеченский женский монастырь. 2007.

Личность княжны Таракановой до сих пор остаётся для нас загадочной.Весьма часто путают и смешивают два лица: самозванку, именовавшую себя княжной Таракановой принцессой Владимирской и принцессу Августу, тайно постриженную и содержавшуюся в строжайшем невольном затворе в Ивановском монастыре. Самозванка унесла свою тайну со смертью. Скончалась она в заключении 4 декабря 1775 года от чахотки. После третьего по силе наводнения, которое случилось в Санкт-Петербурге 21 сентября 1777 года, распространился слух о смерти княжны Таракановой в затопленном равелине. В 1864 году большой успех имела картина К.Флавицкого “Княжна Тараканова”. Никакой реальной исторической основы картина не имеет.

Если интересна подробная информация о приключениях самозванки “княжны Владимирской”, можете найти её на этом сайте . Источником истории инокини Досифеи, которая там изложена, скорее всего является вышеуказанное издание, в значительной степени сокращённое. Здесь история затворницы Иоанно – Предтеченского монастыря изложена более подробно.

Для нас навсегда останется загадкой происхождение и Ивановской невольницы. Нет документов, нет прямых и точных свидетельств, остаётся предание. Но главное, что возвышает поистине её личность – это подвижническая жизнь ивановской затворницы. Косвенные свидетельства говорят о её знатном и высочайшем происхождении, а живые прямые и точные свидетельства указуют на её жизнь в затворе, её дары утешения, молитвы и прозорливости.

В прошедшие столетия существовал древний обычай невольного пострижения в монашество лиц виновных, опасных и подозрительных. В Москве для таких целей служил женский Ивановский монастырь. Сюда в 1785 году по именному повелению императрицы Екатерины II, была привезена женщина нестарых ещё лет, среднего роста, стройная, худощавая, сохранившая на своём лице следы редкой красоты; никто не знал имени её, ни происхождения, по приемам и обращению видно только было, что она происхождения знатного, образования высокого; велено постричь, и она пострижена.

Не знающие тайны могли ли подумать, а знающие смели ли сказать, что это была дочь императрицы Елисаветы Петровны от тайного, но законного брака её с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским. Это действительно была дочь их принцесса Августа Тараканова (княжна Тараканова)

Императрица Елисавета Петровна родилась в год Полтавской победы, 1709 году. Когда умерла её мать, Екатерина I в 1727 году, ей исполнилось 18 лет. Женихи у неё были. Ещё отец, император Пётр I хотел отдать её в жёны французскому королю Людовигу, XV но брак не состоялся. Ещё при жизни матери она была объявлена невестой Голштинского принца Карла Августа, но жених умер. Были планы на брак с Морицом Скаксонским, домогавшимся курляндского герцогства, но брак был слишком непривлекателен.

Всем знакома история 20-летнего певчего Алексей Розума, который в 1741 году стал графом Разумовским, а в 1744 году Елисавета Петровна обвешнчалась со своим фаворитом в Москве, в церкви Воскресения в Барашах, что на Покровке. Венчание императрицы совершено было тайно, но при свидетелях, и графу Разумовскому вручены были документы,свидетельствовавшие о браке.
Через год или полтора после брака у них родилась дочь принцесса Августа.

Почему дочь императрицы получила фамилию Таракановой, достоверно неизвестно. Есть предположение, что родная сестра А.Г.Разумовского Вера Григорьевна выла замужем за полковником Малороссийского войска Е.Ф.Дараганом. Дети их были привезены в Петербург и жили при дворе. Народ малознакомую фамилию Дараган изменил, по созвучию, в Тараканову, может быть, принцесса Августа в детстве жила у своей родной тётки Дараган и таким образом вместе с её детьми прозвана Таракановой.

Принцесса Августа воспитывалась за границей. Самой ли матерью она была отправлена туда, или после смерти её (1761г., 25 декабря) отцом графом Разумовским, неизвестно, но то несомненно, что она жила там до 1780-х годов. Там бы конечно в тишине и довольстве они и кончила свою жизнь, но интрига поляков разрушила её счастье. За границей узнали, кто эта принцесса. Так как до 1762 года в России при неопределённости прав престолонаследия происходили частые перемены в правительстве, то произведение нового переворота никому не казалось делом невозможным. Полякам было выгодно вмешаться в государственные дела России и около 1773 года представить претендентку на русский престол, дочь Елизаветы Петровны. Принцесса Августа на такой гнусный поступок не решилась.

Но нашлось подставное лицо – самозванка, известная в истории принцесса Владимирская. Много употреблено было хлопот и средств, чтобы произвести замешательство в России. Но выдумка не удалась. Принцесса Владимирская в Италии, на Ливорнском рейде, графом Алексеем Григорьевичем Орловым-Чесменским взята, привезена в Петербург, заточена в Петропавловскую крепость и там 4 декабря 1775 года скончалась. Дело о ней хранилось в строжайшей тайне. Ни в России, ни за границей никто ничего не знал, что с ней случилось. А так как через два года после её заключения, в Петербурге было сильное наводнение, то и распространился слух, что она утонула в каземате, из которого забыли или не хотели её вывести.

Принцессы Владимирской, выдававшей себя за дочь Елизаветы не стало, но действительная Тараканова жива и свободна. Мысль о том, что существует дочь Елизаветы, что её имя и рождение может послужить поводом к интриге поляков или других врагов России, тревожили императрицу. Бунт пугачёвский, недавно погибшая самозванка, возмущение в Москве в 1771 году, придворные интриги заговоры увеличивали это опасение. И вот дано повеление хитростью или насилием привезти из-за границы действительную дочь Елизаветы – принцессу Августу.

Повеление императрицы исполнено. Где и кем взято она, неизвестно. Но как взята, об этом впоследствии рассказывала сама она госпоже Головиной в минуту откровенности, взяв с неё предварительно клятву, что она до смерти никому не расскажет о том, что услышит от неё. Принцесса рассказала, что однажды был у неё в гостях русских генерал, очень известный в то время. Генерал этот предложил покататься в шлюпке по взморью. поехали с музыкой, с песнями, а как вышли в море, там стоял наготове русский корабль. Генерал и предложил принцессе осмотреть устройство корабля. Она согласилась, взошла на корабль, а как только взошла, её уж силой отвели в каюту, заперли и приставили часовых. Это было в 1785 году.

Привезённая в Петербург, она представлена императрице. Государыня беседовала с ней долго, откровенно, говорила о недавнем бунте Пугачёвском о смуте самозванки Таракановой, о государственных потрясениях, могущих и впредь быть, если её именем воспользуются враги существующего порядка, и наконец объявила, что она должна для спокойствия России удалиться от света, жить в уединении, в монастыре и чтобы не сделаться орудием в руках честолюбцев, постричься в монахини. Горький приговор выслушан, – ни возражать, ни просить пощады было нельзя. Монастырь Ивановский в Москве, тот самый, который императрица Елизавета в 1761 году назначила для призрения вдов и сирот знатных и заслуженных людей, назначен местом заключения её дочери.

В том же 1785 году принцесса Августа отправлена в Москву. Игуменье монастыря дано секретное повеление императрицы принять и содержать новоприбывшую в особенной тайне, постричь и никого не допускать к ней для свидания. Повеление исполнено со всей точностью. В восточной стороне монастыря, близ церкви над св. вратами, неподалёку от покоев игуменьи, находились небольшие каменные одноэтажные келии окнами на монастырь, – две комнатки под сводами и прихожая для келейницы, – вот и всё помещение невольной затворницы. Кельи эти были сломаны в 1860 году. Принцесса пострижена, названа Досифеей и, как приказано, содержалась в большом секрете. Кроме игуменьи, духовника и келейницы никто не имел права входить к ней. Окна у её келии постоянно были задёрнуты занавеской, а так как молва о загадочной затворнице привлекала сюда толпу любопытных, то одному из штатных служителей приказано было отгонять народ от окон её. В большую монастырскую церковь и общую трапезу её никогда не допускали, а собственно для неё изредка совершаемо было её духовником особое богослужение в церкви Казанской Божией Матери над монастырскими воротами.

Коридор и крытая деревянная лестница от её келии вели прямо в эту церковь, туда она приходила в сопровождении своей келейницы. Там кроме игуменьи и одного причетника, посторонних никого не бывало. Даже двери церковные на время службы запирались изнутри. На содержание её отпускалась особая сумма из казначейства. Стол она могла иметь, если бы захотела, всегда хороший.
По смерти императрицы Екатерины внешнее её положение улучшилось. Она стала пользоваться большей свободой и хотя сама не имела права выезжать, но посторонних стали допускать к ней беспрепятственно. Кроме митрополита Платона её посещали в это время и другие высокопоставленные лица: однажды у неё был кто-то из лиц императорской фамилии, но так как посещение было секретно, то и имени посетителя не сохранилось. Причетник Ивановского монастыря рассказывал (И.М.Снегирёву), что он видал каких-то важных особ, допущенных игуменьей к Досифее, с которыми она говорила на иностранном языке.

Были у неё и другие посещения именитых особ. Утешали ли её подобные посещения? Не думаем. Скорее, мешали, развлекали, нарушали излюбленное ей безмолвие. По крайней мере последние годы своей жизни, достоверно известно, она провела в совершенном безмолвии и, как уверяют современники, в высоких подвигах благочестия.

Истинно благочестивые как ни скрывают себя от славы людской, но добродетели их скоро делаются известными в мире. Так случилось и с Досифеей. В Москве скоро узнали о добродетельной жизни затворницы Ивановского монастыря и толпы народа подходили к окнам её кельи не ради любопытства, как прежде, а с благоговением. Один просил молитв, другой совета, третий благословения. Смиренная отшельница, любя Бога и ближних не могла не отвечать на усердные просьбы посетителей. – И как благотворны были плоды духовных бесед её!

Вот пример: два брата Тимофей и Иона, один 19, а другой 14 лет приходят около 1800 года из Ярославской губернии в Москву и поступают в услужение к одному купцу. Любя чтение духовных книг, часто посещая Московские обители, они случайно узнают, что в монастыре Ивановском есть затворница высокой духовной жизни, по имени Досифея. Приходят в монастырь, подходят к её келии, желают хотя только взглянуть на эту таинственную инокиню, но прозорливая духовномудрая старица узнаёт в этих юношах будущих подвижников благочестия, принимает к себе в келию, входит с ними в духовное общение….

Кончилось тем, что эти два юноши отправились в Саровскую пустынь, постриглись в монашество и впоследствии сделались столь известными в истории монашества настоятелями монастырей: Тимофей с именем Моисея – архимандритом Оптиной пустыни, а Иона с именем Исаии игуменом – Саровской пустыни. Мать Досифея не оставляла их духовным руководством до конца своей жизни и поучала не только устно, но и письменно.

Досифея скончалась в 1810 году, 4 дня, 64 лет от роду, после 25-летнего пребывания в монастыре Ивановском. Погребение её совершено было с особой торжественностью. За болезнью престарелого митрополита Платона отпевал её московский викарий, епископ Дмитровский Августин с почётным духовенством. Сенаторы, члены Опекунского Совета и доживавшие свой век в Москве вельможи Екатерининского времени явились на её похороны в лентах и мундирах. Был и муж её двоюродной сестры, в девичестве Прасковье Кирилловне Разумовской. В высшем тогдашнем светском круге все знали, кто эта почившая. Толпы народа наполняли монастырь и все улицы, по которым проходила процессия. Тело её погребено в Новоспасском монастыре, у восточной ограды, на левой стороне от колокольни (под №122).

На её могиле на диком надгробном камне находится следующая надпись:”Под сим камнем положено тело усопшей о Господе монахини Досифеи обители Ивановского монастыря, подвизавшейся о Христе Иисусе в монашестве 25 лет и скончавшейся февраля 4 дня 1810 года”.

В Новоспасском монастыре хранится портрет инокини Досифеи, на обороте которого находится следующая надпись: “Принцесса Августа Тараканова, и иноцех Досифея, постриженная в Московском Ивановском монастыре, где по многих летех праведной жизни своей и скончалась, погребена в Новоспасском монастыре”.
В чертах лица Досифиеи, судя по портрету, знатоки находят сходство с матерью её, императрицей Елизаветой Петровной.

Как живописное полотно затмило реальную биографию выскочки

В истории о княжне Таракановой причудливо переплетаются реалии галантного века, дух дворцовых переворотов и талант русского живописца. Все помнят выставленную в Третьяковской галерее картину Константина Флавицкого «Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения». Однако сама княжна не только не тонула в крепости, но даже никогда не называла себя этим именем.

Монахиня царской крови

Согласно легенде, фамилию «Тараканов» или «Тараканова» давали детям, рожденным императрицей Елизаветой Петровной , которая хотя и не выходила официально замуж, но фаворитов имела, и с одним из них, Алексеем Разумовским , даже якобы заключила тайный брак 24 ноября 1742 года. От этого брака даже как будто были дети, и одна из дочерей царицы звалась Августа . Она получила фамилию Тараканова и приняла постриг под именем старицы Досифеи в Ивановском монастыре, где и жила с 1775 года. Досифея действительно была странной монахиней – на ее содержание монастырь получал огромные деньги, к ней не допускались посторонние, она то и дело принимала весьма знатных посетителей. Таинственная дама умерла уже во время царствования Александра I , и хоронили ее с пышностью, необычайной не только для монахини, но и для богатой мирянки. И похоронили ее в Новоспасском монастыре, в древней усыпальнице рода Романовых .

Откуда же взялась история о потопе в Петропавловской крепости – и кого изобразил Флавицкий на своем знаменитом полотне?

Загадочная самозванка

В 70-х годах XVIII века в Европе объявляется некая женщина, которая начинает налево и направо распространять слухи, что она и есть та самая дочь Разумовского и Елизаветы. Она даже заявляет о своем неотъемлемом праве на российский престол. Откуда она взялась и кем была на самом деле, неясно до сих пор; то ли дочка немецкого булочника, то ли дочка трактирщика из Праги – в общем, рода незнатного.

Во время своих путешествий по Европе эта искательница приключений представлялась то девицей Франк , то девицей Шель , то вообще персиянкой Али-Эмете . Посетив Париж, называлась принцессой Володимирской . Тогда-то она впервые принялась угрожать Екатерине II , которая еще толком не оправилась после страшного пугачевского бунта. Только расправились с одним самозванцем, претендующим на престол и собравшим огромное войско, с которым два года не справлялась действующая армия, – и тут появляется девица с ее угрозами.

Умна и прекрасна

По всей видимости, самозванка была весьма привлекательной женщиной: с темными роскошными волосами, черными глазами, с небольшим косоглазием, которое, как это часто бывает с умными женщинами, умеющими подать себя, только придавало ей прелести, а также остроумная, свободная в обращении, умеющая вести беседу. От нее потерял голову литовский гетман, ей покровительствовали многие знатные люди.

В 1775 году эта женщина бежала от злых кредиторов в Италию – и там развернула настолько решительную кампанию борьбы за российский престол, что Екатерина взволновалась не на шутку. Императрица приказала Алексею Орлову , который как раз находился с русским флотом на Средиземном море, найти нахалку любой ценой и доставить в Санкт-Петербург.

Роковая встреча

Как только Орлов появляется в Италии, «принцесса Володимирская» сама собирается встретиться с ним – видимо, в надежде, что тот, кто помог взойти на российский престол Екатерине II, способен продвинуть и будущую Елизавету II (да, она называла себя еще и так). О том, с какими целями Орлов ее ищет, она не догадывалась.

Они встретились в Пизе – и начали очень мило общаться: показываться вместе на людях, путешествовать. Пошли слухи, что между ними существует любовная связь. Была ли она, сейчас непонятно; однако Орлов снял «принцессе» дом. А однажды взял и пригласил посетить русский корабль. Там ее, по одной версии, схватили, по другой – Орлов обвенчался с ней прямо на корабле, чтобы спокойно вывезти самозванку из Европы (эту версию использовал Зорин в пьесе «Царская охота»). Венчание, правда, было фальшивым; матроса, принявшего чарку для храбрости, нарядили в попа.

В Петропавловской крепости

По прибытии в Санкт-Петербург лже-принцессу ждал неприятный сюрприз: вместо престола государства Российского ей предложили тесное помещение в Петропавловской крепости. Допрашивал самозванку князь Голицын . Она, однако, не созналась ни в чем. Зато постоянно писала императрице письма, в которых требовала встречи («Сия особа помешалась», – сказала Екатерина, узнав об этом).

Вскоре выяснилось, что женщина, претендующая на престол, во-первых, на сносях, а во-вторых, больна туберкулезом (чахоткой, как тогда называли эту болезнь). Стало ясно, что ее даже не обязательно убивать – вскоре самозванка сама покинет этот мир, не выдержав петербургского климата и петропавловских казематов.

В декабре 1775 года арестантка родила сына и в скором времени действительно умерла. Ее сын вырос под фамилией Чесменский , стал военным – прожил, правда, недолго, но, вопреки негласным законам того времени, не был убит младенцем.

Лже-княжна и лже-наводнение

А кто же тогда погибал в Петропавловской крепости во время наводнения, которое, кстати, было не в 1775 году, а в 1777-м, уже после смерти самозванки? А никто. По крайней мере, ни одна псевдокняжна во время бедствия не пострадала.

Когда Флавицкий в 1864 году выставил свою знаменитую картину, разразился скандал: история с самозванкой не разглашалась, держалась в секрете, а тут полотно, отображающее ее гибель. Было не очень понятно, как представителям правящей династии на эту картину реагировать. Александр II нашел выход – велел считать официальной версию, что картина написана на сюжет некоего не слишком известного романа, то есть история с княжной Таракановой полностью является вымыслом.

Вскоре картину купил Третьяков , в галерее которого она находится по сей день.

Одна из тех загадочных личностей, которые сумели создать ореол такой таинственности вокруг своей особы, что ни ее современники, ни исследователи наших дней не могут ответить на вопрос: кто же она? В ее характере и жизненном пути объединилось несоединимое: знаменитость и неизвестность; роскошная жизнь светской красавицы и бегство от кредиторов без гроша в кармане; мягкость и женственность, сменявшиеся жестокостью и хладнокровием; расчетливость и независимость, с которыми уживались и хитрость, и слепая доверчивость.

Для русской княжна Тараканова то же самое, что «Железная маска» для французской. Фигура загадочная, таинственная, почти мифическая. Ее едва осязаемый многоликий образ как бы растворился во времени, и трудно уловить, какой была она при жизни. Может быть, эта и есть всего лишь миф, плод чьего-либо воображения или она все же существовала в действительности? А если княжна Тараканова - реальная личность, то кем же она была - отчаянной авантюристкой-самозванкой, объявившей себя наследницей русского престола, или же монахиней Досифеей, дни которой закончились в Ивановском монастыре?

Ответы на эти вопросы по сей день остаются для нас загадкой. Одна из таинственных историй происхождения княжны Таракановой связана с браком императрицы Елизаветы Петровны и ее фаворита, бывшего церковного певчего, графа Алексея Григорьевича Разумовского. В предании высказывается предположение, что в этом законном, но тайном браке родилось двое детей. По законам того времени рожденные от подобного брака дети не имели права на престолонаследие. Более того, с годами они должны были утвердиться в мысли о необходимости добровольно отказаться от светской жизни и целиком посвятить себя Богу, «дабы не смогли люди нечестивые использовать их имена в корыстных целях, в политических интригах».

Письменных свидетельств о сыне Елизаветы и графа Разумовского не сохранилось. Существует предположение, что жил он до самой кончины в одном из монастырей Переславля-Залесского. Дочь же стала известна под именем княжны Таракановой (хотя существовали и другие самозванки). В 1770-х годах в Персии, потом на Балканах, а затем и в Западной Европе объявилась некая молодая женщина - образованная и богатая красавица. Кочуя из страны в страну, она с легкостью меняла не только влиятельных покровителей, но и свои имена. Ее называли то фрейлен Франк, то мадам де Тремуйль, то дочерью турецкого султана, то принцессой Азовской, то Владимирской… «Это была роковая фантазия» - русская, княжна Тараканова, дочь Елизаветы Петровны от тайного брака ее с Разумовским и, значит, претендентка на российский престол.

Конечно же, как показывают документы, женщина, претендовавшая на царскую корону, не сама приняла такое решение - объявить себя наследницей трона. Среди тех, кто поддерживал амбициозные претензии молодой красавицы, был князь Радзивилл. Возможно, и еще кто-либо из влиятельных особ «играл» этой дорогой куклой, но всерьез ее намерения, в общем-то, воспринимали немногие. К тем же, кто придавал особое значение дерзким заявлениям искательницы приключений, несомненно, принадлежала Екатерина II. сколь бы легкомысленны и нереальны были попытки отнять у нее трон, императрица всегда решительно пресекала любые из них. Неудивительно, что, узнав о самозванке, она сразу же приняла все меры к тому, чтобы «схватить бродяжку». Тем более что «принцесса Владимирская» промелькнула в истории в грозные для русской царицы годы Пугачевского бунта.

Поселившись в 1772 году в Париже, красавица объявила себя принцессой Елизаветой Владимирской и стала распространять рассказ о том, что она происходит от богатого русского рода князей Владимирских, воспитывалась у дяди в Персии и по достижении совершеннолетия приехала в Европу с целью отыскания наследства, находившегося в России. «Принцесса» называла себя дочерью императрицы Елизаветы Петровны, «сестрой» Пугачева и заявляла - в письмах султану, графу Панину, графу Орлову-Чесменскому и другим, а также в фантастических манифестах - о намерении с помощью Пугачева вернуть себе «родительский пре стол».

Для достижения своей цели она отправилась в Венецию, а оттуда в Константинополь, но бурей была выброшена около Рагузы, где и прожила до конца 1774 года, продолжая рассылать письменные послания и «манифестики». В письмах она продолжала говорить о своем царском происхождении, представляя даже духовное завещание императрицы (видимо, вымышленное), о житье при матери до девятилетнего возраста, о намерениях занять престол. Но ни обращения к султану, ни затем переговоры с кардиналами не имели успеха… Между тем Екатерина отдала приказ немедленно поймать «легкомысленную авантюристку».

Исполнить поручение было велено графу Алексею Орлову, генерал-адмиралу и генералиссимусу Российского флота, победителю турок при Чесме, за что его именовали Орловым-Чесменским. Граф даже был уполномочен подойти с эскадрой к городу, где в то время жила «самозванка», и потребовать у Сената ее выдачи, в случае же отказа бомбардировать город. Однако для выполнения задачи Орлов решил использовать другие методы. Собрав необходимые сведения о «принцессе Владимирской» и отметив среди черт, ей свойственных, страстность и влюбчивость, Орлов решил сыграть на этом. Он незамедлительно отправился в Италию, в Пизу, где в то время пребывала княжна Тараканова, познакомился с ней и притворился безумно влюбленным… И как-то после обеда у английского консула в Ливорно граф предложил своей «возлюбленной» и ее спутникам осмотреть русский военный корабль и галантно вызвался сопроводить их (по некоторым версиям, на корабле был инсценирован обряд венчания). Вот тут-то мышеловка и захлопнулась. Жестоко обманутая своим любовником, доверчивая княжна попалась в хитро расставленные сети, прямо с корабля угодив в казематы Петропавловской крепости. Там арестованная пленница была подвергнута продолжительному допросу фельдмаршалом князем Голицыным, во время которого давала различные показания. А 4 декабря 1775 года несчастная узница умерла от чахотки, скрыв тайну своего рождения даже от священника. Обрядов при ее погребении не было совершено никаких.

Предание же о гибели княжны Таракановой во время наводнения в Санкт-Петербурге в 1777 году, послужившее сюжетом для наделавшей в свое время много шума картины К. Д. Флавицкого, исследованиями не подтверждается. Полотно художника «Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения» сохранило для нас когда-то известное имя, но не образ. Петербургское наводнение 1777 года - единственное сходство картины Флавицкого с исторической реальностью. На Всемирной выставке в Париже полотно, выставленное под названием «Смерть легендарной принцессы Таракановой», имело приписку, что «сюжет картины заимствован из романа, не имеющего никакой исторической истины». Таким образом, не существует ни одного достоверного живописного портрета таинственной красавицы.

История сохранила лишь несколько словесных зарисовок загадочной искательницы приключений. Вот, например, как ее описывает граф Валишевский: «Она юна, прекрасна и удивительно грациозна. У нее пепельные волосы, как у Елизаветы, цвет глаз постоянно меняется - они то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез. У нее благородные манеры - похоже, она получила прекрасное воспитание. Она выдает себя за черкешенку, точнее, так называют ее многие, - племянницу знатного, богатого перса…» Существует и другое, не менее любопытное описание нашей героини, принадлежащее перу князя Голицына: «Насколько можно судить, она - натура чувствительная и пылкая. У нее живой ум, она обладает широкими познаниями, свободно владеет французским и немецким и говорит без всякого акцента. По ее словам, эту удивительную способность к языкам она открыла в себе, когда странствовала по разным государствам. За довольно короткий срок ей удалось выучить английский и итальянский, а будучи в Персии, она научилась говорить по-персидски и по-арабски». Несмотря на достаточно широкое распространение легенды, большинство историков все же отказывают в достоверности преданию о погибшей в Петропавловской темнице княжне Таракановой как о дочери Елизаветы Петровны и графа Разумовского. Советская историческая энциклопедия, например, в заметке об Алексее Григорьевиче Разумовском пишет: «Потомства (вопреки легендам) не было». Но даже если история о наследнице русского престола «всего лишь дым преданий», думается, подобная легенда заслуживает внимания, ибо «такие легенды корнями своими уходят в почву исторической реальности».

А вот энциклопедия Брокгауза и Эфрона «подлинной Таракановой», дочерью Елизаветы и, следовательно, внучкой Петра I называет монахиню Московского Ивановского монастыря Досифею. Эта женщина - абсолютно реальная историческая фигура, более того, имя ее фигурирует среди подвижников благочестия. «Жизнь инокини Досифеи, - пишет о ней Е. Поселянин, - представляет собою пример великого бедствия, ничем не заслуженного несчастия. Царской крови, родившись, казалось, для радостной жизни, для широкого пользования благами мира, она была в расцвете лет и сил заживо погребена, но вынесла безропотно тяжкую долю и просияла подвигами благочестия». Одно из преданий гласит, что «настоящая княжна» Августа Тараканова (ставшая впоследствии инокиней Досифеей) была направлена за границу, где воспитывалась и жила, пока в 1774 году о себе не заявила «всклепавшая на себя чужое имя» «принцесса Владимирская». Для княжны Августы эта интрига имела печальные последствия.

Встревоженная восстанием Пугачева, объявившего себя, как известно, Петром III, императрица распорядилась доставить в Россию и настоящую дочь Елизаветы Петровны. В Петербурге с княжной беседовала сама Екатерина II. Она долго рассказывала о смутах, обрушившихся на Российскую империю, и в заключение объявила, что, «дабы не вызвать нечаянно государственного потрясения, княжне следует отказаться от мира и провести остаток дней в монастыре». Не противясь государственному благу, Тараканова предпочла смириться со своей участью. Местом заточения княжны был избран Ивановский монастырь в Москве, который покойная Елизавета Петровна и устраивала как монастырь для вдов и сирот знатных лиц. Здесь и содержали теперь ее дочь, ставшую инокиней Досифеей. Келью Досифеи составляли две низкие сводчатые комнаты, в которые, кроме игуменьи, духовника и келейницы, никто не входил. Досифею не пускали ни в общую церковь, ни в трапезную.

Иногда для нее совершалось особое богослужение в надвратной Казанской церкви. Пока там находилась Досифея, двери церкви наглухо запирались. «Понятны, - пишет Е. Поселянин, - те глубокие внутренние муки, которые переживала она в своем невольном затворе. Конечно, она сравнивала его со своим прошлым: величием своих родителей, своей прежней вольною и роскошною жизнью, и какая тоска в эти минуты должна была грызть ее душу!» Последние годы жизни Досифея прожила в полном уединении… Благочестивую инокиню Господь призвал в 1810 году. На ее торжественные пышные похороны съехалась вся московская знать, в том числе и многочисленная родня Разумовских. Заупокойное богослужение совершало высшее духовенство Москвы. Похоронили затворницу не в Ивановском монастыре, где она приняла постриг, как того требовали церковные правила, а в Новоспасском, невдалеке от усыпальницы бояр Романовых.

Если это предание имеет под собой реальную почву, можно только подивиться, как чудовищно несправедливо устраиваются судьбы в доме Романовых… Родная дочь императрицы Елизаветы Петровны становится монахиней-затворницей, а чужестранка Екатерина - императрицей. Следы нескольких княжон Таракановых обнаруживаются и в других женских монастырях, и по этому поводу остроумно было замечено, что «в России нет женского монастыря, который не имел бы предания о какой-либо таинственной затворнице». По одной из легенд, якобы существовали две княжны Таракановы, воспитывавшиеся в Италии, которые коварно были арестованы графом Орловым. Граф приказал утопить сестер, но одна из них была спасена матросом. Впоследствии княжна приняла постриг в одном из московских монастырей. По мнению некоторых исследователей, весьма вероятному, легенда о Таракановых обязана своим происхождением тому факту, что граф Алексей Разумовский действительно воспитывал за границей (в Швейцарии) своих племянников Дараганов. Иностранцам нетрудно было переделать их фамилию сначала в Дарагановых, а потом в Таракановых и создать легенду об их особенном происхождении.

К сожалению, те материалы, которыми располагают историки, не дают ни малейшего шанса на разгадку тайны «лжедочери Елизаветы». Поэтому остается лишь верить или не верить легендам, гадать, где вымысел, а где реальность, и снова и снова строить догадки, кем же была эта женщина, претендовавшая на русский престол, - обаятельной авантюристкой, схваченной с поличным, или заслуживающей сочувствия фантазеркой, угодившей в силки большой политической игры и искренне верившей в свое «царское происхождение».

«История человечества. Россия / худож.-оформитель О. Н. Иванова.»: Фолио; Харьков; 2013

Княжна Тараканова

Когда в залитых светом залах Коломенского дворца шумело, гремело пиршество, устроенное Петром I в честь рождения дочери Елизаветы, за сотни верст от Москвы, в одной из хат захудалого хутора Лемеши, расположенного на тракте между Киевом и Черниговом, покачивалась под низким потолком люлька с младенцем, сыном казака Григория Розума. Нарекли его при крещении Алексеем, по-украински Олексой.

черниговский казак

Олекса рос смышленым, любознательным хлопцем. Отца его, закоренелого гуляку и завсегдатая местных шинков, приводила в ярость любовь к книге, которую он заметил v сына. Однажды, войдя в хату и увидев Олексу с книгой в руках, он бросился на него с топором. Олекса, спасаясь от лютого отцовского гнева, убежал в соседнее село Чемер, к дьячку приходского храма, и взмолился о защите и приюте. Чемерский дьячок устроил его при храме, благо голос у него был, как говорили в старину, ангельский.

Там, в Чемерах, и приметил Олексу Розума полковник Федор Вишневский, возвращавшийся из Венгрии с винами для императорских погребов. Помимо этого, главного поручения, он имел еще одно, так сказать, попутное — искать голосистых парней для придворной капеллы.

Граф Алексей Григорьевич Разумовский

Певчего с Черниговщины цесаревна Елизавета впервые увидела и услышала в дворцовой церкви. Да и как было не заприметить его, как не восхититься его пением!.. Рассказывают, что Олекса Розум был на редкость хорош собой. Высокий, стройный, смуглый, с правильными чертами лица, с темными глазами под изящно изогнутыми бровями. Одним словом, писаный красавец. И к тому же голос чистый, звонкий тенор.
Олекса Розум переселился к цесаревне и был зачислен в ее скромный двор в должности бандуриста. После дворцового переворота в ноябре 1741 года, когда тридцатидвухлетняя Елизавета взошла, наконец, на престол, бандурист с хутора Лемеши круто взмыл ввысь: графское достоинство под новой фамилией - Разумовский, камергер, обер-егермейстер, лейб-компании капитан-поручик и, наконец, генерал-фельдмаршал.

Дворцовый переворот Елизаветы Петровны

Орден святой Анны и орден святого Андрея Первозванного. Тысячи крепостных. При коронации он нес её шлейф.

Увлечение российской императрицы бывшим певчим и бандуристом было, видимо, настолько сильным и глубоким, что она пошла с ним под венец. Обвенчались Елизавета и Разумовский тайно в подмосковной церкви поздним вечером, 24 ноября 1742 года, в первую годовщину дворцового переворота...

Императрица Елизавета Петровна

Чем был вызван такой шаг? Скорее всего, тайное венчание было обусловлено политическими соображениями. Сановники опасались, что руки красивой царицы будут домогаться многие европейские принцы. А иностранного засилия и так с лихвой натерпелись в царствование Анны Иоанновны. Бироновщина всем была памятна...

Согласно легенде, года два-три спустя после венчания в подмосковной церкви в Перово императрица Елизавета Петровна скрытно родила дочь, которую и прозвали позже «княжной Таракановой». Странное имя, не правда ли?

церковь “ Иконы Божьей матери Знамение “ в Перово

Князей Таракановых история не знает. Да и причем тут Таракановы, когда с одной стороны - Романова, а с другой - Разумовский? На этот счет строили различные предположения, но убедительнее других представляется одно, связывающее фамилию загадочной княжны с фамилией родственников Алексея Разумовского - Дараганов.

За казака Дарагана была выдана одна из его сестер - Вера. В придворных кругах Дараганов переделали в Дарагановых, а от Дарагановых - один шаг до Таракановых, фамилии куда более понятной для русских. Таракановыми стали называть не только племянников Алексея Разумовского, но и родную дочь его, которая провела раннее детство в доме Дараганов. Больше о ней, в те годы, ничего не было известно.

Император Петр III Федорович

После смерти императрицы Елизаветы на престол вступил Пётр III. Отношения у них c женой Екатериной были плохие, император явно шел к разрыву: Екатерину ждал развод, монастырь, может быть смерть.
Различные кружки лелеяли мысль о низложении Петра III. Екатерина, пользовавшаяся популярностью в народе, имела свои планы.

Пётр III и Екатерина II

Гвардейцы мечтали видеть ее на престоле; сановники помышляли о замене Петра его сыном под регентством Екатерины. Случай вызвал преждевременный взрыв. В центре движения стояли гвардейцы: сановникам пришлось признать свершившийся факт воцарения Екатерины.
Петр III был низложен 28 июня 1762 г. военным мятежом, без выстрела, без пролития капли крови.

провозглашение Екатерины II императрицей

В последовавшей затем смерти Петра III (6 июля 1762 г.) Екатерина скорее всего неповинна. Однако воцарение Екатерины безусловно было узурпацией - нельзя было подыскать никаких легальных для него оснований.

Императрица Екатерина II Алексеевна Великая

Императрица Екатерина II, не имела абсолютно никакой кровной связи с «царствующим домом», и все годы своего долгого царствования она постоянно и пристально озиралась в страхе перед появлением какого-нибудь «законного» претендента или какой-нибудь «законной» претендентки.
А по свету пошла гулять легенда о том, что где-то находится законная наследница (наследник?) престола...

B октябре 1772 года в Париже объявилась молодая очаровательная женщина - та самая, которая позже стала называть себя Таракановой. У нее было и другое имя - Али Эмети, княжна Владомирская. Она остановилась в роскошной гостинице на острове Сен-Луи и жила на широкую ногу, о чем вскоре узнал весь Париж. Ее окружали толпы прислуги. Рядом всегда находились барон Эмбс, которого она выдавала за своего родственника, и барон де Шенк, комендант и управляющий.

Приезд таинственной иностранки привнес в жизнь парижан необычайное оживление. Принцесса Владомирская открыла салон, рассылала приглашения, и на них охотно откликались.

Сказать по правде, публика у нее собиралась самая разношерстная: так, среди представителей знати можно было встретить торговца из квартала Сен-Дени, которого звали попросту Понсе, и банкира по имени Маккэй. И тот, и другой почитали за великую честь оказаться в столь изысканном обществе. Торговец с банкиром уверяли, что всегда рады оказать помощь высокородной черкесской княжне (ибо, по ее словам, родилась она в далекой Черкесии), которая вот-вот должна была унаследовать огромное состояние от дяди, ныне проживающего в Персии.

Как же выглядела таинственная княжна? Вот как ее описывает граф Валишевский:
«Она юна, прекрасна и удивительно грациозна. У нее пепельные волосы, как у Елизаветы, цвет глаз постоянно меняется - они то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез. У нее благородные манеры - похоже, она получила прекрасное воспитание. Она выдает себя за черкешенку, точнее, так называют ее многие - племянницу знатного, богатого перса...»

Мы располагаем и другим, довольно любопытным описанием нашей героини — оно принадлежит перу князя Голицына: «Насколько можно судить, она - натура чувствительная и пылкая. У нее живой ум, она обладает широкими познаниями, свободно владеет французским и немецким и говорит без всякого акцента. По ее словам, эту удивительную способность к языкам она открыла в себе, когда странствовала по разным государствам. За довольно короткий срок ей удалось выучить английский и итальянский, а будучи в Персии, она научилась говорить по персидски и по арабски».

Среди гостей, особенно часто наведывавшихся к княжне, был польский дворянин граф Огинский. Он прибыл в Париж, чтобы просить французского короля помочь его многострадальной Польше.

Михаил Казимир Огинский

Был у княжны и другой верный поклонник - граф де Рошфор-Валькур, которого её красота буквально пленила. Граф признался княжне в любви, и та, похоже, не осталась равнодушной к его чувству.

Но вот неожиданность! Королевские жандармы заключили под стражу, так называемого, барона Эмбса! Оказалось, что он вовсе не барон и не родственник княжны, а обыкновенный фламандский простолюдин и ее любовник. Арестовали же его за то, что он отказался платить в срок по векселям. Правда, вскоре его выпустили - под залог. И дружная компания (княжна, Эмбс и Шенк) спешно отбыла в Германию..

Граф де Рошфор, сгоравший от любви, последовал за своей возлюбленной во Франкфурт. Больше того: он представил княжну князю Лимбург-Штирумскому, владетелю, как и большинство немецких мелкопоместных дворян, крохотного участка земли и предводителю войска из дюжины солдат. Князь Лимбургский тут же влюбился в прекрасную черкешенку и та решила поиграть на его страсти - разумеется, с выгодой для себя. Ей это удалось, причем настолько, что, в конце концов, князь попросил её руки!

0 существовании настоящей княжны Таракановой ей могло быть известно понаслышке - стало быть, она вполне могла присвоить себе ее имя и дурачить людей направо и налево. Так, например, доподлинно известно, что, наезжая в разные европейские города, она представлялась под различными именами, называясь, в частности, то мадемуазель Франк, то мадемуазель Шоль, и повсюду заводила любовные связи и выманивала у простодушных поклонников деньги.

А между тем князь Лимбургский постепенно становился рабом своей страсти. Ослепленный любовью, он не заметил, как в окружении княжны Таракановой, теперь все ее называли именно так, появился поляк по фамилии Доманский. Он был молод, хорош собой, обладал живым умом и отличался завидной храбростью, причем не только на словах, как многие, а и на деле. Таким образом, в нашей истории возник еще один поляк - быть может, не случайно.

Станислав-Август Понятовский, король Польши

В 1772 и 1773 годах Польша переживала кризис, который, впрочем, ей так и не будет суждено преодолеть. Екатерина II навязала полякам в короли своего фаворита Станислава Понятовского. У власти он держался исключительно благодаря покровительству русских, прибравших к рукам буквально все: и польскую армию, и дипломатию, и местное управление. Большая часть польских дворян, грезивших об аристократической республике, взяла в руки оружие, чтобы защищать независимость своей родины. Но полки Станислава и Екатерины разбили повстанцев в пух и прах. А тем из них, кто выжил, пришлось покинуть Польшу.

Граф Огинский обосновался в Париже, а князь Карл Радзивилл, вильненский воевода и главный предводитель конфедератов (так называли польских дворян, восставших против Понятовского) предпочел поселиться в Мангейме. За ним последовала большая часть его сторонников. Они не скрывали своего стремления - при первой же возможности вновь выступить с оружием в руках против Станислава. Доманскому больше, чем кому бы то ни было, не терпелось сразиться за независимость Польши.
При нем состояли некий Иозеф Рихтер, некогда служивший графу Огинскому в Париже. Огинский «уступил» его княжне Владомирской. Так Рихтер в свите княжны попал в Германию. Рихтер рассказал Доманскому, своему новому хозяину, о княжне, о ее «причудах, красоте и обаянии». И Доманский, питавший слабость к красивым женщинам, влюбился в нее без памяти. Наша княжна определенно напоминала сирену. Но после того, как в жизни княжны Таракановой появился Доманский, ее поведение резко изменилось. До сих пор Тараканова вела себя как отъявленная авантюристка. Теперь же она и вправду возомнила себя претенденткой на престол.

Шалемель-Лакур, наиболее подробно изучивший эту запутанную историю, считал, что такая перемена произошла с ней не случайно. Польские эмигранты хорошо понимали, что Екатерина была намерена стереть их родину с лица земли, и единственное, что могло спасти Польшу - это отстранение Екатерины от власти.

Может, ее следовало убить? Трудное дело, даже невозможное. А что, если выставить против Екатерины достойную соперницу, представив ее русскому народу как единственную законную наследницу российского престола? Неплохая идея! Россия испокон веку считалась страной дворцовых заговоров и переворотов, где народ, готовый к любым неожиданностям, всегда жил в ожидании какого-то чуда.

Емельян Иванович Пугачёв

В то время, когда Доманский повстречал Тараканову, в Европе только и говорили что о пугачевском бунте. Разве Пугачев не выдавал себя за царя Петра III? Того самого Петра III, мужа Екатерины II, которого убили сторонники Екатерины по ее же - как поговаривали - приказу. Пугачев, возникший невесть откуда, взял и объявил:
«Я — Петр III, чудом спасшийся от смерти. Ступай же за мной, народ русский, и отомсти нечестивой жене, взалкавшей моей смерти!»

Однако же не успели казнить Пугачева, как объявился еще один «царь» - греческий врач по фамилии Стефано. Он странствовал по Черногории и во всеуслышание заявлял: «Я — царь Петр III!»
Таким образом, в сложившихся исторических условиях у женщины, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы, шансов было ничуть не меньше, нежели у каких-то там Пугачева или Стефано.

Как раз в это время Тараканова участвовала во всех сборищах польских эмигрантов. Тогда-то князь Радзивилл, которому Доманский поведал о «явлении» княжны, написал: «Сударыня, я рассматриваю предприятие, задуманное вашим высочеством, как некое чудо, дарованное самим Провидением, которое, желая уберечь нашу многострадальную отчизну от гибели, посылает ей столь великую гeроиню».

Карл Станислав Радзивилл

Единственным человеком, взирающим на всю эту мышиную возню с полным равнодушием, был князь Лимбургский. Он даже не заметил, что его возлюбленная изменяет ему с Доманским. Каково же было его изумление, когда Тараканова сообщила ему, что намерена покинуть Германию, потому как ее ожидают в Венеции. Она была с ним нежна, но во всем, что касалось её амбиций, держалась твердо и решительно.

Как-то она показала ему письмо, полученное якобы от сподвижницы Радзивилла, где было написано, что Людовик XV одобряет ее намерение отправиться в Константинополь и заявить о своих правах на российский престол. К тому же в Венеции ее уже ждал Радзивилл.
Перед лицом столь убедительных политических доводов несчастному князю Лимбургскому ничего не оставалось, как смириться. Он поклялся, что будет любить Тараканову до конца своих дней, и, снарядив для нее величественный кортеж (на что ушли немалые деньги) проводил ее до Де-Пона. Больше того: он даже признал за нею право, в случае своей безвременной кончины, взять титул княжны Лимбург-Штирумской и закрепил это на бумаге. Так что Тараканова, прибыв 13 мая 1774 года в Венецию, уже представлялась как графиня Пинебергская - так называлось одно из поместий князя Лимбургского.
Тараканова в гондоле поднялась вверх по Большому каналу.

Ее встpeтил сам Радзивилл — он нижайше поклонился новоявленной русской императрице. Гондола доставила Тараканову в ее резиденцию. Но не на какой-нибудь постоялый двор, в гостиницу или частный дом, а прямиком в особняк французского посольства. Прямо как в сказке. Тем не менее документы бесспорно свидетельствуют о том, что Версаль почти признал Тараканову. Еще бы: ведь Огинский был там своим человеком. Став при Людовике "persona grata", он сумел пробудить во французском монархе сочувствие к cудьбе Польши. Кроме того, королевские дипломаты ошибочно полагали, будто власть Екатерины II была непрочной.

Но действительно ли министры Людовика верили в права Таракановой? Или же тут действовал политический расчет? К сожалению, ответить на этот вопрос однозначно нелегко.

Между тем Тараканова, надежно обосновавшись во французском посольстве, начала устраивать приемы. А лицезреть ее спешили многие и главным образом - обитатели французской колонии. Посетителей она принимала со всеми церемониями придворного этикета, как и подобает настоящей императрице. Радзивилл с Доманским у нее буквально дневали и ночевали. К ней наведывались английские купцы и аристократы. Итальянцы, однако, тоже не оставались в стороне.

Поляки из ее окружения были бедны, как церковные мыши, а содержать за свой счет целый «двор», пусть и небольшой, оказалось весьма и весьма накладно. Спустя какое-то время Тараканову начали одолевать кредиторы. И вот в один прекрасный день наша княжна без малейших колебаний велела собрать весь свой скарб и подалась в Рагузу. Перед отъездом она созвала польских дворян, и обнадежила присутствующих, заявив, что сделает все возможное, чтобы наказать виновных и отомстить за все злодеяния, совершенные против Польши.

А Франция по-прежнему оказывала ей покровительство. Французский консул в Рагузе предоставил в ее распоряжение загородную резиденцию, прекраснейшую виллу в окрестностях города.

Рагуза

И снова в ее салоне стали собираться аристократы со всей Европы. Никто из них ни на миг не сомневался в справедливости ее притязаний - они искренне верили, что недалек тот день, когда Тараканова, несчастная жертва политических интриг, заменит нечестивую Екатерину на российском престоле.

Судя по всему, она довольно хороша знала жизнь русского народа и неплохо разбиралась «во всем, что имело касательство к Востоку». Но неужели этого было достаточно, чтобы претендовать на российский престол? Иные в этом все же сомневались. И тогда, Тараканова призвала к себе Радзивилла и показала ему бумаги, среди которых была духовная Петра Великого и еще одна, написанная рукой Елизаветы и закрепляющая за Таракановой право на титулы и корону Российской империи. Таким образом, в своем завещании Елизавета признавала Тараканову родной дочерью и выражала волю, чтобы та сменила ее на престоле и правила под опекой князя Петра Гольштейна.

Как отмечает Шалемель-Лакур, Радзивилл нисколько не усомнился в подлинности ее бумаг. Поляк не удивился и тогда, когда Тараканова призналась ему, что Пугачев (как раз в это время он, подобно урагану, опустошал российские губернии) никакой не Петр III. В таком случае, кто? А просто, как и она, сын Елизаветы и Разумовского.

Тут уж она явно хватила через край. И Радзивилл, прежде всегда такой услужливый, стал посещать ее все реже и реже. К тому же тогда был подписан русско-турецкий мирный договор. И поляки, ненавидевшие Екатерину и Россию, теперь возлагали большие надежды на помощь Турции. Их надежды не оправдались, но в сложившейся политической ситуации авторитет Таракановой стал заметно падать.

Поползли слухи, будто Тараканова — самая настоящая а в а н т ю р и с т к а. Радзивилл и его ближайшие сподвижники демонстративно вернулись в Венецию. И Таракановой пришлось жить только на собственные средства и те, что перепали ей от Доманского. Однако столь неожиданный поворот в судьбе не смутил ее, и она вовсе не собиралась отступать.

Вскоре ей стало известно, что в Средиземном море находится русская эскадра и что командует ею Алексей Орлов, брат Григория, фаворита Екатерины. Ходила молва, будто он впал в немилость императрицы всея Руси.

Граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский

Тараканова написала Орлову, признавшись, что она - истинная российская государыня, что Пугачев - ее брат, а турецкий султан считает законными все ее притязания. Она также обещала сделать Орлова первым человеком на Руси - ежели, конечно, тот встанет на ее сторону и поможет ей взойти на престол. Но ответа она так и не получила.

А тем временем за нею по пятам, как когда-то в Париже и Венеции, толпой следовали кредиторы. И, как в Париже и Венеции, наша княжна взяла и втихомолку скрылась! Чуть позже она объявилась в Неаполе, в английском посольстве. Английский посол сэр Уильям Гамильтон и его супруга, леди Гамильтон, встречали Тараканову с распростертыми объятиями и обхаживали, как настоящую царицу.

сэр Уильям Гамильтон с супругой

В Риме, куда она вслед за тем подалась, ее взял под покровительство какой-то кардинал. Тараканову вот-вот должен был признать и папа...
Между тем в Санкт-Петербурге Екатерина II, до сих пор лишь презиравшая авантюристку, теперь уже буквально рвала и метала. Пришло время раз и навсегда покончить с интриганкой, которая уже становилась не на шутку опасной.

Кому же доверить столь необычное и деликатное поручение? Екатерина решила не колеблясь - только Алексею Орлову. Тому самому, которому Тараканова имела наглость и неосторожность писать. Орлов переправил послание, адресованное ему, Екатерине, и та дала вот какой ответ в послании от 12 ноября 1774 года:
«... Сообщите, где она сейчас. Постарайтесь зазвать ее на корабль и засим тайно переправьте сюда; ежели она по прежнему скрывается в Рагузе, повелеваю вам послать туда один или несколько кораблей и потребовать выдачи этого ничтожества, нагло присвоившего имя, которое ей никоим образом не принадлежит; в случае же неповиновения (то есть если вам будет отказано в ее выдаче) разрешаю прибегнуть к угрозе, а ежели возникнет надобность, то и обстрелять город из пушек; однако же, если случится возможность схватить ее бесшумно, вам и карты в руки, я возражать не стану».

Орлову предстояло начать игру. Его флагман бросил якорь в Ливорно. Княжна покинула Рим и остановилась в Пизе. И вот в один прекрасный день Тараканова получила великую весть: к ней направляется кортеж адмирала Орлова. Адмирал просит принять его.Представ перед Таракановой, Орлов тут же отвесил ей нижайший поклон и всем своим поведением дал понять, что признает в ней настоящую княжну. Он стал бывать у нее чуть ли не каждый день. И всякий раз княжна подолгу рассказывала ему о своих пожеланиях, надеждах и видах на будущее. Адмирал выслушивал и согласно кивал..Единственное, чего не учла Екатерина, отправляя Орлова с тайной миссией к мошеннице - что та была молода и красива. Не могла она предвидеть и того, что Орлов влюбится в нее без памяти. Он тоже был молод и недурен собой. И княжна полюбила его всем сердцем.

Вскоре он смиренно спросил будущую «императрицу», не удостоит ли она, Романова, простого Орлова чести стать его супругой. Потеряв голову от столь нежданного счастья, Тараканова согласилась. Тогда адмирал предложил отпраздновать их свадьбу на его корабле - «частице земли русской».

И Тараканова, облаченная в подвенечное платье, взошла на борт русского флагмана.

Но не успела она ступить на палубу, как матросы схватили ее и увлекли в самый дальний трюм. На флагмане подняли паруса. Хитрость Орлова удалась на славу! Предатель в нем оказался сильнее влюбленного мужчины...

Тараканову доставили в Россию и бросили в темницу.

Человеком, которому поручили вести дознание по делу Таракановой, был фельдмаршал, князь Голицын.

Голицын Александр Михайлович (князь, генерал-фельдмаршал)

Он представил императрице прелюбопытнейшие отчеты, основанные на признаниях самой Таракановой, сообщил что русского языка она не знает совсем. Голицына поразило плохое состояние здоровья Таракановой: «У нее бывают не только частые приступы сухого кашля, но и рвота вперемешку с кровохарканьем».

А.М. Голицын допрашивает княжну Тараканову

Так в чем же призналась Тараканова? А вот в чем: «Зовут её Елизавета, ей двадцать три года; она не ведает ни своей национальности, ни места, где родилась, не знает она и кто были ее родители. Выросла она в Гольштейне, в городе Киле, в доме у некой фрау то ли Перетты, то ли Перан - точно не помнит. Крестили ее в греческой православной церкви...

Когда ей исполнилось девять лет, она не раз спрашивала свою воспитательницу, кто ее родители. Та отвечала, что скоро, мол, она все узнает. Тогда же воспитательница и еще одна женщина, уроженка Гольштейна по имени Катрин, вместе с тремя мужчинами, национальность которых она не знала, увезли ее в Россию, через Ливонию. Минуя Петербург и прочие города, они двинулись по направлению к персидской границе.

Всю дорогу она болела, и ее пришлось оставить в какой-то деревушке - ее название она не помнит. Как ей кажется, ее просто пытались отравить. Она тогда сильно страдала, все время плакала и спрашивала, по чьему коварному наущению ее оставили в этой глуши. Но все было напрасно. И лишь потом, из разговоров крестьян она поняла, что ее держат здесь по приказу покойного императора Петра III...
Но вот наконец ей вместе со служанкой и одним крестьянином удалось бежать, и через четыре дня они пешком добрались до Багдада. В Багдаде они повстречали богатого перса по имени Гамет, тот пригласил их к себе в дом, обращался с ней по-отечески ласково и заботливо. Вскоре она узнала, что в этом же доме скрывается всемогущий князь Гали, обладатель огромного состояния в Исфахане. Несколько позднее князь Гали, услышав ее историю, обещал помочь ей и увез с собой в Исфахан.

Там он обходился с нею как со знатной особой. Поверив в ее высокое происхождение, князь не раз говорил ей, что она наверняка дочь усопшей императрицы Елизаветы Петровны - впрочем, то же самое говорили и все, кто ее видел. Правда, многие спорили насчет того, кто был ее отец. Одни считали - Разумовский, иные полагали - что совсем другой человек, но имени его почему-то не называли.

Князь Гали, взяв ее под покровительство, заявил, что не пожалеет всех своих богатств, чтобы доказать ее высочайшее происхождение. В Исфахане она прожила до 1768 года. Однако вскоре в Персии опять случилась великая смута, и князь, не желая подвергать свою жизнь опасности, решил покинуть родину и податься в Европу. Она согласилась отправиться с ним, но лишь при одном условии - если они минуют Россию, ибо ей тоже не хочется рисковать жизнью... Но Гали успокоил ее, сказав, что в Астрахани она переоденется в мужское платье, и таким образом они смогут спокойно пересечь всю Россию.

По словам Таракановой, она провела два дня в Астрахани, ночь в Санкт-Петербурге, потом, через Ригу, попала в Кенигсберг, шесть недель жила в Берлине, почти полгода в Лондоне, а из Лондона перебралась во Францию. В Париже она оказалась в 1772 году.

Е. Тараканова в Париже (принцесса Владомирская)

Но как же быть с притязаниями Таракановой? Впрочем, давайте предоставим слово Голицыну:

«В итоге она утверждает, будто никогда не помышляла выдавать себя за дочь покойной императрицы Елизаветы и что никто ее на сие не науськивал, а про свое происхождение она, мол, узнала только от князя Гали. Она заявляет, будто не желала, чтобы ее величали этим титулом - ни князь Лимбургский, ни Радзивилл...

Она говорит, что в Венеции строго-настрого запретила полковнику Кнорру обращаться к ней как к высочеству. Когда же тот воспротивился, она подалась в Рагузу и воспретила местным властям употреблять по отношению к ней титул княгини.

Будучи в Рагузе, она получила безымянное письмо и три духовных: первое было подписано рукою императора Петра Великого и имело касательство к венчанию на царство Екатерины I; второе было за подписью императрицы Екатерины I - о короновании Елизаветы Петровны, и третье - Елизаветино - о передаче короны ее дочери, которую должно величать Елизаветой II...

Она также утверждает, будто направила сне писание графу, Орлову единственно для того, чтобы узнать, кто взял на себя труд послать ей упомянутые бумаги и могли ли они прийти из России...»

Свой отчет императрице князь Голицын закончил так:
«Узница, уповая на милость императрицы, утверждает, что на самом деле она всегда питала любовь к России и препятствовала любым злонамерениям, могущим причинить вред государству российскому, что в конечном итоге послужило причиной ее размолвки с Радзивиллом....».

Вскоре Тараканова поняла, что ей, похоже, уже никогда не будет суждено выйти на свободу, и тем не менее она отправила Екатерине II исполненное горького отчаяния письмо:

"Ваше императорское величество, я полагаю, настало время уведомить Вас о том, что всего, писанного в стенах этой крепости, явно недостаточно, чтобы развеять подозрения Вашего величества на мой счет. А посему я решилась обратиться к Вашему императорскому величеству с мольбой выслушать меня лично, но не только поэтому, а еще и потому, что я могу принести большую пользу России.

И моя мольба - верное тому ручательство. К тому же я вполне могла бы опровергнуть все, что было написано и сказано против меня. Я с нетерпением жду распоряжений Вашего императорского величества и уповаю на Ваше великодушие. Имея честь выразить Вашему императорскому величеству заверения в моем глубочайшем почтении, я по-прежнему остаюсь Вашей покорнейшей и смиреннейшей слугой.
Елизавета".


Кроме того, Тараканова написала два письма князю Голицыну и подписалась все тем же именем - Елизавета.

Таким образом она дважды совершила непростительную оплошность, чем навлекла на себя гнев Екатерины.

Вскоре ей сообщили, что мошеница была дочерью пражского кабатчика; потом - будто родилась в Польше, что объясняло ее связь с конфедератами Радзивилла; затем - что она дочь нюрнбергского булочника, и в довершение всего - будто она из семьи польского еврея. Однако Екатерину II ни одна из версий явно не устраивала. Судя по поведению императрицы, она была чем-то взволнована и даже встревожена.

княжна Тараканова в каземате Петропавловской крепости

Вскоре, она обрела некоторое успокоение: оказалось, что самозванка была совсем плоха. Ее то и дело трясло в лихорадке. Участилось кровохарканье. 26 октября 1775 года князь Голицын сообщил Екатерине, что состояние Таракановой плачевно: «Врач, что пользует ее, опасается, что долго она не протянет».

И действительно, 3 декабря 1775 года, призвав к себе католического священника, она испустила дух, так ни в чем не сознавшись и никого не выдав.

Известно, что Екатерина II запретила проводить какое-либо дознание, могущее изобличить Тараканову. Царица ни разу официально не оспорила ее притязания. Екатерине хотелось лишь одного - скорее покончить с этим делом.

«Довольно примечательно, пишет Шалемель-Лакур, что никто так и не попытался опровергнуть широко распространенное мнение о том, что у императрицы Елизаветы была дочь, или доказать, что она умерла, или, по крайней мере, узнать, что с нею сталось».

Спустя восемь лет после смерти узницы Петропавловской крепости посол Франции в России маркиз де Врак, по просьбе одного из парижских кредиторов бывшей княжны Владомирской собрал в Санкт-Петербурге кое-какие сведения о Таракановой. Посол изложил их в депеше, которая ныне хранится в архивах Французского министерства иностранных дел. В этой депеше де Врак выражал свою убежденность в том, что «она действительно была дочерью Елизаветы и Разумовского».

После долгих кропотливых исследований, подкрепленных красноречивыми документами, историк Шарль де Ларивьер также пришел к выводу о том, что Тараканова вполне могла быть дочерью императрицы Елизаветы.

Происхождение «княжны» до настоящего момента достоверно неизвестно. Некоторые современники называли её дочерью пражского трактирщика или нюрнбергского булочника, однако этой версии противоречили её явно незаурядное образование и воспитание: манеры, такт, знание языков и др. Сама она говорила о своем происхождении по-разному, очевидно, в соответствии со своим очередным «имиджем». Отличаясь редкой красотой и умом, а также тягой к неумеренной роскоши, Тараканова всегда имела немало поклонников, средствами которых беззастенчиво пользовалась, доводя некоторых до разорения и тюрьмы. Преследуемая кредиторами, она перекочевывала из Киля в Берлин , из Берлина в Гент , оттуда в Лондон , затем в Париж и т. д., именуясь то девицей Франк, то Шель, то госпожей Тремуйль. Поселившись в г. в Париже, Тараканова называлась султаншей Али-Эмете, Элеонорой (Алиной), принцессой Азовской и, наконец, превратилась в принцессу Елизавету Владимирскую. Согласно этой версии, она происходила из богатого русского рода князей Владимирских , воспитывалась у дяди в Персии , а по достижении совершеннолетия приехала в Европу с целью отыскания наследства, находившегося в России .

Политические претензии

Похищение и смерть

Арестованная по его приказанию адмиралом Грейгом в Ливорно , она в мае г. была доставлена в Петропавловскую крепость , подвергнута продолжительному допросу фельдмаршалом князем Голицыным , во время которого давала различные показания, и умерла от чахотки 4 декабря г., скрыв тайну своего рождения даже от священника. Обрядов при её погребении не было совершено никаких.

Предание о настоящей дочери Елизаветы

Существование какого-либо потомства у императрицы Елизаветы не доказано. Между тем, Энциклопедия Брокгауза и Эфрона приводит статью о якобы реальной дочери императрицы от Алексея Разумовского.

Авгу́ста Тимофе́евна Тарака́нова - (княжна, ок. -), рождённая от морганатического брака императрицы Елизаветы Петровны с Алексеем Разумовским . Место рождения её неизвестно. Неизвестно также, когда она была отправлена за границу, где получила воспитание и откуда силой в г. была привезена по повелению императрицы Екатерины II в московский Ивановский монастырь, который по указу г. предназначался «для призрения вдов и сирот знатных и заслуженных людей». Постриженная под именем Досифеи, она прожила здесь до самой смерти () в полнейшем уединении (даже церковное богослужение совершалось исключительно для неё одной), занимаясь благотворительностью, чтением «душеполезных» книг и рукоделием. Последние годы провела в безмолвии и считалась «праведной». Росту была среднего, худощава и редкой красоты. Только после смерти Екатерины её стали посещать митрополит Платон и некоторые знатные лица. На похоронах её, при большом стечении народа, присутствовали родственники Разумовских и очень многие вельможи. Похоронена в Новоспасском монастыре , в усыпальнице бояр Романовых .

Аналогичные сведения имеются также в РБС под редакцией А. А. Половцова. Воспроизводится также портрет, предположительно изображающий Августу, на обороте которого было написано «Принцесса Августа Тараканова, в иноцех Досифея» .

М. И. Пыляев отмечал:

Орлов, по рассказам современников, живя в Москве, никогда не ездил мимо Ивановского монастыря, где жила настоящая княжна Тараканова; он думал, что там томится в заключении его жертва…

Версия Васильчикова

Существует также мнение, что предание о Таракановой произошло из-за созвучия с фамилией Дараган (Дарагонов). Алексей Разумовский воспитывал за границей (в Швейцарии) своих племянников Дараганов, Закревских и Стрешенного. Из-за искажения фамилии Дараган и появилась легенда о дочери Разумовского и Елизаветы Петровны - княжне Таракановой .

В искусстве

Известный писатель начала XIX века Д. С. Дмитриев в своей книге «Авантюристка» увлекательно излагает свою версию полной приключений жизни княжны Таракановой.

Популярная пьеса «Царская охота» Леонида Зорина рассказывает историю о «похищении» княжны из Европы и возвращении её в Россию. В киноэкранизации роль Таракановой исполнила Анна Самохина .

Предание о гибели Таракановой во время наводнения в Санкт-Петербурге в г., послужившее сюжетом для наделавшей (в г.) много шуму картины Флавицкого , не подтверждается исследованиями (она умерла за два года до наводнения). Жизнь её не раз служила темой для романистов, в том числе для Г. П. Данилевского , написавшего в г. роман «Княжна Тараканова».

В литературе

• Данилевский Г. П. «Княжна Тараканова»
• Радзинский Э. «Княжна Тараканова»
• Гримберг Ф. «Княжна Тараканова»
• Лунинский Э. «Княжна Тараканова»
• Кравцова М. «Досифея. Жизнь за императрицу»
• Пикуль . «Фаворит»

Примечания

Е. Лунинский. Княжна Тараканова. Перевод с польского В. Петручика. Москва, издание "Русской были", 1908. 312 стр.

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Княжна Тараканова (самозванка)" в других словарях:

Константин Дмитриевич Флавицкий Княжна Тараканова, 1864 Холст, масло. 245 × 187 см Государственная Третьяковская галерея, Москва «Княжна Тараканова» картина художника Константина Флавицкого … Википедия

Княжна Тараканова (? ум. 1775) самозванка, выдававшая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского. «Княжна Тараканова» картина Константина Флавицкого 1864 года. «Княжна Тараканова» русский немой… … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Княжна Тараканова (значения). Княжна Тараканова … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Княжна Тараканова (значения). Княжна Тараканова Жанр драма исторический фильм Режиссёр Кай Ганзен Андре Мэтр Автор сценария … Википедия

- (княжна). Под этим именем известны в нашей истории две княжны: одна действительная, другая самозванка. Первая, рожденная от морганатического брака императрицы Елизаветы Петровны с А.Г. Разумовским, по имени Августа (Тимофеевна), родилась около… … Биографический словарь

- (княжна, ок. 1744 1810 гг.). Под этим именем известны в нашей истории две княжны: одна действительная, другая самозванка. Первая, рожденная от морганатического брака императрицы Елизаветы Петровны с А. Г. Разумовским, по имени Августа… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона