Голод в ссср (1946—1947). Послевоенный голодомор в ссср

Коммунисты зачастую кичатся тем, что Советский Союз первым в Европе после войны отменил продовольственные карточки. Вот только они не договаривают, что же было в этом страшном 1947 году. Многие из них действительно не знают об этих страшных событиях, а другие знают, да помалкивают. Потому что говорить об этом было тогда запрещено, да и сейчас не принято.

А в 1947 году случился страшный голод, под стать голоду 1933 года, и был он рукотворным, как и все предыдущие и вызван дефицитом продовольствия. Карточная система была введена во всех основных воюющих странах, но только в СССР люди умирали от голода.

Дефицит продовольствия в 1946 году привёл к тому, что государство сняло с продовольственного пайка практически всё сельское население (100 млн человек), которому предлагалось выживать исключительно за счёт собственного подсобного хозяйства. Однако из-за директив по максимизации хлебозаготовок, в 8 % колхозов оплата трудодней зерном была прекращена (в Черноземье не выдавали зерно больше половины колхозов), а большинство остальных выдавало не более 1 кг зерна в день. Денежная оплата труда в 30 % хозяйств не осуществлялась, поэтому приобрести продовольствие за деньги люди там также не могли.

К весне 1947 года в одной только Воронежской области число больных с диагнозом «дистрофия» составляло 250 тыс. человек, всего по РСФСР — 600 тыс., на Украине — более 800 тыс., в Молдавии — более 300 тыс.

Таким образом, не менее 1,7 млн человек в СССР числились «официально голодающими», смертность от дистрофии достигала 10 % от общего числа людей, которым был поставлен этот диагноз. Также выросла заболеваемость так называемой «асептической ангиной» (анемия, вызванная употреблением в пищу неубранного зерна, бывшего под снегом) и другими болезнями, связанными с голодом, употреблением в пищу суррогатов (содержание примесей в хлебе достигало 40 %) и т. д.

В начале 1947 года численность сельского населения сократилась почти на 1 млн человек, сверхсмертность от голода в РСФСР и на Украине перекрыла естественный прирост населения.

Особенно высокой была детская смертность, в начале 1947 года составлявшая до 20 % общего числа умерших.

В ряде областей Украины и Черноземья были отмечены случаи каннибализма . Так, в январе — июне 1947 года в УССР официально было зарегистрировано 130 случаев людоедства и 189 — трупоедства.

В то же самое время коммунисты жили, ни в чем себе не отказывая. В подтверждение сказанного приведу текст письма, отправленного руководством области в Москву 17 апреля 1947 года, копия которого хранится в Государственном архиве Николаевской области - Украина*.

Письмо Николаевского обкома КП(б)У и областного Совета депутатов трудящихся начальнику Главрыбснаба Министерства рыбной промышленности СССР:

«Исполком облсовета депутатов трудящихся и обком КП(б)У просит Вас отпустить для снабжения руководящего состава области ко дню 1 Мая рыботоваров повышенного качества: икры кетовой — 500 кг, икры паюсной — 30 кг, балыков — 100 кг, сельдей иваси тихоокеанских — 1000 кг, консервов разных банок — 1000 банок.

Указанные рыботовары просим Вашего разрешения получить непосредственно с баз промышленности г. Москвы» (Ф.Р-992, оп. 2, д. 761, л. 25).

Причины голода

Пенсии в СССР стали выплачивать только после 1938 года. А до 1936 года все население сидело на продовольственных карточках. Хлебный паек был решающим фактором в реализации честолюбивых замыслов советских вождей. Нищетой и голодом народ был превращен в забитую людскую массу. Личности уничтожались и изолировались. Денежная масса у населения всеми правдами и неправдами изымалась, в том числе и через принудительные облигации .

С 1927 года займы захватывают всю страну и становятся обязательными. Правительство нашло устойчивый приток денежных средств, это открыло пути для великих строек довоенного времени. Каждого гражданина страны, исключая детей, обязывали приобретать облигации в размере, равном одному месячному окладу в год. Но иногда отдельных рабочих и служащих в добровольно-принудительном порядке подписывали и на два месячных оклада в год.
Несколько по-другому подходили к колхозникам. Их заставляли платить дважды — сначала индивидуально каждого, а затем брали деньги еще и с колхоза в целом, не выдавая никаких облигаций. Точно так же поступали и с производственными кооперативами, которые в ту пору еще не начали ликвидировать. Та же политика продолжалась и в войну и после войны.

Таким образом насление страны было лишено возможности делать накопления и было всецело зависимо от государства.

Экспорт зерна был высоким до войны и еще больше возрос после войны. Помимо того, что экспорт зерна представлял важную статью валютных поступлений в казну и способствовал развитию народного хозяйства, он использовался и как средство большой политики.

В годы войны он сократился до минимума. В 1946 г., несмотря на тяжелую обстановку внутри страны, он вновь составил более 1 млн тонн. В первом полугодии 1946 г. было разбронировано из госрезерва 4,6 млн тонн, в том числе для экспорта во Францию - 0,5 млн тонн.

Как отмечалось в сообщении о подписании соглашения о поставках зерна во Францию, Советское правительство, "учитывая тяжелое продовольственное положение во Франции и просьбу Французского правительства, решило пойти навстречу Франции как своему союзнику". Политическая направленность помощи понятна - поддержать французских коммунистов и повысить их престиж на выборах.

Непонятно только, почему эта "щедрость" должна была осуществляться за счет населения собственной страны? Помимо Франции зерно поставлялось в Болгарию, Румынию, Польшу, Чехословакию, Восточный Берлин и другие страны.

Экспорт зерновых из СССР в 1946 г. составил 1,7 млн т или 10% всего заготовленного за год, что было существенным изъятием из скромного продовольственного фонда государства.

В таких условиях главной причиной наступления голода были не погодные условия, а диктат правящей верхушки .

Более того, исследователь В.Ф. Зима пишет что, ссылаясь на засуху и опасность агрессии со стороны бывших союзников, советское правительство сознательно «пошло на голод»:

«Руководство СССР во главе со Сталиным неадекватно реагировало на сигналы из регионов… В 1946-1947 гг. смертность людей от голода власть могла сократить в 2-3 раза путем привлечения на народное питание хотя бы половины государственных резервов зерна и сокращения его экспорта»*.

Причем историк доказывает, что даже при экспорте хлеба государство все равно располагало достаточными запасами для прокормления населения, но не использовало их с этой целью.

В разоренной войной стране, где в результате засухи 1946 года погибли от недоедания, по некоторым данным, два миллиона человек, люди ютились в бараках и землянках и по много лет донашивали фронтовое обмундирование, выделялись практически неограниченные ресурсы на создание ядерной бомбы. Сколько тратилось средств, не знал даже министр финансов.

Если атомный проект еще можно объяснить желанием получить средство сдерживания возможной американской агрессии, то ни в какую оборонительную логику не укладывается масштабное военное строительство на крайнем северо-востоке СССР.

Для наступления в тыл США через Аляску и Канаду на Чукотке была развернута 14-я армия, ударными темпами возводились военные базы и аэродромы. От Салехарда вдоль побережья Ледовитого океана заключенные тянули железную дорогу, прозванную "дорогой смерти".

Проектировались гигантские десантные подлодки для скрытной переброски к берегам Орегона и Калифорнии морских пехотинцев и бронетехники...

Вам это ничего не напоминает, дорогие читатели?

Сравнение усилий по борьбе с голодом в 1946-1947 гг. с мерами царского правительства в 1891-1892 гг. оказывается не в пользу советского правительства. В июне 1891 г. Комитет министров признал существование «крайне серьезной» ситуации.
В июле 1891 г. был издан указ, запрещающий экспорт ржи.

К августу того же года тысячи железнодорожных вагонов, полных зерна, были направлены в голодающие районы. В ноябре 1891 г. Император предпринял специальные меры, чтобы помочь борьбе с голодом, включая программу общественных работ и назначение специальных уполномоченных для разрешения транспортного кризиса, возникшего из-за движения большого количества грузовых вагонов в голодающие районы. Всего для борьбы с голодом в 1891-1892 гг. было направлено около 1,7 млн т продовольствия*.

Многие мои знакомые и друзья пеняют мне, зачем ты пишешь об этом. Ведь это было давно, и никому уже не нужно. Сам только расстраиваешься, да и нас расстраиваешь.

Ну, а как не писать? Миллионы людских глаз смотрят с неба на нас с немым укором. У них нет ни памятников ни могил, и даже Церковь не вспоминает о них, которая вроде бы и Русская и Православная. Так давайте хотя бы один раз в году мы вспомним о них. Ведь это не им нужно, а нам.

18 марта 1946 сессия Верховного Совета СССР приняла «Закон о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946-1950 гг», по которому народное хозяйство СССР должно было превысить довоенный уровень производства промышленной продукции на 48%. Закон предусматривал закончить восстановление шахт Донбасса, построить 60 новых шахт общей мощностью 14,1 млн. т и довести добычу угля в 1950 г. до 88 млн. т в год. Черная металлургия должна была превысить довоенный уровень производства чугуна, стали, проката на 35%, а машиностроительные предприятия превысить выпуск оборудования почти вдвое .
В четвертой пятилетке особых изменений с состоянием трудовых ресурсов не произошло — предприятия испытывали острую нехватку рабочей силы, а естественный прирост населения хотя и стабилизировался, но на уровне далеком от довоенного. Поэтому и миграционно-демографическая политика этого времени была продолжением той политики, которая проводилась в 1943 —
1945 На первом месте стояла задача восстановления промышленных предприятий в сжатые сроки при привлечении не только местной рабочей силы, но и из других регионов страны, без чего послевоенное восстановление Донбасса растянулась бы на много лет, потому что естественный прирост населения хотя и увеличивался постепенно, но далеко отставал от предвоенных показателей. Поэтому особое внимание, по-прежнему, уделялось проведению внешних управляемых миграций теми же методами. Уже в январе 1946 г. Ворошиловградской области прибыло 11570 человек, а к Сталинской — 40343, в феврале в Ворошиловградской области прибыло 13419, а к Сталинской — 34473 человек, в марте прибыли соответственно 11370 и 27034 человек и т.д. Но при этом сохранялась и текучесть населения — его выбытия за пределы региона. Так, в январе 1946 г. с Ворошиловградской области выбыло 2108, а со Сталинской — 6478 человек, в феврале из Ворошиловградской области выбыло 2941, а со Сталинской — 7490 человек, в марте в соответствии 3308 и 7107 лиц и т.д. Эти колебания численности прибывших и выбывших свидетельствуют, что основную часть миграционных потоков составляло сельское население, на подвижность которого влияла сезонность работ в сельском хозяйстве. Согласно этих колебаний менялся и механический прирост населения. В январе 1946 г. он составил в Ворошиловградской области 9462 человека, в феврале — 10478, а в марте — 8062 лица . Так же выглядела картина и по Сталинской области: в январе — 33865, в феврале — 26983, в марте — 19927 человек . И только с середины весны количество прибывших вновь начинает увеличиваться и достигла в мае: в Ворошиловградской области 24943 лица, а в Сталинской — 30872 . Одной из причин этого стало прибытие молодежи, мобилизованной в школы ФЗО и ремесленных училищ.
Такие темпы внешних миграций не могли удовлетворить потребности предприятий в рабочей силе. Поэтому в апреле 1946 г. в республиканском комитете по учету и распределению рабочей силы состоялось совещание зав. бюро по учету и распределению рабочей силы при исполкомах облсоветов, на которой были подведены итоги работы за первый квартал. Отмечалось, что заведующие мобилизацией населения для Сталинской области не предоставляют республиканском бюро надлежащей практической помощи, а в решениях райисполкомов прослеживается желание и вовсе не проводить оргнаборы. Так, Малинский райисполком Житомирской области несколько раз предупреждал местные органы о необходимости проведения оргнабору, но ни разу не говорилось о практической помощи в выполнении этой задачи. Приводилось много примеров, когда заведующие оргнабору не знали даже чем занимаются уполномоченные по оргнабору. Да и сами уполномоченные — в значительной степени лица не проверены как следует, так и делают «нехорошие дела». Этим, констатировалось на совещании, подрываются сами основы оргнабору, а в Сталинской области наблюдаются и вовсе иждивенческие настроения — людей, мол, должны давать со всей Украины, а мобилизациям местного населения не уделяется должного внимания. При этом постоянно растет дезертирство. Так, на Сталинской металлургический завод прибыло более 4 тыс. человек, выбыло — 1945, из которых дезертировали 415 человек. Енакиевский металлургический завод, набор-1945: прибыло — 1790, выбыло — 1090 (60%), из которых дезертировали 1058. На других предприятиях имела место подобная ситуация.
Особое внимание совещание уделило приема нового пополнения школ ФЗО и ремесленных училищ, подчеркнув, что необходимо не допустить прошлогоднего (т.е. 1945 г.) ошибок, когда мобилизована молодежь убегала домой прямо с железнодорожных станций. Что неудивительно, ибо проверка подготовки к приему 50 из 84 школ ФЗО дала неутешительные результаты. Контингент выпускников школ — 18971 человек из 25 тыс. учащихся. Все они должны быть размещены в общежитиях шахт, металлургических заводов, строительных организаций, но необходимого количества общежитий, как оказалось, нет. Так, с 19 проверенных горнопромышленных школ с контингентом в 3662 лица, в общежитиях было размещено только 1877 человек, в 16 металлургических школах из необходимых 4393 ​​мест подготовлено только 2617. Таким образом, выполнение планов мобилизации молодежи в школы ФЗО находится под угрозой срыва. Был сделан вывод, что все внимание необходимо уделить хозяйственном обустройству учащихся . 21 мая 1947 было принято постановление Совета Министров СССР «О порядке проведения организованного набора рабочих», согласно которой председатели колхозов должны были оказывать помощь уполномоченным по оргнабору в колхозах, не препятствовать колхозникам выезжать вместе с семьями. Членам семей завербованых рабочих предоставлялись льготы, но существенно изменить положение постановление так и не смогла, хотя с середины весны количество прибывших вновь начинает увеличиваться и достигла в мае: в Ворошиловг-радський области 24943 лица, а в Сталинской — 30872 . О составе прибывших и текучесть рабочей силы можно узнать из отчетов предприятий. Так, в 1946 г. треста «Горливськвугилля» прибыла 8171 человек, из которых непосредственно на предприятия было отправлено 5638, а за это же время выбыло 8120 человек, 5519 из которых — с предприятий. То есть за год изменился весь контингент прибывших. Среди прибывших на шахты треста было: выпускников ФЗО / РУ — 341, прошедших госпроверку в лагерях — 681, бывших репатриированных — 58, из колхозов — 872, дезертиров, которых вернули — 105, нанятых — 5129. В то же время в отчете треста сообщалось, что «обеспечение рабочей силой проводилось за счет оргнаборы в Черниговской, Винницкой, Одесской и Сталинской областях, выпускников ФЗО / РУ, приема рабочих самими предприятиями .

Судя из соотношения прибытия и выбытия, то все прибывшие и выбывшие ни были жителями региона. Это подтверждают и следующие данные: за это время из предприятий треста самовольно выбыло 4010 человек, в т.ч. 3145 с эксплуатационных участков. Среди причин, которые приводили к самовольному оставление предприятий (​​дезертирства) отмечались: отрыв от семей и жилья, а по шахте № 4-5 добавлялись большая скученность рабочих в жилых помещениях, удаленность жилья — 1460 из них снимали жилье за 6-8 км от места работы, что и привело к выбытию из шахты 2080 человек, 1460 из которых выбыли самовольно. При этом значительно увеличился процент репатриированных и расконвоированных, которые дезертировали из шахт . О составе прибывших и текучесть рабочей силы можно узнать из отчетов предприятий. К заводу «Азовсталь» в 1946 прибыло в промышленную группу 323 человека из контингента НКО, 16 — по мобилизации населения, индивидуально — 694, демобилизованных — 614, а в непромышленные-ной группы еще и 133 за оргнаборы. В тресте «Макеевуголь» на шахтах № 28-бис, № 5 значительное количество рабочих составляли заключенные спец-лагеря МВД. На шахтах № № 3, 7, 32, 33, 34, 40-бис, наряду с вольнонаемными работали интернированные немцы. При этом предприятия беспокоились о ходе репатриированными госпроверки, потому что по ее завершению репатриированы переходили в состав кадровых рабочих, т.е. закреплялись за предприятиями. Так, в апреле 1946 трест «Крас-нодонвугилля» отчитался, что с 60550 человек репатриированных держперевир-ку еще не прошло 15375 человек. При этом из шахт выбыло по различным причинам 2294 из них, а 651 — самостоятельно, а переход к кадрам рабочих проводился формально, путем передачи списков тех, которые прошли госповерку, в отделы кадров, а сами рабочие оставались в составе рабочих батальонов. Условия их жизни и быта были крайне тяжелы. Так, на шахте № 12/2-бис треста «Краснолучуголь» в общежитии приходилось на одного человека 1,25 м2, стулья и тумбочки отсутствуют, на 200 человек в столовой приходилось 40 тарелок, а чашек не было вовсе. Плату выдавали нерегулярно, а хлеб с перебоями. По комбинату «Воро-шиловградвугилля» вследствие отсутствия спецодежды и обуви на работу не выходило по 480 человек .
Не лучшим было положение и выпускников ФЗО / РУ. Например, на строительные работы, которые выполняла Артемовска участок Костянты-ского отделения ОБМУ-6, было направлено 30 юношей. В течение трех месяцев им не платили зарплату, не обеспечивали питанием, не выдавали спецодежду, они даже ходили босые. 6 августа юноши не вышли на работу . Среди прибывших в предприятий были и интернированы. Об отношении к ним можно узнать из переписки партийных органов разных рангов. Так, по указанию Министерства черной металлургии в ОБМУ-4 треста «Азовстальстрой» было передано 400 немцев, в т.ч. 307 интернированных. Но при этом не было передано контингент на продукты, поэтому ОБМУ отказалось их кормить, а работы в первые дни так и не дали . В этих условиях неудивительно, что текучесть рабочей силы постоянно сохранялась на высоком уровне.
Одной из составляющих миграционных потоков были депортации населения. Принудительных переселенцев нужно было разместить на новом месте. Решением исполкома Ворошиловградской облсовета от 25 января
1946 предусматривалось создание переселенческих колхозов в бывших немецких колониях: 4 — в Успенском районе («Победа», «им. Чапаева», «им. Хрущева», «им. К. Либкнехта» общей численностью 567 чел.) И по одному колхоза в Ново-Светловский, Старобельсь кому и Ново-Айдарская районах.
Но положение переселенцев от этого не улучшилось. Поставка местных стройматериалов для строительства жилья не проводился из-за отсутствия предназначенных для этого поставщиков. Поэтому и строительство шло неудовлетворительно.
Так, в Ровеньковском районе с запланированных 170 домов начато строительство 16 и ремонт 12 домов, в других районах оно и вовсе не проводилось. Также данные о наличии свободных домов в облсовета и облземвиддилу не было. На 25 марта 1946 финансовыми органами было передано 125 свободных домов, хотя подобных домов только в том же Успенском районе насчитывалось 88, а передано было переселенцам только 16. Не лучше было и с трудоустройством: с 1348 семей, оказавшихся в колхозах, только 188, или 15%, стали их членами. Расчеты по предоставлен в Польше урожай и имущество не проведено .
Проверкой было установлено, что бытовые условия многих переселенцев крайне неудовлетворительные. Например, в Ново-Светловский районе 50 семей переселенцев проживало в домах местных колхозников в порядке уплотнения в антисанитарных условиях, в колхозе «Рассвет» Ново-Аненьковськои поссовета две семьи из 17 человек жили на площади 20 кв. м. «В квартире грязно, холодно, топливом НЕ обеспече-Ньи, продуктов вопрос имеется, в квартире лежит больная гриппом. В зтом же сельсовете семьи Гарбер Тома и Гарбер Теодора живут в од-ной комнате 25 кв.м. — 13 человек, квартира к жилья непригодна, сьи-рая, грязная, топлива имеется, кормов для скота имеется, в квартире не топитея и лежит больной человек с осложнениями. Шаренте Петр имеет семью из 9 человек, квартира для жилья НЕ пригодна, крьиша течет, продуктов имеется, сам больной, из-за отсутствия обуви девочки НЕ посещают школу ». Семья Коновал из 7 человек, 5 из которых — дети, жила в Свердловсь кому районе и вовсе в бывшем помещении инкубатора (сараи) вместе с коровой. Подобные факты приводятся и по другим районам. И, как результат: «Самовольньих вьиездов переселенцев целью семьями нет, но имеет место вьиезд отдельньи членов их семейств» .
В Сталинской области на 5 апреля 1946 из запланированных 9293 семей прибыло 3044 семьи из 13201 человек. Основная часть прибыла летом, а незначительное количество — в апреле-мае 1945г. Со времени прибытия самовольно выбыло 12 семей, осталось 3032 семьи. Из числа прибывших работало на промышленных предприятиях 77 семей, в колхозах — 2955 семей. Самостоятельных переселенческих колхозов не было создано, только в колхозе «Красная поляна» Старобешевского района переселенцы составляла 50% его членов (с 29 колхозников — 15 были переселенцами). Предполагалось построить 3827 домов для семей переселенцев. Однако строительство так и не началось, а в Мариупольском районе с запланированных облбудторгом 107 домов райисполком запланировал строительство 54. По данным облбудвиддилу в отстроенных домах поселены 752 семьи и 1408 получили квартиры. Было создано 187 строительных бригад, в которых работало 2518 человек, но использовались они не по назначению, а на колхозных работах. Одна из причин — неудовлетворительное обеспечение стройматериалами. Так, за последний квартал 1945 Авдеевским районом было получено только 178 кв. г. стекла и 14 кг извести, кирпич, черепица и т.д. так и не поступили из-за отсутствия их у предприятий. Наряд на стекло в 2 — м квартале 1946 не выполнен том, что Артемовский завод выпускал до 20 марта 1946 брак, а после этой даты совсем не работал из-за поломки механизмов. Количество свободных домов в районах области не учтено, хотя только в Волновахском районе 60 колхозных домов передано переселенцам, а насчитывается еще 137 домов, которые во время войны незаконно заняли местные жители, а по отчетам об-лбудвиддилу по этому району свободного жилья нет. Если эти дома освободить, то можно поселить всех прибывших в район переселенцев. Только колхоз «Красная степь» имеет возможность передать 7 домов. Подобная картина сложилась и по другим районам.
По заключению проверки, в области не было обнаружено свободных домов, не установлено объемы жилья, необходимого для строительства, планов которого тоже не было разработано, строительные материалы не завозятся, на местах строительство так и не началось. Расчеты с переселенцами за оставленные в Польше имущество и урожай не проведены, выдача денег на помощь переселенцам не организована, бескоровных семьи телятами не наделены . Не лучше было и с кредитами на строительство жилья. По плану в 1945 г. в Ворошиловградской области с этой целью переселенцам нужно было выделить 1 млн. руб., Фактически выделили 51 тыс. руб., Или 5,1%, в ​​1946 г. — из запланированных 630 тыс. руб. на первый квартал — выдано 500 тыс. руб., или 79%. В Сталинской области с 2 млн. руб. запланированных в 1945 был издан только 10,9%, а за первый квартал 1946 г. — 27% запланированных 1,4 млн. руб. .
С мая 1946 начинается различие статистических данных в поданных с мест отчетах. За ними на 1 мая 1946 общий план расселения переселенцев в Ворошиловградской области составляет 8729 семей, фактически прибыло — 1348 с 6317 человек. Есть, подтверждаются уже известные данные. Так же отчетность по этой области выглядит и в последующие годы. Несколько иное подает Сталинская область: общий план прибытия и расселения — 7293 семьи, фактически прибыло — 3044 с 13201 лица . Как видим, каким образом изменилась плановое количество переселенцев, что можно было бы отнести за счет коррекции планов или просто ошибки, но в справке на 1 января 1947 уже подается другое: по плану должно было прибыть 9393 семьи, в том числе по плану на 1945 — 1946 г.г. — 3827, фактически прибыло — 3044 семьи из 13201 лица. На 1 января 1949 план по Ворошиловградской области составляет 8729 семей с 33766, фактически прибыло — 1348 семей с 6317 человек, то есть, как подавалось и раньше, а по Сталинской области указано, что по плану должно было прибыть 7293 семьи из 29045 человек, фактически прибыло — 3044 семьи из 13201 лица . Итак, изменения плановых показателей по Сталинской области не является результатом коррекции или ошибки. Но эти изменения в отчетности не могли повлиять на реальное положение с расселением и обустройством переселенцев на местах.
В Сталинской области, согласно соответствующими справками на 1947 г., в сельской местности проживало 1415 хозяйств переселенцев, 1415 из которых работало в колхозах, но только 1256 из них — стали членами колхозов. В промышленности и на предприятиях работало — 170 хозяйств, наделен усадьбами — 1585, домами — 732, молодняком скота — 299. Для 243 хозяйств строились дома, а 133 уже получили их. Кроме того, насчитывалось 25 хозяйств не имевших коров. Таким образом, бытовые условия жития переселенцев ненамного изменились к лучшему. Поэтому и поступали жалобы с их стороны. По отчетам, «… поступают жалобы различного характера, большинство из них рассматриваются сразу на месте, некоторые направляются в Управление по делам эвакуированных. Многие переселенцев обращаются с просьбой переехать в другие районы области ». В частности, 32 семьи таким путем выехали из Старобешевского района Сталинской области в Добропильсь кого района той же области. Но большинство покидала места вселения самовольно. Уже на 5 апреля 1946 г. в отчетах по Сталинской области было отмечено, что 12 семей самовольно ее покинули, а в Ворошиловградской отмечали самовольный выезд отдельных членов семей переселенцев. Но в том же 1946 г., только во Львовской области, согласно информации о принятых мерах к расселению и хозяйственного обустройства переселенцев прибывших в нее, беспланово (т.е. самовольно) прибыло и проживало на ее территории 1146 хозяйств с 4518 лиц — переселенцев, прибыли из восточных областей Украины. В том числе с Ворошиловградской области — 9 хозяйств из 49 человек, из Сталинской — 21 хозяйство с 98 человек. К концу 1946 г. с Сталинской области выбыло по различным причинам 1987 семей, часть из которых вернулась и на 1 января 1947 в области осталось 1151 семья переселенцев. О влиянии голода на положение и настроения принудительных переселенцев ярко свидетельствует и поездка редактора газеты «Карпатская Русь» (органа Лекмо-Союза в США) в октябре 1946 Д.Вислоцького, которого сопровождали партийные и советские руководители Сталинской области по местам вселении. Он провел беседы с депортированными. Получил от них письма для пересылки близким в США, сделал выводы из увиденного. В частности он отметил, что многие семьи распылены между селами не только разных районов, но и областей, принудительные переселенцы пытаются покинуть Донецкую за всяческую цену. Так, из колхоза «Зарево Социализма» Константиновского района выехали 7 семей, при этом 6 из них — оставили на местах вселении и все имущество, а также документы, а во время его пребывания в Тернопольской области каждый день с Донбасса прибывало по 10-15 семей депортированных, которые возвращались ближе к родным местам. Среди факторов, которые приводили к этому он отмечал негативное влияние изменения горного климата на степной, что вызвало большое количество заболеваний, неприспособленность к новым условиям жизни и труда и неурожай. «Только во время нашей поездки сопровождающие нас представители обкома КП (б) У, по их словам, знают чем дышат переселенцы и наметили меры по закреплению большего количества переселенцев в области, пока они еще не выехали на Запад» .
А тем временем ситуация ухудшалась — все более явные становились предвестники голода. Летом 1946 южные и восточные области Украины были охвачены засухой, к чему добавились последствия кровавой, разрушительной войны и стремление руководства к установлению тотального контроля, к чему присоединялась «вина» крестьян и городского населения, оставались во время оккупации на захваченной немцами территории. Колхозникам запрещалось выезжать из сел без разрешения, они не имели паспортов. В послевоенное время восстановлена ​​колхозная система должна, по-прежнему, обеспечить изъятие из села, несмотря руины и неурожай, почти весь хлеб и другие сельхозпродукты, пополняя имеющиеся мобилизационные резервы на случай новой войны. Именно в это время, 30 сентября 1946 было принято постановление СМ СССР «О мерах по улучшению подготовки трудовых резервов и увеличению количества рабочих, подготовленных в ремесленных, железнодорожных училищах и школах ФЗО». В ней было признано, что только в 1945 году из этих заведений по стране выбыло 119 тыс. человек, 77 тыс. из которых оставили их самовольно (причиной этого были не только болезни, но и неудовлетворительные социально-бытовые условия), на предприятиях и стройках неудовлетворительно проводится работа по закреплению молодых рабочих. Исходя из этого было увеличено возраст будущих учеников. Теперь призыва для подготовки рабочих для подземных работ, металлургии подлежали юноши в возрасте 17 (для ремесленных училищ), 18-19 (ФЗО) лет. Для закрепления квалифицированных рабочих на предприятиях запрещалось снижать им квалификационный разряд при приеме на работу, предоставлять общежития и 2 тыс. руб. на обустройство, а министерствам было запрещено направлять выпускников на те предприятия, где нет общежитий.
Чтобы поощрить новые миграции в регион еще в марте 1946 г. ЦК ВКП (б) принял постановление «О агитационно-пропагандистскую работу партийных организаций в связи с принятием Закона о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946 — 1950 гг. », в котором было предложено развернуть социалистическое соревнование за досрочное выполнение и перевыполнение планов. И сразу металлурги Макеевского металлургического завода выступили с подобной инициативой, поставив задачу добиваться ежегодной выплавки 50 млн. т. чугуна и 60 млн. т. стали. В угольной промышленности в марте 1946 М.Лукичьов и О.Денисенко установили новый рекорд, выполнив плановое задание на 2000%, а за месяц перевыполнили план трех месяцев добычи угля. Начальник участка шахты № 5-6 им. Ди-Митрова И.Бридько ввел метод циклической организации труда. Эти закрой находят отклик на всех предприятиях Донбасса, однако даже широкое развертывание социалистического соревнования не могло компенсировать недостаток рабочих. Поэтому появляются новые письма призывы. На этот раз в декабре 1946 г. с ним выступили колхозники артели «Завещание Ленина» Полтавской области. Обращаясь к своему земляку, известного шахтера Г.Запорожця, прибывший на восстановление и стал мастером угля, они писали, что решили принять решение колхозной молодежи идти на работу в шахты Донбасса. «Чем помочь нашим славным шахтерам? И единогласно мы решили одобрить желание нашей молодежи идти на работу в Донбасс, на пополнение кадров пятилетки. Ваш знаменитый зачин — овладеть ведущим Горняцкого специальности — вдохновил нашу молодежь, и она откликается ехать к вам, чтобы учиться у вас, в Лукичьо-ва, работать в Донбассе на благо Родины … ». Бюро Киевского обкома КП (б) У одобрило этот зачин и предложило партийным организациям развернуть соответствующую работу по его пропаганде. Уже к 20 декабря на шахты выехали с Гетиивського района 93 человека, вместо 60, как планировалось ранее. В последующие дни с Ракитнянского района выехали на шахты Донбасса 88 человек, из Ставищанского — 92, с шполян-ского — 75 и т.д. .
Однако реалии жизни были совсем другими, то и планы не всегда реализовывались. За справкой Сталинского обкома КП (б) У общий план призыва молодежи составлял 25370 человек, 15 тыс. из которых — из других областей Украины. Всего было призвано 25477 человек, из которых 14909 человек — из других областей Украины. Однако уже в следующем месяце обкома стало известно о фактах самовольного оставления учащимися своих учебных заведений. В связи с этим было предложено горкомам и райкомам КП (б) У проверить в каждом учреждении бытовые условия, состояние учебной и воспитательной работы, а лиц, допустивших самовольное оставление учениками заведений, привлечь к ответственности. Согласно подобная картина складывалась и на предприятиях — росло дезертирство, а вместе с тем продолжалась и борьба с ним, примером которой в угольной промышленности может быть отчет треста «Макеевуголь» за 1946 год. «Самочинные уходи … в основном осуществлялись имеющими длительный разрыв со своими семьями … бывшие репатриированы, те, кто прошел госповерку при лагерных отделах спецконтингента, репатриированы рабочие, переданы на предприятия из рабочих батальонов, колхозники, прибывшие по сделкам (оргнабор) из других областей … Над самыми злостными дезертирами проведено 18 судебных открытых заседаний выездной сессией военного трибунала … проведены мероприятия по замене паспортов трудящихся на специальные удостоверения с сохранением паспортов в личных столах предприятий, в соответствии с директивами Министерства угольной промышленности и комбината «Сталинуголь» . Таким образом, на угольных предприятиях изымались паспорта, не только должно было исключить дезертирство, но окончательно закрепляло работников за предприятиями и лучше свидетельствовало о принудительном характере труда в угольной промышленности. Однако, несмотря на это, количество дезертиров не уменьшалось. Не помогало даже то, что значительный процент прибывших в это время дали демобилизованные. Да, Ворошиловградской области прибыли десятки тысяч демобилизованных, из которых 2915 — офицеров, 63200 — рядовые. Из них: 2200 — коммунистов, 2394 — кандидаты в члены партии, 321 — комсомольцы и 51210
— Беспартийные. Учитывая потребности предприятий в рабочей силе проблем с трудоустройством не должно было возникать. Однако из прибывших демобилизованных было трудоустроено в партийные органы 419 человек, в советскую администрацию — 13538, в комсомольские органы — 250 человек, а остальные должны были уходить работу самостоятельно и в отчетах предприятий они подавались как вольнонаемные . И хотя их с удовольствием принимали на работу, однако условия труда и платы не всегда тех устраивали, что порождало новую текучесть рабочих в пределах отдельных городов, районов, областей. Среди главных факторов дезертирства в отчетах предприятий отмечено: «Не все рабочие использовались по специальности и не были созданы в достаточной степени нужны бытовые условия; несвоевременно выплачивалась зарплата (трест «Капининвугилля»); установлены факты неудовлетворительных производственных и бытовых условий рабочих »(комбинат« Сталинуголь ») и т.д. Жалобы же рабочих на условия труда и жигглово-бытовые условия руководством предприятий и городской властью фактически не принимались. Об этом свидетельствовали и материалы бюро Ворошиловградского обкома, который рассмотрел состояние работы по рассмотрению жалоб рабочих. Оказалось, что городские советы в этом вопросе никаких мер не совершали, работники горисполкомов стараются меньше находиться в своих кабинетах при времени приема граждан, а то и вовсе не появляются на рабочие места. Так, в день проверки завторготделом Ворошиловского горисполкома появился на рабочем месте во второй половине дня, когда часы приема граждан давно прошли и все равно застал очередь в 20 человек . Понятно, что такое отношение местных руководителей негативно влияло не только на трудовую активность местных граждан, но и еще больше на прибывших, в которых жалоб было больше, однако практически ни одна из них не удовлетворялась. Таким образом, положение с текучестью кадров и населения в целом оставалось острым. И оно не улучшилось, потому 19 сентября 1946 было принято постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП (б) «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельхозартели в колхозах», которая обновляла действие постановления СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 27 мая 1939 о мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания, 27 сентября 1946 появилось постановление Совета Министров и ЦК ВКП (б) о мерах по экономии хлеба. На первый взгляд она должна была стимулировать желание сельского населения к более активному участию во внешних миграциях в Донбасс, промышленные центры которого лучше обеспечивались продуктами, хотя и по карточкам. Однако в развитие этого постановления несколько позже, 4 октября принимается и постановление Сталинской облсовета и бюро обкома КП (б) У «Об экономии в расходах хлеба». В соответствии с ней предусматривалось сокращение отпуска муки, круп, зерна, фуража на 5914 тонн — с 30694 тонн, которые были отпущены в сентябре, их количество должно было сократиться до 24780 тонн. С 1 октября на 60% сокращались фонды муки для обеспечения сельского населения, а соответственно этому сокращали и контингент обеспечиваемого населения на 131700 человек, в которые попали иждивенцы, рабочие и служащие совхозов, подсобных рабочих МТС, рабочие и служащие предприятий местной промышленности, промкооперации, лесной охраны и т.д. В городах и районных центрах с пайкового обеспечения снималось 1428722 лица взрослых иждивенцев, а количество видпускаемого хлеба сокращалось на 20,3 тыс. тонн. Согласно сокращались и нормы отпуска. Так, на иждивенцев в городах и поселках их сократили с 300 грамм до 250 грамм в сутки, а детям ~ с 400 грамм до 300 грамм . 25 октября было принято постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП (б) «Об обеспечении сохранности государственного хлеба», что привело к дальнейшему ухудшению положения крестьян. Это привело к росту миграции населения из сельских районов региона в промышленных городов Донбасса, однако негативно отразилось на уровне внешних миграций, в том числе и на мобилизацию молодежи в школы ФЗО и ремесленных училищ. В течение второй половины 1946 г. Ворошиловградской области ежемесячно прибывало от 16-22 тыс. человек, а к Сталинской — 30-32 тыс. . Наименьшая численность прибывших отмечалась в конце года (см. прил. Г).
Наименьший показатель прибытия населения к промышленным центрам региона пришелся на декабрь 1946 г., а численность выбывших из них увеличилась, за исключением Мариуполя. В целом по региону наибольшее падение прибытия пришлось на декабрь 1946 г., когда в соответствии прибыло 16041 и 24763 человека, а выбыло более половины прибывших . Соответственно это отразилось и на механическом приросте населения (см. прил. Д).
Абсолютные показатели механического прироста населения промышленных центров конце года постоянно уменьшались также через массовый голод. Вместе с тем, по отдельным городам наблюдались некоторые всплески прироста, что объяснялось прибытия демобилизованных и молодежи, мобилизованной в школы ФЗО и ремесленных училищ. В 1946 г. в Ворошиловградской области прибыло 223 097 , а к Сталинской
— 387521 человека . Если по Ворошиловградской области в первые и последние месяцы года фиксировался низкий показатель прибытия, то по Сталинской он остается постоянно высоким с незначительными колебаниями. Прибывали главным образом из других областей Украины и РФ. При этом в Ворошиловградской области 33% прибыли из городов, 42,5%
— Из сел, 24,5 — по неизвестной местности. Поквартальная динамика прибытия из других областей в Ворошиловградской области выглядит следующим образом: в I квартале прибыли 15,7%, во II — 29,2%, в ​​III — 28,4%, в ​​IV — 24,9% . Однако при этом сохранялась большая текучесть населения. В 1946 г., в самый пик прибытия, процесс выбытия усиливается, достигнув в Ворошиловградской области 68129 , а в Сталинской — 107620 человек . Предприятия снова фиксируют большую текучесть рабочей силы. При этом значительное количество рабочих самовольно оставляла предприятия, то есть становилась дезертирами производства. Так, с треста «Сталинуголь» самовольно выбыло 1465 человек, из них — 235 человек
— Выпускники школ ФЗО / РУ, 576 — репатриированы и расконвоированные, другие — прибывшие по оргнабору , металлургический завод «Азовсталь» оставило 1862 лица, главным образом мобилизованы, прибывшие по оргнабору, выпускники школ ФЗО / РУ и т.д. . Только благодаря увеличению численности прибывших в 1946 г. был зафиксирован один из самых высоких показателей механического прироста — 153640 человек в Ворошиловградской области , из которых 30875 прибыли из городов, 77900 — из сел, а 44865 отнесены к неизвестным (репатриированы, демобилизованные из РККА и бойцы рабочих батальонов). При этом большинство прибывших (51%) составляли женщины, мужчин — 49% от всего механического прироста. А в Сталинской области механический прирост составил 269 271 человека . Однако тяжелые социально-бытовые условия и тяжелые условия труда, особенно в угольной промышленности, и в дальнейшем становились причиной большой текучести рабочих кадров и населения. Это отражалось и на выполнении планов восстановления. Так, с начала восстановительных работ нужно было сдать в эксплуатацию 83 основные шахты и 453 мелких шахты. На октябрь 1946 в Сталинской области было восстановлено 74 шахты с проектной добычей 94670 тонн, в самом 1946 подлежало сдаче в эксплуатацию 28 шахт с среднесуточной добычей 51060 тонн, однако фактически было сдано 6 шахт со среднесуточной добычей 10160 тонн. По Ворошиловградской области было восстановлено 85 шахт со среднесуточной добычей 97025 тонн, в 1946 г. подлежали сдаче в эксплуатацию 15 шахт со среднесуточной добычей 23200 тонн, однако фактически не было сдано ни одной .
30 декабря Ворошиловградский облисполком утвердил контингент населения области, которое обеспечивалось хлебными карточками в январе 1947 г., в количестве 1013270 чел. Из них в городах и рабочих поселках карточками могли пользоваться 985000 человек, в сельской местности — 24 000. Для домов младенцев, детских домов, домов инвалидов и престарелых было выделено 4270 карточек. 31 декабря бюро Сталинского обкома КП (б) У на своем заседании рассмотрело вопрос о состоянии борьбы с уголовной преступностью. Бюро отметило, что «в последнее время в ряде городов и районов области увеличилось количество преступных проявлений: растрат, ограблений социалистической собственности и колхозного имущества, имеют место случаи вооруженных ограблений баз, магазинов, государственных зернохранилищ, краж продовольственных товаров, отмечены случаи дерзких проявлений уголовно-бандитского элемента, который длительное время безнаказанно совершает убийства, терроризирует население. В последнее время значительно выросли криминальные проявления на селе, где зафиксированы случаи ограблений, краж колхозного и совхозного имущества, складов «Заготзерно», потребкооперации и др.. «.
В тот же день Сталинский облисполком и бюро Сталинского обкома партии приняли постановление «Об организации потребительской кооперации и колхозами предприятий общественного питания в колхозах и совхозах Сталинской области». В нем отмечалось, что «в целях успешной подготовки колхозов и совхозов в следующих весенне-полевых работ, а также учитывая необходимость организации общественного питания колхозников и рабочих совхозов, наиболее по-страдали от засухи районов, облисполком и бюро обкома К11 (б) постановляет: обязать президиум облпотребсоюза, голов горсоветов и райсоветов и директоров совхозов течение января месяца 1947 организовать сеть общественного питания в колхозах и совхозах наиболее пострадавших от засухи районов области — для одноразового горячего питания особо нуждающихся колхозников, рабочих совхозов и их семей в количестве 10 000 человек, в том числе: 7500 чел. колхозников и их семей и 2500 чел. рабочих совхозов и их семей «. Постановление предусматривало предоставление одноразового питания (одной жидкой горячей пищи с закладкой следующих продуктов: мяса и рыбы — 25 г, картофеля — 50 г, овощей — 20 г с обязательным выдачей 100 г коммерческого хлеба). Предполагалось через райпотребсоюза и районные потребительские общества организовать закупку излишков сельскохозяйственных продуктов в колхозах и совхозах — по договоренности, но не выше рыночных цен; у колхозников, крестьян, рабочих и служащих сельских местностей — по ценам, которые складываются на рынках. Директора совхозов должны были в пятидневный срок принять на полный учет всю сельскохозяйственную продукцию подсобных хозяйств, выбраковать непродуктивную скот и птицу и продать на договорных началах кооперации. Председателей колхозов и директоров совхозов обязали за тот же срок предоставить потребительской кооперации бесплатно для создания столовых соответствующие помещения, топливо, обслуживающий персонал, необходимый инвентарь и посуда.
Постановление обязывало райисполкомы и райкомы КП (б) У организовать одноразовое горячее питание и для тех колхозников и их семей, которые не будут охвачены общественным питанием потребительской кооперации, в количестве не менее 10 000 человек по постановлению правления колхоза и примэрии, а в совхозах — дирекции совместно с профсоюзной организацией. «Облисполком и обком КП (б) У обращают внимание секретарей горкомов и райкомов КП (б) Украины, председателей горсоветов и райисполкомов, а также земельных органов на то, что ситуация, которая создалась в колхозах, особенно пострадавших от засухи, требует к ним постоянной внимания и заботы, оказание практической помощи каждому нуждающемуся колхознику с тем, чтобы подготовить их к образцовому проведения весенне-полевых работ 1947 и сделать все для получения высокого урожая во втором году новой Сталинской пятилетки «.
Данным постановлением был утвержден контингент колхозного населения, которое должно было получать горячее питание один раз в день.
С началом 1947 положение с управляемыми внешними миграциями в регион не изменилось. Зимой и в начале весны до Ворошиловградской области прибывало от 11 до 15,7 тыс. человек, при 8-12 тыс. выбывших, а к Сталинской области прибывало от 20 до 25 тыс. человек . При этом в марте в Ворошиловградской области фиксировался отрицательный показатель механического прироста населения, то есть количество выбывших превысило число прибывших . Привели к этому не только тяжелые условия труда и жизни, но и начало весенних работ на полях — прибывшие из сельской местности пытались вернуться домой. Однако голод не утихал, и хотя украинские крестьяне получили в 1947 г. неплохой урожай, но засуха сожгла зерновые и оставила без хлеба и овощей населения южных областей. Не лучше обстояли дела и в Донбассе. Ворошиловградской обком даже разослал письмо горкоме и райкомам партии, в котором отмечалось, что «враждебные элементы из числа бывших кулаков, сектантов» в ряде районов и колхозов ведут враждебную агитацию и пропаганду и открытый саботаж, направленный на срыв выполнения Госплана хлебозаготовок, призывают колхозников не выходить на работу, не выполнять дневных норм и т.д., не считая уже случаев краж и разбазаривания зерна со стороны руководителей колхозов и организаций. Так, председатель колхоза им. Шевченко вместе с заместителем главного бухгалтера вывезли на рынок железнодорожной станции Чертково и продали 5 мешков зерна по 250 — 300 руб. за пуд, к тому же у них было изъято 349 кг зерна. Начальник шахты им. ОДИН с заместителем противозаконно получили 3,5 т зерна под предлогом уплаты за предоставление транспортных услуг колхоза «Большевик», которые и поделили между собой . В Сталинской области директор совхоза «Горняк» составил акт, 260 га пшеницы погибли, получил на пересев ячмень, а когда провели проверку, то оказалось, что на 1900 га сохранилась пшеница, из которой можно было собрать по 10-12 ц с гектара. В колхозе «Борец труда» засеяли 490 га, показали, что все зерновые погибли, а при проверке оказалось 170 га, из которых можно было получить по 7-9 центнеров и т.д.
Все это негативно повлияло не только на внешние управляемые миграции в регион, но и производительность труда прибывших. На пленуме Сталинского обкома КП (б) У в мае 1947 г. отмечалось, что абсолютное большинство рабочих дают значительно меньшую производительность труда, чем в декабре 1946 г. Одна из причин этого, отметил управляющий трестом «Бу-дьонниввугилля» Резников, неукомплектованность угольной группы основной рабочей силой, отсутствие квалифицированных кадров. Так, для восстановления шахт треста нужно было 10 тыс. человек, а в наличии — 3,5 тыс. Так, в комитет по учету и распределению рабочей силы вновь шли телеграммы о необходимости рабочей силы. В результате в июне до Ворошиловградской области прибыло 13208 человек, но и выбыло 7206, в июле — соответственно 10749 и 8949 человек, а в августе прибыло уже только 8916 человек (самый низкий показатель прибытия за два года), выбыло — 8197 человек, следовательно механический прирост населения области составил только 729 человек [см.. доп. Е]. Не лучше выглядела ситуация и по промышленных центрах региона. Наибольшая текучесть населения наблюдалась именно в центрах угледобычи, углепереработки, металлургии, несколько меньше — в городах с развитой машиностроительной промышленностью, где в составе рабочей силы значительное место составляли квалифицированные рабочие. Однако с их подготовкой не все было в порядке. План мартовского призыва молодежи в школы ФЗО Ворошиловградской области не было выполнено, хотя было призвано: из Ворошиловградской области 3920, Одесской — 3050, Житомирской — 3050, Каменец-Подольской — 4380, Сумской — 400 человек. К ним Житомирская область «недодала» 618, Каменец-Подольская — 1255, Сумская — 86 и т.д. . А из числа молодежи, которая прибывала из этих областей, начислялась значительное количество имевших заболевания туберкулезом, эпилепсией, сердечные заболевания. Это объяснялось тем, что медицинские комиссии, чтобы как-то выполнить план призыва, забирали всех подряд. Прибывали эти будущие ученики без документов — паспортов и справок. Не лучшим было положение и с мобилизацией молодежи по оргнабору для предприятий, показывает соответствующая таблица (см. прил. Ж). Для шахт Ворошиловградской области 7 областей не дали ни одного человека, для Сталинской области — пять областей, а другие дали только незначительный процент молодежи и комсомольцев, лучше свидетельствовало об отношении населения этих областей к возможности прибытия к Донбассу.
Все это негативно повлияло на внешние управляемые миграции в регион. В июне в Ворошиловградской области прибыло 13208 человек, а выбыло 7206 , в июле — соответственно 10749 и 8949 человек, а в августе прибыло уже только 8916 человек (самый низкий показатель прибытия за два года), выбыло — 8197 человек, так что механический прирост населения области составил только 729 человек. Не лучше выглядела ситуация и по промышленных центрах региона (см. прил. 3).
Наибольшая текучесть населения была именно в центрах угледобычи, углепереработки, металлургии, несколько меньше — в городах с развитой машиностроительной промышленностью, где в составе рабочей силы значительное место занимали квалифицированные рабочие. Это отразилось и на механическом приросте населения (см. прил. К).
Как уже отмечалось, большое влияние на снижение показателей прироста и воспроизводства населения произвел неурожай 1946 г. и дальнейшее массовый голод.
Уже с начала 1947 в регионе начали фиксироваться случаи голодной смерти. Количество жертв голода постоянно возрастала до середины лета, затем постепенно стала уменьшаться. В течение года в 16 из 36 сельских районов, 9 городах, а также в Сталинозаводському районе Сталино, Артемовском районе Ворошиловград и Ильичевском районе Мариуполя от голода погибло 2703 человека, из них в селах — 1099, городах — 1604. Больше всего пострадали жители Краснолиманского района Сталинской области, где от голода умерло 257 человек (29,3% от всех умерших) и Славянского района, где умерло 194 человека (17,7% от всех умерших). Наибольший удельный вес жертв голода среди городского населения отмечалась в Кадиевке (25,5%), Красном Лимане (20,4%), Енакиево (16,6%). Среди жертв голода в Донбассе преобладали мужчины (60,3%) и дети до 7 лет (21,3%). Это негативно повлияло на естественный прирост населения, который был самым низким за послевоенное время. В Ворошиловградской области он составил в 1947 10546 человек, а в Сталинской — 7220 человек . Больше всего пострадали села Донбасса. Если в 1945 г. смертность в селах Донетчины достигала 3,6 тыс. человек, то в 1946 г. она выросла до 4,2 тыс. человек, а в 1947 г. — до 8,1 тыс. человек. Удельный вес умерших по отношению к родившихся составила: в 1945 г. — 48,3%, в ​​1946 г. — 30,4%, в ​​1947 г. — 67% . Это приводило к новым миграций населения из сельских районов Донбасса в города. И к проведению новых мобилизаций населения, в т.ч. мобилизации молодежи в школы ФЗО, был снижен требования. В школы ФЗО все чаще направлялись больные, а то и вовсе непригодны для обучения и труда ребята. Так, в школу № 74 г. Горловки направили В.Сивеня с Черниговщины с туберкулезом костей логи, в школу № 4 с. Катык — прибыли Ф.Зубенко и И.Безрук с Полтавщины — слепые на один глаз, в школу № 31 г. Амвросиевка — С.Баранов с Сумщины, у которого не было трех пальцев на правой руке, в школу № 14 Славянска — П.Яременко из Винницкой — слепой на оба глаза, а в школу № 36 г. Сталино — И.Кашлик из Херсона с активной формой сифилиса в стадии рецидива и т.д. При этом, когда из заведений подобных юношей отправляли назад, бывало, что оттуда их снова направляли в школы. В школу ФЗО № 102 г. Краматорска прибыло пять ребят из Киевщины, которых по медицинским показаниям отправили домой, но уже в мае их снова направили в школу. Впоследствии прибыла группа ребят из Полтавщины, 69 из которых были признаны непригодными и т.д. А новые мобилизации молодежи и вовсе не исполнялись. Согласно информации облуправления трудовых резервов о выполнении плана мобилизации в школы ФЗО Сталинской области в октябре-ноябре 1947 г., вместо 11610 человек в школы ФЗО было направлено только 3232 человека. А часть сельских районов не призвала ни парня. Так, Немировской район с 320 по планом не призвал ни, как и Брацлавский из 180, Турбовский и Станиславский вместо 200 человек с каждой отправили 5 и 0 человек соответственно, Казатинский — со 150 — ни одного, Шаргородский — с 300 отправил только 9 человек и т. д. А те ребята, прибывающих были больными или слабыми и обессиленными. Вину за это была возложена на уполномоченных предприятий, местные органы и дезертиров, которые уже побывали в ФЗО Сталинской области и оставили их самовольно. Они рассказывали об этом, «вели пропаганду». А председатели колхозов пугали молодежь: «Я вас пошлю в Донбасс» . Не помогало даже сложное положение сельского хозяйства, где труд колхозников выплачивалась натурплатнею, колхозники не имели паспортов, на них не распространялось пенсионное обеспечение и пособие по временной нетрудоспособности. В сельской местности вновь активно применялся т.н. закон «о пяти колосках» от 7 августа 1932 г. А 7 июня 1947 Верховная Рада СССР принял указы «Об уголовной ответственности за разграбление государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан». В соответствии с ними сбора голодными людьми колосков грозило десятью годами заключения с конфискацией имущества.
Все это отражалось и на текучести населения, основу которого составляло дезертирство с предприятий. В 1947 году с завода «Азовсталь» дезертировали 1060 человек, из треста «Артембудматериалы» — 277 человек (более трети прибывших), с треста «Калининвугилля» — 3970 человек, Енакиевского металлургического завода — 2375 (41,4%). С треста «Дзер-жинськвугилля» в 1947 году дезертировали 3610 человек, из которых: амнистированных — 612; репатриированных — 482; расконвоированных — 161; мобилизованных — 818; выпускников ФЗО / РУ — 938 . Удивительного в этом ничего не было. Проверка работы комсомольских организаций по работе с молодежью трудзагонив на Ворошиловградском заводе тяжелого машиностроения им. Октябрьской Революции показала, что в общежитии, где живет 200 комсомольцев трудзагону нет электрического света. Хотя все возможности для его проведения является. В свободное время здесь начинаются дикие крики, свисты и песни, вести любую культурно-массовую работу невозможно. Прибывшие ребята специальности не овладевают, потому что завод, который еще в феврале 1947 г. должен был открыть школу ФЗО, так этого и не сделал, работой с открытия школы никто не занимается . Плохо была поставлена ​​и работа комсомольской организации на коксохимическом заводе в Ворошиловском. Здесь комсорг просто заявил, что не может работать по семейным обстоятельствам. За три месяца работы он так и не сделал. Никаких мер не проводилось, а тем временем по производству дезертировали 850 человек молодежи.
Советские органы, руководители предприятий вели борьбу с дезертирством теми же методами, как и в предыдущие годы и на основе тех же постановлений. На «Азовстали» в 1946 с 585 начатых дел было прекращено 101, а 14 беглецов осужден за дезертирство . По треста «Дзержинскуголь» с 1741 дезертира 1946 г. были осуждены 186 человек, а с 2536 дезертиров 1947 г. — 16 (0,6% от общего количества) . Различным был и состав дезертиров. По треста «Макииввугилля» было 2023 дезертиров, главным образом расконвоированные, репатриированы, интернированы, прибывшие по оргнабору . С треста «Горливсь-квугилля» дезертировали 4010 человек (главным образом репатриированы и расконвоированные, оргнабор, выпускники ФЗО) . С треста «Калинин-уголь» — 2797 чел. . По треста «Сталинуголь» — 1465 (ФЗО, расконвоированные, репатриированы), по заводу «Азовсталь» — 444 человека (главным образом выпускники ФЗО / РУ с других областей). Трест «Дзержинськвугиля» — 1741 человек. В результате хотя численность прибывших в регион и сохранялась на высоком уровне, но достигла в 1947 самых низких показателей. К Ворошиловградской области прибыло 151 330 человек , а к Сталинской — 258271 лицо . При этом значительно увеличилась численность выбывших из региона. С Ворошиловградской области выбыло 129996 человек , а из Сталинской — 185877 человек . Только с комбинатов «Сталинуголь» и «Артемуголь» в 1947 выбыло более 117 тыс. рабочих, из них более 12 тыс. молодых рабочих, окончивших школы ФЗО. Основными причинами этих процессов стали военно-административные методы организации внешних миграций и обеспечения предприятий рабочей силой, тяжкий труд, отсутствие элементарных социально-бытовых условий. Работа предприятий в связи с этим была нестабильной, сохранялась большая текучесть рабочей силы, общая численность населения региона постоянно колебалась, что сказывалось также на воспроизведении его репродуктивной функции. Если во время войны большинство мобилизованных работала на восстановлении в надежде, что это поможет приблизить время победы и вернуться к мирной жизни и мирилось с существующими трудностями, то при послевоенного восстановления вызревают критические настроения. Именно тогда в народном сознании наконец выкристаллизовалась четкая грань между военным и послевоенным временем. Если в стратегическом и политическом отношении война закончилась в 1945 году, то ее психологическое заключение можно отнести к рубежу 1947-1948 гг, что было связано с рядом факторов. В декабре 1947 г. было отменена карточная система, все больше предприятий вступали в строй и давали разнообразную продукцию. Мощным катализатором роста недовольства была дестабилизация общей экономической ситуации и прежде всего ситуации с продовольствием и промышленными товарами. Засуха 1946 г., которая привела к голоду 1946-1947 гг, не только вызвала резкое уменьшение объема товарной массы хлеба, но и массовые случаи голодных смертей, снижение и так невысокого жизненного уровня основной части населения. Несмотря на это, в том же 1946 году было принято решение об увеличении пайковых и снижение коммерческих цен. Тем самым были снижены возможности гарантированного снабжения и приобретение продовольственных товаров на рынках, где цены быстро начали расти, особенно на хлеб, картофель, овощи. Возросла и спекуляция этими товарами.
Через призму обострения продовольственной проблемы более остро воспринимались людьми и другие социальные трудности. Сохранялся жесткий приоритет производственных интересов над человеческими. Поскольку в кратчайшие сроки решались задачи восстановления, выполнения производственных программ, по-прежнему загораживало собой все остальное, а принцип работы «любой ценой» был доминирующим трудовым стимулом. Так было во время войны, так было и в первые послевоенные годы. Однако как только люди переключились на мирное восприятие жизни, как старые приоритеты, стимулы и оправдательные мотивы прекратили ими восприниматься. В целом ожидания людей на этом этапе не выходили за пределы элементарных потребностей для поддержания уровня своей жизни. Прибывшие на восстановление промышленности Донбасса не имели возможности удовлетворить их, поэтому именно во время голода и растет самовольное оставление предприятий, а соответственно и текучесть рабочей силы; под угрозу ставится выполнение планов восстановления. С осени 1947 с целью устранения кризисной ситуации власти прибегает к поощрительных мер. Так, 10 сентября 1947 указом Верховного Совета СССР был установлен ежегодный праздник День шахтера и медаль «За восстановление угольных шахт Донбасса». Безусловно, моральные стимулы в какой-то мере создавали условия для роста производительности труда части шахтеров, однако даже они работали в лучшем случае отбойными молотками, на устаревших механизмах в полуразрушенных и загазованных шахтах.
Таким образом, голод 1946-1947 гг негативно сказался на демографическом развитии региона, но о кризисе внешних миграций говорить невозможно, потому численность прибывших в регион оставалась на высоком уровне, постоянно превышая численность выбывших, что и обеспечивало постоянный рост механического прироста населения. Однако голод, вместе с тяжелыми условиями труда и неудовлетворительными жит-лово-бытовыми условиями, вызвал дальнейший рост текучести населения.

«Каждый век имеет свое средневековье…». На исходе ХХ века очевидно: этот печальный афоризм полностью применим к отечественной истории. Голод, неизбежный для эпохи Средних веков, постоянно сопровождал жизнь советского общества. Голод 1921-1922 годов - погибли 5,2 миллиона человек. Голод 1932-1933 годов - погибли 7,7 миллиона человек. Но этот страшный список имеет продолжение: «неизвестный» голод 1946-1947 годов. Послевоенный голод был одним из самых «закрытых» эпизодов советской истории. Все данные о размерах бедствия были строго засекречены. «Последствия войны», «засуха» - вот тщательно дозированный набор сведений, который оставался неизменным даже в эпоху перестройки.

Для понимания бытия страны в послевоенное время первостепенное значение имеет тяжкое и даже жестокое противоречие: в результате Победы СССР обрела величие мировой державы, в определенных отношениях занявшей главенствующее положение на планете, а вместе с тем страна была тогда воистину нищей, уровень и качество жизни оставляли желать лучшего. Даже в Москве преобладающее большинствонаселения довольствовалось, в основном, 300-600 г хлеба (то есть в среднем - 450 г) и не намного большим количеством картофеля в день...И, конечно, гораздо более тяжелым было положение на территориях, подвергшихся оккупации, - а наних находилось около 40% населения страны...

Причинами голода было то, что экономика была разрушена до предела, а большая часть жилья уничтожена. Резкое сокращение количества трудоспособных мужчин, да и женщин, крайний дефицит и какой-либо сельскохозяйственной техники, и лошадей - все это, усугубленное имевшейместо на огромных территориях засухой 1946 года, привело к настоящему голоду на этих территориях и опасному для здоровья недоеданию в стране в целом. Множество людей обитало в землянках и жалких хибарках и употребляло в пищу то, что в нормальных условиях никак не считается съедобным. Нигде прежде не наблюдалось подобного расползания бедствия. Голодало около ста миллионов человек по всей территории СССР. Люди бросали имущество, покидали дома, искали спасения в других местах. Распространялись эпидемии дистрофии и тифа.

Вышеназваные это не главные причины голода, его можно было избежать, но советское руководство фактически спровоцировало повсеместный голод: в 1946 году, когда очевидными были последствия засухи на Украине, в Молдавии, в черноземной зоне России, вся тяжесть «хлебозаготовок», по сути - усиленной продразверстки, была перенесена на сравнительно благополучные сельскохозяйственные районы Поволжья, Сибири, Казахстана. Голод, - приходит к выводу - переместился на зерновые районы, пострадавшие не от засухи, а от государственных заготовок хлеба. По официальным статистическим данным, в 1946 году вызванное засухой сокращение валового сбора зерна не было катастрофическим (по сравнению с урожаем 1945 года). Всеобщий голод не предвиделся, если бы СССР жил в условиях нормальной экономической системы. Продолжалось бы нормированное распределение продовольствия, что было обычным явлением в послевоенной Европе. Потребности были низкими - война научила терпеть.

«Капризы природы приобретали катастрофический характер, - писал известный исследователь средневековой Европы Ж.Ле Гофф, - прежде всего из-за слабости средневековой агрикультуры и не в меньшей мере из-за бессилия государственной власти». «Формула» Ле Гоффа применима к советскому обществу лишь отчасти: урожай на русских черноземах в год засухи можно сравнить с временами Калиты (от 2,4 до 3 центнера с гектара при норме свыше 16 центнеров), хотя надо обратить внимание, на то, что «воздействие засухи» было преувеличено, чтобы «списать» на природные явления недопустимо низкий уровень агротехники в колхозах. Голод был порожден не «бессилием», а напротив, всесилием государственной власти. «Мероприятия Советской власти не остановили, а ускорили наступление голода, способствовали расползанию его по территории огромной страны. Голод можно было остановить ещё в самом начале. Колхозы были обязаны сдавать до 70-80 процентов производственного зерна. Оплата зерном за трудодни была уменьшена до минимума, не достигая уровня военных лет. Выращенный хлеб отбирали последовательно и жестоко. Председатели колхозов, которые на свой страх и риск выдавали хлеб, сокращая тем самым госпоставки, были привлечены к суду: во втором полугодии 1946 года было осуждено 8058 «совестливых» председателей колхозов и директоров колхозов, в 1947 году - 6975. Государство вновь напомнило крестьянам, что весь хлеб, произведенный тяжелым трудом, представляет собой «общенародное достояние», которым распоряжается из центра партийное руководство. Вновь, как в тридцатых годах, появились «дела о колосках». Вот эпизод заурядного для тех дней судебного дела: за кражу 2,7 килограммов колосьев, срезанных на поле ножницами, женщины были осуждены на 8 лет лагерей. О судьбе их детей, конечно, никто не думал. Огромные государственные запасы зерна постоянно разворовывались. За третий квартал 1946 года охрана Министерства заготовок СССР задержала с похищенным зерном 20120 человек, из них 77 процентов - сами же сотрудники министерства, в том числе 1260 бойцов охраны.

Посмотрим на следующие данные: на 1 февраля 1947 года в так называемом госрезерве было 10 миллионов тонн зерна. Не много, но больше, чем в начале 1946 года. На внутренние «нужды», на содержание армии и полчищ чиновников всех рангов, на пайки рабочих, ученых, сотрудников «карательных органов» было израсходовано около 5,7 миллионов тонн зерна. Таким образом, государственные запасы могли остановить голод. Причём стоит отметить, что руководящие работники отнесенные... к 1-й группе" не очень уж объедались: "Хлеб ограничивался из расчета по 1 кг в день и не более", а "на среднем уровне управленческой пирамиды хлеб нормировался и выдавался по группам, приравненным к рабочим 1-й и 2-й категории". В бытовой сфере режим строгой экономии соблюдался на всех.уровнях.

К госрезервам следует прибавить зерно вывезенное за пределы СССР в 1946 году в страны Восточной Европы. В частности, определенная часть хлеба вывозилась в восточную Германию, этот «гуманитарный порыв» делалался, без сомнения, не по экономическим, а по чисто политическим соображениям: зерно получили страны, где коммунисты находились в «коридорах власти». Правда, вывоз хлеба был не столь уж значителен - 1,7 млн тонн в 1946 году. Если бы этот хлеб был распределен среди населения страны, прибавка к ежедневному пайку составила бы на одного человека всего лишь 27 г (1,7 млрд кг на 170 млн населения -10 кг в год). Но "нормы" выдачи продовольствия на душу берлинского населения в ряде отношений превышали те, которые имели место в тогдашней России. При рациональном подходе к делу можно, конечно, признать, что, во-первых, нельзя было допустить голодного мора и хаоса в оккупированном нами восточном Берлине, и во-вторых, СССР должен был еще получить достаточно ценные репарации и, в частности, добиться работы немцев в наших интересах, для чего следовало спасать их (немцев) от вымирания, и т. п.

Следует принять во внимание, что значительное количество зерна, отобранного у колхозников, просто сгнило. Государство не могло обеспечить элементарных правил сушки и хранения. «Испорченного хлеба, могло бы хватить, чтобы оплатить зерном отработанные трудодни голодавшим колхозникам России, Украины, Белоруссии, Молдавии. По неполным подсчетам, за 1946-1947 годы в целом в СССР было загублено около одного миллиона тонн зерна.

В целом, на душу населения в 1946 году имелось не более 455 г хлеба на день. При этом следует еще учитывать, что немалую часть урожая было необходимо отдавать на корм имевшимся в 1946 году 14 млн лошадей (необходимых тогда для сельскохозяйственных работ) и 23 млн дающим молоко коров, ибо без определенной зерновой прибавки к траве и сену эти существа едва ли выжили бы и животноводство в стране вообще бы погибло.Поэтому и 455 г хлеба в среднем на душу населения в день - существенно завышенная цифра, из которой следует вычесть зерно, потребленное домашними животными, а также птицей.

Помощь, которая была оказана государством, была запоздалой, ограниченной и часто бессмысленной: колхозам выдавали «зерновые ссуды» - на каждые сто центнеров дополнительно начисляли десять центнеров при возврате зерна после следующего урожая. Однако значительная часть оформленного в виде ссуды зерна немедленно была переведена в счет невыполненных госпоставок. Молдавия получила 60 тысяч центнеров зерна, которые были переданы в фонд госпоставок или направлены для расширения продажи хлеба в «коммерческих» магазинах по недоступным для голодающих ценам. Руководство Белоруссии сообщало в Москву в феврале 1947 года, что колхозники не имеют хлеба, питаются суррогатами. Согласно секретному постановлению союзного правительства, только в июле 1947 года было разрешено выделить из госрезерва в виде ссуды 61620 тонн зерна с «льготным начислением» 2 центнера на каждые 100 центнеров ссуды. Однако в постановлении было указано, что зерно с процентами должно быть возвращено в госрезерв до последнего килограмма к 15 сентября 1947 года.

Следует сказать также, что в голодные годы СССР получил помощь международных организаций: продовольствие и товары на сумму 250 миллионов долларов поступили по программе послевоенного восстановления, которая была создана за счет взносов стран-членов Лиги Наций, включая и СССР. Американский Красный Крест предоставил товары общей стоимостью 31 миллион долларов. Но это была «капля в море». Необходима была чрезвычайная, крупномасштабная помощь голодающей и разоренной стране, которая вынесла на своих плечах основную тяжесть борьбы с нацистской Германией. Международная помощь, которая зависела от позиции США, могла быть предоставлена при одном условии: если бы советское руководство признало существование «серьезных проблем» в сфере сельскохозяйственного производства и очевидные трудности в снабжении населения продовольствием. Без сомнения, экономическая помощь со стороны недавних союзников по борьбе с фашизмом была небескорыстной: Сталин должен был отказаться от грандиозных геополитических притязаний, пришлось бы довольствоваться малым. Но советское руководство выбрало иной путь. В годы войны Сталин с ядовитой усмешкой отозвался о членах британской правительственной делегации, которые приехали в Россию с запасом бутербродов, пребывая в уверенности, что высшее советское руководство разделяет с народом все его тяготы и лишения.

Последствия: спад рождаемости, рост смертности, особенно детской. Анализ архивных данных позволил определить, что наибольшие потери населения были летом 1947 года. В период с 1946 г. по 1948 г. умерло от голода более 1 млн человек. Вследствие голодания переболели дизентерией, диспепсией, пневмонией и др. около 4 млн человек, среди которых было еще около полумиллиона умерших. Это подтверждается и собственно демографическимиданными. Количество людей, имевшихся в стране в начале 1946 года (то есть родившихся не позже 1945-го), 170,5 млн, к началу 1951 года сократилось до 161,3 млн, то есть на 5,3%; между тем количество населения начала 1949 года (то есть после голода) через пять лет, к началу 1954 года, сократилось всего на 4%, - то есть убыль была на 1,3% меньше. А 1,3% от населения 1946 года - это 2,2 млн человек. В Российской Федерации в зимние месяцы 1946/1947 годов полностью прекратился прирост населения, а к апрелю наметилось сокращение на 29 тысяч человек. По данным архивов, в охваченных голодом районах России, Украины, Молдавии с населением в пятьдесят миллионов человек в 1947 году численность населения за счет смертности и вынужденной миграции сократилась на 5-6 миллионов человек. Но обнаруженные данные нельзя назвать окончательными: точное число жертв мы, возможно, никогда не узнаем. Огромный пробел в сводках - смертность среди крестьян, которые не имели паспортов. Страшная подробность официальных сводок: раздел «Детская смертность». В 1947 году в СССР умерло 508 тысяч детей в возрасте до 1 года. Это было «поколение надежды», первое послевоенное поколение, первые жертвы «холодной войны». Естественным следствием голода, миграций, поголовной бедности было нищенство, которое достигло невиданных прежде размеров. В голодные годы, по самым приблизительным подсчетам, число нищих достигло 2-3 миллионов человек. Никакой продуманной программы социальной помощи, которая могла бы сократить это позорное явление, в годы голода не было. Не было и общественной инициативы: советское правительство, как и в 1932 году, официально не заявило о голоде. Голод вызвал невиданный даже в военные годы рост преступности. Напомним, что за время голода было выпущено два «займа восстановления и развития народного хозяйства», которые распространялись принудительным порядком. Первый заем в 1946 году ускорил «пришествие» голода, так как забрал значительное количество денег у населения, которые могли бы быть потрачены на покупку продуктов в магазинах по «коммерческим» ценам. Второй был реализован в самый разгар голода. Не удивительно, что «сквозные данные» о преступности в СССР за 1940-1950 годы отметили в 1946-1947 годах самый высокий рост хищений государственного и личного имущества. Преобладал наиболее распространенный вид преступления - «мелкие хищения». Следует обратить внимание: 32 процента краж были совершены женщинами, и это без лишних слов показывает, что было причиной преступлений. По официальным данным, в конце 1948 года в местах заключения было 23790 матерей, вместе с которыми за колючей проволокой отбывали свой «срок» малолетние дети. Естественной реакцией на действия властей была низкая производительность труда, откровенное нежелание нести трудовую повинность «за трудодни» и массовое бегство молодежи из деревни. За 1946-1953 годы деревню покинули десять миллионов человек, наиболее активных и трудоспособных. Сельское хозяйство многих регионов, прежде всего нечерноземной России, пришло в запустение, которое сохранилось до наших дней. И еще долго «новое средневековье» конца сороковых годов будет напоминать о себе.

По мнению исследователей , послевоенный голод был следствием сочетания ряда факторов:

развала сельского хозяйства страны, из-за последствий войны (недостаток рабочих рук, техники и лошадей, уничтожение многих сел на Украине и в Черноземье и т. д.). Так, численность трудоспособного мужского сельского населения после войны откатилась к уровню 1931 года, поставки сельхозтехники в годы войны фактически не велись, поголовье лошадей составляло около 45 % от довоенного, валовая продукция сельского хозяйства за годы войны сократилась на 40 %, поголовье скота сократилось в сравнении с концом 1930-х годов;

засухи 1946 года, которая привела к существенному, но не катастрофическому снижению урожая. Сбор зерна в 1946 году составил 39,6 млн тонн - на 16 % ниже, чем годом раньше и в 2,4 раза ниже, чем в 1940 г. ;

политики советских властей: экспорта зерна за рубеж в том числе для достижения политических целей; создания стратегического зернового резерва на случай новой войны, несмотря на крайне неудовлетворительное обеспечение граждан СССР продовольствием; увеличения налоговой нагрузки на население параллельно со снижением оплаты труда и ростом цен.

Информация о событиях 1946-1947 годов как о голоде была впервые опубликована в СССР в 1988 году в «Истории крестьянства», тогда его причинами были названы только катастрофическая засуха и последствия войны. В монографии В. Ф. Зимы приводятся доводы в пользу точки зрения, по которой одной из главных причин голода стала политика советских властей:

Голода 1946-1947 гг. в СССР могло не быть, поскольку государство располагало достаточными запасами зерна. Одна его часть, не самая крупная, экспортировалась. В течение 1946-1948 гг. экспорт составлял 5,7 млн т. зерна, что на 2,1 млн т. больше экспорта трех предвоенных лет. Другая, основная часть запасов никак не использовалась. На неприспособленных для хранения складах зерно портилось настолько, что не годилось к употреблению. По неполным подсчетам за 1946-1948 гг. в целом по СССР было начисто загублено около 1 млн т. зерна, которого могло хватить многим голодающим.

Имеются данные о 4,43 млн тонн экспорта за 1946-1948 годы, причем из 1,23 млн тонн, экспортированных в 1946 году, по меньшей мере 500 тыс. т было экспортировано во Францию в первой половине года - то есть до начала голода, а в 1948 году (после его окончания) было поставлено на экспорт 2,59 млн. Таким образом, непосредственно во время голода за рубеж было вывезено до 1,4 млн тонн зерна.

Продовольственное снабжение и уровень жизни населения [править]

Послевоенный кризис советской экономики (связанный с конверсией и началом холодной войны) привел к снижению и без того невысокого уровня жизни людей и поставил их на грань голода. Заработная плата рабочих снизилась почти вдвое , при средней зарплате молодого рабочего 200 рублей в месяц питание в заводской столовой обходилось в 8-9 рублей в день. При предприятиях и учреждениях поощрялось создание огородов, без которых выживание рабочих становилось невозможным.

Дефицит продовольствия в 1946 г. привел к тому, что государство сняло с продовольственного пайка практически все сельское население (100 млн человек), которому предлагалось выживать исключительно за счет собственного подсобного хозяйства. Однако из-за директив по максимизации хлебозаготовок, в 8 % колхозов оплата трудодней зерном была прекращена (в Черноземье не выдавали зерно больше половины колхозов), а большинство остальных выдавало не более 1 кг зерна в день. Денежная оплата труда в 30 % хозяйств не осуществлялась, поэтому приобрести продовольствие за деньги люди там также не могли. При этом в сентябре 1946 г. цены на хлеб в государственных магазинах были повышены вдвое. В то же время еще осенью 1945 г. были отменены льготы по уплате сельскохозяйственного налога для семей погибших на фронте и получивших инвалидность в ходе боевых действий, несвоевременная выплата налога грозила крупным денежным штрафом или конфискацией скота.

Помимо всего прочего, на самом пике голода в феврале-мае 1947 г. производилось фактически принудительное размещение очередного облигационного госзайма среди населения. Обращения людей в органы госвласти с просьбой вернуть деньги, которые могут спасти их семьи от голода, практически всегда оставались без ответа .

В лучшем положении в те годы было продовольственное снабжение рабочих оборонных предприятий, сотрудников милиции (они продолжали получать хлеб по карточкам) и номенклатуры.

С победой в семьи простых советских людей не пришло долгожданное облегчение и улучшение. Им были навязаны новые испытания и тяготы, нищета и голод. Невозможность допущения послевоенного голода определялась тем, что голодовками военных лет для него была подготовлена слишком благодатная почва. Советское правительство всячески стремилось скрыть масштабы трагедии 1946-1947 гг. от собственного народа и от Запада. В средствах массовой информации упорно создавалась иллюзия успешного преодоления трудностей, улучшения положения в стране.

В самый разгар голода весной 1947 г. в главной газете Союза - "Правде" царило праздничное настроение. Первомайский номер сообщал о трудовых успехах колхозов на весеннем севе: "... Советский народ с радостью узнает о том, что колхозники районов, особо сильно пострадавших от засухи, успешно преодолевают трудности, самоотверженно борются за высокий урожай. Курская область засеяла почти на 400 тыс. га больше, чем в прошлом году... На 500 тыс. га больше в сравнении с прошлым годом засеяли колхозы Воронежской области... Колхозы Украины, борясь за осуществление своих обязательств, принятых в письме тов. Сталину, выполнили на 105% план сева яровой пшеницы... Молдавская ССР, сильно пострадавшая от засухи, в нынешнем году выполнила план колосовых культур на 109%...". В публикации специально были названы области составлявшие в то время центр массового голодания сельских жителей и, в первую очередь, колхозников. В той же газете за 2 мая был помещен отчет о первомайском параде и демонстрации на Красной площади. В передовице под громким названием "Вперед, к полной победе коммунизма в нашей стране" говорилось о том, что "... потребуются напряженные усилия, чтобы успешно провести весенний сев, добиться богатого урожая и двинуть вперед наше сельское хозяйство", но ни слова о голодавших колхозниках которые, по замыслу автора, должны были все это сделать.

"Правда" регулярно помещала заметки, репортажи и письма об экономических трудностях, росте безработицы и голоде в капиталистическом мире. В США, Англии, Италии "...трудности послевоенного времени усугубляются эгоистическими действиями правящих классов, ужасами безработицы и спекуляции на голоде". В Вене "... ощущается острый недостаток продовольствия. Получаемый населением паек достаточен только для полуголодного существования... Рабочие на венских заводах от истощения падали в обморок у своих станков". В другом номере: "В один из холодных мартовских дней изможденный рабочий остановился перед зданием австрийского парламента и с криком: "Голод! Голод! Дайте мне хлеба!" - порезал себе вены. В австрийской республике около 50 тыс. безработных и случаи самоубийств от нужды и голода стали обычным явлением...".

Не только средства массовой информации безмолвствовали о голоде в СССР. Строгий партийно-советский контроль был установлен за органами здравоохранения, которые фиксировали рождаемость и причины смертности людей. В медицинских разработках за 1946-1947 гг. настоящая причина роста смертности - голод - скрывался за такими диагнозами, как желудочно-кишечные заболевания (дизентерия, токсическая диспепсия), септическая ангина. Все это говорит о том, что врачей заставляли маскировать истинную причину смертности. Лишь в исключительных случаях за отдельные месяцы среди причин гибели попадает дистрофия, алиментарная дистрофия, авитаминоз, пеллагра, что на языке медиков означало голодную смерть. Напротив, в секретной переписке местного руководства с центром дистрофия среди населения (слово голод и здесь не упоминалось) - одна из основных тем, обсуждавшихся в связи с угрозой срыва производственных планов.

В России, на Украине, в Белоруссии, Казахстане и др. республиках голод напомнил о себе ранней весной 1946 г., когда на складах многих республиканских центров и крупных промышленных городов иссякло так называемое коммерческое зерно, предназначавшееся для обеспечения населения хлебом. Колхозно-совхозные амбары были вычищены хлебозаготовками, а имевшиеся почти в каждой области склады госрезерва, именуемые почтовыми ящиками и тщательно охраняемые, содержали десятки тысяч тонн зерна, накопленного за многие годы. В Совет Министров СССР, в ЦК ВКП(б) были направлены многочисленные телеграммы-ходатайства о разбронировании хлеба из госрезерва. Секретарь Новосибирского обкома ВКП(б) М. В. Кулагин сообщал заместителю председателя Совета Министров СССР Н. А. Вознесенскому об отсутствии хлеба и просил 10 тыс. т зерна из Бердского почтового ящика для жителей Новосибирска и городов области. В Свердловской области также не было хлеба и руководство просило другого заместителя председателя Совмина СССР Молотова дать разрешение разбронировать находившиеся на территории области 45 тыс. т продовольственного зерна. Телеграммы подобного содержания поступали на имя секретаря ЦК ВКП(б) Маленкова от секретарей обкомов партии и председателей облисполкомов Запорожья, Калуги, Пензы, Рязани, Махачкалы, Иркутска и др.

Задача нормированного обеспечения хлебом крупных городов была настолько злободневной, что никто не обращал внимания на жителей села, которые давно существовали без хлеба. Не найдя взаимопонимания и поддержки у областного и районного начальства, они вынуждены были напоминать о себе правительственным особам. Большое количество писем исходило от инвалидов войны и труда, многодетных вдов, пожилых людей, оставшихся без кормильцев. Писали Сталину, Калинину, Ворошилову, Маленкову и другим. Из-за бюрократического барьера крайне редко полные отчаяния и мольбы послания доходили до адресатов. Люди просили хлеба и, хотя бы временного, освобождения от непосильных налогов. Даже полностью нетрудоспособные инвалиды-фронтовики, проживавшие в деревне, не имели права на получение хлебного пайка, как якобы связанные с сельским хозяйством. Вот выдержка из одного письма: "... Я инвалид II группы. Как трудно мне жить, паек не дают... Никому мы теперь не нужны. Придется, наверное, погибать". (Г. К. Комков Куйбышевская область, Утевский район, село Спиридоновка). Из другого: "... Моя семья из 4-х человек, в том числе муж инвалид труда II группы. Заработала в прошлом году 750 трудодней, на которые не получила ничего... Пришлось продать единственную корову, чтобы уплатить мясопоставки и сельхозналог. В настоящее время не имеем никакого питания и находимся на грани заболевания". (Е. Т. Шеина, Горьковская область, Павловский район, деревня Низково). Инвалиды войны и труда стали жертвами бездушной политики властей, лишивших их средств к существованию.

Люди, в годы войны отдававшие свое здоровье во имя победы, в мирное время умирали от голода. Плохо было на Украине. Приведем отрывок из письма колхозников села Попелюхи Песчанского района Винницкой области, адресованного первому секретарю ЦК КП(б)У и председателю Совета министров Украины Н. С. Хрущеву: "Никита Сергеевич, отец наш, заступник! Тяжело нам, оборваны мы и босы... на людей не похожи, живем хуже скотины. Никогда не было нам так трудно, как сейчас. Люди умирают от голода, дети от недоедания и болезней остаются калеками...". На имя председателя Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинина в мае 1946 г. поступило письмо из села Станиславка Котовского района Одесской области от жены погибшего на фронте бойца Красной Армии М. И. Бузовской. Она писала, что один из 4-х детей умер от голода и, беспокоясь о жизни других, просила оказать срочную материальную помощь. Это письмо сохранилось в личном фонде всесоюзного старосты с пометкой "На контроль". Большинство людей никуда не обращалось и не писало. Одни не хотели унижаться, а другие считали обращение к властям бесполезной тратой времени.

Хрущев в начале апреля того же года из Киева направил пространную телеграмму заместителю председателя Совмина СССР Микояну с просьбой помочь республике. В ней он даже не упомянул о бедственном положении в деревне: "За последнее время создалось весьма напряженное положение с обеспечением бесперебойного снабжения хлебом населения г. Киева и др. крупных городов... В целях недопущения перебоев в снабжении хлебом населения городов и промышленных центров Украины Совет министров УССР просит Совет министров СССР разбронировать из госрезерва 57 тыс. т продзерна...".

Министерство заготовок СССР, получившее больше десятка заявок о помощи хлебом, обратилось в Совмин СССР с предложением рассмотреть данный вопрос, но не получило ответа. Тот же результат имели обращения в другие высшие инстанции. Правительство ценою многих жизней, сохранившее запасы хлеба в войну, не хотело расставаться с ними и в мирное время. Редким исключением являлось поручение ЦК ВКП(б) № 19490 от 13 марта 1946 г. о дополнительном выделении продовольствия населению Великолукской области, глава которой, секретарь обкома партии Бойкачев, просил для остронуждающегося сельского населения по 400 т хлеба и по 25 т крупы ежемесячно до нового урожая. Никаких других подобного рода распоряжений не было обнаружено. Хлеба не давали, а просьбы Куйбышевского, Молотовского, Челябинского, Свердловского, Кемеровского и др. областных комитетов партии о позаимствовании из резервов любых других продуктов питания были также отклонены Совмином СССР.

Из закрытых донесений правительству видно, что в конце 1946 г. - начале 1947 г. заболевания алиментарной дистрофией распространились на территории Российской Федерации, охватив многие районы Воронежской, Горьковской, Костромской, Курской, Ленинградской, Ростовской, Рязанской, Саратовской, Тамбовской, Ульяновской областей, а также Краснодарского края, Башкирской и Татарской автономных республик. Особенно были подвержены заболеванию жители сельских районов.

Слушая радио и читая газеты люди думали, что голодают только у них в колхозе, совхозе, районе, а все другие советские граждане живут хорошо. Спешили сообщить о происходившем правительству. Директор ордена Ленина совхоза "Кубань" Краснодарского края телеграммой сообщал секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову о голодании рабочих и их семей и просил оказать срочную помощь питанием. Не прекращался поток писем из союзных республик. В приемную Президиума Верховного Совета СССР пришло полное возмущения письмо из г. Кондопога Карело-Финской ССР от рабочего Н. Е. Ильина. Вот отрывок из его письма: "... Знаете ли вы о том, что люди от недоедания готовятся к смерти... Если не поверите мне и не улучшите положение рабочих, то многие помрут от голода. Многие начинают болеть уже зимой и до весны не доживут. Кто дотянет до весны, тот будет с брюшным тифом и другими заболеваниями... Если какая-либо страна объявит нам войну, то мало окажется годных к военной службе. Не надо будет капиталистическим странам ломать голову как уничтожить СССР... Такое угрожает не только нам, а и вам, дорогое наше правительство".

В исключительных случаях руководители высокого ранга пытались отреагировать на жалобы людей, поступавшие из голодных мест. Сохранилось письмо заместителя министра здравоохранения СССР М. Д. Ковригиной отправленное 27. 02. 1947 г. секретной почтой заместителю председателя Совмина СССР А. Н. Косыгину, который в то время занимался помощью Молдавской ССР. Она сообщала следующее: "По предложению отдела агитации и пропаганды радиокомитета, я написала беседу "Забота советского государства о матери и детях", которая была передана 5 февраля с. г. перед выборами в Верховный Совет РСФСР. Позднее я получила 12 писем от женщин, в которых сообщения о тяжелом положении с питанием. Все эти письма я направляла в Министерство торговли СССР и РСФСР в надежде, что руководители этих министерств по мере возможности могут оказать просителям кое-какую помощь. Но последнее письмо, полученное от Е. И. Бузмаковой, медицинской сестры больницы зерносовхоза № 694 Обливского района Ростовской-на-Дону области, я решила послать Вам. В своем письме Бузмакова пишет о страшно тяжелом положении рабочих совхоза и их детей, которые буквально пухнут от голода, и просит послать правительственную комиссию, чтобы на месте разобраться в этом деле. Со своей стороны я убедительно прошу Вашего личного вмешательства". На копии письма спустя месяц 26 марта 1947 г. рукой Ковригиной было написано: "Ответ получен несекретный". Косыгин посоветовал ей направлять такого рода письма в приемную Президиума Верховного Совета СССР. Завязалась переписка, проверка, а необходимой оперативной помощи не было.

Весной 1947 г. в Воронежской области число больных дистрофией достигало 250 тыс. человек, многие из них умирали. Очевидцу Г. М. Попову, инженеру из г. Москвы было тогда 8 лет. Жил он с родителями в с. Скрипники, неподалеку от бывшего райцентра Старая Криуша (ныне Калачевский район) Воронежской области. Детское сознание с фотографической точностью запечатлело безлюдное село, полное отсутствие еды, смерть родных. "... Одноклассник, отец которого работал на мельнице в соседнем селе, приносил в школу лепешки. Их делили на всех, включая учителей. Помню отец сказал: "За селом умерли, в г. Калач ходили за хлебом, назад не дошли. Надо хоронить". Спасаясь от голода к нам приехали двое братьев отца, но не выжили и оба умерли от истощения. Дедушка умер. Не помню, как сам потерял сознание в голодном обмороке. Меня спасла стоявшая неподалеку воинская часть, очнулся в госпитале...".

В 32-х районах Курской области голодало 47 тыс. колхозников, причем их численность с каждым днем увеличивалась. Проверкой было установлено 11 тыс. больных алиментарной дистрофией, из них госпитализировано в особенно тяжелом состоянии 400 человек, умерло 52. В Ракитянском районе остронуждающихся в хлебе было более 16 тыс. человек, из них большинство истощенных, а 510 человек в состоянии дистрофии II-й степени, т. е. нетрудоспособны. Не менее критическое положение было в Скороднянском районе той же области, где не имели хлеба 1139 семейств. Среди них в состоянии дистрофии 1-й степени - 1365 человек, II-й - 700 и III-й, почти неизлечимой, - 135 человек. Труднее всего пришлось семьям, в которых имелось 7-10 и более детей, в области их насчитывалось до 56 тыс. В безвыходной ситуации оказались семьи погибших воинов и инвалиды, которых было более 90 тыс. Эти семьи не имели средств на покупку хлеба, продаваемого иногда в порядке помощи по коммерческим ценам.

Голод захватил некоторые районы Рязанской области. По воспоминаниям историка В. И. Кострикина, жившего и работавшего в 1946-1947 гг. в деревне Новоселки Рыбновского района Рязанской области: "С трудом дожили до весны те, кто имел в своем хозяйстве корову и небольшие запасы картофеля. Молоко на рынке обменивали на другие продукты. В мае-июне ели крапиву, лебеду, ничего другого не было. От травы зубы были всегда зеленые. Много людей было опухших, некоторые так ослабевали, что не могли выйти из дома. Сам я тогда совсем молодой человек ходил за 4 км на работу в школу, а в дороге вынужден был дважды отдыхать - такая была слабость...".

По численности болевших дистрофией можно примерно определить очаги массового голода в России: в Ульяновской области болело 104,4 тыс. человек, Тамбовской - 67,5 тыс., Башкирской АССР - 35 тыс., Молотовской обл. - 33,5 тыс., Костромской - 30 тыс., Краснодарском крае - 23 тыс., Читинской обл., - 12 тыс. По неполным данным здравотдела Коми-Пермяцкого национального округа, в апреле 1947 г. имелось свыше 12 тыс. человек, страдавших от дистрофии, в том числе 7 тыс. детей.

В письме Сталину секретарь Хакасского обкома ВКП(б) Афанасьев сообщал, что на 1 февраля 1947 г. в колхозах автономной области насчитывалось 2800 человек дистрофиков. К весне положение продолжало ухудшаться, т. к. запасы картофеля и овощей иссякали и люди все больше питались травами. Он просил оказать помощь выделением 600 т хлеба на 16059 колхозных дворов.

В марте-апреле 1947 г. цензурой МГБ СССР было перехвачено более 500 писем, исходивших из Великолукской, Калининской, Костромской, Курской областей в Советскую Армию, с сообщениями о голоде и выезде людей из колхозов. Приведем выдержки из некоторых писем, представленных в правительство

СССР: 23 марта 1947 г. "... У нас ужасный голод. Хлеба не найдешь, картошка 100 руб. Народ разъезжается кто куда... В колхозе никто не хочет оставаться, на трудодни ничего не достается...". (А. А. Белякова, Калининская обл., Есеновичский р-н., дер. Холуй). 28 марта 1947 г. "... В Гущине очень многие голодают, едят кукоколь (сорняк из рода однолетних трав) - хлеба нет. Мы живем тоже плохо. Жизнь подошла такая, что хуже некуда. Отец ушел неизвестно куда... Все уезжают, народу остается мало". (Н. И. Таранова, Костромская обл., Межевский р-н., дер. Гущино). 6 апреля 1947 г. "... У нас сейчас большой голод. По нашему колхозу и по району нет сытых людей, ни у кого нет хлеба. У некоторых нет решительно ничего, кроме воды и соли. Очень многие уезжают...". (Н. П. Панасенкова, Великолукская обл., Ильинский р-н., дер. Борок).

Председатель исполкома Ленинградского областного Совета депутатов трудящихся Харитонов и секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) Бадаев телеграфировали Маленкову: "В связи с отсутствием каких-либо продовольственных ресурсов большое количество колхозников области находится в состоянии дистрофии. В Оредежском, Тихвинском, Подпорожском, Киришском и Пашском районах зарегистрировано свыше 3000 человек взрослого и детского населения, имевшего I-II-ю степень дистрофии. Значительная часть больных госпитализирована. Это обстоятельство подрывало усилия по обеспечению подготовки и проведения весеннего сева и последующих полевых работ. Без оказания немедленной государственной помощи хлебом сельскому населению области, мы не можем предотвратить нежелательные последствия". Просили отпустить 800 т зерна в качестве продовольственной ссуды, с условием возврата из очередного урожая. С подобной просьбой обратился к правительству секретарь Курганского обкома ВКП(б) Шарапов. Он сообщал, что 54 тыс. колхозников области переживали затруднения с хлебом. В ряде колхозов проверкой было установлено истощение и опухание взрослых и детей от недоедания. Телеграмма о смертности колхозников от дистрофии и просьба о помощи зерном поступила к Маленкову от председателя Совмина Марийской АССР Кондратьева.

Сообщения о заболевании колхозников дистрофией были направлены в центр из Архангельской, Владимирской, Калужской, Рязанской, Сталинградской, Чкаловской областей, Краснодарского края, Татарской АССР и др. Сотни телеграмм от директоров совхозов поступили зимой 1946-1947 гг. в Совмин СССР. Они информировали правительство о том, что в связи со снятием рабочих с хлебного пайка распространились заболевания дистрофией. Вследствие чего имели место массовый невыход на работу и увольнения.

Историк В. П. Данилов вспоминает, что после демобилизации он из Германии прибыл в конце 1945 г. в Чкаловскую область. Положение с продовольствием было очень плохое, а в декабре 1946 г. был голод. Видел опухших от голодания людей, забитые досками окна домов. Многие спасались бегством в другие края. В областном центре такого, конечно, не было.

По данным Министерства здравоохранения РСФСР, в апреле 1947 г. было зарегистрировано 372,3 тыс. больных алиментарной дистрофией, а в мае того же года их численность возросла до 507,7 тыс., из них умерли 706 человек. Цифра смертности явно занижена. Впереди были трудные для выживания месяцы, о которых точно подметил В. И. Ленин, в мае 1918 г. предупреждавший об этом питерских рабочих: "... За непомерно тяжелым маем идут еще более тяжелые июнь, июль и август". Имеется достаточно примеров, подтверждавших ленинские слова на материалах 1947 г. К сожалению, из-за подтасовки учета и тщательного сокрытия фактов голода в России нет возможности привести обобщенные данные численности больных дистрофией и умерших от нее в следующие за маем месяцы.

Южные районы Белоруссии, граничащие с Украиной и Орловской областью, оказались серьезно задетыми засухой. Кроме того, в 1945 г. более 1/3 всех колхозов республики не выдавали хлеба и более половины не выдавали денег на трудодни колхозникам. Не увеличивалась выдача на трудодни и в 1946 г. Запасы продовольствия иссякли к весне 1947 г. Секретарь ЦК ВКП(б) Белоруссии Гусаров сообщал секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову: "Колхозники Полесской, Полоцкой и Витебской областей Белорусской ССР с начала текущего года испытывают острую нужду в хлебе и в последнее время питаются жмыхами, отрубями, травами. Большое напряжение физических сил во время полевых работ, при неудовлетворительном питании, привело многих колхозников к истощению". Он просил дать указание об отпуске 500 т ячменя и овса для продажи остронуждающимся семьям колхозников.

В Карело-Финской ССР, несмотря на низкий урожай 1946 г., колхозами республики в срок и с превышением был выполнен план обязательных государственных хлебопоставок. Колхозы дали 70,6 тыс. ц зерна, что на 28,6 тыс. ц больше чем в 1945 г. На продовольственные нужды 59838 человек колхозного населения, после засыпки на семена, оставалось в среднем на каждого по 36 кг зерновых и по 38 кг картофеля. Жители колхозов с сентября 1946 г. исчерпали собственные запасы и у многих в январе 1947 г. хлеба уже не имелось. Люди переживали крайнее затруднение. Кроме того, в республике с 1 октября 1946 г. была сокращена численность сельского населения, снабжавшегося пайковым хлебом, с 80600 человек до 40500 человек. В связи с произведенным сокращением было полностью снято со снабжения хлебом из государственных фондов более 15 тыс. человек населения, возвратившегося во II-й половине 1946 г. из эвакуации. Семьи возвращенцев не имея огородов, не успевали выработать достаточное количество трудодней, поэтому с колхозов им причиталось хлеба совсем мало. В этой группе людей в январе 1947 г. были установлены массовые заболевания дистрофией, требовавшие безотлагательной помощи. Всего в январе 1947 г. в Карело-Финской ССР насчитывалось 36740 человек колхозного населения, нуждающегося в хлебе. При отсутствии излишков сельскохозяйственных продуктов у колхозников, приобрести хлеб на рынках не имелось возможности. Правительство Карелии решило трудоспособную часть населения колхозов привлекать для работы на лесозаготовки, где их можно было обеспечивать хлебом, а 20 тыс. человек престарелых и детей, занятых на колхозных работах, просило союзное правительство принять на пайковое снабжение по централизованным хлебным фондам из расчета 6 кг зерна на одного человека в месяц.

Более полные сведения о численности голодавших есть по Украине и Молдавии. Министерством здравоохранения Украинской ССР 27 января 1947 г. было дано указание всем заведующим облздравотделами по ведению учета больных дистрофией и ежедекадной отчетности о заболеваемости и госпитализации больных. На упорядочение учета больных дистрофией обращалось внимание и в последующих распоряжениях Минздрава УССР. По донесению на 25 февраля 1947 г. в 16-ти областях республики было зарегистрировало 498 тыс. заболеваний дистрофией, из них 53 тыс. в городах. Из общего числа больных 156 тыс. человек составляли дети. На 10 апреля 1947 г. по 23 областям Украины и г. Киеву из 819 тыс. дистрофиков, 80% приходилось на село, а число умерших от дистрофии составляло 32 тыс. человек. Всего в республике голодало более 2,7 млн. человек колхозного населения.

В Молдавской ССР учет больных дистрофией производился с осени 1946 г. В ноябре того же года было зарегистрировано 29,9 тыс. человек, заболевших дистрофией, в декабре - 41,6 тыс., в январе 1947 г. - 131,5 тыс. человек. Из-за несовершенности системы учета, сведения о заболеваниях населения дистрофией, поступавшие из уездов были разноречивы. Это обстоятельство в последующем потребовало изменения учета. По материалам подворного обследования на 20 февраля 1947 г. в городах, уездах и районах Молдавии состояло более 208 тыс. человек больных дистрофией, из них у 27 тыс. состояние болезни было неизлечимым. Среди общего числа больных 47% составляло дети. В конце марта 1947 г. заместитель министра здравоохранения СССР Кузнецов, постоянно находившийся в Молдавии, сообщал в Москву, что благодаря проведенным мероприятиям общегосударственного и местного порядка, дальнейший рост дистрофии был якобы приостановлен и по состоянию на 20-е марта в республике заболеваемость дистрофией была будто бы стабилизирована за исключением отдельных районов. Вывод оказался поспешным и не подтвердился, т. к. в середине апреля того же года в Молдавии было зарегистрировано более 300 тыс. больных дистрофией, из которых умерло более 36 тыс.

По всей стране голодали рабочие железной дороги, проживавшие в сельской местности, у которых в 1946 г. сняли с централизованного снабжения детей и иждивенцев. В декабре 1946 г. отмечены массовые заболевания дистрофией среди семей железнодорожников. По неполным данным, к концу года на 16 железных дорогах страны насчитывалось более 11 тыс. больных дистрофией. Наиболее неблагополучное положение было на Забайкальской железной дороге (2,5 тыс. больных), Кишиневской (2,4 тыс.), Сталинской (670), Кировской (260), Сталинградской (250). Некоторые рабочие ввиду истощения не могли выходить на работу, часть детей не посещала школу, были зарегистрированы случаи смерти от голода. Многие железнодорожники увольнялись, переходили на другие участки, чтобы получать больше хлеба по карточкам. В этой связи характерно заявление на имя начальника 1-й дистанции службы пути Казанской железной дороги рабочего Г. Ф. Гладеева: "... Прошу войти в мое положение... рабочая карточка 550 г на 7 человек, нас не обеспечивает. Другой месяц мое семейство хлеба и картофеля не видит, дохожу. Жалованье 300 руб., на мешок картошки... Прошу дать мне разрешение перейти на 2-йоколоток в рабочие, хоть на время, если можно, то поскорее...".

Секретарь центрального комитета профсоюза рабочих железных дорог юга, находившегося в г. Харькове, 20 января 1947 г. направил председателю Совмина СССР Сталину докладную записку об имевшихся случаях заболевания дистрофией. В ней отмечалось, что значительная часть работников железных дорог юга проживала в сельской местности. У тех из них, кто имел приусадебную землю, в засушливый год погиб урожай картофеля и овощей. В связи с отменой выдачи карточек на детей и иждивенцев, многодетные оказались в тяжелых материальных условиях. Недостаточная калорийность питания, отсутствие полноценных белков, воздействие холода на организм способствовали развитию безбелковых отеков - дистрофии и авитаминоза. Такие заболевания имели место на Кишиневской, Северо-Донецкой, Южной, Сталинской, Юго-Восточной и Северо-Кавказской железных дорогах, где было госпитализировано 246 человек. По неполным данным, 29 случаев заболевания окончились летальным исходом. ЦК профсоюза выделил дополнительные ассигнования в размере 100 тыс. рублей из бюджета государственного социального страхования для особо нуждающихся. Отдельным рабочим была выделена материальная помощь в размере от 500 до 700 руб. Некоторые селения (Фламенда, Романовка, Бессарабская Молдавской ССР), в которых главным образом проживали железнодорожники, не связанные с сельским хозяйством, по ходатайству партийных, советских, профсоюзных организаций были переименованы Верховным Советом СССР в рабочие поселки, что дало возможность детям и иждивенцам получать хлебные и продовольственные карточки. Однако проводившиеся мероприятия были совершенно недостаточны и без непосредственной помощи со стороны вышестоящих организаций не могли ликвидировать и предотвратить дальнейшее развитие заболеваний.

Голод в городах

Голод коснулся и крупных промышленных центров с гарантированным карточным обеспечением продовольствием: Москвы, Ленинграда, Ростова-на-Дону, Сталинграда, Красноярска, Ярославля и др. Зимой 1947 г. на предприятиях и стройках Ленинграда и Сталинграда имелись случаи массовых заболеваний дистрофией. В феврале 1947 г. по Сталинграду было зарегистрировано 998 заболеваний у взрослых и 1370 - у детей, из них 700 человек имели дистрофию II степени. В марте того же года на предприятиях Ленинграда при медицинском обследовании рабочих установлено, что заболеваемость алиментарной дистрофией и авитаминозом превышала 30%. На заводе "Севкабель" из 300 обследованных рабочих выявлено 128 (42%) больных дистрофией и 31(10%) - авитаминозом; на Ижорском заводе - 38% рабочих с дистрофией и 14% с авитаминозом; на заводе им. Сталина, соответственно, - 20 и 14%. Подобное положение с голодной заболеваемостью было вскрыто на заводе им. Марти, "Линотип", им. Жданова и комбинате им. Кирова.

Ленинградское руководство 29 марта приняло строго секретное постановление о предупреждении развития заболеваемости населения г. Ленинграда авитаминозами и алиментарной дистрофией. Виновниками голода были объявлены хозяйственные, партийные, профсоюзные работники заводов и Ленгор-здравотдела, которые проявляли бездушие и безразличие к нуждам трудящихся. Постановление рекомендовало всем предприятиям общественного питания шире практиковать витаминизирование приготовляемой пищи, а в буфетах закрытого и открытого типа организовать продажу витаминов, фруктовых, ягодных и овощных соков. С этой целью надо было подготовиться и с начала весны проводить сбор ранней дикорастущей зелени - щавеля и крапивы для использования ее на приготовление блюд в предприятиях общественного питания.

Более конкретной была задача организовать с 5 апреля 1947 г. во всех заводских столовых под наблюдением врачей усиленное рационное питание для рабочих и служащих больных алиментарной дистрофией по следующим нормам питания, представленным в таблице 1.

Таблица 1

Нормы усиленного питания рабочих и служащих г. Ленинграда, больных алиментарной дистрофией, в день (г).

По плану "усиленное" питание рабочего должно было составлять 739 г в день. Если бы к этому еще 200-400 г хлеба, то общая калорийность всех названных продуктов питания была бы около 2000 ккал., т. е. чуть больше половины нормальной потребности взрослого человека, но о хлебе в постановлении не упоминалось. При этом необходимо учесть, что в приведенном выше рационе питания преобладали растительные белки, а основную долю калорий давали соевые продукты. Ни калорийное содержание, ни качественная структура набора продуктов не являлись достаточными для излечения больных дистрофией.

Для обеспечения запланированного питания больных был утвержден план производства и распределения дополнительной ненормируемой продукции на апрель и май 1947 г. В нем предусматривалось произвести на предприятиях Ленинграда 1500 т соевого кефира, 900 т творожно-соевой сырковой массы, 850 т мясного бульона, 60 т плавленного сыра, 80 т овощной икры, 100 т рыбных отходов. Этими продуктами предполагалось накормить 100 тыс. рабочих и служащих, 273 тыс. школьников, 55 ты с. ремесленников и 57 тыс. детей в садах, яслях и детдомах. Проблема была в том, что в Ленинграде не было этих продуктов питания. Спустя два дня после принятия постановления было подготовлено письмо на имя заместителя председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина. В нем секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) П. С. Попков обращался за срочной помощью, ссылаясь на то, что у населения Ленинграда, перенесшего тяжелые испытания в период блокады, повторные массовые заболевания дистрофией вызывали тяжелые последствия. Он просил увеличить до июня включительно лимит лечебно-диетического питания с 10 тыс. человек до 25 тыс. и усиленного детского питания с 22 тыс. до 40 тыс. человек. Выделить сухого картофеля - 1000 т, сои или соевого жмыха - 1000 т, 500 т сухофруктов, а также увеличить завоз молока из Эстонии на 2000 т и освободить подсобные хозяйства промышленных предприятий от сдачи государству 50% вылова рыбы, чтобы во II квартале 1947 г. всю рыбу использовать на дополнительное питание рабочих.

Необеспеченность рабочих питанием пытались компенсировать административно-судебными мерами. При этом главные обвинения выдвигались против хозяйственников и снабженцев. В прокуратуру г. Ростова-на-Дону 4 июня 1947 г. из газеты "Молот" поступил материал о смерти рабочего завода сельскохозяйственных машин "Красный Аксай", участника Великой Отечественной войны Н. И. Аникийчука. Проверкой, произведенной прокуратурой, было установлено, что Аникийчук был принят на завод 25 апреля того же года и проработал 20 дней. Во время работы он упал в голодный обморок и его на носилках доставили в здравпункт. Придя в сознание Аникийчук объяснил врачу, что он три дня ничего не ел. Его накормили и в связи с отсутствием свободных мест для дистрофиков в больнице выдали больничный лист, отправив затем в заводское общежитие. Там через 9 дней, в полном одиночестве, он умер от голода. Этот факт вызвал взрыв возмущения трудящихся завода, потребовавших создания комиссии для расследования. При медицинском обследовании других рабочих было выявлено еще 92 человека с тяжелой формой дистрофии. По представлению прокурора 22 июля того года Ростовским горкомом ВКП(б) было вынесено решение, в котором указывалось директору завода "Красный Аксай", секретарю заводской парторганизации и председателю профкома на бездушное отношение к нуждам рабочих. Они были предупреждены о строгой ответственности в случае повторения подобных фактов. Начальник жилищно-коммунального отдела завода, комендант общежития и работники ОРСа, виновные в срыве обеспечения людей питанием, были привлечены к суду.

На юге голодание людей продолжалось и осенью 1947 г. 18 октября прокурор Ростовской области Полозков сообщал Генеральному прокурору СССР К. П. Горшенину, что в г. Таганроге зарегистрировано 70 случаев смерти людей от дистрофии, в Шахтах - 42, в Новочеркасске - 19. В кочегарке завода им. Молотова в г. Таганроге 6 октября того же года был обнаружен труп рабочего стройучастка А. П. Кочетова 55-ти лет. Предварительным расследованием установлено, что рабочий Кочетов, не имевший квартиры и хлебной карточки, оказался в тяжелых материальных условиях и ночевал в кочегарке завода. В результате истощения он умер. В кармане брюк умершего было обнаружено заявление на имя начальника стройучастка завода об оказании ему материальной помощи. В связи с этим случаем прокуратурой области было возбуждено уголовное дело.

В конце зимы 1947 г. обострились продовольственные трудности в столице СССР г. Москве. С перебоями отоваривались хлебные карточки, в городе иссякли запасы картофеля и овощей. Ввиду того, что у некоторых заводов картофель изъяли на семена, а других источников поступления ОРСы не имели, то не обеспечивалось общественное питание рабочих. Положение было настолько опасным, что под угрозой срыва оказалась работа предприятий и строительных трестов Министерства авиационной промышленности, а также Министерства вооружения СССР. На других, несекретных заводах Москвы и Московской области, положение с питанием было хуже.

Утром 28 марта того года работниками московской милиции были обнаружены и сорваны 35 листовок, расклеенных в людных общественных местах Куйбышевского, Железнодорожного и

Щербаковского районов г. Москвы. Текст листовок, написанный карандашом под копирку призывал к демонстрации: "Всем, всем, всем! Гражданин России! Выполни свой долг и впредь в первое воскресенье каждого месяца! В 12 часов 6 апреля с. г. в центре г. Москвы состоится безмолвная демонстрация. Наша задача: заполнить центр, остановить уличное движение. Возьмите авоськи-сумки. Ваша безопасность гарантирована. Мы требуем хлеба. Долой колхозы, рабство и произвол. Мы за частную собственность, свободную торговлю, за открытие границ, свободу и счастье народа. Запомните дату 6 апреля. Все на демонстрацию! Содержание воззвания передавайте всюду, всем и всеми способами". Московской милицией были приняты меры к розыску автора листовок, а материалы переданы в Министерство государственной безопасности СССР.

По воспоминаниям историка Е. Г. Гимпельсона, в г. Москве голода не было. По карточкам он получал 400 г хлеба, крупу, жиры. Этим, конечно, не наедался, а купить хорошие продукты было не на что, хотя получал ежемесячную зарплату в 500 руб. По тем временам не маленькую. В булочной всегда стояли нищие и просили хлеба.

В Новосибирске причиной почти 50% смертных случаев стали болезни, вызванные хроническим недоеданием, употреблением в пищу суррогатов, общим ослаблением человеческого организма. За период с января по август 1947 г. число умерших от дизентерии в городе возросло в 12 раз, от токсической диспепсии - в 13 раз, от гастроэнтероколита - в 7 раз. В сельской местности положение было сложнее. В колхозах и совхозах совершенно не было хлеба, а приближался весенний сев. В то же самое время на Новосибирском маслозаводе скопилось 1000 т пищевого соевого жмыха и склады были переполнены. По этой причине завод перешел на переработку рыжика. Председатель Новосибирского облисполкома Соколов направил телеграмму заместителю председателя Совмина СССР Микояну с просьбой разрешить израсходовать 1000 т соевого жмыха для продажи на селе. На этой телеграмме рукой Микояна написано: "Т. Зотову (Министру пищевой промышленности СССР), т. Двинскому (Министру заготовок СССР). Почему бы не передать (1000 т. соевого жмыха. - В. З.) Минзагу для примеси к муке на месте?" На что Двинский отвечал: "... Минзаг считает возможным отпустить Новосибирскому облисполкому для продажи колхозам 300 т соевого жмыха за счет остатков в промышленности".

Септическая ангина

Еще в 1932 г. в ряде районов Союза (Урал, Западная Сибирь и др.) стало наблюдаться заболевание, получившее условное название "септическая ангина". Оно характеризовалось резким снижением белых кровяных телец в крови, высокой температурой, некрозами в зеве и полости рта, кровоизлияниями на коже.

Смертность колебалась от 17 до 50%. Ежегодно заболевало несколько тысяч человек. Заболевания возникали весной после употребления в пищу зерна (проса, пшеницы, ржи, гречихи и др.), зимовавшего в полях под снегом.

Врачи толком не знали способ лечения коварного заболевания. Вот как запомнилось первое столкновение с этой болезнью студентке мединститута, будущему заместителю, а в последствии и Министру здравоохранения СССР М. Ковригиной: "В мае 1934 г. меня и двух моих соучениц срочно вызвали в Свердловский Облздравотдел. Там нас встретил председатель областного отдела НКВД... Он объявил, что мы мобилизованы на борьбу с неизвестной заразной болезнью и сегодня же должны выехать к месту работы... Нас передали в распоряжение главного врача маленькой сельской больницы (в деревне Дуброва, близ Оханска Пермской области. - В. З.). Больных человек 15, все в очень тяжелом состоянии. Воздух в больнице был пропитан сладковатым гнилостным запахом. Почти все больные кровили. У многих температура поднималась до 40 и выше. Никогда мне не забыть такой страшной картины: во двор нашей больницы въезжает телега, на ней, на перине, лежат две молодые красивые женщины, мать и дочь, обе мертвенно-бледные, потерявшие сознание. Их везли из соседней деревни, и пока доехали до больницы, вся перина пропиталась кровью, пожми ее - потечет кровь. Врач больницы рассказал нам, что удалось спасти только 7-летнюю девочку, у которой умерли отец, мать и трое братьев... Нам показали эту девочку: бледная, худая, обессиленная, в зеве у нее не было ни миндалин, ни дужек, ни маленького язычка. Все некротизировалось, все отторглось. Смертность в больнице была высока, и население стало своих больных скрывать. Тогда и было решено устраивать подворные обходы для выявления больных... Подозрительных на заболевание сразу же направляли в больницу, и, чем раньше выявляли больных, тем быстрее они поправлялись. Со временем я стала находить больных по характерному сладковато-гнилостному запаху, который шел от заболевших... Не было ни одного случая заражения от больных медицинского персона-

В последние перед войной годы заболевание встречалось реже, что было связано с своевременной уборкой хлеба, но в 1943-1944 гг. количество заболеваний снова сильно подскочило вверх. Пик заболеваемости приходился на 1944 г., когда численность учтенных заболевших достигала 173 тыс. человек, из которых умерло примерно 28 тыс. До 80-85% больных и умерших было в России, а самая высока заболеваемость наблюдалась в Куйбышевской, Чкаловской, Ульяновской областях, Башкирской, Татарской АССР и др.

Работы, проводившиеся в ряде научно-исследовательских институтов в годы войны, приблизили медиков к пониманию причин заболевания. Изучение этиологии септической ангины затруднялось тем обстоятельством, что ни на одном из лабораторных животных не удавалось воспроизвести картину заболевания. Только человек заболевал септической ангиной. Существовало мнение, что это заболевание связано с авитаминозом, однако работами, проведенными в 1943 г., эта теория была окончательно опровергнута. Добровольцы, бывшие на полноценном питании, получали перезимовавшее просо, изъятое из очагов септической ангины Ульяновской области, несмотря на отсутствие авитаминоза, заболели септической ангиной. Само собой ученые знали, что только голод заставлял людей собирать для питания ядовитое зерно, но открытым текстом по понятным причинам об этом не писали. По совету Наркомздрава СССР 31 декабря 1943 г. был подготовлен специальный приказ № 38 уполномоченного ГКО "О мероприятиях по предупреждению и борьбе с септической ангиной". В соответствии с ним был проведен учет полей с неубранным осенью урожаем в Куйбышевской, Саратовской, Ульяновской областях, Ставропольском крае и др. Смертоносные поля были взяты под строгую охрану.

В июле 1945 г. ученым медицинским советом Наркомздрава РСФСР было принято для этого заболевания название "алиментарно-токсическая алейкия", что намного точнее характеризовало болезнь. Однако, и после этого причиной летальности по-прежнему записывали септическую ангину, поскольку пострадавшие жаловались на боль в горле. На самом деле под септической ангиной скрывалась лейкопения - заболевание, связанное с отравлением кроветворной системы, а проще говоря, белокровие. Весной 1947 г. массовые заболевания так называемой септической ангиной были отмечены в 30 областях, краях и республиках России и ряде областей Казахстана. В апреле в Горьковской области было учтено 5 тыс. больных, в Челябинской - более 2,8 тыс. Тяжелое положение было в Куйбышевской, Курганской, Новосибирской, Саратовской, Чкаловской, Ярославской, Западно-Казахстанской (Казахская ССР) областях, Башкирской и Удмуртской АССР. Сведения о заболеваемости септической ангиной и смерти от нее противоречивы. С мест сообщали в центр о тысячах опасно больных, а в справке председателя Совмина РСФСР констатировалось, что в 1945 г. заболело 193 человека, из них умерло 42; в 1946 г. соответственно - 615 и 90; в 1947 г. - 2857 и 224. Но и по этим данным видно, что в 1947 г. смертность была в несколько раз выше, чем в 1946 г.

Голод и дети

Чтобы спасти детей от смерти, некоторые родители увозили их подальше из голодных мест и оставляли в городах. Прокурор Латвийской республики сообщал Генеральному прокурору СССР, что за последние дни февраля 1947 г. участились случаи, когда родители подбрасывали детей в возрасте от 2-х лет и старше, иногда сразу двоих-троих из одной семьи. С детьми оставляли записки с указанием года рождения, имени и фамилии ребенка и кратким объяснением: "Кормить нечем...". Бросив детей на вокзале, около милиции или детприемника, родители скрывались. За февраль месяц было подобрано 49 таких детей. По Крымской области было зарегистрировано 52 случая оставления детей, по Воронежской - 15. О том же были сообщения из Ленинградской, Орловской и других областей. Родители надеялись отыскать и вернуть детей по окончании голода, только далеко не всем это удавалось.

Тяжело складывалась судьба осиротевших в войну детей, взятых на воспитание. В семьи колхозников Калужской области было принято на воспитание более 4,6 тыс. детей-сирот. Зимой 1947 г., не имея хлеба на пропитание, опекуны подавали заявления с отказом от их дальнейшего содержания и приводили детей в отделы народного образования. По Хвастовичскому району было подано 38 таких заявлений. В этом районе трех сирот Калинкиных, отец которых погиб на фронте, а мать умерла, воспитывал дедушка, инвалид II группы. В связи с отсутствием хлеба и картофеля, чтобы хоть как-то спасти внучат, он отказывался от их содержания и просил ускорить определение детей в детдом. В том же районе и по той же причине колхозница Сычева просила забрать от нее 4-х сирот, отец которых погиб на фронте, а мать подорвалась на мине. Много аналогичных заявлений об отказе от патронирования по причине полного отсутствия в хозяйствах хлеба было подано по Борятинскому, Дзержинскому, Детчанскому, Думичскому, Износковскому, Ульяновскому и др. районам. Разместить всех детей в детдомах область не имела возможности. Такое наблюдалось и в других местах.

Быстро распространившейся по стране детской беспризорностью занималось Министерство внутренних дел СССР. По состоянию на 1 ноября 1947 г. органами МВД было устроено 360 тыс. беспризорных и безнадзорных детей, подобранных с улиц и железнодорожного транспорта. Из них 125 тыс. детей были направлены в детские дома, 25,5 тыс. - в школы ФЗО и ремесленные училища, 51 тыс. - на работу в промышленность и сельское хозяйство, 14,5 тыс. - в детские трудовые воспитательные колонии МВД и 144 тыс. детей было возвращено родителям.

Разросшаяся в военное время государственная сеть детских учреждений очень скоро была переполнена и не вмещала всех нуждавшихся в призрении сирот. Наспех создавались новые детдома, дома младенцев, детские воспитательные колонии для успевших совершить мелкие правонарушения. В конце 1947 г. для приема беспризорных и безнадзорных детей имелось 1504 детских комнаты милиции и 341 детский приемник-распределитель МВД. Количество мест в приемниках было доведено до 28,7 тыс.

В голодное время далеко не всегда детский дом, больница или дом ребенка были спасительным местом для искавших пропитания, лечения и приюта детей. Детские учреждения, входившие в систему министерства просвещения и здравоохранения были особенно подвержены расхищению продуктов питания и промтоваров, предназначавшихся детям. Помимо хищений и систематического урезывания отпускаемых по специальным фондам продуктов, из детского котла незаконно снабжалась вся администрация с обслуживающим персоналом и члены их семей. Нередко с ведома заведующих, разворовывались и продавались на рынках детская одежда и обувь. Ответом на произвол администрации и голодное существование было массовое бегство детей из такого рода учреждений.

В городах медицинское обслуживание детей ухудшилось, а в сельской местности - почти полностью отсутствовало. Детская смертность от воспаления легких, туберкулеза, острого расстройства питания превышала 20% общей численности умерших в I квартале 1947 г. Углубленный осмотр детей школьного возраста выявил свыше 30% инфицированных туберкулезом. Одной из основных причин роста смертности детей было крайне неудовлетворительное питание в лечебно-профилактических учреждениях: отсутствие молока, низкосортные продукты и их заменители. Иркутский городской комитет ВКП(б), обеспокоенный ростом заболеваемости и смертности среди детского населения города, 7 апреля 1947 г. постановил ежедневно выделять молоко на 7 тыс. ослабленных детей школьного возраста из расчета 0,5 л на человека, организовать детскую столовую на 1500 человек, обязать горсобес перечислять горздравотделу из внеминистерских средств 100 тыс. руб. на оплату питания детей в столовой по медицинским показаниям, просить облисполком выделить добавочно 500 детских пайков для дистрофиков, находившихся на лечении в детской больнице.

Нетерпимая обстановка сложилась в учреждениях для самых маленьких. В доме малютки № 2 г. Кирова регулярно недодавали детям установленную норму питания. "Сэкономленные" продукты присваивались. Голодание детей, несвоевременное оказание медицинской помощи, вызывали высокую заболеваемость и смертность. За 9 месяцев 1947 г. из 150 детей заболели 73, из них умерло - 60, в том числе от дистрофии - 16 детей. Для сокрытия высокой смертности было организовано тайное погребение 53-х трупиков. В Тотемском районе Вологодской области по той же причине умерли от истощения 87 детей из 153 поступивших в дом ребенка.

Расследование таких преступлений проводилось следователями по важнейшим делам прокуратуры РСФСР. Преступники получали длительные сроки лишения свободы. Заведующая дома малютки № 2 г. Кирова Блинова была приговорена к 20 годам, сестра-хозяйка Дорофеева - к 15-ти, повар Григорьева - к 10 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях. Для предотвращения воровства в июле 1947 г. Генеральным прокурором СССР был издан приказ № 167 "Об усилении борьбы с хищением и разбазариванием промышленных и продовольственных товаров и другими злоупотреблениями в детских учреждениях". В процессе исполнения приказа органами процессе исполнения приказа органами прокуратуры были вскрыты многочисленные факты хищения продуктов и других материальных ценностей в детских яслях, домах, больницах. Были привлечены к судебной ответственности и осуждены за кражу работники детских учреждений в Белоруссии, Молдавии, Таджикистане, на Украине, Дагестанской и Татарской АССР, Ивановской, Куйбышевской, Саратовской, Тюменской, Челябинской и других областях. Однако и после серьезного мероприятия продолжались хищения и злоупотребления в детских учреждениях. Причиной тому являлся не столько голод, сколько особенности государственной системы социального обеспечения, где бесконтрольность создавала все условия для хищения, взяточничества, очковтирательства.

Психические расстройства на почве голода

Заболевание дистрофией нередко приводило не только к физическому истощению организма, но и к сильнейшим изменениям в психике и поведении человека. Взаимоотношения с окружающими менялись в сторону повышения раздражительности, нарастания психических расстройств от пищевых галлюцинаций до потери рассудка. Следственный отдел прокуратуры СССР в 1946-1947 гг. завел специальную папку для фактов людоедства на почве голодания и массовых отравлений граждан суррогатами пищевых продуктов.

Прокурор Измаильской области Украинской ССР сообщал в г. Киев, что в с. Васильевка Болградского района Измаильской области дочери Ф. и Л. К-вы употребили в пищу труп умершей от истощения матери. Врачебным освидетельствованием было установлено, что обе крайне истощены и никаким продовольствием не располагали. Были даны указания о немедленном их задержании и привлечении к уголовной ответственности. В этом же письме незадачливый прокурор спрашивал вышестоящее руководство, по какой статье квалифицировать действия арестованных. На основе данных уголовного розыска 1 марта 1947 г. Министр внутренних дел СССР С. Н. Круглов секретной почтой разослал письма Сталину, Молотову и Берии с описанием случаев людоедства в Запорожской, Сталинской, Харьковской областях УССР. В Молдавии было зарегистрировано немало случаев поедания трупов людей голодными, а также убийства детей с целью употребления в пищу. Исчезновение людей, особенно детей и подростков, было зарегистрировано в 1947 г. в Воронежской, Курской, Ленинградской, Московской и других областях.

В течение 1947 г. с мест поступали донесения о массовых пищевых отравлениях. В г. Ярославле было отравление рабочих и членов их семей растительным маслом, использовавшимся в технических целях при выработке лаков и красок на заводе "Победа рабочих". В колхозе им. Молотова Хохловского сельсовета Смоленской области вследствие употребления в пищу мяса павшего скота произошло заболевание 22-х колхозников, которые были госпитализированы. В Кировской области председатель колхоза "Авангард" вместе с председателем ревизионной комиссии купил на рынке 93 кг муки из отходов зерна и льносемени. Купленную муку они выдавали колхозникам в счет оплаты трудодней. От употребления в пищу хлеба из полученной муки, имели место тяжелые отравления у 66 человек взрослых и детей. В Щуровском районе Татарской АССР в колхозе "Ленинский путь" 87 человек были отравлены мукой из смеси пшеничных отходов с протравленным зерном, отпущенным на общественное питание косцам и трактористам.

Голод был одной из основных причин роста самоубийств в 1946-1947 гг. В обстановке всеобщего обнищания люди переставали надеяться на помощь со стороны государства. Голод притуплял сострадание к ближнему, обострял чувство безысходности. Очередное повышение цен, потеря хлебной карточки, денег, невнимание со стороны начальника, а тем более окружающих могли подтолкнуть физически и морально ослабевшего человека к последнему шагу. Низкооплачиваемые многодетные вдовы болезненно воспринимали повышение пайковых цен на хлеб осенью 1946 г. Многим не хватало зарплаты на то, чтобы выкупить хлеб по карточкам. Крепильщица кузнечного цеха завода "Подъемник" (г. Москва) Е. Я. Кирпичева, имевшая 3-х детей и получавшая 500 руб. в месяц, заявила в профсоюзном комитете: "Мне трудно было кормить детей до повышения цен, а теперь остается только повеситься. В действительности женщины с детьми держались до последнего. Пока был жив хоть один ребенок, мать не смела накладывать на себя руки. Чаще кончали самоубийством молодые одиночки, иногда даже прошедшие войну.

Бюро Кировского обкома ВКП(б) 9 апреля 1947 г. на своем заседании обсудило вопрос "О фактах самоубийства на кордной фабрике и механическом заводе". Партийное руководство было обеспокоено тем, что в течение месяца на двух заводах города покончили жизнь самоубийством три молодые работницы: Шумских, Харина и Якурнова. Областной комитет партии пришел к выводу, что самоубийство девушек являлось следствием бездушного бюрократического отношения руководителей предприятий к материально-бытовым нуждам людей. В заводских общежитиях было грязно, мыло и сменное белье выдавалось рабочим редко, многие не имели верхней одежды и обуви. Обеды в столовых были низкого качества и дорогие. Выдача зарплаты систематически задерживалась. Тяжелое материальное положение заставляло некоторых рабочих заниматься перепродажей хлебных карточек, хищением вещей и денег у соседей. В постановлении бюро обкома были предупреждены руководители заводов о том, что если они не наведут должного порядка в общежитиях и не улучшат материальное положение рабочих, то будут сняты с занимаемых постов и привлечены к партийной и судебной ответственности.

Послевоенная нужда ломала не только женщин, но и бывалых мужчин. В парке культуры и отдыха г. Таганрога 15 октября 1947 г. на суку дерева был обнаружен висевший труп рабочего-молотобойца кузнечного цеха завода "Красный котельщик" С. А. Корокоц. Осмотром места происшествия было установлено, что Корокоц покончил жизнь самоубийством через повешение. В кармане найдено написанное его рукой заявление на имя начальника кузнечного цеха Шереметьева: "Я неоднократно обращался к вам за помощью, так как у меня вытащили хлебные карточки и месяц живу без хлеба. Вы же послали меня к черту. Вы работников ставите хуже собаки...". Предварительное расследование установило, что Корокоц поступил на завод всего месяц назад, а до того работал на заводе им. Молотова. В Советской Армии служил 7 лет и в 1945 г. был демобилизован. Он потерял свои хлебные карточки и не имел квартиры. Об этом факте был информирован секретарь Ростовского обкома ВКП(б) Патоличев, который поручил доложить ему результаты расследования с тем, чтобы в последующем обсудить на бюро. Факты, связанные с гибелью рабочих, не оставлялись без внимания. Находили "виновных", привлекали к партийной и даже судебной ответственности, а положение не менялось, т. к. основная причина - острая нехватка продуктов питания - оставалась в тени. Перед этой проблемой были бессильны партийные и советские чиновники. Решения местных властей были направлены на соблюдение элементарной законности при распределении продуктов питания по карточкам и поддержание общественного порядка. Это все, что они могли сделать.

Массовые переселения людей редко обходились без голода. Не миновали его переселения 40-х годов. В экстремальные условия были поставлены плановые переселенцы, спец. выселенцы с Северного Кавказа, западных и других областей СССР, бывшие кулаки и колхозники, высланные по указу от 2 июня 1948 г. В войну и послевоенное время, воспользовавшись постановлениями правительства, не от хорошей жизни, переселились на "освобожденные" территории более 56 тыс. семей колхозников, из них 28,8 тыс. - в сельское хозяйство Грозненской, Крымской, Ленинградской, Саратовской областей, 27 тыс. - в рыболовецкие колхозы и рыбную промышленность Астраханской, Архангельской, Мурманской, Камчатской областей и Хабаровского края.

Калининградскую область было переселено 11,6 тыс. семей колхозников из Белоруссии, Центра и Поволжья России. Все они получали небольшую денежную и продовольственную ссуду для обустройства, которая скоро кончалась. Вопреки обещаниям в местах вселения их ожидала разруха. Несмотря на запреты и угрозы некоторые сразу потянулись назад, а с началом голода в 1946 г. волна переселенцев хлынула в обратном направлении. До 1947 г. в Курскую, Орловскую, Ростовскую области, Краснодарский край, на Украину вернулось 28 тыс. семей, где их ожидали новые испытания.

В ЦК ВКП(б) и Совмин СССР поступали тревожные сигналы и принимались срочные меры к прекращению массового самовольного выезда переселенцев из колхозов мест вселения. В Калининградской, Крымской и Саратовской областях было проведено взыскание с самовольно выбывших переселенцев непогашенной ими государственной ссуды и кредита. На местах была проведена проверка материального положения переселенцев. Постановлением Совмина РСФСР от 5 марта 1947 г. № 172 "О хозяйственном устройстве переселенцев" был намечен ряд мероприятий, обеспечивавших прекращение обратных выездов переселенцев и закрепление их на новых местах. Запоздалость этих мер была очевидной.

Русские и украинские переселенцы голодали в Грозненской и Крымской областях, а изгнанные из родных мест чеченцы и крымчане в Средней Азии, на Севере и других необжитых местах. Высланные размещались в селах отдаленных районов. Измотанные заготовками колхозы и совхозы не обеспечивали питанием своих работников, не говоря о прибывших. Государственная продовольственная помощь не спасала от дистрофии остронуждающихся колхозников, а тем более спецпереселенцев, которые не имели домов, огородов, скота. В мае 1946 г. в Бородулинском районе Семипалатинской области Казахской ССР, в ответ на сигналы о массовых фактах нарушений при распределении продовольственной помощи в колхозах, была проведена проверка. Выяснилось, что среди спецпереселенцев (чеченцев и немцев) существовала практика уравниловки в выдаче спецпайков без учета наиболее нуждающихся семей. Работники спецкомендатуры районного отделения МВД, зная о массовых случаях смертности спецпереселенцев от истощения, никаких мер к предотвращению этих явлений не принимали и не информировали об этом партийные и советские органы. В колхозах им. Кирова, "Начало", "Многополье", "II Пятилетка", "Новый путь", "Новая жизнь", "Новая деревня", "Украинец", "Переменовка" было выявлено 154 семьи с истощенными взрослыми и детьми, из них коренных семей - 28, остальные семьи спецпереселенцев. В следующем году продовольственное положение спецпереселенцев ухудшилось. По состоянию на 10 февраля 1947 г. в Северо-Казахстанской области находилось в тяжелом материальном положении 1328 семей (6230 человек) спецпереселенцев, в том числе 658 человек болели дистрофией.

На лесозаготовительные предприятия министерства целлюлозной и бумажной промышленности, а также министерства лесной промышленности, расположенные в Костромской области, в конце 1945 г. прибыло около 4 тыс. семей (до 15 тыс. человек) репатриированных спецпереселенцев (немцев, татар). Из указанного количества людей способных к тяжелому физическому труду насчитывалось примерно 3 тыс. человек, остальные были престарелые, больные и дети. Причем часть семей не имела ни одного трудоспособного. Считалось, что все они проживали в сельской местности, поэтому по постановлению Совмина СССР от 27 октября 1946 г. всем иждивенцам спецпереселенцев, не работающим на производстве, прекратили выдачу хлеба и других продуктов питания. В связи с тем, что никто из них подсобных хозяйств не имел, начались заболевания людей на почве истощения.

Не в лучшем положении оказались вернувшиеся из ссылки бывшие кулаки, массовое освобождение которых из спецпоселений началось в 1946 г. Никто не ожидал их возвращения в родные края после 20-летнего изгнания. Дома раскулаченных были проданы другим людям или заняты под школы, клубы и медпункты. Семьи бывших кулаков ютились у родных или знакомых, испытывая крайнюю нужду. Те из них, кто не успевал выехать из деревни, становились первыми жертвами голода.

Многие раскулаченные, особенно фронтовики, обращались в Президиум Верховного Совета СССР, с просьбой вернуть дома, отобранные в коллективизацию. Ф. Я. Ананьев из Воронежской области Липецкого района Сенцовского сельсовета сообщал в письме следующее: "... В 1933 г. всей семьей мы были высланы в Карело-Финскую АССР, где проживали до 1941 г. Потом нас эвакуировали в Коми АССР. В 1941 г. отец, старший брат и я были призваны в Красную Армию. Отец и брат погибли на фронте. Моя мать, как член семьи военнослужащих, получила освобождение и документы. В 1944 г. она приехала в родное село на постоянное жительство. Я демобилизовался по указу от 4 февраля 1947 г. и тоже вернулся на место рождения. Мы вдвоем с матерью скитаемся по чужим углам и бедствуем, потому что наш дом занят медпунктом. Я обращался к районному прокурору и он мне посоветовал написать вам. Прошу Вас, тов. Председатель, оказать содействие в возвращении отцовского дома, ибо я не имею средств приобрести или построить дом заново". Ему ответил заведующий приемной Президиума Верховного Совета СССР Савельев: "... За истечением срока давности не может быть принято к рассмотрению ходатайство о возвращении Вашего дома, отобранного в 1933 г." Ответы такого содержания получали все без исключения раскулаченные, обращавшиеся к властям с подобной просьбой.