Геллер Леонид. Утопия в России

«Утопия у власти» имела три русских издания, но публиковало «историю Советского Союза с 1917 г. до наших дней» лондонское издательство. В 1992-1993 гг. «Утопия у власти» была напечатана в приложении к парижской газете «Русская мысль» . В 1982 г., когда книга была закончена, о московском издании речи, конечно, быть не могло. «Утопия у власти» доходила на родину авторов, но одиночными экземплярами, которые не рекомендовалось держать открыто на полках.

Первое московское издание приходит к новому читателю. Он новый, ибо может читать историю Советского Союза, написанную свободно, без всякой цензуры, в России, которая перестала - или почти перестала - бояться своего прошлого. Читатель новый и потому, что он не живет в Советском Союзе. «Утопия у власти» заканчивалась констатацией факта: в результате неудержимой, как тогда казалось, экспансии над советской империей никогда не заходило солнце. СССР был супердержавой. Одной из двух, и шли споры: какая - первая. Экспансия остановилась. Империя рухнула. Сегодня книгу держит в руках новый читатель, гражданин России.

Александр Некрич, один из авторов «Утопии» , был согласен с тем, что история Советского Союза, доведенная двумя авторами до 1985 г. (третье издание), будет дополнена «Седьмым секретарем» , книгой о «блеске и нищете Михаила Горбачева», написанной Михаилом Геллером. Таким образом читатель получает историю самого значительного феномена XX в. - историю СССР со дня захвата власти большевиками в октябре 1917г., до роспуска Советского Союза бывшими коммунистами в декабре 1991 г.

Николай Бердяев, бывший свидетелем революции в России, изгнанный Лениным из строившегося земного рая, писал, что человечество всегда мечтало об идеальном государственном и общественном строе и боялось только, что реализовать утопию невозможно. В 1922 г. русский философ предупреждал: утопию можно построить. И это его очень пугало. Николай Бердяев надеялся, что наступит век, когда будут найдены средства избежать утопии и вернуться к обществу менее идеальному, но более свободному.

Возможно, мы стоим перед этим новым веком. «Утопия у власти» - история строительства «идеального» мира, стоившего непересчитанных поныне жертв. Одновременно - это история трансформации человека в ходе строительства. Все знают сегодня, что история ничему не учит. Но всем знакомо предупреждение мудреца: те, кто не знают своего прошлого, осуждены вновь его пережить.

Михаил Геллер (1922, Могилев, БССР - 3 января 1997, Париж, Франция) - историк, публицист, писатель, критик, диссидент. По образованию историк, доктор исторических наук. Окончив исторический факультет Московского университета, работал преподавателем высшей школы. В 1950 г. был арестован и приговорен к 15 годам лагерей. Отсидел 7 (по другим данным 6) лет. В 1957 г. освобожден из тюрьмы.В конце 60-х г. вынужден был уехать из СССР. С 1969 года жил и работал в Париже. Профессор Сорбонны. В течение ряда лет вел регулярную хронику в парижской газете «Русская мысль», подборка которой была выпущена в России в виде книги «Глазами историка. Россия на распутье. 1990-1995». Под псевдонимом Адам Кручек (Adam Kruczek) вел постоянную рубрику «Русские заметки» в польском литературно-политическом журнала «Культура» , выпускающемся в Париже. Автор ряда книг, исследующих различные аспекты русской литературы и истории, в том числе. «Концентрационный мир и советская литература» , «Андрей Платонов в поисках счастья» , «Под взглядом Москвы» , «Машина и винтики. История формирования советского человека» . Работы М. Геллера публиковались в Англии, Франции, Польше и других странах.

Александр Некрич (3 марта 1920, Баку - 31 августа 1993, Бостон) - историк по образованию, доктор исторических наук. С 1950 по 1976 год - старший научный сотрудник Института Всеобщей Истории Академии Наук СССР. Событием не только для ученых, но и широких кругов интеллигенции стала публикация в Москве в 1965 году его книги «1941, 22 июня». После ее выхода в свет А. Некрич был выдворен вначале из института, а затем и из страны. С 1976 года - научный сотрудник Русского Исследовательского Центра Гарвардского университета в США. Автор многих работ по истории Великобритании, СССР, международных отношений, второй мировой войны, в том числе: «Внешняя политика Англии. 1939-1941 гг.» , «1941, 22 июня» , «Наказанные народы» , «Отрешись от страха. Воспоминания историка» . Труды А. Некрича публиковались в СССР, США, Англии и других странах.

Человек будущего - это тот, у кого окажется самая долгая память.

Фридрих Ницше

«Горе побежденным», - говорили еще древние римляне. Горе побежденным означало, и означает, не только истребление побежденных или превращение их в рабов. Оно означало, и означает, что победитель пишет историю победоносной» войны, овладевает прошлым, овладевает памятью. Джордж Орвелл, единственный, быть может, западный писатель, понявший глубинную суть советского мира, создал формулу четкую и беспощадную: тот, кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее. Но английский писатель не был первым. До него первый русский историк-марксист М. Н. Покровский утверждал: история есть политика, опрокинутая в прошлое.

С древнейших времен историю писали победители. История Советского Союза не просто еще один пример, подтверждающий правило. Здесь в наивысшей степени история сознательно и последовательно была поставлена на службу власти. После Октябрьского переворота происходит не только национализация средств производства, национализируются все области жизни. И прежде всего - память, история.

Память делает человека человеком. Лишенный памяти, человек превращается в бесформенную массу, из которой те, кто контролирует прошлое, могут лепить все, что им угодно. Граф Бенкендорф писал: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более, чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение». Именно с этой точки зрения, полагал он, «русская история должна быть рассматриваема и писана».

Первый шеф корпуса жандармов был твердо убежден в справедливости этой точки зрения. А. М. Горький, учивший: «Нам необходимо знать все, что было в прошлом, но не так, как об этом уже рассказано, а так, как все это освещается учением Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина» - был твердо убежден в необходимости этой точки зрения. Фундаментальное учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, как бы опираясь на благие пожелания графа Бенкендорфа, сумело лишить народ памяти. На протяжении нескольких послереволюционных лет была разработана техника манипулирования прошлым, контроля над историей, неизвестная ранее человечеству. Манипулируется и контролируется, как российское прошлое - история России и входивших в состав империи народов, так и советское прошлое - история СССР. Впрочем, история СССР, государственного объединения, возникшего в 1922 г., начинается в советских учебниках с истории государства Урарту. Таким образом, судя по этим учебникам, триумфальное шествие к сияющим вершинам зрелого социализма началось у подножья озера Ван в 9-м веке до нашей эры.

Многие западные историки, на словах отвергающие официальную точку зрения советской историографии, в действительности принимают ее. Истоки 1917 г. они ищут в неурядицах киевских князей, в татарском иге, в жестокости Ивана IV и беспощадности Петра I, в разорванных Анной Иоановной в 1730 г. «кондициях», ограничивающих монархическую власть, или в подписании Петром III в 1761 г. манифеста о дворянской вольности. Уход в далекое прошлое позволяет советским историкам доказывать, что мечту о социализме лелеяли еще смерды Юрия Долгорукого, а московский князь Иван Калита готовил будущий расцвет столицы первой в мире страны победившего социализма. Уход в далекое прошлое позволяет западным историкам тянуть прямую линию от Ивана Васильевича к Иосифу Виссарионовичу, от Малюты Скуратова к Юрию Андропову, легко доказывая таким образом, что Россия - со скифских времен - неудержимо шла к Октябрьской революции и советской власти. Ибо - таков национальный характер русского народа. Нигде больше, по мысли этих ученых, подобное невозможно.

С.Г. Морозова

Утопии XX века:
Проект Дворца Техники СССР
(по неопубликованным документам)

Настоящее исследование представляет собой впервые предпринятую попытку в полном объеме воссоздать социальную историю гигантского нереализованного научного и градостроительного проекта создания Дворца Техники СССР - крупнейшего в мире центра научно-технической пропаганды с многочисленными, в том числе и музейными, функциями.

Актуальность проблемы заключается не только в реконструкции практически не исследованного специалистами эпизода истории музееведческой, научно-просветительской и популяризаторской деятельности в СССР в области науки и техники в период 1930-х гг., но и в ликвидации пробелов в истории науки и культуры России, вызванных продолжительным замалчиванием целого ряда фактов и событий в соответствии с идеологическими соображениями эпохи тоталитаризма.

В результате изучения выявленного обширного массива неопубликованных первоисточников из документального и изобразительного фондов Политехнического музея и государственных архивохранилищ РФ была прослежена судьба проекта Дворца Техники СССР: хроника событий от зарождения идеи проекта до его ликвидации и предания забвению. Особое внимание уделялось раскрытию самой идеи проекта и ее генезису, характеристике основных этапов работ по организации гигантского научно-технического музейного комплекса, а также социальному портрету создателей Дворца Техники.

Основные результаты исследования

1. Установлено, что проект Дворца Техники СССР возник и разрабатывался в рамках кампании ВКП(б) по повышению технической культуры населения СССР. Автором идеи, разработчиком концепции этой политики, а также непосредственным участником работ по реализации проекта был крупнейший теоретик большевистской партии Н.И. Бухарин.

Последовательный борец с партийно-бюрократическим аппаратом, Бухарин в середине 1920-х гг. разрабатывает теорию формирования «советской общественности» как «огромного передаточного механизма между массами и партией и государственной властью» и заявляет о необходимости «решать задачу всенародного контроля. Главным направлением он считает «культурную работу широким фронтом», чтобы создать «количественный перевес культурных сил».

В конце 1920-х гг. начинается крушение политической карьеры Бухарина. Он фактически свергается с партийного Олимпа. Но и перейдя на «хозяйственную» работу, Бухарин продолжает ощущать себя лидером масс. Идею развития «низовой» инициативы он реализует теперь в концепции технической пропаганды. В качестве предпосылки успешного развития технической пропаганды, являющейся, по его мнению, «новой полезной отраслью советской работы», Бухарин рассматривает «создание широкой научной и технической общественности от завода до высшей технической школы и академий». Разработанная им схема практической организации пропагандистской деятельности, охватывает все звенья народного хозяйства, включая сферу технического образования, с непосредственным подчинением низовых организаций новому руководящему органу - Техпропу ВСНХ (затем Техпропу НКТП), созданному по его предложению и им же возглавляемого. Ему удалось убедить руководство партии в необходимости подобной постановки работ и сделать свой план технической пропаганды официальной доктриной партии. В результате реализации этого плана в руках Бухарина вновь оказались рычаги огромного влияния на массы по всей стране.

Надо подчеркнуть, что стройный, хорошо продуманный, в деталях проработанный план технической пропаганды Бухарина отвечал самым насущным потребностям данного периода в истории советского общества: этапа технического перевооружения народного хозяйства страны. Проект создания Центрального технического музея и Всесоюзной постоянной выставки техники, объединенных впоследствии в единый проект Дворца Техники (далее - ДТ), был наиболее ярким и дерзким элементом этого плана.

Цель - изучить и превзойти достижения зарубежной музейно-выставочной практики, использовать все известные средства влияния на массы для мобилизации их на выполнение основной задачи - «догнать и перегнать в кратчайший срок в технико-экономическом отношении передовые капиталистические страны» - хорошо вписывалась в большевистскую политику периода индустриализации, эта идея была тотчас подхвачена идеологическими органами.

Докладная записка Бухарина, в которой были подробно определены «средства технической пропаганды», намечены общие принципы и формы этой работы, а также разработанный им проект постановления ЦК ВКП(б) о технической пропаганде и ее организации были рассмотрены на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 5 августа 1931 г., утверждены и опубликованы в газете «Правда».

В соответствии с пунктом 6 данного постановления считалось «необходимым создание Центрального технического музея», ВСНХ СССР было предложено «разработать этот вопрос и приступить к строительству Центрального Технического музея в 1932 г.». Пункт 7 постановления предписывал «принять предложение об организации в Москве постоянной технической выставки, отражающей социалистическую реконструкцию страны» и «закончить эту работу к 15-й годовщине Октябрьской революции», т.е. к ноябрю 1932 г.

Бухарин явился инициатором создания при Наркомтяжпроме СССР специального Управления, призванного осуществлять и координировать работы по строительству ДТ. По его предложению, за образец создаваемого технического музея мирового уровня, был взят «Мюнхенский технический Deutsches Museum» с использованием принципов: «1) историческое развитие техники; 2) показ техники «находу» (посетители могут сами приводить в движение любые машины)», но с введением «поправок на плановое социалистическое хозяйство, большую связанность технологических процессов в их общественном масштабе, объединение техники с другими сторонами жизни (экономика, классы)».

Таким образом, хотя идея современного технического музея мирового уровня и возникла еще в дореволюционной России, в советской практике она тесно связана с Бухариным. Он ее сформулировал и пытался осуществить. Поэтому в некотором смысле этот проект стал заложником судьбы Бухарина.

Новый рост авторитета и влияния Бухарина не мог продолжаться долго. В постановлении СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О работе угольной промышленности Донбасса» от 8 апреля 1933 г. включается пункт об упразднении «ряда ненужных, функциональных отделов и должностей и, в первую очередь <...> должности заведующего техпропом». В начале 1934 г. Бухарина освобождают от работы в Наркомтяжпроме СССР и назначают главным редактором «Известий». Это означало, что фактически он перестает играть ведущую роль в реализации проекта.

2. В результате проведенных исследований раскрыты характер, цели и задачи ДТ, призванного, по замыслу организаторов, стать сильнейшим средством привлечения широких масс рабочих и колхозников к непосредственному участию в технической реконструкции промышленности и всего народного хозяйства. Проект предполагал создание многопрофильного музейно-выставочного комплекса - «всесоюзного центра массовой пропаганды технических знаний и сообщения производственных навыков». Комплекс рассматривался и как «база внешкольного технического образования», и как «синтез ряда специальных отраслевых музеев, освещающий лишь «основные узловые проблемы каждой отдельной отрасли в их историческом развитии и критическом освещении», и как «методический центр для всей сети технических музеев, заводов, втузов и др. учреждений, проводящих производственно-техническую пропаганду».

ДТ проектировался как «комбинат всех видов и средств техпропаганды» с системой демонстрационных залов, опытно-показательных предприятий полупромышленного типа, мастерских, лабораторий, библиотек, проводящий «лекции, беседы, курсы, технико-производственные киносеансы, консультации, экскурсии, техрадио, дальновидение и т.д.». Музейная экспозиция создавалась таким образом, чтобы экспонаты были показаны «не только в неподвижном состоянии, но и в движении, как во внешнем, так и во внутреннем, и по возможности в работе», с тем, чтобы посетители могли «изучать не только машины, механизмы и модели, но и целые агрегаты и производственные установки», «приводить в действие механизмы и агрегаты, производить разборку и сборку их под руководством опытных мастеров». ДТ рассчитывался на прием около 60000 человек в день, при одновременном пребывании до 20000 человек.

Научная структура ДТ включала 17 производственно-технологических секторов в соответствии с отраслями народного хозяйства: 1) Вводный; 2) Машиностроения; 3) Энергетики и энергопромышленности; 4) Химии и химпромышленности; 5) Горного дела с отделами - геологоразведочным, горнодобывающей промышленности, нефтяной промышленности, торфяной промышленности, каменноугольной промышленности, сланцевой промышленности; 6) Строительной техники; 7) Металлургии с отделами - черной металлургии, цветной металлургии; 8) Силикатной промышленности; 9) Сельского хозяйства; 10) Пищевой промышленности; 11) Кожевенной и меховой промышленности с отделами - кожевенно-обувной промышленности, мехообрабатывающей промышленности; 12) Текстильной промышленности; 13) Лесной промышленности; 14) Транспорта и связи с отделами - железнодорожного транспорта, водного транспорта, воздушного транспорта, автодорожного транспорта, связи; 15) Полиграфической и фотокинопромышленности с отделами - полиграфической промышленности, фотокинопромышленности; 16) Коммунального хозяйства; 17) Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

К проектированию научного содержания, формированию концепции и планов будущего ДТ привлекались ведущие научные и инженерные силы Советского Союза. Проект ДТ был с энтузиазмом встречен Президиумом Академии наук СССР. Для участия в разработке научного содержания ДТ были выделены академики Н.Н. Павловский, Э.В. Брицке, А.Н. Бах, И.Г. Александров, А.А. Байков, М.А. Павлов, И.И. Женфер, С.А. Чаплыгин, члены-корреспонденты: В.А. Чудаков, М.А. Шателен. В своем письме от 15 октября 1933 г. Президент Академии А.П. Карпинский писал: «Горячо приветствую начало большого, мирового значения, дела по созданию Всесоюзного Дворца Техники. Нашей стране с ее исключительным богатством производительных сил такое учреждение особенно необходимо<...> Академия Наук СССР примет самое деятельное участие в организации этого большого дела, которое должно демонстрировать успехи техники и ее развитие на пользу нашей страны».

К декабрю 1934 г. научное проектирование ДТ было закончено: разработаны, проведены через экспертизу и отредактированы тематические планы всех 17 секторов, составлены экспозиционные планы с перечнями экспонатов. К этому времени количество представителей научно-технической общественности страны, участвующих в разработке экспозиций ДТ, достигало 2,5 тыс. человек.

3. Важным направлением настоящего исследования является рассмотрение политических и идеологических аспектов проекта, в частности, взаимодействие организаторов ДТ с высшими партийными и правительственными органами, кампания по пропаганде проекта в советском обществе.

Отношение партийных органов к проекту было противоречивым. С одной стороны, принятие постановления ЦК ВКП(б) от 5 августа г. поднимает его статус на самый высокий уровень. С другой стороны, вплоть до мая г., практически целый год, не решается вопрос о выделении земельного участка. Сроки строительства, указанные в постановлении (открытие выставки к ноябрю 1932 г.), пролонгируются новым постановлением ЦК ВКП(б) от 30 мая 1932 г. – теперь открытие первой очереди переносится на 1933 г.

Корректирование первого постановления в пунктах, относящихся к Центральному техническому музею и Постоянной выставке техники, объединяющее их в единый музейно-выставочный комплекс ставит организаторов в крайне сложное положение -после десяти месяцев напряженной работы приходится переориентировать ранее начатые разработки тематической структуры и планов.

Управление ДТ вынуждено многократно обращаться к руководству партии и государства, т.к. не решаются два основных вопроса - о выделении участка под строительство и о финансировании работ.

Только в июле 1932 г. выделяется, наконец, территория под строительство ДТ. Вопреки выбору специалистов Управления это - не Бутырский хутор площадью в 220 га, а, по настоянию Л.М. Кагановича, участок меньших размеров (около 120 га) в Хамовниках, напротив Центрального парка культуры и отдыха, на одной оси с Дворцом Советов.

Но и это решение пересматривается. В марте 1934 г. комиссия Моссовета и МГК ВКП(б) по архитектурной планировки г. Москвы под руководством Л.М. Кагановича сочла необходимым застройку жилыми домами территории, ранее отведенной ДТ, не приняв во внимание то, что к этому времени Управлением ДТ был проведен значительный объем работ по освоению строительной площадки. Новый земельный участок для ДТ так и не был выделен.

Такое же постоянно неопределенное положение существовало и при финансировании проекта. Запрашиваемые на строительства средства не только значительно сокращались, но и не выделялись в установленном порядке. Так, представленная Управлением ДТ в ноябре 1932 г. смета расходов на 1933 г. в размере 34 млн. рублей после долгих, вплоть до апреля 1933 г., согласований была урезана до суммы в 10 млн. рублей. В 1934 г. запрашиваемая сумма в размере 18 млн. рублей была также сокращена.

Особенно драматично складывалась ситуация с финансированием проекта в 1935 г. Несмотря на заблаговременное представление плана работ и общую смету работ на строительство ДТ в период 1935 - 1937 гг., Наркомтяжпром СССР не включил ДТ в титульные списки строительства по своему ведомству. 3 апреля 1935 г. нарком тяжелой промышленности С. Орджоникидзе направляет в СНК СССР докладную записку с предложением распределить финансирование проекта между наркоматами отраслей промышленности, нашедших отражение в экспозициях ДТ и перенести открытие первой очереди ДТ на 1937 г. Вопрос о ДТ выносится на заседание СНК СССР, а затем и Политбюро ЦК ВКП(б).

В общем, вся история проекта ДТ - это история переносов сроков, корректировки планов, задержки финансирования и безответных обращений в руководящие органы.

Представляется, что непоследовательность, противоречивость в действиях директивных органов объясняется тем, что, с одной стороны, они столкнулись на практике с невозможностью в тот период колоссальных ассигнований на реализацию грандиозного проекта, а с другой - не готовы были и не хотели отказаться от столь заманчивого пропагандистского действа. На самом деле, большевистским лидерам была нужна громкая идеологическая кампания, лозунги, объединяющие и стимулирующие творчество больших масс населения страны. Эта сторона проекта активно воплощалась в жизнь и самим Бухариным. По его инициативе деятельность по пропаганде идеи ДТ получила новый импульс, были использованы практически все известные на тот день средства массовой пропаганды и информации, начиная от листовки и заканчивая кино и радио. Особенно широко применялись выставки, рассматривался даже вариант передвижной плавучей выставки на агитационном теплоходе. Следует отметить, что выставки активно использовались организаторами ДТ как для пропаганды проекта, так и для комплектования экспонатурного фонда ДТ. Установлено, что в период с января 1932 г. по январь 1934 г. Управлением ДТ было организовано четыре выставки к знаменательным датам и важнейшим событиям в политической жизни СССР, описаны их характер и тематика.

Выставка к XVII конференции ВКП(б), которая открылась 30 января 1932 г. в Кремле, представляла основные отрасли тяжелой индустрии, легкую и лесную промышленность, политику партии в области кадров, труда и социально-бытовых условий, рабочее изобретательство и давала иллюстративно-статистический материал к докладу С. Орджоникидзе о работе ВСНХ.

Выставка к VII Всесоюзной конференции ВЛКСМ показывала достижения техники социалистической промышленности СССР и представляла роль комсомола в строительстве социализма. Экспозиция открылась в Доме Союзов 1 июля 1932 г.

Выставка «Советское машиностроение» была приурочена Управлением ДТ к празднованию 15-й годовщины Октябрьской революции и состоялась в ноябре 1932 г. в помещениях ГУМа. Материалы выставки демонстрировали количественный и качественный рост советского машиностроения за 15 лет.

Последним выставочным проектом ДТ стала выставка «Наши достижения», организованная к XVII съезду ВКП(б) в феврале 1934 г.

После реорганизации в июле 1934 г. выставка легла в основу экспозиции реконструированного Политехнического музея.

Организаторы ДТ постарались донести идеи ДТ до всех слоев населения - от рабочего до академика и лидеров партии.

Особое место в работе Управления занимали вопросы организации и проведения архитектурного конкурса. Идея проведения двухстепенного конкурса была сформирована к концу мая 1933 г. К середине 1933 г. сложилась программа конкурса, и в августе 1933 г. был объявлен Всесоюзный конкурс на составление эскизного проекта ДТ (первая стадия). Задача первой стадии конкурса («открытый конкурс») состояла в выявлении общей идеи планировки территории, внутренней планировки зданий и архитектурно-художественного оформления ДТ; в задачу второй стадии конкурса («закрытый конкурс») входило составление, на основе материалов открытого конкурса, уточненного эскизного проекта - основы для составления технического проекта ДТ. Срок предоставления проектов первой стадии - 15 декабря 1933 г.; количество премий - 15. Для широкого привлечения различных проектных организаций для участия в конкурсе в августе 1933 г. программа Всесоюзного конкурса на составление эскизного проекта ДТ в Москве была издана специальной брошюрой (тираж 1200 экз.). В ней были подробно изложены условия конкурса и все необходимые сведения для разработчиков проекта (цели и задачи ДТ; характеристика земельного участка; организация территории ДТ; группы помещений ДТ). Кроме проектов открытого конкурса, также были представлены 7 заказных проектов ДТ.

В состав Совета жюри конкурса вошли: академик Н.И. Бухарин (председатель), А.Н. Долгов, академик И.В. Жолтовский, А.К. Иванов, Б.М. Иофан, М.В. Крюков, Л.А. Серк, С.Г. Чернышев, академик В.А. Щуко, П.А. Юзбашев и др. В результате проведенного конкурса Управление получило 18 конкурсных проектов, в том числе из Ленинграда, Одессы, Перми, Липецка, Варшавы. Советом жюри было принято решение о том, что представленные на открытый конкурс проекты «не разрешили поставленной конкурсом задачи - достижения в планировке и внешнем оформлении ДТ должного единства всей композиции, грандиозности и монументальности в сооружении». В связи с эти первая и две вторые премии не были присуждены; третьи премии получили проекты, представленные под девизами «Подъемник» и «Техмасс». Из всех проектов наиболее удачными по планировке и оформлению признаны проекты, выполненные по заказу Управления ДТ двумя бригадами: при консультации профессора И.А. Голосова и при консультации академика А.В. Щусева, принятые за основу для дальнейшей проработки по второй стадии конкурса по проектированию.

Конкурсные и заказные проекты стали экспонатами выставки в Музее изобразительных искусств в январе 1934 г.

Но дорогостоящая идея создания многопрофильного центра массовой пропаганды технических знаний и обучения производственным навыкам уже перестала казаться привлекательной. Нельзя также забывать, что сама идея проекта в руководящих партийных кругах ассоциировалась с личностью Бухарина. Тоталитарный режим, вытесняющий Бухарина из активной жизни и обрекающий его на гибель, не оставлял никаких шансов проекту ДТ, как воплощению творчества Бухарина, на реализацию даже в самых усеченных вариантах.

Отношение властей к проекту особенно проявляется после XVII съезда ВКП(б), проходившего в Москве в период с 26 января по 10 февраля 1934 г. В отличие от Дворца Советов, строительство ДТ вообще не включается в программу нового строительства второго пятилетнего плана развития народного хозяйства страны, утвержденного на съезде. Если к этому присовокупить другие факты из хроники съезда: покаянную речь Н.И. Бухарина, ни словом не упомянувшего об итогах деятельности в области технической пропаганды, критику Л.М. Кагановича в адрес Наркомтяжпрома за наличие в его составе множества «функциональных» отделов (не о Техпропе и Управлении ДТ ли шла речь?), то можно сказать, что после съезда партии он был обречен.

Намерения партийных деятелей теперь не простирались дальше организации выставки «Наши достижения», приуроченной к XVII съезду ВКП(б). Организаторы работ тщетно пытались спасти проект, предложив его сокращенный вариант - Центральный музей техники, который предлагалось в годичный срок развернуть в здании существующего Государственного Политехнического музея.

31 мая 1935 г. Политбюро ЦК ВКП(б) отменяет свои решения о создании Центрального технического музея и предлагает вернуться к обсуждению вопроса через четыре года. И, наконец, 9 июня 1935 г. Управление ДТ ликвидируется; четырехлетняя история гигантского проекта приходит к концу.

К проекту ДТ не вернутся и через четыре года, когда к концу 1930-х гг. экономическое положение СССР заметно упрочится, информация о нем исчезнет из советской историографии.

4. В рамках настоящего исследования была реконструирована в общих чертах судьба фондов ДТ, проведен анализ источниковой базы и выявлены основные хранители наследия ДТ, дана характеристика этого наследия.

К моменту ликвидации Управление ДТ располагало значительным количеством научных материалов. Это были тематические планы секторов, которые охватывали основные отрасли народного хозяйства, подробные экспозиционные планы музейных залов с подробным изложением тематики сектора, списки и картотеки экспонатов, экспозиционные и маршрутные графики и объяснительные записки с обоснованием всех этих разработок, экспозиционные планы научных, учебно-демонстрационных лабораторий, научно-информационных кабинетов, показательных действующих установок, оригиналы эскизных архитектурно-планировочных проектов ДТ и его секторов, Управлением был накоплен богатый методический материал по истории техники и по музейному делу: инструктивно-методические разработки, переводы основных классических работ и оригинальных материалов по зарубежным музеям техники и т.п. Кроме того, в складских помещениях ДТ хранились памятники техники и образцы продукции современного промышленного производства, предназначенные для формирования экспозиций ДТ.

По предложению начальника Управления ДТ П.А. Юзбашева, отмечающего «значительную научно-методическую ценность» накопленных материалов, все фонды ДТ были переданы на хранение в одну организацию. Этой организацией была выбрана Постоянная Всесоюзная строительная выставка (ПВСВ), входящая в структуру Глав-стройпрома Наркомтяжпрома СССР.

В настоящее время основным хранителем материалов по проекту ДТ: вещевого («экспонатурного») фонда, собрания негативов, научного архива Управления ДТ является Политехнический музей. Основной массив архитектурно-проектной документации по проекту ДТ хранится в Государственном музее архитектуры им. А.В. Щусева. Отдельные материалы выявлены в фондах Российского государственного архива экономики, Российской государственной библиотеки, Отдела письменных источников Государственного Исторического музея и Архиве РАН.

Большая часть материалов по проекту ДТ утрачена. Судьба некоторых из них до сих пор неизвестна, например, судьба библиотеки, собрания диапозитивов, картотек.

5. Значительное внимание исследователи уделили анализу богатого музееведческого наследия ДТ. Проектирование ДТ велось с учетом накопленного в стране и за рубежом опыта музейного строительства, концепция создаваемого крупнейшего в мире технического музея впитала достижения современной музейной практики. Этому в немалой степени способствовало то, что в состав руководства Управления по организации и строительству Дворца Техники были включены специалисты с большим стажем музейной работы. Это - ученый секретарь ДТ А.Н. Топорнин, сосредоточивший в своем ведении важнейшие вопросы научного проектирования ДТ; крупный специалист в области музейного дела ГЛ. Малицкий, ведущий в проекте все вопросы экспозиционной деятельности; начальник сектора по вопросам истории техники профессор В.Т. Дитякин и другие.

Руководство Управления ДТ считало, что разрешение вопроса о принципах показа экспонатов в будущих тематических разделах ДТ возможно лишь при условии изучения и критического осмысления большого опыта научно-технических музеев Европы и Америки, в частности Немецкого музея в Мюнхене, Кен-сингтонского в Лондоне, Чикагской выставки 1933 г., Венского технического музея, Парижской консерватории искусств и ремесел и т.д. Были сделаны переводы значительного объема зарубежной литературы по различным проблемам музееведения. Предполагалось заимствовать «максимальную наглядность и действенность показа, умелую демонстрацию подлинного материала, авто-матизацию показа, удачное использование приемов имитации», в то же время отмечалось, что «советский Дворец Техники не должен ограничиваться показом орудий и процессов, а должен выявлять общественную технику в целом, раскрывать принципиальные основы ее развития и тенденции дальнейшего развития». Были установлены связи с руководством Немецкого музея в Мюнхене, согласившегося сотрудничать с ДТ и предоставить в его распоряжение свой научный опыт.

В результате работы по проекту ДТ, в процессе установления широких контактов сотрудников ДТ с коллегами из отечественных и зарубежных музеев был накоплен материал, представляющий большой интерес для специалистов в области музейного дела. В частности, был разработан ряд инструкций:

Инструкция по составлению картотеки по истории техники. В картотеку включались помимо характеристики объекта в основных его чертах сведения о конструкторе, месте и обстоятельствах создания машин, о применении изобретения, а также всякого рода дополнительные сведения. В инструкции отдельным пунктом описывалось составление карточек при регистрации «людей техники» и коллективов.

Методологические и методические указания к экспозиционному развертыванию тем по истории техники. Разработчикам исторических разделов экспозиций рекомендовалось исходить из задач «критического, а не просто эволюционно-описательного показа развития данной отрасли техники». Это означало, что каждый этап истории «предшествующей техники» показывается в «его исторической обусловленности и ограниченности, как состоянием производительных сил и производственных отношений, так и состоянием науки и техники данного периода». Предлагалось учитывать специфику ДТ, заключающуюся в том, что истории каждой отрасли техники представляется, в общем, три раза:

а) в Водном секторе, «где организуется показ технологических принципов и технических конструкций в основных узловых моментах их развития с учетом территориальных особенностей; выясняются основные принципы развития технологии и техники в той или иной общественно-экономической формации и проявление этих принципов во всех отраслях промышленности с указанием взаимозависимости различных отраслей»;

б) в специальной исторической части каждого отраслевого Сектора дается история техники данной отрасли, где должно раскрываться развитие основных проблем данной отрасли, поскольку они связаны с ее современным состоянием;

в) в производственно-технологических частях Секторов, где должны быть исторически освещены узловые пункты развития данного технологического процесса или данной машины с учетом нерешенных проблем и неиспользованных возможностей развития и применения данной машины или процесса.

Инструкция об организации учета экспо-натуры музеев СССР. В инструкции были сформулированы задачи и объем работ, организация и техника учета экспонатов. Предполагалась создание картотеки учета экспонатуры и пяти указателей: алфавитного, предметного, систематического, географического, хронологического. Организация такой картотеки преследовала две цели: «Первая - выявление тех материалов, которые необходимы для экспозиции Дворца Техники, и вторая - создание по возможности исчерпывающих каталогов экспонатуры всех музеев СССР в тех областях знания, которые будут интересовать Дворец Техники».

В 1934 г. Управление ДТ приступило к изданию серии методических материалов под названием «Материалы по организации Дворца Техники». Небольшим тиражом (100 - 200 экз.) было выпущено три публикации: Выпуск I. Г.Л. Малицкий «Методические материалы по типологии экспонатов. Часть I»; Выпуск П. «Методические материалы по вопросам истории техники» под редакцией В.Т. Дитякина; Выпуск III. Г.Л. Малицкий «Методические и инструктивные материалы по экспозиционным вопросам».

Для создания музейных коллекций по истории техники Управление предполагало организовать ряд историко-технических экспедиций. Первую экспедицию намечалось провести летом 1932 г., был разработан проект положения об Экспедиционном бюро. Однако до составления детально проработанных экспозиционных планов Секторов ДТ с приложением полных списков требуемых экспонатов к активному комплектованию фондов ДТ авторы проекта не приступали.

В сентябре 1933 г. Комиссия по вопросам истории техники при Управлении ДТ приступила к разработке плана научных экспедиций на 1934 г. и с целью координации экспедиционных работ по стране обратилась к другим музеям с предложением представить детальные сведения о плане своих экспедиций. Эта идея нашла живой отклик среди ученых, историков и музееведов, о своей готовности сотрудничать с ДТ заявили музеи Москвы, Ленинграда, Рязани, Пензы, Ингушетии, Воронежа и т.д.

Разработкой единой теоретической базы и общих методологических установок применительно к задачам проектирования экспозиций ДТ занималось Экспозиционное бюро ДТ. Для решения этих вопросов бюро привлекало на договорной основе сотрудников других музеев. В планах Экспозиционного бюро было выпустить очерк истории технических музеев в СССР и за рубежом.

Проектирование экспозиций ДТ велось в соответствии с инструктивно-методическими материалами. Сначала разрабатывался тематический план, а затем - экспозиционный, с учетом специфических особенностей и характера содержания самих тем, путем приспосабливания показа к разнообразным профилям будущих посетителей. При подборе экспонатов разработчики опирались на экспозиционный план, типы экспонатов в показе каждой отдельной темы должны были быть не только максимально выразительными, но и достаточно разнообразными. Основной установкой ДТ являлась установка на показ технических подлинников: машин, агрегатов, приборов и т.д., в натуре и в движении. Экспозиции предполагалось комплектовать также моделями и макетами, во многих разделах использовали диорамы и панорамы, в которых наряду с плоскостным художественным панно использовались как натурные экспонаты, так и части отдельных технических устройств.

Анализ экспозиционных планов и перечней экспонатуры показал, что большое значение придавалось художественному оформлению залов: предполагалось участие в экспозиции плоскостных художественных произведений (большемерных панно, рисунков, гравюр, плакатов), объемных скульптурных форм (барельефов, бюстов, скульптур); широко применялись электрифицированные схемы, светящиеся вращающиеся витрины и т.д.; в экспозиционной работе большое место отводилось демонстрации диафильмов, мультфильмов и кинофильмов.

Совокупность приемов и методов работы с посетителями ДТ была направлена на максимальную эффективность восприятия и освоения посетителями технических знаний.

6. В рамках исследования были проведены глубокое изучение и систематизация неопубликованных материалов по данной теме из документального и изобразительного фондов Политехнического музея, закончено научное описание их, начата разработка справочно-информационного аппарата, что сделало их доступными для исследователей.

Документальный фонд. Разработана структура фонда ДТ, составлена коллекционная опись на 739 единиц хранения.

Изобразительный фонд. Разработаны структура и классификация фотонегативного фонда, структура научно-информационного каталога и указатели фотонегативного фонда ДТ. По основным научным секторам ДТ составлено 10 указателей, охватывающих около 3000 негативов.

Проведенное комплексное многоаспектное изучение материалов проекта ДТ как исторического и культурного феномена позволяет сделать выводы, выходящие за пределы характеристики рассматриваемого проекта только как музееведческого наследия.

Проект и связанные с ним люди были вычеркнуты по идеологическим соображениям из общественной памяти, но следы этих грандиозных замыслов проявляются в последующей истории страны в различных сферах деятельности:

это и идеология - положения и инструментарий технической пропаганды активно использовались в советском обществе как неотъемлемая часть агитационно-массовой работы партии;

это и музееведение – переработанный опыт отечественного и зарубежного музейного строительства первой трети XX столетия не потерял своего значения и по сей день. Глубоко проработанные планы организации музейного пространства частично проросли в экспозициях Политехнического музея, а экспонаты ДТ, ставшие к настоящему времени памятниками науки и техники, пополнили музейные фонды;

это и городское строительство - Всесоюзный архитектурный конкурс на разработку эскизного проекта ДТ вовлек в свою орбиту многочисленные слои творческой интеллигенции, вдохновил на разработку интересных проектов специалистов, ставших впоследствии выдающимися деятелями советской архитектуры.

ИСТОРИЯ НАУКИ И ТЕХНИКИ. №8. 2004

В 1516 году, в бельгийском городе Лувене была издана книга под названием «Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и новом острове Утопия». Влияние этой книги в последующие века переоценить невозможно. За «Утопией» последовала целая серия произведений, посвящённых изображению совершенного общества — «утопий» с маленькой буквы. Именно к ней, к удивительной книге Томаса Мора восходят все социальные и нравственно-эстетические утопии XVII-XIX веков.

Томас Мор (1478-1535) - старший сын королевского судьи в Лондоне, получил образование на высшем для XVI века уровне - окончил Оксфордский университет.

По желанию отца Томас занялся правом. Он стал адвокатом, прославился остроумием, красноречием и справедливостью. Избирался в парламент, затем стал судьёй, помощником шерифа.

По поручению купечества ездил во Фландрию (ныне это часть Бельгии) вести торговые переговоры. В Бельгии и писалась «Утопия», там же вышло первое издание.

Но рассказу об Утопии посвящена вторая часть книги, в первой же говорится о положении в Англии. А в Англии в то время говорили, что «овцы пожирают людей». Действительно, эти мирные животные невольно оказались врагами десятков тысяч крестьян. Цены на шерсть тогда непрерывно росли, и разводить овец стало выгоднее, чем выращивать хлеб. Землевладельцы захватывали общинные выгоны, всякими способами пытались отобрать у крестьян их наделы. Дворяне силой сгоняли крестьян, разрушали их дома, уничтожали целые деревни. Отнятая у крестьян земля обносилась изгородью.

Не находя ни работы, ни приюта бывшие крестьяне бродили по дорогам Англии. Они тысячами гибли от голода и болезней. Правительство издавало жестокие законы против бродяг и нищих. Если бродяга попадался в первый раз, его били кнутом, «пока кровь не заструится по телу». Если он попадался во второй раз, ему отрезали уши и ставили на лице клеймо раскалённым железом. В третий - вешали. В первой половине XVI века в Англии было казнено более 70 тысяч человек.

Так начинались капиталистические отношения в Англии. Так пятьсот лет назад зарождалась англосаксонская цивилизация, теперь пытающаяся диктовать свои порядки всему миру.

Чуткий и отзывчивый к чужой беде, Томас Мор сурово осудил огораживание и кровавые законы против бродяг и нищих. «Ваши овцы, - рассказывает Гитлодей, - обычно такие кроткие, довольные очень немногим, говорят, стали такими прожорливыми и неукротимыми, что поедают даже людей, разоряют и опустошают дома и города». Историю про хищных овец, «пожирающих» людей, использовал Карл Маркс в первом томе «Капитала».

Великий мыслитель-гуманист, Томас Мор не мог не задумываться, в чём причина страданий народных. В жадности богатеев - так считает Гитлодей (и Томас Мор), в непреодолимой жажде роскоши, золота, в деньгах, в ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ, прежде всего.

Именно в той идеальной стране - Утопии, которую описал Томас Мор во второй части книги, нет частной собственности и эксплуатации одних людей другими, нет ни богатых, ни бедных. Все жители обязаны трудиться.

Хотя утопийцы работают только шесть часов в день, у них достаточно продуктов - ведь здесь нет бездельников и лентяев. Утопийцы не нуждаются в деньгах - из общественных складов жители страны получают всё, что им нужно. В свободное время утопийцы занимаются наукой, искусством, физической культурой.

У жителей Утопии всегда открыты двери домов - на острове нет воровства. Чтобы не возникало жадности, они каждые 10 лет меняются своими домами и вещами. Утопийцы презирают деньги: драгоценные камни служат у них игрушками для детей, а из золота делают цепи для преступников.

Верил ли сам Томас Мор, что такое общество возможно? Если исходить из названия острова, на котором Мор разместил свою страну счастливых людей - Утопия - в переводе с греческого «несуществующее место» - то нет. Не случайно последующие пять столетий слово утопия обозначало несбыточную, неосуществимую мечту.

Однако принял же Томас Мор предложение английского короля Генриха VIII и пошёл к нему на службу. Видимо, Мор надеялся на благожелательность короля, возможно, в глубине души надеялся, что Генрих VIII, следуя советам Мора, захочет превратить Англию в образцовую страну.

Томас Мор быстро продвигался по служебной лестнице. В 1529 году он стал лорд-канцлером, вторым человеком в государстве. Ненадолго стал - на три года. Будучи католиком и, соответственно, сторонником верховной власти папы, Томас Мор отказался дать присягу королю как «верховному главе» англиканской церкви, после чего был заключён в тюрьму, обвинён в государственной измене и казнён.

Мыслители многих странах были представителями утопического социализма. В Англии идеи Мора уже после Английской революции 1640 года были подхвачены Джерардом Уинстэнли (1609-1652).

Он создал революционный памфлет «Закон свободы». Уинстэнли подобно Мору предлагает тщательно проработанную во всех деталях схему - и даже конституцию - желанного для бедняков жизнеустройства. Главное для него - организация производства (по семейному принципу) и распределения (только из общественных складов и в соответствии с разумными потребностями). Самое страшное и для Мора и для Уинстэнли - это бацилла стяжательства. Поэтому купля-продажа влечёт за собой по «Закону свободы» тягчайшие кары вплоть до казни.

Но, в отличие от Мора, для Уинстэнли уравнительный коммунизм - не мечта, а реальная программа пересоздания общества на началах справедливости. Выполнение своей программы Уинстэнли связывал с желанием и волей просвещённых правителей.

Однако не будем забывать, что Уинстэнли и его друзья, и единомышленники жили на самом гребне революции. Ещё не рассеялся дым сражений, и потому они не только просят, убеждают вождей буржуазии (в частности, Кромвеля), но и требуют немедленного осуществления своего проекта. А суть его ни много, ни мало в уничтожении частной собственности - первоначально частной собственности на землю. Причём не в сказочной «Утопии», не в отдалённом будущем, а здесь, в Англии - и немедленно.

Заметим, дистанция между мечтой и её практическим осуществлением в воображении Уинстэнли почти неуловима. Ещё немного, ещё чуть-чуть...

Но ни Английская буржуазная революция, ни Великая французская буржуазная революция не привели к улучшению положения народных масс.

В Англии и в XVIII веке овцы продолжали «поедать людей». Огораживание продолжалось. Всего со своих наделов было согнано 1,5 миллиона людей.

Рост фабричного производства в передовых странах Западной Европы в XIX веке сопровождался разорением ремесленников, безработицей и ухудшением положения рабочих. Бедствия рабочих и ремесленников особенно усиливались в годы экономических кризисов.

Те чувства, которые волновали Томаса Мора - сострадание к изнурённой непосильным трудом бедноте, возмущение праздной роскошью богачей - и в XIX веке побуждали наиболее передовых людей искать выход, чтобы покончить с бедствиями народа и вопиющей несправедливостью буржуазного общества.

Такими людьми были социалисты-утописты Сен-Симон, Фурье и Оуэн.

Такими людьми были Маркс и Энгельс - основоположники научного коммунизма.

Задачу построения нового общества, общества без эксплуатации и нищеты бедняков, без расточительства богачей поставили перед собой и начали выполнять её русские большевики. В 1917 году, через 401 год после опубликования «Утопии».

Сила воздействия «Утопии» и на общественную мысль, и на исторический процесс уникальна. Многое из того, что произошло в XX веке в России - да и во всём мире - восходит к удивительной книге Мора. Конечно, понадобились столетия, а главное - появление и возмужание пролетариата, формирование и укрепление коммунистических партий.

Не случайно имя Томаса Мора было высечено на знаменитом обелиске в Александровском саду - решением Ленина.

Свою деятельность по руководству страной большевики начали не с организации массового террора, как считает В.Путин, а с принятия II Всероссийским съездом Советов Декрета о земле. Декрет провозгласил отмену частной собственности на землю, недра, леса, воды, то есть её национализацию. Купля-продажа земли была запрещена, устанавливалось уравнительное землепользование: земля между крестьянами делилась по едокам или по числу трудоспособных.

Советская власть сразу взяла под контроль государственный банк, в декабре 1917 года национализировала все частные банки.

14 ноября на всех предприятиях был установлен рабочий контроль над производством и распределением, а в ответ на саботаж буржуазии началась ускоренная национализация. В конце 1917 - начале 1918 годов были национализированы сотни промышленных предприятий.

Уже на четвёртый день своего существования Советская власть узаконила 8-часовой рабочий день, в декабре были приняты декреты о страховании в случае безработицы и болезни.

Так началось воплощение в жизнь социалистических принципов Утопии. Не на отдалённом острове, не в городе в неведомой стране («Город Солнца» Кампанеллы), не в обособленных общинах, которые создавали социалисты XIX века, а в крупнейшей по территории стране мира с населением в 190 миллионов человек.

Разумеется, задачи немедленного построения коммунизма никто не ставил. Ставилась цель - построить социализм, общество без частной собственности, с плановой организацией народного хозяйства, с распределением по труду. Общество, которое, по словам Карла Маркса, сохраняет родимые пятна капитализма.

Необходимо было уничтожить эксплуатацию человека человеком, построить экономический фундамент социализма, заменить капиталистическую собственность на орудия и средства производства общественной собственности, перевести крестьян - мелких собственников - на рельсы коллективного производства. Для решения этой задачи требовался длительный отрезок времени.

Но начавшаяся Гражданская война и иностранная военная интервенция поставили вопрос по-другому. Осенью 1918 года Советская республика стала единым военным лагерем. Была национализирована не только крупная, но и средняя, а к концу Гражданской войны даже мелкая промышленность. У буржуазии экспроприировали недвижимость (дома и др.), её привлекли к обязательному труду.

Сосредоточив в своих руках промышленные и продовольственные товары, государство взяло на себя и их распределение. Деньги обесценились, поэтому заработная плата рабочим и служащим выплачивалась натурой - им выдавался продовольственный паёк. Была отменена плата за квартиры, коммунальные услуги, транспорт, газеты и т. д.

Началось массовое формирование коммун - снизу, трудящимися под влиянием идей коммунизма. Коммуны того времени были коллективными хозяйствами, как производственными, так и потребительскими, бытовыми с полным обобществлением средств производства, далеко идущей общностью средств потребления и уравнительным распределением.

Таким образом, идеи Томаса Мора, высказанные им в «Утопии», - обязательность труда для всех, замена торговли организованным и уравнительным распределением, бесплатность услуг, оказываемых государством - проявились в Советской России через 400 лет после написания книги.

Принято считать, что политика «военного коммунизма» была вынужденной в условиях разрухи, тяжёлой войны. На мой взгляд, это так и не совсем так. «Военный коммунизм» был и следствием представления руководителей большевиков - и в конце Гражданской войны - о возможности быстрого перехода к плановому функционированию полностью обобществленного производства и бесплатному коммунистическому труду. Так, широкомасштабная национализация средних и мелких предприятий началась, когда Гражданская война заканчивалась - в декабре 1920 года. В декабре же была отменена оплата населением продовольствия, товаров и коммунальных услуг, а в феврале 1921 года рассматривался вопрос об отмене денег.

В.И.Ленин писал в октябре 1921 года: «...Мы рассчитывали, - или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчёта - непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране». (Ленин В.И. К четырёхлетней годовщине Октябрьской революции // Полн. собр. соч. Т. 44. С. 151).

Чуть ранее, осенью 1920 года, с Лениным встретился выдающийся английский писатель и публицист Герберт Уэллс. «Кремлёвский мечтатель» - так он назвал Ленина. И жизнь, кажется, подтвердила мнение английского писателя, автора не только научно-фантастических романов, но и литературных утопий.

Попытки расширить практику военного коммунизма в условиях мирного времени встретили сильное сопротивление крестьян и значительной части рабочих. Крестьяне и рабочие требовали отменить продразвёрстку, разрешить свободную торговлю и отчасти денационализировать промышленность.

Как писал Ленин в той же статье: «Жизнь показала нашу ошибку. Потребовался ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить - работой долгого ряда лет подготовить - переход к коммунизму». (Там же).

В период НЭПа в страну вернулись частная собственность на средства производства, денежная система, свободная торговля. У государства остались собственность на землю, важнейшие отрасли тяжёлой промышленности, электроэнергетика, внешняя торговля.

Остались, правда, коммуны. С возвращением товаро-денежных отношений большинство из них распалось. Обнаружилось преимущество других форм объединения крестьян - товариществ по обработке земли.

Теперь, в наше время, казалось бы, всё понятно: нельзя на примитивной экономической базе построить высшие коммунистические отношения… Но!

Бабушка моей жены, родом с Тамбовской области, вдова с тремя детьми, выжила в начале двадцатых годов только благодаря тому, что жила в коммуне.

А Уэллс через четырнадцать лет после посещения Советской России, в 1934 году приезжает в СССР. Встречается со Сталиным. И отмечает, что страна разительно изменилась по сравнению с 1920 годом. «…Я видел счастливые лица здоровых людей» - вот что говорит Уэллс.

Страна, действительно, разительно изменилась по сравнению с 1920 годом. 1934 год - это был второй год Второй пятилетки. К этому времени страна из аграрной превратилась в индустриальную. СССР стал страной крупного коллективного сельского хозяйства. Благодаря широкому развитию государственной и кооперативной торговли почти полностью была устранена частная торговля. «Капиталистические элементы города и деревни разбиты, фундамент социалистической экономики построен, победа социализма в СССР обеспечена» - так оценил положение в стране в январе 1933 года Пленум ЦК ВКП(б).

Я думаю, отчасти всё же можно.

«Здесь же, где всё принадлежит всем... никто не сомневается в том, что ни один честный человек не будет ни в чём терпеть нужды, стоит только позаботиться о том, чтобы общественные магазины были полны. Тут не существует неравномерного распределения продуктов, нет ни одного нуждающегося, ни одного нищего, и, хотя никто ничего не имеет, тем не менее, все богаты. Действительно, может ли быть лучшее богатство, как лишённая всяких забот, весёлая и спокойная жизнь? Тут не надо тревожиться насчёт своего пропитания, не приходится страдать от жалобных требований жены, опасаться бедности для сына, беспокоиться о приданом дочери. Каждый может быть спокоен насчёт пропитания, как своего, так и всех своих… Далее, о потерявших работоспособность утопийцы заботятся нисколько не меньше, чем о тех, кто работает теперь». Так писал в своём произведении.

И во времена социализма не было нищих, и честный человек (не лентяй, не пьяница) был уверен и в своём благополучии, и в будущем детей. И потерявшие работоспособность были обеспечены государством.

Правда, в СССР существовали товарно-денежные отношения, и каждый не получал потребное для жизни прямо на складах, а покупал на заработанные деньги.

Вопрос коммунистического, то есть бесплатного, распределения по потребностям у многих вызывает вопросы, сомнения. Но в СССР услуги систем здравоохранения и образования были бесплатны. В нынешней буржуазной России фактически стали товаром.

Буржуазные преобразования в Англии начались с того, что во время огораживания жилища крестьян разрушались, а сами они с детьми выбрасывались на улицу.

В Советском Союзе квартиры предоставлялись бесплатно. Бездомных практически не было.

Библиотечная система в СССР давала бесплатный доступ к огромным книжным богатствам и периодическим изданиям. С конца 70-х годов учебники в школах учащимся выдавались бесплатно.

И многое другое в стране Советов было для людей труда, если не бесплатным, то значительно ниже себестоимости.

Но почему же тогда граждане СССР двадцать пять лет назад отказались от этой «лишённой забот, весёлой и спокойной жизни»?

Всё же не всем нам в XXI веке понравилось бы в Утопии Томаса Мора. Утопийцы питались сытно, а одевались скромно - получали одно платье на два года, причём одинакового цвета и фасона. Для английского бедняка и одно платье на два года тогда было роскошью.

И после войны наша страна - деревня в особенности - ходила сплошь в кирзовых сапогах и ватниках.

Но пришло другое поколение. Для него не только дореволюционные порядки, но и тяжёлый послевоенный быт стал историей. И то, что для человека XVI века было недостижимой мечтой - спокойная, обеспеченная жизнь - для советских людей 70-80-х годов стало привычным. Захотелось иметь в собственности автомобиль, свободно распоряжаться своей квартирой, свободно ездить в Турцию, Испанию и т. д. Куда-то исчезла массовая тяга к знаниям, к культуре, которая была у первого послереволюционного поколения, зато росла тяга к вещам.

Социализм в СССР и в странах Восточной Европы потерпел поражение. Но это поражение временное. Я глубоко убеждён, что социалистические идеи обязательно будут востребованы с учётом принципиально более высокого уровня развития производительных сил. Нет никаких оснований считать закрытыми проекты попыток построить справедливое общество без частной собственности, без нищих и богатеев

Конечно, не всё так просто. «Мировая история - величайшая поэтесса...», - писал Ф.Энгельс, имея в виду массу неожиданных её поворотов, непредсказуемых ходов.

Капитализм, который, казалось, наш народ выбрал в начале 90-х, предстал перед нами в своём безобразном виде. Да, овцы у нас не пожирают людей, но на трудящихся обрушилась такая масса проблем, что годы социализма для людей - сам слышал такие разговоры - кажутся раем.

Речь идёт не о повторении тех форм социализма, который был в СССР и в странах Восточной Европы. Нам нужен обновлённый социализм, гармонично соединяющий как общественные интересы - государственную собственность на землю, её недра, леса, важнейшие отрасли промышленности, новые технологии планирования, влиятельный государственный банк, так и экономическую и социальную активность людей. Я имею в виду, как народные предприятия, так и кооперацию, и частный сектор.

Понятно, это будет только первой ступенькой к такому обществу, о котором мечтали великие мыслители прошлого.

А.В.ПАРФЁНОВ,

рабочий, кандидат в члены ЦК КПРФ

С конца века появляются утопии, строящиеся вокруг национальной идеи и размышлений о политическом будущем России: длинная поэма К. Случевского (1837 - 1904) Поверженный Пушкин (1899), романы За приподнятою завесой (1900) А. Красницкого (1866-1917) и Через полвека (1902) С. Шарапова (1855-1911), "неославянского" деятеля, экономиста и правого публициста . Общая черта отличает этих авторов от предшественников: хотя Россия остается мирной державой, новый порядок в ней устанавливается в результате большой войны против Германии (к которой у Случевского присоединяется Япония: деталь пророческая и в то же время очень понятная в свете устремления России на Восток). В скобках заметим, что антигерманизм не подразумевает неприятия Европы или тотальной ксенофобии. К примеру, в романе Шелонского, о котором мы говорили выше, с лица земли исчезают немцы, зато остаются французы. Более того, французы и русские смешиваются и становятся единым народом с общим русско-французским языком. Европа в глазах России не монолит, она раздваивается, множится, предлагает разные модели развития.
Политическая система утопии Шелонского остается неясной. Утопии Случевского, Красницкого, Шарапова видят будущую Россию мощной православной монархией, решающей судьбы мира. Она - душа и сила обширной империи. Все эти авторы явно или скрыто соотносятся с Пушкиным (русское море и славянские реки) и Тютчевым. Шарапов дает набросок будущей русской географии: четыре столицы (Киев, Москва, Петербург и Константинополь); поглощение большинства азиатских государств (Персии, Афганистана, Туркестана [Бухара]) и Центральной Европы (Польша, Венгрия и Хорватия сами присоединятся к Империи, предпочитая равноправие под властью самодержавия неравноправному положению в "австрийской федерации", где их подавило бы православное большинство). Более стереотипная утопия Красницкого предполагает создание Панславянского союза. Польский вопрос в этих трех утопиях решается одинаково: поляки отвергают власть папы, возвращаются к раннему католицизму и обретают духовное родство с православием; с этого момента ничего больше не мешает братскому единению Польши и России. Еврейский вопрос, наоборот, представляется более острым. Красницкий воображает падение Австрии под ударами "потомков Израиля" и создает в центре Европы еврейское царство, угрожающее всеобщему счастью [Красницкий, 183]. Глава, которую Шарапов посвящает будущей истории евреев, второй раз изгнанных из Палестины [Шарапов 1902, 19], заслуживает места во всех антологиях антисемитизма. Зловещее предвестие: антиеврейские настроения набирают силу в описываемой Шараповым неославянской России 1951 года (современный читатель легко узнает в этом описании атмосферу, царившую в СССР при Сталине в 1951 году).
После революции 1905 года политическая утопия меняется. На этот раз Шарапов печатает Диктатора (1907), смешивая современные политические фигуры - Столыпина, Коковцова и других министров Николая II - с воображаемыми и историческими (славянофилы, Хомяков, Самарин) персонажами. Главный герой, генерал-адъютант Иванов, получает от царя полномочия на восстановления порядка в стране, объятой хаосом. "Парламентаризм в России <...> только ложь и обман. Возврат к старому режиму невозможен" - таково кредо диктатора, который разгоняет продажную царскую бюрократию и выдвигает свою программу: сильная монархия, земство, крестьянская община, укрепление религиозного духа, либерализация экономики, приватизация всех школ, включая высшие, упразднение государственных дипломов, свобода всеобщего, правда поднадзорного, образования. Для евреев, агентов зла, - процентная норма. Пресса и общественная жизнь подлежат "чистке". С целью очищения нравов большая территория (с хорошим климатом) будет отведена радикальной молодежи, которая установит там порядки по своему усмотрению. Созданная ими утопия неизбежно приведет к абсурду и вернет молодых радикалов на путь истинный [Шарапов 1907b, 14].
Тот же дух, но в совершенно другом контексте, утверждается в Анархистах будущего (1907) И. Морского. Это первое произведение русской "политической фантастики", разрабатывающее гипотезу о приходе к власти реально революционной партии в обозримом будущем. Действие "Анархистов" происходит в Москве в 1927 году: герои идут в театр на последнюю пьесу Л. Андреева, улицы не изменили своих названий. Однако воцаряется хаос, начинается гражданская война, заключающаяся в обмене бомбовыми ударами с дирижаблей. В эти книге есть тревожное техническое предвидение подслушивающие аппараты, повсюду спрятанные полицией.
Среди революционеров-социалистов ни марксисты, ни анархисты (противники всякой догматизации по определению или, скорее, по заявлению) не приемлют слишком детальных прогнозов. Однако это не мешает Каутскому, Бебелю, Балло (Атлантикусу) или анархисту Ж. Граву неоднократно отправляться в будущее . Их книги, почти сразу же переводимые на русский (и публикуемые большей частью в эмиграции), пользуется популярностью. Русские социалисты идут по тому же пути и заглядывают в будущее: пример - "квазиутопические" эссе Кропоткина, опубликованные в Лондоне и Париже, или сочинение анархиста А. Ге Путь к победе, вышедшее в Лозанне в 1917 году. Тем не менее в сфере утопии социалистический лагерь отстает от консерваторов.
"Богостроитель" Богданов - автор первого в России коммунистического романа-утопии Красная звезда (1908). Красная звезда - это Марс. Примечательно, что Богданов использует уже достаточно затасканный "марсианский" сюжет, чтобы избежать цензуры и конкретных споров о будущем России. Марсиане, похожие на землян, давным-давно построили коммунистическое общество. Они приглашают к себе русского революционера, который переживает на Марсе две истории любви и узнает все о политике, образовании, культуре и нравах планеты (изобилие технических деталей). Армии труда и планирования - два столпа марсианского общества, где труд перестал быть вредным и мучительным благодаря автоматизации. Марсиане допускают свободную любовь, но при этом у них существует институт брака. Социальное равенство полов, в духе которого воспитывались многие поколения, привело к физиологическим изменениям: мужчин трудно отличить от женщин, по крайней мере, землянину (эта идея, встречающаяся уже у Н. Д. Федорова, выдвигается Богдановым как позитивная). Напряжение нарастает, когда герой узнает об ужасном проекте: Марс перенаселен, некоторые марсиане подумывают о вторжении на Землю и уничтожении человечества. Менее развитые должны быть принесены в жертву более развитым и сильным. Марсиане отказываются от этого проекта, понимая, что земляне не слабее, они просто другие и способны превзойти их в своем развитии.
Следы Ницше и тейлоризма еще более заметны во втором романе Богданова Инженер Мэнни (1913), в котором рассказывается о трудном пути марсиан к идеальному обществу. Прыжок в новый мир позволяет совершить постройка каналов, которая ведется гениальным инженером-сверхчеловеком "железной рукой", несмотря на потерю тысяч жизней во имя марсианского человечества [Богданов 1913]. В этой популяризации идей "тектологии" хорошо прослеживается тройная структура утопии, о которой мы говорили в предисловии: рождение и первые стадии развития утопического общества имеют такое важное значение, что занимают весь объем книги.
Ленин осудил "Инженера Мэнни". Однако романы Богданова будут издаваться и читаться после революции, в эпоху, благоприятную для литературных утопий любого сорта.
1. W.W. Reade, The Martyrdom of Man, London, 1873. Ср. Л. Геллер, "К парадигмологии русской культуры", The New Review - Новый журнал (New York), vol. 188, 1992.
2. Масштабы этого успеха подтверждают многочисленные пародии см., напр., А. Чехов, "Летающие острова" (1882) в: Полное собрание сочинений. В 30 тт., Т. 1, М., Наука, 1974, стр. 208-214.
3. См. J. Demaret, Univers. Les thйories de la cosmologie contemporaine, Aix en Province, 1991, p. 271-308. Похожие идеи выдвигались с конца XIX века западными приверженцами энергетизма, к примеру В. Оствальдом; о связях энергетизма с русским утопизмом см. Геллер 1992.
4. Он использует термин, выработанный Э. Леруа и Т. У. Шарденом в процессе публичных прений в Сорбонне в 1922 - 1926 годах.
5. Эллис, "Итоги символизма", Весы, 1909, 7, С. 69.
6. Последних представителей литературного авангарда в СССР; краткий очерк и библиографию см. в: J.-Ph. Jaccard, Daniil Harms et la fin de l"avant-garde russe, Berne, Peter Lang, 1991.
8. См. С. Gray, L"Avant-garde russe dans I"art moderne, 1863 - 1922, Citй des Arts L"Age d"homme, б. д.; V. Marcadй, Le Renouveau de I"art pictural russe, L"Age d"homme, 1971; J.-C. Marcadй, йd., Malйvitch, L"Age d"homme, 1979; J. C. Marcadй, Le Futurisme russe, Dessin et Torla, 1989; A. Sola, Les Futuristes russes, PUF, 1990; B.-M. Wolter, B. Schwenk, йd., Die Grosse Utopie. Die Russische Avantgarde. 1915-1932, Frankfurt a. Main, 1992.
9. А. Флакер, Первые мученики наступающего тоталитаризма в: Л. Геллер, сост., Фантастика в русской литературе XX века. М., 1994.
10. М. Золотоносов приписывает это сочинение философу Н. Ф. Федорову (Московские новости, 37, 1993, С. 56.
11. См. позднее изложение этой "антиутопии" в: Н. Марков, Войны темных сил, Париж 1928.
Глава 6 НОВЫЙ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ МИР
"Кремлевские мечтатели"
Заставляя Историю делать скачок в будущее, утопия становится одним из двигателей революции. Русская революция, особенно Февральская революция 1917 года, подогревалась революционным и религиозным милленаризмом, развивавшимся в России в начале XX века. Марксизм соблазнял умы секуляризацией христианства, утверждением мессианского призвания пролетариата (избранного класса) и обещанием прыжка из царства необходимости в царство свободы. Но знал ли кто-нибудь, что Ленин считал химерическими "созидательные планы народников", ценя в них лишь "элемент разрушительный" 1? Тот, кого Уэллс назвал "кремлевским мечтателем", был прежде всего непримиримым антиутопистом-теоретиком и при этом коварным прагматиком, использующим утопизм в своей тактике захвата власти.
Вслед за Энгельсом Ленин признавал важность "неполитического социализма" Сен-Симона, Фурье и Оуэна для становления марксизма . Однако этот социализм, который уже именовал себя "научным", оценивался Марксом, как "утопический", начиная с 1846 года (он назван "критико-утопическим" в Манифесте коммунистической партии), а начиная с 1875 года марксизм (термин Бакунина, 1871) присвоит себе исключительное право называться "научным социализмом" , оправдывая это созданием материалистической концепции истории (борьба классов) и "раскрытием тайны капиталистического производства с помощью теории прибавочной стоимости" (Энгельс, Социализм утопический и социализм научный, 1880). Для Ленина "утопичен" любой социальный проект, даже социалистический, если он ставит экономику выше политики, реформизм - выше революционного насилия, отвергает классовую борьбу и (или) ленинскую концепцию партии. Ленин верен идеям открытого письма 1846 года Маркса, Энгельса и других против Криге (друга Вейтлинга, который основывал свой коммунизм на примитивном христианстве). Это письмо разоблачало путаницу между общностью (communion) и коммунизмом. Всякое "новое христианство" и народные или научные утопии, основанные на "религии любви", должны были послужить, в лучшем случае, временной дополнительной силой в другом проекте, который Ленин не хочет детализировать: "Надо сначала ввязаться, а там посмотрим", - скажет он в 1923 году, цитируя Наполеона .
Главный "утопический" текст Ленина (глава V из Государства и революции, август-сентябрь 1917) ничего не прибавляет к идеям Бабефа, который нигде не цитируется, и Маркса, который вдохновлялся Парижской коммуной и в котором, согласно Ленину, не было ни капли утопизма. Переходный период диктатуры был предсказан еще Бабефом, Буонарроти, Бланки и Кабе. Экономическое упрощенчество поддержанное ссылками на тейлоризм, вполне ленинская черта: главным для "первой фазы" развития коммунистического общества (социализма) является учет и контроль - контроль производства и распределения, учет труда и его продуктов (как в "Красной звезде" Богданова). Выполнение этой задачи обеспечивается государством вооруженного пролетариата, которое "отныне и навсегда" заменит капиталистов и бюрократов. Государство, сведенное к "простому контролю за распределением" (Бабеф), продолжает играть репрессивную роль в отношении капиталистов, буржуазии, интеллигенции. Оно приучает граждан к производственной дисциплине: "Все общество будет единой конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы" . Тогда можно будет достигнуть "высшей стадии" коммунизма, на которой государство станет ненужным, "поскольку больше некого усмирять, "некого", в смысле классов": "Мы не утописты и не отрицаем того, что индивидуальные выступления возможны и неизбежны". Ленин отнюдь не руссоист: новый человек будет создан дрессировкой, а не убеждением. Неважно, что в январе 1914 года Ленин заявил (по поводу обязательного образования в России): "Мы не хотим загонять в рай дубиной" . Теперь (1919) "прошли те времена наивного, утопического, фантастического, механистического, интеллигентского социализма, когда дело представляли так, что убедят большинство людей, нарисуют красивую картину социалистического общества, и станет большинство на точку зрения социализма <...> к социализму человечество придет не иначе, как через диктатуру пролетариата . И тем не менее на Х съезде партии (15 марта 1921 года) Ленин задаст риторический вопрос: "Как бы мы смогли без фантазеров начать социалистическую революцию в такой стране?". Неважно, что эти фантазеры будут в скором времени истреблены.
Работа над "Государством и революцией" была прервана революционной практикой (Ленин находит более "приятным и полезным" "проделать опыт революции"). Первые три года революции будут попыткой совершить "мгновенный переход" к коммунизму, национализированной экономической системе без свободной торговли и денег. Эта попытка будет впоследствии (апрель 1921 года) названа "военным коммунизмом". Однако война просто дала импульс и стала оправданием мер, описанных в Манифесте коммунистической партии (гл. 2). Еще одна модель, доказавшая свою эффективность, вдохновляет Ленина: немецкий Kriegssozialismus (военный социализм) и применение им тейлористской системы в государственном масштабе. В 1921 году Ленин заговорит о "бюрократических утопиях" , но в его проекте программы партии опубликованном в 1918 году, можно прочесть: "Сначала государственная монополия "торговли", затем замена, полная и окончательная "торговли" - планомерно-организованным распределением", "принудительное объединение всего населения в потребительско-производственные коммуны", "привлечение все большего числа граждан <...> к непосредственному несению своей доли тягот по управлению государством", "универсализация учета и контроля за всем производством и распределением продуктов <...> сначала рабочими организациями, затем поголовно всем населением", "сокращение рабочего дня до 6 часов в сутки для постепенного выравнивания всех заработных плат и жалований во всех профессиях и категориях", "систематические меры к перехода к Massenspeisung <общепиту>", и т. д. . Слова выделены Лениным: тоталитаризм этимологически вписан в его дискурс.
На иностранцев, побывавших в России сразу после революции, страна утопии производила сильное впечатление, вызывала надежду или беспокойство: по мнению Б. Расселла, "из всех явлений истории большевистский режим больше всего похож на Республику Платона" . Уэллса, в свою очередь, тревожило будущее России, и он построил свой репортаж, Россия во тьме, по образу утопических романов: приезд в новую страну, посещение Петрограда и его учреждений в сопровождении чичероне (будущего барона Будберга), финальная встреча с Властителем. Уэллс был напуган хаосом, но видел в большевистской партии и ее "олигархии" "самурайскую" элиту, охраняющую и возглавляющую общество "Современной утопии". Проекты Ленина, особенно его план электрификации, не рассеяли скептицизма Уэллса: "Ленин, который, как ортодоксальный марксист, отрицает все "утопии", закончил тем, что сам подпал под власть утопии электриков" . Парадоксальная робость буржуазного утописта перед утопией, ставшей реальностью и, в конце концов, ослепившей его: Уэллс был покорен первым пятилетним планом и встречей со Сталиным в 1934 году.
Во время первого приезда Уэллса вся Россия была охвачена предчувствием мировой революции. Когда в 1920 году Красная армия вошла в Польшу, ее командующий Тухачевский провозгласил: "На остриях наших штыков мы принесем трудовому человечеству счастье и мир. На запад!". По приказу Л. Троцкого (1879 - 1940) (см. Терроризм и коммунизм) создавались трудовые армии, о которых мечтали Кабе, Беллами и авторы "Манифеста коммунистической партии". Был ликвидирован Национальный банк, отменены квартплата, налоги на воду, газ и электричество, проезд на транспорте стал бесплатным для рабочих: деньги вот-вот должны были исчезнуть. В 1920 году Ленин рассчитывал, что юношество увидит коммунизм через десять-двадцать лет . В том же году Н. Бухарин (1888 - 1938) и Е. Преображенский (1886 - 1937) составили Азбуку коммунизма (начиная с Программы партии марта 1919 года) и дали двадцать-тридцать лет на то, чтобы государство диктатуры пролетариата было заменено "бюро бухгалтерии и статистики".
В отличие от Бухарина (расстрелянного в 1938-м), который начинал как один из главных теоретиков национализации и милитаризации "переходного периода", а закончил защитником построения социализма "черепашьими темпами" "в отдельно взятой стране", Преображенский останется "левым" (его расстреляют в 1937-м). В 1922 году Преображенский рассуждает об эволюции СССР в дидактической утопии От НЭПа к социализму, написанной в форме курса лекций, который читает рабочий, по совместительству профессор экономии, в 1970 году (разделение между интеллектуальным и физическим трудом исчезло). Эта утопия позволяет проследить реализацию экономически социалистической программы Преображенского, учитывающей ошибки военного коммунизма. Разница между прогнозами и исторической реальностью - самое привлекательное в этой сухой утопии, вставленной в фантастический образ советской Европы. Последнее примечательно поскольку утопия написана через два года после Съезда народов Востока и подготовки объединения республик в Советский Союз. Тогда же татарский большевик М.Султан-Галиев выстраивает масштабную политическую утопию-создание "Коммунистического мусульманского государства", включающего все азиатские народы и управляющего колониальным Интернационалом, который мог бы контролировать индустриальные страны. В 1923 году Султан-Галиев станет первым руководителем партии, арестованным за свои идеи . Преображенский ни разу не упоминает об Азии. Его взоры обращены к Германии. Он предсказывает появление нового экономического организма в Европе, который объединит "промышленность Германии и сельское хозяйство России". В утопии Преображенского примечательно также и то, что с победой коммунизма в Европе "советская Россия заняла свое скромное место экономически отсталой страны позади индустриальных стран пролетарской диктатуры" [Преображенский 1922, 137 138]. Не часто встретишь такую скромность.
Утопия Преображенского представляется ответом на "квазиутопическое" сочинение Е. Полетаева (1888 - 1953) и Н. Пунина (1888 - 1937). Опираясь на энергетистские, синтетистские и богдановские идеи, эта книга с провокационным названием Против цивилизации (1918) - краткий обзор европейской истории и прогноз на будущее - предлагает апологию органической и целостной немецкой "культуры", которая противопоставляется чуждой России поверхностной, индивидуалистической франко-английской цивилизации, потребляющей предметы, а не идеи [Полетаев-Пунин, С. VIII]. Интересно сравнить эту позицию с позицией неославянства и Бердяева, для которого "романские народы органически ближе русским и славянам, чем народы германские"2. Согласно Полетаеву и Пунину, ядро советского государства будет состоять из великороссов. Европейская социальная революция поможет этому ядру утвердиться в своей общечеловеческой роли (официальный интернационализм, перевернутый с ног на голову) . Германофильские настроения проникли после революции не только в утопические сочинения, но и в политику. Униженная победившей Европой, волнуемая изнутри мощным социалистическим движением, Германия, в отличие от Франции, цитадели капитализма, была для одинокой страны Советов моделью организованного государства и надеждой на распространение революции (особенно после Спартаковцев и Баварской республики). Подтверждая жизнеспособность некоторых славянофильских идей, Полетаев и Пунин соединяют пролетарскую идеологию (социалистическую, научную и механистическую) с тоской по эллинизму, германофилией и восхвалением "великоросскости". Предисловие к книге Полетаева и Пунина написано наркомом культуры Луначарским. Он (а в его лице - власть) поручается за авторов с их весьма неправоверными взглядами. В этом, помимо разногласий внутри власти, проявляется эклектизм государственной мечты в процессе ее становления. Вскоре американская эффективность затмит немецкий образец.
Тотализующая, "интегральная" направленность этой мечты сразу же стала наиболее характерной ее чертой. Революция изменила "базис" общества, его производственные отношения. Согласно марксистскому учению, все "надстройки" неизбежно изменяются вслед за "базисом". Буржуазные институты семьи, школы, морали, науки должны уступить место новой семье, новой морали, новой школе. Государство и партия берут на себя заботу о руководстве этими изменениями. Своей страстью к "эвномии" эта эпоха напоминает времена Екатерины. Разница - в темпах установления новых порядков: декретомания Ленина представлялась его противникам опасно утопической. В Сказках про Фиту Замятина, первой литературной сатире на лидера большевиков, написанной в сентябре 1917 года, Ленин выведен сказочным персонажем, порожденным канцелярским бумагомаранием и питающимся чернилами [Л. Геллер, 1983].
Новый человек
В 1929 году Сталин вернется к утопии "военного коммунизма" (ускоренная индустриализация и насильственная коллективизация), но в 1921-м Ленин делает некоторые уступки рыночной экономике, чтобы сохранить свою власть перед лицом всеобщего недовольства: начинается Новая экономическая политика (НЭП). НЭП - всего лишь период мнимого затишья, во время которого выражение "диктатура пролетариата" приобретает свои истинный смысл. Обостряется идеологическая борьба. Свирепые антирелигиозные кампании становятся главной заботой культурных управленцев. В 1925 году Союз воинствующих безбожников превращается под руководством партии в главное орудие "перековки" человека и "перестройки" общества. Школьная система, реформированная в 1918 году, полностью обновляется в 1923-м: "педология" сменяет педагогику, учебные программы очищаются от "буржуазных" идей. Знание русской истории признается необязательным: учащимся коммунистической школы достаточно знать лишь несколько эпизодов борьбы против царизма. Создание "нового человека" - в центре официальной идеологии. На практике оно осуществляется путем принуждения. Обучение трудом, опробованное учителем А. Макаренко (1888 1939) в колонии малолетних преступников, станет в сочетании с великим концентрационным экспериментом основой советской "эвпедии".
"Эвпедии" сопутствуют проекты и меры из утопического арсенала. В 1925 году Бухарин провозглашает в духе тейлоризма: "Мы переходим к стандартизации интеллигентов, мы будем производить их, как на фабрике" . Авторы "Азбуки коммунизма" уже говорили, что ребенок принадлежит обществу, в котором он родился, а не только своим родителям: это один из главных постулатов классической утопии. Троцкий, инициатор борьбы за "новый быт" [Троцкий 1976], предполагает, что человек "переделает Землю по своему вкусу" и научится управлять "слепым половым отбором" для создания "более высокого общественно-биологического типа, если хотите сверх-человека" [Троцкий, 1923, 164 - 165]. Эту мечту разделяет большинство руководителей государства. Начинается изучение генетического достояния пролетария. Ставится задача по созданию совершенной человеческой расы: при Комиссии по изучению природных производительных сил в России работает Бюро по евгенике [Ю. Филипченко]. С 1921 года действуют два евгенических общества, одно из которых подчиняется Комиссариату внутренних дел, другое Академии наук. Оба поддерживают и развивают связи с немецкими евгенистами (в рамках одного из этих обществ некоторое время работает комиссия по изучению еврейской расы) . В самих евгенических исследованиях нет ничего необычного, в то время они проводились практически во всех странах, но "коммунистический человек" "определяется также и в биологических терминах "новой расы". Евгеническая утопия, подогреваемая антиутопией биологического упадка капиталистического мира, продержится до начала тридцатых годов. Она породит разные научные безумства, к примеру, проект скрещивания человека с обезьяной с целью омоложения человеческого генофонда3. Эта утопия в конце концов преобразуется в доктрину homo sovieticus, вечно совершенствующегося под благоприятным влиянием социалистической среды. Повесть М. Булгакова (1891-1940) Собачье сердце (1925), предупреждающая о том, как опасно идти против природы ради создания "нового человека", - антиутопия, недалекая от реальности.

Новому читателю

«Утопия у власти» имела три русских издания, но публиковало «историю Советского Союза с 1917 г. до наших дней» лондонское издательство. В 1992-1993 гг. «Утопия у власти» была напечатана в приложении к парижской газете «Русская мысль» . В 1982 г., когда книга была закончена, о московском издании речи, конечно, быть не могло. «Утопия у власти» доходила на родину авторов, но одиночными экземплярами, которые не рекомендовалось держать открыто на полках.

Первое московское издание приходит к новому читателю. Он новый, ибо может читать историю Советского Союза, написанную свободно, без всякой цензуры, в России, которая перестала - или почти перестала - бояться своего прошлого. Читатель новый и потому, что он не живет в Советском Союзе. «Утопия у власти» заканчивалась констатацией факта: в результате неудержимой, как тогда казалось, экспансии над советской империей никогда не заходило солнце. СССР был супердержавой. Одной из двух, и шли споры: какая - первая. Экспансия остановилась. Империя рухнула. Сегодня книгу держит в руках новый читатель, гражданин России.

Александр Некрич, один из авторов «Утопии» , был согласен с тем, что история Советского Союза, доведенная двумя авторами до 1985 г. (третье издание), будет дополнена «Седьмым секретарем» , книгой о «блеске и нищете Михаила Горбачева», написанной Михаилом Геллером. Таким образом читатель получает историю самого значительного феномена XX в. - историю СССР со дня захвата власти большевиками в октябре 1917г., до роспуска Советского Союза бывшими коммунистами в декабре 1991 г.

Николай Бердяев, бывший свидетелем революции в России, изгнанный Лениным из строившегося земного рая, писал, что человечество всегда мечтало об идеальном государственном и общественном строе и боялось только, что реализовать утопию невозможно. В 1922 г. русский философ предупреждал: утопию можно построить. И это его очень пугало. Николай Бердяев надеялся, что наступит век, когда будут найдены средства избежать утопии и вернуться к обществу менее идеальному, но более свободному.

Возможно, мы стоим перед этим новым веком. «Утопия у власти» - история строительства «идеального» мира, стоившего непересчитанных поныне жертв. Одновременно - это история трансформации человека в ходе строительства. Все знают сегодня, что история ничему не учит. Но всем знакомо предупреждение мудреца: те, кто не знают своего прошлого, осуждены вновь его пережить.

Михаил Геллер (1922, Могилев, БССР - 3 января 1997, Париж, Франция) - историк, публицист, писатель, критик, диссидент. По образованию историк, доктор исторических наук. Окончив исторический факультет Московского университета, работал преподавателем высшей школы. В 1950 г. был арестован и приговорен к 15 годам лагерей. Отсидел 7 (по другим данным 6) лет. В 1957 г. освобожден из тюрьмы.В конце 60-х г. вынужден был уехать из СССР. С 1969 года жил и работал в Париже. Профессор Сорбонны. В течение ряда лет вел регулярную хронику в парижской газете «Русская мысль», подборка которой была выпущена в России в виде книги «Глазами историка. Россия на распутье. 1990-1995». Под псевдонимом Адам Кручек (Adam Kruczek) вел постоянную рубрику «Русские заметки» в польском литературно-политическом журнала «Культура» , выпускающемся в Париже. Автор ряда книг, исследующих различные аспекты русской литературы и истории, в том числе. «Концентрационный мир и советская литература» , «Андрей Платонов в поисках счастья» , «Под взглядом Москвы» , «Машина и винтики. История формирования советского человека» . Работы М. Геллера публиковались в Англии, Франции, Польше и других странах.

Александр Некрич (3 марта 1920, Баку - 31 августа 1993, Бостон) - историк по образованию, доктор исторических наук. С 1950 по 1976 год - старший научный сотрудник Института Всеобщей Истории Академии Наук СССР. Событием не только для ученых, но и широких кругов интеллигенции стала публикация в Москве в 1965 году его книги «1941, 22 июня». После ее выхода в свет А. Некрич был выдворен вначале из института, а затем и из страны. С 1976 года - научный сотрудник Русского Исследовательского Центра Гарвардского университета в США. Автор многих работ по истории Великобритании, СССР, международных отношений, второй мировой войны, в том числе: «Внешняя политика Англии. 1939-1941 гг.» , «1941, 22 июня» , «Наказанные народы» , «Отрешись от страха. Воспоминания историка» . Труды А. Некрича публиковались в СССР, США, Англии и других странах.

Введение

Человек будущего - это тот, у кого окажется самая долгая память.

«Горе побежденным», - говорили еще древние римляне. Горе побежденным означало, и означает, не только истребление побежденных или превращение их в рабов. Оно означало, и означает, что победитель пишет историю победоносной» войны, овладевает прошлым, овладевает памятью. Джордж Орвелл, единственный, быть может, западный писатель, понявший глубинную суть советского мира, создал формулу четкую и беспощадную: тот, кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее. Но английский писатель не был первым. До него первый русский историк-марксист М. Н. Покровский утверждал: история есть политика, опрокинутая в прошлое.

С древнейших времен историю писали победители. История Советского Союза не просто еще один пример, подтверждающий правило. Здесь в наивысшей степени история сознательно и последовательно была поставлена на службу власти. После Октябрьского переворота происходит не только национализация средств производства, национализируются все области жизни. И прежде всего - память, история.

Память делает человека человеком. Лишенный памяти, человек превращается в бесформенную массу, из которой те, кто контролирует прошлое, могут лепить все, что им угодно. Граф Бенкендорф писал: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более, чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение». Именно с этой точки зрения, полагал он, «русская история должна быть рассматриваема и писана».

Первый шеф корпуса жандармов был твердо убежден в справедливости этой точки зрения. А. М. Горький, учивший: «Нам необходимо знать все, что было в прошлом, но не так, как об этом уже рассказано, а так, как все это освещается учением Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина» - был твердо убежден в необходимости этой точки зрения. Фундаментальное учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, как бы опираясь на благие пожелания графа Бенкендорфа, сумело лишить народ памяти. На протяжении нескольких послереволюционных лет была разработана техника манипулирования прошлым, контроля над историей, неизвестная ранее человечеству. Манипулируется и контролируется, как российское прошлое - история России и входивших в состав империи народов, так и советское прошлое - история СССР. Впрочем, история СССР, государственного объединения, возникшего в 1922 г., начинается в советских учебниках с истории государства Урарту. Таким образом, судя по этим учебникам, триумфальное шествие к сияющим вершинам зрелого социализма началось у подножья озера Ван в 9-м веке до нашей эры.

Многие западные историки, на словах отвергающие официальную точку зрения советской историографии, в действительности принимают ее. Истоки 1917 г. они ищут в неурядицах киевских князей, в татарском иге, в жестокости Ивана IV и беспощадности Петра I, в разорванных Анной Иоановной в 1730 г. «кондициях», ограничивающих монархическую власть, или в подписании Петром III в 1761 г. манифеста о дворянской вольности. Уход в далекое прошлое позволяет советским историкам доказывать, что мечту о социализме лелеяли еще смерды Юрия Долгорукого, а московский князь Иван Калита готовил будущий расцвет столицы первой в мире страны победившего социализма. Уход в далекое прошлое позволяет западным историкам тянуть прямую линию от Ивана Васильевича к Иосифу Виссарионовичу, от Малюты Скуратова к Юрию Андропову, легко доказывая таким образом, что Россия - со скифских времен - неудержимо шла к Октябрьской революции и советской власти. Ибо - таков национальный характер русского народа. Нигде больше, по мысли этих ученых, подобное невозможно.

Не подлежит сомнению, что исторические события сказываются на жизни народов не только непосредственно, но и много, иногда столетия спустя. Совершенно очевидно, что при изучении истории необходимо учитывать географию, климатические условия, характер почв, национальные черты жителей, формы правления. Сходны для всех современных обществ такие постоянные факторы, как индустриализация, урбанизация, демографические циклы.