За что троцкого выгнали из ссср. Высылка троцкого из ссср – политические разногласия

Вадим Захарович Роговин – российский историк, социолог и публицист, главной темой исследований которого были 1930-е годы в СССР. В книге, которую вы собираетесь прочитать, показано противостояние двух вождей коммунистической партии – И.В. Сталина и Л.Д. Троцкого. Оно не закончилось после высылки Троцкого из СССР в 1929 году, наоборот, стало еще более острым. Троцкий резко выступал против политики Сталина, печатал разоблачающие документы, организовывал сопротивление сталинскому режиму. Не удивительно, что на Троцкого устраивались покушения, очередное из них в 1940 году стало удачным. В своей книге Вадим Роговин не только приводит факты и документы об этой борьбе и самом убийстве, но и подробно анализирует причины конфликта между Сталиным и Троцким.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Главный враг Сталина. Как был убит Троцкий (В. З. Роговин, 2017) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Высылка Троцкого из СССР

Для того чтобы полностью изолировать Троцкого от его единомышленников, ГПУ с октября 1928 года внезапно прервало всю его переписку с соратниками, друзьями, родственниками. Даже письмо из московской больницы от безнадежно болевшей дочери, исключенной из партии, Троцкий получил спустя 73 дня после его отправки, и ответ уже не застал ее в живых.

26 ноября Политбюро, обсудив вопрос «О контрреволюционной деятельности Троцкого», поручило ОГПУ передать Троцкому ультиматум о прекращении им всякой политической деятельности. С этой целью в Алма-Ату был направлен уполномоченный секретно-политического отдела ОГПУ Волынский, зачитавший Троцкому меморандум, в котором сообщалось, что у коллегии ОГПУ имеются данные о том, что его деятельность «принимает все более характер прямой контрреволюции» и организации «второй партии». Поэтому в случае отказа Троцкого от руководства «так называемой оппозицией» ОГПУ «будет поставлено в необходимость» изменить условия его содержания, с тем чтобы максимально изолировать его от политической жизни.

Троцкий ответил на этот ультиматум письмом в ЦК ВКП(б) и Президиум Исполкома Коминтерна, в котором, в частности, говорилось: «Теоретический разум и политический опыт свидетельствуют, что период исторической отдачи, отката, т. е. реакции, может наступить не только после буржуазной, но и после пролетарской революции. Шесть лет мы живем в СССР в условиях нарастающей реакции против Октября и тем самым – расчистки путей для термидора. Наиболее явным и законченным выражением этой реакции внутри партии являются дикая травля и организационный разгром левого крыла…

Угроза изменить условия моего существования и изолировать меня от политической деятельности звучит так… как если бы фракция Сталина, непосредственным органом которой является ГПУ, не сделала всего, что может, для изоляции меня не только от политической, но и от всякой другой жизни… В таком же и еще худшем положении находятся тысячи безукоризненных большевиков-ленинцев, заслуги которых перед Октябрьской революцией и международным пролетариатом неизмеримо превосходят заслуги тех, которые их заточили или сослали… Насилия, избиения, пытки, физические и нравственные, применяются к лучшим рабочим-большевикам за их верность заветам Октября. Таковы те общие условия, которые, по словам коллегии ГПУ, “не препятствуют” ныне политической деятельности оппозиции и моей в частности.

Жалкая угроза изменить для меня эти условия в сторону дальнейшей изоляции означает не что иное, как решение фракции Сталина заменить ссылку тюрьмой. Это решение, как сказано выше, для меня не ново. Намеченное в перспективе еще в 1924 году, оно проводится в жизнь постепенно, через ряд ступеней, чтобы исподтишка приучить придавленную и обманутую партию к сталинским методам, в которых грубая нелояльность созрела ныне до отравленного бюрократического бесчестья».

Реакцией на это письмо стало постановление Политбюро о высылке Троцкого за границу. Мотивируя это решение, Сталин заявил, что оно необходимо для того, чтобы развенчать Троцкого в глазах советских людей и зарубежного рабочего движения: если Троцкий будет за рубежом выступать с дальнейшими разоблачениями партийного руководства, «то мы будем его изображать как предателя». Это решение было принято большинством голосов. Лишь Рыков и Ворошилов голосовали за еще более жесткую меру – заключение Троцкого в тюрьму.

7 января 1929 года постановление Политбюро было направлено председателю ОГПУ Менжинскому. 18 января решение о высылке было оформлено Особым Совещанием при коллегии ОГПУ. Спустя два дня Волынский предъявил Троцкому постановление ОСО, в котором говорилось: «Слушали: Дело гражданина Троцкого, Льва Давыдовича, по ст. 58/10 Уголовного Кодекса по обвинению в контрреволюционной деятельности, выразившейся в организации нелегальной антисоветской партии, деятельность которой за последнее время направлена к провоцированию антисоветских выступлений и к подготовке вооруженной борьбы против советской власти. Постановили: Гражданина Троцкого, Льва Давыдовича, выслать из пределов СССР». Таким образом, высылка Троцкого явилась актом внесудебной расправы по вымышленным обвинениям, на которые обвиняемому не давалось права ответить. После того как Волынский предложил Троцкому расписаться в ознакомлении с этим документом, Троцкий написал: «Преступное по существу и беззаконное по форме постановление ГПУ мне объявлено».

В служебном отчете о выполнении своего поручения Волынский сообщал, что Троцкий сказал ему: «Перед ГПУ была дилемма – либо посадить меня в тюрьму, либо выслать за границу. Первое, конечно, менее удобно, так как вызовет шум и неизбежные волнения и агитации среди рабочих за освобождение. Поэтому Сталин решил выслать меня за границу. Я мог бы, конечно, отказаться, потому что с точки зрения внутреннего положения было бы выгоднее для меня сесть в тюрьму. Если бы я рассуждал, как Сталин, который никогда не понимал, что значит революционная эмиграция, я бы отказался ехать. Для Сталина “эмигрант” – бранное слово, и попасть в эмиграцию для него означает политическую смерть… он своим ограниченным мозгом не в состоянии понять, что для ленинца одинаково, в какой части рабочего класса работать».

На основе директивы, полученной от Ягоды, Волынский сразу же после предъявления постановления ОСО объявил, что Троцкий и его семья находятся под домашним арестом, и предоставил им 48 часов для сборов в дорогу. После этого они были погружены под конвоем из специально отобранных сотрудников ГПУ в вагон, маршрут следования которого им не был объявлен.

Чтобы избежать при высылке Троцкого демонстраций протеста, подобных той, которая сопутствовала годом раньше его ссылке в Алма-Ату, высылка происходила в обстановке строжайшей тайны. О ней, однако, была проинформирована зиновьевская группа, от которой Сталин ожидал одобрения данной акции. Когда зиновьевцы собрались для обсуждения этого известия, Бакаев предложил выступить с протестом против высылки. На это Зиновьев заявил, что «протестовать не перед кем», так как «нет хозяина». На следующий день Зиновьев посетил Крупскую, которая сообщила ему, что и она слышала о готовящейся высылке. «Что же вы собираетесь с ним делать?» – спросил ее Зиновьев, имея в виду, что Крупская находится в составе Президиума ЦКК. «Во-первых, не вы , а они , – ответила Крупская, – а во-вторых, даже если бы мы и решили протестовать, кто нас слушает?»

Только через несколько дней пути Троцкому было сообщено, что местом его высылки назначен Константинополь. В эти дни Советское правительство обращалось ко многим правительствам с просьбой принять Троцкого, но только Турция после долгих переговоров дала положительный ответ. Не зная об этом, Троцкий отказался добровольно следовать в Турцию и потребовал отправить его в Германию. 12 суток поезд простоял на глухом полустанке в Курской области, пока сменивший Волынского новый уполномоченный ОГПУ Буланов не сообщил, что немецкое правительство категорически отказалось впустить Троцкого в свою страну и что получен окончательный приказ доставить его в Константинополь. В служебных донесениях Буланов, сообщая о своих беседах с Троцким в поезде, упоминал о его чрезвычайно резком тоне и выражениях «по адресу большого хозяина».

На протяжении пути конвой все время увеличивался и Троцкому запрещалось выходить из поезда, который останавливался только на мелких станциях, чтобы набрать воды и топлива. Тем временем сотрудник ОГПУ Фокин, направленный в Одессу для организации тайной погрузки Троцкого на пароход, сообщал начальству, что им сделано все, чтобы не допустить возможной демонстрации в городе. Была проведена тщательная проверка команды парохода «Ильич», списание с нее «ненадежных» и подготовка запасной команды, «могущей вести пароход даже при полном отказе остальной команды».

Прибывший в Одессу вагон был подан прямо к причалу. Несмотря на глубокую ночь, пристань была оцеплена войсками ГПУ. 12 февраля «Ильич» вступил в пограничные воды, где Троцкий вручил турецкому офицеру заявление для передачи Президенту Турецкой республики Кемалю-Паше: «Милостивый государь. У ворот Константинополя я имею честь известить Вас, что на турецкую границу я прибыл отнюдь не по своему выбору и что перейти эту границу я могу, лишь подчиняясь насилию».

Только спустя неделю после этого «Правда» поместила краткую заметку: «Л. Д. Троцкий за антисоветскую деятельность выслан из пределов СССР постановлением Особого Совещания при ОГПУ. С ним, согласно его желанию, выехала его семья». В этом сообщении отсутствовало содержавшееся в постановлении ОСО обвинение в подготовке Троцким вооруженной борьбы против Советской власти. В одной из первых статей, опубликованных в изгнании, Троцкий писал: «Почему Сталин не решился в “Правде” повторить то, что сказано в постановлении ГПУ? Потому что он знал, что ему никто не поверит… Но зачем же в таком случае было вносить эту явную ложь в постановление ГПУ? Не для СССР, а для Европы и для всего мира. Сталин не мог иначе объяснить высылку и бесчисленные аресты, как указанием на подготовку оппозицией вооруженной борьбы. Этой чудовищной ложью он причинял величайший вред Советской Республике. Вся буржуазная печать говорила о том, что Троцкий, Раковский, Смилга, Радек, И. Н. Смирнов, Белобородов, Муралов, Мрачковский и многие другие, которые строили Республику и защищали ее, теперь готовят вооруженную борьбу против Советской власти. Ясно, до какой степени такая мысль должна ослаблять Советскую Республику в глазах всего мира!»

Высылка Троцкого из СССР

Тем временем Иосифу Виссарионовичу стало очевидно, что и в Алма-Ате Троцкий успокаиваться не намерен. «Из Центральной Азии я имел возможность поддерживать непрерывную связь с оппозицией, которая росла, – пояснял сам Лев Давидович. – В этих условиях Сталин, после колебаний в течение года, решил применить высылку за границу, как меньшее зло. Его доводы были: изолированный от СССР, лишенный аппарата и материальных средств, Троцкий будет бессилен что-либо предпринять… Сталин несколько раз признавал, что моя высылка за границу была „величайшей ошибкой“».

18 января 1929 года Особое совещание при коллегии ОГПУ постановило выслать Троцкого за пределы СССР по обвинению в «организации нелегальной антисоветской партии, деятельность которой за последнее время направлена к провоцированию антисоветских выступлений и к подготовке вооруженной борьбы против Советской власти». 20 января Троцкий получил это постановление и написал на нем: «Вот прохвосты!» – присовокупив к этому расписку такого содержания: «Преступное по существу и беззаконное по форме постановление ОС при коллегии ГПУ от 18 января 1929 г. мне было объявлено 20 января 1929 г. Л. Троцкий».

Троцкий был уверен, что вывезти архив ему не позволят, однако прибывшие за ним чекисты никаких указаний насчет бумаг не имели и поэтому не препятствовали.

В книге Ю. Фельштинского и Г. Чернявского «Лев Троцкий. Оппозиционер» описан драматичный отъезд Троцкого с близкими в эмиграцию: «На рассвете 22 января Троцкий, его супруга и сын Лев были усажены в конвоируемый автобус, который отправился по накатанной снежной дороге по направлению к Курдайскому перевалу. Через сам перевал удалось проехать с огромным трудом. Бушевали снежные заносы, мощный трактор, который взял автобус и несколько попутных автомобилей на буксир, сам застрял в снегу. Несколько человек сопровождения скончалось от переохлаждения. Семью Троцкого перегрузили в сани. Расстояние в 30 километров было преодолено более чем за семь часов. За перевалом состоялась новая пересадка в автомобиль, который благополучно довез всех троих до Фрунзе, где они были погружены в железнодорожный состав. В Актюбинске Троцкий получил правительственную телеграмму (это была последняя правительственная телеграмма, которая оказалась в его руках), сообщавшую, что местом его назначения является город Константинополь в Турции».

Гражданства Троцкого и его семью не лишили. На первые расходы в Турции им было выдано полторы тысячи долларов.

31 января 1929 года состоялось совместное заседание Политбюро и Президиума Центральной контрольной комиссии, на котором Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и М. П. Томский были официально обвинены во фракционной деятельности. В ответ они сделали заявление, направленное против Сталина. Тот немедленно обрушился на фракционистов: «Это группа правых уклонистов, платформа которой предусматривает замедление темпов индустриализации, свертывание коллективизации и свободу частной торговли. Члены этой группы наивно верят в спасительную роль кулака. Беда их в том, что они не понимают механизма классовой борьбы и не видят, что на самом деле кулак – это заклятый враг Советской власти». Далее Сталин припомнил, что еще до революции Ленин называл Бухарина «дьявольски неустойчивым» – и теперь тот оправдывает такое мнение, начав тайные переговоры с троцкистами.

11 июля 1929 года Совет народных комиссаров СССР принял постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных», которое предписывало направлять осужденных на срок от трех лет в исправительно-трудовые лагеря под контролем ОГПУ. Постановление имело гриф «не подлежит опубликованию».

Тем же самым постановлением ОГПУ указывалось на необходимость увеличить существующие лагеря и создать новые – в отдаленных районах Советского Союза с целью освоения этих мест и использования их природных ресурсов. Также планировалось увеличивать население диких краев условно-досрочно выпущенными из лагеря на поселение, теми, кто, отбыв срок, не имел права жить в крупных городах или добровольно желал остаться.

Жизнь революционного деятеля XX века Троцкого Льва Давидовича (имя при рождении Лейб Давидович Бронштейн), говоря современным языком, все больше напоминает безумные и лихие американские горки. Свою революционную деятельность Лев Троцкий начнет уже в 17 лет, состоя в мелком революционном кружке в г. Николаеве, где вместе с другими членами будет вести революционную пропаганду.

Совсем скоро, спустя всего два года будет впервые арестован. В одесской тюрьме, где юный Бронштейн провёл 2 года, он становится марксистом. С 1900 года находился в ссылке в Иркутской губернии, где установил связь с агентами «Искры» — революционной нелегальной газетой, основанной Лениным в 1900 году. (редакция газеты находилась в Мюнхене, а потом в Лондоне) Троцкого привлекли в газету не только за его убеждения и революционный настрой — его отличало от большинства революционеров грамотность и очевидный литературный дар, за что ему дали прозвище «Перо».

Прибыв в Лондон к Ленину, Троцкий стал постоянным сотрудником газеты, выступал с рефератами на собраниях эмигрантов и быстро приобрёл известность. Как вспоминал сам Троцкий: «Приехал я в Лондон большим провинциалом, и притом во всех смыслах. Не только за границей, но и в Петербурге я до того никогда не бывал. В Москве, как и в Киеве, жил только в пересыльной тюрьме».

А. В. Луначарский о молодом Троцком писал: «…Заграничную публику Троцкий поразил своим красноречием, значительным для молодого человека образованием и апломбом. …Очень серьёзно к нему не относились по его молодости, но все решительно признавали за ним выдающийся ораторский талант и, конечно, чувствовали, что это не цыплёнок, а орлёнок».

Но тогда еще никто не предполагал, что именного из этого маленького орленка вырастет самый опасный анархист и революционер XX века, который будет возглавлять Октябрьскую революцию - одно из крупнейших политических событий XX века, произошедшее в России в октябре 1917 года и повлиявшее на дальнейший ход всемирной истории. В результате революции началась Гражданская война в России, было свергнуто Временное правительство и к власти пришло правительство большевиков, левых эсеров и другие анархистские организации.

Фактически, Троцкий был одним из главных руководителей Октябрьской революции.

Спустя год об этом периоде И. Сталин писал:

«Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета т. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому.»

Спустя ещё несколько лет, с началом ожесточённой борьбы за власть внутри ВКП(б), Сталин уже резко меняет свой тон:

«…Нельзя отрицать того, что Троцкий хорошо дрался в период Октября. Да, это верно, Троцкий действительно хорошо дрался в Октябре. Но в период Октября хорошо дрался не только Троцкий, недурно дрались даже такие люди, как левые эсеры, стоявшие тогда бок о бок с большевиками. Вообще я должен сказать, что в период победоносного восстания, когда враг изолирован, а восстание нарастает, нетрудно драться хорошо. В такие моменты даже отсталые становятся героями.»

В годы революции и Гражданской войны Троцкий фактически был вторым лицом в государстве, однако, потерпел поражение с началом в 1920-е годы острой борьбы за власть в ВКП(б), в которой главными противниками выступали Сталин, Зиновьев и Каменев. Последние в этой борьбе сбавили свой темп и открыто стали поддерживать Сталина, набравшего и силу, и вес в политической жизни тогдашней России… Так «противостояние Сталин-Троцкий» закончилось поражением для последнего.

Полюбивший власть Троцкий не хотел признавать поражения, в результате чего стал сколачивать теневые оппозиционные силы, рассчитывая все еще на поддержку армии, которая фактически подчинялась ему.

Но в 1925 г. его снимают с ключевых постов наркомвоенмора и предреввоенсовета. А в октябре 1926 г. выводят из Политбюро. Горячие порывы Льва Давидовича о сосредоточении власти вокруг себя обречены были на провал.

Надо признать, что от Троцкого избавлялись мягко и ненасильственно. В январе 1928 года Троцкий, также как и ряд особо упорствовавших его сторонников, был выслан в Алма-Ату. Условия ссылки были довольно мягкими; Троцкому никак не ограничивали переписку, он смог вывезти свой огромный личный архив. (Еще одна недальновидность Сталина — позволить ему вывезти архив, а это — малоизвестные записки Ленина и секретные постановления Политбюро. Ведь все эти материалы оппозиционер мог использовать (и широко использовал) для подготовки антисталинских статей…)

В ссылке Троцкий развил бурную деятельность по организации оставшихся своих приверженцев. Но уже в октябре 1928 года переписка ссыльного с внешним миром была приостановлена. 16 декабря 1928 представитель ОГПУ Волынский по поручению заседания Политбюро от 26 ноября предъявил Троцкому ультиматум с требованием прекратить оппозиционную деятельность; сам Троцкий, впрочем, оценивал перспективы такого прекращения скептически…

18 января 1929 года Особое совещание при коллегии ОГПУ постановило выслать Троцкого из СССР. Но тут встал вопрос — куда сослать? И кто примет? Да и контроль за деятельностью неугомонного оппозиционера была просто необходимой.

Ряд стран, с которыми советское правительство вело переговоры, отказался принимать Троцкого; своё согласие дала только Турция. Сам же Троцкий требовал выслать его в Германию, которая, однако, также отказалась его принять. Положение Троцкого в Стамбуле (Константинополе) было довольно сложным, так как в этом городе скопилось значительное количество белоэмигрантов, и он начал опасаться покушения.

Через месяц оппозиционер был переселен на Принцевы острова (группа из девяти островов недалеко от берега Стамбула, Турция, в Мраморном море.), где активно занялся публицистической деятельностью, написав автобиографическую работу «Моя жизнь», и приступив к фундаментальному труду «История русской революции». Также из Турции он организовал выпуск «Бюллетеня оппозиции», нелегально доставлявшегося в СССР.

Не угомонившийся революционер, вполне предсказуемо начинает использовать влияние своего архива, подбрасывая прессе малоизвестными материалы, обличающие Сталина и его сторонников. Опомнившись, Сталин и его команда начинают охоту пока что за архивом Троцкого. Так в 1932 году в доме Троцкого произошёл пожар, при котором часть архива сгорела; вскоре после этого он был официально лишен гражданства СССР.

17 июля 1933 года Троцкого согласилась принять Франция, куда он вскоре переехал. В этой стране Троцкий начал массовые контакты с представителями европейского социалистического движения; в начале 1934 года министр внутренних дел Франции предписал Троцкому покинуть страну, опасаясь того, что ссыльный начал подготовку новой революции. Однако это распоряжение не было выполнено, так как ни одна страна не согласилась его принять. Вместо этого он был переселен в небольшую деревню под надзор полиции.

В 1934 году НКВД смог внедрить в окружение сына Троцкого Льва Седова в Париже своего агента Марка Зборовского, через которого была передана в Москву часть архивов Троцкого.

Весной 1935 года Троцкий обратился с просьбой о предоставлении политического убежища к правительству Норвегии, где на выборах победила Рабочая партия, до 1923 года входившая в Коминтерн. Однако вскоре норвежское правительство подверглось давлению со стороны СССР, и запретило Троцкому участвовать в политической деятельности.

В Норвегии Троцкий завершил свою работу «Преданная революция»; 6 августа 1936 года на его дом был совершен налёт. В условиях продолжавшегося давления советского правительства, угрожавшего прекратить импорт норвежской сельди, правительство этой страны 2 сентября 1936 года интернировало Троцкого, изолировав его от внешнего мира в маленькой деревне.

В декабре 1936 года Троцкий получил сообщение, что его согласилась принять Мексика, где был избран президентом социалист Ласаро Карденас.

9 января 1937 года Троцкий прибыл в Мехико — это будет последним перемещением Троцкого по миру, в попытке скрыться от агентов Кремля…

Ссылку Троцкого из страны многие историки считают серьезнейшей ошибкой Сталина, упрекая его в недальновидности. Ведь именно Троцкий был способен принести репутации Сталина самый серьезный ущерб.

С этого отрезка Сталин и Троцкий станут самыми ярыми врагами не на жизнь, а на смерть. Тогда Сталину казалось достаточным избавиться от Троцкого, не ликвидируя его, а просто «выгнав» из страны. Отчего же Сталин не расстрелял Троцкого уже тогда в Москве, чтобы потом не искать возможности сделать это за границей, выискивая более 10 лет постоянно перемещавшегося по разным странам Троцкого? Удивлялся этому и сам Лев Давидович. В 1940 году он опубликует статью, которую так и назовет:

«Ошибка Сталина»

«Непосвященным может показаться непонятным, почему клика Сталина выслала меня сперва за границу, а затем пытается за границей убить меня. Не проще ли было бы подвергнуть меня расстрелу в Москве, как многих других? Объяснение таково.

В 1928 г., когда я был исключен из партии и выслан в Центральную Азию, не только о расстреле, но и об аресте невозможно было еще говорить: поколение, с которым я прошел Через Октябрьскую революцию и гражданскую войну, было еще живо. Политбюро чувствовало себя под осадой со всех сторон. Из Центральной Азии я имел возможность поддерживать непрерывную связь с оппозицией. В этих условиях Сталин, после колебаний в течение года, решил применить высылку за границу как меньшее зло. Его доводы были: изолированный от СССР, лишенный аппарата и материальных средств Троцкий будет бессилен что-либо предпринять…

Как мне сообщали, Сталин несколько раз признавал, что моя высылка за границу была «величайшей ошибкой». Чтобы поправить ошибку, не оставалось ничего другого, кроме террористического акта…»

«Приказ Сталина «устранить» Троцкого»

Итак, Троцкий и Сталин стали личными врагами не на жизнь, а на смерть. Оба ненавидели друг друга, и примирения между ними быть не могло. Правда, после 1929 года, когда Троцкий был выдворен из СССР и жил то в Турции, то в Норвегии, то во Франции, а с 1937 года - в Мексике, реальных сил у него было немного. На созванный им съезд IV Интернационала явилось только двадцать его сторонников. С другой стороны, троцкисты могли организовать и более серьезные акции. Например, во время гражданской войны в Испании местные троцкисты - ПОУМовцы - вместе с анархистами подняли восстание на республиканской территории, которое могло обернуться трагедией, - они фактически открыли фронт, и республиканцы вынуждены были отозвать дивизию с передовых позиций, чтобы подавить мятеж.

Основная сила Троцкого была в его пропагандистских статьях, главным объектом нападок в которых был Сталин. Вот лишь один пример.

Свою злую статью об услугах Сталина Германии Лев Троцкий так и назвал: «Сталин - интендант Гитлера». В этой статье он писал, что Сталин «больше всего боится войны. Об этом слишком ярко свидетельствует его капитулянтская политика… Сталин не может воевать при всеобщем недовольстве рабочих и крестьян и при обезглавленной им армии».

Но троцкисты не ограничивались только антисталинской пропагандой. Она постепенно переросла в антисоветскую пропаганду, наносящую ущерб не лично Сталину, а Советскому Союзу, лишить который позиции лидера мирового коммунистического движения троцкисты стремились. Сталин полагал, что действия Троцкого серьезно угрожают Коминтерну.

Как свидетельствует один из руководителей советской разведки П.А. Судоплатов, на узком совещании в сентябре 1938 года Сталин сказал:

«- В троцкистском движении нет важных политических фигур, кроме самого Троцкого. Если с Троцким будет покончено, угроза Коминтерну будет устранена…Троцкий, или как вы его именуете в ваших делах, «Старик», должен быть устранён в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению.»

Сталин явно предпочитал обтекаемые слова, вроде «акция» (вместо «ликвидация») и «устранение» (вместо «убийство»), и сказал, что в случае успеха акции «партия никогда не забудет тех, кто в ней участвовал, и позаботится не только о них самих, но обо всех членах их семей».

Руководителем «акции», которая получила название «Утка», был назначен опытный разведчик Н. Эйтингон. Никто лучше его не знал агентуру, осевшую в Мексике после окончания гражданской войны в Испании. Он также хорошо знал агентуру в Западной Европе и в США и сумел самостоятельно сколотить две группы из числа этих агентов. Одна из групп получила кодовое название «Конь», другая - «Мать».

Первой группой руководил знаменитый мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос, ветеран гражданской войны в Испании, где он командовал бригадой, второй - Каридад Меркадер, испанская революционерка, отважная и самоотверженная женщина. Ее старший сын погиб в бою с франкистами; средний, Рамон, воевал в партизанском отряде; младший, Луис, в 1939 году приехал в Москву в числе других испанских детей, спасенных от войны.

Обе группы действовали совершенно самостоятельно и не знали о существовании друг друга. И задачи перед ними стояли разные. Если группа «Конь» готовилась к штурму виллы Троцкого в Койякане, пригороде Мехико, то группа «Мать» стремилась к глубокому проникновению в окружение Льва Троцкого. Дело в том, что в его окружении не имелось ни одного советского агента. Из-за этого стопорилась и работа первой группы - ведь не было плана виллы, была неизвестна система охраны и допуска на виллу, ничего не знали о распорядке дня Троцкого.

Путь в окружение Троцкого лежал через сердце женщины. Для того чтобы завоевать его, молодой, красивый, энергичный Рамон Меркадер был отозван из рядов испанских партизан и направлен в Париж, где находилась штаб-квартира троцкистских организаций, которую возглавлял сын Троцкого Лев Седов.

Рамон (под кличкой «Раймонд») вошел в троцкистские круги, но держался там независимо, не «встревал» в их дела и не пытался завоевать доверие. Зато познакомился с сестрой сотрудницы секретариата Троцкого Рут Агелов, которая одновременно являлась связником с его сторонниками в США. Эта сестра, Сильвия, жила в Нью-Йорке. Встречу с ней осуществили путем хитроумной комбинации.

Доверенная нью-йоркской резидентуры, Руби Вайль познакомилась и подружилась с Сильвией, затем «получила наследство» и пригласила ее в Париж, где 1 июля 1938 года в кафе они «случайно» встретились со «старым приятелем семьи Вайль» Рамоном. Он быстро сблизился с Сильвией, последовали частые встречи, совместные поездки, речь зашла о браке. Но Сильвии пришлось возвращаться в Нью-Йорк. Некоторое время спустя там появился и Рамон, с поддельным канадским паспортом на имя Фрэнка Джексона.

В октябре 1939 года он перебрался в Мексику, а в январе 1940 года туда же вслед за ним приехала Сильвия. Пользуясь рекомендацией своей сестры, она встретилась с Троцким и два месяца работала его секретаршей. Об истинной роли «Раймонда» она ничего не знала.

Во время пребывания Сильвии в Мехико он не делал попытки проникнуть на виллу, но ежедневно заезжал за девушкой; охрана привыкла к нему. В марте 1940 года Рамона впервые пригласили на виллу. С тех пор он побывал там (по записям в журнале охраны) 12 раз, провел в общей сложности более 5 часов, несколько раз в саду встречался с Троцким и беседовал с ним.

Меркадер добыл полезную информацию о системе охраны превращенной в крепость виллы и ее обитателях и передал ее Эйтингону, который в это время находился в Мехико и поддерживал постоянную связь с Сикейросом, непосредственным руководителем террористической группы, в которой не было ни одного советского агента, а только его личные друзья.

24 мая 1940 года около четырех часов утра группа из 20 человек, одетая в униформу мексиканских полицейских и военнослужащих, под командой Сикейроса подошла к воротам виллы-крепости. Вызвали звонком дежурного - это был Роберт Шелдон Харт, американец, который открыл калитку и впустил нападавших. Они схватили и заперли в закрытых помещениях охранников, отключили звуковую сигнализацию. Поднявшись наверх, заняли позиции вокруг спальни Троцкого и открыли огонь из ручного пулемета и стрелкового оружия, выпустив более 200 пуль. Троцкий и его жена, соскользнув с постели, спрятались под ней и остались невредимыми.

Нападавшие, окончив стрельбу и захватив с собой Шелдона Харта, скрылись на двух автомашинах. Своего пленника, посчитав его американским агентом (что соответствовало действительности), они убили, а сами рассеялись по окрестностям.

Полиции удалось выйти на след покушавшихся. Были задержаны второстепенные участники нападения, остальные, кроме Сикейроса, сумели скрыться. Художника задержали только в июле 1940 года, но решением президента, большого поклонника его таланта, Сикейроса отпустили, и он выехал из страны. Перед этим он заявил, что целью нападения было не убить Троцкого, а вызвать психологический шок и использовать его в качестве протеста против проживания Троцкого в Мексике.

Вскоре из Мехико поступило сенсационное сообщение: 20 августа 1940 года совершено покушение на Троцкого, получившего смертельное ранение, от которого он скончался вечером следующего дня.

Что же произошло на вилле Койякане?

Когда Рамон в период работы Сильвии секретарем Троцкого (январь – март 1940 года) ежедневно заезжал за ней, он познакомился и «подружился» с гостившими у Троцкого его старыми друзьями Маргаритой и Альфредом Росмерами. Как свой человек - жених Сильвии, приятель Росмеров - он и был воспринят Троцким и его супругой. Как-то раз, в августе 1940 года, Рамон (он был известен Троцкому и его окружению как бельгийский подданный Жак Морнар) показал Троцкому свою статью о троцкистских организациях в США и попросил его высказать свои замечания. Троцкий взял эту статью и предложил Району зайти к нему 20 августа для обсуждения статьи.

В этот день Рамон пришел на виллу вооруженный пистолетом, ледорубом и ножом, спрятанным в подкладке пиджака. Нож был нужен на тот случай, если охрана обнаружит и предложит сдать пистолет и ледоруб. Но его никто не остановил, и он спокойно вошел в кабинет Троцкого. Тот сел за стол, положив статью перед собой, и стал высказывать свое мнение. Рамон стоял сзади, как бы внимательно прислушиваясь к замечаниям «учителя». Затем достал ледоруб, немного размахнулся и ударил Троцкого по голове. Удар не оказался смертельным - Троцкий обернулся, дико закричал и вцепился зубами в руку Меркадера. Ворвавшаяся охрана схватила Рамона, скрутив, начала зверски его избивать — до полусмерти. Наконец окровавленный убийца закричал: «Я должен был это сделать! Они держат мою мать! Я был вынужден! Убейте сразу или прекратите бить!»

Троцкий был доставлен в госпиталь. После покушения Троцкий прожил в больнице 26 часов. Врачи старались сделать все возможное и невозможное для его спасения, хотя было ясно, что удар поразил жизненно важные центры мозга. Через два часа после покушения Троцкий впал в кому. 21 августа 1940 года умер не приходя в сознание.

Рамона Меркадера поместили в тюрьму. Началось длительное следствие. От него требовали чистосердечного признания, которого, однако, ни тогда, ни впоследствии не получили. Через бельгийского посланника было установлено, что Рамон не является бельгийским подданным Жаком Морнаром. Однако Рамон стоял на своем, подтверждая версию, изложенную в письме, которое он передал старшему медицинской кареты, когда его везли после задержания. В письме говорилось, что он, Жак Морнар, бельгийский подданный, приехал в Мексику по предложению одного из членов IV Интернационала (фамилия не названа), чтобы войти в контакт с Троцким. От него же получены деньги на поездку и паспорт на имя Фрэнка Джексона.

Далее в письме подробно излагались мотивы убийства: разочарование в теории и практике троцкизма в результате знакомства с Троцким, а особенно после того, как Троцкий высказал намерение отправить его в СССР для совершения террористических актов и убийства Сталина. К тому же Троцкий возражал против его женитьбы на Сильвии.

Не получив признания, следствие стало применять меры морально-психологического и физического воздействия. В полицейском участке истязания продолжались несколько недель. В ходе предварительного следствия Рамон семь месяцев содержался в подвале, «являясь, - как говорится в официальном меморандуме, - объектом неслыханных издевательств и унижений… Он был на грани потери зрения».

Только в мае 1944 года суд федерального округа Мехико вынес приговор: 20 лет тюремного заключения (высшая мера наказания в стране). Рамону Меркадеру пришлось пробыть в тюрьме 19 лет, 8 месяцев и 4 дня. За это время он перенес несколько тяжелых заболеваний. Однако ни разу не усомнился в правоте своего дела и не дал никаких признательных показаний.

Его пребывание в тюрьме скрашивала зародившаяся у него любовь к сестре одного из заключенных - Рокелии Мендоса. Она оказывала ему моральную и материальную помощь, надежно, уверенно и смело выполняя роль связника. Рамон и Рокелия поженились и счастливо жили до конца его дней.

6 мая 1960 года Рамон был освобожден. Через Кубу он прибыл в СССР, где 8 июня ему была вручена Золотая Звезда. Он стал первым разведчиком, получившим при жизни звание Героя Советского Союза.

Рамон и Рокелия жили в СССР до 1974 года, но северный климат тяжело сказывался на их здоровье, и они переехали на Кубу, где Рамон скончался в 1978 году. Согласно его последней воле, урна с его прахом захоронена в Москве.

Длительное время не было известно, кем же на самом деле был «Жан Морнар». Лишь несколько лет спустя после суда троцкисты установили, что осужденный - испанец Рамон Меркадер. Его опознали по фотокарточке несколько испанцев, бывших участников интернациональных бригад, вспомнили и ранение в правое предплечье (это подтвердилось при его осмотре в тюремной больнице). В испанских полицейских архивах обнаружились отпечатки пальцев Рамона, которого арестовывали в 1935 году в Барселоне за коммунистическую деятельность.

Мать Рамона и Эйтингон в день покушения находились в Мехико и ожидали его в машине неподалеку от виллы Койякане. Они видели, как к дому Троцкого с ревом летели полицейские и санитарные машины. Но Рамон не появился.

Около 10 часов вечера, мексиканское радио сообщило подробности покушения. Немедленно после этого Эйтингон и Каридад Меркадер покинули Мексику. Некоторое время они пробыли на Кубе, затем выехали в США, а оттуда в СССР. После войны Каридад жила в Париже, где с ней встречалась советская разведчица Зинаида Батраева, передававшая весточки от сына. Как рассказывала Батраева автору этих строк, «Мать» постоянно спрашивала ее: «Неужели советская разведка - такая сильная - не может организовать побег моего сына?»

Действительно, вопрос о побеге Рамона неоднократно обсуждался, и даже было дано поручение резидентурам в Нью-Йорке и Мехико организовать его. Однако ничего не получилось. К тому же и сам Рамон высказался против этих попыток, что при его преданности делу вполне можно объяснить нежеланием причинить ущерб советской разведке в случае провала. Не удались и попытки освободить Рамона досрочно по амнистии или помилованию.

Прах Меркадера покоится на Кунцевском кладбище под именем Рамона Ивановича Лопеса, Героя Советского Союза.

Картины коммуниста Давида Сикейроса украшают одно из самых «капиталистических» зданий Нью-Йорка - «Рокфеллер-центр».

А троцкизм как политическое течение практически прекратил свое существование после гибели Льва Троцкого.

Из книги: «100 Великих операций спецслужб»

Предыстория

С окончанием Гражданской войны внутри ВКП(б) вспыхивает ожесточённая борьба за власть. Один из основных большевистских лидеров в 1917-1921 годах, Троцкий Л. Д. постепенно уступает своим политическим конкурентам. Особенностью этих процессов было то, что они зачастую сопровождались бурными идеологическими дискуссиями; с момента окончательного отхода Ленина от дел в 1923 году «тройка» Зиновьев-Каменев-Сталин широко критикует Троцкого, обвиняя его в попытке «подменить ленинизм троцкизмом», который они называют «враждебным ленинизму мелкобуржуазным течением».

По итогам «литературной дискуссии» осенью 1924 года Троцкий терпит поражение. В январе 1925 года после долгой борьбы он теряет ключевые посты наркомвоенмора и предреввоенсовета. Однако, «разгромив» Троцкого, правящая «тройка» сама немедленно раскалывается. На XIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 года Сталину удаётся склонить большинство делегатов на свою сторону; в начале 1926 года Зиновьев и Каменев сами теряют свои ключевые посты.

Попытка бывших врагов, Троцкого и Зиновьева - Каменева, объединиться, оканчивается неудачей; в октябре Сталин при поддержке Бухарина выводит Троцкого из состава Политбюро ЦК. «Объединённая оппозиция» ведёт широкую критику разработанной Сталиным в противовес «мировой революции» доктрины «построения социализма в одной стране», требует проведения в СССР «сверхиндустриализации», «повернуть огонь направо - против нэпмана, кулака и бюрократа» . В свою очередь, Бухарин обвиняет оппозиционеров в намерении «ограбить деревню» и в насаждении «внутреннего колониализма». Будущие лидеры «правой оппозиции» Бухарин - Рыков - Томский в 1926 году делают в адрес Троцкого даже более «кровожадные» заявления, чем Сталин; так, Томский в ноябре 1927 года высказывается в адрес «левой оппозиции» следующим образом:

Оппозиция очень широко распространяет слухи о репрессиях, об ожидаемых тюрьмах, о Соловках и т. д. Мы на это скажем нервным людям: Если вы и теперь не успокоитесь, когда мы вас вывели из партии, то теперь мы говорим: нишкните, мы просто вежливо попросим вас присесть, ибо вам стоять неудобно. Если вы попытаетесь выйти теперь на фабрики и заводы, то мы скажем «присядьте, пожалуйста» (Бурные аплодисменты ), ибо, товарищи, в обстановке диктатуры пролетариата может быть и две и четыре партии, но только при одном условии: одна партия будет у власти, а все остальные в тюрьме. (Аплодисменты ).

К осени 1927 года Троцкий окончательно потерпел поражение в борьбе за власть. 12 ноября 1927 года одновременно с Зиновьевым он был исключён из партии. Дальнейшие их судьбы, впрочем, отличались. Если Зиновьев предпочёл публично покаяться в «ошибках», Троцкий наотрез в чём-либо каяться отказался. 14 ноября 1927 года Троцкий был выселен из служебной квартиры в Кремле, и остановился у своего сторонника Белобородова А. Г. .

Доставка в Алма-Ату

Лев Троцкий, его жена Наталья и сын Лев в ссылке в Алма-Ате, 1928

18 января 1928 года Троцкий был силой доставлен на Ярославский вокзал Москвы, и выслан в Алма-Ату , причём сотрудникам ГПУ пришлось нести Троцкого на руках, так как идти он отказался. Кроме того, по воспоминаниям старшего сына Троцкого Льва Седова, Троцкий с семьёй забаррикадировались в одной из комнат, и ГПУ пришлось выламывать двери. По воспоминаниям самого Троцкого, его выносили на руках три человека, «им было тяжело, все время невероятно пыхтели и часто останавливались отдыхать». Во время доставки Троцкого на Ярославский вокзал присутствовали оба его сына; старший, Лев, безрезультатно кричал железнодорожникам: «Товарищи рабочие, смотрите, как несут товарища Троцкого», а младший, Сергей, ударил по лицу державшего его отца сотрудника ГПУ Барычкина .

По воспоминаниям Льва Седова, сразу же после отправки поезда Троцкий является к конвою, и заявляет, что «не имеет ничего против них, как простых исполнителей», а «демонстрация имела чисто политический характер»:

Ссылка

Целый ряд исследователей отмечает, что ссылка Троцкого в Алма-Ату была для Сталина исключительно мягкой мерой. Ещё бывший секретарь Сталина Бажанов Б. Г. в своих воспоминаниях выражает крайнее удивление, почему Сталин всего лишь выслал Троцкого в Алма-Ату, а затем за границу: «в сталинском распоряжении сколько угодно способов отравить Троцкого (ну, не прямо, это было бы подписано, а при помощи вирусов, культур микробов, радиоактивных веществ), и потом хоронить его с помпой на Красной площади и говорить речи. Вместо этого он выслал его за границу». Сам же Троцкий объясняет это противоречие следующим образом:

В 1928 г…не только о расстреле, но и об аресте невозможно было ещё говорить: поколение, с которым я прошел через Октябрьскую революцию и гражданскую войну, было ещё живо. Политбюро чувствовало себя под осадой со всех сторон. Из Центральной Азии я имел возможность поддерживать непрерывную связь с оппозицией, которая росла. В этих условиях Сталин, после колебаний в течение года, решил применить высылку заграницу, как меньшее зло. Его доводы были: изолированный от СССР, лишенный аппарата и материальных средств, Троцкий будет бессилен что-либо предпринять….Сталин несколько раз признавал, что моя высылка заграницу была «величайшей ошибкой».

Историк Дмитрий Волкогонов отмечает, что «Сталин в 1928 году не мог не только расстрелять Троцкого, но даже судить. Он не был готов предъявить ему серьёзные обвинения, боялся его. Условия для 1937-1938 годов ещё не созрели. Пока старая партийная гвардия хорошо помнила, что сделал этот необычный ссыльный для революции» .

Также были сосланы в отдалённые районы СССР и другие немногочисленные упорствовавшие сторонники Троцкого. Сосновский Л. С. также в 1928 году был сослан в Барнаул, Раковский Х. Г. в Кустанай, Муралов Н. И. в город Тара Омской области. Однако львиная доля разгромленных оппозиционеров (Г. Е. Зиновьев , Л. Б. Каменев , И. Т. Смилга , Г. И. Сафаров , К. Б. Радек , А. Г. Белобородов , В. К. Путна , Я. Э. Рудзутак , В. А. Антонов-Овсеенко , С. А. Саркисов) признала в 1928-1930 гг. правильность «генеральной линии партии ». И те и другие были репрессированы и в 1936-1941 гг. расстреляны поголовно.

Троцкий непрерывно «бомбит» ГПУ, ЦИК и ЦКК жалобами на отсутствие жилья, утерю чемоданов по дороге, и даже на то, что «ГПУ препятствует выехать на охоту». Уже 31 января 1928 года он в телеграмме председателю ОГПУ Менжинскому и председателю ВЦИК Калинину требует предоставить ему жильё.

Троцкий сообщает, что московские газеты доставлялись с опозданием на десять дней, а письма могли задерживаться до трёх месяцев. Тем не менее, условия ссылки по сравнению с тем, что впоследствии ввёл Сталин в 1930-е годы, были довольно мягкими, ссыльный даже смог вывезти свой личный архив, включающий в себя ряд ценнейших для историков документов по истории СССР, в том числе и документов секретных. Троцкому никак не ограничивали переписку, что позволило ему развить бурную деятельность, непрерывно общаясь с немногими неотрёкшимися своими сторонниками (Преображенский, Раковский, Муралов, Сосновский, Смирнов, Каспарова и т. д.). Из своей ссылки Троцкому даже удалось организовать печать и распространение оппозиционных листовок «большевиков-ленинцев». Наиболее активную помощь Троцкому в этой деятельности оказывал его старший сын Лев Седов , которого он назвал «нашим министром иностранных дел, министром полиции и министром связи». В 1928 году для нелегальной связи с Москвой из столицы был направлен Михаил Бодров , который тайно, под чужим именем возил почту для Троцкого до ближайшей железнодорожной станции, 200 верст.

В августе 1928 года появляется сообщение о предполагаемом заболевании Троцкого малярией, его единомышленники организуют по этому поводу выпуск нелегальной листовки, требовавшей его возвращения в Москву из «малярийной Алма-Аты».

Из своей ссылки Троцкий наблюдает за постепенно развернувшимся в 1928-1929 разгромом Сталиным своих вчерашних союзников и ярых противников Троцкого, «правых уклонистов » Бухарина - Рыкова - Томского. По оценке исследователя Рогозина В. З., резкий поворот сталинского большинства к индустриализации и коллективизации был обусловлен «кризисом хлебозаготовок» 1927 года , в ходе которого крестьяне, недовольные заниженными, по их мнению, закупочными ценами на хлеб, массово отказывались сдавать его государству (см. также Хлебозаготовки в СССР ). 15 января 1928 года Сталин лично выезжает в Сибирь агитировать крестьян сдавать хлеб. Н. Кротов утверждает, что в омской деревне один из крестьян заявил ему: «А ты, кацо, спляши нам лезгинку - может, мы тебе хлебца-то и дадим». Так или иначе, из Сибири Сталин вернулся крайне озлобленным, а партия принимает курс на «сверхиндустриализацию» и коллективизацию, ранее при поддержке самого же Сталина осуждённые Бухариным, как «троцкистские». В оправдание поворота налево Сталин разрабатывает доктрину «обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму». В контролируемой Бухариным «Правде» публикуется статья «правых», осуждающая Сталина за попытку «пойти по троцкистской дорожке», Бухарин пытается составить блок с уже разгромленным Каменевым, ведёт переговоры с Ягодой и Трилиссером.

Вместе с тем разгром «правых» уже не составил для Сталина особого труда; если за Троцким когда-то стояла Красная армия и даже значительная часть сотрудников ОГПУ, а Зиновьев был председателем Коминтерна и главой влиятельной Ленинградской партийной организации, за бухаринцами уже фактически не было ничего.

Высылка из СССР

Продолжавшаяся тем временем и в ссылке бурная активность Троцкого вызывала всё большее и большее раздражение Сталина. Как указывает историк Дмитрий Волкогонов, Троцкий «…получал сотни писем ежемесячно…В Алма-Ате вокруг него сформировался целый троцкистский штаб» . В октябре 1928 года его переписка с внешним миром была полностью приостановлена, 16 декабря представитель ОГПУ Волынский предъявил Троцкому «ультиматум» с требованием прекратить политическую деятельность. Троцкий ответил на подобное предложение длинным письмом в ЦК ВКП(б) и Президиум Исполкома Коминтерна, в котором наотрез отказался прекращать «борьбу за интересы международного пролетариата», и обвинил сторонников Сталина в том, что они «проводят внушения враждебных пролетариату классовых сил». Судя по сохранившейся в архиве Троцкого переписке с единомышленниками, которая велась из ссылки в 1928 году, он оценивал перспективы собственного «признания ошибок перед партией» скептически, судя по тому, что произошло с «разоружившимися» оппозиционерами: «Зиновьева не печатают», «центристы» требуют от бывших оппозиционеров, по оценке Троцкого, даже уже не выступать с поддержкой «генеральной линии партии», а «молчать».

18 января 1929 года внесудебный орган - Особое совещание при коллегии ОГПУ - постановляет выслать Троцкого за пределы СССР по обвинению в ст. 58.10 УК «выразившейся в организации нелегальной антисоветской партии, деятельность которой за последнее время направлена к провоцированию антисоветских выступлений и к подготовке вооружённой борьбы против Советской власти». На копии врученного ему Волынским 20 января постановления Особого совещания Троцкий пишет: «Вот прохвосты!». Одновременно Троцкий пишет Волынскому расписку в получении копии постановления в таком духе: «Преступное по существу и беззаконное по форме постановление ОС при коллегии ГПУ от 18 января 1929 г. мне было объявлено 20 января 1929 г. Л. Троцкий».

«Популярность Троцкого в партии и его личный авторитет вплоть до 1929 года были такими, что высылка из СССР была самой крайней допустимой мерой по отношению к нему», - указывает Иосиф Бергер, С. Жалмагамбетова, 139, с. 17 см, Алма-Ата Жазушы: О-во «Шапагат» 1992

Высылка Троцкого из СССР

Тем временем Иосифу Виссарионовичу стало очевидно, что и в Алма-Ате Троцкий успокаиваться не намерен. «Из Центральной Азии я имел возможность поддерживать непрерывную связь с оппозицией, которая росла, – пояснял сам Лев Давидович. – В этих условиях Сталин, после колебаний в течение года, решил применить высылку за границу, как меньшее зло. Его доводы были: изолированный от СССР, лишенный аппарата и материальных средств, Троцкий будет бессилен что-либо предпринять… Сталин несколько раз признавал, что моя высылка за границу была „величайшей ошибкой“».

18 января 1929 года Особое совещание при коллегии ОГПУ постановило выслать Троцкого за пределы СССР по обвинению в «организации нелегальной антисоветской партии, деятельность которой за последнее время направлена к провоцированию антисоветских выступлений и к подготовке вооруженной борьбы против Советской власти». 20 января Троцкий получил это постановление и написал на нем: «Вот прохвосты!» – присовокупив к этому расписку такого содержания: «Преступное по существу и беззаконное по форме постановление ОС при коллегии ГПУ от 18 января 1929 г. мне было объявлено 20 января 1929 г. Л. Троцкий».

Троцкий был уверен, что вывезти архив ему не позволят, однако прибывшие за ним чекисты никаких указаний насчет бумаг не имели и поэтому не препятствовали.

В книге Ю. Фельштинского и Г. Чернявского «Лев Троцкий. Оппозиционер» описан драматичный отъезд Троцкого с близкими в эмиграцию: «На рассвете 22 января Троцкий, его супруга и сын Лев были усажены в конвоируемый автобус, который отправился по накатанной снежной дороге по направлению к Курдайскому перевалу. Через сам перевал удалось проехать с огромным трудом. Бушевали снежные заносы, мощный трактор, который взял автобус и несколько попутных автомобилей на буксир, сам застрял в снегу. Несколько человек сопровождения скончалось от переохлаждения. Семью Троцкого перегрузили в сани. Расстояние в 30 километров было преодолено более чем за семь часов. За перевалом состоялась новая пересадка в автомобиль, который благополучно довез всех троих до Фрунзе, где они были погружены в железнодорожный состав. В Актюбинске Троцкий получил правительственную телеграмму (это была последняя правительственная телеграмма, которая оказалась в его руках), сообщавшую, что местом его назначения является город Константинополь в Турции».

Гражданства Троцкого и его семью не лишили. На первые расходы в Турции им было выдано полторы тысячи долларов.

31 января 1929 года состоялось совместное заседание Политбюро и Президиума Центральной контрольной комиссии, на котором Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и М. П. Томский были официально обвинены во фракционной деятельности. В ответ они сделали заявление, направленное против Сталина. Тот немедленно обрушился на фракционистов: «Это группа правых уклонистов, платформа которой предусматривает замедление темпов индустриализации, свертывание коллективизации и свободу частной торговли. Члены этой группы наивно верят в спасительную роль кулака. Беда их в том, что они не понимают механизма классовой борьбы и не видят, что на самом деле кулак – это заклятый враг Советской власти». Далее Сталин припомнил, что еще до революции Ленин называл Бухарина «дьявольски неустойчивым» – и теперь тот оправдывает такое мнение, начав тайные переговоры с троцкистами.

11 июля 1929 года Совет народных комиссаров СССР принял постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных», которое предписывало направлять осужденных на срок от трех лет в исправительно-трудовые лагеря под контролем ОГПУ. Постановление имело гриф «не подлежит опубликованию».

Тем же самым постановлением ОГПУ указывалось на необходимость увеличить существующие лагеря и создать новые – в отдаленных районах Советского Союза с целью освоения этих мест и использования их природных ресурсов. Также планировалось увеличивать население диких краев условно-досрочно выпущенными из лагеря на поселение, теми, кто, отбыв срок, не имел права жить в крупных городах или добровольно желал остаться.