Яша кошелек. Как Ленина в Сокольниках ограбили гопники (секретный архив КГБ)

Яков Кошельков, более известный в преступной среде под кличкой Янька Кошелек. Его отец был осужден за разбойные нападения к длительному сроку каторжных работ и умер в Сибири. Впервые Кошельков был осужден в 1912 году еще сравнительно молодым человеком. Вскоре вторая судимость. В 1913 году вновь дважды садится на скамью подсудимых. В начале 1914 года его судили в пятый раз. Побег из тюрьмы, но через несколько месяцев новый арест за кражу со взломом. И снова побег из-под стражи. В 1916 году Кошельков в десятый раз предстает перед «карающей десницей» царского правосудия. Яков Кошельков еще в 1913 году был поставлен на полицейский учет как опытный домушник и поначалу на "мокрые" дела шел только исключительно в целях самозащиты.
Освободившись по амнистии Временного правительства, он возвращается в Москву, сколачивает банду численностью 18 человек, промышлявшую налетами. Первое время банда действовала в районе Сокольников, а затем, по мере пополнения новыми членами, ее деятельность распространяется на весь город и его окрестности. Налеты банды Кошелькова отличались исключительным цинизмом и жестокостью. Даже ближайшие подручные побаивались своего главаря. Печальная слава о его «мокрых делах» ходила не только по Москве, но и далеко за ее пределами.
Зимой 1918 года 28-летний он выехал "развеяться" на бандитскую свадьбу в Вязьму. В разгар застолья на свадьбу прибыли незваные гости - сотрудники местного ЧК. Под конвоем троих сотрудников Кошелькова повезли поездом - держать ответ за содеянное - в Москву. Дружки Кошелька, задавшиеся целью спасти атамана, ехали в соседнем вагоне. План спасения созрел на ходу. Было куплено несколько буханок черного хлеба. В одну из них бандиты упрятали заряженный кольт. На вокзале в Москве бандит, переодевшийся торговцем-разносчиком, подошел к конвойным и попросил разрешения продать арестованному хлеба. Неопытные сотрудники пожалели арестованного, не удосужившись проверить буханку. Когда шли по Мясницкой, Кошельков, разломив буханку, вытащил кольт, убил на месте двоих конвойных, тяжело ранил третьего и скрылся в поднявшейся суматохе.

Делом рук Кошелькова были: вооруженное ограбление сберегательной кассы на Покровке на сумму 100 тысяч рублей, вооруженное ограбление артельщика Ярославской железной дороги на сумму 400 тысяч рублей, ограбление артельщика в помещении вокзала Николаевской железной дороги (ныне Ленинградский вокзал) с убийством милиционера и машиниста.Но самой известной страницей похождений банды Яньки Кошелька было нападение на машину В. И. Ленина и его сестры Марии Ильиничны, когда 6 января 1919 года Янька со своей бандой пьянствовал в Сокольниках и при этом разрабатывая план ограбления особняка на Новинском бульваре и кооператива на Плющихе. Идея раздобыть машину для «дела» возникла спонтанно. Бандиты отправились на дорогу, чтобы завладеть первым попавшимся автомобилем, а этим первым автомобилем оказался автомобиль в котором ехал Вождь Революции и его сестра. Город прочесали. Черный «роллс-ройс» Ленина обнаружили на набережной Москвы-реки. Кошельков растворился. Начальник ЦУУР (Центрального управления уголовного розыска) Розенталь доложил, что в районе Сокольнического шоссе в поисках Яшки были обысканы все квартиры и меблированные комнаты и арестовано около двухсот человек. Но результат был нулевым. За дело было поручено взяться сыщику Федору Мартынову — бывшему рабочему «Трехгорки», ныне начальнику Особой ударной группы Московской чрезвычайной комиссии. Уже через три дня после нападения зампредседателя ВЧК Яков Петере собрал экстренное совещание представителей ВЧК, МЧК, Моссовета и уголовного розыска, призвав их дать настоящий бой распоясавшимся бандитам. Был издан приказ: «Всем военным властям и учреждениям народной милиции в пределах линии Московской окружной железной дороги расстреливать уличенных и захваченных на месте преступления виновных в грабежах и насилиях». Имена банды Кошелькова чекистам были известны: Ванька Волков (Конек), Леонид Кириллов (Ленька-сапожник), Федя Алексеев (Лягушка) и два Василия — Михайлов (Черный) и Зайцев (Заяц). Но что это давало? На живца — подставные авто — Яшка не клюнул. Мартынов пошел ва-банк — отправился по злачным кабакам и, подпоив «ханжой», рисовой китайской водкой, их завсегдатаев, вышел на след Конька — любителя бани. Его со товарищи взяли в Проточном переулке. Допрос был жестким, в присутствии самого Дзержинского. Адрес Кошелькова был получен, и в его квартире на Брестской устроили засаду, но безрезультатно. Один раз его чуть не взяли в другом месте: пришли брать дельца-спекулянта, а Кошельков «утек» через черный ход. Стоявшим там чекистам он представился их начальником Петерсом, которого они внешне не знали, проверил у них документы и… застрелил на месте. На банду Кошелькова была устроена настоящая охота. Спустя неделю несколько человек из его группировки были ликвидированы. Однако после революции бандиты совсем страх потеряли. В ответ на чекистский террор Янька устроил свой, бандитский террор.

Узнав адрес участвовавшего в его розыске сотрудника МЧК Ведерникова, Кошельков с сообщниками заявился к нему на квартиру и устроил там судебный фарс. Янька выдвинул Ведерникову обвинение, сам приговорил его к расстрелу и сам же привел свой приговор в исполнение, убив чекиста на глазах его семьи. 1 мая на Воздвиженке Кошельков сначала устроил прохожим «праздничные» первомайские ограбления, а потом расстрелял трех милиционеров, присланных для пресечения нарушений правопорядка. Во многих случаях бандит действовал легально, выдавая себя за представителя власти, открыто производил обыски и изымал большие ценности не только в квартирах граждан, но и в государственных учреждениях и организациях. Однажды Кошельков с группой сообщников явился на московский аффинажный завод, предъявил удостоверение убитого им сотрудника МЧК Ведерникова и вызвал представителей заводского комитета. В присутствии общественников преступники приступили к обыску. На глазах у многих честных людей они легально похитили около трех фунтов золота в слитках, три с половиной фунта платиновой проволоки и 25 тысяч рублей. Завладев большими ценностями, Кошельков любезно поблагодарил представителей завкома за помощь и вместе с дружками благополучно скрылся.
Разгромить банду Кошелькова удалось не сразу. Сотрудники МУРа вместе с работниками МЧК приложили немало усилий, чтобы положить конец кровавым похождениям кошельковцев.Кошелькова ловили огромными силами, весь город был в засадах, постоянных облавах. На него выходили случайно, но природная наглость и крепкие нервы позволяли вору уходить. Выход появился совершенно случайно - по делу о подделки документов сотрудниками РОСТА была задержана Ольга Федорова. При этом на допросе совершенно неожиданно она призналась, что является пассией Кошелькова. А в розыске было известно про существование у Якова любимой женщины, но имя ее было тайной. Довольно быстро чекистам удалось ее склонить к сотрудничеству. С ее помощью попытались заманить бандита на свидание в Екатерининский сквер, но он не пришел.

К этому моменту практически вся банда Кошелькова была переловлена, их быстро судили и приговаривали к расстрелу. Но один бандит сдал своего вожака, назвав адрес дома № 8 по Старому Божедомскому переулку. Вот что докладывал Ф. Э. Дзержинскому в июне 1919 года начальник МУРа А. Трепалов:

«После долгих, упорных и опасных обысков и облав сотрудникам уголовного розыска в настоящее время удалось задержать всю шайку бандитов с атаманом Яковом Кошельковым и его помощником по кличке Барин, открывших стрельбу по сотрудникам Управления уголовного розыска, находившимся в засаде… Бандиты попались в ловушку, направляясь в дом с целью разработать новый план ограбления артельщика и кассира в Щелкове, которые должны были везти 2 миллиона рублей для уплаты рабочим. Облава увенчалась успехом 21 июня сего года».

Из оперативной сводки:

«21 июня 1919 года были получены сведения о том, что Кошельков и Емельянов по кличке Барин скрываются на конспиративной квартире в доме № 8 по Старому Божедомскому переулку; немедленно была предпринята операция, и секретной засадой около 5 часов вечера были атакованы Кошельков и Емельянов. На команду «руки вверх» они открыли стрельбу из автоматических револьверов, причем Емельянов был убит наповал, а Кошельков тяжело ранен и скончался через 18 часов. При убитых обнаружено и отобрано: у Емельянова две заряженные бомбы и один револьвер системы «наган», у Кошелькова — два «маузера» с выпущенными патронами, револьвер системы «браунинг», отобранный им во время ограбления у В. И. Ленина, а равно документы на имя сотрудников МЧК Караваева и Ведерникова, отнятые Кошельковым после их убийства».

За организацию раскрытия банды начальник МУРа А. Трепалов получил «революционную благодарность» от Президиума Моссовета и был награжден Ф. Э. Дзержинским золотыми часами. Якова похоронили в безымянной могиле, его всех сообщников расстреляли. А Ленин использовал этот случай, как пример компромисса, в своем обосновании Брестского мира.

Вряд ли любой другой уголовник был ближе Яшки Кошелькова к тому, чтобы кардинальным образом изменить мировую историю. Но было бы верхом несправедливости, если бы ход истории зависел от таких отвратительных личностей, как он.

Яков Кошельков был потомственным бандитом. Его отец, осужденный за разбойные нападения,скончался на каторге в Сибири. Яшка пошел по его стопам. Уже в 1913 году он был поставлен на полицейский учет как домушник-рецидивист по кличке Янька, а к 1917 году имел за плечами 10 судимостей. Наверное, и он также сгинул бы на каторге безвестным уголовником, не случись в революции.

Преступник с родословной

На волне демократических преобразований в феврале 1917 года Кошельков быстро сориентировался и из домушника переквалифицировался в бандита. Вместе с еще двумя уголовными авторитетами - Сергеем Емельяновым по прозвищу Сережа Барин и Григорием Мартазиным - они сколотили из «каторжан» банду численностью 18 человек, промышлявшую налетами.

Вскоре за дерзость и удачливость их банда и сам Янька получили известность в уголовном мире и у сотрудников ЧК. Впрочем, от чекистов бандиты особо не прятались, полагая, что в царившей вокруг неразберихе у тех есть дела поважнее - борьба с контрреволюционерами. И просчитались.

Зимой 1918 года 28-летний Кошельков отправился в Вязьму погулять на свадьбе кого-то из корешей. Пьянка получилась на славу, но все веселье гостям обломали сотрудники местного ЧК, которые заявились на банкет без подарка, зато с наганами, и принялись проверять документы у присутствующих. Они опознали Кошелькова и отправили его под конвоем трех сотрудников на поезде в Москву. В одном вагоне ехал он с конвойными, а в соседнем следовали его дружки, задавшиеся целью освободить своего главаря. И пока ехали, у них созрел план, как это сделать. Когда задержанного вывели на перрон в Москве, к конвоирам подскочил один из бандитов, переодетый раз-носчиком-торговцем, и попросил у них разрешения продать арестанту буханку хлеба. Стражи порядка сжалились и позволили. Когда с вокзала Кошелькова вели пешком по улице Мясницкой, он разломил буханку, выхватил оттуда пистолет, застрелил двух конвойных, тяжело ранил третьего и бросился бежать.

После удачного побега Янька отнюдь не ушел в подполье, а еще более активно принялся бесчинствовать в Москве со своей бандой. Он понимал, что за убийство чекистов ему теперь на пощаду от властей рассчитывать не приходится, а потому совсем озверел и, не задумываясь, пускал в ход оружие. По моде того времени Кошельков с подельниками промышлял «самочинками». Обзаведясь поддельными документами сотрудников ЧК, они совершали обыски в квартирах и на предприятиях. Но не гнушались и банальными гоп-стопами. Но чем дальше, тем сильнее Кошелькову хотелось настоящих «подвигов», чтобы куш был действительно большим. 6 января 1919 года Янька со своей бандой пьянствовал в Сокольниках и при этом разрабатывал план ограбления особняка на Новинском бульваре и кооператива на Плющихе. Идея раздобыть машину для «дела» возникла спонтанно. Бандиты отправились на дорогу, чтобы завладеть первым попавшимся автомобилем.

Ирония судьбы

По иронии судьбы, творец Октябрьской революции Владимир Ленин в это время отправился на детский праздник. Первым людей, вооруженных наганами, заметил шофер Ильича - Гиль. Ленин, думая, что это красноармейский патруль, приказал водителю остановиться. Здоровенный Кошельков выволок Владимира Ильича из машины. Тот запротестовал, заявил, что он - Ленин, и даже предъявил удостоверение. Кошелькову послышалось, что фамилия владельца машины -Левин, поэтому он не обратил на него особого внимания. Просто отобрал у Владимира Ильича и удостоверение, и личный брауниг, а потом высадил из машины «Левина», его сестру Марию Ильиничну, охранника и водителя, а сам уселся в реквизированный автомобиль и укатил на нем.

Только значительно отъехав от места происшествия, Кошельков взглянул на отобранную ксиву. И обомлел. А потом приказал гнать обратно. Он решил захватить Ленина, чтобы получить за него выкуп от советской власти. Но опоздал.

На экспроприированном у главы Советской Республики автомобиле бандиты разъезжали недолго. Народ в Москве был занят классовой борьбой, что отражалось на чистке улиц. На Ха-мовнической набережной машина угодила в снежный затор. Пришлось Кошелькову с подельниками вылезать из салона и выталкивать авто из сугроба. В этот момент с винтовкой наперевес появился молодой милиционер Николай Олонцов, чей пост находился поблизости. Он окликнул людей, копошившихся у машины, а они в ответ открыли огонь. Начал стрелять и Олонцов. К нему на подмогу уже бежали привлеченные звуками стрельбы другие патрульные милиционеры и красноармейцы из расположенной неподалеку воинской части. Бандиты, бросив машину, пустились наутек, и тут шальная пуля сразила Олонцова.

Позже Ленин припомнил нападение на него в своей известной работе «Детская болезнь левизны в коммунизме». Желая обосновать необходимость заключения Брестского мира, он вспоминает о компромиссе, который вынужден был заключить с бандитами, отдав им документы, револьвер и автомобиль, чтобы они дали возможность «уйти подобру-поздорову». И проводит аналогию: «Наш компромисс с бандитами германского империализма был подобен такому компромиссу».

Кровавая эпопея

Между тем дерзкий побег из-под стражи и налет на вождя мирового пролетариата сделали Кошелькова и весь бандитский мир врагами государства. Уже через три дня после нападения зампредседателя ВЧК Яков Петерс собрал экстренное совещание представителей ВЧК, МЧК, Моссовета и уголовного розыска, призвав их дать настоящий бой распоясавшимся бандитам.

Был издан приказ: «Всем военным властям и учреждениям народной милиции в пределах линии Московской окружной железной дороги расстреливать уличенных и захваченных на месте преступления виновных в грабежах и насилиях».

А на банду Кошелькова была устроена настоящая охота. Спустя неделю несколько человек из его группировки были ликвидированы. Однако после революции бандиты совсем страх потеряли. В ответ на чекистский террор Янька устроил свой, бандитский террор.

Узнав адрес участвовавшего в его розыске сотрудника МЧК Ведерникова, Кошельков с сообщниками заявился к нему на квартиру и устроил там судебный фарс. Янька выдвинул Ведерникову обвинение, сам приговорил его к расстрелу и сам же привел свой приговор в исполнение, убив чекиста на глазах его семьи. 14 марта 1919 года он убил на Плющихе двух комиссаров МЧК Караваева и Зустера, которые там вели наблюдение за бандитской малиной. А 1 мая на Воздвиженке Кошельков сначала устроил прохожим «праздничные» первомайские ограбления, а потом расстрелял трех милиционеров, присланных для пресечения нарушений правопорядка.

Неудачи в поимке Кошелькова повлекли оргвыводы и чистку в МУРе, из которого разом были уволены 15 сотрудников, а руководить этим подразделением поставили чекиста Александра Трепалова, бывшего матроса с «Рюрика». А уголовному элементу так «перекрыли кислород», что урки сами готовы были сдать «беспредельщика» Кошелькова. Благодаря этому 10 мая 1919 года Кошелькова с товарищами удалось засечь в кофейной у Пречистенских Ворот. Вот только задержать их опять не вышло. В завязавшейся перестрелке чекисты застрелили одного из его подручных - Хохлова, другого по фамилии Иванов пленили, но главари банды Кошельков и Мартазин скрылись на пролетке извозчика. Спустя девять дней была предпринята вторая попытка задержать их, когда чекисты накрыли блатхату в Конюшковском переулке. На сей раз были застрелены три бандита, но Кошельков с Мартазиным опять убежали, выбив оконную раму. В сущности, их дни уже были сочтены. Однако бандиты не хотели признавать это и устроили налет на контору Афинерного завода на Донской улице, где их добычей стали 3,5 фунта золота и 4 фунта платины. Так что гульнуть напоследок «кошельков-цы», вероятно, успели.

Но 26 июля 1919 года их злодеяниям пришел конец. Муровцы во главе сТре-паловым обложили бандитов в доме на улице Божедомке. Сдаваться Кошельков отказался, опять началась перестрелка, в результате которой Сережа Барин был убит на месте, а Янька - тяжело ранен. При нем нашли браунинг, похищенный у Ленина. Спустя 18 часов Кошельков скончался.

Никогда Ленин не был так близок к смерти, как 6 января 1919 года, когда его держали под прицелом двух револьверов, а в грудь упирался маузер известного московского бандита Якова Кошелькова. Все, что было написано об этой истории, основано на слухах и домыслах, а между тем все эти годы в архивах Лубянки хранилось 23-томное дело № 240266 «О вооруженном нападении бандитов на В.И. Ленина». Надо ли говорить, как я волновался, когда эти папки попали в мои руки!

Началось все с того, что Надежда Константиновна Крупская заболела. Ее перевезли в одну из лесных школ в Сокольники, и Ильич часто ездил ее навещать.
В тот день Ильич решил принять участие в детском празднике. Бонч-Бруевич, захватив подарки, выехал туда первым. У Красных ворот и у Рязанского вокзала его машину встречали свистом, будто передавая от поста к посту. Предупредить об этом Ильича уже не успели…

А тем временем в Сокольниках, у сапожника Демидова, пьянствовала банда Кошелькова. Судя по донесениям, подписанным начальником Особой ударной группы МЧК по борьбе с бандитизмом Мартыновым и начальником Московского управления уголовного розыска Трепаловым, банда Кошелькова была самой большой головной болью того времени.

Яков Кошельков и его командос

«Сперва – о самом предводителе, Якове Кошелькове. Ему 28 лет. Он – сын известного разбойничьими похождениями повешенного бандита. В двадцатилетнем возрасте он начал самостоятельную карьеру и уже в 1913 году был зарегистрирован как опытный вор-домушник. К 1918 году бандитский мир Москвы обожал его безмерно и полностью ему покорился. В конце концов он занял амплуа «Короля бандитов».

И надо отдать справедливость вкусу героев пули и ножа. Этот смуглый, бритый, черноволосый человек с тяжелыми глазами отличался настоящей смелостью, исключительным присутствием духа и находчивостью. И еще. В начале его деятельности жестокость сравнительно мало выпячивала в нем: он убивал только в целях самозащиты. Но со временем развинченная психика дала о себе знать, и он стал жестоким садистом, начав убивать ради убийства.

Его шайка рядом вооруженных нападений среди бела дня наводила панику на жителей Москвы и ее окрестностей. Свои разбойничьи налеты бандиты производили с неслыханной дерзостью и не считаясь с количеством жертв. Сколько этими бандитами совершено преступлений и какой они нанесли ущерб, учету не поддается.

Вот что они совершили только в 1918 году.

1. Вооруженное ограбление Управления Виндаво-Рыбинской железной дороги. 2. Вооруженное ограбление типографии Сытина. 3. Нападение на 9-е почтовое отделение. 4. Ограбление кассирши Марковой. 5. Ограбление двух заводов, кассира водокачки и Замоскворецкого Совдепа. 6. Убийство и ограбление прохожих на Воздвиженке. 7. Убийство и ограбление артельщиков на Лосиноостровской.

За этой же бандой числится еще несколько убийств, ограблений и изнасилований, в том числе 12-летней девочки.

Чтобы навести ужас и панику, бандиты расстреляли на улицах Москвы 22 милиционера. Они же убили несколько сотрудников МЧК и Уголовного розыска. Забрав документы убитых сотрудников, бандиты использовали их в своих интересах: выдавая себя за сотрудников МЧК, произвели ряд обысков-грабежей в частных квартирах.

Наглость бандитов дошла до такой степени, что, предъявив документы сотрудников МЧК, они производили обыски на заводах в присутствии значительного числа рабочих и представителей заводского комитета. Так было на Аффинажном заводе, где бандиты забрали около трех фунтов золота в слитках, три с половиной фунта платиновой проволоки и двадцать пять тысяч рублей деньгами.

Чувствуя, что его похождения рано или поздно закончатся, Кошельков ходил вооруженным до зубов, имея наготове два-три револьвера и несколько ручных бомб. В последнее время он стал настолько подозрителен, что, проходя по улицам и чувствуя на себе чей-нибудь пристальный взгляд, немедленно убивал случайного прохожего.

Но однажды Кошельков попал в наши руки. Дело было так. Зимой 1918 года в городе Вязьме состоялась веселая и бурная свадьба одного из бандитских авторитетов. Вяземские власти узнали об этом и взяли часть шайки. Среди задержанных совершенно случайно оказался Кошельков. Это было большой удачей! Под конвоем трех вяземских сотрудников его посадили в поезд и повезли в Москву.

Никто из сопровождающих Кошелькова не знал, что в соседнем вагоне едут его сообщники и ломают голову над тем, как освободить главаря. В конце концов один из них переоделся торговцем, на одной из станций купил несколько круглых черных хлебов и, когда поезд пришел в Москву, спросил у конвойных, нельзя ли продать арестанту хлебца. Неопытные конвойные разрешили, и Яшка купил один каравай.

А потом на одном из самых людных перекрестков Мясницкой он разломил каравай, выхватил семизарядный револьвер и открыл огонь. Двоих конвойных он убил, третьего тяжело ранил, а сам, без единой царапины, ушел.

Что касается других членов банды, то они тоже были по уши в крови. Их имена мы хорошо знали. Особенно заметными среди них были: Иван Волков (по кличке Конек), Василий Зайцев (он же Васька Заяц), Алексей Кириллов (Ленька-сапожник), Федор Алексеев (Лягушка) и Василий Михайлов (он же Васька Черный)».

Вечером 6 января бандиты не просто пьянствовали, они составляли план ограбления особняка на Новинском бульваре и кооператива на Плющихе. Концы – неблизкие, и бандиты решили, что без машины не обойтись. Где взять? Остановить первую попавшуюся, водителя и пассажиров вытряхнуть, Ваську Зайцева – за руль и вперед. На том и порешили…

Машин тогда было мало, так что пока увидели свет фар, бандиты успели изрядно продрогнуть. Но вот на трамвайных путях показались огни автомобиля. Бандиты выхватили револьверы и бросились наперерез! Первым их заметил шофер Ленина – Степан Казимирович Гиль. Вот как он рассказал об этом, давая показания несколько дней спустя.

«Мы ехали со скоростью 40–45 верст в час. Миновали Николаевский вокзал. Вдруг, немного не доезжая пивного завода, бывшего Калинкина, на рельсы выскочили трое вооруженных маузерами людей и закричали: «Стой!» Я решил не останавливаться и проскочить между бандитами: а в том, что это не патрульные, а бандиты, я не сомневался.

Но Владимир Ильич постучал в окно и сказал:

– Товарищ Гиль, надо остановиться и узнать, что им надо. Может быть, это патруль?

А сзади бегут и кричат: «Стой! Стрелять будем!»

– Ну, вот видите, – сказал Ильич. – Надо остановиться.

Я нехотя стал тормозить. Резко открывают дверцы и кричат:

– Выходи!

Один из них, громадный, выше всех ростом, схватил Ильича за рукав и резко потянул его из кабины. Как оказалось позже, это был их главарь по прозвищу Кошелек.

Ивана Чибанова, который служил в охране Ленина, и Марию Ильиничну тоже выдернули из машины.

Я смотрю на Ильича. Он стоит, держа в руках пропуск, а по бокам два бандита, и оба, целясь в его голову, говорят:

– Не шевелись!

А напротив Ильича стоит главарь с маузером в руке.

– Что вы делаете? – произнес Ильич. – Я – Ленин. Вот мой документ.

Как сказал он это, так у меня сердце замерло. Все, думаю, погиб Владимир Ильич. Но то ли из-за шума работающего мотора, то ли из-за тугоухости бандит фамилию не расслышал – и это нас спасло.

– Черт с тобой, что ты Левин, – рявкнул он. – А я Кошельков, хозяин города ночью.

С этими словами он вырвал из рук Ильича пропуск, а потом, рванув за лацканы пальто, залез в боковой карман и вынул оттуда браунинг, бумажник, что-то еще – и все это засунул в свой карман.

Обо мне как будто забыли. Сижу за рулем, держу наган и из-под левой руки целюсь в главаря – он от меня буквально в двух шагах. Но… Владимир Ильич стоит под дулами двух револьверов. И мне делается страшно: ведь после моего выстрела его уложат первым. Через мгновение я получил удар в висок, и мне приказали выметаться из машины. Не успел я стать на подножку, как на мое место ловко вскочил бандит, и машина понеслась в сторону Сокольников.
– Да, ловко, – прошептал Ильич. – Вооруженные люди – и отдали машину. Стыдно!

Мне было очень не по себе от замечания Ильича, что вот, мол, вооруженные люди взяли и просто так отдали машину. Я долго объяснял, почему не стал стрелять, – ведь Ильич погиб бы первым.

– Да, товарищ Гиль, вы все рассчитали правильно, – подумав, согласился Ильич. – Силой мы бы ничего не сделали. Только благодаря тому, что не сопротивлялись, мы и уцелели».

Отъехав метров на двести от места ограбления, бандиты притормозили, и Конек стал рассматривать трофеи.

– В бумажнике одна мелочь, – хмыкнул он. – А вот документы… Мать твою так! – заорал он. – Да это никакой не Левин. Это – Ле-нин! – произнес он по слогам.

– Как так Ленин? – не поверил Кошельков. – Однофамилец, что ли?

– Какой там однофамилец?! Написано же: Председатель Совнаркома.

– Не может быть! Неужели я держал за фалды самого Ленина?! Ну и балда же я! Ну и дубина! – сокрушался Кошельков. – Если бы мы его взяли, нам бы столько деньжищ отвалили! За такого-то заложника, а? И всю Бутырку – на волю! Такими будут наши условия. Поворачивай! – ткнул он в плечо Зайца. – Ленина надо найти. Такой фарт упускать нельзя.

Прыгая по сугробам и визжа на рельсах, машина понеслась назад. У пивного завода – ни души.

– Они в Совете, – догадался Кошельков. – Больше им деваться некуда. Гони к Совету! – приказал он Зайцу.

– А не опасно? – усомнился Лягушка. – Там есть охрана.

– Перебьем! – скрежетнул зубами Кошельков. – Не впервой. Приготовить бомбы!

Когда машина подлетела к зданию Совета, вместо того чтобы тормозить, Заяц прибавил газу.

– Ты что, очумел? – заорал Кошельков.

– Опоздали, – односложно бросил Заяц и вильнул рулем.

В свете фар мелькнули три автомобиля, из которых выпрыгивали чекисты и красноармейцы.

– Да, карта пошла не та, – как-то сразу успокоился Кошельков. – Ну ничего, пусть не сам Ленин, так хоть его браунинг у меня есть. Постреляем от имени вождя мировой революции. Гони на Плющиху! Будем брать кооператив.

«Мне ненавистно счастье людей»

И чекисты, и работники угрозыска очень болезненно переживали историю с ограблением Ленина. Это было такой громкой пощечиной, что, малость придя в себя, люди в кожанках поклялись не есть, не спать и не пить, пока не поймают Кошелькова.

Первым на «тропу войны» вышел Федор Мартынов. Взяв с собой комиссара Лебедева и должным образом переодевшись, он пошел в разведку по кабакам и притонам Москвы. В одном из трактиров Сокольников они обратили внимание на группу франтовато одетых парней. Приблатненный вид, воровской жаргон – все ясно, карманные воры.

Мартынов и Лебедев заняли соседний столик, заказали выпивку и начали «ботать по фене» о больших деньгах.

Воры насторожились!

– Ну Конек! Ну падлан! – горячился Мартынов. – Бабки стоят столбом, все в банковской упаковке. Не приведи Бог, менты нагрянут и начнут шмонать! Тогда нам хана. Всем хана!

– Да ладно тебе, – успокаивал Лебедев. – Сказал, что придет, значит, придет. Мало ли что… Конек – братан надежный.

– И кого это вы, парни, ищете? – клюнул наконец один из воров.

Конек позарез нужен. Знаешь его?

– Да кто ж его не знает?! А что случилось?

– Деньги мы ему должны передать. Должок вернуть.

– И много денег?

– Много… Но на выпивку останется.

– Заказывай, – одобрительно загудели воры и придвинули свой столик.

Часа через два изрядно захмелевшие карманники заявили, что теперь самое время идти в баню.

– На Пресне самая клевая баня. Конек ходит только туда.

«С полчаса торчали около бани. Никого! А я-то, дурак, поверил да еще на всякий случай прихватил по дороге нашего сотрудника Каузова. И вдруг подъезжает лихач! В коляске – четверо хорошо одетых мужчин. В одном из них я тут же узнал Конька. Размышлять было некогда: я тут же вытащил маузер, а коня схватил под уздцы. Лебедев и Каузов подскочили сбоку и приказали поднять руки вверх. Бандиты подняли руки.

В их карманах мы нашли оружие, а под сиденьем – бомбы и еще два револьвера. Кроме Конька среди бандитов оказались Лягушка, Васька Черный и Ахмед. В ЧК мы им популярно объяснили, что их подвиги нам хорошо известны и всех их ждет расстрел. Спасти может только помощь в поимке Кошелькова. Бандиты долго колебались, но в конце концов Васька дал адрес по Брестской улице.

Мы тут же организовали засаду. Но Кошельков нас перехитрил: он послал на разведку Леньку-сапожника. Леньку мы, конечно, взяли, а когда стали его выводить, сами напоролись на засаду, устроенную Кошельковым. Двое наших сотрудников были ранены, а один убит. Ленька же ушел».

И так продолжалось довольно долго. Весь город был в ловушках, западнях и засадах, чекисты сидели во всех притонах, кабаках и малинах, казалось, еще минута – и Кошельков будет в их руках, но каждый раз он оказывался изворотливее, хитрее, наглее – и уходил. Однажды на него напоролись совершенно случайно: пришли за одним сахарным дельцом, а Кошельков был у того в гостях. Кошельков заметил подходящих к дому чекистов и через черный ход выбрался на улицу. Там он нос к носу столкнулся с двумя находящимися в засаде сотрудниками. Но и тут, как всегда, не растерялся.

Когда перед ними внезапно появился представительный, одетый в серую шинель и мерлушковую папаху начальственного вида человек, они так заробели, что не могли вымолвить ни слова. А находчивый Кошельков тут же воспользовался сложившейся ситуацией и вышел сухим из воды.

– Кто такие? – грозно накинулся Кошельков на молодых чекистов. – Кого ждете? От какого работаете отделения? Покажите документы!

– А вы… Вы кто?

– Я – Петерс.

Оперативники, ни разу не видевшие такого большого начальника, тут же отдали документы. Кошельков, не торопясь, положил их в карман, а потом достал револьвер и хладнокровно пристрелил обоих.

Потом он не раз использовал их документы, среди бела дня останавливая военных и даже командиров частей, якобы для проверки личности, и отбирая оружие. Были перестрелки, были погони, было множество жертв, но неуловимый Кошельков снова и снова уходил невредимым.

Наконец удача. Надежда выйти на Кошелькова появилась после того, как чекисты внимательно изучили дело №1851 по обвинению сотрудников РОСТА (Российского телеграфного агентства. –Ред. ) в подделке документов и торговле кокаином. Среди одиннадцати задержанных была и Ольга Федорова, оказавшаяся… невестой Кошелькова. В бандитских и чекистских кругах Москвы знали, что Яшка без ума влюблен, что сияет, как медный пятак, что объявил о предстоящей свадьбе и пишет невесте страстные письма. Но кто она, кого Кошельков удостоил своим неизгладимым вниманием, было большой тайной.
И вдруг на одном из допросов рядовая сотрудница РОСТА Ольга Федорова на вопрос, знает ли она о причине ее ареста, сделала заявление, взбудоражившее всех чекистов Москвы.

– Причиной моего ареста считаю посещение нашей семьи, и в частности лично меня, известным бандитом Яковом Кошельковым. Он приходил пить чай, а 4 июня остался у меня ночевать.

– А… а как вы с ним познакомились? – спросил обретший наконец дар речи следователь.

– Я хорошо помню этот день. Было тепло и солнечно. А произошло это 25 мая на станции Владычино, что в девяти верстах от Москвы. Познакомил нас мой брат Сергей. Молодой человек, которого он представил, отрекомендовался комиссаром Караваевым и даже показал документы.

– И что потом?

– Он начал за мной ухаживать. Человек он очень практичный, корректный, в обхождении мягкий. Знает иностранные языки, в частности французский, латынь и татарский, немного говорит по-немецки. К тому же он очень начитан.

– А когда вы узнали, что это не Караваев, а Кошельков?

– В ту ночь, когда он у меня остался.

– После этого ваше отношение к нему изменилось?

– Нет, не изменилось. Мы продолжали встречаться. Тем более он мне доверился, открыв одну страшную тайну.

– Какую? – встрепенулся следователь.

– Он рассказал про случай задержания Ленина… Как он его высадил из автомобиля, как обыскал и как забрал браунинг.

– Стоп! – прихлопнул папку следователь. – Допрос закончен. Продолжим завтра.

Об Ольге Федоровой и ее сенсационных показаниях тут же было доложено руководству МЧК. В Бутырку примчался Федор Мартынов, имеющий полномочия обещать Ольге все, что угодно, лишь бы она вывела чекистов на Кошелькова. Сопротивлялась Ольга недолго и уже через день попросила бумагу и написала своим каллиграфическим почерком:

«В Особый отдел ВЧК.

Заявление.

Настоящим убедительно прошу вызвать меня на допрос».

Ее тут же вызвали, и Ольга написала еще одну бумагу:

«Я предлагаю Угрозыску свои услуги в поиске Кошелькова. Где он скрывается, я не знаю, но уверена, что если буду на свободе, он ко мне придет, так как очень в меня влюблен».

А Яшка, потеряв даму своего сердца, метался, как затравленный зверь. Он стрелял, грабил, резал, убивал, но легче от этого не становилось. Самое странное, что при этом матерый убийца вел дневник, в котором фиксировал свои переживания! Вот что он записал, узнав об аресте Ольги:

«…Ведь ты мое сердце, ты моя радость, ты все-все, ради чего стоит жить. Неужели все кончено? О, кажется, я не в состоянии выдержать и пережить это.
Боже, как я себя плохо чувствую – и физически, и нравственно! Мне ненавистно счастье людей. За мной охотятся, как за зверем: никого не щадят. Что же они хотят от меня, ведь я дал жизнь Ленину».

Счастье людей Кошелькову действительно было ненавистно – это стало для него своеобразной идеей фикс. Не случайно, постреляв и пограбив, он снова берется за перо:

«Что за несчастный рок висит надо мной: никак не везет. Я буду мстить до конца. Я буду жить только для мести. Я, кажется, не в состоянии выдержать и пережить это. Я сейчас готов все бить и палить. Мне ненавистно счастье людей.

Детка, крепись. Плюнь на все и береги свое здоровье».

Одним из их постоянных мест свиданий был Екатерининский сквер. Туда чекисты и решили заманить Яшку. Но он, будто предчувствуя, на свидание не явился.
Между тем в сети, расставленные чекистами, один за другим попадали налетчики из банды Кошелькова. Попался Херувим, за ним – Цыган, потом – Петерсон, Дубов, Мосягин и многие другие. Долго с ними не цацкались, а по закону военного времени быстро судили и приговаривали к высшей мере наказания – расстрелу. Но один из бандитов выкупил жизнь, назвав адрес конспиративной квартиры Кошелькова в доме № 8 по Старой Божедомке.

«На Божедомке мы организовали исключительно сильную засаду, – вспоминает Федор Мартынов. – И вот появился Кошельков. Он шел со своим сообщником Емельяновым по кличке Барин. Мы не старались взять их живыми и начали стрелять. Первая же пуля попала в голову Барина, и он был убит наповал.
А Яшка применил свою обычную систему: стреляя из двух револьверов, он буквально забросал все окна пулями. Но выстрелом из карабина был смертельно ранен. В 18 часов 21 июня 1919 года он скончался.

В карманах Кошелькова мы нашли документы сотрудников МЧК Ведерникова и Караваева, которые он отобрал, когда изображал Петерса, а также два маузера и браунинг, отнятый 6 января у Ленина. Была там и маленькая записная книжечка – своеобразный дневник, который вел Кошельков и куда записывал свои потаенные мысли. Была там одна запись, которая всех нас буквально потрясла: Яшка очень сожалел, что не убил Ленина.

А еще мы нашли пачку денег, в которой было 63 тысячи рублей и через которую прошла пуля, смертельно ранившая бандита. Так что будь пачка потолще, Кошельков мог бы уйти».

К счастью, этого не произошло, и с дерзкой бандой Якова Кошелькова было покончено. Ее главарь оказался в безымянной могиле, были расстреляны и все его сообщники. Что касается Ольги Федоровой, то чекисты свое слово сдержали и передали ее не в ревтрибунал, а в уголовный розыск. Далее ее следы, к глубокому сожалению, теряются.

А вот Ленин из всей этой истории извлек немалую политическую пользу. Желая во что бы то ни стало обосновать необходимость заключения Брестского мира с немцами, по которому, напомним, Россия потеряла очень значительные территории, в небезызвестной работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» он вспоминает о компромиссе, который вынужден был заключить с бандитами Якова Кошелькова, отдав им документы, револьвер и автомобиль, чтобы они сохранили ему жизнь и дали возможность «уйти подобру-поздорову».

И завершает он эту мысль весьма неожиданным, хотя и по-своему изящным выводом: «Наш компромисс с бандитами германского империализма был подобен такому компромиссу».

Ничего не скажешь, пример непобедимой ленинской логики. Как говорится, где имение, а где наводнение?

Но Кошельков со своими подручными таким образом попал в большую политическую историю. Ведь труд «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», как мы хорошо помним, не изучали в советское время только что в детском саду.

Так что пользу извлекать можно из всего, даже из больших неприятностей, связанных со смертельным риском. История, которую я рассказал, убедительнейший тому пример.

Эти слова: «Я дал жизнь Ленину!» – принадлежат не инспектору народных училищ Симбирской губернии Илье Николаевичу Ульянову, а московскому бандиту Якову Кошелькову. Самое странное, что «хозяин города ночью», как он себя называл, имел на это полное право: никогда Ленин не был так близок к смерти, как 6 января 1919 года, когда у его висков было два револьвера, а в грудь упирался маузер.

Об этой истории написано немало, но эти повествования основаны на слухах и домыслах. В советское время на разглашение любой информации об этом случае было наложено строжайшее табу, а между тем все эти годы в архивах Лубянки хранилось 23-томное Дело № 240266 «О вооруженном нападении бандитов на В. И. Ленина 6 января 1919 года».

Итак, окунемся в события начала 1919 года.

А все началось с того, что у Надежды Константиновны Крупской обострилась базедова болезнь. Ильич заметно помрачнел, стал грустным и понурым. Первым на это обратил внимание Бонч-Бруевич. – Что с вами? – на правах не столько ближайшего сотрудника, сколько старого товарища спросил Владимир Дмитриевич. – Вы не больны? Не дает ли себя знать пуля, которую отказались извлекать врачи? – Да ну ее к черту, эту пулю, – отмахнулся Ленин. – Если бы дело было в ней, а значит, во мне, я бы терпел. Надя плоха. Ей все хуже и хуже. – А что, если Надежде Константиновне организовать отдых? – предложил Бонч-Бруевич. – В Кисловодск мы ее отправить не сможем, а вот в Подмосковье – за милую душу. В Сокольниках есть так называемая лесная школа: детишки там и учатся, и живут. Столовая хорошая, спальни теплые, охрану организуем. Там даже есть телефон! Всегда можно позвонить и справиться о самочувствии Надежды Константиновны. И всего полчаса на машине. Навещать можно хоть каждый день. В тот же день Бонч-Бруевич отвез Надежду Константиновну в Сокольники.

Прошел день, другой, минула неделя… Надежда Константиновна пошла на поправку, и Владимир Ильич повеселел. Он чуть ли не каждый день ездил в Сокольники, при этом соблюдая вошедшие в привычку правила конспирации. Если он отправлялся в лесную школу, то знал об этом только Бонч-Бруевич. Так продолжалось довольно долго… И вот однажды, в конце декабря, Ленин вызвал Бонч-Бруевича и сказал, что хочет принять участие в детском новогоднем празднике: елка там есть, украшения нашли, а вот подарки надо раздобыть – хотя бы по кульку конфет каждому школьнику. – Захватив подарки, я выехал в Сокольники чуть пораньше, – рассказывал несколько позже Бонч-Бруевич, – а Ильич должен был ехать вслед за мной. Мне очень не понравилось, что сперва у Красных ворот, а потом у Рязанского вокзала машину встречали пронзительным свистом, как бы передавая нас от поста к посту. Не худо бы Ильичу изменить маршрут, подумал я, поэтому, приехав в школу, тут же позвонил в гараж и спросил, не выехала ли машина Ильича. Получив ответ, что машина ушла, я понял, что мне ничего не остается, как только ждать… Прошло полчаса, час, а машины все не было. А тем временем в Сокольниках, у сапожника Демидова, пьянствовала банда Яшки Кошелькова.

Ленин В.И. с Бонч-Бруевичем В.Д. на прогулке, 1918

Судя по донесениям начальника Особой ударной группы московской чрезвычайной комиссии (МЧК) Федора Мартынова, банда Кошелькова была главной головной болью чекистов.

Якову Кошелькову, сыну известного разбойничьими приключениями бандита, было 28 лет. В двадцатилетнем возрасте он начал «самостоятельную карьеру», и в 1913 году был зарегистрирован как дерзкий квартирный вор. Уже через четыре года кошельков смог возглавить бандитский мир Москвы, подчинив себе практически все криминальные группировки города. И это было неудивительно, ведь Яков отличался не только смелостью, исключительным самообладанием и изобретательностью, но и имел непревзойденные организаторские способности.

В начале своей преступной деятельности Кошельков не отличался жестокостью: убивал только в целях самозащиты. Но со временем расстроена психика сказалась, и он стал настоящим садистом, уничтожая людей просто ради убийства.

Его бандитская шайка осуществляла вооруженные нападения средь бела дня, наводя ужас на жителей Москвы и ее окрестностей. Свои разбойничьи налеты бандиты делали с неслыханной дерзостью. Только в течение 1918 года они расстреляли более двух десятков милиционеров, убили нескольких чекистов. Забрав документы мертвых сотрудников ЧК, бандиты использовали их в собственных интересах.

Имея такие «железные ксивы», соратники Кошелькова даже обыскивали предприятия в присутствии значительного количества рабочих. Так, в сентябре 1918 года, бандиты «на законных основаниях» посетили ювелирную фабрику. По результатам «проверки» ими было изъято около трех фунтов золота в слитках, три с половиной фунта платиновой проволоки и двадцать пять тысяч рублей наличными.

Чувствуя, что его приключения рано или поздно закончатся, Кошельков ходил вооруженным до зубов, всегда имея наготове два-три пистолета и несколько ручных бомб.

Что касается других членов банды, они были, как говорится, по уши в крови. Их имена чекисты знали: Иван Волков (по кличке Конек), Василий Зайцев (он же Васька Заяц), Алексей Кириллов (Лешка-сапожник), Федор Алексеев (Жаба) и Василий Михайлов (он же Васька Черный).

«Черт с тобой, что ты Левин!»

Того морозного вечера бандиты не просто пьянствовали, они составляли план ограбления особняка на Новинском бульваре и кооператива на Арбате. Расстояния – большие, и преступники решили, что без машины не обойтись.

Где взять? Остановить первую попавшуюся, водителя и пассажиров вытряхнуть, Ваську Зайца – за руль и вперед. На том и порешили.

Автомобилей в те годы было мало, следовательно, ожидая «добычу на колесах», бандиты успели изрядно замерзнуть. Но вот показались огни автомобильных фар. Это было авто Ленина. Бандиты выхватили револьверы и бросились наперерез!

Машина на которой ездил Ленин. За рулем Степан Гиль, водитель Ленина.

Первым их заметил шофер Ленина – Степан Гиль. Вот как он рассказывал об этом происшествии на допросе:

«На дорогу выскочили трое вооруженных людей и закричали: «Стой!» Я решил не останавливаться и проскочить между бандитами: а в том, что это разбойники, я не сомневался.

Но Владимир Ильич постучал в окно:

Товарищ Гиль, стоит остановиться и узнать, что им нужно. Возможно, это патруль?

А сзади бегут и кричат: «Стой! Стрелять будем!»

Ну, вот видите, – сказал Ильич. – Нужно остановиться.

Я притормозил. Через мгновение дверцы открылись, и мы услышали грозный приказ:

Один из бандитов, огромный такой, выше всех ростом, схватил Ильича за рукав и потащил из кабины. Как оказалось позже, это был их главарь Кошельков. Ивана Чибанова, служившего в охране Ленина, тоже выдернули из машины.

Я смотрю на Ильича. Он стоит, держа в руках пропуск, а по бокам два бандита, и оба, целясь в его голову, говорят:

Не шевелись!

Что вы делаете? – произнес Ильич. – Я – Ленин. Вот мои документы.

Как сказал он это, так у меня сердце замерло. Все, думаю, погиб Владимир Ильич. Но из-за шума работающего мотора главарь бандитов фамилию не расслышал – и это нас спасло.

Черт с тобой, что ты Левин, – рявкнул он. – А я Кошельков, хозяин города ночью.

С этими словами он выхватил из рук Ильича пропуск, а затем, рванув за лацканы пальто, залез во внутренний карман и вынул оттуда другие документы, в том числе Книгу красноармейца, оформленную на имя Ленина, браунинг и кошелек.

Браунинг Ленина

Обо мне словно забыли. Сижу за рулем, держу наган и из-под левой руки прицеливаюсь у предводителя – он от меня буквально в двух шагах. Но Владимир Ильич стоит под дулами двух револьверов. И мне делается страшно: ведь после моего выстрела его убьют первым…

Через мгновение я получил удар в висок, и мне приказали выметаться из машины. Не успел я встать на подножку, как на мое место ловко уселся бандит, и наша машина понеслась в сторону Сокольников.

Да, прекрасно, – прошептал Ильич. – Вооруженные люди – и отдали машину. Стыдно!

Мне было неловко от замечания Ильича. Я долго объяснял, почему не стал стрелять.

Да, товарищ Гиль, вы все рассчитали правильно, – подумав, согласился Ильич. – Силой мы бы ничего не сделали. Только благодаря тому, что не сопротивлялись, мы уцелели».

Неудачная погоня

Отъехав несколько метров от места ограбления, бандиты притормозили, и Конек стал рассматривать трофеи.

В кошельке одна мелочь, – хмыкнул он. – А вот документы… Пусть тебе пусто было! – завопил Конёк. – Но это никакой не Левин. Это – Ле-нин! – произнес он по слогам.

Как так Ленин? – не поверил кошельков. – Однофамилец, что ли?

Какой однофамилец? Написано же: Председатель Совета народных комиссаров…

Пропуск Ленина в Совет Народных Комиссаров Пропуск № 43 Председателя Совета Народных Комиссаров В. И. Ленина на право свободного входа в помещение правительства.

Не может быть! Неужели я держал за фалды самого Ленина! Ну и балда я! Ну и дубина! – сокрушался Кошельков. – Если бы мы его схватили, нам бы столько денег отвалили! За такого-то заложника, а? И всю Бутырку – на волю! Такими будут наши условия. Поворачивай, – ткнул он в плечо Зайца. – Ленина нужно найти. Такой фарт упускать нельзя.

Прыгая по снежным сугробам, машина понеслась назад. Однако на месте происшествия уже никого не было.

Они в Совете, – догадался Кошельков. – Больше им негде деться. Гони в Совет! – приказал он Зайцу.

А это не опасно? – усомнился Жаба. – Там есть охрана.

Перебьем! – скрежетал зубами Кошельков. – Приготовить бомбы!

Когда машина подлетела к зданию Совета, вместо того чтобы тормозить, Заяц прибавил газу.

Ты что, обалдел? – заорал Кошельков.

Опоздали, – отметил Заяц и вильнул рулем.

В свете фар мелькнули три автомобиля, из которых выпрыгивали чекисты и красноармейцы.

Да, карта пошла не та, – почему-то сразу успокоился Кошельков. – Ну ничего, пусть не сам Ленин, так хоть его браунинг у меня есть. Постреляем от имени Вождя мировой революции. Гони на Арбат! Будем брать кооператив…

Яков Кошельков, фото из архива сыскной полиции

Силы стражей порядка и уголовников тогда, в 1919-м, были едва ли не соизмеримы. Трудно сказать, кто из этих конкурентов по части устрашения населения был больше хозяином на улицах. Бандитизм в Москве стал сущим бедствием: здесь действовали десятки отчаянных, хорошо организованных и вооруженных до зубов шаек, державших в страхе весь город. В самой крупной из них – кошельковской, – по прикидкам чекистов, было больше ста головорезов.

«Принять срочные и беспощадные меры по борьбе с бандитизмом!», – предписал Ильич, едва пришел в себя после дорожной передряги. И меры, конечно, приняли…

Любовь – зла

Город был поднят на ноги, прочесан вдоль и поперек. Охрану Ильича резко усилили, забрали в учреждениях машины для патрулирования улиц. Столица перешла на военное положение.

Вскоре начальник Центрального управления уголовного розыска Розенталь рапортовал Ленину: «В целях расследования случая разбойного нападения на Вас при Вашем проезде по Сокольническому шоссе, а также в интересах пресечения бандитизма мною было поручено произвести обход и обследование всех частных меблированных комнат и частных квартир, в которых мог найти убежище преступный элемент г. Москвы. Были подвергнуты немедленному аресту все лица, заподозренные в причастности к нападению… Удалось задержать и арестовать до 200 человек…».

Однако Кошелька с дружками среди арестованных не значилось. Милиция с ленинской задачей явно не справлялась. Тогда-то и была организована особая ударная группа Чека во главе с бывшим рабочим славной своей революционной историей «Трехгорной мануфактуры», испытанным партийцем и матерым сыщиком Мартыновым.

Мартынов, глава сыскной милиции (уголовного розыска) Москвы и Дзержинский Председатель ВЧК Мартынов (справа) с Дзержинским

Яшку искали денно и нощно. По улицам для приманки разъезжали легковые автомобили и роскошные лихачи-извозчики – следом ехали комиссары. Чекисты обшаривали кабаки, притоны и воровские шалманы, вербовали там сексотов и сами втирались в уголовные шайки, надевая маски бандитов и с успехом играя их роль, совсем как ряженые в круговерти святочной фантасмагории.

И вот лубянским пинкертонам повезло: удалось узнать клички трех членов кошельковской банды: Конек, Лягушка и Черный, а потом и выйти на их след. Мартынов со смаком описывает, как это произошло. Заглянув в один из злачных подвалов на Пресне, он подсел там к теплой компании: «Ну, наливайте и мне! А что, братцы, не встречал ли кто Лягушку?». Посмотрели подозрительно: «Чего нужен Лягушка?». – «Деньги надо отдать». – «Аккуратная личность! А не пропить ли их вместе?»…

Пришлось разориться на ханжу – китайскую рисовую водку. В результате после долгих хитростей удалось проведать, что Лягушка со товарищи собирался в баню. Быстро смотав удочки и прихватив по пути помощников, Мартынов рванул туда, в Проточный переулок. Едва прибыли на место, как в переулок влетает лихач и в нем – двое бандитов с третьим на коленях. Все было как в лучшем голливудском боевике:

«Я вынул два револьвера, другой сотрудник тоже, а третий… ухитрился под уздцы остановить лошадь. Ни один из бандитов не успел сделать ни одного движения, чтобы выхватить револьвер. Мы обезоружили их и повели…».

Следствие велось на самом высоком уровне, в допросах участвовал сам Феликс Дзержинский. Бандитов поставили к стенке и потребовали адрес Кошелька. Адрес, разумеется, был получен. А бандитов, разумеется, расстреляли…

Два дня сидели на квартире в засаде. На третий день появилась «развязная личность, именуемая Ленька Сапожник», как оказалось, подосланная в качестве приманки. И когда чекисты вывели Леньку на улицу, то сами, в свою очередь, напоролись на кошельковскую засаду. Завязался бой, в результате которого двое конвоиров были убиты, а Ленька Сапожник ушел. И снова след Кошелька простыл.

….Шел июнь 1919 года, когда Мартынову выпала чрезвычайная удача: попалась «невеста» Кошелька – Ольга Федорова, двадцатилетняя красотка, служившая конторщицей в РОСТе.

Надежда выйти на главаря московских бандитов появилась после тщательного изучения уголовного дела № 1851 по обвинению сотрудников управления здравоохранения в подделке документов и торговле кокаином. Среди одиннадцати задержанных была и Ольга Федорова, которая оказалась… невестой Кошелькова.

В бандитских и чекистских кругах Москвы знали, что весной 1919 года Яшка безумно влюбился в одну молодую особу, а впоследствии объявил о свадьбе и пишет невесте страстные письма. Но кто та, кого Кошельков удостоил своим вниманием, было большой тайной.

Ленин и Крупская по дороге в Горки, на автомобиле.

Ленин и Крупская почти никогда не ходили пешком

И вдруг, на одном из допросов, сотрудница управления здравоохранения Ольга Федорова на вопрос, знает ли она о причине её задержания, сделала заявление, взбудоражившее всех чекистов Москвы:

Причиной моего ареста считаю посещение нашей семьи, и в частности лично меня, известным бандитом Яковом Кошельковым. Он приходил пить чай, а однажды остался ночевать.

А… а как вы с ним познакомились? – чуть не потеряв дар речи, спросил следователь.

Я хорошо помню этот день. Мы встретились 25 марта 1919 года на станции Владичино, что в девяти верстах от Москвы. Познакомил нас мой брат Сергей. Молодой человек представился комиссаром Караваевым и даже показал документы.

И что потом?

Он начал за мной ухаживать. Человек он очень практичный, корректный, в обращении мягкий. Знает иностранные языки, в частности французский, латынь и татарский, немного говорит по-немецки. К тому же он очень начитан.

А когда вы узнали, что это не Караваев, а Кошельков?

Той же ночью, когда он у меня остался.

После этого ваше отношение к нему изменилось?

Нет, не изменилось. Мы продолжали встречаться. Однажды он открыл страшную тайну.

Какую? – встрепенулся следователь.

Он рассказал об ограблении Ленина… Как он его высадил из автомобиля, как обыскал и как забрал браунинг …

Об Ольге Федоровой и её сенсационных показаниях немедленно доложили руководству московской ЧК. В следственный изолятор примчался Федор Мартынов, имея полномочия обещать Ольге все, что угодно, чтобы она вывела чекистов на Кошелькова. Девушка сопротивлялась недолго и уже на следующий день попросила бумагу и написала:

«Особому отделу московской ЧК.

Заявление.

Убедительно прошу вызвать меня на допрос ».

Её тут же вызвали, и Ольга написала еще один документ:

«Я предлагаю свои услуги в поиске Кошелькова. Где он скрывается, не знаю, но уверена, что если буду на свободе, он ко мне придёт, поскольку очень в меня влюблен ».

А сам Кошелек, лишившись «невесты», впал в дикую ярость. Он объявил московским стражам порядка войну на уничтожение. И использовал для этого очень простое устройство – милицейский свисток. Выезжал по вечерам на автомобиле на улицу, поравнявшись с милицейским постом, громко свистел, а когда дежурный милиционер подходил на зов, навстречу гремел выстрел или летела бомба.

Он стрелял, грабил, резал, убивал, но легче от этого не становилось. Самое странное, этот убийца вел дневник! Вот что он записал, узнав об аресте Ольги:

«…Ведь ты мое сердце, ты моя радость, ты все-все, ради чего стоит жить. Неужели все кончено? О, кажется, я не в состоянии выдержать и пережить это.

Боже, как я себя плохо чувствую – и физически, и нравственно! Мне ненавистно счастье людей. За мной охотятся, как за зверем: никого не щадят. Что же они хотят от меня, ведь я дал жизнь Ленину».

Счастье людей Кошелькову действительно было ненавистно – это стало для него своеобразной идеей-фикс. Не случайно, постреляв и пограбив, он снова берется за перо:

«Что за несчастный рок висит надо мной: никак не везет. Я буду мстить до конца. Я буду жить только для мести. Я, кажется, не в состоянии выдержать и пережить это. Я сейчас готов все бить и палить. Мне ненавистно счастье людей. Детка, крепись. Плюнь на все и береги свое здоровье».

Конец Кошелькова

Постепенно подвиги Кошелька покрыли его легендарной славой. Каким-то чудом ему удавалось уйти невредимо из любых переделок. И все же пришел день, когда отряд Мартынова подстерег разбойника.

В чекистские сети один за другим попадали налетчики из банды Кошелькова. Попался Херувим, за ним – Цыган, потом – Петерсон, и многие другие. Долго с ними не возились, а по закону военного времени быстро приговорили к высшей мере наказания – расстрелу. Но один из бандитов «выкупил жизнь», назвав адрес конспиративной квартиры Кошелькова в доме № 8 в Старом Божедомском переулке.

«Мы его увидели, он появился, – пишет Мартынов. – Он шел с одним из своих сообщников… Не было места ни для каких раздумий. Не нужно было стараться взять его живым. Лишь бы как-нибудь взять!

Мы выскочили и стали стрелять. Первым же выстрелом попали в голову Яшиному сообщнику. Он завернулся по оси от силы удара, его бросило к воротам, и сразу он вышел из боя. А Яшка применил свою любимую систему: стрелял сразу из двух револьверов. Но выстрелом из карабина был смертельно ранен. Яша завалился навзничь… Но уже лежа, полуослепший от крови, механически продолжал жать гашетки и стрелять в небо.

Мы подошли к нему, и один из сотрудников крикнул: «Кошельков, брось! Можешь числиться мертвым!»… Яша ослабел, стал хрипеть и умер…».

Посмертная арестанская карточка Якова Кошелькова.

В карманах Кошелькова нашли документы убитых ранее сотрудников московской ЧК Ведерникова и Караваева, а также два маузеры и браунинг, отобранный у Ленина. Была там и маленькая записная книжечка – своеобразный дневник. Одна запись всех нас буквально шокировала: Яшка очень сожалел, что не убил Ленина».

Вещи изъятые при обыске Яшки Кошелька

С бандой Кошелькова было покончено: главарь оказался в безымянной могиле, были казнены и все его сообщники, в том числе и участники нападения на машину Ленина: Алексеев и Волков. Что касается Ольги Федоровой, то чекисты свое слово сдержали и передали ее не в ревтрибунал, а в уголовный розыск. Далее ее следы теряются.

Все захваченные члены банды были расстреляны согласно сообщению газеты «Вечерние известия московского Совета» от 25 июля 1919 года:

«По постановлению МЧК расстреляны бандиты: Чубаров, Жарков, Савельев и Рябов - за вооруженное ограбление гражданина Фоломеева, Парашев - за вооруженные грабежи с шайкой Кошелькова и вооруженное сопротивление при аресте, во время которого им было выпущено семь выстрелов в сотрудников уголовного розыска, Осецкий - вор-рецидевист, судившийся семь раз, отбыл наказание в арестантских ротах, ограбил часовой магазин на Б. Дмитровке, совершил побег из концентрационного лагеря и задержан с оружием в руках, Арцыгов - за ограбление артельщика Крестовской водокачки на 300 000 рублей и участие в заговорах с бандитами, Чекурников - за вооруженное ограбление под видом милиционера 2-го Серпуховского комиссариата с совместно с шайкой Сабана, Нечаев, вор-рецидивист, задержан с оружием в руках, за сопротивление при аресте и вооруженное ограбление, Федоров и Морозов - за грабежи и пользование для своих целей документами ВЧК, Чемоданов - за ряд вооруженных грабежей с шайкой Кошелькова….»

О «пользе» компромисса

Ленин после 1919 года.

А вот Ленину эта история принесла даже некоторую пользу. Так, обосновывая необходимость заключения Брестского мира, в своей работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», революционный вождь вспоминал о компромиссе, на который он был вынужден пойти с бандитами, отдав им документы, пистолет и автомобиль, чтобы они предоставили ему возможность «уйти подобру-поздорову».

И завершал Ленин эту мысль потрясающим выводом: «Наш компромисс с бандитами германского империализма был подобен тому компромиссу”…

Где в течение нескольких лет совершал преступления.

В уголовном мире тех лет Яков Кузнецов был известен как «Янька», «Король» или «Яков Кошельков».

Вскоре удалось задержать соучастников Кошелькова: Гришку Кобылью Голову, Заводного и Лёшку Картавого. Они указали на невесту Кошелькова Ольгу Фёдорову и скупщицу краденого и хозяйку «нумеров» на Хитровке Анну Кузьминичну Севостьянову. Тогда же в одном из нумеров была найдена записка Кошелькова: «Смотался в Вязьму, буду в Хиве в следующем месяце. Сообщи Ольге».

Действительно, в феврале 1918 года Кошельков поехал на бандитскую свадьбу в Вязьму . Там он был арестован местными чекистами. Конвоируемый тремя охранниками - чекистом Булаевым и двумя солдатами - Кошельков отправился в Москву, где его должны были судить. В дороге он вёл себя спокойно, ему даже развязали руки. Его друзья ехали в соседнем вагоне. Спрятав заряженный пистолет в буханку чёрного хлеба , на перроне Александровского вокзала один из бандитов подошёл к конвоирам под видом торговца-разносчика и попросил разрешения продать хлеба арестованному. Конвоиры, не проверив буханку, разрешили ему это. На Мясницкой улице в Москве Кошельков разломил буханку, вытащил браунинг и, застрелив одного из солдат и тяжело ранив Булаева (пулями чекисту оторвало мочку уха и пробило плечо), бежал . Другого солдата убил соучастник Кошелькова, налётчик Серёжка Барин.

Кошельков продолжил совершать преступления, устраивал «обыски» и «изъятия» на московских предприятиях под видом высокопоставленного сотрудника МЧК. Его банда избрала районом совершения своих преступлений Сокольники .

Как-то ему в руки попался груз драгоценных металлов: золото в слитках (3 фунта), платиновая проволока (3,5 фунта), а также сумма денег (25 000 рублей).

Нападение на Ленина

Обыскав всех, бандиты отобрали у Ленина документы и пистолет системы «Браунинг », после чего уехали на машине. По дороге Кошельков наконец посмотрел документы, и сказал своим соучастникам, чтобы те поворачивали обратно, решив взять Ленина в заложники, чтобы обменять его на заключённых Бутырской тюрьмы . Вернувшись обратно, бандиты попытались найти Ленина, но не смогли и уехали, вскоре бросив машину .

Ленин с сестрой, Гиль и Чабанов добрались до Сокольнического райсовета, закрытого ввиду праздника. Гиль доложил по телефону заместителю председателя ВЧК Я. Петерсу , и бандитов немедленно начали искать. Брошенная машина была найдена на Хамовнической набережной примерно через час, но поймать Кошелькова с соучастниками не удалось. На них был объявлен розыск .

Этот эпизод был описан самим Лениным в работе «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме » как пример того, что вождь революционного пролетариата не должен без необходимости рисковать своей жизнью, оказывая сопротивление напавшим на него бандитам - гораздо разумнее подчиниться их требованиям, отдать им автомобиль, а затем поручить их розыск компетентным органам. Информация о 23-томном уголовном деле № 240266 «О вооруженном нападении бандитов на В. И. Ленина» долгое время не разглашалась и находилась в секретных архивах.

Розыск

Вскоре Кошельков совершил убийство сотрудника ВЧК Ведерникова. Через некоторое время, 14 марта 1919 года, он убил чекистов Караваева и Зустера, следивших за его квартирой, и скрылся в посёлке Новогиреево , где жил у родственников своего друга Ефимыча (Клинкина). Вскоре Клинкин был арестован, но от него ничего не добились.

Кошелькову удавалось постоянно уходить от преследования МЧК, потому что в этом ведомстве у него был свой информатор. Когда информатор был арестован, операции по его поимке были возобновлены .

Смерть

Чекисты открыли огонь на поражение. Емельянов и Барин погибли сразу.

Кошельков ещё некоторое время отстреливался, но был смертельно ранен (всего он получил шесть огнестрельных ранений) и скончался на месте.

При бандитах были обнаружены 2 пистолета маузер , 1 наган , несколько гранат и пачка денег на сумму 63 000 рублей, пробитая пулей. У Кошелькова были найдены удостоверение на имя сотрудников Московской ЧК Коровина, Караваева и Ведерникова и похищенный у Ленина браунинг .

Все захваченные члены банды были расстреляны, согласно сообщению газеты «Вечерние известия московского Совета» от 25 июля 1919 года: