Когда распяли иисуса. Спасительное дело христа на кресте и в воскресении

В православном богословском сознании, как и в православной литургической жизни, спасительное дело Христа на Кресте и в Воскресении неотделимо от всего спасительного дела Господа, которое является свидетельством любви Божией к человеку, хотя и падшему и отпавшему от Бога, но созданному Им по Своему образу и подобию. Все дело Иисуса Христа на земле пронизано единой мыслью о спасении человечества и складывается из отдельных исторических моментов – Воплощения, Крестной смерти, Воскресения, Вознесения и, наконец, ниспослания от Отца Святого Духа, хотя последнее и выходят за пределы земной жизни Спасителя. В литургической жизни Церкви, выражающей её богословское сознание, два богослужебных цикла, в которых воспоминаются основные события нашего спасения, а именно: цикл, посвященный Рождеству и Богоявлению, иначе говоря, Воплощению Предвечного Слова и Его явлению миру, и цикл молитвенного воспоминания Крестной смерти Христа, Его тридневного Воскресения, Вознесения и ниспослания Святого Духа, плоды Которого мы созерцаем в последнем празднике этого цикла – дне памяти Всех Святых. Центральным и высшим в этом цикле, как и во всем литургическом году, является Праздник Святой Пасхи, преславного из мертвых Христова Воскресения. В настоящей работе делается попытка разъяснить некоторые вопросы, связанные с пасхальным циклом.

Для православного богословского сознания всё спасительное дело Христово, Его распятие на Древе Крестном и искупительная Смерть являются непостижимой и невыразимой тайной, смысл и значение которых не могут быть вполне осознаны людьми. Для нас, верующих, Крест Господень всегда «Непобедимая и непостижимая и Божественная сила» (великое повечерие). Святой апостол Павел писал: «Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость» (). «Безумие» и «немощь» Креста являются в действительности величайшей премудростью и силой Божией, «потому что немудрое Божие премудрее человеков и немощное Божие сильнее человеков» (). Это невозможно выразить словами, потому что непостижимая глубина тайны Креста не может быть до конца осмыслена человеческим разумом. Всякая попытка постичь спасительное дело Христа на Кресте и в Воскресении неизбежно искажает или сужает вопрос. Характерна в этом смысле юридическая теория искупления Ансельма Кентерберийского, проникшая во многие православные богословские учебники. В основе её лежит юридическое понятие «удовлетворение» (satisfactio), согласно которому всякое нарушение закона может быть искуплено только соответствующим вине наказанием. По этой теории Адам своим прослушанием оскорбил величие Божие. Будучи не в состоянии как человек принести соразмерное глубине преступления удовлетворение, он должен был умереть вечною . Но правда Божия требовала жертвы, равной достоинству Божества. Такой жертвы человек как творение был не в состоянии принести. Только Сын Божий, Единосущный Отцу, мог Своею Крестною смертью принести достойную величия Бога жертву. Ради этого Сын Божий вочеловечился и умер на Кресте по человечеству, ибо по Божеству Он бессмертен. Своею смертью Он удовлетворил Божественную справедливость и Кровию Своею смыл оскорбление, нанесенное Адамом величию Божию. Крестные заслуги Сына Божия присваиваются человеческому роду и примиряют Бога с человеком и миром.

Высказанная в такой крайней форме теория искупления не может быть принята Православной . Она носит односторонне-юридический характер, поскольку всё дело спасения человека теория представляет исключительно в рамках закона (заповеди Божией), его нарушения, вытекающей отсюда вины и наказания виновного, требуемого отвлеченной справедливостью. Эти юридические посылки окрашены феодальными, свойственными средневековому Западу воззрениями о том, что оскорбление, нанесенное представителю высшего сословия, может быть смыто только лицом равного социального достоинства, На этом принципе был основан институт дуэли.

Однако понятие оскорбления величия Божия и необходимости его удовлетворения чуждо Священному Писанию и святоотеческому представлению об искуплении. Для нас более приемлема мысль об удовлетворении правды Божией, но и здесь, в теории Ансельма, трудно согласиться с противопоставлением правды Божией и любви Божией как антагонистических сил. Бог совершает множество действий, и они не противоборствуют друг другу, но выявляют единое Божие устремление. Крест является не только орудием наказания и мучения, проявлением гнева Божия, но и подтверждением Его любви, символом победы и оружием мира. Он не только скорбен, но и радостен. «Се прииде Крестом радость всему миру», – поет Святая Церковь, ибо Крест ведет к Воскресению и неразрывно связан с ним. Это не отмечено в юридической теории искупления, в которой не остается места для Воскресения, ибо в соответствии с концепцией этой теории оно не необходимо для спасения рода человеческого, поскольку оскорбленное величие Божие уже удовлетворено на Кресте и, следовательно, примирено с миром. А между тем Апостол говорит: «если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша..: вы еще во грехах ваших» ().

В юридической теории искупления значение Воплощения ограничено и сведено к тому, что Бог принял смерть по человечеству. Так утрачивается понимание Воплощения как соединение Божественной природы с человеческой, восприятие человеческой природы в Божественную Ипостась Логоса и обожение человеческого естества, в результате которого мы становимся причастниками Божеского естества (). Или, как говорит святой : «Слово вочеловечилось, дабы мы обожились». В юридической теории искупления, согласно которой человек не перерождается силой крестной; не омывается Кровию Христовой, а только объявляется невиновным благодаря крестным страданиям Христа, исчезает онтологическое понимание спасения, характерное для Православия.

Однако юридическое понимание искупительного дела Христа несправедливо считать совершенно неверным. Оно односторонне, неполно и несет в себе элементы, часто чуждые Священному Писанию и преданию Церкви (satisfactio, оскорбление величия Божия и т.д.), но концепция её строится, хотя часто и искаженно, на учении Откровения. Сын Божий действительно добровольно умер на Кресте за наши грехи и спас нас Своею Кровию. «Он взял на Себя наши немощи , – пророчествует Исаия, – и понес наши болезни… Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились… Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно… Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем» (). Христос взял на Себя греховное проклятие, чтобы даровать нам благословение Божие: «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою (ибо написано: проклят всяк, висящий на древе), дабы благословение Авраамово через Христа Иисуса распространилось на язычников» (). Эту веру Церкви в искупительную и спасительную силу Креста Церковь выражает, в частности, молитвой священника на проскомидии: «Искупил ны еси от клятвы законныя честною Твоею Кровию, на Кресте пригвовдився и копием прободся, бессмертие источил еси человеком, Спасе наш, слава Тебе!»

В других церковных песнопениях подчеркивается созидательная сила Креста, восстанавливающая извечный замысл Божий о человеке, нарушенный грехопадением Адама: «Приидите, все языцы, благословенному древу поклонимся, имже бысть вечная правда; праотца бо Адама прельстивый древом, крестом прельщается и падает низвержен падением странным, мучительством одержавый царское здание; кровию Божиею яд змиев отмывается, и клятва разрушися осуждения праведнаго, неправедным судом Праведнику осуждену бывшу. Древом бо подобаше древо исцелити и страстию Безстрастнаго, яже на древе, разрешити ти страсти осужденнаго. Но слава, Христе Царю, еже о нас Твоему мудрому смотрению, имже спасл еси всех, яко Благ и Человеколюбец!» (Праздник Воздвижения Креста, «Слава, и ныне» на «Господи, воззвах»). В этой стихире с замечательной полнотой дан синтез святоотеческого учения об искуплении, соответствующего во всем Священному Писанию. В основе учения лежит понятие вечной правды Божией, понимаемой, однако, не в юридическом смысле удовлетворения оскорбленного величия Божия соответствующей вине жертвой, а в смысле восстановления разрушенного соответствующим действием Сына Божия («Древом бо подобаше древо исцелити, кровию Божиею яд змиев отмывается…» и т.д.). Слово Божие свидетельствует, что Бог отдал Сына Своего на Крестную смерть ради спасения мира: «Господь возложил на Него грехи всех нас… Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению» (). Или, как говорит Сам Христос: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (). Таким образом, не требование отвлеченной справедливости, и тем более не удовлетворение оскорбленного величия Бога, но одна любовь Божия является движущей силой непостижимой тайны добровольной Крестной Жертвы воплощенного Сына Божия во имя спасения мира. «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были ещё грешниками. Посему тем более ныне, будучи оправданы Кровию Его, спасемся Им от гнева» (). В тайне Креста, по словам митрополита Московского Филарета, выразилась «любовь Отца распинающая, любовь Сына распинаемая, любовь Духа Святого, торжествующая силою крестною. Так бо возлюбил Бог мир» (Слово в Великий Пяток).

Крест, как высшее выражение любви Божией, есть слава и сила Божия. «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем. Если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его» (), – говорит Христос Своим ученикам, идя на страдания и Крестную смерть. И эта крестная слава, как видим, есть Троическая слава, ибо в Крестной смерти Сына прославляется Бог Отец. С прославлением Христа неразрывно связано и сошествие Святого Духа: «еще не было на них (верующих. – Прим. ред.) Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен» (). Вот почему на горе Фаворской, когда явлена была Божественная Слава Христова, Моисей и Илия, явившись во славе Преображения Христова, говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме (см. ). Крест – также сила Христова, в немощи совершаемая (). На Кресте побеждаются смерть и . Безгрешен и бессмертный Господь, восприняв от Духа Святого и Девы Марии непорочную человеческую природу первозданного Адама и добровольно приняв за нас смерть, освободил нас от греха и смерти. Добровольность смерти нужно понимать не только в том смысле, что Христос не сопротивлялся распинавшим Его, но и что, будучи неподвластен смерти, Он по собственной воле умер на Кресте по человечеству.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что на Кресте был распят не человек (homo adsumptus), воспринятый Сыном Божиим, но Сам Сын Божий, Само воплощенное Слово, Господь Славы. Апостол Павел пишет: «Если бы познали (тайну премудрости Божией), то не распяли бы Господа Славы» (). Сын Божий, Христос, умер не по Божеству, а по человечеству, но человечество Христа было усвоено Его Божественной , ипостазировано в ней. Бессмертная Божественная природа Христа оставалась бесстрастной во время страданий, непостижимым образом воспринятых Самим Сыном Божиим и усвоенных Им. И потому мы говорим, что Превечный Сын Божий вочеловечившийся подлинно страдал и умер на Кресте по человечеству, оставаясь бесстрастным по Божеству. Это и понятно, ибо не Божество пало, а человек, не Бог нуждался в искуплении, а Адам и с ним весь род человеческий. Это замечательно выражено в каноне Великой Субботы: «Человекоубийственно, но не богоубийственно бысть прегрешение ; Аще бо и пострада Твоея плоти перстное существо, но Божество безстрастно пребысть… Аще и разорися Твой храм во время Страсти, но и тако един бе состав Божества и плоти Твоея, во обоих бо един еси Сын, Слово Божие, Бог и Человек».

Крест – знамение победы, победы над диаволом и темными силами зла, «оружие мира, непобедимая победа», как воспевает Святая Церковь. «Вас , – пишет Колоссянам святой апостол Павел, – которые были мертвы во грехах … ( . – Прим. авт.) оживил вместе с Ним (Христом. – Прим. авт.), простив нам все грехи, истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою» (). И этому непобедимому оружию Божией силы, Кресту Господню, мы поклоняемся с радостью и любовью: «Днесь происходит Крест Господень, – поет Святая Церковь, – и вернии приемлют того желанием… Сего целуим радостию и страхом. Страхом – греха ради, яко недостойни суще, радостию же спасения ради, еже подает миру на том пригвоздившийся Христос Бог, имеяй велию милость» (праздник Воздвижения Креста, «Слава, и ныне, на хвалитех»). Крест – Божественная сила любви и самопожертвования, которою зиждется мир и которая освящает все концы вселенной: «Четвероконечный мир днесь освящается, четверочастному воздвизаему Твоему Кресту, Христе Боже наш» (праздник Воздвижения Креста, стихира на поклонение Кресту). Это – в порядке космическом. А в историческом и промыслительном – «Крест – хранитель всея вселенныя, Крест – красота Церкви, Крест – верных утверждение, Крест – ангелов слава и демонов язва» (светилен праздника Воздвижения Креста).

Божественная сила крестная действовала извечно: само творение мира и человека невозможно было бы без неё. Крест начертан в самом телесном образе человека. В Ветхом Завете мы видим прообразы Креста в райском Древе Жизни, в благословении Иакова, в жезле Моисея и в простертых руках его во время битвы против Амалика, в медном змие и т.д. Но только на Голгофе, в добровольной Крестной смерти воплощенного Сына Божия полностью проявилась непостижимая и непобедимая сила любви Божией к человеку. Для нас, искупленных драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира (), Крестная жертва Христа является началом новой жизни.

Здесь мы подходим к самому глубокому и таинственному смыслу Крестной смерти Господа, как жертвы за спасение людей. Христос говорит: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (). Наиболее полно жертвенный смысл смерти Крестной раскрыт в Послании святого апостола Павла к евреям, в котором великий евангелист говорит о Крестной смерти, как о первосвященнической жертве, единожды принесенной Христом Духом Святым и дарующей нам вечное искупление: «Христос, Первосвященник будущих благ… со Своею Кровью однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление… Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному. И потому Он есть ходатай Нового Завета, дабы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете, призванные к вечному наследию получили обетованное» (). В Послании к Евреям не раз акцентируется однократность принесенной искупительной и очистительной жертвы за грех: «Он (Христос) совершил это однажды, принеся в жертву Себя Самого» (); «Он однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха, жертвою Своею» (); «освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа» (). Важно отметить, что подчеркиванием исключительности жертвы Христовой, а также указанием на то, что Христос является Первосвященником Нового Завета, выражается мысль, что смерть Христова на Кресте является началом совершенно новых отношений между Богом и человеком. А указанием, что Сын Божий принес Себя в жертву Богу Отцу Духом Святым, отмечается Тройственный характер Крестной смерти: единое действие Пресвятой Троицы от Отца Сыном в Духе Святом совершаемое.

В чем сущность искупительной и благодарственной жертвы Божественной любви и кому она была принесена, об этом много писали и спорили святые отцы. Наиболее полно и верно выразил учение Православной Церкви святой : «Кому и за что была пролита за нас кровь великая и знаменитая Бога, Первосвященника и жертвы? Ибо мы были во власти лукавого, проданные под грех и получившие взамен зла наслаждение. А если выкуп дается не кому-либо другому, а владеющему, я спрашиваю, кому он был уплачен и по какой причине? Если лукавому, то, увы, какое оскорбление… А если Отцу, то прежде всего как? Ибо не Им мы были пленены… Или ясно, что получает Отец, ни просивший, ни имевший в том нужды, но для строительства (т.е. спасения человека. – Прим. авт.), и так как было необходимо, чтобы человек был освящен человечеством Бога, чтобы Бог нас избавил от тирана, одолев его силою, и привел к Себе через посредство Сына» (Слово 45, 22. P. G. 36, 653). Это замечательное святоотеческое свидетельство понимает искупление как свободное действие Божественной любви и отмечает победоносную силу Креста, особо подчеркивая его таинство, невыразимость и непостижимость.

В Послании к Евреям говорится, что Крестная жертва Христа является началом Его прославления: Христос, принеся одну жертву за грехи, навсегда воссел одесную Бога (). Или: «Вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление, и воссел одесную Престола Божия» ().

Крестная смерть Христова, являясь предпосылкой Его Воскресения, дорогой к нему, неразрывно связана с Воскресением и не мыслится без него. Этому учит нас Сам Христос: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (). И в благочестии Православной Церкви почитание Креста неотделимо от прославления Воскресения: «Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим!» В Воскресении раскрывается радостнотворная сила Креста. «Приидите, вси вернии, – поем мы за каждой воскресной утреней, – поклонимся святому Христову Воскресению. Се бо прииде Крестом радость всему миру». В Воскресении спасительное дело Христово.

Его победа над смертию и адом активны и действенны, и поэтому Воскресение Христово есть высший этап Богочеловеческого домостроительства, начинаемого Воплощением и завершенного Вознесением. Правда, уже на Кресте Христос сказал: Совершилось! (см. ), но ведь для Него предстоящие смерть и воскресение составляли единое спасительное дело. Вот почему Воскресение – важнейшая часть спасительной миссии Христа стала главным содержанием апостольской проповеди, той, по выражению митрополита Московского Филарета, вечной новостью, которую они провозглашали, а Церковь вслед за ними возвещает миру. «Я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию» , – пишет святой апостол Павел Коринфянам (). И в ареопаге апостол Павел проповедовал афинянам «Иисуса и Воскресение» (). Но и Сам Господь свидетельствовал о Себе: «Я есмь Первый и Последний и Живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь. И имею ключи ада и смерти» (). Без веры в Воскресение Христа, Победителя смерти и ада, превращается в бессмыслицу и обман. «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщета, тщетна и вера ваша… вы еще во грехах ваших» (), – свидетельствует святой апостол Павел.

Спасительное действие Воскресения начинается в Самом Христе и распространяется на весь мир. Добровольно восприняв смерть и «смертию смерть поправ», Христос побеждает её Своим Воскресением из мертвых. Божество Христово не отделяется и по смерти от Его души и тела, с которым Оно соединилось в Воплощении (несмотря на то, что душа после смерти отделяется от тела). «Во гробе плотски, во аде же с душею яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй Неописанный» (из службы Часов).

В Воскресении душа Христа вновь соединяется с телом, и Христос воскресает как единый Богочеловек в полноте Своего Божества и человечества. На телесности Воскресения вера христианская особенно настаивает. Христианству чужда идея отвлеченного бессмертия души и взгляд на человека, как на воплощенный дух, или, даже, как на дух, заключенный в темницу тела. Человек создан изначала как сложное творение; его духовно-телесную природу Сына Божий воспринял Своей Божественной Ипостасью. И воскресает Христос во всей полноте Своего человечества, то есть прежде всего телесно, ибо тело людей подверглось смерти и тлению и, следовательно, в теле надлежало препобедить тление и смерть. Образ Воскресения Христова еще более непостижим для нас, чем Его Крестная смерть. Мы изображаем на иконах распятие Господне и снятие Его со Креста, но подлинной православной иконописной традиции чуждо изображение «самого» момента Воскресения Христова.

Из этого не следует, что Православная Церковь не признаёт исторического характера Воскресения Христа, воспринимая его символически. Воскресение Христово есть несомненный конкретный исторический факт, происшедший однажды в определенном месте и в определенное время. Отрицающий это отвергает Евангелие, проповедь апостолов и веру. Но вместе с тем Воскресение Xpистовo есть нечто несравненно большее, имеющее сверхисторический смысл, некое непостижимое Божественное действие, творческое и преобразующее.

Действительность Воскресения Христова нельзя сводить к внутреннему перевороту, происшедшему в душах апостолов, и к субъективным видениям Воскресшего, выражавшим их состояние. Нет, на третий день гроб воистину оказался пуст, мертвое тело ожило и воскресло, как поведал ангел женам: «Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен» (). Или: «Что вы ищете живого между мертвыми? Его нет здесь: Он воскрес» (). И Святая Церковь доныне поет вместе с ангелами: «Мира мертвым суть прилична, Христос же нетления явися чужд» (Великая Суббота).

Но, с другой стороны, Воскресение Христа не есть простое «оживление», когда мертвый возрождается, чтобы впоследствии вновь умереть. Таким были воскрешения Лазаря и других, хотя и они имели прообразовательный смысл и, значит, связаны с Воскресением Христовым, и будущим всеобщим воскресением из мертвых. Воскресение же Христово – это преобразование тела душевного в тело духовное, принадлежащее будущему веку и видимое поэтому только очами, просвещенными светом веры. Тело духовное не отягощено материально, но способно проходить дверем заключенным . Это не другое тело, а тождественное распятому и пригвожденному ко Кресту, о чем Воскресший Господь засвидетельствовал апостолу Фоме, дав ему осязать на Своем воскресшем теле язвы гвоздинные и рану от копья.

Воскресение Христово есть начало всеобщего воскресения мертвых, «ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес» (), – говорит святой апостол Павел, проповедуя о Христе, как о Втором Адаме и небесном человеке, противопоставляющемся первому Адаму, согрешившему и умершему. Воскресением Своим Христос воздвизает падшего Адама: «Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» (). Преобразующей силой Воскресения Христова наши тела изменятся и из душевных сделаются духовными, и тленное облечется в нетление.

Всеобщее изменение космоса и переход его из плана бытия материального в бытие духовное из тления в нетление, но отнюдь не развоплощенное, – вот основа нашего понимания силы Христова Воскресения. Святой апостол Павел пишет: «Так и при воскресении мертвых; сеется в тлении, восстает в нетлении. Сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное… Так и написано: первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий» ().

Несмотря на аналогии с миром естественным (прорастание зерна и т.д.), всеобщее воскресение мертвых остается непостижимой тайной, и сила Христова Воскресения выявится полностью в эсхатологической обстановке, когда Христос победит всех врагов Своих и будет Бог всё во всем (). Говорю вам тайну , заключает апостол Павел свою главу о воскресении мертвых, не все мы умрем, но всё изменимся вдруг во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление и смертному сему облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: «поглощена смерть навеки» (; ).

«Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? Жало же смерти – грех; а сила греха – закон. Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!» (). Святой в своем Слове на Святую Пасху так прославляет окончательную победу Воскресшего Христа: «Воскресе Христос и ты (ад – Авт.) низверглся еси. Воскресе Христос, и падоша демони. Воскресе Христос, и радуются ангели. Воскресе Христос, и жизнь жительствует. Воскресе Христос, и мертвый ни един во гробе. Христос возстав от мертвых, начаток умерших бысть».

Спасительная сила Христова Воскресения полностью раскроется во Втором пришествии и всеобщем воскресении из мертвых, ныне невидимым образом действует в мире со времени Воскресения Христова, завершившегося Вознесением Господним, когда вочеловечившийся Сын Божий Воссел одесную Бога Отца и спосадил на Своем Престоле воспринятую в Свою Ипостась и обоженную Человеческую природу, и послал от Отца Духа Святого, освящающего мир. Спасительная сила Христова Воскресения созидает на земле начало вечной жизни и подготавливает всеобщее воскресение мертвых. Вечная жизнь, по словам , начинается еще здесь, хотя в полноте своей раскроется только в будущем веке.

Сила Христова Воскресения, сила вечной жизни, проявляется прежде всего в Церкви и ее таинствах. В таинстве Крещения, в троекратном погружении и восхождении из воды, мы соумираем и спогребаемся Христу, а затем совоскресаем с Ним. Мы становимся участниками Его смерти и Воскресения. «Все мы крестившиеся во Христа Иисуса , – пишет святой апостол Павел Римлянам, – в смерть Его крестились. Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены я подобием воскресения…» (). Уже сейчас мы – обладатели обновленной жизни, дающей нам уверенность в воскресении в последний день: «Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти» (). Но соумирание и совоскресение со Христом в Крещении тогда бывает действительным, когда мы истинно умираем греху и начинаем новую жизнь. «Так и вы , – поучает нас святой апостол Павел, – почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем» (). Крещение есть рождение для вечной жизни: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» ().

Таинство Евхаристии тоже есть таинство смерти и жизни Христовой и вместе с тем возвещение Его спасительного дела и ожидание Его Второго пришествия: «Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет» (). Причастие Святых Тайн Христовых является источником и залогом нашего воскресения, как об этом свидетельствует Caм Господь: «Если не будете есть Плоть Сына Человеческого я пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу Его в последний день… Ядущий хлеб сей жить будет вовек» (). Вот почему святой называет Тело и Кровь Христовы лекарством бессмертия, противоядием, чтобы не умереть (см. к ).

В духовной святоотеческой литературе мы находим много свидетельств тому, что уже сегодня сила Христова Воскресения действует в душах и телах святых, предвосхищая всеобщее воскресение. Так, преподобный , говоря о достигаемом подвижниками бесстрастии, называет его воскресением души прежде всеобщего воскресения. Преподобный учит, что царство света и небесный образ, таинственно теперь освящает душу и царствует в душах святых и что Христос видим только очами души воистину до дня Воскресения, когда и само тело прославится светом Господним, уже сегодня находящимся в душе человека, чтобы и само тело совоцарилось вместе с душей, и ныне приемлющей Царство Христово (см. Духовные Беседы 2, 5, 81–91, изд. Доррис-Клостерман-Крогер). А преподобный в своем Слове на Пасху говорит, что «тайна Воскресения Христа Бога нашего непрестанно таинственно совершается в нас при нашем желании», и объясняет «как Христос погребается в нас, как во гробе, и как, соединяясь с нашими душами, воскресает, совоскрешая и нас с Собою» (Слово огласительное, 13, 36–40). «Когда Он в нас бывает Духом, Он воскрешает нас из мертвых и оживотворяет, и дает нам видеть Себя всецело в нас, бессмертного и неразрушимого» (там же, 13, 120–122). В этих высказываниях духоносных отцов раскрывается действие Христова Воскресения на души отдельных людей.

В православном богослужении значение Воскресения Христова распространяется на всю вселенную, видимую и невидимую. Это легко прослеживается, например, в богослужении Святой Пасхи, «праздника праздников и торжества торжеств», составленном преподобным большей частью на основе Слова на Пасху святого Григория Богослова . Воскресение Христово – новозаветная Пасха воспринимается как переход к новому бытию: «Воскресения день! Просветимся, людие: Пасха, Господня Пасха, от смерти бо к жизни и от земли к небеси, Христос Бог нас преведе, победную поющия» (канон Пасхи, песнь 1-я). Весь мир наполняется светом Христова Воскресения: «Ныне вся исполнишася света, небо же и земля и преисподняя. Да празднует убо вся тварь востание Христово, в Немже утверждаемся» (канон Пасхи, песнь 3-я).

Сама пасхальная ночь с ее торжеством, являясь прообразом всеобщего воскресения, имеет глубокий эсхатологический смысл: «Яко воистинну священная и всепразднственная сия спасительная нощь и светозарная, светоносного дне востания сущи провозвестница, в нейже безлетный Свет из гроба всем возсия» (канон Пасхи, песнь 7-я). Наряду с всемирным характером Воскресения в пасхальных песнопениях указывается на необходимость нашего личного участия в страданиях и Воскресении Христовых, чтобы мы смогли разделить и славу Его, и радость, «Вчера спогребохся Тебе, Христе», – поем мы в пасхальную ночь, повторяя слова святого Григория Богослова, – «совостаю днесь воскресшу Тебе, сраспинахся Тебе вчера. Сам мя спрослави, Спасе, во Царствии Твоем» (канон Пасхи, песнь 3-я). Радость пасхальной ночи освещает наши жизни духом братства, любви и всепрощения: «Воскресения день, и просветимся торжеством и друг друга обымем, рцем: «братие», и ненавидящим нас простим вся Воскресением, и тамо возопиим: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!»

РАСПЯТИЕ ХРИСТА

(Матфей, 27:33-56; Марк, 15:22-41; Лука, 23:33-49; Иоанн, 19:17-37)

(33) И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: Лобное место, (34) дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить. (35) Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий; (36) и, сидя, стерегли Его там; (37) и поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский. (38) Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую. (39) Проходящие же злословили Его, кивая головами своими (40) и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста. (41) Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: (42) других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; (43) уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын. (44) Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его. (45) От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого; а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахвани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он. И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить; (49) а другие говорили: постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его. (50) Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух. (51) И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; (52) и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли (53) и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим. (54) Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину, Он был Сын Божий. (55) Там были также и смотрели издали многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему; (56) между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых.

(Мф. 27:33-56)

Распятие Иисуса Христа на кресте, имевшее место на Голгофе, описывают все четыре евангелиста - их рассказы отличаются лишь некоторыми деталями. Но прежде чем охарактеризовать живописные интерпретации этих рассказов, необходимо восстановить последовательность событий, происшедших на Голго­фе, иными словами, сопоставить эти свидетельства, поскольку в данном случае, как и при описании других эпизодов из жизни Христа, они дополняют друг друга.

1. Появление Иисуса на Голгофе (Мф. 27:33; Мк. 15:22; Лк. 23:33; Ин. 19:17).

2.Отказ Иисуса пить уксус, смешанный с желчью (Мф. 27:34; Мк. 15:23).

3.Пригвождение Иисуса к кресту между двумя разбойниками (Мф., 27:35- 38; Мк. 15:24-28; Лк. 23:33-38; Ин. 19:18).

4.Первое «слово» Иисуса с креста: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34).

5.Воины, распявшие Иисуса, делят Его одежды (Мф. 27:35; Мк.15:24; Лк. 23:34; Ин.19:23).

6.Иудеи злословят Иисуса и насмехаются над Ним (Мф. 27:39-43; Мк. 15:29-32; Лк. 23:35-37).

7.Иисус вступает в разговор с двумя разбойниками (Лк. 23:39-43).

8.СловаИисуса,обращенныек разбойникускреста(второе«слово»): «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43).

9.Третья фраза,провозглашеннаяСпасителем с креста (третье«слово»): «Жено! се, сын Твой» (Ин.19:26-27).

10.Темнота опустилась на землю с трех часов пополудни (Мф. 27:45; Мк., 15:33; Лк. 23:44).

11.Вопль Иисуса, обращенный к Отцу (четвертое «слово»): «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27:46-47; Мк.15:34-36).

12.Пятое «слово» Иисуса с креста: «Жажду» (Ин.19:82).

13.Он пьет «винный уксус» (Мф. 27:48; Ин.19:29).

14.Шестое «слово» Иисуса с креста: «Совершилось!» (Ин.19:30).

15.Последний вопль Иисуса (седьмое «слово»): «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46).

16.Смерть на кресте - акт собственной воли Иисуса (Мф. 27:37; Мк.15:37; Лк. 23:46; Ин.19:30).

17.Завеса в храме разрывается надвое (Мф. 27:51; Мк.15:38; Лк. 23:45).

18.Признание римских воинов: «Воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27:54; Мк., 15:39).

Смерть Иисуса Христа на кресте - центральный образ христианского искусства. Значение крестной казни Христа изъяснял еще Иустин Мученик в своем «Диалоге с Трифоном»: «Он (Христос. - A . M .) снизошел быть рожден­ным и распятым не потому, чтобы имел в этом нужду, но Он совершил это за род человеческий, который от Адама подпал смерти и обольщению змия, потому что каждый по своей собственной вине творил зло» (88). И далее: «(...) если это (осуществление пророчеств о Христе. - A . M .) характеризует и указы­вает Его всем, то как можем и мы не веровать в Него смело? И все, кто принял слова пророка, что это - Он, а не другой, если только они услышат, что Он был распят» (Иустин Мученик . Диалог с Трифоном, 89).

В том, как по-разному изображалось Распятие - поначалу один лишь крест, а впоследствии и фигура Христа на нем, - отразились господствовавшие в разные эпохи доктрины христианского вероучения. В искусстве Средневековья догматы христианства выражались посредством разветвленной системы символов и аллегорий (впоследствии Лютер высмеивал эту страсть во всем видеть символическое значение и все толковать аллегорически). Картины художников итальянского Возрождения, например, вмещали в себя едва ли не все элемен­ты, иллюстрирующие евангельское повествование о крестных муках Христа. В живописи Контрреформации образом, которому поклонялись, чаще был один лишь крест с распятым на нем Христом.

В течение первых веков христианства в западной живописи, следовавшей в тот период византийской традиции, избегалось изображение самого распятого Христа. В эпоху, когда христианство было запрещенной религией, Распятие изображалось символически несколькими разными способами: во-первых, по­средством изображения Агнца, стоящего рядом с крестом; во-вторых, с помощью crux invicta (триумфального креста) - креста, соединяющего в себе латинский крест с греческой монограммой Христа - наложенными друг на друга первыми двумя буквами X (хи) и Р (ро) греческого написания слова «Христос». Этот символ обрамлялся лавровым венком. Первый такой crux invicta изображен на одном из римских саркофагов, датируемым примерно 340 годом. Этот символ Страстей Господних держался вплоть до времени правления императора Феодосия (379-395).

В эпоху каролингов можно встретить уже значительное число изображений распятого на кресте Христа; мы находим их в произведениях резьбы по слоновой кости, чеканки, в иллюминированных манускриптах того времени. Тогда же начинают изображаться многие из тех персонажей, которым суждено будет стать главными действующими лицами на картинах с этим сюжетом в живописи Западной Европы последующего времени. Это в первую очередь Дева Мария, Евангелист Иоанн, Св. Жены, два разбойника, римское ополчение, центурион и воин с губкой на иссопе. Ниже подробно анализируется, как было принято изображать эти персонажи.

Своей смертью на кресте Иисус искупил первородный грех, унаследованный родом человеческим от Адама. Средневековые теологи особенно подчеркивали, что крест был сооружен из того же дерева, от которого Адам вкусил запретный плод в Раю, или, согласно другой концепции, из дерева, произросшего от семени райского дерева. Более того, Голгофа, что значит «череп» (это название дано холму, который по форме своей напоминал череп), по убеждению средневековых богословов, была именно тем местом, где покоились останки Адама. Таким образом, череп, часто фигурирующий на картинах с этим сюжетом - это не просто указание на Лобное место, а конкретная аллюзия на Адама; иногда изображаются несколько черепов (Вёнзам), и тогда намек конкретно на Адама несколько вуалируется.

Порой на картинах старых мастеров Адама можно видеть спасенным (воскре­шенным) благодаря искупительной жертве Христа на кресте. В таком случае Адам символизирует весь грешный человеческий род. Это символическое значе­ниеАдамаподтверждалосьзначениембукв,изкоторыхсостоитегоимя, символизирующее четыре стороны света: буквы эти (по-гречески) являются аббревиатурой слов Antole (Восток), Dysis (Запад), Arktos (Север), Mesembria (Юг). Иногда Адам изображается воскресшим, и тогда он собирает в чашу кровь из раны Христа (см. ниже: Св. Кровь).

Распятие на кресте в Древнем Риме было распространенной формой нака­зания, на которое обрекались рабы и самые отъявленные преступники. По мучительности своей это наказание стоит последним в ряду самых ужасных пыток. Крестная казнь была отменена императором Константином Великим в IV веке. У евреев казни посредством распятия на кресте не было.

Необходимо напомнить, что сама казнь производилась не так, как это изображали старые европейские мастера. Характеризуя изображения шествий на Голгофу (см. ШЕСТВИЕ НА ГОЛГОФУ ), мы уже отмечали, что осужден­ный на крестную казнь в действительности нес не весь крест, а только его верхнюю перекладину - patibulum , - которая уже на месте казни укреплялась тем или иным способом (об этом речь ниже) к врытому заранее на нужном месте столбу. Причем и перекладина креста, и сам столб использовались не один раз.

Из ряда известных фигур креста в изображении распятого Христа наиболь­шее распространение на Западе получили две: так называемый «тау»-крест (от названия греческой буквы Т, которую такой крест напоминает своей конфигу­рацией); другое его название - crux /64.Golgofa/64.Shestvie_na_Golgofu.htm> commissa (лат. - крест соединенный), поскольку его поперечина клалась на вершину вертикального столба, как бы соединялась с ним (Рогир ван дер Вейден, Вёнзам, неизвестный будапештский мастер), и так называемый латинский крест, у которого поперечина крепилась несколько ниже вершины столба; он называется crux immissa (лат. - крест пересеченный); именно такой крест чаще всего изображался в западноевропей­ской живописи (Мазолино, Антонелла да Мессина , ).

Альбрехт Альтдорфер. Распятие Христа (после 1520). Будапешт. Музей изобразитель­ных искусств.

Уже упоминавшийся нами не раз Св. Иустин, не упускающий ни одного случая найти в Новом Завете осуществление пророчеств Ветхого Завета, сравнивает такой крест с фигурой рога, поскольку о ней говорится у Моисея: «(33) крепость его как первородного тельца, и роги его, как роги буйвола» (Втор. 33:17). Комментируя этот текст, Св. Иустин говорит: «(...) никто не скажет и не докажет, чтобы рога единорога находились в какой-нибудь другой вещи или фигуре, кроме образа, выражающего крест» (Иустин Мученик . Диалог с Трифоном, 91). Отцы Церкви сравнивали крест также с птицею, которая летит с распростертыми крыльями, а также с плывущим или молящимся с распростертыми руками человеком и даже с мачтою и реем корабля.

Известны и другие разновидности креста, изображавшиеся художниками. Так, на протяжении многих столетий, начиная с VI века и вплоть до XIV века, обычный латинский крест превращался, особенно в XII - XIII веках, в ветви живого дерева (лат. - lingum vitae ). Согласно утверждению Бонавентуры, средневекового теолога и философа, одного из пяти величайших Учителей Церкви, это было Дерево Познания добра и зла, вновь расцветшее благодаря животворной Св. Крови Спасителя. Такой крест именовался по-латински crux floricla . Эта концепция - еще один пример выражения тесной связи, мыслив­шейся средневековыми теологами, между Грехопадением Адама и Распятием Христа.

Известна еще одна фигура креста - Y -образный крест, указывающий своими «руками» ввысь. Он встречается главным образом в немецком искусстве, поначалу - в XII веке - в книжных миниатюрах, а примерно с 1300-х годов и в монументальных Распятиях.

Хотя обычно крест делался невысоким, и в случае с Иисусом не было оснований отходить от традиции, свидетельство Иоанна: «(29) Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его» (Ин. 19:29) - доказывает, что губку нужно было довольно высоко поднять, чтобы достать до губ Христа. Именно это свидетельство побудило художников часто изображать Христа на высоком кресте ( , Хемскерк).

Ганс Мемлинг. Распятие Христа (1491). Будапешт. Музей изобразительных искусств.

На память приходит свидетельство Светония: «Опекуна, который извел ядом сироту, чтобы получить после него наследство, он распял на кресте; а когда тот стал взывать к законам, заверяя, что он - римский гражданин (по римскому праву римских граждан нельзя было распинать. - A . M . ), то Гальба, словно облегчая ему наказание, велел ради утешения и почета перенести его на другой крест, выше других и беленый» (Светоний . Жизнь двенадцати цезарей, 7 (Гальба): 8).

Выше уже отмечалось, что искусство Средневековья прошло под знаком изображения Иисуса на кресте живым и как бы сверху беседующим с предсто­ящими у креста - Его глаза открыты, нет никаких следов страданий, как будто Он утверждает победу над смертью (ср. с таким изображением Христа на кресте изображения сцены шествия на Голгофу, относящиеся к той же эпохе; см. ШЕСТВИЕ НА ГОЛГОФУ ). В эпоху Возрождения и Контрреформации Христа на кресте изображали, однако, уже мертвым. Иоанн свидетельствует: «(30) (...) И, преклонив главу, предал дух» (Ин. 19:30). Потому Христа изображают с поникшей - обычно на правое плечо - головой (в соответствии с утвердив­шимся символическим значением стороны по правую руку Христа как места праведников).

Начиная с середины XIII века Христа все чаще изображают на кресте в терновом венце. Молчание евангелистов по поводу тернового венца у Христа в момент распятия не позволяет с уверенностью утверждать ни о его наличии, ни об отсутствии. В Евангелии Никодима, однако, об этом говорится определенно: «И венец терновый на Его голову возложили» (10) (Энгельбрехтсен, Грюне­вальд ). Импульсом к такому изображению послужило обретение этой ев.релик­вии французским королем Людовиком IX в ходе VII Крестового похода на Ближний Восток (1248-1254). Изображение Христа в терновом венце имеет еще и то оправдание, что венец этот, по мысли палачей Христа, выражает то же самое, что и прибитая к кресту надпись о вине Христа, то есть подтвержде­ние - на издевательский лад - царственной природы Христа.

Средневековые теологи страстно дискутировали на тему, был ли Христос обнажен на кресте или Его распяли одетым. Евангелисты рассказывают, что солдаты разыграли Его одежды. Следовательно, на кресте он не был одетым, Он не был и полностью обнажен, как выглядели распинавшиеся преступники в Древнем Риме. Изображать Христа полностью обнаженным было не принято. С начала V века Христос изображался на кресте в одной набедренной повязке (лат. - perizonium ), что согласуется со свидетельством Евангелия Никодима (10) ( , Перуджино, Андреа дель Кастаньо). В начале следующего столетия распространение получил образ Христа на кресте в длинной тунике или колобиуме (лат. - colobium ), и эта триумфальная фигура, одежда которой скрывает все следы физического поругания, оставалась таковой почти на всех западных Распятиях вплоть до конца XII века, а порой изображалась так и позже.

В IX веке Византийская Церковь ввела более реалистическое изображение распятого Христа, на котором только набедренная повязка; Его глаза закры­ты, и из раны на груди изливается кровь. Этот образ подчеркивал человечес­кую уязвимость Христа и тем самым реальность Его воплощения. Образ умершего на кресте Христа к XI веку стал господствующим в византийском искусстве, на Западе, однако, он распространился не ранее XIII века - несколько исключений можно отметить лишь в памятниках, созданных под влиянием византийского искусства (например, мозаика Церкви Сан Марко в Венеции).

В XIII веке в Италии нашла выражение еще более натуралистическая концепция распятого Христа. Она была создана под влиянием проповедей Св. Франциска Ассизского. Согласно этой концепции, Христос уже не был безучастен к физическим страданиям. Таким - страдающим - он предстает на «Распятии» (1260) Чимабуе в Верхней церкви в Ассизи. Этот образ страждущего Христа становится доминирующим во всем западном искусстве: Христос пред­стает жертвой, Его агония есть искупительная плата за грех человечества. «Изенхеймский алтарь» Грюневальда демонстрирует крайнюю степень физичес­кого страдания Христа (Грюневальд).

Маттиас Грюневальд, Изенхеймский алтарь (1513-1515). Кольмар. Музей Унтерлинден.

Кровь Христа, излившаяся из Его ран на крест, обладает, согласно христи­анской доктрине, искупительной силой. Потому обычным было изображать ее обильно льющейся. Она может течь на череп (Адама), лежащий у основания креста. Череп иногда изображается перевернутым, и тогда Св. Кровь собирается в нем как в чаше. Иногда кровь в чашу собирает, как уже отмечалось выше, воскресший Адам, но чаще это делают парящие у креста Ангелы. Усиление этого образа в живописи Возрождения шло параллельно с все большим распространением культа Св. Крови. Кровь Спасителя, как считали средневеко­вые теологи, - реальное вещество, одной капли которого было бы достаточно для спасения мира, а она лилась, утверждал Бернард Клервоский, в преизбыт­ке. Фома Аквинский выразил ту же мысль Бернарда Клервоского в одном из своих гимнов (об упоминаемом им символе пеликана см. ниже):

Pie Pelicane, Jesu domine,

Me immundum munda Tuo sanguine,

Cuiusn und Stilla Salvum facere

Totum mundum quit ab omni scclere.

Верный Пеликан, Христос, Боже мой,

Мя нечистого от грехов омой

Кровию честною, коей мало.сти

Дабы целый мир спасти.

(Пер. с лат. Д.Сильвестрова)

Ещеодно яркое свидетельство распространенностикульта Св. Крови- монолог Фауста в «Трагической истории доктора Фауста» К. Марло:

Смотри, смотри!

Вот кровь Христа по небесам струится.

Одной лишь каплей был бы я спасен. Христос!

Не рвите грудь за то, что звал Христа!

Я воззову к Нему! Пощады, Люцифер!

Где кровь Христа? Исчезла.

(Пер. с англ. Е.Бируковой)

На картинах старых мастеров часто можно видеть Ангелов,парящих над Распятием и собирающих в кубки обильно льющуюся из ран Кровь Христа.

В композиционном плане фигура Распятия побуждала художников к такой трактовке темы, при которой господствовало симметричное расположение персонажей и отдельных эпизодов в этой сцене. Особенно это характерно для памятников средневекового искусства (Неизвестный мастер Пэхльского алтаря ; Неизвестный чешский мастер ).

Неизвестный мастер. Распятый Христос между Марией и Иоанном Евангелистом (с Иоанном Крестителем и Св. Варварой на боковых створках) (Пэхльский алтарь) (ок. 1400). Мюнхен. Баварский национальный музей.

Неизвестный чешский мастер. Распятый Христос между Марией и Иоанном Еванге­листом; (1413). Брно. Библиотека Св. Иакова (миниатюра из Оломоуцкого служебника).

Когда же Распятие превращается в многофигур­ную композицию, как это было в живописи Возрождения, то становится традиционным по правую руку Христа (левая от зрителя сторона картины) помещать праведников, а по левую - грешников (ср. с таким же расположе­нием персонажей на картине Страшного Суда; см. СТРАШНЫЙ СУД ). Именно так по сторонам Христа устанавливаются кресты с разбойниками - раскаяв­шимся и нераскаявшимся (подробнее о них см. ниже), стоят аллегорические фигуры Церкви (по правую руку Христа) и Синагоги (по левую руку); по «хорошую» сторону от Христа стоят Дева Мария и другие Св. Жены и так далее (о символическом значении фигур Девы Марии и Св. Иоанна и их местополо­жении у креста см. ниже).

О двух разбойниках, распятых вместе с Христом, с большими или меньши­ми подробностями говорят все четыре евангелиста. Их имена Гестас и Дисмас - сообщаются в апокрифическом Евангелии Никодима (9). «Золотая легенда», источник, из которого скорее, нежели из Евангелия Никодима, западные художники черпали сведения для своих живописных трактовок христианских сюжетов, дает для злонравного (нераскаявшегося) разбойника несколько иной, хотя и близкий никодимовскому, вариант имени - Гесмас (Gesmas ) (в греческих и русских источниках имеются еще и другие варианты имен разбойников). Один из разбойников - Дисмас - по свидетельству Луки (и только Луки, который особенно подчеркивал все, что касалось раскаяния грешников), раскаялся. Уже первые христиане задавались вопросом, что заставило его в момент предельного унижения Христа, когда все от Него отвернулись, признать в Нем Спасителя? «Какою силою вразумлен ты, разбойник? Кто научил тебя поклоняться презираемому и вместе с тобою Распятому?» - вопрошал Кирилл Иерусалимский (13-е огласительное слово, 31). «От какого наставления родилась сия вера? Какое учение произвело ее? Какой проповедник возбудил оную в сердце?» - задавался вопросами Св. Лев. «У него (разбойника. - A . M .) оставались только сердце и уста свободны; и он принес Богу в дар все, что имел: сердцем уверовал в правду, а устами исповедовал во спасение».

Существует предание, что это именно он спас жизнь Деве Марии и Младенцу Иисусу, когда Св. Семейство бежало в Египет и по дороге встретило разбойников.

Те художники, которые брали за основу рассказ Луки, стремились как можно ярче передать различие в душевном состоянии разбойников: раскаявшегося непременно изображали с «хорошей» стороны от Христа (по Его правую руку), на его лице умиротворение (ГауденциоФеррари );

Гауденцио Феррари. Распятие Христа. (1515). Варалло Сезия (Верчелли).

Церковь Санта Мария делла Грацие.

нераскаявшийся всегда по левую руку Спасителя, и его лицо обезображено мукой физического страдания, его может терзать дьявол ( , ).

Конрад фон Сест. Распятие Христа (1404 или 1414). Бад-Вильдунген. Приходская церковь

Робер Кампен. Злой разбойник на кресте (1430-1432).

Франкфурт-на-Майне. Штеделевский институт

В искусстве Раннего итальянского Возрождения разбойники изобража­лись, как и Христос, пригвожденными к своим крестам. При этой одинаковой форме казни Христос выделяется, во-первых, своим центральным положени­ем, во-вторых, тем, что Его крест было принято изображать большим по размеру. Но дабы сделать еще более наглядным отличие разбойников от Христа, поздние мастера стали изображать разбойников не прибитыми гвоз­дями к их крестам, а привязанными (Мантенья, , , , Энгельбрехтсен, ).

Более того, разбойников порой изображали не на крестах, а на каком-нибудь засохшем стволе дерева (Антонелло да Мессина , Хемскерк).

Антонеллода Мессина. Распятие. (Ок. 1475 - 1476). Антверпен. Музей изящныхискусств .

Иногда мы видим их с завязанными глазами (Ван Эйк). Этим они тоже противопоставлялись Христу, отвергшему все предложения облегчения Его страданий на кресте.

Рассказ Иоанна о том, что пришли воины и, чтобы ускорить смерть осужденных, перебили им ноги, также находит выражение в живописи. ().

Порденоне. Распятие Христа. (1520 – 1522). Кремона. Кафедральный собор.

.

Такова была практика в Древнем Риме; называлось это crurifragium ; Иисус избежал этой участи, поскольку к этому моменту Он уже испустил дух), нашел отражение в живописи ( , , ). Мы видим разбойников с ранами на ногах. Особенно часто этот эпизод изображался в немецком искусстве ( ).

Антон Вёнзам. Распятие Христа (1500-1541). Будапешт. Музей изобразительных искусств .

Имена разбойников (по Евангелию Никодима) порой можно видеть напи­санными на их крестах. Нередко старые мастера, особенно художники Раннего Возрождения, изображали Ангелов и демонов, которые уносят души соответ­ственно раскаявшегося и нераскаявшегося разбойников. Душа, согласно старин­ному поверью, отлетает от умершего через рот.

Дева Мария и любимый ученик Христа Иоанн, стоящие в скорбных позах у креста, - излюбленный сюжет западной живописи. Основанием для него является свидетельство Иоанна: «(25) При кресте стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. (26) Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. (27) Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин. 19:25-27).

На разработку художниками темы скорбящей у креста Девы Марии большое влияние оказал католический гимн « Stabat Mater ». Яркое воплощение в живо­писи получила первая из двадцати его трехстрочных строф:

Stabat Mater dolorosa

Juxta crucem lacrimosa,

Quapendebatfilius.

«Скорбная, в слезах, стояла Мать возле креста, на котором был распят ее Сын»; приведём эту строфу в стихотворном переводе С. Шевырева:

Мать у крестного распятья

К сыну горькие объятья

Простирала - час настал...

Образ, созданный С. Шевыревым, требует комментария с точки зрения христианской иконографии: Дева Мария никогда не изображалась у креста простирающей объятия к Сыну. Традиционная поза Скорбящей Марии (Mater dolorosa ) - левой рукой поддерживать голову, а правой - локоть левой руки. Мария не проливает слез: кто может плакать, тот еще не проникнут силою всей скорби, на какую способно сердце человеческое.

В произведениях художников Средневековья Дева Мария может изображаться у Распятия с семью мечами, пронзающими ее сердце, что символизирует пророче­ство Симеона (см. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ МЛАДЕНЦА ИИСУСА В ХРАМЕ ).

Дева Мария и Иоанн, когда они изображаются только вдвоем у креста, находятся близко к Распятию. Это оправдывается тем, что Христос, согласно свидетельству Иоанна, обращался к ним с креста (Неизвестный художник (Пэхльский алтарь) ; ). Нет ничего удивительного в присутствии у Распятия Богоматери и любимого ученика - они занимают здесь то место, которое соответствует их месту в Евангелии. Но утонченные натуры Средневековья находили тайну даже в этой естественной композиции. В глазах теологов Дева Мария всегда симво­лизировала Церковь, причем во всех обстоятельствах своей жизни, но особенно в тот момент, когда она стояла у креста. При Распятии все мужи, не исключая Петра, потеряли свою веру; верной осталась только Дева Мария. Вся Церковь, утверждает Яков Воррагинский, нашла прибежище в ее сердце. (Указывалось также, что Мария не принесла миро к гробу, поскольку Она одна не потеряла надежду на воскресение Христа; в те дни Она одна была Церковью.) Эмиль Маль обратил внимание еще на одну известную в Средневековье параллель: Мария как Церковь стоит по правую руку распятого Христа, таким образом, Она, считавшаяся второй Евой, стоит справа от Христа, считавшегося вторым Адамом; « Eva », напоминает Э. Маль, измененное Архангелом Благовещения в « Ave » (« Ave Maria ...»; см. БЛАГОВЕЩЕНИЕ ), - одно из множества доказа­тельств этой параллели (M â le , É. The Gothic Image , p . 191).

Что же касается Св. Иоанна, то он - это может показаться неожиданным - олицетворял Синагогу. Действительно, в Евангелиях Иоанн, правда только один раз, символизирует Синагогу. Этого, однако, оказалось достаточным, чтобы поместить Иоанна слева от креста. Отцы Церкви дают следующее объяснение такой персонификации. В своем Евангелии Иоанн рассказывает о том, как он утром дня воскресения отправился вместе с Петром к гробу. «Они побежали оба вместе; но другой ученик (то есть Иоанн. - A . M .) бежал скорее Петра и пришел ко гробу первый» (Ин. 20:4). Но затем Иоанн пропустил Петра, чтобы тот первым вошел в гробницу. Что может означать этот факт, задает риторичес­кий вопрос Григорий Великий в своей 22-й гомилии на Евангелие от Иоанна, как не то, что Иоанн (то есть Синагога) уступает место Петру (то есть Церкви). Такое толкование объясняет место Иоанна у креста по левую руку от Христа и его противопоставление Деве Марии.

Две приводимые нами в качестве примера такой композиции картины неизвестных мастеров эпохи интернациональной готики заслуживают более детальной характеристики. Уравновешенное симметрично-ритмическое построе­ние картины Пэхльского алтаря, спокойствие углубившихся в себя персонажей способствуют созданию у зрителя единого созерцательного настроения. Обна­женная фигура Христа - самое светлое пятно на картине, фигуры на створ­ках - Иоанна Крестителя и Варвары с их традиционными атрибутами - Агнцем (у Иоанна) и башней (у Варвары) - наиболее темные. Самые яркие краски - дополняющие друг друга синий и красный цвета плащей Марии и Иоанна Евангелиста. Иоанн стоит ближе к кресту, чем Мария, но тело его слегка отклоняется от креста; Мария же, наоборот, слегка наклоняется к кресту, таким образом верхние части их тел оказываются параллельными. Связь между образами Марии и Христа обозначена очень интересно и тонко: Мария поднимает концы своего головного платка, чтобы собрать в него Св. Кровь из раны на груди Христа. Сходство тканей - платка Марии и набедренной повязки Христа - создает дополнительную тонкую взаимосвязь между этими двумя образами.

На миниатюре неизвестного чешского мастера из Оломоуцкого служебника все элементы изображения подчинены пристрастию художника к декоративно­сти: ребра Христа образуют правильный геометрический рисунок, стилизован­ный терновый венец напоминает скорее головное украшение, чем инструмент Страстей. Капли сочащейся из ран Христа крови, упавшие на головной платок Девы Марии, красиво «рифмуются» с Ее вишнево-красными губами. Стоящие у креста фигуры стройны, изящны и, в соответствии со стилем эпохи, закутаны в необыкновенно просторные одежды, чрезвычайно богато задрапированные. Смыслу этой сцены, однако, никак не соответствует образ жизнерадостной, изображенной почти в танцевальной позе Марии. Отвлеченному символическо­му образу Христа в терновом венце больше соответствует язык этих до крайности стилизованных форм, однако и здесь самоцельной игрой выглядит такой, например, мотив, как конец набедренной повязки, как он изображен - в высшей степени декоративно - и на распятой фигуре Христа, и на краю саркофага в медальоне (Христос–Страстотерпец) под основным сюжетом.

Когда утвердился обычай изображать Христа на кресте уже умершим, то и скорбь Марии приобрела более экспрессивный характер: буквальный смысл слов Иоанна: «При кресте Иисуса стояли Матерь Его...» - игнорируется, и художники начинают чаще изображать Марию теряющей сознание и падающей в обморок (Хемскерк, Фуке, , , Неизвестный мастер Дунайской школы ).

Неизвестный мастер Дунайской школы из мастерской Йорга Брея Старшего.

Распятие Христа (после 1502). Эстергом. Христианский музей.

Однако для такой трактовки, строго говоря, не находится оснований в Библии - это результат работы средневековых богословов, для которых было естественным считать, что Дева Мария терзалась страданиями Иисуса до потери чувств. Переход от изображения прямо стоящей Богоматери к изображению Ее падающей в обморок происходил постепенно: в самых ранних образцах такой интерпретации Она еще стоит, хотя Св. Жены поддержи­вают Ее ().

Дуччо. Распятие. Оборотная сторона «Маэста». (1308 - 1311). Сиена. Музей собора.

В живописи XV века Мария изображается уже опускающейся на землю без чувств.

Что касается Св. Жен, сопровождающих Деву Марию, то о них повествуется во всех четырех Евангелиях: Иоанн говорит о присутствии при распятии Марии Клеоповой и Марии Магдалины (Ин.19:25); Матфей и Марк сообщают о Марии как о матери Иакова Меньшего и Иосии (Мф. 27:56; Мк. 15:40). В изобразительном искусстве популярным был «мотив» «Три Марии у креста» (Энгельбрехтсен). В тех случаях, когда изображены четыре женщины, можно быть уверенным, что художник опирался на изложение этого эпизода у Марка, упоминающего о женщинах, среди которых была, кроме уже названных Марий, Саломия, мать Апостолов Иакова и Иоанна. Идентифицировать их, кроме Марии Богоматери и Марии Магдалины, бывает непросто.

Что касается Марии Магдалины, то узнать ее можно, во-первых, по ее атрибуту, традиционно изображаемому и в сцене Распятия, - кувшину или вазе, в которых она носила миро (брауншвейгский монограммист (?)), во-вторых, по характерной ее позе у креста: в экстатическом порыве она падает на колени и обнимает крест ( , ; известны, правда, примеры изображения в такой позе также Девы Марии), целует кровоточащие раны Христа или отирает их своими длинными распущенными волосами, доказывая тем самым, что эпизод в доме Симона Фарисея (см. ХРИСТОС В ВИФАНИИ ) явился прообразом сцены у креста. Иногда ее изображают ртом собира­ющей капли крови Иисуса - символ Евхаристии. Тридентский Собор осудил такого рода изображения, а также непомерно разросшееся число персонажей, изображавшихся к тому времени в сцене Распятия.

Других близких Христу людей, в том числе Его учеников, при Распятии не было, и, естественно, они и не изображались в живописи. И если евангелисты их просто не упоминают среди свидетелей распятия Христа, что, строго говоря, еще не доказывает, что их не было, то Иустин Мученик (Диалог с Трифоном, 106) прямо говорит об их отсутствии. У Петра, правда, был свой «крест» - он каялся в своем отречении и плакал в уединении. Он, уже трижды узнанный как ученик Христа, не мог явиться на глаза Его врагов, не подвергая себя смертельной опасности. Иосиф Аримафейский и Никодим - тайные почитате­ли Христа члены Синедриона - обнаружат свою веру позже, когда придут просить у Пилата снять тело Христа и предать его погребению по иудейскому обычаю.

Множество легенд и домыслов существует относительно того участника сцены, который пронзает копьем тело Иисуса. Иоанн единственный из еванге­листов, кто упоминает об этом эпизоде, однако имени этого человека не называет; он говорит лишь, что это воин. Делались попытки идентифицировать его с сотником (центурионом), о котором повествуют Матфей: «Сотник же и те, которые с ним, стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину, Он был Сын Божий» (Мф. 27:54) и Марк: «Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, так возгласив, испустил дух, сказал: истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк. 15:39). Художники, придерживавшиеся этой идентификации, порой наделяли воина свитком, на котором слова, приводимые Матфеем, написаны по-латински: « Vere filius Dei erat iste » (Конрад фон Сест ). Следует, однако, признать, что отождествление сотника с воином, пронзившим Христа на кресте копьем, неправомочно, поскольку центурион засвидетельствовал божественность Иису­са после землетрясения.

В апокрифическом Евангелии Никодима говорится (10), а затем в «Золотой легенде» повторяется, что имя воина, пронзившего Христа копьем, было Лонгин. Он был слепым и, согласно «Золотой легенде», излечился от своей слепоты чудесным образом - кровью, вытекшей из нанесенной им Христу раны. Впоследствии, согласно преданию, он крестился и принял мученическую смерть.

Как правило, он изображается с «хорошей» стороны от Христа (Хемскерк, ). Художники по-разному давали понять зрителю, что Лонгин слеп: копье, которое он стремится вонзить в тело Христа, может направлять рядом стоящий воин (Хемскерк, , , ), либо Лонгин специально указывает пальцем на свои глаза, обращаясь к Христу и как бы говоря: «Излечи меня, если Ты Сын Божий!» (Неизвестный художник Дунай­ской школы из мастерской Йорга Брея Старшего).

Помимо копья, атрибутом Лонгина является дароносица, в которую, как об этом повествует легенда (в Евангелии об этом ничего не говорится), он собрал капли Св. Крови Христа.

Толкование символического значения раны, нанесенной Христу Лонгином, и излившейся из нее крови и воды восходит к Августину: Св. Кровь и вода - это символы Св. Таинств - Евхаристии и Крещения; и как Ева была сотворена из ребра, изъятого у Адама, так и два главных христианских Таинства излились из пронзенного копьем ребра Христа, этого Нового Адама. Таким образом, Церковь, эта Невеста Господа, произошла из раны в ребре Христа. Согласно христианскому догмату, рана была нанесена Христу с правой («хорошей») стороны или, по Августину, на стороне «вечной жизни». К началу XVII века эта символика стала забываться, и с тех пор рану изображали как справа, так и слева.

Нередко на картинах старых мастеров можно видеть изображение двух струй, изливающихся из раны Христа, - крови и воды (). Копье является одним из инструментов Страстей Господних.

Противоречие в указании того, что именно дали пить Иисусу, когда привели Его на Глгофу, - уксус с желчью (Матфей) или вино со смирною (Марк) - по-видимому, лишь кажущееся: если сопоставить рассказы всех четырех еванге­листов, то окажется, что Иисусу пить было предложено дважды, и первый раз это было дурманящее (наркотическое) средство (вино со смирною), предназ­начавшееся для облегчения физических мук (его Христос отверг), а второй раз - после Его возгласа: «Жажду» - уксус (Иоанн) или даже смешанный с желчью (Матфей), дабы издевательски новыми муками приблизить Его конец. Этот второй напиток - не что иное, как то питье, о котором пророчествова­лось в псалмах: «Язык мой прильпнул к гортани моей» (Пс. 21:16) и «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» (Пс. 68:22). Следует лишь иметь в виду, что уксусом тогда именовалось кислое вино.

Воина, который подносит Христу насаженную на иссоп и предварительно смоченную в уксусе губку, служившую, по-видимому, в качестве затычки для сосуда с поской (напиток воинов на марше), легенда нарекла Стефатоном (Фуке; здесь точно соблюдена хронология событий: Христос изображен еще без раны, нанесенной Ему воином, ведь последний пронзил тело уже мертвого Христа; художники далеко не всегда пунктуальны в вопросах хронологии событий).

Стефатон обычно фигурирует в паре с Лонгином, и если последний почти всегда изображается с «хорошей» стороны от Христа, то Стефатон - с «плохой» (у Фуке - редкое исключение): их орудия высоко подняты - порой симметрично - над толпой, окружающей крест. В искусстве Возрождения Стефатон появляется реже Лонгина, однако губка на иссопе фигурирует в этом сюжете всегда - она может лежать на земле неподалеку от Распятия ( ), или же иссоп легко можно разглядеть в частоколе копий в руках большого количества римских солдат. Иссоп с губкой, так же, как и копье, является одним из инструментов Страстей Господних.

Эта тема очень часто присутствует на картинах, изображающих Голгофу. Рассказ Иоанна об этом наиболее подробен: «(23) Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части; и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканный сверху. (24) Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, - да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросили жребий. Так поступили воины» (Ин. 19:23-24). Художники следовали именно этой литературной программе.

Воины разыгрывали одежды Христа (pannicularia ), бросая жребий (игральные кости); такое разделение одежд казнимого было узаконено в Древнем Риме времен Христа (Дигесты, XLVII , XX ); потому игральные кости стали одним из инструментов Страстей Господних.

Как правило, эта сцена изображается у подножия креста справа от Распятия, то есть на «плохой» стороне ( , Хемскерк). Число воинов определено по свидетельству Иоанна - они делили одежды Христа «на четыре части, каждому воину по части». Таким образом, это был отряд, именуемый в римской армии квартерионом, и чаще всего именно четверо воинов и изображается в этой сцене ( , , Фуке). Но иногда их бывает иное число - три (Хемскерк) или пять ( ). Порой художники идут дальше и изображают не только разыгрывание одежд, но и ссору солдат из-за хитона Христа, который был из цельного куска ткани и его нельзя было разделить. По древнему преданию Церкви, его соткала Дева Мария. Художники вслед за теологами придавали сцене с воинами большое значение: здесь осуществилось древнее пророчество Давида, так описавшего свои бедствия: «(19) Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жребий» (Пс. 21:19). Нераздираемый хитон Христа, как и неразодравшиеся сети при чудесном улове рыбы на море Галилейском (см. ПРИЗВАНИЕ ПЕТРА, АНДРЕЯ, ИАКОВА И ИОАННА НА АПОСТОЛЬС­КОЕ СЛУЖЕНИЕ ), является символом единства Церкви.

Со временем на картинах с сюжетом Распятие начинают появляться детали, отсутствующие в Евангелии. Они привносились сюда на основании трудов средневековых и более поздних экзегетов. В живописи Средневековья часто можно встретить в этой сцене изображения солнца и луны. Согласно Августину, луна символизирует Ветхий Завет, а солнце - Новый Завет, и как луна получает свой свет от солнца, так Закон (Ветхий Завет) становится понятным лишь при освещении его Евангелием (Новым Заветом). Основной целью космологического символизма было показать, что победа Христа над смертью на кресте охватывает весь мир и что Христос есть истинный Правитель Космоса. В том, как на протяжении веков менялось изображение этих светил, отразились изменения, происходившие в христианской доктрине. В западном искусстве солнце и луна в этом сюжете часто предстают в виде классических (античных) символов триумфа: солнце - в виде мужской полуфигуры (Гелиос) в квадриге с факелом в руке и всегда над крестом по правую руку Христа; луна - в виде женской полуфигуры (Селена), едущей в колеснице, запряженной волами, и всегда над крестом по левую руку Христа. Каждая из этих фигур помещалась внутри диска, охваченного языками пламени. Иногда солнце символизировалось звездой, окруженной языками пламени, а луна - женским ликом с серпом. Притом, что все эти формы имеют античное происхождение, их значение в памятниках христианского искусства иное. Хотя имеются объяснения фигур солнца и луны в смысле символических указаний на две природы Христа, или как символов Самого Христа (солнце) и Церкви (луна), или как победы ночи над днем, луны над солнцем как смерти над жизнью (смерть Христа на кресте), о чем говорится в памятниках западноевропейской поэзии, - объяснения эти неубедительны, и присутствие фигур солнца и луны при Распятии следует считать выражением евангельского повествования о помрачении солнца.

Для изображения померкшего солнца евангельский источник ясен (см. выше, пункт 10 в перечне событий, происшедших при Распятии). Но откуда изобра­жение луны? В рассказе о распятии Христа она не упоминается. Предположить, что за помрачением солнца должна появиться на небе луна, художники не могли, так как во время иудейской Пасхи, когда произошло распятие Христа, луна не могла быть видна днем. Возможное объяснение этому изображению дает Н. Покровский: «По всей вероятности, художники переносились мыслью от катастрофы при распятии к другой катастрофе, имеющей последовать при втором пришествии Христовом и Страшном Суде. Как во время суда над Вавилоном, предизображающего Страшный Суд, не дают света ни звезды небесные, ни Орион (ненастное созвездие), ни луна, и меркнет солнце (Ис. 13:10), так и в день последнего суда солнце померкнет и луна не даст света (Мф. 24:29; Мк. 13:24; Лк. 21:25). (...) В памятниках западных иногда солнце и луна (погрудные изображения) закрывают руками свои лица: в этой подробности можно видеть как намек на отсутствие света, так и указание на печаль и сострадание твари своему Создателю и на величие Бога, пред Которым даже светила небесные утрачивают свой блеск» (Покровский Н ., с. 369). На окладе нидермюнстерского Евангелия XII века имеется надпись, объясняю­щая: солнце закрыто потому, что страждет Солнце правды на кресте, луна - потому, что страждет Церковь. Со временем человеческие фигуры и образы в качестве символов солнца и луны исчезли, и оба светила стали изобра­жаться только в виде дисков (неизвестный венецианский мастер XIV века, ).

У Матфея читаем: «(51) И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу» (Мф. 27:51). Он связывает разрывание завесы со смертью Христа на кресте. Средневековые теологи интерпретировали это событие как конец време­ни Синагоги и освящение в смерти Христа того закона - Нового Завета, - который до этого был сокрыт. Идея противопоставления старой и новой церкви проявилась в живописных интерпретациях Распятия по-разному. Литературную программу художники находили у Псевдо-Исидора в его трактате « De altercatione ecclesia et synagogae dialogue ». Он был написан в середине IX века, хотя в живописи идеи этого противопоставления нашли отражение уже раньше.

Синагогу принято было изображать в виде женской фигуры, со взглядом, обращенным назад, она как бы уходит. В изображениях Распятия, начиная с XII века, Синагога наделяется новыми атрибутами, которые подчеркивают победу над нею Церкви: древко знамени, которое она держит, сломано, скрижали Закона выпадают из ее рук, корона падает с ее головы, ее глаза могут быть завязаны. На бандероли, которая нередко сопровождает изображение Синагоги, развеваясь из ее уст, начертаны слова из Плача Иеремии: «(16) Упал венец с головы нашей; горе нам, что мы согрешили! (17) От сего-то изнывает сердце наше; от сего-то померкли глаза наши» (Плач. 5:16-17). Синагога олицетворяет иудеев, которые не признали в Христе Мессии и распяли Его.

Змей в символическом смысле является главным антагонистом Бога. Это его значение происходит от ветхозаветной истории грехопадения Адама. Бог про­клял змея в следующих выражениях: «(14) ...за то, что ты сделал это, проклят ты перед всеми скотами и перед всеми зверьми полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт. 3:14). Смерть Христа на кресте всегда считалась искуплением этого проклятия. Антитеза: змей (грех) - крест (искупительная смерть Христа) часто встречается в искусстве Средневековья. Начиная с XII века в живописи встречается изображение мертвого змея. Иногда можно видеть, как он корчится на столбе креста. В других случаях он изображается проколотым столбом креста.

Пеликан как символ Христа уже в III веке становится устойчивой метафорой. Согласно античной легенде, переданной Плинием Старшим, пеликан, дабы спасти от смерти своих птенцов, отравленных ядовитым дыханием змеи, кормит их своей кровью, которую он источает из нанесенной самим себе клювом раны на груди.

В эпоху Возрождения этот образ служил символом милосердия. Христа в образе пеликана воспевает Данте в «Божественной комедии»:

Он, с Пеликаном нашим возлежа,

К его груди приник; и с выси крестной

Принял великий долг, ему служа.

(Данте. Божественная комедия. Рай, 23:12-14.

Пер. М.Лозинского)

На картинах художников Средневековья пеликана можно видеть сидящим или гнездящимся на вершине креста.

Из упоминаемых евангелистами чудес, ознаменовавших мученическую смерть Христа, - наступление трехчасовой тьмы, землетрясение, разрыв завесы в Иерусалимском храме - в сцене собственно Распятия изображалось первое. Солнце, по выражению Иоанна Златоуста, не могло освещать позорища бесчеловечия.

Причиной тьмы, которую Лука, в отличие от других синоптиков (что касается Иоанна, то он о помрачении небес ничего не говорит), определяет как затмение солнца: «(45) И померкло солнце» (Лк. 23:45), не могло быть естественное затмение, поскольку еврейская Пасха всегда приходится на пол­нолуние, когда луна не может находиться между землей и солнцем, от чего происходит затмение. Кроме того, все синоптики добавляют, что тьма была «по всей земле» (Мф. 27:45; Мк. 15:33; Лк. 23:44) и этим ясно дают понять, что речь идет о чуде. Объяснение дает Св. Кирилл Иерусалимский: «Свидетельствуют день и померкшее солнце, потому что не имело терпения видеть беззаконие злоумышляющих» (13-е огласительное слово, 38). И в другом месте: «И померкло солнце ради Солнца правды» (там же, 34). Особенно часто нависшие над Распятием черные тучи можно видеть на картинах художников Контрреформации, вернувших всей сцене Распятия утраченный в предыдущую эпоху серьезный созерцательный характер (Эль Греко, ).

Нередко на картинах, изображающих Распятие, художники пишут фигуру Иоанна Крестителя, который в действительности при распятии Христа, конечно же, не присутствовал, поскольку был задолго до этого умерщвлен Иродом. Его включают в число персонажей в этой сцене, во-первых, в силу того значения, которое он имеет в системе христианского вероучения как пророк божественности Христа, во-вторых, дабы персонифицировать его раннее про­рочество: «Вот Агнец Божий, Который берет на себя грех мира» (Ин. 1:29). Эти слова можно прочесть на свитке, который он нередко держит в руке вместе со своим традиционным атрибутом - тростниковым крестом.

Примерно с середины XV века начинают создаваться картины Распятия лишь с небольшим числом главных евангельских персонажей, как правило, это Дева Мария и Иоанн, а порой даже без них, но с более поздними христианскими святыми, причем их хронологической совместимости (или несовместимости) не придавалось значения. Они стоят, отстраненно созерца­ющие драму Христа, и во многом этот тип Распятия напоминает « Sacra conversazione » (Святое собеседование) (Андреа дель Кастаньо). Этих святых обычно можно узнать по их традиционным атрибутам. Художники тех мест, где особо почитался данный святой, или же мастера, создававшие образы для церквей или монастырей, поставленных в честь данного святого, являющегося их покровителем, стали помещать их изображения в этом сюжете. По этой причине на многих Распятиях (или, шире, в сценах Голгофы) можно увидеть Св. Франциска Ассизского, Доминика, Августина (часто с его матерью Мони­кой, сыгравшей большую роль в его обращении в христианство) и других святых, а также монахов орденов, учрежденных этими святыми (Жан де Бомец ).

Жан де Бомец. Христос на кресте с молящимся монахом-картезианцем (ок.1390- 1396). Кливленд. Музей искусств.

Встречающиеся в этом сюжете изображения донаторов свидетельствуют о том, что данная картина написана по обету и подарена церкви или монастырю в благодарность за избавление от болезни или эпидемии.

Замечательна в этом смысле монументальная фреска ГауденциоФеррари . Художник, согласно наставлениям « Devotio moderna » (лат. – современного благочестия) атрибутирует евангельский сюжет сообразносвоему времени. Так, у подножия креста, справа, изображены два местныхжителя с радостно прыгающей собачкой и прелестные женщины с детьми на руках. Эти приятные бытовыфе сценки резко контрастируют с карикатурными физиономиямисолдат, разыгрывающихв кости одежды Христа.

ПРИМЕРЫ И ИЛЛЮСТРАЦИИ:

Дуччо. Распятие. Оборотная сторона «Маэста». (1308 - 1311). Сиена. Музей собора.

Джотто. Распятие Христа (1304-1306). Падуя. Капелла Скровеньи.

Жан де Бомец. Христос на кресте с молящимся монахом-картезианцем (ок.1390- 1396). Кливленд. Музей искусств.

Конрад фон Сест. Распятие Христа (1404 или 1414). Бад-Вильдунген. Приходская церковь .

Неизвестный мастер. Распятый Христос между Марией и Иоанном Евангелистом (с Иоанном Крестителем и Св. Варварой на боковых створках) (Пэхльский алтарь) (ок. 1400). Мюнхен. Баварский национальный музей.

Неизвестный чешский мастер. Распятый Христос между Марией и Иоанном Еванге­листом; Христос в терновом венце (1413). Брно. Библиотека Св. Иакова (миниатюра из Оломоуцкого служебника).

Антонеллода Мессина. Распятие. (Ок. 1475 - 1476). Антверпен. Музей изящныхискусств.

Ганс Мемлинг. Распятие Христа (1491). Будапешт. Музей изобразительных искусств.

Лукас Кранах Старший. Распятие. (1503). Мюнхен. Старая Пинакотека.

Корнелис Энгельбрехтсен. Голгофа (начало XVI века). Санкт-Петербург. Эрмитаж.

Гауденцио Феррари. Распятие Христа. (1515). Варалло Сезия (Верчелли). Церковь Санта Мария делла Грацие.

Неизвестный мастер Дунайской школы из мастерской Йорга Брея Старшего. Распятие Христа (после 1502). Эстергом. Христианский музей.

О распятии Иисуса Христа повествуют все четыре евангелиста и каждый сообщает свои подробности:

Евангелие	Описание
От Матфея (Мф. 27:33-38)	И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: Лобное место, дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить. Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий; и, сидя, стерегли Его там; и поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский. Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую.
От Марка (Мк. 15:22-27)	И привели Его на место Голгофу, что значит: Лобное место. И давали Ему пить вино со смирною; но Он не принял. Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять. Был час третий, и распяли Его. И была надпись вины Его: Царь Иудейский. С Ним распяли двух разбойников, одного по правую, а другого по левую Его. И сбылось слово Писания: и к злодеям причтен. Проходящие злословили Его, кивая головами своими и говоря: э! разрушающий храм, и в три дня созидающий! спаси Себя Самого и сойди со креста.
От Луки (Лк. 23:33-43)	И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону. Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают. И делили одежды Его, бросая жребий. И стоял народ и смотрел. Насмехались же вместе с ними и начальники, говоря: других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий. Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого. И была над Ним надпись, написанная словами греческими, римскими и еврейскими: Сей есть Царь Иудейский. Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.
От Иоанна (Ин. 19:17-25)	И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: Иисус Назорей, Царь Иудейский. Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский. Пилат отвечал: что я написал, то написал. Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нём жребий, чей будет, - да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий. Так поступили воины. При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина.

Действующие лица и атрибуты

Свидетели казни

Согласно сообщениям евангелистов при распятии Иисуса присутствовали:

• Мария, мать Иисуса Христа, традиционно Богородица;
• Иоанн Богослов (ему Иисус вверил заботиться о своей матери: «Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой . Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Её к себе» (Ин. 19:26-27);
• Мария Магдалина;
• Мария Клеопова;
• Два разбойника, распятые по сторонам от Иисуса;
• Римские воины во главе с сотником, именуемым в апокрифах Лонгином;
• Народ, первосвященники и книжники, которые насмехались над Иисусом.

Орудия Страстей

Предметы, использовавшиеся при распятии Иисуса вошли в число орудий Страстей Христовых и стали почитаемыми христианскими реликвиями. К ним относятся:

• Крест Животворящий, на котором был распят Иисус, является священной реликвией христианства.
• Титло INRI - табличка со словами «Иисус Назорей, Царь Иудейский » написанными по указанию Пилата (Ин. 19:19).
• Гвозди, которыми тело Иисуса было прибито к Кресту.
• Губка, с которой Иисуса напоили уксусом.
• Чаша Грааля, в которую, по преданиям, собрали кровь Иисуса Христа.
• Копьё Лонгина, которым пронзили подреберье мёртвого Иисуса, чтобы убедиться в Его смерти.
• Лестница, с помощью которой сняли тело мёртвого Иисуса с Креста.
• Клещи, которыми вынимали гвозди.

Голгофа

Голгофа (ивр. ‏גולגלתא‏‎‎‎, «лобное место» от арам. gûlgaltâ , букв. «череп») - невысокий холм за границей городских стен Иерусалима. Был традиционным местом публичных казней.

Своё название холм получил от того что имел форму черепа. Также существует предание, что Ной перед потопом взял череп и кости Адама в ковчег, а по его окончании Сим похоронил череп и две кости на Голгофе.

Христианские богословы считают, что кровь Христа омыла захороненный на Голгофе по промыслу Божьему череп Адама и в его лице всё человечество от греховной скверны, даровав этим возможность спасения. В изобразительном искусстве изображение главы Адама, омываемой кровью Иисуса, известно с IX века.

Фотогалерея

Полезная информация

Распятие Иису́са Христа́

В искусстве

Отличительный признак католического Распятия - скрещенные и пробитые одним гвоздём обе ступни Христа. В православной традиции Христос изображается распятым на четырёх гвоздях: как руки, так и ноги прибиты каждая своим гвоздём. Также на православном Распятии ладони Христа обязательно открыты. Вопрос о недопустимости изображения согнутых пальцев Христа под католическим влиянием поднимал в 1553 году дьяк Висковатый и, хотя дьяк был осуждён за рассуждения об иконописи, доводы о необходимости изображения открытых ладоней были признаны верными и спорные иконы были переписаны.

Скульптурное изображение распятого Христа (см. Распятие), является традиционным атрибутом убранства западных церквей, в православной церкви в храмах традиционно используют резные деревянные распятия (иногда с предстоящими).