Нападение немцев. План барбаросса

Продолжение, начало постов под тэгом «1941 год глазами немцев»

Продолжаю ставить подборку цитат из очень интересной, на мой взгляд, книги британского историка Роберта Кершоу "1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных", в которой автор собрал и проанализировал множество документальных свидетельств участников событий по обе стороны восточного фронта

Как я уже говорил, на мой взгляд, книга особенно интересна тем, что это еще и взгляд на события 1941 года на востоке со стороны

Заголовки жирным шрифтом и подбор иллюстраций - мои, всё остальное - цитаты из книги Кершоу

Начало генерального наступления на Москву

« В тот вечер Рихтер запишет в свой дневник: «Скорее всего, завтра пойдем в атаку, и, судя по всему, это будет последняя крупная операция в этом году»
<…>
Унтер-офицер Гельмут Пабст, воевавший в составе 9-й армии, заявил: «Мы до сих пор не знаем, когда все это начнется», однако в том, что это произойдет скоро, никто не сомневался.

«Мне рассказали про танки, — продолжает Пабст, — причем желтые, под цвет песка — их перебросили сюда из африканской пустыни». Здесь вообще присутствовали почти все виды вооружений — и самоходные артиллерийские установки, и шестиствольные минометы, и тяжелые орудия. «Техники нагромоздили жуть сколько», — еще раз подтверждает Гельмут Пабст.

Немецкие штурмовые орудия перед наступлением, сентябрь 1941 года

<…>
«Все эти фильмы про войну — жалкое подобие того, что пришлось увидеть и пережить», — продолжает унтер-офицер Пабст. На участке фронта шириной в 2 километра наступали 1200 танков, не считая самоходных орудий. Сразу же после артподготовки «в наступление пошла пехота». Через пустынные и ровные поля протянулись дорожки. По мнению Пабста, «это наступление было куда мощнее, чем тогда, в июне месяце, в приграничных районах».

«Еще раз видеть нечто подобное мне пришлось очень не скоро». Оборона русских была взломана довольно быстро. Георг Рихтер следил за ходом наступления в бинокль. «Белыми ракетами отмечалась линия фронта, красные служили артиллеристам сигналом перенести огонь в глубину». Красные ракеты непрерывно падали за линией фронта. Начиналась операция «Тайфун», последнее наступление на Москву.

<…>
Русские по-прежнему отчаянно обороняли подступы к дотам. Не помогла и стрельба в упор из тяжелых орудий. Попытались забросать амбразуры гранатами, в результате получил ранение один упрямец-сержант Красной Армии. Едва рассеялся дым от разрывов, как из бетонированного бункера раздались пистолетные выстрелы.

Было решено отправить в дот на переговоры с оборонявшимися одного пленного. Вскоре из дота донесся одиночный пистолетный выстрел. «Этот пленный так навечно и остался в том доте», — констатировал Рихтер. Артиллерия продолжила яростный обстрел бункера, дот снова стали забрасывать гранатами, после чего немцы попытались взять дот штурмом. Не вышло. Тогда отчаявшиеся саперы штурмовой группы облили подступы к амбразурам бензином и подожгли.

Некоторое время спустя, пошатываясь, из бункера вышли три красноармейца. «Наши пришли в такое бешенство, что могли совершить самосуд, — рассказывает Рихтер. — Но мы охладили их пыл, — в конце концов, задачу выполнить удалось — бункер взят, но какой ценой?» Всю ночь продолжались ожесточенные схватки.

«Отовсюду слышалась стрельба. Вскоре запылала деревня. Русские танки посылали снаряд за снарядом в огонь, наши стреляли в ответ. Рядом с нами ухнул русский снаряд. Грохот залпов из всех видов оружия не умолкал до самого рассвета… На небе розовело зарево от горящей деревни Зуброво».

Расчет противоканкового ружья окапывается, начало операции "Тайфун", 1941 год

<…>
«Темпы наступления заставляли нас очертя голову нестись вперед», — писал в дневнике офицер-танкист, описывая первые три дня операции. Уже на второй день наступления 2-я танковая армия Гудериана сумела продвинуться на 130 километров в глубь вражеской территории, выйдя к дороге Брянск — Орел. Отсюда танковые клинья повернули на север.
<…>
Таким образом, южнее Брянска было образовано огромное кольцо окружения, куда угодили, по предварительным подсчетам, около трех советских армий — 3-я, 13-я и 50-я. Тем временем 4-я танковая группа завершала окружение советских войск с юга со стороны Вязьмы.
<…>
Мотоциклисты 10-й танковой дивизии вошли в Вязьму 7 октября. В результате образовался еще один котел, где оказались 16-я, 19-я, 20-я и 32-я армии. Отныне войска Восточного фронта сумели нейтрализовать последние из хорошо вооруженных армий, стоявших у них на пути к Москве.

Бои в начале октября 1941 года на московском направлении

«Наверняка ты уже слышала специальное сообщение по радио о наших успехах. В общем, на карте нас отыскать нетрудно, мы уже рядом с Москвой! Русские не желали верить, что мы в это время года начнем наступление — тут холодает».

Другой офицер из этой же дивизии вспоминает о том, что «такого приподнятого настроения в войсках не было, наверное, с самых Сувалок. Все страшно довольны, что в конце концов снялись с места». Командир 6-го танково-гренадерского полка отдал приказ «идти полным ходом», в результате его колонна «нагнала» по дороге автоколонну русских. В жуткой пыли русские так и не поняли толком, что произошло, и их колонны быстро расстреляли. А оставшиеся в панике разбежались.

6-й моторизованный полк стал первым, кому удалось выйти к «главной дороге» — Вяземскому участку минской автомагистрали. Один рядовой восторженно комментировал: «Все, что на колесах, — в движении, как в старые добрые времена, и приказ все тот же — вперед и только вперед!»

Вход одиннадцатой немецкой танковой дивизии в город Спас-Деменск 4 октября 1941 года. Фото из архива дивизии

Этот же рядовой продолжает:

«Мы вновь короли наступления! Это нас так вдохновляет! Если врагу кажется, что он возвел для нас непреодолимый барьер, то мы его проскочили, даже не заметив. Километр за километром мы продвигаемся в глубь его территории на восток, так что скоро окажемся у него в тылу».

Летопись 7-й танковой дивизии описывает замыкание кольца окружения под Вязьмой с выходом к магистрали Москва — Минск, как «гонку 25-то танкового полка и усиленного 6-го моторизованного полка». Описывая «фантастические достижения» передовых частей, командир говорит:

«Мы видели многотысячные колонны русских пленных, направлявшихся в наш тыл». Командир также вспоминает советские доты, стоявшие по обеим сторонам дорог, и противотанковые рвы. «Они пытались задержать наше наступление — но так и не воспользовались ни тем, ни другим».

Военнопленные красноармейцы, попавшие в плен под Вязьмой и Брянском, снимой сделан в ноябре 1941 года

Лейтенант Вольфганг Кох, наступавший на Орел в составе 52-го пехотного полка (18-я танковая дивизия), вспоминал, как его солдаты проигрывали на патефоне хоралы Чайковского. Все это отчего-то так напомнило ему Францию. Люфтваффе испепеляло и засыпало бомбами все деревни впереди, а они исправно следовали за танками. В конце концов многоголосье хоралов притомило солдат вермахта. В отличие от Франции, в этой стране, кроме патефонов, взять оказалось решительно нечего. Но «Щелкунчик» запомнился навеки.
<…>
«Да здравствует победа! — словно одержимый вопит один лейтенант из 123-й пехотной дивизии. — Красный фронт разбит наголову!» И тут же торжествующе добавляет: «Нас всех охватило чувство радости от победы, которая ожидает всех впереди!» Ефрейтор-артиллерист, подразделение которого оказывало огневую поддержку 23-й пехотной дивизии, заявил: «Наконец, после двухмесячной обороны этого окаянного фронта мы вновь неукротимо движемся вперед».
<…>
«За все эти недели до 2 октября мы вдоволь насмотрелись на советские бомбардировщики, теперь же их будто ветром сдуло. Они либо боятся, либо русские бросили всю авиацию на оборону Кремля. Чутье подсказывает, что сопротивление врага вот-вот рухнет. Нам останется лишь добить остатки, а с ними мы разделаемся в два счета».

Немецкая рота пропаганды, сообщая об успехах «2-й танковой дивизии, замкнувшей кольцо окружения под Вязьмой», захлебывалась от восторга:

«Мы не знаем, сколько там дивизий, армий, сколько там у них орудий и танков в этих дремучих лесах, на опушках которых мы стоим сейчас. Нам известно одно — им оттуда уже не выбраться».
<…>
Когда передовые части танковой дивизии ворвались в Калинин, в городе как ни в чем не бывало по улицам курсировали трамваи. Ожесточенные бои завязались между вооруженными формированиями заводских рабочих, которых даже не успели переодеть в военную форму, настолько внезапным оказалось появление немцев на улицах Калинина.

<…>
Когда рассеялся дым, показались очертания конструкций 250-метрового моста через Волгу. Его охранял единственный часовой, стоявший повернувшись спиной к наступавшим немцам. Это был пример той самой невероятной ситуации, какая встречается на войне даже во время самых ожесточенных схваток. Солдат в обычной серой шинели и защитного цвета пилотке оставался на посту, хотя его товарищей и след простыл. Не в силах просто пристрелить этого несчастного, офицер крикнул ему: «Эй, ты! Мотай отсюда!» »

Роберт Кершоу 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных
http://detectivebooks.ru/book/20480016/?page=1

Продолжение следует

22 июня ранним утром, тщательно подготовив авиационные и артиллерийские силы, немецкие войска пересекли границы Советского Союза. Спустя 2 часа, В.М. Молотов уже принимал у себя посла Германии В. Шуленберга. Этот визит состоялся ровно в 05:30, о чем свидетельствуют записи в книге посетителей. Немецкий посол предоставил официальное заявление, в котором содержалась информация о диверсионных действиях СССР в отношении Германии. Также в документах говорилось и политических манипуляциях Советского Союза, направленных против Германии. Суть этого заявления заключалась в том, что военные действия Германия предпринимает, чтобы противостоять угрозе и защитить свою территорию.

Официально заявил о начале войны Молотов. И этот факт вызывает множество вопросов. Во-первых, объявление было сделано гораздо позже. Выступление по радио население страны услышало только в 12:15. С момента начала военных действий прошло уже более 9 часов, в течение которых немцы вовсю бомбили нашу территорию. С немецкой стороны обращение было зафиксировано в 6:30 (по времени Берлина). Также загадкой стало то, что о начале военных действий сообщал Молотов, а не Сталин. Современные историки выдвигают не одну версию. Некоторые утверждают, что глава СССР в то время находился в отпуске. Согласно версии зарубежных историков Бракман и Пейн в этот период Сталин отдыхал в Сочи. Также есть предположение, что он был на месте и попросту отказался, переложив всю ответственность на Молотова. Такое утверждение основывается на записях в журнале о посетителях – в этот день Сталин вел прием и даже принимал английского посла.

Существуют и разногласия относительно авторства по тексту, который составлялся для официального выступления. Как утверждает Г. Н. Пескова, которая трудилась над восстановлением хронологии событий, текст сообщения был написан от руки Молотовым. Но по стилю изложения и исправлениям, сделанным позже в этом тексте, пришли к заключению, что содержание текста редактировалось Сталиным. Впоследствии Молотов выступил по радио с упоминанием, что действует по поручению Иосифа Виссарионовича. Позже, сравнивая содержание написанного текста и произнесенной речи, историки обнаружили некоторые отличия, которые в основном касались масштабов территорий, подвергшихся нападению. Были и другие несоответствия, но они не имели важного стратегического значения. Во всяком случае, факт о том, что война началась раньше указанного в официальных источниках времени, исследователями подтвержден документально.

Вячеслав Молотов, Народный комиссар иностранных дел СССР:

«Советник германского посла Хильгер, когда вручал ноту, прослезился».

Анастас Микоян, член Политбюро ЦК:

«Сразу члены Политбюро собрались у Сталина. Решили, что надо сделать выступление по радио в связи с началом войны. Конечно, предложили, чтобы это сделал Сталин. Но Сталин отказался — пусть Молотов выступит. Конечно, это было ошибкой. Но Сталин был в таком подавленном состоянии, что не знал, что сказать народу».

Лазарь Каганович, член Политбюро ЦК:

«Ночью мы собрались у Сталина, когда Молотов принимал Шуленбурга. Сталин каждому из нас дал задание — мне по транспорту, Микояну — по снабжению».

Василий Пронин, председатель исполкома Моссовета:

«21 июня 1941 г. в десятом часу вечера нас с секретарём Московского комитета партии Щербаковым вызвали в Кремль. Едва мы присели, как, обращаясь к нам, Сталин сказал: «По данным разведки и перебежчиков, немецкие войска намереваются сегодня ночью напасть на наши границы. Видимо, начинается война. Всё ли у вас готово в городской противовоздушной обороне? Доложите!» Около 3 часов ночи нас отпустили. Минут через двадцать мы подъехали к дому. У ворот нас ждали. «Звонили из ЦК партии, — сообщил встречавший, — и поручили передать: война началась и надо быть на месте».

• Георгий Жуков, Павел Батов и Константин Рокоссовский
• РИА Новости

Георгий Жуков, генерал армии:

«В 4 часа 30 минут утра мы с С.К.Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.

Мы доложили обстановку. И.В.Сталин недоумевающе сказал:

«Не провокация ли это немецких генералов?»

«Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация...» — ответил С.К.Тимошенко.

…Через некоторое время в кабинет быстро вошёл В.М.Молотов:

«Германское правительство объявило нам войну».

И.В.Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.

Наступила длительная, тягостная пауза».

Александр Василевский, генерал-майор:

«В 4 часа с минутами нам стало известно от оперативных органов окружных штабов о бомбардировке немецкой авиацией наших аэродромов и городов».

Константин Рокоссовский, генерал-лейтенант:

«Около четырёх часов утра 22 июня по получении телефонограммы из штаба вынужден был вскрыть особый секретный оперативный пакет. Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель».

Иван Баграмян, полковник:

«…Первый удар немецкой авиации, хотя и оказался для войск неожиданным, отнюдь не вызвал паники. В трудной обстановке, когда всё, что могло гореть, было объято пламенем, когда на глазах рушились казармы, жилые дома, склады, прерывалась связь, командиры прилагали максимум усилий, чтобы сохранить руководство войсками. Они твёрдо следовали тем боевым предписаниям, которые им стали известны после вскрытия хранившихся у них пакетов».

Семён Будённый, маршал:

«В 4:01 22.06.41 мне позвонил нарком товарищ Тимошенко и сообщил, что немцы бомбят Севастополь и нужно ли об этом докладывать товарищу Сталину? Я ему сказал, что немедленно надо доложить, но он сказал: «Звоните Вы!» Я тут же позвонил и доложил не только о Севастополе, но и о Риге, которую немцы также бомбят. Тов. Сталин спросил: «А где нарком?» Я ответил: «Здесь со мной рядом» (я уже был в кабинете наркома). Тов. Сталин приказал передать ему трубку…

Так началась война!»

• РИА Новости

Иосиф Гейбо, заместитель командира полка 46-го ИАП, ЗапВО:

«…У меня в груди похолодело. Передо мною четыре двухмоторных бомбардировщика с чёрными крестами на крыльях. Я даже губу себе закусил. Да ведь это «юнкерсы»! Германские бомбардировщики Ю-88! Что же делать?.. Возникла ещё одна мысль: «Сегодня воскресенье, а по воскресеньям у немцев учебных полётов не бывает». Выходит, война? Да, война!»

Николай Осинцев, начальник штаба дивизиона 188-го зенитно-артиллерийского полка РККА:

«22-го числа в 4 часа дня утра услышали звуки: бум-бум-бум-бум. Оказалось, что это немецкая авиация неожиданно налетела на наши аэродромы. Наши самолёты эти свои аэродромы не успели даже сменить и оставались все на своих местах. Их почти всех уничтожили».

Василий Челомбитько, начальник 7-го отдела Академии бронетанковых и механизированных войск:

«22 июня наш полк остановился на отдых в лесу. Вдруг видим, летят самолёты, командир объявил учебную тревогу, но неожиданно самолёты начали нас бомбить. Мы поняли, что началась война. Здесь же в лесу в 12 часов дня выслушали речь т. Молотова по радио и в этот же день в полдень получили первый боевой приказ Черняховского о выступлении дивизии вперёд, по направлению к Шяуляю».

Яков Бойко, лейтенант:

«Сегодня, т.е. 22.06.41 г., выходной день. Во время того, как писал я вам письмо, вдруг слышу по радио о том, что озверелый гитлеровский фашизм бомбил наши города... Но это им дорого обойдется, и Гитлер больше жить в Берлине перестанет... У меня сейчас в душе только одна ненависть и стремление уничтожить врага там, откуда он пришёл...»

Пётр Котельников, защитник Брестской крепости:

«Под утро нас разбудил сильный удар. Пробило крышу. Меня оглушило. Увидел раненых и убитых, понял: это уже не учения, а война. Большинство солдат нашей казармы погибли в первые секунды. Я вслед за взрослыми бросился к оружию, но винтовки мне не дали. Тогда я с одним из красноармейцев кинулся тушить вещевой склад».

Тимофей Домбровский, красноармеец-пулеметчик:

«Самолёты поливали нас огнём сверху, артиллерия — миномёты, тяжёлые, лёгкие орудия — внизу, на земле, причём все сразу! Мы залегли на берегу Буга, откуда видели всё, что творилось на противоположном берегу. Все сразу поняли, что происходит. Немцы напали — война!»

Деятели культуры СССР

• Диктор Всесоюзного радио Юрий Левитан

Юрий Левитан, диктор:

«Когда ранним утром нас, дикторов, вызвали на радио, уже начали звонки раздаваться. Звонят из Минска: «Вражеские самолёты над городом», звонят из Каунаса: «Город горит, почему ничего не передаёте по радио?», «Над Киевом вражеские самолёты». Женский плач, волнение: «Неужели война»?.. И вот я помню — включил микрофон. Во всех случаях я помню себя, что я волновался только внутренне, только внутренне переживал. Но здесь, когда я произнес слова «говорит Москва», чувствую, что дальше говорить не могу — застрял комок в горле. Из аппаратной уже стучат — «Почему молчите? Продолжайте!» Сжал кулаки и продолжал: «Граждане и гражданки Советского Союза…»

Георгий Князев, директор Архива АН СССР в Ленинграде:

По радио передали речь В.М.Молотова о нападении на Советский Союз Германии. Война началась в 4 1/2 часа утра нападением германской авиации на Витебск, Ковно, Житомир, Киев, Севастополь. Есть убитые. Советским войскам дан приказ отбить врага, выгнать его из пределов нашей страны. И дрогнуло сердце. Вот он, тот момент, о котором мы боялись даже думать. Впереди... Кто знает, что впереди!»

Николай Мордвинов, актёр:

«Шла репетиция Макаренко... Без разрешения врывается Аноров... и тревожным, глухим голосом сообщает: «Война с фашизмом, товарищи!»

Итак, открылся самый страшный фронт!

Горе! Горе!»

Марина Цветаева, поэт:

Николай Пунин, историк искусств:

«Вспомнились первые впечатления от войны… Речь Молотова, о которой сказала вбежавшая с растрёпанными волосами (поседевшими) в чёрном шёлковом китайском халате А.А. (Анна Андреевна Ахматова) ».

Константин Симонов, поэт:

«О том, что война уже началась, я узнал только в два часа дня. Всё утро 22 июня писал стихи и не подходил к телефону. А когда подошёл, первое, что услышал: война».

Александр Твардовский, поэт:

«Война с Германией. Еду в Москву».

Ольга Бергольц, поэт:

Русские эмигранты

• Иван Бунин
• РИА Новости

Иван Бунин, писатель:

«22 июня. С новой страницы пишу продолжение этого дня — великое событие — Германия нынче утром объявила войну России — и финны и румыны уже «вторглись» в «пределы» её».

Пётр Махров, генерал-лейтенант:

«День объявления войны немцами России, 22 июня 1941 года, так сильно подействовал на всё мое существо, что на другой день, 23-го (22-е было воскресенье), я послал заказное письмо Богомолову [советскому послу во Франции], прося его отправить меня в Россию для зачисления в армию, хотя бы рядовым».

Граждане СССР

• Жители Ленинграда слушают сообщение о нападении фашистской Германии на Советский Союз
• РИА Новости

Лидия Шаблова:

«Мы драли дранку во дворе, чтобы покрыть крышу. Окно кухни было открыто, и мы услышали, как по радио объявили, что началась война. Отец замер. У него опустились руки: «Крышу, видимо, уже не доделаем...».

Анастасия Никитина-Аршинова:

«Рано утром нас с детьми разбудил ужасный грохот. Рвались снаряды, бомбы, визжали осколки. Я, схватив детей, босиком выбежала на улицу. Мы едва успели прихватить с собой кое-что из одежды. На улице царил ужас. Над крепостью (Брестской) кружили самолёты и сбрасывали на нас бомбы. Вокруг в панике метались женщины и дети, пытаясь спастись. Передо мной лежали жена одного лейтенанта и её сын — обоих убило бомбой».

Анатолий Кривенко:

«Жили мы недалеко от Арбата, в Большом Афанасьевском переулке. В тот день солнца не было, небо было затянуто облаками. Я гулял во дворе с мальчишками, мы гоняли тряпичный мячик. И тут из подъезда выскочила моя мама в одной комбинации, босиком, бежит и кричит: «Домой! Толя, немедленно домой! Война!»

Нина Шинкарева:

«Мы жили в поселке в Смоленской области. В тот день мама поехала в соседнее село за яйцами и маслом, а когда вернулась, папа и другие мужчины уже ушли на войну. В этот же день жителей стали эвакуировать. Приехала большая машина, и мама надела на нас с сестрой всю одежду, что была, чтобы зимой тоже было что надеть».

Анатолий Вокрош:

«Мы жили в деревне Покров Московской области. В тот день мы с ребятами собирались на речку ловить карасей. Мать поймала меня на улице, сказала, чтобы сначала поел. Я пошел в дом, кушал. Когда стал намазывать мёд на хлеб, раздалось сообщение Молотова о начале войны. После еды я убежал с мальчишками на речку. Мы носились в кустах, кричали: «Война началась! Ура! Мы всех победим!». Мы абсолютно не понимали, что это всё означает. Взрослые обсуждали новость, но не помню, чтобы в деревне была паника или страх. Деревенские занимались привычными делами, и в этот день, и в следующие из городов съезжались дачники».

Борис Власов:

«В июне 1941 года приехал в Орёл, куда распределили сразу после окончания гидрометеорологического института. В ночь на 22 июня я ночевал в гостинице, так как вещи в отведенную квартиру перевезти ещё не успел. Под утро я слышал какую-то возню, суматоху, а сигнал тревоги проспал. По радио объявили, что в 12 часов будет передано важное правительственное сообщение. Тут я понял, что проспал не учебную, а боевую тревогу — началась война».

Александра Комарницкая:

«Я отдыхала в детском лагере под Москвой. Там руководство лагеря объявило нам, что началась война с Германией. Все —вожатые и дети — начали плакать».

Нинель Карпова :

«Сообщение о начале войны мы слушали из репродуктора на Доме обороны. Там толпилось много людей. Я не расстроилась, наоборот загордилась: мой отец будет защищать Родину… Вообще люди не испугались. Да, женщины, конечно, расстроились, плакали. Но паники не было. Все были уверены, что мы быстро победим немцев. Мужчины говорили: «Да немцы от нас драпать будут!».

Николай Чебыкин:

«22 июня — это было воскресенье. Солнечный такой день! И мы с отцом, лопатами копали погреб под картошку. Около двенадцати часов. Где-то без пяти минут, сестра моя Шура открывает окно и говорит: «По радио передают: «Сейчас будет передано очень важное правительственное сообщение!» Ну, мы поставили лопаты и пошли слушать. Это выступал Молотов. И он сказал, что германские войска, вероломно, без объявления войны напали на нашу страну. Перешли государственную границу. Красная армия ведёт тяжёлые бои. И закончил он словами: «Наше дело — правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!».

Немецкие генералы

• РИА Новости

Гудериан:

«В роковой день 22 июня 1941 года в 2 часа 10 минут утра я поехал на командный пункт группы и поднялся на наблюдательную вышку южнее Богукалы. В 3 часа 15 минут началась наша артиллерийская подготовка. В 3 часа 40 мин. — первый налёт наших пикирующих бомбардировщиков. В 4 часа 15 минут началась переправа через Буг передовых частей 17-й и 18-й танковых дивизий. В 6 часов 50 минут у Колодно я переправился на штурмовой лодке через Буг».

«22 июня в три часа с минутами четыре корпуса танковой группы при поддержке артиллерии и авиации, входившей в состав 8-го авиационного корпуса, пересекли государственную границу. Бомбардировочная авиация наносила удары по аэродромам противника, имея задачу парализовать действия его авиации.

В первый день наступление проходило полностью по плану».

Манштейн:

«Уже в этот первый день нам пришлось познакомиться с теми методами, которыми велась война с советской стороны. Один из наших разведывательных дозоров, отрезанный врагом, был потом найден нашими войсками, он был вырезан и зверски искалечен. Мой адъютант и я много ездили по районам, в которых ещё могли находиться части противника, и мы решили не отдаваться живыми в руки этого противника».

Блюментритт:

«Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись».

Немецкие солдаты и офицеры

• www.nationaalarchief.nl.

Эрих Менде, обер-лейтенант:

«Мой командир был в два раза старше меня, и ему уже приходилось сражаться с русскими под Нарвой в 1917 году, когда он был в звании лейтенанта. «Здесь, на этих бескрайних просторах, мы найдём свою смерть, как Наполеон... — не скрывал он пессимизма. — Менде, запомните этот час, он знаменует конец прежней Германии».

Иоганн Данцер, артиллерист :

«В самый первый день, едва только мы пошли в атаку, как один из наших застрелился из своего же оружия. Зажав винтовку между колен, он вставил ствол в рот и надавил на спуск. Так для него окончилась война и все связанные с ней ужасы».

Альфред Дюрвангер, лейтенант:

«Когда мы вступили в первый бой с русскими, они нас явно не ожидали, но и неподготовленными их никак нельзя было назвать. Энтузиазма (у нас) не было и в помине! Скорее, всеми овладело чувство грандиозности предстоящей кампании. И тут же возник вопрос: где, у какого населённого пункта эта кампания завершится?!»

Губерт Бекер, лейтенант:

«Это был знойный летний день. Мы шли по полю, ничего не подозревая. Вдруг на нас обрушился артиллерийский огонь. Вот так и произошло моё боевое крещение — странное чувство».

Гельмут Пабст, унтер-офицер

«Наступление продолжается. Мы непрерывно продвигаемся вперед по территории противника, приходится постоянно менять позиции. Ужасно хочется пить. Нет времени проглотить кусок. К 10 утра мы были уже опытными, обстрелянными бойцами, успевшими немало повидать: брошенные неприятелем позиции, подбитые и сгоревшие танки и машины, первые пленные, первые убитые русские».

Рудольф Гшёпф, капеллан:

«Эта гигантская по мощности и охвату территории артподготовка походила на землетрясение. Повсюду были видны огромные грибы дыма, мгновенно выраставшие из земли. Поскольку ни о каком ответном огне речи не было, нам показалось, что мы вообще стерли эту цитадель с лица земли».

Ганс Бекер, танкист:

«На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть».

18 декабря 1940 г. Гитлер в директиве № 21 утвердил окончательный план войны против СССР под условным наименованием «Барбаросса». Для его осуществления Германия и ее союзники в Европе - Финляндия, Румыния и Венгрия - создали невиданную в истории армию вторжения: 182 дивизии и 20 бригад (до 5 млн чел.), 47,2 тыс. орудий и минометов, около 4,4 тыс. боевых самолетов, 4,4 тыс. танков и штурмовых орудий, и 250 кораблей. В группировке советских войск, противостоявших агрессорам, насчитывалось 186 дивизий (3 млн человек), около 39,4 орудий и минометов, 11 тыс. танков и более 9,1 тыс. самолетов. Эти силы не были заблаговременно приведены в боевую готовность. Директива Генерального штаба Красной Армии о возможном нападении Германии 22-23 июня поступила в западные пограничные округа только в ночь на 22 июня, а уже на рассвете 22 июня началось вторжение. После продолжительной артиллерийской подготовки, в 4.00 утра германские войска, вероломно нарушив заключенный с СССР пакт о ненападении, атаковали советско-германскую границу на всем ее протяжении от Баренцева до Черного морей. Советские войска были застигнуты врасплох. Организации мощных контрударов по противнику препятствовало то, что они относительно равномерно были распределены по всему фронту вдоль всей границы и рассредоточены на большую глубину. При таком построении трудно было противостоять противнику.

22 июня по радио с обращением к гражданам Советского Союза выступил нарком иностранных дел В.М. Молотов. Он, в частности, сказал: «Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении».

23 июня 1941 г. в Москве был создан высший орган стратегического руководства вооруженными силами - Ставка Верховного Главнокомандования. Вся власть в стране была сосредоточена в руках образованного 30 июня Государственного комитета Обороны (ГКО). Председателем ГКО и Верховным Главнокомандующим был назначен . В стране начала претворяться в жизнь программа чрезвычайных мер под девизом: «Все для фронта! Все для победы!». Красная Армия, однако, продолжала отступать. К середине июля 1941 г. немецкие войска продвинулись вглубь советской территории на 300-600 км, захватив Литву, Латвию, почти всю Белоруссию, значительную часть Эстонии, Украины и Молдавии, создали угрозу Ленинграду, Смоленску и Киеву. Над СССР нависла смертельная опасность.

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА № 1 НАЧАЛЬНИКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА РККА ГЕНЕРАЛА АРМИИ Г.К. ЖУКОВА. 10.00, 22 июня 1941 г.

В 4.00 22.06.1941 г. немцы без всякого повода совершили налёт на наши аэродромы и города и перешли границу наземными войсками…

1. Северный фронт: противник звеном самолётов типа бомбардировщик нарушил границу и вышел в р-н Ленинграда и Кронштадта…

2. Северо-Западный фронт. Противник в 4.00 открыл арт огонь и одновременно начал бомбить аэродромы и города: Виндава, Либава, Ковно, Вильно и Шуляй…

З. Западный фронт. В 4.20 до 60 самолётов противника бомбардировали Гродно и Брест. Одновременно на всей границе Западного фронта противник открыл артиллерийский огонь…. Наземными силами противник развивает удар из района Сувалки в направлении Голынка, Домброва и из района Стоколув вдоль железной дороги на Волковыск. Наступающие силы противника уточняются. …

4. Юго-Западный фронт. В 4.20 противник начал обстрел пулеметным огнём наших границ. С 4.30 самолёты противника ведут бомбардировку городов Любомль, Ковель, Луцк, Владимир-Волынский… В 4.35 после арт огня по району Владимир-Волынский, Любомль наземные войска противника перешли границу развивая удар в направлении Владимир-Волынский, Любомль и Крыстынополь…

Командующие фронтами ввели в действие план прикрытия и активными действиями подвижных войск стремятся уничтожить перешедшую границу части противника…

Противник, упредив наши войска в развертывании, вынудил части Красной Армии принять бой в процессе занятия исходного положения по плану прикрытия. Используя это преимущество, противнику удалось на отдельных направлениях достичь частного успеха.

Подпись: начальник Генерального штаба Красной армии Г.К. Жуков

Великая Отечественная война - день за днем: по материалам рассекреченных оперативных сводок Генерального штаба Красной армии. М., 2008.

ВЫСТУПЛЕНИЕ ПО РАДИО ЗАМЕСТИТЕЛЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР и НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В.М. МОЛОТОВА 22 июня 1941 г.

Граждане и гражданки Советского Союза!

Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление:

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территорий.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей(…)

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.

Документы внешней политики. Т.24. М.,2000.

ВЫСТУПЛЕНИЕ И.СТАЛИНА ПО РАДИО, 3 июля 1941 г.

Товарищи! Граждане!

Братья и сестры!

Бойцы нашей армии и флота!

К вам обращаюсь я, друзья мои!

Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, - продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы(…)

История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало. Армию Наполеона считали непобедимой, но она была разбита попеременно русскими, английскими, немецкими войсками. Немецкую армию Вильгельма в период первой империалистической войны тоже считали непобедимой армией, но она несколько раз терпела поражения от русских и англо-французских войск и, наконец, была разбита англо-французскими войсками. Тоже самое нужно сказать о нынешней немецко-фашистской армии Гитлера. Эта армия не встречала еще серьезного сопротивления на континенте Европы. Только на нашей территории встретила она серьезное сопротивление (…)

Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии - если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом(…)

При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего(…) В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия(…)

В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы (…)

В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет Обороны приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина - Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы.

Все наши силы - на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота!

Все силы народа - на разгром врага!

Вперед, за нашу победу!

Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1947.

Битва за Москву 1941 – бои с гитлеровскими армиями, проходившие с октября 1941 по январь 1942 вокруг советской столицы, которая была одной из главных стратегических целей сил Оси во время их вторжения в СССР. Оборона Красной Армии сорвала атаку немецких войск.

Немецкое наступление, названное «Операцией Тайфун», планировалось провести в виде двух «клешневых» окружений: одно к северу от Москвы против Калининского фронта, силами в первую очередь 3-й и 4-й танковых групп, с одновременным перехватом железной дороги Москва-Ленинград, а другое – южнее Московской области против Западного фронта к югу от Тулы при помощи 2-й танковой группы. 4-я германская полевая армия должна была наступать на Москву в лоб с запада.

Первоначально советские войска вели оборону, создав три оборонительных пояса, развертывая вновь созданные резервные армии и перебрасывая на подмогу войска из Сибирского и Дальневосточного военных округов. После того как немцы были остановлены, Красная Армия осуществила большое контрнаступление и ряд менее масштабных наступательных операций, в результате чего германские армии были оттеснены к городам Орлу, Вязьме и Витебску. Часть гитлеровских сил в ходе этого едва не попала в окружение.

Битва за Москву. Документальный фильм из серии «Неизвестная война»

Предпосылки битвы за Москву

Первоначальный немецкий план вторжения (План Барбаросса) предусматривал захват Москвы через четыре месяца после начала войны. 22 июня 1941 года войска государств Оси вторглись в Советский Союз , уничтожили на земле большую часть вражеских ВВС и продвигались вглубь страны, уничтожая посредством тактики блицкрига целые вражеские армии. Немецкая группа армий Север двинулась к Ленинграду. Группа армий Юг заняла Украину, а группа армий Центр двинулась в сторону Москвы и к июлю 1941 перешла Днепр.

В августе 1941 немецкие войска захватили Смоленск , важную крепость на пути в Москву. Москва уже тогда подвергалась большой опасности, но решающее наступление на неё ослабило бы оба германских фланга. Отчасти из сознания этого, отчасти, чтобы быстрее захватить сельскохозяйственные и минеральные ресурсы Украины, Гитлер приказал вначале сосредоточить главные силы на северном и южном направлении и разгромить советские войска под Ленинградом и Киевом. Это отсрочило немецкий бросок на Москву. Когда же он был возобновлён, германские войска оказались ослабленными, а советское командование смогло найти новые силы для обороны города.

План немецкого наступления на Москву

Гитлер считал, что захват советской столицы – задача не первостепенная. Он считал, что легче всего поставить СССР на колени, лишив его экономических сил, в первую очередь развитых районов УССР восточнее Киева. Немецкий главнокомандующий сухопутных войск Вальтер фон Браухич выступал за скорейшее продвижение к Москве, но Гитлер в ответ сказал, что «такая мысль могла прийти только в закостенелые мозги». Глава генштаба сухопутных войск Франц Гальдер также был убежден, что немецкая армия нанесла уже достаточный урон советским войскам, и теперь захват Москвы ознаменует окончательную победу в войне. Эта точка зрения разделялась большинством немецких командующих. Но Гитлер приказал своим генералам вначале окружить вражеские войска вокруг Киева и довершить завоевание Украины. Эта операция была успешной. К 26 сентября Красная Армия потеряла в районе Киева до 660 тысяч бойцов , и немцы двинулись дальше.

Продвижение немецких войск в СССР, 1941 г.

Теперь, с конца лета, Гитлер перенаправил свое внимание на Москву и поручил эту задачу группе армий Центр. Силы, которым предстояло провести наступательную Операцию «Тайфун», состояли из трёх пехотных армий (2-й, 4-й и 9-й), поддерживаемых тремя танковыми группами (2-й, 3-й и 4-й) и авиационным 2-м Воздушным флотом («Люфтфлотом 2») Люфтваффе . В общей сложности они составляли два миллиона солдат, 1.700 танков и 14.000 орудий. Немецкие воздушные силы, однако, понесли немалый урон в летней кампании. Люфтваффе потеряли 1603 самолета полностью уничтоженными и 1028 поврежденными. «Люфтфлот 2» мог предоставить для операции «Тайфун» лишь 549 исправных машин, в том числе 158 средних и пикирующих бомбардировщиков и 172 истребителя. Нападение предполагалось вести посредством стандартной тактики блицкрига: бросать танковые клинья глубоко в советские тылы, окружать части Красной армии «клешнями» и уничтожать их.

Вермахту противостояли у Москвы три советских фронта, образовавшие линию обороны между городами Вязьмой и Брянском. Войска этих фронтов тоже сильно пострадали в предшествующих боях. Тем не менее, это была грозная концентрация сил из 1.250.000 бойцов, 1000 танков и 7600 орудий. ВВС СССР в первые месяцы войны понесли ужасающие потери (по одним данным, 7.500, а, по другим, даже 21,200 самолетов). Но в советском тылу спешно изготовляли новые авиамашины. К началу битвы за Москву ВВС Красной Армии располагали 936 самолетами (из них 578 – бомбардировщики).

По плану операции, немецкие войска должны были сломить советское сопротивление вдоль фронта Вязьма-Брянск, устремиться на восток и окружить Москву обходом её с севера и юга. Однако, непрерывные бои ослабили мощь германских армий. Материально-технические трудности тоже были у них весьма острыми. Гудериан писал, что некоторые из его подбитых танков не заменялись новыми, и с самого начала операции не хватало топлива. Так как почти все советские мужчины находились на фронте, рыть противотанковые рвы вокруг Москвы в 1941 вышли женщины и школьники.

Начало германского наступления (30 сентября – 10 октября). Сражения под Вязьмой и Брянском

Немецкое наступление вначале шло по плану. 3-я танковой армии пробила оборону противника в центре, почти не встретив сопротивления, и устремилась далее, чтобы вместе с 4-й танковой группой взять в окружение Вязьму. Другие подразделения должны были при поддержке 2-й танковой группы Гудериана замкнуть кольцо вокруг Брянска. Советская оборона ещё не была выстроена до конца, и «клешни» 2-й и 3-й танковых групп сошлись к востоку от Вязьмы 10 октября 1941. Четыре советские армии (19, 20, 24 и 32-я) оказались здесь в огромном кольце.

Но окруженные советские войска продолжали сражаться, и вермахт должен был использовать 28 дивизий для их уничтожения их. Это сковало силы, которые могли бы поддержать наступление на Москву. Остатки советских Западного и Резервного фронтов отступили на новые оборонительные линии вокруг Можайска. Хотя потери были высоки, некоторые из советских подразделений смогли выйти из окружений в организованных группах, размерами от взводов до стрелковых дивизий. Сопротивление окружённых под Вязьмой дало время советскому командованию подкрепить четыре продолжавшие защищать Москву армии (5-я, 16-я, 43-я и 49-я). С Дальнего Востока к ним были переброшены три стрелковые и две танковые дивизии, шли и другие.

На юге, под Брянском, действия советских войск были столь же неудачны, как и у Вязьмы. 2-я немецкая танковая группа совершила обходное движение вокруг города и вместе с наступающей 2-й пехотной армией к 3 октября захватила Орёл, а к 6 октября – Брянск.

Операция «Тайфун» - немецкое наступление на Москву

Но погода стала меняться к невыгоде немцев. 7 октября выпал первый снег и быстро растаял, превратив дороги и поля в болотистые трясины. Началась «русская распутица». Продвижение немецких танковых групп заметно замедлилось, что давало советским войскам возможность отступить и перегруппироваться.

Красноармейцы иногда успешно контратаковали. Например, 4-я немецкая танковая дивизия недалеко от Мценска попала в засаду, устроенную спешно сформированным 1-м гвардейским стрелковым корпусом Дмитрия Лелюшенко, куда входила 4-й танковая бригада Михаила Катукова. Недавно созданные русские танки Т-34 скрывались в лесу, пока германские катили мимо них. Затем советская пехота сдержала наступление немцев, а советские танки победоносно атаковали их с обоих флангов. Для вермахта это поражение стало таким шоком, что было назначено особое расследование. Гудериан к своему ужасу обнаружил, что советские Т-34 были почти неуязвимы для пушек немецких танков. Как он писал, «наши танки Panzer IV (PzKpfw IV) с их короткими 75-мм пушками могли взорвать Т-34, лишь поразив их двигатель сзади». Гудериан отметил в своих мемуарах, что «русские уже кое-чему научились».

Наступление немцев замедлили и другие контратаки. 2-я немецкая пехотная армия, действовавшая севернее сил Гудериана против Брянского фронта, оказались под сильным давлением Красной Армии, которая имели воздушную поддержку.

По немецким данным, в этот первый период битвы за Москву в два мешка – под Вязьмой и Брянском – попали 673 тысячи советских солдат. Недавние исследования дали меньшие, но всё равно огромные цифры – 514 тысяч. Численность советских войск, защищавших Москву, тем самым уменьшилась на 41%. 9 октября, Отто Дитрих из германского министерства пропаганды, цитируя самого Гитлера, предрёк на пресс-конференции неминуемое уничтожение русских армий. Поскольку Гитлер до сих пор не лгал о военных событиях, слова Дитриха убедили иностранных корреспондентов, что советское сопротивление под Москвой вот-вот рухнет окончательно. Дух немецких граждан, сильно упавший с началом Операции «Барбаросса» заметно поднялся. Ходили слухи, что уже к Рождеству солдаты вернутся с русского фронта домой и что захваченное на востоке «жизненное пространство» обогатит всю Германию.

Но сопротивление Красной Армии уже замедлило рывок вермахта. Когда 10 октября первые отряды немцев подошли к Можайску, они наткнулись там на новый оборонительный барьер, занятый свежими советскими войсками. В тот же день Георгий Жуков , отозванный 6 октября с Ленинградского фронта, возглавил оборону Москвы и объединенные Западный и Резервный фронты. Его заместителем стал генерал-полковник Конев . 12 октября Жуков приказал сконцентрировать все наличные силы на укреплении Можайской линии. Это решение поддержал и фактический руководитель советского генштаба Александр Василевский . Люфтваффе по-прежнему контролировали небо, где бы они ни появлялись. Stuka (Юнкерсы Ju 87) и группы бомбардировщиков совершили 537 самолето-вылетов, уничтожив около 440 транспортных средств и 150 единиц артиллерии.

15 октября Сталин приказал эвакуировать руководство компартии, Генштаб и административные учреждения из Москвы в Куйбышев (Самару), оставив в столице лишь небольшое число чиновников. Эта эвакуация вызвала панику среди москвичей . 16-17 октября, большая часть населения столицы пытались бежать, забивая поезда и запружая дороги из города. Чтобы несколько ослабить панику, было объявлено, что сам Сталин останется в Москве.

Бои на Можайской линии обороны (13 – 30 октября)

К 13 октября 1941 главные силы вермахта достигли Можайской линии обороны – спешно построенного двойного ряда укреплений на западных подступах к Москве, которые шли от Калинина (Твери) в сторону Волоколамска и Калуги. Несмотря на недавние подкрепления, эту линию защищали лишь около 90 тысяч советских солдат – слишком мало, чтобы остановить немецкое наступление. С учетом этой слабости, Жуков решил сосредоточить свои силы в четырех критических точках: 16-я армия генерала Рокоссовского обороняла Волоколамск. Можайск защищала 5-я армии генерала Говорова. 43-я армии генерала Голубева стояла у Малоярославца, а 49-я армия генерала Захаркина – у Калуги. Весь советский Западный фронт – почти уничтоженный после окружения под Вязьмой – был воссоздан едва ли не с нуля.

Спешно укреплялась и сама Москва. По словам Жукова, 250 тысяч женщин и подростков сооружали окопы и противотанковые рвы вокруг столицы, перелопатив три миллиона кубометров земли без помощи техники. Заводы Москвы торопливо переводились на военные рельсы: автозавод стал делать автоматы, часовой завод изготовлял детонаторы для мин, шоколадная фабрика выпускала продовольствие для фронта, автомобильные ремонтные станции чинили подбитые танки и военную технику. Москва уже подвергалась немецким воздушным налетам, но ущерб от них оказался сравнительно невелик благодаря мощной ПВО и умелым действиям гражданских пожарных бригад.

13 октября 1941 вермахт возобновил наступление. Вначале немецкие войска попытались обойти оборону советских войск, двинувшись на северо-восток к слабо защищенному Калинину и на юг в сторону Калуги. К 14 октября Калинин и Калуга были захвачены. Воодушевленные этими первыми успехами, немцы предприняли лобовую атаку против вражеской укрепленной линии, взяв 18 октября Можайск и Малоярославец, 21 октября – Наро-Фоминск, а 27 октября, после упорных боёв, – Волоколамск. Из-за растущей опасности фланговых атак, Жуков был вынужден отступить к востоку от реки Нара.

На юге вторая танковая группа Гудериана вначале шла к Туле легко, потому что Можайская линия обороны не распространялась так далеко на юг, советских войск в этом районе было мало. Однако плохая погода, проблемы с топливом, разрушенные дороги и мосты задержали движение немцев, и Гудериан достиг окраин Тулы лишь к 26 октября. Германский план предусматривал быстрый захват Тулы, чтобы вытянуть от неё клешню восточнее Москвы. Однако первая атака на Тулу была отбита 29 октября 50-й армией и гражданскими добровольцами после отчаянного боя у самого города. 31 октября Верховное немецкое командование приказало прекратить все наступательные операции, пока не решатся тягостные логистические проблемы, не прекратится распутица.

Перерыв в боях (1-15 ноября)

К концу октября 1941 немецкие войска были сильно истощены. У них действовала лишь треть средств передвижения, пехотные дивизии уменьшились до половины, а то и трети состава. Растянутые линии снабжения мешали подвозу на фронт теплой одежды и другого зимнего снаряжения. Даже Гитлер, казалось, уже смирился с мыслью о неизбежности долгой борьбы за Москву, так как перспектива посылки в такой большой город танков без поддержки тяжеловооружённой пехоты выглядела рискованной после дорого обошедшегося взятия Варшавы в 1939.

Чтобы повысить дух Красной Армии и гражданского населения, Сталин приказал провести 7 ноября, в день Октябрьской революции , традиционный военный парад на Красной площади. Советские войска маршировали мимо Кремля, отправляясь оттуда прямо на фронт. Парад имел большое символическое значение, продемонстрировав неизменную решимость сражаться с врагом. Но несмотря на это яркое «шоу», положение Красной Армии оставалось нестабильным. Хотя 100.000 новых солдат укрепили оборону Клина и Тулы, где вот-вот ожидалось возобновление немецких атак, советская линия защиты оставалась сравнительно слабой. Тем не менее, Сталин приказал провести несколько контрнаступлений против германских войск. Они были начаты, несмотря на протесты Жукова, который указывал на полное отсутствие резервов. Вермахт отразил большинство из этих контрнаступлений, и они лишь ослабили советские войска. Единственного заметного успеха Красная Армия добилась только к юго-западу от Москвы, у Алексина, где советские танки нанесли серьезный урон 4-й армии, потому что немцам до сих пор не хватало противотанковых орудий, способных бороться с новыми, сильно бронированными танками Т-34.

С 31 октября по 15 ноября Верховное главнокомандование вермахта подготавливало второй этап наступления на Москву. Боевые возможности группы армий Центр сильно упали от усталости в боях. Немцы были осведомлены о непрерывном притоке советских подкреплений с востока и о наличии у противника немалых резервов. Но учитывая огромность понесённых Красной армией жертв, они не ожидали, что СССР сумеет организовать стойкую оборону. В сравнении с октябрём советские стрелковые дивизии заняли гораздо более сильную оборонительную позицию: тройное оборонительное кольцо вокруг Москвы и остатки Можайской линии близ Клина. Большинство советских войск теперь имело многослойную защиту, располагая позади вторым эшелоном. Вдоль основных дорог были сосредоточены артиллерия и саперные команды. Наконец, советские войска – особенно офицеры – были теперь куда опытнее.

К 15 ноября 1941 земля окончательно замёрзла, грязи больше не было. Бронированные клинья вермахта в числе 51 дивизии теперь собирались двинуться вперед, чтобы окружить Москву и соединиться к востоку от неё, в районе Ногинска. Немецким 3-й и 4-й танковым группам надо было сосредоточиться между Волжским водохранилищем и Можайском, а затем пройти мимо советской 30-й армии в Клину и Солнечногорске, окружая столицу с севера. На юге 2-я танковая группа намеревалась обойти до сих пор удерживаемую Красной Армией Тулу, двинуться к Кашире и Коломне, а от них – навстречу северной клешне, в Ногинск. 4-я немецкая пехотная армия в центре должна были сковать войска Западного фронта.

Возобновление немецкого наступления (15 ноября – 4 декабря)

15 ноября 1941 немецкие танковые армии начали наступление к Клину, где советских резервов не было из-за приказа Сталина устроить попытку контрнаступления у Волоколамска. Это приказ вынудил отвести все силы от Клина на юг. Первые немецкие атаки разделили советский фронт надвое, оторвав 16-ю армию от 30-й. Последовало несколько дней жестоких боёв. Жуков вспоминал в мемуарах, что враг, невзирая на потери, атаковал в лоб, желая прорваться к Москве любой ценой. Но «многослойная» защита снижала число советских жертв. 16-я русская армия медленно отступала, постоянно огрызаясь на теснившие её немецкие дивизии.

3-я германская танковая группа 24 ноября после тяжелых боев захватила Клин, а 25 ноября – Солнечногорск. Сталин спрашивал Жукова, удастся ли отстоять Москву, приказывая ему «отвечать честно, как коммунист». Жуков ответил, что отстоять возможно, но крайне необходимы резервы. К 28 ноября немецкая 7-я танковая дивизия захватила плацдарм за каналом Москва-Волга – последним крупным препятствием перед Москвой – и заняла позицию менее чем в 35 км. от Кремля, но мощная контратака 1-й советской Ударной армии вынудили гитлеровцев отойти. К северо-западу от Москвы силы вермахта дошли до Красной Поляны, немногим более 20 км. от города. Германские офицеры могли видеть некоторые крупные здания русской столицы в полевые бинокли. Войска обеих сторон были сильно истощены, в некоторых полках осталось по 150-200 бойцов.

18 ноября 1941 возобновились и бои на юге, близ Тулы. 2-я германская танковая группа пыталась окружить этот город. И здесь немецкие войска были сильно потрёпаны в предшествующих боях – и до сих пор не имели зимней одежды. В результате их продвижение составляло всего 5-10 км. в день. Немецкие танкисты подверглись фланговым атакам со стороны советских 49-й и 50-й армий, расположенных у Тулы. Гудериан, тем не менее, продолжал наступление, взяв 22 ноября 1941 Сталиногорск (теперь – Новомосковск) и окружив дислоцированную там советскую стрелковую дивизию. 26 ноября немецкие танки подошли к Кашире, городу, контролирующему главную магистраль в Москву. На следующий день началась упорная советская контратака. 2-й кавалерийский корпус генерала Белова, поддержанный наскоро сколоченными формированиями (173-й стрелковой дивизией, 9-й танковой бригадой, двумя отдельными танковыми батальонами, отрядами ополчения), остановил близ Каширы немецкое наступление. В начале декабря немцы были отброшены назад, и южные подходы к Москве защищены. Не сдавалась и Тула. На юге силы вермахта не приблизились к Москве так тесно, как на севере.

Встретив сильное сопротивление на севере и юге, вермахт 1 декабря попытался устроить прямое наступление на русскую столицу с запада вдоль шоссе Минск-Москва, недалеко от Наро-Фоминска. Но эта атака имела лишь слабую поддержку танков против мощной советской обороны. Столкнувшись с непоколебимым сопротивлением 1-й гвардейской мотострелковой дивизии и фланговыми контратаками 33-й русской армии, немецкое наступление застопорилось и через четыре дня было отражено начатым советским контрнаступлением. 2 декабря одному германскому разведывательному батальону удалось достичь города Химки – около 8 км от Москвы – и захватить здесь мост через канал Москва-Волга, а также железнодорожную станцию. Этот эпизод ознаменовал собой самый дальний прорыв немецких войск к Москве.

Между тем начались сильные морозы. 30 ноября Фёдор фон Бок сообщал в Берлин, что температура была –45° C. Хотя, по данным советской метеослужбы, самая низкая температура декабря достигала лишь –28.8° C, немецкие войска без зимней одежды замерзали и при ней. Их техническое снаряжение не было приспособлено для столь суровых погодных условий. Среди немецких солдат было отмечено более 130 тысяч случаев обморожения. Замерзало масло в двигателях, моторы перед использованием приходилось прогревать несколько часов. Холодная погода вредила и советским войскам, но они были лучше для неё подготовлены.

Наступление войск Оси на Москву остановилось. Гейнц Гудериан писал в дневнике: «наступление на Москву не удалось... Мы недооценили силы противника, расстояния и климат. К счастью, я остановил свои войска 5 декабря, иначе катастрофа была бы неизбежна».

Некоторые историки полагают, что важную роль в защите Москвы сыграли искусственные наводнения. Они устраивались в основном для того, чтобы сломать лед и помешать германским войскам переправиться через Волгу и Московское море. Первым таким актом был взрыв плотины Истринского водохранилища 24 ноября 1941. Вторым был слив воды из 6 резервуаров (Химки, Икша, Пяловск, Пестов, Пирогов, Клязьма) и Московского моря в районе Дубны 28 ноября 1941. И то, и другое провели по приказу советского Генштаба 0428 от 17 ноября 1941. Эти наводнения посреди сурового зимнего времени частично затопили около 30-40 деревень.

Хотя наступление вермахта было остановлено, немецкая разведка считала, что у русских больше не осталось резервов, и они не сумеют организовать контрнаступление. Эта оценка оказалась ошибочной. Советское командование перебросило к Москве свыше 18 дивизий, 1700 танков и более 1500 самолетов из Сибири и Дальнего Востока. К началу декабря, когда наступление, предложенное Жуковым и Василевским, было окончательно одобрено Сталиным, Красная Армия создала резерв из 58 дивизий. Даже и с этими новыми резервами, советские войска, задействованные в Московской операции, насчитывали всего 1,1 млн. человек, лишь ненамного превосходя вермахт. Тем не менее, благодаря умелому развертыванию войск было достигнуто соотношение два к одному в некоторых критических точках.

5 декабря 1941 контрнаступление с целью «снятия непосредственной угрозы Москве» началась на Калининском фронте. Юго-Западный и Западный фронты начали свои наступательные операции днём позже. После нескольких дней незначительного продвижения, советские войска на севере 12 декабря отвоевали Солнечногорск, а 15 декабря – Клин. На юге армия Гудериана поспешно отступила к Веневу, а затем к Сухиничам. Угроза Туле была снята.

Контрнаступление русской армии под Москвой зимой 1941

8 декабря Гитлер подписал Директиву № 9 с приказом вермахту перейти в оборону по всему фронту. Немцы не смогли организовать прочные оборонительные рубежи на местах, где они к тому моменту находились, и были вынуждены отступать, чтобы консолидировать свои линии. Гудериан писал, что в тот же день прошло обсуждение с Гансом Шмидтом и Вольфрамом фон Рихтгофеном, и оба эти полководца согласились, что нынешнюю линию фронта немцы не смогут удержать. 14 декабря Гальдер и Клюге без одобрения Гитлера, дали разрешение на ограниченный отход к западу от реки Оки. 20 декабря, во время встречи с немецкими командующими, Гитлер запретил этот отход и приказал своим солдатам защищать каждый клочок земли. Гудериан протестовал, указывая, что потери от холода превышают боевые потери и что поставки зимнего снаряжения сдерживаются трудностями пути через Польшу. Тем не менее, Гитлер настаивал на защите существующей линии фронта. Гудериан был уволен 25 декабря, вместе с генералами Гёпнером и Штраусом, командирами 4-й танковой и 9-й полевой армии. Федор фон Бок также был уволен, формально по медицинским причинам. Главнокомандующий сухопутных войск Вальтер фон Браухич был снят с должности ещё раньше, 19 декабря.

Тем временем, советское наступление продолжалось на севере. Красная Армия освободила Калинин. Отступая перед Калининским фронтом, немцы оказались в «выступе» вокруг Клина. Командующий фронтом генерал Конев попытался охватить в нём вражеские войска. Жуков перебросил дополнительные силы к южному концу «выступа», чтобы Конев мог взять в ловушку 3-ю германскую танковую армию, однако немцы успели вовремя отойти. Хотя создать окружение не удалось, оборона гитлеровцев здесь была разрушена. Вторая попытка окружения была сделана против 2-й танковой армии под Тулой, но встретила сильное сопротивление у Ржева и была прекращена. Выступ линии фронта у Ржева просуществовал до 1943 г. На юге важным успехом стало окружение и уничтожение 39-го немецкого корпуса, защищавшего южный фланг 2-й танковой армии.

Люфтваффе во второй половине декабря оказались парализованными. До января 1942 погода оставалась очень холодной, мешая заводить моторы машин. Немцам не хватало боеприпасов. Люфтваффе практически исчезли с неба над Москвой, а советские ВВС, работавшие с лучше подготовленных баз и снабжавшиеся из близкого тыла, усилились. 4 января небо очистилось. Люфтваффе быстро получали подкрепления, и Гитлер надеялся, что они «спасут» ситуацию. Из Германии прибыли переоснащёнными две группы бомбардировщиков (II./KG 4 и II./KG 30). Четыре группы транспортных самолётов (102 Юнкерса Ju 52) были переброшены под Москву из 4-го немецкого Воздушного флота, чтобы эвакуировать окружённые подразделения и улучшать снабжение германского фронта. Это последнее отчаянное усилие немцев не осталось безрезультатным. Поддержка с воздуха помогла предотвратить полный разгром группы армий Центр, к которому уже стремились русские. C 17 по 22 декабря самолёты Люфтваффе уничтожили 299 автомашин и 23 танка близ Тулы, затруднив преследование отходящей немецкой армии.

В центральной части фронта советское продвижение шло гораздо медленнее. Только 26 декабря советские войска освободили Наро-Фоминск, 28 декабря – Калугу, а 2-го января – Малоярославец, после 10-дневных боёв. Советские резервы иссякали, и 7 января 1942 контрнаступление Жукова было остановлено. Оно отбросило истощенных и замерзающих гитлеровцев на 100-250 км. от Москвы. Сталин требовал новых наступлений, чтобы заманить в ловушку и уничтожить группу армий Центр, но Красная Армия была переутомлена, и эти попытки потерпели неудачу.