Махно открывает Америку: тернистый путь советской интеллигенции на Дикий Запад. Рыцарь поэзии

Уважаемые Зрители. Перед Вами одна из нескольких десятков серий уникального цикла « ».
На нашем канале ТАЙНАМ НЕТ легко можно обнаружить и остальные фрагменты последнего интервью Константина Кузьминского, чтобы убедиться в том, что ККК воистину велик и ужасен!

А последнего – да, именно так: Константин Константинович Кузьминский умер второго мая 15 года, и теперь уже смотрит этот фильм свысока …
Пожурить уже не сможет, хотя ему раньше нравилось, как наша команда ТАЙНАМ НЕТ делала совместные с ним проекты.

Очень жаль, право …

Знаете, когда сталкиваешься с такими людьми, часто возникает чувство, что таких уже не делают на русской земле. Вот, например, ККК (так он часто подписывался в электронной почте).

Он страшный бухарик, сквернослов и циник, но он же и высокий интеллектуал с непропитыми мозгами, который наизусть помнит целые километры стихотворных строчек 🙂

Он ругает и гнобит всю советскую и эмигрантскую культур-мультур тусовку, потому что досконально знает ее изнутри и потому что есть за что, но, вслушиваясь в его рассказы, вдруг начинаешь понимать, что он всех нежно и искренне любит, что даже подлецам и негодяям, которых в процентном выражении там было, как и везде (большинство) он всё простил.

Гигантское количество имён и событий может повергнуть в шок неподготовленного человека. Это как вгрызаться в романы Маркеса – на пятой странице можно «потеряться», и возникает необходимость отматывать назад, чтобы врубиться, что это за «дон педро» тискает в чулане какую-то «хуаниту»:-).

Но мы и не предлагаем смотреть сразу все серии, потому что это деликатес: его надо смаковать медленно, вдумчиво и желательно вблизи Сети, чтобы в нужный момент можно было залезть в поисковик, и поподробнее узнать о тех, кого припечатывает или гладит Махно.

Кстати, эта огромная «махновская» история внутри себя делится на смысловые блоки:

– Совьет энд Раша Зазеркалье – это беспощадный разговор о «Его Величестве Совке», от которого более-менее приличные мозги бежали либо на Запад, либо в алкогольную кому;

– Мигранты-эмигранты из «совка»: на первый-второй рассчитайсь! – это, понятное дело о «предателях Родины», беглых каторжниках с парохода «русского мира», буржуях недорезанных, пятой колонне, печеньках госдепа и все такое в лучших терминах советского патриотизма;

Для тех, кому лень, или некогда шерстить интернет, чтобы почитать тактико-технические характеристики «Легенды свободной России: Кузьминского-Махно, Великого и Ужасного», предлагаем небольшую подборку материалов, лежащих в Сети в открытом доступе:

Кузьминский, Константин Константинович

Место рождения: Ленинград, РСФСР, СССР

Место смерти: Нью-Йорк, Нью-Йорк, США

Гражданство: СССР
США

Род деятельности: поэт, эссеист

Годы творчества: 1956-2015

Язык произведений: русский

Биография

Учился на биолого-почвенном факультете Ленинградского университета и на отделении театроведения Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, но был отчислен из обоих. Работал рабочим тарной фабрики, ликеро-водочного завода, рабочим сцены Мариинского театра, маляром в Русском музее, рабочим хозчасти Эрмитажа, рабочим геологической экспедиции и т. д.

С середины 1960-х гг. принимал самое активное участие в неофициальной литературной жизни Ленинграда, составил ряд самиздатских авторских книг (в том числе Иосифа Бродского, Станислава Красовицкого, Генриха Сапгира), самиздатскую «Антологию советской патологии». Проводил квартирные выставки неофициального искусства.

С 1975 г. в США, жил в Техасе, затем в штате Нью-Йорк. С самого начала резко противопоставил себя основной группе русских литераторов-эмигрантов, придерживавшихся умеренных взглядов и консервативной эстетики. Публиковался в «левых» эмигрантских изданиях: альманахах «Мулета», «Черновик», «А-Я» и др.; в 1981 г. выпустил совместный сборник стихов с Эдуардом Лимоновым и Алексеем Цветковым.

Фундаментальный труд Кузьминского - «Антология новейшей русской поэзии у Голубой Лагуны» (девять томов начиная с 1980 г.). Это издание представляет собой наиболее обширное, систематизированное по регионам и поэтическим группам собрание поэзии самиздата 1950-80-х гг., снабженное комментариями составителя.

Константин Кузьминский скоропостижно скончался 2 мая, 2015 года у себя дома, в городе Лордвиль, штата Нью Йорк от сердечного приступа.

Критика

Поэт В. П. Бетаки отмечает, и не он один, что, если самые ранние версификации Кузьминского ещё носят печать наблюдательности и живости, то с некоторых пор образцы его поэзии более всего напоминают настенное творчество самого низкого разбора; притом в жизни К. (и в «творчестве») проявил себя как человек крайнего невежества, поверхностный и на редкость непорядочный, способный исказить любую услышанную или подслушанную им информацию (к содержанию «лагуны»), поэтому рекомендуется всем, кому поневоле (или по незнанию этих черт провокатора) случится иметь общение с К., соблюдать крайнюю осторожность. Так же следует относиться ко всей информации, которой наполнена его «антология».

Владимир Козаровецкий даёт анализ «уровня критики» Кузьминского аргументированный - существенное отличие от стиля опусов доморощенного «литературоведа», последовательных только по части обилия грязи, злобности, брани и сквернословия - основных «стилистических» характеристик его «антологии», и везде в этом дилетантском, а потому - претенциозном море анекдотического вранья - «я», «я», «я».

Не меньше и противоположных мнений:

Владислав Кулаков: «Кузьминский - enfante terrible русской поэзии - своим стилем и имиджем может шокировать кого угодно. Он давно разругался с доброй половиной художественно-литературной эмиграции, а о советском литистеблишменте иначе как нецензурно он, кажется, вообще никогда не выражался. Но одно дело имидж и личные вкусы (об этом мы ещё поговорим), и совсем другое - результаты многолетней издательской работы. А они, как говорится, налицо. Девять обильно иллюстрированных толстенных томов (по 800-900 страниц) альбомного формата. Фотографии, документы, живопись, графика, авторские автографы (много факсимильной печати), воспоминания, комментарии - огромное количество информации. И, конечно, стихи, море стихов. Кузьминский в этом море - как рыба в воде. И прислушаться к его мнению, пусть и выраженному в сколь угодно экзотической форме, уверяю вас, стоит.».

Джон Э. Боулт: «Более невероятного составителя, более иконоборческого публициста, более нетерпимого комментатора, чем Г-н Кузьминский, всем известный своими капризами, трудно было бы и представить. Но самое любопытное, что именно Г-н Кузьминский оказался единственной кандидатурой для этого непомерного труда. Подобно тому, как поэт Бенедикт Лифшиц, вращавшийся в центре русского авангарда, стал автором достоверных мемуаров о русском футуризме, Константин К. Кузьминский, верный рыцарь диссидентской музы и центральная фигура ленинградского полусвета, должен был воссоздать словесный образ второй советской литературы.».

В 2006 году режиссёр Андрей Загданский снял документальный фильм «Костя и Мышь», о поэте и его жене, Эмме Кузьминской, по прозвищу Мышь. На международном кинофестивале о правах человека «Сталкер» (2006) фильм был удостоен специального диплома жюри.

Антология новейшей русской поэзии у Голубой Лагуны

(англ. The Blue Lagoon Anthology of Modern Russian Poetry) - девятитомник лирики, изданный Константином Кузьминским и Григорием Ковалевым в Ньютонвилле, штат Коннектикут в 1980-86, в большей степени основывающийся на текстах самиздата.

Об антологии

В публикации принимал участие Институт Современной Русской Культуры в Лос-Анджелесе. Томов, собственно, пять, но все, кроме первого, разделены на полутома под литерами А и Б. Эти 9 томов общим объёмом почти в 5000 страниц содержат копии множества уникальных машинописных рукописей стихов и рисунков, фотографий и коллажей. Публикации стихов частично дополнены эссе, встречаются письма и высказывания К. Кузьминского по актуальным вопросам.

Т. 1 посвящён таким авторам, как Геннадий Айги, Глеб Горбовский, Эдуард Лимонов, Генрих Сапгир, Ян Сатуновский, Владимир Уфлянд, Игорь Холин.
В тт. 2А и 2Б широко представлена ленинградская «вторая культура»: Иосиф Бродский, Игорь Бурихин, Анри Волохонский, Александр Кушнер, Лев Лосев, Анатолий Найман, Олег Охапкин, Евгений Рейн, Алексей Хвостенко, Елена Шварц, Т. Г. Гнедич.
Т.3 содержит неофициальные поэтические произведения лириков Украины и Кавказа, а также Прибалтики, Сибири и Средней Азии (напр., Вилен Барский, Геннадий Беззубов, Юрий Милославский, Борис Чичибабин). В Приложении к тому 3А - Литературный альманах “МАЙЯ” (Игорь Бухбиндер, Мирослав Андреев и др.)
В тт. 4А и 4Б собраны стихотворения предшественников нереалистической и несоциалистической поэзии, как, напр., Леонида Аронзона, Игоря Бахтерева и Давида Дара, а также ленинградцев, напр., И. Близнецовой, Михаила Крепса, Вячеслава Куприянова, Сергея Стратановского.
Тт. 5А и 5Б содержат произв. авторов из разных кругов, как напр., Юрия Колкера, Вадима Крейда, Виктора Сосноры, Юлии Вознесенской.

Собственно, и не антология это, по большому счету, а предельно субъективная (а оттого и вдвойне интересная), живая история поэтов, бытования текстов, обильно уснащенная личными оценками и сопроводительным материалом самого разного рода: письмами, статьями, документами, обрывками когда-то кем-то сделанных записей или брошенных фраз. В объёме антологии можно гулять, как в лесу, настолько непривычно она выстроена как книга (О. Рогов).

Пристрастие к провокационному, шокирующему, сексуальному, антирусофильскому, антинаучному пронизывает это чрезвычайно неровное собрание, пользоваться которым весьма затруднительно. (В. Казак)

… Это только в плохих книжках хорошие поэты любят друг друга и друг друга хвалят, а в нормальной литературной ситуации хорошие поэты друг друга ругают. Позже, много позже я понял, что суровая советская действительность с её идеологическим прессом и была той плохой книжкой, в которой хорошие и разные поэты хвалили друг друга… (Н. Елисеев).

Константин Константинович Кузьминский (род. 16 апреля 1940, Ленинград) русский поэт. Учился на биолого почвенном факультете Ленинградского университета и на отделении театроведения Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, но был … Википедия

- (род. 16 апреля 1940, Ленинград) русский поэт. Учился на биолого почвенном факультете Ленинградского университета и на отделении театроведения Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, но был отчислен из обоих. Работал рабочим… … Википедия

Русская фамилия. Известные носители: Кузьминский, Борис Николаевич (род. 1964) российский литературный критик, переводчик. Кузьминский, Константин Константинович (род. 1940) российский поэт. Кузьминский, Сергей Леонидович (1962 2009) украинский… … Википедия

Это служебный список стате … Википедия

- … Википедия

Поэты самиздата это авторы, для которых участие в неподцензурной литературной жизни конца 1950 х середины 1980 х гг. (и прежде всего публикации в самиздате) было основным способом литературного поведения. Таким образом, в этот… … Википедия

Это авторы, покинувшие Советский Союз и обосновавшиеся в других странах с начала 1970 х гг., когда такая возможность появилась, и до начала 1990 х гг., когда переезд в другую страну потерял однозначный политический смысл и перестал быть… … Википедия

Русские поэты третьей волны эмиграции это авторы, покинувшие Советский Союз и обосновавшиеся в других странах с начала 1970 х годов, когда такая возможность появилась, и до начала 1990 х годов, когда переезд в другую страну потерял… … Википедия

Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса на букву «К» Список составлен по алфавиту персоналий. Приводятся фамилия, имя, отчество; звание на момент награждения; номер по списку Григоровича Степанова (в скобках номер по списку Судравского);… … Википедия

Автобиография

Tzygan, polyak, evrej i russkij {na 5/8}
syn xudozhnika i uchitel"nitzy, i vnuk gallenterejschika i xudozhnika
16 aprelya 1940 goda v bol"nitze uritzkogo, v leningrade, otdelenie ne zapomnil, veroyatno - rodil"noe
1949-57 - pervaya anglijskaya shkola na fontanke
57-60? biofak LGU, gerpertolog
64-69? teatral"nyj in-t, teatroved
59-63 geolog, geofizik, gidrolog, ixtiolog ehstoniya, sibir", kavkaz, krym, kol"skij p-ov
64-67, 68 ehkskursovod goroda, aleksandro-nevskoj lavry, pavlovska, petergofa, alupki
57-75 rabochij tarnoj fabriki, likerno-vodochnogo zavoda, zooparka, mariinskogo teatra, russkogo muzeya, ehrmitazha
15 fevralya - 2 aprelya 1960 goda - 1000 chasov na Pryazhke, spetzial"nost": shizofrenik
69, 70, 72 bexterevka, klinika pavlova, speschial"nost": alkogolik i nevrastenik
57-75 v promezhutkax spetzial"nost": tuneyadetz
1975-76 - Vena, Parizh, Grenobl", Tolstovskaya ferma
76-81 Texas, god professorstva v universitete
81-? N"yu-Jork Publikatzii: 9 tomov Antologii novejshej russkoj poezii u Goluboj laguny {1980-86}
1872 "zhivoe zerkalo" {sosnora, gorbovskij, kushner, brodskij, kkk) s syuzannoj massi gorstka stixov kucha statej rukopisi

I vrode, vse ...

Алисия Бэйкер, журналистка,
строит рожки ККК, 1968?
фото: Г.Донского

У постели сумасшедшего "деда"
(Леонида Петровича, соседа по Староневскому),
1969?, фото "Пти" или "Грана"
( или )

У Михнова-Войтенко на ул. Салтыкова-Щедрина
(с Элен Бакстер-де-Вилль-Морен-Ли-Хант,
дочкой техасского миллионера Ханта,
мать - из Лотреков, писательница, подруга Кокто)
1971?, фото

"На грани октября-ноября 1974 года" К. Кузьминский организовал у себя на квартире первую групповую выставку неофициальных фотографов "Под парашютом", в которой участвовали , В. Михайлов, В. Окулов, О. Корсунова.

ПАРАШЮТ Д-РА ГЛИНЧИКОВА
Константин Кузьминский

What can you offer
Me, mister Proffer?
/из текстов 75-го/ ...

И Валера, безрукий мичман,
поднимает нам якоря,
паруса расправляя птичьи...
/"Фаина", 1981/

Что бы я делал без них? Без денег, без бумаги, без стекол, без ламп - с одними двумя руками... Сделал я выставку художников, 23-х, и понеслось... Согласно предисловию к фотокаталогу, написанному по аглицки под псевдонимом "Igor" Smolensky" /что в переводе означает - Илья Левин, служивший лодочным сторожем на Смоленке/, таковая выставка, "Под парашютом" была открыта "с 26 октября по 1 ноября 1974". И посетило ее "более 500 человек". Предисловие не привожу, не имея на то разрешения от проживающего на Западе автора, но излагаю сам.
Выставку "23-х" посетил сам херр Нуссберг, с кучей ассистентов, и учинил на ней съемки. По отъезде оставил мне ленинградца Валерия Глинчикова, д-ра инженерных наук, завкафедрой, яхтсмена, фантазера и энтузиаста. Валера оказался находкой. Моя отечественная люстра, светившая двумя лампочками в потолок, давала не так чтобы много света, настольные - заставляли картины бликовать, поэтому, с запозданием, был сделан к выставке фотографов "рассеянный свет". Завкафедрой Глинчиков прислал мне пару лаборантов, с казенной электротехникой и позаимствованным, невем где, почти цельным парашютом. Мальчики быстро навертели лампочек в центре и по углам, затянули весь потолок парашютом /разумеется, в рабочее время/ и удалились. Стены под фотографии заделали серым картоном, тоже где-то спертым, а под Пчелинцева я пустил холст, принесенный кем-то из художником. Из остатков этого холста матушка выкроила мешки для израильского архива, и я их берегу и посейчас. Фотобумага, естественно, тоже была краденая /но этим уже занимались сами фотографы/, а больше аксессуаров не требовалось.
, естественно, свалил до открытия выставки, и я его выставил "анонимом" из имевшихся у меня работ, одну: "Но не насытившаяся" /девица сидит за столом и жрет гантели/, она же и на задней обложке каталога. Остальные - не только не подвели, но наоборот, поднавели еще с собой. - привел своего друга Анатолия Сапроненкова, кто-то приволок фотолюбителя "Квасова" /псевдоним/, который снимал только руки, нарисовался Виля Оникул, словом, к моей полудюжине - прибавилось еще человек семь. Обычная история. И на выставке художников - к полудюжине зачинателей прибавилось еще полторы, отчего число стало 23. Фотографов же было 13. Включая отсутствовавшего Мишу Пчелинцева, которого я не мог разыскать и представил его работами 59-го года, из тех, что выставлялись в Политехническом /вычетом украденной Кривулиным/. Помимо трех серьезных стен, занятых почти целиком , и , Нарышкин насовал чего ни попадя в свой угол /протащил, например, портрет жены - не по качеству, а чтоб на девочек его не грымзела/, пробки Славы Михайлова - пришлось на шкаф, затянутый холстом, а явившийся под завязку /самый старый участник выставки/, получил, как и Галецкий до него, во владение - дверь. Свои фотоработы я не выставлял, потому что снимать не умею, хотя и хотел. Но напечатать с моих безобразных негативов никто не брался.
Сделан был и каталог. В декабре-январе посетил меня издатель Карл Профер /изд-во "Ардис", Мичиган/, будучи человеком предусмотрительным - антологии свои я ему не дал, а предложил фотокаталог. Были сделаны и негативы, и дизайн, и обложка /фото , шрифты Петроченкова, композиция моя/, и отосланы на Запад. В Вене Профер по телефону сообщил мне, что фоты для печати плохи, отчего издать каталог нельзя. Что не помешало ему - использовать фотографии для своих обложек - альманахов "РЛТ" /"Часы" /, иллюстраций к журналу "Глагол" /фото / и, естественно, без указаний, не только откуда, но и самих авторов. Об деньгах и не говорю: не заплатил. Так я впервые познакомился с нравами капиталистического Запада. При этом, цвета для обложек подбирал дальтоник.(*)
По счастью, помимо мелких акул капитализма, меня всегда окружали караси. И конечно, идеалисты. Мечтали мы снять фильмик о Петербурге, с воды, для чего Глинчиков возил нас на яхту /но не на ней/, катал на моторке, а потом я сам нанял одного друга с мотором - уже перед самым отъездом, и взял фотографа и кинооператора. Кинокамера сломалась еще на спуске, на Мойке, и Геля Донской пошел домой. В лодку он всяко бы не поместился. Помимо моей секретарши /объемы см. на фото/, явился с Веруней, и в основном занят был ей. "Снимай, снимай, вот кадр!" - кричу ему, отпускает он Верунину грудь - "А? Где?" и щелкает, не глядя. Единственный прок - состоялось прощание с "Северной Венецией", всю ночь мотались по Неве и каналам, и дочку свою с ее братиком покатал. Кадров же, практически, не осталось. А вдохновил меня на это - яхтсмен и аквалангист Валера Глинчиков, чистая душа. Сейчас его носит по Балтийскому и Средиземному, открытки шлет, но в Мексиканский залив никак не соберется. Мечтатель, все ищет меценатов - не себе, для меня! Ими - их руками и силами - и делались мои выставки. А на фото их нет... Парашют я снял перед отъездом, пыли в нем накопилось... Полгода висел. ------------------
прим. ККК - 2006:
(*) Что я ему – и написал, по выезде (не учтя, что дальтоником-макетёром была его жена, Эллендеа или Элленди, путём которой он молочно побратался – с Бродским… На чьи до-нобилевские гонорарии – и было раскручено издательство «Ардис»**. За что Бродский обозвал его «гутенбергом», а вторивший ему во всём Серёженька Довлатов – вовсе даже патриотически «иваном фёдоровым»… знаем мы этих тутошних гутен-бергеров… ворьё и гешефтмахеры).
(**) Оригиналами же для репринтов раритетов 1920-х – снабжал его Гелька Донской, библиоман (и самиздатчик, за что – сиделый, изрядно). Сам гутенберг ни хрена не понимал в русской литературе – он её преподавал… Но никто Карлушу Проффера за это (и за то) не удавил, напротив: помер сам собой, и почётно хоронили, размазывая слюни и сопли – нобелевские лауреаты и попсовики-затейники (с.довлатов). Тьфу!

Дональд Фрэнсис Шиен и Константин Кузьминский
Еще несколько фотографий выставки Под парашютом из "Антологии новейшей русской поэзии у Голубой лагуны в 5 томах"(Константин К. Кузьминский и Григорий Л. Ковалев)

Из интервью : В 1968 году я вернулся, отслужив в армии и приятель потащил меня в кофейню на Малую Садовую. Там по вечерам собиралась "демократическая" шпана: художники, фарцовщики, "центровые", студенты, люди уличного романа. Как-то появился весьма колоритный персонаж в сатиновых штанах и прямо подошел к нашей компании.
Это был Костя Кузьминский. Нас никто не знакомил, но по глазам он сразу опознал "своих". С помощью Кости круг знакомств расширился. Тогда мы уже понимали, что существует два мира: "советский придворный" и "неподвластный творческий". Этот круг не был большим, на весь город было около двадцати точек - частных квартир (слово "салон" никогда не нравилось, салон - это кокаин, курсистки, бледные лица, предчувствие переворота, обглод), где можно было встретить интересных, живых творческих людей.
Например, у Кузьминского была удивительная библиотека, и он с легкостью давал читать книги, в том числе редкие издания Хлебникова, Крученых, Обериутов. В его квартире появлялись Горбовский, Эрль, Соснора, Довлатов, Веня Ерофеев, Шемякин, Овчинников, Лен. Там же мы сделали выставку "Под парашютом". Кстати, идею названия я предложил. Хотелось во время выставки превратить квартиру в необычный выставочный зал. Так и появился парашют, свисающий с потолка. Вообще это был хеппенинг. Дверь открывала многострадальная мама Кузьминского, сам он лежал на диване в центре, в бордовом халате, приходили чекисты: чистое бритье, брилиатиновый пробор, кримпленовые костюмы.

Стоят: В. Квасов, С. Михайлов,

16 апреля 1940 родился Константин Константинович Кузьминский — уникальная фигура пантеона современной русской словесности.

Я холоден. Я нищ и гол.
Мой друг единственный — глагол.
Глагол гудит, глагол поет,
глагол один меня поймет.
Константин Кузьминский

Писать об умершем в нью-йоркской провинции сравнительно недавно (2 мая 2015 года) Кузьминском или ККК, как гласит подпись на его письмах и книгах, необычайно трудно. Ибо, во-первых, вся его жизнь — живой миф, а во-вторых, практически невозможно отнести этого поэта и бунтаря (недаром он себя называл Кузьминский-Махно), к какому бы то ни было каноническому жанру.

Характерно, что в программном интервью «Новому Русскому Слову», старейшей русскоязычной газете США, Константин Константинович так охарактеризовал себя: «Я не знаю, кто я. Я человек искусства, попросту искусства целого, не распавшегося на жанры» 1 .

Тут же — крайне важная фраза для понимания картины мира нашего героя:

«…главное все-таки — не выглядеть как все, отсюда — моя абсолютная ненависть к униформе. Ведь суть униформы — принадлежность к сословию, будь то солдат, бизнесмен или работяга».

Жизнь этого разносторонне образованного человека чрезвычайно богата событиями.

Ученик петербургских литераторов высочайшей культуры — Татьяны Гнедич (он был ее литературным секретарем) и Давида Дара; недоучившийся студент биолого-почвенного факультета ЛГУ имени Жданова и отделения театроведения Ленинградского института театра, музыки и кинематографии; разнорабочий ликероводочного завода, ткацкой фабрики и хозчасти Эрмитажа (среди коллег Кузьминского по музейной бригаде — Михаил Шемякин, Владимир Уфлянд, Владимир Овчинников, Олег Лягачев, Олег Охапкин — в будущем известные художники и писатели), а также экскурсовод принимает значимое участие в неофициальной творческой жизни Ленинграда — готовит самиздатские сборники, устраивает квартирные выставки.

Он весьма активен и в культурной жизни русскоязычной диаспоры США, куда перебрался через Вену в 1975 году с Эммой Подберезкиной, своей пятой — с 1970 года — супругой, многолетним ангелом-хранителем и преданным помощником.

Наряду с русской борзой, пишущей машинкой «Ундервуд» 1904 года и резной деревянной тростью, принадлежавшей, по домыслам поэта, одному из декабристов, Кузьминский и его супруга вывезли в микрофильмах огромное количество фотографий и документов, имевших непосредственное отношение к миру андеграунда.

Поклонники, восхищаясь неуемной энергией и высокой эрудицией ККК, сутью жизни которого являлась активная исследовательская и просветительская деятельность, связанная с нонконформистской литературой, среди его отличительных качеств, прежде всего, выделяют служение поэзии.

Так, известная американская писательница и исследователь Сюзанна Масси в повествовании о Кузьминском, предваряющем его стихи, вошедшие наряду с произведениями Виктора Сосноры, Глеба Горбовского, Иосифа Бродского, Александра Кушнера, в двуязычную антологию «The Living Mirror» , особо подчеркнула, что он является «человеком, охваченным любовью к поэзии и живописи столь интенсивной силы, что это «сжигает» его самого. Он никогда не перестает говорить об этом, игнорируя еду, сон и время. Его миссия служения поэзии — экстраординарна» 2 .

Дотошные ценители поэтического слова знают, что первая книга Иосифа Бродского, вышедшая на Западе в 1965 году, была составлена в 1962 Константином Кузьминским (совместно с Григорием Ковалевым и Борисом Тайгиным). Слышали они и о том, что при участии Кузьминского был составлен ряд коллективных и персональных поэтических сборников, включая первые книги Евгения Рейна и Дмитрия Бобышева. Среди питерских детищ Кузьминского — издания Михаила Еремина, Николая Рубцова, Генриха Сапгира, Станислава Красовицкого, Игоря Холина, альманах «Призма» (вып.2, 1962). «Антология советской патологии» (1964) и «Лепрозорий — 23 (1974), поэтическая антология «Лепта» (1975).

Важной вехой для нашего героя стало участие в литературном альманахе «Аполлон-77», выпущенном в Париже Михаилом Шемякиным вместе с представителями третьей эмиграции. Специально для этого издания Кузьминским было написано несколько эссе об очень талантливых, но мало известных в ту пору поэтах — Анри Волохонском, Викторе Кривулине, Олеге Охапкине; обзорная статья о так называемой ленинградской неофициальной поэтической школе. И самое главное — опубликованы его собственные стихи, часть из которых была написана верлибром. В них — преломление стиля его учителей: Пушкина, Крученых и Хлебникова, — подкрепленное особым взглядом/ даром Кузьминского. Знаменательна и краткая статья Владимира Петрова о самом ККК, в которой отмечен его особый вклад в культурную жизнь и северной столицы, и столиц мировой культуры.

Подлинными артефактами стали уже выпущенные в США в основном под лейблом галереи и издательства «Подвал» в 1977-2005 годах свыше 200
книг (среди авторов — Вагрич Бахчанян, Михаил Генделев, Михаил Гробман, Юрий Мамлеев, Александр Очеретянский, Олег Прокофьев, Виктор Соснора, Генрих Худяков, Елена Щапова де Карли и др.).

…Неоспоримым фактом является то, что «главным делом жизни Константина Кузьминского стала единственная в своем роде девятитомная «Антология новейшей русской поэзии у Голубой лагуны» (1980 — 1986)»… 3

Подготовленная совместно с давним соратником Георгием Ковалевым в альбомном формате антология досконально отображает огромный срез питерского и провинциального андеграунда 50 — 80х годов. Издание, включающее в «самиздатском» отображении произведения нескольких сотен авторов, представляет собой наиболее обширное, систематизированное по регионам и поэтическим группам собрание самиздата названного периода, сопровождаемое, по свидетельству критиков, крайне независимыми суждениями самого Константина Кузьминского.

Известно, что Кузьминский категорически не принимал цензуру в какой бы то ни было форме.

«У меня есть основной принцип — прожив большую часть жизни в стране редактуры и цензуры, я не редактирую и не цензурирую» 4 , — делился он в беседе с журналистами.

Его творческое кредо было высоко оценено известным историком литературы Владиславом Кулаковым, подчеркнувшим в статье, посвященной феномену «Голубой лагуны», что Константин Константинович «в отличие от многих профессиональных литературоведов лишен привычки подгонять реальность под придуманные заранее концепции» 5 .

За образец построения независимой антологии Кузьминский взял антологию Ежова и Шамурина «От символистов до наших жней» 1925-го года издания. Образцом комментариев выбрал Гумилева и Ходасевича, «мастеров короткого, точного, хлесткого разговора».

И, как он впоследствии уточнил, книга Бенедикта Лифшица «Полутороглазый стрелец» дала исследователю ощущение важности околопоэтической атмосферы. «И я создал триединство. Мне пришлось его создать, ибо у андеграунда не было ни библиографии, ни критики, ни мемуаров» 6 , — делится издатель секретами «кухни» своего проекта.

«Сначала я отбирал тексты, но постепенно выяснилось, что рассказы об этих текстах не менее важны. И мало-помалу меня больше стал интересовать бульон, нежели клецки. При выпуске второго тома, например, Бобышев и Бродский забубенились и отказались в нем участвовать. Но том вышел и без них», — уточнил он тому же интервьюеру свое кредо составителя.

Мне кажется, что для понимания принципа отбора авторов для антологии важно вспомнить: сам Кузьминский любил говорить, что «Гашек и Кафка жили в одно и то же время в одном и том же городе — Праге. Но какой разный космос они увидели?! Мир огромен, необъятен». Эту необъятность мира Константин Кузьминский стремился передать и в антологии, и в легендарной поэме «Вавилонская башня», которую начал писать, практикуясь в стихосложении на семи языках, еще в Ленинграде.

Этой метафорой можно назвать и его знаменитый труд-многотомник. Сам он называл свой многотомник «коллажем». Что довольно точно отражает его суть.

Известно, что архив для антологии собирался с 1959 года. Первый том вышел тиражом в 600 экземпляров, второй — 500. «Двести пятьдесят экземпляров заказывали слависты американских университетов, сто пятьдесят шло на Европу, сотня расходилась по авторам», — уточнил Кузьминский в интервью поэту и издателю Евгению Степанову 7 .

После первого тома была дюжина восторженных статей. Среди авторов, к примеру, Давид Дар, отозвавшийся о стилистике издания как о совершенно новом литературном жанре; известный русско-американский поэт и литературовед Вадим Крейд, охарактеризовавший проект как монументальный труд («Разве не заслуга, сама по себе, публикация стихов Стратановского, Еремина, Горбовского, Гаврильчина, Р. Мандельштама, Чейгина, Охапкина, Кривулина и ряда других, без упоминания которых о т н ы н е нельзя излагать историю русской поэзии» ?) 8 .

Известный поэт и романист Юрий Милославский в своем отзыве на первый том в израильском журнале «22» назвал труд составителя «сверхчеловеческим». Книга удостоилось рецензий в серьезных профессиональных изданиях уровня Slavic and East European Journal 9 .

Гордясь высокой оценкой антологии западными славистами, Константин Константинович в то же время осознавал, что «нужна она, конечно, только на Родине». Именно поэтому он был чрезвычайно рад, когда в России в 2006-м году был переиздан первый том его детища 10 .

Первоначально антология, которая является отнюдь не академическим изданием, делалась, как вспоминал позже Кузьминский, на зарплату жены Эммы. По профессии она ландшафтный архитектор, но была вынуждена чистить серебро и мыть туалеты одного из ведущих нью-йоркских музеев, дабы финансово обеспечивать культурологические проекты супруга, и это помимо непосредственного вклада в качестве автора макета и верстальщика.

…Константина Кузьминского отличал дар подлинного просветителя. Причем он последовательно реализовывался в этом плане не только в рамках официальной деятельности (он читал курсы по русской поэзии и англо-американской культуре в Техасском университете в 1976 — 1977 годах, вел активную исследовательскую работу в организованном совместно с известным американским славистом Джоном Боултом Институте современной русской культуры (Institute of Modern Russian Culture ) 11 , но и неформально.

Вот что вспоминает о нем Джон Боулт:

«ККК был удивительной личностью, для которой искусство, точнее творчество, было все или почти все. Жил он поэзией, в поэзии и ради поэзии работая день и ночь над своим опусом («Голубая Лагуна», — Ю.Г. ), ККК спасал и продвигал многих и очень многих молодых русских поэтов, которые без него, без его энергии, без его памяти, канули бы в вечность» 12 .

Константин Константинович Кузьминский является своего рода Учителем не только для славистов, но и для многих русских эмигрантов различных волн. В его легендарное пространство на Брайтоне, а позже — в селение с непечатным птичьим названием Хенкок на поэтические чтения и разговоры о литературе ежемесячно стекались — и зависали на несколько дней — около полутора десятка представителей различных поколений эмиграции. Заезжали и гости из России. Шевчук. Гаркуша. Митьки. Я.

В то же время и Россия не забыла Кузьминского. В 1997 году он был объявлен лауреатом премии Андрея Белого в номинации «За особые заслуги в развитии русской литературы». Этой акцией литературная общественность воздала должное многосторонней, яркой и своеобразной личности. По свидетельству критика Юрия Новикова, «Кузьминский одним из первых в России осознал полноценную значимость той литературы, к которой принадлежал сам и которую пестовал, защищал, а потом сохранял и издавал, литературы культурного сопротивления и творческой свободы» 13 .

Показательно и емкое высказывание Эдуарда Лимонова, известного литератора и политика, отозвавшегося на смерть давнего товарища: «Яркий был и своеобразный, честный и пламенный…», уточнив, что они оба «были из одной, что называется, когорты бунтовщиков, противостоящих и советскому официальному искусству, и пошлой антисоветчине «диссиды», как мы их называли» 14 .

…Практичная Америка Кузьминского не изменила. Он оставался анархистом, футуристом, автором эпатажных инсталляций.

Часто он очень трезво о себе говорил:

«Суть в том, что, расставшись с Россией, я не перестал быть частью России. А частью Америки не стал».

В уже неоднократно цитированном интервью «Новому Русскому Слову» наш герой сетовал, что в Америке в противовес приобретенной свободе он «потерял среду».

О потерях ККК эмигрантского периода жизни довольно точно говорит Феликс Комаров, бизнесмен международного масштаба и известный меценат, поддерживавший Кузьминского в разные годы его жизни:

«Согласен с Буниным, считавшим, что эмиграция — это большая беда. Добавлю: эмиграция для людей, занятых творческим трудом, — беда вдвойне.

В эмиграции творческий человек лишается своей ниши. Вдобавок, выезжая за пределы страны, он вынужден тратить огромную энергию на решение бытовых вопросов. У многих художников происходит внутренний конфликт. Это случилось и с Константином Кузьминским.

Он был долгие годы яркой фигурой питерского андеграунда. Был отмечен славой и вниманием и за рубежом. Время шло, накал интересных возможностей снижался. К сожалению, время не созидало, а разрушало. И это большая трагедия, когда талантливейший человек с колоссальной эрудицией, самобытный поэт и публицист, оказывается по большому счету никому не нужен.

Не метафора ли этого — бедственное наводнение, уничтожившее немалую часть ценного архива Кузьминского? Для выживания — в том числе и экономического — ему пришлось создавать свой собственный мир. Выстраивая антипроекты. Физика вытеснила лирику. И последняя книга Кузьминского это подтверждает. Даже в ней, повествуя о перипетиях своей жизни, он не смог разрубить условный гордиев узел. А наоборот, поставил новые вопросы. Быт съел огромную личность самобытного художника, сделав его желчным. Но это был, безусловно, очень талантливый человек» 15 .

Говоря о последней книге, Феликс Комаров, очевидно, имеет в виду «РОМАН-газету», в который автор в гротесковой манере упоминал и его.

О стилистической ткани прозы ККК очень точно сказал в свое время Вадим Крейд:

«Проза поэта держится на трех китах. Во-первых, близкое личное знание литературной жизни Ленинграда — знание рекордное по обилию и подробностям, по числу поэтов и количеству свидетельств. Во-вторых, просторная, хотя и хаотическая эрудиция, позволяющая видеть поэзию 1950-х — 1970-х гг. в контексте, в реальных взаимных связях, в процессе, вширь. В-третьих, живая, меркурианская ассоциативность поэтического мышления, где последующая мысль приходит спонтанно, как последующая строка стиха» 16 .

Это наблюдение относится не только к «Антологии», но и к последующим произведениям.

Объективности ради отметим, что свои так называемые антипроекты Кузьминский начал выстраивать еще на Родине.

О чем образно пишет тот же Юрий Новиков:

«…Кузьминский — полунищий аристократ духа, находящийся под полицейским надзором, — всем своим поведением и видом персонифицировал патрицианские нормы социального поведения. И они были восприняты нашей средой — отверженность стала приметой избранности» 17 .

В чем же главный феномен ККК? Мыслителя, поэта, энциклопедиста, бунтаря и вечного ребенка?

Сошлюсь на Владислава Кулакова, напомнившего, что поэт Дмитрий Бобышев «задолго до того, как разругаться с Кузьминским, как-то назвал его «рыцарем поэзии» за то, что тот вставил по памяти в редактируемую им самиздатскую публикацию стихов Д. Бобышева забытое самим автором четверостишье» 18 .

Рыцарь поэзии. Точное определение сути личности и миссии этого неординарного человека.

Примечания:

1
2 Susanne Massie. The Living Mirror. Five Young Poets from Leningrad. Doubleday and Company Inc. and Victor Golladze, 1972. P. 303.
3 Ольга Исаева. Памятник нерукотворный. Новый журнал. — №279, июнь 2015.
URL: http://www.newreviewinc.com/?p=2469
4 В.Агафонов. Апостол Нью-Йоркской богемы. Новое русское слово, 21 марта 1991.
5 Владислав Кулаков. А профессоров, полагаю, надо вешать. Поэзия как факт: статьи о стихах. — М.: Новое литературное обозрение, 1999. С.209.
6 В.Агафонов. Апостол Нью-Йоркской богемы. Новое русское слово, 21 марта 1991 г.
7 «Подмосковные известия». 10 июня 1993 г.
8
9 Slavic and East European Journal, Vol.25 №3, p. 130 Gerald Janecek, University of Kentucky.
10 Антология новейшей русской поэзии «У Голубой Лагуны». Авторы: Константин Кузьминский, Григорий Л.Ковалев. Издательство: издатель В.И.Орлов, 2006, С. 538.
11 Первоначально действовал при Техасском университете, сейчас — при Университете Южной Калифорнии в Лос-Анджелесе.
12 «Верю: сближения не миновать». Интервью Джона Боулта Юлии Горячевой. «Новый журнал», №285, 2016 г. http://magazines.russ.ru/nj/2016/285/veryu-sblizheniya-ne-minovat.html
13 Ю.Новиков. Строитель Вавилонской башни портрету Константина Кузьминского. Журнал «НЛО», 1998 №31, C. 333. 14 URL: http://limonov_eduard.livejournal.com/641932.html
15 Из интервью Юлии Горячевой специально для этой статьи.
16 См. рукопись Вадима Крейда «Крупнейшая русская Антология». Архив К.Кузьминского. Копия — в архиве Ю.Горячевой.
17 URL: http://belyprize.ru/?pid=153
18 Владислав Кулаков. А профессоров, полагаю, надо вешать. Поэзия как факт. Статьи о стихах. — М.: Новое литературное обозрение, 1999. C. 216.