Краткое содержание произведения гробовщик.

Поэма «Цыганы» была создана Пушкиным в период первой (1820-1823 гг.) в самом конце, а конечная обработка проходила в 1824 году, в Михайловском. Она входит в цикл южных поэм, которые не связаны между собой героями или содержанием, но объединены темой свободы, имеют общий смысловой стержень. Начинается поэма с описания, ночующего в степи цыганского табора кочевников. Один старый цыган не спит, волнуясь за свою дочь-красавицу, которая до сих пор не вернулась с прогулки. Земфира появляется очень поздно, но не одна, а с юношей, который хочет стать цыганом и жить в таборе. Алеко преследуют власти, ему наскучила жизнь столичного света с его пустотой, где нет свободы и присутствует только жажда денег. Старик говорит, что готов принять Алеко, предлагая заняться традиционными цыганскими ремеслами. На рассвете цыганский табор двигается в путь и вместе с ними Алеко. Идя рядом с Земфирой, уверяет ее, что лучшей участи, чем жить на свободе и любить Земфиру, он не желает.

Однако старый цыган считает, что для человека, рожденного и жившего в неге цивилизации, не всегда просто приспособиться к жизни на воле. Отец девушки рассказывает историю об изгнаннике, певшем чудесные песни на берегах Дуная и которого все окружающие считали святым, окружали любовью и уважением. Высланный за какую-то провинность с большого города, старик страдал вдали от родины и завещал свой прах перевезти в родной город. В рассказе цыгана Алеко с удивлением узнает судьбу поэта Овидия.

Прошло два года. Алеко ведет кочевую жизнь, водя по селам медведя, исполняя песни под бубен старого цыгана. Воспоминания о прежней жизни все реже посещают юношу, и он вполне удовлетворен настоящим. Но это удовлетворение только внешнее и как только он стал сомневаться в верности Земфиры, проявилась внутренняя несвобода.

Земфира, воспитанная в духе абсолютной свободы в любовных отношениях, тяготится любовью Алеко. Земфира поет об опостылевшем муже, ненависти к нему и любви к другому. Теперь ей страшно находиться рядом с мужем, которого мучают ужасные сновидения. О том, что она его разлюбила и ей надоела его любовь, Земфира говорит отцу. Пытаясь утешить Алеко, который жалуется на охлаждение Земфиры, старый цыган рассказывает свою историю. Много лет назад, когда дочери был всего годик, ее мать Мариула бросила их и ушла к молодому цыгану из другого табора. Возмущенный Алеко не понимает, почему старик не отомстил неверной жене. По его мнению, даже спящего на берегу моря врага следует столкнуть в пучину, с наслаждением наблюдая за его гибелью. Однако старый цыган не понимает причину такой гневной реакции. Ведь удержать любовь, если она ушла, невозможно, приказать сердцу женщины любить одного так же не вольно, как приказать луне застыть на небе в одном месте.

Ночью, дождавшись, когда муж уснет, Земфира уходит на свидание. Внезапно проснувшись, Алеко обнаруживает отсутствие жены и идет на ее поиски. Объятый подозрениями и страхами, он бродит вокруг шатра и, увидев неясный след, направляется за курган. В звездной ночи он видит тени Земфиры и ее возлюбленного. Молодой цыган уговаривает возлюбленную остаться еще немного, а Земфира, боясь гнева мужа, уговаривает его вернуться в свой табор. В гневе Алеко убивает цыгана, а когда Земфира проклинает мужа и говорит о презрении его угроз, он вонзает свой нож и в нее. Утром цыгане застают Алеко с окровавленным ножом над телами двух влюбленных. Похоронив своих мертвецов, табор снимается с места. Перед уходом, старик-отец подходит к Алеко и говорит, что ему нет места среди цыган. У цыганского народа нет законов, и никто не будет мстить ему за смерти, но жить рядом с убийцей они не хотят. Цыганам не по пути с человеком, который хочет свободы только лично для себя.

Цыгане кочуют по Бессарабии. Табор останавливается на ночь у реки. Лагерь затихает, все погружается в сон.

Только в одном шатре не спит старик. Он ждет свою дочь Земфиру, которая пошла прогуляться. Уже поздно, а девушки все нет. Наконец, Земфира появляется вместе с незнакомым юношей. Цыганка говорит отцу, что ее спутника зовут Алеко. Молодого человека преследуют власти, а он хочет стать цыганом. Теперь Алеко будет жить в таборе.

Старый цыган не возражает. Он готов делить кров и пищу с беглецом. Старик предлагает Алеко заняться каким-либо ремеслом: ковать железо или обходить с медведем села. Юноша согласен. Он остается с Земфирой и ее отцом.

Утром старый цыган будит молодых. Все собираются в дорогу. Лагерь разобран, цыгане выступают в путь.

Алеко идет рядом с Земфирой. Девушка интересуется, не жалеет ли он, что оставил городскую жизнь? Ведь там так красиво: каменные дома, женщины в нарядах и драгоценностях. Но Алеко уверяет Земфиру, что ничуть не жалеет о своем решении. В городах люди стыдятся своей любви, торгуют свободой и жаждут только денег. А Земфира прекрасна и без драгоценностей.

Отец девушки считает, что человек, рожденный в неге цивилизации, не всегда желает быть свободным и жить на воле. Он рассказывает об одном старике, который пел чудесные песни. Его выслали из большого города к берегам Дуная за некую провинность. Этого старика все любили и почитали святым. Но изгнанник был несчастен. Он постоянно страдал, а когда умирал, то завещал, чтобы его кости перевезли на родину. Алеко с изумлением узнает в рассказе цыгана судьбу римского поэта Овидия.

Пролетело два года. Алеко привык к кочевой жизни. Он водит по селам медведя и поет. Старый цыган бьет в бубен, а Земфира собирает деньги. В шатре живут втроем. Молодой изгнанник все реже вспоминает о минувшей жизни.

Старый цыган сидит на солнышке, а Земфира поет об опостылевшем муже. Она не боится гнева. Пусть ее хоть режут, жгут огнем, но женщина презирает и ненавидит супруга, а любит другого. Алеко просит Земфиру не петь эту песню, но цыганка отвечает, что ей нет дела до желаний мужчины. Алеко снова просит девушку замолчать. Тогда Земфира уходит и в сердцах бросает, что эта песня – об Алеко.

Старый цыган вспоминает, что мать Земфиры, качая колыбель дочери, пела такую же песню.

Ночью Земфира будит отца. Ей страшно: Алеко во сне скрежещет зубами, стонет и зовет ее. Отец считает, что Земфира очень дорога юноше, поэтому он даже во сне ищет возлюбленную. Цыганка отвечает, что ей надоела такая любовь. Алеко внезапно просыпается, и Земфира идет к нему. Цыганка успокаивает молодого человека: она ушла к отцу, потому что стало страшно.

Алеко жалуется старому цыгану на Земфиру, которая его разлюбила. Старик пытается утешить юношу, объясняет, что женское сердце легкомысленно. Он рассказывает историю о Мариуле – матери Земфиры. Их любовь длилась всего год. А потом повстречался другой табор, вместе с которым ушла и Мариула, бросив мужа и дочь.

Алеко возмущен, он не понимает, почему старик не поехал вслед и не отомстил. Но цыган удивлен не меньше: ведь любовь удержать невозможно. Алеко разгневан, если бы он повстречал на берегу моря спящего врага, то столкнул бы его в пучину и с наслаждением смотрел, как тот погибает.

Земфира убегает на свидание. Молодой цыган не хочет отпускать возлюбленную и просит ее побыть еще немного, но цыганка боится гнева Алеко. Она обещает вернуться, когда взойдет луна.

Алеко просыпается ночью и не видит Земфиру. Он идет ее искать, обходит кругом табор и находит в траве след, который ведет за курган. С тяжелым предчувствием юноша устремляется дальше и застает Земфиру с другим. Он слышит, как цыган уговаривает Земфиру остаться до рассвета.

Внезапно перед влюбленной парой появляется Алеко. Цыган пытается бежать, но ревнивец убивает его кинжалом, а затем расправляется и с Земфирой, которая осыпает Алеко проклятиями.

Утром убийца с окровавленным кинжалом сидит на камне. Цыгане копают могилу для Земфиры и ее возлюбленного. Молодую пару кладут вместе, прощаются с ними и засыпают землей.

Старый цыган подходит к Алеко и просит покинуть табор. В цыганском мире нет закона, люди не будут мстить или преследовать Алеко, но жить с убийцей не хотят. Старик упрекает юношу в том, что тот ищет волю лишь для себя, а другим в ней отказывает.

Табор уезжает. В степи остается одна телега, но никто не приходит к этому месту на ночлег.

Эпилог

Автор рассказывает, что в Молдавии часто встречал цыганские таборы и бродил с ними. Он ночевал в шатрах, ел простую пищу, слушал песни и долго твердил имя прекрасной Мариулы. Но в среде диких цыган сложно встретить счастье. Беды и страсти находят их даже в степи, где столь же проблематично уйти от судьбы.

«Цыганы шумною толпой
По Бессарабии кочуют...»

Поэма начинается описанием вольного быта цыган. Затем рисуется картина ночного табора. В одном из шатров не спит старик и «в поле темное глядит»: ждет к ужину свою дочь Земфиру, которая «пошла гулять в пустынном поле», так как «привыкла к резвой воле».

Ho вот она; за нею следом
По степи юноша спешит;
Цыгану вовсе он неведом.
«Отец мой, - дева говорит, -
Веду я гостя; за курганом
Его в пустыне я нашла
И в табор на ночь зазвала.
Он хочет быть как мы цыганом;
Его преследует закон,
Ho я ему подругой буду.
Его зовут Алеко - он
Готов идти за мною всюду».

Старик принимает юношу. Наутро табор снимается и отправляется в путь:

И стар и млад вослед идут;
Крик, шум, цыганские припевы,
Медведя рев, его цепей

Нетерпеливое бряцанье,
Лохмотьев ярких пестрота,

Детей и старцев нагота,
Собак и лай и завыванье,
Волынки говор, скрып телег,
Всё скудно, дико, всё нестройно,
Ho всё так живо-неспокойно,
Так чуждо мертвых наших нег,
Так чуждо этой жизни праздной,
Как песнь рабов однообразной!

Однако несмотря на простор и волю расстилающюся кругом, а также на то, что рядом черноокая красавица Земфира, Алеко печален. Он не видит всех этих красот, великолепие жизни от него скрыто:

Подобно птичке беззаботной
И он, изгнанник перелетный,
Гнезда надежного не знал
И ни к чему не привыкал.
Ему везде была дорога,
Везде была ночлега сень,
Проснувшись поутру, свой день

Он отдавал на волю бога,
И жизни не могла тревога

Смутить его сердечну лень.
Его порой волшебной славы

Манила дальная звезда;
Нежданно роскошь и забавы
К нему являлись иногда -
Над одинокой головою
И гром нередко грохотал;
Ho он беспечно под грозою
И в вёдро ясное дремал. -
И жил, не признавая власти

Судьбы коварной и слепой -
Ho боже! как играли страсти

Его послушною душой!
С каким волнением кипели
В его измученной груди!
Давно ль, на долго ль усмирели?
Они проснутся: погоди!

Земфира спрашивает Алеко, не не жалеет ли он об оставленной родине, о близких. Алеко отвечает, что ему не о чем жалеть - ему не по душе «неволя душных городов», где «люди, в кучах за оградой, не дышут утренней прохладой, ни вешним запахом лугов; любви стыдятся, мысли гонят, торгуют волею своей, главы пред идолами клонят и просят денег да цепей».

Земфира возражает, что «там огромные палаты, там разноцветные ковры, там игры, шумные пиры, уборы дев там так богаты!» Алеко отвечает, что она лучше всех этих дев, к тому же «где нет любви, там нет веселий».

Старик, слышащий разговор, замечает, что «но не всегда мила свобода тому, кто к неге приучен », то есть что не каждый человек готов воспринять свободу. Он рассказывает преданье об одном «жителе полудня», который попал к ним в изгнанье. Он был уже не молод, «имел он песен дивный дар», но «слаб и робок был, как дети», «чужие люди за него зверей и рыб ловили в сети», к «заботам жизни бедной» он так никогда и не привык, весь остаток дней он тосковал, да «горьки слезы проливал», а по смерти завещал свои останки увезти на родину (речь идет об Овидии, древнеримском мыслителе и поэте). Алеко думает о преходящести славы, о ее бренности - с одной стороны Рим, «певец любви, певец богов», а с другой - «цыгана дикого рассказ».

Проходит два года. Цыгане по-прежнему кочуют «мирною толпой»; Алеко постепенно привыкает к «бытью цыганскому». Он даже «с пеньем зверя водит (медведя), Земфира поселян обходит и дань их вольную берет».

Старик, Алеко и Земфира на ночлеге. Земфира качает люльку п поет песню:

Старый муж, грозный муж,
Режь меня, жги меня:
Я тверда; не боюсь
Ни ножа, ни огня.

Ненавижу тебя,
Презираю тебя;
Я другого люблю,
Умираю любя.

Алеко слышит и прерывает ее, говоря, что он «диких песен не любит». Земфира отвечает, что песню для себя поет, и продолжает:

Режь меня, жги меня;
He скажу ничего;
Старый муж, грозный муж,
He узнаешь его.

Он свежее весны,
Жарче летнего дня;
Как он молод и смел!
Как он любит меня!

Как ласкала его
Я в ночной тишине
Как смеялись тогда
Мы твоей седине!

Алеко вновь просит Земфиру замолчать и добавляет, что понял ее песню. Земфира отвечает, что песня действительно про него, и уходит.

Старик говорит, что это старинная песня и что ее «певала Мариула (его жена, мать Земфиры), перед огнем качая дочь».

Ночью Земфира будит старика, говорит, что Алеко во сне рыдает, кричит, произносит «Земфира».

Старик замечает: «Тебя он ищет и во сне: ты для него дороже мира». На это Земфира отвечает, что «его любовь постыла мне. Мне скучно; сердце воли просит».

Земфира будит Алеко, прерывая его кошмары. Алеко говорит, что ему снились страшные вещи, Земфира в ответ советует не верить «лукавым сновиденьям».

Алеко:
Ax я не верю ничему:
Ни снам, ни сладким увереньям,
Ни даже сердцу твоему.

Оставшись наедине с Алеко, старик спрашивает:

О чем, безумец молодой,
О чем вздыхаешь ты всечасно?
Здесь люди вольны, небо ясно,
И жены славятся красой.
He плачь: тоска тебя погубит.

В ответ на жалобы Алеко, что Земфира его не любит, старик отвечает:

Утешься, друг: она дитя.
Твое унынье безрассудно:
Ты любишь горестно и трудно,
А сердце женское - шутя.
Взгляни: под отдаленным сводом

Гуляет вольная луна;
На всю природу мимоходом
Равно сиянье льет она.
Заглянет в облако любое,
Его так пышно озарит -
И вот - уж перешла в другое;
И то недолго посетит.
Кто место в небе ей укажет,
Примолвя: там остановись.
Кто сердцу юной девы скажет:
Люби одно, не изменись.
Утешься.

Алеко продолжает сокрушаться, вспоминать счастливые минуты любви.

Старик рассказывает ему свою собственную историю. Он в молодости любил девушку, добивался ее и наконец «назвал своею».

Ах, быстро молодость моя

Звездой падучею мелькнула!
Ho ты, пора любви, минула
Еще быстрее: только год
Меня любила Мариула.
Однажды близ Кагульских вод

Мы чуждый табор повстречали;
Цыганы те - свои шатры

Разбив близ наших у горы

Две ночи вместе ночевали.
Они ушли на третью ночь, -
И, брося маленькую дочь,
Ушла за ними Мариула. -
Я мирно спал - заря блеснула,
Проснулся я, подруги нет!
Ищу, зову - пропал и след -
Тоскуя, плакала Земфира,
И я заплакал - с этих пор

Постыли мне все девы мира;
Меж ими никогда мой взор

He выбирал себе подруги -
И одинокие досуги
Уже ни с кем я не делил. -

Алеко:
Да как же ты не поспешил

Тот час во след неблагодарной
И хищникам и ей коварной

Кинжала в сердце не вонзил?

Старик:
К чему? вольнее птицы младость;
Кто в силах удержать любовь?
Чредою всем дается радость;
Что было, то не будет вновь.

Алеко:
Я не таков. Нет, я не споря

От прав моих не откажусь!
Или хоть мщеньем наслажусь.
О нет! когда б над бездной моря

Нашел я спящего врага,
Клянусь, и тут моя нога
He пощадила бы злодея;
Я в волны моря, не бледнея,
И беззащитного б толкнул;
Внезапный ужас пробужденья
Свирепым смехом упрекнул,
И долго мне его паденья

Смешон и сладок был бы гул.

Земфира на свиданье с молодым цыганом. Она торопится домой, так как ее муж «ревнив и зол». Цыган не отпускает, наконец Земфира вырывается, пообещав, что придет следующей ночью.

Ночью Алеко просыпается и, не найдя рядом Земфиры, идет по следу и натыкается на влюбленных. Земфира кричит цыгану, чтобы он бежал, но Алеко вонзает в него нож со словами, обращенными к Земфире: «Теперь дыши его любовью».

Земфира:
Нет, полно, He боюсь тебя! -
Твои угрозы презираю,
Твое убийство проклинаю.

Алеко:
Умри ж и ты!
(Поражает ее.)

Земфира:
Умру любя...

Наступает утро. Алеко сидит на камне перед простертыми трупами. Пробудившиеся цыгане окружают его. Потом поднимают мертвых, роют могилы и погребают их, Алеко в отчаянии падает и лежит на земле,

Тогда старик, приближась, рек:
«Оставь нас, гордый человек.
Мы дики; нет у нас законов.
Мы не терзаем, не казним -
He нужно крови нам и стонов -
Ho жить с убийцей не хотим,..
Ты не рожден для дикой доли,
Ты для себя лишь хочешь воли;
Ужасен нам твой будет глас -
Мы робки и добры душою,
Ты зол и смел - оставь же нас,
Прости, да будет мир с тобою».

Цыгане уходят.

Эпилог

Волшебной силой песнопенья
В туманной памяти моей
Так оживляются виденья
И ваши сени кочевые
В пустынях не спаслись от бед,
И всюду страсти роковые,
И от судеб защиты нет.