Костромские сказки. Знаменитые уроженцы костромской земли
«о писательстве и писателях Костромской губернии, им самим написанные Литературная карта Костромской области. Писемский А.Ф. Итак, перед Вами, господа, век XIX Как-то один, широко...»
ПРОЕКТ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТНОЙ УНИВЕРСАЛЬНОЙ
НАУЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ
Научно-методический отдел
о писательстве и писателях
Костромской губернии,
им самим написанные
Литературная карта Костромской области.
Писемский А.Ф.
Итак, перед Вами, господа,
Как-то один, широко известный
в столичных литературных кругах
некий господин N. попал в очень
неприятную историю. За участие
Поэтический портрет N. благороден и начитан, Слог, тему, нужный афоризм.
Умен, красив, богат, воспитан.
Но муза, ветреная дева, И вызывал то «Ох!», то «Ах!»
Его успехом не задела.
Он в дамско-девичьих кругах.
Знал Байрона и Демокрита, Пить пораженья горький яд, Софокла, Гоббса, Парменида, Заместо пламенных наград.
И сочинял для юных дам Печальная судьбы картина.
Десятки тонких эпиграмм.
Но, господа, не тут-то было.
Тщеславие – ты сущий демон, N., не сбираясь на покой, Мечтал создать N. свой шедевр, Обдумал нынче труд иной.
Затмить победы всех богем, О положеньи не горюя, Прославить родовое древо.
Повеса наш подъехал к Бую.
Марал перо до боли в пальцах, Ища сатиру, тонкий смысл, Мы застали его по дороге в Буйский уезд Костромской губернии, куда он направлялся к любимой тетушке.
Историческая справка Само слово «буй» означает высокий, отважный, смелый.
Большой уезд с центром в городе Буе был образован в 1778 г.
Вместе со статусом уездного города Буй получил и герб:
в голубом поле железный якорь с привязанным на золотой веревке буем, обозначающим имя города.
В 1-ой половине XIX века город быстро рос. Появились приходские училища и больница. Население занималось хлебопашеством, огородничеством, скотоводством и сплавом леса. Был здесь и свой кирпичный завод.
Его тетушка славилась своей образованностью и начитанностью, а также весьма обширным кругом литературных знакомств. Именно поэтому наш герой поделился с ней идеей о создании своеобразного исследовательского труда в области литературы на тему: «Записки господина N. о писательстве и писателях Костромской губернии, им самим написанные».
Идея тете пришлась по вкусу, потому что ее окружение изобиловало творческими людьми. В частности, ее близкой знакомой была поэтесса, жившая в те годы в усадьбе Толстиково Буйского уезда, Юлия Валериановна Жадовская.
Тётушка рассказала, что Юлия Валериановна Жадовская родилась
– – –
А.И. Корнилова Очень заинтересованный рассказами Юлии Валериановны о родстве с Анной Ивановной Готовцевой, о ее встречах с известными современниками, вознамерился наш господин N.
лично познакомиться с одним из них – Петром Андреевичем Вяземским, который родился в 1798г. в Москве в старинной и богатой княжеской семье, принадлежащей к роду Рюриковичей и потомков П.А. Вяземский Владимира Мономаха.
Поэтический дар Петра Вяземского проявился после целой серии поездок в свое имение – в село Красное–наВолге.
Их результатом стало появление сразу трех стихотворений: «Вечер на Волге», «Утро на Волге», и «Звезда на Волге».
– – –
«И недоверчиво и жадно Смотрю я на твои цветы, Кто, строгий стоик примет хладно Привет харит и красоты?
Горжуся им, но и робею;
Твой недосказанный упрек Я разгадать вполне не смею…»
В наши дни село Красное ассоциируется у современников не только как край золотых дел мастеров, но и как родина П.А. Вяземского - одного из великих поэтов 19 века, человека необыкновенной душевной щедрости. На месте его прежнего особняка осталась только старинная липовая аллея – замечательное место для проведения краеведческих чтений, посвященных П.А. Вяземскому. С 2008 года такие чтения проводятся здесь ежегодно.
Как человек широко образованный и эрудированный, любил наш господин N. почитать свежие газеты и журналы. И среди прочих изданий, особенно нравились ему «Отечественные записки». Однажды, тетушка застала его за чтением и поинтересовалась, что же так увлекло ее племянника, что он, обычно пунктуальный, даже пропустил время ужина? Господин N. был увлечен рассказами некоего Писемского А.Ф.
Оказалось, что имя это тетушке хорошо знакомо. Она знала маленького Алешу еще в те времена, когда он с родителями жил в Чухломском уезде Костромской губернии.
Историческая справка Точное время и место основания Чухломы неизвестны, есть свидетельства того, что город существовал в X веке, но не на южном, а на северном берегу Чухломского озера, там, где позднее был основан Авраамиев Городецкий монастырь. Годом основания г. Чухломы на южном берегу считается 1381 год. Чухлома не относилась к торговым городам. Её население существовало ремеслом и мелкой торговлей.
Значительная часть жителей занималась рыбной ловлей и огородничеством. Единственным предприятием, существовавшим в Чухломе, был пивоваренный завод откупщика Нелидова.
Писемский Алексей Феофилактович (11(23).03.1821-21.01.1881) известный писатель. Родился в усадьбе Раменье, Чухломского уезда, Костромской губернии.
Род его - старинный дворянский, но ближайшие предки Писемского принадлежали к обедневшей ветви.
Отец писателя определился солдатом в войска, шедшие завоевать Крым, дослужился на Кавказе до чина майора и, возвратясь на родину, женился на Евдокии Алексеевне Шиповой. Он был, по словам сына, «в полном смысле военный служака того времени, строгий исполнитель долга, умеренный в своих привычках до пуританства, человек неподкупной честности в смысле денежном и вместе с тем сурово строгий к подчиненным;
крепостные люди его трепетали, но только дураки и лентяи, а умных и дельных он даже баловал иногда».
Мать Писемского по его воспоминаниям «была совершенно иных свойств: нервная, мечтательная, тонко умная и, при всей недостаточности воспитания, прекрасно говорившая и весьма любившая общительность. В ней было много душевной красоты, которая с годами все больше и больше выступала.»
Детство Алексея Феофилактовича прошло в Ветлуге, где отец его был городничим. Ребенок, унаследовавший от матери ее нервозность, рос свободно и независимо. «Учиться меня особенно не нудили, да я и сам не очень любил учиться; но зато читать и читать, особенно романы, я любил до страсти: до четырнадцатилетнего возраста я уже прочел - в переводе, разумеется, - большую часть романов Вальтер Скотта, «Донкихота», «Фоблаза», «Жильблаза», «Хромого беса», «Серапионовых братьев»
Гофмана, персидский роман «Хаджи-Баба» и др.
Здание Костромской гимназии Уже в детстве у Писемского проявились способности к философским, абстрактным наукам Четырнадцати лет он поступил в Костромскую гимназию, где начал писать, и пристрастился к театру, а в 1840 г. перешел в Московский университет. Из воспоминаний Писемского: «…благодарю Бога, что избрал математический факультет, который сразу же отрезвил меня и стал приучать говорить только то, что сам ясно понимаешь».
В 1844г. Писемский окончил курс университета. В 1846г., прослужив два года в Палате государственных имуществ в Костроме и Москве, Писемский вышел в отставку и женился на Екатерине Павловне Свиньиной, дочери основателя «Отечественных Записок». Выбор оказался чрезвычайно удачным: семейная жизнь внесла много светлого в судьбу Писемского.
Е.П. Свиньина В 1848г. он снова поступил на службу, чиновником особых поручений к Костромскому губернатору, затем был асессором губернского правления, чиновником главного управления уделов в Петербурге, советником Московского губернского правления. Служебная деятельность, окунув Писемского в глубь мелочей повседневной провинциальной жизни, оказала значительное влияние на материал и метод его творчества.
На литературное поприще он выступил в первый раз с маленьким рассказом «Нина» (в журнале «Сын Отечества», 1848г.), но первым произведением его должно считать «Боярщину», написанную в 1847г. и, по воле цензуры, появившуюся в печати лишь в 1857 г. Роман этот уже проникнут всеми характерными особенностями таланта Писемского чрезвычайной выпуклостью, даже грубостью изображения, жизненностью и яркостью красок, богатством комических мотивов, преобладанием отрицательных образов, и, наконец, превосходным, крепким и типичным языком.
В 1850 г. Писемский послал в молодую редакцию «Москвитянина», повесть «Тюфяк», которая имела громкий успех и выдвинула его в первые ряды тогдашних писателей. В 1850-54г.г. появились его «Комик», «Ипохондрик», «Богатый жених», «Питерщик», «Батманов», «Раздел», «Леший», «Фанфарон» - ряд произведений, до сих пор не потерявших неподражаемой жизненности, правдивости и колоритности. Разнообразные моменты русской действительности, еще никем не затронутые, явились здесь впервые предметом художественного воспроизведения Н.Г. Чернышевский, в обзоре литературы за 1855 год. назвал повесть Писемского «Виновата ли она» лучшим произведением всего года. Когда в 1856г. морское министерство организовало ряд этнографических Н.Г. Чернышевский командировок на окраины России, Писемский принял на себя Астрахань и Каспийское побережье. Результатом путешествия был ряд статей в «Морском Сборнике» и «Библиотеке для Чтения».
В 1858г. Писемский принял на себя редакцию «Библиотеки для Чтения»;
его «Боярщина» явилась, наконец, на свет, а в «Отечественных Записках»
был напечатан его роман «Тысяча душ», написанный по костромским впечатлениям. Роман явился своеобразной энциклопедией костромской жизни середины XIX века.
Даже современный читатель без труда ощутит колорит Костромы и ее уездов Роман этот, как наиболее глубоко задуманное и тщательно обработанное его произведение, характернее всех остальных отражает художественные воззрения автора.
Одновременно с романом напечатана была в «Библиотеке для Чтения» знаменитая драма Писемского «Горькая судьбина». Основа пьесы взята из жизни - автор участвовал в разборе подобного дела в Костроме. В изображении великорусского мужика, в передаче народной речи Писемский никем ни раньше, ни позже превзойден не был. Спускаясь в недра народной жизни, он создавал живые типы хороших людей. Поставленная в 1863г.
на Александрийской сцене, драма Писемского имела чрезвычайный успех Постановка драмы и была единственной в своем роде А.Ф. Писемского мужицкой драмой, привлекающей «Горькая судьбина»
внимание обширной публики.
Кострома была не только родиной писателя. Здесь он провел половину своей жизни. А главное, большая часть его произведений, в том числе лучшие из них им написаны здесь или отражают жизнь населения бывшей Костромской губернии.
Конец пятидесятых и начало шестидесятых годов были апогеем славы Писемского.
К известности талантливого писателя присоединилась репутация замечательного чтеца. Блестящий и авторитетный критик, Д.И. Писарев, посвящал ему хвалебные этюды.
Писемский ведет переписку с Островским, Некрасовым, Майковым, Тургеневым Д.И. Писарев В начале 1862г. Писемский переселился в Москву. Из Москвы он прислал в "Отечественные Записки" новое произведение. Это «Pyccкие лгуны» - «чисто рубенсовская коллекция живых и ярких типов русского захолустного житья». С переездом в Москву совпадает поворот в направлении его творчества.
Писемский обращается к новому предмету обличения: ряд дрампамфлетов рисует в ярких красках финансовых дельцов. «Подкопы» посвящены высшей администрации;
«Ваал» и «Финансовый Гений»
изобличают концессионеров, биржевиков, капиталистов во всевозможных преступлениях. Пьесы эти сценичны и имели успех «Худо-ли, хорошо-ли, но я всегда писал то, что думал и чувствовал» сказал Писемский про себя незадолго до смерти.
Имя нашего земляка увековечено в названии одной из Московских улиц. В Костроме, в доме где жил писатель со своей семьей и где бывали А.Н.Островский, С.В.Максимов, А.А.Потехин и другие литераторы в марте 1981 года Дом в Костроме, была установлена где жил Писемский мемориальная доска.
В фонде Областной научной библиотеки хранится богатейшее литературное наследие писателя:
прижизненные издания, полное собрание сочинений в 3-х томах, собрания сочинений, отдельные произведения, журнал «Библиотека для чтения», редактируемый Алексеем Феофилактовичем и издания, вышедшие в наши дни.
В воспоминаниях людей, знавших Писемского, резко отпечатался его характерный и сильный образ, в котором слабые стороны значительно перевешиваются достоинствами. Он был человек добродушный, с глубокой жаждой справедливости, чуждый зависти и, при всем сознании своих заслуг и дарований, удивительно скромный. Всеми особенностями своего духовного склада, от неуменья усвоить себе иностранную культурность до непосредственности, юмора и меткости суждений простого здорового смысла, он выдавал свою близость к народу, напоминая умного великорусского мужика.
Основная черта его характера стала первостепенным достоинством его дарования. Это - правдивость, искренность, полное отсутствие «напряженности, стремления сказать больше своего понимания, создать что-то выше своих творческих сил».
Этого таланта было вполне достаточно, чтобы дать поразительно верную и рельефную картину элементарно простого строя дореформенной России.
Очарованный богатым духовным миром костромских писателей наш господин действительно смог написать свой исследовательский труд, задуманный им в далекой юности, труд, повествующий о великих людях земли костромской, об их жизни и их произведениях, о богатой земле, которая подарила миру столько литературных талантов.
Похожие работы:
«МИНОБРНАУКИ РОССИИ ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «ВОРОНЕЖСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» БОРИСОГЛЕБСКИЙ ФИЛИАЛ (БФ ФГБОУ ВО «ВГУ») РАБОЧАЯ ПРОГРАММА УЧЕБНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ Б1.Б.6 Психология 1. Шифр и наименование направления подг...»
«М. С. Стецкевич АНТИКАТОЛИЦИЗМ И БРИТАНСКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ: ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИОГРАФИИ Вопрос о том, как формировалось британское национальное самосознание, каковы его важнейшие исторические компоненты и современное состояние, относится в настоящее время к числу одних из наиболее интенсивно об...»
«Немногие из нас настолько велики, чтобы перед ними склонилась сама история, но каждый человек способен трудиться, чтобы изменить ее хотя бы немного. Человеческая история творится из бесчисленных актов мужества и веры. Роберт Кеннеди ДРЕВНИЙ ПУТЬ. Многие из нас склонны к известной доле м...»
«111 Р А З Д Е Л 1. Вопросы политической и социально-экономической истории Золотой Орды Ж.М. Сабитов Узбек-хан: проблема прихода к власти Проблема утверждения во власти Узбек-хана рассматривалась многими исследователями. После издания в 1884 г....»
«М.А. ГОНТМАХЕР ЕВРЕИ НА ДОНСКОЙ ЗЕМЛЕ История. Факты. Биографии. Издание второе, исправленное и дополненное «Автор сердечно благодарит за помощь в издании книги Марка Иосифовича Гойхмана, Вадима Моисеевича Шеравнера, Анатолия Иосифовича Пешкеса, Савелия Борисовича Ш...»
«Николай Рерих Агни-йога «Public Domain» УДК 14 ББК 87.3 Рерих Н. К. Агни-йога / Н. К. Рерих - «Public Domain», Николай Константинович Рерих – выдающийся философ, замечательный художник и писатель, путешественник и общественный деятель – принадлежит к числу наиболее ярких личностей в истории мировой культуры. В настояще...»
«НАЦИОНАЛЬ ХАРАКТЕР АРМЯНСКОЙ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ФИЛОСОФИИ Саркисян О.Л. В условиях современного глобализирующегося мира, где стираются национальные границы во многих сферах, все острее встает вопрос о том, как возможна на...»
«Рабочая программа курса «Экономика» (среднее общее образование) Составил: учитель истории и обществознания Миролюбов С.А. Пояснительная записка За основу рабочей программы «Основы экономики» взята программа для учащихся 11-х классов: 34 часа – изучение курса в 11 классе. Рабочая программа предусматривает форм...»
«145 Непомнящий А. А. К истории личных коллекций А. Л. Бертье-Делагарда DOI 10.15826/izv2.2016.18.3.049 А. А. Непомнящий УДК 902.22(477.75) + 737 + 069.5 + Крымский федеральный университет + 929 Бертье-Делагард им. В. И. Вернадского Симферополь, Рос...»
2017 www.сайт - «Бесплатная электронная библиотека - разные матриалы»
Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.
Сказка-быль, сказка-мечта, сказка-история. .. В этот удивительный жанр входит не только доброе, прекрасное, мудрое слово, захватывающий сюжет, но и самые высокие чувства, порывы, освященные душой народа, судьбой автора.
Если бы все люди читали сказки, то мир состоял бы из благородства, добросердечия и любви как основы всей жизненной энергии, всех благих человеческих дел.
Мы, Костромское землячество в Москве, считаем: книги детям нужны обязательно: хорошо написанные, добрые, информативные.
Поэтому и открываем проект «Костромские сказки» . Чтобы в мире стало больше добра и на одну достойную книгу больше!
Костромское землячество в Москве – организация общественная. Нас, москвичей, в разное время уехавших из родного края и объединившихся для оказания возможной помощи родному краю, более 300 человек. Каждый член землячества в свободное от основной работы время принимает участие по мере сил и возможностей в мероприятиях, в конкретных делах на благо своей малой Родины. Несколько лет реализуем благотворительный проект "Добро-детям".
Вся информация о нашей многогранной деятельности отражается на сайте http://костромскоеземлячество.рф
«Костромские сказки» проект тоже благотворительный. Родные сказки пополнят книжный фонд районных и сельских библиотек в области, будут направлены в учреждения культуры, образования и социальной защиты. Также книга будет подарена детям, оставшимся без попечения родителей. Нужен тираж 3000 экземпляров.
Общая стоимость проекта 350 тысяч рублей.
Подготовительную работу мы уже сделали, собрали часть денежных средств, подготовили иллюстрированную книгу к выпуску, подобрали типографию с лучшими ценами. Теперь неужны деньги, чтобы напечатать сборник.
Чтобы книга обрела жизнь, для тиража в 1000 экземпляров нужно 150 тысяч рублей.
Если мы соберём больше (надеемся, так и будет!), увеличим тираж до 2-х, а лучше до 3-х тысяч экземпляров, тогда книга будет в каждой сельской библиотеке!
Нам нужна ваша помощь и поддержка! Рукопись превратится в книгу только благодаря вам!
Члены Костромского землячества передают свои творческие работы для поощрения тех, кто поддержит проект.
Раздел "Вознаграждения" будет пополняться.
Каждый участник проекта получит свой приз!
А открывает сборник изумительная, весёлая, озорная и в то же время с грустинкой сказка Сергея Савина «Про кошку Машку».
Жила-была Кошка Машка. Жила она в маленьком домике на краю города. А была она… Где она только не бывала! В роще, где растут большие деревья, на скользких крышах и даже, страшно сказать, на свалке, куда выкидывают разные интересные вещи. Это было её самое любимое место для прогулок.
Но однажды произошло вот что: убегая от большой собаки со злыми круглыми глазами, Машка оказалась на совершенно незнакомой улице, на незнакомом дереве.
– Вот это да! Куда это я попала? – подумала Машка и, устроившись поудобнее на толстом суку, стала наблюдать за псом-хулиганом, который лаял под деревом.
– Так недолго и на обед опоздать, вдруг это долголающая собака!
Но псу развлечение быстро надоело, и он убежал, довольно помахивая хвостом. Кошка Машка умылась и совсем было собралась слезать с дерева, чтобы идти на обед, как в доме напротив, в окне, среди цветочных горшков, увидела странную незнакомку. Та была странна тем, что у неё почти не было хвоста. Это было удивительно! Но ещё удивительнее было то, что у неё на шее была повязана такая розовая штучка, которую носят у себя на голове девочки. Кажется, это называется бант.
– Очень необычно, красиво, – подумала Машка и, разволновавшись, стала драть когтями кору дерева.
Прекрасная незнакомка с бантом понюхала цветок герани и исчезла в глубине комнаты.
Вернувшись домой, Машка забралась на печку и стала думать:
– Почему у меня нет такого банта? Чем я хуже? Ничуть не хуже! У той кошки даже хвоста нет, а у меня самый длинный хвост, и я лучше всех ловлю мышей. Правда, я ещё не поймала самую большую и злую Крысу Кошмару, про которую рассказывал Кот Тимофей. Но я её обязательно поймаю.
И тут, когда Кошка Машка чесала у себя за ухом задней лапой, ей в голову пришла очень удачная мысль.
Кто умный, тот знает: если ты делаешь кому-то подарок, то обычно через некоторое время тебе тоже что-то дарят.
Значит, нужно сделать подарок человеку по кличке Дядя Серёжа. Он тоже жил в маленьком домике. Кошка Машка иногда с ним играла, когда была в настроении, а Дядя Серёжа кормил её.
Не откладывая ни минуты, Машка пошла на свалку и поймала там мышку, потом с подарком в зубах вернулась домой, вскочила на кровать и положила мышь рядом с усами Дяди.
Тот открыл глаза, радостно закричал, замахал руками, вскочил с кровати и выбежал из комнаты с подарком.
– Как обрадовался, – одобрительно подумала Машка, – играть побежал. – Она запрыгнула на стул и довольно замурлыкала. – Теперь он должен подарить мне бантик!
Но ответного подарка ждать пришлось долго. Кошка Машка даже решила рассердиться и не мяукала часа два, но Дядя Серёжа не обращал на неё никакого внимания. Тогда она взяла и ушла гулять на набережную.
Бант у неё появился вечером, но бумажный и почему-то на хвосте. Машка сначала обрадовалась и попыталась погладить его, но не смогла поймать, потому что он улетал. Она гонялась за ним, гонялась, а потом устала и легла. Устал и бантик.
– Это просто какое-то шуршащее недоразумение, а не бантик. Почему он летает? – рассердилась Машка и осторожно протянула к нему лапу. Бантик остался на месте. Тогда она прижала его к полу и оторвала от своего длинного хвоста.
Нет, ей, такой умной, красивой и полосатой кошке совсем не подходило это недоразумение, тем более на хвосте. Тогда Кошка Машка снова почесала задней лапой за ухом, и ей в голову пришла ещё одна удачная мысль.
Она думала так: если за маленькую мышку ей привязали бумажный бантик на хвост, то за большую мышь обязательно подарят большой розовый бант, такой же, как у диковинной кошки.
Когда Кошка Машка положила большую серую мышь на Дяди Серёжину кровать, то он обрадовался ещё больше, чем в первый раз. Он кричал и махал руками, как сумасшедший, а потом ушёл с мышкой на улицу. Вернулся Дядя Серёжа почему-то расстроенный и без банта.
Книга будет в твёрдой обложке, с цветными иллюстрациями художника солнечного настроения Ольги Высоцкой .
А знаменитая сказка "Снегурочка" Александра Островского с гениальными иллюстрациями художника В.М.Васнецова.
В сборник вошли три удивительные сказки уже ставшего известным художника и писателя Ефима Честнякова (с иллюстрациями автора).
Всего в сборник войдёт 22 произведения от 7 костромских авторов:
СЕРГЕЙ САВИН
КОШКА МАШКА, ПОДЗЕМНЫЕ ИСТОРИи, ПИНГВИН И ОКСАНА
Сергей Савин приехал в Кострому по распределению, после окончания географического ф-та МГУ им. М.В. Ломоносова. Работал инженером на Костромском землеустроительном предприятии. Именно на Костромской земле у него проявился литературный талант, здесь он начал посещать литературную студию, писать и публиковаться в местной прессе, стал членом Союза писателей. В Костроме до сих пор помнят и любят его сказку про Кошку Машку.
МАРФА СОКОЛИЧ (ЕЛЕНА СОКОЛОВА)
СНЕЖИНКА И КЛЁНИК, МАМИНЫ БУСЫ, ОСТРОВ, КАК ЗАЙЧИК УМНЫМ СТАЛ, 12 МЕСЯЦЕВ
Марфа Соколич (Елена Соколова) с двух лет и до поступления на географический ф-т МГУ жила в Нее Костромской области, именно этот город считает своим родным. Писать начала случайно. Сначала сотрудничала с прессой, теперь пишет сказки, рассказы, пьесы. Становилась лауреатом и победителем Всероссийских и Международных литературных конкурсов. Имеет более ста публикаций в различных журналах и альманахах. В настоящее время в московском издательстве вышли её четыре книги для детей.
ВАСИЛИЙ БОЧАРНИКОВ
ШЁЛКОВЫЕ УШИ
Василий Бочарников стал костромичом в 1964 в сорок три года. В 1969 г. его приняли в Союз писателей СССР. Был редактором радиовещания на Костромском льнокомбинате им. Ленина. Много публиковался в центральной и местной прессе, был назван лауреатом премий газет и журналов «Сельская жизнь», «Гудок», «Крестьянка» и др. В 1981 году ему было присвоено звание «Заслуженный работник культуры РСФСР».
БОРИС БОЧКАРЁВ
ОРЁЛ И СЫНОВЬЯ, КОМАР И МУРАВЕЙ, ВОРОН И ХОРЬ,
СОРОКА И ВОРОН, ВИНОВАТЫЙ МУЖ
Борис Бочкарёв переехал в Судиславль Костромской области в шестидесятые годы. К тому времени он уже поездил по стране, успел поработать в колхозе, был разнорабочим, землекопом, бетонщиком, заведующим сельским клубом, пастухом... Окончил литературный институт им. Горького, затем работал учителем русского языка и литературы. Автор девяти книг и множества публикаций. Член Союза писателей России, заслуженный работник культуры, лауреат костромских областных премий «Признание» и имени А.Ф. Писемского. Был заместителем председателя регионального отделения Союза писателей России, руководил творческими семинарами.
ВИКТОР КОНСТАНТИНОВ
ВОРОБЬИНОЕ ПЁРЫШКО
Виктор Константинов живёт в деревне Савино Парфеньевского р-на, на родине предков. А родился он в Москве, окончил Финансовый институт, служил в армии, работал сотрудником НИИ. Затем окончил литературный институт им. Горького (семинар поэзии).
Публиковался в газетах и коллективных сборниках, автор книги стихов "Я остаюсь" и краеведческих работ. Член Союза писателей России и парфеньевского литературного объединения "Надежда".
ЕФИМ ЧЕСТНЯКОВ
ИВАНУШКО, СЕРГИЮШКО, ЧУДЕСНОЕ ЯБЛОКО
Ефим Честняков родился в деревне Шаблово Кологривского уезда Костромской губернии в 1874 году. Окончив Новинскую учительскую семинарию, работал народным учителем. Затем, чтобы реализовать свой талант и призвание стать художником, учился в Петербурге и Казани. После чего ему пришлось вернуться в родную деревню, где в крестьянских трудах и заботах прожил до 1961 года. В 1914 году в журнале «Солнышко» была опубликована сказка «Чудесное яблоко», а в издательстве «Медвежонок» вышла книжка с его тремя сказками и авторскими иллюстрациями. Уже после смерти начали издавать его книги, а также книги о нём: художнике и сказочнике земли костромской.
АЛЕКСАНДР ОСТРОВСКИЙ
СНЕГУРОЧКА
Александр Островский, приехав в гости к отцу, уставшему от Москвы и купившему на своей родине имение Щелыково, полюбил Костромскую землю. После смерти отца он выкупил имение у мачехи и поселился в Щелыково. Именно здесь была написана его знаменитая «Снегурочка».
Александр Островский стал основоположником современного русского театра, он был членом-корреспондентом Петербургской Академии наук и обладателем премии Уварова.
Умер в 1886 году в своём любимом имении. Похоронен Александр Островский в селе Николо-Бережки Костромской губернии.
Отрывки из произведений:
– Приятно познакомиться. Я Дед Мороз! – сказал незнакомец.
От восторга Вера захлопала в ладоши.
– Дедушка, я тебя так ждала, так ждала…
А Ваня подскочил и растерянно воскликнул:
– Но Вы же сказка! Вас на самом деле нет!
– Как ты можешь так говорить! – чуть не расплакалась Вера, а Дед Мороз провёл рукой по бороде и спросил:
– Тогда кто же я? – Он немного помолчал, затем тихо добавил. – Сказка – это такая же реальность, как всё вокруг…и даже ещё больше…
Увидел однажды Комар Муравья, опустился на лопух и говорит:
– Ты от работы совсем чёрным стал, усами землю задеваешь, вокруг себя ничего не видишь. Век тебе, уравей, не знать, что такое комариная жизнь.
– А для чего мне жизнь твою знать? – спрашивает Муравей. – Мне и своей хватает.
Однако остановился: уж больно тяжела была ноша.
– Тёмное ты насекомое, – сказал Комар. – Да что говорить?! Работа муравьёв любит.
Объём книги около 300 страниц. Тираж книги от 1000 до 3 000 экземпляров, в зависимости от собранных средств.
И дети, и взрослые получат удовольствие от чтения!
На костромской земле, богатой историко-патриотическими, литературными традициями, появятся свои сказки. И это прекрасно! Мы любим свой родной край и гордимся еще одним его духовным обретением.
Приглашаем вас, дорогие друзья, стать частью проекта «Костромские сказки»!
Костров Владимир Андреевич родился 21 сентября 1935 года в деревне Власиха Боговаровского района Костромской области в семье военнослужащего. Окончил химический факультет Московского университета (1958) и Высшие литературные курсы (1967).
Работал инженером на заводе в Загорске (Сергиев Посад). Имеет изобретение в области химических технологий (поляроиды).
Стихи начал печатать с 50-х годов в журнале «Юность». Работал журналистом в журналах «Техника - молодёжи», «Смена», заместителем главного редактора журнала «Новый мир» (1986-92). Член Союза писателей с 1960 года.
Первая книга в коллективном сборнике «Общежитие» вышла в 1961. Затем выходили сборники стихов «Первый снег» (1963), «Кострома - Россия» (1964), «Нечаянная радость» (1974), «Избранное» (1972), «Открылось взору» (1980), «Свет насущный» (1984), «Стратостат» (поэмы, 1987), «Стихотворения и поэмы» (1989), «Песня, женщина и река» (2001) и др.
Лауреат Государственной премии России (1987), премии «Золотой телёнок» (за иронические стихи, 1987), премии мэрии Москвы (1998), имени Александра Твардовского (1987), имени Ивана Бунина (2000), имени Андрея Платонова (2000). Трижды лауреат телевизионного конкурса «Песня года» (на его стихи писали песни Мурадели, Пахмутова и др.), автор стихов и либретто оперы «Джордано» (композитор Лора Квинт).
Составитель и ответственный редактор антологии «Русская поэзия: ХХ век» (Олма-Пресс, 1999, второе издание, расширенное и исправленное - 2001). В антологии в хронологическом порядке представлены стихи сотен маститых и полузабытых, известных и самых молодых авторов.
Вице-президент международного Пушкинского фонда «Классика». Профессор Литературного института им. А. М. Горького.
КОСТРОВ, Владимир Андреевич (р. 21.IX.1935, д. Власиха Боговаровского района Костромской области) - русский советский поэт. Окончил химический факультет МГУ (1958). Работал инженером. Печатается с 1957. Один из авторов коллективного сборника стихов комсомольских поэтов «Общежитие» (1961), автор сборника «Первый снег» (1963). Стихи Кострова о труде советских людей, о красоте родной земли, о смелых дерзаниях современников романтически приподняты, их ритмы энергичны, поэт тяготеет к гиперболичности.
Лит.: Аннинский Л., Костюмы и характеры, «Знамя», 1962, № 9; Красухин Г., Поэзия рабочего труда, «Москва», 1964, № 1.
Д. А. Какурина
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 3. - М.: Советская энциклопедия, 1966
Костромская конная милиция
Сегодня мы знаем о деформации литературной жизни 1930-х годов под прессом бюрократического абсолютизма так много, что правильнее было бы говорить о ее несчастном существовании в условиях тоталитарной идеологизации искусства. Одной из задач современного литературного краеведения является воссоздание картины литературного процесса этой самой страшной эпохи в жизни страны, ее регионов и областей.
Что происходило в эти годы в Костроме?
То же, что и везде. Город и область были охвачены ужасом.
1930-й год начался очередной кампанией под лозунгом: «В штыки встретим рождественскую шарлатанскую атаку попов!» («Сев. правда», 1930, 4 янв.). Днем раньше газета объявила: «Фабкомы должны сегодня и завтра усилить работу по сбору икон для сожжения... Сожжение икон состоится 5 января в 10 час. на площади около горсовета...». Сообщалось, что за год в Костроме закрылось 14 церквей, государству было сдано 114 колоколов весом более 114 тонн. В январе и феврале, на которые пришелся первый пик сплошной коллективизации, газета выходила с угрожающими заголовками: «Прекратить хищническое истребление скота!», «Раздавить, уничтожить кулака!» и т.п.
Командный состав Костромского УНКВД
Все крупные политические процессы в Москве резонировали в провинции. В конце 1930 г., во время процесса Промпартии, в Костроме и районах были спровоцированы митинги рабочих и крестьян под лозунгами: «Расстрелять контрреволюционеров и вредителей!», «Требуем к изменникам делу социализма применения высшей меры!» Все это позже практиковалось в течение всего кровавого десятилетия, особенно после убийства Кирова в 1934 г., во время судов над «левой» и «правой» оппозицией в партии, над маршалом Тухачевским. Привычной стала практика перекладывания неудач, просчетов и трагедий на обвиняемых или уже казненных и приговоренных к заключению. Например, 27 июня 1937 г. «Северная правда » напечатала выступление Н.Камневой, подруги нашей землячки Наты Бабушкиной, трагически погибшей во время показательных прыжков с парашютом. Камнева обвинила в этом Эйдемана, недавно расстрелянного вместе с Тухачевским. Следуя указанию Сталина «выискивать классового врага», опричники из НКВД «нашли» виновников сбоев в работе предприятий Костромы - «Искры Октября », «Рабочего металлиста », льнокомбината им. Ленина , Горкомхоза , ряда колхозов... Страшно сейчас (да и тогда!) читать передовую статью «Северной правды » от 11 июля 1937 года: «Гады, пробравшиеся в недавнем прошлом к областному руководству, разоблаченные как враги народа..., пакостили в сельском хозяйстве... В Костроме длительное время орудовали троцкистско-бухаринские последыши... Несомненно, что они оставили после себя агентуру... На заводе «Рабочий металлист» орудовала банда германо-фашистских лазутчиков...». Видимо, грубая брань казалась организаторам расправ эффективным способом «воспитания классового сознания» народа. Осенью 1937 года было сфабриковано еще одно «нерехтское дело», по которому перед судом предстали десять районных руководителей - от секретаря РК ВКП(б) В.С.Шибанова до заведующих «райзо», «роно», «райфо». Все они обвинялись в «организации троцкистско-бухаринской контрреволюционной группы» и были осуждены Специальной коллегией Ярославского областного суда по 58 статье УК РСФСР. 1937-й год стал, как видим, самым кошмарным для костромичей: так было «отмечено» 20-летие ВЧК-ОГПУ-НКВД.
Среди жертв террора оказались и писатели-костромичи. В Саратове был арестован Владимир Арсеньевич Никифоровский . В 1936 г. арестовали Александра Павловича Алешина , руководившего Ивановской областной организацией Союза писателей. Правда, через несколько месяцев он был освобожден по состоянию здоровья, но происшедшее отвратило его от писательской работы. В письме к автору этой статьи хорошо знавший А.П.Алешина поэт Н.А.Орлов, тоже арестованный в 1944 г. в Костроме, вспоминает: «...Устроиться на прежнюю работу он уже не мог, вынужден был поступить грузчиком, ездил на ломовой телеге... Я много раз встречался с ним на ивановских улицах. Пытался узнать о причинах ареста. Но он, махнув рукой, уклонялся от этого разговора...». (Кроме Алешина, во время приезда в Иваново Кагановича - напомним, что с 1929 по 1936 г. Костромская область была одним из «округов» Ивановской промышленной области - были арестованы почти все члены редакции газеты «Рабочий край»). Несмотря на надругательство над его личностью, А.П.Алешин, как русский патриот и участник первой мировой войны, в 1941- 42 гг. дважды просился на фронт, но получил отказ. Ему было разрешено отправиться лишь на оборонные работы под Москву, где он умер в 1943 году. Так участь одного из самых известных костромских писателей 1920-30-х годов отразила в себе судьбу литературного поколения, к которому он принадлежал.
Узнавая все больше об обстановке 30-х годов, с трудом находишь ответ на вопрос: как в таких условиях могли жить и работать миллионы наших людей, тысячи писателей? Ведь даже Булгаков, Платонов, Ахматова, Пастернак, Мандельштам и другие, сохранившие «внутреннюю свободу» от «социального заказа», не могли избегать искушения хоть как-то «договориться» с режимом. Что же оставалось делать «рядовым» литературной армии? На наш взгляд, очень точно ответил на эти вопросы писатель Юрий Нагибин в статье «Рассказы 30-х годов»:»...Люди, не заставшие те огнепальные Семена, не прочь поговорить о совести, против которой грешили «поющие в терновнике»... Но тогда этим вопросом никто не задавался. Большинство пребывало в ладу со своей совестью. И этого не понять, если судить людей той поры из нашего прекрасного далека. Лишь те, кто пережил времена апокалипсические, могут судить о них. И эти знают, что совесть тут ни при чем. Дело в том, что всякие события обладают определенной системой координат, вырваться из которых практически и душевно невозможно... Нашу бодрость кормили: вера - несмотря ни на что, плохая информированность..., и главное - комплекс отца, всевидящего, всезнающего мудрого и заботливого, который снимает моральные обязательства со своих послушных детей...» («Кн. обозр.», 1992, 14 авг.). Все дело и было в этой «самозащитной силе жизни», хотя она не снимала ответственности с людей, делавших выбор.
История костромской писательской организации наглядно показывает, как живая река литературы постепенно загонялась в бетонные русла идеологии, утвердившейся в правах господствующей и не подлежащей критике. Здесь четко различаются два этапа; «границей» между ними стали постановление «О перестройке литературно-художественных организаций » (1932) и создание Союза советских писателей (1934).
На первой стадии идеологизации литературы ударной силой этого процесса выступила Российская Ассоциация Пролетарских Писателей (РАПП), имевшая отделение и в Костроме. В предыдущей статье* мы подробно говорили о деятельности Костромской АПП в 1925-32 гг., т.е. в годы «переломные»- в сторону, к сожалению, худшую. Рапповские лозунги «большевизации творчества», «борьбы с чуждыми рабочему классу тенденциями», «призыва ударников в литературу» и т.п. были первыми «плотинами», которыми пытались перегородить и без того (а в какой-то степени и в силу внедрения этих лозунгов в «творческую» практику) «обмелевшую» реку костромской литературы: по разным причинам Кострому покинули В. Никифоровский, А.Высоцкий, В.Лебедев, Г.Ясин, А.Алешин. Правда, он, как руководитель организации, объединившей литераторов Иваново-Вознесенска, Костромы, Ярославля и Владимира, часто приезжал в Кострому, был в курсе дел местной организации, по-прежнему публиковал новые произведения в костромской печати.
Постановлением 1932 года РАПП была «ликвидирована», но до этого немало «наломала дров». Чего стоил только «призыв ударников в литературу»! В конце 1930 г. «Сев. правда» подвела итоги этой кампании: «Призыв ударников в литературу дал по Костроме 120 человек. Цифру можно было удвоить», но «культработники фабзавкомов очень мало помогли рапповцам по вербовке ударников», а отдельные члены РАПП проявили «образцы полнейшей безответственности... Поэт Матвеенко отказался от работы по призыву потому, что он уезжает из Костромы и что ему «вообще надоело писать». Этот бесхребетный ннтеллигентик попал в РАПП по ошибке и, разумеется, должен быть исключен из рапповских рядов...» (К. Призыв закрепим. - «СП», 1930, 31 дек.). Как и пролеткультовцы
в период «военного коммунизма», рапповцы не смогли создать «пролетарского искусства» на рубеже 1920-30-х гг. Напротив, они способствовали понижению «уровня» писательского дела: в число «призванных» в литературу попало много случайных людей. Не помогали организованные при редакциях литконсультации и призывы «учиться у классиков». Одним из проявлений администрирования со стороны рапповцев Костромы явилось, в частности, создание «троек рабочих рецензентов», которым вменялись в обязанность просмотр всех спектаклей в Городском драматическом театре и их оценка «с классовых позиций» в местной печати. Особенно часто «бригады рабочих рецензентов» выступали в «Сев. правде» в течение театрального сезона 1931-32 гг. Какими критериями руководствовались «рабочие рецензенты», видно, например, из их отзыва на постановку пьесы В.Киршона «Хлеб»: «Чрезвычайно ценная, нужная нам пьеса... Пьеса учит, как нужно работать, проводить в жизнь директивы партии и правительства» («СП», 1931, 6 окт.). Естественно, что подобная практика, как искусственно организованная кампания, была обречена на недолговечность. Она унижала профессиональных работников театра.
К чести тех, кто работал с начинающими литераторами из пролетарской или крестьянской среды, следует сказать: они не поощряли бездарных авторов, нарушая установки рапповских идеологов, запрещавшие серьезно критиковать произведения молодых «рабочих авторов». Часто эту рискованную работу брал на себя сам А.П.Алешин. Отмечая поистинне талантливых местных поэтов, он писал об остальных: «...Много трескучести и мало чувств... Какой надоедливостью пахнут все стихи о «рычащих тракторах», где, в сущности, трактора не видать и не слыхать... Общая стихотрескотня о коллективизации...» (А. А-н. О стихах. - «СП», 1930, 31 дек.).
Наибольшим грехом рапповского руководства являлась организация «проработок», которые или сразу, или через несколько лет, особенно в конце 1930-х гг., завершались драматически или трагически для их жертв. Костромских литераторов вынудили принять участие в общесоюзной травле Бориса Пильняка (Без подписи: «Кулак в литературе. - Непримиримый отпор Пильняку и пильняковщине. - Долой внутренних эмигрантов!»- «СП», 1929, 15 окт.), в разгроме литературной группы «Перевал» и шельмовании ее куратора А.К.Воронского: сообщая о состоявшемся в Иванове областном съезде пролетарских писателей, автор статьи «За большевизацию творчества», подписавшийся криптонимом Д., подчеркивал «необходимость решительного удара по «перевальцам» («СП», 1930, 17 мая). Следующей акцией рапповцев стало «разоблачение «тейковщины», а в действительности - глумление над уже мертвым Есениным. Воспользовавшись информацией о драматических событиях в литературном юношеском кружке в Тейковском районе ИПО, ивановские рапповцы раздули ее до серьезной политической кампании; ссора юношей и найденные у них стихи стали поводом для «оргвыводов». Областное бюро АПП ИПО в июне 1930 г. принимает, под давлением партийных органов, постановление «О тейковском кружке», обвинив его руководителя и участников в «культе упаднических писателей (Есенина)», создании «нездоровой обстановки».24 июня «Рабочий край» публикует это постановление сопровождая его статьями К.Д. «Литературная беспризорность и есенинщина» и В.Залесского «Огонь по «тейковщине» в литкружках». «Ивановская организация писателей совсем не руководит ребятами, - говорилось в первой статье. - Руководил ими Есенин. Есенинская «Исповедь хулигана» была евангелием кружковцев. «Письмо к матери»-любимой песней». «Тейковщину» начинают выискивать прежде всего в учебных заведениях, например в Анфимовском культурно-техническом техникуме под Чухломой (Злотников И. «Тейковщину вырвать с корнем!»- «Раб. край», 1930, 4 окт.). Резолюцию о борьбе с «тейковщиной» и «микробами есенинщины» принимает собрание костромских пролетарских писателей.
Писательская организация ИПО в 1930 году издавала собственный региональный художественный альманах «Атака», главным редактором которого был неистовый рапповец В.Залесский, постаравшийся превратить это издание в источник клеветы на «попутчиков». Уже в первом номере «Атаки» в статье «Творческие пути советской литературы» он называл Б.Пильняка «врагом», перебежавшим «в окопы буржуазной литературы»; «Избу и поле» Н.Клюева охарактеризовал как плод «мракобесия», в романах и стихах С. Клычкова нашел «звериную ненависть к городу, неприязнь к науке и нерушимость от «Бога данных» порядков на земле»; «Обреченных на гибель» и «Павлина» С.Сергеева-Ценского счел «пасквилями на революцию и социализм» («Атака», 1930, №1, с.154). Порой Залесский действовал по принципу: «Бей своих, чтоб чужие боялись!» Кичась своей рапповской прямолинейностью, он позволял себе бестактно поучать руководителя писательской организации: «...В лице Алешина мы имеем зрелого или почти зрелого художника. Но беда автора заключается в том, что его творчеству часто не хватает большевистской зарядки, что отношение автора к героям не всегда бывает по-большевистски непримиримым» («Атака», 1930, №2, с.150). Но особенно беспощаден был Залесский по отношению к литераторам-ивановцам, связанным в разной степени с «Перевалом»- «литературному соратнику Воронского» М.З. Мануильскому, бывшему главному редактору газеты «Рабочий край», а также к Дм. Семеновскому, Е. Вихреву, Н. Колоколову, Л. Нитобургу. Свои обвинения в их адрес он сформулировал так: они, «перевальцы», «против классовой борьбы, против жестокости, против Плеханова, за «гуманизм», «чистую» правду, «чистое» искусство, за вечные истины любви и человеколюбия, за всю реакционно-мистическо-идеалистическую чушь» (В.Залесский. Под знаменем идеализма. - «Атака», 1930, №2, с.162).
В 1932 г. после ликвидации РАПП и роспуска литературных группировок наступил второй этап идеологизации и организации литературного дела - под руководством государства. Активизация литературной жизни в Костроме между 1932 и 1934 гг. была связана с подготовкой к Первому Всесоюзному съезду советских писателей. 23 сентября 1932 г. «Северная правда» публикует заявление Временного Оргбюро под названием «В Горьковские дни создадим в Костроме союз советских писателей». В нем говорилось: «Костромская АПП...перестала существовать. Многие бывшие члены РАПП по разным причинам (учеба, работа) из Костромы выбыли, но основной актив бывшей РАПП остался на месте... Этот актив работает в местной печати, а также на различных участках культфронта... Собранное 19/1Х предварительное совещание по организации союза писателей показало, что к этому делу охотно примыкает та часть литературоведов-общественников..., которые принимали участие в работе бывшей РАПП..., часть товарищей, обладающих значительными творческими навыками (Вяч. Лебедев и др.). В работу союза может быть втянуто многочисленное студенчество ВУЗов и техникумов. Мы объявляем вторичный призыв ударников в литературу, посвященный юбилею Горького...».»Союз» не был создан, но литературная работа оживилась: была организована литературная группа при редакции «Северной правды», увеличилось число литкружков и их членов, чаще стали проводиться их собрания; 23/1Х-1932 г. в театре им. Островского костромские писатели провели большой литературный вечер с приглашением ярославских товарищей. Осенью 1933 г. костромичи отметили литературным вечером 50-летие Александра Благова, приехавшего в Кострому вместе с другими поэтами-ивановцами.
Для подготовки съезда писателей в нашем регионе был создан Оргкомитет ССП ИПО, который получил право на издание в Иванове ежемесячного литературно-художественного журнала «Звено» (1933-1935). Его главным редактором стал А.П.Алешин. Этот журнал сделал много хорошего: он знакомил читателей с произведениями уже авторитетных ивановских, ярославских, владимирских и костромских писателей, а также начинающих «пробовать перо» литкружковцев; задуманный как «лаборатория художественного слова» («Звено», 1933, №1), он стал и школой литературной учебы молодых авторов; он способствовал общению писателей друг с другом, был информатором о литературной жизни страны и региона. Конечно, редакция вынуждена была руководствоваться директивными указаниями центральных и местных органов партийной и государственной власти, публиковать «заказные» произведения, в частности, авторскими неудачами оказались «именная» поэма А.Благова «Вера Мялова» и многие очерки разных писателей, публиковавшиеся под рубрикой «Знатные люди нашей области» пьеса, а точнее, по определению самого автора А.Алешина, «драматическое повествование» о коллективе Ярсредневолгстроя «Волга Глубокая»: все они были ответом на призыв «включиться в производственно-творческий поход имени XVII партсъезда», «создать Магнитострой социалистической литературы», были написаны поспешно. Это дало повод для более серьезных обвинений в адрес редакции журнала. 22 марта 1935 г. зам редактора «Рабочего края» Н. Сибиряков в статье «Заржавевшее оружие» обвинил «Звено» в «профанации хорошей идеи - показать знатных людей нашей области», в том, что оно «усердно замалчивает факты троцкистско-зиновьевской деятельности на литературном фронте, не разоблачает контрреволюционных «литераторов», захвативших руководство многими литературными кружками, дипломатически умалчивает о фактах антисоветской работы в Ярославле...». Осенью 1935 г. был раскритикован 8-й номер «Звена» (И.Мартынов. Серенькая литература. - «Раб. край», 1935, 15 окт.). На 11-м номере журнал прекратил существование.
В 1936 г. произошло разделение ИПО на Ивановскую и Ярославскую области, и костромские литераторы организационно объединились с ярославскими. Основным периодическим изданием для костромских авторов осталась «Северная правда»; иногда их стихи, рассказы и очерки, а также информацию о состоянии дел в писательской организации Костромы публиковала ярославская газета «Северный рабочий»- вплоть до 1944 г., когда Костромская область была восстановлена как самостоятельная. Поскольку местные литературные журналы перестали выходить, их заменили альманахи. В 1938, 1940 и 1944 гг. были изданы три «Ярославских альманаха», где были опубликованы и произведения костромичей.
Такова была организационная и журнально-газетная «база» костромских писателей в 1930-е годы. Некоторые из них (А.Алешин, Н.Орлов, В.Лебедев, М.Комиссарова, Г.Ясин) публиковались в центральной печати или выпустили книги в Москве и других городах.
В 1930-е годы стали более редкими непосредственные контакты костромских писателей и читателей с известными всей стране литераторами. В феврале 1934 г. выступал, как сообщалось в афишах, «московский артист-автор» Н.П.Смирнов-Сокольский, в июне с костромичами встречались московские писатели Панов, Мещеряков, Шведов. Но самым частым гостем Костромы в 1934-36 гг. стал А.С.Новнков-Прибой, приезжавший для встреч с оставшимися в живых участниками Цусимского боя, моряками с броненосца «Адмирал Ушаков», крейсеров «Аврора» и «Димитрий Донской». Эти встречи помогли автору «Цусимы» написать новые главы, публиковавшиеся в «Северной правде». Иногда с Н.-Прибоем в Кострому приезжал его друг писатель А.Перегудов, читавший свои новые рассказы.
И все же чаще общение костромских писателей и читателей происходило с соседями - ивановцами и ярославцами, о чем мы говорили выше. В связи с этим иногда возникает проблема отнесения тех или иных писателей к «нашим» или «не нашим» по территориальному признаку, но вряд ли стоит серьезно ее ставить. Например, уроженцы костромской земли А.Н.Благов и М.Д.Артамонов стали «ивановцами»: так распорядилась жизнь. Она круто обошлась с Николаем Александровичем Орловым, который родился в 1903 г. и учился в Костромском реальном училище (сейчас там располагается 29-я школа), начал писать стихи, получившие одобрение Горького, находясь в Севастополе на службе в военно-морской авиации; перешел на литературную работу в редакциях молодежных газет Иванова и Воронежа после аварии самолета, потом вернулся в родную Кострому, став руководителем литературной группы при «Северной правде» вплоть до ареста, после которого последовали долгие годы заточения в Ярославской, Рыбинско-Кировской и, наконец, Воркутинской тюрьмах, который после освобождения выбрал для жительства г. Камышин (в Кострому вернуться не разрешили: еще был жив Сталин), где и живет в настоящее время. Попробуйте ответить на вопрос: чей он? И последний пример. Многие знают имя хорошего поэта Алексея Лебедева, поэта и моряка-подводника, не вернувшегося из похода в 1941 году. Считать его своим имеют право и Суздаль, где он родился в 1912 г., и Кострома, где он провел детские и отроческие годы, целыми днями пропадая на Волге и Костромке (без чего, возможно, он бы и не стал моряком), и Иваново, куда его семья переехала в 1928 г. и где он закончил десятилетку, учился в вечернем строительном техникуме и напечатал в журнале «Звено» свои первые стихи (1933 г.), и Кронштадт, где он стал после окончания Высшего военно-морского училища им. Фрунзе служить штурманом подводной лодки и выпустил сборники стихов «Кронштадт» (1939) и «Лирика моря» (1940). И не случайно, что в Суздале, Иванове и Кронштадте есть улицы, носящие его имя.
Все названные и не названные здесь поэты - «наши», «общие».
1930-е годы характеризуются не только оттоком лучших писательских сил из Костромы; сюда на время приезжали люди, оставившие добрую о себе память, внесшие свою лепту в культурную жизнь города. Одним из них был Алексей Владимирович Чичерин, который сыграл примерно такую же роль, как семья Бонди в 1920-е годы и Д.Е.Тамарченко после войны. В Кострому Чичерина привела характерная для многих интеллигентов 1930-х гг. судьба: в 1933 г. он был арестован, когда работал в московской 4-й опытной школе эстетического воспитания, где его коллегой был С.М.Бонди после четырехлетнего пребывания в сибирских лагерях он приехал в Кострому, где и прожил около десяти лет, возглавляя в учительском институте кафедру русского языка и литературы, выступая в печати со статьями и рецензиями на спектакли театра им.Островского, читая лекции и подготавливая к защите кандидатскую диссертацию (См. подробнее: П.Бухаркин. Об А.В.Чичерине и его трудах. - «Русская литература», 1990, №4). В 1940 г. в Кострому приехал А.М.Часовников.
Как жили и работали в эти годы костромские писатели, оставшиеся в городе или начавшие свой путь? О чем они писали и как?
Надо сразу заметить, что можно говорить лишь о наружной и, так сказать, видимой стороне их жизни, отраженной в их произведениях и местной газетной хронике.
Как и прежде, в Костроме 1930-х гг. центрами, объединявшими писателей, были редакция «Северной правды», кружок при Центральной библиотеке, кружок красноармейцев при Доме Красной Армии, литгруппы при клубе «Коминтерн», на крупных предприятиях. Их работа оживилась в канун 1 съезда писателей, которому предшествовала Областная конференция в Иванове. 17 марта 1934 г. на совещание при редакции «Северной правды» собралось более 30 писателей и литкружковцев. В апреле 1934 г. газета утверждала: «Литгруппы располагают уже достаточно сильным для нашего города активом, среди которого можно отметить ряд товарищей с уже вполне оформившимся творческим лицом: Милова Г., Панков, М.Березин, Е. Книжный, Крылов, Д.Пискарев, С.Шушлин и др.» (24 апр.). В этом заявлении было некоторое преувеличение, а с другой стороны, недоставало имен А.Ф.Румянцева, Н.Соколова, Ф.Шипова. В конце десятилетия часто публиковали в газете свои стихи и другие вещи молодые писатели Вас. Пасутхов, В.Хрящев, А. Флягин, А.Чистяков, А.Рыкалин, Н.Карпенко, Н.Колча, Е.Осетров. Много работал с молодежью и активно печатался вернувшийся в Кострому Н.А.Орлов. В самые последние месяцы перед войной энергичным участником «литературных страниц» газеты стал и А.Часовников.
Названные литераторы - основные представители писательских сил Костромы тридцатых годов.
Еще раз напомним, что эти годы были более чем неблагоприятными для развития и нормальной жизнедеятельности литературы в условиях, когда, по точному выражению П.Я.Чаадаева, в стране снова наступило время «покорного энтузиазма толпы». Литература не могла не заразиться «энтузиазмом» этого рода, «выразив» его в бессчетном количестве стихов на тему «жизнь становится веселей» и о том, кто ввел эти слова в обиход. Культ Сталина в газетных стихах 30-х годов сейчас воспринимается как «миф», но тогда он был реальностью, и этого нельзя забывать, чтобы «из нашего прекрасного далека» (Ю.Нагибин) не осуждать писателей тех лет. Реальностью был и социалистический трудовой энтузиазм, и советский патриотизм, подпитываемый с помощью пропаганды введением в строй индустриальных гигантов, рекордными полетами летчиков и т.д. Следует отметить: очень квалифицированно в этом направлении вел работу в нашем регионе издававшийся газетой «Рабочий край» литературно-художественный и общественно-политический иллюстрированный журнал «Пламя» (1936-37; в 1933-35 гг. выходил под названием «Рабочий край»). Он был как бы «ивановским «Огоньком», одновременно придерживавшимся линии горьковского журнала «Наши достижения» (Москва, 1929-36).
Костромские писатели были подключены к реализации горьковского замысла создания коллективных трудов «История фабрик и заводов» и «История гражданской войны». В начале 1932 г. А.П.Алешин призвал к этому костромичей: «Напишем историю фабрики им. Ленина» (СП, 10 янв.) и «За «Историю гражданской войны» (СП, 8 февр.). «Исторически верной и содержательно глубокой будет... «История» лишь тогда, когда в составлении ее будут участвовать тысячи рабочих», - писал он. Отдел культуры и пропаганды при ГК РКП(б) устроил по этому поводу расширенное совещание при редакции «Северной правды». Для создания второй «Истории» была создана комиссия, которой вменялось в обязанность руководить «группами содействия», созданными на всех предприятиях с целью отбора на вечерах встреч участников войны лучших воспоминаний. К сожалению, мы не имеем точных сведений, насколько далеко продвинулась работа над этими коллективными книгами. Возможно, что дело органичилось в лучшем случае отправкой собранных материалов в Москву, в Архив Центрального музея Красной Армии.
Показателен сам факт закрепления исторического материала в документальной форме, чаще всего в очерковом жанре. В статье «Очерк - литература!» А.Алешин, обращаясь к молодым очеркистам при редакциях «Рабочего края», «Ленинца» и «Смычки», указывал на большие возможности этого «быстрого и живого» жанра, успевающего за «убегающей» от других форм действительностью; одновременно он предостерегал их от соблазна «легкостью и скороспелостью» в работе («Раб. край», 1930, 16 янв.). Как бы подавая пример молодым коллегам, Алешин публикует вслед за статьей цикл очерков «По Шунгенскому району коллективизации», написанных в традициях Г.Успенского, позже - «портретные» очерки об ивановских текстильщицах и колхозной жизни.
«Школа очерка» была создана и в литгруппе «Северной правды»: «В целях создания первомайского номера газеты, отображающего в художественных формах все яркие стороны в работе костромских фабрик и заводов, а также и колхозов..., организованы творческиее бригады из местных поэтов и писателей. На фабрику им. Ленина идут работать тт. Пискарев, Соколов, Шипов. На... «Рабочий металлист» идут тт. Балашов и Вахрамеев. На строительство льнокомбината Зворыкина идут тт. Шушлин, Кротков, Горев... В колхоз «Знамя труда» Обломихинского с/с - тт. Рубинский, Милова и Слезин»(СП, 1934, 6 апр.). Писательские командировки, вошедшие в практику еще во второй половине 20-х гг., в 30-е стали нормой. Написанные «по заданию редакции» очерки, к сожалению, редко были оригинальными: «лица» их авторов чаще становились неразличимыми в потоке «общих слов». Не спасало и декорирование стиля, например, цитатами из массовых песен 30-х гг.»: «Если в край наш свободный хлынут новые войны», ткачихи-стахановки перезаправят свои станки основой, на которой вырабатываются ткани, необходимые для обороны нашей родины... Это к нему, как к миллионам других, относится песня: «И никто на свете не умеет Лучше нас смеяться и любить...» (Н.Капралов. Поммастера Борис Герасимов. - «СП», 1937, 18 июля). Интересные по замыслу и содержанию очерки-репортажи из Гороховецких военных лагерей Льва Казакевича также испорчены шаблонностью сюжета и стиля: «Сегодня я оглядываюсь назад. Я смотрю на пройденный путь, и мне кажется, что дни зимних битв, лагерей, тактических переходов, напоенные буревой силой красноармейского коллектива, живыми тенями проплывают передо мною, обжигая сердце горячей волной знакомых воспоминаний...» (Л. Казакевич. Дни, рождающие победу. - «СП», 1931, 29 окт.). В другом очерке, посвященном теме перевоспитания деревенского парня в «красной казарме», цель автора разрешается не столько средствами сюжета, сколько авторитетного стиля, заимствованного из официального языка: «...И Старцев, как много других, таких же, как он, характерен этой удивительной переплавкой человеческого сырья, этим чудесным процессом неудержимого роста, заставляющего человека рождаться во второй раз. И человек действительно рождается во второй раз» (Лев Казакевич. Шаг в будущее. - «СП» 1931, 1 авг.). В поэзии 30-х желание превратить личность в «винтик» было более откровенным и наглядным: «Хочу позабыть свое имя и званье. На номер, на литер, на кличку сменять...» (В.Луговской. Утро республик). Но, как видим, и проза восторгалась «переплавкой человеческого сырья» (не вся: протестовали против этого Платонов, Булгаков, Макаренко, Горький и др.). Наш автор словно не замечал проблемы: как мог «неудержимо расти» «переплавляющийся» человек, да еще «сырье»? Но в официальной литературе несоединяемое «совмещалось».
Кроме очерков, «Северная правда» публиковала и рассказы. И в них, к сожалению, живая жизнь загонялась в прокрустово ложе идеологического штампа. В рассказе Ф.Слизина «Досада» («СП»1934, 24 апр.) токарь, чтобы выполнить досрочно план по расточке коленчатых валов, работает с серьезно травмированной рукой. Хорошо это или плохо? Сейчас, когда првозглашается иной, чем тогда, принцип: «Не человек для государства, а государство для человека», - мы говорим: плохо, если так бывает в жизни, и плохо, если такое придумал автор. Тогда, как видим, существовала и утверждалась иная точка зрения: происходила эксплуатация человеческого энтузиазма. В рассказе Б.Пискарева «Уважаемый человек» («СП», 1934, 15 авг.) проблема любовного треугольника тоже разрешается в духе того времени: героиня предпочитает инженеру грузчика, который на ее глазах спасает упавшую с парохода женщину (он делает это во время свидания с любимой). Узнав, что герой скрыл от нее профессию, она при всем честном народе целует его, говоря: «Всякий труд в нашей стране в почете».
На фоне такой «газетной» прозы выгодно выделялись рассказы А.П.Алешина. Не случайно в 1932 г. «Московское товарищество писателей» выпустило сборник его рассказов «Квартира номер последний». Большинство из них написаны были еще в 1920-е гг., некоторые - в начале тридцатых. Всякий, кто прочитал или только прочитает эту небольшую книгу (она переиздана в Ярославле в 1969 г.), не может отрицать, что они написаны мастером слова. И все же мы попытаемся доказать это на одном примере - рассказе «Лошадиная эпоха». Во-первых, он «выпадает» из «праздничного хора» того времени, потому что повествует о несчастной жизни рабочей семьи: ее «глава», возчик мануфактуры Егор Кашанин, похожий на горьковского Михаила Власова, - пьяница и скандалист. Во-вторых, Алешин заставляет своего читателя задуматься над вопросами, традиционными для русской литературы: почему мучается и мучает прежде всего близких людей русский человек? кто в этом виноват? что нужно делать, чтобы жизнь стала иной? «Издавна тянутся в подвале Кашаниных две жизни. Одна - в заботах о куске хлеба, в борьбе за здоровье, которому угрожает дыханье подвала и взрывы дикой души Егора», - читаем мы и думаем: а ведь прошло уже десять лет после окончания гражданской войны, а Кашаниным не стало «жить легче и веселей». Разве лишь чуть-чуть лучше. Поэтому живет рядом с героями и надежда: «на лучшее завтра», т.е. существует и «другая - смягченная» жизнь. Что сделало Егора «диким человеком»? «Среда заела?» Да: однообразный труд превратил Егора в равнодушного ко всему, кроме водки, человека, в «деревянную куклу». Но в том, что загубил и кормилицу-лощадь, и самого себя, виноват Егор сам: не нашлось у него ни сил, ни желания жить по-другому. Нет однозначного ответа на вопрос «кто виноват?» А на другой - «что делать?»- автору естественно, без всяких агитпотуг, помогает ответить сама меняющаяся действительность: кончилась «лошадиная эпоха», лошадей сменили машины, и за рулем одной и них - сын Егора Андрей, знающий ответ на этот вопрос, выбравший, как и горьковский Павел Власов, пусть не такую же, но другую дорогу в жизни. Да и «жизнь матери целиком перевалила на сторону Андрея». В этом рассказе вектор писательского взгляда направлен «по вертикали», на исследование причинно-следственной связи между психологией и поступками героев. Этот замечательный рассказ был не только включен в сборник, но и получил несколько публикаций: в ивановском альманахе «Атака» (1930, кн.2), в журнале «Октябрь» (1930, №8); отрывок из него под названием «Мать» напечатала «Сев. правда» (1930, 8 марта).
Костромская поэзия 1930-х гг. значительнее прозы, поэтому ей мы уделим больше места и внимания. Дело в том, что она оказывается достойной внимания, если отмести в сторону массу рифмованного сора: мы исключаем из разбора то, что так удачно Алешин называл тогда «стихотрескотней»; к ней тогда он не мог публично отнести стихи о Сталине, которые печатала «Северная правда»; например:
И ведет к победам твердо и спокойно
Сталин - вождь народов - родину мою.
Если над страною грянут снова войны,
Мы со словом: Сталин! победим в бою.
Быстро развивалась «гиперинфляция» слова в стихах о «советской отчизне», «родине богатой», «счастливой жизни», «отпоре врагу», т.е. стихах, обслуживавших идеологию, работавших на «агитпроп», о котором откровенно сказал Маяковский в начале 1930 г.: «И мне агитпроп в зубах навяз...». Качество стиха до какого-то предела ни зависит от темы, оно зависит от мастерства поэта (никто не может отрицать силы политических стихов того же Маяковского), но в этой «сфере обращения» слова и девальвируются, и ветшают, как бумажные деньги, очень быстро.
Будем говорить о хороших, на наш взгляд, стихах костромских поэтов, впитавших в себя динамизм времени, которое, по свидетельству Г.К.Жукова, «отличалось неповторимым, своеобразным подъемом настроения, оптимизма, какой-то одухотворенностью и в то же время деловитостью, скромностью и простотой общения людей».
Конечно, в Костроме 1930-х гг. не было такой сильной группы литераторов, как в Иванове, являвшемся тогда одним из литературных центров страны (это прекрасно доказывает изданный в серии «Библиотека поэта» сборник «Дм.Семеновский и поэты его круга», 1989). Но общение с ними костромских, ярославских и владимирских писателей в «рамках» единой организации плодотворно сказывалось на всех.
И все жили одними заботами и проблемами. Одной из них, общей для всей страны, стала необходимость реабилитации лирики. Она обсуждалась и на страницах журнала «Звено». Речь шла прежде всего о любовной лирике. Точку зрения редакции и большинства писателей выразила статья В.Полторацкого «Разговор по душам», где он подводил «итог» дискуссии: «...Пусть поет соловей и светит луна мне, молодому поэту, пусть у открытого окна комнаты секретаря РКП, только что вернувшегося с заседания, пахнет сиренью, пусть девушки из ударной бригады Клавдии Быковой приколют к кофточкам цветы ландыша. Пусть это будет в стихах, ибо это есть в нашей жизни!» («Звено», 1934, №3). Так происходило соединение ранее намеренно и искусственно разделенных «работы» и «любви», которую еще в 1919 г. пролеткультовцы объявили «сданной в архив» вместе с другими «проявлениями буржуазной психологии». В 1923 г. получило известность стихотворение костромского поэта Анатолия Дьяконова «Не...», лирический герой которого демонстративно отказывался от любви к женщине, «... в соболя одетой и мещанским ядом напоенной»; в «ударницу труда» он тоже не влюбился. Во что же? - В новую родину:
Соболя ее - луга под клевером,
А глаза ее - бунтарски молоды.
В ней огонь живуч, рожденный севером
Под эмблемою серпа и молота.
(«Красный понедельник», 1923, №1)
Эти тенденции оказались живучими и в тридцатые годы; поэты, по удачному выражению Горького, продолжали «стыдиться лирики». Например, герой стихотворения В.Крылова «Дорога» прощается с любимой, так как его ждет дело:
Вьется змейкой вдали дорога,
Уползая в горизонта синь.
Влажностью ресниц меня не трогай
И о встрече больше не проси.
Вот еще одно стихотворение, в котором приоритет общественного долга перед «личной» жизнью несомненен: воинский долг юноши, ставшего красноармейцем, возведен в абсолют. Почему «учащенно сердце бьется» в его «взволнованной груди»? Вот ответ:
Не потому, что в небе зори
Пленили взор мой красотой,
Что по ромашковым просторам
Хожу я утвенней порой.
Не потому, что на свиданье
Иду к любимой в первый раз,
Чтоб наслаждаться мне сияньем
Ее больших! и добрых глаз.
Сбылось, о чем в краю богатом
Мне снились ласковые сны:
Я стал бойцом великой рати
Бесстрашных воинов страны!
И если даль войной повеет,
То силой стали и свинца,
Клянусь, я доказать сумею,
Что я не попросту имею
Названье красного бойца.
В этом стихотворении «он» с его «долгом» - и «она» с ее любовью разлучены и огромным пространством - как в «Катюше» Исаковского.
Тема счастья - одна из вечных в поэзии. В 30-е годы она находила и вечные источники человеческого счастья: молодость, труд, любовь, дружбу, патриотизм, жизнь с чистой совестью и т.п., но находила и новые: казавшиеся «лучезарными» перспективы ожидаемой «замечательной жизни», приближаемой общенародными коллективными усилиями, трудовым порывом. Эта тема была опасной для «сочинителей» газетных агиток, вроде: «Большевистские колхозы Жизнь наладили свою, Выполняя пятилетку, Они крепнут в соцстрою» (Горев С. Край колхозный. - «СП», 1934, 6 апр.), или: «...И теперь под руководством Партии стальной Сами правим производством, Труд облегчив свой... И гудок густой октавой Шлет привет зиме. Так родился экскаватор Первый в Костроме» («СП», 1934, 12 марта). Опытные поэты находили все же, как и должно быть, свежие образы для передачи ощущения счастья:
И хочется, улыбкой
Согрев идущих мимо,
Знакомую калитку
Открыть во двор любимой
И петь в зеленой чаще,
Цветением объятой,
О полном нашем счастье,
О родине богатой
Штамп в конце второй строфы - дань времени.
Хорошие стихи о любви, счастье, «простых» радостях жизни в конце 30-х - начале 40-х гг. писал Н.А.Орлов, вернувшийся в Кострому:
Я люблю, когда над Волгой
Разыграется гроза.
Я люблю смотреть подолгу
В твои синие глаза.
Дай мне руку, сядем ближе,
Волжский ветер, бей в лицо!
Я хочу сейчас услышать
Звон далеких бубенцов.
Поиграем с сердцем в прятки,
Погрустив на берегу,
Из лирической тетрадки
Я стихи прочесть могу.
Впрочем, тихо не сидится,
Рано выпала роса,
Волги светлая вода.
Руки вскинь кольцом на шею
И щекой к щеке прижмись!
Что за странные затеи
Навыдумывала жизнь!
Все равно, целуй проворней,
Улыбнись тихонько мне,
Жить все краше, все привольней
В нашей радостной стране.
Немного испортил стихотворение стилистический штамп, оказавшийся в качестве «вывода» в его конце и потому заметный, но оно завораживает естественным, с чуть ироничным подтекстом, развитием лирического «сюжета» с помощью точно выбранных и использованных слов.
Естественно и прекрасно лицо лирической героини стихов талантливой Галины Миловой «Письмо красноармейцу», «Дни горят», «Современная баллада», «Голубая птица», «Рожденье», «Поэма», «Мать», трагической «Тишины». Г.П.Милова была в какой-то степени «пленницей» своего времени, отчего на лице ее героини иногда запечатлевалась «идеологическая гримаса». Например, в стихотворени «У колыбели», построенном в форме разговора с сыном-младенцем, которого мать желает видеть в будущем «сталинским соколом», готовым, если придется, пожертвовать собою:
Хорошо лететь, рукою гибкой
Самолет сквозь грозы повести,
Если Сталин с мягкою улыбкой
Пожелает доброго пути...
Может быть, в боях нахмурив брови,
Охранять придется мавзолей.
Для страны ни юности, ни крови,
Ни любви, ни жизни не жалей...
Наверное, это написанное к Октябрьской годовщине стихотворение более других, подобных ему (но их очень немного), пронизано покорной жертвенностью, отталкивающей сегодняшнего читателя. Здесь поэтесса принудила себя говорить неестественным, не своим голосом. А вот ее собственный, материнский голос:
Было так: в порыве лютом
Сердце рвется прочь.
В этот миг родилась Нюта,
Маленькая дочь.
Жажда жизни в первом крике,
В первом взмахе рук.
Мы рождаемся на стыке
Радости и мук.
Встретил мир открыто, чутко
Нового жильца
Будет каждая минутка
Яркой до конца.
Всю любовь свою, все силы
Отдала страна,
Чтоб для маленьких, для милых
Жизнь была полна.
В тишине молочно-белой
Сладко отдыхать.
Дочка тонко прозвенела,
Призывая мать.
Хорошее стихотворение! Не портит его предпоследняя строфа: ведь здесь идет речь о заботе государства о новом поколении, о «жертве» естественной, в отличие от той, из предыдущего стихотворения. И насколько удачно сравнение крика младенца с призывным ржаньем только что рожденного «лошадиной мамой» жеребенка! Это «ударная» образная деталь произведения, написанного поэтом-мастером.
Интересной была и пейзажная лирика. Как и любовная, она несла на себе печать времени, т.е. картины природы становились «зеркалом» душевного состояния советского человека 30-х годов. Как и любовной лирике, ей приходилось выходить из кризиса, связанного с засильем «агитки». Поэт И.Сельвинский призывал еще в 1928 г.: «Необходимо вернуть лирике темы любви, смерти, пейзажа». Но было трудно сразу освободиться от чрезмерной примеси «идеологии», вытеснявшей из лирики природы философское начало, психологическую достоверность переживания. Оно лишь «проглядывало» с листа сквозь поставленный на нем густой идеологический штамп:
Осень прежде была печалью.
Но ликует советский край.
Все колхозы сейчас встречают
Новый сталинский урожай.
Все в избытке - и хлеб, и сласти
С неба светит нам россыпь звезд,
Подымается наше счастье
В небывало огромный рост!
Иногда картины родной природы, восстановленные памятью автора, словно обугливались от неистового чувства «классовой ненависти», и читатель имел дело с сомнительным в этическом и эстетическом планах текстом:
Ну, а я часто спал под березой
И по лесу ходил без креста,
И кнутом за матери слезы
Всех кулацких овец хлестал.
Детство, детство!
Ты помнишься ярко,
Точно летний рассвет на заре.
По зеленым кустам и по ярам
И с блеяньем овец на горе.
А вот пример иного, удачного, на наш взгляд, сопряжения жизни человека «эры революции» и жизни природы в миниатюре А.Чистякова «Береза»:
На перепутье двух дорог
Растет могучая береза,
Ее ласкает ветерок
И обнимают летом грозы.
В тени ее любил я сам
Послушать тихий шепот листьев
И наблюдать, как облака
Бегут над нею в небе чистом.
И наша молодость прошла
Через ветра, бои и грозы.
И так же крепко в жизнь вросла,
Как корни в землю у березы.
Сопряжение природного и исторического может ведь дать и прекрасный результат, например в песне «Журавли», где Гамзатов вселил в «белых журавлей» души не вернувшихсся с войны солдат. Это сделано оправданно и тактично. И в 30-е годы поэты писали о журавлях, и по-разному. Например, в стихотворении костромского поэта А.Флягина «пейзаж с журавлями» вовсе лишен временных примет, есть только пространственный образ: Россия, Волга и временный «дом» за теплыми, но чужими морями:
Эти дни прошумели дождями,
А сегодня рассвет голубой.
Журавли, журавли над полями,
Над осеннею желтой землей.
Путь широк их, дорога пряма.
Журавли! Вас надолго разлучит
С облюбованным краем зима.
За моря вам, за теплые мчаться,
И не раз в той чужой стороне
Вам родные озера приснятся
И березовый звон на заре.
Чу! Трубят наравне с облаками,
Над широкою Волгой-рекой.
Провожают их люди глазами
И напутственно машут рукой.
Крылья крепки. Не сломят их бури,
Хоть далеко пути полегли.
До свиданья, до первой лазури,
До бурливой весны, журавли!
Когда Флягин погиб на фронте (1944), в некрологе о нем был отмечен «лирический, светлый» характер восприятия жизни в его поэзии (Ярославский альманах, вып.3, 1944 г.), что подтверждается не только этим простым, «прозрачным» произведением, но и стихами, посвященными теме приближающейся войны. Как и известные сейчас поэты, предсказавшие свою гибель и сами себя назвавшие «лобастыми мальчиками революции» (Павел Коган), А.Флягин и другие костромские поэты-романтики, говорившие от имени своего поколения, готовились к спокойно-мужественному исполнению своего «предназначения». Эта тема - одна из самых популярных в костромской поэзии 30-х: каждый ежегодный осенний призыв в армию выплескивал на «литстраницы» областной газеты поток стихов о долге красноармейца и допризывника, о вероятной войне. Получили отражение в местной печати события на Востоке и война с Финляндией. Стихи были разные, многие грешили ложным пафосом, бахвальством и самоуспокоенностью. Не обошло все это и стихи Флягина, особенно первые: «...Поползут громады-танки грозною стеной. Полетят сквозь дым тачанки на победный бой. Светят летчикам высоко звезды на Кремле. Разгромим врага жестоко на его земле» («СП», 1939, 23 февр.). Но постепенно поэт отказывался от вариаций на тему «всех врагов развеем в дым». Более естественно звучит голос автора и его «лирического героя» в «Прощании»:
Буду я боевым командиром
На защите страны молодой,
Отслужу, возвращусь, и на диво
Заживем, дорогая, с тобой.
На полях поднимались туманы,
Ветер кудри берез целовал,
У калитки «прощальную» Тане
Молодой гармонист заиграл.
Важно, что герой его стихов, став солдатом, не превратился плакатный «образ», а остался человеком, восприимчивым к красоте в жизни, а значит и поэтом, о чем свидетельствует стихотворение «Письмо с юга», где он мечтает о возвращении в «зеленокрышую» Кострому, исповедуясь в письме к другу в неизбывной любви к ней, но клянется «минутной грусти в добычу сердце не отдать» и встать в «час суровый навстречу буре и свинцу»; замечательно и стихотворение «Весенний день»: несмотря на то, что Флягин не удержался от соблазна использовать в нем образ «зеленого знамени» из «Весны» Э.Багрицкого, он показал свою способность поставить рядом с чужим не менее яркий, собственный: «Но голос поэта У сердца в плену, Оно меня петь Научило. И я потянулся К бумаге, К перу, И к синим, как небо. Чернилам» («СП», 1941, 16 марта).
«Оборонные стихи» часто публиковали также костромские молодые поэты, начавшие печататься в канун войны: А.Рыкалин, назвавший себя представителем «поколенья радостных людей» («Походная красноармейская», «Песня о Котовском», «Песня о Чапаеве», «Песня о Тимошенко»; некоторые нз них вошли в репертуар Ансамбля красноармейской песни и пляски МВО, кстати, выступавшего в Костроме в марте 1941 г.); Н.Карпенко («Простой рассказ» и др.). Их предшественниками, обратившимися к этой теме еще в середине 1930-х гг., были М.Березин и В.Крылов, сформировавшиеся как поэты в литгруппе при костромском Доме Красной Армии. Вместе и рядом с костромскими авторами над стихами с «оборонной» тематикой работали ивановец А.Киселев (его стихи часто публиковались и в «Северной правде») и ярославец Вс.Не-мцевич. В 1933 г. вышла их совместная книга стихов «На линии огня», получившая хорошие отзывы.
Постоянное внимание к этой теме в нашей региональной литературе свидетельствовало о многом. Любопытно, что ивановский критик А.Орлов в статье «У пограничной полосы», говоря о стихах А.Киселева и сославшись на слова Сталина «Дело явно идет к войне», отмечал, что «оборонная тема до сих пор не раскрыта с желаемой полнотой» («Звено», 1935, №2, с.65). На наш взгляд, во второй половине 1930 - начале 1940-х этот «недостаток» был устранен.
На этом мы закончим очерк костромской поэзии предвоенного десятилетия. Так как мы начали рассказ о литературной жизни Костромы этого периода событиями января 1930 г., резонно завершить его напоминанием о том, как Кострома и ее писатели жили в последние дни перед войной. 1 июня вышла последняя «мирная» литстраниц «Северной правды» со стихами Н.Соколова, Н. Орлова, В.Пастухова, В.Пилюги, Е.Осетрова и рассказом А. Часовникова «Голубая косынка». За несколько дней до войны «Северная правда» публиковала репортажи из школ под шапкой «На пороге новой жизни, новых дерзаний»: как и по всей стране, десятиклассники праздновали окончание школы. 22 июня газета, вышедшая в ночь нападения фашистов на нашу страну, напоминала, что в 8 часов вечера в Учительском институте состоится литературный Лермонтовский вечер, на котором с лекцией выступит А.В.Чичерин и будет дан литературный концерт ленинградского артиста...
Наверное, этого вечера не было. 23 июня «Северная правда» напечатала речь Молотова и Указ о введении военного положения и мобилизации. Мобилизованы были и многие костромские поэты, журналисты, участники литгрупп и литкружков. Оставшиеся в городе писатели (начали работать на пока еще далекую победу. Но это уже тема следующего обзора.
Фотографии 30-35 годы из коллекции Сизова Вадима Дмитриевича. Предоставил Борис Коробов.
* Козлов Б.М. Литературная жизнь Костромы . (Первое послеоктябрьское десятилетие). // Литературная Кострома. - 1991. - №№3-5; Костромская земля. Краеведческий альманах Костромского областного отделения Всероссийского фонда культуры. - Кострома, 1992. - Вып.2.
Приглашение в электронную библиотекуЭлектронная библиотека создаётся по социальному проекту на основе издательской деятельности Костромской областной писательской организации, обладающей богатым литературным наследием. Писатели трёх поколений, новые авторы в 17 литературных студиях и объединениях (их более 200), увлеченные творчеством педагоги, студенты и школьники пишут произведения по законам правды, добра и любви ко всему родному. Эта особенность одарённых людей, живущих вдали от культурных центров, ещё сохраняется. На неё и возлагаем надежды, уделяя особое внимание неизвестным авторам.
Возрождаем традиционную “Литературную неделю”, проводим творческие семинары, поэтические конкурсы, издаем тематические сборники: “День Победы”. “По праву памяти и долга”, “Пусть будет зорче идущий следом”, “На Костромской земле”, “Незабываемое”, “Наследники Победы”, “Родительский дом”, и другие. Постоянный аналитический отбор лучших сочинений, занятия в литературных студиях, творчески подготовленные уроки литературы - прочитал о таком в межевской районной газете очерк А. Н. Замышляевой, обзорные лекции, публикации, творческие вечера и обсуждение новых книг позволяют представлять литературный процесс, обеспечивающий сохранение и развитие родного языка, внимание к судьбам близких людей и к особенностям жизни в родном краю.
Наши авторы работают по принципу: “Своё роднее, ближе и поучительнее “виртуального”. Литература всегда была хранителем добрых традиций, нравственных ориентиров. Но без надёжной издательской системы интересные сборники, авторские книги прозы и поэзии выходят малыми тиражами, остаются неизвестными…
Выстраиваю провинциальную уверенность: хорошие люди востребованы литературой, только оттесняют их герои “забойных” сюжетов. Столетием раньше у Льва Николаевича Толстого появилось желание изобразить пошлость жизни. Записано в его дневнике: “А ночью пришла в голову мысль поместить среди этой пошлости хорошего человека”. Русская литература всегда сочувствовала простым людям. И мы в работе с новыми авторами надеемся на хороших людей – на тех, кто слово бережёт для добра.
К сожалению, учебные программы по литературе оказались под сокращением. Снижен интерес к книге. Даже лучшие произведения издаются малыми тиражами. Почти не выходят к читателям книги костромских авторов для детей. Утрачивается традиция чтения вслух - семейного чтения. Библиотеки области, учебные заведения не знают многих писателей Костромской земли. Это лишь часть мотивов, которыми вызван замысел проекта “Электронная библиотека современной костромской литературы” некоммерческое издание, выпуск первый - 2012 год, разработанный на перспективу и потому своевременно соединяется с областной программой компьютеризации учреждений образования и культуры.
Меняется мир, меняется восприятие доступного и запредельного пространства. Сейчас действительно во все концы дорога далека. С годами начинаешь ценить душевную привязанность к тем местам, откуда ты родом, откуда и начинается подлинная любовь к Родине. Многие коллеги признают, что помимо Зова пространства и будущего в человеке не стихает Зов конкретного дома, малой родины, окликающих родных голосов. Как без литературы пробуждать этот зов. “Виртуальная” жажда познания, конечно увлекает, развлекательные интернет-сайты не оставляют ни времени, ни сил, чтобы юный человек вспомнил себя, вспомнил чей он, откуда родом.
И всё-таки привлекает базовая основа – компьютеризация школ, учебных заведений, библиотек и, конечно, наличие компьютеров во многих семьях…
Наш проект уникален для Костромской области, имеет возможность дальнейшего развития и тиражирования, может быть продолжен на постоянной основе, с первого этапа доступен для оценки конкретными показателями по очень простой учётной системе.
Расширение читательской аудитории. Активизация творческих интересов у детей и подростков на близких примерах.Создание условий для возникновения новых литературных центров, студий, объединений там, где они пока не появились.
Произведения, представленные в изданиях писательской организации получают тиражное расширение, могут быть использованы педагогами в качестве литературного краеведения, на электронной основе получают более широкую доступность. И главное – засвидетельствуют неравнодушие ко всему, что становится близким и понятным на родной земле, акцентируют внимание на особенностях народных характеров, нравственных и духовных ориентиров.
В определенной мере при благоприятном стечении обстоятельств такими работами создается естественная история, она ориентирует человеческие возможности и способности молодых людей на формирование духовно-нравственного общества. Проект представляет писателей и новых авторов портретами, биографическими справками, рецензиями, творческими характеристиками, знакомит с первыми книгами, называет основные издания.
Литература – история и философия в образах и картинах, развивающих воображение. Интерес к судьбам близких и родных, к своей родословной закрепляет душевно и памятно на той земле, где возрастает человек. Осмысление прошлого и настоящего родного края дает основу для осознания себя среди людей, в принадлежности к народу в качестве гражданина России. В этом и заключена главная цель долговременной программы воспитания, для неё и создаётся наша электронная библиотека. Она будет каждодневно полезна узнаванием народной национальной культуры, подкрепит систему гуманитарного и трудового воспитания, напомнит о традициях эстетики быта, искусства, литературы…
Из лучших работ складывается мозаика провинциальной жизни. Почтение к родительскому дому, общение в семье и в школе, желание понять близких людей, привлекательность жизни знаменитых земляков, вошедших в историю родного края –вписываются в беспрерывное воспитание и формирование личностей.
Не останутся без заинтересованного прочтения полученные через литературные объединения со всей области новые творческие свидетельства познавательного внимания к тому миру, который влияет на чувства и представляет естественную культурную среду, в идеале необходимую для духовно-нравственного возрастания личности. Ощущение семьи, родного дома, родной школы, родного края укрепляется сосредоточенным восприятием и отражается в художественном самовыражении на чувстве красоты родного слова и пробуждает живительный интерес к литературе. Этим поэтапным проектом мы формируем документальный фонд свидетельств современной жизни. Разумно применяемые электронные возможности не отрицают роль такого воспитывающего творческого общения.
Продолжение следует...
");
