Какие дни мы звали? Последнее стихотворение Блока.

Имя Пушкинского Дома
В Академии наук!
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук!

Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!

Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?

Вот зачем такой знакомый
И родной для сердца звук -
Имя Пушкинского Дома
В Академии наук.

Вот зачем в часы заката,
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.

В нынешнем году исполняется сто лет со времени основания Института русской литературы Российской академии наук – Пушкинского Дома.

Только на первый взгляд кажется, что Ленинград-Петербург переполнен скульптурными памятниками. Их не так много сравнительно с другими столичными и значимыми городами.

Другое дело – запоминаемость таких памятников, их запечатленность в душе каждого видевшего (да, пожалуй, и никогда не видевшего тоже) и в общенациональной нашей душе.

Недаром так органично иной раз их как бы второе, уже даже не материальное, а чисто духовное рождение и увековечение. Александрийский столп все знают и по пушкинскому стиху. Медного всадника Пушкин еще раз изваял в своей поэме и навсегда присвоил монументу Петра это название.

А когда дело наконец дошло до памятника самому Пушкину, то явление в Москве скульптуры Опекушина стало высочайшим и действительно духовным действом: моментом (увы, только моментом) национального разрешения и примирения.

Так что, когда в пору подготовки к столетию со дня рождения поэта (1899 год) встал вопрос о новом памятнике Пушкину уже в Петербурге, стало ясно, что вряд ли нужно соревноваться с Москвой в традиционном скульптурном увековечении. Скромный пушкинский памятник Опекушина же на Пушкинской улице в Петербурге лишь подчеркивает это. И писатель Куприн дал по этому поводу выход гневу: «Надо говорить правду: это не монумент, а позорище. Величайшему поэту огромной страны, ее пламенному, благородному, чистому сердцу, ее лучшему сыну, нашей первой гордости и нашему оправданию, родоначальнику прекрасной русской литературы мы умудрились поставить самый мещанский, пошлый, жалкий, худосочный памятник в мире.
Вовсе не в маленьких его размерах заключается здесь обида. А в его идейной ничтожности».

В воздухе носилась идея какой-то совершенно иной и новой дани Пушкину, которая отвечала бы все увеличивающейся и растущей роли его в русской жизни и, может быть, сама получала постоянную возможность увеличиваться и прирастать. Комиссия по сооружению нового памятника на протяжении нескольких лет подходила и наконец пришла к представлению о памятнике поэту как особом учреждении.

«Нужно придумать такое учреждение, какого еще не было в России, и притом учреждение, в котором приняла бы участие вся грамотная Россия и которое наиболее соответствовало бы значению великого поэта. Мне кажется, что таким учреждением мог бы стать Одеон имени Пушкина. Это должно быть особое, вновь выстроенное здание в центральной местности Петербурга. Здесь могли бы происходить ежегодные состязания поэтов, которые излагали бы свои произведения перед лицом всего народа и увенчивались бы премиями. Здесь могли бы происходить представления драматических произведений Пушкина». Так в декабре 1898 года писал попечитель Оренбургского учебного округа И.Я.Ростовцев члену юбилейной Пушкинской комиссии академику Л.Н.Майкову...

Возглавлял Пушкинскую комиссию поэт, известный под псевдонимом К.Р. – Великий князь Константин Константинович. Один из образованнейших людей, президент Академии наук. Так что идея Дома Пушкина изначально оказалась органично связана с Академией наук. Через много лет Александр Блок навсегда закрепил это положение в знаменитых стихах «Пушкинскому Дому»:

Имя Пушкинского Дома
В Академии наук!
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук!

Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!

Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?

Вот зачем такой знакомый
И родной для сердца звук -
Имя Пушкинского Дома
В Академии наук.

Вот зачем в часы заката,
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.

Это, как оказалось, последнее произведение Блока стало и пророческим. Через много лет именно Пушкинский Дом примет в свое хранилище и наследие Блока: рукописи, библиотеку, ставшие мемориальными вещи.

Окончательно создание Дома Пушкина состоялось лишь в 1905 году, когда Комиссия по возведению собственно памятника поэту (а она-таки была образована и уже собирала деньги) возбудила вопрос, «не будет ли желательнее соорудить памятник А.С.Пушкину не в виде статуи, а в виде постройки особого музея. В музее этом, которому должно быть присвоено имя Пушкина как родоначальника нашей изящной литературы, будет сосредоточено все, что касается наших выдающихся художников слова, как-то: рукописи, вещи, издания сочинений и т.п.».

В феврале 1907 года комиссия под председательством Великого князя Константина Константиновича изменила название Дом Пушкина на Пушкинский Дом.

Впрочем, созидание Пушкинского Дома усилиями энтузиастов, прежде всего Б.Л.Модзалевского, началось еще до официального его утверждения. Еще в пору юбилея 1899 года вице-президент Академии наук и выдающийся пушкинист Л.Н.Майков предложил приобрести библиотеку Пушкина. В 1900 году Б.Л.Модзалевский обследовал ее и перевез из московского села Ивановское в Петербург в библиотеку Академии наук. Ныне пушкинская библиотека, насчитывающая 3700 томов (1523 названия) на 14 языках, хранится в Рукописном отделе Пушкинского Дома.

В апреле 1906 года правительством были выделены средства – и немалые (18 тысяч рублей) – на приобретение библиотеки Пушкина, которая и была передана Пушкинскому Дому, по сути, положив тем самым начало его существованию.

С 1930 года Пушкинский Дом стал академическим институтом литературы (сокращенно – ИРЛИ), сохраняя свое первородное название и являя сложный музейно-исследовательский комплекс.

В особом отношении к Пушкинскому Дому советское правительство наследовало своему предшественнику: охраняло, опекало, платило.

С последним советским правительством закончились и последние крупные государственные приобретения Пушкинского Дома. Это письма Пушкина невесте Наталье Николаевне, тогда еще Гончаровой, находившиеся в коллекции Сержа Лифаря. По завещанию Лифаря они, прежде чем уйти на аукцион, должны были быть предложены Пушкинскому Дому.

Но вернемся к истории. В 1918 году постановлением Конференции Российской академии наук Пушкинский Дом как «национальный музей особого типа» получил статус собственно академического учреждения. Под напором войн, неустройств и неурядиц идея строительства особого здания, Одеона пока так и не осуществилась. В 1927 году поскитавшийся по городу, в основном по Стрелке Васильевского острова, Пушкинский Дом все же обрел постоянное место – построенное по проектам архитектора И.Ф.Лукини с классическим восьмиколонным портиком и медными скульптурами Меркурия, Нептуна и Цереры над фронтоном здание бывшей главной Морской таможни: русский ампир, тридцатые годы прошлого века; по преданию, бывал в нем и Пушкин.

Литературный музей Пушкинского Дома, существующий на правах институтского отдела, первый и самый крупный национальный общелитературный музей – один из трех китов, на которых держится источниковедческая база исследовательской работы и издательской деятельности института, и, конечно, не только института. Музей хранит почти 150000 единиц изобразительных, документальных и историко-бытовых материалов, относящихся к русской литературе XVIII – XX веков.

После 1917 года Пушкинский Дом стал особенно быстро прирастать, так как был включен в число академических научных учреждений и через государственный музейный фонд стали поступать разнообразные материалы из многих частных собраний. Вообще же именно после 1917 года Пушкинский Дом обогащался уже не отдельными реликвиями, а целыми коллекциями. Тем более что при всей скудости средств государство все же изыскивало существенное финансирование для новых приобретений.

Сложна и драматична история пушкинских коллекций, связанных с Пушкинским Домом. Ведь был момент, когда именно Пушкинский Дом заключал в себе по сути целый пушкинский комплекс: в 1925 году ему была передана последняя квартира Пушкина на Мойке, в 1934-м – Псковский Пушкинский заповедник, а в 1947-м – весь состав Всесоюзной Пушкинской выставки. Созданный именно Пушкинским Домом Пушкинский музейный комплекс в 1953 году автономизировался в самостоятельные музеи: Всероссийский музей Пушкина и Заповедник с центром в Михайловском. В ИРЛИ остались библиотека поэта и все его рукописи.

Хранятся в Пушкинском фонде документы, связанные с жизнью и творчеством поэта: данные о его предках, о его лицейском пребывании и лицейском окружении, деловые бумаги, связанные с его службой, полицейскими наблюдениями, дуэлью с Дантесом, дело об опеке над детьми и имуществом после смерти, материалы по Псковскому Пушкинскому заповеднику, переводы его произведений, изобразительные и музыкальные материалы, библиографические указатели и т.п. Естественно, представлено все, что связано с увековечением его памяти.

Все это изучается, описывается, комментируется, публикуется в общих, специальных, серийных изданиях. По сути, фонд во многом обслуживает мировое, а не только российское пушкиноведение.

Обильно представлена в Пушкинском Доме вся пушкинская эпоха: особо должно отметить фонд В.А.Жуковского, фонд К.Н.Батюшкова и небольшой, но примечательный фонд Н.И.Гнедича, архив Е.А.Баратынского. Сосредоточена в Пушкинском Доме и самая существенная часть лермонтовского наследия: в частности, рукописи «Мцыри», «Демона», «Испанцев», многих стихотворений. А также многочисленные материалы, касающиеся биографии Лермонтова, его служебных дел, дуэлей с Э.Барантом и Н.Мартыновым.

Колоссальны архивы Аксаковых – Сергея Тимофеевича и его сыновей Константина и Ивана, а также Бакуниных – отца Александра Михайловича и сына – знаменитого анархиста. Вообще пушкинодомские архивы отнюдь не только литературные: по сути, вся общественная и культурная эпоха предстает в архивных собраниях историка Д.Н.Бантыша-Каменского, историка П.Г.Буткова, композитора М.Ю.Виельгорского, путешественника Е.П.Ковалевского и т.д.

Замечательным приобретением стали переданные в соответствии с желанием Л.Д.Менделеевой-Блок архив А.А.Блока и его библиотека, а также архив М.А.Волошина, в полном своем составе предоставленный его вдовой.

В послевоенные годы архивные фонды, связанные с жизнью и творчеством современных писателей, пополнялись очень интенсивно. Здесь можно сказать об архивах Вяч.Иванова, А.Л.Волынского, М.А.Булгакова, М.М.Зощенко, огромном архиве В.М.Саянова, А.А.Прокофьева. В несколько приемов был приобретен большой архив П.Н.Лукницкого с материалами, касающимися прежде всего М.И.Цветаевой, А.А.Ахматовой, Н.С.Гумилева. Передавали и продолжают передавать в Пушкинский Дом свои архивы и наши современники: Ю.Бондарев, А.Битов, В.Белов...

Особое подразделение в рамках Рукописного отдела, прямо смыкающееся с Отделом древнерусской литературы, образует Древлехранилище, которое заключает литературное наследие XII – XVII веков. Эта обращенная в древность часть Пушкинского Дома одна из самых молодых. Конечно, есть в нем такие богатые памятники древнерусской книжности, как пергаменные Евангелия XIV века или переписанное царевной Софьей Алексеевной лицевое Евангелие, роскошно иллюстрированное миниатюрами, изготовленными мастерами Оружейной палаты, «Пинежский летописец» XVII века со сведениями о русских землепроходцах в Сибири, автографы патриарха Никона и т.п.

Вообще исторически судьба Пушкинского Дома складывалась так, что он, по сути, никогда ничего не терял, но только накапливал, приобретал, спасал и сохранял и охранял. Даже в годы войны, когда многие сотрудники ушли в армию и в народное ополчение, работа не прекращалась. Крошечный коллектив, остававшийся во главе с В.А.Мануйловым все время блокады, сберег все, что не сумели и не смогли вывезти.

Библиотека Пушкинского Дома – одно из крупнейших специализированных книгохранилищ. Особый колорит библиотеке Пушкинского Дома как памятника культуры придают именно многие личные библиотеки, несущие на себе печать ее великих собирателей и хранителей.

Наконец, в Пушкинском Доме сложились научные коллективы, филологические школы, которые выращивались десятилетиями и которые в этом смысле есть тоже национальное достояние, не могущее быть утерянным или нарушенным.

Из Пушкинского Дома вышли первые советские текстологические исследования, сыгравшие важнейшую роль в развитии этой научной дисциплины. С ним связана работа крупнейших наших текстологов Б.В.Томашевского, Б.М.Эйхенбаума, Н.В.Измайлова, Д.С.Лихачева. Именно успехами текстологических изучений определена и подготовка академических изданий русских классиков.

Пушкинский Дом достойно прошел через нелегкую историю XX века. В 2005 году Пушкинскому Дому сто лет. Столетие служения русской литературе и культуре. И если вспомнить слова Горького, назвавшего русскую литературу лучшим, что создано нами как нацией, то следует назвать Пушкинский Дом одним из лучших явлений русской гуманитарной науки.

И ныне Пушкинский Дом продолжает энергично и последовательно осуществлять свою историческую миссию – хранить, изучать и являть миру одно из величайших достижений человечества – русскую литературу, лучшее, что создано нами как нацией: от вековых глубин до злободневной современности.

Николай СКАТОВ,
директор Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук, член-корреспондент РАН
Санкт-Петербург

Имя Пушкинского Дома
В Академии Наук!
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук!

Это — звоны ледоходе
На торжественной реке,
Перекличка парохода
С пароходом вдалеке.

Это — древний Сфинкс, глядящий
Вслед медлительной волне,
Всадник бронзовый, летящий
На недвижном скакуне.

Наши страстные печали
Над таинственной Невой,
Как мы черный день встречали
Белой ночью огневой.

Что за пламенные дали
Открывала нам река!
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века.

Пропуская дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.

Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!

Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?

Вот зачем такой знакомый
И родной для сердца звук —
Имя Пушкинского Дома
В Академии Наук.

Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.

Источник: Гудок, 30.04.2005

ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ О НАУКЕ И УЧEHЫХ

В пору революционных сотрясений и жестоких войн, безумных реформ и бездумных реорганизаций Пушкинский Дом часто оказывался последним прибежищем для многих в свою пору неоцененных культурных богатств, порушенных собраний, бесхозных коллекций, которым грозило разорение и уничтожение.

В нынешнем году исполняется сто лет со времени основания Института русской литературы Российской академии наук -Пушкинского Дома.

Только на первый взгляд кажется, что Ленинград-Петербург переполнен скульптурными памятниками. Их не так много сравнительно с другими столичными и значимыми городами.

Другое дело - запоминаемость таких памятников, их запечатленность в душе каждого видевшего (да, пожалуй, и никогда не видевшего тоже) и в общенациональной нашей душе.

Недаром так органично иной раз их как бы второе, уже даже не материальное, а чисто духовное рождение и увековечение. Александрийский столп все знают и по пушкинскому стиху. Медного всадника Пушкин еще раз изваял в своей поэме и навсегда присвоил монументу Петра это название.

А когда дело наконец дошло до памятника самому Пушкину, то явление в Москве скульптуры Опекушина стало высочайшим и действительно духовным действом: моментом (увы, только моментом) национального разрешения и примирения.

Так что, когда в пору подготовки к столетию со дня рождения поэта (1899 год) встал вопрос о новом памятнике Пушкину уже в Петербурге, стало ясно, что вряд ли нужно соревноваться с Москвой в традиционном скульптурном увековечении. Скромный пушкинский памятник Опекушина же на Пушкинской улице в Петербурге лишь подчеркивает это. И писатель Куприн дал по этому поводу выход гневу: "Надо говорить правду: это не монумент, а позорище. Величайшему поэту огромной страны, ее пламенному, благородному, чистому сердцу, ее лучшему сыну, нашей первой гордости и нашему оправданию, родоначальнику прекрасной русской литературы мы умудрились поставить самый мещанский, пошлый, жалкий, худосочный памятник в мире.

Вовсе не в маленьких его размерах заключается здесь обида. А в его идейной ничтожности".

В воздухе носилась идея какой-то совершенно иной и новой дани Пушкину, которая отвечала бы все увеличивающейся и растущей роли его в русской жизни и, может быть, сама получала постоянную возможность увеличиваться и прирастать. Комиссия по сооружению нового памятника на протяжении нескольких лет подходила и наконец пришла к представлению о памятнике поэту как особом учреждении.

"Нужно придумать такое учреждение, какого еще не было в России, и притом учреждение, в котором приняла бы участие вся грамотная Россия и которое наиболее соответствовало бы, значению великого поэта. Мне кажется, что таким учреждением мог бы стать Одеон имени Пушкина. Это должно быть особое, вновь выстроенное здание в центральной местности Петербурга. Здесь могли бы происходить ежегодные состязания поэтов, которые излагали бы свои произведения перед лицом всего народа и увенчивались бы премиями. Здесь могли бы происходить представления драматических произведений Пушкина". Так в декабре 1898 года писал попечитель Оренбургского учебного округа И. Я. Ростовцев члену юбилейной Пушкинской комиссии академику Л. Н. Майкову...

Возглавлял Пушкинскую комиссию поэт, известный под псевдонимом К. Р. - Великий князь Константин Константинович. Один из образованнейших людей, президент Академии наук. Так что идея Дома Пушкина изначально оказалась органично связана с Академией наук. Через много лет Александр Блок навсегда закрепил это положение в знаменитых стихах "Пушкинскому Дому":

Имя Пушкинского Дома

В Академии наук!

Звук понятный и знакомый,

Не пустой для сердца звук!

Пушкин! Тайную свободу

Пели мы вослед тебе!

Дай нам руку в непогоду,

Помоги в немой борьбе!

Не твоих ли звуков сладость

Вдохновляла в те года?

Не твоя ли, Пушкин, радость

Окрыляла нас тогда?

Вот зачем такой знакомый

И родной для сердца звук -

Имя Пушкинского Дома

В Академии наук.

Вот зачем в часы заката,

Уходя в ночную тьму,

С белой площади Сената

Тихо кланяюсь ему.

Это, как оказалось, последнее произведение Блока стало и пророческим. Через много лет именно Пушкинский Дом примет в свое хранилище и наследие Блока: рукописи, библиотеку, ставшие мемориальными вещи.

Окончательно создание Дома Пушкина состоялось лишь в 1905 году, когда Комиссия по возведению собственно памятника поэту (а она-таки была образована и уже собирала деньги) возбудила вопрос, "не будет ли желательнее соорудить памятник А. С. Пушкину не в виде статуи, а в виде постройки особого музея. В музее этом, которому должно быть присвоено имя Пушкина как родоначальника нашей изящной литературы, будет сосредоточено все, что касается наших выдающихся художников слова, как-то: рукописи, вещи, издания сочинений и т. п. ".

В феврале 1907 года комиссия под председательством Великого князя Константина Константиновича изменила название Дом Пушкина на Пушкинский Дом.

Впрочем, созидание Пушкинского Дома усилиями энтузиастов, прежде всего Б. Л. Модзалевского, началось еще до официального его утверждения. Еще в пору юбилея 1899 года вице-президент Академии наук и выдающийся пушкинист Л. Н. Майков предложил приобрести библиотеку Пушкина. В 1900 году Б. Л. Модзалевский обследовал ее и перевез из московского села Ивановское в Петербург в библиотеку Академии наук. Ныне пушкинская библиотека, насчитывающая 3700 томов (1523 названия) на 14 языках, хранится в Рукописном отделе Пушкинского Дома.

В апреле 1906 года правительством были выделены средства - и немалые (18 тысяч рублей) - на приобретение библиотеки Пушкина, которая и была передана Пушкинскому Дому, по сути, положив тем самым начало его существованию.

С 1930 года Пушкинский Дом стал академическим институтом литературы (сокращенно - ИРЛИ), сохраняя свое первородное название и являя сложный музейно -исследовательский комплекс.

В особом отношении к Пушкинскому Дому советское правительство наследовало своему предшественнику: охраняло, опекало, платило.

С последним советским правительством закончились и последние крупные государственные приобретения Пушкинского Дома. Это письма Пушкина невесте Наталье Николаевне, тогда еще Гончаровой, находившиеся в коллекции Сержа Лифаря. По завещанию Лифаря они, прежде чем уйти на аукцион, должны были быть предложены Пушкинскому Дому.

Но вернемся к истории. В 1918 году постановлением Конференции Российской академии наук Пушкинский Дом как "национальный музей особого типа" получил статус собственно академического учреждения. Под напором войн, неустройств и неурядиц идея строительства особого здания, Одеона пока так и не осуществилась. В 1927 году поскитавшийся по городу, в основном по Стрелке Васильевского острова, Пушкинский Дом все же обрел постоянное место - построенное по проектам архитектора И. Ф. Лукини с классическим восьмиколонным портиком и медными скульптурами Меркурия, Нептуна и Цереры над фронтоном здание бывшей главной Морской таможни: русский ампир, тридцатые годы прошлого века; по преданию, бывал в нем и Пушкин.

Литературный музей Пушкинского Дома, существующий на правах институтского отдела, первый и самый крупный национальный общелитературный музей - один из трех китов, на которых держится источниковедческая база исследовательской работы и издательской деятельности института, и, конечно, не только института. Музей хранит почти 150000 единиц изобразительных, документальных и историко-бытовых материалов, относящихся к русской литературе XVIII - XX веков.

После 1917 года Пушкинский Дом стал особенно быстро прирастать, так как был включен в число академических научных учреждений и через государственный музейный фонд стали поступать разнообразные материалы из многих частных собраний. Вообще же именно после 1917 года Пушкинский Дом обогащался уже не отдельными реликвиями, а целыми коллекциями. Тем более что при всей скудости средств государство все же изыскивало существенное финансирование для новых приобретений.

Сложна и драматична история пушкинских коллекций, связанных с Пушкинским Домом. Ведь был момент, когда именно Пушкинский Дом заключал в себе по сути целый пушкинский комплекс: в 1925 году ему была передана последняя квартира Пушкина на Мойке, в 1934-м - Псковский Пушкинский заповедник, а в 1947-м - весь состав Всесоюзной Пушкинской выставки. Созданный именно Пушкинским Домом Пушкинский музейный комплекс в 1953 году автономизировался в самостоятельные музеи: Всероссийский музей Пушкина и Заповедник с центром в Михайловском. В ИРЛИ остались библиотека поэта и все его рукописи.

Хранятся в Пушкинском фонде документы, связанные с жизнью и творчеством поэта: данные о его предках, о его лицейском пребывании и лицейском окружении, деловые бумаги, связанные с его службой, полицейскими наблюдениями, дуэлью с Дантесом, дело об опеке над детьми и имуществом после смерти, материалы по Псковскому Пушкинскому заповеднику, переводы его произведений, изобразительные и музыкальные материалы, библиографические указатели и т. п. Естественно, представлено все, что связано с увековечением его памяти.

Все это изучается, описывается, комментируется, публикуется в общих, специальных, серийных изданиях. По сути, фонд во многом обслуживает мировое, а не только российское пушкиноведение.

Обильно представлена в Пушкинском Доме вся пушкинская эпоха: особо должно отметить фонд В. А. Жуковского, фонд К. Н. Батюшкова и небольшой, но примечательный фонд Н. И. Гнедича, архив Е. А. Баратынского. Сосредоточена в Пушкинском Доме и самая существенная часть лермонтовского наследия: в частности, рукописи "Мцыри" , "Демона" , "Испанцев" , многих стихотворений. А также многочисленные материалы, касающиеся биографии Лермонтова, его служебных дел, дуэлей с Э. Барантом и Н. Мартыновым.

Колоссальны архивы Аксаковых - Сергея Тимофеевича и его сыновей Константина и Ивана, а также Бакуниных - отца Александра Михаиловича и сына - знаменитого анархиста. Вообще пушкинодомские архивы отнюдь не только литературные: по сути, вся общественная и культурная эпоха предстает в архивных собраниях историка Д. Н. Бантыша-Каменского, историка П. Г. Буткова, композитора М. Ю. Виельгорского, путешественника Е. П. Ковалевского и т. д.

Замечательным приобретением стали переданные в соответствии с желанием

Л. Д. Менделеевой-Блок архив А. А. Блока и его библиотека, а также архив М. А. Волошина, в полном своем составе предоставленный его вдовой.

В послевоенные годы архивные фонды, связанные с жизнью и творчеством современных писателей, пополнялись очень интенсивно. Здесь можно сказать об архивах Вяч. Иванова, А. Л. Волынского, М. А. Булгакова, М. М. Зощенко, огромном архиве В. М. Саянова, А. А. Прокофьева. В несколько приемов был приобретен большой архив П. Н. Лукницкого с материалами, касающимися прежде всего М. И. Цветаевой, А. А. Ахматовой, Н. С. Гумилева. Передавали и продолжают передавать в Пушкинский Дом свои архивы и наши современники: Ю. Бондарев, А. Битов, В. Белов...

Особое подразделение в. рамках Рукописного отдела, прямо смыкающееся с Отделом древнерусской литературы, образует Древлехранилище, которое заключает литературное наследие XII - XVII веков. Эта обращенная в древность часть Пушкинского Дома одна из самых молодых. Конечно, есть в нем такие богатые памятники древнерусской книжности, как пергаменные Евангелия XIV века или переписанное царевной Софьей Алексеевной лицевое Евангелие, роскошно иллюстрированное миниатюрами, изготовленными мастерами Оружейной палаты, "Пинежский летописец" XVII века со сведениями о русских землепроходцах в Сибири, автографы патриарха Никона и т. п.

Вообще исторически судьба Пушкинского Дома складывалась так, что он, по сути, никогда ничего не терял, но только накапливал, приобретал, спасал и сохранял и охранял. Даже в годы войны, когда многие сотрудники ушли в армию и в народное ополчение, работа не прекращалась. Крошечный коллектив, остававшийся во главе с В. А. Мануйловым все время блокады, сберег все, что не сумели и не смогли вывезти.

Библиотека Пушкинского Дома - одно из крупнейших специализированных книгохранилищ. Особый колорит библиотеке Пушкинского Дома как памятника культуры придают именно многие личные библиотеки, несущие на себе печать ее великих собирателей и хранителей.

Наконец, в Пушкинском Доме сложились научные коллективы, филологические школы, которые выращивались десятилетиями и которые в этом смысле есть тоже национальное достояние, не могущее быть утерянным или нарушенным.

Из Пушкинского Дома вышли первые советские текстологические исследования, сыгравшие важнейшую роль в развитии этой научной дисциплины. С ним связана работа крупнейших наших текстологов Б. В. Томашевского, Б. М. Эйхенбаума, Н. В. Измайлова, Д. С. Лихачева. Именно успехами текстологических изучений определена и подготовка академических изданий русских классиков.

Пушкинский Дом достойно прошел через нелегкую историю XX века. В 2005 году Пушкинскому Дому сто лет. Столетие служения русской литературе и культуре. И если вспомнить слова Горького, назвавшего русскую литературу лучшим, что создано нами как нацией, то следует назвать Пушкинский Дом одним из лучших явлений русской гуманитарной науки.

И ныне Пушкинский Дом продолжает энергично и последовательно осуществлять свою историческую миссию - хранить, изучать и являть миру одно из величайших достижений человечества - русскую литературу, лучшее, что создано нами как нацией: от вековых глубин до злободневной современности.

Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними — это легкое имя: Пушкин.
Пушкин так легко и весело умел нести свое творческое бремя, несмотря на то, что роль поэта — не легкая и не веселая; она трагическая; Пушкин вел свою роль широким, уверенным и вольным движением, как большой мастер; и, однако, у нас часто сжимается сердце при мысли о Пушкине: праздничное и триумфальное шествие поэта, который не мог мешать внешнему, ибо дело его — внутреннее — культура, — это шествие слишком часто нарушалось мрачным вмешательством людей, для которых печной горшок дороже Бога.

С утра совершенно неожиданно осознал, что сегодня 215-я годовщина со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. Ещё вчера я это помнил, но экзамен по истории Древней Греции заставил всё забыть, даже отлично известную дату - 26 мая (6 июня) 1799 года. Забыть о рождении, между прочим, гениального земляка !
Как только вспомнил, в голове стало крутиться послание Александра Александровича Блока Пушкинскому Дому, которое я очень и очень люблю. Думаю, будет не лишним его ещё раз перечитать. Хотя это стихотворение А. А. написал в канун 84-й годовщины смерти А. С. Пушкина (февраль 1921 года), то, как оно написано заставляет меня вспоминать его строки и в день рождения "солнца русской поэзии". Наверное, это происходит потому, что, как мне кажется, блоковское посвящение - блестящий образец живой памяти

Ксавье де Местр. 1801/1802 год.

Гравюра Е. И. (Г. И.) Гейтмана по рисунку С. Г. Чирикова (?). 1822 год

Александр Сергеевич Пушкин.
1829 год (лист, вклеенный в альбом Е. Н. Ушаковой)

А. А. Блок

Пушкинскому Дому

Это — звоны ледохода
  На торжественной реке,
Перекличка парохода
  С пароходом вдалеке.

Это — древний Сфинкс, глядящий
  Вслед медлительной волне,
Всадник бронзовый, летящий
  На недвижном скакуне.

Наши страстные печали
  Над таинственной Невой,
Как мы черный день встречали
  Белой ночью огневой.

Что за пламенные дали
  Открывала нам река!
Но не эти дни мы звали,
  А грядущие века.

Пропуская дней гнетущих
  Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
  Сине-розовый туман.

Пушкин! Тайную свободу
  Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
  Помоги в немой борьбе!

Не твоих ли звуков сладость
  Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
  Окрыляла нас тогда?

Вот зачем такой знакомый
  И родной для сердца звук —
Имя Пушкинского Дома
  В Академии Наук.

Вот зачем, в часы заката
  Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
  Тихо кланяюсь ему.

Вид на здание Академии наук и здание Кунсткамеры на Университетской набережной Санкт-Петербурга.
Фото 1900-х годов.

С белой площади Сената
  Тихо кланяюсь ему. -

следует объяснить тем, что во времена Блока, в начале XX века, Пушкинский Дом располагался в здании Академии наук. В здание на набережной Макарова он переехал только в 1927 году.

Вот несколько любопытных материалов, которые мне удалось найти.

Статья Н. С. Авиловой "Последнее стихотворение Блока" - анализ текста "Пушкинскому Дому" (здесь и далее сокращению ([...]) подвергся только текст стихотворения, так как он приведён выше):

Н. С. Авилова

Последнее стихотворение Блока

Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук.

Почему не пустой ? Потому что Пушкин так много значит для Блока и для Петербурга как города Пушкина и Блока.

Это - звоны ледохода
На торжественной реке.

Ср. у Пушкина в «Медном всаднике»:

Или победу над врагом
Россия снова торжествует,
Когда, взломав свой синий лед,
Нева к морям его несет
И, чуя вешни дни, ликует.

Это - древний сфинкс, глядящий
Вслед медлительной волне...

Образ сфинкса для Блока - символ Петербурга, стерегущий Неву. У Пушкина в «Медном всаднике» сфинкса нет, а сенат стерегут львы. Там «как живые, стоят два льва сторожевые». Именно с Сенатской площади Блок в последний раз шлет поклон Пушкину, его дому. Но зато у Блока прямая перекличка с пушкинским памятником Петру - медным всадником :

Всадник бронзовый, летящий
На недвижном скакуне.

Обращает на себя внимание этот образ летящего всадника на недвижном скакуне. Вспомним, как у Пушкина:

И, обращен к нему спиною,
Простерши руку в вышине,
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Гигант на бронзовом коне.

О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?

Наши страстные печали
Над таинственной Невой,
Как мы черный день встречали
Белой ночью огневой.

А у Пушкина в «Медном всаднике» белые ночи короткие, благостные, совсем другие:

Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла...

Как радужны были надежды Блока, как по-пушкински неистова была жажда счастья и свободы, воплотившаяся в неукротимой и раздольной Неве:

Что за пламенные дали
Открывала нам река!
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века!

А надежды были обмануты.

Пропуская дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.

Что прозревали? На что надеялись? На Пушкина, на воспетую им свободу:

Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!

Как установили пушкинисты, это у Блока реминисценция раннего - 1818 года - стихотворения Пушкина, обращенного к Н.Я. Плюсковой, фрейлине императрицы. Собственно, Пушкин пишет об императрице Елизавете Алексеевне, но с течением времени тайная свобода приобрела расширительный смысл, и Блок имеет в виду - через сто лет после этого стихотворения - совсем другую свободу.
В этом стихотворении Блока все - от Пушкина:

Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?

В какие года? Года надежды, когда он прозревал дней грядущих сине-розовый туман . И постоянное обращение к Неве как символу Петербурга и Пушкина в нем. Нева у него - торжественная река, медлительная волна, таинственная Нев а и, наконец:

Что за пламенные дали
Открывала нам река...

Для Блока имя Пушкинского дома - родной для сердца звук. И этот родной звук - имя Пушкина - сопровождает его в последнем пути, в грядущем закате, который он уже ощущает:

Вот зачем, в часы заката,
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.

Последний прощальный поклон Блока Пушкину, его дому. Потому что Пушкин - его всё, его и Петербурга.

Дмитрий Шеваров

Какие дни мы звали?

В последние годы из блоковского послания Пушкинскому Дому нам чаще всего вспоминалась одна строка: "Но не эти дни мы звали..."

Вот что о стихотворении "Пушкинскому Дому" записал сам Александр Александрович в своём дневнике:

"5 февраля . Позвонила библиотекарша Пушкинского Дома. Завезла альбом Пушкинского Дома".
Рядом помещаются записи:

"17 января. Утренние, до ужаса острые мысли, среди глубины отчаянья и гибели. [...]
О Пушкине: в наше, газетное время. «Толпа вошла, толпа вломилась… и ты невольно устыдилась и тайн и жертв, доступных ей». Пушкин этого избежал, его хрустальный звук различит только кто умеет. Подражать ему нельзя; можно только «сбросить с корабля современности» («сверхбиржевка» футуристов, они же — «мировая революция»). И все вздор перед Пушкиным, который ошибался в пятистопном ямбе, прибавляя шестую стопу. Что, студия стихотворчества, как это тебе?"
"7 февраля. Перед нашими глазами с детства как бы стоит надпись; огромными буквами написано: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет многие дни нашей жизни.
Имена основателей религий, великих полководцев, завоевателей мира, пророков, мучеников, императоров — и рядом это имя: Пушкин.
Как бы мы ни оценивали Пушкина — человека, Пушкина — общественного деятеля, Пушкина — друга монархии, Пушкина — друга декабристов, Пушкина — мученика страстей, все это бледнеет перед одним: Пушкин — поэт. Едва ли найдется человек, который не захочет прежде всего связать с именем Пушкина звание поэта".
Последняя запись, самое начало которой я здесь привожу, очевидно, является черновиком речи "О назначении поэта".

Корней Иванович Чуковский вспоминал в книге "Александр Блок как человек и поэт" (здесь я снова пропускаю ([...]) текст самого стихотворения):

"В 1919 году Блок еще мог смеяться, но потом перестал, и его последнее стихотворение — совершенно иное. Это стихотворение посвящено памяти Пушкина; многие помнят ту великолепную речь, которую он произнес на чествовании Пушкина в «Доме Литераторов» в феврале 1921 года; придя к нему через несколько дней, я узнал, что он посвятил Пушкину также и стихи.
— Но, кажется, очень плохие. Кто-то позвонил по телефону и сказал, что Пушкинский Дом просит написать ему в альбом какие-нибудь строки о Пушкине. Я написал, но кажется, вышло плохо. Я отвык от стихов, не писал уже несколько лет.
И Блок прочитал мне такие стихи [...]
Если не считать черновых набросков к поэме «Возмездие», это были последние стихи Блока. В них меня тогда же поразила строка: «Уходя в ночную тьму»...
Он действительно «уходил в ночную тьму», и перед тем, как уйти, отдал последний прощальный поклон — Пушкину.
Умирал он мучительно".

Ирина Владимировна Одоевцева (наст. имя и фам. Ираида Густавовна Гейнике; 1895-1990) в книге "На берегах Невы" вспоминает разговор между Михаилом Леонидовичем Лозинским и Николаем Степановичем Гумилёвым (позволю себе опустить одно блоковское четверостишие):

"Через неделю [после торжественного собрания 11 февраля 1921 года, посвящённого 84-й годовщине со дня смерти Пушкина], сидя в столовой с Лозинским и мною за неизменным дежурным блюдом — «заячьи котлеты» — приготовленные неизвестно из чего, но только не из зайца, — Гумилев восхищался стихами Блока «Имя Пушкинского Дома». [...]
Он их, к удивлению Лозинского, читал наизусть. Он утверждал, что прекрасные стихи запоминаются сразу и что поэтому-то «Имя Пушкинского Дома» он и запомнил с первого чтения.
Ему особенно нравилась строфа:

Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе…

— Как просто, как по-пушкински ясно и гармонично.

Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.

См. также у Владимира Николаевича Орлова в книге "Гамаюн. Жизнь Александра Блока":

"В эти же дни (5 февраля) были написаны стихи о Пушкине.
«Кто-то позвонил по телефону и сказал, что Пушкинский Дом просит написать ему в альбом какие-нибудь строки о Пушкине. Я написал, но, кажется, вышло плохо. Я отвык от стихов, не писал уже несколько лет».
В этих стихах, написанных размером пушкинского «Пира Петра Первого», не хватает блоковского лиризма, но они вдохновенны и пророчественны. Здесь и монументальный образ великого города, из которого открылись «пламенные дали»:

Это - звоны ледохода
На торжественной реке,
Перекличка парохода
С пароходом вдалеке.

Это - древний Сфинкс, глядящий
Вслед медлительной волне,
Всадник бронзовый, летящий
На недвижном скакуне…

Здесь и благодарно-грустное прощание с Пушкиным:

Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!

Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?

Вот зачем такой знакомый
И родной для сердца звук -
Имя Пушкинского Дома
В Академии Наук.

Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму
С белой площади Сената,
Тихо кланяюсь ему.

Кто же такая "библиотекарша Пушкинского Дома", Евлалия Павловна Казанович?

Основываясь на материалах издания "Писательницы России" (Писательницы России (Материалы для биобиблиографического словаря) / Сост. Ю. А. Горбунов), о ней можно рассказать вот что:

Евлалия Павловна Казанович (1886-1942) - литературовед, критик, одна из организаторов Пушкинского Дома (ныне Институт русской литературы Российской академии наук - ИРЛИ РАН). Родилась Е. П. в Могилёвской губернии в 1886 году; окончила Могилёвскую женскую классическую гимназию, затем историко-филологический факультет Бестужевских Высших женских курсов в Санкт-Петербурге.
В 1913-1929 годах заведовала библиотекой Пушкинского Дома, занималась описанием книжных и музейных собраний, историей учреждения, приобретала архивы. Е. П. Казанович - автор первого исследования о научном учреждении: К-вич Е. Пушкинский Дом в Петербурге // Русские ведомости. 1913. № 176. С. 2-3. В соавторстве с пушкинистом и также одним из основателей Пушкинского Дома (в 1899 году он был устроителем и заведующим Пушкинской юбилейной выставки) Борисом Львовичем Модзалевским (1874-1928) составила «Описание рукописей, принадлежащих Пушкинскому Дому»: Модзалевский Б. Л., Казанович Е. П. Описание рукописей, принадлежащих Пушкинскому Дому // Временник Пушкинского Дома. Пг., 1914. С. 1-63.
Была знакома с А. А. Блоком (см. её статью о стихотворении "Пушкинскому Дому" в № 10 журнала «Звезда» за 1977 год: Казанович Е. Как было написано А. Блоком стихотворение "Пушкинскому дому" / Публ. и прим. В. Сажина // Звезда. 1977. № 10. С. 199-201). Переписывалась со знаменитым адвокатом, общественным и государственным деятелем Анатолием Фёдоровичем Кони. Автор дневников, воспоминаний, ряда статей по истории русской литературы.
Умерла Е. П. Казанович в блокадном Ленинграде в 1942 году.