Известные римские историки. Гай саллюстий крисп заговор катилины

Римская историография, испытывая на себе влияние греческой, имеет некоторые особенности. Среди литературных жанров историография в Древнем Риме пользовалась наибольшим авторитетом. Ее представители принадлежали к господствующим слоям общества, в качестве политических деятелей они энергично вмешивались в историю, а впоследствии посвящали себя историографии (исключение - Ливий), видя в ней возможность проводить свою политику другими средствами. Поэтому римская историография служила прежде всего целям политической пропаганды, разъяснению и оправданию внешней и внутренней политики Древнего Рима.

Историография занималась преимущественно историей Рима , история Италии и провинций отражалась в меньшей степени. Сознание исторической непрерывности основывалось на истории достижений своих предков, поэтому римская история излагалась от основания Рима как история правящих династий .

В греческой историографии сильнее, чем в римской, проявились черты морально-воспитательных поучений (греческая история представлялась как образцовая). Римская историография, особенно в начальном периоде развития, испытывала сильное влияние (как по форме, так и по содержанию) составлявшихся Великим понтификом ежегодных таблиц (анналов ) .

Наиболее ранние римские исторические труды были написаны на греческом языке, они преследовали цель оправдать внешнюю политику Рима в грекоязычном мире. В условиях, когда отсутствовала латинская проза, римская историография заменяла литературу .

Римские поэты Г. Невий и Кв. Энний отразили римскую историю в историческом эпосе. М. Порций Катон первым применил латинский язык в своем историческом труде («Первоисточники»). Он стремился воздействовать на римлян в политических и воспитательных целях и устранить греческий язык из римской национальной историографии.

Вскоре появились первые исторические произведения: сообщения Цезаря о завоевании Галлии и гражданской войне, в которых оправдывались его военные и политические действия; после убийства Цезаря - произведения Саллюстия , в которых был убедительно изображен внутриполитический и моральный упадок Рима.

Ливий поставил перед собой величественную задачу создать полную историю Рима с момента его основания. Главная задача Ливия – собрать предания ранней римской истории и сплавить их в единый связный рассказ, в историю Рима. Предприятие такого рода осуществлялось впервые. Римляне вполне серьезно были уверены в превосходстве над всеми другими народами , считали только свою историю заслуживающей внимания. Вот почему история Рима, рассказанная Ливием, была для римского духа историей всеобщей. Ливий был философствующим историком . Цель его труда моралистична. Он говорит, что его читатели, несомненно, предпочли бы рассказ о событиях недавнего прошлого. Однако он хочет, чтобы они прочли о далеком прошлом, потому что желает преподать им моральный урок тех отдаленных дней, когда римское общество было простым и неиспорченным . Для него ясно, что история гуманистична. «Нашему тщеславию льстит, говорит он, выводить наше происхождение от богов, но дело историка не льстить читателю, а живописать дела и нравы людей».

Никто из них никогда не обратился снова к задаче, поставленной Ливием. После него историки либо просто переписывали его, либо ограничивались простым повествованием о событиях недавнего прошлого. С точки зрения метода, Тацит – это уже упадок.

Тацит однако внес громадный вклад в историческую литературу, но вполне уместно поставить вопрос, был ли он историком вообще. История событий, происшедших в самом Риме, полностью владеет его мыслью, он пренебрегает историей Римской империи либо рассматривает ее с позиций римлянина-домоседа. Да и его взгляд на чисто римские дела крайне узок. На самом деле Тацит плох прежде всего потому, что никогда не задумывался над основными проблемами того дела, за которое взялся. Его отношение к философским принципам истории легкомысленно, он просто подхватывает распространенную прагматическую оценку ее целей в духе, скорее, ритора, чем серьезного мыслителя.

Он хочет научить читателей своего повествования тому, что «хорошие граждане могут быть и при плохих правителях». «Не просто судьба и не стечение благоприятных обстоятельств являются лучшей защитой для знатного сенатора, а характер его личности, благоразумие, благородная сдержанность и умеренность».

Эта установка приводит Тацита к искажению истории, к тому, что он изображает ее в сущности как столкновение личностей , утрированно хороших с утрированно плохими. Тацит рассматривает свои персонажи не изнутри, а извне, без симпатии и понимания, как простое олицетворение пороков и добродетелей.

Последующие историки эпохи Римской империи не только не преодолели трудностей, с которыми тщетно боролись Ливии и Тацит, но никогда и не достигли их уровня. Эти историки все более ограничивали себя решением жалкой задачи компиляции, некритически нагромождая в своих работах все то, что они находили в сочинениях раннего времени.

ЛуцийЛивий Андроник (275-200)

Грек, вольноотпущенник римлян. Попал в Рим и преподавал в школе. Сатурнийским стихом перевел «Одиссею». «О.», а не «И.», т.к. считалось, запад описан в «О.», а в «И.»– Азия.

Перевел греческие трагедии – только диалоги. Сам ставил и играл комедии.

Впервые по заказу сената создал гимн Юноне (Гера), дошло 40 разрозненных строк на латыни.

Одиссей – Уликсис, Гермес – Меркурий → имена римские.

Гай Саллюстий Крисп (86-35 до н. э.)

Стремился к политич. карьере, но изгнан из сената. Сначала выступал как противник сената и Цицерона, потом искал поддержки у Цезаря в борьбе против нобилитета, разочаровался. Пишет «Послание к Цезарю о гос-ве» - требовал усиления роли народа в гос жизни → испугался → в писатели.

Сильно отличается от Цезаря, его цель - не рассказать о жизни, а описать жизнь в мире (Рим), найти причины того, что происходит. Понимает, что живет во время падения Р.И.

Особенности:

1. главные герои отрицательные

2. стиль - подражает Фукидиду (жесткие фразы), период его краткий и выразительный

3. архаист, всегда сознательно архаические формы, особ. когда пишет о древнем Риме

4. асимметричность прозы, не похожа на стихи (в отличие от Цезаря)

5. сентенции

6. антитезы

7. риторические вопросы

8. контрасты

9. народные слова → аномалист

10. термины из области моральных отношений заменяют политическую терминологию

«Заговор Катилины » - монография

взгляды С. близки к взглядам Платона (исконный дуализм духа и тела, необходимость подчинять плоть духу), его Катилина схож с тираном из «Государства» Платона (развращенный аристократ). Драматизирует изложение, показывая различные этапы заговора. Вставлены речи и письма героев. Свою точку зрения высказывает через Катона, он решительнее, чем Цезарь. Много интересных фактов и наблюдений.

«Югуртская война » (β – 111-106г) - монография (Югурт, незаконнорожденный, убивает 2 братьев (законных), чтобы получить трон, приезжает как дипломат в Рим, там убивает родственника, его из Рима выгоняют, говорит, что город продажный, начинают войну).

С. правдиво пишет о войне, т.к. сам был потом наместником в Африке, описывает страну.

«История »

целиком не дошла

изложены события от смерти Суллы (78) до 67

Уже не видит светлых периодов в римской истории.

Тит Ливий (59 до н.э. – 17 н.э.)

Из консервативного г. Патавия, не был гос деятелем, как многие историки. Берет материал из предшественников и художественно обрабатывает его.

«От основания города »

142 книги, дошло 35. Жил на с Ит. Не был политиком, чисто историк. 1 – мифы, дальше – история. Писал одновременно с Вергилием («Эннеида»)и Горацием («Оды), как и они увлечен идеями величия Рима. Интересуется причинами, почему римляне стали «первым народом на земле». Л.: «не было другого государства обширнее, благочестивее, богаче хорошими примерами, ни в какое государство не проникла так поздно жадность и роскошь».

Особенности творчества :

· живой и увлекательный рассказ

· стиль Цицерона – пользуется периодом и мысль выражает мах полно (принцип обилия слов)

· повествование делится на отдельные законченные эпизоды

· восхищение римской стариной

· преклоняется перед героями эпохи респ-ки, рассказывает о легендарных героях (Ромул...)

· избегает предвзятости, отдает должное даже врагам Рима

· герои часто произносят речи, написанные Л. → дает характеристику героям

(Публий) КорнелийТацит (~55 - ~120)

Data –скудно – из писем Плиния к Тациту (+письмо об извержении Везувия и гибели дяди +письмо о землетрясении); приехал из провинции

Государственный деятель квестор → эдил → претор → консул.

Риторское и философское образование.

«Жизнеописание Юлия Агриколы »

О тесте Т. Посмертное восхваление (элогия), не столько как родственника, сколько как гос. деятеля (римский наместник, завоевал UK). В стиле Саллюстия. Герой – скромный, деловитый, почтительный к императору, умеренный в частной жизни.

Идея : добродетельный и умеренный человек может существовать при любом императоре.

Т. интересуют исторические сведения, военные действия, быт, нравы британцев.

Особое внимание – романизация UK.

«О происхождении, положении, нравах и народах Германии»

· Актуальная тема – готовился поход против Германии. Тоже этнографический характер. Т: г-цы – опаснейшие враги, столкновение неизбежно. Для Т. важна и морально-психологическая сторона. Т-та интересует жизнь г-цев – они сильно отличаются от римлян.

· Идеализация простоты и нравственной чистоты первобытным народам, свойственная римлянам → описание семей г-цев, противопоставляет нравств. упадку в Риме.

«Диалог об ораторах »

Форма – беседа ораторов-учителей Т., Марк Апр, Юлий Секунд в доме Куриация Матерна, поэта. Стиль Цицерона. Обсуждается, почему красноречие пришло в упадок. Матерн бросил красноречия из-за поэзии.

части:

1. что лучше – деятельность оратора или поэта

2. приходит Мессала, увлекающийся стариной → обсуждают старое и новое красноречие, Апр: старое устарело

3. Матерн видит причину в изменении гос. строя

«Аналы » (с 14 до 68, до смерти Нерона)

Дошли не полностью. По форме – летопись, но эта форма мешает Т., много описывает характеров.

«История »(с 69г)

отчетливый трагический темперамент

Особенности творчества:

читая его, возникает только презрительная улыбка

все мрачно

123 гос. деятель, выразитель точки зрения сенатской верхушки, важны источники. Беспристрастный

15. Луций Анней Сенека (~4 до н.э – 65)

Из Испании, г. Кордуб. Отец – ритора –писал и читал речи на заказ → С. получил хорошее риторское (орат.) и философское образование, приезжает в Рим, становится оратором. Жена императора Клавдия его невзлюбила → в ссылку его → вторая жена Агриппина вернула + сделала воспитателем Нерона. Потом Нерон обвинил С. в заговоре и заставил вскрыть вены.

Нравственная опора С. – стоицизм (считал империю злом). Стоики – философы, но интересовались не антологией (происхождение), а нравственной стороной. Проповедовали выдержку, внутреннее сопротивление внешним обстоятельствам. С. призывал, чтобы люди презирали богатство, чины, успех и закаляли свой дух. Если не можешь → лучше покончить с собой (!)→ в этом высшая свобода человека. Сам С. жил богато.

9 трагедий на мифологические темы: (единств-е дошедшие целиком римские драмы)

«Медея »

М. С. будто бы знает М. Еврипида, её характер уже сложившийся, она прошла через все муки любви и желание мстить. Её решения уже сформировались. Отличается вся трактовка образов. У Еврип. Яссон не признаёт своей вины, у С. – все знает, усталый, пытается отвратить страшное, но это не в его силах.

Идея : нужно вовремя уметь остановить свои страсти. Осуждает М. за то, что она не смогла побороть свои чувства. С. нагнетает ужасы, зловещее (как было при дворе) → воспринималось естественно.

Особенности трагедий:

1. ненависть к тирании и деспотизму

2. проникнуты идеями стоицизма

3. человек бессилен и игрушка в руках рока

4. герои – сильные личности, охваченные гибельными страстями или великие мученики, гибнущие в страданиях

5. Драма → для чтения, не для постановки.

6. С. вводит 5-актное действие. Акты часто слабо связаны между собой и перемежаются лирическими партиями хора (и сейчас в Европе это классическое деление)

«Октавия »

драма, С. не принадлежит, но публикуется в одном с ним сборнике ← единственная римская драма о недавней истории.

Вариант претекстата. Идея : осуждение чрезмерного властолюбия, в первую очередь Нерона. Монологи, излияния героев. В диалогах 1 герой второстепенный. После них не нужно развитие действия.

Мениповая сатира – чередование стиха и прозы, такую форму впервые предложил Менип Гозарский (греч. философ).

«Апофеоз Клавдия »

- «обожествление умершего Клавдия» → «Отыквление Клавдия» - сатира – может быть и не сам назвал. После Клавдия все императоры причисляли себя к богам. После смерти Кл. приходит на Олимп → там не нужен → должен попасть в ад через землю → попадает на свои похороны. Его душу судили по его же методу – без права защитной речи – ему не дают ничего сказать.

«Письма к Луцилию о нравственности »

Философские стоические трактаты в форме посланий. О душевном покое, о страхе смерти, об истинной дружбе, о старости, о презрении к богатству, о недоверии к счастью → о философском смысле жизни.

Не аргументирует свою точку зрения, а просто постоянно её повторяет, варьируя её (чувствуется, что он ритор)

123 → в творчество Корнеля, Россина

16. Децим Юлий Ювенал (~50/60 –>127)

Родился в г. Аквин, около Рима. Долго был адвокатом и увлекался составлением декламаций, сатиры стал писать стариком (16), в 5 книгах. Переносит особенности риторического жанра в сатиры.

2 группы по содержанию :

1. 1-9 – острообличительные. Клеймит все с позиции человека среднего достатка. Создает и положительную программу с примерами из жизни.

2. 10-16 – отвлеченные рассуждения на моральные темы вообще. Протестует против всех пороков общества, социального неравенства, ополчился на аристократов, которые кичатся только имени. При дворе разврат: «лишь преступлением себе наживают сады и палаты».

· возмущен нравами и жизнью римлян. По именам называет только умерших, хотя чувствуется, что им. в виду настоящее

· разврат, обжорство и пустота римской знати

· гиперболы, нагромождает определения, детали

· ? доблести – современные аристократы гордятся родом, но развратники

· только высокие душевные качества делают человека благородным

· порицает жестокость императора – обличает Домициана и его приближенных (про рыбу)

· обличает богачей и сочувствует интеллигентным профессиям (поэт, философ)

симпатия к страдающим беднякам

Страница 1

Великие страны всегда порождают и великих историков… Жизнь и общество нуждаются в них больше даже, чем в строителях, врачах и учителях, ибо они, то есть выдающиеся историки, одновременно возводят здание цивилизации, лечат общественные болезни и укрепляют дух нации, обучают и воспитывают младое поколение, сохраняют память, воздают бессмертную славу достойным, подобно божествам вершат суд. Античность знала многих выдающихся историков. Одни из них, как это было у Плутарха, делали акцент на раскрытие характеров героев, создавая морализирующие сочинения. Другие, подобно Светонию, в биографии старались анализировать различные стороны их жизни и деятельности. Бахтин писал: «Если Плутарх оказывал огромное влияние на литературу, особенно на драму (ведь энергетический тип биографии, по существу, драматичен), то Светоний оказывал преимущественно влияние на узкобиографический жанр…» Третьи, особенно стоики, дали волю потоку самосознания, рефлексии в частных письмах или же в разговорах наедине с собой и исповедях (примерами такого рода стали письма Цицерона и Сенеки, книги Марка Аврелия или Августина).

Если Марк Аврелий последний римский философ, то Корнелий Тацит (ок. 57-120 гг. н. э.) – последний великий римский историк. Начальные школьные годы Тацита пришлись на эпоху Нерона, злодеяния которого потрясли Рим. Это было чудовищное время. Оно было «свирепо и враждебно» к истине и добродетелям, зато благосклонно и щедро к подлости, раболепству, изменам и преступлениям. Тацит, ненавидевший тиранию, с осуждением вспоминал о тех годах, когда на смерть осуждались и подверглись казни «не только сами писатели, но и их книги». Цезари вменили в обязанность триумвирам (задолго до сожжения книг на кострах гитлеровской Германии) сжигать на форуме, где обычно приводят в исполнение приговоры, «творения этих столь светлых умов». «Отдавшие это распоряжение, – пишет Тацит, – разумеется, полагали, что подобный костер заставит умолкнуть римский народ, пресечет вольнолюбивые речи в сенате, задушит самую совесть рода людского; сверх того, были изгнаны учителя философии и наложен запрет на все прочие возвышенные науки, дабы впредь нигде более не встречалось ничего честного. Мы же явили поистине великий пример терпения; и если былые поколения видели, что представляет собою ничем не ограниченная свобода, то мы – такое же порабощение, ибо нескончаемые преследования отняли у нас возможность общаться, высказывать свои мысли и слушать других. И вместе с голосом мы бы утратили также самую память, если бы забывать было столько же в нашей власти, как и безмолвствовать». Однако пока живы историки, идет суд тайный и негласный. И пусть не надеются мерзавцы, что голос их смолкнет, а приговор наш не станет известен. Поэтому М. Шенье, справедливо увидевший в Таците олицетворение «совести рода человеческого», метко и по праву называл его труды «трибуналом для угнетенных и угнетателей». Как он сказал о его роли в цивилизации, уже одно только имя Тацита «заставляет тиранов бледнеть».

Это противоречивая эпоха. Древние римские традиции, которыми славилось государство, отмирали и изгонялись. Идеалы аристократии, ранней республики не могли сохраняться в неизменном виде. О Таците известно немногое. Родился в аристократической семье. Никто из поздних авторов так и не дал внятного его жизнеописания. Известен ряд жизнеописаний Вергилия, есть еще очерк жизни Горация, написанный Светонием. Письма Плиния Младшего к Тациту дают о нем скудные сведения. До нас дошли его «История» и «Анналы» (летопись), сохранившиеся лишь частично. Ему принадлежит ряд других произведений («Германия», «Диалог об ораторах» и др.). Хотя современники не относили его к классикам римской литературы, а в римской школе его не проходили, Тацит обладал превосходным стилем и языком. Слава пришла к нему гораздо позже. Он сомневался, что это вообще когда-нибудь произойдет. Однако история все расставила на свои места. Уже Плиний Младший ставил себе в пример труды Тацита. Российский историк И. Гревс пишет: «Тацит – неоспоримо лучший римский историк. По общему признанию критики, ему принадлежит также почетное место и в ряду первоклассных представителей художественной прозы в мировой литературе; он был во всех отношениях крупной индивидуальностью и, в частности, показательным носителем и творческим двигателем современной ему культуры». Книги его важны тем, что написаны человеком, который был свидетелем многих происходивших тогда событий. Ведь Тацит был консулом, то есть «особой, приближенной к императорам» (служил проконсулом в Азии). Ему приходилось пребывать в ближнем кругу таких государственных деятелей, как Домициан, Нерва, Траян, Фабриций, Юлий Фронтин, Вергиний Руф, Цельза Полемеан, Лициний Сура, Глитий Агрикола, Анний Вера, Яволен и Нераций Присков – самых «немногих и всевластных» (принцепсы, консулы, префекты, командующие группами армий и т. п.). Это давало возможность находиться в центре важнейших событий времени. Он описывал их как непосредственный очевидец событий, от первого лица. Ценность таких источников исключительно велика. Потому и известность таких авторов, как правило, переживает их век, доходя до отдаленных потомков. Сегодня его труды вызывают наш интерес не только как исторический источник, но и как своего рода учебник гражданской морали и политической культуры. Многие страницы трудов Тацита посвящены конфликту человеческой личности и авторитарной власти, что ныне актуально.

Смотрите также

Наука и политика. Война и мир
С тех самых пор, как мои занятия античным миром приняли сознательный и самостоятельный характер, он был для меня не тихим и отвлекающим от современной жизни музеем, а живой частью новейшей культуры; ...

Крах и падение Римской Империи
Подобно Катону Цензору Тиберий порицал также возраставшую роскошь знати, содействовавшую развращенности, порокам и изнеженности и вывозившую в Индию и Китай в обмен на шелк и драгоценные камни драго...

Тюркские народы с X в. до н. э. по V в. н. э
Мировая история свидетельствует, что не было и не могло быть этноса, происходящего от одного предка. Все этносы имеют двух и более предков, как все люди имеют отца и мать, и это подтверждено многове...

Повествовательные произведения, при условии их критического анализа, предоставляют конкретные исторические сведения достаточно высокой степени достоверности. В настоящей работе используются, главным образом, литературные произведения историко-политического содержания, но не только они. Как считает Я.Ю. Межерицкий, достоверность информации определяется не жанром, а принадлежностью автора к данной ментальности. Соглашаясь с этим утверждением лишь отчасти, все же отметим, что наиболее интересны и важны для нас свидетельства современников (в т.ч. младших современников) рассматриваемых событий.

Первым назовем Веллея Патеркула. (Родился в Капуе. 19 г. до н.э. - 31 г. н.э. Основной труд - «Римская история» в виде биографических очерков.) Его труды не часто используют, считая содержащуюся в них информацию недостоверной, так как историк был обязан императору своей блестящей военной и политической карьерой (почетное звание сенатора он получил за преданность Тиберию). Однако, гораздо важнее личного отношения историка к высшей власти то, что он в полной мере отвечал требованиям «принадлежности к ментальности» и очень хорошо знал то, о чем писал. Веллей Патеркул выражал отношение к происходящим политическим процессам и событиям как представитель всаднических кругов и муниципальной знати, восторженно описывая становление и развитие принципата как восстановление древней Республики. «На форум призвано доверие, с форума удален мятеж, с Марсова поля - домогательства, из курии - раздоры, и возвращены государству одряхлевшие от долгого бездействия и погребенные правосудие, справедливость, энергия; к магистратам пришел авторитет, к сенату - величие, к судьям - вескость; всем внушено желание или вменено в обязанность поступать правильно; все правое окружено почетом, а дурное наказывается». Веллей Патеркул имел доступ к официальной информации и смог сообщить нам ценные исторические факты, которых нет в других источниках.

Грандиозный труд другого древнеримского историка - Тита Ливия (родился в Падуе, 59 г. до н. э. - 17 г. н. э.) «Римская история от основания города» излагает события погодно. Из 142 книг сохранились, главным образом, те, что относятся к более древним временам. К труду, освещающему события очень отдаленные, долгое время относились с недоверием, пока не были получены новые сведения, подтверждающие значительную достоверность изложенного Ливием фактического материала. Тит Ливии - первый из римских историков, не имевший опыта политической деятельности, но он пользовался покровительством Августа. Тем более показательно то, что в его труде ярко выражена патриотическая тенденция и восхваление Республики. «Римская история» Тита Ливия объясняет ход исторических событий изменением морально-нравственных устоев общества и обосновывает новый государственный строй как продолжение древней Республики.

Гай Саллюстий Крисп (86 - ок. 35 гг. до н.э.), мастер исторического портрета, также, как и два предыдущих автора, многим обязан лично главе государства, в данном случае Юлию Цезарю, на стороне которого участвовал в гражданских войнах, а затем был проконсулом в провинции Новая Африка. Известны его монографии: «Заговор Каталины», «Югуртинская война», «История», из которых ясно, что его идеал - умеренно демократическая республика. Бедствие римлян, по мнению Гая Саллюстия Криспа (так же, как и Ливия), состояло в нравственном разложении общества. Являясь противником сенатской олигархии, он показывает неспособность сената управлять государством.

Огромное значение имеют «Записки» Юлия Цезаря о галльской и гражданской войнах. Продуманная, ясная композиция, точный язык, конкретность образов и тонкие характеристики участников событий, достоверность фактического материала, а главное - возможность взглянуть на политические события глазами «первого лица» в государстве, - делают «Записки» незаменимым источником для настоящего исследования.

В трактатах, речах и письмах блестящего судебного и политического оратора Марка Туллия Цицерона (106 - 43 г. до н. э.) содержится не только изложение исторического хода событий, но и как бы «двусторонний» анализ (с точки зрения государственного деятеля и с точки зрения обывателя) причин этих событий, обоснование необходимости либо неприемлемости для государства того или иного политического решения, прогнозы государственно-правовых изменений.

Несколько писателей I в. до н.э. принадлежат направлению «исторических штудий» (иначе - антиквары). Это, в первую очередь, Корнелий Непот, живший ок. 100 г. до н.э. - 32 г. до н.э., из произведений которого сохранились биографии Катона Старшего и Помпония Аттика - известного корреспондента Цицерона, имевшего личные связи с Антонием и Октавианом и принципиально не участвовавшего в гражданских усобицах. К этому же направлению примыкает Марк Терренций Варрон (116 - 27 гг. до н.э.), который, также как и Луций Юний Модерат (ок. 36 г. - трибун в Сирии и Киликии), Катон и Колумелла писал агрономические труды, дающие материал об экономических и социальных условиях того времени.

«История» Аннея Сенеки Старшего (55 г. до н.э. - ок 40 г. н.э.) охватывает время гражданских войн и доведена до 30 г. н.э. Сохранились его «Контраверсия», «Суазория». Еще большее значение имеют для нас труды его сына - знаменитого писателя, философа - моралиста и крупного политического деятеля Луция Аннея Сенеки Младшего (ок. 4 г. до н.э. - 65 г. н. э.). Он был идеологом сенатской оппозиции деспотическим тенденциям первых римских императоров, за что оказался в ссылке. После возвращения назначен воспитателем Нерона, затем являлся одним из руководителей римской политики вплоть до 60х годов. Анней Сенека писал трактаты и поэтические сочинения, главная мысль которых - необходимость преодоления страстей и достижения духовной независимости. Он первым ясно и определенно обозначил противоположность республики форме правления, сложившейся при принципате. С точки зрения политической для него было фактом, не требующим доказательств, основание Августом нового режима.

Хорошо известен труд «Иудейская война» Иосифа Флавия (37 - 100 гг. н.э.), участника названной войны, сначала по одну, затем - по другую сторону, получившего права римского гражданина и назначенного историографом Флавиев. Его книга, охватывающая события с 167 г. до н.э. по 73 г. н.э., помимо описания собственно военных действий, содержит сведения и о внутренней жизни Рима. Другой иудейский аристократ - Николай Дамасский (64 г. до н.э. - начало н.э.), был вначале приближенным Ирода, затем - приближенным Агриппы, наблюдал Антония и Клеопатру в Египте, т.е. находился в самой гуще государственных дел. До нас почти не дошла его «История» в 144 книгах, но сохранилась апологетическая биография Августа (написанная, что показательно, после смерти последнего) под названием «Жизнь Цезаря», в которой содержатся сведения, не известные из других источников.

Сочинение Плиния Старшего (23 или 24 г. - 79 г. н.э.), ученого-энциклопедиста и крупного императорского чиновника, «Естественная история» включает в себя сведения не только естественнонаучные, но и исторические. Его труды по истории до нас не дошли, но использовались Тацитом. «9 книг достопамятных слов и деяний» Валерия Максима, содержащие исторические примеры в помощь риторам, написаны в правление Тиберия и посвящены ему, но в них можно усмотреть лесть и по отношению к Августу (достаточно редкий случай похвалы предшествовавшему, а не здравствующему императору).

О римской истории писали и греки. Так, Диодор Сицилийский (ок. 90 -21 г. до н.э.) оставил «Историческую библиотеку» в 40 книгах, сохранившиеся части которой охватывают историю Рима V - IV вв., а также конца II - начала I в до н.э. и сообщают о сословной борьбе в Риме, подчеркивая отрицательное отношение автора к римскому господству в завоеванных странах. Диодор использовал не сохранившийся до нашего времени труд «История» Посидония (конец II - первая половина I в. до н.э.). Дионисий Галикарнасскй, в противоположность двум первым своим соотечественникам, показывал мудрость римских законов и родство римлян с греками; он жил в Риме в интересующее нас время, но излагал древнюю историю. Страбон (64 г до н.э. - 23/24 г н.э.) также большую часть жизни провел в Риме. Его «Исторические записки» до нас не дошли, но сохранился труд «География» в 17 книгах - описание ойкумены - в котором собраны сведения и исторического характера, в том числе выражен общий взгляд на принципат с позиций образованного грека. О власти Августа, в частности, Страбон говорит как о законной, а о самом Августе - как о мудром правителе.

Ряд не дошедших до нас произведений известен лишь по выдержкам и цитатам или по упоминаниям других авторов. Так, мы знаем, что Тимоген писал памфлеты и «Истории», враждебные Августу, в доме которого писатель жил до ссоры с принцепсом. Словарь Веррия Флакка известен по извлечениям из него, сделанным во II веке Фестом. Труд Кремуция Корда использовался последующими историками, в частности, на него ссылается Светоний.

Более поздняя античная традиция также имеет для настоящего исследования большое значение: во-первых, писатели II - IV веков не намного отстояли от рассматриваемого нами времени и потому ход событий конца I в. до н. э. - середины I в. н. э. достаточно хорошо был им известен; во-вторых, они воочию увидели, к какому результату привели указанные события. Однако, используя сочинения эпохи Империи, приходится учитывать, что их авторы иногда плохо разбирались в специфике республиканских традиций, либо утраченных, либо неузнаваемо трансформированных, а политическая терминология II-IV веков не совпадала ни с соответствующей терминологией I в. до н. э. - 1 в. н. э., ни, разумеется, с современной.

Уроженец Александрии, крупный императорский чиновник, греческий историк Аппиан (ок. 100 - 170 гг. н.э.), получивший права римского гражданства и приписанный к всадническому сословию, создал труд по истории Рима в 24 книгах, последние 7 из которых не сохранились. Семнадцатая часть - «Гражданские войны», хронологически доведенная до 36 г. до н.э., содержит богатый фактический материал о подготовке принципата Августа и о развитии полномочий будущего римского императора. Это единственный памятник античной историографии из числа дошедших до нас, в котором последовательно и строго фактически излагаются события, начиная с эпохи Гракхов и кончая преддверием к последней борьбе между Антонием и Октавианом. Поэтому, обращаясь к конкретному материалу, мы чаще всего будем ссылаться именно на «Гражданские войны». Аппиан использовал не дошедшие до нас труды Азиния Поллиона, Кремуция Корда, Валерия Мессалы и, следовательно, сообщаемые. им сведения достаточно достоверны, но и они, как и информация, полученная из других источников, нуждаются в сопоставлении и проверке.

Другой греческий историк Дион Кассий Кокцейян (ок. 155 - 235 гг.) родился в семье провинциального аристократа, принятого в число римских сенаторов, сам был сенатором, занимал высокие государственные должности. В его «Римской истории» в 80 книгах, написанной по-гречески, а следовательно, и адресованной грекам или очень образованным римлянам, события освещены с точки зрения убежденного сторонника монархии, хотя и противника крайних проявлений деспотизма. Государством, по убеждению Диона Кассия, должен править император в согласии с сенатом. В наилучшей сохранности до нас дошли книги, содержащие историю с 60х годов до н.э. и до времени падения Республики, а также история Августа, что очень ценно для настоящего исследования.

Современник Аппиана Анней Флор в «Эпитомах римской истории», описывающих Рим с царской эпохи до Августа включительно, рассказывает, главным образом, о войнах, допуская некоторые неточности в именах и датах. Однако, и его труд содержит некоторые важные сведения о государственно-правовых вопросах и, в частности, о полномочиях римских магистратов.

Множество исторических сведений, значение которых трудно переоценить, мы находим у Гая Светония Транквилла (70 - 160 гг.), сына легионного трибуна из сословия всадников, с ранних лет посвятившего себя науке и писательской деятельности, служившего одно время при Адриане советником по переписке, хорошо знакомого с трудами своих предшественников и с материалами государственных архивов. Светоний поставил своей целью собрать все хорошее и плохое о цезарях из рода Юлиев-Клавдиев и Флавиев и использовал для этого самые разнообразные источники, подчас заведомо тенденциозные, сознательно предпочитая «крайние» версии. Его «Жизнь 12 Цезарей» - не история, а описание личностей правителей, причем описание дробное, подчиненное определенной логической схеме, а не хронологии; главное для него - явное и яркое размежевание положительного и отрицательного. Идеальные правители для него - Август и Тит. У Светония мы получаем сведения, касающиеся как полномочий императоров, так и их отношений с другими государственными органами и магистратами.

Особого внимания заслуживают труды выдающегося историка Корнелия Тацита (ок. 58 - после 177 гг.) - «История» в четырнадцати книгах и «Анналы» в шестнадцати. Тацит принадлежал к всадническому роду, происходил из Галлии, но добился высокого положения в Риме, став сенатором и являясь последовательно квестором, консулом, а затем проконсулом. Его интерес сосредоточен на переосмыслении внутренней истории Рима, в частности, на взаимоотношениях императоров с сенаторским сословием. Он описал процесс перерождения политических порядков Рима республиканского времени в тиранию и деспотизм отдельных императоров, - и вряд ли ему удалось сделать это «sine ira et studio» (без гнева и пристрастия). Вместе с тем, как отмечает Г.С. Кнабе, в «Анналах» и «Истории» содержится обоснование исторической необходимости императорской власти. При этом Тацит осуждает и сенатскую оппозицию новому строю, а тем более попытки сопротивления ему со стороны плебса, и разрушение императорами традиционных форм государственной организации, которое воспринимает как ликвидацию общественных и нравственных норм. Ход истории, с его точки зрения, определяют моральные качества людей.

Греческий историк и философ - моралист Плутарх (ок. 46 - ок. 127 гг.), по не вполне ясным сведениям получивший в конце жизни от императоров Траяна и Адриана какие-то особые полномочия, позволявшие ему ограничивать произвол римских наместников, создал каноны образцовых героев старины, в числе которых - отдельные римские императоры. В его «Жизнеописаниях» ярко и красочно описаны также события, сопутствовавшие изменениям в политической жизни, в частности, изменению формы правления римского государства.

Много информации по вопросам государственного права Рима можно почерпнуть у Полибия (ок. 201 - ок. 120 гг до н.э.), в частности, в его «Всеобщей истории» в сорока книгах. Римский государственный строй, существовавший во время его жизни, Полибий считал совершенным, основанным на смешении басилейи, аристократии и демократии. Интересны для нас, хотя и принадлежащие к более поздней эпохе, работы императора и философа-стоика Марка Аврелия, в частности, его обращение «К самому себе». В числе других стоит назвать историка II века н.э. Авла Геллия, написавшего труд «Аттические ночи», как сборник исторических примеров для риторов; а также историков IV века Евтропия и Секста Аврелия Виктора. Незнатное происхождение Аврелия Виктора не помешало ему при Юлиане управлять провинцией и быть префектом Рима; он написал краткое изложение истории Рима, а также труд «О Цезарях», начиная с Августа. Евтропий по поручению императора Валента написал «Краткую историю Рима». Статус «придворных историков» обусловил необходимость с осторожностью относиться к сведениям, заведомо приятным императорам, но, вместе с тем, именно этот статус позволяет быть уверенным в том, что Евтропий и Секст Аврелий располагали максимально полной информацией по вопросам устройства государственного аппарата, полномочий отдельных лиц и т.п.

Немаловажным источником является и художественная литература. Хотя многие литераторы, как и историки, пользовались покровительством императоров, и это порой вызывает недоверие к сообщаемым ими сведениям со стороны критически настроенных исследователей, но нет серьезных оснований считать, что они писали под давлением или в результате подкупа.

Наибольшую известность до наших дней сохранили поэты «Августова века». Близкий к Меценату и Августу Квинт Гораций Флакк (65 - 8 гг. до н.э.), судя по стихам, не сразу положительно воспринял изменение политической жизни, но со временем постепенно убеждался в необходимости и «благодетельности» установившегося порядка. Гораций описывал в своих произведениях перипетии гражданских войн, воспевал внешнюю политику Августа и даже написал по заказу последнего «Секулярный гимн». Другой поэт того же кружка Публий Вергилий Марон (ок. 70-19 гг. до н.э.) в поэме «Энеида», начатой по совету Августа, прокламировал официальную политическую программу принцепса, а в «Буколиках» и «Георгиках» развил идеи этой программы. Вергилий отразил в своих произведениях идейный фундамент нового режима - дух патриотизма и ориентацию на древние образцы. В «Энеиде» ясно прочитывается и имперская идея: «Твой же, римлянин, долг - полновластно народами править!».Младший современник Вергилия и Горация Публий Овидий Назон (43 г. до н.э. - ок. 18 г. н.э.) в своих стихах выразил настроение другой части римского общества, идущие вразрез с официальной идеологией Августа, за что, по-видимому, и был сослан. Из ссылки же Овидий писал письма и стихи, содержащие неумеренные славословия в адрес принцепса.

Большая часть произведений еще одного поэта кружка Мецената - Проперция (60 - 15 гг. до н.э.) посвящена прошлому Рима, что очень хорошо вписывается в идеологию «восстановленной республики». Напротив, Марк Анней Лукан (39 г. н.э., Кордова, - 65, Рим), племянник Сенеки, участвовавший в заговоре против Нерона, отражал в своих стихах настроения сенатской оппозиции. В «Фарсалии» Лукана прослеживается тематика гражданских войн поздней республики. В стихах Гая Валерия Катулла (творившего до Августова «золотого века»: ок. 87 - ок. 54 г. до н.э.) содержится политическая оценка Цезаря и его окружения, но реальному миру противопоставляется идеальный. Ти-булл входил в «кружок» полководца и оратора М.Валерия Мессалы Корвина, придерживавшегося особой политической ориентации; он противопоставлял бедствиям войны радости мирной жизни. Из более поздних поэтов следует отметить автора «Сатирикона» Гая Петрония Арбитра (умер в 66 г. н.э.), приближенного Нерона, и Валерия Флакка (умер ок. 90 г. н.э.), посвятившего поэму императору Веспасиану.

Для историко-правового исследования ценность произведений художественной литературы, из которых сложно почерпнуть достоверные исторические факты; состоит в том, что их авторы выразили сложнейшую гамму настроений и мыслей своих современников, в том числе - связанных с политическими преобразованиями.

Предлагаемая книга должна дать читателю представление о древнеримской историографии в ее наиболее ярких и характерных образцах, то есть в соответствующих (и довольно обширных) извлечениях из трудов самих римских историков. Однако римская историография возникла задолго до того, как появились в свет и были опубликованы труды представленных в данном томе авторов. Поэтому знакомство с их произведениями, пожалуй, целесообразно предварить хотя бы самым беглым обзором развития римской историографии, определением основных ее тенденций, а также краткими характеристиками и оценкой деятельности наиболее выдающихся римских историков, извлечения из работ которых читатель и встретит в данном томе. Но для того, чтобы уловить какие-то общие, принципиальные тенденции в развитии древнеримской историографии, необходимо, прежде всего, достаточно ясно представить себе те условия, ту культурную и идейную среду, в которой эта историография возникла и продолжала существовать. Следовательно, речь должна идти о некоторой характеристике духовной жизни римского общества (примерно с III в. до н. э. по I в. н. э.).

Широко распространенный тезис о тесном родстве или даже единстве греко-римского мира, пожалуй, ни в чем не находит себе более яркого подтверждения, как в факте близости и взаимовлияния культур. Но что обычно имеется л виду, когда говорят о «взаимовлиянии»? Каков характер этого процесса? греческий культура ритор анналистика

Обычно считается, что греческая (или шире -- эллинистическая) культура, как культура более «высокая», оплодотворила римскую, причем последняя тем самым уже признается и несамостоятельной, и эклектичной. Не менее часто -- а, на наш взгляд, столь же неправомерно -- проникновение эллинистических влияний в Рим изображается как «завоевание побежденной Грецией своего сурового завоевателя», завоевание мирное, «бескровное», не встретившее в римском обществе видимого противодействия. Так ли это на самом деле? Такой ли это был мирный и безболезненный процесс? Попытаемся -- хотя бы в общих чертах -- рассмотреть его ход и развитие.

Об отдельных фактах, доказывающих проникновение греческой культуры в Рим, можно говорить еще применительно к так называемому «царскому периоду» и к периоду ранней республики. Если верить Ливию, то в середине V века в Афины была направлена из Рима специальная делегация, дабы «списать законы Солона и узнать учреждения, нравы и права других греческих государств» (3, 31). Но все же в те времена речь могла идти лишь о разрозненных и единичных примерах -- о систематическом же и все возрастающем влиянии эллинистической культуры и идеологии можно говорить, имея в виду уже ту эпоху, когда римляне, после победы над Пирром, подчинили себе греческие города Южной Италии (то есть так называемую «Великую Грецию»),

В III веке, особенно во второй его половине, в высших слоях римского общества распространяется греческий язык, знание которого в скором времени становится как бы признаком «хорошего тона». Об этом свидетельствуют многочисленные примеры. Еще в начале III века Квинт Огульний, глава посольства в Эпидавр, овладевает греческим языком. Во второй половине III века ранние римские анналисты Фабий Пиктор и Цинций Алимент -- о них еще будет речь впереди -- пишут свои труды по-гречески. Во II веке большинство сенаторов владеет греческим языком. Дуций Эмилий Павел был уже настоящим филэллином; в частности, он стремился дать своим детям греческое образование. Сципион Эмилиан и, видимо, все члены его кружка, этого своеобразного клуба римской «интеллигенции», бегло говорили по-гречески. Публий Красс изучал даже греческие диалекты. В I веке, когда, например, Молон, глава родосского посольства, держал речь перед сенатом на своем родном языке, то сенаторам не требовался переводчик. Цицерон, как известно, свободно владел греческим языком; не менее хорошо знали его Помпей, Цезарь, Марк Антоний, Октавиан Август.

Вместе с языком в Рим проникает и эллинистическая образованность. Великих греческих писателей знали превосходно. Так, например, известно, что Сципион реагировал на известие о гибели Тиберия Гракха стихами Гомера. Известно также, что последней фразой Помпея, обращенной им за несколько минут до его трагической гибели к жене и сыну, была цитата из Софокла. Среди молодых римлян из аристократических семей распространяется обычай путешествий с образовательной целью -- главным образом в Афины или на Родос с целью изучения философии, риторики, филологии, в общем, всего того, что входило в римские представления о «высшем образовании». Возрастает число римлян, серьезно интересующихся философией и примыкающих к той или иной философской школе: таковы, скажем, Лукреций -- последователь эпикуреизма, Катон Младший -- приверженец не только в теории, но и на практике стоического учения, Нигидий Фигул -- представитель нарождавшегося в то время неопифагорейства и, наконец, Цицерон -- эклектик, склонявшийся, однако, в наибольшей мере к академической школе.

С другой стороны, в самом Риме непрерывно растет число греческих риторов и философов. Целый ряд «интеллигентных» профессий был как бы монополизован греками. Причем следует отметить, что среди представителей этих профессий нередко попадались рабы. Это были, как правило, актеры, педагоги, грамматики, риторы, врачи. Слой рабской интеллигенции в Риме -- особенно в последние годы существования республики -- был многочислен, а вклад, внесенный ею в создание римской культуры, весьма ощутим.

Определенные круги римского нобилитета охотно шли навстречу эллинистическим влияниям, дорожили своей репутацией в Греции, проводили даже покровительственную «филэллинскую» политику. Так, например, знаменитый Тит Квинкций Фламинин, провозгласивший на Истмийских играх 196 года свободу Греции, подвергся обвинениям чуть ли не в измене государственным интересам Рима, когда он уступил требованиям этолийцев и освободил, вопреки решению комиссии сената, от римских гарнизонов такие важные опорные пункты, как Коринф, Халкиду, Деметриаду (Плутарх, «Тит Квинкций», 10). В дальнейшем филэллинские настроения отдельных представителей римского нобилитета толкали их на еще более необычные и недопустимые с точки зрения «староримского» гражданина и патриота поступки. Претор 104 года Тит Альбуций, живший довольно продолжительное время в Афинах и превратившийся в грека, открыто бравировал этим обстоятельством: он подчеркивал свою приверженность к эпикурейству и не желал, чтобы его считали римлянином. Консул 105 года Публий Рутилий Руф, последователь стоицизма, друг философа Панетия, во время своего изгнания принял гражданство Смирны и затем отклонил сделанное ему предложение вернуться в Рим. Последний поступок расценивался староримскими обычаями и традицией даже не столько как измена, но скорее как кощунство.

Таковы некоторые факты и примеры проникновения в Рим эллинистических влияний. Однако было бы совершенно неправильно изображать эти влияния как «чисто греческие». Исторический период, который мы имеем в виду, был эпохой эллинизма, следовательно, «классическая» греческая культура претерпела серьезные внутренние изменения и была в значительной мере ориентализована. Поэтому в Рим -- сначала все же при посредстве греков, а затем, после утверждения римлян в Малой Азии, более прямым путем -- начинают проникать культурные влияния Востока.

Если греческий язык, знание греческой литературы и философии распространяются среди высших слоев римского общества, то некоторые восточные культы, а также идущие с Востока эсхатологические и сотериологические идеи получают распространение прежде всего среди широких слоев населения. Официальное признание сотерпологических символов происходит во времена Суллы. Движение Митридата содействует широкому распространению в Малой Азии учений о близком наступлении золотого века, а разгром этого движения римлянами возрождает пессимистические настроения. Подобного рода идеи проникают в Рим, где они сливаются с этрусской эсхатологией, имеющей, возможно, также восточное происхождение. Эти идеи и настроения приобретают особенно актуальное звучание в годы крупных социальных потрясений (диктатура Суллы, гражданские войны до и после смерти Цезаря). Все это свидетельствует о том, что эсхатологические и мессианистические мотивы не исчерпывались религиозным содержанием, но включали в себя и некоторые социально-политические моменты.

В античной культуре и идеологии имеется ряд явлений, которые оказываются как бы связующим звеном, промежуточной средой между «чистой античностью» и «чистым Востоком». Таковы орфизм, неопифагорейство, в более позднее время -- неоплатонизм. Отражая в какой-то мере чаяния широких слоев населения, в особенности политически бесправных масс неграждан, наводнявших в те времена Рим (и бывших очень часто выходцами с того же Востока), подобные настроения и веяния на более «высоком уровне» выливались в такие исторические факты, как, например, деятельность уже упоминавшегося выше Нигидия Фигула, друга Цицерона, которого можно считать одним из наиболее ранних в Риме представителей неопифагорейства, с его вполне определенной восточной окраской. Не менее хорошо известно, как были сильны восточные мотивы в творчестве Вергилия. Не говоря уже о знаменитой четвертой эклоге, можно отметить наличие весьма значительных восточных элементов и в других произведениях Вергилия, а также у Горация и у ряда других поэтов «золотого века».

Из всего сказанного выше, из приведенных примеров и фактов действительно может сложиться впечатление о «мирном завоевании» римского общества чужеземными, эллинистическими влияниями. Пора, очевидно, обратить внимание на другую сторону этого же процесса -- на реакцию самих римлян, римского общественного мнения.

Если иметь в виду период ранней республики, то идейная среда, окружавшая римлянина в семье, роде, общине, была, несомненно, средой, противодействующей подобным влияниям. Само собой разумеется, что точное и детальное определение идейных ценностей столь отдаленной эпохи едва ли возможно. Быть может, только анализ некоторых рудиментов древней полисной морали способен дать приблизительное и, конечно, далеко не полное представление об этой идейной среде.

Цицерон говорил: предки наши в мирное время всегда следовали традиции, а на войне -- пользе. («Речь в поддержку закона Манилия», 60.) Это преклонение перед традицией, высказываемое обычно в форме безоговорочного признания и восхваления «нравов предков» (mos maiorum), определяло одну из наиболее характерных черт римской идеологии: консерватизм, враждебность всяким новшествам.

Моральные категории Рима-полиса отнюдь не совпадали и не исчерпывались четырьмя каноническими добродетелями греческой этики: мудростью, мужеством, воздержанностью и справедливостью. Римляне, наоборот, требовали от каждого гражданина бесконечного числа добродетелей (virtutes), которые невольно наталкивают на аналогию с римской религией и ее огромным количеством различных богов. Не будем в данном случае ни перечислять, ни определять эти virtutes, скажем лишь, что от римского гражданина требовалось отнюдь не то, чтобы он обладал той или иной доблестью (например, мужеством, достоинством, стойкостью и т. п.), но обязательно «набором» всех добродетелей, и только их сумма, их совокупность и есть римская virtus в общем смысле слова -- всеобъемлющее выражение должного и достойного поведения каждого гражданина в рамках римской гражданской общины.

Иерархия нравственных обязанностей в Древнем Риме -- известна, причем, пожалуй, с большей определенностью, чем любые другие взаимоотношения. Краткое и точное определение этой иерархии дает нам создатель литературного жанра сатиры Гай Луцилий:

Должно о благе отчизны сперва наивысшем подумать,

После о благе родных и затем уже только о нашем.

Несколько позже и в несколько иной форме, но, по существу, ту же самую мысль развивает Цицерон. Он говорит: много есть степеней общности людей, например, общность языка или происхождения. Но самой тесной, самой близкой и дорогой оказывается та связь, которая возникает в силу принадлежности к одной и той же гражданской общине (civitas). Родина -- и только она -- вмещает в себя общие привязанности. («Об обязанностях», I, 17, 53-57.)

И, действительно, высшая ценность, которую знает римлянин, -- это его родной город, его отечество (patria). Рим -- вечная и бессмертная величина, которая безусловно переживет каждую отдельную личность. Потому интересы этой отдельной личности всегда отступают на второй план перед интересами общины в целом. С другой стороны -- только община является единственной и высшей инстанцией для апробации virtus определенного гражданина, только община и может даровать своему сочлену честь, славу, отличие. Поэтому virtus не может существовать в отрыве от римской общественной жизни или быть независимой от приговора сограждан. Содержание древнейших (из дошедших до нас на гробницах Сципионов) надписей прекрасно иллюстрирует это положение (перечисление virtutes и деяний во имя res publica, подкрепленное мнениями членов общины).

Пока были живы эти нормы и максимы древнеримской полисной морали, проникновение чужеземных влияний в Рим шло вовсе не просто и не безболезненно. Наоборот, мы имеем дело с нелегким, а временами и мучительным процессом. Во всяком случае, это была не столько готовность к приятию эллинистической, а тем более восточной культуры, сколько борьба за ее освоение, вернее даже, преодоление.

Достаточно вспомнить знаменитый процесс и постановление сената о вакханалиях (186 г.), по которому члены общин поклонников Вакха, -- культ, проникший в Рим с эллинистического Востока, -- подвергались суровым карам и преследованию. Не менее характерна деятельность Катона Старшего, политическая программа которого основывалась на борьбе против «новых гнусностей» (nova flagitia) и на восстановлении древних нравов (prisci mores). Избрание его цензором на 184 год свидетельствует о том, что эта программа пользовалась поддержкой определенных и, видимо, достаточно широких слоев римского общества.

Под nova flagitia подразумевался целый «набор» пороков (не менее многочисленный и разнообразный, чем в свое время перечень добродетелей), но на первом месте стояли, несомненно, такие, занесенные якобы с чужбины в Рим, пороки, как, например, корыстолюбие и алчность (avaritia), стремление к роскоши (luxuria), тщеславие (ambitus). Проникновение хотя бы только этих пороков в римское общество было, по мнению Катона, главной причиной упадка нравов, а следовательно, и могущества Рима. Кстати сказать, если бесчисленное множество добродетелей объединялось как бы общим и единым стержнем, а именно интересами, благом государства, то и все flagitia, против которых боролся Катон, могут быть сведены к лежащему в их основе единому стремлению -- стремлению ублаготворить сугубо личные интересы, которые берут верх над интересами гражданскими, общественными. В этом противоречии уже сказываются первые (но достаточно убедительные) признаки расшатывания древних нравственных устоев. Таким образом, Катона можно считать родоначальником теории упадка нравов, в ее явно выраженной политической интерпретации. Кстати говоря, эта теория сыграла заметную роль в истории римских политических учений.

В ходе борьбы против тех иноземных влияний, которые в Риме, по тем или иным причинам, признавались вредными, иногда были применяемы меры даже административного характера. Так, например, нам известно, что в 161 году из Рима была выслана группа философов и риторов, в 155 году тот же Катон предлагал удалить состоявшее из философов посольство и даже в 90-х годах упоминалось о недоброжелательном отношении в Риме к риторам.

Что касается более позднего времени, -- периода достаточно широкого распространения эллинистических влияний, -- то и в этом случае приходится, на наш взгляд, говорить о «защитной реакции» римского общества. С нею нельзя было не считаться. Некоторые греческие философы, например Панетий, учитывая запросы и вкусы римлян, шли на смягчение ригоризма старых школ. Цицерон, как известно, тоже был вынужден доказывать свое право на занятия философией, да и то оправдывая их вынужденной (не по его вине!) политической бездеятельностью. Гораций в течение всей своей жизни боролся за признание поэзии серьезным занятием. С тех пор как в Греции возникла драма, актерами там были свободные и уважаемые люди, в Риме же это были рабы, которых бьют, если они плохо играют; считалось бесчестием и достаточным основанием для порицания цензоров, если свободнорожденный выступил на сцене. Даже такая профессия, как врачебная, долгое время (вплоть до I в. н. э.) была представлена иностранцами и едва ли считалась почетной.

Все это свидетельствует о том, что на протяжении многих лет в римском обществе шла долгая и упорная борьба против иноземных влияний и «новшеств», причем она принимала самые различные формы: то это была борьба идеологическая (теория упадка нравов), то -- политические и административные меры (senatus consul turn о вакханалиях, высылка философов из Рима), но, как бы то ни было, эти факты говорят о «защитной реакции», возникавшей иногда в среде самого римского нобилитета (где эллинистические влияния имели, конечно, наибольший успех и распространение), а иногда и в более широких слоях населения.