«История государства Российского»: где историк Карамзин ввел нас в заблуждение.

Карамзин, Николай Михайлович - знаменитый русский литератор, журналист и историк. Родился 1 декабря 1766 г. в Симбирской губернии; вырос в деревне отца, симбирского помещика. Первой духовной пищей 8 - 9-летнего мальчика были старинные романы, развившие в нем природную чувствительность. Уже тогда, подобно герою одной из своих повестей, "он любил грустить, не зная о чем", и "мог часа по два играть воображением и строить замки на воздухе". На 14-м году Карамзин был привезен в Москву и отдан в пансион московского профессора Шадена; он посещал также и университет, в котором можно было научиться тогда "если не наукам, то русской грамоте". Шадену он обязан был практическим знакомством с немецким и французским языками. После окончания занятий у Шадена, Карамзин несколько времени колебался в выборе деятельности. В 1783 г. он пробует поступить на военную службу, куда записан был еще малолетним, но тогда же выходит в отставку и в 1784 г. увлекается светскими успехами в обществе города Симбирска. В конце того же года Карамзин возвращается в Москву и через посредство земляка, И.П. Тургенева, сближается с кружком Новикова. Здесь началось, по словам Дмитриева, "образование Карамзина, не только авторское, но и нравственное". Влияние кружка продолжалось 4 года (1785 - 88). Серьезной работы над собой, которой требовало масонство, и которой так поглощен был ближайший друг Карамзина, Петров, в Карамзине, однако, не заметно. С мая 1789 до сентября 1790 г. он объехал Германию, Швейцарию, Францию и Англию, останавливаясь преимущественно в больших городах, как Берлин, Лейпциг, Женева, Париж, Лондон. Вернувшись в Москву, Карамзин стал издавать "Московский Журнал" (см. ниже), где появились "Письма русского путешественника". "Московский Журнал" прекратился в 1792 г., может быть - не без связи с заключением в крепость Новикова и гонением на масонов. Хотя Карамзин, начиная "Московский Журнал", формально исключил из его программы статьи "теологические и мистические", но после ареста Новикова (и раньше окончательного приговора) он напечатал довольно смелую оду: "К милости" ("Доколе гражданин покойно, без страха может засыпать, и всем твоим подвластным вольно по мыслям жизнь располагать;…доколе всем даешь свободу и света не темнишь в умах; доколе доверенность к народу видна во всех твоих делах: дотоле будешь свято чтима… спокойствия твоей державы ничто не может возмутить") и едва не попал под следствие по подозрению, что за границу его отправили масоны. Большую часть 1793 - 1795 годов Карамзин провел в деревне и приготовил здесь два сборника под названием "Аглая", изданные осенью 1793 и 1794 годов. В 1795 г. Карамзин ограничивался составлением "смеси" в "Московских Ведомостях". "Потеряв охоту ходить под черными облаками", он пустился в свет и вел довольно рассеянную жизнь. В 1796 г. он издал сборник стихотворений русских поэтов, под названием "Аониды". Через год появилась вторая книжка "Аонид"; затем Карамзин задумал издать нечто в роде хрестоматии по иностранной литературе ("Пантеон иностранной словесности"). К концу 1798 г. Карамзин едва провел свой "Пантеон" через цензуру, запрещавшую печатать Демосфена, Цицерона, Саллюстия и т. п., потому что они были республиканцами. Даже простая перепечатка старых произведений Карамзина встречала затруднения со стороны цензуры. Тридцатилетний Карамзин извиняется перед читателями за пылкость чувств "молодого, неопытного русского путешественника" и пишет одному из приятелей: "всему есть время, и сцены переменяются. Когда цветы на лугах пафосских теряют для нас свежесть, мы перестаем летать зефиром и заключаемся в кабинете для философских мечтаний… Таким образом, скоро бедная муза моя или пойдет совсем в отставку, или… будет перекладывать в стихи Кантову метафизику с Платоновой республикой". Метафизика, однако, была так же чужда умственному складу Карамзина, как и мистицизм. От посланий к Аглае и Хлое он перешел не к философии, а к историческим занятиям. В "Московском Журнале" Карамзин завоевал сочувствие публики в качестве литератора; теперь в "Вестнике Европы" (1802 - 03) он является в роли публициста. Преимущественно публицистический характер носит и составленное Карамзиным в первые месяцы царствования императора Александра I "Историческое похвальное слово императрице Екатерине II". Во время издания журнала Карамзин все более входит во вкус исторических статей. Он получает, при посредстве товарища министра народного просвещения М.Н. Муравьева, титул историографа и 2000 рублей ежегодной пенсии, с тем, чтобы написать полную историю России (31 октября 1803 г.). С 1804 г., прекратив издание "Вестника Европы", Карамзин погрузился исключительно в составление истории. В 1816 г. он издал первые 8 томов "Истории Государства Российского" (в 1818 - 19 годах вышло второе издание их), в 1821 г. - 9 том, в 1824 г. - 10-й и 11-й. В 1826 г. Карамзин умер, не успев дописать 12-го тома, который был издан Д.Н. Блудовым по бумагам, оставшимся после покойного. В течение всех этих 22 лет составление истории было главным занятием Карамзина; защищать и продолжать дело, начатое им в литературе, он предоставил своим литературным друзьям. До издания первых 8 томов Карамзин жил в Москве, откуда выезжал только в Тверь к великой княгине Екатерине Павловне (через нее он передал государю в 1810 г. свою записку "О древней и новой России") и в Нижний, на время занятия Москвы французами. Лето он обыкновенно проводил в Остафьеве, имении князя Андрея Ивановича Вяземского, на дочери которого, Екатерине Андреевне, Карамзин женился в 1804 г. (первая жена Карамзина, Елизавета Ивановна Протасова, умерла в 1802 г.). Последние 10 лет жизни Карамзин провел в Петербурге и сблизился с царской семьей, хотя император Александр I, не любивший критики своих действий, относился к Карамзину сдержанно со времени подачи "Записки", в которой историограф оказался plus royaliste que le roi. В Царском Селе, где Карамзин проводил лето по желанию императриц (Марии Феодоровны и Елизаветы Алексеевны), он не раз вел с императором Александром откровенные политические беседы, с жаром восставал против намерений государя относительно Польши, "не безмолвствовал о налогах в мирное время, о нелепой губернской системе финансов, о грозных военных поселениях, о странном выборе некоторых важнейших сановников, о министерстве просвещения или затмения, о необходимости уменьшить войско, воюющее только Россию, о мнимом исправлении дорог, столь тягостном для народа, наконец, о необходимости иметь твердые законы, гражданские и государственные". По последнему вопросу государь отвечал, как мог бы он отвечать Сперанскому, что "даст коренные законы России", но на самом деле это мнение Карамзина, как и другие советы противника "либералов" и "сервилистов", Сперанского и Аракчеева, "осталось бесплодно для любезного отечества". Кончина императора Александра потрясла здоровье Карамзина; полубольной, он ежедневно бывал во дворце для беседы с императрицей Марией Феодоровной, от воспоминаний о покойном государе переходя к рассуждениям о задачах будущего царствования. В первые месяцы 1826 г. Карамзин пережил воспаление легких и решился, по совету докторов, ехать весной в Южную Францию и Италию, для чего император Николай дал ему денежные средства и предоставил в его распоряжение фрегат. Но Карамзин был уже слишком слаб для путешествия и 22 мая 1826 г. скончался.

Знаменитый писатель, историк, поэт, публицист. Создатель "Истории государства Российского".

Семья. Детство

Николай Михайлович Карамзин родился в Симбирской губернии в семье небогатых образованных дворян. Получил хорошее домашнее образование. В 14 лет начал учиться в Московском частном пансионе профессора Шадена. По окончании его в 1783 году отправился в Петербург на службу в . В столице Карамзин познакомился с поэтом и будущим сотрудником своего «Московского журнала» Дмитриевым. Тогда же им был опубликован первый перевод идиллии С. Геснера «Деревянная нога». Прослужив в армии меньше года, Карамзин в невысоком звании поручика в 1784 году ушел в отставку и вернулся в Симбирск. Здесь он вел внешне светскую жизнь, но при этом занимался самообразованием: изучал историю, литературу и философию. Друг семьи Иван Петрович Тургенев, масон и литератор, состоявший в большой дружбе с , сыграл определенную роль в жизни будущего писателя. По его совету Николай Михайлович переехал в Москву и познакомился с кружком Новикова. Так начался новый период в его жизни, охватывающий время с 1785 по 1789 годы.

Московский период (1785-1789). Путешествие в Европу (1789-1790)

В Москве Карамзин переводит художественную прозу, с 1787 года регулярно публикует свои переводы «Времен года» Томсона, «Деревенских вечеров» Жанлис, трагедии «Юлий Цезарь», трагедии Лессинга «Эмилия Галотти». Также он начинает писать для журнала «Детское чтение для сердца и разума», издателем которого был Новиков. В 1789 году в нем появилась первая оригинальная повесть Карамзина «Евгений и Юлия».

Вскоре Николай Михайлович решает отправиться в путешествие по Европе, ради чего закладывает наследственное имение. Это был смелый шаг: он означал отказ от жизни на доходы от наследственного поместья и обеспечения себя за счет труда крепостных крестьян. Теперь Николаю Михайловичу оставалось зарабатывать на жизнь собственным трудом профессионального литератора. За границей он провидит около полутора лет. В течение этого времени он посещает Германию, Швейцарию, Францию, где наблюдает деятельность революционного правительства. В июне 1789 года из Франции Карамзин переезжает в Англию. Во время всего путешествия литератор знакомится с интересными и выдающимися людьми. Николая Михайловича интересуют жилища людей, исторические памятники, фабрики, университеты, уличные гуляния, трактиры, деревенские свадьбы. Он оценивает и сравнивает характеры и нравы той или иной национальности, изучает особенности речи, записывая различные беседы и собственные размышления.

У истоков сентиментализма

Осенью 1790 года Карамзин возвращается в Москву, где предпринимает издание ежемесячного «Московского журнала», в котором выходили его повести (такие как «Лиодор», «Наталья, боярская дочь», «Флор Силин»), критические статьи и стихотворения. Здесь же были напечатаны знаменитые «Письма русского путешественника» и повесть «Бедная Лиза». К сотрудничеству в журнале Карамзин привлек Дмитриева и Петрова, Хераскова и и др.

В своих произведениях данного периода Карамзин утверждает новое литературное направление - сентиментализм. Доминантой «человеческой природы» это направление объявило чувство, а не разум, что отличало его от классицизма. Сентиментализм идеалом человеческой деятельности полагал не «разумное» переустройство мира, а высвобождение и совершенствование «естественных» чувств. Его герой более индивидуализирован, его внутренний мир обогащается способностью сопереживать, чутко откликаться на происходящее вокруг.

В 1790-е годы писатель издает альманахи. Среди них «Аглая» (ч. 1-2, 1794-1795), «Аониды», написанный в стихах (ч. 1-3, 1796-1799), а также сборник «Мои безделки», включающий в себя различные повести и стихотворения. К Карамзину приходит известность. Его знают и любят по всей России.

Одним из первых произведений Карамзина, написанных в прозе, является опубликованная в 1803 году историческая повесть «Марфа Посадница». Она была написана еще задолго до того, как в России началось увлечение романами Вальтера Скотта. В этой повести проявилось тяготение Карамзина к античности, классике как к недостижимому идеалу нравственности. В эпическом, античном виде представил Карамзин борьбу новгородцев с Москвой. «Посадница» затрагивала важные мировоззренческие вопросы: о монархии и республике, о народе и вождях, о «божественном» историческом предопределении и неповиновении ему отдельной личности. Симпатии автора были явно на стороне новгородцев и Марфы, а не монархической Москвы. Эта повесть обнаруживала и мировоззренческие противоречия писателя. Историческая правда была, несомненно, на стороне новгородцев. Однако Новгород обречен, плохие предзнаменования являются предвестниками скорой гибели города, и позже они оправдываются.

Но наибольший успех имела повесть «Бедная Лиза», опубликованная в 1792 году и ставшая знаковым произведением сентиментализма. Часто встречающийся в западной литературе восемнадцатого века сюжет о том, как дворянин соблазнил крестьянку или мещанку, в русской литературе впервые разработал в данной повести Карамзин. Биография нравственно чистой, прекрасной девушки, а также мысль о том, что подобные трагические судьбы могут встречаться и в окружающей нас действительности, способствовали огромному успеху этого произведения. Важно было и то, что Н.М. Карамзин учил своих читателей замечать красоту родной природы и любить ее. Гуманистическая направленность произведения имела неоценимое значение для литературы того времени.

В этом же 1792 году появилась на свет повесть «Наталья, боярская дочь». Она не столь известна, как «Бедная Лиза», однако затрагивает очень важные нравственные вопросы, которые волновали современников Н.М. Карамзина. Одним из важнейших в произведении является проблема чести. Алексей, возлюбленный Натальи, был честным человеком, служившим русскому царю. Поэтому он признался в своем «преступлении», в том, что похитил дочь Матвея Андреева, любимого боярина государя. Но царь благословляет их брак, видя, что Алексей - достойный человек. Это же делает и отец девушки. Заканчивая повесть, автор пишет о том, что молодожены жили долго и счастливо и были похоронены вместе. Их отличала искренняя любовь и преданность государю. В повести вопрос чести неотделим от служения царю. Счастлив тот, кого любит государь.

Знаковым для Карамзина и его творчества стал 1793 год. В это время во Франции была установлена якобинская диктатура, потрясшая писателя своей жестокостью. Она возбудила в нем сомнения в возможности для человечества достичь благоденствия. Он осудил революцию. Философия отчаяния и фатализма пронизывает его новые произведения: повести «Остров Борнгольм» (1793), «Сиерра-Морена» (1795), стихотворения «Меланхолия», «Послание к А. А. Плещееву» и др.

К середине 1790-х годов Николай Карамзин становится признанным главой русского сентиментализма, открывавшего новую страницу в русской литературе. Он был непререкаемым авторитетом для , Батюшкова, юного .

«Вестник Европы». «Записка о старой и новой России»

В 1802 — 1803 годах Карамзин издает журнал «Вестник Европы», в котором преобладают литература и политика. В его критических статьях этого времени вырисовывалась новая эстетическая программа, что способствовало становлению русской литературы как национально-самобытной. Ключ самобытности русской культуры Карамзин видел в истории. Наиболее яркой иллюстрацией его взглядов стала упоминавшая выше повесть «Марфа Посадница». В своих политических статьях Карамзин обращался с рекомендациями к правительству, указывая на роль просвещения.

Стараясь воздействовать на царя Александра I в этом направлении, Карамзин передал ему свою «Записку о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (1811), в которой отразились взгляды консервативных слоев общества, не одобрявших либеральные реформы государя. Записка вызвала раздражение последнего. В 1819 году литератор подал новую записку — «Мнение русского гражданина», вызвавшую еще большее неудовольствие царя. Однако Карамзин не отказался от веры в спасительность просвещенного самодержавия и позднее осудил восстание декабристов. Несмотря на это, Карамзина-художника по-прежнему высоко ценили молодые писатели, даже не разделявшие его политических убеждений.

«История государства Российского»

В 1803 году посредством своего друга и бывшего учителя юного императора Николай Михайлович получает официальное звание придворного историографа. Это имело для него огромное значение, так как теперь, благодаря назначенной государем пенсии и доступу к архивам, писатель мог осуществить задуманный им труд по истории отечества. В 1804 году он оставил литературное поприще и с головой окунулся в работу: в архивах и книжных собраниях Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры читал рукописи и книги по истории, разбирал древние фолианты ( , Троицкую летописи, Судебник Ивана Грозного, «Моление » и многие другие) выписывал, сравнивал. Трудно представить, какую огромную работу проделал историк Карамзин. Ведь на создание двенадцати томов его «Истории государства Российского» ушло двадцать с лишним лет напряженного труда, с 1804-го по 1826 год. Изложение исторических событий здесь отличалось, насколько это возможно, беспристрастностью и достоверностью, а также прекрасным художественным слогом. Повествование было доведено до . В 1818 году были изданы первые восемь томов «Истории», в 1821 году вышел 9-й том, посвященный царствованию , в 1824-м — 10-й и 11-й, о Федоре Иоанновиче и . Смерть оборвала работу над 12-м томом и не позволила осуществить масштабный замысел до конца.

Выходившие один за другим 12 томов «Истории государства Российского» вызывали многочисленные читательские отклики. Возможно, впервые за всю историю печатная книга спровоцировала такой всплеск национального самосознания жителей России. Карамзин открыл народу его историю, объяснил его прошлое. Рассказывали, что, закрыв восьмой том, воскликнул: «Оказывается, у меня есть Отечество!». Зачитывались «Историей» все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: например, в Иркутске закупили 400 экземпляров.

Но содержание труда воспринималось неоднозначно. Так, вольнолюбивая молодежь была склонна оспаривать поддержку монархического строя, которую выказывал на страницах «Истории государства Российского» Карамзин. А молодой Пушкин даже написал дерзкие эпиграммы на почтенного в те годы историка. По его мнению, этот труд доказывал «необходимость самовластья и прелести кнута». Карамзин, книги которого никого не оставили равнодушным, в ответ на критику всегда был сдержан, спокойно воспринимал как насмешки, так и похвалу.

Последние годы

Переехав жить в Петербург, Карамзин, начиная с 1816 года, каждое лето проводит в со своей семьей. Карамзины были радушными хозяевами, принимающими таких известных поэтов, как , Жуковский и Батюшков (они являлись членами созданного в 1815 году и отстаивавшего карамзинское направление в литературе общества «Арзамас»), а также образованную молодежь. Здесь часто бывал и молодой А.С. Пушкин, слушая, как старшие читают стихи, ухаживая за женой Н.М. Карамзина Екатериной Андреевной (она была второй женой писателя, у пары было 9 детей), уже немолодой, но обаятельной и умной женщиной, которой он решился даже послать признание в любви. Мудрый и опытный Карамзин простил выходку молодого человека, как и его дерзкие эпиграммы на «Историю». Через десять лет Пушкин, уже будучи зрелым человеком, по-другому посмотрит на великий труд Николая Михайловича. В 1826 году, находясь в ссылке в Михайловском, он напишет в «Записке о народном воспитании», что историю России следует преподавать по Карамзину, и назовет это произведение не просто трудом великого историка, но и подвигом честного человека.

В целом, последние годы жизни историка и писателя можно назвать счастливыми. Его связала дружба с царем Александром. Вдвоем они часто гуляли, беседуя, по Царскосельскому парку. Событием, омрачившим эти годы, стало . 14 декабря 1825 года Карамзин присутствовал на Сенатской площади. Историк, безусловно, был против восстания, хотя и видел среди бунтовщиков знакомые лица Муравьевых, . Через несколько дней после выступления Николай Михайлович сказал: «Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века».

Сам Карамзин стал жертвой событий 14 декабря: стоя на Сенатской площади, он страшно простудился и 22 мая 1826 года скончался.

Память

В 1848 году в Симбирске была открыта Карамзинская общественная библиотека. В Новгороде на памятнике «1000-летие России» (1862) среди 129 фигур самых выдающихся личностей в российской истории есть и фигура Н.М. Карамзина. В Москве в честь Н.М. Карамзина назван проезд, в Калининграде - улица. В Ульяновске установлен памятник историку, в усадьбе Остафьево - памятный знак.

Сочинения

Избранные сочинения в 2-х тт. М.-Л., 1964.

История государства Российского. СПб., 1818-1826.

Полное собрание сочинений в 18-ти тт. М., 1998-2008.

Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Ю. М. Лотмана. Л., 1967.

Т руд всей жизни. Над произведением из 12 томов поэт, писатель, создатель первого русского литературного журнала и последний историограф России работал более двадцати лет. Сумел придать историческому произведению «легкий стиль» и создать настоящий исторический бестселлер своего времени. Наталья Летникова изучала историю создания знаменитого многотомника.

От путевых заметок к изучению истории . Автор «Писем русского путешественника», «Бедной Лизы» , «Марфы Посадницы», успешный издатель «Московского журнала» и «Вестника Европы» в начале ХIХ века всерьез увлекся историей. Изучая летописи и редкие манускрипты, решил объединить бесценные знания в один труд. Поставил задачу - создать полное печатное общедоступное изложение русской истории.

Историограф Российской империи . На почетную должность главного историка страны Карамзина назначил император Александр I . Литератор получил ежегодный пенсион в две тысячи рублей и допуск во все библиотеки. Карамзин без колебаний оставил «Вестник», приносивший доход втрое больше, и посвятил жизнь «Истории государства Российского» . Как заметил князь Вяземский - «постригся в историки». Светским салонам Карамзин предпочел архивы, приглашениям на балы - изучение документов.

Исторические знания и литературный стиль . Не просто изложение фактов вперемешку с датами, а высокохудожественная историческая книга для широкого круга читателей. Карамзин работал не только с первоисточниками, но и со слогом. Сам автор называл свой труд «историческая поэма». Выписки, цитаты, пересказы документов ученый спрятал в примечания - по сути, Карамзин создал книгу в книге для тех, кто особенно интересуется историей.

Первый исторический бестселлер . Восемь томов автор отдал в печать лишь спустя тринадцать лет после начала работы. Задействовали три типографии: военную, сенатскую, медицинскую. Львиную долю времени отняла корректура. Вышли три тысячи экземпляров через год - в начале 1818-го. Раскупили исторические тома не хуже нашумевших любовных романов: первое издание разошлось по читателям всего за месяц.

Научные открытия между делом . За работой Николай Михайлович обнаружил по-настоящему уникальные источники. Именно Карамзиным найдена Ипатьевская летопись. В примечания VI тома вошли отрывки из «Хождения за три моря» Афанасия Никитина . «Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших, описанных европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века… Оно (путешествие) доказывает, что Россия в XV веке имела своих Тавернье и Шарденей, менее просвещенных, но равно смелых и предприимчивых» , - писал историк.

Пушкин про работу Карамзина . «Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка - Колумбом. Несколько времени ни о чем ином не говорили…» - писал Пушкин . Александр Сергеевич посвятил памяти историографа трагедию «Борис Годунов» , материал для своего произведения черпал в том числе в «Истории» Карамзина.

Оценка на высшем государственном уровне . Александр I не только дал Карамзину широчайшие полномочия по чтению «всех древних рукописей, до российских древностей касающиеся» и денежное содержание. Император лично финансировал первое издание «Истории государства Российского». По высочайшему велению книга была разослана по министерствам и посольствам. В сопроводительном письме говорилось, что государевы мужи и дипломаты обязаны знать свою историю.

Что ни том - то событие . Выхода новой книги ждали. Второе издание восьмитомника вышло уже через год. Каждый последующий том становился событием. Исторические факты обсуждали в обществе. Так IX том, посвященный эпохе Грозного , стал настоящим потрясением. «Ну, Грозный! Ну, Карамзин! Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна или дарованию нашего Тацита» , - писал поэт Кондратий Рылеев, отмечая и сами ужасы опричнины, и прекрасный слог историка.

Последний историограф России . Титул появился еще при Петре Великом . Почетного звания был удостоен выходец из Германии - архивист и автор «Истории Сибири» Герхард Миллер, знаменитый также «портфелями Миллера». Занимал высокий пост автор «Истории России с древнейших времен» князь Михаил Щербатов. Претендовали на него отдавший своему историческому труду 30 лет Сергей Соловьев и крупный историк начала ХХ века Владимир Иконников, но, несмотря на ходатайства, звание так и не получили. Так Николай Карамзин и остался последним историографом России.

Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц)

Н. М. Карамзин
История государства Российского

О Славянах и других народах, составивших Государство Российское

Нестор пишет, что Славяне издревле обитали в странах Дунайских и, вытесненные из Мизии Болгарами, а из Паннонии Волохами (доныне живущими в Венгрии), перешли в Россию, в Польшу и другие земли. Сие известие о первобытном жилище наших предков взято, кажется, из Византийских Летописцев; однако ж Нестор в другом месте говорит, что Св. Апостол Андрей – проповедуя в Скифии имя Спасителя, доходил до Ильменя и нашел там Славян: следственно, они жили в России уже в первом столетии.

Может быть, еще за несколько веков до Рождества Христова под именем венедов известные на восточных берегах моря Балтийского, Славяне в то же время обитали и внутри России. Самые древние жители Дакии, Геты, покоренные Траяном, могли быть нашими предками: сие мнение тем вероятнее, что в Русских сказках XII столетия упоминается о счастливых воинах Траяновых в Дакии, и что Славяне Российские начинали, кажется, свое летосчисление от времен сего мужественного Императора.

Многие Славяне, единоплеменные с Ляхами, обитавшими на берегах Вислы, поселились на Днепре в Киевской губернии и назвались Полянами от чистых полей своих. Имя сие исчезло в древней России, но сделалось общим именем Ляхов, основателей Государства Польского. От сего же племени Славян были два брата. Радим и Вятко, главами Радимичей и Вятичей: первый избрал себе жилище на берегах Сожа, в Могилевской Губернии, а второй на Оке, в Калужской, Тульской или Орловской. Древляне, названные так от лесной земли своей, обитали в Волынской Губернии; Дулебы и Бужане по реке Бугу, впадающему в Вислу; Лутичи и Тивирцы по Днестру до самого моря и Дуная, уже имея города в земле своей; Белые Хорваты в окрестностях гор Карпатских; Северяне, соседи Полян, на берегах Десны, Семи и Сулы, в Черниговской и Полтавской Губернии; в Минской и Витебской, между Припятью и Двиною Западною, Дреговичи; в Витебской, Псковской, Тверской и Смоленской, в верховьях Двины, Днепра и Волги, Кривичи; а на Двине, где впадает в нее река Полота, единоплеменные с ними Полочане; на берегах же озера Ильменя собственно так называемые Славяне, которые после Рождества Христова основали Новгород.

К тому же времени Летописец относит и начало Киева, рассказывая следующие обстоятельства: «Братья Кий, Щек и Хорив, с сестрою Лыбедью, жили между Полянами на трех горах, из коих две слывут по имени двух меньших братьев, Щековицею и Хоривицею; а старший жил там, где ныне (в Несторово время) Зборичев взвоз. Они были мужи, знающие и разумные; ловили зверей в тогдашних густых лесах Днепровских, построили город и назвали оный именем старшего брата, т. е. Киевом. Некоторые считают Кия перевозчиком, ибо в старину был на сем месте перевоз и назывался Киевым; но Кий начальствовал в роде своем: ходил, как сказывают, в Константинополь и приял великую честь от Царя Греческого; на возвратном пути, увидев берега Дуная, полюбил их, срубил городок и хотел обитать в нем; но жители Дунайские не дали ему там утвердиться, и доныне именуют сие место городищем Киевцом. Он скончался в Киеве, вместе с двумя братьями и сестрою». Нестор в повествовании своем основывается единственно на изустных сказаниях. Может быть, что Кий и братья его никогда в самом деле не существовали и что вымысел народный обратил названия мест в названия людей. Но два обстоятельства в сем Несторовом известии достойны особенного замечания: первое, что Славяне Киевские издревле имели сообщение с Царемградом, и второе, что они построили городок на берегах Дуная еще задолго до походов Россиян в Грецию.

Русский монах-летописец

Одежда славян

Кроме народов Славянских, по сказанию Нестора, жили тогда в России и многие иноплеменные: Меря вокруг Ростова и на озере Клещине, или Переславском; Мурома на Оке. где сия река впадает в Волгу; Черемиса, Мещера, Мордва на юго-восток от Мери; Ливь в Ливонии; Чудь в Эстонии и на восток к Ладожскому озеру; Нарова там, где Нарва; Ямь, или Емь, в Финляндии; Весь на Белеозере; Пермь в Губернии сего имени; Югра, или нынешние Березовские Остяки, на Оби и Сосве; Печора на реке Печоре. Некоторые из сих народов уже исчезли в новейшие времена или смешались с Россиянами; но другие существуют и говорят языками столь между собой сходственными, что можем несомнительно признать их народами единоплеменными и назвать вообще Финскими. От моря Балтийского до Ледовитого, от глубины Европейского Севера на Восток до Сибири, до Урала и Волги, рассеялись многочисленные племена Финнов.

Золотые ворота в Константинополе. V в.

Гонец. Восстал род на род. Худ. Н. Рерих

Финны Российские, по сказанию нашего Летописца, уже имели города: Весь – Белоозеро, Меря – Ростов, Мурома – Муром. Летописец, упоминая о сих городах в известиях IX века, не знал, когда они построены.

Между сими иноплеменными народами, жителями или соседями древней России, Нестор именует еще Летголу (Ливонских Латышей), Зимголу (в Семигалии), Корсь (в Курляндии) и Литву, которые не принадлежат к Финнам, но вместе с древними Пруссами составляют народ Латышский.

Многие из сих Финских и Латышских народов, по словам Нестора, были данниками Россиян: должно разуметь, что Летописец говорит уже о своем времени, то есть о XI веке, когда предки наши овладели почти всею нынешнею Россиею Европейскою. До времен Рюрика и Олега они не могли быть великими завоевателями, ибо жили особенно, по коленам; не думали соединять народных сил в общем правлении и даже изнуряли их войнами междоусобными. Так, Нестор упоминает о нападении Древлян, лесных обитателей, и прочих окрестных Славян на тихих Полян Киевских, которые более наслаждались выгодами состояния гражданского и могли быть предметом зависти. Сие междоусобие предавало Славян Российских в жертву внешним неприятелям. Обры, или Авары, в VI и VII веке господствуя в Дакии, повелевали и Дулебами, обитавшими на Буге; нагло оскорбляли целомудрие жен Славянских и впрягали их, вместо волов и коней, в свои колесницы; но сии варвары, великие телом и гордые умом (пишет Нестор), исчезли в нашем отечестве от моровой язвы, и гибель их долго была пословицею в земле Русской. Скоро явились другие завоеватели: на юге – Козары, Варяги на Севере.

Козары, или Хазары, единоплеменные с Турками, издревле обитали на западной стороне Каспийского моря. Еще с третьего столетия они известны по Арменским летописям: Европа же узнала их в четвертом веке вместе с Гуннами, между Каспийским и Черным морем, на степях Астраханских. Аттила властвовал над ними: Болгары также, в исходе V века; но Козары, все еще сильные, опустошали между тем южную Азию, и Хозрой, Царь Персидский, должен был заградить от них свои области огромною стеною, славною в летописях под именем Кавказской и доныне еще удивительною в своих развалинах. В VII веке они являются в Истории Византийской с великим блеском и могуществом, дают многочисленное войско в помощь Императору; два раза входят с ним в Персию, нападают на Угров, Болгаров, ослабленных разделом сыновей Кувратовых, и покоряют всю землю от устья Волги до морей Азовского и Черного, Фанагорию, Воспор и большую часть Тавриды, называемой потом несколько веков Козариею. Слабая Греция не смела отражать новых завоевателей: ее Цари искали убежища в их станах, дружбы и родства с Каганами; в знак своего к ним почтения украшались в некоторые торжества одеждою Козарскою и стражу свою составили из сих храбрых Азиатцев. Империя в самом деле могла хвалиться их дружбою; но, оставляя в покое Константинополь, они свирепствовали в Армении, Иверии, Мидии; вели кровопролитные войны с Аравитянами, тогда уже могущественными, и несколько раз побеждали их знаменитых Калифов.

Аланы. Вооружение воина Хазарского каганата

Хазарский воин

Рассеянные племена Славянские не могли противиться такому неприятелю, когда он силу оружия своего в исходе VII века, или уже в VIII, обратил к берегам Днепра и самой Оки. Завоеватели обложили Славян данию и брали, как говорит сам Летописец, «по белке с дома». Славяне, долго грабив за Дунаем владения Греческие, знали цену золота и серебра; но сии металлы еще не были в народном употреблении между ими. Козары искали золота в Азии и получали его в дар от Императоров; в России же, богатой единственно дикими произведениями натуры, довольствовались подданством жителей и добычею их звериной ловли. Иго сих завоевателей, кажется, не угнетало Славян. Все доказывает, что они имели уже обычаи гражданские. Ханы их жили издавна в Балангиаре, или Ателе (богатой и многолюдной столице, основанной близ Волжского устья Хозроем, Царем Персидским), а после в знаменитой купечеством Тавриде. Гунны и другие Азиатские варвары любили только разрушать города: но Козары требовали искусных зодчих от Греческого Императора Феофила и построили на берегу Дона, в нынешней земле Козаков, крепость Саркел для защиты владений своих от набега кочующих народов. Быв сперва идолопоклонники, они в осьмом столетии приняли Веру Иудейскую, а в 858 [году] Христианскую… Ужасая Монархов Персидских, самых грозных Калифов и покровительствуя Императоров Греческих, Козары не могли предвидеть, что Славяне, порабощенные ими, испровергнут их сильную Державу.

Дань славян хазарам. Миниатюра из летописи

Но могущество наших предков на Юге долженствовало быть следствием подданства их на Севере. Козары не властвовали в России далее Оки: Новогородцы, Кривичи были свободны до 850 года. Тогда – заметим сие первое хронологическое показание в Несторе – какие-то смелые и храбрые завоеватели, именуемые в наших летописях Варягами, пришли из-за Балтийского моря и наложили дань на Чудь, Славян Ильменских, Кривичей, Мерю, и хотя были чрез два года изгнаны ими, но Славяне, утомленные внутренними раздорами, в 862 году снова призвали к себе трех братьев Варяжских, от племени Русского, которые сделались первыми Властителями в нашем древнем отечестве и по которым оно стало именоваться Русью. Сие происшествие важное, служащее основанием Истории и величия России, требует от нас особенного внимания и рассмотрения всех обстоятельств.

Прежде всего решим вопрос: кого именует Нестор Варягами? Мы знаем, что Балтийское море издревле называлось в России Варяжским: кто же в сие время – то есть в девятом веке – господствовал на водах его? Скандинавы, или жители трех Королевств: Дании, Норвегии и Швеции, единоплеменные с Готфами. Они, под общим именем Норманов или Северных людей, громили тогда Европу. Еще Тацит упоминает о мореходстве Свеонов или Шведов; еще в шестом веке Датчане приплывали к берегам Галлии: в конце осьмого слава их уже везде гремела. В девятом веке они грабили Шотландию, Англию, Францию, Андалузию, Италию; утвердились в Ирландии и построили там города, которые доныне существуют; в 911 году овладели Нормандиею; наконец, основали Королевство Неаполитанское и под начальством храброго Вильгельма в 1066 году покорили Англию. Нет, кажется, сомнения, что они за 500 лет до Колумба открыли полунощную Америку и торговали с ее жителями. Предпринимая такие отдаленные путешествия и завоевания, могли ли Норманы оставить в покое страны ближайшие: Эстонию, Финляндию и Россию? Нельзя верить баснословным Исландским повестям, сочиненным, как мы уже заметили, в новейшие времена и нередко упоминающим о древней России, которая называется в них Острагардом, Гардарикиею, Гольмгардом и Грециею: но Рунические камни, находимые в Швеции, Норвегии, Дании и гораздо древнейшие Христианства, введенного в Скандинавии около десятого века, доказывают своими надписями (в коих именуется Girkia, Grikia или Россия), что Норманы давно имели с нею сообщение. А как в то время, когда, по известию Несторовой летописи, Варяги овладели странами Чуди, Славян, Кривичей и Мери, не было на Севере другого народа, кроме Скандинавов, столь отважного и сильного, то мы уже с великою вероятностию заключить можем, что Летописец наш разумеет их под именем Варягов.

Нападение викингов на ирландский монастырь

Древние варяги сражались в наемных войсках

Но сие общее имя Датчан, Норвежцев, Шведов не удовлетворяет любопытству Историка: мы желаем знать, какой народ, в особенности называясь Русью, дал отечеству нашему и первых Государей и само имя, уже в конце девятого века страшное для Империи Греческой? Напрасно в древних летописях Скандинавских будем искать объяснения: там нет ни слова о Рюрике и братьях его. призванных властвовать над Славянами; однако ж Историки находят основательные причины думать, что Несторовы Варяги-Русь обитали в Королевстве Шведском, где одна приморская область издавна именуется Росскою, Roslagen. Финны, имея некогда с Рослагеном более сношения, нежели с прочими странами Швеции, доныне именуют всех ее жителей Россами, Ротсами, Руотсами.

Берестяная грамота – древний источник информации о жизни наших предков

Сообщим и другое мнение с его доказательствами. В Степенной Книге XVI века и в некоторых новейших летописях сказано, что Рюрик с братьями вышел из Пруссии, где издавна назывались Курский залив Русною, северный рукав Немана, или Мемеля, Руссою, окрестности же их Порусьем. Варяги-Русь могли переселиться туда из Скандинавии, из Швеции, из самого Рослагена, согласно с известиями древнейших Летописцев Пруссии, уверяющих, что ее первобытные жители, Ульмиганы или Ульмигеры, были в гражданском состоянии образованы Скандинавскими выходцами, которые умели читать и писать. Долго обитав между Латышами, они могли разуметь язык Славянский и тем удобнее примениться к обычаям Славян Новогородских. Сим удовлетворительно изъясняется, отчего в древнем Новегороде одна из многолюднейших улиц называлась Прусскою.

О физическом и нравственном характере Славян древних

Древние Славяне, по описанию современных Историков, были бодрыми, сильными, неутомимыми. Презирая непогоды, они сносили голод и всякую нужду; питались самою грубою, сырою пищею; удивляли Греков своею быстротою; с чрезвычайною легкостию всходили на крутизны, спускались в расселины; смело бросались в опасные болота и в глубокие реки. Думая, без сомнения, что главная красота мужа есть крепость в теле, сила в руках и легкость в движениях, Славяне мало пеклися о своей наружности: в грязи, в пыли, без всякой опрятности в одежде являлись во многочисленном собрании людей. Греки, осуждая сию нечистоту, хвалят их стройность, высокий рост и мужественную приятность лица. Загорая от жарких лучей солнца, они казались смуглыми и все без исключения были русые, подобно другим коренным Европейцам.

Известие Иорнанда о Венедах, без великого труда покоренных в IV веке Готфским Царем Эрманарихом, показывает, что они еще не славились тогда воинским искусством. Послы отдаленных Славян Бальтийских, ушедших из Баянова стана во Фракию, также описывали народ свой тихим и миролюбивым; но Славяне Дунайские, оставив свое древнее отечество на Севере, в VI веке доказали Греции, что храбрость была их природным свойством и что она с малою опытностию торжествует над искусством долголетным. Греческие летописи не упоминают ни об одном главном или общем Полководце Славян; они имели Вождей только частных; сражались не стеною, не рядами сомкнутыми, но толпами рассеянными и всегда пешие, следуя не общему велению, не единой мысли начальника, а внушению своей особенной, личной смелости и мужества; не зная благоразумной осторожности, но бросаясь прямо в средину врагов. Чрезвычайная отважность Славян была столь известна, что Хан Аварский всегда ставил их впереди своего многочисленного войска. Византийские Историки пишут, что Славяне сверх их обыкновенной храбрости имели особенное искусство биться в ущельях, скрываться в траве, изумлять неприятелей мгновенным нападением и брать в плен. Древнее оружие Славянское состояло в мечах, дротиках, стрелах, намазанных ядом, и в больших, весьма тяжелых щитах.

Одежда славян

Битва скифов со славянами. Худ. В. Васнецов

Вооружение славянских воинов. Реконструкция

Летописи VI века изображают самыми черными красками жестокость Славян в рассуждении Греков; но сия жестокость, свойственная, впрочем, народу необразованному и воинственному, была также и действием мести. Греки, озлобленные их частыми нападениями, безжалостно терзали Славян, которые попадались им в руки и которые сносили всякое истязание с удивительною твердостию; умирали в муках и не ответствовали ни слова на расспросы врага о числе и замыслах войска их. Таким образом Славяне свирепствовали в Империи и не щадили собственной крови для приобретения драгоценностей, им ненужных: ибо они – вместо того, чтобы пользоваться ими, – обыкновенно зарывали их в землю.

Сии люди, на войне жестокие, оставляя в Греческих владениях долговременную память ужасов ее, возвращались домой с одним своим природным добродушием. Они не знали ни лукавства, ни злости; хранили древнюю простоту нравов, не известную тогдашним Грекам; обходились с пленными дружелюбно и назначали всегда срок для их рабства, отдавая им на волю или выкупить себя и возвратиться в отечество, или жить с ними в свободе и братстве.

Столь же единогласно хвалят летописи общее гостеприимство Славян, редкое в других землях и доныне весьма обыкновенное во всех Славянских. Всякий путешественник был для них как бы священным: встречали его с ласкою, угощали с радостию, провожали с благословением и сдавали друг другу на руки. Хозяин ответствовал народу за безопасность чужеземца, и кто не умел сберечь гостя от беды или неприятности, тому мстили соседи за сие оскорбление как за собственное. Купцы, ремесленники охотно посещали Славян, между которыми не было для них ни воров, ни разбойников.

Древние писатели хвалят целомудрие не только жен, но и мужей Славянских. Требуя от невест доказательства их девственной непорочности, они считали за святую для себя обязанность быть верными супругам. Славянки не хотели переживать мужей и добровольно сожигались на костре с их трупами. Вдова живая бесчестила семейство. Славяне считали жен совершенными рабами; не дозволяли им ни противоречить себе, ни жаловаться; обременяли их трудами, заботами хозяйственными и воображали, что супруга, умирая вместе с мужем, должна служить ему и на том свете. Сие рабство жен происходило, кажется, оттого, что мужья обыкновенно покупали их. Удаленные от дел народных, Славянки ходили иногда на войну с отцами и супругами, не боясь смерти: так, при осаде Константинополя в 626 году Греки нашли между убитыми Славянами многие женские трупы. Мать, воспитывая детей, готовила их быть воинами и непримиримыми врагами тех людей, которые оскорбили ее ближних: ибо Славяне, подобно другим народам языческим, стыдились забывать обиду.

Дружина русов. Х в.

Говоря о жестоких обычаях Славян языческих, скажем еще, что всякая мать имела у них право умертвить новорожденную дочь, когда семейство было уже слишком многочисленно, но обязывалась хранить жизнь сына, рожденного служить отечеству. Сему обыкновению не уступало в жестокости другое: право детей умерщвлять родителей, обремененных старостию и болезнями, тягостных для семейства и бесполезных согражданам.

К описанию общего характера Славян прибавим, что Нестор особенно говорит о нравах Славян Российских. Поляне были образованнее других, кротки и тихи обычаем; стыдливость украшала их жен; мир и целомудрие господствовали в семействах. Древляне же имели обычаи дикие, подобно зверям, питаясь всякою нечистотою; в распрях и ссорах убивали друг друга: не знали браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов, но уводили или похищали девиц. Северяне, Радимичи и Вятичи уподоблялись нравами Древлянам; также не ведали ни целомудрия, ни союзов брачных; многоженство было у них в обыкновении.

Сии три народа, подобно Древлянам, обитали во глубине лесов, которые были их защитою от неприятелей и представляли им удобность для звериной ловли. То же самое говорит История VI века о Славянах Дунайских. Они строили бедные свои хижины в местах диких, уединенных, среди болот непроходимых. Беспрестанно ожидая врага, Славяне брали еще и другую предосторожность: делали в жилищах своих разные выходы, чтоб им можно было в случае нападения тем скорее спастися бегством, и скрывали в глубоких ямах не только все драгоценные вещи, но и самый хлеб.

Ослепленные безрассудным корыстолюбием, они искали мнимых сокровищ в Греции, имея в стране своей, в Дакии и в окрестностях ее, истинное богатство людей: тучные луга для скотоводства и земли плодоносные для хлебопашества, в коем они издревле упражнялись. Думают, что Славяне узнали скотоводство только в Дакии; но сия мысль кажется неосновательною. Будучи в северном своем отечестве соседями народов Германских, Скифских и Сарматских, богатых скотоводством, Славяне, долженствовали издревле ведать сие важное изобретение человеческого хозяйства. Пользуясь уже тем и другим, они имели все нужное для человека; не боялись ни голода, ни свирепостей зимы: поля и животные давали им пищу и одежду. В VI веке Славяне питались просом, гречихою и молоком; а после выучились готовить разные вкусные яства. Мед был их любимым питьем: вероятно, что они сначала делали его из меду лесных, диких пчел; а наконец и сами разводили их. Венеды, по известию Тацитову, не отличались одеждою от Германских народов, т. е. закрывали наготу свою. Славяне в VI веке сражались без кафтанов, некоторые даже без рубах, в одних портах. Кожи зверей, лесных и домашних, согревали их в холодное время. Женщины носили длинное платье, украшаясь бисером и металлами, добытыми на войне или вымененными у купцев иностранных.

Женщина-вятичка. Реконструкция М. Герасимова

Торг в стране восточных славян. Худ. С. Иванов

Сии купцы, пользуясь совершенною безопасностию в землях Славянских, привозили им товары и меняли их на скот, полотно, кожи, хлеб и разную воинскую добычу. В VIII веке Славяне сами ездили для купли и продажи в чужие земли. В средних веках цвели уже торговые города Славянские: Виннета, или Юлин, при устье Одера, Аркона на острове Рюгене, Демин, Волгаст в Померании и другие. Впрочем, торговля Славян до введения Христианства в их землях состояла только в обмене вещей: они не употребляли денег и брали золото от чужестранцев единственно как товар.

Быв в Империи и видев собственными глазами изящные творения Греческих художеств, наконец строя города и занимаясь торговлею, Славяне имели некоторое понятие об искусствах, соединенных с первыми успехами разума гражданского. Они вырезывали на дереве образы человека, птиц, зверей и красили их разными цветами, которые не изменялись от солнечного жара и не смывались дождем. В древних могилах Вендских нашлись многие глиняные урны, весьма хорошо сделанные, с изображением львов, медведей, орлов и покрытые лаком; также копья, ножи, мечи, кинжалы, искусно выработанные, с серебряною оправою и насечкою. Чехи задолго до времен Карла Великого занимались уже рудокопанием, и в Герцогстве Мекленбургском найдены в XVII веке медные истуканы богов Славянских, работы их собственных художников. Памятником каменосечного искусства древних Славян остались большие, гладко обделанные плиты, на которых выдолблены изображения рук, пят, копыт и проч.

Любя воинскую деятельность и подвергая жизнь свою беспрестанным опасностям, предки наши мало успевали в зодчестве, и не хотели строить себе домов прочных: не только в шестом веке, но и гораздо после обитали в шалашах, которые едва укрывали их от непогод и дождя. Самые города Славянские были не что иное, как собрание хижин, окруженных забором или земляным валом.

Не зная выгод роскоши, древние Славяне в низких хижинах своих умели наслаждаться действием так называемых искусств изящных. Первая нужда людей есть пища и кров, вторая – удовольствие, и самые дикие народы ищут его в согласии звуков, веселящих душу посредством слуха. Северные Венеды в шестом веке сказывали Греческому Императору, что главное услаждение жизни их есть музыка и что они берут обыкновенно в путь с собою не оружие, а кифары или гусли, ими выдуманные. Волынка, гудок и дудка были также известны предкам нашим. Не только в мирное время и в отчизне, но и в набегах своих, в виду многочисленных врагов, Славяне веселились, пели и забывали опасность.

Сцена из жизни восточных славян. Худ. С. Иванов

Сердечное удовольствие, производимое музыкою, заставляет людей изъявлять оное разными телодвижениями: рождается пляска, любимая забава самых диких народов. По нынешней Русской, Богемской, Далматской можем судить о древней пляске Славян: она состоит в том, чтобы в сильном напряжении мышц взмахивать руками, вертеться на одном месте, приседать, топать ногами. Народные игры и потехи, доныне единообразные в землях Славянских: борьба, кулачный бой, беганье взапуски – остались также памятником их древних забав.

В дополнение к сим известиям заметим, что Славяне, еще не зная грамоты, имели некоторые сведения в Арифметике, в Хронологии. Домоводство, война, торговля приучили их ко многосложному счислению; имя тма, знаменующее 10 000, есть древнее Славянское. Наблюдая течение года, они, подобно Римлянам, делили его на 12 месяцев, и каждому из них дали название согласно с временными явлениями или действиями природы.

Сей народ не терпел ни властелинов, ни рабов в земле своей и думал, что свобода дикая, неограниченная есть главное добро человека. Хозяин господствовал в доме: отец над детьми, муж над женою, брат над сестрами; всякий строил себе хижину в некотором отдалении от прочих, чтобы жить спокойнее и безопаснее. Каждое семейство было маленькою, независимою республикою; но общие древние обычаи служили между ними некоторою гражданскою связию. В случаях важных единоплеменные сходились вместе советоваться о благе народном, уважая приговор старцев; вместе также, предпринимая воинские походы, избирали вождей, хотя весьма ограничивали власть их и часто не повиновались им в самых битвах. Совершив общее дело и возвратясь домой, всякий опять считал себя большим и главою в своей хижине.

В течение времен сия дикая простота нравов должна была измениься. Народное правление Славян чрез несколько веков обратилось в Аристократическое.

Первая власть, которая родилась в отечестве наших диких, независимых предков, была воинская. Одни люди пользовались общею доверенностью в делах войны и мира.

Главный начальник, или Правитель, судил народные дела торжественно, в собрании старейшин, и часто во мраке леса: ибо Славяне воображали, что бог суда, Прове, живет в тени древних, густых дубов. Сии места и домы Княжеские были священны: никто не дерзал войти в них с оружием, и самые преступники могли там безопасно укрываться. Князь, Воевода, Король был главою ратных сил, но жрецы, устами идолов, и воля народная предписывали ему войну или мир. Народ платил властителям дань, однако ж произвольную.

О Славянах Российских Нестор пишет, что они, как и другие, не знали единовластия, наблюдая закон отцов своих, древние обычаи и предания, которые имели для них силу законов писаных: ибо гражданские общества не могут образоваться без уставов и договоров, основанных на справедливости.

Общежитие рождает не только законы и правление, но и самую Веру, столь естественную для человека, столь необходимую для гражданских обществ, что мы не находим народа, совершенно лишенного понятий о Божестве.

Славяне в VI веке поклонялись Творцу молнии, Богу вселенной. Анты и Славяне, как замечает Прокопий, не верили Судьбе, но думали, что все случаи зависят от Мироправителя: на поле ратном, в опасностях, в болезни, старались Его умилостивить обетами, приносили Ему в жертву волов и других животных, надеясь спасти тем жизнь свою; обожали еще реки, Нимф, Демонов и гадали будущее. В новейшие времена Славяне поклонялись разным идолам.

Однако ж Славяне в самом безрассудном суеверии имели еще понятие о Боге единственном и вышнем, Коему, по их мнению, горние небеса, украшенные светилами лучезарными, служат достойным храмом и Который печется только о небесном, избрав других, нижних богов, чад Своих, управлять землею. Его-то, кажется, именовали они преимущественно Белым Богом и не строили Ему храмов, воображая, что смертные не могут иметь с Ним сообщения и должны относиться в нуждах своих к богам второстепенным.

Не умея согласить несчастий, болезней и других житейских горестей с благостию сих Мироправителей, Славяне Бальтийские приписывали зло существу особенному, всегдашнему врагу людей; именовали его Чернобогом, старались умилостивить жертвами. Он изображался в виде льва, и для того некоторые думают, что Славяне заимствовали мысль о Чернобоге от Христиан, уподоблявших Диавола также сему зверю. Славяне думали, что гнев его могут укротить волхвы или кудесники. Сии волхвы, подобно Сибирским Шаманам старались музыкою действовать на воображение легковерных, играли на гуслях, а для того именовались в некоторых землях Славянских Гуслярами.

Перун и Велес

Между богами добрыми славился более прочих Святовид, которого храм был в городе Арконе, на острове Рюгене, и которому не только все другие Венды, но и Короли Датские, исповедуя уже Христианскую Веру, присылали дары. Он предсказывал будущее и помогал на войне. Кумир его величиною превосходил рост человека, украшался одеждою короткою, сделанною из разного дерева; имел четыре головы, две груди, искусно счесанные бороды и волосы остриженные; ногами стоял в земле, и в одной руке держал рог с вином, а в другой лук; подле идола висела узда, седло, меч его с серебряными ножнами и рукояткою.

Народ Рюгенский поклонялся еще трем идолам: первому – Рюгевиту, или Ругевичу, богу войны, изображаемому с семью лицами, с семью мечами, висевшими в ножнах на бедре, и с осьмым обнаженным в руке; второму – Поревиту, коего значение неизвестно и который изображался с пятью головами, но без всякого оружия; третьему – Поренуту о четырех лицах и с пятым лицем на груди: он держал его правою рукою за бороду, а левою за лоб, и считался богом четырех времен года.

Главный идол в городе Ретре назывался Радегаст. Он изображался более страшным, нежели дружелюбным: с головою львиною, на которой сидел гусь, и еще с головою буйвола на груди; иногда одетый, иногда нагой, и держал в руке большую секиру.

Сива – может быть, Жива – считалась богинею жизни и доброю советницею. Главный храм ее находился в Ратцебурге. Она представлялась одетою; держала на голове нагого мальчика, а в руке виноградную кисть.

Между Ретрскими истуканами нашлись Германские, Прусские, т. е. Латышские, и даже Греческие идолы. Бальтийские Славяне поклонялись Водану, или Скандинавскому Одину, узнав об нем от Германских народов, с которыми они жили в Дакии и которые были еще издревле их соседями. Венды Мекленбургские доныне сохранили некоторые обряды веры Одиновой. Прусские надписи на истуканах Перуна, бога молнии, и Парстуков или Берстуков, доказывают, что они были Латышские идолы; но Славяне молились им в Ретрском храме, так же как и Греческим статуям Любви, брачного Гения и Осени, без сомнения отнятым или купленным ими в Греции. Кроме сих богов чужеземных, там стояли еще кумиры Числобога, Ипабога, Зибога или Зембога, и Немизы. Первый изображался в виде женщины с луною и знаменовал, кажется, месяц, на котором основывалось исчисление времени. Имя второго непонятно; но ему надлежало быть покровителем звериной ловли. Третьего обожали в Богемии как сильного Духа земли. Немиза повелевал ветром и воздухом: голова его увенчана лучами и крылом, а на теле изображена летящая птица.

Карамзин, Николай Михайлович - знаменитый русский литератор, журналист и историк. Родился 1 декабря 1766 г. в Симбирской губернии; вырос в деревне отца, симбирского помещика. Первой духовной пищей 8 - 9-летнего мальчика были старинные романы, развившие в нем природную чувствительность. Уже тогда, подобно герою одной из своих повестей, "он любил грустить, не зная о чем", и "мог часа по два играть воображением и строить замки на воздухе". На 14-м году Карамзин был привезен в Москву и отдан в пансион московского профессора Шадена; он посещал также и университет, в котором можно было научиться тогда "если не наукам, то русской грамоте".

Шадену он обязан был практическим знакомством с немецким и французским языками. После окончания занятий у Шадена, Карамзин несколько времени колебался в выборе деятельности. В 1783 г. он пробует поступить на военную службу, куда записан был еще малолетним, но тогда же выходит в отставку и в 1784 г. увлекается светскими успехами в обществе города Симбирска. В конце того же года Карамзин возвращается в Москву и через посредство земляка, И.П. Тургенева, сближается с кружком Новикова. Здесь началось, по словам Дмитриева, "образование Карамзина, не только авторское, но и нравственное". Влияние кружка продолжалось 4 года (1785 - 88). Серьезной работы над собой, которой требовало масонство, и которой так поглощен был ближайший друг Карамзина, Петров, в Карамзине, однако, не заметно. С мая 1789 до сентября 1790 г. он объехал Германию, Швейцарию, Францию и Англию, останавливаясь преимущественно в больших городах, как Берлин, Лейпциг, Женева, Париж, Лондон. Вернувшись в Москву, Карамзин стал издавать "Московский Журнал" (см. ниже), где появились "Письма русского путешественника". "Московский Журнал" прекратился в 1792 г., может быть - не без связи с заключением в крепость Новикова и гонением на масонов. Хотя Карамзин, начиная "Московский Журнал", формально исключил из его программы статьи "теологические и мистические", но после ареста Новикова (и раньше окончательного приговора) он напечатал довольно смелую оду: "К милости" ("Доколе гражданин покойно, без страха может засыпать, и всем твоим подвластным вольно по мыслям жизнь располагать;…доколе всем даешь свободу и света не темнишь в умах; доколе доверенность к народу видна во всех твоих делах: дотоле будешь свято чтима… спокойствия твоей державы ничто не может возмутить") и едва не попал под следствие по подозрению, что за границу его отправили масоны. Большую часть 1793 - 1795 годов Карамзин провел в деревне и приготовил здесь два сборника под названием "Аглая", изданные осенью 1793 и 1794 годов. В 1795 г. Карамзин ограничивался составлением "смеси" в "Московских Ведомостях". "Потеряв охоту ходить под черными облаками", он пустился в свет и вел довольно рассеянную жизнь. В 1796 г. он издал сборник стихотворений русских поэтов, под названием "Аониды". Через год появилась вторая книжка "Аонид"; затем Карамзин задумал издать нечто в роде хрестоматии по иностранной литературе ("Пантеон иностранной словесности"). К концу 1798 г. Карамзин едва провел свой "Пантеон" через цензуру, запрещавшую печатать Демосфена, Цицерона, Саллюстия и т. п., потому что они были республиканцами. Даже простая перепечатка старых произведений Карамзина встречала затруднения со стороны цензуры. Тридцатилетний Карамзин извиняется перед читателями за пылкость чувств "молодого, неопытного русского путешественника" и пишет одному из приятелей: "всему есть время, и сцены переменяются. Когда цветы на лугах пафосских теряют для нас свежесть, мы перестаем летать зефиром и заключаемся в кабинете для философских мечтаний… Таким образом, скоро бедная муза моя или пойдет совсем в отставку, или… будет перекладывать в стихи Кантову метафизику с Платоновой республикой". Метафизика, однако, была так же чужда умственному складу Карамзина, как и мистицизм.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
ТОМ I
Глава I. О народах, издревле населявших Россию. О славянах вообще.
Глава II. О славянах и других народах, составивших Государство Российское.
Глава III. О физическом и нравственном характере славян древних.
Глава IV. Рюрик, Синеус и Трубор. 862-879 г.
Глава V. Олег - Правитель. 879-912 г.
Глава VI. Князь Игорь. 912-945 г.
Глава VII. Князь Святослав. 945-972 г.
Глава VIII. Великий князь Ярополк. 972-980 г.
Глава IX. Великий князь Владимир, названный в крещении Василием. 980-1014 г.
Глава X. О состоянии Древней России.
ТОМ II
Глава I. Великий князь Святополк. 1015-1019 г.
Глава II. Великий князь Ярослав, или Георгий. 1019-1054 г.
Глава III. Правда Русская, или законы Ярославны.
Глава IV. Великий князь Изяслав, названный в крещении Дмитрием. 1054-1077 г.
Глава V. Великий князь Всеволод. 1078-1093 г.
Глава VI. Великий князь Святополк - Михаил. 1093-1112 г.
Глава VII. Владимир Мономах, названный в крещении Василием. 1113-1125 г.
Глава VIII. Великий князь Мстислав. 1125-1132 г.
Глава IX. Великий князь Ярополк. 1132-1139 г.
Глава X. Великий князь Всеволод Ольгович. 1139-1146 г.
Глава XI. Великий князь Игорь Ольгович.
Глава XII. Великий князь Изяслав Мстиславович. 1146-1154 г.
Глава XIII. Великий князь Ростислав-Михаил Мстиславович. 1154-1155 г.
Глава XIV. Великий князь Георгий, или Юрий Владимирович, прозванием Долгорукий. 1155-1157 г.
Глава XV. Великий князь Изяслав Давидович Киевский. Князь Андрей Суздальский, прозванный Боголюбским. 1157-1159 г.
Глава XVI. Великий князь Святополк - Михаил.
Глава XVII. Владимир Мономах, названный в крещении Василием.
ТОМ III
Глава I. Великий князь Андрей. 1169-1174 г.
Глава II. Великий князь Михаил II [Георгиевич]. 1174-1176 г.
Глава III. Великий князь Всеволод III Георгиевич. 1176-1212 г.
Глава IV. Георгий, князь Владимирский. Константин Ростовский. 1212-1216 г.
Глава V. Константин, Великий князь Владимирский и Суздальский. 1216-1219 г.
Глава VI. Великий князь Георгий II Всеволодович. 1219-1224 г.
Глава VII. Состояние России с XI до XIII века.
Глава VIII. Великий князь Георгий Всеволодович. 1224-1238 г.
ТОМ IV
Глава I. Великий князь Ярослав II Всеволодович. 1238-1247 г.
Глава II. Великие князья Святослав Всеволодович, Андрей Ярославич и Александр Невский (один после другого). 1247-1263 г.
Глава III. Великий князь Ярослав Ярославич. 1263-1272 г.
Глава IV. Великий князь Василий Ярославич. 1272-1276 г.
Глава V. Великий князь Димитрий Александрович. 1276-1294 г.
Глава VI. Великий князь Андрей Александрович. 1294 -1304 г.
Глава VII. Великий князь Михаил Ярославич. 1304-1319 г.
Глава VIII. Великие князья Георгий Даниилович, Димитрий и Александр Михайловичи. (один после другого). 1319-1328 г.
Глава IX. Великий князь Иоанн Даниилович, прозванием Калита. 1328-1340 г.
Глава X. Великий князь Симеон Иоаннович, прозванный Гордый. 1340-1353 г.
Глава XI. Великий князь Иоанн II Иоаннович. 1353-1359 г.
Глава XII. Великий князь Димитрий Константинович. 1359-1362 г.
ТОМ V
Глава I. Великий князь Димитрий Иоаннович, прозванием Донской. 1363-1389 г.
Глава II. Великий князь Василий Димитриевич. 1389-1425 г.
Глава III. Великий князь Василий Васильевич Темный. 1425-1462 г.
Глава IV. Состояние России от нашествия татар до Иоанна III.
ТОМ VI
Глава I. Государь, державный Великий князь Иоанн III Васильевич. 1462-1472 г.
Глава II. Продолжение государствования Иоаннова. 1472-1477 г.
Глава III. Продолжение государствования Иоаннова. 1475-1481 г.
Глава IV. Продолжение государствования Иоаннова. 1480-1490 г.
Глава V. Продолжение государствования Иоаннова. 1491-1496 г.
Глава VI. Продолжение государствования Иоаннова. 1495-1503 г.
Глава VII. Продолжение царствования Иоаннова. 1503-1505 г.
ТОМ VII
Глава I. Государь Великий князь Василий Иоаннович. 1505-1509 г.
Глава II. Продолжение государствования Василиева. 1510-1521 г.
Глава III. Продолжение государствования Василиева. 1521-1534 г.
Глава IV. Состояние России. 1462-1533 г.
ТОМ VIII
Глава I. Великий князь и царь Иоанн IV Васильевич II. 1533-1538 г.
Глава II. Продолжение государствования Иоанна IV. 1538-1547 г.
Глава III. Продолжение государствования Иоанна IV. 1546-1552 г.
Глава IV. Продолжение государствования Иоанна IV. 1552 г.
Глава V. Продолжение государствования Иоанна IV. 1552-1560 г.
ТОМ IX
Глава I. Продолжение царствования Иоанна Грозного. 1560-1564 г.
Глава II. Продолжение царствования Иоанна Грозного. 1563-1569 г.
Глава III. Продолжение царствования Иоанна Грозного. 1569-1572 г.
Глава IV. Продолжение царствования Иоанна Грозного. 1572-1577 г.
Глава V. Продолжение царствования Иоанна Грозного. 1577-1582 г.
Глава VI. Первое завоевание Сибири. 1581-1584 г.
Глава VII. Продолжение царствования Иоанна Грозного. 1582-1584 г.
ТОМ X
Глава I. Царствование Феодора Иоанновича. 1584-1587 г.
Глава II. Продолжение царствования Феодора Иоанновича. 1587-1592 г.
Глава III. Продолжение царствования Феодора Иоанновича. 1591-1598 г.
Глава IV. Состояние России в конце XVI века.
ТОМ XI
Глава I. Царствование Бориса Годунова. 1598-1604 г.
Глава II. Продолжение царствования Борисова. 1600 -1605 г.
Глава III. Царствование Феодора Борисова. 1605 г.
Глава IV. Царствование Лжедмитрия. 1605-1606 г.
ТОМ XII