Историография сталинизма. Западная трактовка историографии сталинизма

Соглашение об использовании материалов сайта

Просим использовать работы, опубликованные на сайте , исключительно в личных целях. Публикация материалов на других сайтах запрещена.
Данная работа (и все другие) доступна для скачивания совершенно бесплатно. Мысленно можете поблагодарить ее автора и коллектив сайта.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Факторы формирования и развития культа личности Сталина. Возникновение культа личности вождя (начало 20-х гг. ХХ в.). Политические процессы 30-х г. Особенности тоталитарного государства в СССР и оформления режима личной власти Сталина в начале ХХ века.

реферат , добавлен 09.10.2014

Конец эпохи сталинизма и приход СССР к дипломатии мирного сосуществования - внешнеполитический аспект жизни государства в период 1954-1964 гг. Борьба за власть: смещение Хрущевым своих соперников в 1953-1955 гг. Значение хрущевского десятилетия.

реферат , добавлен 09.12.2009

Понятие тоталитарного режима и его признаки. Особенности его становления в Советском Союзе. Общественно-политическая жизнь в СССР в 1920-1930-е годы. Формирование авторитарного режима. Борьба за власть в партии. Репрессии 1930-х гг. История ГУЛага.

реферат , добавлен 25.03.2015

Становление тоталитарной экономики Советского Союза. Военная мощь тоталитарного государства. Формирование тоталитарной системы в экономике. Наращивание военной мощи в СССР. Выпуск товаров народного потребления. Подготовка к отражению возможной агрессии.

реферат , добавлен 19.07.2013

Изучение истории взаимоотношений государства и религиозных объединений в СССР в 1940-1980 гг. Анализ особенностей конфессиональной ситуации. Деятельность органов, реализовывавших вероисповедную политику государства в отношении религиозных организаций.

контрольная работа , добавлен 08.02.2014

Экономический и политический кризисы 1920 -1921 гг. Переход новой экономической политике. Образование СССР. Результаты НЭПа, причины его свертывания. Социально-экономическое развитие СССР в 30-е годы. Становление тоталитарного режима в 30-е годы.

реферат , добавлен 07.06.2008

Определение и признаки тоталитарного режима. Признаки тоталитарного общества. Сущность теорий Ханны Арендт и Константина Левренко. Теория тоталитарного общества Франкфуртской школы. Тоталитарные тенденции в США. Коммунистический тоталитаризм, фашизм.

контрольная работа , добавлен 06.11.2010

В данном параграфе нами будут рассмотрены основные работы, посвященные исследованию проблематики историографии сталинизма. За то время, когда феномен сталинизма стал предметом широкого научного исследования, вышло в свет большое множество работ, дающих общие представления о нем. Хотя, стоит отметить, что пик изучения проблемы сталинизма приходится на 1990- нач. 2000 гг., в настоящее время обсуждению и изучению данному вопросу посвящается большое множество различных событий таких как выступления и доклады на научных конференциях, сюжеты в телевизионных интеллектуальных и развлекательных телепередачах, дискуссии на различных уровнях. Все это свидетельствует об неослабевающем интересе к данному вопросу со стороны широкой общественности.

По этой причине стоит уделить не меньшее внимание к исследованию историографии сталинизма более ранних периодов. Вследствие этого, обзор историографии по данному вопросу будет структурирован по хронологическому принципу. В этом параграфе исследуемые работы будут разбиты на 3 крупных группы. В начале будут приведены документы, написанные в 1950-60 гг., что связано в первую очередь с результатами XX Съезда партии, на котором был “развенчан культ Сталина” и был начат курс десталинизации, в которых впервые ставится вопрос «сталинизма» как проблемы общественного и научного значения. Эти источники способствуют освещению развития советской исторической науки, в которой косвенно можно будет проследить влияние проблемы «сталинизма» и отношения к ней со стороны представителей научного сообщества.

Вторая группа включает в себя исследования 1987-1990, это связано с началом проведения политики перестройки и гласности. Она включает в себя работы публицистического и научного характера 1987–1990-х гг., периода, когда произошло повторное «открытие» темы сталинизма и были заложены основы для дальнейшего научного изучения данной проблематики. Анализ этих трудов может способствовать выявлению теоретических и методологических основ, формирующих историографическое поле современного этапа исследования проблемы сталинизма в научном сфере.

И, наконец, третий этап затрагивает непосредственно исследования, которые были выпущены в 1991-2000 гг., что связано в первую очередь с открытием доступа в архивы к документам, которые являются источниками свидетельств о деятельности партии, что называется “изнутри”, а также с плюрализмом мнение и концепций в исторической науки. В ходе изучения работ данной группы будет дана оценка его значению и месту в общем процессе историографического исследования феномена сталинизма. В эту группу будут входить материалы конференций, посвященных проблеме сталинизма и истории России ХХ в. Будучи источниками, в которых отражена позиция историков, изучающих данную тематику, они весьма важны для анализа динамики развития исследований по теме и помогают подведению некоторых промежуточных итогов в разработке направления.

Таким образом приступим к обзору первого этапа 1930-1960 гг. Первым, кто ввел сам термин “сталинизм” стал Л.Д. Троцкий в своей речи «Сталинизм и большевизм» в бюллетене оппозиции большевиков-ленинцев от 28 августа 1937 г. Стоит сразу оговориться, что данное определение было использовано в смысле того, что феномен сталинизма заключается в уклонение Сталина и его политико-экономического курса от основного направления большевизма.

В начальный период, т.е. в 30- нач. 50 гг. XX в., было невозможно никакое научное достоверное и непредвзятое исследование данной проблемы. Что ж и говорить о том, что самой такой проблемы и “не существовало”.

Лишь в марте 1953 г., после смерти Сталина, начнется курс на прекращение “культа личности” Сталина. Впервые данный термин прозвучал из уст Г. Маленкова и вскоре стал заменой термину “сталинизм”. Главным документом этого этапа является доклад, подготовленный П.Н. Поспеловым и Н.С. Хрущевым, а затем представленный последним в феврале 1956 г. на XX Съезде. Анализируя главный документ ХХ съезда, оказавший решающее влияние на развитие проблемы сталинизма в 1980-е гг., необходимо иметь в распоряжении собственно текст доклада. Но его у историков нет. В опубликованном сборнике «Доклад Н.С. Хрущева о культе личности И.В. Сталина» представлена обширная подборка документов, посвященных как самому докладу, так и реакции на него. Но то, что считается докладом Н.С. Хрущева, является более поздними вариантами зачитанной им речи в ночь с 24 на 25 февраля. В распоряжении историков имеются отредактированный вариант, направленный в парторганы для ознакомления не раньше 5 марта, упоминавшийся доклад П.Н. Поспелова и дополнения, продиктованные Н.С. Хрущевым накануне съезда.

И тем не менее стоит отметить тот факт, что данный документ являлся скорее инструментом политической борьбы нежели историческим трудом. Целью же этого доклада была попытка отделения самой системы власти от фигуры тирана, ее вождя, которые долгое время отождествлялись и неотрывно связывались с самой сутью нового коммунистического строя.

Несмотря на это, этот доклад представляет собой важнейший и главнейший источник по исследованию политики сталинизма, а также является масштабным источником информации, для создания которого была проделана огромная работа по сбору информации, обработке статистических данных, проведению оценок решений власти и т.д.

Обзор второй группы исследований стоит начать со статьи А.С. Ципко “Истоки сталинизма”, в которой доказывается точка зрения о том, что сталинизм является объективно вытекающим процессом из самой основы – социализма. Сталинизм является прямым следствием самой сути социалистической концепции. Эта статья положила начало дискуссии о соотношении между собой терминов сталинизм и социализм. В более широком смысле она представляла собой дискуссию между сторонниками марксизма и антимарксистами.

Ответом на это стали работы О. Лациса и сборник “История и сталинизм”. Главной особенностью этих исследований является малая источниковая опорная база и недостоверная теоретическая основа доказательств данных точек зрения.

В отличие от этих работ, Н.А. Симония в своем исследовании пытается провести анализ концепции марксизма-ленинизма с глубоких теоретических позиций. Это общее теоретическое исследование, основывающиеся на трудах К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, – причем эти источники представлены не в качестве непогрешимых догматов, а как «вечно развивающиеся» теории, применимые к сегодняшнему дню. Вывод, тем не менее, соотносится с заключением иных исследователей группы: сталинская модель – особая, изначально грубая модель социализма. Данную работу отличает использование значительного массива источников, прежде всего документов теоретического характера, на которые остальные сторонники концепции только ссылаются.

Другой подход использовали в исследовании данного вопроса Л.А. Гордон и Э.В. Клопов. Они анализировали соотношения между социализмом и сталинизмом с позиции экономической теории.

В этот период также впервые предпринимается попытка международного сотрудничества с целью совместного изучения данного вопроса. Результатом этого стал выпуск сборника “50/50: Словарь нового мышления”. Заголовок данной работы четко отражает поставленну задачу, – преодоление прежней идеологии, попытка обогащения исторической науки новыми выводами. Сборник являет собой набор статей-определений ключевых исторических и общественных терминов, который построен на двустороннем принципе – одно и то же понятие (репрессии, дестанилизация, социализм, демократия) определяется зарубежными и отечественными историками. Более развернутое объяснение сталинизму дает в своей статье М.Я. Гефтер. н предлагает иное, философское измерение, захватывающее и систему политики, и механизмы управления обществом, и философию новой системы («сталинской антропологии»).

Другая группа исследований данной проблемы сфокусировали свое внимание на вопросе культа личности Сталина – на самой личности. В 1989 г. был опубликован сборник “Режим личной власти Сталина – к истории формирования”. Термин, призванный совместить теорию тоталитаризма, т. е. определение сталинизма как режима и системы, с проблемой личной роли И.В. Сталина и соотношения его личности с этой системой, был обоснован в статье Ю.А. Щецинова. В этой статье последовательно доказывался вывод об извращении социализма в режим личной власти Сталина.

Ученые, которые придерживались антимарксистских позиций, также выпустили, уже упоминавшийся ранее, сборник ”Осмыслить культ Сталина ”, в котором впервые применяются попытки использования психологического и социального подходов в решении данной проблемы. В результате чего формируется утверждение о том, что сталинизм – есть продукт массового социального сознания и исследуется в качестве идеологии: «тоталитарная идеология в радикальном виде», «идеология бюрократического социализма и административно-командной системы».

Другим подходом является попытка использования религиозно-психологического метода рассмотрения сталинизма в качестве результата создания механизма социальной веры, предложенная Д. Фурманом в своей статье. Еще более глубоко следует в данном направление Л.И. Седов, который заявляет о том, что культ личности является прямым результатом развития русской истории и особенностью русской культуры.

Таким образом, исследователи приходят к выводу о том, что система сталинизма не была порождена самим Сталиным, а являлась логичным итогом развития в контексте всей русской культуры и истории.

Говоря, об источниковой базе и методологических основаниях исследований феномена «сталинизма» периода перестройки, следует сделать несколько замечаний. Во-первых, почти все исследования – это преимущественно статьи, публиковавшиеся в журналах и сборниках. Следовательно, они представляют собой скорее предварительные тезисы и размышления, которые предстоит развивать в дальнейшем, а не фундаментальные работы, основанные на обширной источниковой базе. Во-вторых, стиль «размышлений» определялся закрытостью архивов и невозможностью доступа широкого круга исследователей к документам периода 1930–1950-х гг. Поэтому основой для статей часто служили художественные произведения, мемуары и воспоминания.

Третьей группе анализируемых исследований свойственно более полное представление о предмете исследования. Данное утверждение следует из того, что в первой половине 90-х гг. был открыт широкий доступ для научного изучения огромного количества материалов многих архивов закрытого типа. Впервые в истории исследовался такой большой массив документов, которые ранее не были доступны.

Другой немаловажной чертой исследований данного периода является апологический характер исследований. Фигура Сталина приобретает другое значений. Из тирана он превращается в “собирателя русских земель”, родоначальника Великой России, создателя сверхдержавы. А огромные жертвы курса власти находят новые объяснения. Так, к примеру, по мнению О. Жукова реформы к. 30 гг. связаны в первую очередь с переходом к демократическому режиму, а жертвы репрессий связаны с противодействием партократии.

Другим исследованиям свойственно исследование сталинизма в русле исследований тоталитаризма. В этих работах утверждается то, что тоталитаризм стал формироваться еще во время Гражданской войны и военного коммунизма, а также то, что он отныне рассматривается в качестве административно-командного системы (АКС).

Данный термин был впервые введен в работе Г.К. Попова, а основные признаки были разработаны Т.П. Коржихиной.

Другому подходу было свойственно более пристальное внимание к самой фигуре И. Сталина - его политической и личной жизни.

Отдельно развивалось ревизионистское направление, которое изучало главным образом не политическую, а социальную историю. Главной целью этих исследований был пересмотр существующих выводов “снизу”, а не с точки зрения государственного аппарата власти. Главными представителями данной школы являются Шейла Фицпатрик, Джон Арч Гетти, Линн Виола.

В конце данного параграфа хотелось бы в отдельность выделить масштабную серию “История сталинизма”, в которую вошло более 80 монографий, которые рассматривают данный феномен с большого количества различных точек зрения. Более подробное исследование столь масштабного литературного наследия представляет собой крайне интересную тему для изучений, но к сожалению, выходит за скромные рамки нашей работы.

С. 13: Многочисленные документы полностью опровергают различные предположения о стихийности террора, об утрате центром контроля над ходом массовых репрессий, об особой роли региональных руководителей и каких-то мифических групп бюрократии в инициировании террора и т.п. Начало этим теориям было положено так называемыми «ревизионистами» на Западе ещё в 1980-е гг., когда советские архивы были абсолютно закрыты, а сильно идеологизированные постулаты «официальной» западной историографии вызывали отторжение у молодых, склонных к эпатажу «бунтарей» из университетской среды. Под влиянием вновь открывшихся фактов эти западные историки в некоторой мере скорректировали свои позиции [Одной из важнейших работы этого направления, в которой делается компромиссная попытка соединить априорные построения о стихийности террора и явно противоречащие им архивные свидетельства, является статья: Getty J. «Excesses are not permitted»: Мass Terror and Stаlinist Governance in the Late 1930s // The Russian Review. Vol. 61 (January 2002). Р. 113-138]. Однако старые заблуждения и выдумки в карикатурно-преувеличенном виде воспроизводятся и в современной России, правда, без упоминания своих предшественников - «ревизионистов» [Жуков Ю.Н. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. М., 2003]. Фантастические картины террора как результата противостояния Сталина-реформатора, стремившегося дать стране демократию, и своекорыстных партийных бюрократов-ортодоксов, всячески притеснявших вождя, основаны на многочисленных ошибках, сверхвольном обращении с источниками, а также игнорировании реальных фактов, не вписывающихся в придуманную схему.

Дополнительное чтение:

Об одной лекции в ИРИ РАН (в комментах ещё интересных ссылок)

Оригинал взят у afanarizm в Об одной лекции в ИРИ РАН

В прошедший четверг в ИРИ выступал знаменитый историк Олег Хлевнюк с докладом о современной историографии сталинизма. Пришёл послушать - оказалось исключительно интересно. Тезисно изложу, о чём там было:

Термин «сталинизм» принят и утвердился в исторической науке;

Историки научились работать с архивами, прошло преклонение перед архивами, стало ясно, что в них есть, а чего нет, сейчас ситуация в этом плане куда определённее. однако изучение некоторых сюжетов затрудняется недоступностью архивов (например, уголовной преступности - закрытостью хранилищ НКВД-МВД);

Концепция тоталитаризма не может объяснить природу советского общества. советская история не монолитна, в ней существуют этапы со своими характеристиками. установлена приниципиальная разница между сталинским и гитлеровским режимами;

Сталинизм - гибкая система, способная приспосабливаться к сложившимся условиям. этим во многом объясняется лёгкость демонтажа сталинизма после смерти сталина;

Однозначно установлено, что центром политической системы был сталин, от него исходили все принципиальные и большинство прочих решений. установлена и его руководящая роль в организации репрессий, а также в определении экономического курса - который отталкивался не от экономических, а от политико-идеологических соображений. первая пятилетка - чисто политическая, никаких причин проводить её, тем более с такими высокими заданиями и такими варвскими методми не было, как результата - полный провал. вторая - самая удачная из пятилеток 30-х, т.к. в её основе были экономические соображения;

В связи с предыдущим пунктом - полностью разбиты концепции западных авторов-ревизионистов 1970-80-х: о «случайности» или «стихийности» террора, руководящей роли местных лидеров, вышедшем из-под контроля НКВД и проч. однако это теории подхвачены современными сталинистами, которые, правда, не указывают на источники своего вдохновения. современные попытки оправдать сталина несостоятельны, во многом потому, что авторы-сталинисты - не историки, не работают с архивами и действуют по идеологическим мотивам. Хлевнюк высказал недовольство тем, что прилавки забиты просталинской литературой самого низкого пошиба, высказал предполжение, что издательства, её выпускающие, созданы специально и получают специальное финансирование - однако это поветрие пройдёт, забудется, хотя историкам надо быть активнее;

Сейчас в изучении советского периода ведущая роль принадлежит истории повседневности. это положительное явление, однако не следует его абсолютизировать, дабы не прийти к неверным выводам (например, ошибкой было бы на основе дневников горожан делать выводы о жизни всей страны - ибо общество сталинских лет было сильно сегрегировано и внутри каждой страты существовали свои воззрения и представления);

Изучение сталинского периода весьма интенсивно и плодотворно, однако неравномерно по хронологии и темам - лучше изучены 30-е, а также традиционно пользовавшиеся вниманием темы: политика, сельхоз. по послевоенному периоду работ меньше, в основном концентрируются на политике, экономика и сельхоз изучены слабее;

Отдельно необходимо изучение механизмов функционирования режима, принятия решений, особенно на низовом уровне (хотя не следует забывать об особенностях принятия решений - в личных беседах, по телефону и пр., т.е. нигде не зафиксированных - особенность периода), а также экономики военного и послевоенного периодов (также на низовом уровне - отдельные предприятия, регионы и пр.), советской национальной политики (в первую очередь проблемы совмещения традиций и советских новаций)

Негативные моменты в современном изучении сталинизма: малая доля критики, преобладание комплиментарности в отзывах, вал бессодержательных исследований, особенно в провинции, отсутствие чисто реценизонного издания, которое рассматривало бы публикации по теме. кроме того, заглохли некоторые направления, появившиеся на рубеже 1980-90-х.

Историки замкнулись в своём сообществе, хотя должны бороться за авторитет в обществе. очень полезны многочисленные дискуссии в Интернете - уровень откровенно примитивны, но всё же стимулируют дополнительное изучение тем и сюжетов, в этом смысле перехватили инициативу у историков.

Было ещё что-то, но я забыл тетрадь и вбивал в мобильник, а там место ограничено, плюс потерялись какие-то записи - но в целом так. После доклада были вопросы:

Один вопрос по изданию «На приёме у сталина», насколько аутентична, нет ли фальсификаций, ведь оригинал даже не сшит. По мнению Хлевнюка, всё в порядке, издание поддаётся проверке, к тому же если бы были фальсификации, то и дело бы сшили, и все печати, какие надо, стояли бы. Более того, если упоминания о визитах к сталину в чьих-то мемуарах на «бьются» с книгой - то эти свидетельства можно смело отбрасывать (как, например, с воспоимнаниями минморфлота Афанасьева). Хотя, конечно, сталин принимал визитёров не только в кремлёвском кабинете, но и на квартире в Кремле, в здании секретариата ЦК, а также на дачах (прежде всего, Кунцевской) - эти посещения не отражены;

Другой вопрос - по т.н. «русскому патриотизму» сталина. не следует переоценивать этой тенденции, чисто ситуативная и не носившая характера целенаправленной политики. более того, многочисленные факты притеснений русских в национальных республиках и автономиях, преступлений на национальной почве;

Вопрос о личном отношении к сталину - отрицательное как к личности и руководителю (далеко не всегда адекватен условиям, много ошибочных решений), «злодей не может быть великим». кроме того, Хлевнюк убеждён в том, что сталинизм не был безальтернативен и неизбежен - утвердился в ходе внутрипартийной борьбы, в которой сталин использовал, в т.ч., методы шантажа (например, Рудзутака и Калинина), а также Гражданской войны конца 1920-х. для уяснения альтернатив надо изучать не идеолога бухарина, а практика рыкова, то, какие решения принимал он в тяжёлой экономической обстановке;

Наконец, неизбежный вопрос по репрессиям - о количестве пострадавших за сталинский период: около 18 млн. - лагеря и колонии (и тюрьмы), 6 млн. спецпоселенцев (включая репрессированные народы), около 30 млн. - «указники» (без отсидки). по количеству казнённых период 1937-38 беспрецедентен в истории страны, стоит в одном ряду с КНР, Камбоджей и художествами гитлеровцев за пределами Германии. как мог помочь экономике страны расстрел более 600 тысяч человек (а в основном расстреливались рабочие и крестьяне самых продуктивных возрастов) - загадка. о количестве уголовных осуждённых разгорелась своего рода дискуссия, консенсус в том, что однозначно вычленить, кто уголовный осуждённый, а кто политический - невозможно, по уголовным статьям осуждались политические и наоборот. для Хлевнюка политические - это те, кто пострадал по закону о колосках и прочим подобного рода актам, ибо их принятия диктовались политическими соображениями. Е.Ю. Зубкова дополнила, что до 1947 осуждённые не дифференцировались по уголовным или политическим делам. И.А. Христофоров указал, что при определении причины осуждения нужно смотреть на результаты реабилитации - если реабилитировались по политической статье (ст. 58 целиком), то существо ареста не имеет значения.

Тема репрессий вызвала, конечно, наибольший интерес, решено было провести специальный доклад в недалёком будущем. О нём, ежели будет интерес, проинформирую тоже. А пока всё.

2008.02.002. ИСТОРИОГРАФИЯ СТАЛИНИЗМА / Под ред. Симония НА. - М.: РОССПЭН, 2007. - 480 с.

Ключевые слова: историография, сталинизм, история СССР, Сталин И.В., тоталитаризм, авторитарная власть, политическая система общества.

Сборник открывает статья М.И. Смирновой и И.А. Дмитриевой «Социокультурные истоки сталинизма: историографический дискурс». В существующей обширной историографии сталинизма авторами обозначены следующие темы: 1) методологические подходы к проблеме сталинизма; 2) становление сталинизма; 3) личность Сталина. Из множества работ, посвященных теоретическим аспектам природы сталинского правления, подробно анализируется концепция А. С. Ахиезера, исследующая истоки и сущность сталинизма через социокультурные механизмы. Авторы статьи считают, что эта концепция имеет существенные изъяны: при смене формы сохраняет сущностные черты методологии сталинизма; невнятно объясняет причины появления новых ценностей; «стыдливо» протаскивает материализм в рамки идеализма, которому не хватает ресурсов для объяснения общественных явлений; подводит к априорному выводу о первичности идеальных факторов развития исторического процесса (с. 15).

Рассматривая тему «Становление сталинизма» авторы выделяют несколько концепций. О.Р. Лацис объясняет происхождение сталинизма исходя из объективного расклада истории и политики конца 1920-х годов. В концепции Г. А. Трукана на первое место выдвинута борьба внутри партии большевиков, в результате которой вместо представителей старой «ленинской гвардии» пришли малообразованные, отчаянные, жестокие политики, составившие опору авторитаризма. В параграфе «Личность Сталина» отмечена поляризация оценок, царящая как в исторической науке, так и в публицистике: от безудержного восхваления «вождя народов» при жизни до клейма «убийцы и преступника».

В публикации «История изучения и осмысления процесса зарождения и становления единовластия в Советской России» (С. В. Девятов) описаны и проанализированы наиболее характерные работы по истории власти в СССР в период 1920-1990-х годов XX в. Первый параграф «Литература 1920-х годов как инструмент внутрипартийной борьбы в период формирования системы единовластия» посвящен работам В. Ленина, Н. Бухарина, Л. Троцкого, А. Рыкова. Автор объясняет это тем, что «... главными исследователями вопросов внутрипартийной борьбы выступали сами большевистские лидеры, принимавшие в ней самое активное и непосредственное участие» (с. 32). Второй параграф «Советский период истории изучения процесса становления единовластия в России» охватывает 1930-е - сер. 1980-х годов. Отличительной чертой этого времени автор считает то, что конкретное идеологическое или практическое задание вождя или партии определяло как оценки в научной литературе, так и направления исследований. В заключительном параграфе «Методологические изменения в российской исторической литературе с конца 1980-х годов» отмечено жанровое и исследовательское разнообразие работ. Автор подчеркивает вклад, внесенный зарубежными исследователями С. Коэном, Э. Карром, Р. Таккером, М. Венером в создании новых подходов в историографии. Российские ученые стали активно изучать и развивать жанр политической биографии. Больше внимания уделяется проблемам формирования системы единовластия, внутрипартийной борьбы.

«Сталинизм и индустриальный "рывок": основные тенденции советской и постсоветской историографии» (И.Б. Орлов). Первый этап историографии - 1930-1950-е годы - становление и закрепление сталинской версии индустриализации страны. В работах этого периода практически не использованы архивные документы и периодика, историографическая база слабая, а анализ и выводы поверхностны и догматичны. Второй этап - 1950-1980-е годы - характеризуется расширением источниковой базы и применяемых методов исследований. Были опубликованы сборники документов по индустриализации, например, «История индустриализации СССР. 1926-1941 гг.», увеличилось число исследований (рассматриваются работы В.И. Кузьмина, В.К. Багдасарова, Б.А. Абрамова и др.). Третий этап - 1985-1991 гг. - время завершения советской

традиции и окончательного разрушения сталинской интерпретации индустриализации. Зачастую работы публицистов и учёных (Ю. Карякина, Н. Шмелева, Д. Волкогонова) инициировали процесс научного переосмысления сталинского периода. Четвертый этап - 1992-2005 гг. - отмечен появлением различных концепций в освещении этого процесса. Опубликованы работы, показывающие изменения материальной и духовной культуры рабочего класса в годы первых пятилеток, сборники документов, выходят исследования, освещающие неизученные ранее аспекты индустриализации.

В статье «Социалистический эксперимент в деревне: историографические оценки феномена коллективизации в СССР» (автор - В.Л. Телицын) выделено несколько периодов историографии. 1) Конец 1920-х - начало 1950-х годов - время формирования и развития ортодоксального направления в историографии, работы носили в основном пропагандистский характер и были выдержаны в русле, намеченном в статьях и брошюрах, написанных первыми лицами партии и государства. 2) Вторая половина 1950-х - середина 1960-х годов - появились исследования, основанные на архивных и документальных материалах, показывающие «перегибы» и жестокость проводимых преобразований. Но, подчеркивает автор статьи, коллективизация по-прежнему рассматривалась как неизбежный процесс, так же как неизбежными были жертвы ее реализации. Политика Сталина трактовалась уже как «волюнтаристская» и «субъективная». 3) Вторая половина 1960-х - середина 1980-х годов - это время исторического «ренессанса» сталинизма. Историки перенесли внимание на социально-экономические аспекты коллективизации, «выводя из-под удара фигуру Сталина». Основной упор делался на изучение самого процесса коллективизации, классовую борьбу, раскулачивание. 4) Конец 1980-х годов - настоящее время - характеризуется появлением новых направлений в историографии: 1) либерально-радикальное антисталинское - оценивает коллективизацию как практическое воплощение идей диктатора; 2) умеренно-социалистическое - положительно оценивается социализм, но критикуется политика Сталина; 3) представители ортодоксального направления продолжают утверждать, что сталинизм - единственно верный путь социально-экономического и политического развития страны.

Три статьи В.Э. Багдасаряна посвящены отдельным проблемам сталинизма. «Выстрел в Смольном: заговор или «трагическая случайность»? - анализ существующих в историографии версий убийства С.М. Кирова. «Загадочный тридцать седьмой»: опыт историографического моделирования» - представлены различные модели «большого террора»: модель «самоистребление революционеров» разработана Р. Орловой, А. Ахиезером, А. Солженицыным; «сталинская узурпация власти» - Р. Медведев, Дж. Хоскинг; «патологическая личность» - М. Шатров, Р. Такер, Б. Илизаров. Наряду с ними рассматриваются и другие модели: «кадровой ротации», «охоты на ведьм» и т.п. Статья «Заговор в РККА: историографический дискурс о "деле М.Н. Тухачевского"» показывает, что в исторической литературе существует несколько версий, объясняющих репрессии в Красной Армии в конце 1930-х годов.

М.И. Мельтюхов в статье «Предыстория Великой Отечественной войны в современной российской историографии» уделяет внимание новым направлениям в исследованиях кануна Второй мировой войны. В изучении предвоенного политического кризиса значительное место занимают англо-франко-советские переговоры и советско-германский пакт о ненападении. Если в освещении хода переговоров нет существенных разногласий, то вопрос об ответственности за их прекращение по-прежнему дискутируется. В традиционной версии вина возлагается на Англию за секретные переговоры с Германией. В другой концепции подчеркнуто взаимное недоверие переговаривающихся сторон. Советско-германский пакт также вызывает неоднозначные оценки: некоторые ученые оценивают его как успех советской дипломатии, другие как вынужденный шаг. Продолжаются споры ученых - существовали ли альтернативы пакту. В историографии внешней политики СССР М. Мельтюхов отмечает малоизученные темы: отношения СССР с Великобританией, Францией и Японией изучены фрагментарно, а советско-итальянские и советско-американские отношения по-прежнему остаются в тени.

А.Э. Ларионов в статье «Суд над генералиссимусом: современные дискуссии о роли Сталина в Великой Отечественной войне» реконструирует встречающуюся в литературе оправдательную аргументацию по выдвигающимся против Сталина обвинениям как военачальника и государственного деятеля. Автор считает, что на

смену безоговорочному господству антисталинских концепций приходит обратная тенденция, уравновешивающая первую. Наиболее подходящей он считает обобщающую оценку действий Сталина, представленную в одном из вузовских учебников. В ней подчеркнуты его волевые и военные способности, одобрен переход к политике государственного патриотизма и сотрудничества с церковью, оговорена сложность и неоднозначность личности.

Несколько статей посвящены проблемам историографии этнической политики в период сталинизма. А. А. Андросов в статье «Трагедия народов: коллаборационизм и этнические депортации в исторической литературе» рассматривает, как возникло и складывалось изучение военного сотрудничества, гражданского коллаборационизма, депортации народов. В 1940-1950-е годы тема депортации вообще не затрагивалась в исторической науке. В годы реабилитационных процессов стали возможны отдельные публикации о депортации некоторых народов Кавказа и других этносоциальных групп. Советские работы 1960-1970-х годов были малочисленны и носили ярко выраженный идеологический характер. Многогранное раскрытие сюжетов коллаборационизма, депортации и репатриации началось с 1980-х годов и продолжается до настоящего времени. Наибольшее количество работ посвящено депортации народов Северного Кавказа и Крыма, меньше работ о переселении прибалтийских народов, белорусов, украинцев.

В статье А.А. Данилова «И.В. Сталин в 1946-1953 гг.: новые источники и попытки осмысления» рассмотрена послевоенная эволюция политического режима, влияние межличностных отношений политических деятелей на принятие решений внешней и внутренней политики.

Д.А. Аманжолова в материале «Сталинизм в национальной политике: некоторые вопросы историографии» анализирует работы о процессе образования СССР и нациеобразования и труды, рассматривающие конкретные примеры формирования и функционирования советского унитаризма.

В материале Б.И. Поварницына «Историография сталинской этнополитики: от политической конъюнктуры - к научному знанию» анализируются отечественные и англо-американские «советские исследования». Поварницын подчеркивает, что первоначально советские исследования находились под сильным влиянием поли-

тических факторов, поэтому представляли роль Сталина в этнопо-литике как главенствующую, затем в 1960-1980-е годы апологетика Сталина сменилась апологетикой КПСС. Вместе с тем заметно расширилась тематика и специализация исследований. Основное место в них занимали такие темы, как теория наций при социализме, государственно-правовое положение республик и автономий, история формирования советского федерализма и т.п. Впоследствии в отечественной историографии возник интерес к истории автономий и неэтнических административных единиц, к истории отдельных этносов: российских немцев, евреев и т.п.

В англо-американской историографии 1920-1930-х годов оценки советской национальной политики варьировались от апологетических (А. Стронг, Л. Барнес) до сдержанных (К. Ламонт, С. Б.Вебб). 1940-1990-е годы - время одновременного господства политизированной советологии и развития страноведческих и ре-гионоведческих исследований. Значительное место в работах иностранных ученых уделялось истории отдельных народов СССР. На современном этапе в российской и зарубежной науке появились работы, рассматривающие этнополитику во взаимосвязи с внешней и внутренней политикой государства (С. Чешко, Р. Сюни).

Принципиально новая научная среда - ресурсы Интернета -предмет статьи С.И. Корниенко «Источники изучения проблем истории Сталина и сталинизма в Интернете». Рассматриваются сайты крупных отечественных и зарубежных научных и информационных центров, различные базы фото и видео материалов, сайты, посвященные сталинизму.

Завершается сборник статьей Н.А. Симония «Существовала ли реальная альтернатива сталинской диктатуре?», посвященной дискуссиям времен перестройки об альтернативных аспектах истории страны.

Славяноведение, № 1

РОССИЙСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ СТАЛИНИЗМА В СССР И СТРАНАХ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ: НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ ИЗУЧЕНИЯ (КОНЕЦ ХХ - НАЧАЛО XXI ВЕКА)

В статье анализируются взгляды ряда современных российских исследователей на проблему тоталитаризма вообще, его левой модификации в виде сталинизма в СССР и режимов советского типа в странах Восточной Европы; отмечается взаимосвязь факта появления этого исторического феномена XX в. с урбанизацией и индустриализацией.

The article presents an analysis of the views modern Russian scholars on the problem of totalitarianism in general und its left modification in the form of Stalinism in the USSR and regimes of the Soviet type in Eastern Europe. The article stresses the interdependence between this historical phenomenon of the twentieth century on the one hand and urbanization and industrialization on the other.

Ключевые слова: историография, тоталитаризм, сталинизма, режимы советского типа, урбанизация, индустриализация.

Со дня смерти И.В. Сталина прошло более полувека. За этот период в СССР, а затем в России, были опубликованы тысячи книг и статей о советском лидере и неразрывно с его именем связанной общественно-политической системе. В советское время был извлечен из архивов обширный фактографический материал, но он позволял формировать лишь мифологизированные образ вождя и историю развития страны.

XX съезд КПСС и секретный доклад Н.С. Хрущева дали импульс, особенно молодому поколению философов, историков, экономистов к осмыслению и переоценке недавнего прошлого. Позитивная роль «детей» этого съезда - «шестидесятников», а затем «новопрочтенцев» в инициировании такого процесса несомненна. Вместе с тем, это была подцензурная литература, остававшаяся, за редчайшим исключением (например, книги А.М. Некрича или М.С. Восленского), в рамках официальной идеологической парадигмы науки.

О постижении отечественными историками сути режима, который создавался в СССР с 20-х годов, а в странах Восточной Европы на рубеже 40-50-х годов XX в., о рождении научной историографии столь значительной проблемы в истории России и стран региона мы можем с осторожностью говорить, начиная со второй половины 1980-х годов. Настоящий историографический «взрыв» пришелся

Носкова Альбина Федоровна - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

на 1990-е годы. Даже самый квалифицированный библиограф не в силах создать аннотированный перечень всех опубликованных книг и статей, тем более распределить их по проблемно-тематическому принципу. Только в каталогах Фундаментальной библиотеки РАН, куда поступает с большим опозданием часть изданной в стране продукции по общественным наукам, значатся многие сотни работ, опубликованных на русском языке с конца 1980-х годов. Процесс накопления и осмысления непрерывно увеличивающегося объема знаний о сталинском этапе в истории социалистического эксперимента продолжается. Формируется отечественная историография, представляющая альтернативные взгляды исследователей сталинизма (от разной по степени апологии до безоговорочного отрицания и осуждения всего прошлого). Раздаются и призывы вести диалог представителей «историографических полюсов» во имя создания объективной истории 1920-1950-х годов (подробнее см. ). Более того, не ослабевает интерес к феномену сталинизма и фигуре Сталина.

Термин «сталинизм», который применяется к эпохе его правления, появился в нашей науке после ХХ съезда КПСС, но закрепился на закате «перестройки». На рубеже 80-90-х годов ХХ в. увидели свет работы обществоведов, пытавшихся, анализируя роль вождя и советскую действительность при Сталине, понять, что это было. Тогда же началась трансформация позиций советских историков, их оценок недавней действительности, чему, несомненно, способствовало открытие отечественных архивов. На некоторое время стала магистральной подхваченная от «шестидесятников» и «новопрочтенцев» идея противопоставления ленинского периода в истории СССР, характеризуемого, как правило, со знаком «плюс», сталинскому правлению, которое называлось грубым отступлением от заповедей В.И. Ленина (см., например ). В качестве основного тому доказательства приводились многочисленные факты, свидетельствовавшие о массовом характере политических репрессий при Сталине.

В немалой степени «ход» рассуждений ученых определялся атмосферой «перестройки». В 1987 г. вышли из печати «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженицына, в 1988 г. - «Глазами человека моего поколения» К.М. Симонова, в 1989 - «Непридуманное» Л. Разгона, затем - «Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина» Д.А. Волкогонова, а также произведения ряда других писателей и историков. Прямое воздействие на ситуацию оказывали новая реабилитационная «волна» и настроения в советском обществе, требовавшем перемен, хотя в разной мере готовом, а то и неготовом к отрицанию социалистического прошлого. Трудно преодолеваемым «препятствием» было и отчасти остается признание преступлений Сталина, с именем которого в сознании советского народа ассоциировались, и еще ассоциируются индустриализация, то есть перевод страны на иной уровень развития, и, конечно же, Победа в Великой Отечественной войне. Вопрос о цене того и другого стал задаваться позднее.

Современный, новый этап историографии сталинизма отечественные ученые датируют, начиная с 1991-1995 гг., включая начало нового века, когда складывались главные направления в изучении проблемы, возникали историографические модели ее толкования, определялись пороговые переходы в эволюции сталинской системы (см., например ). Это происходило и продолжает происходить в непростых внутренних условиях. Заметный, особенно с середины 1990-х годов рост положительных или положительных с оговорками общественных «воспоминаний» о прошлом иногда называют «советской реконкистой», объясняют реакцией сопротивления людей, «перекормленных» антикоммунистической пропагандой в эпоху Б.Н. Ельцина. Но, несомненно, этот рост имеет объективные причины и связан с трагедией распада большой страны, с падением ее международного престижа и возможностей и, в первую очередь, с результатами «реформ», от которых пострадало абсолютное большинство населения. В России остро реа-

гируют на их итоги, разрушившие якобы действовавшие ранее принципы справедливости и равенства, хотя и в нищете, что закреплено в российском менталитете, особенно людей, сформировавшихся в советское время.

Отношение представителей российского научного сообщества к прошлому не остается единым. Наряду с фундаментальными публикациями новых документов и новыми по научному духу монографическими исследованиями, в историографии присутствуют работы, авторы которых, углубляясь в проблему и пытаясь понять, почему возник сталинский режим таким, каким он был, порой от объяснений перемещаются к апологетике этого феномена и Сталина как его создателя.

Итак, какое содержание вкладывается нашими учеными в понятие «сталинизм»? Какими видятся его определяющие признаки и специфические проявления как в СССР, так и странах Восточной Европы? Каковы результаты исследований и состояние историографии этой проблемы? Предложить качественные и исчерпывающие ответы на эти закономерные вопросы вряд ли под силу даже большому научному коллективу. Для этого еще нужны и немалая историческая дистанция, и большой корпус различных документов, все еще остающихся недоступными исследователям. Свою задачу вижу в том, чтобы на примере работ некоторых российских историков, отражающих, с моей точки зрения, основные тенденции в исследовании проблемы, показать, как понимают современные ученые причины возникновения сталинизма в России и механизмы функционирования абсолютной власти, в чем они видят и видят ли родственность, а в чем отличия сталинизма в СССР от других вариантов тоталитарной организации общества, например в Германии в 1930-е годы, какова была и чем объяснялась специфика этапа сталинизма в странах Восточной Европы.

Что касается термина «сталинизм», который в научном лексиконе довольно быстро вытеснил определение «сталинщина», то в литературе, особенно научно-публицистической, «разбег» предлагаемых вариантов весьма велик. Это - результат научного подхода и знакомства с достижениями зарубежных коллег в изучении тоталитарных политических режимов, а также нередко воздействия политических пристрастий, и эмоционально-публицистического восприятия прошлого. В качестве примеров последнего, можно привести такие, встречающиеся в литературе определения сталинизма, как «сатанократия», «восточная деспотия», «советский термидор», «система государственного рабства» - для одних; «православный коммунизм», «народная монархия», «мутантный социализм», социалистический порядок - для других.

В теоретическом, политологическом, историческом или социокультурологи-ческом контекстах сталинизм именуется тоже по-разному: сформировавшейся в период сталинского правления «чрезвычайной системой правления»; «абсолютизированным большевистским авторитаризмом, доведенным до его логически крайней формы, до тоталитаризма»; «советской моделью тоталитаризма»; «тоталитарной моделью советского единовластия»; «советским вариантом тоталитаризма левого толка». Встречаются определения, где на первый план выдвигается его идеологическая составляющая. Например: «система всеобщей идеократиче-ской бюрократии, еще не достигшей абсолютного совершенства, но максимально тотальной», и добившейся к 1953 г. «окончательной победы». Определяя сталинизм, российские ученые все увереннее, в качестве ключевых, используют слова «тотальный», «тоталитаризм»1.