Что лежит в основе культуры по малиновскому. Научная теория культуры

Реферат на тему:

«Б. Малиновский и его теория культуры»

Выполнила:

Студентка 4 курса,

ЭФ, спец. Рерионоведение,

Гр. 4 Ра

Проверил:

Ставрополь, 2012

Введение………………………………………………………… ………………..3

1. Жизненный путь и научная деятельность Бронислава Малиновского…….5

2. Понятие культуры Бронислава Малиновского……………………………....8

Заключение..……………………………………………… ……………………..17

Список использованной литературы…………………………………………... 20

Введение

Развитие социальной антропологии как науки, обладающей своим научным статусом, тесно связано с именем британского ученого, поляка по происхождению, Бронислава Каспара Малиновского (1884–1942), который, наряду с Альфредом Реджинальдом Радклифф-Брауном (1881–1955), считается основоположником современной социальной антропологии. Свою научную концепцию Малиновский разрабатывал в духе функционализма, ставшего в начале XX столетия теоретической базой основного антропологического направления.

Исходным пунктом в становлении взглядов Малиновского была оппозиция эволюционистским и диффузионистским теориям культуры, а также “атомистическому изучению культурных черт вне социального контекста”. Основной целью всего своего творчества он считал понимание механизма человеческой культуры, связей между психологическими процессами человека и социальной институцией, а также с биологическими основами общечеловеческих традиций и мышления.

Методы, которые Малиновский применял в своей работе, основывались на интенсивных полевых исследованиях и на детальном сравнительном анализе общечеловеческих традиций в их полном социальном контексте.

Актуальность темы исследования. Работа Малиновского явилась важной для социологии и социальной психологии работой. Достаточно сказать, что она присутствует в списках литературы по социальной антропологии. Следует также сказать, что вопросы, формулируемые антропологом по отношению к культуре, должны быть близкими социологам, психологам, фольклористам, лингвистам, ибо культура - единое поле для представителей всех дисциплин, изучающих ее отдельные ракурсы и аспекты. С этой точки зрения вопросы, зачем, почему, для чего в культуре существуют (возникают, отмирают) те или иные явления, принадлежат к числу ключевых вопросов, ответы на которые не могут не интересовать не только специалистов, но и любого здравомыслящего человека.

Собственно, любая теория, применение которой дает приращение нового знания, содержит элементы функционального анализа.

Сам Малиновский насчитал по меньшей мере 27 предшественников, которые в той или иной мере использовали функциональный подход при интерпретации культурных фактов. К их числу относятся Тайлор, Робертсон Смит, Самнер, Дюркгейм и др. Теперь к числу приверженцев функционального подхода можно отнести Якобсона, Проппа, Леви-Строса. Но ни один из них не использовал возможности функционального анализа в той мере, в какой это удалось сделать Малиновскому.

1. Жизненный путь и научная деятельность Бронислава Малиновского

Бронислав Каспер Малиновский (B. Malinowski, 1884-1942) – английский этнограф и социолог польского происхождения, один из основателей английской функциональной школы в британской антропологии. Степень доктора философии по физике и математике получил в 1908 г в Ягеллонском университете в Кракове. Изучал психологию и историческую политэкономию в Лейпцигском университете, затем в 1910 г поступил в Лондонскую школу экономики. Изучая антропологию и этнографию в Лондонской школе экономики (1910 - 1914), общался с Дж. Фрэзером, Ч. Зелигманом, Э. Вестермарком и другими виднейшими специалистами в избранной им области. В 1914-1918 гг. Проводил полевые этнографические исследования в Новой Гвинее и на островах Тробриан (1914-1918), а затем провел год на Канарских островах и два года в Австралии. Возвратившись в Европу, Б. Малиновский стал преподавать социальную антропологию в Лондонском университете и получил там звание профессора (1927). С 1927 г. профессор социальной антропологии в Лондонском университете. В 1938-1942 гг. работал в Иельском университете (США).

Основываясь на своем опыте практических исследований, Малиновский разработал методологию, согласно которой антрополог обязан некоторое время быть наблюдателем в обществе, которое он изучает. Это требование и по сегодня является важнейшим условием социально-антропологических исследований, производимых учениками его учеников в Лондонской школе экономики. Подход, который вводил в антропологическую науку Б. Малиновский, был направлен на то, чтобы сделать антропологическое (культурологическое) исследование максимально объективным и научным. В понимании Малиновского это означало преодоление традиции, в рамках которой культура является предметом, прежде всего, философского осмысления в рамках логики, этики, эстетики, лингвистики, философии науки, искусствоведения. Малиновский вел себя как ученый-естествоиспытатель. Несколько лет он прожил среди туземцев, построил хижину в местной деревне и изнутри наблюдал повседневную жизнь островитян. Вместе с ними он ловил рыбу, охотился, выучив местный язык, активно общался, участвовал в праздниках, обрядах и церемониях. Он глубоко постиг местные обычаи, узнал верования, символы, установки, поведенческие реакции людей для того, чтобы показать глубокую внутреннюю связь всех этих проявлений изучаемой культуры.

Малиновский стремился толковать те или иные проблемы конкретной культуры в терминах фундаментальных человеческих ситуаций, изучать функционирование отдельных элементов культуры внутри культуры как целого. Он понимал культуру как целостную интегрированную согласованную систему, все части которой тесно связаны друг с другом. Исходя из этого, он требовал рассматривать каждый аспект культуры в том целостном культурном контексте, в котором он функционирует. Считая культуру универсальным феноменом, он утверждал, что культуры принципиально сравнимы и что сравнительный анализ культур позволяет открыть ее закономерности. В качестве основного метода исследования он предложил функциональный подход к изучению социокультурных феноменов. Он считал, что функциональный метод, ориентированный на изучение живых культур позволяет избежать произвольных и необоснованных обобщений и является необходимой предпосылкой сравнительною анализа. Малиновский сыграл решающую роль в формировании английской школы антропологии.

Основные труды: Argonauts of the Western Pacific. N.Y., 1961. A Scientific Theory of Culture and Other Essays N. Y., 1960. Freedom and Civilization N. Y., 1944. The Dynamics of Culture Change L., 1946. Magic, Science and Religion and Other Еssays Boston., 1948.

Статья Б. Малиновского «Функциональный анализ» (в оригинале The Fuctional Theory – «Функциональная теория») была опубликована в 1944 году в его итоговом теоретическом сборнике статей B. Malinowsky. The Fuctional Theory // A Scientific Theory of Culture, and Other Essays. Chapel Hill, 1944. P. 147-176 (рус. пер.: Бронислав Малиновский. Научная теория культуры. Изд-во ОГУ, Москва, 2005). В ней автор дает общую характеристику методу исследования культур, которым сам пользовался с большим успехом, и который он определяет как «функциональный анализ».

1. Понятие культуры Бронислава Малиновского

Первое определение понятия культуры Малиновский попытался сформулировать в статье “Антропология” в 1926 году, затем на его основе построить более широкую теорию культуры, изложив ее в статье “Культура” в 1931 году. Позже, в 1937 году, в работе “Культура как определитель поведения” автор формулирует теоретические основы своего направления. Однако окончательная версия концепции культуры Малиновского содержится в его работе “Научная теория культуры и другие эссе” (1944).

Модель культуры, предложенная Малиновским в его последней работе, представлена в виде схемы, состоящей из колонок А, В, С и D, которая может служить хорошим примером излюбленного способа представления материала ее автором.

В колонке А размещены внешние факторы, определяющие культуру. Сюда включены те факторы, которые обусловливают развитие и общее состояние данной культуры, но сами не входят в ее состав. Это - биологические потребности человеческого организма, географическая среда, человеческое окружение и раса. В рамки человеческой среды входят история и всевозможные контакты с внешним миром. Внешние рамки определяют момент времени и пространства существования данной культурной реальности в определенном историческом моменте. Со всем этим исследователь должен познакомиться еще до того, как приступит к непосредственным полевым исследованиям.

В колонке В исследователь указывает наиболее типичные ситуации в индивидуальной и племенной шкале - опираясь на них, он должен вводить данные об исследуемой культуре, которые в каждом случае различны. Здесь Малиновский применяет биографический метод, рассматривая проблематику описания в рамках цикла жизни человека. Данная процедура еще не представляет собой функционального анализа, а является лишь его вступительной частью.

В колонке С размещаются функциональные аспекты культуры. Сюда входят хозяйство, воспитание, политический уклад, право, магия и религия, наука, искусство, досуг и рекреация. Каждый функциональный аспект рассматривается Малиновским в нескольких плоскостях. Каждый имеет трехслойную структуру: описательный, функциональный и идеологический моменты. Все аспекты культуры имеют свою иерархию: экономическая база, социальные аспекты, культурные аспекты (религия, искусство и т.д.). Аспекты культуры носят универсальный характер, ибо они отражают основные формы человеческой деятельности, формы адаптации человека к условиям окружающей среды. В холистском (в широком смысле) понимании культуры Малиновского аспекты объединяются в большие системы организованной деятельности людей, называемые институциями.

В колонке D Малиновский размещает основные факторы культуры. Сюда входят: материальный субстрат, социальная организация и язык. Факторы являются основными формами культуры, ибо играют особо важную роль в каждой культуре, проникая во все ее аспекты, отраженные в колонке С.

Схемы подобного рода были для Малиновского излюбленной формой представления аналитических категорий различного типа. Они давали возможность достаточно полного описания явлений, которые автор называл культурой.

С концепцией культуры, введенной в социальную антропологию Малиновским, неразрывно связано понятие институции. По мнению Малиновског, институции являются наименьшими элементами исследования, на которые можно разделить культуру - действительными составными частями культуры, обладающими определенной степенью протяженности, распространенности и независимости, организованными системами человеческой деятельности. Каждая культура располагает своим, характерным для нее составом институции, который может отличаться своей спецификой и размерами. Институцию Малиновский определяет двояко: либо как группу людей, реализующих совместную деятельность, либо как организованную систему человеческой деятельности. Группа людей, осуществляющая совместную деятельность, обитает в определенной среде, обладает материальными атрибутами, определенными знаниями, необходимыми при использовании этих атрибутов и окружающей среды, а также нормами и правилами, определяющими поведение в группе и последовательность действий. Данная группа обладает своей системой ценностей и верований, которые делают возможной ее организацию и определяют цель действий, образуя тем самым начальную базу институции. Верования и ценности, присущие данной группе и придающие ей определенный культурный смысл, отличны от функции институции, от объективной роли, которую она играет в целостной системе культуры. Поэтому начальная база институции является субъективным обоснованием существования институции и ее роли, отвечающим верованиям и культурным ценностям. А функцией институции является ее фактическая связь с целостной системой культуры, тот способ, с помощью которого она дает возможность сохранения структуры этой системы.

Концепция институции стала в антропологии Малиновского основным принципом интеграции наблюдаемой действительности. Именно в этом состоит оригинальность его анализа действия культурной системы, проводимого на основе подробного описания культурной реальности, наблюдаемой с позиции действия определенного типа институции, которая в свою очередь представлена в контексте целостной системы культуры. Хорошим примером анализа подобного рода может служить исследование институции обмена Кула в первой крупной монографии Малиновского “Аргонавты западной части Тихого океана”. С позиции данной институции автор попытался описать всю общественную жизнь и культуру жителей Тробриандских островов. Деятельность, связанная с обменом Кула, пронизывает здесь практически все стороны жизни общности: хозяйственную организацию, торговый обмен, структуры родства, социальную организацию, обычаи, ритуалы, магию и мифологию. Смысл Кула становится понятным лишь в целостной культурной системе.

Подобным образом Малиновский представил анализ институции хозяйства в своей последней обширной монографии “Коралловые сады и их магия”, являющейся примером уже зрелого функционализма.

Такое понимание институции как инструмента анализа, как варианта методологических решений, дало возможность Малиновскому раскрыть некоторые скрытые взаимосвязи и взаимозависимости между отдельными областями человеческой культурной деятельности. Оно указывало на интегральный характер культуры и общества, тем самым содействуя более глубокому их анализу.

Концепция культуры Малиновского была логическим следствием его эмпирических исследований. Культура тробриандских островитян для него представляла собой интегрированную и гармонично функционирующую систему, одновременно являясь чем-то, подобным архетипу всей человеческой культуры. Однако Малиновский не остановился на этом. Он понимал культуру еще и как аппарат для удовлетворения потребностей: “Культура - система предметов, действий и позиций, в которой каждая часть существует как средство к достижению цели”. “Она всегда ведет человеческие существа к удовлетворению потребностей”. По мнению Малиновского, любая человеческая деятельность имеет целевой характер, она ориентирована в определенном направлении или выполняет определенную функцию. Исходя из такого положения, Малиновский формулирует новое измерение, вокруг которого строит свои теоретические принципы. Здесь упор делается на “использование” предмета, на его “роль” или “функцию”. “Все элементы культуры, если данная концепция культуры верна, должны действовать, функционировать, быть действенными и эффективными. Такой динамичный характер элементов культуры и их взаимоотношений приводит к мысли о том, что важнейшей задачей этнографии является исследование функции культуры”. Такое понимание культуры было действительно новым в социальной антропологии начала века. Теория культуры, понимаемой как адаптивный механизм, дающий возможность удовлетворения человеческих потребностей, была начата Малиновским еще в статье “Культура”, но более широко развита в его книге “Научная теория культуры”, изданной уже после смерти Малиновского. Но еще в 1926 году Малиновский писал: “...антропологическая теория стремится к выяснению фактов антропологии на всех уровнях развития посредством анализа их функции, их роли, которую они играют в интегративной системе культуры, их способа игры в системе культуры, способа сохранения во взаимосвязях в этой системе, способа связи этой системы с окружающим физическим миром”. Здесь система является не просто совокупностью условий, но и интегральной системой культуры, т.е. связанными и переплетающимися между собой всеми ее аспектами.

n1.doc

Малиновский Б. Научная теория культуры 146

IV. Что такое культура?
Неплохо было бы для начала взглянуть на культуру в различных ее проявлениях с высоты птичьего полета. Ясно, что это единое целое, образованное из орудий и потребительских благ, конституциональных хартий различных социальных группировок, человеческих идей и умений, верований и обычаев. Вне зависимости от того, возьмем ли мы культуру крайне простую и примитивную или же чрезвычайно сложную и развитую, мы видим перед собой огромный механизм - частично материальный, частично человеческий и частично духовный, - благодаря которому человек способен справляться с теми конкретными, специфическими проблемами, с которыми он сталкивается. Эти проблемы проистекают из того, что человек имеет тело, подчиненное различным органическим потребностям, и живет в среде, которая является для него как лучшим другом, дающим ему сырье для работы, так и опаснейшим врагом, таящим в себе множество враждебных ему сил.

В этом несколько банальном и явно непретенциозном утверждении, которое мы далее будем развивать шаг за шагом, мы предположили в первую очередь, что в основание теории культуры должен быть положен биологический факт. Люди - это животный вид. Они подчинены природным условиям , которые должны обеспечивать выживание индивидов, продолжение рода и поддержание в работоспособном состоянии организмов. Кроме того, благодаря оснащенности артефактами, а также способности их производить и уметь ими пользоваться, человек создает вторичную среду. До сих пор мы не сказали по сути ничего нового; аналогичные определения культуры часто разрабатывались и раньше. Однако мы сделаем из всего этого еще пару дополнительных выводов.

Прежде всего ясно, что удовлетворение органических, или базисных, потребностей человека и рода составляет минимально необходимый набор условий, которому должна соответствовать каждая культура. Она должна решать проблемы, порождаемые потребностью человека в пище, его потребностью в воспроизводстве и гигиеническими потребностями. Эти проблемы решаются путем построения новой - вторичной, или искусственной, - среды. Эта среда, которая есть не что иное как сама культура, должна постоянно воссоздаваться, поддерживаться и контролироваться . Тем самым создается нечто такое, что в самом широком смысле можно было бы назвать новым стандартом жизни , и он зависит от культурного уровня сообщества, среды и производительности группы. Культурный стандарт жизни, между тем, означает появление новых потребностей и подчинение человеческого поведения новым императивам, или детерминантам. Культурную традицию, разумеется, необходимо передавать от поколения к поколению. В каждой культуре должны существовать определенные методы и механизмы воспитания. Должны поддерживаться порядок и закон, ибо суть любого культурного достижения составляет кооперация. В каждом сообществе должны быть механизмы, санкционирующие обычай, этику и закон . Материальный субстрат культуры должен обновляться и поддерживаться в рабочем состоянии. Следовательно, необходимы какие-нибудь формы экономической организации, даже если речь идет о самых примитивных культурах.

Итак, в первую очередь и прежде всего человек должен удовлетворять все потребности своего организма. Он должен создавать инструменты и выполнять деятельность, обеспечивающую его пищей, теплом, кровом, одеждой, защитой от холода, ветра и непогоды. Он должен обезопасить себя и организовывать защиту от внешних врагов и опасностей: физических опасностей, животных и человека. Все эти первоочередные человеческие проблемы решаются для индивида при помощи артефактов, организации группового сотрудничества, а также развития знания, ценностного чувства и этики. Мы попытаемся показать, что можно создать такую теорию, которая бы связала базисные потребности и их культурное удовлетворение с происхождением новых культурных потребностей, и что эти новые потребности навязывают человеку и обществу вторичный тип детерминизма . Мы получим возможность провести различие между инструментальными императивами - вытекающими из таких типов деятельности, как экономическая, нормативная, воспитательная и политическая, - и интегративными императивами. Сюда мы причислим знание, религию и магию. Художественную и рекреационную деятельность мы сможем непосредственно связать с некоторыми физиологическими особенностями человеческого организма; кроме того, мы сможем показать влияние этих особенностей на способы совместного действия, магические, промышленные и религиозные представления, а также их зависимость от них.

Если в ходе такого анализа окажется, что мы, взяв отдельную культуру как связное целое, можем установить некоторые общие детерминанты , которым она должна соответствовать, то перед нами откроется возможность высказать ряд предсказательных суждений, которые смогут стать направляющими принципами полевой работы, критериями сравнительного исследования и общими параметрами процесса культурной адаптации и изменения. С этой точки зрения культура предстанет перед нами не в виде “лоскутного одеяла ”, как ее совсем недавно описали два авторитетных антрополога. Мы получим возможность отвергнуть точку зрения, будто “нельзя обнаружить ни одного общего параметра культурных феноменов” и будто “законы культурных процессов туманны, скучны и бесполезны”.

Научный анализ культуры может указать на иную систему реалий, которая тоже подчиняется общим законам, и, следовательно, может быть использован в качестве руководства для полевого исследования, средства распознавания культурных реалий и фундамента социальной инженерии. Только что очерченный тип анализа, при помощи которого мы пытаемся определить связь между культурным поведением и человеческой потребностью (базисной или производной), может быть назван функциональным . Ибо функцию нельзя определить иначе, нежели как удовлетворение потребности посредством некоторой деятельности, в которой люди сотрудничают друг с другом, пользуются артефактами и потребляют блага. Тем не менее, уже само это определение предполагает еще один принцип, при помощи которого мы можем конкретным образом интегрировать любой аспект культурного поведения. Ключевым здесь является понятие организации . Для того, чтобы выполнить ту или иную задачу, достичь той или иной цели, люди должны организовываться. Как мы далее покажем, организация предполагает наличие четко очерченной схемы, или структуры , основные факторы которой универсальны и применимы ко всем организованным группам, которые, опять-таки, в плане их типичной формы являются универсальными для всего человеческого рода.

Эту единицу человеческой организации я предлагаю назвать старым, но не всегда ясно определяемым и последовательно используемым термином “институт ”. Это понятие предполагает согласие по поводу некоторого набора традиционных ценностей, ради которых люди объединяются друг с другом. Также это понятие предполагает, что эти люди находятся в определенных отношениях друг с другом и со специфической физической частью своей среды - как естественной, так и искусственной. Подчиняясь хартии общей цели, или мандату традиции, соблюдая специфические нормы ассоциации и перерабатывая материальный аппарат, находящийся в их распоряжении, люди действуют сообща и таким образом удовлетворяют некоторые свои желания, оказывая в то же время обратное воздействие на свою среду. Это предварительное определение необходимо будет сделать более точным, конкретным и убедительным. В данный же момент я хочу прежде всего подчеркнуть, что до тех пор, пока антрополог и его коллеги-гуманитарии не придут к согласию относительно того, что следует считать обособленными единицами конкретной культурной реальности, не будет никакой науки о цивилизации. Если же мы достигнем такого согласия и сумеем разработать универсально надежные принципы функционирования институтов, то тем самым заложим научный фундамент под наши эмпирические и теоретические разыскания.

Ни одна из этих двух схем анализа, безусловно, не предполагает, будто все культуры одинаковы, равно как и того, будто исследователь культуры должен интересоваться сходствами и подобиями в большей степени, чем различиями. Вместе с тем я допускаю, что если мы хотим понять различия, то без ясного общего критерия сравнения н ам не обойтись. Более того, как можно будет впоследствии показать, большинство различий, часто приписываемых некоему национальному или племенному духу - а делается это, следует сказать, не только в теории национал-социализма, - составляют основание институтов, организованных вокруг той или иной высокоспециализированной потребности или ценности. Такие явления, как охота за головами, экстравагантные похоронные ритуалы и магические практики, легче всего понять, если рассматривать их как локальное преломление тенденций и идей, свойственных общей человеческой природе, но чрезмерно гипертрофированных.

Предложенные нами два типа анализа - функциональный и институциональный - позволят нам дать более конкретное, точное и исчерпывающее определение культуры. Культура есть целое, состоящее из отчасти автономных, а отчасти скоординированных институтов. Она интегрируется на основе нескольких принципов, в числе которых: кровная общность, обеспечиваемая воспроизводством; пространственная близость, сопряженная с сотрудничеством; специализация типов деятельности; и - далеко не в последнюю очередь - осуществление власти в политической организации. Полнота и самодостаточность каждой культуры определяются тем, что она дает удовлетворение всему спектру базисных, инструментальных и интегративных потребностей . И следовательно, предполагать, как это делалось раньше, будто каждая культура покрывает собою лишь малый сегмент заложенного в ней веера возможностей, значит, по крайней мере в одном смысле, радикально ошибаться.

Если бы мы зарегистрировали все проявления всех мировых культур, то мы, безусловно, обнаружили бы такие элементы, как каннибализм, охоту за головами, куваду, потлач, кула, кремацию, мумификацию и широчайший репертуар подробно проработанных мелких эксцентричностей. С этой точки зрения, разумеется, ни одна культура не охватывает собою все существующие причуды и формы эксцентричности. Но такой подход, на мой взгляд, в самой основе своей ненаучен. В первую очередь и прежде всего, он не определяет надлежащим образом, что следует считать реальными и значимыми элементами культуры. Кроме того, он не дает нам никакого ключа для сравнения этих внешне экзотичных “элементов” с обычаями и культурными установлениями других обществ. Мы же сможем впоследствии показать, что некоторые реалии, кажущиеся на первый взгляд очень странными, в глубине своей сродни совершенно универсальным и фундаментальным элементам человеческой культуры; и само понимание этого поможет нам объяснить экзотические обычаи, т. е. описать их в привычных для нас категориях.

Помимо всего этого, разумеется, возникнет необходимость ввести фактор времени, т. е. изменения. Здесь мы попытаемся показать, что все эволюционные процессы, или процессы диффузии, происходят в первую очередь и прежде всего в форме институционального изменения. Новое техническое приспособление, будь то в форме изобретения или в результате диффузии, встраивается в уже установившуюся систему организованного поведения и со временем приводит к полной трансформации данного института. Опять-таки, в рамках нашего функционального анализа мы покажем, что никакое изобретение, никакая революция, никакое социальное или интеллектуальное изменение не произойдут до тех пор, пока не будут созданы новые потребности; таким образом, новшества, будь то в технике, знаниях или верованиях, всегда приноравливаются к культурному процессу или институту.

Этот краткий эскиз, по сути дела представляющий собою проект нашего последующего более развернутого анализа, показывает, что научная антропология должна быть теорией институтов, т. е. конкретным анализом типовых единиц организации. Будучи теорией базисных потребностей, а также происхождения инструментальных и интегративных императивов, научная антропология дает нам функциональный анализ, позволяющий определять форму и значение традиционной идеи или изобретения. Нетрудно заметить, что такой научный подход никоим образом не отвергает и не отрицает ценности эволюционных, или исторических изысканий. Он просто подводит под них научную базу.
VII. Функциональный анализ культуры
Если мы желаем быть достойными нашего определения науки, то, разумеется, должны ответить на ряд вопросов, которые в предшествующем анализе были скорее поставлены, нежели решены. В понятии института, а также в утверждении, что каждая отдельная культура должна аналитически разделяться на институты и что всем культурам в качестве их основного общего измерения присущ некоторый набор институциональных типов, уже заключено несколько обобщений, или научных законов процесса и продукта.

Остается прояснить взаимоотношение между формой и функцие й. Мы уже подчеркивали, что любая научная теория должна исходить из наблюдения и постоянно к нему возвращаться. Она должна быть индуктивной и поддаваться опытной проверке. Другими словами, она должна соотноситься с человеческим опытом, который поддается определению, имеет публичный характер (т. е. доступен для наблюдения всем и каждому в отдельности), а также характеризуется повторяемостью и, следовательно, чреват индуктивными, т. е. предсказательными обобщениями . Все это означает, что, в конечном счете, каждое суждение научной антропологии должно соотноситься с феноменами, которые могут быть определены по их форме, в наиболее полном объективном смысле этого слова.

В то же время мы указывали, что культура, являясь творением человеческих рук и будучи для человека посредником в достижении его целей - посредником, позволяющим ему жить и устанавливать некоторый уровень безопасности, комфорта и благосостояния, посредником, дающим ему могущество и позволяющим создавать блага и ценности, выходящие за рамки его животных, органических дарований, - в силу всего этого должна пониматься как средство достижения цели, т. е. инструментально, или функционально. И если мы правы в обоих утверждениях, то нам необходимо более четко определить, что такое форма, функция и каково их соотношение.

Непосредственно в ходе нашего анализа мы увидели, что человек видоизменяет ту физическую среду, в которой он живет. Мы высказали утверждение, что никакая организованная система деятельности невозможна без физического базиса и оснащения артефатами. Можно было бы показать, что ни одна из дифференцированных фаз человеческой деятельности не обходится без пользования материальными объектами, артефактами и потребительскими благами - короче говоря, без привлечения элементов материальной культуры. В то же время нет такой человеческой деятельности, будь то коллективной или индивидуальной, которую можно было бы считать чисто физиологической, т. е. “природной” деятельностью, лишенной элемента научения. Даже такие виды деятельности, как дыхание, работа желез внутренней секреции, пищеварение и кровообращение, протекают в культурно детерминированной искусственной среде. На физиологические процессы, протекающие в человеческом теле, оказывают влияние вентиляция легких, регулярность и рацион питания, безопасные или опасные внешние условия, удовольствия и тревоги, страхи и надежды. В свою очередь, такие процессы, как дыхание, экскреция, пищеварение и внутренняя секреция, оказывают более или менее прямое воздействие на культуру и приводят к возникновению культурных систем, взывающих к человеческой душе, колдовства и метафизических систем. Между организмом и той вторичной средой, в которой он существует, т. е. культурой, происходит постоянное взаимодействие. Короче говоря, люди живут по тем нормам, обычаям, традициям и правилам, которые складываются в результате взаимодействия между органическими процессами и процессами человеческого манипулирования средой и ее преобразования. Следовательно, здесь мы сталкиваемся с еще одним важным составным элементом культурной реальности; назовем ли мы его нормой или обычаем, привычкой или нравом, народным обычаем или как-то иначе - не имеет большого значения . Ради простоты я буду пользоваться для обозначения всех регулируемых традицией и стандартизированных форм телесного поведения термином “обычай ”. Как определить это понятие, дабы прояснить его форму, сделать его доступным для научного изучения и связать эту форму с функцией?

Между тем, культура включает в себя и ряд таких элементов, которые остаются внешне неосязаемыми и недоступными для непосредственного наблюдения; их форма и функция далеко не очевидны. Мы довольно бойко рассуждаем об идеях и ценностях, интересах и верованиях; мы обсуждаем мотивы народных сказок, а при анализе магии и религии - догматические представления. В каком смысле можно говорить о форме, когда мы делаем предметом изучения веру в Бога, понятие мана , предрасположенность к анимизму, преанимизму или тотемизму? Некоторые социологи прибегают к гипотезе коллективного цензора, гипостазируют Общество как “объективное моральное существо, навязывающее свою волю своим членам ”. Вместе с тем очевидно, что ничто не может быть объективным, если оно недоступно для наблюдения. Большинство ученых, занимающихся анализом магии и религии, примитивного знания и мифологии, довольствуются их описанием в категориях интроспективной индивидуальной психологии. Здесь нам опять-таки не дано сделать окончательный выбор между теми или иными теориями, между одними допущениями и выводами и другими, прямо противоположными, путем обращения к наблюдению, так как мы не можем наблюдать психические процессы ни у туземца, ни вообще у кого бы то ни было. Следовательно, перед нами стоит задача определить объективный подход к изучению того, что в широком смысле можно было бы назвать духовным компонентом культуры, а также указать функцию идеи, верования, ценности и морального принципа.

Теперь, вероятно, ясно, что проблема, перед которой мы здесь стоим и которую мы с определенной мерой глубины или даже педантичности пытаемся проработать, есть фундаментальная проблема каждой науки: это проблема определения своего предмета. То, что эта проблема все еще ждет своего решения и что в науке о культуре до сих пор отсутствуют реальные критерии определения изучаемых явлений - иначе говоря, критериев того, что именно и каким образом следует наблюдать, что именно и каким образом необходимо сравнивать, эволюцию и диффузию чего надлежит отслеживать, - это вряд ли вызовет возражение у тех, кто непонаслышке знаком с дискуссиями, происходящими в истории, социологии или антропологии. В последней существует одна школа, представители которой строят большинство своих исследований вокруг понятия гелиолитической культуры. Исследователи, отвергающие такого рода теории, категорически отрицают, что гелиолитическая культура - такая реальность, которую можно обнаружить во всех уголках земного шара. Они оспаривают сам способ идентификации исследуемого предмета, берущий в качестве своей основы мегалитические памятники, дуальную организацию, символ туловища мамонта, интерпретацию сексуального символизма раковины каури; по существу, они оспаривают каждую из постулируемых реалий.

Если воспользоваться более близким примером, то в функциональной школе идет спор по поводу того, должно ли функциональное объяснение строиться вокруг факта “социальной сплоченности”, солидарности группы, ее интеграции и таких феноменов, как эйфория и дисфория. Одна группа функционалистов считает эти феномены неопределимыми, другая - реальными. В то время как большинство антропологов согласны с тем, что, по крайней мере, семья является реальным обособленным элементом культурной реальности, который можно обнаружить и проследить на всем протяжении человеческой истории, а следовательно представляет собой культурную универсалию, есть тем не менее немало антропологов, которые оспаривают определимость этой культурной конфигурации, или института. Большинство антропологов уверены, что тотемизм существует. Однако А. А. Голденвейзер в блестящем эссе, опубликованном в 1910 году - и, на мой взгляд, это эссе является важной вехой в развитии антропологического метода, - поставил существование тотемизма под вопрос. Иными словами, он бросил вызов тем авторам, которые пишут об этом явлении и прослеживают его происхождение, развитие и диффузию с целью доказать правомерность трактовки тотемизма как законного элемента наблюдения и теоретического дискурса.

Таким образом, установление критериев определения изучаемых явлений в полевом исследовании, теории, а также спекулятивном размышлении, построении гипотез и прикладной антропологии станет, вероятно, наиболее важным вкладом в дело превращения Изучения Человека в науку. Позвольте мне подойти к рассмотрению этого вопроса с элементарной проблемы, подстерегающей полевого исследователя. Впервые поселяясь среди тех людей, культуру которых он хочет понять, описать и представить на всеобщее обозрение, он напрямую сталкивается с вопросом: что значит определить культурный факт? Ибо определить - это все равно что понять. Мы понимаем поведение другого человека, когда можем истолковать его мотивы, движущие им побуждения, его обычаи , т. е. его целостную реакцию на те условия, в которых он оказывается. Воспользуемся ли мы интроспективной психологией и будем говорить, что понимание означает идентификацию душевных процессов, или же, последовав примеру бихевиористов, будем утверждать, что реакция индивида на интегральный стимул ситуации определяется теми же принципами, что и известные нам из собственного опыта, - от этого по существу ничего не меняется. В конечном счете (и в этом состоит методологическая основа полевого исследования), я бы настаивал на поведенческом подходе, ибо он позволяет нам описывать факты, поддающиеся непосредственному наблюдению. Вместе с тем остается верным и то, что в текущей интуитивной жизни мы реагируем и откликаемся на поведение других благодаря механизму интроспекции.

И тут сразу же появляется очень простой, но зачастую забываемый принцип. Наиболее значимыми и непосредственно понятными для нас являются те действия, материальные механизмы и средства коммуникации, которые связаны с человеческими органическими потребностями, эмоциями и практическими способами удовлетворения потребностей. Когда люди едят или отдыхают, когда они явно привлекательны друг для друга и увлеченно предаются взаимному ухаживанию, когда они греются у костра, спят, что-то под себя подложив, приносят продукты и воду для приготовления трапезы, для нас в их поведении нет ничего загадочного, и нам не составит труда дать всему этому ясное объяснение или втолковать членам других культур, что реально происходит. Печальным результатом этого основополагающего факта стало то, что антропологи последовали по стопам своих профессионально неподготовленных предшественников и пренебрегали этими элементарными аспектами человеческого существования по причине того, что они казались очевидными, слишком человеческими, неинтересными и непроблематичными. Тем не менее ясно, что отбор изучаемого материала на основе его экзотичности, сенсационности и причудливого отклонения от универсального человеческого поведения, - это вовсе не научный отбор, ибо простейшие действия, удовлетворяющие элементарные человеческие потребности, занимают очень важное место в организованном поведении.

Нетрудно показать, что историк тоже неизменно использует в качестве основы для своих реконструкций физиологический аргумент, что все люди живы не хлебом единым, но хлебом прежде всего, что любая армия побеждает своим желудком (и, видимо, не только армия, но и едва ли не любая другая крупная организация). Короче говоря, если воспользоваться известным выражением, историю можно в сжатом виде описать следующим образом: “Они жили, они любили, они умерли”. Primum vivere, deinde philosophari ; принцип, согласно которому народ можно держать в узде, если мудро обеспечить его хлебом и зрелищами; иначе говоря, понимание того, что существует система потребностей, одни из которых фундаментальны, а другие, быть может, созданы искусственно, но тем не менее настоятельно требуют удовлетворения, - такого рода выражения и принципы составляют сердцевину мудрости историка, даже если остаются на уровне невысказанной интуиции. На мой взгляд, очевидно, что любая теория культуры должна отталкиваться от органических потребностей человека, и если ей удастся связать с ними более сложные, опосредованные, но, возможно, не менее настоятельные потребности духовного, экономического, или социального типа, то она даст нам такую систему общих законов, в которой мы нуждаемся для построения прочной научной теории.

Когда у полевого антрополога, теоретика, социолога и историка возникает ощущение необходимости объяснить что-то при помощи гипотез, претенциозной реконструкции или психологических допущений? Очевидно, тогда, когда человеческое поведение начинает казаться странным, не связанным с нашими собственными потребностями и привычками ; короче говоря, тогда, когда люди перестают вести себя так, как вели бы себя все другие люди: соблюдают обычаи кувады, охотятся за головами, снимают скальпы, поклоняются тотему, духам предков или диковинному божеству. Примечательно, что многие из этих обычаев относятся к области магии и религии и обязаны своим существованием (либо только кажется, что обязаны) недостаткам примитивного знания или мышления. Чем менее органической является потребность, на которую отвечает человеческое поведение, с тем большей вероятностью она будет порождать феномены, дающие богатую пищу для всевозможных антропологических спекуляций. Однако это верно лишь отчасти. Даже тогда, когда речь идет о питании, половой жизни, росте и дряхлении человеческого тела, существует множество проблематичных, экзотичных и странных типов поведения. Каннибализм и пищевые табу; обычаи брака и родства; гипертрофированная ревность на сексуальной почве и почти полное ее отсутствие; классификационные термины родства и их несоответствие физиологическому родству; наконец, необычайная путаница, поразительное многообразие и противоречивость похоронных обычаев и эсхатологических идей - все это составляет обширный пласт культурно детерминированного поведения, кажущегося нам на первый взгляд странным и непонятным. Здесь мы, несомненно, имеем дело с явлениями, неизбежно сопровождающимися очень сильной эмоциональной реакцией. Все, что относится к человеческому питанию, сексуальной жизни, а также жизненному циклу, включающему в себя рождение, рост, возмужание и смерть, неизбежно связано для тела и нервной системы самого участника и его собратьев с определенными физиологическими раздражениями. Для нас это, опять-таки, означает, что если мы хотим найти подход к сложному и запутанному культурному поведению, то мы должны связать его с органическими процессами человеческого тела и теми сопутствующими аспектами поведения, которые мы называем желаниями и влечениями, эмоциями и физиологическими раздражениями и которые по той или иной причине должны регулироваться и координироваться механизмом культуры.

Есть один момент, касающийся поверхностной понятности, который мы опустили в этой части наших рассуждений. Существует целая область человеческого поведения, которую полевой исследователь должен особым образом изучить и донести до читателя, а именно специфический символизм той или иной культуры, и прежде всего язык. Между тем, этот момент напрямую связан с проблемой, которую мы уже поставили, а именно, проблемой определения символической функции объекта, жеста, артикулированного звука, которую необходимо соотнести с общей теорией потребностей и их культурного удовлетворения.
VIII. Какова человеческая природа? (Биологические основания культуры)
Мы должны строить теорию культуры на основе того факта, что все люди принадлежат к животному виду. Человек как организм должен существовать в таких условиях, которые не только гарантируют его выживание, но и обеспечивают ему здоровый, нормальный обмен веществ. Ни одна культура не может существовать без постоянного и нормального пополнения членов группы . В противном случае культуру ожидает исчезновение вместе с постепенным вымиранием группы. Таким образом, все человеческие группы и все индивидуальные организмы, принадлежащие к группе, нуждаются в минимально необходимых для жизни условиях. Термин “человеческая природа” мы можем определить на основе того факта, что все люди, где бы они ни жили и какой бы тип цивилизации они ни практиковали, должны есть, дышать, спать, производить потомство и удалять из организма отходы жизнедеятельности.

Следовательно, под человеческой природой мы понимаем биологический детерминиз м, требующий от любой цивилизации и от всех индивидов, к ней принадлежащих, осуществления таких телесных функций, как дыхание, сон, отдых, питание, экскреция и размножение. Понятие базисных потребностей мы можем определить как те условия внешней среды и биологические условия, которые необходимы для выживания индивида и группы. По сути дела, для их выживание требуется поддержание минимально необходимого уровня здоровья и жизненной энергии, необходимого для решения культурных задач, а также сохранения минимально необходимой численности группы, не допускающей ее постепенного вымирания.

Мы уже указывали, что понятие потребности - это всего лишь первый шаг к пониманию организованного человеческого поведения. Здесь уже несколько раз высказывалось предположение, что даже самая элементарная потребность, даже самая независимая от влияний среды биологическая функция не остаются совершенно не затронутыми воздействием культуры. Тем не менее, существует ряд биологически детерминированных - т. е. определяемых физическими параметрами среды и человеческой анатомией - видов деятельности, которые неизменно оказываются инкорпорированными в любого рода цивилизацию.

Позвольте мне показать это наглядно. В прилагаемой таблице приводится перечень витальных последовательностей. Каждая из них была аналитически разделена на три фазы. Прежде всего, имеется импульс, определяемый в первую очередь физиологическим состоянием организма. Здесь мы, например, обнаруживаем такое состояние организма, которое возникает в случае временной приостановки дыхания. Всем нам из личного опыта знакомо это ощущение. Физиолог может определить его в категориях биохимических процессов, протекающих в тканях, т. е. через функцию вентиляции легких, строение легких, а также процессы окисления и образования окиси углерода. Импульс, связанный с процессами пищеварения (иначе говоря, аппетит), может быть также описан в категориях человеческой психологии, т. е. при помощи интроспекции и личного опыта. Однако, с объективной точки зрения, здесь за научным объяснением следует обратиться к физиологу, а за более конкретными разъяснениями - к диетологу и специалисту по пищеварительным процессам. В учебнике по физиологии пола инстинктивный сексуальный голод может быть определен путем обращения к человеческой анатомии и физиологии размножения. То же самое, очевидно, можно сказать и об усталости (представляющей собою импульс к временному прекращению мышечной и нервной деятельности), о давлении в мочевом пузыре и в толстой кишке, а также, возможно, о сонливости, импульсе к двигательной активности для упражнения мышц и нервов и импульсе избегания непосредственных органических опасностей, таких, например, как столкновение, падение с обрыва или зависание над пропастью. Избегание боли, по-видимому, является общим импульсом, родственным избеганию опасности.

Постоянные витальные последовательности, инкорпорированные во все культуры

артефакт культура малиновский

Б. Малиновский (1884-1942) является одним из основоположников функциональной теории в культурологии ХХ века. Главная идея в исследовании культуры Малиновского заключалась в «атомистическом изучении культурных черт вне социального контекста». Целью своего научного творчества он считал осмысление механизма человеческой культуры, который включал в себя отношения между психологическими процессами человека и социальной институцией, а также с биологическими основами общечеловеческих традиций и мышления. Основными методами, которыми пользовался Малиновский в исследовании проблем культуры в социуме, были полевые и сравнительные. Составляя модель исследований, антрополог опирался на принцип, что научные гипотезы, которые ученый должен верифицировать на практике, должно порождать само «поле». Эта теория, по его мнению, ведет не только к специфическому рассмотрению фактов, но, в первую очередь, направляет исследователя к новым типам наблюдения. Следовательно, это - теория, которая и начинается в полевых исследованиях, и ведет к ней обратно.

Результаты этой работы позволили ему сформулировать функциональный метод, основанный на том, что основной упор делался не на определение отношений между отдельными культурами, а на открытие взаимосвязей и взаимозависимостей между институциями одной данной культуры. Его функционализм теоретическом плане опирается на два основных понятия: культуры и функции.

Над формулировкой категорией культура он работал достаточно долго. Так, например, свое первое определение Малиновский попытался сформулировать в статье «Антропология» (1926), а потом на его основе смоделировал более широкую теорию культуры в статье «Культура» (1931). Только в «Культуре как определитель поведения» (1937) он излагает теоретическую базу своего направления. Последняя теоретическая концепция культуры содержится в его работе «Научная теория культуры и другие эссе» (1944) Малиновский Б. Научная теория культуры. - М: ОГИ, 2005.. Именно этой работе мы уделим особое внимание. Именно, здесь модель культуры представлена в виде схемы, состоящей из колонок А, В, С и D.

Колонка А посвящена внешним факторам, определяющим культуру. Сюда входят те факторы, которые обусловливают развитие и общее состояние данной культуры, но сами не входят в ее состав. Это - биологические потребности человеческого организма, географическая среда, человеческое окружение и раса. В рамки человеческой среды входят история и всевозможные контакты с внешним миром. Внешние рамки определяют момент времени и пространства существования данной культурной реальности в определенном историческом моменте. Со всем этим исследователь должен познакомиться еще до того, как приступит к непосредственным полевым исследованиям.

В колонке В исследователь указывает наиболее типичные ситуации в индивидуальной и племенной шкале - опираясь на них, он должен вводить данные об исследуемой культуре, которые в каждом случае различны. Здесь Малиновский применяет биографический метод, рассматривая проблематику описания в рамках цикла жизни человека. Данная процедура еще не представляет собой функционального анализа, а является лишь его вступительной частью.

В колонке С помещаются функциональные аспекты культуры: хозяйство, воспитание, политический уклад, право, магия и религия, наука, искусство, досуг и рекреация. Каждый функциональный аспект рассматривается Малиновским в нескольких плоскостях. Каждый имеет трехслойную структуру: описательный, функциональный и идеологический моменты. Все аспекты культуры имеют свою иерархию: экономическая база, социальные аспекты, культурные аспекты (религия, искусство и т.д.). Аспекты культуры носят универсальный характер, ибо они отражают основные формы человеческой деятельности, формы адаптации человека к условиям окружающей среды. В холистском понимании культуры Малиновского аспекты объединяются в большие системы организованной деятельности людей, называемые институциями.

В колонке D находятся основные факторы культуры. Сюда входят: материальный субстрат, социальная организация и язык. Факторы являются основными формами культуры, ибо играют особо важную роль в каждой культуре, проникая во все ее аспекты, отраженные в колонке С. Схемы подобного рода были для Малиновского, как уже отмечалось, излюбленной формой представления аналитических категорий различного типа. Они давали возможность достаточно полного описания явлений, которые автор называл культурой Там же. С.127-128..

С концепцией культуры, у Малиновского, связано понятие институции. По его утверждению, институции являются наименьшими элементами исследования, на которые можно разделить культуру - действительными составными частями культуры, обладающими определенной степенью протяженности, распространенности и независимости, организованными системами человеческой деятельности Malinowski B. Naukowa teoria kultury // Szkice z teorii kultury. Warszawa. 1958.С. 40-51.. У каждой культуры существует свой состав институции, отличающейся своей спецификой и размерами.

В своих исследованиях он формулирует институцию по-разному: то, как группу людей, реализующих совместную деятельность; то, как организованную систему человеческой деятельности. Группа людей, осуществляющая совместную деятельность, обитает в определенной среде, обладает материальными атрибутами, определенными знаниями, необходимыми при использовании этих атрибутов и окружающей среды, а также нормами и правилами, определяющими поведение в группе и последовательность действий. Данная группа обладает своей системой ценностей и верований, которые делают возможной ее организацию и определяют цель действий, образуя тем самым начальную базу институции. Верования и ценности, присущие данной группе и придающие ей определенный культурный смысл, отличны от функции институции, от объективной роли, которую она играет в целостной системе культуры. Поэтому начальная база институции является субъективным обоснованием существования институции и ее роли, отвечающим верованиям и культурным ценностям. А функцией институции является ее фактическая связь с целостной системой культуры, тот способ, с помощью которого она дает возможность сохранения структуры этой системы.

В социальной антропологии выше указанная теория институции стала основным принципом интеграции наблюдаемой действительности. Именно в этом состоит суть его анализа действия культурной системы, проводимого на основе подробного описания культурной реальности, наблюдаемой с позиции действия определенного типа институции, которая в свою очередь представлена в контексте целостной системы культуры. Так, уже в своей монографии «Аргонавты западной части Тихого океана», опираясь на институции обмена Кула, Малиновский описывает всю общественную жизнь и культура жителей островов.

Деятельность, связанная с обменом, затрагивает все стороны жизни общности. А именно хозяйственную организацию, торговый обмен, структуры родства, социальную организацию, обычаи, ритуалы, магию и мифологию. Использование Кула, как стержневой основы работы, становится понятным лишь в целостной культурной системе. В том же стиле Малиновский провел анализ институции хозяйства в монографии «Коралловые сады и их магия».

Применение институции как инструмента для исследований позволило ему вскрыть ряд неявных взаимосвязей и взаимозависимостей между отдельными областями человеческой культуры, которые указывали на интегральный характер культуры и общества. Концепция культуры Малиновского была логическим следствием его эмпирических исследований. Культура тробриандских островитян для него представляла собой функционирующую систему, подобному архетипу всей человеческой культуры. Следующим шагом в осмыслении культуры для Малиновского стало понимание ее как аппарат для удовлетворения потребностей: «Культура - система предметов, действий и позиций, в которой каждая часть существует как средство к достижению цели. Она всегда ведет человеческие существа к удовлетворению потребностей» Там же.С.155.. По утверждению Малиновского, любая человеческая деятельность имеет целевой характер и выполняет определенную функцию. Исходя из этого, он задает новое измерение, вокруг которого строит свои новую модель культуры. Здесь он опирается на такие категории как: «использование» предмета, на его «роль» или «функцию». «Все элементы культуры, если данная концепция культуры верна, должны действовать, функционировать, быть действенными и эффективными. Такой <…> динамичный характер элементов культуры и их взаимоотношений приводит к мысли о том, что важнейшей задачей этнографии является исследование функции культуры» Malinowski B. Naukowa teoria kultury // Szkice z teorii kultury. Warszawa. 1958. С.11.. Такое понимание культуры было действительно новым в социальной антропологии начала ХХ века.

Теория культуры, понимаемая как адаптивный механизм, дающий возможность удовлетворения человеческих потребностей была также изложена в «Научной теории культуры», изданной уже после смерти Малиновского. Но еще раньше он высказывал мысль, что: «... антропологическая теория стремится к выяснению фактов антропологии на всех уровнях развития посредством анализа их функции, их роли, которую они играют в интегративной системе культуры, их способа игры в системе культуры, способа сохранения во взаимосвязях в этой системе, способа связи этой системы с окружающим физическим миром» Цит. по: Waligorski A. Antropologiczna koncepcja czlowieka. Warszawa. 1973. С.361. Малиновский Б. Научная теория культуры. - М: ОГИ, 2005. С.24-26..

Здесь система является не просто совокупностью условий, но и интегральной системой культуры, т.е. связанными и переплетающимися между собой всеми ее аспектами. Итак, в этой теории культура становится ближе связанной с человеком, а не деятельностью как в предыдущей теории. Культура приобретает иное измерение и объединяется с динамичной сферой явлений. Эта динамика опирается на соединении между собой отдельных частей культуры и на том, что она связана с человеком в том смысле, что «наше понимание потребности подразумевает прямую корреляцию потребности и ответа культуры на эту потребность» Там же. Малиновский Б. Научная теория культуры. С.83.. Основополагающим для него является принцип объективно данного и оценочно познаваемого характера законов культуры. Формы человеческого поведения не являются случайным набором человеческих поступков или ценностей, а упорядочиваются в определенную систему закономерностей и правил.

Культуру можно увидеть и еще в одном ракурсе - как совокупность или сумму человеческих материальных, социальных и духовных произведений. Она понимается как атрибут человеческого поведения и неотделима от человека, составляющего часть общества. Таким образом, культура «включает в себя унаследованные человеком материальные произведения (артефакты), блага, технологические процессы, идеи, навыки и ценности. Сюда также включена и социальная организация, ибо ее можно понять лишь как часть культуры» Указ. Соч. С.114-115..

В более широком определении культуры Малиновский характеризует ее как «слаженную, многоаспектную реальность sui generis». Исходя из последней дефиниции он пытался создать широкую антропологическую концепцию культуры, включающую ряд наук о человеке, таких, как физическая антропология, археология, этнология, психология, языковедение, экономика, право и др. По его мнению, все эти области знания должны вырабатывать общие научные законы, которые, в конечном итоге, должны быть идентичными для всех разнородных изысканий гуманистики. Становится понятным, что столь сложное и многоплановое явление, как культура, не может быть определено одной дефиницией.

«Человек отличается от животного тем, что он обязан полагаться на созданное окружение, на орудия, укрытие и на созданные транспортные средства. Для того чтобы сотворить и воспользоваться этим набором произведений и благ, человек обязан обладать знаниями и техникой. Он также зависим от помощи своих человеческих сотоварищей. Это значит, что он должен жить в организованных, упорядоченных обществах, а среди всех животных лишь он один имеет право претендовать на тройной титул: Homo faber, Zoon politicon, Homo sapiens» Waligorski A. Antropologiczna koncepcja czlowieka. Warszawa. 1973. С.364.. Помимо этого, культура является для Малиновского «социальным наследием»: «...чтобы понять, чем является культура, необходимо присмотреться к процессу ее сотворения, поняв преемственность поколений и тот способ, которым она создает в каждом новом поколении свойственный для нее упорядоченный механизм» Там же..

В работе «Научная теория культуры» он изложил биологические основы культуры, свою теорию потребностей. Исходным пунктом в данном случае служил для него факт причастности человека к миру природы. Благодаря тому, что физиологическое строение организма сходно у всех людей, можно вывить общие основы столь различных человеческих культур. Эту основу разнородной человеческой деятельности можно обнаружить в различном географическом окружении и на разных стадиях культурного развития. По мнению Малиновского, установление такой основы, которая давала бы возможность сравнения, являлось бы одновременно исходным условием научного анализа. Подобную позицию он определял лишь как своего рода эвристическую процедуру, ибо, по сути дела, биологические рамки могли служить для этнографа лишь сравнительной почвой для установления всего богатства форм человеческого поведения.

Человек как биологический организм имеет ряд потребностей, которые должны быть удовлетворены. Несмотря на то, что эти потребности имеют биологический характер, они не могут быть удовлетворены чисто физиологическим способом, а, как утверждал Малиновский, через аппарат культуры. Таким образом, способы удовлетворения потребностей становятся различными в различных культурах и на различных стадиях культурного развития. «… потребность я понимаю как систему условий в человеческом организме, в укладе культуры, по отношению к естественному окружению, которое является конечным и достаточным для поддержания жизни группы и организма» Malinowski B. Naukowa teoria kultury // Szkice z teorii kultury. Warszawa. 1958. С.90.. Каждой потребности отвечает определенная реакция культуры - определенный функциональный аспект. Для характеристики того, как происходит переход от биологических потребностей к культурному поведению, он использует «понятие инструментальных жизненных последовательностей». В них он различает два типа побуждений: 1) инструментальное осуществление - определенная культурой ситуация; 2) акт потребления. Культурная реакция на потребности содержится в институциях, ибо любая деятельность относится к определенной институции и всегда связана с потребностью. Тогда культура рассматривается как система, состоящая из подсистем: подсистема действующих частей и подсистема социальной организации. Функции такой системы Малиновский определяет относительно к человеческим потребностям. По мере удовлетворения основных потребностей в человеческом обществе рождаются новые потребности - производные. Это происходит из того факта, что человек является не только биологическим организмом, но существом социальным. Такими производными потребностями Малиновский считает потребность организации, порядка и согласия. Процесс их удовлетворения обусловлен наличием языковой и культурной символики в человеческом обществе.

Помимо этих двух типов потребностей, порождаемых в первом случае биологической природой человека, а во втором - общественной ситуацией, в которой протекает жизнь человека, Малиновский выделяет третий тип, который очень далек от биологической природы человека. Эти потребности, достаточно сложные для определения, носят исключительно человеческий характер и имеют интеллектуальную, духовную и творческую природу. Малиновский называет их интегративными потребностями и причисляет к ним науку, религию, магию, этику и мораль, искусство.

Человеческие потребности укладываются в определенный порядок, имеющий свою иерархию. Вначале стоят потребности, связанные с материальным существованием человека, дальше следуют социальные потребности, связанные с тем фактом, что человек живет в группах, наконец - потребности, обслуживающие его духовную деятельность. Меж тем, вышеперечисленная теория после ее опубликования массу самых противоречивых оценок.

«Иначе говоря, мы можем утверждать, что исток культуры может быть определен как слияние в единое целое несколько линий развития, среди которых - способность распознавать пригодные в качестве орудий предметы, понимание их технической эффективности и их значения, т.е. их места в целенаправленной цепочке действий, формирование социальных связей и появление сферы символического». Малиновский Б. Научная теория культуры. - М: ОГИ, 2005.С.115.

«Культура как образ жизни <…> не может быть навязана, контролироваться или вводиться законодательным путем. Культуре должны быть даны наилучшие возможности для развития и для плодотворного взаимодействия с другими культурами, но она должна поддерживать собственное равновесие и самостоятельно развиваться в условиях полной культурной автономии» Там же. С.176..

Итак, разработанная теория культуры Б. Малиновского произвела настоящий переворот в гуманитарных и социальных науках. Дело в том, что ему одному из первых удалось показать, что культура - это система, организованная в соответствии с фундаментальными потребностями человека. Именно поэтому его концепция и сегодня остается одной из самых авторитетных в культурологии.

Бронислав Малиновский

КУЛЬТУРЫ

УДК 39 ББК71.0

Издание второе, исправленное Редакционная коллегия:

А. С. Архипова (редактор серии), Д. С. Ицкович,А. П. Минаева,

С. Ю. Неклюдов (председательредакционной коллегии),Е. С. Новик

Научный редактор А. Р. Зарецкий

Художник серии Н. Козлов Дизайн обложки М. Авцин

Малиновский Б.

М19 Научная теория культуры / Бронислав Малиновский; Пер. с англ. И. В. Утехина; сост. и вступ. ст. А К Байбурина. 2-е изд., испр. - М.: ОГИ, 2005. - 184 с. - (Нация и культура: Научное наследие: Антропология).

ISBN 5-94282-308-1

В книге собраны основные теоретические работы выдающегося британского антрополога Бронислава Малиновского. Читатель найдет здесь краткое и точное изложение идей функциональной школы, которая возникла вокруг Малиновского в начале XX в. и остается весьма авторитетной и сейчас. В центре внимания автора - проблема правильной интерпретации культуры, принципиально важная не только для антрополога, но и для любого гуманитария.

А.К. БАЙБУРИН

Бронислав Малиновский и его «Научная теория культуры»

Это ОДНА изСАМЫХ ВАЖНЫХ книг выдающегося британского антрополога, создателя современного функционализма Бронислава Малиновского. Есть несколько причин, побудивших издать эту книгу. В нашей стране труды Б. Малиновского известны лишь узкому кругу специалистов. Между тем не будет преувеличением сказать, что именно с работ Малиновского начинается новый отсчет времени не только в антропологии, но и во всех тех областях научного знания, для которых значимо понятие культуры. Ему удалось сделать, может быть, самое сложное в науке - изменить взгляд на природу культуры, увидеть в ней не просто совокупность составляющих ее элементов, а систему, соответствующую фундаментальным потребностям человека.

Новая точка зрения породила новое направление, для которого главными стали вопросы «зачем, почему, для чего существует?» или «какова функция?» того или иного явления культуры. Функционализм Б. Малиновского благодаря своей четкой и понятной позиции стал, пожалуй, самым плодотворным направлением в антропологии XX века. Этого синтеза простоты, ясности и эффективности подчас так недостает тем концепциям культуры, которые разрабатываются в наши дни.

Среди антропологов существует два образа Малиновского - блестящего этнографа, наблюдения которого над жизнью и бытом, например, тробриандцев до сих пор считаются образцом полевых исследований, и теоретика, идеи которого стали объектом критики еще при его жизни. Эти два образа почти не пересекаются, хотя пример Малиновского представляет собой тот редкий случай, когда теория построена на фактах, которые он наблюдал и описывал в своих полевых разысканиях. Само по себе такое отношение к полевым и теоретическим исследованиям вполне традиционно: считаемся, что факты не стареют, их ценность со временем лишь повышается,

Бронислав Мачиновскип и его «Научная теория культуры»

в то время как любые теоретические построения обречены на короткую жизнь. Однако для Малиновского соотношение «практического» и «теоретического» было иным. В своих работах он старался показать, что факты бессмысленны без теоретического контекста, а теория имеет смысл только тогда, когда способна объяснить насущную необходимость этих фактов для функционирования культуры. Столь редкий баланс теории и практики в трудах Б. Малиновского коренится, видимо, в некоторых особенностях его научного пути.

Антропологом Б. Малиновский стал случайно. Он родился в Кракове в 1884 году, получил физико-математическое образование в Краковском университете и даже защитил диссертацию по этой специальности в 1908 году. Это обстоятельство объясняет ощутимое присутствие в работах Малиновского стремления к точности формулировок и логичности теоретических построений. После защиты диссертации он серьезно заболел, и тут ему попалась на глаза «Золотая ветвь» Фрэзера. Чтение этого трехтомного компендиума перевернуло всю жизнь Б. Малиновского. Уважение и почтение к Фрэзеру остались у него навсегда, свидетельством чему является один из разделов настоящей книги.

Малиновский уезжает в Англию и поступает в аспирантуру Лондонской школы экономики, где преподавались не только экономика, но и социология, антропология. Здесь он познакомился с классиками британской антропологии: Фрэзером, Сэлиманом, Вестермарком, Риверсом, Мареттом и др. Под их непосредственным влиянием происходило формирование Б. Малиновского как антрополога. Сэлиман привил ему вкус к полевым исследованиям, а Вестермарк - к теоретическим построениям.

Очень скоро Малиновский почувствовал необходимость нового подхода к интерпретации фактов культуры. Его не удовлетворяли ни эволюционистский подход Фрэзера с выделением непременных стадий эволюции, ни тем более диффузионизм Гребнера, когда отдельные факты вырываются из контекста и по внешним признакам «устанавливается» их распространение. Малиновский не хотел замыкаться в антропологическом мире. Он считал, что вопросы, формулируемые антропологом по отношению к культуре, должны быть близкими социологам, психологам, фольклористам, лингвистам, ибо культура - единое поле для представителей всех дисциплин, изучающих ее отдельные ракурсы и аспекты. С этой точки зрения вопросы, зачем, почему, для чего в культуре существуют (возникают, отмирают) те или иные явления, принадлежат к числу ключевых вопросов, ответы на которые не могут не интересовать не только специалистов, но и любого здравомыслящего человека.

Собственно, любая теория, применение которойдает приращение нового знания, содержит элементы функционального анализа.

А. К. Байбурин

Сам Малиновский насчитал по меньшей мере 27 предшественников, которые в той или иной мере использовали функциональный подход при интерпретации культурных фактов. К их числу относятся Тайлор, Робертсон Смит, Самнер, Дюркгейм и др. Теперь к числу приверженцев функционального подхода можно отнести Якобсона, Проппа, Леви-Строса. Но ни один из них не использовал возможности функционального анализа в той мере, в какой это удалось сделать Малиновскому.

Разумеется, не все в его теории может быть сейчас безоговорочно принято. Смущает прямолинейность концепции потребностей, упрощение отношений между биологическим и культурным. Можно найти и другие недостатки. Многие упрекают его в антиисторизме, видимо, понимая под историей тот событийный ряд, который постоянно «совершенствуется» самими историками. Такие обвинения будут затем перенесены на структурализм, непосредственным предшественником которого является Малиновский. В конце концов, не это определяет судьбу той или иной научной теории. Важно то, какие идеи остаются и становятся общепринятыми, входят в тот фонд, на основе которого и совершается дальнейшее поступательное движение научной мысли.

Излишне говорить о том, что концепция культуры как хорошо сбалансированной системы отдельных ее частей или понятие социального института стали глубоко укорененными концептами. Малиновскому принадлежат идеи, которые имеют статус эпохальных не только для антропологов. Приведу лишь один пример. Известный российский фольклорист Е. М. Мелетинский, анализируя развитие науки о мифе, пишет о Малиновском: «Следует признать, что именно он, а не Фрэзер был подлинным новатором в вопросе о соотношении мифа и ритуала и, шире, в вопросе о роли и месте мифов в культуре... Малиновский показывает, что миф в архаических обществах, то есть там, где он еще не стал «пережитком», имеет не теоретическое значение и не является средством научного или донаучного познания человеком окружающего мира, а выполняет чисто практические функции, поддерживая традиции и непрерывность племенной культуры за счет обращения к сверхъестественной реальности доисторических событий... Именно Малиновский аргументированно увязал миф с магией и обрядом и отчетливо поставил вопрос о социально-психологической функции мифа в исторических обществах» (Поэтика мифа. М., 1976. С. 37-38).

Теорию Б. Малиновского можно назвать апелляцией к здравому смыслу. Нет нужды ее пересказывать. Интересующийся читатель теперь может познакомиться с ней и вынести свое суждение. Мне же хотелось бы упомянуть еще об одном, третьем образе Б. Малиновского.

БрониславМсишновский и его «Нщчная теории культуры*

Этот образ принадлежит его ученикам. Образ Учителя. По их воспоминаниям, он любил учить и считал это не менее важным занятием, чем поездки в экспедиции и написание книг и статей. Точнее, эти три вида деятельности были для него неразделимы, а если все же рассматривать их по отдельности, то с его точки зрения научная работа нужна в конечном счете для того, чтобы получить новое знание и передать его ученикам. Показательно, что в публикуемой книге раздел «Функциональная теория» начинаегся с того, что само возникновение этой теории объясняется необходимостью «обучить младшее поколение» (с. 125).

Малиновский принадлежал к числу тех профессоров, которые любят не лекции, а семинары, не свой монолог, а диалог, дискуссию. Его постоянный вопрос звучал примерно так: «В чем состоит реальная проблема?» Ответ на этот вопрос он видел не в высокой теории, а в поведении человека. Вот эта опора на реальность и делает его концепцию нужной для новых и новых поколений исследователей.

Предисловие

ЭТА КННГА представляет собой одновременно и обобщение, и новую формулировку функциональной теории культуры профессора Бронислава Малиновского. Некоторые из идей этой теории в зачаточном состоянии можно найти уже на первой странице его самой первой книги, опубликованной больше тридцати лет назад; другие идеи излагаются здесь впервые, по крайней мере в их разработанной форме. Так или иначе, эта книга знакомит нас со зрелым периодом творчества одного из самых блестящих и авторитетных антропологов за всю историю этой дисциплины. Взгляды ученого, сформулированные в этой книге, - результат бурной полемики. Им повезло, насколько может повезти идеям: специалисты, придерживающиеся противоположных точек зрения, подвергли их пристрастному анализу. И тот факт, что в целом, не считая незначительных деталей, откорректированных позже, они выдержали это испытание, доказывает их жизнеспособность.

Бронислав Малиновский родился в Кракове (Польша) 7 апреля 1884 года. Поначалу он изучал в университете математику и физику, и следы этой школы отчетливо просматриваются в том, насколько уверенно он владеет основами научной методологии. Одновременно он остался свободен от догматизма, который обычно ассоциируется с изучением точных наук. Вильгельм Вундт направил его интересы в сторону культурной антропологии. Хотя большую часть своих полевых исследований Малиновский провел

в Новой Гвинее и в северо-восточной Меланезии, в частности на Тробриандских островах, некоторое время он изучал также австралийские племена, хопи - в штате Аризона, бемба и чагга - в Восточной Африке, а также сапотеков - в Мексике. Несмотря на влияние ученых, известных своим истинно энциклопедическим подходом: Вундта, Вестермарка, Хобхауза, Фрэзера и Эллиса, -

в собственных исследованиях он строжайшим образом следовал

Предисловие

современным стандартам, предполагающим доскональное изучение всех аспектов жизни того или иного племени. Его погружение

в культуру жителей Тробриандских островов было, вероятно, настолько глубоким, насколько это вообще возможно для полевого исследования, которое происходит с использованием всех достижений самых последних методов, включая знание языка и проверку выводов и общих сведений, полученных от туземцев, конкретными примерами из их жизни. Результатом этой работы стала целая серия книг, где жизнь тробриандцев описана во всем ее многообразии. Как указывал сам Малиновский, ему, подобно любому эмпирическому исследователю в той или иной отрасли науки, в массиве наблюдаемых фактов приходилось усматривать что-то, что казалось ему всеобщим и универсальным. Но он всегда настаивал, что сделать окончательный вывод о ценности его общих представлений, основывающихся на специфическом знании культуры тробриандцев, для всего спектра социологических явлений возможно только после проверки этих общих положений на всем этнографическом материале, доступном наблюдению.

Одновременно с серьезной полевой работой Малиновский постоянно заботился о развитии теории. Что-то в нем было от платоновского восхищения красотой, скрытой в совершенстве упорядоченного набора теоретических положений. Теория успокаивала «своевольный умственный голод», который, в конце концов, и приводит к знанию. Он рассматривал теорию и в ее практических аспектах - не только как инструмент, позволяющий полевому исследователю предвосхитить выводы, пои в качестве объяснения. Он неустанно настаивал на том, что антропология нуждается в более глубоком теоретическом анализе, особенно таком, который идет от непосредственного контакта с туземцами. В этомотношении теория оказывалась инструментом, благодаря которому исследование становилось чем-то большим, чем неуклюжий перебор ряда возможностей; теория была необходимым руководством для отбора фактов, обязательным элементом любой здравой описательной научной работы. Но культура в целом в не меньшей степени, чем частные особенности практики того или иного племени, нуждалась

в объяснении. Малиновский был убежден, что явления культуры - не просто результат прихотливой изобретательности или заимствования, они определяются базовыми потребностями и возможностями их удовлетворения. Такое функциональное понимание, как он полагал, дает объяснение многообразию и различию, а также определяет общую меру этого многообразия. Данная книга - последняя подробная разработка автором этих идей.

Профессор Малиновский умер 16 мая 1942 года. По просьбе госпожи Малиновской я взял на себя работу по изданию рукописи. По счастью, профессор Малиновский сам просмотрел машинопис-

ный вариант до 200-й страницы1 , поэтому я мог ограничиться исправлением опечаток и явных описок. Основные теоретические положения Малиновского проясняются также в двух ранее не публиковавшихся очерках, включенных в этот том. Я благодарен госпоже Малиновской и господину Блэйку Игену за их помощь в подготовке книги к публикации.

НАУЧНАЯ ТЕОРИЯ КУЛЬТУРЫ

В настоящем издании этому соответствуеттекстдо с. 161. - Примеч. ред.

Глава 1 КУЛЬТУРА КАК ПРЕДМЕТ

НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Е р м и н «наука о человеке» применительно к теперешней академической антропологии звучит несколько самонадеянно, чтобы не сказать бессмысленно. Множество дисциплин, старых и почтенных или только что возникших, тоже занимаются изучением природы человека, творениями его рук и отношениями между людьми. Все они, взятые вместе или по отдельности, могут законно считать себя отраслями науки о человеке. Древнейшими здесь окажутся, конечно, этика, теология, история и интерпретации законов и обычаев. Такие знания можно обнаружить и у народов, остающихся до сегодняшнего дня в каменном веке, и, разумеется, они расцветали в древних цивилизациях Китая и Индии, Передней Азии и Египта. Экономика и юриспруденция, политические науки и эстетика, лингвистика, археология и сравнительное религиоведение - новейший вклад в науку о человеке. Всего пару веков назад психология - изучение души, - а позже социология - исследование отношений между людьми - пополнили список официально признанных академических наук

Антропология как наука о человеке вообще, как самая всеобъемлющая гуманитарная дисциплина - этакий министр без портфеля - появилась последней. Ей пришлось сильно постараться, чтобы отстоять свои права на широту охвата материала, предмет и метод. Она вобрала в себя то, что отложили в сторону друтие, и даже пошла на вторжение в старые запасы знания о человеке. Теперь она состоит из таких областей исследования, как изучение доисторического человека, фольклор, физическая антропология и культурная антропология. Все они - в опасной близости от традиционных областей исследования общественных и естественных наук: психологии, истории, археологии, социологии и анатомии.

Эта новая наука родилась под звездой эволюционистского энтузиазма, антропометрических методов и открытий в изучении

Б. Малиновский. Научная теория культуры

древнего человека. Неудивительно, что изначально ее интересы сосредоточивались вокруг реконструкции начала человеческого рода, поисков «недостающего звена» и проведения параллелей между доисторическими находками и этнографическими данными. Оглядываясь на достижения предыдущего столетия, мы обнаруживаем всего лишь разрозненное собрание антикварного хлама и обрывков знаний, включая этнографическую эрудицию, измерение и подсчет черепов и костей, а также набор сенсационных сведений о наших - лишь наполовину человеческих - предках. Столь критическая оценка, однако, упустила бы из виду вклад таких первопроходцев сравнительного изучения культур, как Герберт Спенсер и АдольфБастиан, Эдвард Тайлор и Льюис Морган, генерал Питт Риверс и Фредерик Ратцель, В. Самнер и Рудольф Штейнмец, Эмиль Дюркгейм и А. Келлер. Все эти мыслители, равно как и их последователи, постепенно приближались к выработке научной теории поведения человека, к более глубокому пониманию природы человека, общества и культуры.

Поэтому перед антропологом, пишущим о научном подходе к изучению человека, стоит непростая и весьма важная задача. Он обязан определить, как на самом деле соотносятся разные отрасли антропологии. Он должен указать место, которое должна занимать антропология в ряду родственных гуманитарных наук. И еще ему придется заново ответить на старый вопрос: в каком смысле гуманитарные дисциплины могут быть научны.

В этом очерке я попытаюсь показать, что местом пересечения всех отраслей антропологии является научное исследование культуры. Как только специалист по физической антропологии признает, что «раса - это то, что она делает», ему придется принять и тот факт, что никакие измерения, классификации или описания антропологического типа не будут значимы, пока мы не сможем соотнести антропологический тип и культурное творчество этой расы. Задачи специалиста по доисторическому человеку, а также археолога состоят в том, чтобы восстановить в целости жизненные реалии ушедшей кулыуры, основываясь на фрагментарной информации, полученной в результате изучения материальных остатков. Этнолог, использующий свидетельства о современных примитивных и более продвинутых культурах в попытке реконструировать историю человека, будь то в терминах эволюционизма или диффузионизма, в равной степени способен основывать свои аргументы на строго научных данных только в том случае, если представляет, что есть культура. И наконец, полевой этнограф не может заниматься наблюдением, пока ему неизвестно, что значимо и существенно, а что следует отбросить как побочное и случайное. Таким образом, доля научности в любой антропологической работе состоит в создании теории культуры, взаимосвязанной с методом

Глава 1. Культура как предмет научного исследования

полевого наблюдения и со смыслом культуры как процесса и как результата.

Кроме того, я думаю, что антропология, участвующая в создании научного образа своего предмета, а именно культуры, способна оказать другим гуманитарным наукам крайне важную услугу. Культура как наиболее широкий контекст человеческого поведения точно так же важна для психолога, как и для социолога, историка или лингвиста. Я полагаю, что лингвистика будущего, особенно в том, что касается теории значения, превратится в изучение языка в его культурном контексте. Или, например, экономика как наука о материальных ценностях, используемых в качестве средств обмена и производства, могла бы в будущем посчитать полезным изучение человека не в изоляции от всех прочих, помимо чисто экономических, целей и ценностей, а обосновывая свои аргументы и выводы знаниями о человеке, движущемся в сложной и многомерной среде диктуемых культурой интересов. И действительно, большинство современных тенденций в экономике, как бы они ни назывались: институционные, психологические или исторические, - дополняют старые, чисто экономические теории, помещая человека в контекст его многочисленных побуждений, интересов и привычек, то есть полагают, что человека делает человеком его сложная, частью рациональная, частью эмоциональная среда культурных установок.

Подобно этому и юриспруденция постепенно отходит от взгляда на закон как на замкнутое самодостаточное целое и начинает рассматривать его как одну из нескольких систем контроля, в рамках которой понятия цели, ценности, моральных норм и обычая должны бьпъ учтены наряду с чисто формальным аппаратом кодекса, суда и полиции. Таким образом, не только антропология, но и наука о человеке вообще, включая все общественные науки, все новые психологически или социологически ориентированные дисциплины, можети должна содействовать построению общего научного базиса, который по необходимости окажется одинаковым для разных направлений изучения человека.

Глава 2 МИНИМАЛЬНО НЕОБХОДИМОЕ

ОПРЕДЕЛЕНИЕ НАУКИ ДЛЯ ГУМАНИТАРИЯ

Е п Е р ь нам остается более точно определить, почему и каким образом антропология в ряду прочих общественных наук может претендовать на непосредственное участие в создании научного подхода в изучении человека. Для начала хотелось бы сказать, что научный подход - не единственный, по-видимохму, источник вдохновения и интереса в гуманитарной области. Определенная моральная или философская позиция; эстетическое, филологическое или теологическое вдохновение; желание больше узнать о прошлом, потому что прошлое взывает к нашим чувствам, а уж это нет нужды доказывать и невозможно отрицать, - вот основополагающие мотивы гуманитарных исследований. При этом наука совершенно необходима, по крайней мере в качестве инструмента, как средство достижения цели.

Я постараюсь показать, что подлинно научный метод был всегда в той или иной мере присущ работам по истории, составлению хроник, доказательной части юриспруденции, экономики

и лингвистики. Не бывает описания, полностью лишенного теории. Чем бы вы ни занимались: реконструированием исторических событий, полевыми исследованиями в племени дикарей или в цивилизованном сообществе, анализом статистики или умозаключениями, основанными на изучении археологического памятника или находки, относящейся к доисторическому прошлому, - в любом случае каждый ваш вывод и каждый аргумент должны быть выражены в словах, а значит, в понятиях. Всякое же понятие, в свою очередь, является результатом некоторой теории, предполагающей, что одни факты бывают значимыми, а другие - случайными

и привнесенными, что некоторые факторы определяют ход событий, а иные - лишь побочные эпизоды, и что на то, что событие происходит так, а не иначе, влияют отдельные личности, массы людей или материальные силы природы. Навязшее в зубах различение

номотетических и идиографических дисциплин1 - философская уловка, которая давно должна была обратиться в ничто в результате простого размышления над тем, что такое наблюдение или реконструкция исторического факта. Трудности возникают здесь только потому, что большая часть принципов, обобщенийи теорий в исторической реконструкции не были выражены в явном виде и носили характер интуитивный, а несистематический. Обыкновенный историк и многие антропологи изрядную долю своей энергии теоретизирования и эпистемологического досуга тратят на опровержение представления о естественном научно устанавливаемом законе в культурном процессе, возводя непроницаемые перегородки между гуманитарными и естественными науками и утверждая, что историк или антрополог способен вызывать в воображении картины прошлого при помощи особого рода озарения, интуитивного проникновенияи откровения, короче, что он можетполагаться на божью милость вместо системы методов добросовестной научной работы.

Какое бы определение мы ни дали слову «наука» в рамках конкретной философской или эпистемологической системы, ясно, что наука начинается с использования прошлого наблюдения для предсказания будущего. В этом смысле дух и дело науки должны были присутствовать в разумном поведении человека уже в самом начале долгого пути создания и развития культуры. Возьмите для примера любое примитивное ремесло, одно из тех, с которых, вероятно, и начиналась культура и которые ныне в развитой и преображенной форме стоят все на тех же основаниях: искусство добывания огня, изготовления деревянных и каменных орудий, строительства простейших убежищ или обустройства пещер под жилища. Что мы должны предположить относительно разумного поведения человека, постоянного включения форм этого разумного поведения в традицию и верности каждого поколения традиционному знанию, унаследованному от предков?

Одно из простейших и самых фундаментальных ремесел - добывание огня. Здесь одновременно с умением ремесленника мы обнаруживаем и определенную научную теорию, воплощенную в каждом действии, а следовательно, и в племенной традиции. Такая традиция должна была в общем, абстрактном виде определить материал и форму двух видов используемой древесины. Традиция же должна обозначить принципы построения действия, тип мускульных движений, их скорость, способы удержания искры и питания пламени горючим материалом. Эта традиция жила не в книгах и не

1 Идиографический подход предполагает тщательное описание материала, номотетический-поискиустановлениеобщихзакономерностей.(Здесь

Б, Малиновский. Научная теория культуры

была в явном виде сформулирована как физическая теория. Но в ней были заключены два элемента: педагогический и теоретический. Во-первых, прежде всего традиция была воплощена в двигательных навыках рук каждого поколения и на личном примере и в процессе обучения передавалась подрастающим членам общества. Во-вторых, каким бы средством выражения ни пользовался примитивный символизм - это могли быть словесное сообщение, выразительный жест или определенное действие с предметами, - этот символизм должен был работать, и я сам наблюдал это в моих полевых исследованиях. Мы вынуждены сделать вывод, что это так, потому что достичь результата, а именно зажечь огонь, было бы невозможно, не выполнив необходимых и достаточных условий, касавшихся материала и процедуры.

Хотелось бы добавить, что примитивное знание включает

в себя еще один фактор. Когда мы изучаем сегодняшних дикарей, которые добывают огонь трением, изготавливают каменные орудия и строят простейшие убежища, их разумное поведение, верность теоретическим принципам, лежащим в основе совершаемых действий, и техническую аккуратность - мы можем наблюдать, что все это определяется осмысленной целью деятельности. Эта цель представляет собой некоторую ценность в их культуре. Они ценят ее, потому что она удовлетворяет одну из их жизненных потребностей. Это предпосылка их выживания. Между тем таким ценностным значением постоянно пронизаны в равной степени и двигательные навыки рук, и теоретическое знание. Научное отношение к миру, воплощенное во всей примитивной технологии, а также в экономической и социальной организации, являющее собой опору на прошлый опыт с расчетом на будущий результат, является интегрирующим фактором, который, как следует предположить, работал с самого начала человечества, с тех самых пор, когда этот животный вид начал свое движение вперед

в качестве homo sapiens, homo faber и homo politicus. Исчезни это научное отношение и его высокий статус хотя бы в одном поколении первобытного сообщества, и такое сообщество либо вернулось бы обратно к животному состоянию, либо, что более вероятно, прекратило бы существование.

Таким образом, примитивный человек, пользуясь научным подходом, должен был вычленить в изначальном наборе факторов окружающей среды, случайных адаптации и чувственных данных значимые моменты и воплотить их в системах отношений и определяющих факторов. Конечной целью, побуждающей к этому, было прежде всего биологическое выживание. Огонь необходим для тепла и приготовления пищи, обеспечения безопасности и освещения. Каменные орудия, изделия и постройки из дерева, циновки и сосуды должны были изготовляться с целью выживания человека.

Глава 2. Минимально необходимое определение науки...

Все виды производительной деятельности были основаны на некоторой теории, в рамках которой определялись значимые факторы, правильность же теории высоко ценилась, а предвидение результата основывалось на четко систематизированных данных, полученных из прошлого опыта.

Главное, что я пытаюсь сейчас обосновать, даже не то, что у примитивного человека была своя наука, а скорее то, что, во-пер- вых, научное отношение к миру так же старо, как сама культура, и, во-вторых, что минимальное определение науки выводимо из любого действия, прагматически направленного на достижение результата. Если бы мы взялись проверить наши выводы о природе науки, сделанные в ходе анализа открытий, изобретений и теорий примитивного человека, сопоставив эти открытия с прогрессом в физике времен Коперника, Галилея, Ньютона или Фарадея, мы обнаружили бы те же самые признаки, отграничивающие науку от других видов мыслительной и поведенческой деятельности человека. И здесь, и там мы находим вычленение реальных и релевантных факторов в некотором данном процессе. Реальность и релевантность этих факторов вскрывается в наблюдении или в эксперименте, который устанавливает их устойчивое повторение. Постоянная проверка истинности опытом, а также оригинальное обоснование теории, очевидно, относятся к самой сути науки. Теория, которая оказывается ошибочной, должна быть исправлена, если обнаружится, в чем она ошибочна. Следовательно, необходимо непрекращающееся перекрестное оплодотворение опыта и теоретических принципов. В действительности наука начинается там, где общие принципы должны подвергнуться проверке фактами и где в человеческой деятельности практические вопросы и теоретические отношения релевантных факторов используются для манипуляции реальностью. Следовательно, минимальное определение науки неизменно подразумевает существование общих законов, поля эксперимента или наблюдения, а также не в последнюю очередь проверку академических рассуждений практическим применением.

И вот как раз здесь антропология может застолбить свой участок. В данной работе по ряду причин все пути теории должны сойтись на культуре, то есть на центральном предмете самого широкого контекста всех гуманитарных изысканий. Между тем антропология, особенно в своих современных проявлениях, записывает себе в актив тот факт, что большинство ее служителей занимаются полевой этнографической работой, а значит, эмпирическими исследованиями. Антропология, возможно, была той первой общественной наукой, которая вместе с теоретическим семинаром основала лабораторию. Этнолог изучает реалии культуры в огромном разнообразии условий природной среды, этнических и психологических ситуаций. Он должен одновременно владеть навыками