Странный аптекарь язвительный человек. Разбор реального кима по русскому языку с объяснением

Каким должен быть настоящий писатель? Что может помочь стать писателем? Эту проблему поднимает в своем тексте К.Г. Паустовский. Писательское дело довольно трудное. Человеку, который хочет посвятить свою жизнь именно этому, надо трудиться каждый день. Паустовский пишет: "Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни". Важно быть мудрым, способным, понимающим жизнь во всех ее проявлениях, "он должен так много знать, что даже страшно подумать". Позиция автора однозначна и выражается довольно четко. Для того, чтобы стать писателем недостаточно одного лишь желания. Необходимы определенные качества, развить которые может каждый, но это требует неимоверных усилий. Я согласна с мнением К.Г. Паустовского и тоже считаю, что становление автором - это трудоемкий процесс, который может занять многие годы.

Поэтому, я думаю, люди, которые стремятся к этому, должны обладать огромным терпением. Для подтверждения всего вышесказанного хочу привести пример из литературы. Так, в произведении "Мастер и Маргарита" М.А. Булгакова Мастер пишет роман, но его не печатают. Мастер не стремится к богатству, а хочет найти свое признание в обществе. В стихотворении А.С. Пушкина "Пророк" поднимается тема писательства. Человек обязан внутреннее измениться, если хочет овладеть силой слова и научиться всему в совершенстве. Таким образом, подводя итог своему сочинению, хочу еще раз отметить, что настоящий писатель должен быть очень терпеливым и иметь огромное желание. Благодаря этим качествам человек обязательно сможет осуществить свою мечту.

Вариант 2

Должен ли писатель пройти школу жизни? Эту проблему в своём тексте поднимает К. Паустовский.

Данная проблема актуальная для юношей и девушек, выбирающих карьерный путь. Некоторые из них, вдохновившись гениальными произведениями известных авторов, сделав пробу пера в издательских кружках, решают связать свою судьбу с литературой. Именно начинающим писателям адресован приведённый текст.

Позиция автора такова: начинающим литераторам не стоит с головой окунаться в писательское дело, пока они не прочувствуют глубину обыденной жизни. «Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни» - автор доносит свою точку зрения устами Лазаря Борисовича. Утверждают эти слова размышления главного героя: «И аптекарь был прав. Я понял, что почти ничего не знаю и ещё не думал о многих важных вещах».

Я согласен с позицией автора. Главная ценность литературы заключается в духовном просвящении читателя, а писатель, не увидевший истинные краски жизни, не способен выразить глубинные, философские мысли, способные обогатить внутренний мир человека.

В качестве примера хочу привести произведение Джека Лондона «Мартин Иден». Главный герой, решивший стать писателем, к своим годам прочувствовал все аспекты людского быта, и нажитый опыт позволил Мартину написать рассказы, получившие признание публики.

Можно упомянуть и биографию Василя Быкова: будучи молодым человеком, участвовавшим в Великой Отечественной Войне, он решил связать свою жизнь с литературой. Безусловно, именно его тяжёлый опыт помог открыть читателю проблемы героизма, мужества, нравственного выбора солдата.

В заключение скажу, что каждому человеку, пожелавшему стать писателем, стоит прислушаться ко мнению К. Паустовского, ведь совет опытного человека всегда ценен для новичка.

Прочитайте фрагмент рецензии. В нём рассматриваются языковые особенности текста. Некоторые термины, использованные в рецензии, пропущены. Вставьте на места пропусков цифры, соответствующие номеру термина из списка.

«Речь автора эмоциональна, образна, убедительна. Так, тропы: (А)_________ («странный аптекарь», «язвительный человек») и (Б)_________ (предложение 39), приём – (В)_________ (предложение 12) − не только создают внешний образ аптекаря, но и помогают понять его характер, взгляды, представления о месте человека в жизни. Понять отношение аптекаря Лазаря Борисовича к молодому собеседнику помогает такое синтаксическое средство выразительности, как (Г)_________ (например, предложения 48, 49)».

Список терминов:

1) ряд однородных членов

2) вопросительные предложения

4) вводные слова

6) метафора

8) противопоставление

(1)Иногда к дяде Коле приходил в гости сельский аптекарь. (2)Звали этого аптекаря Лазарем Борисовичем. (3)С первого взгляда это был довольно странный аптекарь. (4)Он носил студенческую тужурку. (5)На его широком носу едва держалось пенсне на чёрной тесёмочке. (6)Аптекарь был низенький, коренастый и очень язвительный человек.

(7)Как-то я пошёл к Лазарю Борисовичу в аптеку за порошками для тёти Маруси. (8)У неё началась мигрень. (9)Растирая порошки для тёти Маруси, Лазарь Борисович разговаривал со мной.

– (10)Я знаю, – сказал Лазарь Борисович, – что молодость имеет свои права, особенно когда юноша окончил гимназию и собрался поступать в университет. (11)Тогда в голове карусель. (12)Вы приятный юноша, но вы не любите размышлять. (13)Я это давно заметил. (14)Так вот, будьте любезны, поразмышляйте о себе, о жизни, о своём месте в жизни, о том, что бы вы хотели сделать для людей!

– (15)Я буду писателем, – сказал я и покраснел.

– (16)Писателем? – Лазарь Борисович поправил пенсне и посмотрел на меня с грозным удивлением. – (17)Хо-хо? (18)Мало ли кто хочет быть писателем! (19)Может быть, я тоже хочу быть Львом Николаевичем Толстым.

– (20)Но я уже писал... и печатался.

– (21)Тогда, – решительно сказал Лазарь Борисович, – будьте любезны подождать! (22)Я отвешу порошки, провожу вас, и мы это выясним.

(23)Мы вышли и пошли через поле к реке, а оттуда к парку. (24)Солнце опускалось к лесам по ту сторону реки. (25)Лазарь Борисович срывал верхушки полыни, растирал их, нюхал пальцы и говорил.

– (26)Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни. (27)Так? (28)А у вас его очень мало, чтобы не сказать, что его нет совершенно. (29)Писатель! (30)Он должен так много знать, что даже страшно подумать. (31)Он должен всё понимать! (32)Он должен работать, как вол, и не гнаться за славой! (33)Да! (34)Вот. (35)Одно могу вам сказать: идите в хаты, на ярмарки, на фабрики, в ночлежки! (36)В театры, в больницы, в шахты и тюрьмы! (37)Так! (38)Бывайте всюду! (39)Чтобы жизнь пропитала вас! (40)Чтобы получился настоящий настой! (41)Тогда вы сможете отпускать его людям, как чудодейственный бальзам! (42)Но тоже в известных дозах. (43)Да!

(44)Он ещё долго говорил о призвании писателя. (45)Мы попрощались около парка.

– (47)Нет! – воскликнул Лазарь Борисович и схватил меня за руку. – (48)Я же рад! (49)Вы видите! (50)Но согласитесь, что я был немножко прав, и теперь вы кое о чём подумаете. (51)А?

(52)И аптекарь был прав. (53)Я понял, что почти ничего не знаю и ещё не думал о многих важных вещах. (54)И принял совет этого смешного человека и вскоре ушёл в люди, в ту житейскую школу, которую не заменят никакие книги и отвлечённые размышления.

(55)Я знал, что никогда и никому не поверю, кто бы мне ни сказал, что эта жизнь – с её любовью, стремлением к правде и счастью, с её зарницами и далёким шумом воды среди ночи – лишена смысла и разума. (56)Каждый из нас должен бороться за утверждение этой жизни всюду и всегда до конца своих дней.

(по К. Г. Паустовскому *)

* Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) – русский советский писатель, классик отечественной литературы. Автор рассказов, повестей, романов, среди них – «Повесть о жизни», «Золотая роза», «Мещёрская сторона» и др.

Пояснение (см. также Правило ниже).

«Речь автора эмоциональна, образна, убедительна. Так, тропы: (А) эпитеты («странный аптекарь», «язвительный человек») и (Б) метафора жизнь пропитала (предложение 39), приём – (В) противопоставление (предложение 12) − не только создают внешний образ аптекаря, но и помогают понять его характер, взгляды, представления о месте человека в жизни. Понять отношение аптекаря Лазаря Борисовича к молодому собеседнику помогает такое синтаксическое средство выразительности, как (Г) восклицательные предложения (например, предложения 48, 49)».

Список терминов:

1) ряд однородных членов

2) вопросительные предложения

4) вводные слова

6) метафора

7) восклицательные предложения

8) противопоставление

Запишите в ответ цифры, расположив их в порядке, соответствующем буквам:

Ответ: 9687

Источник: ЕГЭ по рус­ско­му языку 25.03.2016. До­сроч­ная волна

Актуальность: Используется с 2015 года

Сложность: обычная

Правило: Задание 26. Языковые средства выразительности

АНАЛИЗ СРЕДСТВ ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТИ.

Целью задания является определение средств выразительности, использованных в рецензии путём установления соответствия между пропусками, обозначенными буквами в тексте рецензии, и цифрами с определениями. Записывать соответствия нужно только в том порядке, в каком идут буквы в тексте. Если Вы не знаете, что скрывается под той или иной буквой, необходимо поставить «0» на месте этой цифры. За задание можно получить от 1 до 4 баллов.

При выполнении задания 26 следует помнить, что Вы заполняете места пропусков в рецензии, т.е. восстанавливаете текст, а с ним и смысловую, и грамматическую связь . Поэтому часто дополнительной подсказкой может служить анализ самой рецензии: различные прилагательные в том или ином роде, согласующиеся с пропусками сказуемые и т.д. Облегчит выполнение задания и разделение списка терминов на две группы: первая включает термины на основе значения слова, вторая – строение предложения. Это деление Вы сможете провести, зная, что все средства делят на ДВЕ большие группы: в первую включаются лексические (неспециальные средства) и тропы; во вторую фигуры речи (часть из них называют синтаксическими).

26.1 ТРОП-СЛОВО ИЛИ ВЫРАЖЕНИЕ, УПОТРЕБЛЯЕМОЕ В ПЕРЕНОСНОМ ЗНАЧЕНИИ ДЛЯ СОЗДАНИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА И ДОСТИЖЕНИЯ БОЛЬШЕЙ ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТИ. К тропам относятся такие приемы, как эпитет, сравнение, олицетворение, метафора, метонимия, иногда к ним относят гиперболы и литоты.

Примечание: В задании, как правило, указано, что это ТРОПЫ.

В рецензии примеры тропов указываются в скобках, как словосочетание.

1.Эпитет (в пер. с греч. - приложение, прибавление) - это образное определение, отмечающее существенную для данного контекста черту в изображаемом явлении. От простого определения эпитет отличается художественной выразительностью и образностью. В основе эпитета лежит скрытое сравнение.

К эпитетам относятся все «красочные» определения, которые чаще всего выражаются прилагательными :

грустно-сиротеющая земля (Ф.И.Тютчев), седой туман, лимонный свет, немой покой (И. А. Бунин).

Эпитеты могут также выражаться:

-существительными , выступающими в качестве приложений или сказуемых, дающих образную характеристику предмета: волшебница-зима; мать - сыра земля; Поэт - это лира, а не только няня своей души (М. Горький);

-наречиями , выступающими в роли обстоятельств: На севере диком стоит одиноко ...(М. Ю. Лермонтов); Листья были напряженно вытянуты по ветру (К. Г. Паустовский);

-деепричастиями : волны несутся гремя и сверкая ;

-местоимениями , выражающими превосходную степень того или иного состояния человеческой души:

Ведь были схватки боевые, Да, говорят, еще какие ! (М. Ю. Лермонтов);

-причастиями и причастными оборотами : Соловьи словословьем грохочущим оглашают лесные пределы (Б. Л. Пастернак); Допускаю также появление... борзописцев, которые не могут доказать, где они вчера ночевали, и у которых нет других слов на языке, кроме слов, не помнящих родства (М. Е. Салтыков-Щедрин).

2. Сравнение - это изобразительный прием, основанный на сопоставлении одного явления или понятия с другим. В отличие от метафоры сравнение всегда двучленно: в нем называются оба сопоставляемых предмета (явления, признака, действия).

Горят аулы, нет у них защиты.

Врагом сыны отечества разбиты,

И зарево, как вечный метеор ,

Играя в облаках, пугает взор. (М. Ю. Лермонтов)

Сравнения выражаются различными способами:

Формой творительного падежа существительных:

Соловьем залетным Юность пролетела,

Волной в непогоду Радость отшумела (А. В. Кольцов)

Формой сравнительной степени прилагательного или наречия: Эти глаза зеленее моря и кипарисов наших темнее (А. Ахматова);

Сравнительными оборотами с союзами как, словно, будто, как будто и др.:

Как хищный зверь , в смиренную обитель

Врывается штыками победитель... (М. Ю. Лермонтов);

При помощи слов подобный, похожий, это:

На глаза осторожной кошки

Похожи твои глаза (А. Ахматова);

При помощи сравнительных придаточных предложений:

Закружилась листва золотая

В розоватой воде на пруду,

Точно бабочек легкая стая

С замираньем летит на звезду.(С. А. Есенин)

3.Метафора (в пер. с греч. - перенос) - это слово или выражение, которое употребляется в переносном значении на основе сходства двух предметов или явлений по какому-либо признаку. В отличие от сравнения, в котором приводится и то, что сравнивается, и то, с чем сравнивается, метафора содержит только второе, что создает компактность и образность употребления слова. В основу метафоры может быть положено сходство предметов по форме, цвету, объему, назначению, ощущениям и т. п.: водопад звезд, лавина писем, стена огня, бездна горя, жемчужина поэзии, искра любви и др.

Все метафоры делятся на две группы:

1) общеязыковые («стертые»): золотые руки, буря в стакане воды, горы своротить, струны души, любовь угасла;

2) художественные (индивидуально-авторские, поэтические):

И меркнет звезд алмазный трепет

В безбольном холоде зари (М. Волошин);

Пустых небес прозрачное стекло (A. Ахматова);

И очи синие, бездонные

Цветут на дальнем берегу. (А. А. Блок)

Метафора бывает не только одиночной : она может развиваться в тексте, образуя целые цепочки образных выражений, в во многих случаях - охватывать, как бы пронизывать весь текст. Это развернутая, сложная метафора , цельный художественный образ.

4. Олицетворение - это разновидность метафоры, основанная на переносе признаков живого существа на явления природы, предметы и понятия. Чаще всего олицетворения используются при описании природы:

Катясь чрез сонные долины, Туманы сонные легли , И только топот лошадиный, Звуча, теряется вдали. Погас, бледнея, день осенний, Свернув душистые листы, Вкушают сон без сновидений Полузавядшие цветы . (М. Ю. Лермонтов)

5. Метонимия (в пер. с греч. - переименование) - это перенос названия с одного предмета на другой на основании их смежности. Смежность может быть проявлением связи:

Между действием и орудием действия: Их села и нивы за буйный набег Обрек он мечам и пожарам (А. С. Пушкин);

Между предметом и материалом, из которого сделан предмет: ...не то на серебре, - на золоте едал (А. С. Грибоедов);

Между местом и людьми, находящимися в этом месте: Город шумел , трещали флаги, мокрые розы сыпались из мисок цветочниц... (Ю. К. Олеша)

6. Синекдоха (в пер. с греч. - соотнесение) - это разновидность метонимии , основанная на перенесении значения с одного явления на другое по признаку количественного отношения между ними. Чаще всего перенос происходит:

С меньшего на большее: К нему и птица не летит, И тигр нейдет... (А. С. Пушкин);

С части на целое: Борода, что ты все молчишь? (А. П. Чехов)

7. Перифраз, или перифраза (в пер. с греч. - описательное выражение), - это оборот, который употребляется вместо какого-либо слова или словосочетания. Например, Петербург в стихах

А. С.Пушкина - «Петра творенье», «Полнощных стран краса и диво», «град Петров»; А. А. Блок в стихах М. И. Цветаевой - «рыцарь без укоризны», «голубоглазый снеговой певец», «снежный лебедь», «вседержитель моей души».

8.Гипербола (в пер. с греч. - преувеличение) - это образное выражение, содержащее непомерное преувеличение какого-либо признака предмета, явления, действия: Редкая птица долетит до середины Днепра (Н. В. Гоголь)

И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры... можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! (Н.В. Гоголь).

9. Литота (в пер. с греч. - малость, умеренность) - это образное выражение, содержащее непомерное преуменьшение какого-либо признака предмета, явления, действия: Какие крохотные коровки! Есть, право, менее булавочной головки. (И. А. Крылов)

И шествуя важно, в спокойствии чинном, Лошадку ведет под уздцы мужичок В больших сапогах, в полушубке овчинном, В больших рукавицах... а сам с ноготок! (Н.А. Некрасов)

10. Ирония (в пер. с греч. - притворство) - это употребление слова или высказывания в смысле, противоположном прямому. Ирония представляет собой вид иносказания, при котором за внешне положительной оценкой скрывается насмешка: Отколе, умная, бредешь ты, голова? (И. А. Крылов)

26.2 «НЕСПЕЦИАЛЬНЫЕ» ЛЕКСИЧЕСКИЕ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНО-ВЫРАЗИТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА ЯЗЫКА

Примечание: В заданиях иногда указано, что это лексическое средство. Обычно в рецензии задания 24 пример лексического средства дается в скобках либо одним словом, либо словосочетанием, в котором одно из слов выделено курсивом. Обратите внимание: именно эти средства чаще всего необходимо найти в задании 22!

11. Синонимы , т. е. слова одной части речи, различные по звучанию, но одинаковые или близкие по лексическому значению и отличающиеся друг от друга или оттенками значения, или стилистической окраской (смелый -отважный, бежать - мчаться, глаза (нейтр.) - очи (поэт.)), обладают большой выразительной силой.

Синонимы могут быть контекстными.

12. Антонимы , т. е. слова одной и той же части речи, противоположные по значению (истина - ложь, добро - зло, отвратительно - замечательно ), также обладают большими выразительными возможностями.

Антонимы могут быть контекстными, т. е становится антонимами только в данном контексте.

Ложь бывает доброй или злой ,

Сердобольной или беспощадной,

Ложь бывает ловкой и нескладной,

Осмотрительной и безоглядной,

Упоительной и безотрадной.

13. Фразеологизмы как средства языковой выразительности

Фразеологизмы (фразеологические выражения, идиомы), т. е. воспроизводимые в готовом виде словосочетания и предложения, в которых целостное значение доминирует над значениями составляющих их компонентов и не является простой суммой таких значений (попасть впросак, быть на седьмом небе, яблоко раздора ), обладают большими выразительными возможностями. Выразительность фразеологизмов определяется:

1) их яркой образностью, в том числе мифологической (кот наплакал, как белка в колесе, нить Ариадны, дамоклов меч, ахиллесова пята );

2) отнесенностью многих из них: а) к разряду высоких (глас вопиющего в пустыне, кануть в Лету ) или сниженных (разговорных, просторечных: как рыба в воде, ни сном ни духом, водить за нос, намылить шею, развесить уши ); б) к разряду языковых средств с положительной эмоционально-экспрессивной окраской (хранить как зеницу ока - торж. ) или с отрицательной эмоционально-экспрессивной окраской (безцаря в голове - неодобр., мелкая сошка - пренебрежит., грош цена - презр. ).

14. Стилистически окрашенная лексика

Для усиления выразительности в тексте могут использоваться все разряды стилистически окрашенной лексики:

1) эмоционально-экспрессивная (оценочная) лексика, в том числе:

а) слова с положительной эмоционально-экспрессивной оценкой: торжественные, возвышенные (в том числе старославянизмы): вдохновение, грядущий, отечество, чаяния, сокровенный, незыблемый; возвышенно-поэтические: безмятежный, лучезарный, чары, лазурный; одобрительные: благородный, выдающийся, изумительный, отважный; ласкательные: солнышко, голубчик, доченька

б) слова с отрицательной эмоционально-экспрессивной оценкой: неодобрительные: домысел, препираться, околесица; пренебрежительные: выскочка, деляга ; презрительные: балбес, зубрила, писанина ; бранные/

2) функционально-стилистически окрашенная лексика, в том числе:

а) книжная: научная (термины: аллитерация, косинус, интерференция ); официально-деловая: нижеподписавшиеся, докладная ; публицистическая: репортаж, интервью ; художественно-поэтическая: лазурный, очи, ланиты

б) разговорная (обиходно-бытовая): папа, мальчонка, хвастунишка, здоровущий

15. Лексика ограниченного употребления

Для усиления выразительности в тексте могут использоваться также все разряды лексики ограниченного употребления, в том числе:

Лексика диалектная (слова, которые употребляются жителями какой-либо местности: кочет - петух, векша - белка );

Лексика просторечная (слова с ярко выраженной сниженной стилистической окраской: фамильярной, грубой, пренебрежительной,бранной, находящиеся на границе или за пределами литературной нормы: голодранец, забулдыга, затрещина, трепач );

Лексика профессиональная (слова, которые употребляются в профессиональной речи и не входят в систему общелитературного языка: камбуз - в речи моряков, утка - в речи журналистов, окно - в речи преподавателей );

Лексика жаргонная (слова, свойственные жаргонам - молодежному: тусовка, навороты, крутой ; компьютерному: мозги - память компьютера, клава - клавиатура ; солдатскому: дембель, черпак, духи ; жаргону преступников: братва, малина );

Лексика устаревшая (историзмы - слова, вышедшие из употребления в связи с исчезновением обозначаемых ими предметов или явлений: боярин, опричнина, конка ; архаизмы - устаревшие слова, называющие предметы и понятия, для которых в языке появились новые наименования: чело - лоб, ветрило - парус ); - лексика новая (неологизмы - слова, недавно вошедшие в язык и не потерявшие еще своей новизны: блог, слоган, тинейджер).

26.3 ФИГУРАМИ (РИТОРИЧЕСКИМИ ФИГУРАМИ, СТИЛИСТИЧЕСКИМИ ФИГУРАМИ, ФИГУРАМИ РЕЧИ) НАЗЫВАЮТСЯ СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ, основанные на особых сочетаниях слов, выходящих за рамки обычного практического употребления, и имеющие целью усиление выразительности и изобразительности текста. К основным фигурам речи относятся: риторический вопрос, риторическое восклицание, риторическое обращение, повтор, синтаксический параллелизм, многосоюзие, бессоюзие, эллипсис, инверсия, парцелляция, антитеза, градация, оксюморон. В отличие от лексических средств- это уровень предложения или нескольких предложений.

Примечание: В заданиях нет чёткого формата определения, указывающего на эти средства: их называют и синтаксическими средствами, и приёмом, и просто средством выразительности, и фигурой. В задании 24 на фигуру речи указывает номер предложения, данный в скобках.

16.Риторический вопрос - это фигура, в которой в форме вопроса содержится утверждение. Риторический вопрос не требует ответа, он используется, чтобы усилить эмоциональность, выразительность речи, привлечь внимание читателя к тому или иному явлению:

Зачем он руку дал клеветникам ничтожным, Зачем поверил он словам и ласкам ложным, Он, с юных лет постигнувший людей? .. (M. Ю. Лермонтов);

17.Риторическое восклицание - это фигура, в которой в форме восклицания содержится утверждение. Риторические восклицания усиливают в сообщении выражение тех или иных чувств; они обычно отличаются не только особой эмоциональностью, но и торжественностью и приподнятостью:

То было в утро наших лет - О счастие! о слезы! О лес! о жизнь! о солнца свет! О свежий дух березы. (А. К. Толстой);

Увы! пред властию чужой Склонилась гордая страна. (М. Ю. Лермонтов)

18.Риторическое обращение - это стилистическая фигура, состоящая в подчеркнутом обращении к кому-нибудь или чему-нибудь для усиления выразительности речи. Оно служит не столько для называния адресата речи, сколько для выражения отношения к тому, о чем говорится в тексте. Риторические обращения могут создавать торжественность и патетичность речи, выражать радость, сожаление и другие оттенки настроения и эмоционального состояния:

Друзья мои! Прекрасен наш союз. Он, как душа, неудержим и вечен (А. С. Пушкин);

О, глубокая ночь! О, холодная осень! Немая! (К. Д. Бальмонт)

19.Повтор (позиционно-лексический повтор, лексический повтор) - это стилистическая фигура, состоящая в повторении какого-либо члена предложения (слова), части предложения или целого предложения, нескольких предложений, строфы с целью привлечь к ним особое внимание.

Разновидностями повтора являются анафора, эпифора и подхват .

Анафора (в пер. с греч. - восхождение, подъем), или единоначатие, - это повторение слова или группы слов в начале строк, строф или предложений:

Лениво дышит полдень мглистый,

Лениво катится река.

И в тверди пламенной и чистой

Лениво тают облака (Ф. И. Тютчев);

Эпифора (в пер. с греч. - добавка, конечное предложение периода) - это повторение слов или группы слов в конце строк, строф или предложений:

Хоть не вечен человек,

То, что вечно, - человечно.

Что такое день иль век

Перед тем, что бесконечно?

Хоть не вечен человек,

То, что вечно, - человечно (А. А. Фет);

Досталась им буханка светлого хлеба - радость!

Сегодня фильм хороший в клубе - радость!

Двухтомник Паустовского в книжный магазин привезли- радость! (А. И. Солженицын)

Подхват - это повтор какого-либо отрезка речи (предложения, стихотворной строки) в начале следующего за ним соответствующего отрезка речи:

Повалился он на холодный снег,

На холодный снег, будто сосенка,

Будто сосенка во сыром бору (М. Ю. Лермонтов);

20. Параллелизм (синтаксический параллелизм) (в пер. с греч. - идущий рядом) - тождественное или сходное построение смежных частей текста: рядом стоящих предложений, стихотворных строк, строф, которые, соотносясь, создают единый образ:

Гляжу на будущность с боязнью,

Гляжу на прошлое с тоской... (М. Ю. Лермонтов);

Я был вам звенящей струной,

Я был вам цветущей весной,

Но вы не хотели цветов,

И вы не расслышали слов? (К. Д. Бальмонт)

Часто с использованием антитезы: Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном? (М. Лермонтов); Не страна – для бизнеса, а бизнес – для страны (из газеты).

21. Инверсия (в пер. с греч. - перестановка, переворачивание) - это изменение обычного порядка слов в предложении с целью подчеркивания смысловой значимости какого-либо элемента текста (слова, предложения), придания фразе особой стилистической окрашенности: торжественного, высокого звучания или, наоборот, разговорной, несколько сниженной характеристики. Инверсированными в русском языке считаются следующие сочетания:

Согласованное определение стоит после определяемого слова: Сижу за решеткой в темнице сырой (М. Ю. Лермонтов); Но не бегало зыби по этому морю; не струился душный воздух: назревала гроза великая (И. С. Тургенев);

Дополнения и обстоятельства, выраженные существительными, стоят перед словом, к которому относятся: Часов однообразный бой (однообразный бой часов);

22.Парцелляция (в пер. с франц. - частица) - стилистический прием, заключающийся в расчленении единой синтаксической структуры предложения на несколько интонационно-смысловых единиц - фраз. На месте расчленения предложения могут использоваться точка, восклицательный и вопросительный знаки, многоточие. Утром, ярким, как лубок. Страшным. Долгим. Ратным. Был разбит стрелковый полк. Наш. В бою неравном (Р. Рождественский); Почему никто не возмущается? Образование и здравоохранение! Важнейшие сферы жизни общества! Не упомянуты в этом документе вообще (Из газет); Нужно, чтобы государство помнило главное: его граждане - не физические лица. А люди . (Из газет)

23.Бессоюзие и многосоюзие - синтаксические фигуры, основанные на намеренном пропуске, или, наоборот, сознательном повторении союзов. В первом случае, при опущении союзов , речь становится сжатой, компактной, динамичной. Изображаемые действия и события здесь быстро, мгновенно развертываются, сменяют друг друга:

Швед, русский - колет, рубит, режет.

Бой барабанный, клики, скрежет.

Гром пушек, топот, ржанье, стон,

И смерть и ад со всех сторон. (А.С. Пушкин)

В случае многосоюзия речь, напротив, замедляется, паузы и повторяющийся союз выделяют слова, экспрессивно подчеркивая их смысловую значимость:

Зато и внук,и правнук, и праправнук

Растут во мне, пока я сам расту... (П.Г. Антокольский)

24.Период – длинное, многочленное предложение или сильно распространённое простое предложение, которое отличается законченностью, единством темы и интонационным распадением на две части. В первой части синтаксический повтор однотипных придаточных (или членов предложения)идёт с нарастающим повышением интонации, затем – разделяющая значительная пауза, и во второй части, где дается вывод, тон голоса заметно понижается. Такое интонационное оформление образует своего рода круг:

Когда бы жизнь домашним кругом я ограничить захотел,/Когда мне быть отцом, супругом приятный жребий повелел,/ Когда б семейственной картиной пленился я хоть миг единый, - то, верно б, кроме вас одной невесты не искал иной. (А.С. Пушкин)

25.Антитеза, или противопоставление (в пер. с греч. - противоположение) - это оборот, в котором резко противопоставляются противоположные понятия, положения, образы. Для создания антитезы обычно используются антонимы - общеязыковые и контекстуальные:

Ты богат, я очень беден, Ты - прозаик, я - поэт (А. С. Пушкин);

Вчера еще в глаза глядел,

А ныне - все косится в сторону,

Вчера еще до птиц сидел,

Все жаворонки нынче - вороны!

Я глупая, а ты умен,

Живой, а я остолбенелая.

О вопль женщин всех времен:

«Мой милый, что тебе я сделала?» (М. И. Цветаева)

26.Градация (в пер. с лат. - постепенное повышение, усиление) - прием, состоящий в последовательном расположении слов, выражений, тропов (эпитетов, метафор, сравнений) в порядке усиления (возрастания) или ослабления (убывания) признака. Возрастающая градация обычно используется для усиления образности, эмоциональной выразительности и воздействующей силы текста:

Я звал тебя, но ты не оглянулась, Я слезы лил, но ты не снизошла (А. А. Блок);

Светились, горели, сияли огромные голубые глаза. (В. А. Солоухин)

Нисходящая градация используется реже и служит обычно для усиления смыслового содержания текста и создания образности:

Принес он смертную смолу

Да ветвь с увядшими листами. (А. С. Пушкин)

27.Оксюморон (в пер. с греч. - остроумно-глупое) - это стилистическая фигура, в которой соединяются обычно несовместимые понятия, как правило, противоречащие друг другу (горькая радость, звонкая тишина и т. п.); при этом получается новый смысл, а речь приобретает особую выразительность: С того часу начались для Ильи сладостные мученья , светло опаляющие душу (И. С. Шмелев);

Есть тоска веселая в алостях зари (С. А. Есенин);

Но красоты их безобразной Я скоро таинство постиг. (М. Ю. Лермонтов)

28.Аллегория – иносказание, передача отвлеченного понятия через конкретный образ: Должны победить лисы и волки (хитрость, злоба, жадность).

29.Умолчание – намеренный обрыв высказывания, передающий взволнованность речи и предполагающий, что читатель догадается о невысказанном: Но я хотел… Быть может, Вы…

Кроме вышеперечисленных синтаксических средств выразительности в тестах встречаются и следующие:

-восклицательные предложения ;

- диалог, скрытый диалог;

-вопросно-ответная форма изложения такая форма изложения, при которой чередуются вопросы и ответы на вопросы;

-ряды однородных членов;

-цитирование;

-вводные слова и конструкции

-Неполные предложения – предложения, в которых пропущен какой-либо член, необходимый для полноты строения и значения. Отсутствующие члены предложения могут быть восстановлены и контекста.

В том числе эллипсис, то есть пропуск сказуемого.

Эти понятия рассматриваются в школьном курсе синтаксиса. Именно поэтому, наверное, эти средств выразительности чаще всего в рецензии называют синтаксическими.

Исходный текст

(1)Ино­гда к дяде Коле при­хо­дил в гости сель­ский ап­те­карь. (2)Звали этого ап­те­ка­ря Ла­за­рем Бо­ри­со­ви­чем. (3)С пер­во­го взгля­да это был до­воль­но стран­ный ап­те­карь. (4)Он носил сту­ден­че­скую ту­жур­ку. (5)На его ши­ро­ком носу едва дер­жа­лось пенсне на чёрной тесёмочке. (6)Ап­те­карь был ни­зень­кий, ко­ре­на­стый и очень яз­ви­тель­ный че­ло­век.

(7)Как-то я пошёл к Ла­за­рю Бо­ри­со­ви­чу в ап­те­ку за по­рош­ка­ми для тёти Ма­ру­си. (8)У неё на­ча­лась миг­рень. (9)Рас­ти­рая по­рош­ки для тёти Ма­ру­си, Ла­зарь Бо­ри­со­вич раз­го­ва­ри­вал со мной.

– (10)Я знаю, – ска­зал Ла­зарь Бо­ри­со­вич, – что мо­ло­дость имеет свои права, осо­бен­но когда юноша окон­чил гим­на­зию и со­брал­ся по­сту­пать в уни­вер­си­тет. (11)Тогда в го­ло­ве ка­ру­сель. (12)Вы при­ят­ный юноша, но вы не лю­би­те раз­мыш­лять. (13)Я это давно за­ме­тил. (14)Так вот, будь­те лю­без­ны, по­раз­мыш­ляй­те о себе, о жизни, о своём месте в жизни, о том, что бы вы хо­те­ли сде­лать для людей!

– (15)Я буду пи­са­те­лем, – ска­зал я и по­крас­нел.

– (16)Пи­са­те­лем? – Ла­зарь Бо­ри­со­вич по­пра­вил пенсне и по­смот­рел на меня с гроз­ным удив­ле­ни­ем. – (17)Хо-хо? (18)Мало ли кто хочет быть пи­са­те­лем! (19)Может быть, я тоже хочу быть Львом Ни­ко­ла­е­ви­чем Тол­стым.

– (20)Но я уже писал... и пе­ча­тал­ся.

– (21)Тогда, – ре­ши­тель­но ска­зал Ла­зарь Бо­ри­со­вич, – будь­те лю­без­ны по­до­ждать! (22)Я от­ве­шу по­рош­ки, про­во­жу вас, и мы это вы­яс­ним.

(23)Мы вышли и пошли через поле к реке, а от­ту­да к парку. (24)Солн­це опус­ка­лось к лесам по ту сто­ро­ну реки. (25)Ла­зарь Бо­ри­со­вич сры­вал вер­хуш­ки по­лы­ни, рас­ти­рал их, нюхал паль­цы и го­во­рил.

– (26)Это боль­шое дело, но оно тре­бу­ет на­сто­я­ще­го зна­ния жизни. (27)Так? (28)А у вас его очень мало, чтобы не ска­зать, что его нет со­вер­шен­но. (29)Пи­са­тель! (30)Он дол­жен так много знать, что даже страш­но по­ду­мать. (31)Он дол­жен всё по­ни­мать! (32)Он дол­жен ра­бо­тать, как вол, и не гнать­ся за сла­вой! (33)Да! (34)Вот. (35)Одно могу вам ска­зать: идите в хаты, на яр­мар­ки, на фаб­ри­ки, в ноч­леж­ки! (36)В те­ат­ры, в боль­ни­цы, в шахты и тюрь­мы! (37)Так! (38)Бы­вай­те всюду! (39)Чтобы жизнь про­пи­та­ла вас! (40)Чтобы по­лу­чил­ся на­сто­я­щий на­стой! (41)Тогда вы смо­же­те от­пус­кать его людям, как чу­до­дей­ствен­ный баль­зам! (42)Но тоже в из­вест­ных дозах. (43)Да!

(44)Он ещё долго го­во­рил о при­зва­нии пи­са­те­ля. (45)Мы по­про­ща­лись около парка.

– (46)На­прас­но вы ду­ма­е­те, что я ло­бо­тряс, – ска­зал я.

– (47)Нет! – вос­клик­нул Ла­зарь Бо­ри­со­вич и схва­тил меня за руку. – (48)Я же рад! (49)Вы ви­ди­те! (50)Но со­гла­си­тесь, что я был не­множ­ко прав, и те­перь вы кое о чём по­ду­ма­е­те. (51)А?

(52)И ап­те­карь был прав. (53)Я понял, что почти ни­че­го не знаю и ещё не думал о мно­гих важ­ных вещах. (54)И при­нял совет этого смеш­но­го че­ло­ве­ка и вско­ре ушёл в люди, в ту жи­тей­скую школу, ко­то­рую не за­ме­нят ни­ка­кие книги и от­влечённые раз­мыш­ле­ния.

(55)Я знал, что ни­ко­гда и ни­ко­му не по­ве­рю, кто бы мне ни ска­зал, что эта жизнь – с её лю­бо­вью, стрем­ле­ни­ем к прав­де и сча­стью, с её зар­ни­ца­ми и далёким шумом воды среди ночи – ли­ше­на смыс­ла и ра­зу­ма. (56)Каж­дый из нас дол­жен бо­роть­ся за утвер­жде­ние этой жизни всюду и все­гда до конца своих дней.

(по К. Г. Па­у­стов­ско­му *)

* Кон­стан­тин Ге­ор­ги­е­вич Па­у­стов­ский (1892–1968) – рус­ский со­вет­ский пи­са­тель, клас­сик оте­че­ствен­ной ли­те­ра­ту­ры. Автор рас­ска­зов, по­ве­стей, ро­ма­нов, среди них – «По­весть о жизни», «Зо­ло­тая роза», «Мещёрская сто­ро­на» и др.

Сочинение

Совет аптекаря

Текст, предложенный для анализа, представляет собой отрывок из произведения Паустовского. Главный герой отрывка – сельский аптекарь Лазарь Борисович. Именно он дает юноше, от лица которого ведется повествование, совет, и этот совет молодой человек понял, принял и спустя годы вспоминает этот совет сельского аптекаря с благодарностью.

Итак, в тексте про сельского аптекаря ставится вопрос о выборе жизненного пути и о необходимости бороться за утверждение в любой человеческой жизни возвышающих человека ценностей настоящей жизни.

Сначала может показаться, что аптекарь, «этот смешной человек» в студенческой тужурке и с пенсне на черной тесемочке, «низенький, коренастый и очень язвительный», «растирая порошок для тёти Маруси, просто, так сказать, между делом дает наставления: «молодость имеет свои права», «в голове карусель», «будьте любезны, поразмышляйте… о своем месте в жизни, о том, что бы вы хотели сделать для людей», - такие проблемные вопросы ставит перед «приятным юношей» этот язвительный человек.

Затем, узнав, что молодой человек «уже писал… и печатался», Лазарь Борисович, срывая и растирая ветки полыни, говорит о назначении писателя.

А в финале текста совет аптекаря оказывается советом, годным для каждого, кто хочет прожить жизнь осмысленно, не зря.

Лазарь Борисович советовал не только размышлять о своем месте в жизни, но и прожить так, чтобы сама эта жизнь пропитала, чтобы получился настоящий настой, из которого хороший писатель готовит для людей чудодейственный настой и отпускает в известных дозах. Эти слова о назначении писателя созвучны со словами Баратынского о том, что «болящий дух врачуют песнопенья», и эти слова означают, что писатель, как аптекарь или лекарь, излечивает больных духом людей.

С другой стороны, этот-то настой и есть та самая жизнь, о которой не узнаешь из книг или отвлечённых рассуждений, о которой, по словам Бунина, современника Паустовского, «не пишут, как следует, в книгах». И этот настой жизни и есть самое главное в жизни всякого человека – не только писателя.

Константин Георгиевич Паустовский считает, что любому человеку (не только писателю), если он хочет жизни по-настоящему, надо познать жизнь «с её лю­бо­вью, стрем­ле­ни­ем к прав­де и сча­стью, с её зар­ни­ца­ми и далёким шумом воды среди ночи». В финале текста Паустовский прямо говорит: «Каж­дый из нас дол­жен бо­роть­ся за утвер­жде­ние этой жизни всюду и все­гда до конца своих дней».

Таким образом, можно сказать, что в данном тексте автор размышляет не только о назначении писателя и выборе жизненного пути, но и шире – о назначении человеческой жизни вообще.

Я согласен с Константином Георгиеви чем и понимаю его мысль так: каждый человек, будь то аптекарь или писатель, должен стремиться к утверждению настоящей жизни, т.е. проживать свою жизнь насыщенно и заинтересованно, и главное, с высокой мечтой, с мыслью о служении людям.

Рассказывая об аптекаре, Паустовский отмечает, что Лазарь Борисович рад, что юноша выбрал трудное ремесло писателя, и, прощаясь с молодым человеком, говорит: «Но со­гла­си­тесь, что я был не­множ­ко прав, и те­перь вы кое о чём по­ду­ма­е­те. А?». Мне так же симпатичен этот аптекарь с «пенсне на чёрной тесёмочке». Таких людей, как Лазарь Борисович, видишь сразу: они молоды, несмотря на годы, они увлечены, несмотря на опыт; они мудры и наивны одновременно.

Литературной иллюстрацией мысли Паустовского, что «каж­дый из нас дол­жен бо­роть­ся за утвер­жде­ние этой жизни всюду и все­гда до конца своих дней», могут служить Ассоль и Грэй из феерии Александра Грина. Грин называл такую способность человека умением делать так называемые чудеса своими руками: сделай чудо для другого - и новая душа будет у него… и у тебя.

Настоящее в жизни, например, любовь, может сделать жизнь яркой и красивой, а любящие друг друга могут сохранит высокий идеал, несмотря на бедность и житейские неурядицы, как в рождественской новелле О. Генри «Дары волхвов».

Буря сатанела. Со страшной скоростью проносились по воде дожди.
Но мы уже ничего не замечали.
– Вы не озябли? – кричал нам дядя Коля.
– Нет! Чудесно!
– Значит, еще?
– Конечно!
Буря длилась пять дней. Она окончилась ночью; и никто этого не заметил.
Утром я проснулся под щелканье птиц. Парк тонул в тумане. Сквозь него пробивалось солнце. Очевидно, над туманом простиралось чистое небо – туман был голубой.
Дядя Коля ставил около веранды самовар. Дым из самоварной трубы подымался вверх. У нас в мезонине попахивало горелыми сосновыми шишками.
Я лежал и смотрел за окно. В кроне старой липы происходили чудеса. Солнечный луч пробил листву и зажег, копошась внутри липы, много зеленых и золотых огоньков. Это зрелище не мог бы передать никакой художник, не говоря, уж конечно, о Леньке Михельсоне.
На его картинах небо было оранжевое, деревья – синие, а лица людей – зеленоватые, как незрелые дыни. Все это было выдумано, должно быть, так же, как и мое увлечение Любой. Сейчас я совершенно избавился от него.
Пожалуй, больше всего помогла моему избавлению затяжная летняя буря.
Я смотрел, как солнечный луч все глубже проникал в листву. Вот он осветил единственный пожелтевший листок, потом синицу, сидевшую на ветке боком к земле, потом дождевую каплю. Она дрожала и вот-вот готова была упасть.
– Костик, Глеб, вы слышите? – спросил снизу дядя Коля.
– А что?
– Журавли!
Мы прислушались. В туманной синеве слышались странные звуки, будто в небе переливалась вода.

МАЛЕНЬКАЯ ПОРЦИЯ ЯДА

Иногда к дяде Коле приходил в гости сельский аптекарь. Звали его Лазарем Борисовичем.
Это был довольно странный, на наш взгляд, аптекарь. Он носил студенческую тужурку. На широком его носу едва держалось кривое пенсне на черной тесемочке. Аптекарь был низенький, коренастый, заросший до глаз бородой и очень язвительный.
Лазарь Борисович был родом из Витебска, учился когда-то в Харьковском университете, но курса не окончил. Сейчас он жил в сельской аптеке с сестрой-горбуньей. По нашим догадкам, аптекарь был причастен к революционному движению.
Он носил с собой брошюры Плеханова с множеством мест, жирно подчеркнутых красным и синим карандашом, с восклицательными и вопросительными знаками на полях.
По воскресеньям аптекарь забирался с этими брошюрами в глубину парка, подстилал на траве тужурку, ложился и читал, закинув ногу на ногу и покачивая толстым ботинком.
Как-то я пошел к Лазарю Борисовичу в аптеку за порошками для тети Маруси. У нее началась мигрень.
Мне нравилась аптека – чистенькая старая изба с половиками и геранью, фаянсовыми склянками на полках и запахом трав. Лазарь Борисович сам собирал их, сушил и делал из них настои.
Никогда я не встречал такого скрипучего дома, как аптека. Каждая половица скрипела на свой лад. Кроме того, пищали и скрипели все вещи: стулья, деревянный диван, полки и конторка, за которой Лазарь Борисович писал рецепты. Каждое движение аптекаря вызывало столько разнообразного скрипа, что казалось, в аптеке несколько скрипачей трут смычками по сухим перетянутым струнам.
Лазарь Борисович отлично разбирался в этих скрипах и улавливал самые тонкие их оттенки.
– Маня! – кричал он сестре. – Ты что же, не слышишь? Васька пошел на кухню. Там же рыба!
Васька был черный облезлый аптекарский кот. Иногда аптекарь говорил нам, посетителям:
– Очень прошу вас, не садитесь на этот диван, иначе начнется такая музыка, что только останется сойти с ума.
Лазарь Борисович рассказывал, растирая в ступке порошки, что, слава богу, в сырую погоду аптека скрипит не так сильно, как в засуху. Ступка внезапно взвизгивала. Посетитель вздрагивал, а Лазарь Борисович говорил с торжеством:
– Ага! И у вас нервы! Поздравляю!
Сейчас, растирая порошки для тети Маруси, Лазарь Борисович издавал множество скрипов и говорил:
– Греческий мудрец Сократ был отравлен цикутой . Так! А этой цикуты здесь, на болоте около мельницы, целый лес. Предупреждаю – белые зонтичные цветы. Яд в корнях. Так! Но, между прочим, в маленьких дозах этот яд полезен. Я думаю, что каждому человеку следует иногда подсыпать в пищу маленькую порцию яда, чтобы его пробрало как следует и он пришел в себя.
– Вы верите в гомеопатию? – спросил я.
– В области психики – да! – решительно заявил Лазарь Борисович. – Не понимаете? Ну, давайте проверим на вас. Сделаем пробу.
Я согласился. Мне было интересно, что это за проба.
– Я тоже знаю, – сказал Лазарь Борисович, – что молодость имеет свои права, особенно когда юноша окончил гимназию и поступает в университет. Тогда в голове карусель. Но все-таки надо задуматься!
– Над чем?
– Как будто бы и думать вам не о чем! – сердито воскликнул Лазарь Борисович. – Вот вы начинаете жить. Так? Кем же вы будете, позвольте полюбопытствовать? И как вы предполагаете существовать? Неужели вам удастся все время веселиться, шутить и отмахиваться от трудных вопросов? Жизнь – это не каникулы, молодой человек. Нет! Я предсказываю вам – мы накануне больших событий. Да! Уверяю вас в этом. Хотя Николай Григорьевич насмешничает надо мной, но мы еще посмотрим, кто прав. Так вот, я интересуюсь: кем же вы будете?
– Я хочу... – начал я.
– Бросьте! – крикнул Лазарь Борисович. – Что вы мне скажете? Что вы хотите быть инженером, врачом, ученым или еще кем-нибудь. Это совершенно не важно.
– А что же важно?
– Спра-вед-ливость! – крикнул он. – Надо быть с народом. И за народ. Будьте кем хотите, хоть дантистом, но боритесь за хорошую жизнь для людей. Так?
– Но почему же вы это мне говорите?
– Почему? Вообще! Без всякой причины! Вы приятный юноша, но вы не любите размышлять. Я это давно заметил. Так вот, будьте любезны – поразмышляйте!
– Я буду писателем, – сказал я и покраснел.
– Писателем? – Лазарь Борисович поправил пенсне и посмотрел на меня с грозным удивлением. – Хо-хо! Мало ли кто хочет быть писателем! Может быть, я тоже хочу быть Львом Николаевичем Толстым.
– Но я уже писал... и печатался.
– Тогда, – решительно сказал Лазарь Борисович, – будьте любезны подождать! Я отвешу порошки, провожу вас, и мы это выясним.
Он был, видимо, взволнован и, пока отвешивал порошки, два раза уронил пенсне.
Мы вышли и пошли через поле к реке, а оттуда к парку. Солнце опускалось к лесам по ту сторону реки. Лазарь Борисович срывал верхушки полыни, растирал их, нюхал пальцы и говорил:
– Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни. Так? А у вас его очень мало, чтобы не сказать, что его нет совершенно. Писатель! Он должен так много знать, что даже страшно подумать. Он должен все понимать! Он должен работать, как вол, и не гнаться за славой! Да! Вот. Одно могу вам сказать – идите в хаты, на ярмарки, на фабрики, в ночлежки. Кругом, всюду – в театры, в больницы, в шахты и тюрьмы. Так! Всюду. Чтобы жизнь пропитала вас, как спирт валерьянку! Чтобы получился настоящий настой. Тогда вы сможете отпускать его людям, как чудодейственный бальзам! Но тоже в известных дозах. Да!
Он еще долго говорил о призвании писателя. Мы попрощались около парка.
– Напрасно вы думаете, что я лоботряс, – сказал я.
– Ой, нет! – воскликнул Лазарь Борисович и схватил меня за руку. – Я же рад. Вы видите. Но согласитесь, что я был немножко прав и теперь вы кое о чем подумаете. После моей маленькой порции яда. А?
Он заглядывал мне в глаза, не отпуская моей руки. Потом он вздохнул и ушел. Он шел по полям, низенький и косматый, и все так же срывал верхушки полыни. Потом он достал из кармана большой перочинный нож, присел на корточки и начал выкапывать из земли какую-то целебную траву.
Проба аптекаря удалась. Я понял, что почти ничего не знаю и еще не думал о многих важных вещах. Я принял совет этого смешного человека и вскоре ушел в люди, в ту житейскую школу, которую не заменят никакие книги и отвлеченные размышления.
Это было трудное и настоящее дело.
Молодость брала свое. Я не задумывался над тем, хватит ли у меня сил пройти эту школу. Я был уверен, что хватит.
Вечером мы все пошли на Меловую горку – крутой обрыв над рекой, заросший молодыми соснами. С Меловой горки открылась огромная осенняя теплая ночь.
Мы сели на краю обрыва. Шумела у плотины вода. Птицы возились в ветвях, устраивались на ночлег. Над лесом загорались зарницы. Тогда были видны тонкие, как дым, облака.
– Ты о чем думаешь, Костик? – спросил Глеб.
– Так... вообще...
Я думал, что никогда и никому не поверю, кто бы мне ни сказал, что эта жизнь, с ее любовью, стремлением к правде и счастью, с ее зарницами и далеким шумом воды среди ночи, лишена смысла и разума. Каждый из нас должен бороться за утверждение этой жизни всюду и всегда – до конца своих дней.
1946

Книга вторая
БЕСПОКОЙНАЯ ЮНОСТЬ

Изредка щетина на щеках у Гилярова топорщилась и прищуренные глаза смеялись. Так было, когда Гиляров произнес перед нами речь о познании самого себя. После этой речи у меня появилась вера в безграничную силу человеческого сознания.
Гиляров просто кричал на нас. Он приказывал нам не зарывать наших возможностей в землю. Надо чертовски трудиться над собой, извлекать из себя все, что в тебе заложено. Так опытный дирижер открывает в оркестре все звуки и заставляет самого упрямого оркестранта довести до полного выражения любой инструмент.
«Человек, – говорил Гиляров, – должен осмыслить, обогатить и украсить жизнь».
Идеализм Гилярова был окрашен горечью и постоянным сожалением об его постепенном закате. Среди многих выражений Гилярова мне запомнились слова «о последней вечерней заре идеализма и его предсмертных мыслях».
В этом старом профессоре, похожем внешне на Эмиля Золя, было много презрения к благополучному обывателю и либеральной интеллигенции того времени.
Это вязалось с медной дощечкой на его дверях о ничтожестве человека. Мы понимали, конечно, что дощечку эту Гиляров повесил назло своим благопристойным соседям.
Гиляров говорил об обогащении жизни человеком. Но мы не знали, каким образом добиться этого. Вскоре я пришел к выводу, что для этого нужно с наибольшей полнотой выразить себя в своей кровной связи с народом. Но как? В чем? Самым верным путем казалось мне писательство. Так родилась мысль о нем, как об единственной моей жизненной дороге.
С тех пор началась моя взрослая жизнь, – часто трудная, реже – радостная, но всегда беспокойная и настолько разнообразная, что можно легко запутаться, вспоминая о ней.
Моя юность началась в последних классах гимназии и окончилась вместе с Первой мировой войной. Она окончилась, может быть, раньше, чем следовало. Но на долю моего поколения выпало столько войн, переворотов, испытаний, надежд, труда и радости, что всего этого хватило бы на несколько поколений наших предков.
За время, равное обращению Юпитера вокруг Солнца, мы пережили так много, что от одного воспоминания об этом сжимается сердце. Наши потомки будут, конечно, завидовать нам, участникам и свидетелям великих переломов в судьбе человечества.
Университет был средоточием передовой мысли в городе. Поначалу я, как и большинство новичков, дичился в университете и приходил в замешательство от встреч со старыми, особенно с «вечными студентами». Эти бородатые люди в потертых расстегнутых тужурках смотрели на нас, первокурсников, как на бессмысленных щенят.
Кроме того, после гимназии я долго не мог привыкнуть, что слушать лекции вовсе не обязательно и в часы университетских занятий можно безнаказанно сидеть дома над книгами или бродить по городу.
Постепенно я привык к университету и полюбил его. Но полюбил не лекции и профессоров (талантливых профессоров было немного), а самый характер студенческой жизни.
Лекции шли своим порядком в аудиториях, а студенческая – очень бурная и шумная – жизнь шла тоже своим порядком, независимо от лекций, в длинных и темных университетских коридорах.
В этих коридорах весь день кипели споры, шумели сходки, собирались землячества и фракции. Коридоры тонули в табачном дыму.
Впервые я узнал о резких неистовых противоречиях между большевиками и эсерами и меньшевиками, о бундовцах, дашнаках, «щирых» украинцах и партии «Паолей Цион». Но случалось, что представители всех этих партий объединялись против одного общего врага – студентов-«белоподкладочников», членов черносотенного Академического союза. Схватки с «белоподкладочниками» сплошь и рядом доходили до рукопашной, особенно когда в дело вмешивалось «Кавказское землячество».
В кипении этих страстей уже чувствовалось приближение каких-то новых времен. И странным казалось, что тут же, в нескольких шагах, за дверями аудиторий, почтенные и седовласые профессора читают в скучноватой тишине лекции о торговых обычаях в ганзейских городах или сравнительном языкознании.
В те годы, перед Первой мировой войной, многие предчувствовали приближение грозы, но не могли предвидеть, с какой силой она обрушится на землю. Как перед грозой, было душно в России и в мире. Но гром еще не докатывался, и это успокаивало недальновидных людей.
Тревожные гудки в утренней мгле на окраинах Киева, когда бастовали заводы, аресты и ссылки, сотни прокламаций – все это были зарницы далекой грозы. Только чуткий слух мог уловить за ними ворчание грома. И потому первый его оглушительный удар летом 1914 года, когда началась мировая война, ошеломил всех.
Мы, гимназисты, когда вышли из гимназии, тотчас растеряли друг друга, хотя и поклялись никогда не делать этого. Накатилась война, потом пришла революция, и с тех пор я больше не встречал почти никого из своих однокашников. Где-то пропал весельчак Станишевский, доморощенный философ Фицовский, сдержанный Шмуклер, медлительный Матусевич и быстрый, как птица, Булгаков.
Я жил в Киеве один. Мама с сестрой Галей и братом Димой, студентом Технологического института, были в Москве. А старший брат Боря хотя и жил в Киеве, но мы с ним почти не встречались.
Боря женился на низкорослой пухлой женщине. Она носила фиолетовые японские кимоно с вышитыми журавлями. Все дни Боря просиживал над чертежами бетонных мостов. В его темной комнате, оклеенной обоями под дубовое дерево, пахло фиксатуаром. Ноги прилипали к крашеным полам. Фотографии всемирной красавицы Лины Кавальери были приколоты заржавленными кнопками к стене.
Боря не одобрял моего увлечения философией и литературой. «Надо пробивать дорогу в жизни, – говорил он. – Ты фантазер. Такой же, как папа. Развлекать людей – это не дело».
Он считал, что литература существует для развлечения людей. Я не хотел с ним спорить. Свою привязанность к литературе я оберегал от недоброго глаза. Поэтому я перестал ходить к Боре.
Я жил у бабушки на зеленой окраине Киева, Лукьяновке, во флигеле в глубине сада. Моя комната была заставлена вазонами с фуксией. Я занимался только тем, что читал до изнеможения. Чтобы отдышаться, я выходил по вечерам в сад. Там стоял резкий осенний воздух и горело над облетелыми ветками звездное небо.
Бабушка сначала сердилась и зазывала меня домой, но потом привыкла и оставила меня в покое. Она только говорила, что я провожу время без всякого «сенсу», иначе говоря – без смысла, и все это окончится скоротечной чахоткой.
Но что могла поделать бабушка с моими новыми друзьями? Что бабушка могла возразить Пушкину или Гейне, Фету или Леконту де Лилю, Диккенсу или Лермонтову?
В конце концов бабушка махнула на меня рукой. Она зажигала у себя в комнате лампу с розовым стеклянным абажуром в виде большого тюльпана и погружалась в чтение бесконечных польских романов Крашевского. А я вспоминал стихи о том, что «в небе, как зов задушевный, мерцают звезд золотые ресницы». И земля казалась мне хранилищем многих драгоценностей, таких, как эти золотые ресницы звезд. Я верил, что жизнь готовит мне много очарований, встреч, любви и печали, радости и потрясений, и в этом предчувствии было великое счастье моей юности. Сбылось ли это, покажет будущее.
А сейчас, как говорили в старинных театрах актеры, выходя к зрителям перед спектаклем: «Мы представим вам разные житейские случаи и постараемся заставить вас поразмышлять над ними, поплакать и посмеяться».

Небывалая осень

Я ехал из Киева в Москву в тесной каморке вагонного отопления. Нас было трое пассажиров – пожилой землемер, молодая женщина в белом оренбургском платке и я.
Женщина сидела на холодной чугунной печке, а мы с землемером по очереди отсиживались на полу – вдвоем поместиться там было нельзя.
Мелкий уголь хрустел под ногами. От него белый платок женщины вскоре сделался серым. За наглухо забитым окном – тоже серым, в высохших потеках от дождевых капель – ничего нельзя было разобрать. Только где-то под Сухиничами я увидел и запомнил огромный, во все небо, кровавый закат.
Землемер посмотрел на закат и сказал, что там, на границах, уже, должно быть, дерутся с немцами. Женщина прижала платок к лицу и заплакала: она ехала в Тверь к мужу и не знала, застанет ли мужа там, или его уже отправили на передовые позиции.
Я ехал попрощаться с братом Димой в Москву, его тоже призвали в армию. Меня в армию не взяли из-за сильной близорукости. Кроме того, я был младшим сыном в семье и студентом, а по тогдашним законам младшие сыновья, равно как и студенты, освобождались от военной службы.
Выйти из отопления на площадку вагона было почти невозможно. Мобилизованные вповалку лежали на крышах, висели на буферах и ступеньках. Станции встречали нас протяжным воем женщин, ревом гармошек, свистом и песнями. Поезд останавливался и тотчас прирастал к рельсам. Только два паровоза могли стронуть его, и то – тяжелым рывком.
Россия сдвинулась с места. Война, как подземный толчок, сорвала ее с оснований. По тысячам сел тревожно били колокола, возвещая мобилизацию. Тысячи крестьянских лошаденок везли к железным дорогам призывников из самых глухих углов страны. Враг вторгся в страну с запада, но мощный людской вал покатился навстречу ему с востока.
Вся страна превратилась в военный лагерь. Жизнь смешалась. Все привычное и устоявшееся мгновенно исчезло.
За долгую дорогу до Москвы мы втроем съели только одну окаменелую булку с изюмом и выпили бутылку мутной воды.
Поэтому, должно быть, воздух Москвы, когда я утром вышел из вагона на сырую платформу Брянского вокзала, показался мне душистым и легким. Кончалось лето 1914 года – грозное и тревожное лето войны, и в московском воздухе уже пробивались сладковатые и прохладные запахи осени – вялых листьев и застоялых прудов.
Мама жила в то время в Москве, как раз вблизи такого пруда на Большой Пресне. Окна квартиры выходили в Зоологический сад. Были видны красные кирпичные брандмауэры пресненских домов, избитые снарядами еще во времена декабрьского восстания пятого года, пустые дорожки Зоологического сада и большой пруд с черной водой. В полосах солнца прудовая вода отливала зеленоватым цветом тины.
Я никогда еще не видел квартиры, которая так вязалась бы с характером людей и с их жизнью, как мамина квартира на Пресне. Она была пустая, почти без мебели, если не считать кухонных столов и нескольких скрипучих венских стульев. В комнаты падала тень от старых почерневших деревьев, и потому в квартире всегда было сумрачно и холодно. Серые и липкие клеенки на столах были тоже холодные.
У мамы появилось пристрастие к клеенкам. Они заменяли прежние скатерти и настойчиво напоминали о бедности, о том, что мама бьется изо всех сил, чтобы хоть как-нибудь поддержать порядок и чистоту. Иначе она не могла бы жить.
Дома я застал только маму и Галю. Дима уехал в Граворново на полигон обучать стрельбе запасных солдат.
Лицо у мамы за те два года, что я ее не видел, сморщилось, пожелтело, но тонкие губы были по-прежнему крепко сжаты, будто мама давала понять окружающим, что она никогда не сдастся перед жизнью, перед происками мелких недоброжелателей и выйдет из всех передряг победительницей.
А Галя, как всегда, бесцельно бродила по комнатам, натыкалась по близорукости на стулья и расспрашивала меня о всяких пустяках – сколько теперь стоит билет от Киева до Москвы и остались ли еще на вокзалах носильщики, или их всех угнали на войну.
В этот приезд мама показалась мне спокойнее, чем раньше. Этого я не ожидал. Я не мог понять, откуда взялось это спокойствие в дни войны, когда Диму со дня на день могут отправить на фронт. Но мама сама выдала свои мысли.
– Сейчас нам, Костик, – сказала она, – гораздо легче. Дима прапорщик, офицер. Получает хорошее жалованье. Теперь я не боюсь, что завтра будет нечем заплатить за квартиру.
Она беспокойно посмотрела на меня и добавила:
– На войне тоже не всех убивают. Я уверена, что Диму оставят в тылу. Он на хорошем счету у начальства.
Я согласился, что действительно на войне не всех убивают. Нельзя было отнимать у нее это шаткое утешение.
Глядя на маму, я понял, что значит тягость повседневного беззащитного существования и как нужен человеку надежный кров и кусок хлеба. Но мне стало не по себе от мысли, что она счастлива этим жалким благополучием, возникшим в семье за счет опасности для ее сына. Не может быть, чтобы она не сознавала этой опасности. Она просто старалась не думать о ней.
Вернулся Дима – загорелый, очень уверенный в себе. Он отстегнул и повесил в передней свою новенькую шашку с золоченым эфесом. Вечером, когда в передней зажгли электрическую лампочку, эфес заблестел, как единственная нарядная вещь в маминой убогой квартире.
Мама успела мне рассказать, что женитьба Димы на Маргарите расстроилась, так как Маргарита оказалась, по маминому выражению, «весьма неприятной особой». Я промолчал.
Через несколько дней Дима получил назначение в Навагинский пехотный полк. Дима собрался и уехал так быстро, что мама не успела опомниться. Только на второй день после его отъезда она впервые заплакала.
Димин эшелон грузился на запасных путях Брестского вокзала. Был ветреный день, нагоняющий скуку, – обыденный день с желтой пылью и низким небом. Всегда кажется, что в такие дни не может случиться ничего особенного.
Прощание с Димой было под стать этому дню, Дима распоряжался погрузкой эшелона. Он разговаривал с нами урывками и попрощался наспех, когда эшелон уже тронулся. Он догнал свой вагон, вскочил на ходу на подножку, но тотчас его закрыл встречный поезд. Когда поезда разошлись, Диму уже не было видно.
После отъезда Димы я перевелся из Киевского в Московский университет. Димину комнату мама сдала инженеру московского трамвая Захарову. До сих пор я не понимаю, что могло понравиться Захарову в нашей квартире.
Захаров учился в Бельгии, много лет прожил в Брюсселе и незадолго до Первой мировой войны вернулся в Россию. Это был веселый холостяк с седеющей подстриженной бородкой. Он носил просторные заграничные костюмы и пронзительные очки. Весь стол в своей комнате Захаров завалил книгами. Но среди них я не нашел почти ни одной технической. Больше всего было мемуаров, романов и сборников «Знания».
У Захарова я впервые увидал на столе французские издания Верхарна, Метерлинка и Роденбаха.
В то лето все восхищались Бельгией – маленькой страной, принявшей первый удар немецких армий. Всюду пели песню о защитниках осажденного Льежа.
Бельгия была разбита вдребезги в два-три дня. Над ней сиял ореол мученичества. Готические кружева ее ратуш и соборов обрушились и перетерлись в пыль под сапогами немецких солдат и коваными колесами пушек.
Я читал Верхарна, Метерлинка, Роденбаха, стараясь найти в книгах этих бельгийцев разгадку мужества их соотечественников. Но я не находил этой разгадки ни в сложных вархарновских стихах, отрицавших старый мир, как великое зло, ни в мертвых и хрупких, как цветы подо льдом, романах Роденбаха, ни в пьесах Метерлинка, написанных как бы во сне.

История знает немало людей, считающих себя писателями и даже неоднократно публиковавшихся в СМИ. Однако лишь немногие из них пришли к известности и заняли своё место в истории литературы, и этому существует множество причин. В чем суть писательства как призвания? Над этим вопросом предлагает нам задуматься Константин Георгиевич Паустовский.

Обращаясь к проблеме, автор знакомит нас с историей, в которой молодому начинающему писателю посчастливилось получить важный жизненный совет от очень мудрого человека. Классик обращает наше внимание на то, что Лазарь Борисович относился к профессии писателя очень серьезно и поэтому он, узнав, что герой рассказа выбрал своим призванием писательство, решил немедленно посвятить этого молодого парня во все тонкости профессии, обращая внимание на самые важные детали. Автор делает акцент на том, что эта беседа не прошла бесследно: герой, будучи лишь в начале своей карьеры, не осознавал полностью, что значит иметь призвание писателя, и только после советов от «смешного человека» серьезно задумался над своим положением и многое осознал.

Константин Георгиевич считает, что профессия писателя есть утверждение жизни «всюду и всегда до конца своих дней». Писатель должен много работать, пренебрегая славой, и понимать жизнь во всех её проявлениях, быть буквально пропитанным ею, чтобы суметь донести всё самое нужное и в «известных дозах» людям.

Я полностью согласна с мнением автора и тоже считаю, что суть писательства как призвания состоит в постоянном анализе жизни, в труде и самоотдаче, в активной жизненной позиции: нужно знать все о обо всем, чтобы суметь донести это в нужных дозах людям. Настоящий писатель не должен гнаться за славой – его единственной целью должен быть «чудодейственный бальзам» из бесконечного потока информации.

В романе Д. Лондона «Мартин Иден» автор знакомит нас с судьбой выдающегося писателя, сквозь тернии пришедшего к славе. Главный герой, Мартин Иден, осознав своё стремление к писательству, почувствовав острую потребность выплеснуть все накопленные знания на бумагу, столкнулся с многими трудностями, среди которых были и неодобрения со стороны близких, и нищета, и редакторы-обыватели, неспособные увидеть настоящий талант. Однако герой, не движимый только лишь пустым желанием обрести славу, продолжал читать огромное множество книг, вспоминать своё тяжелое прошлое, анализировать всю красоту настоящего и писать об этом, снова и снова обходя все преграды. Мартин Иден многое понимал, многое чувствовал и видел, он хотел донести все это людям, с каждым днем все больше совершенствуя свой писательский навык, и через время, спустя месяца, годы тяжкого труда и бедности, он смог донести своё творчество людям.

С похожей ситуацией мы встречаемся и в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», который, как известно, повествует и о судьбе самого автора. Писатель знакомит нас с историей из жизни Мастера, отдавшего на алтарь творчества большую часть своей жизни, своё здоровье. Герой буквально жил своим романом, ведь он вложил в это произведение весь свой накопленный опыт, все накопленные знания, которых было немало, которые, тщательно ограненные, должны были быть донесены до общественности, однако этому препятствовало множество факторов, главным из которых были критики-дилетанты. Мастер не желал славы, он хотел лишь, чтобы его роман нашел своего читателя, и оттого болезненнее было от плохих рецензий от людей, ничего не смысливших в писательстве, но отказывающих Мастеру в публикации. Но назначением героя было именно писательство, это, что самое главное, понимала Маргарита, и поэтому вскоре все встало на свои места.

Таким образом, можно сделать вывод, что писательство – это призвание, состоящее в упорном труде и постоянном, многогранном анализе жизни. На это способен не каждый, именно поэтому известно так мало настоящих писателей, способных остаться в истории.