Обед в английском клубе война и мир. Тщетны россам все препоны, храбрость есть побед залог

Фраза из кантаты сочинения Павла Ивановича Кутузова (Павел Иванович Голенищев-Кутузов (1767 - 1829) - военный, деятель системы образования, сенатор, литератор Российской империи):

«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног».

Русский писатель (1828 - 1910) в романе "Война и мир" (1863 - 1869 гг.) несколько раз упоминает эту фразу, что говорит о том, что она была популярна в 19 веке.

Так, фраза встречается при описании обеда, который был дан в английском клубе в честь Багратиона:

"Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё-таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. - «Много тостов будет, пора начинать!» - шепнул он и взяв бокал в руки - встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
- Здоровье государя императора! - крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. - Здоровье государя императора, - кричал он, - ура! - Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.

«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог ,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.

Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался."

Английский клуб

Адрес: Россия, Москва, Петровский бульвар, 1, Страстной бульвар 15
GPS-координаты: 55.768255,37.611342

Московские адреса героев романа «Война и мир»

Архитектор Казаков, владелец кн. Гагарин.

Английский клуб был местом собраний привилегированного московского дворянства. Возник в конце ХVIII в. - в 1797 г., был закрыт при Павле I «за якобинство» и вновь открыт при Александре I, в 1802 г.

Число членов клуба было строго ограничено уставом, и стать его членом было непросто. Завсегдатаи клуба, сам дух его подробно охарактеризованы Ф.Ф. Вигелем: «Московский Английский клуб есть место прелюбопытное для наблюдателя. Оно есть представитель большей части московского общества… его эссенция. Записные игроки суть корень клуба… протчие же члены служат только для его красы, для его блеска. Почти все они люди достаточные, старые или молодые помещики, живущие в независимости, в беспечности, в бездействии. Член московского Английского клуба! О, это существо совсем особого рода, не имеющего подобного ни в России, ни в других землях» 1 .

В начале марта старый граф Илья Андреевич Ростов был озабочен устройством обеда в Английском клубе для приема князя Багратиона.

«Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару Английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф со дня основания клуба был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч…

…вошел молодой граф.

Ах, братец мой! Голова кругом идет, - сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. - Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган, что ли, позвать? Ваша братия военные это любят.

Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, - сказал сын, улыбаясь.

На другой день, 3-го марта, во втором часу пополудни, двести пятьдесят человек членов Английского клуба и пятьдесят человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя австрийского похода, князя Багратиона.

…В лице его отдавалась честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова» (т. 2, ч. 1, гл. 2).

1 Библиотека русской драматургии. Грибоедов А.С. М., 1987, с. 385-386.

Рассказ о том, как хлебосольная Москва устроила торжественный обед в честь героя, а знаменитый французский кулинар опубликовал в своей не менее знаменитой книге рецепт блюда, названного в честь то ли талантливого генерала русской армии, то ли его блистательной жены.

На другой день, 3-го марта, во втором часу пополудни, двести пятьдесят
человек членов Английского клуба и пятьдесят человек гостей ожидали к обеду
дорогого гостя и героя австрийского похода, князя Багратиона. … В лице его
отдавалась честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще
связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова.
Л. Н. Толстой. Война и мир

«Суворов воспитал его среди побед и в нем достойного приемника оставил...» Князь П. И. Багратион, генерал от инфантерии. Н.Плахов. Эстамп с портрета С. Тончи. (1812).

Князь, генерал от инфантерии П. И. Багратион. Гравюра Вендрамини. (1813).

«Чудный цвет лица, алебастровая кожа, золотистые волосы, таинственное выражение глаз...» Портрет жены князя Екатерины Багратион. Художник Жан-Батист Изабе. (1817).

Наполеон в битве при Аустерлице. Художник Ф. П. С. Жерар. (1810).

Битва при Аустерлице. Захват французского орла русской гвардейской кавалерией. Художник Б. Виллевальд. (1884).

Москва. Здание Английского клуба на Тверской. Иллюстрация к роману А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Художник А.Н.Бенуа. (1915).

Старшина Английского клуба граф Ростов танцует «Данила Купера» Иллюстрация к роману Л.Толстого «Война и мир». Художник М. С. Башилов.(1867).

Суп «Багратион» с пирожками, приготовленный автором. Фото И. Сокольского.

Сохранилось два описания этого исторического обеда. Одно из них принадлежало человеку, обладавшему феноменальной памятью, позволявшей ему записывать произошедшие события по горячим следам с документальной точностью. Это был литератор С. П. Жихарев (1787-1860), общительный и наблюдательный человек, имевший обширный круг знакомств, написавший интереснейшие «Записки современника» .

О предстоящем обеде он писал:

«В Английском клубе делаются большие приготовления к принятию князя Багратиона, которого на днях ожидают. ‹…› Не знаю, удастся ли мне попасть на этот праздник, в число избранных пятидесяти человек гостей, но во всяком случае постараюсь. Та беда, что желающих слишком много, и дело не обойдется без затруднений, а признаюсь, очень хочется поближе увидеть этого витязя, который сделался так дорог сердцу каждого русского. Благодаря покровителям моим я попал в число гостей на завтрашний обед в Английском клубе; следовательно, увижу героя Багратиона лицом к лицу, а праздник должен быть на славу; у садовников Лебедева и Соколова подряжено одних цветов для уборки лестницы и померанцевых деревьев для украшения стола на двести рублей».

Героя отечества в клубе ждал радушный прием и роскошное угощение:

«Стол накрыт был кувертов на 300, то есть на все число наличных членов клуба и 50 человек гостей, убранство великолепное, о провизии нечего и говорить: все, что только можно было отыскать лучшего и редчайшего из мяс, рыб, зелени, вин и плодов, - все было отыскано и куплено за дорогую цену, а те предметы, которых, по раннему времени года, у торговцев в продаже не было, доставлены богатыми владельцами из подмосковных оранжерей бесплатно: все наперерыв старались оказать чем-нибудь свое усердие и участие в угощении».

С третьего блюда начались тосты, и когда дежурный старшина, бригадир граф Толстой, встав, провозгласил: «Здоровье государя императора!» — все, начиная с градоначальника, встали с мест своих, и собрание разразилось таким громогласным «ура», что, кажется, встрепенулся бы и мертвый ‹…› За сим последовал тост в честь князя Багратиона, и такое же громкое «ура» трижды опять огласило залу». Многочисленные тосты, произнесенные в честь гостей обеда и старшин клуба, по свидетельству Жихарева «были причиною, что многие нечувствительно понаклюкались».

Второе, литературное описание этого торжественного обеда, которыми гостеприимная Москва угощала Багратиона, находится в романе Л. Н. Толстого «Война и мир» и фактически полностью совпадает с текстом Жихарева. Прибавлены лишь хлопоты по устройству обеда, которые легли на плечи графа Ильи Андреевича Ростова и его слезы во время произношения тостов:

«В начале марта старый граф Илья Андреевич Ростов был озабочен устройством обеда в Английском клубе для приема князя Багратиона. Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару Английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф со дня основания клуба был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира».

Когда все хлопоты остались позади, и состоялась встреч Багратиона, «громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, ‹…› триста человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее — поближе к чествуемому гостю».

Труды графа Ильи Андреича не пропали даром: обеды, постный и скоромный, были великолепны. Тостов было много «и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось». Пили за здоровье государя императора и Багратиона «за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и, наконец, отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреевича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался».

Пока князь Петр Иванович Багратион совершал подвиги на европейских полях сражения, его очаровательная жена княгиня Екатерина Павловна Багратион, которая после свадьбы, по словам современника, «недолго удовлетворялась таким мужем», вела роскошный образ жизни в европейских столицах.

В то самое время, когда москвичи устраивали торжественный обед овеянному славой военачальнику, лучшие повара Франции готовили умопомрачительные обеды для красивой, как ангел, блистающей умом княгине, покоряющей сердца государственных мужей Европы. Британский финансист и общественный деятель Мозес Монтефьоре, писал, что княгиню называли «Le bel ange nu (Обнаженным ангелом) за свое пристрастие к полупрозрачным платьям из индийского муслина, откровенно облегавшим ее формы, и Chatte blanche (Белой кошкой) - за безграничную чувственность». Совсем иначе охарактеризовал мужа княгини его соратник генерал А. Ф. Ланжерон: «Багратион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив».

Легендарный французский кулинар, «король поваров и повар королей», Д. О. Эскофье (1846-1935) опубликовал в своей книге «Кулинарный путеводитель» рецепт супа «Багратион», и с тех пор историки кулинарии спорят о том, в чью честь он так назван.

Скорее всего, именно на званых обедах обольстительной княгини, подавали это самый суп, рецепт которого придумал и посвятил ей основатель французской изысканной «высокой кухни» («haute cuisine») Мари Антуан Карем (1784-1833), одно время служивший у нее поваром, а Эскофье его только опубликовал.

Может быть, это сделал сам Эскофье, создатель множество знаменитых блюд, который использовал для их приготовления несколько упрощенную технику Карема и часто присваивал придуманным им блюдам звучные имена знаменитых людей.

История кулинарии не сохранила подлинного меню исторического обеда в честь героя, но любознательные читатели могут приготовить суп, названный в соответствии с существовавшей в XIX столетии традицией присваивать блюдам имя героев и знаменитостей, по рецепту, который автор из влек из сочинений Эскофье. Сделать это может каждый, кто владеет минимальными навыками обращения с продуктами и большим желанием эти навыки превратить в умение.

Суп «Багратион» жирный

Подогреть в масле, не поджаривая, 400 грамм нарезанной кубиками телячьей ляжки, добавить 250 грамм куриного мяса и 1 ¼ литра светлого соуса «Велуте». Поставить варить на небольшой огонь. Потом хорошо растереть телятину и куриное мясо, разбавить пюре соусом «Велуте», процедить через ткань и подогреть, не доводя до кипения. Загустить 4 желтками, 1,5 децилитра сливок и положить 100 грамм масла.

Примечание. Изначально суп «Багратион» готовился только с телятиной. В современной кулинарии в него стали добавлять курицу. Постный суп «Багратион» готовится с заменой телятины рыбой, а сливочного масла - растительным. Вареную телятину и курицу можно не растереть, а измельчить блендером. В готовый суп можно добавить нарезанные отварные макароны, посыпать тертым сыром и зеленью. Подать с мясным или рыбным пирожком.

Светлый соус «Велуте»

Для приготовления 2 литров соуса требуется 250 грамм только что приготовленной белой мучной подливки, 2,2 литра белого телячьего прозрачного бульона.

Смешать белую мучную подливку с горячим или холодным телячьим бульоном, избегая появления комочков, чтобы соус был однородным. Вскипятить, регулярно помешивая, потом поддерживать кипячение на слабом огне, регулярно снимая пену и жир в течение 1,5 часа. Процедить и охладить.

Белая мучная подливка

В 250 г сливочного масла обжарить 300 г просеянной муки. Приготовление этой подливки должно занять лишь несколько минут, пока не исчезнет привкус сырой муки. Избыток приготовленной подливки можно хранить в холодильнике и употреблять по мере надобности для загущения любых супов.

Автор приготовил такой суп и к нему пирожки с мясом, угостил своих близких, получил от них восторженные отзывы и теперь не только собирается потчевать им дорогих гостей, но и советует своим неизменно уважаемым читателям, не жалея времени и сил, сделать то же самое.

Ничего, граф, голубчик, - сказала она, кротко закрывая глаза. - А к Безухову я съезжу, - сказала она. - Молодой Безухов приехал, и теперь мы все достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава богу, Боря теперь при штабе.

Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.

Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что, он с женой? - спросил он» (Толстой Л. Н. Война и мир).

«Обед в честь храбреца Багратиона»

«На другой день, 3-го марта, во втором часу пополудни, двести пятьдесят человек членов Английского клуба и пятьдесят человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких-нибудь необыкновенных причинах… Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пржибышевского и француза Ланжерона, неспособности Кутузова и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый дець отбивал вдвое сильнейшего неприятеля» (Толстой Л. Н. Война и мир).

«Дворецкий провозгласил: "Кушанье готово!"»

«Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и, не дождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: "Пусти, mon cher, пусти, пусти!", протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто-то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так идти к столу) и обратил его внимание на стихи. "Ну, и прочту", - как будто сказал Багратион и, устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.

Славь тако Александра век

И охраняй нам Тита на престоле,

Будь купно страшный вождь и добрый человек,

Рифей в отечестве, а Цесарь в бранном поле.

Да счастливый Наполеон,

Познав чрез опыты, каков Багратион,

Не смеет утруждать Алкидов русских боле…

Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: "Кушанье готово!" Дверь отворилась, загремел из столовой польский: "Гром победы, раздавайся, веселися, храбрый росс", - и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров - Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: триста человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее - поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.

Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном» (Толстой Л. Н. Война и мир).

«Выпив залпом бокал, бросил его на пол»

«Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив их сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угощал князя Багратиона, олицетворяя в себе московское радушие.

Труды его не пропали даром. Обеды, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он все-таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шепотом приказывал лакеям и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Все было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинскою стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. "Много тостов будет, пора начинать!" - шепнул он и, взяв бокал в руки, встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.

Здоровье государя императора! - крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажнились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли "Гром победы, раздавайся". Все встали с своих мест и закричали ура! И Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из-за всех трехсот голосов. Он чуть не плакал.

Здоровье государя императора, - кричал он, - ура! - Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться… вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.

Тщетны россам все препоны,

Храбрость есть побед залог,

Есть у нас Багратионы,

Будут все враги у ног…

Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых все больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось…» (Толстой Л. Н. Война и мир).

«Все отзывалось сочностью, белизной и приятной улыбкой»

«Скоро после дядюшки отворила дверь по звуку ног, очевидно, босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет сорока, с двойным подбородком и полными, румяными губами. Она с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движенье оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это, она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. "Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?" - сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешки черной муки на юраге, сотовый мед, мед вареный и щипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.

В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме...

Дома Николая ожидала радостная встреча. На другое утро Наташа поинтересовалась у брата, не изменилось ли его отношение к Соне, уверяя, что сама она ее очень любит. Николай, в свою очередь, спросил, как Наташа относится к Борису, на что она заявила, что не хочет ни за кого выходить замуж. Николай же признался, что по-прежнему питает нежные чувства к Соне, однако считает, что сейчас не время думать об этом. Вернувшись домой, он почувствовал себя взрослым и как настоящий гусар, обзавелся модными рейтузами, сапогами с щегольскими шпорами, ездил в Английский клуб, кутил с Денисовым, и даже завел «даму на бульваре», которую посещал по вечерам.

В начале марта старый граф Илья Андревич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона... Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира...

Устраивая пир, граф послал за свежими ананасами и земляникой к Безухову, так как ни у кого другого достать их не смог. Анна Михайловна Друбецкая, на правах близкого друга семьи, помогала графу в подготовке торжества. Она вызвалась съездить к графу Безухову, заметив при этом, что у молодого графа неприятности: Долохов, прежний друг Пьера, часто бывая в доме Безухова, открыто ухаживал за его женой - красавицей Элен.

На другой день, 3-го марта, во 2-м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона...

Героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой...

3-го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое-кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба... Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей - преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером.

Пьер, по приказанию жены отпустивший волосы, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними. По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому...

С прибытием Багратиона начался праздник и гости сели за стол. Ростов с Денисовым и со своим новым знакомым Долоховым сидел почти на середине стола, Пьер оказался напротив них. Безухов был мрачен и, как всегда, много ел и пил. Причиной его настроения были слухи и намеки об отношениях его жены и Долохова, а также врученное ему анонимное письмо на ту же тему. Пьеру не хотелось верить слухам, и все же он избегал смотреть на Долохова. Зная характер Долохова, Безухов понимал, что он вполне мог совершить подобный поступок. В прошлом Пьер при необходимости всегда занимал ему деньги и оказывал дружескую помощь.

Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретер и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой... Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во-первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во-вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить за здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.

Что ж вы? - закричал ему Ростов, восторженно-озлобленными глазами глядя на него. - Разве вы не слышите; здоровье государя императора! - Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.

А я вас и не узнал, - сказал он. - Но Ростову было не до этого, он кричал: «ура»!

Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что-то страшное и безобразное, мутившее его во все время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол:

Не смейте брать! - крикнул он...

Полноте, полно, что вы? - шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю».

Не дам, - проговорил он отчетливо.

Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист.

Вы... вы... негодяй!.. я вас вызываю, - проговорил он, и двинув стул, встал из-за стола...

Ростов согласился быть секундантом Долохова.

На следующий день дуэлянты и секунданты встретились в Сокольниках. Пьер никогда раньше не держал в руках оружия и попросил показать, куда следует нажимать. Он выстрелил первым и ранил Долохова. Ошеломленный случившимся, он бросился к противнику, желая помочь, но Долохов крикнул: «К барьеру!». Безухов вернулся на свое место и, несмотря на советы присутствующих, даже не попытался закрыться оружием или повернуться боком. Долохов выстрелил, но промахнулся.

По дороге домой раненый Долохов со слезами жаловался Ростову, что своим поступком «убил» свою старую мать. Он попросил Николая поехать первым и предупредить ее о случившемся. Николай выполнил просьбу Долохова, с удивлением обнаружив, что «Долохов, этот буян, бретер Долохов, жил в Москве со старушкой-матерью и горбатою сестрой и был самый нежный сын и брат».

Пьер после дуэли заперся у себя в кабинете, пытаясь разобраться в своих чувствах.

«Что ж было? - спрашивал он сам себя. - Я убил любовника, да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? - Оттого, что ты женился на ней», - отвечал внутренний голос.

«Но в чем же я виноват? - спрашивал он. - В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, - и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василия, когда он сказал эти невыходившие из него слова: “Я люблю вас”. Все от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло»...

Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею...

Утром Элен сама пришла к нему.

Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.

Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, - сказала она строго.

Я? что я? - сказал Пьер.

Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю.

Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.

Коли вы не отвечаете, то я вам скажу... - продолжала Элен. - Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали... - Элен засмеялась, - что Долохов мой любовник, - сказала она по-французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, - и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, так это все знали!..

Не говорите со мной... умоляю, - хрипло прошептал Пьер.

Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников, а я этого не сделала, - сказала она. Пьер хотел что-то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что-то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.

Нам лучше расстаться, - проговорил он прерывисто.

Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, - сказала Элен... Расстаться, вот чем испугали!

Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.

Я тебя убью! - закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.

Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.

В Лысые Горы пришло известие о предполагаемой гибели князя Андрея, однако Кутузов сообщал, что ни среди убитых, ни среди известных пленных Болконского нет. Княжна Марья хотела сообщить о случившемся Лизе, жене Андрея, но не решилась это сделать, потому что она в скором времени должна была родить, и волновать ее в таком положении было неразумно. Вскоре у маленькой княгини начались роды, протекавшие долго и тяжело.

Ночью неожиданно приехал князь Андрей, который заранее послал родным письмо о своем возвращении, но они не получили его. Поздоровавшись с сестрой, он отправился на половину княгини, которая сильно страдала и ничего не понимала. Когда появился на свет новорожденный, князь Андрей находился в соседней комнате, и поначалу не понял, что закричал его ребенок. Войдя в комнату, он обнаружил, что его жена умерла. Через три дня маленькую княгиню похоронили, а на пятый день покрестили князя Николая Андреевича.

Стараниями старого графа Ростова участие его сына в дуэли Безухова и Долохова было замято. Вместо того, чтобы разжаловать, Николая определили адъютантом к московскому генерал-губернатору. Ростов близко сошелся с постепенно выздоравливающим Долоховым.

Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него.

Меня считают злым человеком, я знаю, - говаривал он, - и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два-три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, - продолжал он, - мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей - графинь или кухарок, все равно - я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!... - Он сделал презрительный жест. - И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого...

Благодаря армейским знакомствам Николая в доме Ростовых появлялось много новых людей, в том числе и Долохов, который нравился всем, кроме Наташи.

За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.

Нечего мне понимать, - с упорным своевольством кричала Наташа, - он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и все, а я все-таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него все назначено, а я этого не люблю. Денисова...

Ну Денисов другое дело, - отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, - надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!

Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?

Какие глупости...

Я уверена, вот увидишь.

Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.

Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.

Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой. Ростов замечал что-то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого-то», - думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.

Через некоторое время Долохов сделал Соне предложение, но она решительно отказала ему, объяснив, что любит другого. По мнению окружающих, в том числе и родителей Наташи и Николая, Долохов был «блестящей партией для бесприданной сироты». Наташа рассказала о произошедшем Николаю, и он, впервые за весь этот приезд, заговорил с Соней о своих чувствах, посоветовав еще раз подумать над предложением Долохова, так как сам он ничего не может ей обещать и не стоит ее.

Наташа собиралась на свой первый бал, к учителю танцев Иогелю, у которого проходили самые веселые балы в Москве. Она первый раз выезжала в длинном взрослом платье, поэтому была веселой и чувствовала себя влюбленной во всех. Денисов не сводил с нее восхищенных глаз, и был в восторге от ее грации и умения танцевать. Когда зазвучала мазурка, Николай пригласил Соню, а Наташа, по совету брата, выбрала на танец Денисова. Весь вечер Денисов не отходил от Наташи.

Два дня после бала у Иогеля Ростов не виделся с Долоховым, а на третий день получил от него записку: перед отъездом в армию он приглашал Николая в Английский клуб. В назначенный день юноша отправился к товарищу и застал его за игрой в карты. Долохов начал уговаривать Николая сыграть, и тот, некоторое время поколебавшись (отец на днях выдал ему две тысячи и попросил быть поэкономнее), согласился. С первых партий стало ясно, что везение на стороне Долохова. Но Ростов, надеясь отыграться, ставил деньги еще и еще, вновь проигрывая. В результате Николай проиграл сорок три тысячи (сумма лет Николая и Сони), не понимая, почему Долохов так с ним поступил. На вопрос Долохова, когда он сможет получить выигранные деньги, Ростов попытался объяснить ему, что не может выплатить весь долг сразу, на что тот заметил: «Ничего не поделаешь: кто счастлив в любви, тому не везет в картах», намекая на то, что Соня влюблена в Николая. Ростов пришел в бешенство и сказал Долохову, что он сможет получить деньги завтра же.

Домой Ростов вернулся в ужасном настроении. Возвратившись из театра, члены семьи поужинали, и молодежь уселась у клавикорда петь и играть. В доме царила поэтическая атмосфера влюбленности, усилившаяся после бала у Иогеля. Наташа и Соня в нарядных платьях, счастливые, стояли у клавикорд, Вера играла с Шиншиным в карты, Денисов пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», не сводя с Наташи влюбленных глаз. Родные радостно встретили Николая, но он не мог отделаться от мрачных мыслей. Отец, с которым он хотел поговорить, еще не вернулся. После Денисова пела Наташа. В эту зиму она начала серьезно петь, и «знатоки-судьи» признавали, что у нее прекрасный, хоть и не совсем обработанный голос. Когда Наташа запела, Николай не смог не поддаться неподдельной чистоте и искренности, звучавшей в ее голосе.

Приехал старый граф, и Николай пошел к нему объясниться. Юноша попробовал заговорить развязанно, но не видя отпора со стороны отца, с глубоким раскаянием припал к его руке и заплакал. Не менее важное объяснение происходило в это время у матери с дочерью. Взволнованная Наташа прибежала к матери и радостно сообщила, что Денисов сделал ей предложение. Графиня не поверила своим ушам и, видя нерешительность и растерянность дочери, сама решила отказать Денисову.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве...

После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.

Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее. Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав, наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.