Лев гумилев.

Гумилев совершил несколько экспедиций в Абиссинию (Эфиопию), откуда привез не только редкие предметы, но и фотографии - в музее хранится около 300 негативов. «Медуза» совместно с Кунсткамерой представляет фотографии, сделанные Гумилевым во время экспедиции в Абиссинию в 1913 году и фрагменты из его «Африканского дневника». Некоторые из этих фотографий публикуются впервые.

Есть музей этнографии в городе этом
Над широкой, как Нил, многоводной Невой,
В час, когда я устану быть только поэтом,
Ничего не найду я желанней его.

Я хожу туда трогать дикарские вещи,

Что когда-то я сам издалека привез,
Чуять запах их странный, родной и зловещий,
Запах ладана, шерсти звериной и роз.

Н. Гумилев. Абиссиния. Из сборника «Шатер». Ревель, 1921.

Юрий Чистов, доктор исторических наук, директор Музея антропологии и этнографии РАН : Многие коллекции МАЭ РАН были собраны выдающимися российскими учеными и путешественниками, имена которых известны всем, - Даниэлем Мессершмидтом, Герхардом Миллером, Петером Палласом, Степаном Крашенинниковым, Иваном Крузенштерном, Фаддеем Беллинсгаузеном, Михаилом Лазаревым и многими другими. Вопросы истории формирования коллекции музея, изучение вклада отдельных собирателей коллекций всегда привлекали пристальное внимание научных и музейных сотрудников МАЭ. Эти исследования продолжаются и в наши дни, частично они восстанавливают незаслуженно забытые имена, в том числе преданные забвению по идеологическим соображениям в советское время.

К их числу относится и Николай Гумилев. Хорошо известен его интерес к Африке, циклы стихов на африканские темы, благодаря которым Гумилева часто называли «конквистадором» (первый сборник стихов Гумилева - «Путь конквистадоров», 1905), «царскосельским Киплингом», «русским Камоэнсом», а заодно и певцом колониализма и ницшеанцем. Поклонники поэзии Гумилева, конечно же, знают, что он несколько раз бывал в Африке, но до конца 80-х годов прошлого века даже вопрос о том, сколько раз он совершил эти путешествия и в каких годах, был спорен. Не говоря уже о скудных сведениях о самом длительном и интересном путешествии Николая Гумилева и его племянника Николая Сверчкова в 1913 году. Причиной столь длительного забвения был арест и расстрел поэта по решению Петроградской ЧК 26 августа 1921 года. По официальной версии «Гумилев не принял революции, оказался причастным к контрреволюционному заговору и в числе его участников был расстрелян».

Маршрут экспедиции Николая Гумилева в Абиссинию в 1913 году. Реконструкция маршрута по полевому дневнику Н. Гумилева выполнена Юрием Чистовым

«Я должен был отправиться в порт Джибути в Баб-эль-Мандебском проливе, оттуда по железной дороге к Харару, потом, составив караван, на юг в область, лежащую между Сомалийским полуостровом и озерами Рудольфа, Маргариты, Звай; захватить возможно больший район исследования; делать снимки, собирать этнографические коллекции, записывать песни и легенды. Кроме того, мне предоставлялось право собирать зоологические коллекции» (Здесь и далее цитаты из «Африканского дневника». Н. Гумилев, ПСС, том 6, стр. 70–97. Москва, «Воскресенье», 2005 год ).

Вид на Порт-Саид.

«10-го апреля на пароходе Добровольного флота „Тамбов“ мы вышли в море. Какие-нибудь две недели тому назад бушующее и опасное Черное море было спокойно, как какое-нибудь озеро. Волны мягко раздавались под напором парохода, где рылся, пульсируя, как сердце работающего человека, невидимый винт. Не было видно пены, и только убегала бледно-зеленая малахитовая полоса потревоженной воды. Дельфины дружными стаями мчались за пароходом, то обгоняя его, то отставая, и по временам, как бы в безудержном припадке веселья, подскакивали, показывая лоснящиеся мокрые спины, Наступила ночь, первая на море, священная. Горели давно не виденные звезды, вода бурлила слышнее. Неужели есть люди, которые никогда не видели моря?»

Суэцкий канал. Ф ото из коллекции Кунсткамеры

«Не всякий может полюбить Суэцкий канал, но тот, кто полюбит его, полюбит надолго. Эта узкая полоска неподвижной воды имеет совсем особенную грустную прелесть».

Пристань в Суэце

Фото из коллекции Кунсткамеры

Улица в Джибути (туземцы везут воз с кочанами)

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Джибути лежит на африканском берегу Аденского залива к югу от Обока, на краю Таджуракской бухты. На большинстве географических карт обозначен только Обок, но он потерял теперь всякое значенье, в нем живет лишь один упрямый европеец, и моряки не без основанья говорят, что его „съела“ Джибути. За Джибути - будущее».

Толпа и отряд сомалей, идущих к губернаторскому дворцу во время праздника

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Я <…> люблю этот городок, его мирную и ясную жизнь. От двенадцати до четырех часов пополудни улицы кажутся вымершими; все двери закрыты, изредка, как сонная муха, проплетется какой-нибудь сомалиец. В эти часы принято спать так же, как у нас ночью. Но затем неведомо откуда появляются экипажи, даже автомобили, управляемые арабами в пестрых чалмах, белые шлемы европейцев, даже светлые костюмы спешащих с визитами дам. <…> Улицы полны мягким предвечерним сумраком, в котором четко вырисовываются дома, построенные в арабском стиле, с плоскими крышами и зубцами, с круглыми бойницами и дверьми в форме замочных скважин, с террасами, аркадами и прочими затеями - все в ослепительно белой извести».

Железнодорожный путь около станции ж.д. Логахардимом

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Вид из окна был унылый, но не лишенный величественности. Пустыня коричневая и грубая, выветрившиеся, все в трещинах и провалах горы и, так как был сезон дождей, мутные потоки и целые озера грязной воды. Из куста выбегает диг-диг, маленькая абиссинская газель, пара шакалов, они всегда ходят парами, смотрят с любопытством. Сомалийцы и данакили с громадной всклокоченной шевелюрой стоят, опираясь на копья. Европейцами исследована лишь небольшая часть страны, именно та, по которой проходит железная дорога, что справа и слева от нее - тайна».

Дорога от речки «Авдели» на Харару (около Харара)

Фото из коллекции Кунсткамеры

Водопой по дороге

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Дорога в Харар пролегает первые километров двадцать по руслу реки <…>, ее края довольно отвесны, и не дай Бог путнику оказаться на ней во время дождя».

Дорога из Диредауа в Харар

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Дорога напоминала рай на хороших русских лубках: неестественно зеленая трава, слишком раскидистые ветви деревьев, большие разноцветные птицы и стада коз по откосам гор. Воздух мягкий, прозрачный и словно пронизанный крупинками золота. Сильный и сладкий запах цветов. И только странно дисгармонируют со всем окружающим черные люди, словно грешники, гуляющие в раю, по какой-нибудь еще не созданной легенде».

Абиссинская церковь и строящаяся колокольня в Хараре

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Уже с горы Харар представлял величественный вид со своими домами из красного песчаника, высокими европейскими домами и острыми минаретами мечетей. Он окружен стеной, и через ворота не пропускают после заката солнца. Внутри же это совсем Багдад времен Гаруна-аль-Рашида. Узкие улицы, которые то подымаются, то спускаются ступенями, тяжелые деревянные двери, площади, полные галдящим людом в белых одеждах, суд, тут же на площади, - все это полно прелести старых сказок».

Николай Гумилев записывает галасские песни со слов галласа певца (стоит переводчик)

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Быстро прошли эти три дня в Джибути. Вечером прогулки, днем валянье на берегу моря с тщетными попытками поймать хоть одного краба, они бегают удивительно быстро, боком, и при малейшей тревоге забиваются в норы, утром работа. По утрам ко мне в гостиницу приходили сомалийцы племени Исса, и я записывал их песни».

Фас старухи хараритянки

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Я собирал этнографические коллекции, без стеснения останавливал прохожих, чтобы посмотреть надетые на них вещи, без спроса входил в дома и пересматривал утварь, терял голову, стараясь добиться сведений о назначении какого-нибудь предмета у не понимавших, к чему все это, хараритов. Надо мной насмехались, когда я покупал старую одежду, одна торговка прокляла, когда я вздумал ее сфотографировать, и некоторые отказывались продать мне то, что я просил, думая, что это нужно мне для колдовства. Эта охота за вещами увлекательна чрезвычайно: перед глазами мало-помалу встает картина жизни целого народа и все растет нетерпенье увидеть ее больше и больше».

Турецкий консул с ашкером на веранде консульства

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Несмотря на то, что консул еще не вступил в исполнение своих обязанностей, он уже принимал многочисленных мусульман, видевших в нем наместника самого султана и желавших его приветствовать <…>. Консул, я, кажется, забыл написать, что это был генеральный консул, был достаточно величествен в своем богато расшитом золотом мундире, ярко-зеленой ленте через плечо и ярко-красной феске».

Дедъязмач Таффари

Фото из коллекции Кунсткамеры

«Он был одет в шамму, как все абиссинцы, но по его точеному лицу, окаймленному черной вьющейся бородкой, по большим полным достоинства газельим глазам и по всей манере держаться в нем сразу можно было угадать принца. И неудивительно: он был сын раса Маконнена, двоюродного брата и друга императора Менелика, и вел свой род прямо от царя Соломона и царицы Савской» (Дедъязмач Таффари, Таффари Мэконнын - один из титулов высших эфиопских военачальников, буквально «командир передового полка». Это имя, которое носил до коронации в 1930 году последний император Эфиопии Хайле Селассие I. С 1911-го по 1916 год он был губернатором провинции Харар) .

Аба-Муда, теперешний наместник св. Шейх-Гуссейна

Фото из коллекции Кунсткамеры

Купол над могилой галлаского святого Шейх-Гуссейна

Фото из коллекции Кунсткамеры

И таинственный город, тропический Рим,
Шейх-Гуссейн я увидел высокий,
Поклонился мечети и пальмам святым,
Был допущен пред очи пророка.

<…>

Н. Гумилев. Галла. Из сборника «Шатер». Ревель, 1921.

Материал подготовлен при участии сотрудников музея Татьяны Соловьевой и Ксении Суриковой.

Сегодня, в день памяти жертв политических репрессий, я хочу показать вам последнее фото Николая Гумилёва без ретуши:

Вероятно, оно шокирует многих, кто думал, что видел и знает это фото – а на самом деле видел только отретушированный вариант:

Как и почему получилось, что оригинальное фото практически никому не известно, – не знаю. Эта фотография из следственного дела была опубликована в 1996 году в статье Бориса Краевского "Дело Таганцева" (Краевский Б.П. Дело Таганцева/Краевский Б.П. // Дворянское собрание: Историко-публицистический и литературный альманах, Москва, 1996, №4. С. 264-278).

Качество печати там неважное, но отчётливо видна рана на лбу. Фрагмент страницы:

В то же 1996 году в журнале "Источник" (приложение к журналу "Родина") появилась отретушированная фотография. ("Обвинение не может иметь никаких оснований". Продолжаем публикацию писем в защиту репрессированных. а) Из следственного дела Н.С. Гумилева. Публикация Владимира Гончарова, репродукции Александра Емельянова. 1996, №6 (25), с. 79) :

Оригинальный вариант фото появляется ещё раз в 1998, тоже в альманахе "Дворянское собрание" - 1998, № 8, с. 260.

А после этого в изданиях о Гумилёве встречается только "приглаженный" вариант, известный сегодня всем, кто так или иначе соприкасался с темой. Откуда взялась эта фотография, кто и зачем её отретушировал, почему она сегодня, по сути, заменила настоящую, – непонятно.

Хотя и настоящий снимок периодически упоминается. Вот, например, здесь: http://www.svoboda.org/content/transcript/24385412.html – это расшифровка радиопрограммы "Поверх барьеров с Иваном Толстым", "Таганцевский заговор: к 90-летию нерассекреченного дела" (2011 г.). Цитата:

«Таганцев сначала отклонил это, это было 21 июня. Но мы не знаем, какие меры к нему применялись. Судя по тем фотографиям, которые сохранились, не только его избивали – у Гумилева, который был привлечен, лицо подбито и в ссадинах, а у жены Таганцева, которая вполне была здорова, когда ее забирали чекисты, горлом пошла кровь».

Оригинал этого снимка хранится в следственном деле, но его копию можно увидеть в Петербурге, в музее Льва Гумилёва на Коломенской.

Нельзя не отметить, что в некоторых кругах современного гумилёвоведения принято комментировать следствие по делу Гумилёва следующим образом: что Гумилёва как человека беспримерной храбрости запугать на допросах было невозможно, но следователь сумел его перехитрить, подольститься, понравиться поэту, цитировал ему наизусть его стихи и т.д.

Эта версия возникла из слухов, которые ходили после гибели Гумилёва в Петрограде и позже в эмигрантских кругах. Эти слухи записал участник Таганцевского заговора, спасённый Гумилёвым Георгий Иванов:

«Допросы Гумилева больше походили на диспуты, где обсуждались самые разнообразные вопросы – от "Принца" Макиавелли до "красоты православия".
Следователь Якобсон, ведший таганцевское дело, был, по словам Дзержибашева, настоящим инквизитором, соединявшим ум и блестящее образование с убежденностью маниака. Более опасного следователя нельзя было бы выбрать, чтобы подвести под расстрел Гумилева. Если бы следователь испытывал его мужество или честь, он бы, конечно, ничего от Гумилева не добился. Но Якобсон Гумилева чаровал и льстил ему. Называл его лучшим русским поэтом, читал наизусть гумилевские стихи, изощренно спорил с Гумилевым и потом уступал в споре, сдаваясь или притворяясь, что сдался, перед умственным превосходством противника…
Я уже говорил о большой доверчивости Гумилева. Если прибавить к этому его пристрастие ко всякому проявлению ума, эрудиции, умственной изобретательности – наконец, не чуждую Гумилеву слабость к лести, – легко себе представить, как, незаметно для себя, Гумилев попал в расставленную ему Якобсоном ловушку. Как незаметно в отвлеченном споре о принципах монархии он признал себя убежденным монархистом. Как просто было Якобсону после диспута о революции "вообще" установить и запротоколить признание Гумилева, что он непримиримый враг Октябрьской революции. Вернее всего, сдержанность Гумилева не изменила бы его судьбы. Таганцевский процесс был для петербургской Че-Ка предлогом продемонстрировать перед Че-Ка всероссийской свою самостоятельность и незаменимость. Как раз тогда шел вопрос о централизации власти и права казней в руках коллегии В.Ч.К. в Москве.
Именно поэтому так старался и спешил Якобсон. Но кто знает!..
Притворись Гумилев человеком искусства, равнодушным к политике, замешанным в заговор случайно, может быть, престиж его имени – в те дни для большевиков еще не совсем пустой звук – перевесил бы обвинение? Может быть, в этом случае и доводы Горького, специально из-за Гумилева ездившего в Москву, убедили бы Ленина…»

Георгий Иванов "Петербургские зимы"

Этот фрагмент воспоминаний не сообщает почти никаких фактов, а рассказывает о догадках и предположениях, о том, как арест и гибель Гумилёва восприняли его друзья. Пытались найти какие-то объяснения, какую-то логику во всём этом... И самая большая трагедия заключалась в том, что никакого разумного начала тут не было и быть не могло – был только красный террор.

Но версия о наивном поэте и обаятельном следователе получила на удивление долгую жизнь.

«...был неплохим психологом. Он понял, каким образом нужно говорить с поэтом.
Якобсон: Значит, мы с вами остановились на том, что вы открыто считаете себя противником советской власти!
Гумилёв: Я этого не говорил. Всякая власть от Бога, и не мне, поэту, разбираться в политической структуре власти.
Якобсон: Ну уж, Николай Степанович, запамятовали этого Шведова, а Герман? Германа помните? Вы же ему говорили еще в минувшем году, что с вами связана группа интеллигентов, готовых в случае выступления выйти на улицу. Вы же человек честный, верно? Конквистадор, поэт, укротитель африканских львов на это не способен!
Гумилёв: Я привык всегда говорить все, как было на самом деле, а не выдумывать и домысливать. Действительно, месяца три тому назад ко мне утром пришел молодой человек высокого роста и бритый, сообщив, что привез мне поклон из Москвы.
Якобсон: Нет, я не ошибся в поэте Гумилёве. Это историческая личность! А такие люди всегда говорят правду и одну только правду!..
Примерно так мог идти диалог, выстраиваемый Якобсоном, чтобы вынудить поэта дать нужные ему показания».

Исследователь творчества Гумилёва Юрий Зобнин в своих книгах, в частности, в монографии "Казнь Николая Гумилёва. Разгадка трагедии" объясняет эту ситуацию похожим образом, только высказывает гипотезу, что никакого следователя Якобсона вообще не существовало – или он был "ширмой" – а следствие вёл Яков Агранов, один из самых страшных чекистов того времени, умевший быть обаятельным:

«А говорил только Агранов. И о Макиавелли, и о "красоте православия"… И еще о многом-многом, не имеющем никакого отношения ни к следствию, ни к чекистской будничной рутине…
И я верю, что он был неотразим даже для Гумилева в проявлении ума, эрудиции, умственной изобретательности…»

Я сейчас принципиально не хочу поднимать вопрос о заговоре. Чтобы составить какое-то представление об этой теме, отсылаю вас к программе "Поверх барьеров", ссылку на которую дала выше.

Хотелось бы, конечно, верить, что неизвестность настоящего снимка (а значит, и обстоятельств, о которых он сообщает!) и тиражирование обработанного, приглаженного, не такого страшного, а также заведомо неверные трактовки или недомолвки в монографиях – это случайность и недоразумение, а не сознательное сокрытие неудобного факта, который требует пояснений, ломает привычные убеждения, опровергает популярные мнения, колеблет авторитеты…

А пишу я об этом, потому что убеждена: пора уже прекратить говорить о допросах – приятных беседах с чтением стихов, прекратить снова и снова повторять версию о наивном поэте и обаятельном следователе. Теперь эта версия – оскорбление памяти Гумилёва.

25 лет назад, 15 июня 1992 г. ушел из жизни крупный ученый-востоковед, историк-этнограф, поэт и переводчик, чьи заслуги долгое время оставались недооцененными, – Лев Гумилев . Весь его жизненный путь был опровержением того, что «сын за отца не отвечает». В наследство от родителей ему достались не слава и признание, а годы репрессий и гонений: его отец Николай Гумилев был расстрелян в 1921 г., а мать – Анна Ахматова – стала опальной поэтессой. Отчаяние после 13 лет в лагерях и постоянных препятствий в занятиях наукой усугублялось взаимным непониманием в отношениях с матерью.

Имя: Лев Гумилев (Lev Gumilyov)

Возраст: 79 лет

Деятельность: учёный, писатель, переводчик

Семейное положение: был женат

Лев Гумилев: биография

На сыне двух удивительно талантливых поэтов ушедшего века, вопреки постулату, природа не отдохнула. Несмотря на 4 ареста и 14 лет, украденных сталинскими лагерями, Лев Гумилев оставил яркий след в российской культуре и науке. Философ, историк, географ, археолог и ученый-востоковед, выдвинувший знаменитую теорию пассионарности, завещал потомкам огромное научное наследие. А еще он сочинял стихи и поэмы, зная шесть языков, перевел несколько сотен чужих произведений.

Детство и юность

Единственный сын и родился осенью 1912 года на Васильевском острове, в родильном приюте императрицы . Младенца родители привезли в Царское Село и вскоре крестили в Екатерининском соборе.

С первых дней жизни сын двух поэтов оказался на попечении бабушки, матери Николая Гумилева. Ребенок не изменил привычное течение жизни родителей, они с легкостью доверили воспитание и все заботы о мальчике Анне Ивановне Гумилевой. Позже Лев Николаевич напишет, что маму и отца в детстве почти не видел, их заменила бабушка.

До 5 лет мальчик рос в Слепневе, бабушкином имении, располагавшемся в Бежецком уезде Тверской губернии. Но в революционном 1917-м Гумилева, опасаясь крестьянского погрома, покинула родовое гнездо. Взяв библиотеку и часть мебели, женщина с внуком перебралась в Бежецк.

В 1918 году родители развелись. Летом того же года Анна Ивановна с Левушкой переехала к сыну в Петроград. Год мальчик общался с отцом, сопровождал Николая Степановича по литературным делам, гостил у матери. У родителей вскоре после расставания образовались новые семьи: Гумилев женился на Анне Энгельгардт, в 1919-м у них родилась дочь Елена. Ахматова жила с ассириологом Владимиром Шилейко.

Летом 1919-го бабушка с новой невесткой и детьми уехала в Бежецк. Николай Гумилев изредка проведывал семью. В 1921 году Лев узнал о смерти отца.

В Бежецке прошла юность Льва Гумилева. До 17 лет он сменил 3 школы. Отношения с ровесниками у мальчика не складывались. По воспоминаниям одноклассников, Лева держался особняком. Пионерия и комсомол обошли его стороной, что и неудивительно: в первой школе «сына классово чуждого элемента» оставили без учебников, которые полагались ученикам.

Бабушка перевела внука во вторую школу, железнодорожную, где преподавала Анна Сверчкова, подруга и добрый ангел семьи. Лев Гумилев подружился с учителем литературы Александром Переслегиным, с которым переписывался до его смерти.

В третьей школе, которую называли 1-я советская, раскрылись литературные способности Гумилева. Юноша писал статьи и рассказы в школьную газету, получив за один из них премию. Лев стал постоянным посетителем городской библиотеки, где выступал с литературными докладами. В эти годы началась творческая биография петербуржца, появились первые «экзотические» стихи, в которых юноша подражал отцу.

Мама наведалась в Бежецк к сыну дважды: в 1921 году, на Рождество, и спустя 4 года, летом. Ежемесячно она посылала 25 рублей, помогавшие семье выжить, но вот стихотворные эксперименты сына жестко пресекала.

Окончив школу в 1930-м, Лев приехал в Ленинград, к матери, на тот момент жившей с Николаем Пуниным. В городе на Неве юноша повторно окончил выпускной класс и подготовился к поступлению в Герценовский институт. Но заявление у Гумилева не приняли из-за дворянского происхождения.

Отчим Николай Пунин устроил Гумилева чернорабочим на завод. Оттуда Лев перешел в трамвайное депо и встал на учет трудовой биржи, откуда его направили на курсы, где готовили геологические экспедиции. В годы индустриализации экспедиции организовывали в огромном количестве, из-за нехватки сотрудников к их происхождению не присматривались. Так Лев Гумилев в 1931 году впервые отправился в путешествие по Прибайкалью.

Наследие

По подсчетам биографов, Лев Гумилев побывал в экспедициях 21 раз. В поездках он зарабатывал деньги и чувствовал себя самостоятельным, не зависимым от матери и Пунина, с которыми сложились непростые отношения.

В 1932 году Лев отправился в 11-месячную экспедицию в Таджикистан. После конфликта с начальником экспедиции (Гумилева обвинили в нарушении дисциплины – в нерабочее время взялся изучать земноводных) устроился в совхоз: по меркам 1930-х тут хорошо платили и кормили. Общаясь с дехканами, Лев Гумилев выучил таджикский язык.

После возвращения домой в 1933-м взялся переводить поэзию авторов союзных республик, что приносило ему скромный заработок. В декабре того же года литератора впервые арестовали, продержав в заключении 9 дней, но не допрашивали и не предъявляли обвинения.

В 1935 году сын двух ненавидимых властью классиков поступил в университет северной столицы, выбрав факультет истории. Преподавательский состав вуза пестрел мэтрами: в ЛГУ трудился египтолог Василий Струве, знаток античности Соломон Лурье, китаевед Николай Кюнер, которого студент вскоре назвал наставником и учителем.

Гумилев оказался на голову выше однокурсников и вызывал у преподавателей восхищение глубокими знаниями и эрудицией. Но надолго оставлять на воле сына расстрелянного «врага народа» и поэтессы, не желавшей воспевать советский строй, власти не хотели. В том же 1935-м его арестовали во второй раз. К обратилась Анна Ахматова, попросив отпустить самых дорогих людей (одновременно с Гумилевым забрали Пунина).

Обоих отпустили по требованию Сталина, но Льва отчислили из университета. Для молодого человека отчисление стало катастрофой: стипендия и хлебная надбавка составляли 120 рублей – немалая по тем временам сумма, позволявшая снимать жилье и не голодать. Летом 1936-го Лев отправился в экспедицию по Дону, на раскопки хазарского городища. В октябре к огромной радости студента его восстановили в университете.

Счастье длилось недолго: в марте 1938-го Льва Гумилева арестовали в третий раз, дав ему 5 лет норильских лагерей. В лагере историк продолжал писать диссертацию, но без источников завершить не смог. Зато с кругом общения Гумилеву повезло: среди заключенных был цвет интеллигенции.

В 1944 году он попросился на фронт. После двух месяцев учебы попал в резервный зенитный полк. Демобилизовавшись, вернулся в город на Неве и окончил учебу на истфаке. В конце 1940-х защитился, но кандидатскую степень так и не получил. В 1949-м Гумилеву присудили 10 лет лагерей, позаимствовав обвинения с предыдущего дела. Наказание историк отбывал в Казахстане и Сибири.

Освобождение и реабилитация случились в 1956-м. После 6 лет работы в Эрмитаже Льва Гумилева взяли в штат НИИ при факультете географии ЛГУ, где он трудился до 1987-го. Отсюда и вышел на пенсию. В 1961 году ученый защитил докторскую диссертацию по истории, а в 1974-м – по географии (научную степень не утвердил ВАК).

В 1960-х Гумилев взялся воплощать на бумаге осмысленную в заключении пассионарную теорию этногенеза, поставив целью объяснить цикличность и закономерность истории. Именитые коллеги раскритиковали теорию, назвав ее лженаучной.

Не убедил большинство историков того времени и главный труд Льва Гумилева, названный «Этногенез и биосфера Земли». Исследователь придерживался мнения, что русские – потомки татар, принявших крещение, а Русь – продолжение Орды. Таким образом, Россию населяет русско-тюрко-монгольское братство, евразийское по происхождению. Об этом популярная книга писателя «От Руси до России». Та же тема развивается и в монографии «Древняя Русь и Великая степь».

Критики Льва Гумилева, уважая новаторские взгляды исследователя и огромные познания, назвали его «условным историком». Но ученики боготворили Льва Николаевича и считали ученым, у него нашлись талантливые последователи.

В последние годы жизни Гумилев опубликовал стихи, и современники заметили, что поэзия сына не уступает по художественной силе стихам родителей-классиков. Но часть поэтического наследия утрачена, а опубликовать сохранившиеся сочинения Лев Гумилев не успел. Характер стихотворного стиля кроется в определении, которое дал себе поэт: «последний сын Серебряного века».

Личная жизнь

Человек творческий и влюбчивый, Гумилев попадал в плен женских чар неоднократно. В ленинградскую коммуналку, где он обитал, приходили друзья, ученики и возлюбленные.

Поздней осенью 1936 года Лев Гумилев познакомился с монголкой Очирын Намсрайжав. На молоденькую аспирантку 24-летний Лев, эрудит с манерами аристократа, произвел неизгладимое впечатление. После занятий пара прогуливалась по Университетской набережной, говорила о , истории, археологии. Роман длился до ареста в 1938 году.

Со второй женщиной, Натальей Варбанец по прозвищу Птица, Гумилев встретился тоже в библиотеке в 1946-м. Но красавица любила своего покровителя – женатого историка-медиевиста Владимира Люблинского.

В 1949 году, когда писателя и ученого снова упекли в лагерь, Наталья и Лев переписывались. Сохранилось 60 любовных писем, написанных Гумилевым сотруднице Государственной публичной библиотеки Варбанец. В музее писателя есть и рисунки Птицы, которые она отправляла в лагерь. После возвращения Лев Гумилев расстался с Натальей, кумиром которой оставался Люблинский.

В середине 1950-х у Льва Николаевича появилась новая возлюбленная – 18-летняя Наталья Казакевич, которую он заприметил в библиотеке Эрмитажа, за столом напротив. По противоречивой информации Гумилев даже сватался к девушке, но родители настояли на разрыве отношений. Одновременно с Казакевич Лев Николаевич ухаживал за корректором Татьяной Крюковой, вычитывавшей его статьи и книги.

Роман с Инной Немиловой, замужней красавицей из Эрмитажа, длился до самой женитьбы писателя в 1968 году.

С женой Натальей Симоновской, московской художницей-графиком, младшей на 8 лет, Лев Гумилев познакомился в столице летом 1966 года. Отношения развивались неспешно, в них не было бурления страстей. Но вместе пара прожила 25 лет, а друзья писателя назвали семью идеальной: женщина посвятила талантливому супругу жизнь, оставив все прежние занятия, друзей и работу.

Детей у пары не было: они встретились, когда Льву Гумилеву исполнилось 55, а женщине – 46. Благодаря Наталье Гумилевой и ее хлопотам супруги в середине 1970-х переехали в коммуналку попросторней на Большой Московской. Когда дом из-за развернувшегося рядом строительства просел, пара перебралась в квартиру на Коломенской, где прожила до конца жизни. Сегодня тут открыт музей писателя.

Смерть

В 1990-м у Льва Гумилева диагностировали инсульт, но ученый взялся за работу, едва встав с постели. Спустя 2 года ему удалили желчный пузырь. Операцию 79-летний мужчина перенес тяжело – открылось кровотечение.

Последние 2 недели Гумилев находился в коме. От аппаратов жизнеобеспечения его отключили 15 июня 1992 года.

Похоронили сына Ахматовой рядом с Александро-Невской лаврой, на Никольском кладбище.

В сентябре 2004 года рядом с могилой Льва Гумилева появилась могилка жены: Наталья пережила мужа на 12 лет.

• С матерью Гумилев не разговаривал последние 5 лет ее жизни. В «Реквиеме» Ахматова назвала Льва «ты сын и ужас мой».
.
• Гумилев терпимо относился к пьянству и курению. Сам он утверждал, что «водка - понятие психологическое». Гумилев курил до конца жизни «Беломорканал», поджигая новую папиросу от догоревшей. Он считал, что курить не вредно.
• Своеобразной чертой личности Гумилева была тюркофилия. С 1960-х годов он все чаще подписывал свои письма «Арслан-бек» (перевод имени Лев на тюркский язык).

Библиография

• 1960 – «Хунну: Срединная Азия в древние времена»
• 1962 – «Подвиг Бахрама Чубины»
• 1966 – «Открытие Хазарии»
• 1967 – «Древние тюрки»
• 1970 – «Поиски вымышленного царства»
• 1970 – «Этногенез и этносфера»
• 1973 – «Хунны в Китае»
• 1975 – «Старобурятская живопись»
• 1987 – «Тысячелетие вокруг Каспия»
• 1989 – «Этногенез и биосфера Земли»
• 1989 – «Древняя Русь и Великая степь»
• 1992 – «От Руси к России»
• 1992 – «Конец и вновь начало»
• 1993 – «Этносфера: история людей и история природы»
• 1993 – «Из истории Евразии»

Из книги Лев Гумилев: Судьба и идеи автора Лавров Сергей Борисович

Фотографии С. Я. Гумилев, судовой врач, дед Льва Гумилева А. И. Гумилева, бабушка Льва Гумилева Усадебный дом Гумилевых из имения Слепнево под Бежецком, в котором прошло детство Левы Составлено на основе разысканий Д. В. Куприянова, Л. Н. Гумилёва, О. Н. Высоцкого,