Кобзев игорь иванович. Почти забытые поэты

Игорь Кобзев – русский поэт

Русский советский поэт, литературный критик и общественный деятель. Окончил московский Литературный институт им. А.М. Горького. Член союза писателей. Автор многих поэтических сборников, среди которых: "Шпага чести" (1963), "Лебеди в Москве" (1964), "Радонежье" (1968), "Гусляры" (1971), "Дума о России" (1976), "Мгновения" (1977). Основные темы творчества - судьба русского народа, традиции и наследие предков, красота природы родного края, любовь. Проявлял большой интерес к языческой Руси - автор одного из переводов "Слова о полку Игореве", написал поэмы: "Падение Перуна" и "Лесная сказка". Создал и возглавил (1977) общественный музей "Слова о полку Игореве". Сторонник подлинности "Влесовой книги" и автор ее стихотворного переложения. Был известен и как живописец
Игорь Иванович Кобзев входил в литературу как поэт-лирик. Его стихи о любви, верности и дружбе завоевали большую популярность у молодежи. В них разливается душевный свет, царят радость жизни и теплота чувств. ("Первое свидание", "Лебединое озеро", "Северный полюс", "Черный лебедь", "Прощальное танго"). С большой любовью и нежностью поэт рисует великолепие родной природы, любуется ее красотой и добротой. Будучи журналистом Кобзев много путешествовал; впечатления от этих поездок отразились в его стихотворениях ("В Ясной Поляне", "В Михайловском", "Поездка в Суздаль", "Покров на Нерли", "Город Китеж", "Палехские узоры", "Дума о Родине"). В них поэт напоминает о героических судьбах и славных событиях истории Отечества.
В 1965 году поэт поселяется на даче в поселке Семхоз в окрестностях Сергиева Посада. Там он вливается в литературный кружок во главе с И.М. Шевцовым, который только что издал свой роман "Тля", 12 лет не издававшийся; впоследствии эта группа из 20 человек стала называть себя отрядом патриотов-"радонежцев". С этого момента в поэзии Кобзева начинают преобладать гражданские мотивы. Поэт активно включается в идеологическую борьбу с сионистами. Когда главный редактор журнала "Москва" М.Н. Алексеев опубликовал стихотворение С.И. Липкина "Союз И", Кобзев немедленно откликнулся стихотворением "Ответ Семену Липкину". Стихотворение Липкина заканчивалось строками:
Без союзов язык онемеет и пожалуй сойдет с колеи.
Человечество быть не сумеет без народа по имени "И".
В ответ Кобзев писал:
Хоть вы избрали, Липкин, эзоповский язык,
Читатель без ошибки в ваш замысел проник.
Итак, выходит что же? Вы из чужой семьи?
Вам Родины дороже народ на букву "И".
Не подрывайте корни Союза Эс-Эс-Эр,
Где поит вас и кормит народ на букву "Эр".
Кобзев также выступал в периодической печати и как литературный критик, и как публицист. Когда после выхода в свет романов Шевцова "Любовь и ненависть" и "Во имя отца и сына" в 1970 году на их автора обрушился шквал сионистской критики, Кобзев был единственным в нашей стране, кто выступил в защиту писателя-патриота (на страницах газеты "Советская Россия").
В декабре 1977 г. Кобзев организовал в Москве общественный музей "Слова о полку Игореве", размещавшийся в Погодинской избе и ставший в 1980-х одним из центров возрождения русского национального сознания. Музей продолжал народно-патриотическую линию клубов "Родина", ВООПИК и "Русского клуба", одним из неформальных лидеров которых был Кобзев. Среди активистов музея насчитывалось около 100 человек. Главной целью музея было изучать и пропагандировать великие памятники русской литературы. Основную работу вел сам поэт, возглавлявший музей со дня основания вплоть до своей кончины.
Игорь Иванович Кобзев является автором многих поэтических сборников, среди которых: "Шпага чести" (1963), "Лебеди в Москве" (1964), "Радонежье" (1968), "Гусляры" (1971), "Дума о России" (1976), "Мгновения" (1977) и другие.

Игорь Кобзев. Выстрел.

Одна строка из давних дней
О том, что был в масоны принят…
Одна строка… А что за ней?
Кто мрак неведомый раздвинет?
Мы изучили жизнь его
Всю – от лицея до Дантеса.
А вот об этом – ничего!
Над этим – темная завеса!

Плетя туманных дел узор,
Нагрянули на Русь масоны…
Не время ль “оглядеть в упор,
Что это были за персоны?
Они сходились по ночам,
Секретничали в разговорах
При тускло блещущих свечах,
При плотно затворенных шторах.
Тут непременны меч иль нож,
Иль череп сумрачного вида,
И символ всех масонских лож –
Шестиконечный «щит Давида».
(Внушить пыталась простакам
Сия масонская эмблема,
Что возвести всесветный храм
Для мира Главная проблема!

Что это? Модная игра
В таинственность и романтичность,
Чтоб как-то скрасить до утра
Бесцельной жизни прозаичность?
Иль, может, мистику любя,
Толкуя про мораль и нравы,
Они решали про себя,
Как в руки взять ключи державы?

Вот, скажем, Геккерен… Барон.
Сановный чин из Нидерландов.
Немаловажный был масон
Сей враг чужих ему талантов.
Любая речь его – обман,
Тугой капкан из тонкой стали.
А все дела – туман, туман,
Как на полотнах ван Рейсдаля.
Не зря он рыщет по торцам
При петербургской злой погоде,
Не зря порхает по дворцам –
От Бенкендорфа, к Нессельроде…

Мое почтенье, милый граф!
Осмелюсь доложить все то же:
У вас, любезный, нету прав
Манкировать раченьем ложи.
Надменный граф в обидах быстр:
-Обязан фосразить барону:
Я есть не мальшик, но министр,
Хранящий русскую корону.
-Ах, полно, мой вельможный друг!
Масонство поважней престола!
И граф не может скрыть испуг,
Склоняясь чуть ли не до пола.
Уставность ордена строга,
Здесь каждый подчинен элите.
-Барон! Я ферный фаш слуга.
Фелите фсе, чего хотите!..

Нет, видно, были непросты
Сих тайных сборищ генералы:
Здесь рядят, кем занять посты,
Куда направить капиталы.
Здесь могут пулей пригрозить,
Возвысить, отстранить от дела,
Здесь могут солнце пригасить,
Чтоб слишком ярко не блестело!
А чужеземец Геккерен
Господствует меж этих залов,
Как полновластный сюзерен
Среди послушливых вассалов.
Он, как паук, повсюду ткет
Узоры липкой паутины,
Бумаги миссий продает,
Скупает древние картины.
Ни в чем не ведая преград
(Ведь он – экстерриториален!),
Он всласть жует, как шоколад,
Секреты министерств и спален
Коварный, злой иезуит,
Косясь сквозь ножницы лорнета,
Он всюду Пушкина бранит
Как вольнодумного поэта…

А Пушкин где-то пьет вино,
Гордясь открытостью суждений,
Не ведая, что стал давно
Предметом тайных наблюдений.
Он сам в минувшие года,
Спеша по следу Новикова,
Под сень «масонского щита»
Был загнан скукой Кишинева.
Ан, видно, невзлюбил поэт
Ни сих таинственных бесед,
Ни их двусмысленные тосты,
Ни шутовских обрядов бред,
Ни символические звезды.
Пусть Феслер или Остерман
В кромешной тьме жуют закуски!
Все это – фарс! Обман, обман!
Да и уж больно не по-русски!

Но знал ли он, что в ложе той
Был счет своих особых выгод,
Точь-в-точь как в шайке воровской,
Где рубль – за вход, а два – за выход!
Так легкомысленно презрев
Софистику пустых резонов,
Поэт навек накликал гнев
Тех засекреченных салонов.
А сверх того страшней всего

Был «грех» его иного рода,
Что он восславил торжество
Родного русского народа!
Воспевший грозных бунтов злость,
Бой Бородинский, гром Полтавы,
Давно он был – как в горле кость
У всех врагов родной державы!

С времен Ивана и Петра
Европа видит, рот разиня,
Как рядом с ней растет гора,
Гранитная гора – Россия!
Ни шведский, ни турецкий меч
Уже ту гору не пугали,
На ширь ее могучих плеч
Поднять топор не посягали!
Уж, верно, знали короли:
Тут никакой набег не в пору.
Одна надежда – изнутри
Изрыть подкопом эту гору!

Теперь, пожалуй, нет нужды
Скрывать от нас и от Европы,
Кто были тайные «кроты»,
Во тьме ведущие подкопы.
Всем ясно: в споре с той горой
Любой лазутчик был пригоден.
А лучше всех служил порой
Извертливый масонский орден.
О, неспроста сюда, в дворцы,
В Палаты северной столицы,
В те дни толпой летят гонцы,
Спешат послы из-за границы.
Им ни к чему военный гром!

Пароль… Шаги… Глухие стуки…
И уж кому-то тешут гроб
Тех «вольных каменщиков» руки!..
Коль вождь дружину созовет,
Масоны сманят полководца;
Коль бард отчизну воспоет,
Масоны свалят песнетворца.
Все, все доступно их рукам!
Их черный суд сильней законов!
Всесветный их «Давидов храм»
Превыше государств и тронов!

Вот был негромкий разговор
В кружке барона Геккерена,
А он звучит – как приговор,
Как похоронная сирена!
И – глядь! – в Россию мчит без виз,
Но с чьим-то тайным приглашеньем
Француз, снискавший первый приз
В стрельбе по движимым мишеням!..

Неправда, будто Жорж Дантес
Был просто щеголь и повеса,
Что, зная светский «политес»,
Не знал другого интереса!
Загримированный актер
В изящной роли Дон-Жуана,
Он был похабник и бретер
С душою пошлого мужлана.
Танцуя иль спеша на бал,
Рядясь в цветастые тряпицы,
Он лишь искусно прикрывал
Свой лик наемного убийцы.
То франт, таящий нежный пыл,
То чей-то муж, то мужеложец,
Он просто раб наемный был,
Продавшийся масонским ложам.
Зато он принят при дворе!
На нем мундир кавалергардов.
И шефствует в его судьбе
Барон, посланник Нидерландов.
Чтоб путь наемнику открыть
Ко всем салонам и гостиным,
Барон изволил окрестить
Его своим приемным сыном.
Все поражались в те года
Таким густым щедротам рока.
Счастливая звезда? О, да!
Масонская «Звезда Востока»!
Он сам-то знал, что он деталь
Каких-то вдаль идущих планов,
Но поначалу эта даль
Еще терялась средь туманов.
Неважно, в чьих руках ключи.
Молчанье – вот закон масона!
Да, в нем нуждались палачи,
«Толпой стоящие у трона»!
И он уж пороху припас,
Завел ножи, кольчуги, шпаги.
Он ждал, когда настанет час,
Как ждут охотники на тяге!

Был многолюдный, шумный бал
В дворце австрийского вельможи.
Дантес, позируя, стоял
В кругу чинов масонской ложи.
Вдруг по толпе пронесся гул,
Вспорхнули дaмы и гусары:

На миг все взоры притянул
Магнит одной входящей пары.
Сам Геккерен впился в лорнет,
Следя за яркою четою:
То был прославленный поэт
С своей красавицей женою.
Казалось: здесь в лучах, в огне,
Предстало вдруг в одно мгновенье
Все лучшее, что есть в стране:
И красота, и вдохновенье!
Как этот синий взор его
Избытком жизни изливался!
Как он, не пряча торжество,
В ее улыбке отражался!
Казалось: то влюбленный бог
Спустился с неба к милой даме,
И если б захотел, то смог
Всю землю закидать дарами!
Затиснутый меж белых стен,
Худой, плешивый, узколобый,
Из-за колонны Геккерен
Смотрел на гения со злобой.
Смотрел, как кольчатый удав
Сквозь ветви смотрит на поляну
Иль как завистливый Фарлаф,
Кривясь, смотрел в глаза Руслану.
Вдруг он отвел Дантеса в тень,
Шепнул, как вор, что жертву судит:
-Мон шер ами, вот вам – мишень
Надеюсь, промаха не будет!..

Никто подумать не посмел,
Что значат взгляды те косые.
А вскоре выстрел прогремел,
Потрясший горем грудь России.

Игорь Иванович Кобзев (19 августа 1924, Ростов-на-Дону - 10 мая 1986, Москва) - русский советский поэт, литературный критик, публицист и общественный деятель; известен и как живописец. Участник Великой Отечественной войны. Отец синолога Артёма Кобзева.

Организатор и руководитель Общественного Музея «Слово о полку Игореве », размещавшегося в Погодинской избе (Москва, Погодинская улица, 12А).

Биография

Родился в Ростове-на-Дону в семье железнодорожника.

В 1950 окончил Литературный институт имени А. М. Горького в Москве. Как вспоминал впоследствии Бенедикт Сарнов,

В Литературном институте, где я учился, ниже всех наших институтских поэтов котировался именно он - наш комсомольский вожак, Игорь Кобзев. На верхней же ступени этой нашей внутриинститутской поэтической иерархии стоял Мандель (будущий Коржавин). Борис Слуцкий в связи с этим предложил тогда такую формулу измерения поэтической силы: «Один мандель = сто кобзей».

Первая книга стихов - «Прямые пути» - вышла в 1952 году; как указывает А. В. Блюм, в 1956 г. этот сборник был изъят из библиотек в связи с обилием сталинистских стихотворений (например, «За гробом Жданова»), а также нападками на режим Тито в Югославии. За первым сборником последовал целый ряд книг и публикаций в массовой прессе (особенно в журнале «Огонёк»). Кобзев, в частности, писал:

Всё, что Счастьем зовется,

Всё, чем век наш украшен, -

Знаю, вызвали к жизни

Руки Партии нашей.

Это - руки солдата

И героя науки,

Это - руки строителя,

Нашей Партии руки!

От космических далей

До глубин океанских -

Все обязано славе

Этих рук великанских!

Эти руки в Грядущее

Запустили ракету,

Чтобы к Солнцу и Счастью

Повернуть всю планету!

В 1965 поэт поселяется на даче в посёлке Семхоз в окрестностях Загорска (Сергиева Посада) Московской области. Там он вошёл в литературный кружок во главе с И. М. Шевцовым . Впоследствии эта группа из 20 человек стала называть себя отрядом патриотов-радонежцев.

Кобзев проявлял большой интерес к языческой Руси и в течение ряда лет работал над поэтическим переводом «Слова о полку Игореве» (издан в сборнике «Весенние заботы», 1985), выдвинул предположение о том, что автором «Слова» был сам князь Игорь. Кроме того, поэт был сторонником подлинности Влесовой книги, он занимался её поэтическим переложением. В поэме «Падение Перуна» устами Вещего Бояна Кобзев говорит:

Коль ты примешь, князь, христианский лад,

К нам на Русь, говорю заранее:

Вороньём церковники налетят,

Навезут «святое писание».

Хоть писание это «святым» зовут,

Трудно книгу сыскать развратнее.

В ней и ложь, и грязь, и постыдный блуд,

И вражда, и измена братняя.

В декабре 1977 Кобзев организовал в Москве общественный музей «Слова о полку Игореве», размещавшийся в Погодинской избе при москворецком районном отделении Всероссийского общества охраны памятников истории и культкры. Среди активистов музея насчитывалось около 100 человек. Главной целью музея были изучение и пропаганда великих памятников русской литературы. Основную работу вёл сам поэт, возглавлявший музей со дня основания вплоть до своей кончины.

Кобзев также был художником - ему принадлежит серия картин на сюжет «Слова…».

Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище (10-й участок).

Сочинения

Поэтические сборники

• Прямые пути: cтихи. - М.: Молодая гвардия, 1952. - 103 с. - 10000 экз.
• Мои знакомые. Стихи. - М.: Советский писатель, 1956. - 112 с. - 10000 экз.
• В борьбе за это: стихи [Монография] М.: Молодая гвардия, 1957. - 188 с.
• Да здравствует романтика! Стихи. [с иллюстрациями] - М.: Советская Россия, 1959. - 133 с. - 10000 экз.
• Первая встреча. Стихи, очерки и рассказы. -М.: Московский рабочий, 1959 - 424 с. - 5000 экз.
• Московский май: стихи. Песни. ["Сердце бойца" : поэма] [Монография] - М. : Московский рабочий, 1960. - 92 с.
• Такой характер. Стихи. [поэма "На родине героя"] -М.: Воениздат, 1960. - 88 с.
• Лицом к солнцу: новые стихи. - М.:Советская Россия, 1962 - 135 с. - 25000 экз.
• Шпага чести: стихи. - М.:Молодая гвардия, 1963 - 152 с. - 45000 экз.
• Лебеди в Москве: лирические стихи. - М.:Московский рабочий, 1964 - 160 с. - 35000 экз.
• Встреча с песней: стихи и поэма. - М.:Советская Россия, 1965 - 160 с. - 50000 экз.
• Радонежье: новые стихи. - М.:Советская Россия, 1968 - 142 с. - 50000 экз.
• Золотая Москва: новые стихи - М.: Московский рабочий, 1968. - 135 с.: ил.
• Гусляры: новые стихи и поэма ["Лесная сказка"] - М.: Московский рабочий, 1971. - 112 с.: ил.: Н. Фильчагина
• Витязи: избранное. Стихи. - М.: Советская Россия, 1971. - 240 с.: илл.: авт.
• Город цветов: новые стихи и поэмы. - М.: Современник, 1974. - 111 с.
• Дума о России: поэмы. - М.:Воениздат, 1976 - 174 с. - 25000 экз.
• Мгновения: стихи и поэма. - М.:Советский писатель, 1977 - 128 с. - 20000 экз.
• Красное с золотым: стихотворения и поэмы. - М.:Современник, 1982 - 143 с.
• Весенние заботы: новые стихи. - М.:Советский писатель, 1985 - 128 с.
• Избранное: стихотворения и поэмы. - М.:Худож. лит., 1985 - 407 с.
• Иван-озеро: стихотворения и поэмы. - М.:Советская Россия, 1989 - 192 с.

Статьи

• Кобзев И. И., Макаров Б. В. , М. , Экслибрис-Пресс , 2010 (в пер.)

Организатор и руководитель Общественного Музея «Слово о полку Игореве », размещавшегося в Погодинской избе (Москва, Погодинская улица , 12А).

Биография

Родился в Ростове-на-Дону в семье железнодорожника.

С 1943 года служил инструктором штаба ПВО различных фронтов. Первые стихи опубликовал в году в армейской газете 4-го Украинского фронта .

В Литературном институте, где я учился, ниже всех наших институтских поэтов котировался именно он - наш комсомольский вожак, Игорь Кобзев. На верхней же ступени этой нашей внутриинститутской поэтической иерархии стоял Мандель (будущий Коржавин). Борис Слуцкий в связи с этим предложил тогда такую формулу измерения поэтической силы: «Один мандель = сто кобзей» .

Первая книга стихов - «Прямые пути» - вышла в 1952 году ; как указывает А. В. Блюм , в году этот сборник был изъят из библиотек в связи с обилием сталинистских стихотворений (например, «За гробом Жданова »), а также нападками на режим Тито в Югославии . За первым сборником последовал целый ряд книг и публикаций в массовой прессе (особенно в журнале «Огонёк »). Кобзев, в частности, писал:

Всё, что Счастьем зовётся,
Всё, чем век наш украшен, -
Знаю, вызвали к жизни
Руки Партии нашей.
Это - руки солдата
И героя науки,
Это - руки строителя,
Нашей Партии руки!
От космических далей
До глубин океанских -
Всё обязано славе
Этих рук великанских!
Эти руки в Грядущее
Запустили ракету,
Чтобы к Солнцу и Счастью
Повернуть всю планету!

Работал литсотрудником отдела комсомольской жизни газеты «Комсомольская правда », внештатным разъездным корреспондентом журнала «Огонёк ».

Кобзев проявлял большой интерес к языческой Руси и в течение ряда лет работал над поэтическим переводом «Слова о полку Игореве» (издан в сборнике «Весенние заботы», ), выдвинул предположение о том, что автором «Слова» был сам князь Игорь . Кроме того, поэт был сторонником подлинности Влесовой книги , он занимался её поэтическим переложением. В поэме «Падение Перуна» устами Вещего Бояна Кобзев говорит:

Коль ты примешь, князь, христианский лад,
К нам на Русь, говорю заранее:
Вороньём церковники налетят,
Навезут «святое писание».
Хоть писание это «святым» зовут,
Трудно книгу сыскать развратнее.
В ней и ложь, и грязь, и постыдный блуд,
И вражда, и измена братняя.

В декабре года Кобзев организовал в Москве общественный музей «Слова о полку Игореве», размещавшийся в Погодинской избе при москворецком районном отделении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры . Среди активистов музея насчитывалось около 100 человек. Главной целью музея были изучение и пропаганда великих памятников русской литературы. Основную работу вёл сам поэт, возглавлявший музей со дня основания вплоть до своей кончины.

Кобзев также был художником - ему принадлежит серия картин на сюжет «Слова…».

Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище (10-й участок).

Сочинения

Поэтические сборники

• Прямые пути . Стихи. - М.: Молодая гвардия, 1952. - 103 стр. - 10000 экз.
• Мои знакомые . Стихи. - М.: Советский писатель, 1956. - 112 стр. - 10000 экз.
• В борьбе за это . Стихи (монография) М.: Молодая гвардия, 1957. - 188 стр.
• Да здравствует романтика! Стихи. (с иллюстрациями) - М.: Советская Россия, 1959. - 133 стр. - 10000 экз.
• Первая встреча . Стихи, очерки и рассказы. - М.: Московский рабочий, 1959 - 424 стр. - 5000 экз.
• Московский май . Стихи. Песни. «Сердце бойца»: поэма (монография) - М.: Московский рабочий, 1960. - 92 стр.
• Такой характер . Стихи. Поэма «На родине героя» - М.: Воениздат, 1960. - 88 стр.
• Лицом к солнцу . Новые стихи. - М.: Советская Россия, 1962 - 135 стр. - 25000 экз.
• Шпага чести . Стихи. - М.: Молодая гвардия, 1963 - 152 стр. - 45000 экз.
• Лебеди в Москве . Лирические стихи. - М.: Московский рабочий, 1964 - 160 стр. - 35000 экз.
• Встреча с песней . Стихи и поэма. - М.: Советская Россия, 1965 - 160 стр. - 50000 экз.
• Радонежье . Новые стихи. - М.: Советская Россия, 1968 - 142 стр. - 50000 экз.
• Золотая Москва . Новые стихи - М.: Московский рабочий, 1968. - 135 стр., илл.
• Гусляры . Новые стихи и поэма «Лесная сказка» - М.: Московский рабочий, 1971 - 112 стр., илл. Н. Фильчагина
• Витязи . Избранное. Стихи. - М.: Советская Россия, 1971. - 240 стр., илл. автора
• Город цветов . Новые стихи и поэмы. - М.: Современник, 1974. - 111 стр.
• Дума о России . Поэмы. - М.: Воениздат, 1976 - 174 стр. - 25000 экз.
• Мгновения . Стихи и поэма. - М.: Советский писатель, 1977 - 128 стр. - 20000 экз.
• Красное с золотым . Стихотворения и поэмы. - М.: Современник, 1982 - 143 стр.
• Весенние заботы . Новые стихи. - М.: Советский писатель, 1985 - 128 стр.
• Избранное . Стихотворения и поэмы. - М.: Художественная литература, 1985 - 407 стр.

  Кобзев Игорь Иванович (19.08.1924-10.05.1986), русский поэт и общественный деятель, организатор общественного музея “Слова о полку Игореве”, ставшего в 1980-х одним из центров возрождения русского национального сознания. Музей “Слова о полку Игореве”, размещавшийся в Погодинской избе, продолжал народную патриотическую линию клуба “Родина”, ВООПИК и “Русского клуба”, одним из неформальных лидеров которых был Кобзев.

  Кобзев Игорь Иванович (19.08.1924-10.05.1986), поэт и общественный деятель. Родился в г. Ростов-на-Дону в семье железнодорожника. Окончил Литературный институт. Как поэт печататься начал еще в годы войны. Первые стихи были опубликованы в армейской газете 4-го Украинского фронта. Первая книга стихов «Прямые пути» вышла в свет в 1952. Кобзев входил в литературу как поэт-лирик. Стихи о любви, верности, дружбе пользовались большой популярностью у молодежи. Они подкупали свежестью и чистотой, душевным светом, радостью жизни («Лебеди в Москве», «О цветах», «Чувство жизни», «Доброта», «Красивая девушка», «Шпага чести», «Вечерние тени», «Белые ночи», «Когда ушла ты, не любя», «Первое свидание» и др.). Очень нежно и зримо рисует поэт картины родной природы. Восторг перед красотой и добротой, будь то в природе или в человеке, присущ большинству лирических стихов Кобзева. Поэт много путешествовал в качестве журналиста. Непосредственные впечатления вкладывались в поэтические строки («В Ясной Поляне», «В Михайловском», «Поездка в Суздаль», «Покров на Нерли», «Город Китеж», «Палехские узоры», «Дума о Родине»). В них поэт обращается к истокам Отечества, к исторической славе России. С годами мотивы истории и судьбы России становятся лейтмотивом в творчестве Кобзева. Они особенно усиливаются после того, как поэт «оторвался» от «цэдээловской» суеты и поселился на даче в поселке Семхоз в окрестностях Сергиева Посада (1965). Там он влился в литературный кружок писателей-патриотов, которые последовали примеру И. Шевцова и приобрели себе дачи в Семхозе. Впоследствии эта группа из 20 чел. во главе с автором только что появившейся «Тли» И. Шевцовым превратилась в отряд патриотов-«радонежцев». С той поры в поэзии Кобзева преобладают гражданские мотивы. Поэт активно включается в идеологическую борьбу с отщепенцами, как внутренними, так и сбежавшими на Запад за «чечевичной похлебкой» диссидентами.

  Когда М. Алексеев, будучи главным редактором журнала «Москва», опубликовал явно провокационное стихотворение сиониста С. Липкина «Союз И», Кобзев немедленно откликнулся стихотворением «Ответ Семену Липкину». Стихотворение Липкина заканчивалось строками: «Без союзов язык онемеет и пожалуй сойдет с колеи. Человечество быть не сумеет без народа по имени “И”». В ответ Кобзев писал: «Хоть вы избрали, Липкин, эзоповский язык, читатель без ошибки в ваш замысел проник. Итак, выходит что же? Вы из чужой семьи? Вам Родины дороже народ на букву “И”. Не подрывайте корни Союза Эс-Эс-Эр, где поит вас и кормит народ на букву “Эр”».

  Тематически муза Кобзева многопланова и многогранна. Большой цикл стихов посвящен жизни и событиям за рубежом («В Стамбуле», «В тропиках», «В венской опере», «На площади Испании» и др.). Перу Кобзева принадлежат полдюжины небольших по объему поэм («Радонежский лес», «Дума о России» и др.), в которых поэт с позиций истинного патриотизма поднимает животрепещущие проблемы и вопросы действительности. Кобзев также выступал в периодической печати и как литературный критик, и как публицист. Когда в 1970 сионистская критика как за рубежом, так и в нашей стране обрушила шквал разгромных статей на И. Шевцова в связи с выходом в свет его патриотических романов «Любовь и ненависть» и «Во имя отца и сына», Кобзев единственный в нашей стране на страницах «Советской России» выступил в защиту опального писателя-патриота.

  В дек. 1977 Кобзев создает в Москве общественный музей «Слова о полку Игореве». Он возглавлял его со дня основания вплоть до своей кончины. Активистами музея были около 100 чел. Главной целью музея было не только изучать и пропагандировать великие памятники литературы, но и всеми возможными способами содействовать возрождению русского национального сознания.

  Основную, очень многостороннюю работу вел сам Кобзев. В течение ряда лет он работал над поэтическим переложением «Слова о полку Игореве». Оно было издано в одном из его сборников.

  Его перевод отличает особая точность в передаче древнерусского текста, тонкое поэтическое чутье и следование ритмике поэмы.

  Кобзев был также хорошим художником. Он написал серию картин, посвященную «Слову о полку Игореве».

  Разрабатывая древнерусскую тему в поэзии, Кобзев писал о герое «Слова о полку Игореве». В его поэме «Меч-кладенец» высказывается мнение, что автором «Слова» был сам кн. Игорь.

  На заседаниях музея вопрос об авторстве поэмы поднимался неоднократно. И надо сказать, что многие активисты поддерживали мнение об авторе - кн. Игоре. Этого же мнения придерживался и писатель В. А. Чивилихин, неоднократно присутствовавший на заседаниях музея «Слова о полку Игореве», впоследствии посвятивший «Слову» несколько глав своего романа-эссе «Память».

  На заседаниях музея «Слова о полку Игореве» обсуждались не только русские древности, но и ставились вопросы о сегодняшнем положении русского народа. Многие активисты и посетители музея впоследствии стали членами таких патриотических организаций, как «Витязи» и общество «Память».

  Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

  Здесь читайте:

  Сокращения (в том числе краткая расшифровка аббревиатур).

  СССР

  Игорь Иванович Кобзев (19 августа , Ростов-на-Дону - 10 мая , Москва) - русский советский поэт, литературный критик, публицист и общественный деятель; известен и как живописец. Участник Великой Отечественной войны . Отец синолога Артёма Кобзева .

  Организатор и руководитель Общественного Музея «Слово о полку Игореве », размещавшегося в Погодинской избе (Москва, Погодинская улица , 12А).

  Биография

  Родился в Ростове-на-Дону в семье железнодорожника.

  В Литературном институте, где я учился, ниже всех наших институтских поэтов котировался именно он - наш комсомольский вожак, Игорь Кобзев. На верхней же ступени этой нашей внутриинститутской поэтической иерархии стоял Мандель (будущий Коржавин). Борис Слуцкий в связи с этим предложил тогда такую формулу измерения поэтической силы: «Один мандель = сто кобзей» .

  Первая книга стихов - «Прямые пути» - вышла в 1952 году ; как указывает А. В. Блюм , в году этот сборник был изъят из библиотек в связи с обилием сталинистских стихотворений (например, «За гробом Жданова »), а также нападками на режим Тито в Югославии . За первым сборником последовал целый ряд книг и публикаций в массовой прессе (особенно в журнале «Огонёк »). Кобзев, в частности, писал:

  Всё, что Счастьем зовётся,
  Всё, чем век наш украшен, -
  Знаю, вызвали к жизни
  Руки Партии нашей.
  Это - руки солдата
  И героя науки,
  Это - руки строителя,
  Нашей Партии руки!
  От космических далей
  До глубин океанских -
  Всё обязано славе
  Этих рук великанских!
  Эти руки в Грядущее
  Запустили ракету,
  Чтобы к Солнцу и Счастью
  Повернуть всю планету!

  Кобзев проявлял большой интерес к языческой Руси и в течение ряда лет работал над поэтическим переводом «Слова о полку Игореве» (издан в сборнике «Весенние заботы», ), выдвинул предположение о том, что автором «Слова» был сам князь Игорь . Кроме того, поэт был сторонником подлинности Влесовой книги , он занимался её поэтическим переложением. В поэме «Падение Перуна» устами Вещего Бояна Кобзев говорит:

  Коль ты примешь, князь, христианский лад,
  К нам на Русь, говорю заранее:
  Вороньём церковники налетят,
  Навезут «святое писание».
  Хоть писание это «святым» зовут,
  Трудно книгу сыскать развратнее.
  В ней и ложь, и грязь, и постыдный блуд,
  И вражда, и измена братняя.

  В декабре года Кобзев организовал в Москве общественный музей «Слова о полку Игореве», размещавшийся в Погодинской избе при москворецком районном отделении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры . Среди активистов музея насчитывалось около 100 человек. Главной целью музея были изучение и пропаганда великих памятников русской литературы. Основную работу вёл сам поэт, возглавлявший музей со дня основания вплоть до своей кончины.

  Кобзев также был художником - ему принадлежит серия картин на сюжет «Слова…».

  Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище (10-й участок).

  Сочинения

  Поэтические сборники
  • Прямые пути . Стихи. - М.: Молодая гвардия, 1952. - 103 стр. - 10000 экз.
  • Мои знакомые . Стихи. - М.: Советский писатель, 1956. - 112 стр. - 10000 экз.
  • В борьбе за это . Стихи (монография) М.: Молодая гвардия, 1957. - 188 стр.
  • Да здравствует романтика! Стихи. (с иллюстрациями) - М.: Советская Россия, 1959. - 133 стр. - 10000 экз.
  • Первая встреча . Стихи, очерки и рассказы. - М.: Московский рабочий, 1959 - 424 стр. - 5000 экз.
  • Московский май . Стихи. Песни. «Сердце бойца»: поэма (монография) - М.: Московский рабочий, 1960. - 92 стр.
  • Такой характер . Стихи. Поэма «На родине героя» - М.: Воениздат, 1960. - 88 стр.
  • Лицом к солнцу . Новые стихи. - М.: Советская Россия, 1962 - 135 стр. - 25000 экз.
  • Шпага чести . Стихи. - М.: Молодая гвардия, 1963 - 152 стр. - 45000 экз.
  • Лебеди в Москве . Лирические стихи. - М.: Московский рабочий, 1964 - 160 стр. - 35000 экз.
  • Встреча с песней . Стихи и поэма. - М.: Советская Россия, 1965 - 160 стр. - 50000 экз.
  • Радонежье . Новые стихи. - М.: Советская Россия, 1968 - 142 стр. - 50000 экз.
  • Золотая Москва . Новые стихи - М.: Московский рабочий, 1968. - 135 стр., илл.
  • Гусляры . Новые стихи и поэма «Лесная сказка» - М.: Московский рабочий, 1971 - 112 стр., илл. Н. Фильчагина
  • Витязи . Избранное. Стихи. - М.: Советская Россия, 1971. - 240 стр., илл. автора
  • Город цветов . Новые стихи и поэмы. - М.: Современник, 1974. - 111 стр.
  • Дума о России . Поэмы. - М.: Воениздат, 1976 - 174 стр. - 25000 экз.
  • Мгновения . Стихи и поэма. - М.: Советский писатель, 1977 - 128 стр. - 20000 экз.
  • Красное с золотым . Стихотворения и поэмы. - М.: Современник, 1982 - 143 стр.
  • Весенние заботы . Новые стихи. - М.: Советский писатель, 1985 - 128 стр.
  • Избранное . Стихотворения и поэмы. - М.: Художественная литература, 1985 - 407 стр.
  • Иван-озеро . Стихотворения и поэмы. - М.: Советская Россия, 1989 - 192 стр.
  Избранные произведения
  • Донбасский вальс (впоследствии песня композитора А. Холминова)
  Статьи
  • Кобзев И. И., Макаров Б. В. Одна строка из летописи // Боян: Сборник. Материалы Общественного Музея «Слово о полку Игореве». Вып. 1. - М .: Экслибрис-Пресс, 2010. - С. 23-27. - 456 с. - 200 экз. - ISBN 978-5-88161-315-0 . (в пер.)

  Напишите отзыв о статье "Кобзев, Игорь Иванович"

  Примечания

  Литература

  • Михайлова М. Кобзев, Игорь Иванович // Краткая литературная энциклопедия / Глав. ред. А. А. Сурков . - М .: Советская энциклопедия , 1966. - Т. 3. - С. 619.

  Ссылки

  Отрывок, характеризующий Кобзев, Игорь Иванович

  Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
  Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
  Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
  Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
  Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
  Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
  Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
  Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
  Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.

  В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
  О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
  На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
  Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
  «Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
  В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
  – Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
  – Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.