Год рождения твардовского. Твардовский А.Т

Автобиография

Родился я в Смоленщине, в 1910 году, на "хуторе пустоши Столпово", как назывался в бумагах клочок земли, приобретенный моим отцом, Трифоном Гордеевичем Твардовским, через Поземельный крестьянский банк с выплатой в рассрочку. Земля эта – десять с небольшим десятин – вся в мелких болотцах – "оборках", как у нас их называли, – и вся заросшая лозняком, ельником, березкой, была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. И нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, подзолистой, скупой и недоброй, но нашей земле, – нашему "имению", как в шутку и не в шутку называл он свой хутор. Местность эта была довольно дикая, в стороне от дорог, и отец, замечательный мастер кузнечного дела, вскоре закрыл кузницу, решив жить с земли. Но ему то и дело приходилось обращаться к молотку: арендовать в отходе чужой горн и наковальню, работая исполу.

В жизни нашей семьи бывали изредка просветы относительно достатка, но вообще жилось скудно и трудно и, может быть, тем труднее, что наша фамилия в обычном обиходе снабжалась еще шутливо-благожелательным или ироническим добавлением "пан", как бы обязывая отца тянуться изо всех сил, чтобы хоть сколько-нибудь оправдать ее. Между прочим, он ходил в шляпе, что в нашей местности было странностью и даже некоторым вызовом, и нам, детям, не позволял носить лаптей, хотя из-за этого случалось бегать босиком до глубокой осени. Вообще многое в нашем быту было "не как у людей".

Отец был человеком грамотным и даже начитанным по-деревенски. Книга не являлась редкостью в нашем домашнем обиходе. Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению вслух какой-либо книги. Первое мое знакомство с "Полтавой" и "Дубровским" Пушкина, "Тарасом Бульбой" Гоголя, популярнейшими стихотворениями Лермонтова, Некрасова, А. К. Толстого, Никитина произошло таким именно образом. Отец и на память знал много стихов: "Бородино", "Князя Курбского", чуть ли не всего ершовского "Конька-Горбунка". Кроме того, он любил и умел петь, – смолоду даже отличался в церковном хоре. Обнаружив, что слова общеизвестной "Коробушки" только малая часть "Коробейников" Некрасова, он певал при случае целиком всю эту поэму.

Мать моя, Мария Митрофановна, была всегда очень впечатлительна и чутка ко многому, что находилось вне практических, житейских интересов крестьянского двора, хлопот и забот хозяйки в большой многодетной семье. Ее до слез трогал звук пастушьей трубы где-нибудь вдалеке за нашими хуторскими кустами и болотцами или отголосок песни с далеких деревенских полей, или, например, запах первого молодого сена, вид какого-нибудь одинокого деревца и т. п.

Стихи писать я начал до овладения первоначальной грамотой. Хорошо помню, что первое мое стихотворение, обличающее моих сверстников, разорителей птичьих гнезд, я пытался записать, еще не зная всех букв алфавита и, конечно, не имея понятия о правилах стихосложения. Там не было ни лада, ни ряда, – ничего от стиха, но я отчетливо помню, что было страстное, горячее до сердцебиения желание всего этого, – и лада, и ряда, и музыки, – желание родить их на свет и немедленно, – чувство, сопутствующее и доныне всякому замыслу. Что стихи можно сочинять самому, я понял из того, что гостивший у нас в голодное время летом дальний наш городской родственник по материнской линии, хромой гимназист, как-то прочел по просьбе отца стихи собственного сочинения "Осень":

Листья давно облетели,
И голые сучья торчат...

Строки эти, помню, потрясли меня тогда своей выразительностью: "голые сучья" – это было так просто, обыкновенные слова, которые говорятся всеми, но это были стихи, звучащие, как из книги.

С того времени я и пишу. Из первых стихов, внушивших мне какую-то уверенность в способности к этому делу, помню строчки, написанные, как видно, под влиянием пушкинского "Вурдалака":

Раз я позднею порой
Шел от Вознова домой.
Трусоват я был немного,
И страшна была дорога:
На лужайке меж ракит
Шупень старый был убит...

Речь шла об одинокой могиле на середине пути от деревни Ковалево, где жил наш родственник Михайло Вознов. Похоронен в ней был некто Шупень, убитый когда-то на том месте. И хотя никаких ракит там поблизости не было, никто из домашних не попрекнул меня этой неточностью: зато было складно.

По-разному благосклонно и по-разному с тревогой относились мои родители к тому, что я стал сочинять стихи. Отцу это было лестно, но из книг он знал, что писательство не сулит больших выгод, что писатели бывают и не знаменитые, безденежные, живущие на чердаках и голодающие. Мать, видя мою приверженность к таким необычным занятиям, чуяла в ней некую печальную предназначенность моей судьбы и жалела меня.

Лет тринадцати я как-то показал мои стихи одному молодому учителю. Ничуть не шутя, он сказал, что так теперь писать не годится: все у меня до слова понятно, а нужно, чтобы ни с какого конца нельзя было понять, что и про что в стихах написано, таковы современные литературные требования. Он показал мне журналы с некоторыми образцами тогдашней - начала двадцатых годов - поэзии. Какое-то время я упорно добивался в своих стихах непонятности. Это долго не удавалось мне, и я пережил тогда, пожалуй, первое по времени горькое сомнение в своих способностях. Помнится, я, наконец, написал что-то уж настолько непонятное ни с какого конца, что ни одной строчки вспомнить не могу оттуда и не знаю даже, о чем там шла речь. Помню лишь факт написания чего-то такого.

Летом 1924 года я начал посылать небольшие заметки в редакции смоленских газет. Писал о неисправных мостах, о комсомольских субботниках, о злоупотреблениях местных властей и т. п. Изредка заметки печатались. Это делало меня, рядового сельского комсомольца, в глазах моих сверстников и вообще окрестных жителей лицом значительным. Ко мне обращались с жалобами, с предложениями написать о том-то и том-то, "протянуть" такого-то в газете... Потом я отважился послать и стихи. В газете "Смоленская деревня" появилось мое первое напечатанное стихотворение "Новая изба". Начиналось оно так:

Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживем мы с весною
Здесь на новый, советский лад.

После этого я, собрав с десяток стихотворений, отправился в Смоленск к М. В. Исаковскому, работавшему там в редакции газеты "Рабочий путь". Принял он меня приветливо, отобрал часть стихотворений, вызвал художника, который зарисовал меня, и вскоре в деревню пришла газета со стихами и портретом "селькора-поэта А. Твардовского".

М. Исаковскому, земляку, а впоследствии другу, я очень многим обязан в своем развитии. Он единственный из советских поэтов, чье непосредственное влияние на меня я всегда признаю и считаю, что оно было благотворным для меня. В стихах своего земляка я увидел, что предметом поэзии может и должна быть окружающая меня жизнь советской деревни, наша непритязательная смоленская природа, собственный мой мир впечатлений, чувств, душевных привязанностей. Пример его поэзии обратил меня в моих юношеских опытах к существенной объективной теме, к стремлению рассказывать и говорить в стихах о чем-то интересном не только для меня, но и для тех простых, не искушенных в литературном отношении людей, среди которых я продолжал жить. Ко всему этому, конечно, необходима оговорка, что писал я тогда очень плохо, беспомощно ученически, подражательно.

В развитии и росте моего литературного поколения было, мне кажется, самым трудным и для многих губительным то, что мы, втягиваясь в литературную работу, ее специфические интересы, выступая в печати и даже становясь, очень рано, профессиональными литераторами, оставались людьми без сколько-нибудь серьезной общей культуры, без образования. Поверхностная начитанность, некоторая осведомленность в "малых секретах" ремесла питала в нас опасные иллюзии.

Обучение мое прервалось по существу с окончанием сельской школы. Годы, назначенные для нормальной и последовательной учебы, ушли. Восемнадцатилетним парнем я пришел в Смоленск, где не мог долго устроиться не только на учебу, но даже на работу, – по тем временам это было еще не легко, тем более что специальности у меня никакой не было. Поневоле пришлось принимать за источник существования грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций. Я и тогда понимал незавидность такого положения, но отступать было некуда, – в деревню я вернуться не мог, а молодость позволяла видеть впереди в недалеком будущем только хорошее.

Когда в московском журнале "Октябрь" напечатали мои стихи и кто-то где-то отметил их в критике, я заявился в Москву. Но получилось примерно то же самое, что со Смоленском. Меня изредка печатали, кто-то одобрял мои опыты, поддерживал ребяческие надежды, но зарабатывал я не намного больше, чем в Смоленске, и жил по углам, койкам, слонялся по редакциям, и меня все заметнее относило куда-то в сторону от прямого и трудного пути настоящей учебы, настоящей жизни. Зимой тридцатого года я вернулся в Смоленск и прожил там лет шесть-семь до появления в печати поэмы "Страна Муравия".

Период этот – самый решающий и значительный в моей литературной судьбе. Это были годы великого переустройства деревни на основе коллективизации, и это время явилось для меня тем же, чем для более старшего поколения – Октябрьская революция и гражданская война. Все то, что происходило тогда в деревне, касалось меня самым ближайшим образом в житейском, общественном, морально-этическом смысле. Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением. В Смоленске я, наконец, принялся за нормальное учение. С помощью добрых людей поступил я в Педагогический институт без приемных испытаний, но с обязательством сдать в первый же год все необходимые предметы за среднюю школу, в которой я не учился. Мне удалось в первый же год выровняться с моими однокурсниками, успешно закончить второй курс, с третьего я ушел по сложившимся обстоятельствам и доучивался уже в Московском историко-философском институте, куда поступил осенью тридцать шестого года.

Эти годы учебы и работы в Смоленске навсегда отмечены для меня высоким душевным подъемом. Никаким сравнением я не мог бы преувеличить испытанную тогда впервые радость приобщения к миру идей и образов, открывшихся мне со страниц книг, о существовании которых я ранее не имел понятия. Но, может быть, все это было бы для меня "прохождением" институтской программы, если бы одновременно меня не захватил всего целиком другой мир – реальный нынешний мир потрясений, борьбы, перемен, происходивших в те годы в деревне. Отрываясь от книг и учебы, я ездил в колхозы в качестве корреспондента областных редакций, вникал со страстью во все, что составляло собою новый, впервые складывающийся строй сельской жизни, писал газетные статьи и вел всякие записи, за каждой поездкой отмечая для себя то новое, что открылось мне в сложном и величественном процессе переустройства деревни.

Около этого времени я совсем разучился писать стихи, как писал их прежде, пережил крайнее отвращение к "стихотворству" – составлению строк определенного размера с обязательным набором эпитетов, подыскиванием редких рифм и ассонансов, попаданием в известный, принятый в тогдашнем поэтическом обиходе тон.

Моя поэма "Путь к социализму", озаглавленная так по названию колхоза, о котором шла речь, была сознательной попыткой говорить в стихах обычными для разговорного, делового, отнюдь не "поэтического" обихода словами:

В одной из комнат бывшего барского дома
Насыпан по самые окна овес.
Окна побиты еще во время погрома
И щитами завешаны из соломы,
Чтобы овес не пророс
От солнца и сырости в помещеньи.
На общем хранится зерно попеченьи.

Поэма, выпущенная в 1931 году издательством "Молодая гвардия" отдельной книжкой, встречена была в печати положительно, но я не мог не почувствовать сам, что такие стихи – езда со спущенными вожжами – утрата ритмической дисциплины стиха, проще говоря, проза. Но и вернуться к стихам в прежнем, привычном духе я уже не мог. Новые возможности погрезились мне в организации стиха из его элементов, входящих в живую речь, – из оборотов и ритмов пословицы, поговорки, присказки. Вторая моя поэма "Вступление", вышедшая в Смоленске в 1933 году, была данью таким именно односторонним поискам "естественности" стиха:

Жил на свете Федот,
Был про него анекдот:
– Федот, каков умолот?
– Как и прошлый год.
– А каков укос?
– Чуть не целый воз.
– А как насчет сала?
– Кошка украла...

По материалу, содержанию, даже намечавшимся в общих чертах образам обе эти поэмы предваряли "Страну Муравию", написанную в 1934–1936 годах. Но для этой новой моей вещи я должен был на собственном трудном опыте разувериться в возможности стиха, который утрачивает свои основные природные начала: музыкально-песенную основу, энергию выражения, особую эмоциональную окрашенность.

Пристальное знакомство с образцами большой отечественной и мировой поэзии и прозы подарило мне еще такое "открытие", как законность условности в изображении действительности средствами искусства. Условность хотя бы фантастического сюжета, преувеличение и смещение деталей живого мира в художественном произведении перестали мне казаться пережиточными моментами искусства, противоречащими реализму изображения. А то, что я носил в душе наблюденное и добытое из жизни мною лично, гнало меня к новой работе, к новым поискам. То, что я знаю о жизни,- казалось мне тогда,- я знаю лучше, подробней и достоверней всех живущих на свете, и я должен об этом рассказать. Я до сих пор считаю такое чувство не только законным, но и обязательным в осуществлении всякого серьезного замысла.

Со "Страны Муравии", встретившей одобрительный прием у читателя и критики, я начинаю счет своим писаниям, которые могут характеризовать меня как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной значительных перемен и в моей личной жизни. Я переехал в Москву; в 1938 году вступил в ряды ВКП(б); в 1939 году окончил Московский историко-философский институт (МИФЛИ) по отделению языка и литературы.

Осенью 1939 года я был призван в ряды РККА и участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию. По окончании похода я был уволен в запас, но вскоре вновь призван и, уже в офицерском звании, но в той же должности спецкорреспондента военной газеты, участвовал в войне с Финляндией. Месяцы фронтовой работы в условиях суровой зимы сорокового года в какой-то мере предварили для меня собственно военные впечатления Великой Отечественной войны. А мое участие в создании фельетонного персонажа "Васи Теркина" в газете "На страже родины" (ЛВО) – это по существу начало моей основной литературной работы в годы Отечественной войны 1941–1945 годов. Но дело в том, что глубина всенародно-исторического бедствия и всенародно-исторического подвига в Отечественной войне с первых дней отличили ее от каких бы то ни было иных войн и тем более военных кампаний.

"Книга про бойца" , каково бы ни было ее собственно литературное значение, в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения. "Теркин" был для меня во взаимоотношениях поэта с его читателем – воюющим советским человеком – моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю. Впрочем, все это, мне кажется, более удачно выражено в заключительной главе самой книги.

Почти одновременно с "Теркиным" я начал еще на войне писать, но закончил уже после войны – лирическую хронику "Дом у дороги". Тема ее – война, но с иной стороны, чем в "Теркине". Эпиграфом этой книги могли бы быть строки, взятые из нее же:

Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем...

Всегда наряду со стихами я писал прозу - корреспонденции, очерки, рассказы, выпустил даже еще до "Муравии" нечто вроде небольшой повести – "Дневник председателя колхоза" – результат моих деревенских записей "для себя". В 1947 году опубликовал книгу очерков и рассказов под общим заглавием "Родина и чужбина".

Последние годы писал мало, напечатал с десяток стихотворений, несколько очерков и статей. Совершил ряд поездок в составе различных культурных делегаций за границу, – побывал в Болгарии, Албании, Польше, Демократической Германии и в Норвегии. Ездил и по родной стране в командировки на Урал, в Забайкалье и на Дальний Восток. Впечатления этих поездок должны составить материал моих новых работ в стихах и прозе.

В 1947 году был избран депутатом Верховного Совета РСФСР по Вязниковскому округу Владимирской области; в 1951 – по Нижнедевицкому Воронежской области.

С начала 1950 года работаю главным редактором журнала "Новый мир".

Перед вами краткая биография Твардовского . Из нее вы поймете, почему этот человек был таким популярным народным любимцем. Впрочем, читать любых выдающихся людей, вне зависимости от времени и места их рождения, чрезвычайно интересно.

Александр Трифонович Твардовский относится к числу самых знаковых писателей советской эпохи. Его перу принадлежит бессмертная поэма «Василий Теркин», которая после своего появления сразу же и навсегда завоевала любовь советских граждан.

Краткая биография Твардовского

Александр Трифонович Твардовский родился 21 июня 1910 года на хуторе Загорье Смоленской губернии . Мальчик рос в простой рабочей семье.

Глава семейства был кузнецом, однако, несмотря на это являлся весьма образованной личностью. Он увлекался русской литературой, из-за чего в доме часто читали произведения , и прочих писателей.

Детство

Детство Твардовского проходило в послереволюционный период России. В подростковом возрасте он воочию увидел и почувствовал последствия коллективизации, ведь в 1930-е годы его отца раскулачили и выслали из деревни.

Первые стихотворения Александр начал писать еще в детстве. В 1925 г. он стал работать корреспондентом в сельской газете. Благодаря этому, ему удавалось публиковать там свои сочинения, которые были первыми в его биографии.

На следующий год, подающий большие надежды юноша уже сотрудничал с городскими издательствами. Вскоре в одном смоленском издании напечатали несколько стихов 17-летнего поэта.

В 1927 г. Александр Твардовский принял решение остаться в Смоленске. В 1929 г. он отправил свои стихотворения в , где позже их опубликовали в журнале «Октябрь».

Не рассчитывая на такой успех, он испытал подлинную радость от того, что его творчество не осталось незамеченным. В результате Твардовский решил поехать и попытать счастья в Москве.

Однако там, наряду с финансовыми проблемами, его ждали и другие трудности. И хотя ему периодически удавалось печататься в каких-то изданиях, устроиться на хорошую работу он все же не смог.

Образование

Недолго пробыв в столице, ему пришлось снова вернуться в родной Смоленск. Там он поступил в Смоленский педагогический институт. В это учебное заведение его согласились зачислить без экзаменов, но с условием выучить и сдать за год все школьные предметы.

Прилежный и ответственный ученик не подвел преподавателей, и сдержал данное им обещание.

Творчество Твардовского

Во время учебы он продолжал сочинять стихотворения, и вскоре из-под его пера вышли такие произведения как «Снег стает, отойдет земля», «Братья» и «Лес осенью».

С начала 30-х годов он переживал творческий подъем. Одна за одной печатались его поэмы и повести. В 1936 г. он издает поэму «Страна Муравия», в которой отображались все трудности и несчастья крестьян после Октябрьской революции.

Вслед за этим, были изданы еще несколько сборников его стихов.

Творчество Твардовского получало все большее признание на территории Советского Союза. С данного времени у него не возникало никаких проблем с печатаньем своих сочинений.

В 1939 г., сразу же после окончания учебы, Александра Трифоновича призвали в армию.

За шесть лет службы, он прошел несколько войн, работая военным журналистом. Увидев и испытав на себе все тяготы фронтовой жизни, ему удалось собрать большой объем материала на военную тематику.

В результате, из-под его пера вышел сборник стихов «В снегах Финляндии». Одновременно с этим он написал бессмертную поэму «Василий Теркин», так полюбившуюся всем советским гражданам. На ее написание ушло около 4 лет.

После окончания войны в своих сочинениях он описывает людей, постепенно возвращающихся к нормальному укладу жизни.

Не давая себе времени на отдых, писатель долго и усердно трудится над поэмой «По праву памяти». В ней он в прямой и правдивой форме представляет читателю ужасы коллективизации, не забывая при этом упомянуть о примере своего отца.

Однако советская власть не могла допустить, чтобы данное произведение попало в руки обычных граждан, поэтому оно не было напечатано сразу, а несколько десятилетий пролежало на полке.

В 1947 г. он написал книгу, посвященную прошедшей войне и получившую название «Родина и чужбина».

Работы Твардовского были высоко оценены литераторами и отмечены разными почетными наградами. В 1939 г. ему присвоили орден Ленина, а в 1941 г. он удостоился Государственной премии .

В 1961 г. Твардовский стал лауреатом Ленинской премии за поэму «За далью – даль».

В 1950-1954 гг. он занимал должность секретаря правления Союза писателей СССР. В 1963-1968 гг. был вице-президентом Европейского сообщества писателей.

В течение 1950-1970 гг., являлся редактором в издательстве «Новый мир». Пожалуй, это было лучшее время его биографии.

Однако его жизнь нельзя назвать спокойной и комфортной, поскольку Твардовский далеко не всегда придерживался «правильных» взглядов.

Так, например, когда в 1961 г. он разместил в журнале повесть опального Солженицына «Один день Ивана Денисовича», он сразу же подвергся сильному давлению со стороны органов власти.

Это привело к тому, что в 1970 г. его уволили, а редакцию закрыли.

Свое увольнение Твардовский перенес тяжело и болезненно. Александр Трифонович стал жаловаться на здоровье и вскоре перенес инсульт.

По этой причине он решил на время оставить писательскую деятельность и немного отдохнуть у себя на даче в Подмосковье. Именно там ему было суждено прожить остаток жизни.

Он был женат на Марии Гореловой, которая родила ему 2 дочерей – Ольгу и Валентину. Можно смело утверждать, что Твардовский имел насыщенную, богатую и яркую биографию.

Если вам понравилась краткая биография Твардовского – поделитесь ею в социальных сетях. Если же вам нравятся вообще и биографии известных людей в частности – подписывайтесь на сайт I nteresnye F akty.org . С нами всегда интересно!

Родился Александр 8 (21) июня 1910 года в деревне Загорье, которая находится в Смоленской губернии. Отец будущего поэта, Трифон Гордеевич, работал кузнецом, а мама, Мария Митрофановна, была из семьи земледельцев, которые проживали на окраинах страны и охраняли её границы.

Александр Трифонович Твардовский

Учился будущий поэт в сельской школе. Стихи начал писать довольно-таки рано, а в 14 лет Александр посылал небольшие заметки в смоленские газеты и часть из них были опубликованы.

М.Исаковский из редакции газеты «Рабочий путь» помогал молодому поэту и оказал на него большое влияние.

Смоленск-Москва

После окончания школы Александр переезжает в Смоленск с целью найти работу или продолжить учебу. Однако у него ничего не получилось.

Твардовский начал жить на непостоянные литературные заработки, которые получал за отбивания порогов редакции. Однажды журнал «Октябрь» опубликовывает стихи поэта и тот отправляется в Москву, но и здесь у молодого парня ничего не получается, поэтому он отправляется назад в Смоленск. Здесь он находится 6 лет, а в 1936 году был принят в МИФЛИ.

В 1936 году печатается его поэма «Страна Муравия», после которой сам поэт считал, что с неё начался его путь литератора. После выхода книги, Александр переезжает в Москву и в 1939 году оканчивает МИФЛИ. В этом же году выходит его первый стихотворный сборник Твардовского «Сельская хроника».

Военные годы и творчество

Александр Трифонович Твардовский в 1939 году был призван в Красную Армию. Его творчество и биография в данный момент сильно меняется, так как он оказывается в центре боевых действий на Западной Беларуси. Когда началась война с Финляндией, он уже имел офицерское звание, а также работал спецкорреспондентом в военной газете.

На войне написал поэму «Василий Теркин», а после неё создает последовательность стихов «Фронтовая хроника». В 1946 году Твардовский закончил поэтому «Дом у дороги», в которой упоминаются начальные трагические месяцы Великой Отечественной войны.

Поэма Василий Теркин

В 1950-60 была написана книга «За далью — даль», а в 1947 году опубликовал поэму о минувшей войне, которой дал название «Родина и чужбина.

За попытку опубликования книги «Теркин на том свете» и печатания в «Новом мире» публицистических статей В. Померанцева, Ф. Абрамова, М. Лифшица, М. Щеглова, Александр Твардовский осенью 1954 году указом ЦК КПСС был снят с поста главного редактора журнала «Новый мир».

• Также читайте —

Смерть и наследие

Александр Трифонович Твардовский умер 18 декабря 1971 года от рака легких. Похоронили известного поэта в Москве на на Новодевичьем кладбище.

Александр Твардовский оставил после себя большое литературное наследие, в честь него были названы некоторые улицы в Воронеже, Москве, Смоленске, Новосибирске.

Твардовский Александр Трифонович - (1910-1971), русский советский поэт. Родился 8 (21) июня 1910 в д. Загорье Смоленской губ. Отец Твардовского, крестьянин-кузнец, был раскулачен и сослан. Трагическая судьба отца описана Твардовским в поэме По праву памяти (1967-1969, опубл. 1987).

Твардовский писал стихи с детства. В 1931 была опубликована его первая поэма Путь к социализму. Учась в Смоленском педагогическом институте, а затем в Московском институте философии, литературы и истории (МИФЛИ), который окончил в 1939, Твардовский писал также статьи. Известность ему принесла поэма Страна Муравия (1936, Государственная премия, 1941), повествующая о поисках крестьянином Никитой Моргунком страны всеобщего счастья.

Когда в безвестности до срока,
Не на виду еще поэт
Творит свой подвиг одиноко,
Заветный свой хранит секрет,
Готовит людям свой подарок,
В тиши затеянный давно,-
Он может быть больным и старым,
Усталым - счастлив все равно.

Твардовский Александр Трифонович

После выхода Страны Муравии один за другим были изданы сборники стихов Твардовского Стихи (1937), Дорога (1938), Сельская хроника (1939), Загорье (1941). В 1939-1940 Твардовский служил в армии в качестве военного журналиста, участвовал в походе на Польшу и в финской кампании. В годы Великой Отечественной войны был фронтовым корреспондентом различных газет. Свою лирику военных лет поэт называл «фронтовой хроникой», определяя этим названием ее содержание и стилистические особенности.

В 1941 Твардовский начал работать над поэмой Василий Теркин, которой дал подзаголовок Книга про бойца. Первые главы были напечатаны в сентябре 1942 в газете «Красноармейская правда», в том же году ранний вариант поэмы вышел отдельной книгой. Окончательный вариант был завершен в 1945. В статье Как был написан «Василий Теркин» Твардовский писал о том, что образ главного героя был придуман в 1939 для постоянной юмористической рубрики в газете Ленинградского военного округа «На страже Родины».

Случайно найденный образ, писал Твардовский, «захватил меня без остатка». Первоначальный юмористический замысел приобрел формы эпического повествования, поэма стала для автора «моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю».

В поэме «просто парень сам собой» Василий Теркин стал главным героем народной войны. Как и всем героям мирового эпоса, ему даровано бессмертие (не случайно в поэме 1954 Теркин на том свете он попадает в загробный мир, напоминающий своей мертвечиной советскую действительность) и одновременно - живой оптимизм, делающий его олицетворением народного духа.

Поэма имела огромный успех у читателей. Василий Теркин стал фольклорным персонажем, по поводу чего Твардовский заметил: «Откуда пришел - туда и уходит». Книга получила и официальное признание (Государственная премия, 1946), и высокую оценку современников. И.Бунин писал о ней: «Это поистине редкая книга. Какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный язык - ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературного слова!»

Определяя главное направление своего творчества, Твардовский писал: «Лично я, наверное, во всю свою жизнь уже не смогу отойти от сурового и величественного, бесконечно разнообразного и так мало приоткрытого в литературе мира событий, переживаний и впечатлений военного периода». Поэтическим воплощением этой мысли стали его знаменитые лирические стихотворения Я убит подо Ржевом... и Я знаю, никакой моей вины... Военной теме посвящена и поэма о трагической судьбе солдата Сивцова и его семьи Дом у дороги (1946), которую Твардовский назвал «лирической хроникой».

: платформа открытых данных - 2011.